Интервью с Джастином Финч-Флетчли (джен)

Ли: И снова с нами Джастин Финч-Флетчли! Джастин, мы остановились на том, как ты рисковал жизнью в битве против Волдеморта и Упивающихся смертью. Как ты был вознагражден за свою храбрость после победы?

Джастин: Ну, для начала я получил любезную записочку от Долорес Амбридж насчет незаконного использования похищенной мною магии против истинных волшебников. Мне было велено не позднее завтрашнего дня явиться в Министерство, дабы определить, какому я подлежу наказанию. Выражалась надежда, что я не стану поднимать шума и препятствовать правосудию, «искренне Ваша», и так далее...

Ли: Такую повестку получил не только ты, но и другие новокровные.

Джастин: Все до единого. Я имею в виду тех, кто сражался в Хогвартсе — Дина, Денниса, Натали, Салли-Энн... Всех десятерых. Единственная, кого не призвали к ответу, была Гермиона.

Ли: Самая знаменитая новокровная.

Джастин: Которая наложила на чистокровных больше заклятий, чем все мы вместе взятые. Нам сразу стало ясно, куда целит Амбридж. Гермиона ей была не по зубам. Гарри, Рон и десятки других колдунов и ведьм стояли бы за нее до конца. Но вот что касается остальных... кто знает, может, за нас бы и не заступились, может, волшебники решили бы, что мы того не стоим.

Ли: Видимо, переобщалась с котятами...

Джастин: Но мы не могли просто посмеяться и забыть о повестке как о бреднях сумасшедшей, потому что она все еще...

Ли: Я не имел в виду, что...

Джастин: ...все еще занимала официальный пост, и причинила много горя многим людям. Волдеморт был мертв, но его идеи — нет. Сам понимаешь, каково было читать такое Дину, который весь год провел в бегах как загнанный зверь, или Деннису, на глазах у которого убили брата. Как раз тогда, когда все закончилось...

Ли: Понимаю. Стерпеть такое было нельзя.

Джастин: Мы ни стали ждать ни секунды: моментально собрались и принялись обсуждать, что делать. Больше всего нам понравилась идея Дина. Он предложил явиться в Министерство, как и было указано в повестке, только явиться всем разом, пройти в кабинет Амбридж и выкинуть ее силой... Мы не сошлись во мнении, куда, может быть, к кентаврам. Мы собирались открыто заявить, что хотим сделать и почему, а потом спросить: «Мы намерены сломать палочку этой ведьмы и выставить ее вон. Кто-нибудь против?» Нам было важно понять, какова ситуация в целом, и сколько людей все еще... нуждаются в убеждении.

Ли: И много народу вам пришлось убеждать?

Джастин: В смысле, если бы мы так поступили? Думаю, середина на половину. Может, две середины на одну половину. Но пока мы занимались обсуждением, Гермиона... Ее на нашем собрании не было, но ей про него сказали Дин и Деннис — они тоже с Гриффиндора. Так вот. Гермиона связалась с Кингсли, и тот пришел и пообещал, что все уладит сам. Надо сказать, мы сдались не сразу. К тому моменту у нас были самые революционные настроения: «Никто не даст нам избавленья» и так далее. Финч-Флетчли вообще славятся крайним радикализмом и кровожадностью.

Ли: Это шутка такая?

Джастин: Конечно. На самом деле, мы всегда поддерживали консерваторов. Отец не выносит коммунистов, и годами боролся против террористов из ИРА. Хотя знаешь, временами я думаю, что, не будь у нас с Гермионой колдовских способностей, мы вполне могли бы столкнуться в одном избирательном округе как кандидаты в Парламент. Гермиона наверняка выступала бы от лейбористов.

Ли: Интересно, кто бы выиграл выборы?

