Моё проклятое дитя (джен)

В Хеддингтоне стояла тихая, безмолвная ночь. Легкий ветерок шевелил листья деревьев, унося оторвавшиеся цветения в сторону огромного особняка, одиноко стоявшего среди пустынной рощи деревьев.

Раздался хлопок, и двое появились перед высокими коваными воротами, распахнутыми настежь и заросшими плющом.

— Люмос, — и свет на конце палочки осветил заросшую тропу, ведущую к большому дому, через окна которого поблескивал таинственный свет.

— Это здесь? — спросил, очевидно, молодой человек, оглядываясь и зябко кутаясь в мантию. Другой незнакомец не ответил. Схватив младшего за руку, он повел его через ворота, рассматривая причудливые узоры на ограждении, которые не были скрыты вьющимися растениями. По тропинке они шли молча, освещая себе путь слабым свечением на концах палочек. Длинные мантии колыхались, мягко шелестя и заплетаясь вокруг ног.

В конце тропинки вырос из темноты высокий тис, ветви которого, переплетаясь, тянулись к дому, нависали над входом, шли вдоль стен, как будто в попытке обхватить особняк. Разноцветный свет мерцал сквозь окна, бросая блики на траву.

Возле ворот послышались новые хлопки, и вскоре несколько фигур нагнали первую пару ближе к постройке, осветив белые маски друг друга.

— Ну, здравствуй, Северус, — раздался хриплый голос, похожий на рычание. — Порадуешь хорошими новостями хозяина, или же мы снова будем наслаждаться твоими воплями?

Раздался смех. Фенрир сбросил маску.

— На этот раз я не доставлю вам такого удовольствия, — холодно ответил Снейп.

— Неужто мы решили покаяться и во всем признаться? — Беллатриса Лестрейндж рывком откинула свою маску и поднесла палочку к его лицу, освещая бледную кожу и черные зрачки глаз.

Выражение лица Северуса было непроницаемо.

— В чем же?

— Ты еще спрашиваешь! — возмутилась она и всплеснула руками. — Что-то в последнее время тебе стало трудновато скрывать свою шпионскую деятельность. Ты не приносишь никаких новостей из Хогвартса. Господин просто устал ждать, пока ты дашь нам хоть какую-нибудь информацию. Я с самого начала знала, что тебе нельзя доверять, и…

— Мы уже проходили это, Белла, — отрезал Снейп без всякого азарта. — Не испытывай мое терпение.

— Но ты же предатель! — взорвалась она, и молодой человек, стоявший рядом, вздрогнул.— Тебя сюда вообще нельзя пускать, а то вся наша конспирация треснет по швам!

— Так скажи об этом Темному Лорду, — прошипел Снейп. — Защиту устанавливает он, и такая критика, без всяких сомнений, будет очень ценна. Особенно из твоих уст,— ирония сочилась с каждого слова, но взгляд был спокойный и немного усталый, как будто ему не раз приходилось защищать себя от словесных нападок.

— Это была случайность! — Белла уже кричала, сверкая глазами. — Если бы Я возглавила операцию в отделе Тайн, такого прокола не было бы! Милорд заблуждается на мой счет, я способна на много больше, и именно я достойна быть его последовательницей! Он скоро поймет, что только я была действительно верна…

— Умолкните. Оба. — оборвал ее голос подошедшей к ним женщины. — Время.

Группа оглянулась: во двор уже зашли несколько человек, приближаясь к дому и тихо переговариваясь. У ворот послышались новые хлопки.

— Идем уже, — стоявший рядом Фенрир сплюнул и нетерпеливо протиснулся вперед. — Как можно мусолить события почти полугодовой давности?

Беллатриса продолжила грозно смотреть, но замолчала. Волшебники опустили палочки и поднялись на крыльцо, где каждый поднял руку вверх, как бы приветствуя поместье. Дверь беззвучно отворилась, и посетители смогли войти внутрь.

Холл, представший перед их взором, был просто шикарным. Широкая дубовая лестница, оплетенная витиеватыми узорами, спускалась к их ногам и заканчивалась зловещими резными фигурками демонов. На стенах горели факелы, лишь немного освещая пространство. В темных уголках то и дело поблескивала позолота, когда свет попадал на отдаленные предметы. В воздухe витали едва заметные клубы серебристого свечения, заволакивая помещение и вызывая мурашки по телу. Случись такое на улице, можно было бы с уверенностью утверждать, что это — туман. Время от времени в помещении разносился таинственный шелест, но понять, откуда доносился этот звук, было трудно: он был очень тихим и, казалось, перемещался по дому.

— Мне здесь уже нравится, — оскалился Фенрир. — Надеюсь, мы задержимся. Правда, жаль, что соседей нет: я жутко голоден.

— Думаю, у тебя будет возможность перекусить, — глухо послышалось сзади. — Если эта корова сейчас же не уйдет с дороги!

Белла отпрыгнула в сторону, тут же повернулась, ища глазами обидчика, но народу становилось больше, и всех вытеснило вглубь помещения. Северус огляделся и пошел в единственный освещенный коридор. За ним двинулись все остальные.

На стенах висело множество портретов, но разглядеть их — из-за тусклого освещения и слоя пыли — было невозможно. Что-то казалось странным… Было заметно, что в этом доме долгое время никто не жил. Тогда почему вся атмосфера давала ощущение уюта и полной безопасности? И… да, снова этот шелест.

Толпа на мгновение остановилась, замявшись возле тяжелой дубовой двери, ведущей в следующую комнату. Затем Снейп повернул бронзовую ручку, и дверь со скрипом открылась.

Это помещение было гостиной, большую часть которой занимал треугольный стол с вырезанными на нем символами. Северус нахмурился, но, увидев за столом Темного Лорда, поспешил согнуться в поклоне.

Волдеморт сидел с задумчивым видом, рассеянно прослеживая рукой те самые символы. Его кожа была настолько бледна, что просвечивала вены, оплетавшие его запястья и даже лицо, которое и без того было устрашающим: со змееподобным носом и глазами-щелочками. Но кое-что во внешности Лорда все таки изменилось: зрачки его теперь были черными.

Комнату заполняли безмолвные люди. Поприветствовав Господина, они спешили сесть по местам. Взгляды присутствующих без особого интереса блуждали по комнате, и лишь изредка кто-то позволял себе посмотреть на Темного Лорда, пытаясь понять, что же произошло. Никто не проронил ни слова, в воздухе ощутимо парила угнетающая тишина. Молодой человек, который прибыл в поместье одним из первых, нервно поправил маску.

— Приветствую вас, мои верные слуги, — произнес высокий холодный голос того, кто сидел во главе стола. — Как видите, смена укрытия произошла успешно.

— М-мы надолго здесь, милорд? — выдавил кто-то из окружения.

— Несомненно. На этом поместье очень мощная защита, основанная на крови рода. Аппарировать сюда, как вы уже убедились, невозможно. Этот дом не нанесен ни на одной из карт, его невозможно вычислить. Отследить перемещения и магию в его окрестностях так же нельзя, — он немного помолчал, затем откинулся на спинку кресла и продолжил, — Если только какая-нибудь сволочь не растреплет о его местонахождении.

Все присутствующие беспокойно заерзали. Сидящий у края стола Петтигрю пошел красными пятнами.

— Итак, какие новости?

— Хорошие, милорд, — Яксли придвинулся ближе к столу.— Я рад сообщить, что моей группе удалось подчинить себе с помощью Империуса нескольких сотрудников министерства. Под нашим контролем отдел по борьбе с правонарушениями магической безопасности, а значит и несколько авроров из их подопечных. Так что даже есть вероятность, что нам удастся достать сведения об Ордене Феникса.

За столом кто-то хмыкнул.

— Отдел Тайн? — поинтересовался Лорд.

— Мы над этим работаем, — поспешно уверил Яксли.

Волдеморт гневно втянул ноздрями воздух, и несколько магов дернулись. Он вытащил из складок мантии свою палочку и начал медленно вертеть ее в руках, перебирая тонкими белыми пальцами.

— Я, кажется, предупреждал, что, в случае провала операций или их задержки, ответственные за оплошность будут сурово наказаны, — тихо промолвил он.

— Д-да, милорд.

— И я сдержу свое слово. Если к концу недели вы не выясните, что находится в этой чертовой комнате, смерть покажется вам блаженным подарком судьбы по сравнению с той мукой, что вам обеспечена, — Волдеморт скользил взглядом по кругу стола, на долю секунды останавливаясь на каждой маске, на каждом лице. Страх замерших и задержавших дыхание людей можно было потрогать рукой. — Я не прощаю ошибок. И ничего не забываю.

У сидящего напротив коренастого мужчины затряслись руки, и он спрятал их под стол, чтобы не выдать напряжения.

— Все будет сделано в срок, Милорд, клянусь! — дрожащей рукой Яксли вытер пот, выступивший на лбу.

— Хозяин, позвольте мне сделать это! — Белла подалась вперед, благоговейно глядя в лицо магу. — Я уже там была, и я намерена исправить все ошибки, допущенные в июне.

— Исправить все ошибки, — повторил он, склонив голову набок и вглядываясь в ее лицо. — Что ж, Белла, я буду счастлив, если ты изречешь еще одно пророчество. Ты всегда проявляла к этому недюжинный талант.

Толпа разразилась хохотом. Каждый облегченно смеялся, дав волю своему голосу, чтобы слегка разрядить обстановку.

— Но я могу помочь! — воскликнула Белла, перекрывая общий шум. — Мне много известно о системе охраны закодированных объектов. В Азкабане существуют подобные…

— И ты даже пальцем не пошевелила, чтобы ее обойти, — холодно оборвал ее Лорд. — Я ценю твое рвение, но в последнее время тебе никак нельзя доверять важных поручений. Это может обернуться катастрофой, — и он отвернулся.

— Я бы тебе и завтрак не доверил приготовить, Лестрейндж, — глумливо прохрипел Фенрир.

Снова хохот. Сидящие за столом кидали на Беллу насмешливые взгляды. Ее глаза покраснели, и она дерзко выкрикнула, кипя от негодования:

— А почему Снейп не может рассказать нам о делах Ордена?! Он состоит в организации, и старик наверняка сообщил всем его членам о положении после случившегося!

Все мигом обратили на него взор. Однако вместо него заговорил Темный Лорд:

— Выдача тайн ордена оплачивается смертью. А Снейп нужен мне в этом году. Скажем так, для ммм…подстраховки. Ведь дела с Дамблдором идут не так хорошо, как казалось, не так ли, Драко?

Малфой пугливо кинул взгляд на Темного Лорда, ожидая худшего, но тот уже смотрел на другого пожирателя впереди себя. В лице Беллы просто светилась ненависть и глубокая обида.

— Райан, какие новости из Национальной магической библиотеки?

— М-м-мой Лорд… — мужчину уже нещадно трясло — Я… я… не мог найти то, о чем вы просили… Архивы, они … — судорожный вздох, — они пропали. Там больше нет никакой информации…

— Нет! — Темный Лорд внезапно рассвирепел. Он резко встал, и направил палочку на провинившегося.

Райан издал громкий всхлип и судорожно вцепился за край стола так, что костяшки пальцев побелели. Сидящие рядом с ним люди поспешно отодвинулись вместе со стульями.

— Грамоты сохранились? — тихий, наполненный едва сдерживаемой яростью голос вселял ужас. Лицо Волдемортa резко побелело, вены, разветвленные на лице, проступили четче, глаза впились в своего слугу.

— Их нет! — прорыдал посиневший волшебник, судорожно пытаясь сделать глоток воздуха. Он дернулся, откинув назад стул. Голова металась, словно это могло помочь снять заклятие, глазные яблоки, вылезшие из орбит, пошли кровавыми трещинами, тяжелые хрипы раздались по комнате.

— Кто?! — грудь Темного Лорда вздымалась, словно он задыхался вместе с ним.

Однако маг был уже не в состоянии ответить. На лбу пульсировала синяя жилка, из носа потекла кровь, заливая рот, открытый в попытке вернуть легким жизнь. Удушливо откашливаясь от собственной крови, он качался из стороны в сторону, цепляясь за стол хаотичными движениями рук. Ноги едва держали его.

Окружающие не могли оторвать от него взгляда. Драко прерывисто задышал, но не смог отвернуться.

Послышался неприятный треск, и Райан, издав крик боли, рухнул на пол, где его тело продолжало корчиться в агонии.

Волдеморт, видимо, совладал со своими эмоциями, но не снял проклятия.

— Что ж, очевидно, мне стоит поручить это кому-нибудь другому, — eго ноздри гневно раздувались, голос прерывался. Он был еще слишком бледен.

— Милорд, доверьте это мне, — послышался уверенный голос. Тот самый, который велел убраться Беллатрисе с прохода.

Говорящий был в маске. Он сидел рядом с телом, завороженно глядя на струйки крови, растекающиеся от Райана. Маг держался прямо, вольно положив руки на подлокотники стула.

— Действительно… Это может показаться тебе интересным, — смерив пожирателя взглядом, ответил Лорд. Остальные заинтересовано переводили взор с одного на другого.

— В чем заключается цель поисков? — вскинул голову он, игнорируя булькающие звуки, доносившиеся с пола.

— Все та же, — Темный Лорд вздохнул и сел назад в кресло. Вспышка гнева, так резко охватившая его, была так же быстро подавлена. Он поднял свое лицо вверх, невидяще глядя куда-то вдаль, свет факелов осветил его расширенные и затуманенные неведомыми мыслями черные зрачки. Внезапно пожиратели увидели то, что полностью сбило их с толку и заставило замереть в шоке: жуткие губы нехотя растянулись, и лицо Темного Лорда озарила сумасшедшая улыбка:

— Гарри Поттер, — нежно промолвил он, задумчиво глядя в потолок.

Стало тихо. С пола больше не доносилось никаких звуков, все внимание собравшихся было приковано к своему лидеру. Почти все смотрели с недоумением.

— Нужно его убить? — невозмутимо спросил собеседник, как будто его уже ничто в поведении хозяина не может поразить.

— Нет, — все так же улыбаясь, спокойно ответил Волдеморт. — Об этом позабочусь я.

Спустя мгновение абсолютную тишину комнаты прорезал вопль отчаянья, донесшийся из коридора.

Темная фигура бесшумно приближается к дому, под ногами шуршат мокрые листья. Во взгляде — нетерпение, скорее бы покончить с этим… Белая рука выхватывает из-под плаща волшебную палочку…

Вспышка молнии…

Калитка послушно открывается, и существо в мантии быстрым шагом направляется в дом. Дождь барабанит по окнам, посылая безмолвное сообщение… Тревога…

Страх сдавливает грудную клетку, ты стоишь, напряженно прислушиваясь… Что-то не так, что-то определенно изменилось… Пульс учащается, в ушах слышен стук собственного сердца. Разум кричит об опасности, и в голове вспыхивает единственная мысль: БЕЖАТЬ…

Но ты не можешь сделать и шагу к выходу. Ты что-то забыл. Что-то очень важное. Дыхание прерывается, ты в истерике оглядываешься по сторонам, пытаясь вспомнить, что же приносит тебе такое беспокойство…

Вспышки молнии в окнах озаряют гостиную… Вспышка — диван… Вспышка — камин…

Брошенная на полу игрушечная метла…

Вот оно! Сердце пропускает удар… Глаза в ужасе расширяются, ты вспоминаешь о НЕМ.

Раскат грома cотрясает дом, после чего сверху доносится чей-то плач… Ты разворачиваешься и со всей силой кидаешься наверх, одновременно с треском вылетает входная дверь…

Быстрее!

Пролетаешь лестничный пролет, слыша, как он бежит за тобой.

В висках стучит: «Лишь бы успеть… Спасти его… Спасти…»

Впереди дверь. С грохотом открываешь ее, влетая в детскую комнату… Вспышка — детская кроватка…

Паника заволакивает тебя. Дрожа, подлетаешь к ней, и, сдерживая дыхание, заглядываешь внутрь.

Ребенок крепко спит, свернувшись калачиком. Обхватив маленькими ручками подушку, он размеренно дышит, и лишь слезы, скопившиеся в уголках глаз, объясняют недавний плач.

В груди закручивается тугой узел щемящего чувства… Так хочется взять его на руки, обнять, защитить, успокоить… Так хочется, чтобы он проснулся, посмотрел на тебя… Так хочется увидеть цвет его глаз…

Но ты понимаешь, что у тебя нет времени. Хриплое дыхание сзади подтверждает это.

Надежды на спасение не остается. Поэтому ты продолжаешь стоять, скользя взглядом по хрупкому тельцу, стараясь запомнить каждый его вздох, черты личика и мысленно молясь: «Еще немного… Еще совсем немного времени… Еще чуть-чуть…»

Но контуры начинают расплываться. Слезы наполняют глаза, и ты уже ничего не видишь. Рыдания, застрявшие в горле, душат тебя. Глупо так стоять дальше. Всхлипнув, ты медленно поворачиваешься.

Вспышка…

Свет озарил бледное лицо, с узкими глазами-щелочками, внимательно уставившихся тебе в лицо. Тупой змеиный нос, тонкая губа закушена… В раздумье? В неуверенности? Волшебная палочка, направлена точно тебе в лоб.

Тихий шепот ужасных губ, и комнату заливает зеленый свет.

Темноволосый парень вздрогнул и со стоном проснулся. Широко распахнутые изумрудные глаза невидяще уставились в потолок.

Снова. Почему это происходит?

Гарри провел рукой по лицу и раздосадовано взглянул на мокрую ладонь. Он опять плакал во сне, хотя теперь и не помнил, что же ему снилось. Грудь тяжело вздымалась, как после долгого бега. И опять это чувство, словно он что-то потерял.

Поттер тяжело вздохнул, прогоняя наваждение, и его взгляд поймал колыхающиeся перышки над пологом. Он усмехнулся. Ловец снов. Эту своеобразную ловушку кошмаров подарил Рон, зная о его бессоннице. Гарри не особо верил в эти шаманские амулеты, но друг сделал его своими руками (без сомнения, под чутким руководством Гермионы) и так искренно убеждал, что с этим он уж наверняка будет в безопасности от своих ночных страхов, что невозможно было отказать. Нельзя сказать, что ловец был совсем уж бесполезным. По крайней мере, Гарри не мог вспомнить, когда ему последний раз снились кошмары о смерти родителей, Волдеморте или… Тут его уколола слабая горечь вины — о Сириусе. А может, это просто игра его воображения, может, ему хотелось так думать.

Так или иначе, ловец снов уж точно защищал самого изготовителя: привычный громкий храп за пологом был тому подтверждением.

Гарри пошарил рукой по тумбочке и, нацепив очки, огляделся в поисках будильника.

5:47

“Прекрасно. Чертовски весело, как всегда”,— убито подумал он и спустил ноги с кровати.

“Все равно не смогу уже заснуть. Да и не хочется”, – убедил себя парень. Конечно, на уроках он об этом пожалеет, но ведь сон уже перестал быть способом отдыха. И валяние в кровати не прибавит ему сил, которые в последние дни стали на вес золота.

Гарри встал и сделал шаг, но ему тут же пришлось ухватиться за столбик кровати, дабы избежать падения.

“Да что же это такое?!”

В теле была странная слабость, как после… Нет, он не хотел сейчас об этом вспоминать.

Сделав пару глубоких вдохов, он медленно двинулся через комнату, цепляясь за кровати одноклассников и стараясь ничего не задеть, аккуратно переступая через горы валявшейся одежды, обуви и пустых бутылок из-под сливочного пива. Гарри себя утешил тем, что о соблюдении тишины можно было не беспокоиться: храп Рона заглушал все посторонние звуки, и даже, заявись сюда баньши, ее бы никто не услышал.

“Во всем нужно искать положительнее моменты”, — подумал он, судорожно пытаясь открыть дверь в ванную комнату. Стряхнув с себя промокшую от пота пижаму, он встал под душ, опираясь на стену. Теплая вода смывала с тела пот и усталость. Это уже стало ежедневным ритуалом. Гарри всегда старался не выказывать своей слабости ни перед кем, особенно перед людьми, которым мало доверял. Ведь никогда не знаешь, кто и когда ударит тебе в спину. И, как не прискорбно, ванная стала одним из немногочисленных мест, где можно расслабиться, скинуть маску детской беспечности и привести свои мысли в порядок.

Вода градом катилась по плечам, пока Гарри обдумывал распорядок этого дня. Еще один сложный день этой сложной жизни. Еще одна борьба. Еще одна попытка сделать этот мир лучше.

— Зачем это все? – мысль, озвученная бесцветным, до смерти уставшим голосом, наверное, уже тысячный раз посетила его голову.

“Ты должен. Все усилия – к лучшему”, – голос спокойный и вселяющий доверие, подозрительно напоминающий интонации директора, неизменно преследующий первый вопрос.

