Интервью с Джастином Финч-Флетчли (джен)

Ли Джордан: Приветствую наших постоянных слушателей! В эфире Британской маговещательной корпорации передача «В гостях у Бруно». Продолжаем отмечать десятую годовщину падения Волдеморта! Сегодня у нас в гостях ветеран Битвы за Хогвартс, член Комиссии Юноны Порции и известный борец за права новокровных волшебников Джастин Финч-Флетчли. Привет, Джастин. Давненько не виделись!

Джастин Финч-Флетчли: Думаю, с последней встречи Отряда Дамблдора.

Ли: И как дела?

Джастин: Великолепно. А у тебя?

Ли: Вопросы здесь задаю я! Ты вообще-то попал к безжалостному и въедливому интервьюеру [Смех] Если серьезно, то спасибо, что пришел. Все мы отлично помним день, когда Том Марволо Риддл испустил свой змеиный дух, но хотелось бы вернуться немного назад и начать с августа 1997 года, когда Упивающиеся смертью захватили Министерство и начали преследовать магглорожденных.... ой, прости, новокровных. Что поделаешь, дурная привычка!

Джастин: Ничего.

Ли: Но тебя эти преследования практически не коснулись.

Джастин: Верно. Мне не пришлось убегать и спасаться. Мой отец был заместителем министра обороны в кабинете Джона Мейджора. Это предшественник Тони Блэра, стоявшего у власти в девяносто седьмом году.

Ли: Насколько я понимаю, твой отец — тори, но в девяносто седьмом правили их враги лейбористы. Как получилось, что у твоего отца хватило политического влияния, чтобы тебя защитить?

Джастин: Ну, я бы не стал говорить о «врагах», особенно когда речь идет о национальной обороне и международных отношениях, чем, собственно, и занимается мой отец. По этим вопросам между партиями нет особой разницы. Честно говоря, никто бы не удивился, если бы Блэр предложил отцу остаться на своем посту. Всем известно, что он — первый кандидат в министры, когда консерваторы снова придут к власти.

Ли: Тогда возвращаюсь к своему вопросу. Расскажи, что ты делал в день, когда произошел переворот.

Джастин: Я был дома, пытался понять, что происходит, и связаться с друзьями с помощью сов или камина. Я как раз собирался вызвать Эрни...

Ли: Эрни Макмиллана?

Джастин: Да. Я бросил в камин горсть порошка, позвал Эрни, и получил очень странный ответ. С таким я столкнулся впервые. Ну, про это все помнят: в воздухе повисла надпись зелеными буквами «Каминная сеть перегружена. Пожалуйста, подождите, в ближайшее время мы с вами свяжемся». Честноговоря, я расхохотался. Было похоже на очередную выдумку Артура Уизли, после того, как тот узнал про автоответчики. Я сел и стал ждать, как и большинство новокровных волшебников. Думаю, в тот день все мы сидели и ждали.

Ли: Пока кто-то не появлялся из камина.

Джастин: После чего никто больше этих новокровных волшебников не видел.

Ли: Но в твоем случае из камина никто не появился.

Джастин: Я не помню, чтобы кто-то выходил из камина. Что я помню, это как отец трясет меня за плечо, повторяя, что у него срочное сообщение от премьер-министра и нас обоих немедленно вызывают на Даунинг-стрит. Блэру только что назначили встречу от имени нового министра магии Пия Тикнесса, и ему был нужен кто-то, кто разбирается в том, что происходит в магической Британии.

Ли: Мы еще вернемся к твоей встрече с премьер-министром и ее последствиям. Но хотелось бы услышать о том, что выяснилось уже позже. О том, что на самом деле стряслось, когда ты вызвал Эрни Макмиллана по камину.

Джастин: Ну, первый раз я заподозрил, что дело нечисто, несколько месяцев спустя, когда всем уже было ясно, что задумало правительство Упивающихся смертью, особенно в отношении новокровных. Но, как я уже сказал, я думал, что со мной они связываться не рискнут. Я же был на встрече Блэра с Тикнессом, и было бы безумием пытаться меня похитить, что на улице, что дома! А потом я сидел дома вместе с сестрой. Саманте пятнадцать и магических способностей у нее нет. Она как раз купила компьютер, не могла его настроить и позвонила в службу поддержки. Через минуту ей надоело ждать, она включила громкоговоритель...

Ли: Всем ведьмам и колдунам, которые не знают, что такое громкоговоритель, рекомендуем отличные образовательные курсы по немагической культуре! Прошу прощения, продолжай.

Джастин: И я услышал, как голос в громкоговорителе сказал: «В настоящее время все операторы заняты. Пожалуйста, подождите, в ближайшее время мы с вами свяжемся». И я начал кричать: «Положи трубку, Саманта. Положи трубку! Брось ее немедленно!» Понятно, она уставилась на меня как на ненормального, а я ее оттолкнул, и стал накладывать на телефон «Редукто!». Снова и снова. [Пауза].

Ли: Похоже на заклятье забвения, наложенное небрежно и в спешке.

Джастин: Так я и подумал. И понял, что это каким-то образом связано с объявлением «Пожалуйста, подождите!» по каминной сети, и что до того, как отец меня растолкал, что-то произошло. Я до сих пор не знаю, сколько это заняло времени: я не помню, когда решил вызвать Эрни и когда появился отец. Может, прошло полчаса, а может — три четверти часа, точно не скажу. Видимо, меня похитили... а потом освободили. И наложили заклятье забвения. Если судить по моей реакции на звонок Сэм, то, что произошло в промежутке, вряд ли было особенно приятным. Но я не знаю, кто, когда и почему решил меня вернуть.

Ли: От такого у всякого крыша поедет.

Джастин: У меня чуть не поехала, честно говоря.

Ли: После войны тебе удалось что-то прояснить?

Джастин: Да. Меня действительно похищали. Когда я прочел эту запись... Понятное дело, я уже подозревал правду, но все равно потрясение было сильным. Такая короткая, небрежная фраза: «Б.Л., несмотря на приказ, захватила Дж.Ф-Ф. После спора с Я. наложила «Обл.» и вернула».

Ли: Где ты ее обнаружил?

Джастин: В дневнике Северуса Снейпа. Это самый полный и подробный источник сведений о действиях ближнего круга Волдеморта в тот год.

Ли: Мы еще вернемся к дневнику Снейпа, когда речь зайдет о Комиссии Порции.Можно ли понять из него, что с тобой произошло?

Джастин: Опираясь на дневник, можно предположить, что в рядах Упивающихся смертью не было единства по поводу того, как поступать с обычными людьми. Яксли и его сторонники были за то, чтобы не озлоблять магглов, по крайней мере пока Упивающиеся не возьмут прочно власть в свои руки. Им удалось убедить Волдеморта.

Ли: Что дает ответ на вопрос, которым многие наверняка задавались: почему он немедленно не возложил на себя корону, как подобает уважающему себя маньяку!

Джастин: Да, это не его стиль.

Ли: Это точно. Хотел бы я побывать на собрании, где Яксли впервые выступил со своим предложением. «Может, посидишь в заднем ряду, приятель, подождешь, пока мы управимся, а то как бы магглы не взбрыкнули». Надо думать, рисковое было дельце!

Джастин: Противники Яксли считали, что с грязными магглами не стоит особо церемониться, и подыскивали повод, чтобы развязать открытую войну. Похищение сына одного из ведущих политиков Королевства для них было как раз таким поводом, а на то, что он — в смысле я — был в списке тех, кого трогать было не велено, им было плевать. Но, если верить Снейпу, как только я оказался в Малфой-маноре, об этом немедленно известили Яксли, который тут же связался с Волдемортом. Тот распорядился прекратить любые развлечения, которые они успели устроить, и вернуть меня домой.

Ли: Ты знаешь, что ты — единственный колдун на свете, который может заявить: «Волдеморт спас мне жизнь»?

Джастин: Знаю.

Ли: Уникальное исключение из общего правила.

Джастин: Знаю. Можешь поверить, думать об этом жутковато. Порой мне мерещится, что на мне теперь тоже Знак Мрака.

Ли: Сторонников решительных действий возглавляла...

Джастин: Беллатрикс Лестранж. Я был ее личным пленником в течение получаса, а может, и чуть дольше. Сам понимаешь, что за это время Беллатрикс Лестранж могла сотворить с маленьким мерзким грязнокровкой из Отряда Дамблдора. Я пытался вообразить это много раз. Особенно после того, как услышал, что случилось с Гермионой. [Пауза]. Но Беллатрикс не допросишь, восстанавливать память слишком опасно, поэтому я, видимо, никогда не узнаю, что там произошло. Понятно, мне хочется знать, как... как я себя вел, как я держался. Гордо и уверенно, или вопил от боли и молил о пощаде? И, конечно, что именно она со мной делала. Снейп не оставил никаких намеков. [Пауза]

Ли: Мне всегда казалось, что она... язвила тебя насмешками.

[Смех]

Ли: Знаешь, драматическая ирония, метафоры там всякие, ложный пафос...

Джастин: Каламбуры, пародии, литоты и сатирические выпады.

Ли: Вы слушаете «Приключения лягушонка Эттли». На самом деле вы слушаете «В гостях у Бруно». В гостях Джастин Финч-Флетчли, и через минуту мы продолжим передачу.

* * *

Ли: Вернемся к той роли, которую ты сыграл во время войны. Тебя с отцом вызвали на Даунинг-стрит...

Джастин: До этого обстановка обострилась еще больше. Мы уже стояли у двери, когда прилетела сова от профессора Спраут. Естественно, ясразувскрылписьмо. Там было только два слова: «Уезжай немедленно!». У нас был план, если дело дойдет до худшего, как прятать и переправлять новокровных в безопасные места, так что я знал, каким маршрутом двигаться, кто меня укроет и так далее. Кстати, по моему глубокому убеждению, очень несправедливо, что Эймос Диггори за все, что он сделал, получил всего-навсего Орден Мерлина второго класса. Он, рискуя собственной жизнью, спас больше десятка колдунов!

Ли: Но ты, очевидно, этим планом не воспользовался. Почему?

Джастин: Ну, меня так воспитали, что если тебя вызывает премьер-министр, значит, страна в беде, и скрыться было бы позором. Отец часто повторял, что Финч-Флетчли рождаются с чувством долга. Это у нас в крови, так что я не мог ему заявить: «Извини, папа, ты ступай к министру, а я отправляюсь во Францию!» Я сказал, что профессор Спраут прислала записку насчет учебников для седьмого курса, и мы пошли. Что касается самой встречи... Тикнесс рассыпался в уверениях, что стремится поддерживать хорошие отношения с маггловским обществом, но всячески уклонялся от ответа на вопрос, собирается ли он противостоять Волдеморту, и намекнул, что у его правительства «могут быть другие приоритеты» по сравнению с правительством Скримджера.

Ли: Раз тебя позвали на встречу, значит, хотели узнать твое мнение. Само собой, после того, как Тикнесс отбыл восвояси.

Джастин: Конечно. Я прочитал записку профессора Спраут и объяснил, что она означает. Когда вся толпа маггловских чиновников рассосалась, отец меня хорошенько отчитал за то, что я его обманул, но не думаю, чтобы он сильно сердился. Он был слишком доволен, что я так удачно сделал свой первый ход в мире большой политики. Но даже если бы меня не позвали, вопрос о том, какой режим собирается установить Тикнесс, быстро прояснился бы и так. На Даунинг-стрит получают «Ежедневный пророк», а там было полно сообщений о новых законах и арестах по обвинению в «хищении магической силы».

Ли: А как маггловские чиновники с тобой обращались? Ты ведь после этого присутствовал на множестве секретных совещаний. Как насчет подозрительных взглядов исподтишка? Или шуточек насчет полетов на метлах? А?

Джастин: Ничего подобного не было. Думаю, нашего родового имени было достаточно, чтобы решить эту проблему, если она вообще существовала. Наша семья многие поколения служит королю и отечеству, мои предки много раз отличались на высоких постах, так что никому в голову не могло прийти, что Финч-Флетчли способен на какие-то... что он способен изменить долгу перед страной.

Ли: Под «страной» ты подразумеваешь Соединенное Королевство, как называют маггловскую Британию?

Джастин: Ох, опять...

Ли: Ты же понимаешь, Джастин, почему я спрашиваю. Этот вопрос новокровным задают постоянно.

Джастин: А я постоянно отвечаю, что речь не идет о «двойном долге». Почему надо ограничиваться цифрой два? Мы все имеем обязанности перед семьей, местом, в котором живем, церковью, в которую ходим, людьми, которых любим. Долгов гораздо больше, чем два. Я живу в магической Британии, я работаю в магической Британии и я подчиняюсь законам магической Британии. Но это не значит, что мне безразлично, что происходит с моей лишенной магических способностей родней. Мы все готовы исполнять множество обязанностей, которые не всегда совпадают. Это верно по отношению к Уизли, Лонгботтому и Поттеру не меньше, чем по отношению к Криви, Финч-Флетчли или Грейнджер.

Ли: Так-то оно так, но с тобой дело обстояло немного по-другому. Ты участвовал в переговорах на самом высоком уровне насчет того, не следует ли магглам использовать против волшебников свое невероятно разрушительное оружие.

Джастин: Если ты имеешь в виду, что ни один чистокровный волшебник так бы не поступил, не стал бы мараться в грязи, не унизился бы до того, чтобы использовать маггловское оружие, даже чтобы победить Волдеморта...

Ли: Нет, я не то...

Джастин: Тогда я скажу так: по-моему, ты ошибаешься. А если ты прав, тем хуже для чистокровных волшебников.

Ли: Дело не в том, чтобы унизиться до использования маггловских придумок. Дело в том, что оружие — чужое. Оно принадлежит людям, у которых свои интересы, не совпадающие с нашими.

Джастин: Когда заключаешь союз, это всегда так. С моей точки зрения, те, кто боролся с Волдемортом, были законным правительством магической Британии, во главе которого стоял Кингсли Шэклболт. Правительство Шэклболта заключило союз с правительством Блэра против Волдеморта.

Ли: Ну, тут мы забежали вперед. А если бы Шэклболт не обратился к Блэру от имени Ордена Феникса, и ты был бы единственным волшебником на переговорах, ты бы все равно помогал Блэру и маггловским военным?

Джастин: Я помогал бы им свергнуть Волдеморта, что было на благо колдунов и ведьм, а не только магглов.

Ли: Но, Джастин, магглы не просто собирались свергнуть Волдеморта. Они собирались использовать оружие, которое не разбирает — светлый волшебник или темный.

Джастин: Верно. И можно долго спорить, правильный ли я сделал выбор, и был ли прав министр, в смысле Кингсли Шэклболт. Но я бы поступил точно так же, если бы роли поменялись. Если бы на Даунинг-стрит распорядились похищать и убивать ведьм и колдунов, я бы стал помогать Министерству магии это прекратить. Я не стал бы помогать Министерству поработить британских магглов и не стал бы помогать маггловским властям поработить волшебников.

Ли: Даже ненамеренно?

Джастин: Но как... как я мог... Я не собирался скрываться и уклоняться от ответственности только потому, что мог ненамеренно причинить зло!

Ли: Я в этом уверен. Давай вернемся к твоему рассказу, и остановимся на подробностях. Кингсли Шэклболт, который по приказу Скримджера работал под прикрытием, отказался от маскировки и предложил наладить связь между Правительством Великобритании и Орденом Феникса.

