Грехов моих разбор (гет)

Огромный бассейн быстро наполнялся водой. Кран с легким причмокиванием испускал лиловые облака, они медленно расплывались над бурлящей поверхностью, а я, сидя на бортике, наслаждалась их нежным ароматом.

Гермиона вошла в ванну, скрывшись в воде по пояс.

— Давай сюда, Джинни! — крикнула она.

Я прыгнула с бортика, взбаламутив душистое покрывало лилового тумана и подняв в воздух тучу брызг. Гермиона с визгом отскочила в сторону, отмахиваясь от летящих в лицо клочков пены. Пахучий, насыщенный благовониями воздух защекотал ноздри, я, чихнув, рассмеялась. Чертовски приятно бултыхаться в горячей воде, полной оглаживающих кожу пузырьков и ни о чём не думать. К драклам мальчишек и уроки — завтра суббота.

Выпустив первый восторг и закрыв краны, мы переплыли бассейн несколько раз туда и обратно, а потом устроились у бортика.

— У вас с Дином всё хорошо? — Гермиона всё-таки не сдержала любопытства.

— Лучше не бывает, — я попробовала отмахнуться, но кто-то вредный и противный дёргал за язык, требуя сию же минуту разделить с подругой новость и, хотя бы частично, освободиться от переполнявшего душу смятения. — Он признался мне в любви.

Твоя была идея, вот и думай, как теперь выпутываться. А я подожду.

— Что-то не похожи вы на счастливую парочку, — слегка усмехнувшись, проговорила Гермиона.

— А что, заметно?

— Ну, как сказать... — протянула Гермиона, сбивая в кучку мыльные пузырьки. — Дин выглядел пришибленным, а ты, кажется, до сих пор пребываешь в растерянности.

— Твоя правда, — согласилась я, и тяжело вздохнув, призналась: — Чувствую себя без малого дезертиром: попросту улизнула от разговора с ним.

Гермиона смотрела на меня с недоумением.

— Дин тебе не нравится?

— Что ты! Он классный, но... — мерлиновы тапки, как же это объяснить? — Сама не знаю. Просто я... никогда не думала об этом.

Всё сказанное Дину повторилось как-то само собой, но уже без паники. Наверное, потому что было правдой.

— Не предполагала, что может получиться нечто более серьёзное, чем обычный школьный роман? — Гермиона продолжала допытываться.

— А разве кто-то думает об этом с первого свидания? — задала я встречный вопрос, и, наткнувшись на понимающую улыбку, испытала нечто похожее на отпущение грехов.

Интересно, а как наша умница разбилась с Крамом? Внезапный приступ любопытства вдруг оказался совершенно нестерпимым, и я не выдержала.

— Гермиона, Виктор признавался тебе в любви? — в конце концов, откровенность за откровенность, не больше, но и не меньше.

— В общем, да.

— Ну, и? — нет, правда, интересна ваша правильная реакция, мисс староста.

— Честно говоря, Джинни, у меня и в мыслях не было куда-то убегать, — усмехнулась Гермиона.

— Но ты ведь что-то отвечала ему! — воскликнула я, бесстыдно и немного завистливо разглядывая показавшиеся из-под воды аккуратные бугорки её маленьких грудок (у кого-то всегда и всё в меру, одна я корова коровой: сарафан без нижнего белья уже не надеть...)

— А что я, по-твоему, должна была ответить?

— Ну... — растерялась я. — Да или нет, наверное...

— Ох, Джинни! — Гермиона присела от хохота, спрятав грудь под водой. — Виктор не просил у меня руки и сердца. Он просто говорил о своей любви.

Ничего себе «просто»! Или это у меня, наивной, всё чересчур сложно?

— Но разве ты ему не отвечала... хм-м-м-м... взаимностью? — удачное слово подобрала.

— Отвечала, — с готовностью подтвердила Гермиона. — Мы ведь целовались!

Её последняя реплика мало того, что ничего не прояснила по существу, но ещё и заронила в душу подозрение, что мы говорим о разных вещах. В поисках истины (к черту такт, мне завтра с Дином объясняться!) я решилась на более конкретный вопрос:

— Ты хотя бы раз говорила Виктору: «Я люблю тебя»?

Гермиона помотала головой.

— Вот видишь! — в моём выдохе клокотало странное смешение победы и разочарования. — А мне надо будет что-то ответить Дину, и так, чтоб не обидеть.

— Джинни, — в голосе Гермионы послышалась тревога. — Надеюсь, речь идёт не об... интимной близости? Он не просит тебя... уступить?