Дамблдор. Сколько эмоций и чувств связаны с этим человеком! Доверие, привязанность, уважение, негодование, раздражение, чувство уюта и безопасности. Лишь одно его слово способно вытрясти все твои устои и жизненные принципы, перевернуть душу и заставить задуматься.

Для Гарри жизнь перевернулась в конце пятого курса, когда он узнал о пророчестве. Поначалу он жутко струсил, но потом смирился с этим – в конце концов, это неизбежный этап его жизни, и он вряд ли придумал бы иной.

“И не один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Да, это действительно про нас с Волдемортом. Я бы не выразился точнее”.

Абсолютно другая реакция была у его друзей, когда он сообщил им эту новость. Они до сих пор боятся за него, как будто он может в любой момент рассыпаться в прах и исчезнуть, как будто и не было.

“Глупые”, – с нежностью подумал Гарри. – “Неужели они не понимают, что это никакое не проклятье, а моя судьба, которую я творю сам? Просто так случилось, что исход уже известен. По крайней мере, они не подают виду, что это не так, и я им за это благодарен”.

Вода все лилась, смывая остатки беспокойного сна и возвращая ясность ума.

“Стоять бы так вечно”, – подумал Поттер, блаженно жмурясь под струями. Но все хорошее, как говорится, рано или поздно заканчивается, и вот уже в дверь нещадно замолотили кулаками.

— О, нет, — застонал Гарри, все же отключив воду. Он совсем забыл об этой дурацкой привычке Симуса вставать ни свет, ни заря и первым делом переться в ванную. Так как остальные его одноклассники являлись на уроки иногда неумытыми, а Рон вообще не бритым, Поттер смутно подозревал, что все время после его «добровольного» ухода с ванной было занято Симусом. Что мог делать его одноклассник столько времени, он даже не пытался предположить.

Вытершись и надев заранее схваченную по пути одежду, Гарри подошел к запотевшему зеркалу и протер его ладонью. Oтражение оставляло желать лучшего: бледная кожа, ввалившиеся щеки, все еще покрасневшие после плача глаза…

“Еще пару таких ночей и я буду похож на Малфоя”, – мрачно подумалось Гарри. Действительно, слизеринец еще никогда не выглядел так жалко. На протяжении первого семестра было удивительным наблюдать такую метаморфозу: от самоуверенного, наглого, успешного и всегда привлекательно выглядевшего хорька — до потерянного, безмерно уставшего, чахнувшего мальчишки с похудевшим лицом, мешками под глазами и утратившими всякий блеск волосами.

Рон часто язвил на эту тему: “Сбылась мечта Хогвартса: хорька побила жизнь”, — и долго смеялся.

“Он заслужил это! – твердо убеждал себя Гарри, с яростью гоняя ничем не повинную зубную щетку во рту под аккомпанемент барабанного стука в дверь ванной, – Он всегда издевался над теми, кого считал ниже себя по статусу. И вот выбрал себе, как и папаша, самый достойный путь: ползать на коленях перед Волдемортом. Он — Пожиратель смерти! Но, очевидно, служба у Темного Лорда оказалась не такой радужной и доставляющей неземное удовольствие, как Малфой предполагал. Сам кашу заварил, теперь пусть расхлебывает”, — Гарри сплюнул остатки зубной пасты и пошел впускать нетерпеливого одноклассника.

— Причешись! – услышал он вопль зеркала перед тем, как гневно хлопнул дверью.

Спустившись в общую факультетскую гостиную, все еще кипя от гневных мыслей, Гарри твердым шагом направился к выходу, но тут его взгляд зацепился за пушистую каштановую шевелюру, мелькнувшую среди скопления мебели с бардовой обивкой.

Надо же, тут еще кто-то бродит в такую рань.

Приближаясь, он увидел, что сгорбленная фигура, очевидно, спала, положив голову на сложенные руки и опираясь на каминный столик. Спина равномерно вздымалась и опускалась. Длинные волосы рассыпались по поверхности стола, скрывая лицо, но Гарри без труда узнал Гермиону.

“Да, точно она”, – заключил Гарри, скользя взглядом по открытым ветхим фолиантам и свиткам, которые занимали пол и оставшееся пространство на столе. Он даже не удивился, увидев здесь ее. С первого же дня пребывания в школе Гермиона умудрилась взять на себя столько обязанностей, что времени на пустую болтовню с ней, как бывало раньше, практически не осталось. Даже Рон, всегда относившийся к ее стремлению грызть гранит науки со свойственным ему юмором, пришел в полный шок, когда увидел расписание Гермионы на первое полугодие. Друзья теперь виделись только на уроках и во время завтрака, ну, еще и в библиотеке. Правда, там подругу просто нельзя было отвлекать от насущных дел. Да еще и звание старосты, свалившееся на нее, как гром среди ясного неба, не прибавляло времени на досуге: по новым правилам, введенным в начале учебного года, одним из многочисленных пунктов ее обязанностей стало патрулирование коридоров для общего порядка и безопасности.

“Ничего удивительного, что она заснула прямо здесь”, – с сожалением подумал Гарри, легонько тряся ее за плечо.

Дернувшись, Гермиона подняла голову и разлепила глаза, пытаясь понять, кто вырвал ее из объятий сна.

— Привет, — просипела она, щурясь и оглядывая ложе, на котором провела эту ночь. – Который час?

— Где-то около семи, — с готовностью ответил Гарри, внимательно разглядывая подругу — спутанные после сна волосы, немного помятое лицо и бесконечная усталость, наполнявшая хлопавшие в дезориентации глаза.

— Знаешь, — протянул он, глядя на то, как девушка проводит по лицу ладонями, как будто в попытке его разгладить, — вся эта ситуация напоминает мне третий курс, когда ты каждый день носилась с маховиком времени, одновременно посещая все уроки. Кажется, тогда ты мне созналась, что еще чуть-чуть, и спятила бы.

— Но у меня нет маховика времени, — невозмутимо ответила она. – О, – девушка тупо уставилась на свою рубашку, заметив, что она безобразно помялась.

Гарри вздохнул и отвернулся, чтобы разжечь потухший огонь в камине.

Все бесполезно.

Они с Роном уже пытались отговорить ее от безумной затеи впитать в себя все знания мира. Но Гермиону ничем не пробьешь. Она уверена, что однажды использует все свои мозговые ресурсы в критической ситуации, которую обязательно преподнесет им война. Гарри тоже считал, что без этого не обойтись и также старался быть прилежным в учебе, но ведь всему есть предел! Рон же вообще держался принципа: «Лучше умереть стоя, беспомощно глядя в лицо врагу, чем загнуться супер-защищенным под завалами книг». Из-за этого они даже жутко поссорились, но потом оттаяли и впредь старались не устраивать больше конфликтов. Особенно сейчас, когда им всем нужно держаться вместе. Особенно когда идет война.

— А почему ты не спишь?

Гарри замер, медленно поворачиваясь и пытаясь придумать достойную отговорку. Но Гермиона не была бы собой, если б купилась на его неуверенное бормотание о том, что он выспался.

— Опять эти сны, да? – насторожено начала девушка, вглядываясь в лицо друга.

— Нет,— без колебаний ответил он. – Ты ведь знаешь, Волдеморт не посылает мне никаких снов с тех пор как… С того дня, как мы отправились в Министерство.

— Должна сказать, хоть меня и радует, что твое сознание не попадает под влияние Того-кого-нельзя-называть, но, согласись, это несколько странно.

— Ну, может, после последней попытки он решил, что это довольно опасно, и не пытается рисковать? – предположил Гарри, вспомнив, как он заставил Волдеморта покинуть свое тело в Министерстве с помощью эмоций, причиняющих ему боль.

— Возможно, — задумчиво согласилась Гермиона, но потом встрепенулась: — Так что же тебя беспокоит, если не сны о нем?

Гарри на секунду заколебался. Рассказывать или нет? Уже давно он решил, что это — его личная проблема. Ведь нет ничего, что бы указывало на какое-то влияние из внешнего мира.

— Да ничего особенного, – он упал на диван возле нее, чувствуя, что объяснений не избежать. – Обычные кошмары, как у всех.

Однако по взгляду Гермионы было понятно, что она не согласна.

— Это они тебя так изматывают, да? – обеспокоенно спросила она.

— Что?!

— Гарри, я не слепая. Посмотри на себя – ты очень плохо выглядишь. Если тебя что-то беспокоит, необходимо сразу об этом говорить, пока не стало слишком поздно. Ты уже ходил к мадам Помфри? – и, не дождавшись ответа, продолжила: — Очевидно, нагрузка очень влияет на твою нервную систему. Или же ты себя за что-то грызешь, в чем я больше уверена. Кошмары – совершенно нормальная реакция твоего разума, и здесь нечего стыдиться. Но Гарри, ведь простое зелье сна без сновидений решит твою проблему! Ну почему ты такой упертый?! – взмолилась она.

Гарри перевел взгляд на пляшущий в камине огонь и помолчал, подбирая слова.

— Понимаешь, я не думаю, что зелье мне поможет, ведь оно ограждает от всяких снов по твоему желанию… А мои сны… — он тяжело вздохнул. – Я даже не знаю, о чем они. Когда я просыпаюсь, то не могу вспомнить, что мне снилось вообще… Как будто ничего и не было. Остаются только смутные ощущения, но я даже предположить не могу, что бы это могло быть. После них всегда чувствую себя выжатым как губка, и мне это чертовски надоело. Я должен понимать, что происходит, — с горечью закончил Поттер, обернувшись к собеседнице.

Гермиона испуганно смотрела на него, закусив губу.

— Ой, да ладно, это всего лишь кошмары, — раздраженно начал успокаивать ее Гарри. – Со всеми такое происходит, не один же я…

— Нет, – перебила Гермиона и помотала головой. – Нет… — она передвинулась поближе, с тревогой глядя ему в глаза. – Гарри, это ненормально. Если эти кошмары повторялись несколько раз, ты уж точно должен был помнить хоть что-нибудь. И они не должны оказывать на тебя такое сильное влияние. Мне просто страшно подумать, что станет с тобой еще через пару месяцев. До чего они тебя доведут… — внезапно ее глаза увлажнились… — Я… Я боюсь за тебя. Все это очень странно и до боли напоминает то, что случилось этим летом. Тогда мы все думали, что ты уже не поправишься. И, если это повторится снова, я просто не вынесу, – ее голос задрожал и сорвался.

Это был первый раз, когда они вернулись к запретной теме. Завороженно глядя в наполненные слезами карие глаза Гермионы, Гарри погрузился в воспоминания, которые пытался зарыть на задворках памяти.

* * *

Каникулы после пятого года обучения с самого начала не сулили ничего хорошего.

Все мысли Гарри прочно занимала смерть Сириуса. Он мучился. Боль от потери и чувство вины нещадно терзали его душу, хотя внешне он не подавал никаких признаков.

Вообще никаких.

Он по прежнему беспрекословно выполнял поручения тети Петуньи по дому, копался с ее любимыми цветами в саду, сносил нападки Дадли. Братец стал еще агрессивнее и мощнее, так что Поттер время от времени ходил с синяками или даже прихрамывал. Он даже чинно отвечал на участливые письма друзей, автоматически выводя вежливые предложения без какой-либо эмоциональной окраски: «У меня все хорошо. Спасибо за беспокойство. Скучаю и жду встречи». Потом переписывал то же самое и рассылал копии всем, жаждущим ответа, потому что сил сочинять что-то новое у него не было.

Сколько прошло времени, Гарри не мог сказать точно: он просто потерял ему счет. Каждый день был точной копией предыдущего, и он просто не мог найти ничего в этой рутине, что способно было бы зацепить чувства, всколыхнуть хоть какие-то эмоции. Стены душили его, вина уже выела изрядную часть его сознания, так что рассуждений, кто прав, кто виноват и кому стоит отомстить, уже просто не осталось. Он перестал думать об этом. Потому что это было удобно. Потому что не причиняло боль.

Поначалу Гарри считал, что стоит ему только выбраться с этого ненавистного дома, как все станет на свои места: он разберется со всем и найдет решение, чтобы хоть как-то развеять ощущение полной беспомощности и отчаяния, которое овладевало им, когда он думал о Сириусе. Он не знал, когда его заберут с Тисовой улицы, но был уверен, что это случится. И просто ждал.

Дни летели то быстро, калейдоскопом отбиваясь в памяти, то наоборот – медленно, словно в замедленной съемке, растягивая ничем не примечательные занятия по дому. Но ожидание на удивление было не угнетающим. Оно совсем его не томило, не заставляло мучиться вопросом: когда же за ним явятся?

Гарри осознал это одним будничным вечером, протирая пыльный сервиз тети Петуньи, подаренный каким-то чиновником на званом ужине. Позолоченный фарфор был настолько тонким, что, казалось, пользоваться им было невозможно – иначе раздавишь. Парень как раз протирал хрупкий кофейник, когда ввалившийся в гостиную кузен дал ему «добродушный» подзатыльник и направился в сторону дивана.

Раздался оглушительный звон, и Гарри понял, что невольно уронил несчастный сервиз. Дадли, увидев содеянное, заржал и вприпрыжку побежал с комнаты, радостно вопя:

— Этот кретин разбил мамину посуду! Ха! Она же кучу бабок стоит! Что сейчас будет?!

Поттер перевел взгляд на пол, спокойно разглядывая осколки, рассыпавшиеся вокруг его ног. Кофейник упал прямо на чистые блюдца и чашки, превратив все в месиво. Он смотрел на эту горку, обдумывая, насколько сильно его накажут за эту оплошность. Запрут в комнате? Заставят возместить ущерб? Посадят на голодовку? И сумеет ли он в таком случае продержаться до прихода друзей?

Гарри безучастно скользил взглядом по уцелевшему блюдцу, которое покрылось россыпью мелких трещинок, и вдруг понял, что ему все равно.

“Мне безразлично”.

“Мне абсолютно безразлично, что со мной сделают, заберут ли меня, и что со мной будет”, – oн спокойно принял это знание, словно оно было той истиной, которую не замечал все это время. Не было ни разочарования, ни удивления.

— Что ты наделал?! — бас разорвал тишину гостиной. Гарри обернулся — проход был заполнен внушительной фигурой дяди Вернона, который, бешено вращая маленькими глазками и громко дыша, впился в него взглядом. — Я спрашиваю тебя, щенок, что ты натворил? — мальчик безмолвно встал и отошел немного, открывая дяде обзор и следя за его реакцией. Тот, прищурившись и гневно раздувая усы, уставился на разбитый фарфор. Лицо его мгновенно окаменело и пошло пятнами. Его затрясло. Сжав кулаки, он двинулся на племянника, гневно рыча:

— Ах ты, поганый ублюдок! Да как ты осмелился ломать наши вещи?! — Гарри в каком-то странном оцепенении наблюдал, как его схватили за отвороты рубашки и со всей силы встряхнули, словно мешок с картошкой. Неизвестно почему, но разбитый сервиз подействовал на дядю Вернона, как красная тряпка на быка.

— Я больше не потерплю таких выходок в моем доме! — от дяди повеяло резким запахом алкоголя. Гарри нечасто видел дядю выпившим. В основном, это бывало по каким-то торжественным событиям, вроде приезда тетушки Мардж или по случаю крупного заказа дрелей в его фирме. Тогда Поттер всегда старался меньше показываться родственникам на глаза, зная, что развязанный алкоголем язык тронет наболевшую тему: Гарри и его родителей. В остальные дни дядя не брал в рот ни капли, хвалясь перед неблагополучными соседями, чью пьяную ругань по вечерам с упоением слушала вся Тисовая улица.

Гарри попытался вырваться, отцепляя пальцы дядюшки от материи, но тот перехватил его руки и оттолкнул от себя со всей силы. Потеряв равновесие, мальчик неловко упал на каминный коврик и быстро выпрямился, чувствуя спиной жар огня в камине.

— Я тебя проучу, неблагодарная дрянь, — дядины усы раздувались, он продолжал ругаться, брызжа слюной. Поттер инстинктивно сжался в комочек, пытаясь сделаться меньше, незаметнее, но все же ни на миг не отводя взгляда от лица мужчины. Наверное, в его взгляде было что-то, чему в такой ситуации быть не полагается, потому что дядя Вернон вдруг пришел в неконтролируемую ярость.

С рычанием мужчина набросился на Гарри, грубо дернув его и оттолкнув немного назад. Своими толстыми пальцами он больно вцепился в плечо парня, словно клещами, и резко развернул. Лицо Гарри озарили жаркие языки пламени.

— Тебя давно уже надо было выпороть как следует, — шепот над ухом. Предчувствуя неладное, Поттер снова попытался вырваться, оттолкнувшись руками, но тщетно. Послышался треск ткани, и он прозвучал для Гарри как сигнал беды. Извернувшись, он с силой царапнул дядю, растопырив пальцы рук.

Бешеный крик и звук удара прозвучали почти одновременно. Гарри упал, распластавшись на злополучных осколках. В голове шумело, а зрение на миг ему отказало полностью. Скула болела так, будто с нее сорвали кожу, и он протянул к ней руки в попытке унять боль, но, все же, боясь дотронуться. Где-то вдалеке послышался удаляющийся топот чьих-то ног, но он даже не успел об этом подумать, как его схватили за руки, поднимая рывком, словно тряпичную куклу. Чувствуя стальные тиски на запястьях, он на мгновенье увидел расплывчатое багровое лицо дяди, а потом почувствовал такую боль, что слезы брызнули из глаз, а тело охватила судорога. Пламя своим жаром опалило его лицо, а в нос ворвалась вонь горелой плоти. На раскаленных искрящихся углях горели его руки… Он закричал, не в силах выносить эту боль, пытаясь вырваться, но пытка все продолжалась.

Неизвестно сколько эти крики разносились на Тисовой улице, пока долгожданная темнота не пришла в сознание Гарри.

— Ну, давай же, солнышко, просыпайся!

Гарри резко сел, напряженно прислушиваясь. Тишина.

Но ведь кто-то его будил?!

Взгляд блуждал по комнате — да, это была его комната на Тисовой, а он чего ожидал? Свет только начал пробиваться через окно, было раннее утро, и все Дурсли, конечно же, еще спали. Гарри вдруг представилась тетя Петунья, которая будит его среди ночи ласковым голосом в своей неизменной розовой ночнушке и бигудях.

— Показалось, скорее всего, — фыркнул он и вдруг ощутил жгучую боль в руках. Посмотрев на них, Гарри четко вспомнил вчерашний вечер и то, что произошло. Обе руки были обмотаны бинтами почти до предплечья и все еще болели, но не сильно. Гарри подавил желание хорошенько их потереть — ноющие ожоги теперь постоянно будут беспокоить.

Мальчик абсолютно не знал, как теперь себя вести. Зол ли еще дядя? Возможно, его следует избегать, проводя как можно больше свободного времени в своей комнате? Но он ведь не струсил, да и это не должно повториться — вряд ли мечтой дяди было обнаружить на трезвую голову труп племянника в собственной гостиной (хотя сам факт смерти, безусловно, ему снился).

Дальнейшие размышления Поттера прервала сова, глухо стукнувшаяся в стекло закрытого окна. Гарри немедленно впустил незнакомку и избавил ее от ноши — большого свертка и конверта. Сначала он развернул письмо.

“Дорогой Гарри!

Я хочу предложить тебе провести остаток летних каникул на Площади Гриммо, 12. Если тебе будет удобно, я зайду за тобой сегодня вечером, чтобы сопроводить тебя в теперь уже твой дом — было найдено завещание Сириуса, и он оставил тебе все свое имущество.

Также я рассчитываю на твою помощь в одном деле, подробности которого сообщу позже.

С нетерпением жду встречи с тобой.

Искренне твой,

Альбус Дамблдор

P.S.: С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!”

Прочитав последнюю надпись, Гарри удивился — надо же, совсем забыл, а ведь сегодня ему исполнилось 16 лет. Что же, интересно, мог подарить директор школы? Сняв, наконец, обертку, он растерянно уставился на подарок. Было непонятно, стоит ли начинать плакать либо смеяться.

Это была маленькая подушка. В виде толстого шмеля. На то, что это был именно шмель, указывали воздушные крылышки из легкого материала и яркие желто-черные полоски на пухленьком тельце. Маленькие черные глаза-бусинки жизнерадостно блестели, а белозубый рот растянулся по окружности неровной головы на все 32. Выглядело это несколько жутковато.

— Старческий маразм,— констатировал Гарри, разглядывая розовый бантик, прицепленный к макушке плюшевого создания. Он ассоциировался у него с дизайном в кафе для влюбленных мадам Паддифут, которое имел несчастье посетить в этом году. В голове вдруг всплыла еще одна картинка — Амбридж в своей неизменной розовой кофточке слащаво улыбается, покачивая головой, на которой такой же бантик…

Несчастное украшение было тут же ликвидировано, а отвратительного вида шмель был затолкан в глубины чемодана.

