Раскаяние (джен)

С самого раннего утра в доме было непривычно тихо: почти у всех орденцев нашлись какие-то дела в городе. Гарри поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и прислушался. Из-за закрытой двери справа по коридору доносился срывающийся хриплый шепот Малфоя и успокаивающий голос Гермионы. Он немного помедлил, собираясь с духом, и постучал. Голоса затихли, а через секунду Гермиона приоткрыла дверь и высунулась в коридор. Даже в полумраке было заметно, какое у нее бледное и напряженное лицо.

— Как он? — спросил Гарри.

— Плохо, — нахмурилась она.

— Что именно плохо? — Гарри с ужасом представил, что швы разошлись и началось заражение крови или еще какая-нибудь магическая хворь. Он себе не простит, если Малфой умрет.

— Плачет, — вздохнула Гермиона, — И шрамы останутся, я все же не колдомедик.

Гарри вздохнул с облегчением. По сравнению с тем, чем это могло кончиться, все было просто отлично. Подумаешь, хорек в истерике. Нехорошо, конечно, получилось, но пережить можно. По большому счету, Малфою просто повезло. Во-первых, он потерял сознание раньше, чем довел дело до конца, во-вторых, Кричер что-то заподозрил и поднял тревогу, в-третьих, Гермиона как раз недавно практиковала заживляющие заклинания.

— Вот, здесь снотворное, уговори его выпить, — Гарри протянул фиал.

— Как долго будет действовать Амортенция? — с тревогой спросила Гермиона.

Гарри пожал плечами.

— Сколько капель ему подлили? — настаивала она.

— Тише, Кричер услышит, — Гарри нервно обернулся, но в коридоре по-прежнему было пусто.

— Я его отправила отмывать ванную, — отмахнулась Гермиона, — так сколько капель?

— Да не знаю, я на глаз наливал, он как раз в кухню зашел, мне некогда было считать.

Гермиона посмотрела на него с упреком. Собственно, Малфой унес стакан к себе, и неизвестно было, выпил ли он свой тыквенный сок сразу вчера вечером и всю ночь промаялся, или только сегодня утром и сразу же решил действовать .

— Там, в пузырьке, совсем на донышке было, и еще осталось. И вообще, она там хрен знает, сколько хранилась. Наверняка половина уже выветрилась, — оправдывался Гарри.

— Или наоборот, настоялась, — поджала губы Гермиона, чем-то напомнив Гарри МакГонаглл. — Ладно, потом разберемся.

Гарри обреченно кивнул и уже собирался уходить, как девушка остановила его жестом.

— Кстати, забыла спросить, где вы раздобыли волос Дамблдора? — поинтересовалась она. Ей всегда нужно было знать все детали.

— Мне давно еще Добби принес, хотел, чтобы я амулет себе заказал, — признался Гарри.

Прежде чем дверь за Гермионой закрылась, он разглядел в свете парящей свечи часть скомканной простыни и руку Малфоя с перемотанным запястьем, безжизненно свисающую с кровати. Гарри в очередной раз вздохнул и опустился на холодный пол рядом с дверью, рассеяно отколупнул от стены отстающий кусочек потрескавшейся краски и раскрошил его в ладони. Недолгая тишина сменилась сдавленным воем, а потом звенящий от слез голос Малфоя выкрикнул:

— Что ты понимаешь, Грэйнджер? Ни драккла ты не понимаешь! Вы все ни драккла не понимаете!

На пол грохнулось что-то тяжелое. Гарри вздрогнул и вскочил на ноги. Хороши же они с Роном, оставили девчонку наедине с невменяемым. Кто знает, на что он сейчас способен. Гарри уже рванул было на себя ручку двери, как вспомнил, что Малфой связан Непреложным обетом и ничего ей не сделает при всем желании. За дверью на секунду стало тихо, а потом раздался полузадушенный всхлип и снова успокаивающий голос Гермионы. Гарри перевел дух и снова уселся на пол, обхватив руками колени. На душе было скверно и тревожно, он только сейчас почти что физически ощутил, как его захлестывает чувство вины, которое он гнал от себя все эти часы. В бок ткнулось что-то мягкое и замурчало. Он автоматически погладил Косолапуса. Должно быть, плохи дела, раз кот снизошел до его общества. Гарри давно заметил, что Косолапуса привлекают негативные эмоции. Кот будто чувствовал запах тоски и, видимо, считал своим долгом принести посильное утешение. В остальное время он был невероятно независим и надменно игнорировал любые попытки его подозвать. Последний раз, помнится, он ластился к Гарри после гибели Сириуса.

— Где ты был, когда он вены резал? — укоризненно спросил Гарри кота, как будто это он был виноват в случившемся. — Все проспал, мохнатая морда!

Словно понимая, о чем идет речь, Косолапус проворно выскользнул из-под руки и требовательно мяукая, заскребся в дверь.