Джастин: С Гермионой особенно не поспоришь, даже в воображении. [Смех]. Но однажды у меня получилось. Это было в день битвы, когда мы готовились отразить атаку упивающихся. Гермиона произнесла речь, чтобы вселить в нас отвагу. И правильно сделала. Она пыталась донести до нас что, сражаясь с Волдемортом, нельзя заранее отчаиваться из-за того, что такому могучему колдуну ничего не стоит отразить любое наше заклятье. Нас много, и если мы ударим все одновременно, он может не устоять. Это было как раз то, что надо. Но чтобы пояснить свою мысль, она стала рассуждать о падении империи инков. Инки намного превосходили испанцев численностью, но когда увидели, как их стрелы отскакивают от стальных доспехов, сдались, хотя, если бы продолжали драться, одолели бы врагов числом. Отличный пример, особенно если вы знакомы со средневековым маггловским оружием и маггловской историей. Но Гермиона на этом не остановилась и принялась рассуждать, какой трагедией стала гибель уникальной туземной культуры под гнетом империализма, колониализма, насильственной христианизации и так далее. Тогда я говорю: «Кажется, туземцами управляла наследственная чистокровная аристократия, разве не так, Гермиона?» Она стала было возражать, но тут вмешался Рон, и заявил, что сейчас не время и не место для таких дискуссий.

Ли: Не сомневаюсь, что он именно так и сказал.

Джастин: Ну, может, с парочкой «вы это...» и ругательств. [Смех].

Ли: Вернемся к столкновению с Амбридж, или к попыткам избежать столкновения...

Джастин: Так вот, Кингсли дал нам слово, что Амбридж и все, кто работал на Упивающихся, получат по заслугам. Самое меньшее, будут уволены из Министерства. Он уже собрал комиссию, задачей которой было провести расследование, чтобы возродить Министерство и Визенгамот. Оба в результате переворота лишились множества членов. Особенно пострадал Визенгамот.

Ли: И так возникла Комиссия Порции. Комиссия, которая оказала на нашу жизнь такое серьезное влияние, провела столько слушаний, вытащила на свет грехи стольких влиятельных ведьм и колдунов. А ты говоришь, что она появилась для решения вопросов служебного соответствия!

Джастин: Потому что это было самое важное. Может, это прозвучит цинично, но в смысле законности власти Шэклболту пришлось вытягивать себя самого за волосы. Министром его поставил не Визенгамот, который один имеет на это право, а товарищи по оружию, число которых не превышало десятка. Поэтому ему пришлось вычистить старый Визенгамот, набитый сторонниками Упивающихся, и назначить новых членов, обязанных всем ему. После такой операции трудно ожидать безоговорочной поддержки общества! Нужен был еще один орган — независимый орган, который мог сказать, кто достоин, а кто не достоин быть в новом правительстве. Хотя министр Шэклболт предпочитал говорить о правительстве восстановленном.

Ли: А для этого надо было отделить тех, кто готов служить новой власти от тех, кто сохранил преданность прежней.

Джастин: Не только. Мадам Порция, когда Шэклболт попросил ее возглавить комиссию, прямо заявила, что не собирается принимать решения в зависимости от того, кто как относится к Кингсли Шэклболту, а будет исходить исключительно из репутации и соответствия должности. Что и привело к долгому и мучительному публичному расследованию с дачей множества показаний.

Ли: И это было именно то, что надо людям! Мы все слушали «БМК» с утра до вечера! И не потому, что жить не могли, не выяснив, кто станет членом Визенгамота от Дорчестера или сохранят ли работу сотрудники Департамента колдовских игр и спорта. Мы хотели знать, что совершили Яксли, Амбридж и прочие, и раскаиваются ли они в том, что натворили. Так что об оценке служебного соответствия речь с самого начала не шла. Яксли вряд ли мог рассчитывать сохранить свой пост, так что твое объяснение не годится.

Джастин: Да, комиссия быстро превратилась в судебный орган: Комитет общественного расследования, Трибунал по делам о военных преступлениях, как тебе больше нравится. Но даже Яксли, во всяком случае официально... Его вызвали в Комиссию, потому что Амбридж заявила, что действовала по его приказу, и нам было необходимо убедиться, что она говорит правду.

Ли: Говорила она правду или лгала, судебных полномочий у вас не имелось. На каком основании вы вообще допрашивали Яксли? Даже заяви он: «Нет, я приказов не отдавал», и вы ему поверь, это никак не повлияло бы на осуждение или наказание Амбридж. Вы в любом случае не имели права принимать судебные решения.

Джастин: Да, таких полномочий у нас не было. Но показания, которые мы получали, становились основанием для последующего приговора...

Ли: Который выносил Визенгамот, а члены Визенгамота сами подлежали рассмотрению в Комиссии Порции.