“Впрочем, жаловаться тут не на что”, — справедливо рассуждал Гарри, собирая свои вещи и упаковывая их. — “При годах Дамблдора не мудрено впасть в детство и быть немного странным. Кто знает, может я, лет этак в 90, буду увлекаться макраме и брать уроки сальсы”, — представил себе это и взмолился: — “Нет, лучше застрелите меня”, — и тут же помрачнел. В его положении было бы счастьем дожить до старости, даже если придется поплатиться увлечением разношерстными хобби.

Гарри собирал вещи очень долго, даже к завтраку он едва ли успел собрать половину — все-таки трудно что-то делать, стараясь не особо касаться обожженных мест. Предстоящее путешествие его не радовало — он просто не мог представить, как будет до конца каникул шататься по дому на площади Гриммо, где все до боли напоминает о Сириусе. И почему именно туда, а не, например, в Нору? Кажется, Рон даже писал что-то о приглашении провести пару дней у него. Но, очевидно, у директора свои планы — он ведь просил еще помочь ему в одном деле, хотя Гарри не имел понятия, чем может быть полезен. Появилось подозрение, что Дамблдор просто пытается приободрить его после июньской трагедии.

“Ну и ладно. Мне все равно.”

Спускаясь вниз в столовую, Гарри с удивлением учуял аромат кофе, который витал в коридоре. Обычно завтрак всегда готовил он. Полноценный завтрак приличных англичан — яичница с беконом, гренки, салат, оладьи и каша — был не таким уж сложным в приготовлении, так что эта обязанность была на его плечах. Но, по всей видимости, не сегодня.

Зайдя на кухню, Гарри увидел Дурслей за столом в полном составе: Дадли, удобно развалившись на половине стола, был полностью вовлечен в процесс переключения каналов телевизора дистанционкой, лишь изредка поглядывая в нетерпении на накрывающую на стол мать. Дядя Вернон сидел, полностью заслонив себя “New York Times”, и, казалось, ничто не может его отвлечь от чтения. При появлении Гарри его лоб, что был виден над газетой, покраснел, но это была единственная реакция.

Мальчик тихо сел на свое место, уставившись в пустую тарелку. Отчего-то стало неловко, и он спрятал свои покалеченные руки под столом. В поле зрения попала чашка, наполняющаяся чаем — тетя Петунья разливала всем напиток. И по тому, как тряслись ее руки, Гарри понял, кому обязан за оказанную помощь.

Наконец все приготовления были окончены, и Дадли первым накинулся на еду, умудряясь орудовать пультом свободной от вилки рукой. Дядя Вернон с видимым усилием отложил газету и с небывалым энтузиазмом последовал примеру сына. При этом он покраснел еще больше, чудно выделяясь на фоне кристально белой кухни.

Гарри сидел, смиренно разглядывая вилку. Ну и как он будет есть?

Погрустив еще минут пять, слушая звон вилок и посуды, он решил, что это, по крайней мере, неприлично: сидеть столбом, когда все завтракают, и в качестве компромисса обхватил забинтованными руками чашку с остывшим чаем.

За столом раздался судорожный вздох и громкий кашель: у дяди Вернона, скорее всего, кофе попал не в то горло, и он теперь отплевывался, ерзая на стуле. Тетя Петунья тем временем метнулась на кухню и вернулась с подносом в руках, который поставила в центр стола — на нем красовался подрумянившийся коржик ароматного яблочного пирога.

— Ну, — неуверенно промямлила тетя Петунья: она жутко нервничала, — у нас сегодня праздник... и я... испекла пирог, — помявшись секунду, она выпалила на одном дыхании: — С Днем Рожденья, Гарри.

В кухне повисла такая тишина, как после взрыва атомной бомбы. Все шокировано уставились на женщину. Дядя Вернон перестал кашлять, но продолжал беззвучно хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Даже Дадли, оторвавшись от телевизора, уставился на мать как на безумную.

— Мам?! — возмущенно воскликнул младший Дурсль.

Однако тетя Петунья не ответила. Она тщательно расправила на себе складки фартука, с видом полного достоинства села на свое место и начала разрезать пирог.

Гарри смотрел на нее, все еще пытаясь поверить в услышанное. Дурсли никогда не поздравляли его с днем рождения, даже больше — они делали вид, что этого самого дня просто не существует. Поттер уже давно свыкся с таким отношением, в конце концов, это не единственное, что они игнорировали. И когда он начал сомневаться, помнят ли родственники вообще, когда он родился, тут... такое.

Гарри совершенно точно был сбит с толку. Он смотрел на то, как тетя Петунья, поджав губы, раскладывает каждому по кусочку угощения на тарелки, и все это казалось сном. По правде говоря, это был первый момент за это долгое лето, когда Гарри почувствовал, как его наполняют эмоции. Безграничное удивление и тихое счастье, которые, наверное, испытывает именинник, придя домой после мучительно долгой работы, и в тот же миг включается свет,на него сыплются конфетти, а друзья и родные выпрыгивают из-за мебели с криком „Сюрпри-из!”.

И было еще что-то...

“Да, — подумал Гарри, следя за руками тети, которая предусмотрительно заворачивала край кусочка пирога в салфетку, — благодарность”.

Он осторожно обхватил теплую выпечку одной рукой и откусил кусочек, чувствуя на себе тяжелые взгляды Дурслей. Пирог в горло не лез, приходилось монотонно жевать, разглядывая начинку. Бледно розовые кусочки яблок были посыпаны корицей. Ранет. Гарри узнал этот сорт: когда-то, в таком далеком беззаботном детстве, он вместе с Дадли и другими ребятами воровал такие же яблоки в саду у старого соседа, который умудрялся ловить их и ругал за проказы, запугивая грозным движением косматых бровей. Но перед невинными лицами детей всегда оттаивал и уже сам угощал всех сочными фруктами.

К своему ужасу Гарри вдруг почувствовал, как защипало в носу. В горле образовался предательский комок, и мальчик понял, что больше съесть не сможет.

* * *

Когда на Тисовую улицу опустились сумерки, а все жители городка проводили вечер дома, случилось странное, но уже бывалое для этих мест явление: внезапно погас уличный фонарь, и постепенно его примеру последовали все остальные.

Гарри уже вприпрыжку бежал по лестнице, когда прозвенел входной звонок, оповещающий о приходе гостей.

— Кто это лазит по ночам?! — проорал дядя из гостиной под шум телевизионной передачи.

Но мальчик уже открыл дверь, и его взору предстал Альбус Дамблдор собственной персоной. Все та же длинная серебристая борода, очки-половинки и причудливая мантия кислотных оттенков.

Гарри улыбнулся старому волшебнику — как неудивительно, это движение далось ему легко — он себя чувствовал донельзя лучше сегодня.

Голубые глаза под стеклами очков внимательно оглядели Гарри, и лицо директора стало необычайно серьезным, а слова приветствия, обращенные к вышедшему на встречу Дурслю, наполнились холодом.

— Добрый вечер. Меня зовут Альбус Дамблдор, я директор школы Хогвартс, и я вынужден забрать вашего племянника на некоторое время. Вероятно, до конца лета вы не успеете свидеться, так что прошу ждать его только к следующим каникулам.

После этих слов дядя Вернон вдруг побледнел, и его маленькие глазки нервно забегали в поисках жены.

— П-п-п-петунья! — пискнул он, и метнулся назад в гостиную.

Гарри не стал удивляться поведению дяди — в последнее время его адекватность стала отдельной темой — и развернулся к лестнице забрать свои вещи. Но Дамблдор его опередил: парa взмахов палочкой, и его чемодан, метла, и клетка с Буклей отнесены вниз и транспортированы, по всей видимости, прямиком на Площадь Гриммо.

Дверь кухни отворилась, и на них уставилась тетя Петунья в своем халате с узором бабочек. На голове болтались бигуди, и в таком виде она выглядела особенно нелепо. Впрочем, то же самое она могла сказать о госте: Дамлдор как раз прятал палочку в глубины мантии, обнародовав салатовую водолазку. В руке женщина держала чашку с какао, которая тут же полетела на пол.

“Обязательно ототрет перед сном”, — подумалось Гарри.

Тетя испуганно переводила взгляд с одного на другого, как будто не зная, к кому обратиться вначале.

— Уже уходите? — Гарри с любопытством посмотрел на нее: ему показалось, или в голосе тети действительно прозвучала доля сожаления?

— Да, не будем задерживаться, уже довольно поздно, — кивнув женщине, Дамблдор развернулся к выходу и поманил за собой ученика.

— До свиданья, — сказал Гарри напоследок тете и уже переступил через порог, но вдруг ощутил, как чьи-то руки обвивают его и разворачивают назад.

Взору Гарри предстала тетя Петунья. Еще никогда она не подходила к нему так близко, не говоря уже об объятиях. Правда на племянника не смотрела — вытянув шею, она беспокойно оглядывала улицу с каким-то вороватым видом. Потом быстро наклонилась, притянув к себе мальчика еще ближе, и прерывисто зашептала:

— Надеюсь, ты простишь нас за это лето, ведь, в конце концов, все обошлось? Этот инцидент больше не повторится, он произошел случайно. И мы с Верноном хотели, чтобы все осталось между нами, ладно? — тетя с надеждой посмотрела ему в глаза и отпустила. — Счастливо тебе, — и дверь захлопнулась у него перед носом.

Гарри стоял, не в силах пошевелиться. Он потрясенно смотрел на закрытую дверь, слова тети эхом отдавались в его голове. Не желая принимать правду, он с силой стиснул покалеченные руки, в одной из которых хрустнула бумажная купюра.

“И ТОЛЬКО?” — Гарри прикрыл глаза, чувствуя, как ярость вспыхивает и наполняет его изнутри.

“Этот фарс был устроен только, чтобы скрыть случившееся от посторонних? Купить мое молчание? А я, глупец, еще поверил...”

Картинки сегодняшнего дня быстро замелькали у него перед глазами, вызывая боль и обиду. Вот тетя ставит на стол пирог; она же меняет повязки у него на руках; дядя Вернон прикрикивает на своего сына, когда тот задирает Гарри.

Почувствовав еще и презрение, Поттер резко развернулся с сильным желанием оказаться подальше от этого дома, больше никогда не иметь ничего общего с этой семьей, которая променяет все милосердие и моральные ценности на безукоризненную репутацию. Ничего, кроме воспоминаний, которые и так всегда будут занимать место на задворках его памяти.

Да и не семья это вообще. Так, один из кукольных домиков, которые нередко показывают в рекламах. Домиков, в которых все счастливы, а возникшие проблемы тут же устраняются без суда и следствия. Гнев душил Гарри, раздирал его изнутри. Ему отчаянно хотелось, чтоб эти люди, которых язык не поворачивался назвать родственниками, почувствовали хоть часть той боли и унижения,что причинили ему. И он больше не испытывал никаких угрызений совести за такие мысли. Просто понял, с кем жил все эти годы.

“Горите в аду!” — глаза юноши полыхнули яростью, он только начал проклинать Дурслей, как его взгляд столкнулся со спокойными изучающими глазами Дамблдора.

— Гарри? — казалось, эта голубизна видела его насквозь. — С тобой все в порядке?

Мальчику, прежде чем ответить, пришлось сделать пару глубоких вдохов. Но челюсть от гнева, кажется, свело, так что он просто кивнул.

Дамблдор подошел и осторожно взял его руки.

— Я их вылечу, как только мы прибудем на место. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все это, — тихо сказал он. — Прости, что оставил тебя тут одного, — спокойный, полный раскаяния голос действовал умиротворяюще, так что Гарри со временем расслабился. Его не удивило, что Дамблдор в курсе происходящего (давно уже перестало удивлять), наоборот, это дарило надежду— хоть кому-то он не безразличен. Тепло рук старика грело даже через слой бинтов, даря чувство защищенности, и Гарри успокоился окончательно.

Через мгновенье они аппарировали.

И вот перед Гарри предстал грязный, с закопченными окнами дом. Истертые каменные ступени, дверь с потрескавшейся черной краской — все было таким же, каким он его видел в последний раз. Этот образ тут же навеял воспоминания: веселые и грустные, но одинаково удручающие, поэтому юноша постарался не углубляться в них, чтобы не завязнуть окончательно.

— Дом, милый дом, — уныло пробурчал Гарри. Дамблдор лишь усмехнулся и пропустил его вперед.

Гарри поднимался по ступеням и слышал шаги директора, следовавшего за ним. Дверной молоток в виде змеи отливал серебром, и мальчик ухватился за него, внезапно почувствовав странное напряжение. После трех стуков послышалось звяканье многочисленных замков, и дверь, скрипя, открылась.

Переступив порог, Гарри попал в полную тьму прихожей. Лишь маленькие огоньки света мерцали где-то вдалеке прохода, отчего казалось, что это тоннель. Гарри поднял глаза вверх, признавая внушительные габариты дома: он без труда увидел несколько лестничных пролетов. Чувство было, мягко говоря, странное. Непонятно откуда взявшийся свежий воздух наполнял легкие, хотя Гарри отлично знал, что это здание было долгое время заброшенным и должно пахнуть затхло.

Еще был шепот. Тихий, как шелест ветра. Он приближался, словно нашептывая какую-то лишь одному ему известную тайну, и Гарри упивался им. Ему это нравилось.

Гарри беспокойно оглянулся, но в темноте ничего не увидел. Дамблдор, будто учуяв это замешательство, положил руку ему на плечо.

— Не бойся, темно тут так только ночью, — шепотом сообщил он. — Здешние портреты не очень любят свет, так что приходится исполнять некоторые их прихоти. Сейчас идет собрание, я должен присоединиться. Ступай в свою прежнюю комнату и располагайся. Я загляну к тебе через часок другой.

— Ах да... Хорошо, — рассеяно кивнул брюнет, и Дамблдор стремительно прошел вперед, направляясь к тем самым огонькам.

Когда полы директорской мантии исчезли за поворотом, Гарри продолжил свой путь, напряженно прислушиваясь и чувствуя жар. Он определенно не был болен, но что-то заставило его сильно заволноваться.

Гарри остановился, тяжело дыша и оглядываясь. Воздух стал вязким и более дурманящим. Мерцающие огоньки, казалось, отодвинулись еще дальше — на смену им приходила темнота дома.

Мальчик ухватился за ближайшую стену, в попытке усмирить отчаянно колотившееся сердце. Зря он это сделал. Под пальцами равномерно стучал чей-то пульс, посылая по спине мурашки. Гарри в испуге отшатнулся от стены, но ноги не держали; плавно накатывающее теплое чувство овладело им. Гарри вновь привалился к стене... и задохнулся.

Волна...

Волна эйфории накрыла его с головой, растекаясь от кончиков пальцев до корней волос. Тысячи искрящихся песчинок прошили насквозь его тело.

Волна....

Он летел на этой волне чистого счастья, и это было сказочно. Бесконечно долго, и в тоже время так мало. Гарри судорожно цеплялся за стену, до боли сжимая пальцы. Еще.

Волна...

Вселенная разорвалась на тысячу осколков. Он задрожал, постепенно расслабляясь, последние звезды угасали, уступив место темноте. Гарри полулежал с закрытыми глазами, приходя в себя. В ушах был слышен собственный бешеный стук сердца, голова была странно опустошенной. Через некоторое время он почувствовал холод паркета и понял, что вернулся в реальность.

С глубоким вздохом Гарри открыл глаза.

И тут же обомлел.

Над ним стоял и наблюдал Северус Снейп.

— Добрый вечер, мистер Поттер, — в глубоком голосе Снейпа не было ни намека на удивление. Однако во взгляде читалось любопытство.

Гарри был так смущен, что не мог выдавить из себя ни слова. Единственное, что его волновало — давно ли он за ним наблюдал? И если даже нет, то это никак не успокаивало. Он быстро поднялся с пола, опустив голову и стараясь не смотреть на профессора. Хотелось провалиться сквозь землю.

Снейп направил на ученика свою волшебную палочку, освещая его Люмосом.

Гарри вдруг представил, как же дерьмово он выглядит: с пылающим румянцем, растрепанными похлеще прежнего волосами и забинтованными руками. Стоял, мучительно ожидая насмешек и язвительных комментариев, но зельевар все так же молча разглядывал его.

“Ну, скажи уже что-нибудь!” — отчаянно взмолился Гарри, уставившись на одну из профессорских пуговиц. Впервые в жизни некуда было деть подрагивающие руки, и он нервно переминался с ноги на ногу. Когда стоять в ожидании было уже невыносимо, он, собравшись с силами, натянул максимально безразличное выражение лица и смело поднял голову.

— Поттер, с вами все в порядке? — профессор пристально смотрел в его глаза.

— Да! — рявкнул Гарри, раздражаясь еще больше.

На лице зельевара появилось знакомое презрительное выражение, которым он награждал студента на уроках.

— Что ж, я рад, что ваша знаменитая персона умудрилась в целости и сохранности прибыть в назначенное место, хотя и не без приключений. Скоро собрание закончится, и вам следует пойти в свою комнату и попробовать не попадаться людям на глаза во избежание ненужных вопросов. Вам все ясно? — в голосе сквозил холод.

Гарри кивнул, собираясь с духом, чтобы задать мучивший его вопрос.

— Что ж, увидим. А теперь не отнимайте времени ни у меня, ни у себя, — и вихрем прошел возле Гарри, направляясь в одну из многочисленных комнат.

— Профессор, а что это было? — решившись, выпалил мальчик, не зная теперь, чего хочет больше — услышать ответ, или чтоб профессор не понял вопроса.

Снейп медленно повернулся, хмуро глядя на Гарри, который ждал, затаив дыханиe. После пары секунд, казавшихся вечностью, он тихо сказал:

— Поттер, а вы еще глупее, чем я думал, — и ушел, не дав возможности высказаться.

“Вот сволочь! Зачем я только рот открыл?!” — разъяренно думал Гарри, поднимаясь в свою комнату.

Настроение испортилось окончательно. Гарри оглядел комнату, в которой ночевал на прошлое Рождество, стараясь отвлечься от грустных мыслей. Она не изменилась в его отсутствие. Все тот же платяной шкаф, ветхий письменный стол, возле которого уже ожидали своего хозяина чемодан и белоснежная сова в клетке. Две кровати.

“Интересно, а почему нет Рона с Гермионой? Разве они этим летом не здесь?”

Гарри обвел взглядом голые стены. Он знал, что этот дом выглядит неприветливо, но чтоб настолько?

Он вышел из комнаты и подошел к перилам, чтобы посмотреть, не закончилось ли собрание. Когда-то, вот так же нагнувшись и вглядываясь через несколько лестничных пролетов, он с младшими Уизли и Гермионой подслушивали в надежде собрать хоть крупицы информации, доступные тайному обществу. Теперь же Гарри не интересовало, что же они там обсуждают. Если что-то от него скрывают, на то есть причины.

“Да, я усвоил урок”,— горько подумал Гарри, с болью вспоминая цену этого опыта. Мальчик прошел дальше по коридору, стараясь не дотрагиваться до стен и предметов дома, которые так и цепляли взгляд своей необычностью. Он все еще помнил пульсацию чего-то неведомого на своей ладони и решил обязательно узнать, что же тут происходит. Только вот кого спросить? Кажется, подобный вопрос он уже задавал себе когда-то, а ответом было имя человека, которого он потерял больше месяца назад.

“Нет. Не надо. Хватит”, — Гарри устало уткнулся лбом в ладони, чувствуя, как тяжесть боли и вины наполняет его грудь снова. Это состояние стало привычным в начале лета, когда каждая мысль была о крестном, и каждая ранила его изнутри, словно лезвием. Он нашел единственный выход — просто не думать об этом, чтоб не свихнуться. Только так он просуществовал до этого момента, подобно растению, глядя на мир безучастным взглядом постороннего. Но здесь это не сработает. Слишком много всего. Всего, что связано с НИМ.

Гарри был уже готов захлебнуться в своем горе, когда почувствовал дуновение ветра, охладившее позвоночник. Он отнял руки от лица и огляделся, убеждаясь, что не находится в опасной близости от стен. Было темно, но мальчик был уверен, что коридор был более освещен раньше. Единственным источником света было мерцающее огниво на паркете в нескольких футах от него. В полном оцепенении он пошел на этот своеобразный маяк, словно странник, заблудившийся в лесу. Когда подошел ближе, то понял, что свет падал сквозь приоткрытую дверь, которая вела в одну из многочисленных комнат этого этажа. Гарри не помнил ее, впрочем, как и многие другие, которые просто не успел обойти в виду их заброшенности. Он смотрел на мерцающие блики света, которые танцевали на позолоченной, причудливо выгнутой ручке двери и прекрасно понимал, что опять нашел проблемы на свою “пятую точку”. Но соблазн был слишком велик, и он не был бы собой, если б не толкнул дверь.

