Грехов моих разбор (гет)

Майкл Корнер появился только через полгода, и мы — опять не вру! — ещё долго, вплоть до конца июня прогуливались, взявшись за руки, и болтали обо всём, что в голову взбредёт. Больше, конечно, о познавательном.

Благодаря новому другу я знакомилась с очередным номером «Практического зельеварения» раньше Джорджа. Не то, чтобы меня сильно интересовали книжные премудрости, но когда поклонник хорош собой, начитан, вежлив, обходителен, его общество неплохо отвлекает от бесплодных мечтаний.

Превосходно, Гермиона! Малышка Джинни перед тобой в долгу.

Майкл был немногим старше меня, и, в целом, далеко не идеал. Но пятнадцатилетний подросток старался держаться на высоте, и у него почти получалось. Он чем-то напоминал Билла, чем-то Перси, но ему, по любому, нравилось чувствовать себя этаким всезнайкой рядом с восторженной малолеткой.

До меня у него не было подружки, потому он так долго не решался перейти от слов к делу. Боялся показаться чересчур навязчивым — когда случился наш первый поцелуй, Майкл сам в этом признался.

Однажды, уже после летних каникул, речь зашла о противоядиях (исключительно в рамках школьной программы, от большего я отбрыкивалась). До лучшей ученицы Хогвартса мне было как до Луны, так что, порядком подустав от его умничанья, я сболтнула о близнецах и их новейших экспериментах с ядом докси.

И тут мой премудрый когтевранец вдруг как выдаст:

— В сочетании с семенем жёлтой горчанки? Никогда бы не подумал. Потрясающе, Джинни! Это ведь то самое... наглядное подтверждение гипотезы Фламеля. Дай, расцелую!

А я — вот уж действительно, ни с того ни с сего — задиристо хихикнула:

— Ну-ну, попробуй!

Мамочка, зачем я это сказала, зачем?! А главное, какого Мерлина продолжала улыбаться?

— А ты... не... не боишься? — Майкл смотрел на меня, как василиск на неуязвимую жертву, не понимая, что случилось с его цепенящим взглядом.

— Шутишь? Я гриффиндорка или...

Язык внезапно онемел. Деревья, и школьное озеро, и пляшущие на воде солнечные блики — всё вдруг поплыло перед глазами. Наши губы сблизились...

Странно: я почему-то думала, что никогда, даже в объятиях другого, не смогу забыть Гарри. Прикрою веки, и буду представлять, что целуюсь с мальчиком из своих грёз. Глупая, глупая девчонка! В тот момент я о нём даже не вспомнила.

Это потом, когда эмоции поостыли, а «Практическое зельеварение» с его многоярусными сравнительными таблицами через страницу перестало вызывать что-либо, кроме зевоты, я вновь вернулась мыслями к Гарри. Но уже без слёз в подушку, бессонных ночей и без дрожи в голосе.

* * *

С Дином всё оказалось иначе. Не лучше или хуже, а, я бы сказала — головокружительнее. От него нельзя было услышать: «На сегодня хватит, но завтра процесс углубим» (это Майкл про поцелуи, а в шутку или всерьёз — я так и не поняла).

То, что Майкл называл «процессом», Дина не «интересовало», и даже не «увлекало». Он погружался в него с головой, будто проваливался. Рон назвал бы это — «распускать руки», и первое время — правда! — мне было не по себе от такого бурного темперамента. Но потом пришла к выводу, что обижаться глупо: Дин просто не мог по-другому.

Первый раз, когда я, с трудом вырвавшись из объятий, обвинила его едва ли не в покушении на мою честь, он так ошалело озирался по сторонам, так виновато и растерянно оправдывался, что я, сменив гнев на милость, чмокнула его в щёку. Лицо Дина пылало огнём, а я почему-то подумала, что, оказывается, темнокожие мальчики тоже могут краснеть.

Но это я поначалу так... «сопротивлялась». Не знаю, зачем — не иначе как из чувства вины перед гордым именем семьи Уизли — пыталась себя остановить и снова стать застенчивой наивной девочкой. Но излишнее целомудрие ушло, и как-то подозрительно быстро.

Целоваться с Дином было классно, замечательно, офигенно. В сочетании с некоторыми книжными премудростями, «унаследованными» от общения с Майклом — просто крышесносно. Не думалось ни о ком и ни о чём, кроме удовольствия, что переживалось здесь и сейчас, а до всего остального не было никакого дела.