Джастин: Да, в обычное время я бы не рекомендовал подобный судебный порядок, но все дело в том, что время было необычное. Хотя, думаю, и до сих пор находятся защитники Упивающихся, которые утверждают, что все было предрешено заранее, что это была политическая расправа, и указывают как раз на... замкнутый круг как главное доказательство.

Ли: И что ты на это скажешь?

Джастин: Вместо того, чтобы придираться к процедурным вопросам, пусть предъявят хотя бы один случай, когда кого-то осудили несправедливо! Хотя бы один случай, когда исказили правду. Не думаю, что у них получится. Мы хотели знать правду, мы считали, что действуем в интересах общества, которое тоже нуждалось в правде. Считаю, мы справились неплохо.

Ли: Я тоже так думаю. Через минуту мы вернемся и продолжим разговор с Джастином Финч-Флетчли.

* * *

Ли: Джастин, ты хотел что-то добавить о целях Комиссии.

Джастин: Это насчет придирок к процедуре. Я не хочу, чтобы осталось ложное впечатление. Я знаю, как важно соблюдать процедурные тонкости и прецеденты. Одной из наших целей как раз и было установить прецеденты на будущее [1].

Ли: Кстати, ты так и не сказал, как попал в Комиссию.

Джастин: Там был нужен кто-то представлять интересы новокровных... тогда еще нас называли магглорожденными. Я уже потом узнал, что сначала хотели включить Артура Уизли как всем известного защитника магглов и магглорожденных, но Кингсли сказал: «Нет». Думаю, скажи он «да», мы были бы в ярости.

Ли: Вы имели что-то против Артура?

Джастин: Конечно, нет. Но включить его в Комиссию было все равно что заявить — в нас все еще видят или чужаков, которым там не место, или детей, которые сами себя защитить не смогут. К счастью, Кингсли оказался умнее. И потом, им был нужен представитель молодого поколения, поколения Гарри Поттера, так сказать, потому что мы хорошо себя проявили в Битве за Хогвартс. Лучше всего подошла бы Гермиона, но другие члены и кандидаты в члены смотрели на нее с опаской. Боялись, что она заставит домовиков давать показания против хозяев...

Ли: Так бы она и поступила.

Джастин: Возможно.

Ли: Не возможно, а точно. Я много раз бывал с Джорджем в Норе, где мы, не отрываясь, следили за слушаниями. И Гермиона то и дело повторяла: «Надо было спросить домовых эльфов! Что за идиотские предрассудки!». Но в целом она согласна с тем, что работа была проделана достойная.

Джастин: Приятно слышать. Кроме домовиков, было еще одно препятствие — Гермиона участвовала в целом ряде акций... вроде грабежа Гринготтса, так что включать ее в официальный орган такого уровня было слишком рискованно: сплошные вопросы и поднятые в недоумении брови.

Ли: Забавно, но в результате в Комиссию попал колдун, который чуть не стал Гаем Фоксом магического мира. Кстати, этот факт упоминался, когда тебя утверждали?

Джастин: Нет, в ту пору это всеми силами постарались скрыть.

Ли: Не волнуйтесь, уважаемые слушатели, немного погодя мы объясним, о чем шла речь.

Джастин: Кингсли мне доверял, а мадам Порция не имела ничего против. Так оно и получилось.

Ли: Когда тебя пригласили войти в Комиссию, ты знал, кто такая мадам Порция?

Джастин: До переворота я о ней ни разу не слышал, но мы — я имею в виду движение Сопротивления — следили за тем, что происходит в Визенгамоте, и ее поведение там говорило само за себя.

Ли: Неподкупная Юнона.

Джастин: В общем, да. Когда Упивающиеся пришли к власти, у членов Визенгамота было только два выхода — или так тогда казалось: либо бежать, чтобы присоединиться к Сопротивлению или просто скрыться, либо позволить превратить себя в марионетку и послушно штамповать нужные решения. Но мадам Порция выбрала третий путь. Она осталась, и она не подчинилась. Когда Яксли хотел, чтобы кого-то без суда отправили в Азкабан, на что необходимо единогласное решение Визенгамота...

Ли: Если делать все по закону...

Джастин: Первое время они пытались соблюдать видимость законности.

Ли: Чтобы утихомирить общественное мнение.

Джастин: Они же делали вид, что ничего не случилось: никакого переворота не было, никто не захватывал власть, просто правительство немного переставило акценты и изменило политику.