Взору предстал пылающий в камине огонь, который языками своего пламени освещал просторную комнату. Высокие стеллажи вдоль стен и заваленный свитками стол указывали на то, что это была библиотека. Мальчик с интересом озирался, отмечая ухоженность помещения и свежий воздух, наполнявший его. Такое впечатление, словно хозяин покинул эту библиотеку всего несколько минут назад, забыв потушить очаг.

“Неужели Кикимер вспомнил о своих обязанностях? — Гарри вспомнил о старом эльфе и тихо порадовался, что еще не встречал его сегодня. — Или это кто-то из Ордена продолжает уборку дома?”

Мальчик прошел возле стеллажей, битком набитых книгами разных размеров. На корешках в основном были символы и названия на непонятных ему языках. Но имелись и на английском, как, например, „Распорядитель жизненных циклов”, „Жертвы и их приношение”, „Концепция использования крови” и многие другие, по которым Гарри понял, что библиотека содержит литературу отнюдь не по простеньким заклятиям и ботанике. Книги он предусмотрительно не трогал, и, дойдя до конца полок, где лежали фолианты без названий и исключительно темных тонов, утратил к ним интерес. Он подошел к столу, на котором в беспорядке лежали чьи-то записи, и разочарованно оглядел их — они были пусты. Чистые свитки пергамента лежали так, будто их оглядывали: на одном из них поблескивало стеклышко лупы, а некоторые имели обожженные края. Толику пространства стола занимали порванные клочки бумаги, половина из которых была собрана как мозаика в лист, которым они, очевидно, и были.

Уже собираясь уходить, Гарри увидел книгу в переплете на краешке стола, приваленную свитком. Он осторожно дотронулся до нее, проведя по корешку забинтованным пальцем. Ничего не случилось, и Гарри смело взял ее в руки. На ней не было слоя пыли, как, впрочем, и на всех предметах в библиотеке. Мальчик с удивлением прочитал название: «Сказки Барда Бидля».

Звучало очень даже невинно, и он уселся с ней в ближайшее кресло, решив дождаться посетителя этой библиотеки или же просто скоротать время. Пролистав с дюжину страничек и просмотрев несколько забавных иллюстраций, он остановился на одной истории, которая его заинтересовала — «Сказка о трех братьях» — и углубился в чтение. Поленья в камине мягко потрескивали, убаюкивая, и Гарри впервые за долгое время стало уютно и спокойно. Свернувшись в мягком кресле и читая сказку, он почувствовал себя ребенком, у которого нет никаких забот и проблем.

Закончив читать историю, он лениво листал страницы, размышляя о приключениях героев повествования и постепенно впадая в дрему. В задумчивости потер лоб — шрам начало странно покалывать.

“Неплохо было бы иметь такой камень, который возвращает мертвых, — тоскливо подумал Гарри. — Тогда я бы смог снова увидеть Сириуса хоть ненадолго”.

Тут внимание мальчика привлекла заглавная буква сказки о братьях — это был символ, который очертаниями походил на глаз. Приглядевшись повнимательней, он увидел, что это треугольник, черточка и круг, слитые воедино.

Гарри встал, собираясь вернуться в свою комнату — шрам уже болел, мешая сконцентрироваться, и он уже растрепал повязку на руке, пытаясь унять боль. Собрание Ордена, скорее всего, закончилось, и необходимо было поговорить с Дамблдором.

Он решил взять книгу с собой и почитать попозже. Закрывая ее, случайно коснулся символа открытым участком кожи.

И понял, что умер.

Боль молниеносно растеклась от приклеившегося к рисунку пальца по телу, ломая позвонки и кости, заставляя кровь гореть огнем. Гарри бы закричал, если б смог вздохнуть, но парализованное тело его не слушалось, а мысли были только о прекращении агонии. Перед глазами все поплыло, и мальчик смутно услышал глухой удар своего безвольного тела о пол. Он понял, что горит. Горит заживо. Его руки и ноги зашлись в страшных судорогах, в попытке избавиться от страшной муки.

“Пусть это прекратится! Пожалуйста, пусть это прекратится!”

Эти фразы звучали в его сознании, пока он еще был способен думать. Тело корчилось и выгибалось, функционируя без ведома своего хозяина. Гарри чувствовал, что умирает, но ничего не мог поделать. Спасения не было. Даже с закрытыми глазами он видел боль. Она была цвета крови.

* * *

Первое, что он осознал, была темнота. Увидел ли ее? Он не знал. Просто она была. Прошло немало времени, а может не так уж и много, но темнота никуда не исчезла. На миг Гарри испугался, что она не пройдет никогда. Страх побудил его к действиям, и он открыл глаза.

Вспышка света резанула зрачки, и он тут же зажмурился, почувствовав, как по вискам текут слезы.

“Я жив!”

Облегчение и радость заполнили его всего. Гарри вдруг понял, как это важно — жить. С этой мыслью как будто включился звук, и окружающий мир вновь обрел краски. Он слышал чей-то успокаивающий голос, хотя еще не мог понять, что говорят. Вдохнув поглубже (потрясающе — он снова мог дышать!), Гарри снова попытался поднять веки.

Расплывчатые пятна поначалу плясали перед глазами, но потом начали потихоньку складываться в определенную картинку, которая застыла, и Гарри разглядел очертание фигуры, склонившейся над ним. Бело-серебристое нечто порадовало его — он знал этого человека. Приглядевшись, он рассмотрел поблескивающие очки-половинки и голубые глаза за ними, которые с тревогой взирали на него.

Потом Гарри почувствовал слабость, и окружающий мир воронкой закружился у него в сознании. Веки налились свинцом, и он не сопротивлялся, когда они закрылись, снова погружаясь в мягкую и такую притягательную темноту.

* * *

Когда Гарри снова проснулся, то чувствовал себя лучше — теперь он без труда смог разглядеть обстановку комнаты, в которой царил полумрак. Он лежал на своей кровати, укрытый одной лишь простыней, но ему все равно было жарко. Гарри хотел пошевелиться, но понял, что не может — части тела были неподъемными и совершенно не слушались. Повернув голову, он увидел, что его руки привязаны. Бинты тянулись от его запястий к столбикам кровати. Такую же участь разделяли его ноги.

Даже осознание того, что он был обездвижен, не ужаснуло его так, как понимание того, что он... не чувствовал своего тела.

“Нет, не может быть!”

Скосив глаза, Гарри поочередно пытался пошевелить ногой, рукой, приподнять бедра или хотя бы пошевелить пальцем, но тщетно. Тело просто лежало, и он был не в силах заставить его подчиниться. Было ужасно смотреть на собственную грудь и ноги, которые, хоть и были его плотью, теперь воспринимались как нечто чужеродное, пришитое к нему.

Сознание медленно, но уверенно заволакивала паника. От отчаянных попыток напрячь мускулы своего тела, пот застилал глаза, но все было безрезультатно. Он тяжело дышал, отгоняя мысли об инвалидности, но они упорно возвращались при каждом провальном „движении”.

Было жарко. Гарри почувствовал, что горло пересохло так, словно его стенки были наждачной бумагой. Он хрипло закашлялся, и мгновение спустя с удивлением понял, что его губ касается что-то прохладное. Стакан с водой. Поддерживаемый чьей-то рукой, Гарри жадно пил воду неуклюжими большими глотками.

Утолив жажду, он откинулся на подушки, чувствуя изматывающую слабость от одного этого движения. Гарри повернул голову, рассматривая стоящую рядом фигуру.

“Какая ирония судьбы”, — горько подумал он, скользя взглядом вверх по многочисленным пуговичкам черного сюртука. Снейп стоял, скрестив руки, и сосредоточено оглядывал его безвольное тело на кровати.

“Чего он пялится?!” — раздраженно возмущался Гарри про себя, чувствуя нарастающий гнев — то ли на зельевара, который игнорировал его сверлящий взгляд, то ли на себя, что опять оказался в такой глупой ситуации и ничего не мог поделать.

Когда мальчик перечислил все известные ему ругательства, Снейп наклонился и отвязал его руки, осторожно положив вдоль тела.

“Слава Мерлину, а то уже надоело лежать звёздочкой на этой кровати”, — Гарри устало прикрыл глаза. Ему было тошно от мысли, что он вновь вынужден показывать свою слабость. И перед кем? Перед человеком, который с радостью его унижает и портит все только своим присутствием. Но даже в таком плачевном положении Гарри, как истинный гриффиндорец, хотел сохранить остатки гордости.

Открыв глаза и, наконец, поймав взгляд Снейпа, Гарри грубо спросил:

— Что со мной?

Но из шевелящихся губ не вырвалось ни звука. Снейп нахмурился и отвернулся от встревоженного Гарри, который исступленно повторял эту фразу, но не мог добиться ничего, кроме тихого шипения.

— Не стоит усилий, мистер Поттер, ваши голосовые связки восстановятся не меньше чем через неделю.

Он вернулся со сложенной влажной марлей, которую пристроил на лбу студента. Гарри выжидательно смотрел на него, требуя продолжения, но Снейп молчал. Он откинул простынь, и Гарри тут же пристально рассмотрел свое тело. Оно не изменилось с последнего дня, проведенного у Дурслей: все тот же впалый живот, выступающие тазобедренные кости, загорелая грудь и ноги с острыми коленками. Пару синяков, которые остались на память от общения с кузеном, а вон те, тоненькие и едва заметные, Гарри получил в результате падения на осколки тётиной посуды. Он не получал никаких существенных повреждений с ночи, проведенной в библиотеке, но почему тогда он не чувствует свое тело? Внезапная вспышка воспоминания заставила его похолодеть — он вспомнил ту боль, которая пронзила его позвоночник и каждую клеточку, плавя их изнутри. Он отчаянно надеялся, что она не раздробила его кости безвозвратно.

Опустив взгляд, он с удивлением понял, что Снейп обтирает его тело влажной марлей, сбивая температуру. Гарри с тоской смотрел на капельки воды, которые стекали с его живота, и которые он не мог почувствовать.

Теперь я абсолютно беспомощный. Любой может подойти и добить меня, а я даже этого не замечу.

Хотелось кричать от бессилия и неизвестности, но он мог только гневно прожигать дыру в профессоре, наблюдая за его работой. Черные волосы Снейпа закрывали его лицо, пока он проводил влажной тряпкой по телу мальчика, немного поднимая его ноги, чтобы достать до сухих участков. Казалось, он был так увлечен занятием, что даже не обращал внимания на самого Гарри, который исступленно кусал губы, проклиная мужчину. В голове вертелось множество вопросов, которые хотелось задать Снейпу, но он не мог, даже если бы был уверен, что получит на них ответы.

“Что со мной случилось? Почему я не могу двигаться? Как я потерял голос? Когда я выздоровею? И почему, мать твою, ты сидишь и делаешь вид, что меня ничего из этого не интересует?!!”

Но Гарри лишь аккуратно перевернули на бок, чтобы протереть спину.

Гнетущую тишину разрывал только всплеск воды и шорох материи. Гарри терпел эту моральную пытку, жуя кончик подушки, за который умудрился зацепиться, и обдумывал прошедшие события. Та ночь в библиотеке. Он сразу почувствовал боль, как только коснулся того странного символа в книжке, или же мог ее почувствовать, взяв книгу голыми руками? То, что она была заколдована, Гарри не сомневался — в этом доме еще много всяких вещиц, которые способны причинить серьезный вред. Или же во всем снова виноват Волдеморт? Гарри вспомнил, как незадолго до этого у него заболел шрам. Собственно, он и стал причиной его решения уйти из библиотеки. Но, Мерлин, что же должно было произойти у Волдеморта, если Гарри почувствовал ТАКУЮ боль, что чуть не умер сам? Гарри перебрал в памяти все приступы, которые случались с ним на 5 курсе, когда он невольно улавливал эмоции Темного Лорда, но ни одна из них даже близко не походила на эту.

“Может быть, если б я освоил окклюменцию, этого б не случилось, — горько подумал он. — Да и многое бы не случилось”, — Гарри не стал оправдывать себя тем, что понять принцип работы этой науки на уроках Снейпа было практически невозможно. Просто нужно было приложить больше усилий, хотя Дамблдор сказал, что это впоследствии не так уж и важно, что у него не получилось.

“Стоп... — изжеванная подушка выскользнула из его приоткрытого рта. — Дамблдор! Он же обещал зайти!”

Если б его воля, он бы подпрыгнул на кровати, но был только перевернут в исходное положение чужими руками. Гарри уцепился взглядом за Снейпа.

“Посмотри на меня.…Ну, давай же…Мне нужно увидеть Дамблдора”, — Мальчик вспомнил, что для окклюменции желателен прямой контакт глаз, но не знал, как привлечь внимание мужчины. И, о чудо! Он взглянул на него!

“Дамблдор!” — Гарри ярко представил себе профиль Дамблдора, для пущей уверенности безмолвно повторяя его имя потрескавшимися губами.

Снейп моргнул и нахмурился, но Гарри был уверен, что его поняли, и тайком праздновал эту маленькую победу. Однако радость постепенно покидала его, как сдувшийся шарик, когда Снейп встал и медленно пошел в направлении выхода из комнаты. Открыв дверь, он все же повернулся и взглянул на Гарри, который от возмущения хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Его лицо исказила презрительная ухмылка.

“Сволочь!!! Да он издевается!”

— Поттер, я вынужден покинуть вас ненадолго — мне нужно сварить лечебные зелья. Отвечая на ваш безмолвный вопрос: директора сейчас нет, поэтому развлекательная программа для вас не может быть предоставлена. Я почту вниманием вашу персону, как только закончу — теперь я, по крайней мере, уверен, что в мое отсутствие вы не наделаете глупостей.

И он ушел, хлопнув дверью.

Звук закрываемой двери эхом отдавался в висках, а внезапная тишина стала самым ненавистным и ярым недругом. Гарри лежал (а что же еще оставалось делать?!) и переваривал услышанное.

“Значит, никого нет. И не у кого спросить, — Гарри ужаснулся. — Сколько там понадобится дней, что б вернулся голос? Неделя?!”

Он попытался успокоиться. Ведь если даже голос вернется раньше, вряд ли он получит от Снейпа ответы, так что пытаться что-то выяснять бесполезно. Но от этого не легче — казалось, стоит только задать все эти вопросы, и, услышав их произношение, ему станет лучше. Лучше от мысли, что он все-таки сможет попросить о помощи. Остается только надеяться на приход Дамблдора или на возвращение собственного голоса. Ах, да. И на возвращение Снейпа. Он обещал зайти.

Гарри мысленно прокрутил его последнюю реплику, и вдруг понял, что что-то странное есть в поведении зельевара. Нет, он, конечно, не сомневался, что профессору доставляет искреннее удовольствие наблюдать за его беспомощностью, но… слова Снейпа звучали так, будто он сам огорчен.

“Ну конечно, что еще его может огорчить?— Внутренний голос сочился сарказмом.— Он ухаживает (на этом слове Гарри передёрнуло) за Героем магического мира, исполняя роль сиделки по приказу Дамблдора. Разве не большая честь?”

Мальчик прикрыл глаза, чувствуя, как он устал за эти… полчаса? Час? Чёрт, он даже не знает, сколько времени. За окном были почти сумерки, и было бессмысленно напрягать зрение, чтоб разглядеть предметы интерьера.

“Хоть бы часы повесили”, — уныние этой фразы можно было черпать ложками.

Гарри всегда засыпал под равномерное “тик-так”, а теперь тишина комнаты давила на него, мешая заснуть. И как только он подумал об этом, то услышал шепот. Мальчик не испугался, этот шепот был ему знаком. Тогда. В коридоре. Он тихо обволакивал его со всех сторон так, что невозможно было понять, откуда он идет, равно как и то, о чем шепчут. Казалось, звук идет от стен. Или только казалось? Но Гарри с радостью вслушивался в этот шелестящий свист — что угодно, только не тишина.

“Кажется, у меня будет еще одна фобия — боязнь тишины”, — пронеслась мысль в уплывающем сознании Гарри.

* * *

Мальчик-который-кажется-снова-выжил проснулся от боли, застонав, хотя не был уверен, что услышал собственный стон. Катастрофически раскалывалась голова, и, стиснув зубы, он вертел ею по подушке. Лба коснулась прохладная ладонь, откинув мокрую челку.

Гарри открыл глаза и тут же их закрыл — боль отвлекала от всего.

“Значит…все-таки… пришел”, — он успел ухватить зрением бледное лицо Снейпа и освещенную мерцающей свечой комнату.

Его голову приподняли, а губ коснулся какой-то сосуд, и Гарри без возражений глотнул содержимое. Зелье было вязким и ужасным на вкус, и он отвернулся, чувствуя мерзкую тошноту от одного только запаха. Стальной хваткой прохладные пальцы обхватили его челюсть, и зелье было насильно влито в протестующий рот. Через мгновенье его вырвало, и Гарри закашлялся, отплевываясь.

— Эванеско, — тихий шепот, и Гарри почувствовал, как его лицо обтирают влажной марлей. Потом в нос ударил эвкалиптовый запах какой-то, очевидно, мази. Он лежал, словно скованный тисками, и вдыхал не противный, но довольно резкий аромат. Кажется, в нем было даже что-то цветочное, и Гарри ни с того ни с сего вспомнил Нору и ее рыжих обитателей, которые теперь казались такими далекими и недосягаемыми, что он невольно ощутил себя покинутым.

К облегчению, боль постепенно уходила. Гарри смог открыть глаза и невидяще уставился перед собой, слизывая соленые капельки над губой.

Снейп сидел перед ним в рубашке с закатанными рукавами и медленно втирал толстый слой мази в его ноги. Волосы то и дело падали ему на лицо, и он раздраженно откидывал их. Руки Снейпа достигли бедер, и Гарри закрыл глаза, желая отрешиться от реальности, не видеть, не думать, а лучше снова заснуть.

“Почему это произошло со мной? За что?” — если бы губы могли вымолвить эти слова, они бы были еле слышными, наполненными горечью. Но даже этого Гарри сделать не мог. Он был вынужден лежать и наблюдать за своим парализованным телом, смотреть, как его касаются руки, и быть не в силах почувствовать их прикосновения. Упиваться болью и лишь надеяться, что кто-нибудь догадается об этом. Мучиться от неизвестности и принять тот факт, что он не сможет поучаствовать в этой стремительно текущей жизни. Хотелось плакать.

Почувствовав, что на него смотрят, Гарри открыл слезящиеся глаза и столкнулся с внимательным взглядом Снейпа. Тот смотрел на него, и мерцающие блики бросали свет на его лицо, освещая маленькую морщинку между бровей, которая всегда появлялась, когда он сосредоточенно о чем-то думал. Он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал. И тут же снова открыл и спросил:

— У тебя что-то еще болит?

“Нет”, — хотел сказать Гарри, но пришлось помотать головой. От этого у него задрожали губы.

Снейп тяжело вздохнул, опуская взгляд, закрутил баночку с лекарством и отложил в сторону. Затем с покорным видом наклонился, осторожно приподнял плечи Гарри и притянул к себе. Руки мальчика безвольно повисли вдоль туловища, словно у сломанной куклы, но Гарри был благодарен. Уткнувшись лицом в воротник рубашки зельевара, он дал волю своему горю.

Гарри смотрел на янтарную жидкость, от которой шел пар, с максимально серьезным видом, но, один Мерлин знает, чего это ему стоило. Прикусив щеку, он со всех сил старался не позволить смеху вырваться наружу. Перед ним сидел Северус Снейп, держа чашу с куриным супом и ложку. Его выражение лица в этот момент ясно говорило: “Убью”.

Красный как рак Гарри склонился над обедом, пытаясь вспомнить, как же выглядят голодные люди, но долго удерживаемый хохот, от которого трещали ребра, очень мешал процессу поглощения пищи. Он хлебал с предложенной ложки, стараясь не фыркнуть.

На очередной подозрительный приступ кашля студента зельевар вопросительно приподнял бровь.

— Суп горячий, — прошептал мальчик со слезами на глазах.

— Не болтайте с набитым ртом,— и новая порция была грубо впихнута в рот больного.

Правду говоря, Гарри вообще еще не разрешалось говорить. Голос вернулся к нему недавно, но был хриплым и ломким, так что мальчик очень рисковал потерять его снова, напрягая голосовые связки без особой нужды.

Лицо Снейпа искажала гримаса ненависти и раздражения. Весь его вид говорил, что он отдал бы многое за возможность оказаться на соседней планете, а не возле нерадивого студента, которого приходилось кормить собственноручно словно ребенка.

“Жаль, здесь нет Криви с его колдокамерой”, — подумал больной, глядя перекошенную физиономию Снейпа, который протягивал очередную ложку с супом. Гарри удалось бы замаскировать вырвавшийся в очередной раз хохот под кашель, но всплывший в супе жизнерадостный кусочек морковки не оставил ему такого шанса. Едва не подавившись, Гарри залился хрипящим смехом.

