Моё проклятое дитя (джен)

Темная фигура бесшумно приближается к дому, под ногами шуршат мокрые листья. Во взгляде — нетерпение, скорее бы покончить с этим… Белая рука выхватывает из-под плаща волшебную палочку…

Тихий шепот ужасных губ, и комнату заливает зеленый свет.

Темноволосый парень вздрогнул и со стоном проснулся. Широко распахнутые изумрудные глаза невидяще уставились в потолок.

Снова. Почему это происходит?

Гарри провел рукой по лицу и раздосадовано взглянул на мокрую ладонь. Он опять плакал во сне, хотя теперь и не помнил, что же ему снилось. Грудь тяжело вздымалась, как после долгого бега. И опять это чувство, словно он что-то потерял.

Поттер тяжело вздохнул, прогоняя наваждение, и его взгляд поймал колыхающиeся перышки над пологом. Он усмехнулся. Ловец снов. Эту своеобразную ловушку кошмаров подарил Рон, зная о его бессоннице. Гарри не особо верил в эти шаманские амулеты, но друг сделал его своими руками (без сомнения, под чутким руководством Гермионы) и так искренно убеждал, что с этим он уж наверняка будет в безопасности от своих ночных страхов, что невозможно было отказать. Нельзя сказать, что ловец был совсем уж бесполезным. По крайней мере, Гарри не мог вспомнить, когда ему последний раз снились кошмары о смерти родителей, Волдеморте или… Тут его уколола слабая горечь вины — о Сириусе. А может, это просто игра его воображения, может, ему хотелось так думать.

Так или иначе, ловец снов уж точно защищал самого изготовителя: привычный громкий храп за пологом был тому подтверждением.

Гарри пошарил рукой по тумбочке и, нацепив очки, огляделся в поисках будильника.

5:47

“Прекрасно. Чертовски весело, как всегда”,— убито подумал он и спустил ноги с кровати.

“Все равно не смогу уже заснуть. Да и не хочется”, – убедил себя парень. Конечно, на уроках он об этом пожалеет, но ведь сон уже перестал быть способом отдыха. И валяние в кровати не прибавит ему сил, которые в последние дни стали на вес золота.

Гарри встал и сделал шаг, но ему тут же пришлось ухватиться за столбик кровати, дабы избежать падения.

“Да что же это такое?!”

В теле была странная слабость, как после… Нет, он не хотел сейчас об этом вспоминать.

Сделав пару глубоких вдохов, он медленно двинулся через комнату, цепляясь за кровати одноклассников и стараясь ничего не задеть, аккуратно переступая через горы валявшейся одежды, обуви и пустых бутылок из-под сливочного пива. Гарри себя утешил тем, что о соблюдении тишины можно было не беспокоиться: храп Рона заглушал все посторонние звуки, и даже, заявись сюда баньши, ее бы никто не услышал.

“Во всем нужно искать положительнее моменты”, — подумал он, судорожно пытаясь открыть дверь в ванную комнату. Стряхнув с себя промокшую от пота пижаму, он встал под душ, опираясь на стену. Теплая вода смывала с тела пот и усталость. Это уже стало ежедневным ритуалом. Гарри всегда старался не выказывать своей слабости ни перед кем, особенно перед людьми, которым мало доверял. Ведь никогда не знаешь, кто и когда ударит тебе в спину. И, как не прискорбно, ванная стала одним из немногочисленных мест, где можно расслабиться, скинуть маску детской беспечности и привести свои мысли в порядок.

Вода градом катилась по плечам, пока Гарри обдумывал распорядок этого дня. Еще один сложный день этой сложной жизни. Еще одна борьба. Еще одна попытка сделать этот мир лучше.

— Зачем это все? – мысль, озвученная бесцветным, до смерти уставшим голосом, наверное, уже тысячный раз посетила его голову.

“Ты должен. Все усилия – к лучшему”, – голос спокойный и вселяющий доверие, подозрительно напоминающий интонации директора, неизменно преследующий первый вопрос.

Дамблдор. Сколько эмоций и чувств связаны с этим человеком! Доверие, привязанность, уважение, негодование, раздражение, чувство уюта и безопасности. Лишь одно его слово способно вытрясти все твои устои и жизненные принципы, перевернуть душу и заставить задуматься.

Для Гарри жизнь перевернулась в конце пятого курса, когда он узнал о пророчестве. Поначалу он жутко струсил, но потом смирился с этим – в конце концов, это неизбежный этап его жизни, и он вряд ли придумал бы иной.

“И не один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Да, это действительно про нас с Волдемортом. Я бы не выразился точнее”.

Абсолютно другая реакция была у его друзей, когда он сообщил им эту новость. Они до сих пор боятся за него, как будто он может в любой момент рассыпаться в прах и исчезнуть, как будто и не было.

“Глупые”, – с нежностью подумал Гарри. – “Неужели они не понимают, что это никакое не проклятье, а моя судьба, которую я творю сам? Просто так случилось, что исход уже известен. По крайней мере, они не подают виду, что это не так, и я им за это благодарен”.