Ли: Так что когда Яксли настаивал, чтобы все проголосовали «за», Юнона Порция была единственной, кто не соглашался.

Джастин: И им приходилось устраивать разбирательство по всей форме. И тогда Порция требовала соблюдения процедуры, вызова свидетелей, и вообще не давала превратить суд в трехминутную формальность.

Ли: Так-то оно так, но когда доходило до приговора, получалось пятьдесят девять голосов за осуждение, и один голос против. Она все равно ни на что не влияла, верно?

Джастин: Я бы не сказал. Она нарушала их планы, вставляла палки в колеса...

Ли: Если бы в ней видели серьезного противника, ее бы исключили из Визенгамота или посадили.

Джастин: Без сомнения. Но это ее не остановило бы.

Ли: Да уж, недостатка в храбрости у мадам Порции нет. Наложить «Силенцио» на Гарри Поттера, когда половина Англии слушала его показания! Но, раз уж я решил выступить адвокатом дьявола, напомню, что Упивающиеся ее терпели (не скажу, что охотно, но терпели) в том числе и потому, что она — чистокровная...

Джастин: И это тоже.

Ли: С консервативными взглядами и безупречной репутацией...

Джастин: Поэтому они не решались применить крайние меры.

Ли: Так что пребывая в относительной безопасности, она могла разыгрывать из себя непримиримую.

Джастин: Нет, нет...

Ли: Я же адвокат дьявола! И вообще, само ее существование добавляло правительству Упивающихся авторитета. То, о чем мы только что говорили: они могли делать вид, что просто исполняют законы. И о какой диктатуре речь, когда вот эта ведьма все время выступает против, и ничего ей не делается?

Джастин: С этим я не соглашусь. Я убежден, что мадам Порция делала все, что могла, чтобы в страшные времена поддержать идеалы правосудия и справедливости.

Ли: Ладно, будем считать, что ты прав. Юнона Порция умерла в прошлом году в возрасте девяносто девять лет, и Гарри Поттер пришел на ее похороны. Так что он, похоже, не затаил на нее обиду на то давнее «Силенцио!».

А теперь мы с помощью Джастина вернемся к этому происшествию и к другим запомнившимся событиям слушаний. Предлагаю начать с показаний Амикуса Кэрроу.

Джастин: Хорошо. Думаю, слушатели уже догадались, о чем пойдет речь — это один из самых знаменитых эпизодов расследования...

Ли: О котором Гарри и Джинни хотели бы поскорее забыть.

Джастин: [Смеется]. Надо думать!

Ли: Предупреждение для мистера и миссис Поттер: выключите радио или, по крайней мере, уведите от него детей. Но сначала о том, почему Кэрроу вообще пришлось давать показания.

Джастин: Кэрроу был одним из преподавателей-палачей в Хогвартсе при Упивающихся. У нас было множество свидетельств от учеников о том, что там творилось под его руководством и с его поощрения. «Круциатусы» стали самым обычным делом. Тут все было ясно. Мы хотели услышать, как он объясняет свои поступки, понять точку зрения Упивающегося. Чего он хотел, чего пытался достигнуть.

Ли: И Кэрроу вас не разочаровал.

Джастин: Он давал показания вполне охотно, и не испытывал ни малейшего раскаяния.

Ли: Мы используем малоизвестное заклятье, которое позволяет в присутствии колдуна или ведьмы, которые были при разговоре и при наличии записи беседы, услышать ее вживую. Джастин, ты, понятно, там был, так что будь добр...

Джастин: Разумеется. «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Амикуса Кэрроу: Мы просто хотели вернуть им чувство собственного достоинства. Дамблдор годами забивал головы чистокровных всякой чушью. Поэтому требовались усилия, чтобы они поняли, как все обстоит на самом деле. Чтобы поняли разницу между собой и всеми остальными.

Голос Юноны Порции: А что вам было приказано делать с теми, кто не хотел понять разницу?

Амикус Кэрроу: Все было совсем не так, как вы думаете. Они же чистокровные, мы не хотели причинять им боль без крайней необходимости. Когда до них это дошло, они решили, что им все сойдет с рук. Особенно зарвались двое: парень Лонгботтомов и девчонка Уизли. Поэтому было необходимо показать им... объяснить, что к чему. Мы знали, что девчонка Уизли весь прошлый год крутила с этим маггловским выродком Томасом. И мы подумали, что если выставить ее перед всеми и показать, к чему ведет...