Джастин: Кингсли приняли крайне настороженно. Отец спросил, могу ли я за него ручаться, а я не мог. Я тогда ничего не знал об Ордене Феникса. Думаю, кроме Гарри, Рона и Гермионы о нем в Хогвартсе не знал никто. Все, что мне было известно о Шэклболте — что тот был одним из авроров, которые пытались арестовать Дамблдора по распоряжению Фаджа и его прихвостней. Кингсли пытался рассказать мне о разговорах, которые у него были с Гарри, в надежде, что тот передал их Отряду Дамблдора, но, конечно, Гарри не делал ничего подобного. Так что я никак не мог ручаться, что Шэклболт тот, за кого себя выдает. Я спросил, может ли поручиться за него профессор Спраут, но она не состояла в Ордене Феникса. Зато профессор Макгонагалл состояла, и ей удалось ненадолго вырваться из Хогвартса и заверить меня, что все в порядке. В свою очередь, я заверил кабинет министров, что профессору Макгонагалл можно доверять, и после этого... Собственно, в этом и состояла моя роль в войну. Я был своего рода передающей инстанцией. Роль не особенно выдающаяся.

Ли: Но очень нужная. Чем еще вы с Шэклболтом занимались до битвы за Хогвартс?

Джастин: Кингсли в основном посещал военные базы, чтобы убедиться, что там нет агентов Волдеморта и что ни летчики, ни пехотинцы не находятся под Империусом. Ну а я... негласно подразумевалось, что я слежу, чтобы Кингсли сам не учинил что-нибудь подобное. С одного экипажа вообще не спускали глаз, полностью изолировав его от внешнего мира, потому что они были в постоянной готовности на случай, если удастся определить местонахождение Волдеморта. Планировалось ударить по нему крылатыми ракетами. Но нам так и не удалось получить достаточно точных данных.

Ли: И к лучшему, потому что даже если бы вы разрушили его тело...

Джастин: Мы тогда этого не знали. Мы понятия не имели о хоркруксах.

Ли: Потому что Дамблдор взял с Гарри обет молчания.

Джастин: Один из многих случаев, когда задаешься вопросом — почему Дамблдор так поступил? Речь шла об информации, которую Волдеморт любой ценой стремился удержать в секрете. Казалось бы, именно поэтому Дамблдору следовало довести ее до всеобщего сведения. Я понимаю, что в смысле ума и опыта мне до Дамблдора далеко, но все-таки...

Ли: Помнишь Мэнди Броклхёрст? Которая с Рэйвенкло?

Джастин: Конечно.

Ли: Она уже несколько лет пишет книгу «Военная стратегия Альбуса Дамблдора» и недавно призналась мне, что это будет или самая длинная книга в истории магического мира, или самая короткая. Как она мне сказала: «Или речь идет о бесконечной серии невероятно тонких ходов и многоступенчатых сложнейших решений, от которых голова идет кругом, настолько они продуманы. Или остается только поднять руки и признать, что я не имею ни малейшего понятия, почему он все это наворотил».

Джастин: [Смеется]. Я ее хорошо понимаю.

Ли: Мы пропустим большую часть следующего года и сразу перейдем к пятому мая девяносто восьмого.

Джастин: Ну, на меня вышел Кингсли Шэклболт, с которым связалась профессор Макгонагалл. По ее словам, Волдеморт собирался напасть на Хогвартс, и им нужны были все палочки, какие они смогут раздобыть. На Даунинг-стрит тут же отреагировали...

Ли: Об этом мы подробно поговорим чуть позже. Что произошло, когда мы все очутились в Хогвартсе, всем хорошо известно, так что не будем тратить время на пересказ. Единственно, что каждому запомнилось что-то свое. А что больше всего поразило тебя?

Джастин: Как я в первый раз увидел Волдеморта. К счастью, это был и последний раз. Мы приготовились к бою, и тут раздался крик, что Гарри мертв, и мы увидели Хагрида с его ношей, а за ним — Упивающихся смертью. Они были слишком далеко, чтобы различать лица, даже если бы сняли свои идиотские маски, но с одним из них явно было что-то не то. Когда они приблизились, я понял, в чем дело: он не шел, как все остальные, он парил в воздухе. И он говорил, так что я сразу решил: вот это и есть Тот-кого-нельзя-называть. Он продолжал бахвалиться и лгать, и все это время висел в воздухе. И я почувствовал, что страх отступает, и вместо него меня охватывает ярость...

Ли: Из-за того, что он говорил?

Джастин: Из-за этого тоже: мы все понимали, что он лжет, будто Гарри струсил и скрылся. Это была такая явная ложь, что на нее даже нельзя было толком рассердиться. Но это его дурацкое висение в воздухе! Как будто он заявлял: «Смотрите, ничтожные смертные, я не оскверняю ног грубой землей», и мне... Я понимаю, что может сложиться впечатление, что я это придумал, раз уж враг мертв и его можно безнаказанно оскорблять. Но даю тебе честное слово, что мне хотелось выкрикнуть: «Заткнись уже, кривляка хренов!», когда Невилл сделал свой ход!

Ли: Успей ты первым, история бы пошла другим путем!

Джастин: Хорошо, что я не успел. [Смех]. Потом оказалось, что это парение в воздухе... Это очень интересная история, которую мы узнали только после войны. Это тоже из дневника профессора Снейпа. Он пишет, что когда впервые познакомился с Волдемортом — с Волдемортом в версии 1.0., так сказать, — тот был ужасно неуклюж, что мало подходило колдуну, который жаждал внушать страх всем и каждому. В то же время, судя по описанию профессора Дамблдора, молодой Том Риддл отличался изяществом и точностью движений. Снейпу, когда тотн сумел войти в доверие к Волдеморту, удалось открыть причину: вскоре после окончания Хогвартса Волдеморт наложил на себя целую серию заклятий — очень сложных и опасных заклятий, которые сделали его нечувствительным к боли.

Ли: Большое преимущество в любой схватке!

Джастин: Поэтому сразу возникает вопрос — почему ни один волшебник до такого раньше не додумался? Ответпрост. Вернее, два ответа. Во-первых, это сложнейшее колдовство, и оно предполагает огромное могущество. А еще необходима сила воли. Заклятье отнимает очень много времени и требует полной сосредоточенности: оно должно захватить буквально каждое нервное окончание. А во-вторых, у заклятья имеется побочный эффект, хорошо известный маггловской медицине. Магглы иногда рождаются без рецепторов боли. Таким людям очень сложно даются любые жесты. Боль обеспечивает обратную связь, которая не позволяет суставам вывернуться в неестественной позиции, и так и застыть. После возрождения Волдеморт в версии 2.0. решил максимально ограничить свои движения, потому что был помешан на том, какое впечатление производит. Поэтому он никогда не ходил, если мог аппарировать, летать или парить в воздухе. Между прочим, если вы поглядите в думосбор на воспоминания о Волдеморте, то увидите, что тот никогда не моргал.

Ли: Змеиная мода! [Смех].

Джастин: Это тоже. А еще потому, что он не чувствовал попадания в глаз мелких частиц, которые запускают моргательный рефлекс. И он наложил на себя еще более жуткой и сложное заклятье, которое избавило его от необходимости спать.

Ли: Тем самым осуществив мечту параноика.

Джастин: Да. Это заклятье было наложено в сорок восьмом, так что пятьдесят лет, до девяносто восьмого года, он ни разу не сомкнул глаз. Думаю, что со временем мускулы так свело, что он не смог бы закрыть глаза, даже если бы захотел. Он умер с открытыми глазами, и когда сотрудники Министерства занимались его телом, они пытались их закрыть, но не смогли.

Ли: Как Снейпу удалось все это разузнать?

Джастин: Как зельевар, он постепенно стал кем-то вроде персонального целителя Волдеморта. Тот советовался со Снейпом о том, что надо сделать, чтобы его новое тело было в порядке.

Ли: Забавно, Джастин, но когда ты рассуждаешь о могуществе Волдеморта, все звучит совершенно нормально, но когда речь заходит о его силе воли, это как-то...

Джастин: Понимаю.

Ли: Сложно принять.

Джастин: Да, когда мы говорим о великих исторических преступниках, нам не хочется признавать за ними других достоинств, кроме грубой силы и каких-то особых умений.

Ли: Вряд ли они стали бы великими преступниками, если бы у них не было других достоинств. Так и остались бы самыми заурядными правонарушителями!

Джастин: Именно.

Ли: Однако мы знаем колдуна, который сравнялся с Темным Лордом, и даже превзошел покойника если не магическими способностями, то решимостью, силой духа, силой воли — можешь назвать, как хочешь.

Джастин: Полагаю, ты говоришь о Гарри.

Ли: Да. Учитывая, что произошло в Малом Хэнглтоне, можно уверенно заявить, что Гарри превосходил Лорда по всем статьям.

Джастин: Помню, когда я впервые прочитал в «Придире» рассказ Гарри о том, что произошло на кладбище, мне было трудно поверить, что он сумел преодолеть наложенный Волдемортом «Империус», а потом в схватке лицом к лицу загнал заклятье Волдеморта обратно в палочку. Но из дневника профессора Снейпа очевидно, что так все и было. Волдеморт был настолько задет происшедшим, что обсуждать это с ним было смертельно опасно в буквальном смысле слова. Он понимал, что означает победа Гарри в столкновении «Приори Инкантатем». Тут требовалась прежде всего сила духа, и Том бесился от одной мысли, что проиграл схватку.

Ли: Диктаторы обычно преклоняются перед собственной силой воли.

Джастин: Согласен.

Ли: Кстати, у людей, которые строчат нам письма насчет того, что «Гарри Поттер — это новый Темный Лорд», после твоих заявлений будет настоящий праздник.

Джастин: Ты знаешь его лучше меня, так что поинтересуйся при случае, не найдется ли у него места для еще одного приспешника.

Ли: Мы предпочитаем называться «прихвостнями». Если серьезно, я не уверен, что это так. В смысле, что я знаю Гарри лучше, чем ты.

Джастин: Твой лучший друг приходится ему шурином.

Ли: И благодаря этому у меня отличные места на всех парадных мероприятиях. Но это не означает, что... Ладно, давай немного отклонимся от темы. Я сберегаю самые лучшие анекдоты о Гарри Поттере для собственных мемуаров, так что, может, поделишься? [Смех].

Джастин: Боюсь, не получится. На встречах Отряда Дамблдора Джинни или Гермиона обычно тащат его за собой, чтобы он поприветствовал всех, как полагается... Постой, кажется, припоминаю что-то вроде анекдота с одной из таких встреч. Эрни вцепился в Гарри и попытался внушить ему, как важно уметь завоевывать друзей и влиять на людей. Он вытащил на свет историю с «Наследником Слизерина». Помнишь эти слухи на втором курсе? Так вот, Эрни заявил, что ничего подобного не случилось бы, если бы Гарри с самого начала вел себя более раскованно. Эрни принялся рассуждать: «Надо было сразу, как ты приехал в Хогвартс, обойти столы всех Домов и представиться, особенно первокурсникам». Гарри ответил, что он понятия не имел, что так можно себя вести, тем более что остальные первокурсники не делали ничего подобного. Эрни заявил: «Но ты же был не простой первокурсник, ты был Гарри Поттер». Гарри уставился на него и спросил: «Ты что, хочешь сказать, что я был единственным учеником, которому следовало представиться всем остальным именно потому, что все про меня уже и так знали?». Эрни, понятно, растерялся и забормотал: «Ну, если ты так подходишь, действительно звучит по-идиотски, но...» Гарри оборвал его на полуслове и сказал: «Вот так бы я себя и чувствовал в одиннадцать лет, устрой я такое представление». На чем разговор и завершился.

Ли: Не спорю, звучит по-идиотски, но в чем-то Эрни прав. Это не означает, что он должен был раздавать визитки направо и налево...

Джастин: Но он мог бы приложить усилия для того, чтобы все поняли, что он не считает себя выше других? Многие в свое время принимали его неуверенность в себе и замкнутость за высокомерие. Если уж речь зашла о Гарри Поттере, и тем более — о Гарри, наследнике Темного Лорда, не могу удержаться, чтобы не изложить свою любимую теорию.

Ли: Давай!

Джастин: Это в связи с тем, что он всегда хотел стать аврором и больше никем. Поневоле задашься вопросом: какие личные особенности связаны с такого рода работой? У магглов есть определенные стереотипы касательно полицейских, точнее, того, как те видят мир. Они делят людей на три категории по убывающей степени значимости. Первыми идут сослуживцы, прежде всего те, с кем работают на одном участке. Ради них полицейский пойдет на все, забросит самое важное дело, если у коллеги неприятности. Вторые — «плохие парни», и полицейские готовы на все, чтобы те получили по заслугам. Постоянно приходится бороться за то, чтобы полицейские видели в преступниках, а на самом деле, в подозреваемых, людей, чьи права надо уважать.

Ли: А третья категория?

Джастин: Все остальные. Штатские, так сказать. Чтобы их защитить, иной раз приходится жертвовать жизнью, но это не означает, что им придают особое значение. Просто шумный задний план для борьбы первой категории со второй. Думаю, в этом смысле Гарри — типичный полицейский. Правда, первая категория у него пошире, чем обычно у таких людей: он считает своими всех, кто сражался с Волдемортом. Но в остальном все совпадает. Что утешительно, люди с подобным складом ума обычно не интересуются политическими интригами и заговорами, без которых Темному Лорду не пробиться к власти. Они для этого слишком прямолинейны.

Ли: А как насчет «полицейского государства»?

Джастин: Полицейское государство никак не связано с полицейским участком. Вы можете вообразить, чтобы начальник с заместителем заявили: «Мы тут подумали и решили, что нам нужно побольше власти, и чтобы штатские не совали нос в наши дела, так что давайте устроим переворот»?

Добавлю еще, что среди тех, кто идет в полицию, на удивление много людей, которых в детстве избивали, оскорбляли и так далее. Думаю, примерно половина из них надевает форму, чтобы палка наконец-то оказалась в их руке, а не в руке отца. А вторая половина хочет добиться, чтобы никому, или почти никому не довелось пережить то, что выпало на их долю.

Ли: Через минуту мы вернемся и продолжим беседу с Джастином Финч-Флетчли. В конце программы мы ответим на ваши вопросы, так что если вы хотите спросить Джастина о чем-то, пишите нам!

Ли: И снова с нами Джастин Финч-Флетчли! Джастин, мы остановились на том, как ты рисковал жизнью в битве против Волдеморта и Упивающихся смертью. Как ты был вознагражден за свою храбрость после победы?

Джастин: Ну, для начала я получил любезную записочку от Долорес Амбридж насчет незаконного использования похищенной мною магии против истинных волшебников. Мне было велено не позднее завтрашнего дня явиться в Министерство, дабы определить, какому я подлежу наказанию. Выражалась надежда, что я не стану поднимать шума и препятствовать правосудию, «искренне Ваша», и так далее...

Ли: Такую повестку получил не только ты, но и другие новокровные.

Джастин: Все до единого. Я имею в виду тех, кто сражался в Хогвартсе — Дина, Денниса, Натали, Салли-Энн... Всех десятерых. Единственная, кого не призвали к ответу, была Гермиона.

Ли: Самая знаменитая новокровная.