Оторвавшись от его губ, я, бывало, с удивлением осматривала свою блузку, не понимая, каким чудом пуговицы всё ещё на месте. Потом Дин признался, что нарочно старался убирать руки подальше, чтобы нечаянно не поддаться соблазну. Подальше — это за мою спину. Или чуть пониже. Представили? Родным и близким показывать не стоило. Впрочем, я предусмотрительно юбку носила только во время уроков.

Спустя полтора безумных месяца в голове не осталось места для Гарри. Только в сердце, как память о детской влюбленности, о первом чувстве. Да и сердце подпрыгнуло от силы пару раз, когда узнала от мамы о его приезде.

Ну, Гарри, и будет жить у нас остаток лета... Замечательно. Только мне-то что? Чёрт, мама была права: счастье действительно приходит к тому, кто умеет ждать. Джинни своего дождалась. «Отсохла», по-настоящему «отсохла»! В поезде Гарри даже жаль стало немного: такой стоял потерянный и одинокий. Но что делать? Меня ждал Дин.

Трудно сказать, когда меж нами впервые пробежала чёрная кошка. По-моему, в тот же день. Слишком уж дотошно Дин расспрашивал о визите в купе к Слизнорту.

Дальше — больше. Меня профессор пригласил в свой клуб, его не пригласил. Печаль-печаль. Можно подумать, я туда рвалась?

Нет, Дин ни в чём меня не обвинял и, упаси Мерлин, не скандалил. Так сказать, пережёвывал мой «успех» втихую. Но что-то сомнительное всё же проскользнуло в душу: не люблю страдающих завистников, не перевариваю их ни в каком виде. Слишком напоминают моего сами-знаете-какого братца. У того вечно: чуть что — рот нараспашку, и потекли слюнки ручейком.

Рон — единственный из шести братьев — не мог пройти молча мимо моих обновок. Не то свойство характера, не то... Не хочу озвучивать. Ещё в детстве его унылый взгляд удручал так, что от радости за новое платье не оставалось ничего. Фред сказал как-то: «Не бери в голову, сестрёнка. Ронни нужно было родиться девочкой, и было б ему счастье. Но малышу, как всегда, не повезло...»

Мерлиновы тапки! Завидовать тому, что я девчонка... Ну, не дурак ли?

И Дин, чувствовалось, туда же.

Едва выветрился нехороший душок от истории с «Клубом Слизней», как тут же случился новый облом: Дин не попал в квиддичную команду, отсеялся на отборочных испытаниях. Но я сочувствовала, правда! Вот только утешительница из меня никудышная оказалась.

А что, спрашивается, делать при таком раскладе? Держать мальчика за ручку? Гладить по носу? У нас дома принято было подбадривать неудачников исключительно парой-тройкой метких словечек. Да, от близнецов пошло, и мне нравилось. Поменьше бы мамочкиных вздохов, да побольше шпилек в бок «бедняжке» Джинни, когда та подыхала от неразделенной любви — глядишь, «больная» излечилась бы на годик-другой раньше.

Подколола, на свою голову. И ладно бы сказала что-нибудь обидное или злое. Пустой каламбур был, но — что примечательно — экспромтом выданный:

— Эй, проигравший, вытри нос, пока соплей не вылез воз.

— Это всё? — сказано просто многообещающе: коротко и тухло.

— Не совсем. Дальше есть кое-что: «Пока не встал ребром вопрос, куда грузить такой обоз?»

Вместо того чтобы рассмеяться и поцеловать, Дин нахмурился ещё больше.

— Слушай, Джинни... — он немного замялся перед тем, как начать канючить. — А ты не могла бы...

— Нет, не могла бы.

— Я не договорил.

Надо же: он не договорил! А то не видно, куда ветер дует?

— Дин, я не могу попросить Поттера взять тебя в команду, — нарочно не назвала Гарри по имени, чтобы не оставалось иллюзий. — У нас не те отношения.

— Разве он не гостил у вас всё лето?

Тоже мне, нашёл довод!

— Только лишь потому, что министерство сочло «Нору» безопасным местом.

Дин громко фыркнул, выражая сомнение.