— Все, Поттер, это было последней каплей, — посуда со звоном грохнулась на поднос и исчезла по мановению палочки. — Я устал от ваших выходок. Теперь можете хоть умирать с голоду, меня это совершенно не волнует, — голос Снейпа дрожал от гнева, и он едва сдерживался, чтобы не перейти на крик. Кинув злой взгляд на студента, он эффектно развернулся и вылетел из комнаты, забыв закрыть дверь.

Отсмеявшись, Гарри уставился на пустую комнату, чувствуя, как постепенно сходит с ума. Все эти недели — теперь он знал, что их было три — он тоскливо лежал мешком на кровати и все ждал, непонятно чего. Заняться откровенно было нечем, даже поговорить не с кем. Днями напролет он разглядывал обстановку комнаты, изучая очертания предметов, и успел сотню раз проклясть Снейпа, свое тело и глупых волшебников, которые такое изобретение как телевизор отчего-то не сделали частью своего быта. Теперь он даже с закрытыми глазами мог воспроизвести образ интерьера в мельчайших подробностях, даже до мелких трещинок на потолке.

Но хуже всего было ночью. Просыпаясь от кошмаров или от головной боли, он в страхе всматривался в темноту, опасаясь, что снова погиб. Абсолютная тишина давила, заставляя нервничать, и в такие моменты он подолгу напевал себе какую-нибудь незамысловатую мелодию, пока не садился голос, или же ему на помощь не приходил этот таинственный шепот, от которого мгновенно успокаивалось бешено стучащее сердце, и слипались глаза. К счастью, такое случалось довольно редко, так как Снейп приходил к нему почти каждую ночь, вливая новые порции зелий и натирая мазью.

Гарри прикрыл глаза, жалея, что остался в полулежачем положении — заснуть так не очень то и получится.

“Похоже, я все-таки перегнул палку”, — распахнутая дверь впускала сквозняк, а Снейп и не думал возвращаться. А ведь Гарри его ждал.

Ждал, проснувшись, будь то ночью или днем. Ждал, проголодавшись, испытывая физиологические потребности, или когда ощущал жажду. Ждал тогда, когда не ощущал ничего из вышеперечисленного.

Не то чтобы Снейп был тем человеком, с кем было приятно проводить время, но он единственный, кто напоминал ему, что за этими стенами существует мир, полный жизни и событий. Особенно остро Гарри стал ощущать его отсутствие, когда немного успокоился и отошел от шока. Злой нрав и саркастический тон профессора теперь воспринимались как часть той действительности, которая была у него прежде — почти забытая и наполненная бедами, но все же та, по которой стоит тосковать.

Мальчик настолько привык к зельевару, что стал позволять себе некоторые вольности в его присутствии, на которые ни за что бы не отважился месяц назад. Особенно невыносимым, как выразился профессор, он стал, когда к нему вернулся голос. На радостях Гарри словно прорвало: он болтал без умолку о всяких глупостях и задавал бесчисленное количество вопросов, пока, в конечном счете, не охрип, за что поплатился гневной тирадой разъяренного Снейпа.

“Может, это и глупо с моей стороны”, — признал Гарри, ощутив, что все еще голоден и не отказался бы доесть свою порцию бульона. Раздражая декана слизерина, он очень рисковал последствиями, но просто не мог удержаться. Ну как тут не сказать Снейпу, что утром в его комнату в окно залетела бабочка, белая такая, с черными пятнышками, если, черт возьми, для него это так важно?!

“Не-ет, мистер Поттер, я не желаю слушать ваши бестолковые монологи. И не смейте отвлекать меня по пустякам. А еще лучше умолкните, чтобы мои труды не пропали даром!”

Гарри усмехнулся, четко вспоминая интонации речи Снейпа, которые иногда даже стали его забавлять.

Может, он вовсе не сволочь, а просто родился таким, с сарказмом? Прям родился, открыл глаза и гневно посмотрел на акушерку, мол, ну и что, ну вот он я, и кто вас просил меня вытаскивать? Может, мне и там было хорошо.

Гарри снова засмеялся и подумал, что он все-таки сошел с ума, раз ржет как придурок в абсолютно пустой комнате. Эти три недели не прошли для него бесследно. В голове постоянно крутились если не воспоминания, так бредовые мысли, и непонятно кого винить за то, что с ним случилось, и как он оказался в такой ситуации.

“Боже, ну почему ты меня так не любишь. Ты же видишь, как мне плохо. Я не так много прошу, только пусть кто-нибудь придет, ну хоть кто-нибудь, что-нибудь. Мало тебе моих страданий?А может, я это заслужил?!” — истерический смех мгновенно прекратился, а настроение упало с нулевой до минусовой отметки.

— Гарри? — ласковый голос достиг его ушей.

Юноша открыл глаза, уверенный, что ему показалось.

“Нет, не может быть”, — и снова их закрыл.

Звук осторожных шагов заставил его снова посмотреть перед собой.

Перед ним стоял человек, которого он без труда узнал, несмотря на долгую разлуку. Все те же каштановые волосы, на которых прибавилось седины, поблекшая мантия, изможденное лицо и все те же янтарные глаза, смотрящие с такой теплотой и заботой, что сердце пустилось вскачь.

— РЕМУС!!! — как ни пытался Гарри усмирить свой голос и вымолвить это имя приветливо, получилось так жалобно и отчаянно, что на лице оборотня появилось тревожное выражение, и он тут же кинулся к мальчику.

— Мерлин, Гарри, как ты?! — руки откинули непокорную смоляную челку с глаз, осторожно сжали его плечи. — Что с тобой случилось?

Поттер только жадно смотрел, не в силах что-нибудь нормальное ответить. Все это время он так желал с ним встретиться, столько хотел сказать, а тут как будто в голове опустело.

— Северус сказал, что тебя нашли в библиотеке без сознания, — Люпин с болью кинул взгляд на безучастное тело Гарри. — И почему ты оказался там один? Если б я узнал раньше, то тут же был бы у тебя, но, сам понимаешь, Орден держат в полной изоляции от внешнего мира, а собрание будет только сегодня. Я давно хотел зайти, еще на твой день рождения, но был на задании. В письмах ты, как мне показалось, был не слишком откровенен, поэтому я хотел поскорее прийти, чтоб… Гарри, а почему ты молчишь? — мужчина нахмурился, напряженно ожидая ответа.

— Я…я в порядке. Правда. Просто очень рад тебя видеть, — на лице Ремуса появилось виноватое выражение, и это мигом отрезвило Гарри. — Только страх как хочется прилечь. Не мог бы ты немного опустить меня на подушки, а то Снейп сейчас вряд ли намерен обо мне заботиться, — мальчик улыбнулся, и Люпин облегченно вернул улыбку.

— Мне думается, что он не очень тобой доволен, судя по тому, как он мне ответил на вопрос о твоем местонахождении, — заметил Ремус, выполняя просьбу.

Гарри захихикал:

— Да, кажется, я довел его до ручки. Не то, что бы я намеренно, просто так вышло.

Ремус усмехнулся своим мыслям, наверняка снова проводя параллель между Гарри и Джеймсом. Все вернулось на свои места, и Поттер теперь знал, чем заполнить возникшую паузу.

— Ремус, а где ты был? Знаю, знаю, на задании, но все-таки, неужели ты пришел на Гриммо только сегодня? А все остальные? За эти три недели в доме вообще никого не было?

Люпин вмиг посерьезнел: — Да, ты прав, собраний не было аж до сегодняшнего дня. Просто дела обстоят намного хуже, нежели мы думали. Как ты знаешь, министр признал возвращение Волдеморта.

Гарри утвердительно моргнул, об этом он читал в начале каникул, хотя не сильно вникал в подробности.

— Мы ожидали, что это развяжет ему руки, и он теперь будет действовать в открытую. Но не тут-то было: за это лето практически не было ни одного нападения, всего пару убийств, но над ними не было оставленных меток. Пророк же вообще преподносит их как несчастные случаи, — Ремус покачал головой: — ОН определенно что-то задумал, но мы никак не можем выяснить, что именно. У Дамблдора, конечно, есть пара идей, их-то мы и проверяем, но очень сложно добыть хоть какую-то информацию. Альбус, кстати, тоже отсутствовал все это время, надеюсь, сегодня кое-что прояснится, — Ремус взглянул в глаза Гарри. — Он очень хочет тебя увидеть.

— Он зайдет?

— Да.

— Наконец-то появится возможность засыпать кого-то вопросами и получить на них ответы.

Ремус встрепенулся:

— Так что все-таки произошло? Когда я переступил порог этого дома, то меня уведомили только о твоем состоянии.

Гарри коротко пересказал свои действия в тот вечер, начиная с момента, когда нашел ту самую библиотеку. И тут он вспомнил, какой вопрос мучил его все это время.

— Очень странно, — Ремус задумчиво потирал небритый подбородок. — Я, конечно, не отрицаю, что многие вещи на Гриммо, 12 заколдованы и могут нанести сильный вред, но если ты нашел эту библиотеку…

— Ремус… — Гарри замялся, но все-таки теперь был твердо намерен выяснить это у кого-нибудь. Нет, не у кого-нибудь, а именно у Рема. — Можно задать тебе очень личный вопрос?

Люпин удивленно моргнул:

— Да, конечно. Я тебя слушаю.

— Ты… — глубокий вздох. — Ты когда-нибудь чувствовал себя странно в этом доме?

Ремус уставился на него, его губы растянулись в усмешке.

— Вот просто ни с того ни с сего чувствуешь себя так, будто выпил залпом бутылку сливочного пива, и так хорошо становиться…

— А, вот что ты имеешь ввиду! — Люпин расплылся в улыбке, и теперь настала очередь Гарри уставиться на Ремуса.

— А я как раз подумал, сможешь ли ты его почувствовать… Но ведь ты и так уже догадался, кто это? — оборотень выжидающе смотрел, в его глазах плясали чертики.

— Это дом! — выдохнул Гарри, и они оба обвели взглядом стены комнаты. — И это был его шепот! Но…как такое возможно? Он ведь не живой. Или...?

— Понимаешь, Гарри, древние дома, в которых жили несколько поколений волшебников, постепенно впитывают в себя энергетику семьи и создают себе некое… подобие магической оболочки. Они все такие же здания, но их нельзя уже воспринимать как построение из камня и дерева. Дома чувствуют, умеют думать и даже общаться с их владельцами, правда, своеобразно. Это не просто дом — это оберег семьи и гордость родословной. Именно поэтому для многих волшебников так важны их поместья.

— Я думал, ими щеголяют только чистокровные, — Гарри вспомнил Малфоя, и его скривило.

Люпин кинул на Поттера пристальный взгляд и тихо сказал:

— Так и есть. Семьи, которые не вступают в связь с магглорожденными, то есть оберегают свою кровь, тем самым сохраняют истинно волшебные традиции и менталитет, что вместе с общими чертами семьи, которые проявляются в каждом поколении, создают определенную ауру. Именно ею и питается дом.

Поттер удивленно слушал.

— Я не знал об этом.

— И неудивительно, — Ремус усмехнулся. — Когда-то сбережение магической оболочки дома и было истинной и первозданной причиной чистокровных изолировать свой род от примеси тех, кто мог ее нарушить. Позже этим принципом стали оправдывать те ужасы и зверства, которые причинялись магглам. Но приоритеты сдвинулись, и уже многие чистокровные, которые следуют традиции, на самом деле не знают, в чем заключается истинная причина сбережения рода.

Гарри переваривал его речь, не понимая сути.

— Неужели это так важно? Отказаться от общения с теми, которые могут чем-то помешать какой-то магической оболочке?

Люпин утвердительно кивнул:

— В древние века, когда основным средством обогащения и выживания были войны, для волшебников было очень важным иметь такую крепость, которая смогла бы уберечь их семью. Тогда было довольно легко выбрать между своей безопасностью и родством с магглами. Сейчас же, при законах и министерстве, когда жизни почти ничего не угрожает… Заметь, я сказал “почти”, — добавил Люпин на вопросительно поднятую бровь Гарри. — Многие уже стали пренебрегать этой необходимостью, преобразив ее в традицию. Это не означает, что они беззащитны, нет — изобретено много заклятий на основе магической оболочки родовых поместий, которые неплохо защищают, но все-таки уступают по силе истинному дому-оберегу.

Оборотень немного помолчал, а затем грустно добавил:

— Одним из таких заклинаний воспользовались твои родители, чтобы укрыться 15 лет назад.

“Неплохие, но все же не идеальные”, — горько подумал Гарри, но вслух ничего не сказал.

— А почему я не слышал о домах-оберегах раньше? Рон ведь чистокровный, его семья должна знать обо всех этих традициях, — внезапная мысль пришла в голову: — Стоп, так у него “Нора” тоже дом-оберег?

Люпин глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и ровным голосом ответил:

— Если это и так, то ты об этом не узнаешь.

Гарри удивленно захлопал ресницами.

— Почему?

— Потому что о таких вещах не разбалтывают направо и налево, — Ремус долго и оценивающе смотрел в вопросительное лицо парня. Затем тихо, но выразительно сказал:

— Это тёмная магия.

Мальчик молча смотрел в карие глаза Ремуса, не решаясь спрашивать дальше. Он нутром чувствовал, что они дошли до того момента в разговоре, когда “формальности соблюдены”, и о главном речь пойдет именно сейчас.

— Ни одна магия не может быть сильной, если она не основывается на жертвах, на отдаче чего-то взамен. Чем могущественнее силу ты просишь, тем большим должен быть твой дар. Поэтому считается, что темная магия сильнее всех существующих разновидностей. Разве что за исключением одной, силу которой показал ты, — легкая улыбка в сторону Гарри, и он продолжил: — Соответственно, какая речь может идти о защите жизни, если она обеспечена не самым надежным волшебством? Согласись, это не защита, а мера безопасности. Веками чистокровные семьи выживали, используя самую сильную магию из всех им известных. Она плотно вошла в некоторые традиции, ритуалы. И именно она составляла ту энергию, которую впитывал дом-оберег.

Гарри по-новому взглянул на стены комнаты, соглашаясь, что Гриммо, 12 всегда производил дурное впечатление, и, как оказывается, совершенно заслуженно.

— Всегда знал, что этот дом такой, — его голос прозвучал даже как-то по-детски, обиженно, на что Ремус рассмеялся.

— Какой такой? Плохой? Белый и черный — не цвета добра и зла, Гарри. Это все зависит от нашего восприятия действительности. То, что магическая оболочка Гриммо основана на древнейшей и сильнейшей магии, не значит, что он плохой или что-то в этом роде. Он самый обычный дом-оберег, который живет своей размеренной жизнью и защищает своих хозяев.

— А почему я смог почувствовать его только сейчас? И почему именно так? — эти вопросы волновали не меньше других.

Ремус загляделся в одну точку, очевидно, обдумывая, как бы сформулировать ответ.

— Чувствовать дом-оберег, а именно тёмную магию в нем могут не все. Это зависит от нескольких факторов, которые должны быть в наличии у человека. Первое — это прочувствовать эту магию на себе. Человек, который никогда не испытывал на себе силу черномагических проклятий, никогда не узнает, на что это похоже, и не сможет опознать темную магию при встрече. Это не просто прохождение через муки, скажем, одного из Непростительных, это то, что дает возможность в полной мере осознать могущество магии и признать ее силу. Тогда частица этой магии оставляет свой след на признавшем ее человеке, ставит несуществующую метку, по которой остальным тёмным энергиям известно, что он желанный гость, и нет надобности «жалить», что случается со всеми любопытными, не уважающими ее.

— Но я ее не признавал! — Гарри в который раз почувствовал, что не является распорядителем своей жизни. — Я не мог такого сделать! Я бы никогда не… — но взгляд янтарных глаз убедительно говорил обратное. — Но где? Когда?.. — мозг напрочь отказывался выдавать какие-либо варианты.

— Ты признал ее, — тон Люпина был не обвиняющим, а ласковым и понимающим. — Признал этим летом, в министерстве. Признал в тот момент, когда Волдеморт на короткий миг завладел твоим телом.

На Гарри накатили воспоминания, и ему стало нехорошо.

— Вспомни, что ты чувствовал и о чем думал в тот момент, — подсказал Люпин.

— Я...

Боль…

— Я почувствовал…

Боль…

— Я почувствовал, что ничто не может быть хуже этого, — выдохнул Гарри, прикрывая глаза. — Что ни что не может быть сильнее.

Люпин кивнул.

— И я захотел… умереть.

— Дар смерти. Принесение в жертву, — пробормотал мужчина, соглашаясь, как будто знал ответ заранее.

Гарри лежал с остекленевшим взглядом, чувствуя такую бурю эмоций, что не передать словами. Тихий ужас, от которого шевелились волосы на голове.

— Мерлин, мне уже пора вниз, да и Северус меня убьет, если ты окончательно охрипнешь. Я теперь буду здесь, так что скучать тебе не придется, — мужчина осторожно сжал бесчувственные руки Гарри в своих ладонях, но опомнился и поспешно встал, поправляя мантию и собираясь уходить.

— Ремус?

— Да?

— Ты ведь тоже чувствуешь тёмную магию? — Гарри устало посмотрел на него. Он собирался спросить совсем не это, но невысказанный вопрос повис в воздухе.

И Ремус отлично его понял.

— Я оборотень, для темной магии этого уже достаточно, — он усмехнулся на прощание и вышел из комнаты.

Гарри закрыл глаза, чувствуя, как вымотался. Естественно не физически, а морально. Обдумав, как всегда, свою нелегкую судьбу, он отключился, а снились ему безликие люди в домах, полыхающие костры и орущие младенцы.

* * *

Когда он проснулся, в комнате горел свет — значит, он проспал до вечера. Через секунду он понял, что причиной пробуждения был резкий запах уже знакомой мази. Снейп втирал ее на этот раз, не заботясь об осторожности, и Гарри подумал, что синяки ему обеспечены. На особенно вопиющее обращение со своей кожей он не выдержал и прошипел:

— Ауч!

Зельевар пораженно уставился сначала на Гарри, потом на кожу ноги, которую растирал.

— Больно, Поттер? — в голосе было столько неприкрытой надежды, что постороннему слушателю профессор предстал бы не в очень хорошем свете. Гарри его даже стало жаль.

— Нет… не больно… то есть, я хочу сказать, что не чувствую боли, вернее, ее вообще нет, потому что я по-прежнему ничего не чувствую… — по мере продолжения этого лепета лицо Северуса с поразительной скоростью менялось с удивленного на убийственное. — Я только сказал, просто, чтоб… — Гарри вдруг подавился словами, когда увидел, что профессор со злости сжимает его коленку так сильно, что кожа вокруг побелела.

— Вы издеваетесь, Поттер?! Думаете, это так остроумно? — шипение его голоса почти сравнилось с шипением змеи, взгляд впился в студента, а крылья носа гневно трепетали.

— Нет, я ничего такого не… — начал тот оправдываться осипшим голосом, и с ужасом понял, что не может закончить фразу — доболтался.

На Снейпа было страшно смотреть. Казалось, он еле сдерживается, чтоб не врезать мальчику оплеуху. Он с силой закрыл глаза, сделал пару глубоких вдохов, а потом открыл и закричал:

— ТЫ ПРИДУРОК, ПОТТЕР? Сколько ты еще собираешься тут разлеживаться? Сколько еще собираешься трепать мне нервы своими идиотскими выходками?! Думаешь, мое терпение безгранично?

Гарри побледнел. Момент был настолько сюрреалистичный, такой нереальный, что ему действительно стало страшно. Еще никогда профессор не переходил с ним на “ты”. Он никогда не утрачивал над собой контроль настолько, чтоб перейти на крик.

— Как же ты похож на своего отца, ну просто поразительно!!! — Снейп широко открытыми глазами смотрел на Гарри со странной смесью какого-то удивления и ненависти. — Ему также было плевать не только на правила, но и на жизни других людей. Такой эгоизм просто поражает…

Что-то внутри болезненно сжалось. Они, наконец, коснулись запретной темы, о которой не смели заикнуться долгие месяцы, которую Гарри пытался забыть или принять как должное, но не смог. Ему пришлось признать, что его отец был отнюдь не храбрым и славным малым, а избалованным подростком, любящим быть в центре внимания. Но то, о чем говорил Снейп, не укладывалось в голове. Отец не мог быть таким.

— Ложь! — прошипел Гарри, сдерживая свое возмущение. Его отец погиб, пытаясь защитить его с мамой! Как он смеет говорить, что ему было плевать на жизни других людей?!

Снейп хрипло рассмеялся, и этот смех резанул по ушам не хуже лезвия.

— Да ну? И кто же на этот раз наплел кучу хвалебных од о Джеймсе? Благо, Блэка теперь из списка подозреваемых можно вычеркнуть в первую очередь, — он криво усмехнулся, не отводя взгляда от мальчика.