Юнона Порция: Вы хотели публично ее унизить, чтобы она потеряла влияние на остальных.

Амикус Кэрроу: Верно. Мы вывели ее перед школой и спросили: «Как вы могли, мисс Уизли, вы, чистокровная молодая ведьма, позволить маггул к себе прикасаться?». И эта су... девчонка не только не стала отрицать, она глазом не моргнула! Бесстыдница не просто призналась, она пустилась в описания, как этот выродок ее лапал, как они лизались. Мерлин, у нее не рот, а помойка! Что она несла: «Да, да, все верно, он был мой, а я его. Мой дивный Дин, мой неукротимый магглорожденный любовник, его нечистая кровь неслась по венам с таким напором, что у меня кожа пылала, а веснушки едва не разрывались восторга. Никакой чистокровный слабак с ним не сравнится! Какими пылкими маггловскими поцелуями он осыпал мои распухшие губы, а я хотела еще, и еще, и еще... [Пауза]. Ну и всякое в таком роде.

[Пауза]

Юнона Порция: Похоже, свидетель запомнил речь в малейших подробностях.

* * *

Джастин: У Комиссии просто снесло крышу. Порции пришлось объявить десятиминутный перерыв, чтобы мы пришли в себя.

Дин: И так на свет появился международный секс-символ Дин Томас.

Джастин: «Ведьмополитену» следовало бы взять его в долю. Благодаря нему они продали столько...

Ли: Думаю, свое он и так получил. «Лист Дина» уже длиной футов десять, не меньше.

Джастин: Учиться в Хогвартсе в тот год было непросто, но временами я жалею, что меня не было, когда Джинни Уизли воспевала достоинства Дина.

Ли: Свидетелей было столько, что ее речь известна дословно.

Джастин: И положена на музыку.

Ли: А, ты про эту песенку? Джинни до сих пор грозит наложить весь свой годовой запас летучемышиного сглаза на всякого, кто промурлычет хотя бы пару нот в ее присутствии. И... Ладно, пожертвую один анекдот из поттеровской коллекции. На репетиции свадьбы Гарри и Джинни Джордж устроил так, что когда Джинни шла к алтарю, вместо «Марша Мендельсона» раздалось: «Детка, не теряйся — с магглом обжимайся! Дин, Дин, Дин!»

Джастин: Да уж, поступок на редкость... гриффиндорский.

Ли: Когда лезут на рожон, не думая о последствиях?

Джастин: Удивляюсь, как Джордж не лишился носа.

Ли: Ему удалось договориться с Джинни: она обещала растянуть годовой запас сглаза на тридцать лет, по одному заклятью в месяц. Скидка как члену семьи, так она говорит.

Джастин: Джинни очень уважают в кругу новокровных именно потому, что она не побоялась выступить с таким... заявлением. Это доказывает — ну, помимо того, что она была вне себя от ярости и хотела любым путем уязвить Упивающихся — что она никогда не стеснялась того, что была девушкой Дина.

Ли: Вернемся к Комиссии Порции. Как ты упомянул, в основе многих дел лежал дневник Снейпа.

Джастин: Да, с его помощью мы смогли сориентироваться, кто в Министерстве на самом деле поддерживал Волдеморта, а кто просто пытался выжить.

Ли: Ты читал этот дневник гораздо пристальнее, чем большинство из нас. Что ты думаешь о Северусе Снейпе?

Джастин: Думаю, он всеми силами старался выполнить поручение Дамблдора и защитить студентов. Тем не менее, особого восхищения или приязни он не вызывает, потому что все время чувствуешь, как он кривится, выполняя неприятный долг и спасая никому не нужные жизни.

Ли: Кое-кто до сих пор не отошел от того, что Гарри и Джинни назвали младшего сына «Альбусом Северусом».

Джастин: Вопрос в том, как посмотреть. Снейп ненавидел отца Гарри, поэтому не заслуживает прощения. Но Снейп любил мать Гарри, поэтому ему надо простить все. По моему мнению, он был двойным агентом, который работал на Дамблдора против Волдеморта, делая вид, что работает на Волдеморта против Дамблдора. Так что у него был выбор. Он мог заявить Волдеморту: «Чтобы убедить Дамблдора, что я на его стороне, я буду потакать Поттеру и его дружкам, как бы мне не было противно». А мог поступить наоборот и сказать Дамблдору, что будет измываться над «грязнокровками» и теми, кто на их стороне, чтобы Волдеморт ему верил. Он выбрал второй путь. Почему? Думаю, что ему было проще, если хотите, естественнее, вести себя именно так. Ему нравилось быть злобным подонком, он упивался этим.