— Нет. Нет! — я запротестовала решительно и даже немного обиженно, — Что ты такое говоришь?!

— У-фф, — она перевела дыхание. — Тогда что же тебя тревожит?

— Ситуация. Выходит, ты не сказала Виктору ни «да», ни «нет», а он воспринял это, как должное? Так?

Гермиона кивнула.

— Почему? — жаждая ничего не пропустить — даже малейшей малости — я буквально впилась в неё взглядом.

— Джинни, я не думаю, что Виктор надеялся услышать нечто конкретное от ученицы четвертого курса, — без особого волнения начала Гермиона. — Мне ведь было всего пятнадцать!

«А мне пятнадцать сейчас, — подумалось так, непроизвольно, — только не всего, а уже».

— Гермиона, а ты не чувствовала себя отчасти... виноватой? — неудачное слово, совсем нескладное. — Ну, он к тебе серьёзно, а у тебя к нему ни то, ни сё, и врать парню не хочется, и обидеть жаль... Словом, ситуация.

— Ни капельки, — её уверенности можно только завидовать. — Во-первых, я действительно была увлечена. Ну, знаешь: студент из Дурмстранга, известный спортсмен, чемпион... Во-вторых, я его не так уж хорошо знала и искренне считала, что со временем смогу ответить на его признание. Он так старательно и смешно выговаривал моё имя, — Гермиона улыбнулась своим воспоминаниям. — В-третьих, Виктор старше меня на три года, и потому казалось естественным считать его чувства более зрелыми, более продуманными. Наконец, откуда было знать пятнадцатилетней девчонке, какая она, любовь? Но это уже, в-четвертых.

Она провела ладонью по воде, разогнав скопившуюся пену, и вновь улыбнулась чему-то своему, давнему и, по всей видимости, очень личному.

Эх, Гермиона, Гермиона... Всё-то у тебя, как у нашей очаровательной француженки-вейлы: п’гостенько и со вкусом! Раз, два, три — готов ответ. А тут стоишь, и вроде так же загибаешь пальцы, а всё равно чувствуешь себя не в своей тарелке.

Во-первых, Дин никакой не спортсмен, и вряд ли когда-нибудь будет играть, как профессионал. Во-вторых, за полгода я не только успела его узнать, но даже слегка разочароваться. В-третьих, Дин старше меня на год, а у меня ощущение, что мы, в лучшем случае, ровесники, и с моей стороны вполне естественно считать его таким же сопляком, как я сама. Наконец, главное: я в свои пятнадцать хорошо помню, какая она, любовь.

И тут, словно в насмешку, перед глазами возникла непрошеная картина: мы с Гарри где-нибудь — на квиддичном поле, на Астрономической башне, в Выручай-комнате — и он признаётся мне в любви... Забирай мои тапки, Мерлин, никуда я не убегу. Потому что здесь всё, как у нашей старосты.

Гарри Поттер и спортсмен, и чемпион, и герой, и Избранный, и мой отважный спаситель, и просто классный парень, с которым интересно поболтать и посмеяться. Вокруг него столько разговоров, тайн и загадок, что, кажется, жизни не хватит узнать обо всём и заскучать. А какой уж там ровесник, если ему сам Дамблдор даёт индивидуальные уроки?

И это тот самый «Мальчик-Который-Выжил», которому я, ещё сидя в песочнице, стряпала куличики. Мне ведь всегда говорили, что когда Гарри подрастёт, он обязательно приедет к нам в гости. Первая любовь, словом, незабываемое чувство.

Откуда-то со стороны раздалось тихое, но до цинизма неприличное хихиканье. От неожиданности меня передернуло. В первое мгновенье подумалось о Гермионе: наша блестящая умница каким-то образом успела заглянуть в мою голову и теперь посмеивается над моими наивными мечтаниями. Хотя... почему наивными? Может, я что-то где-то и напутала, но с Дином у нас, однозначно, не фонтан...

— Ты здесь зачем, Миртл? — пригрозила Гермиона высунувшейся из крана голове в огромных очках. — Опять подглядываешь?

— Было б на что смотреть! — мрачно съязвило привидение. — Подглядываю я исключительно за мальчиками, а за девочками — подслушиваю.

— Я кому-то сейчас так подслушаю! — староста схватила лежащую у бортика волшебную палочку и прицелилась. Очкастая физиономия, не медля ни секунды, всосалась в кран.

— Уйдет она, как же! — ухмыльнулась я. — Затаится в кране и будет дальше шпионить.