Гарри до боли сжал челюсти, одеревенело глядя на эту ухмылку, которая будет всплывать в его сознании еще многие-многие часы подряд. Было сложно поверить, что не так давно он показал этому человеку свои слезы. Внутри него гнев когтями пытался выбраться наружу, и не будь он обездвижен, то давно бы накинулся на Снейпа, чтобы тот почувствовал хоть часть боли, которую причинил своими словами.

Словно зверь, преследующий свою добычу, мужчина медленно наклонился, не отрывая взгляда от расширенных зрачков Гарри и тихо, но внятно, словно раскрывая тайну, сказал:

— Ты понятия не имеешь, ЧТО натворил твой отец.

Гарри зацепили эти черные, холодные зрачки. Сквозь шум ярости в ушах он отдаленно услышал тихий шепот.

Снейп тут же отстранился и нахмурился.

— Как ты это делаешь?!

Услышав вопрос, Гарри растерянно моргнул. В голосе Снейпа было столько негодования, словно гриффиндорец сварил редкое зелье и не желал поделиться рецептом. Гнев мигом куда-то испарился, уступив место первоначальному ступору.

— Что делаю? — Гарри вопросительно посмотрел на хмурое лицо Снейпа, однако тот уже отвел взгляд, кусая губы. Очевидно, он уже жалел о вопросе.

Профессор отвернулся в сторону, схватив склянки с лекарствами, что были в зоне досягаемости, и начал их откупоривать. Судя по звону, его руки безбожно дрожали.

Что, чёрт возьми, происходит?!!

Гарри закрыл глаза, уверенный, что ничего не узнает, сколько бы тысяч раз этот вопрос не вспыхивал желтой лампочкой у него в голове. Неизвестность угнетала, но он ничего не мог поделать, и приходилось «вариться в собственном соку».

В нос ударил запах зелья от ожогов. Снейп, не говоря ни слова, принялся вновь втирать зелье в его руки. Ожоги почти спали, кое-где осталась засохшая коричневая корочка, которая не желала отпадать, но выглядели они лучше. Наверное, Гарри в какой-то степени «повезло», что он их не чувствовал.

Шепот от стен стал отчетливее, и Гарри вспомнил, почему он его слышит.

“Неужели он действительно меня защищает? Однако, вовремя. Стоило ему нашептать, как перепалка со Снейпом прекратилась. Интересно, а слышит ли его сам Снейп?”

— Поттер.

Гарри открыл глаза и столкнулся взглядом с необычайно взволнованным профессором.

— Сделайте так еще раз, — не просьба — приказ.

Гарри уже открыл рот, собираясь высказать все, что думает о здравом уме профессора, как услышал его вздох, полный облегчения. Скосив взгляд вниз, он мигом понял, в чем дело.

На помятой простыне, блестящая от слоев лечебных мазей, лежала юношеская рука рядом с бледной рукой профессора. Тоненькие пальцы дрожали, но ощутимо сжимали большее запястье.

И тут он почувствовал. Такое забытое ощущение, что сейчас оно казалось самым чувствительным, самым сильным. Даже с закрытыми глазами Гарри знал, нет, он просто ЧУВСТВОВАЛ, как под подушечками пальцев стучит пульс.

Его затопила радость и долгожданное счастье, сняв с плеч невидимый груз. Гарри искренне улыбался непонятно кому: то ли руке, то ли усталому профессору, на которого не постеснялся кидать счастливые взгляды.

Через минуту он об этом пожалел.

— Больно?

Судорожный вздох:

— Нет.

— Здесь?

— Н-нет.

— А так чувствуете?

— …

— Поттер, расслабьтесь, я ничего вам не сделаю, – профессор раздраженно откинул со лба мешающие волосы и вновь склонился над кроватью. – Вспомните, сколько вам лет, в конце концов.

Гарри помнил, но это отнюдь не утешало. Он отлично понимал, что напрасно трясется, но ничего не мог с собой поделать. Сглотнув, он напряженно наблюдал, как тоненькая блестящая игла соприкасается с его пальцами ног, проникая в верхний слой эпидермиса, и переводил дыхание, когда она исчезала.

— Тут? – метал медленно процарапал кожу вдоль стопы.

— Н-нет, не чувствую, – прошептал Гарри и уже готов был зажмурится, но Снейп распрямился и придал своей волшебной палочке прежний вид.

— Что ж, на этом закончим. Большинство нервных окончаний по-прежнему не реагируют, но это уже кое-что.

— Кое-что, – оторопело повторил Гарри, глядя на свои покрасневшие руки, на которых можно было различить многочисленные мелкие точки. То тут, то там поблескивали капельки крови – видимо, игла в некоторых местах проникла глубже, чем требовалось.

— Поттер, я вам напомню, что вы не на курорте, а на лечении, и я по-прежнему требую должного соблюдения режима. С этого дня вы должны особенно беречь свое здоровье и покорно принимать все лекарства и процедуры, если в скором времени хотите встать на ноги. Не дай Мерлин вам опять все испортить, иначе меня не остановит даже тот факт, что передо мной лежачий, – Снейп небрежно накинул простынь на своего студента.

— А это возможно? – Гарри во все глаза смотрел на профессора.

Тот вопросительно приподнял бровь, не удосуживаясь переспрашивать.

— Вы… вы только что сказали, что я снова смогу ходить… скоро. Это правда?

— Нет, Поттер, я пошутил.

— Но вы же… Перестаньте издеваться! – Гарри подумал, что опять разревется. Это было важно для него. И нельзя таким шутить.

Профессор вздохнул и опустил голову, массируя руками виски – Гарри впервые увидел у него такой жест. Жест, который появлялся у человека, который устал или запутался.

“Наверное, он действительно задрался меня опекать. Или просто у него болит голова”.

— Поттер, все зависит от вас, – выдохнул зельевар, глядя куда-то в пол. – Вы не обязаны мне полностью доверять или переступать через еще какие-то свои принципы… Просто… прислушивайтесь к моим словам и тогда может… Черт, Поттер, просто пообещайте мне, что будете хорошо себя вести, и я клянусь, вы будете бегать уже к осени. – Северус в отчаянии взглянул на Гарри.

— Я в этом и не сомневаюсь, Северус, – заверил голос возле двери.

Дамблдор.

Он стоял, усмехаясь своим мыслям, прислонившись к косяку двери. Очки-половинки озорно поблескивали, вторя причудливым узорам, вышитым на мантии. Белоснежная борода перекинута через плечо, но даже в таком комичном виде выглядел он довольно уважительно.

Глядя на это лицо, покрытое морщинами, Гарри с удивлением почувствовал, что из клубка появившихся эмоций при виде директора самой сильной была…злость. Раздражение. Даже обида.

И где он был все это время? Почему снова оставил его в ненавистном месте, снова с ненавистным ему человеком? Оставил в полном неведении не только о внешнем мире, но и о своей дальнейшей судьбе?

Зато Снейп, увидев директора, наоборот, кажется, обрадовался, насколько это возможно представить в его исполнении. Его плечи безвольно повисли, как будто все это время на них лежал неподъемный груз, вся напряженность и нервозность выветрились из его позы. Он даже на автомате шагнул к Дамблдору, но потом резко остановился.

— Не сомневаетесь в хорошем поведении Поттера? – Снейп привычно усмехнулся. – Не думал, что когда-нибудь признаю, что первое впечатление о вас полностью соответствует вашему мировоззрению.

Дамблдор улыбнулся, но его взгляд был серьезным.

— Ты знаешь, что я имел в виду, Северус, – и, порхнув в складки мантии, его рука протянула Снейпу маленький флакончик. Казалось, прошел лишь миг, и Гарри уже только слышал удаляющийся топот мужчины по лестнице.

Дамблдор, который все еще стоял с протянутой, но уже пустой рукой, грустно вздохнул и подошел к кровати, пристраиваясь на краю.

Гарри, нахмурившись, наблюдал за директором, из вредности не говоря ни слова. Он ждал того, что скажет старик, и очень надеялся, что хоть одно из высказываний удовлетворит его, злого, изголодавшегося по информации.

— Здравствуй, Гарри. Не могу передать, как я рад видеть тебя. В живых.

Мальчик, не удержавшись, фыркнул. Но тут же побоялся, что Дамблдор на него рассердится и ничего ему не расскажет.

— Что со мной произошло, сэр? Сколько я не спрашивал Снейпа, он меня игнорировал.

— Профессора Снейпа, Гарри, – привычно поправил волшебник. – Его ты можешь не обвинять, потому что, уверяю тебя, он знает не больше твоего. Тем вечером, когда Северус отправил тебя в комнату, он решил проверить, все ли с тобой в порядке, но ни в комнате, ни на целом этаже тебя не было. Вскоре он нашел тебя в библиотеке, которая позволяет обнаружить свое местонахождение очень редко, но для тебя Гриммо решил сделать исключение. Как вижу, ты ему понравился, – уголки губ директора приподнялись, и Гарри вспыхнул, так как четко осознал, что директор обо всем уже в курсе.

— Ты был в очень тяжелом состоянии: потерял много крови, почти не дышал, но нашими с профессором Снейпом совместными усилиями удалось стабилизировать твое здоровье. Я, если признаться, очень за тебя испугался – твои раны с огромным трудом затягивались… Даже слёзы феникса не помогали, – Дамблдор скользнул взглядом по белым шрамам на ладони. – Ты был в коме две недели, но я не мог все время находиться с тобой, ожидая пробуждения, пришлось срочно уехать. Профессор Снейп согласился присмотреть за тобой в мое отсутствие.

Гарри примерно представил это самое «согласился». Ему было интересно, чем же его Дамблдор уломал, но вслух ничего не спросил.

— Возможно, мы сейчас испытаем ужасное чувство дежавю, но я вынужден в который раз спросить тебя, что произошло?

Гарри несколько секунд собирал ускользающие мысли и подробно рассказал о событиях того вечера, стараясь припомнить все, что успело стереться с его памяти.

— Вы думаете это как-то связано с Волдемортом?

Альбус Дамблдор на миг задумался:

— Возможно. Вполне возможно, что он также в этом замешан. Видишь ли, с ним в последнее время ни в чем нельзя быть уверенным. После событий в министерстве он решил пересмотреть и проанализировать все ошибки и промахи, совершенные в порыве гнева и неконтролируемой ярости. Вынужден признать, что он стал на правильный путь, хотя это и сулит нам беды, – пристальный взгляд скользнул в глаза юноши:

— Он пытается узнать тебя.

Гарри удивленно захлопал ресницами.

— Узнать меня?

— Да. Твоя сила, которая поразила его в министерстве, дала повод задуматься. Настолько ли прост тот мальчик, который отразил его смертельное проклятие и столько раз непонятным для него образом выходил живым из схваток, которые по сути не оставляли даже шанса? Есть повод усомниться – была ли эта чисто случайность и удача или скрытая сила, неведомая ему? – сложив ладони, директор продолжал озвучивать свои мысли: — Он, наконец, начал воспринимать тебя всерьез, Гарри. Ты уже не просто мальчик, который встал на пути, не просто объект мести за украденные годы величия. Ты соперник. Враг, которого стоит уважать, и Волдеморт всеми силами пытается узнать за что.

— Зачем ему это?

Дамблдор покачал головой:

— Ты даже не представляешь, НАСКОЛЬКО он тебя боится.

— Разве во мне может быть что-то, что он будет уважать? – Гарри никак не мог взять в толк, чего же в нем есть такого устрашающего. Все та же любовь?

— Том никогда не воспринимал всерьез то, что не мог понять, и что не укладывалось в его сформировавшееся представление о мире – себе в ущерб. Но никогда не насмехался над волшебством, что имело могущество, и которое соответствовало его критериям о силе. Он не просто уважал эту магию, он стремился к ней, а овладев, наслаждался той властью, которую она ему могла дать.

Сердце Гарри пустилось вскачь. Неужели он говорит о…

— После того, как мы забрали тебя из библиотеки, я пошел еще раз осмотреть помещение. И нашел то, на что во время паники никто не обратил внимание.

Дамблдор потянулся вперед, судя по всему, к тумбочке возле кровати – Гарри не было видно, и его взору предстала знакомая книга в черном переплете. Свет озарил сияющую надпись: «Сказки Барда Бидля».

— Она все время была тут?

— Да, – просто ответил директор.

Он открыл ее, медленно переворачивая страницы, но не просматривая их.

– Я слышал, что ты достиг, наконец, успехов в лечении, и к тебе вернулось осязание? — не вопрос – утверждение.

Гарри кивнул, радостно шевеля пальцами руки.

— Молодчина, – и он протянул ему раскрытую книгу. – Продемонстрируй, пожалуйста.

Даже если б Дамблдор не добавил «волшебное» слово, эффект был бы тот же. Гарри со страхом всмотрелся в представленные странички. Очередная обычная сказка. С очередным обычным рисунком. И с очень необычной заглавной буквой, вернее знаком.

— Дотронься до него, – мягко попросил Дамблдор.

Кого это «его», можно было даже не уточнять. Вдруг Гарри к своему ужасу заметил, что директор держал книгу лишь одной рукой, которая была одета в перчатку. Он сглотнул и умоляюще посмотрел на директора.

Голубые глаза необычайно добро смотрели на него, наполняя храбростью. И мальчик решился.

“Все будет хорошо. Я теперь не один”.

Тонкие пальцы дотронулись до пергамента. Он был сухим и немного шершавым. Обыкновенная страничка. Рука увереннее поползла дальше по странице. Наконец, пальцы дотянулись и замерли над треугольником с вплетенным в него кругом и черточкой. Рука дрогнула, и пальцы будто прилипли к бумаге.

От их кончиков медленно, но уверенно распространялось тепло, пробегая ниточкой жара в каждой вене, устремляясь дальше. Но этот жар был совсем не тот, что в библиотеке. Он не причинял боли.

Гарри легонько вздохнул, неосознанно поглаживая символ. Это было, по крайней мере, странно – получать ТАКОЕ удовольствие от прикосновений простых предметов, даже если знаешь, что это магия. И в тоже время было так приятно, что невольно пришлось забыть о странности момента, пытаясь продлить это чувство. Невероятно.

— Что ты чувствуешь?

Гарри вздрогнул – он почти забыл, что рядом кто-то есть, и поспешно убрал руку, пока его наслаждение не стало слишком явным.

— А то вы не догадываетесь! – буркнул мальчик, порозовев от удовольствия.

Глаза директора за стеклами очков торжественно блеснули. Или ему показалось?

— Тебя это пугает? – тихо поинтересовался он у Гарри.

— Нет. Просто… непривычно. Ремус объяснял, почему я это испытываю.

— Что ж, очень хорошо. Надеюсь, магия не ошиблась в тебе, – кивнул Дамблдор и внимательно посмотрел на ученика.

— Профессор, а от этого можно как-нибудь избавиться? – выпалил Гарри, озвучив вопрос, мучивший его после беседы с Ремом.

На лице Дамблдора мелькнуло удивление, но лишь на миг.

— Тебе не нравится темная магия? – невинно заданный вопрос.

Гарри опешил:

— А что в ней может быть хорошего?!

— Действительно, что же в ней есть такого хорошего? – Гарри не мог понять, то ли он пошутил, то ли это был риторический вопрос.

Дамблдор повертел книгу со сказками в руках и поднял взгляд.

— Гарри, скажи, тебе известно, кто использует темную магию?

— Темные маги, – ответ без запинки.

— Естественно, а кто еще?

На это Гарри не нашелся что ответить.

— Как ты, наверное, знаешь, темная магия до поры до времени считалась сильнейшей из существующих чар, и поэтому ею не брезговали, когда шла речь о безопасности или же о выживании.

— Целители? – догадался Гарри.

Дамблдор кивнул:

— К сожалению, знаний, которые черпает колдомедицина из обычных чар, зельеварения и анатомии на сегодняшний день бывает недостаточно, чтоб спасти человеку жизнь или вылечить от недуга. И разве методы, благодаря которым достигается успех, не оправдывает спасенная человеческая жизнь? Так ли важно, что ты используешь, если делаешь это в благородных целях?

— Но почему использование темной магии запрещено законом, раз она так полезна? – хотя Гарри и так догадывался, какой услышит ответ.

— Очень хороший вопрос! Дело в том, что использовать темную магию могут не все, так как не к каждому она благосклонна. Но маг, который владеет ею, имеет больше преимуществ, он сильнее. И это всегда пугало тех смертных, которым она была недоступна, поэтому они всеми силами старались искоренить это «зло», не задавая вопросов о том, с какими целями применяли это волшебство – вспомнить хотя бы средневековье. Для них она – что-то невиданное и ужасное, абсолютно противоречащее их ценностям и жизненным устоям. На сегодняшний день практически ничего не изменилось. И отвечая на твой вопрос – нет, ты не сможешь отвергнуть темную магию. Ты признал ее силу, и она наделила тебя способностью чувствовать ее появление. И ты будешь всегда ее чувствовать, несмотря ни на что. Уже за это стоит с благодарностью отнестись к ней.

— Но разве темная магия не приносит зло?

— Каждая разновидность магии может принести такой вред, что страшно представить, – грустно молвил Дамблдор. — Разница лишь в том, что темная магия сильнее. Намного. Существует множество элементарных заклятий, которые могут ненароком убить человека. Взять хотя бы простой пример: простым Вингардиум Левиоса сбросить с высоты, режущим Диффиндо задеть сонную артерию, а заклинанием для ленивцев «завязать шнурки на обуви» даже задушить человека.

Гарри пораженно распахнул глаза. Он никогда не думал о ТАКОМ применении заклинаний, которые прочно вошли в его повседневную жизнь.

— Даже смехотворнейшие из заклинаний способны непоправимо навредить. Но в темной магии методы убийств жестче, сильнее. Они просто ужасны. Хотя в конечном итоге, несмотря на то, какой вид магии использовать, все принесут лишь одно – смерть.

Директор наклонил голову вниз, глядя на Гарри из-под очков.

— Выбор. Только он определяет нашу сущность: с какой целью мы используем то или иное заклятие, какой путь избираем в жизни. Вот что главное. А остальное не важно.

— Я об этом знаю, профессор, – заверил Гарри. Он вдруг вспомнил вечер первого сентября, Большой зал, сверкающие свечи под сияющим небом, и лица, лица, множество любопытных и восторженных лиц учеников как раз перед тем, как его взор закрыли края потрепанной, старой распределяющей шляпы.

“Только не Слизерин? Что ж, будь по-твоему”.

Это был его первый выбор, сделанный, как оказалось, на основе предубеждений. Чего он боялся? Стать тёмным магом? Он и так им стал. Использовать тёмные заклятия? Так они же необходимы в некоторых случаях. Стать жестоким, злым, мстительным, стать… слизеринцем?

“Я бы ни за что не позволил этому случиться, – внезапно понял Гарри. — Неважно где, на каком факультете я бы учился, ничто не смогло бы заставить меня стать таким. Я бы просто не смог перешагнуть через себя. И я всегда буду Гарри. Таким, как есть”.

— Сэр, как Вы считаете, мне бы хорошо было…в Слизерине?

— Я не могу этого знать, Гарри, – профессор был совсем не удивлен вопросом. – Я не прорицатель.

С последним словом в голове будто что-то щелкнуло. Гарри знал, о чем они оба сейчас подумали. Он нахмурился:

— Так это и есть та сила, о которой говорится в пророчестве? Та, о которой не будет знать Волдеморт? Тёмная магия?

Дамблдор не спешил с ответом. Он снял очки, протер их полами мантии, и, казалось, не собирался отвечать.

— Я же вижу, что это так. Нам придется убить друг друга с помощью… темной магии, – Поттер содрогнулся, когда представил, как это должно выглядеть. – И кто будет меня учить?

— Гарри! Прошу тебя, не делай поспешных выводов.

— Но ведь…

— И не перебивай меня, пожалуйста, – волшебник выждал секунду, обращая внимание полностью на себя. – Не смей так думать. В пророчестве не указано, какая именно должна быть магия, значит, ты волен выбирать все, что тебе заблагорассудится. И никто не собирается учить тебя тёмным искусствам. Более того, я ЗАПРЕЩАЮ тебе делать это самому.

Мальчик растерянно смотрел на директора.

— Убийство в тёмной магии – уровень, которого нужно достичь. Если ты сейчас со словами Авада Кедавра помашешь палочкой, из нее даже искры не посыпятся. Желание убить – тоже немаловажное условие, но все-таки преимущество имеет подготовка в этом искусстве. Даже авроры учатся этому заклинанию целый год. Представь, через что ты должен пройти, чтобы убить сильнейшего тёмного мага, который уже давно не человек. Скольким кровавым заклятиям, ритуалам и материям придется обучиться, чтоб, в конечном счете, не потерять голову.

— Но меня не пугают трудности! – заверил Гарри, но Дамблдор только прикрыл глаза, напоминая о просьбе выслушать его.