Вода все лилась, смывая остатки беспокойного сна и возвращая ясность ума.

“Стоять бы так вечно”, – подумал Поттер, блаженно жмурясь под струями. Но все хорошее, как говорится, рано или поздно заканчивается, и вот уже в дверь нещадно замолотили кулаками.

— О, нет, — застонал Гарри, все же отключив воду. Он совсем забыл об этой дурацкой привычке Симуса вставать ни свет, ни заря и первым делом переться в ванную. Так как остальные его одноклассники являлись на уроки иногда неумытыми, а Рон вообще не бритым, Поттер смутно подозревал, что все время после его «добровольного» ухода с ванной было занято Симусом. Что мог делать его одноклассник столько времени, он даже не пытался предположить.

Вытершись и надев заранее схваченную по пути одежду, Гарри подошел к запотевшему зеркалу и протер его ладонью. Oтражение оставляло желать лучшего: бледная кожа, ввалившиеся щеки, все еще покрасневшие после плача глаза…

“Еще пару таких ночей и я буду похож на Малфоя”, – мрачно подумалось Гарри. Действительно, слизеринец еще никогда не выглядел так жалко. На протяжении первого семестра было удивительным наблюдать такую метаморфозу: от самоуверенного, наглого, успешного и всегда привлекательно выглядевшего хорька — до потерянного, безмерно уставшего, чахнувшего мальчишки с похудевшим лицом, мешками под глазами и утратившими всякий блеск волосами.

Рон часто язвил на эту тему: “Сбылась мечта Хогвартса: хорька побила жизнь”, — и долго смеялся.

“Он заслужил это! – твердо убеждал себя Гарри, с яростью гоняя ничем не повинную зубную щетку во рту под аккомпанемент барабанного стука в дверь ванной, – Он всегда издевался над теми, кого считал ниже себя по статусу. И вот выбрал себе, как и папаша, самый достойный путь: ползать на коленях перед Волдемортом. Он — Пожиратель смерти! Но, очевидно, служба у Темного Лорда оказалась не такой радужной и доставляющей неземное удовольствие, как Малфой предполагал. Сам кашу заварил, теперь пусть расхлебывает”, — Гарри сплюнул остатки зубной пасты и пошел впускать нетерпеливого одноклассника.

— Причешись! – услышал он вопль зеркала перед тем, как гневно хлопнул дверью.

Спустившись в общую факультетскую гостиную, все еще кипя от гневных мыслей, Гарри твердым шагом направился к выходу, но тут его взгляд зацепился за пушистую каштановую шевелюру, мелькнувшую среди скопления мебели с бардовой обивкой.

Надо же, тут еще кто-то бродит в такую рань.

Приближаясь, он увидел, что сгорбленная фигура, очевидно, спала, положив голову на сложенные руки и опираясь на каминный столик. Спина равномерно вздымалась и опускалась. Длинные волосы рассыпались по поверхности стола, скрывая лицо, но Гарри без труда узнал Гермиону.

“Да, точно она”, – заключил Гарри, скользя взглядом по открытым ветхим фолиантам и свиткам, которые занимали пол и оставшееся пространство на столе. Он даже не удивился, увидев здесь ее. С первого же дня пребывания в школе Гермиона умудрилась взять на себя столько обязанностей, что времени на пустую болтовню с ней, как бывало раньше, практически не осталось. Даже Рон, всегда относившийся к ее стремлению грызть гранит науки со свойственным ему юмором, пришел в полный шок, когда увидел расписание Гермионы на первое полугодие. Друзья теперь виделись только на уроках и во время завтрака, ну, еще и в библиотеке. Правда, там подругу просто нельзя было отвлекать от насущных дел. Да еще и звание старосты, свалившееся на нее, как гром среди ясного неба, не прибавляло времени на досуге: по новым правилам, введенным в начале учебного года, одним из многочисленных пунктов ее обязанностей стало патрулирование коридоров для общего порядка и безопасности.

“Ничего удивительного, что она заснула прямо здесь”, – с сожалением подумал Гарри, легонько тряся ее за плечо.

Дернувшись, Гермиона подняла голову и разлепила глаза, пытаясь понять, кто вырвал ее из объятий сна.

— Привет, — просипела она, щурясь и оглядывая ложе, на котором провела эту ночь. – Который час?

— Где-то около семи, — с готовностью ответил Гарри, внимательно разглядывая подругу — спутанные после сна волосы, немного помятое лицо и бесконечная усталость, наполнявшая хлопавшие в дезориентации глаза.

— Знаешь, — протянул он, глядя на то, как девушка проводит по лицу ладонями, как будто в попытке его разгладить, — вся эта ситуация напоминает мне третий курс, когда ты каждый день носилась с маховиком времени, одновременно посещая все уроки. Кажется, тогда ты мне созналась, что еще чуть-чуть, и спятила бы.