Джастин: Которая наложила на чистокровных больше заклятий, чем все мы вместе взятые. Нам сразу стало ясно, куда целит Амбридж. Гермиона ей была не по зубам. Гарри, Рон и десятки других колдунов и ведьм стояли бы за нее до конца. Но вот что касается остальных... кто знает, может, за нас бы и не заступились, может, волшебники решили бы, что мы того не стоим.

Ли: Видимо, переобщалась с котятами...

Джастин: Но мы не могли просто посмеяться и забыть о повестке как о бреднях сумасшедшей, потому что она все еще...

Ли: Я не имел в виду, что...

Джастин: ...все еще занимала официальный пост, и причинила много горя многим людям. Волдеморт был мертв, но его идеи — нет. Сам понимаешь, каково было читать такое Дину, который весь год провел в бегах как загнанный зверь, или Деннису, на глазах у которого убили брата. Как раз тогда, когда все закончилось...

Ли: Понимаю. Стерпеть такое было нельзя.

Джастин: Мы ни стали ждать ни секунды: моментально собрались и принялись обсуждать, что делать. Больше всего нам понравилась идея Дина. Он предложил явиться в Министерство, как и было указано в повестке, только явиться всем разом, пройти в кабинет Амбридж и выкинуть ее силой... Мы не сошлись во мнении, куда, может быть, к кентаврам. Мы собирались открыто заявить, что хотим сделать и почему, а потом спросить: «Мы намерены сломать палочку этой ведьмы и выставить ее вон. Кто-нибудь против?» Нам было важно понять, какова ситуация в целом, и сколько людей все еще... нуждаются в убеждении.

Ли: И много народу вам пришлось убеждать?

Джастин: В смысле, если бы мы так поступили? Думаю, середина на половину. Может, две середины на одну половину. Но пока мы занимались обсуждением, Гермиона... Ее на нашем собрании не было, но ей про него сказали Дин и Деннис — они тоже с Гриффиндора. Так вот. Гермиона связалась с Кингсли, и тот пришел и пообещал, что все уладит сам. Надо сказать, мы сдались не сразу. К тому моменту у нас были самые революционные настроения: «Никто не даст нам избавленья» и так далее. Финч-Флетчли вообще славятся крайним радикализмом и кровожадностью.

Ли: Это шутка такая?

Джастин: Конечно. На самом деле, мы всегда поддерживали консерваторов. Отец не выносит коммунистов, и годами боролся против террористов из ИРА. Хотя знаешь, временами я думаю, что, не будь у нас с Гермионой колдовских способностей, мы вполне могли бы столкнуться в одном избирательном округе как кандидаты в Парламент. Гермиона наверняка выступала бы от лейбористов.

Ли: Интересно, кто бы выиграл выборы?

Джастин: С Гермионой особенно не поспоришь, даже в воображении. [Смех]. Но однажды у меня получилось. Это было в день битвы, когда мы готовились отразить атаку упивающихся. Гермиона произнесла речь, чтобы вселить в нас отвагу. И правильно сделала. Она пыталась донести до нас что, сражаясь с Волдемортом, нельзя заранее отчаиваться из-за того, что такому могучему колдуну ничего не стоит отразить любое наше заклятье. Нас много, и если мы ударим все одновременно, он может не устоять. Это было как раз то, что надо. Но чтобы пояснить свою мысль, она стала рассуждать о падении империи инков. Инки намного превосходили испанцев численностью, но когда увидели, как их стрелы отскакивают от стальных доспехов, сдались, хотя, если бы продолжали драться, одолели бы врагов числом. Отличный пример, особенно если вы знакомы со средневековым маггловским оружием и маггловской историей. Но Гермиона на этом не остановилась и принялась рассуждать, какой трагедией стала гибель уникальной туземной культуры под гнетом империализма, колониализма, насильственной христианизации и так далее. Тогда я говорю: «Кажется, туземцами управляла наследственная чистокровная аристократия, разве не так, Гермиона?» Она стала было возражать, но тут вмешался Рон, и заявил, что сейчас не время и не место для таких дискуссий.

Ли: Не сомневаюсь, что он именно так и сказал.

Джастин: Ну, может, с парочкой «вы это...» и ругательств. [Смех].

Ли: Вернемся к столкновению с Амбридж, или к попыткам избежать столкновения...

Джастин: Так вот, Кингсли дал нам слово, что Амбридж и все, кто работал на Упивающихся, получат по заслугам. Самое меньшее, будут уволены из Министерства. Он уже собрал комиссию, задачей которой было провести расследование, чтобы возродить Министерство и Визенгамот. Оба в результате переворота лишились множества членов. Особенно пострадал Визенгамот.

Ли: И так возникла Комиссия Порции. Комиссия, которая оказала на нашу жизнь такое серьезное влияние, провела столько слушаний, вытащила на свет грехи стольких влиятельных ведьм и колдунов. А ты говоришь, что она появилась для решения вопросов служебного соответствия!

Джастин: Потому что это было самое важное. Может, это прозвучит цинично, но в смысле законности власти Шэклболту пришлось вытягивать себя самого за волосы. Министром его поставил не Визенгамот, который один имеет на это право, а товарищи по оружию, число которых не превышало десятка. Поэтому ему пришлось вычистить старый Визенгамот, набитый сторонниками Упивающихся, и назначить новых членов, обязанных всем ему. После такой операции трудно ожидать безоговорочной поддержки общества! Нужен был еще один орган — независимый орган, который мог сказать, кто достоин, а кто не достоин быть в новом правительстве. Хотя министр Шэклболт предпочитал говорить о правительстве восстановленном.

Ли: А для этого надо было отделить тех, кто готов служить новой власти от тех, кто сохранил преданность прежней.

Джастин: Не только. Мадам Порция, когда Шэклболт попросил ее возглавить комиссию, прямо заявила, что не собирается принимать решения в зависимости от того, кто как относится к Кингсли Шэклболту, а будет исходить исключительно из репутации и соответствия должности. Что и привело к долгому и мучительному публичному расследованию с дачей множества показаний.

Ли: И это было именно то, что надо людям! Мы все слушали «БМК» с утра до вечера! И не потому, что жить не могли, не выяснив, кто станет членом Визенгамота от Дорчестера или сохранят ли работу сотрудники Департамента колдовских игр и спорта. Мы хотели знать, что совершили Яксли, Амбридж и прочие, и раскаиваются ли они в том, что натворили. Так что об оценке служебного соответствия речь с самого начала не шла. Яксли вряд ли мог рассчитывать сохранить свой пост, так что твое объяснение не годится.

Джастин: Да, комиссия быстро превратилась в судебный орган: Комитет общественного расследования, Трибунал по делам о военных преступлениях, как тебе больше нравится. Но даже Яксли, во всяком случае официально... Его вызвали в Комиссию, потому что Амбридж заявила, что действовала по его приказу, и нам было необходимо убедиться, что она говорит правду.

Ли: Говорила она правду или лгала, судебных полномочий у вас не имелось. На каком основании вы вообще допрашивали Яксли? Даже заяви он: «Нет, я приказов не отдавал», и вы ему поверь, это никак не повлияло бы на осуждение или наказание Амбридж. Вы в любом случае не имели права принимать судебные решения.

Джастин: Да, таких полномочий у нас не было. Но показания, которые мы получали, становились основанием для последующего приговора...

Ли: Который выносил Визенгамот, а члены Визенгамота сами подлежали рассмотрению в Комиссии Порции.

Джастин: Да, в обычное время я бы не рекомендовал подобный судебный порядок, но все дело в том, что время было необычное. Хотя, думаю, и до сих пор находятся защитники Упивающихся, которые утверждают, что все было предрешено заранее, что это была политическая расправа, и указывают как раз на... замкнутый круг как главное доказательство.

Ли: И что ты на это скажешь?

Джастин: Вместо того, чтобы придираться к процедурным вопросам, пусть предъявят хотя бы один случай, когда кого-то осудили несправедливо! Хотя бы один случай, когда исказили правду. Не думаю, что у них получится. Мы хотели знать правду, мы считали, что действуем в интересах общества, которое тоже нуждалось в правде. Считаю, мы справились неплохо.

Ли: Я тоже так думаю. Через минуту мы вернемся и продолжим разговор с Джастином Финч-Флетчли.

* * *

Ли: Джастин, ты хотел что-то добавить о целях Комиссии.

Джастин: Это насчет придирок к процедуре. Я не хочу, чтобы осталось ложное впечатление. Я знаю, как важно соблюдать процедурные тонкости и прецеденты. Одной из наших целей как раз и было установить прецеденты на будущее [1].

Ли: Кстати, ты так и не сказал, как попал в Комиссию.

Джастин: Там был нужен кто-то представлять интересы новокровных... тогда еще нас называли магглорожденными. Я уже потом узнал, что сначала хотели включить Артура Уизли как всем известного защитника магглов и магглорожденных, но Кингсли сказал: «Нет». Думаю, скажи он «да», мы были бы в ярости.

Ли: Вы имели что-то против Артура?

Джастин: Конечно, нет. Но включить его в Комиссию было все равно что заявить — в нас все еще видят или чужаков, которым там не место, или детей, которые сами себя защитить не смогут. К счастью, Кингсли оказался умнее. И потом, им был нужен представитель молодого поколения, поколения Гарри Поттера, так сказать, потому что мы хорошо себя проявили в Битве за Хогвартс. Лучше всего подошла бы Гермиона, но другие члены и кандидаты в члены смотрели на нее с опаской. Боялись, что она заставит домовиков давать показания против хозяев...

Ли: Так бы она и поступила.

Джастин: Возможно.

Ли: Не возможно, а точно. Я много раз бывал с Джорджем в Норе, где мы, не отрываясь, следили за слушаниями. И Гермиона то и дело повторяла: «Надо было спросить домовых эльфов! Что за идиотские предрассудки!». Но в целом она согласна с тем, что работа была проделана достойная.

Джастин: Приятно слышать. Кроме домовиков, было еще одно препятствие — Гермиона участвовала в целом ряде акций... вроде грабежа Гринготтса, так что включать ее в официальный орган такого уровня было слишком рискованно: сплошные вопросы и поднятые в недоумении брови.

Ли: Забавно, но в результате в Комиссию попал колдун, который чуть не стал Гаем Фоксом магического мира. Кстати, этот факт упоминался, когда тебя утверждали?

Джастин: Нет, в ту пору это всеми силами постарались скрыть.

Ли: Не волнуйтесь, уважаемые слушатели, немного погодя мы объясним, о чем шла речь.

Джастин: Кингсли мне доверял, а мадам Порция не имела ничего против. Так оно и получилось.

Ли: Когда тебя пригласили войти в Комиссию, ты знал, кто такая мадам Порция?

Джастин: До переворота я о ней ни разу не слышал, но мы — я имею в виду движение Сопротивления — следили за тем, что происходит в Визенгамоте, и ее поведение там говорило само за себя.

Ли: Неподкупная Юнона.

Джастин: В общем, да. Когда Упивающиеся пришли к власти, у членов Визенгамота было только два выхода — или так тогда казалось: либо бежать, чтобы присоединиться к Сопротивлению или просто скрыться, либо позволить превратить себя в марионетку и послушно штамповать нужные решения. Но мадам Порция выбрала третий путь. Она осталась, и она не подчинилась. Когда Яксли хотел, чтобы кого-то без суда отправили в Азкабан, на что необходимо единогласное решение Визенгамота...

Ли: Если делать все по закону...

Джастин: Первое время они пытались соблюдать видимость законности.

Ли: Чтобы утихомирить общественное мнение.

Джастин: Они же делали вид, что ничего не случилось: никакого переворота не было, никто не захватывал власть, просто правительство немного переставило акценты и изменило политику.

Ли: Так что когда Яксли настаивал, чтобы все проголосовали «за», Юнона Порция была единственной, кто не соглашался.

Джастин: И им приходилось устраивать разбирательство по всей форме. И тогда Порция требовала соблюдения процедуры, вызова свидетелей, и вообще не давала превратить суд в трехминутную формальность.

Ли: Так-то оно так, но когда доходило до приговора, получалось пятьдесят девять голосов за осуждение, и один голос против. Она все равно ни на что не влияла, верно?

Джастин: Я бы не сказал. Она нарушала их планы, вставляла палки в колеса...

Ли: Если бы в ней видели серьезного противника, ее бы исключили из Визенгамота или посадили.

Джастин: Без сомнения. Но это ее не остановило бы.

Ли: Да уж, недостатка в храбрости у мадам Порции нет. Наложить «Силенцио» на Гарри Поттера, когда половина Англии слушала его показания! Но, раз уж я решил выступить адвокатом дьявола, напомню, что Упивающиеся ее терпели (не скажу, что охотно, но терпели) в том числе и потому, что она — чистокровная...

Джастин: И это тоже.

Ли: С консервативными взглядами и безупречной репутацией...

Джастин: Поэтому они не решались применить крайние меры.

Ли: Так что пребывая в относительной безопасности, она могла разыгрывать из себя непримиримую.

Джастин: Нет, нет...

Ли: Я же адвокат дьявола! И вообще, само ее существование добавляло правительству Упивающихся авторитета. То, о чем мы только что говорили: они могли делать вид, что просто исполняют законы. И о какой диктатуре речь, когда вот эта ведьма все время выступает против, и ничего ей не делается?

Джастин: С этим я не соглашусь. Я убежден, что мадам Порция делала все, что могла, чтобы в страшные времена поддержать идеалы правосудия и справедливости.

Ли: Ладно, будем считать, что ты прав. Юнона Порция умерла в прошлом году в возрасте девяносто девять лет, и Гарри Поттер пришел на ее похороны. Так что он, похоже, не затаил на нее обиду на то давнее «Силенцио!».

А теперь мы с помощью Джастина вернемся к этому происшествию и к другим запомнившимся событиям слушаний. Предлагаю начать с показаний Амикуса Кэрроу.

Джастин: Хорошо. Думаю, слушатели уже догадались, о чем пойдет речь — это один из самых знаменитых эпизодов расследования...

Ли: О котором Гарри и Джинни хотели бы поскорее забыть.

Джастин: [Смеется]. Надо думать!

Ли: Предупреждение для мистера и миссис Поттер: выключите радио или, по крайней мере, уведите от него детей. Но сначала о том, почему Кэрроу вообще пришлось давать показания.

Джастин: Кэрроу был одним из преподавателей-палачей в Хогвартсе при Упивающихся. У нас было множество свидетельств от учеников о том, что там творилось под его руководством и с его поощрения. «Круциатусы» стали самым обычным делом. Тут все было ясно. Мы хотели услышать, как он объясняет свои поступки, понять точку зрения Упивающегося. Чего он хотел, чего пытался достигнуть.

Ли: И Кэрроу вас не разочаровал.

Джастин: Он давал показания вполне охотно, и не испытывал ни малейшего раскаяния.

Ли: Мы используем малоизвестное заклятье, которое позволяет в присутствии колдуна или ведьмы, которые были при разговоре и при наличии записи беседы, услышать ее вживую. Джастин, ты, понятно, там был, так что будь добр...

Джастин: Разумеется. «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Амикуса Кэрроу: Мы просто хотели вернуть им чувство собственного достоинства. Дамблдор годами забивал головы чистокровных всякой чушью. Поэтому требовались усилия, чтобы они поняли, как все обстоит на самом деле. Чтобы поняли разницу между собой и всеми остальными.