Ли: Раз уж речь зашла о злобных подонках, нельзя не упомянуть о нашем почтеннейшем семействе, белейших из чистокровных, о Малфоях. Один из самых драматических эпизодов на слушаниях был связан с нашими старыми знакомыми...

Джастин: Если драма и была разыграна, то не потому, что Комиссия к этому стремилась. Малфои вполне могли начать жизнь с чистого листа. Но для этого Драко и Нарциссе следовало напрячься и хотя бы сделать вид, что сожалеют. Но нет, они намертво держались за привилегию презирать всех, кого считают ниже себя.

Ли: Включая тебя. Как тебе только наглости хватило заседать в Комиссии, которая требовала ответа от миссис Малфой!

Джастин: Ну да, я же грязнокровка.

Ли: Послушаем еще один знаменитый эпизод слушаний, в котором наш гость играет главную роль. Джастин?

Джастин: «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Юноны Порции: Вы считали себя сторонницей Волдеморта?

Голос Нарциссы Малфой: Нет, я никогда не получала Метку.

Юнона Порция: Вы не ответили на вопрос.

Нарцисса Малфой: К концу войны я не думала о себе как о Его стороннице.

Юнона Порция: Это означает, что до этого вы себя ею считали. На что вы рассчитывали в случае победы?

Нарцисса Малфой: Я мечтала жить в обществе истинных ведьм и колдунов, которые понимают, что для того, чтобы быть волшебником, недостаточно научиться правильно произносить «Вингардиум Левиоса!». Слишком много вокруг людей, которым внушили, что стоит запустить из палочки сноп искр, и ты — колдун.

Юнона Порция: По вашему мнению, кроме магических способностей, «истинного» волшебника отличает?..

Нарцисса Малфой: Наследие. Право рождения. Кровь. Я знаю, что в нынешние времена говорить о таком неприлично и немодно, но кровь есть кровь.

Юнона Порция: Думаю, кое-кто в Комиссии с вами согласится. Верно, мистер Финч-Флетчли?

Голос Джастина Финч-Флетчли: Да, мадам, моя семья всегда гордилась и гордится своими корнями. Я часто слышал, как мой отец повторяет, что определенные качества у нас «в крови».

Нарцисса Малфой: Надо же! Что ж, это забавно. Очень забавно. Не знаю, кто отец этого юноши, но уверена, поройся мы в его родословной, наткнемся на свинопаса или еще какого любителя валяться в грязи.

Джастин Финч-Флетчли: Ну... Миссис Малфой, не исключаю, что десятка два поколений назад в нашем роду и был свинопас. Но уверен, поройся мы в вашей родословной на поколение вперед, обнаружим сукиного сына.

* * *

Джастин: В результате нам обоим пришлось заплатить штраф за неуважение к суду.

Ли: Но лицо Нарциссы Малфой того стоило?

Джастин: Однозначно. Каждого кната.

Ли: Драко сейчас принято жалеть. Считается, что после войны он стал жертвой новокровных экстремистов.

Джастин: Именно что «считается». Думаю, речь идет о Деннисе Криви и его друзьях.

Ли: О них. Разве они не занимались преследованиями и унижением Драко и ему подобных?

Джастин: Я не согласен. Категорически. Сам я в компанию Криви не входил, но все, что тот делал — это, выражаясь и фигурально, и буквально, требовал себе места за столом, куда раньше пускали только чистокровных. Речь идет не о частных клубах, а об общественных местах: ресторанах, парках, театрах, которые чистокровные считали, если воспользоваться их выражением, «своим угодьем». Он и другие новокровные приходили, чтобы заказать обед, сыграть в квиддич или посмотреть представление...

Ли: Просто вызов обществу!

Джастин: В вызов его превращали те, кто так на них реагировал. Само по себе их поведение было совершенно безобидным.

Ли: Но ведь Деннис с друзьями к этому и стремились? Устроить заварушку?