— Пойми: Гарри — друг Рона и Гермионы, а я в их компании — никто. В школе мы почти не разговариваем.

— Но твой брат...

— И что с того? Не обошёл бы Рон МакЛаггена по пенальти, ноги бы его не было в команде. Несмотря на то, что он лучший друг капитана.

Джинни (неужели это в самом деле я?) была совершенно непреклонна, где-то даже жестока. Но стоило раз и навсегда определить границы дозволенного. Во всём, что касается квиддича, Гарри принимал решения сам, и никакой вратарь ему не указ. Дину стоило это понять, если он хотел когда-нибудь оказаться в команде. Это спорт, дорогой, а не клуб по интересам! Даже Гермиона, наша «книжная закладка», это понимала.

— Я думал, мы друзья?..

— А мне казалось, меж нами есть кое-что помимо дружбы.

Видел бы ты, милок, свою переквашенную мину со стороны. Кисло аж до оскомины.

М-да... У Корнера с чувством юмора было куда как занятнее.

* * *

Однажды зимой мы с ним сидели в «Трёх метлах» и согревались фирменным рождественским коктейлем. Воздух был наполнен предчувствием праздника, пушистые ели, едва оттаявшие с мороза, благоухали хвоёй, смолистый аромат кружил голову и отправлял неотягощенную заботами душу в далёкие дали.

Майкл, будучи в ударе, расписывал подробности своей полемики (любит он ученые словечки) с профессором Снейпом из-за какого-то эссе. Меня заинтересовал сам факт спора: шутка ли, что-то доказывать самому Снейпу? В суть вопроса я не вникала (ученица на курс младше, чего ждать?), нить рассуждений быстро потеряла, и потому, потягивая коктейль через соломинку, тупо ждала окончания темы.

Моей отрешённой физиономии Майкл упорно не замечал. Не единожды помянув добрым словом Голпалотта (и недобрым — Снейпа), он приводил все новые и новые обоснования своей точки зрения. Когда напиток в бокале закончился, бедняжка Джинни не выдержала.

Придав голосу оттенок глубочайшей серьёзности (этакая Нью-Грейнджер, затачивающая зубки о древо познания), я спросила:

— И кто же бОльший идиот? Снейп, Корнер или Голпалотт?

Остановив словесный поток, Майкл глазел на меня минуты три, не меньше. Потом виновато улыбнулся и начал подыгрывать.

— Устал от умников народ? Прости, я тот ещё урод... Дался мне этот Голпалотт! Что хочешь? Кофе? Бутерброд?

— Нет, леди нравится... херес! — или ты всё ещё считаешь меня маленькой?

— Я думал, Голпалотт воскрес...

— ...и к нам спускается с небес проверить, как идёт «процесс»?...

Серьёзнее, Джинни, серьёзнее! Разговор сугубо ученый, а ты...

...нашла способ напомнить поклоннику о том, что ты, как-никак, девушка. В любом случае, вызов сделан. Ваш ответ, сэр?

Майкл — вот молодчага! — оказался на высоте.

— О, Джинни, браво! Это пять. Всех к Снейпу, будем «углублять»!

Да, весело было... Пока не устали друг от друга.

Никто и не виноват особо. Какой интерес будущему спецу обсуждать продвинутые зелья с ученицей, для которой что зельеварение, что мамина кулинарная книга... Экзамены я надеялась сдать прилично, но ведь там всё туполобо и бессмысленно. Нарезал, засыпал в котел, три раза по часовой стрелке, один раз против...

Майкл, в отличие от меня, видел смысл в этом помешивании, и вполне определенный. Мне пытался втолковать, и временами я даже что-то понимала.

Ладно. Всё нормально: расстались, но есть, о чём вспомнить.

Чёрт! Неужели я начала жалеть о разрыве с Майклом? Джинни, что с тобой? Корнер этот — книжный червяк и жуткий зануда. Дин в сто раз лучше!

Он вытащил тебя из-за котла на свежий воздух, а ты злишься ни за что ни про что. Сама-то как первые отборочные проходила? Или забыла? Так вспомни! Ещё до начала испытаний побежала уговаривать братьев, чтобы те замолвили словечко перед Анджелиной. А когда Фред объяснил, что почём, встретила его слова с пониманием? Вот прям с ходу и прониклась! То-то.

Остудись, дорогая. И приятеля своего успокой.