Голос Юноны Порции: А что вам было приказано делать с теми, кто не хотел понять разницу?

Амикус Кэрроу: Все было совсем не так, как вы думаете. Они же чистокровные, мы не хотели причинять им боль без крайней необходимости. Когда до них это дошло, они решили, что им все сойдет с рук. Особенно зарвались двое: парень Лонгботтомов и девчонка Уизли. Поэтому было необходимо показать им... объяснить, что к чему. Мы знали, что девчонка Уизли весь прошлый год крутила с этим маггловским выродком Томасом. И мы подумали, что если выставить ее перед всеми и показать, к чему ведет...

Юнона Порция: Вы хотели публично ее унизить, чтобы она потеряла влияние на остальных.

Амикус Кэрроу: Верно. Мы вывели ее перед школой и спросили: «Как вы могли, мисс Уизли, вы, чистокровная молодая ведьма, позволить маггул к себе прикасаться?». И эта су... девчонка не только не стала отрицать, она глазом не моргнула! Бесстыдница не просто призналась, она пустилась в описания, как этот выродок ее лапал, как они лизались. Мерлин, у нее не рот, а помойка! Что она несла: «Да, да, все верно, он был мой, а я его. Мой дивный Дин, мой неукротимый магглорожденный любовник, его нечистая кровь неслась по венам с таким напором, что у меня кожа пылала, а веснушки едва не разрывались восторга. Никакой чистокровный слабак с ним не сравнится! Какими пылкими маггловскими поцелуями он осыпал мои распухшие губы, а я хотела еще, и еще, и еще... [Пауза]. Ну и всякое в таком роде.

[Пауза]

Юнона Порция: Похоже, свидетель запомнил речь в малейших подробностях.

* * *

Джастин: У Комиссии просто снесло крышу. Порции пришлось объявить десятиминутный перерыв, чтобы мы пришли в себя.

Дин: И так на свет появился международный секс-символ Дин Томас.

Джастин: «Ведьмополитену» следовало бы взять его в долю. Благодаря нему они продали столько...

Ли: Думаю, свое он и так получил. «Лист Дина» уже длиной футов десять, не меньше.

Джастин: Учиться в Хогвартсе в тот год было непросто, но временами я жалею, что меня не было, когда Джинни Уизли воспевала достоинства Дина.

Ли: Свидетелей было столько, что ее речь известна дословно.

Джастин: И положена на музыку.

Ли: А, ты про эту песенку? Джинни до сих пор грозит наложить весь свой годовой запас летучемышиного сглаза на всякого, кто промурлычет хотя бы пару нот в ее присутствии. И... Ладно, пожертвую один анекдот из поттеровской коллекции. На репетиции свадьбы Гарри и Джинни Джордж устроил так, что когда Джинни шла к алтарю, вместо «Марша Мендельсона» раздалось: «Детка, не теряйся — с магглом обжимайся! Дин, Дин, Дин!»

Джастин: Да уж, поступок на редкость... гриффиндорский.

Ли: Когда лезут на рожон, не думая о последствиях?

Джастин: Удивляюсь, как Джордж не лишился носа.

Ли: Ему удалось договориться с Джинни: она обещала растянуть годовой запас сглаза на тридцать лет, по одному заклятью в месяц. Скидка как члену семьи, так она говорит.

Джастин: Джинни очень уважают в кругу новокровных именно потому, что она не побоялась выступить с таким... заявлением. Это доказывает — ну, помимо того, что она была вне себя от ярости и хотела любым путем уязвить Упивающихся — что она никогда не стеснялась того, что была девушкой Дина.

Ли: Вернемся к Комиссии Порции. Как ты упомянул, в основе многих дел лежал дневник Снейпа.

Джастин: Да, с его помощью мы смогли сориентироваться, кто в Министерстве на самом деле поддерживал Волдеморта, а кто просто пытался выжить.

Ли: Ты читал этот дневник гораздо пристальнее, чем большинство из нас. Что ты думаешь о Северусе Снейпе?

Джастин: Думаю, он всеми силами старался выполнить поручение Дамблдора и защитить студентов. Тем не менее, особого восхищения или приязни он не вызывает, потому что все время чувствуешь, как он кривится, выполняя неприятный долг и спасая никому не нужные жизни.

Ли: Кое-кто до сих пор не отошел от того, что Гарри и Джинни назвали младшего сына «Альбусом Северусом».

Джастин: Вопрос в том, как посмотреть. Снейп ненавидел отца Гарри, поэтому не заслуживает прощения. Но Снейп любил мать Гарри, поэтому ему надо простить все. По моему мнению, он был двойным агентом, который работал на Дамблдора против Волдеморта, делая вид, что работает на Волдеморта против Дамблдора. Так что у него был выбор. Он мог заявить Волдеморту: «Чтобы убедить Дамблдора, что я на его стороне, я буду потакать Поттеру и его дружкам, как бы мне не было противно». А мог поступить наоборот и сказать Дамблдору, что будет измываться над «грязнокровками» и теми, кто на их стороне, чтобы Волдеморт ему верил. Он выбрал второй путь. Почему? Думаю, что ему было проще, если хотите, естественнее, вести себя именно так. Ему нравилось быть злобным подонком, он упивался этим.

Ли: Раз уж речь зашла о злобных подонках, нельзя не упомянуть о нашем почтеннейшем семействе, белейших из чистокровных, о Малфоях. Один из самых драматических эпизодов на слушаниях был связан с нашими старыми знакомыми...

Джастин: Если драма и была разыграна, то не потому, что Комиссия к этому стремилась. Малфои вполне могли начать жизнь с чистого листа. Но для этого Драко и Нарциссе следовало напрячься и хотя бы сделать вид, что сожалеют. Но нет, они намертво держались за привилегию презирать всех, кого считают ниже себя.

Ли: Включая тебя. Как тебе только наглости хватило заседать в Комиссии, которая требовала ответа от миссис Малфой!

Джастин: Ну да, я же грязнокровка.

Ли: Послушаем еще один знаменитый эпизод слушаний, в котором наш гость играет главную роль. Джастин?

Джастин: «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Юноны Порции: Вы считали себя сторонницей Волдеморта?

Голос Нарциссы Малфой: Нет, я никогда не получала Метку.

Юнона Порция: Вы не ответили на вопрос.

Нарцисса Малфой: К концу войны я не думала о себе как о Его стороннице.

Юнона Порция: Это означает, что до этого вы себя ею считали. На что вы рассчитывали в случае победы?

Нарцисса Малфой: Я мечтала жить в обществе истинных ведьм и колдунов, которые понимают, что для того, чтобы быть волшебником, недостаточно научиться правильно произносить «Вингардиум Левиоса!». Слишком много вокруг людей, которым внушили, что стоит запустить из палочки сноп искр, и ты — колдун.

Юнона Порция: По вашему мнению, кроме магических способностей, «истинного» волшебника отличает?..

Нарцисса Малфой: Наследие. Право рождения. Кровь. Я знаю, что в нынешние времена говорить о таком неприлично и немодно, но кровь есть кровь.

Юнона Порция: Думаю, кое-кто в Комиссии с вами согласится. Верно, мистер Финч-Флетчли?

Голос Джастина Финч-Флетчли: Да, мадам, моя семья всегда гордилась и гордится своими корнями. Я часто слышал, как мой отец повторяет, что определенные качества у нас «в крови».

Нарцисса Малфой: Надо же! Что ж, это забавно. Очень забавно. Не знаю, кто отец этого юноши, но уверена, поройся мы в его родословной, наткнемся на свинопаса или еще какого любителя валяться в грязи.

Джастин Финч-Флетчли: Ну... Миссис Малфой, не исключаю, что десятка два поколений назад в нашем роду и был свинопас. Но уверен, поройся мы в вашей родословной на поколение вперед, обнаружим сукиного сына.

* * *

Джастин: В результате нам обоим пришлось заплатить штраф за неуважение к суду.

Ли: Но лицо Нарциссы Малфой того стоило?

Джастин: Однозначно. Каждого кната.

Ли: Драко сейчас принято жалеть. Считается, что после войны он стал жертвой новокровных экстремистов.

Джастин: Именно что «считается». Думаю, речь идет о Деннисе Криви и его друзьях.

Ли: О них. Разве они не занимались преследованиями и унижением Драко и ему подобных?

Джастин: Я не согласен. Категорически. Сам я в компанию Криви не входил, но все, что тот делал — это, выражаясь и фигурально, и буквально, требовал себе места за столом, куда раньше пускали только чистокровных. Речь идет не о частных клубах, а об общественных местах: ресторанах, парках, театрах, которые чистокровные считали, если воспользоваться их выражением, «своим угодьем». Он и другие новокровные приходили, чтобы заказать обед, сыграть в квиддич или посмотреть представление...

Ли: Просто вызов обществу!

Джастин: В вызов его превращали те, кто так на них реагировал. Само по себе их поведение было совершенно безобидным.

Ли: Но ведь Деннис с друзьями к этому и стремились? Устроить заварушку?

Джастин: Не знаю, к чему они стремились, потому что, повторюсь, я с ними не ходил. Но, на мой взгляд, у них было полное право находиться в общественных местах. Почему ярость и раздражение вызывают новокровные, а не те, кто пытался их туда не пустить? Думаю, те, кто не пускал, как раз не имели никакого права так поступать. Деннис просто публично демонстрировал, что они не намерены с этим мириться.

Ли: А Драко Малфоя это не устраивало.

Джастин: Драко постоянно посещает, или имел привычку посещать, увеселительные заведения для чистокровных. Он то и дело натыкался там на Денниса и поднял шум, что его оскорбляют, не дают проходу и так далее. Всем отлично известно, как все было на самом деле. Драко сталкивается с Деннисом и начинает издеваться, фыркать и язвить во всю невероятную силу своего ума, а Деннис с друзьями, вместо того, чтобы корчиться от стыда, отвечают ему тем же. В этом и состояло все преследование и все невыносимые оскорбления.

Ли: Драко Комиссия почти не допрашивала, верно?

Джастин: Да — несовершеннолетний, действовал под принуждением. Учитывая, сколько усилий приложили Дамблдор и Снейп, чтобы его защитить... и раз уж Гарри посчитал, что его жизнь заслуживает спасения... Короче, у нас не было желания особо вникать в это дело.

Ли: Чего нельзя сказать о Люциусе Малфое.

Джастин: Да, с самого начала было ясно, что тому придется изрядно потрудиться, чтобы ему дали второй шанс. На самом деле уже третий.

Ли: «То, что вы однажды сумели взятками и ложью избежать Азкабана, опозорило вас. Но если это случится дважды, опозорена буду я».

Джастин: Да, примерно так мы все и чувствовали. Еще до того, как Гарри сделал свое... предупреждение, угрозу, объявление, называйте как хотите.

Ли: Вернемся к записи?

Джастин: «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Юноны Порции: Мистер Поттер, вы выразили желание прокомментировать заявление Нарциссы Малфой, касающееся вас лично.

Голос Гарри Поттера: Да, мадам.

Юнона Порция: Можете говорить.

Гарри Поттер: Благодарю, госпожа председатель.

Миссис Малфой заявила, что когда Волдеморт прямо перед битвой за Хогвартс потребовал проверить, жив ли я, она солгала и сказала, что я мертв. Тем самым она спасла мне жизнь и это в конечном счете привело к гибели Тома Риддла. Она утверждает, что, обманывая Волдеморта, смертельно рисковала. Это чистая правда. Но миссис Малфой полагает, что в результате и я, и все остальные волшебники в долгу перед ее семьей, и что одно доброе дело покрывает все преступления, совершенные любым из Малфоев. У меня как-то не сложились отношения с магическим правосудием, но...

[Cмех]

Юнона Порция: Тишина в зале!

Гарри Поттер: ...но мне не верится, чтобы кто-то мог принять такое решение. Если уж подсчитывать, кто кому должен, я считаю, что спасение жизни Драко — причем дважды — более чем покрывает мои обязательства в отношении Нарциссы Малфой. Разницу она может забрать себе и Драко. Но к Люциусу Малфою это не относится.

Люциус Малфой — и я говорю о том, что мне известно по собственному опыту — был просто счастлив, когда его «Повелитель» возродился, он заливался смехом, пока Риддл меня мучил и обещал убить, и был готов по приказу своего хозяина мучить и убивать других детей. Более того, он был готов... [Пауза] насиловать и убивать детей и в ту пору, когда Риддл был бесплотным духом и не мог ни к чему его принудить.

Так что, если кто-то собирается амнистировать или оправдать Люциуса Малфоя, позвольте мне сказать пару слов. Во-первых, трудно найти человека, который бы меньше этого заслуживал. Бывший его домовой эльф был в сотни раз добрее, смелее и лучше, чем его хозяин может когда-либо стать. И во-вторых, насколько я понимаю, древний магический обычай позволяет мне самому воздать Люциусу Малфою по справедливости, и это право со временем становится только крепче...

Юнона Порция: Мистер Поттер, ваши слова можно понять как угрозу.

Гарри Поттер: И до тех пор, пока Люциус Малфой разгуливает по Британии на свободе, я буду считать, что война не закончилась...

Юнона Порция: «Силенцио!»

* * *

Ли: Я тогда как раз проходил практику на «БМК», и мы не отрывались от приемника, как вдруг, в самый драматический момент, связь оборвалась. Мгновенно воцарился настоящий бедлам, сотрудники кинулись к каминам, чтобы понять, что происходит, и все спрашивали: «Неужели Порция в самом деле наложила на Гарри Поттера «Силенцио»?» А что творилось в Комиссии?

Джастин: Мадам Порция прервала трансляцию. Она ее и позволила-то при условии, что сможет остановить в любое время. Поэтому она прекратила передачу, выгнала репортеров и наложила на помещение заглушающие чары. А потом накинулась на Гарри. Она заявила, что он полностью уничтожил любые основания для обвинения Малфоя в тех самых преступлениях, о которых сам сказал. Он подорвал доверие к Комиссии, открыто пренебрег ее предупреждением насчет угрозы, и она будет рассматривать вопрос об обвинении свидетеля в неуважении к суду.

Ли: И что Гарри?

Джастин: Да ничего. Просто наклонил голову, чтобы показать, что понимает. Было впечатление, что чего-то в этом роде он и ждал. От этого мадам Порция только сильнее разъярилась. Она сказала, что будь у нее список тех, кто слушал передачу, она бы лично отправилась к каждому на дом и наложила «Обливиэйт». Тут я чуть не захихикал, потому что вспомнил, сколько раз в кино и по телевидению судья заявлял: «Присяжные должны забыть последнюю реплику свидетеля».

Ли: Но как обычный судья может добиться, чтобы они забыли...

Джастин: В том-то все и дело. Они не могут забыть показания только потому, что судья так велел. Когда я услышал мадам Порциус, до меня внезапно дошло, что в магическом обществе, когда судья заявляет, что показания нельзя принимать во внимание, она может сделать так, что они и не будут приняты. Хотя Гарри слышали тысячи колдунов и колдуний...

Ли: Я еще тогда подумал: множество Упивающихся совершили не меньше, если не больше преступлений, чем Малфой. Тогда почему именно он? Я знал, что Гарри хочет стать аврором, и решил, что этим своим выступлением он сам лишил себя всяких шансов.