Джастин: Не знаю, к чему они стремились, потому что, повторюсь, я с ними не ходил. Но, на мой взгляд, у них было полное право находиться в общественных местах. Почему ярость и раздражение вызывают новокровные, а не те, кто пытался их туда не пустить? Думаю, те, кто не пускал, как раз не имели никакого права так поступать. Деннис просто публично демонстрировал, что они не намерены с этим мириться.

Ли: А Драко Малфоя это не устраивало.

Джастин: Драко постоянно посещает, или имел привычку посещать, увеселительные заведения для чистокровных. Он то и дело натыкался там на Денниса и поднял шум, что его оскорбляют, не дают проходу и так далее. Всем отлично известно, как все было на самом деле. Драко сталкивается с Деннисом и начинает издеваться, фыркать и язвить во всю невероятную силу своего ума, а Деннис с друзьями, вместо того, чтобы корчиться от стыда, отвечают ему тем же. В этом и состояло все преследование и все невыносимые оскорбления.

Ли: Драко Комиссия почти не допрашивала, верно?

Джастин: Да — несовершеннолетний, действовал под принуждением. Учитывая, сколько усилий приложили Дамблдор и Снейп, чтобы его защитить... и раз уж Гарри посчитал, что его жизнь заслуживает спасения... Короче, у нас не было желания особо вникать в это дело.

Ли: Чего нельзя сказать о Люциусе Малфое.

Джастин: Да, с самого начала было ясно, что тому придется изрядно потрудиться, чтобы ему дали второй шанс. На самом деле уже третий.

Ли: «То, что вы однажды сумели взятками и ложью избежать Азкабана, опозорило вас. Но если это случится дважды, опозорена буду я».

Джастин: Да, примерно так мы все и чувствовали. Еще до того, как Гарри сделал свое... предупреждение, угрозу, объявление, называйте как хотите.

Ли: Вернемся к записи?

Джастин: «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Юноны Порции: Мистер Поттер, вы выразили желание прокомментировать заявление Нарциссы Малфой, касающееся вас лично.

Голос Гарри Поттера: Да, мадам.

Юнона Порция: Можете говорить.

Гарри Поттер: Благодарю, госпожа председатель.

Миссис Малфой заявила, что когда Волдеморт прямо перед битвой за Хогвартс потребовал проверить, жив ли я, она солгала и сказала, что я мертв. Тем самым она спасла мне жизнь и это в конечном счете привело к гибели Тома Риддла. Она утверждает, что, обманывая Волдеморта, смертельно рисковала. Это чистая правда. Но миссис Малфой полагает, что в результате и я, и все остальные волшебники в долгу перед ее семьей, и что одно доброе дело покрывает все преступления, совершенные любым из Малфоев. У меня как-то не сложились отношения с магическим правосудием, но...

[Cмех]

Юнона Порция: Тишина в зале!

Гарри Поттер: ...но мне не верится, чтобы кто-то мог принять такое решение. Если уж подсчитывать, кто кому должен, я считаю, что спасение жизни Драко — причем дважды — более чем покрывает мои обязательства в отношении Нарциссы Малфой. Разницу она может забрать себе и Драко. Но к Люциусу Малфою это не относится.

Люциус Малфой — и я говорю о том, что мне известно по собственному опыту — был просто счастлив, когда его «Повелитель» возродился, он заливался смехом, пока Риддл меня мучил и обещал убить, и был готов по приказу своего хозяина мучить и убивать других детей. Более того, он был готов... [Пауза] насиловать и убивать детей и в ту пору, когда Риддл был бесплотным духом и не мог ни к чему его принудить.

Так что, если кто-то собирается амнистировать или оправдать Люциуса Малфоя, позвольте мне сказать пару слов. Во-первых, трудно найти человека, который бы меньше этого заслуживал. Бывший его домовой эльф был в сотни раз добрее, смелее и лучше, чем его хозяин может когда-либо стать. И во-вторых, насколько я понимаю, древний магический обычай позволяет мне самому воздать Люциусу Малфою по справедливости, и это право со временем становится только крепче...

Юнона Порция: Мистер Поттер, ваши слова можно понять как угрозу.

Гарри Поттер: И до тех пор, пока Люциус Малфой разгуливает по Британии на свободе, я буду считать, что война не закончилась...

Юнона Порция: «Силенцио!»