— Да плевать. Для таких случаев я знаю одно полезное заклинание. Оглохни! — вернув палочку на место, Гермиона обратилась ко мне. — Ну что, успокоилась немного?

— По поводу плаксы Миртл? — притворилась тапком.

— По поводу ситуации с признанием Дина, — сказала Гермиона, без намека на какую бы то ни было иронию.

— Успокоилась, — если это можно так назвать, ага. — Пришла к выводу, что я не люблю Дина, и, что самое скверное, почти наверняка не полюблю никогда.

— Вот как...

В тихом возгласе Гермионы мне почему-то послышался укор, хоть и ненамеренный, и я тотчас распушила хвост.

— В отличие от тебя, я кое-что про любовь знаю. То, что у нас с Дином, может являться чем угодно, но только не тем самым светлым чувством. Увлечение, школьный роман, дружба, страсть...

— Как, одновременно? И дружба, и страсть?

— А что тут странного, — я пожала плечами. — Раз мы играем в одной команде, а после тренировки целуемся.

— Ну, да, — пробормотала Гермиона со вздохом. — Жизненно.

— То-то! — победно заявила я, стряхнув с рук пену.

Некоторое время тишину нарушали лишь только лопающиеся мыльные пузыри.

— Наверное, так и должно быть, — Гермиона довольно долго раздумывала, прежде чем вновь заговорить. — Но скажи, Джинни, чем отличается твоя «дружба-страсть» от настоящего чувства? Нет, я не стану спорить, что Гарри самый-самый, и с ним никто не сравнится, — поспешно добавила она, разглядев на моем лице скептическую улыбку. — Но мне бы хотелось чего-то конкретного, в словах.

— Хм-м-м... — следовало бы признаться, что меня застали врасплох.

Я обвела взглядом поверхность воды, сплошь усеянную лиловыми облачками пены, тщетно надеясь найти ответ в их нагромождениях.

— Расскажи, к примеру, как ты представляла вместе себя и Гарри? — подсказала Гермиона, увидев моё замешательство.

— Ну... — собраться с мыслями удавалось с трудом. — Если ты о моих детских фантазиях, то там мы с Гарри качались на качелях, вылавливали садовых гномов, летали на метле...

Я бы с радостью добавила «целовались», но это было бы ложью. Какие там лобзания в десять-одиннадцать лет?! Если только легонько, в щёчку, как мама после сказки на ночь — других поцелуев малышка Джинни не знала. Зато сновидения были яркие, объёмные и осязаемые, и чуть ли не в каждом из них, так или иначе, присутствовал «Мальчик-Который-Выжил».

— Он врывался в мои сны, и всякий раз верхом на «Нимбусе». Самая приличная метла была в те годы, Чарли по ней с ума сходил, — пояснила я. — Ещё я читала Гарри свои стихи, а он слушал и... плакал.

— Плакал? — брови подруги взметнулись вверх.

— Угу, — хмуро откликнулась я, — вместе со мной. Потому что стихи сочинялись трагические.

— Ой, Джинни, прости, не могу! — успела предупредить Гермиона, прежде чем залиться хохотом.

— Его глаза навек полны тоски, но Тёмный Лорд растерзан на куски! — внезапно развеселившись, процитировала я.

Казалось, от нашего неудержимого смеха пузыри в бассейне начали лопаться быстрее. Когда мы пришли в себя, от лиловых облачков почти ничего не осталось. Пора было вылезать.

— Но скажи, Джинни, — спросила Гермиона, передавая мне полотенце. — Разве ты ни разу не летала на метле с Дином?

— Летала. Но с Гарри было бы всё по-другому.

— И как же? — она уже заранее начала улыбаться.

— Я сижу впереди, веду метлу, он сзади, и крепко меня обнимает, и руки у него такие же сильные, как у Чарли, — я замерла, опустив полотенце. — Ты ведь летала с Гарри на гиппогрифе, помнишь?

И вообще, староста уважаемая, твоя очередь развлекать народ.

— Помню, — безмятежно ответила Гермиона. — Только там было всё не так. Он управлял гиппогрифом, я сидела за его спиной и изо всех сил держалась за него.

Чуть помедлив, она убрала с лица улыбку и добавила уже серьёзно:

— Гарри всегда впереди, Джинни, всегда у руля. Думать иначе просто смешно.

Грейнджер, это ты кому: мне, плаксе Миртл или себе? Последнее, скорее всего. А то кто бы говорил о субординации! Всем давным-давно известно, кто в золотом трио главный маг, и кто там всем заправляет.

Но это я так, про себя и мимоходом...