Джастин: Да, мадам Порция тоже об этом упомянула.

Ли: А что подумал ты? Ты был согласен с мадам Порцией, что Гарри наговорил очень опасных вещей?

Джастин: Я был очень встревожен. Удивлен и встревожен. Мне показалось, что Гарри бросил всем нам вызов, заявив — вот мой враг, и вот что я намерен с ним сделать, и не пытайтесь мне помешать. Подразумевалось: «Вы и не осмелитесь, каков бы ни был закон. Так что я собираюсь выйти из зала и мстить, как сочту необходимым». Не скрою, звучало страшновато. Я полагал, что нам дадут хоть немного времени и найдут хоть немного доверия, чтобы мы могли собрать систему правосудия заново. Гарри бросил свой авторитет на весы, и кто знает, к чему бы это привело, если бы дошло до открытого столкновения.

Ли: Тогда многие так думали. Помню, на следующий день я столкнулся с Джорджем. Я его спросил, слышал ли он новости, и очень удивился, когда он буркнул что-то вроде: «Ну да, Гарри прочитали лекцию и назначили взыскание, но он и не такое переживал». Потом он добавил: «Гарри — хороший парень. И за своих стоит горой». Так что Джордж явно знал, почему Гарри набросился на Люциуса и был на его стороне. Но когда я задал прямой вопрос, Джордж покачал головой и сказал: «Честно, Ли, лучше тебе не знать. Не лезь туда, приятель». Они, видимо, продолжали надеяться, что историю с Джинни удастся скрыть.

Конечно, ничего из этого не вышло. Потому что назавтра адвокат Малфоев Алоизиус Фезерстоун собрал пресс-конференцию и выступил с заявлением, которое мы услышим после перерыва. С вами Ли Джордан, в эфире «В гостях у Бруно».

1. Смысл этого диалога станет понятнее, если учесть, что право в Англии — целиком прецедентное. Т.е. никаких кодексов и сводов законов нет, а судьи принимают решения, опираясь на предшествующие решения по аналогичным делам. Кстати, обе революции в Англии совершались под лозунгом «возврата к прошлому», к правильным прецедентам и обычаям. Поэтому Джастин так боится, что его обвинят в пренебрежении процедурам.

Голос Алоизиуса Фезерстоуна: По поручению моего клиента мистера Люциуса Малфоя и в связи со вчерашним возмутительным выступлением мистера Гарри Поттера я хочу огласить заявление.

Мистер Малфой принял решение покинуть пределы страны, которой предан всей душой, и искать убежища за границей. Он поступает так с величайшим сожалением и исключительно ради блага Магической Англии. Угрозы мистера Гарри Поттера сделали невыполнимой мечту о мирном и безмятежном существовании, к которому мистер Малфой стремился всем сердцем, и на которое имеют право рассчитывать все английские ведьмы и колдуны, пережившие ужасный братоубийственный конфликт. Хотя мистер Малфой убежден, что вполне в состоянии защитить себя в любом споре с мистером Поттером, если тот будет вестись законным способом, он сознает, что не только сам, но и члены его семьи будут в постоянной опасности, пока не уляжется возбуждение, порожденное обещанием мистера Поттера мстить семейству Малфоев, и распалившее в некоторых колдунах желание угодить национальному герою ценой убийства. Любая отсрочка только усилит соблазн, и поэтому мистер Малфой уже покинул страну, хотя не отказался от гражданства.

Мистер Малфой считает своим вынужденным долгом пояснить, чем вызван оскорбительный выпад мистера Поттера. Поэтому он под присягой принес следующее письменное показание, основанное на том, чему был свидетелем лично:

Во-первых, «что, как всем известно, в 1993 году в Хогвартсе имели место случаи нападения василиска, которому каким-то образом удалось обмануть бдительность директора Дамблдора и его преданных подчиненных. После того, как четыре ученика пали жертвой заклятья окаменения и только чудом избежали гибели, Совет попечителей, главой которого я тогда был, принял решение закрыть школу».

Во-вторых, «что василиск нападал на учеников, повинуясь мисс Джиневре Уизли, в ту пору ученице второго курса, которая намеренно ли, в силу преступной неосторожности ли, забавлялась с черномагическим артефактом и подпала под его влияние, в чем лично профессор Дамблдор в присутствии самого Гарри Поттера признался мне, когда я в качестве члена Попечительского совета оказался в Хогвартсе, чтобы узнать об обстоятельствах последнего нападения. Я, хотя и против желания, согласился не распространять эти сведения, поскольку мисс Уизли еще не достигла совершеннолетия, и они так и остались неизвестными магической общественности.

В-третьих, и это самое главное, «что Гарри Поттер не преминул обвинить меня в том, что это я снабдил мисс Уизли черномагическим артефактом, когда же я потребовал привести доказательства этого клеветнического обвинения, их не оказалось. Но с той поры мистер Поттер продолжает винить меня в происшедшем, о чем свидетельствует его заявление о том, что я якобы «насиловал» детей. Чем в более близкие отношения он вступал с мисс Уизли, тем крепче становилась его решимость отомстить за якобы нанесенный ей ущерб…»

* * *

Ли: Джастин, думаю, не все наши слушатели знают, что ты был одним из четырех студентов, чудом избежавших смерти после нападения василиска.

Джастин: Ну да, я, Колин, Гермиона и Пенелопа Кристалл.

Ли: После того, как василиск был убит, а к вам вернулись жизненные силы, сказали ли вам, как он вообще вырвался из заточения?

Джастин: Конечно, нет, Ли! Это же Хогвартс. Замок, который вдохновил Синюю Бороду.

Ли: Ох, да что ж это я! С каким нетерпением я ждал, чтобы нас поприветствовали в начале учебного года: «Удачной вам учебы, и имейте в виду, что ни при каких обстоятельствах нельзя открывать такую-то дверь, или ходить по такой-то лестнице, или заглядывать в такое-то подземелье…»

Джастин: А в конце учебного года мы задавались вопросами: «Что случилось с профессором Квиреллом и чем он занимался, когда погиб? Что понадобилось в Хогвартсе Сириусу Блэку и почему нам заявили, что опасности больше нет?» Это была не Тайная комната, а целый Тайный замок. Честно говоря, и до сих пор так.

Ли: И ты до сих пор чувствуешь себя задетым тем, как замяли историю с василиском.

Джастин: До определенной степени. Я могу понять желание защитить Джинни, и прощаю ей нападение на меня…

Ли: Но?

Джастин: Но очень обидно, когда тебе ничего не объясняют. Меня просто заверили, что все в порядке, проблема решена, это был василиск, и Гарри Поттер его убил. Видимо, предполагалось, что мы кивнем и скажем: «Молодец, Гарри», но подобного рода заявления как будто специально делаются, чтобы слушатели онемели от изумления и не поверили ни единому слову. Каким образом двенадцатилетний мальчишка мог прикончить тварь, относимую к пятой категории опасности ?

Ли: Разве что он применил какую-то хитрую темную магию, чтобы ее подчинить…

Джастин: Вот именно. И это еще не все. «А наследник Слизерина, который писал кровью на стене и брал на себя ответственность за нападения — его поймали? И кто это был?». «Не волнуйтесь, он больше не представляет угрозы». И точка! Мне всегда было обидно, что Колин погиб, так и не узнав, что случилось на самом деле.

Ли: Может, он и знал. Джинни была с ним в одном колледже и на одном курсе, она могла ему рассказать.

Джастин: Нет, Деннис всегда утверждал, что Колина до самой смерти мучил вопрос, что это такое было.

Ли: А теперь нам рассказали правду. Если, конечно, Люциусу Малфою в принципе можно доверять.

Джастин: Я сразу понял, что в основном это правда. Люциус солгал только в самом конце, когда заявил, что не имеет никакого отношения к дневнику Риддла.

Ли: Малфой ни разу не назвал его дневником Риддла.

Джастин: И Гарри, когда передавал в Министерство список уничтоженных хоркруксов, тоже. Там значилась «книга, принадлежавшая одному из потомков Слизерина».

Ли: Что чистая правда!

Джастин: Точнее, ложь через умолчание.

Ли: Он не стал упоминать про дневник, потому что в тот год множество свидетелей видели, как Джинни постоянно что-то записывала. Гарри боялся, что они догадаются.

Джастин: Его можно понять. Но уже на следующий день, после показаний Джинни, все стало ясно. Даже до этого… Как только мы в Комиссии услышали заявления Фезерстоуна, для нас сразу обрело смысл одно место в дневнике Снейпа, которое при первом чтении сбило нас с толку. Тот описывал второе собрание Упивающихся, и первое, на котором лично присутствовал, и там было про то, как Волдеморт перед всеми унижал Малфоя и наложил на него Круциатус. Снейп пишет, что Волдеморт заявил: Малфою было доверено его, Волди, «драгоценное наследие», а тот не сумел его сохранить, точнее, «выбросил, отдал девчонке, чтобы она забавлялась с ним в Хогвартсе». В свете того, что заявил Фезерстоун, не надо было великого ума, чтобы догадаться — речь идет о том самом «темномагическом артефакте», а «девчонка» — это Джинни Уизли.

Ли: То есть, как Гарри и заявлял, Люциус подсунул артефакт Джинни.

Джастин: Верно. А еще мы поняли, что Гарри имел в виду, когда говорил, что имеет право сам воздать Люциусу Малфою по справедливости, и это право со временем становится только крепче… Я осваивал старое магическое право в дикой спешке, но там совершенно четко сказано, что ведьма или колдун могли и могут до сих пор мстить за своего супруга или супругу, если тем причинен вред. Фактически, когда Гарри произносил свою угрозу, он объявлял о своей помолвке с Джиневрой Уизли. Конечно, обычно это не делают столь оригинальным способом.

Ли: Думаю, Молли была счастлива, что о помолвке вообще объявили. Мой разговор с Джорджем, кстати, тоже обрел смысл… Но я тут перечитывал показания Гарри, и меня внезапно осенило, что это была не только угроза, но и сделка. Гарри предложил Малфою поступить именно так, как тот поступил: бежать из страны. Он как бы сказал: «Я не могу простить тебе то, что ты натворил, и мы оба это знаем. Но в благодарность за то, что совершила твоя жена, я тебя предупреждаю и даю шанс ускользнуть». В надежде, что тот прихватит с собой тайну дневника.

Джастин: Звучит правдоподобно. Хотя я не так хорошо знаю Гарри, чтобы разгадать, что творилось у него в голове.

Ли: Думаю, что он не сам до этого додумался. Мне кажется, что был семейный совет, где и было принято решение, как поступить.

Джастин: Могли бы догадаться, что благодарность Люциуса не остановит и тот не станет молчать.

Ли: И поэтому Джинни уже на следующий день выступила с отлично подготовленным заявлением.

Джастин: Да, она произвела на Комиссию сильное и очень благоприятное впечатление. Правда, мы все с самого начала ей сочувствовали.

Ли: Ты тоже? Несмотря на то, что из-за нее чуть не погиб?

Джастин: В общем да. Хотя сначала я подумал что-то вроде: «Я с ней столько раз болтал, мы почти год вместе состояли в Отряде Дамблдора, и все это время она…» Но обвинение Люциуса — оно было таким злобным и расчетливым ударом… Он, должно быть, считал, что проявил исключительную находчивость, обвинив Джинни и скрывшись из страны, так что теперь никогда не удастся выяснить, оговорил он ее или действительно был невиновен. Но с самого начала было ясно, что ему никакого — решительно никакого! — труда не составило так сформулировать заявление, чтобы оно вообще не затрагивало Джинни Уизли. У тебя конфликт с Гарри Поттером, так и воюй с Гарри Поттером! Заяви, например, «Гарри Поттер без всяких оснований уверовал, что я совершил ужасные преступления против него и его близких». Будь Люциус невиновен, ему не было никакой необходимости обвинять Джинни, чтобы оправдать себя. Еще до того, как запись из дневника Снейпа, и рассказ о том, как Добби предупреждал Гарри, стали известны всем, люди спрашивали себя: «Каким надо быть человеком, чтобы оставить за собой такой ядовитый след?» А ответ был простой: «Человеком, который готов подсунуть темномагическую дрянь маленькой девочке». Люциус Малфой так и не понял, и, думаю, не понимает по сей день, что своим поступком окончательно разрушил себе репутацию. Уверен, что по пути в Россию он так и пыжился от мысли о собственной сообразительности.

Ли: Давай послушаем выдержки из показаний Джинни.

* * *

Голос Джинни Уизли: Если честно, я даже рада, что этот день наступил. Хотя понимаю, что многие мне не поверят. Пять лет меня защищали от тех, кто пострадал по моей глупости. Сначала профессор Дамблдор, а потом мои любящие родители объяснили мне, что я не могу отвечать за то, что произошло, когда я училась на первом курсе Хогвартса, что я пала жертвой могущественной темной магии. Но могущество эта магия обрела из-за моей жалости к себе, и сохраняла его из-за моей трусости: я скрывала то, что, как мне было отлично известно, надо было обязательно рассказать. Я струсила тогда, и трусила потом, не сознаваясь, что я натворила. Сначала мне страшно было подумать, что скажут люди, и не хотелось будоражить ужасные воспоминания. Потом я убедила себя, что я изменилась. Во мне не осталось ничего от глупенькой первокурсницы, которая совершила ужасную ошибку, так почему я должна за нее отвечать? Что было совсем не по-гриффиндорски.

* * *

Ли: После дачи показаний она к тебе подходила?

Джастин: Еще до дачи показаний. Она отвела меня в сторону и сказала, что у нее готово заявление, которое, цитирую, «не исключено, что полная хрень», но сначала она хочет поговорить со мной.

Ли: И о чем вы говорили?

Джастин: По большей части это личное. Могу только сказать, что она успела пообщаться с Пенелопой Кристалл, а Гермиона все знала и так, потому что Гарри и Рон и не пытались скрыть от нее правду. А я ответил, что Джинни за последние несколько лет всем показала, из какого она теста. И заверил, что ее показания — вовсе не полная хрень, а так — обычная чушь, что для наших слушаний выдающееся достижение. [Смех]. Если серьезно, она выступила очень хорошо. Вынужден признаться, что, окажись я в подобной ситуации, признание далось бы мне очень тяжело.

Ли: Не говоря уже о том, что она все помнит, и все еще не отошла от того, что с ней сотворил Риддл. Я вот знаю, что она вообще не пьет, что в семье Уизли — едва ли не смертный грех. Бьюсь об заклад, она боится в одно прекрасное утро проснуться, понятие не имея, что с ней было прошлой ночью. Знаешь, как бывает с любителями выпивки…

Джастин: Очень может быть.

Ли: Вернемся к Люциусу Малфою. Он точно отправился в Россию?

Джастин: Он точно отправился в Россию, и он все еще там, хотя на публике не показывается. У него там старые связи: он в свое время по поручению Волдеморта занимался вербовкой в Восточной Европе. Кстати, так у нас оказался Долохов.

Ли: Опять дневник Снейпа?

Джастин: Да.

Ли: И ты занялся его розыском в России.