— А это вовсе не трудно, Гарри, – в голубых глазах, смотревших на Гарри, всплыла затаенная боль. – Обучиться тёмной магии совсем не трудно, но гораздо сложнее… контролировать себя, чтоб в итоге не превратиться в подобное Волдеморту чудовище. Знаешь, что человек чувствует, окунаясь в глубины Тёмной магии? Нечто подобное ты испытал сегодня, – кивок в сторону лежавших «Сказок». – Наслаждение в чистом виде – вот, что испытывает волшебник, когда с его губ слетает очередное непростительное. Возбуждение, когда входит в пространство, наполненное тёмной оболочкой, удовольствие, когда касается тёмных артефактов. Ходят слухи, что истинно могущественные тёмные маги даже способны испытать настоящий оргазм.

Поттер побледнел.

— Это наркотик, Гарри, – продолжил директор, не обращая внимания на состояние студента. – Тёмная магия затягивает, затуманивает разум, дарит сладострастные ощущения, опьяняет властью, и человек не всегда находит в себе силы остановиться. Почему Волдеморт всегда с таким успехом вербовал себе сторонников? Потому что ни один из них не смог устоять перед возможностями и вознаграждениями, которые принесет им служба у пленительного темного мага, чью силу ощущают даже на расстоянии. Лишь единицам удается выйти из этого состояния эйфории. Те, кому это удавалось, рассказывали, что окунувшись в магию, чувствуешь себя всесильным, и любые поступки воспринимаются как естественные и правильные, будь это хоть убийство родного человека. Потому что это Тёмная магия, а что может быть вернее и лучше?— в голосе Дамблдора можно было уловить терпкие нотки горечи. – Это состояние схоже с тем, что испытываешь под Империо, с той лишь разницей, что ты выполняешь не чьи-то приказы, а свои собственные желания, самые извращенные и ужасные.

— Вы боитесь, что я стану, таким же, как и он? – прошептал Гарри.

Дамблдор, не удержавшись, протянул руку и ласково провел ею по растрепанной макушке парня. Прикосновение было не новым, но Гарри не мог вспомнить, когда директор выражал свое к нему отношение как-либо, за исключением слов.

— Не в этом дело, – успокаивающе молвил директор. – Просто тёмная магия оставляет в человеке след, для каждого разный, но он меняет его. Человек не может остаться таким, каким был раньше. Многие волшебники, неосторожно испытав на себе все прелести сильнейшей магии, лишались рассудка. Некоторые умирали. Я просто не хочу, что бы с тобой что-нибудь случилось. У нас и без этого забот невпроворот, ты не находишь? – и он подмигнул Поттеру.

Гарри в ответ неубедительно усмехнулся, вспоминая, как нужно дышать.

— Я хочу лишь, чтоб ты понял: не нужно бояться той магии, чья часть живет теперь в тебе. Воспринимай ее как дар. Именно дар, нет ничего плохого в том, что ты теперь будешь чуять приближение опасности, я даже рад такой перспективе. И все же, соблюдай осторожность — не позволяй любопытству привести тебя туда, откуда никто не сможет тебя вытащить. Не погуби себя.

— Обещаю, – торжественно произнес Гарри.

Дамблдор задумчиво посмотрел в потолок, теребя край своей белоснежной бороды.

— Думаю, насчет любопытства я немного погорячился. Все же я вынужден дать тебе разрешение трогать все прекрасное в этом доме руками, иначе этот дом меня не выпустит.

Гарри прыснул, стараясь не думать о том, что он фактически дал ему разрешение на выпуск своих бушующих гормонов.

— Если б не шепот дома, я б, наверное, с ума сошел, – признался Гарри.

— Тебе снятся кошмары?

— Нет. То есть да, но они не связаны с Волдемортом. Обычные кошмары.

Дамблдор кивнул каким-то своим мыслям:

— Ты полноправный хозяин Гриммо, 12, и он, как прилежный дом-оберег, защищает своего владельца.

— Поэтому он впустил меня в библиотеку, – спустя минуту сказал Гарри. – Хотел показать владения «хозяину». – Вспомнив названное помещение, ему пришла в голову мысль.

— Так я теперь хозяин и Кикимера?.. Ну, этого старого домовика, что тут обитает, – от сделанного предположения его самого скривило.

— Нет. Уже нет. Кикимер умер спустя сутки после событий в министерстве.

“Ну что тут скажешь? – Гарри ничуть не задела смерть этого существа. И это не было странным. — ТАК ЕМУ И НАДО”, – тихое злорадство.

Дальнейшие полчаса они провели, болтая обо всем и ни о чем. Очевидно, Дамблдор решил, что его долг поднять настроение мальчика после такой тяжелой беседы. Гарри же был рад возможности высказаться до хрипоты – наконец у него появился слушатель, который не затыкает ему рот очередным «Мистер Поттер!!!». От обилия важной информации у него голова шла кругом, к тому же он и не подозревал, как соскучился по пустым разговорам! Дамблдор заверил его, что в скором времени он выздоровеет и обязательно поедет в Хогвартс, поразив новостью, что в этом учебном году вводится множество мер безопасности.

Еще одним сюрпризом для Гарри стали письма от друзей и поклонников – огромная, толстенная пачка пергаментов, которые то и дело вылетали из рук директора. Дамблдор помог рассортировать их на две стопки – те, которые были от Рона, Гермионы, Хагрида, семьи Уизли, и те, что были написаны незнакомыми почерками – Дамблдор глубоко удивлялся, как это они попали на Гриммо, 12 – ведь дом защищен, и отправители никак не могли послать письма, не зная адреса.

— Умудрились же, бестии, – восторженно говорил он, перекладывая обильно надушенные нечто, оформленные сердечками и розочками, в то время как Гарри испытывал острую потребность куда-нибудь спрятаться.

Он горел желанием прочитать письма, но не мог – строчки все равно расплывались перед глазами, да и держать их он был не в состоянии. От просьбы прочесть вслух Дамблдор вежливо отказался, заявив, что ровненькая стопочка писем на краю кровати будет отличным стимулом для Гарри в достижении успехов в своих «движениях». Он лишь прочел ему письмо из Хогвартса с результатами СОВ, как оказалось, Гарри сдал его неплохо, провалив лишь Прорицания, Историю магии и Астрономию.

— Жаль, что у меня только “В” по зельеварению – профессор точно не возьмет меня в группу, – поделился своими переживаниями Гарри.

— Совят по осени считают, – загадочно сказал Дамблдор.

Гарри говорил и говорил, и, несмотря на выпитое лекарство от першения в горле, голос садился. Тогда он задавал Дамблдору вопросы, стараясь не зевать. Он очень устал. Одновременно он боялся конца разговора – вдруг после того как директор уйдет, он будет опять в полной изоляции и неведении? Старый маг как будто чувствовал его состояние и сам рассказывал обо всем, что хоть каким-то боком касалось мальчика.

— Один из фейерверков попал прямо в здание маггловского министерства, выбив пару окон и осыпав осколками рабочий кабинет министра, занимающего в то время эту должность. Эрнест тогда проводил важнейший этап своей предвыборной кампании, и у него, очевидно, сдали нервы. Он выскочил на улицу, громко крича и бегая вокруг здания. Все-таки виновнику тогда крепко досталось, – Дамблдор покачал головой. – Бедный Дедалус Дингл, ему до сих пор неудобно сидеть, хотя уже столько лет прошло.

Гарри, сонный и расслабленный, тихо засмеялся:

— Да, какую вечеринку я пропустил. Наверное, когда Дурсли нашли меня на своем пороге, было столько же шуму, – за окном уже была ночь, и он понимал, что пора заканчивать разговор, нельзя так заставлять старца сидеть у него до утра. Снейп по этому поводу обязательно подкинет пару шуточек, когда вернется.

Почувствовав неловкую паузу, Гарри посмотрел на Дамблдора… и встревожился. У директора был такой скорбный вид, стало ясно — что-то случилось.

— Профессор?

— Гарри, я не хотел бы тебе этого говорить, но лучше сообщить сейчас, пока ты не узнал этого от посторонних.

Глубокий вдох – чей? Неважно.

— Мне очень жаль Гарри, но твои родственники мертвы. Их дом был найден разрушенным, вернее обуглившимся. Первого августа ранним утром на Тисовой улице случился страшный пожар, который охватил дом №4 и ближайшие к нему здания. Это случилось так мгновенно, что ничего не успели предпринять. Тёмной метки не было, а соседей не удалось расспросить – они так напуганы, что несут полную чушь, – Дамблдор замолчал, а потом сказал почти неслышно: — От тел практически ничего не осталось. Какие-то…фрагменты. А тело Петунии Дурсль вообще не нашли. Там был лишь пепел.

Слова долетали как будто издалека, он их слышал, но не понимал смысла.

“Кто-то умер. Это ведь плохо. Да”.

“Тисовая улица? Очень даже знакомая улица, он там жил”.

“Сгорела”.

Как Гарри не пытался, все равно не мог превратить образ зелёных газончиков с образцовыми домиками в обугленную пустыню.

“Петуния Дурсль. Моя тётя. Мертва”.

“Ее больше нет”, – понимание ворвалось в мысли холодной резью ножа.

“Их больше нет”, – лица замелькали в ускоренной съемке, воспоминания, самые разные: ранние, о которых думал, что забыл, и последние, которые не забыл, но очень бы хотел.

— Гарри!

Мальчик поднял на директора затуманенный взгляд. Внезапно к нему в голову пришла сумасшедшая мысль. А что полагается делать в таких ситуациях? Плакать? Но ведь плачут только по тех, кого очень любили. А он вычеркнул их из своего сердца. Он их не любил. Это ведь плохо. Они же его родственники. Или нет?

Нет, он их не любил. Но ему больно. Тогда почему он не плачет?

— Я принесу тебе зелья, – донесся до него встревоженный голос.

И Гарри остался наедине со своим горем. Кажется, это так называется. Горе.

Нет, все-таки эти смерти не шли ни в какое сравнение со смертью Сириуса.

“Какой же ты подонок, Поттер! Сравниваешь, чьи потери для тебя больнее! Они твои родственники, а ты даже не можешь выдавить слёзы об их утрате?”

“А почему это так важно? Плакать? Это докажет, что ты …что?”

“Я просто не виноват в этом. Поэтому это не настолько тяжело”, – эта мысль успокоила, но следующая заставила вздрогнуть.

Он просто вспомнил, каким было его последнее пожелание Дурслям.

Завтрак в Большом зале начинался как обычно: вялые студенты медленно тащились к столам своих факультетов, кивая вместо «доброе утро» и отчаянно зевая. Серые клубы туч на волшебном потолке не предвещали хорошей погоды, а скопившиеся привидения придавали общей атмосфере еще больше угрюмости.

— Чёрт!!! — Гарри резко остановился, закрывая глаза и с яростью сжимая кулаки.

— Что тако-ое? — бессовестный зевок Рона затмил всю тревогу в голосе. Он повернулся, фокусируя взгляд на своем друге.

— Я… я галстук забыл!!!

Секунду длиною в вечность рыжий осмысливал услышанное.

— Ну блин, Гарри! — Рон возвел очи к небу и потащил одноклассника ко входу в Большой зал. — Я тоже забыл, ну и что? Какая разница? Я жрать хочу, у нас сегодня контрольная у Снейпа, а ты нашел о чем беспокоиться! О каком-то грёбаном…

— Привет, Тонкс! — Гарри улыбнулся девушке с ярко-розовыми волосами у входа. Нимфадора была одной из авроров, охраняющих Хогвартс по просьбе директора, начиная с осени. Их было около пятнадцати человек, иногда они менялись, патрулируя входы и территорию замка. И если поначалу обитателям Хогвартса было непривычно видеть авроров, сопровождающих студентов на уроки и пристально следящих за всем, то сейчас вид скучающей Тонкс и стоящих рядом курящих мужчин был вполне будничным.

— О, привет мальчики! — девушка подмигнула им, остальные авроры поприветствовали кивком. — Классная вчера была игра! 50:450! Подумать только, и это всего за двадцать минут! Команда просто на высоте! Я так переживала, когда Демельза бросала штрафной, и этот трюк, что ты проделал, чтоб уйти от бладжера. Я думала, что это запрещено, ведь подобное проделывал только ловец Единбургских трилистников в полуфинале за кубок лет так 15 назад!

Тонкс возбужденно подпрыгивала, с сияющими глазами изливая свой восторг по поводу матча, и в этот миг она выглядела такой счастливой, такой живой среди серой утренней рутины, что Гарри расплылся в улыбке. Он бы так и стоял, если б ощутимый тычок в бок не напомнил, что рядом стоит голодный, нет, очень голодный Рон.

— Да, я тоже рад, мы много тренировались, — Гарри остановил словесный поток Тонкс. — Ну ладно, мы пошли на завтрак, а то Рон сейчас умрет с голоду. Удачного тебе дня! — он помахал ей рукой, и стоящие рядом авроры как будто очнулись, стряхивая пепел с потухших сигарет.

— Видно, у неё с Ремусом все хорошо,— тихо сообщил Гарри Рону, когда они подходили к своему столу.

— Еще бы. Интересно, почему её на службу все ёще пускают? Слепые что ли?

Гарри усмехнулся, перед взором все еще стоял образ Тонкс, крутящейся так, что её фиолетовая футболка то и дело подпрыгивала, приоткрывая миру округлившийся животик.

— От слепца слышу, — упрекнул Рона Гарри. — Как у тебя с Гермионой? Рон?

Вопросу суждено было остаться без ответа, так как рыжик активно уплетал яичницу с сосисками, притянув поближе к себе все тарелки, что были в зоне досягаемости.

Гарри со вздохом перевёл взгляд на соседний стол, в который раз бросив попытки поговорить на скользкую тему, и наткнулся на стол зелено-серебряных. Слизеринцы были в полном составе и, тихо переговариваясь, завтракали. На лицах было почти одинаковое спокойное выражение, как будто это не их команда позорно продула вчерашний матч. Гриффиндорцы на их месте неделю бы ходили чернее тучи, а им хоть бы что. Лишь один человек не вписывался в эту идиллию.

Гарри подался вперед, вглядываясь в сгорбленную фигурку блондина. Он подпирал рукой голову, облокотившись на стол, и вяло ковырялся в своей тарелке, игнорируя сидящую рядом Панси, которая, очевидно, пыталась завести с ним разговор. Почти белые волосы безжизненно спадали и закрывали его лицо, и Гарри вдруг пришло в голову, что он уже не помнит презрительное выражение глаз, направленное на него. Это было так давно.

“Да что это с ним?”

— Что это с ним? — Гарри вздрогнул, услышав переспрашивающий голос Гермионы, он и не заметил, что произнес последнюю фразу вслух. — О, ничего особенного, просто последствия пьянки и бессонной ночи, именуемые похмельем.

Гермиона, которая уже переоделась в выглаженную рубашку и мантию, недовольно поджала губы и деловито начала разливать тыквенный сок из графина по кубкам. В такие моменты подруга удивительно напоминала их декана.

Гарри уже собрался спросить, откуда ей известны такие подробности о Малфое, когда увидел перед собой тянущуюся из-под стола руку, пытающуюся нащупать что-то.

— Лучше встань, а то мало того, что разольешь, так на тебя уже преподаватели смотрят. — Гаркнула девушка и поставила перед блуждающей рукой кубок с соком. Нащупав кубок, рука передвинула его к краю стола, но поднять не рискнула.

Из-под стола послышался стон:

— Гермиона, я тебя умоляю, я сейчас не смогу находиться в вертикальном положении.

— И кто в этом виноват?

— Да дело не в том! Ну какая разница, если я тут полежу еще немножко…

— Ты привлекаешь много внимания.

— Как будто я один вчера праздновал!

Гермиона скосила глаза в сторону:

— Тебе известно, что я обязана вычесть баллы у собственного факультета за твой вид?

— Если б ты этого в самом деле не хотела, то и не снимала бы!

Гермиона опешила.

— Я же староста!!!

— Тогда дай сокурснику антипохмельное зелье и не пудри мне мозги!!!

Половина факультета за столом глазела на происходящее, раскрыв рты, поэтому Гермиона резко замолчала, а затем продолжила уже спокойным голосом:

— У меня его нет, так как я не имею привычки напиваться. Но ты можешь его попросить у Снейпа сегодня на паре. О, даже раньше, он как раз идет сюда.

Последняя фраза подействовала как аварийный сигнал, и из-за стола рывком поднялся Симус Финниган, испугано озираясь. Всклоченные волосы и опухшее лицо — вот что он из себя представлял. Помятая одежда и покрасневшие глаза дополняли картину.

Никто из преподавателей к ним не приближался, Снейпа же в зале вообще не было. Кто-то открыто заржал.

Симус зло посмотрел на Гермиону, но ничего не сказал, затем жадно припал к кубку с прохладным тыквенным соком.

— Вечеринка удалась? — Рон, жуя и посмеиваясь, весело размахивал наколотой на вилку сосиской.

— Не то слово, — буркнула Гермиона. — Если профессор зайдет в нашу гостиную до того, как там приберутся эльфы, боюсь, её удар хватит.

— В который раз уже?! И ничего…

Гермиона поморщилась:

— Симус, не дыши на меня.

— А где все остальные? — Гарри оглянулся в поисках Дина и Невилла. Ученики седьмого курса также отсутствовали.

— Приводят себя в порядок — еле их растолкала, — остывшая Гермиона принялась за чтение утреннего «Пророка».

— Боже мой! — воскликнула она спустя несколько минут. У Гарри екнуло в животе, и он без слов потянулся к газете, ложа ее на стол. Рон решительно отодвинул от себя еду и также склонился над статьей.

“УБИТ СОТРУДНИК НАЦИОНАЛЬНОЙ МАГИЧЕСКОЙ БИБЛИОТЕКИ БРИТАНИИ

Вчера вечером в Лондоне было обнаружено тело Райана Корнера, профессора, кандидата магисторических наук, который с лета этого года считался пропавшим без вести. Напомним, как сообщалось ранее, родные профессора забили тревогу в июле, когда Валентин не вернулся домой с работы. Розыск пропавшего Министерство вело до вчерашнего дня, когда обезображенное тело человека было найдено в вестибюле Библиотеки, которая является сокровищницей знаний и культуры всех волшебников и волшебниц континента на протяжении нескольких веков. Тело было настолько изуродовано, что опознать личность умершего смогли только после проведённой специальной экспертизы. Коллеги Корнера по работе были глубоко шокированы этим известием, ведь по их словам, Райан Корнер — милейший и уважаемый ученый, исследовавший фамильные древа старинных родов, корнями уходящие в средневековье.

«Мерлин, да он и мухи не обидел,— пораженно восклицает его помощник, Арнольд Дэвидсон, на вопросы нашего корреспондента. — Всю жизнь сидел среди пыльных фолиантов, чертил родословные, строил какие-то теории, но никогда не пытался никому навязывать свои идеи, даже в конференциях редко участвовал!»

Убийство Райана Корнера — не первая, но самая громкая трагедия со дня возвращения Того-кого-нельзя-называть. Является ли смерть профессора делом рук его сторонников, неизвестно. Министр никак не комментирует случившееся, но нас уверили, что расследование идет полным ходом. Передаём искренние соболезнования семье погибшего.”

Друзья прочли и уставились друг на друга.

— Кандидат магисторических наук? Зачем ему он? — Гарри недоумевал.

— Но еще не известно, его ли это рук дело, — заметил Рон. — Ведь над телом не было метки.

— Это первое признанное убийство с начала лета, и ты хочешь сказать, что Волдеморт здесь не причем? Тогда я не Гарри Поттер. Он же не может сидеть вечно, сложа руки.

— Он действует подпольно, набирает сторонников, — пояснил рыжик.

— Этим он занимался весь прошлый год. Но какой смысл играть в прятки, если о нём уже все знают?

— Ну, наверное, это…может, он еще не готов? Герми, а ты что думаешь?

Парни повернулись к подруге, которая выискивала кого-то взглядом. Она выглядела довольно встревоженной.

— Я думаю, что…

За спинами Рона и Гарри пронеслись люди, полы мантии задели их робу. Мальчики крутанулись на месте и проследили взглядом за стремительно шагающими двумя аврорами, которые направлялись к столу Когтеврана, где было подозрительно тихо.

Они остановились напротив одного мальчика, и, переглянувшись, подошли ближе. Один положил руку когтевранцу на плечо, и, наклонившись, что-то зашептал. Спина сидящего была напряженной и ровной, было видно, как он намертво ухватился руками за края лавки. Напротив него сидели белые как полотно его сокурсники.

Догадка резанула Гарри сердце.

— Майкл… — прошептал он.

Парень, очевидно, под уговорами Авроров поднялся и несмело сделал пару шагов к выходу. Авроры тут же аккуратно подхватили его за локти и провели. Когда они проходили мимо стола, где сидела троица, то сомнения развеялись. Парнем был Майкл Корнер, когтевранец, которого Гарри обучал в АД в прошлом году, и с которым встречалась Джинни. И теперь он — мальчик, потерявший отца.