* * *

Ли: Я тогда как раз проходил практику на «БМК», и мы не отрывались от приемника, как вдруг, в самый драматический момент, связь оборвалась. Мгновенно воцарился настоящий бедлам, сотрудники кинулись к каминам, чтобы понять, что происходит, и все спрашивали: «Неужели Порция в самом деле наложила на Гарри Поттера «Силенцио»?» А что творилось в Комиссии?

Джастин: Мадам Порция прервала трансляцию. Она ее и позволила-то при условии, что сможет остановить в любое время. Поэтому она прекратила передачу, выгнала репортеров и наложила на помещение заглушающие чары. А потом накинулась на Гарри. Она заявила, что он полностью уничтожил любые основания для обвинения Малфоя в тех самых преступлениях, о которых сам сказал. Он подорвал доверие к Комиссии, открыто пренебрег ее предупреждением насчет угрозы, и она будет рассматривать вопрос об обвинении свидетеля в неуважении к суду.

Ли: И что Гарри?

Джастин: Да ничего. Просто наклонил голову, чтобы показать, что понимает. Было впечатление, что чего-то в этом роде он и ждал. От этого мадам Порция только сильнее разъярилась. Она сказала, что будь у нее список тех, кто слушал передачу, она бы лично отправилась к каждому на дом и наложила «Обливиэйт». Тут я чуть не захихикал, потому что вспомнил, сколько раз в кино и по телевидению судья заявлял: «Присяжные должны забыть последнюю реплику свидетеля».

Ли: Но как обычный судья может добиться, чтобы они забыли...

Джастин: В том-то все и дело. Они не могут забыть показания только потому, что судья так велел. Когда я услышал мадам Порциус, до меня внезапно дошло, что в магическом обществе, когда судья заявляет, что показания нельзя принимать во внимание, она может сделать так, что они и не будут приняты. Хотя Гарри слышали тысячи колдунов и колдуний...

Ли: Я еще тогда подумал: множество Упивающихся совершили не меньше, если не больше преступлений, чем Малфой. Тогда почему именно он? Я знал, что Гарри хочет стать аврором, и решил, что этим своим выступлением он сам лишил себя всяких шансов.

Джастин: Да, мадам Порция тоже об этом упомянула.

Ли: А что подумал ты? Ты был согласен с мадам Порцией, что Гарри наговорил очень опасных вещей?

Джастин: Я был очень встревожен. Удивлен и встревожен. Мне показалось, что Гарри бросил всем нам вызов, заявив — вот мой враг, и вот что я намерен с ним сделать, и не пытайтесь мне помешать. Подразумевалось: «Вы и не осмелитесь, каков бы ни был закон. Так что я собираюсь выйти из зала и мстить, как сочту необходимым». Не скрою, звучало страшновато. Я полагал, что нам дадут хоть немного времени и найдут хоть немного доверия, чтобы мы могли собрать систему правосудия заново. Гарри бросил свой авторитет на весы, и кто знает, к чему бы это привело, если бы дошло до открытого столкновения.

Ли: Тогда многие так думали. Помню, на следующий день я столкнулся с Джорджем. Я его спросил, слышал ли он новости, и очень удивился, когда он буркнул что-то вроде: «Ну да, Гарри прочитали лекцию и назначили взыскание, но он и не такое переживал». Потом он добавил: «Гарри — хороший парень. И за своих стоит горой». Так что Джордж явно знал, почему Гарри набросился на Люциуса и был на его стороне. Но когда я задал прямой вопрос, Джордж покачал головой и сказал: «Честно, Ли, лучше тебе не знать. Не лезь туда, приятель». Они, видимо, продолжали надеяться, что историю с Джинни удастся скрыть.

Конечно, ничего из этого не вышло. Потому что назавтра адвокат Малфоев Алоизиус Фезерстоун собрал пресс-конференцию и выступил с заявлением, которое мы услышим после перерыва. С вами Ли Джордан, в эфире «В гостях у Бруно».

1. Смысл этого диалога станет понятнее, если учесть, что право в Англии — целиком прецедентное. Т.е. никаких кодексов и сводов законов нет, а судьи принимают решения, опираясь на предшествующие решения по аналогичным делам. Кстати, обе революции в Англии совершались под лозунгом «возврата к прошлому», к правильным прецедентам и обычаям. Поэтому Джастин так боится, что его обвинят в пренебрежении процедурам.