Джастин: Не совсем так. Я входил в министерское посольство, которое решало сразу множество вопросов, только одним из которых, и отнюдь не самым главным, был вопрос о выдаче Люциуса Малфоя. Русские очень вежливо и очень официально заявили нам, что у них нет никаких оснований считать, что Люциус Малфой находится в России, а в частном порядке пояснили, что мы, конечно, вправе требовать выдачи, но никаких шансов на нее нет. В этой стране чистокровные все еще в силе, и стоит просочиться слуху, что правительство рассматривает возможность выдачи, может вспыхнуть бунт. Во всяком случае, они этого всерьез опасались. Но пообещали проследить, чтобы Малфой вел себя тихо и не устраивал пакостей. И, насколько я могу судить, слово свое сдержали.

Ли: Так и вижу его заросшего щетиной, в рваной мантии, хлещущего водку и с объявлением на шее: «Любые проклятия за кусок хлеба». Только надежды на это нет…

Джастин: Боюсь, что нет. Деньги он потерял, и влияние тоже, но в России немало богатых чистокровных реакционеров, которые видят в нем мученика и всегда готовы пригласить на обед. С другой стороны, у меня была возможность поговорить с обычными людьми, не только с министерскими чиновниками. Мне было очень приятно, что многие русские молодые колдуны и ведьмы следили за работой Комиссии Порции. Кое-кому эта работа открыла глаза, и меня даже поздравляли с тем, что я помог очистить страну от Упивающихся смертью. Так что Россия — уже не рай для чистокровных, каким она была, когда Люциус там только появился. И когда молодое поколение придет к власти, она изменится еще больше.

Ли: Если уж речь зашла о старой и новой России, то ты говорил, что встретил одного представителя старшего поколения…

Джастин: Да, и я обязательно хочу об этом рассказать. У нас был прием, и пришли, понятно, в основном пожилые или среднего возраста колдуны, и среди них оказался очень старый человек с длинной седой бородой. Ему было не меньше ста лет, но вел он себя… даже не знаю, как сказать… как шут: дергался, делал неприличные жесты, корчил рожи. Стоило кому-нибудь раздраженно поморщиться, он буквально расцветал — такой у него становился довольный вид. Но шутом он точно не был: слишком хорошо одет, как богатый и знатный колдун. И никто даже не пытался его остановить. В лучшем случае слышалось: «Да, Григорий» и «Хватит, Григорий». Я спросил русского коллегу, кто это такой, и тот ответил: «Не обращайте внимания, Гришка всю жизнь валяет дурака». Я снова посмотрел на старика, и меня как бладжером под дых ударило. Дело в том, что я изучал русскую историю и вспомнил фотографии времен последнего царствования. Я спросил: «Так это Григорий Распутин?» «Верно. Похоже, вы, господин Финч-Флетчли, перед приездом выучили наизусть весь состав нашего Магического Совета!» Он понятия не имел, какая у Распутина дурная слава в обычном мире. А может, имел, только его не волновало, что там Распутин натворил в «маггловской» России.

Ли: Должен признаться, мне это имя тоже ничего не говорит.

Джастин: Ну, как бы объяснить… Перед первой мировой войной Распутин был монахом, точнее, выдавал себя за монаха. Я расскажу, как эта история излагается в маггловских учебниках. Наследник российского престола страдал гемофилией, которую тогда лечить не умели, так что болезнь была смертельной. И вот это странный монах Григорий Распутин молится над ребенком, и тот чудесным образом поправляется. Царь с царицей его благодарят, осыпают подарками, только что не боготворят, а потом мальчику становится хуже, и Распутин опять его исцеляет, и так по кругу — снова, и снова, и снова. Царская семья продолжает ему доверять, даже советуется с ним по политическим вопросам. А тем временем ходят слухи, что монах у себя на дому устраивает оргии, что к нему водят молоденьких девушек и все в таком же роде. Наконец, несколько русских дворян решили, что Распутин порочит государство и династию, и захотели с ним покончить. Они угостили его отравленными пирожными, но он только попросил добавки. Они раз двадцать ударили его кинжалом, вышли, чтобы ополоснуть руки, а когда вернулись, он гулял по комнате. В конце концов ему прострелили голову, связали и спустили под лед.

По-моему, все ясно. Колдун развлекался, устроив магглам, с его точки зрения, потрясающий розыгрыш. Развлекался за счет умирающего ребенка и его отчаявшихся родителей. Своими безумными советами он только ускорял войну и революцию: царь с царицей считали, что он — чудотворец, которого им послал Бог! Умереть можно от смеха. И при этом члены русского Магического совета ограничивались фразами вроде: «Что поделаешь, это же Гришка!». Я им предложил для начала посадить Гришку в запечатанную магией клетку и заставить пару раз почувствовать, что значит быть на грани смерти. Они были просто шокированы моей изощренной жестокостью в отношении бедного старичка.

Ли: На чем твоя блистательная дипломатическая карьера и закончилась!

Джастин: Я по-прежнему работаю в Департаменте международных связей, но в обозримом будущем командировок за границу не предвидится.

Ли: Мы вернемся к вам после короткой паузы.

* * *

Ли: Джастин, ты упомянул, что тебе пришлось в дикой спешке изучать магическое законодательство. Что тебя сильнее всего поразило?

Джастин: Что мне показалось самым странным, и самым… непохожим, что ли, на то, к чему я привык в маггловской Британии — это то, насколько магический закон связан с конкретными людьми. До недавнего мнения в законодательстве даже не было понятий «государственное преступление» или «преступление против общественной нравственности», были только преступления против конкретных ведьм или колдунов, когда им причинялся ущерб. И при этом государственные служащие не имели ни особого статуса, ни особых привилегий. Это относилось даже к аврорам, которые преследовали нарушителей закона — официально у них было не больше прав, чем у любого гражданина.

Ли: Познакомившись с этим странным законодательством, ты не почувствовал себя еще более чужим в нашем мире?

Джастин: [Пауза] Пожалуй, да. Я привык к определенному представлению о законах и правительстве. Оказалось, то, что работает в Соединенном Королевстве, не работает в Магической Британии. Или, во всяком случае, не имеет глубоких корней. В Королевстве, как во всякой современной стране, существует бюрократия с множеством иерархических ступеней, и вы подчиняетесь тому, кто стоит над вами, просто потому, что тот выше по должности, а не потому, что считаете, что он чем-то превосходит вас как человек. Когда я только оказался в Магической Англии, мне показалось, что тут все устроено так же: есть Министерство магии с множеством департаментов и подотделов, и все такое.

Ли: Это все сравнительно недавнее изобретение. Еще мой дедушка понятия не имел ни о чем подобном .

Джастин: К сожалению, на «истории магии» нам об этом не рассказывали. [Смех]. В каком-то смысле отсутствие бюрократических привычек было на руку Комиссии Порции. Меня очень сильно поразило, что не нашлось Упивающихся смертью, которые бы на слушаниях ссылались на то, что «Я просто выполнял приказ». В обычном суде за пределами магического мира это был бы первый аргумент защиты.

Ли: Ну, может, сыграла свою роль гордыня чистокровных. Главари Темных понимали, что их участь все равно решена. Что бы они ни заявили, оправдаться не удастся, так что они не стали унижаться, делая вид, что просто выполняли чужие распоряжения, не имея собственной воли.

Джастин: И это тоже. Но, думаю, дело еще и в том, что в магическом мире все носит более… личностный характер. Люди присягают на верность другим людям, а не общественным институтам. Те, кто выступил против переворота, выступили не на защиту «Магической Британии» — они об этом даже не думали. Они защищали родственников и друзей. Может, если бы Скримджер сумел крепче привязать к себе министерских чиновников, они бы бились за него. Мне кажется, что для большинства колдунов и ведьм магическое государство со всей его канцелярией было делом второстепенным. Я бы даже сказал, что Магическую Британию трудно назвать государством в современном смысле слова, в том, как оно понимается в теории политики. Государство предполагает монополию на применение насилия, но тогда как быть с тем, что временами то ли боги, то ли кто там распоряжается судьбой волшебников, порождают колдуна, подобного Волдеморту — слишком могучего, чтобы с ним справиться?

Ли: Давай вернемся к тому, как мы пытались с ним справиться в тот последний год. Кое о каких усилиях в этом направлении широкой публике до сих пор неизвестно. Как минимум, в двух случаях ты был замешан лично. Даже в трех, если считать дело, которое расследовала Комиссия Порции. Прошло десять лет, архивы открылись, и сейчас ты вполне можешь об этом рассказать.

Джастин: Ладно, с чего начнем?

Ли: Как на счет того, как ты собирался взорвать Министерство Магии?

Джастин: Так я и знал, что ты захочешь начать с этого! [Смех]. Что ж… Только сначала немного немагической военной стратегии. Британские военные, как и во всем мире, считают, что одна из основных целей в войне — это командный пункт противника, то место, откуда отдаются приказы. Если его разрушить, враг будет фактически обезглавлен. Так что если бы между магами и обычными людьми началась открытая война, или бы стало ясно, что магическое сопротивление Волдеморту потерпело полное поражение и он собирается заняться Соединенным Королевством, самой очевидной мишенью в этих условиях становилось бы Министерство Магии.

Ли: Только главный командный центр Волдеморта был совсем в другом месте.

Джастин: Верно. Но никто не знал, где скрывается Волдеморт, поэтому военные выбрали в качестве главной цели Министерство. Как в старом анекдоте: «Потому что тут светлее».

Ли: Первый раз слышу.

Джастин: Я думал, все… Ну, человек потерял ключи на одной стороне улицы, а потом друзья обнаружили, что он ищет их под фонарем на другой стороне. Они спрашивают: «Почему ты ищешь их здесь, если потерял там?», а он отвечает…

Ли: «Потому что тут светлее». Понял!

Джастин: Так и с Министерством. Мы, понятно, знали, где оно находится. Что сразу породило проблему. Это же центр Лондона, там не устроишь ковровую бомбардировку! Но если бы удалось туда проникнуть и подложить бомбу, можно бы уничтожить значительную часть Министерства, при этом, была надежда, не причинив большого вреда людям и зданиям наверху. Вопрос был в том, как найти того, кто сможет туда проникнуть. Обычные люди не сумели бы попасть внутрь. А колдуны вроде Кингсли были слишком хорошо известны.

Ли: А использовать Оборотное зелье было невозможно, потому что…

Джастин: Потому что после того, как Гарри, Гермиона и Рон в поисках медальона-хоркрукса устроили налет на Министерство, Упивающиеся резко усилили меры безопасности. Агента под обороткой тут же разоблачили бы. Короче говоря, нужен был колдун или ведьма, к которому британские военные могли бы обратиться в любое время и который не успел примелькаться. Что сужало список возможных кандидатов до одного — то есть до меня.

Ли: Но Упивающиеся знали, кто ты такой. Не хочу снова воскрешать неприятные воспоминания…

Джастин: Скорее, отсутствие воспоминаний.

Ли: Или воспоминания об отсутствии воспоминаний. Но они же тебя однажды уже сумели разыскать, верно?

Джастин: Только потому, что у них был список всех, кто пользуется каминной связью. Это не значит, что кто-то опознал меня в лицо. На входе в Министерство плакатов с моим изображением не было. Так что, как сформулировали мои военные кураторы, «с достаточной степенью уверенности можно предполагать, что вы не воспринимаетесь в качестве источника непосредственной угрозы».

Ли: Так что ты вызвался сам? Или тебе пришлось вызваться?

Джастин: Я вызвался сам, и очень неохотно. Я понимал, что погибнут не только Яксли, Тикнесс и другие Упивающиеся смертью: пострадают Артур Уизли, Роберт Макмиллан и множество безвинных мелких чиновников. И мне все время повторяли: ни в коем случае нельзя предупреждать тех, кого я хотел бы спасти, потому что неизвестно, кого они захотят остеречь в свою очередь, и до чьих ушей все это может дойти. Именно так в свое время был раскрыт Пороховой Заговор, так что если уж мне суждено было стать магическим Гаем Фоксом, я должен был избежать ошибок настоящего Гая. Когда Эрни узнал, что я намеревался сделать, ни сказав ни слова его отцу, он со мной больше года не разговаривал. И я его ничуть ни виню.

Ли: Даже при том, что ты, скорее всего, и сам должен был погибнуть? Потому что именно так оно и было бы?

Джастин: Возможно. План выглядел следующим образом… Хотя вероятность, что меня разоблачат, была невелика, но исключить ее было нельзя, так что, цитирую, «самое безопасное — снять бомбу с предохранителя, как только окажитесь внутри» [Смеется].

Ли: И что ты на это ответил?

Джастин: Ну… Откровенно говоря, ничего. Я просто растерялся. Не мог подобрать слов.

Ли: Ты что, Джастин! Я, может, всю жизнь ждал, чтобы мне подали такую реплику, а ты упустил момент! [Смеется]. Ты бы мог, например, ответить: «Лучше бы вам подыскать кого другого, потому что я ЖИВУ опасностью». Или «Генерал, мы же с вами солдаты, вы должны понимать, что в такое время безопасность — это иллюзия, и я не собираюсь за ней гоняться». Или…

Джастин: [Смеется]. Уверен, что ты гораздо лучше меня справился бы с ситуацией. Жаль, что тебя там не было.

Ли: Ну, ты хоть теперь просек, как надо было себя вести. [Смеется]

Джастин: Слава Богу, война закончилась раньше, чем мне понадобилась совершать героический подвиг, оно же массовое убийство.

Ли: Массовое убийство?

Джастин: В то время мне довольно легко удалось убедить себя, что это военная необходимость. Ужасно, да, но меньшее из двух зол, по сравнению с победой Волдеморта. Но только если исходить из того, что подрыв Министерства нанес бы серьезный ущерб планам Волдеморта, что вовсе не обязательно. А спустя несколько лет, после самоубийственной атаки на Всемирный торговый центр, то, что я делал, что собирался сделать, оно приняло… [Пауза]. Ты понимаешь, о чем я. Я не мог не думать: «Может, эти люди считали то же самое — враг настолько гнусен, что надо бороться против него всюду, где возможно и какими возможно средствами».

Ли: Джастин, я убежден, что это не одно и то же.

Джастин: Ладно.

Ли: А кто еще был в курсе? Кингсли наверняка поставили в известность.

Джастин: Конечно.

Ли: И он явно не считал, что ты собирался совершить военное преступление. Он назначил тебя в Комиссию Порции.

Джастин: О преступлении речи не шло, потому что — и тут придется погрузиться в юридические тонкости… Потому что официально я бы действовал по поручению законного правительства Соединенного Королевства, которое находилось в состоянии войны с другой нацией, поэтому уничтожение главного штаба противника было полностью оправдано.

Ли: И означало, что ты являешься «одним из них», то есть поданных английской королевы, а не «одним из нас», членов магического сопротивления.

Джастин: Да, и это мне очень не нравилось.

Ли: Мадам Порция была в курсе?

Джастин: Кингсли запретил мне про это рассказывать. Он был практически уверен, что в этом случае мадам Порция не только бы наложила вето на мою кандидатуру, но и притянула меня к ответу. Так что правда выплыла бы на свет самым неудачным образом в самое неподходящее время. У тех, кто поддерживал Упивающихся Смертью, появился бы могучий, неопровержимый довод против нас.

Ли: Так что правительство Шэклболта вряд ли бы устояло.

Джастин: Да.

Ли: А теперь ты работаешь в Министерстве, которое в свое время хотел так радикально обновить! [Смех]. А кто из твоих сослуживцев был поставлен в известность?