— Но у меня нет маховика времени, — невозмутимо ответила она. – О, – девушка тупо уставилась на свою рубашку, заметив, что она безобразно помялась.

Гарри вздохнул и отвернулся, чтобы разжечь потухший огонь в камине.

Все бесполезно.

Они с Роном уже пытались отговорить ее от безумной затеи впитать в себя все знания мира. Но Гермиону ничем не пробьешь. Она уверена, что однажды использует все свои мозговые ресурсы в критической ситуации, которую обязательно преподнесет им война. Гарри тоже считал, что без этого не обойтись и также старался быть прилежным в учебе, но ведь всему есть предел! Рон же вообще держался принципа: «Лучше умереть стоя, беспомощно глядя в лицо врагу, чем загнуться супер-защищенным под завалами книг». Из-за этого они даже жутко поссорились, но потом оттаяли и впредь старались не устраивать больше конфликтов. Особенно сейчас, когда им всем нужно держаться вместе. Особенно когда идет война.

— А почему ты не спишь?

Гарри замер, медленно поворачиваясь и пытаясь придумать достойную отговорку. Но Гермиона не была бы собой, если б купилась на его неуверенное бормотание о том, что он выспался.

— Опять эти сны, да? – насторожено начала девушка, вглядываясь в лицо друга.

— Нет,— без колебаний ответил он. – Ты ведь знаешь, Волдеморт не посылает мне никаких снов с тех пор как… С того дня, как мы отправились в Министерство.

— Должна сказать, хоть меня и радует, что твое сознание не попадает под влияние Того-кого-нельзя-называть, но, согласись, это несколько странно.

— Ну, может, после последней попытки он решил, что это довольно опасно, и не пытается рисковать? – предположил Гарри, вспомнив, как он заставил Волдеморта покинуть свое тело в Министерстве с помощью эмоций, причиняющих ему боль.

— Возможно, — задумчиво согласилась Гермиона, но потом встрепенулась: — Так что же тебя беспокоит, если не сны о нем?

Гарри на секунду заколебался. Рассказывать или нет? Уже давно он решил, что это — его личная проблема. Ведь нет ничего, что бы указывало на какое-то влияние из внешнего мира.

— Да ничего особенного, – он упал на диван возле нее, чувствуя, что объяснений не избежать. – Обычные кошмары, как у всех.

Однако по взгляду Гермионы было понятно, что она не согласна.

— Это они тебя так изматывают, да? – обеспокоенно спросила она.

— Что?!

— Гарри, я не слепая. Посмотри на себя – ты очень плохо выглядишь. Если тебя что-то беспокоит, необходимо сразу об этом говорить, пока не стало слишком поздно. Ты уже ходил к мадам Помфри? – и, не дождавшись ответа, продолжила: — Очевидно, нагрузка очень влияет на твою нервную систему. Или же ты себя за что-то грызешь, в чем я больше уверена. Кошмары – совершенно нормальная реакция твоего разума, и здесь нечего стыдиться. Но Гарри, ведь простое зелье сна без сновидений решит твою проблему! Ну почему ты такой упертый?! – взмолилась она.

Гарри перевел взгляд на пляшущий в камине огонь и помолчал, подбирая слова.

— Понимаешь, я не думаю, что зелье мне поможет, ведь оно ограждает от всяких снов по твоему желанию… А мои сны… — он тяжело вздохнул. – Я даже не знаю, о чем они. Когда я просыпаюсь, то не могу вспомнить, что мне снилось вообще… Как будто ничего и не было. Остаются только смутные ощущения, но я даже предположить не могу, что бы это могло быть. После них всегда чувствую себя выжатым как губка, и мне это чертовски надоело. Я должен понимать, что происходит, — с горечью закончил Поттер, обернувшись к собеседнице.

Гермиона испуганно смотрела на него, закусив губу.

— Ой, да ладно, это всего лишь кошмары, — раздраженно начал успокаивать ее Гарри. – Со всеми такое происходит, не один же я…

— Нет, – перебила Гермиона и помотала головой. – Нет… — она передвинулась поближе, с тревогой глядя ему в глаза. – Гарри, это ненормально. Если эти кошмары повторялись несколько раз, ты уж точно должен был помнить хоть что-нибудь. И они не должны оказывать на тебя такое сильное влияние. Мне просто страшно подумать, что станет с тобой еще через пару месяцев. До чего они тебя доведут… — внезапно ее глаза увлажнились… — Я… Я боюсь за тебя. Все это очень странно и до боли напоминает то, что случилось этим летом. Тогда мы все думали, что ты уже не поправишься. И, если это повторится снова, я просто не вынесу, – ее голос задрожал и сорвался.

Это был первый раз, когда они вернулись к запретной теме. Завороженно глядя в наполненные слезами карие глаза Гермионы, Гарри погрузился в воспоминания, которые пытался зарыть на задворках памяти.

* * *

Каникулы после пятого года обучения с самого начала не сулили ничего хорошего.