Джастин: Мой начальник, мистер Клеменс. Я ему все рассказал, когда он брал меня на работу, потому что считал, что будет нечестно по отношению к нему, когда все узнают правду, что рано или поздно должно было произойти. На него смотрели бы как на человек, который нанял волка работать в овчарне. Меня поразило, как спокойно он все воспринял. Просто сказал: «Ты бы сильно удивился, узнав, сколько народу в свое время хотели взорвать это здание!» [Смех].

Ли: После перерыва мы продолжим беседу с Джастином Финч-Флетчли. Вас ждет рассказ об еще одной операции Сопротивления, которая так никогда и не была осуществлена: о так называемом Заговоре Рэйвенкло.

* * *

Ли: Пока гриффиндорцы гонялись за хоркруками, наш гость из Хаффлпаффa собирался подорвать Министерство, доблестные ученики Рэйвенкло тоже не сидели, сложа руки.

Джастин: Они, конечно, проявили немалую храбрость, хотя руки не играли в этом главную роль. И там была одна слизеринка… Вкратце дело обстояло так. Дафна Гринграсс из Слезерина и Энтони Голдштейн из Рэйвенкло дружили еще до того, как Упивающиеся смертью захватили власть, и продолжали дружить и потом.

Ли: Только дружили?

Джастин: Может, и не только. Кто знает, что бы из этого получилось, сложись обстоятельства по-иному. Но они были достаточно близки, чтобы Дафна рассказывала Энтони о слухах, которые ходили в Слизерине, в том числе о том, что делают и намереваются сделать Упивающиеся. И, что было особенно важно, о том, кто собирается принять Метку.

Ли: Дафна знала, что Энтони состоит в Отряде Дамблдора?

Джастин: Да.

Ли: То есть она выдавала государственные тайны врагу. За это полагается смертная казнь. Почему она так поступала?

Джастин: Мы не успели спросить до того, как ее семья навсегда покинула Англию. Мне кажется, что она сочувствовала Сопротивлению, и думала, что эти сведения каким-то образом дойдут до тех, кого надо, и принесут пользу.

Ли: Или она была на стороне Волдеморта и хотела произвести впечатление на Энтони, показав, что знается с важными людьми.

Джастин: Все, кто знал Дафну, никогда не согласятся, что она была дурочкой, которая стремилась придать себе интереса в глазах красивого парня таким глупым способом. Так… Вернусь к рассказу. Дафна рассказала Энтони, что предстоит очередная церемония посвящения с участием Винсента Крэбба. Что его удивило, потому что он полагал, что первым учеником Хогвартса, который получит Метку, станет Драко Малфой.

Ли: То, что Драко обошли, для Волдеморта было еще одним способом показать Люциусу свое недовольство.

Джастин: При этом обошли в пользу одного из его бывших… приспешников.

Ли: Думаю, слово «прихвостень» подойдет больше.

Джастин: [Смеется]. Энтони поделился сведениями со своим лучшим другом Терри. Ну, и они начали прикалываться — это все началось как шутка — как здорово было бы подсыпать чего-нибудь Крэббу в тарелку, чтобы тот облевал Волдеморта. Или, еще лучше, подорвался и заляпал Волдеморта своими кишками. А что, если… И тут их осенило: если бы это на самом деле получилось, получилось по-настоящему, можно было бы избавиться от Волдеморта. Пока мы на Даунинг-стрит бились над задачей, как разыскать Волдеморта, им поднесли решение буквально на блюдечке. Потому что без Волдеморта Метку получить было нельзя.

Ли: Жаль прерывать, когда история стала набирать обороты, но поскольку наши слушатели впервые о таком слышат, ты не мог бы пояснить, как ты сам про нее узнал?

Джастин: Энтони, Терри, Падма Патил и Майкл Корнер давали показания на закрытых слушаниях Комиссии Порции.

Ли: К которым им еще вернемся. Итак…

Джастин: Они стали думать про зелья, ядовитые зелья, которые можно впрыснуть под кожу предплечья, на то самое место, куда ставится Темная Метка. И чтобы под влиянием магии или жара от клейма произошла реакция. Поэтому они обратились к Падме и Майклу — те хорошо разбирались в зельях и тоже состояли в Отряде Дамблдора.

Ли: Была еще одна ученица Рэйвенкло, которая хорошо разбиралась в зельях…

Джастин: Верно.

Ли: Но к ней они и не подумали обратиться.

Джастин: Да, Луна Лавгуд. На слушаниях они объяснили, почему. Они не сомневались в ее верности Сопротивлению — им такое и в голову не приходило! Просто они не могли… это Энтони так сказал… не могли вообразить ее частью тайного заговора со смертельно опасными последствиями. Не то чтобы они опасались, что она может случайно проговориться… Хотя да, такое им в голову приходило: как минимум один человек боялся, что в разгар урока зельеварения она может внезапно ляпнуть что-то вроде: «Терри, тебе не кажется, что кровь тролля как раз подходит для нашего дополнительно исследования?».

Ли: Бьюсь об заклад, этим человеком был Корнер.

Джастин: Все тут же бросаются обвинять беднягу Майкла. Ну да, это же Мальчик-который-плохо-поступил-с-Джинни-Уизли. [Смех]. Думаю волшебникам пора бы его простить. На самом деле это был… не буду говорить, кто именно. Они больше опасались, что ее манера вести себя — все эти неожиданные и странные заявления — может выбить их из колеи во время смертельно опасной работы.

Ли: «Думаю, сегодня продолжать не стоит, мозгошмыги разгулялись»?

Джастин: Что-то в этом роде. Они считали, что это помешает им сосредоточиться. Ну, они и без помощи Луны сумели составить очень хитрое зелье. Их вдохновил, если так можно выразиться, тот раздел учебника по высшим зельям, который предостерегает излишне любопытных экспериментаторов. Там уйма предупреждений о том, чего не следует делать, какие ингридиенты ни в коем случае нельзя смешивать, особенно при такой-то и такой-то температуре. Взяв этот текст за основу, они использовали воображение, совершили ряд экстраполяций, потом применили заклятье «Головного пузыря», провели несколько экспериментов на крысах и готово! У них образовалось зелье, смертоносное для всех, кто оказался бы поблизости. А это наверняка был бы Волдеморт: ему пришлось бы нагнуться над Крэббом, чтобы поставить Метку. А лучше всего было то, что составные части сами по себе были безопасны: они взрывались только, когда соединялись вместе при высокой температуре, так что магической проверкой зелье определить было нельзя. Реакцию запускало заклинание «Морсморде».

Ли: Только эти составные части надо было каким-то образом скормить Крэббу.

Джастин: В чем и была главная трудность. Они придумали множество планов, которые по сути сводились к тому, чтобы его оглушить, ввести зелье и наложить заклятье забвения. Вопрос был в том, как застать Крэбба одного. Но до этого дело не дошло, потому что Гектор Гринграсс обнаружил… нет, конечно, он не подозревал, что в башне Рэйвенкло зреет заговор, но он узнал, что его дочь рассказывает о вещах, которые… напрямую касаются Темного Лорда. И он запаниковал.

Ли: Его можно понять.

Джастин: Об этом мы узнали из дневника Снейпа. Гринграсс отправился к профессору… к директору Снейпу с просьбой разрешить забрать дочь из школы. Снейп не мог или не хотел давать позволение без объяснения, и в конце концов вытянул его. Снейп пишет, что отец Дафны «был вне себя от страха», так боялся за себя и семью, но Снейп заявил, что или он расскажет ему все здесь и сейчас, или они отправятся к Волдеморту и пусть Гринграсс объясняется с ним.

Ли: Как ты думаешь, это был блеф?

Джастин: Не знаю. Может быть. Но он не мог отпустить Гринграссов, не попытавшись выяснить, что стоит за их странным требованием. Думаю, если Снейп чего-то по-настоящему в жизни и желал, так это информации, и он не мог допустить, чтобы источник информации улизнул от него просто так. Такая шпионская привычка, которая с годами в него вросла. И он наверняка говорил себе, что не сможет выполнить поручение, возложенное на него Дамблдором, если не будет знать как можно больше о том, что вокруг происходит. Так что блефовал он или нет, угроза сработала. Гринграсс рассказал ему о легкомыслии Дафны, и Снейп разрешил им уехать, и даже пообещал придумать отговорку, на случай, если Волдеморт про них спросит. Что-то насчет хорошего места во Франции. Правда, это не понадобилось: Волдеморта не особо интересовало, почему какая-то семья переехала во Францию и перевела дочку в Шармбатон.

Ли: А почему в результате сорвался «Заговор Рэйвенкло»?

Джастин: Потому что они не знали… тот, кто общался с Дафной, не успел ей сказать, когда состоится церемония. А эффективность зелья очень сильно зависела от времени: если бы оно пробыло в организме Крэбба больше суток, оно утратило бы силу.

Ли: Да уж, накачанного Крэбба надолго оставлять нельзя!

[Пауза].

Джастин: Думаю… Лучше я промолчу.

Ли: О том, что было дальше, говорилось только на закрытых слушаниях, фрагмент из которых мы скоро услышим. Но сначала вопрос: почему слушания не сделали публичными?

Джастин: Не было бы вообще никаких слушаний, мы бы вообще ничего не узнали об этой истории, если бы не дневник Снейпа. Но его записи были такими краткими и загадочными, что вообще не было понятно, что к чему. Другими словами, никакого четко сформулированного уголовного обвинения против учеников Рэйвенкло не существовало, так что не было необходимости в публичном расследовании. Запрет на разглашение тайны следствия только что истек, поэтому сейчас мы можем об этом говорить.

Ли: Ну что, послушаем Энтони и мадам Порцию?

Джастин: Давай. «Ин проприа персона!»

* * *

Голос Юноны Порции: … как вы поступили, когда обнаружили, что мисс Гринграсс отсутствует на уроке чар?

Энтони Голдштейн: Сначала мы не придали этому значения: ну, пропустила один урок. Но когда занятие закончилось, профессор Флитвик сказал, что меня требует к себе директор Снейп. Само собой, я забеспокоился, но то, что вызвали только меня, без Терри, Падмы и Майкла, позволяло надеяться, что о заговоре не дознались. Оказалось, что надеялся я зря. Директор даже не предложил мне сесть, а заявил с порога: «Я слышал, мистер Голдштейн, что вы проявляете интерес к тому, как становятся Упивающимися Смертью».

Юнона Порция: И что вы ответили?

Энтони Голдштейн: Честно говоря, не помню, и сомневаюсь, чтобы думосбор тут помог: он срабатывает, только если человек полностью отдает себе отчет в том, что происходит. Я, видимо, что-то пробормотал, потому что Снейп сказал: «Извольте объясниться, мистер Голдштейн. Вы же не считаете, что надо стыдиться славной перспективы принести нерушимую клятву верности самому Темному Лорду?». И он долго — невыносимо долго — рассуждал о том, как почетно быть Упивающимся Смертью, когда самая твоя жизнь принадлежит Повелителю, а исполнение малейшего его приказа становится твоей единственной целью. И если ты преуспеешь, ты не вправе ждать благодарности или награды, а если потерпишь поражение, не смеешь противиться, даже в самой глубине души, тому наказанию, которое он в высшей мудрости своей соизволит на тебя наложить. Что величайшим счастьем для тебя станет раскрыть замыслы, направленные против Повелителя или его планов, и быть вознагражденным за это правом покарать тех глупцов, которые дерзнули выступить против Повелителя, покарать так, чтобы они пожалели о том часе, когда появились на свет.

Я уже готов был или вытащить палочку, или броситься прочь, хотя и понимал, что у меня нет практически никаких шансов. Но тут профессор Снейп понизил голос и сказал, что, будь я гриффиндорцем, он бы еще поверил, что, расспрашивая мисс Гринграсс, я вынашивал «какой-нибудь безумный план», но раз я учусь в Рэйвенкло, мне должно хватить ума сообразить, действительно ли я хочу принимать участие в церемониях Упивающихся Смертью. И отпустил меня. Я ничего не мог понять. Действительно ничего. Если он не подозревал о заговоре, зачем вызывать меня и пугать в своем лучшем стиле? Если не в лучшем, то я надеюсь — нет, я испытываю неподдельную благодарность от того, что никогда не сталкивался со Снейпом, когда тот был в форме. А если он о заговоре знал, как я мог отделаться простым выговором? Конечно, потом, когда мы узнали, чем занимался профессор Снейп, все обрело смысл.

Юнона Порция: Прошу занести в протокол, что профессор Снейп не знал о заговоре с целью убийства, связанном с принятием Метки. И почти наверняка не подозревал, кто был в нем замешан.

Энтони Голдштейн: И я этому очень рад.

Юнона Порция: Задумывались ли вы, мистер Голдштейн — задумывался ли кто-либо из тех, кто планировал убийство, что ваши действия совершенно противозаконны, и что они выходят за пределы допустимого даже по нормам военного времени?

Энтони Голдштейн: Нет, мадам. Об этом мы как-то не думали.

Юнона Порция: Понимали ли вы, что ни вы, ни ваши друзья не являлись законно сопротивляющейся стороной, так как не входили ни в Орден Феникса, ни в какое другое организованное движение?

Энтони Голдштейн: Нет, мадам председатель Комиссии, нас это не волновало. Мы стремились избавить Англию от свирепого диктатора.

Юнона Порция: Понимая это, я восхищаюсь вашим мужеством и изобретательностью. Но если бы вас привлекли к суду, у меня не было бы никаких законных оснований выступить в вашу защиту.

[Пауза].

Энтони Голдштейн: Со всем уважением к вам, мадам, не думаю, что если бы дело дошло до суда, ваше вмешательство… В общем, мы на него не рассчитывали. Мы даже не рассчитывали, что будет суд. Мы думали, что если нас раскроют, наши родители получат письма о том, что мы все погибли во время несчастного случая в Запретном Лесу. Затоптаны дикими гиппогрифами или съедены акромантулами…

Юнона Порция: Затоптаны гиппогрифами? Какая нелепая идея!

* * *

Ли: Похоже, мадам Порция не оценила шутку?

Джастин: Нет. Хотя любой, кто в ту пору учился в Хогвартсе, понял бы, в чем соль.

Ли: Забавно, но никому не была известна и десятая доля того, через что пришлось пройти Рону, Гарри и Гермионе: оборотное зелье, василиск, хроноворот и так далее, и так далее и так далее. Но зато все и каждый знали, что они писали в домашних работах по прорицаниям. Одного этого достаточно, чтобы сделать их легендой.

Джастин: Мы ждали очередного опроса так, как будто это был сериал на «БМК».

Ли: «Смертельная Судьба или Страдания Молодого Поттера». С другой стороны, Энтони явно застал врасплох вопрос мадам Порции о законно сопротивляющейся стороне.

Джастин: Совершенно верно. У мадам Порции имелись абсолютно жесткие и неизменные убеждения. Она всегда следовала букве Закона, так что тем, кто не разделял ее взглядов, могла показаться узколобой фанатичкой. Но такой уж она была. Именно поэтому она противостояла Упивающимся Смертью, и именно поэтому заняла такую позицию в отношении Энтони и его товарищей.

Ли: Мог ли их план сработать? Если оставить в стороне хоркруксы и связанное с ними бессмертие.

Джастин: Профессор Слагхорн считал, что да. Он велел им сжечь все записи, и распорядился убрать из библиотеки учебник, который их вдохновил.

Ли: Мы вернемся через несколько минут. В эфире Британская Маговещательная Корпорация, передача «В гостях у Бруно».

* * *

Ли: Мы продолжаем беседу с Джастином Финч-Флетчли. Джастин, настала очередь раскрыть еще один секрет десятилетней давности: то, что планировалось на Даунинг-стрит на самый худший случай.

Джастин: Хорошо. В случае, если Волдеморт полностью подчинит себе Магическую Британию и уничтожит как Орден Феникса, так и любое другое организованное сопротивление, правительство Блэра приняло решение ликвидировать его любой ценой. Вопрос решался на уровне НАТО, что означает — США, Канада, Германия, Франция, все выразили свое согласие. Они были убеждены, что следующей целью Волдеморта станут обычные люди, и перед ним стояла кошмарная перспектива длительной войны с противником, которому не страшно никакое, даже самое совершенное оружие, и в отношении которого не действуют стандартные стратегические приемы. Как сражаться с тем, кто в любой момент может подчинить твой разум или исчезнуть по своему желанию? Пока Волдеморт был поглощен борьбой с магическим Сопротивлением, положение еще можно было как-то терпеть. Но если бы он его разгромил, выход был бы один: уничтожать любой ценой.

Ли: Думаю, среди наших слушателей немало тех, кто не понимает, что это означало на практике, и какое оружие было бы при этом задействовано.

Джастин: Думаю, все колдуны нашего возраста отлично поняли, о чем я говорил. И в ту пору я тоже все понимал, тем более, что меня и моего отца привлекли к планированию. Речь шла о ядерном ударе по населенному району в случае, если бы имелись убедительные доказательства, что там находится Волдеморт.

Ли: И пятого мая девяносто восьмого года появились убедительные доказательства, что Волдеморт находится в Хогвартсе.

Джастин: Так утверждал Кингсли. Но когда он меня с собой утащил, я понятия не имел, что происходит. Появился на Даунинг-стрит, бросил «Будет сражение. Собираем всех», и сунул мне в руки портключ. В тот момент, когда ключ активировался, я услышал, как военные орут: «Где? Скажи, где?» Кингсли промолчал.

Ли: Намеренно.

Джастин: Намеренно. Что сбило меня с толку. У нас было ясное распоряжение: как только Кингсли узнает, где Волдеморт, особенно если идет сражение и положение кажется безнадежным, он должен подать магический сигнал на Даунинг-стрит, и британские военные и НАТО ударят по этому месту ракетами с ядерными боеголовками. Они были убеждены, что за три минуты (самое большее) они сотрут с лица земли район, достаточно обширный, чтобы даже Волдеморт не сумел оттуда аппарировать.

Ли: Теперь-то мы знаем, что разорвись рядом с Томми бомба в двадцать мегатонн, еще неизвестно, чем бы дело кончилось.

Джастин: Думаю, известно. Потому что последний хоркрукс, он же фамилиар — Нагини погибла бы вместе с хозяином. Так что нам могло и… я чуть не сказал «повезти», но понимаю, что в такой ситуации сложно говорить о везении.

Ли: Зависит от того, кого ты понимаешь под «нами».

Джастин: Ни тебя и ни себя. Нас бы разнесло на атомы.

Ли: Вместе с сердцем всей магической Британии. Но немагическое Соединенное Королевство отделалось бы сравнительно легко. Если не считать паники из-за атомного взрыва прямо посреди Шотландии.

Джастин: И множества жертв лучевой болезни.

Ли: Но их общество уцелело бы. А вот что осталось бы от нашего, если бы Хогвартс был стерт с лица земли?

Джастин: Честно признаюсь: как раз это до сих пор разделяет чистокровных и новокровных. «Хогвартс, Хогвартс, старый добрый Хогвартс!» Первое, что пришло тебе в голову. И Кингсли тоже. Не то, что ты, я, он, все наши друзья, учителя, сторонники, да и все жители Хогсмида погибли бы, а то, что исчез бы Хогвартс, и этого нельзя допустить ни в коем случае. Мы… Кингсли был готов к тому, что для победы над Волдемортом придется пожертвовать тысячами ведьм и колдунов, точно так же, как Блэр согласен, что придется разрушить многонаселенный город. Но к чему Кингсли был не готов, это к уничтожению святыни.

Ли: Любой… Любой, кто вырос среди волшебников, понимает, что

это немыслимо…

Джастин: Ты же хотел сказать «любой волшебник», верно?

Ли: Ну, да. Прости. Ты же знаешь, как я отношусь к этой чуши о «чистоте крови».

Джастин: Знаю, Ли. Но когда ты говоришь о «любом волшебнике», ты автоматически подразумеваешь чистокровного. Так уж устроены наши головы. Точно также человек, выросший в мире, в котором власть принадлежит белым натуралам, читая о том, что «люди думают» или «люди говорят», воображает себе именно белого натурала.

Ли: Даже если сам он — белый гомосексуалист?

Джастин: Даже если. Рассуждения о «чистоте крови», может, и чушь, но воспитание — не чушь, и рано или поздно оно скажется. Ты вырос, слушая рассказы об этой школе, школе, в которой учились все колдуны и ведьмы, которые хоть чем-то отличились в истории магической Британии, школе, которая из поколение в поколение хранит магические традиции. Ты же сам сказал про «сердце магической Британии»: место, где магия возникла, и если исчезнет Хогвартс, магия тоже исчезнет. А я, когда узнал про Хогвартс, подумал: «Как здорово! Я попаду в магический Итон!» Для тебя это была скорее магическая Мекка. Я пытался вообразить, что почувствовал бы мусульманин, если бы ему сказали, что для того, чтобы одержать победу над Гитлером или Сталином надо разрушить Каабу. Скорее всего, он заявил бы: «Тогда пусть Гитлер или Сталин побеждают — это не навсегда, а Каабу ничем не заменишь».

Ли: Никогда не думал о Хогвартсе как о Мекке. Джордж и Фред точно не думали: в Мекке не запускают фейерверки и не творят болота.

Джастин: Ну, может, ни в буквальном смысле Мекка. Но заметь, как быстро история о сотворении болота стала легендой, героическим подвигом, достойным воспевания и подражания. В Хогвартсе даже проказы обретают ореол и покрываются патиной традиции. Во всяком случае, в глазах колдунов и ведьм, которые уже окончили школу и которым не надо выполнять домашние задания. По моим наблюдениям, они вообще как-то ухитряются забыть о домашних заданиях.

Ли: Но десять лет назад до тебя это еще не дошло.

Джастин: Нет. И Кингсли взял с меня обещания, что я никому не расскажу. Хватило бы и того, что британские власти собирались взорвать Министерство, но что такое Министерство по сравнению с Хогвартсом? Кингсли считал, что если бы просочились сведения о том, как магглы готовились уничтожить Хогвартс, это вызвало бы реакцию такой силы, что следующим министром магии стал бы Люциус Малфой.

Ли: А сейчас ты почему рассказал? Или реакция волшебников тебя больше не волнует?

Джастин: Не в такой степени. Теперь это все история. За последние десять лет и волшебники, и обычные люди привыкли уживаться друг с другом. Во всяком случае, жить на одном и том же острове. Мы знаем, что нам ни к чему быть врагами. Правительство Ее Величества ни разу не угрожало магам, и не вынашивает планов уничтожить или поработить нас.

Ли: О чем ты, как новокровный волшебники и сын одного из виднейших британских политиков, можешь судить по собственному опыту.

Джастин: Надеюсь, мне удалось убедить людей, что я — настоящий волшебник, и моему суждению можно доверять.

Ли: Как и должно быть.

Джастин: Спасибо.

Ли: А теперь, как мы и обещали, Джастин ответит на несколько каминных вызовов. Первый вопрос… Ого, да он прямо из Антиподии! Брэд, круто, что ты там, у себя, среди страусов и коал, нашел время задать нам, скучным островитянам, вопрос. Что ты хотел спросить у Джастина?

Брэд: Джастин, что ты думаешь о существующем положении вещей? В смысле, о Статуте секретности и разделении магглов и волшебников? Как ты думаешь, сколько он еще продержится, учитывая, что каждый год магглорожденных — прости, новокровных — становится все больше, а значит, все больше маггловских семей оказываются в курсе дела. Как ты считаешь, от Статута вообще есть толк? И что случится, если в один прекрасный день его отменят? Что будет делать английское правительство? Не думаю, чтобы магглы были в восторге от того, что собственный премьер-министр скрывал от них такой секрет…

Ли: Отличный вопрос, и имеет прямое отношение к тому, о чем мы сейчас рассуждали.

Джастин: Согласен. По моему мнению, мы сейчас как раз находимся на той грани, за которой поддерживать Статут Секретности станет невозможно. И по той причине, которую только что назвали, и потому, что слишком много и военных, и штатских о нас знают. Чем больше будет расти население, тем больше будет новокровных, у которых имеются братья, сестры и прочие родственники, и тем сложнее будет скрывать колдовские поселения. Вокруг Хогвартса строятся автомобильные дороги, по горам бродит гораздо больше людей, чем полвека или даже десять лет назад. Но я лично считаю, что пока есть такая возможность, Статут Секретности надо сохранять. Мы говорили о том, как подействовало бы на волшебников сообщение о том, что английское правительство собиралось предпринять в случае поражения в войне против Волдеморта, но подумайте, что случилось бы, если бы обычные люди узнали, что одно время в британском Министерстве Магии заправляли люди, которые считали пытки магглов развлечением!

Ли: И, как заметил Брэд, узнали бы, что их собственное правительство держало это в тайне.

Джастин: Причем реакция бы не ограничилась Британией. Думаю, обычные люди по всему миру быстро сообразили бы, что если в Британии есть колдуны, то наверняка они имеются и в других странах! Думаю, что результатом стал бы резкий всплеск того, что в Америке именуют «религиозным фундаментализмом».

Ли: Для религиозных фанатиков колдуны мало чем отличаются от бесов.

Джастин: Или выступают как пособники бесов. Что не может не беспокоить ответственных политиков как среди магов, так и среди обычных людей, так что на этот случай предусмотрены определенные меры. Я знаю, что если Статут Секретности рухнет, Правительство Ее Величество обязано огласить соглашение о взаимном ненападении между НАТО и Международной конфедерацией волшебников.

Ли: Итак, один голос «за» Статут Секретности. А теперь вопрос от Саймона из Ланкастера.

Саймон: Привет! Мне очень нравится ваша передача. Я насчет того, о чем вы только что говорили с Брэдом. Вы думаете, что магглы сами по себе, без помощи волшебников, действительно представляют для нас угрозу? Хогвартс не просто защищен от магглов — они даже не подозревают, где он находится. А про Дурмштранг вообще мало что известно. Не думаю, что нам стоит сильно переживать из-за того, что может начаться новая «охота на ведьм».

Джастин: Вот, кстати, очень распространенное мнение. Я тоже не верю, что могут вернуться старые недобрые времена. Но что касается Хогвартса, боюсь, что по пролитому молоку плакать уже поздно. К Дурмштрангу это тоже относится. Можете мне поверить, в НАТО отлично осведомлены, где находится Дурмштранг. И постарались, чтобы в Дурмштранге узнали, что они все знают.

Ли: Как они сумели техническими средствами решить задачу, которая не решается магическими? Особенно с учетом того, что техника — во всяком случае та, что основана на электричестве — в районах с высоким уровнем магии просто отказывает.

Джастин: Именно потому, что техника — во всяком случае та, что основана на электричестве — в районах с высоким уровнем магии просто отказывает. [Пауза]. Понимаешь?

Ли: Не совсем. Может, пояснишь?

Джастин: Хорошо… Допустим, в ту пору, когда я пошел в Хогвартс, никто понятия не имел, где он находится, и британские власти решили использовать меня, чтобы это выяснить. Просто прикрепили бы ко мне следящее устройство, и стали бы наблюдать. Многие ведьмы и колдуны тут же воскликнут: «Ага! Ну и дураки эти магглы, до них не доходит, что никакое устройство не будет работать там, где много магии». Но…

Ли: Ну да, понял. Передатчик работал бы, пока поезд не оказался в Хогсмиде. Потом сигнал прерывается, и в карту тут же втыкают бы большой красный флажок, чтобы отметить, где передатчик вышел из строя.

Джастин: И тем самым определяют южную границу Хогсмида— Хогвартса. Чтобы определить северную, восточную и западную границу, надо повторить ту же самую процедуру. Примерно также, как астрономы находят «черные дыры»: увидеть такую дыру нельзя, но вокруг постоянно происходят разные странные события, и они могут быть вызваны только той самой невидимой дырой.

Ли: У камина Сара из Девона. Давай, Сара!

Сара: Привет, Ли! Привет, Джастин!

Ли, Джастин: Привет!

Сара: Джастин, после всего, что мы узнали о планах Волдеморта сделать Слизерин своей опорой и дать ему особые привилегии, что ты думаешь об идее вообще распустить этот факультет?

Ли: Вопрос, который поднимают из года в год.

Джастин: Только все с меньшим и меньшим жаром. Что само по себе и неплохо, потому что в свое время призыв распустить Слизерин был только частью движения за то, чтобы не допускать слизеринцев к власти и держать их постоянным надзором. Из чего вряд ли вышел бы толк, а вот несправедливость была бы допущена несомненная. Но я всегда был сторонником закрытия Слизерина. Не потому, что считаю, что таким образом мы бы навсегда избавились от темных волшебников, но потому, что специальный факультет для людей с амбициями — это верная дорога к несчастью. Представьте — вы совершенно нормальный ребенок, которому нравится побеждать. Вас отправляют в Слизерин, где все такие же как вы, так что для того, чтобы вырваться вперед, вам приходится конкурировать с самыми честолюбивыми и амбициозными из своих сверстников. В результате получают развитие самые худшие ваши черты. Вы постоянно боитесь, что если не будете прилагать максимальные усилия, чтобы опередить остальных, используя любые приемы, вне зависимости от того, насколько они моральны, вы превратитесь в неудачника. И вы действительно станете неудачником, потому что все остальные ученики боятся того же самого и действуют соответственно.

Джастин: Спасибо, Сара. У камина Элинор из Йорка.

Элинор: Джастин, что ты думаешь об уголовном наказании за употребление слова «грязнокровка» и подобных ему разжигающих ненависть терминов?

Джастин: Категорически против! Во-первых, я ценю возможность называть чистокровных, как мне в голову взбредет. [Смех]. Было бы лицемерием ограничивать чужие права, не ограничивая собственных. Если серьезно, я считаю, что уголовное наказание должно накладываться за более важные преступления. В качестве альтернативы я бы предложил бойкот. В таком маленьком сообществе, как Магическая Британия — с точки зрения обычных людей, мы напоминаем провинциальный городок, где все всех знают, — бойкот может быть очень эффективным средством.

Ли: Джастин, наша передача подходит к концу. Что бы ты хотел сказать напоследок?

Джастин: Только, что несмотря ни на что, я по-прежнему горжусь и радуюсь, что в одиннадцать лет ко мне прилетела сова. И даже двадцать лет спустя боюсь, как бы это все не оказалось сном.

Ли: Джастин, спасибо за интересную беседу. Надеюсь, увидимся на следующем собрании «Отряда Дамблдора». А может, и раньше.

Джастин: Это тебе спасибо.