Его белое лицо было словно остекленевшим, будь Майкл прозрачен, легко можно было бы спутать с привидением. Он все так же держался прямо, но вряд ли понимал, куда шел, и куда его ведут. Вскоре Майкл и авроры исчезли за поворотом, но их гулкие шаги все еще отдавались страшным звуком в Большом Зале.

Затем послышался плач, перешедший в вой, который наполнил, казалось, весь замок.

И Гарри стало плохо. Он отчетливо вспомнил такой же отчаянный крик, который издавал сам, не зная, как выплеснуть боль, наполнившую его душу. Круша все подряд, уничтожая, разбивая вдребезги, он пытался убрать эту муку, но она никогда его не покидала, лишь притупляясь со временем.

Крик Майкла внезапно оборвался, и воздух наполнила тяжелая тишина.

“Нет! Только не это!”

Грудную клетку сдавило, и Гарри зажмурился, моля всех богов, что б его не накрыло волной этого ужасного чувства. Жаль, он отказался от тактики «растения», к которой прибегал летом. Видимо, он еще не готов спокойно воспринимать горе, будь оно свое или чужое.

Со стороны первокурсников раздались всхлипы, и тишина, наконец, рассеялась. Послышались скрипы скамьи, шепот, чьи-то уговоры и поспешные шаги.

А в ушах Гарри нарастал гул, тихий и спокойный как в поле, несравнимый с шепотом Гриммо, но такой же убаюкивающий. Тёплый. Родной.

Его Гарри почувствовал совсем недавно, но сразу узнал, чья это магия. Волшебство было сильным и насыщенным, для этого не нужно было прислушиваться и замирать в ожидании. Оно окутывало, защищая, даря тепло дома и уюта. Милый Хогвартс.

Тугой узел в груди постепенно развязался, и Гарри мог вздохнуть свободно, успокаиваясь. Он открыл глаза и первое, что увидел, были другие глаза, пристально на него смотрящие. В этих глазах было что-то такое… знакомое, будто понимающее, что он не нашел бы в себе сил разорвать контакт, если б потребовалось.

— Гарри? — грифиндорский красный с золотом галстук намозолил глаза. Поттер в этот момент его возненавидел.

“Чёрт”.

— Да?

Перед ним стояла Гермиона с учебниками в руках. Она нервно теребила края обложки и рассеянно оглядывала проходящих мимо студентов.

— У нас сейчас ЗОТИ, пойдем, а то опоздаем.

Гарри без уговоров поднялся и присоединился к Рону, веснушки которого так четко выделялись на лице, будто их прожгли раскаленной иглой.

По коридору все трое шли молча, каждый думал о случившемся. Только вот Гарри очень сомневался, что его мысли совпадают с раздумьями друзей, так как в памяти все всплывало это непонятное выражение глаз.

Он просто обязан поговорить с Малфоем.

* * *

— Минус 30 баллов с Гриффиндора за неподобающий вид.

Гермиона оглянулась на парней, у которых лицо было нежно зелёного оттенка, с мрачным, но торжественным видом «Я же говорила!».

Гриффиндорцы и слизеринцы быстро заняли свои места, насторожено глядя на профессора ЗОТИ, коим являлся Снейп. В начале года Гарри был глубоко удивлён, но это назначение дало ему возможность продолжить обучение зельям — ведь нужное количество баллов для продолжения курса у нынешнего зельевара было не таким высоким, как у Снейпа. Не то что бы он был рад, но отнесся к этому спокойно в отличие от Рона, который сейчас сидел с пришибленным видом и нервно постукивал пальцами. Все волновались в преддверии контрольной и были еще под впечатлениями от утреннего события в Большом Зале.

— В сегодняшнем тесте включены вопросы по темам, которые вы изучали за последний месяц, — холодно начал профессор, оглядывая класс. — Надеюсь, хотя бы некоторые из вас сподобились повторить пройденный материал, но я очень сомневаюсь, что вы способны написать его должным образом. Никакого шума и списываний. У вас 1 час.

Зато как “рад” был Снейп, когда узнал, что почти у всех гриффиндорцев за результатами СОВ было Превосходно, и он просто не имел никакого права не принять их в свою группу!

Гарри с улыбкой взял тест и взглянул на профессора. У того на лице скользнула тень растерянности, но затем оно приняло привычное отрешенное выражение. Мальчик поспешно стер усмешку со своей физиономии.

Следующие полчаса был слышен только скрип перьев, шелест пергамента и тяжелые вздохи. Рон рядом то бросал взгляды на строчащую Гермиону, то косился в свиток Гарри. Снейп как муха нарезал круги между парт, иногда останавливаясь позади студента и вглядываясь в ответы. В такие моменты ученики резко выпрямлялись и делали вид, что полностью сосредоточены на работе, но на самом деле больше не могли сконцентрироваться.

— Мистер Финниган, я поражен. Всего пять ответов за сорок минут! И все неправильно. Откройте тайну, зачем вы решили продолжить обучение?

Симус сидел с таким видом, как будто его сейчас стошнит. Хотя почему как?

— Все ясно. Берите ваши вещи и на выход. — Снейп безжалостно испепелил пергамент и отвернулся, продолжая обход.

Симус без слов сгреб письменные принадлежности в сумку и выбежал из класса.

Гриффиндорцы с укором посмотрели на профессора, даже Гермиона обеспокоенно оторвалась от свитка.

— Перед тем, как устраивать свои вечеринки, убедитесь в том, что умеете пить. А в таком состоянии нечего делать в учебном заведении, я еще донесу эту весть до вашего декана. Гриффиндор лишается 50 баллов. Вы согласны со мной, мистер Долгопупс?

Бедный Невилл дернулся, процарапав пером по пергаменту. Снейп склонился над своей новой жертвой.

— Вот ублюдок! — прошипел Рон, бросая косые взгляды на профессора ЗОТИ. Гарри морально поддерживал Невилла, который вжался в свой стул, пытаясь хоть как-то спрятаться. На половину своих вопросов Гарри уже ответил, на вторую половину даже не пытался — он все равно не понимал их смысла. У остальных дела обстояли примерно одинаково.

— Мистер Долгопупс, — послышался вкрадчивый голос, и оставшийся скрип перьев в классе полностью прекратился. — Я, конечно, не сомневаюсь, что вы отлично знаете материал, выходя из количества вами написанного, но будьте любезны подсказать мне, на каком языке вы пишите?

Невилл издал какой-то нечленораздельный звук.

— Простите, я не расслышал?

— Н-на английском, сэр.

— Хм, — Снейп изобразил глубокую задумчивость. — Тогда позвольте вас спросить, что вы написали на вопрос №3?

Невилл покраснел и подрагивающими пальцами взялся за пергамент.

— И-инферналы — это… трупы, которые были заколдованы тёмным магом, использующие… использующим тёмные искусства… с целью подчинения их воли, — Невилл хмурился, вчитываясь в собственные строчки. — Схожий эффект… оказывает империус… и… э…лучшей защитой от них является огонь, потому что...

Парень затих, кусая губы, и нервно бегая взглядом по строчкам.

— Дальше? — выдохнул Снейп с каким-то садистским удовлетворением.

— Потому что… они…— вздох, — Я н-не знаю, сэр. — Невилл склонил голову, его румянец достиг шеи. С задних парт серебристо-зелёных раздалось хихиканье.

— Вот и я о том же, — профессор выпрямился и презрительно посмотрел на студента. На его губах играла ухмылка. — Мистер Долгопупс, вы действительно думаете, что я буду тратить свое время на вычитывание ваших… Назовем это записями? Что ж, вы ошибаетесь.

Взмах палочки, и на столе лишь кучка пепла вместо работы. Невилла затрясло.

— На выход, — кивнул Снейп и пошел дальше вдоль рядов. — И, мистер Долгопупс, прошу не появляться на моих уроках, пока ваш почерк не заслужит должного внимания.

Невилл последовал за Симусом, при этом у него хватило духу громко хлопнуть дверью кабинета.

— Еще минус 10 баллов с Гриффиндора, — скучающим тоном известил Снейп.

Все поспешно уткнулись назад в свои свитки, замирая всякий раз, когда профессор проходил между их парт. Рон, согнув несчастное перо в кулаке, тихо ругался, и Гарри самому пришлось приложить усилия к тому, чтоб не обернуться и не высказать Снейпу, что он думает о его методике преподавания. Естественно, это было не новостью — урок Снейпа превращал гриффиндорцев в какое-то трусливое стадо, понижая их самооценку и смешивая с грязью. Язвительные комментарии, неприкрытые насмешки, обвинения в слабоумии, угрозы — все это студенты терпели и сносили на протяжении пяти лет, постепенно формируя представление о том, каким может быть занятие у грозы подземелий. Очевидно, где-то они прокололись. Потому что до этого дня Снейп никогда не выгонял с пары студентов.

“А вот меня выгнал однажды, — припомнил Гарри. — На четвертом курсе, когда меня отпросили с урока для интервью и фотосессии. Хотя нет, не считается — таким образом, Снейп лишь согласился с моим уходом”.

Гарри помрачнел от пришедшего в голову воспоминания. Ну да, единственный раз он выгнал его из своего кабинета. Тогда в него еще летела банка с тараканами.

По холодку, пробежавшему по спине, и судорожному вздоху Рона он усомнился, останется ли тот раз единственным. Гарри скорее почувствовал, чем увидел, как Северус Снейп склонился над его плечом.

Мальчик тоже опустил глаза в свои записи, внутренне собравшись с силами, чтобы принять удар.

— Вы меня разочаровали, мистер Поттер, — тихий голос странно отвлекал от того, что же значат слова, произносимые им. — Половина вопросов. Этого, безусловно, мало для вашей будущей карьеры аврора. Ваши предыдущие преподаватели были слишком высокого мнения о ваших познаниях в ЗОТИ. Вы специально выбрали этот предмет, чтобы в конце каждого учебного года не краснеть перед учителем?

— Нет, сэр, — выдохнул Гарри, чувствуя легкое покалывание на лбу. Провокации не задели его, хотя Снейп выбрал одно из уязвимых мест для удара — каждую смену преподавателя ЗОТИ мальчик глубоко переживал, ведь ко всем он имел какое-то отношение, особенно когда становился его причиной.

— В любом случае, не надейтесь, что передо мной вам в следующем году не придется отчитываться, — свое обещание зельевар почти прошипел ему в ухо. Черные как смоль волосы профессора коснулись плеча Гарри, и он внезапно почувствовал себя таким беззащитным и открытым, что хотелось спрятаться, укрыться, как тогда, ночью, в которую он лил свои слезы.

“Как знакомо…” — подумал Гарри, когда Снейп резко отстранился, и его черный локон пропал из поля зрения.

Гарри равномерно дышал, пытаясь взять себя в руки. Казалось, каждый нерв зажил новой жизнью, чувства обострились до предела, чистый воздух заполнял его легкие, не смотря на то, что они были в пыльном помещении. Кабинет ЗОТИ был просторным, но у стен всегда стояли древние и жуткие на вид вещички, к которым, не дай Мерлин, хоть пальцем кто коснется.

По обеспокоенному взгляду Гермионы напротив он понял, что безуспешно.

— Прискорбно, мистер Уизли, — сказал Снейп, вглядываясь в свиток Рона, и Гарри чуть не подпрыгнул от хохота слизеринцев за спиной — он успел позабыть, где находится. — С каких это пор боггарт принимает облик большого волосатого тарантула?

Рон покраснел ярче Невилла: от шеи до кончиков своих огненных волос, на лице застыло злое выражение.

— Я писал на примере. Сэр, — процедил Уизли.

— От вас этого не требовалось, — отрезал профессор, перекрывая хихиканье своих подопечных. — Увольте меня от ваших страхов, мне достаточно той нелогичной и необоснованной чепухи, которую каждый из вас так любит расписывать. Это всех касается! — прикрикнул он, выпрямившись.

В классе повисла гробовая тишина. На лицах слизеринцев промелькнуло…о да, удивление! Гриффиндорцы ошалело переводили взгляд с профессора на однокурсников, не определившись, как отреагировать, некоторые уставились на Снейпа с приоткрытым ртом.

Снейп только что прикрикнул на своих змеенышей? В присутствии львиного факультета?!

Он наконец отошел от их с Роном парты, и с Гарри мигом схлынуло наваждение.

— У вас осталось пять минут, — маска равнодушия была привычной, так что понять что-либо по лицу профессора было невозможным. Класс мигом ожил: зашуршали пергаменты и заскрипели перья, все торопливо продолжили поддерживать видимость активной работы.

Гарри же напротив окончательно потерял интерес к контрольной. Одолжив свое перо смущенному Рону, который сломал свое собственное в приступе гнева, он с чистой совестью откинулся на спинку стула и стал следить за профессором.

Снейп хаотично ходил по рядам, приостанавливаясь в разных местах лишь по одному ему известным причинам. Его мантия колыхалась, закрывая почти всю ширину прохода, то и дело задевая парты студентов. Внезапно он остановился, ближайшая к нему Парвати перестала строчить по пергаменту и выпрямилась, ожидая приговора. Снейп легонько наклонился, заглядывая в её работу, и, презрительно усмехнувшись, обратно выпрямился.

Гарри был готов снова услышать обидные комментарии, также как и испуганно пискнувшая Патил, но Снейп, очевидно, передумал. Как будто вспомнив о чем-то, он резко развернулся и вновь принялся петлять между парт немного быстрее, чем требовалось. Остановки повторялись, и Гарри окончательно убедился, что профессор ведет себя необычно.

“Как с цепи сорвался”, — подумалось мальчику, и Снейп, будто услышав его, остановился как вкопанный, глядя куда-то вверх. Гарри посмотрел в том же направлении, но ничего, кроме серого потолка не увидел. Профессор напротив, даже не моргал, не отводя взгляд от заинтересовавшего его, что бы это ни было. Между бровей пролегла глубокая морщинка.

“Один Мерлин знает, что творится в голове у этого человека”.

Гарри внезапно заметил руки Снейпа, нервно теребившие края сюртука.

“Да что с ним такое?”

Профессор наконец опомнился, опуская взгляд и зло оглядывая студентов. Его взгляд столкнулся с изумрудными глазами, и лицо исказилось.

— Сдавайте работы. Время вышло.

Студенты тут же кинулись со своими свитками к столу преподавателя, кидая их так, словно избавлялись от какой-то заразы.

Гарри по-прежнему сидел, словно прилипнув к месту. Боковым зрением он видел, как однокурсники сгребают свои вещи и покидают класс, знал, что тоже должен уйти, ведь урок закончился, но не мог оторвать взгляда от черных глаз.

Снейп, очевидно, тоже. Приближаясь к мальчику, он раздраженно потирал висок.

— Поттер, вас тоже это касается.

Когда он приблизился, Гарри заметил черные круги вокруг глаз, бледнее обычного кожу, но не это интересовало его больше всего, а глаза. Они затягивали.

— Гарри, пойдем уже! — шепот сбоку.

Секунда, и поверхность черных глаз начала рябить. Но движения не были хаотичными, они медленно образовывали воронку. Как странно.

— Поттер!!!

Как будто сквозь туман Гарри услышал крик профессора, он понял, что случилось что-то непоправимое — в голосе Снейпа отчетливо был слышен… страх?

Черная воронка крутилась все быстрее, Гарри попытался разорвать контакт, но снова потерпел неудачу. Он с ужасом смотрел, как этот черный водоворот начал проваливаться, и его собственный взор падал внутрь, в темноту.

Рядом кто-то что-то говорил, но Гарри не мог разобрать слова, они звучали, как от плохо настроенного приемника.

Чей-то шепот… Девчачий крик и плач. Скрип качелей.

Сквозь эту какофонию звуков и голосов прорвались определенные, они звучали так чисто, словно говорившие находились прямо рядом с Гарри.

— Я знаю, кто ты.

— В смысле?

— Ты… ты колдунья.

Скрип качелей и топот удаляющихся шагов.

— Да ерунда это. Он хотел просто посмеяться, и все.

— Это темная магия, и если ты считаешь, что это смешно…

Гарри с усилием потряс головой, но это движение дало противоположный результат — с голосами в голову Гарри ворвались и образы…

Сутулый подросток перед портретом Полной Дамы:

— Прости меня.

И глаза собеседницы — ярко-зеленые, с искорками обиды и возмущения.

— Отвяжись.

— Прости меня!

— Можешь не трудиться!

Группа смеющихся девочек отдыхает на траве у озера. Но среди них лишь одна видна ясно и четко — её темно рыжие волосы сверкают на солнце, и так трудно отвести от них взгляд…

Сцена сменилась другой, и Гарри теперь отчетливо понял, кому принадлежат голоса.

— Я думал… вы спасете ее…

— Они с Джеймсом доверились не тому человеку. Как и вы, Северус. Вы ведь тоже надеялись, что Волдеморт ее пощадит?

Снейп, сидя в ворохе опавшего листья, задыхался, и Гарри с ужасом понял, что его охватывают чувства и эмоции, принадлежавшие этому человеку.

Самой сильной была боль, которая резала грудную клетку, душила и кромсала остатки самоконтроля и выдержки. Злость, обида… Но не в сторону недруга, а на себя, отчего мука росла все больше, заполняя то пустое пространство, которое ранее занимало другое чувство, вырванное и оставившее после себя зияющую пустоту. Чувство потери. Заменившее нечто прекрасное, теплое, единственное, ради чего и с чем живешь. Такое знакомое, что его различишь среди тысячи других эмоций.

“НЕТ!!!”

Поттер зажмурился, желая отрешиться от воспоминаний, а это были именно они, и от понимания, которое несли эти эмоции. Боль ушла. Как и все остальное.

В следующий миг Гарри открыл глаза, что бы увидеть выражение, которое, наверное, впервые видит в своей жизни — ужас на лице Северуса Снейпа.

— Вот сволочь!!!

— Рон...

— Нет, ну не скотина, а?

— Говори, пожалуйста, тише...

Это было на следующий день в общей гостиной Гриффиндора. Рон, Гарри и Гермиона сидели за излюбленными местами в окружении сокурсников, строя планы на наступившие выходные и разгребая горы домашнего задания.

— Мне уже в своей гостиной слова сказать нельзя что ли? – Рон Уизли раздраженно гипнотизировал стопку конспектов и книг, выложенных из сумки.

— Вместо того чтобы жаловаться, мог бы уже распределить, что нужно сделать в первую очередь. А то потом, как всегда, схватишься в последний момент, но не успеешь, и придется списывать, – Гермиона сосредоточенно раскладывала на столе свои записи и книги с закладками. Она выбрала перо, открыла баночку с чернилами и приготовила свиток. Её рабочее пространство просто светилось чистотой и порядком, так что не приходилось сомневаться в результате её будущих трудов. И как только удается?

— Гермиона, – осторожно позвал Рон, отодвигаясь от своей опасно накренившейся кипы пергаментов. – Гермиона, а ты не могла бы…

— Нет, Рон, – отрезала она, не отрываясь от раскрытой книги. – Даже не надейся, я не смогу тебе помочь и тем более не дам списать.

— Но…

— Если ты не можешь спланировать свое время и сосредоточиться на задании, то чем я могу тебе помочь?

— Сосредоточиться?! А есть смысл, если в итоге все равно теряешь кучу баллов, не зависимо от того, с домашкой ты или без?!

Гермиона раздраженно повернулась к другу:

— То, что ты не вылетел вчера из класса, еще не значит, что тебе сойдет все с рук и в другой раз.

— Это почему он меня должен был выгнать? Я ведь не явился пьяный в стельку на его пару!!!

— Зато пришел без галстука, и Снейп все равно снял баллы, – рядом на диван плюхнулся вышедший из душа Симус и захрустел яблоком. Кончики влажных волос завивались, обрамляя чистое и посвежевшее лицо. Выглядел он определенно лучше, чем вчера.

Гермиона с Роном неловко переглянулись.

— Прости, Симус. Сильно тебе досталось?

— Ну, я не стал ждать, пока этот гад растреплет все Макгонагалл, и пошел к ней сам, – он усмехнулся. – Месяц отработок с Филчем, она даже баллы забыла снять от шока.

Гермиона прищурилась:

— Вижу, этот факт тебя не сильно огорчает.

— А что прикажешь делать? Мне уже отработка милее, чем пару минут взаперти со Снейпом! Если поначалу он и был ублюдком, то сейчас озверел окончательно! – развел руками Симус.

Рон закивал и вопросительно посмотрел на подругу.

— Будешь его опять выгораживать?

— Нет, конечно. Я не отрицаю, что тот урок был… отвратительным, – Гермиона расстроенно осмотрела гостиную. – Но не делайте из себя великих мучеников. Кое-кто оказался в более унизительном, чем вы, положении.

Все обернулись в поисках крупной фигурки и нашли её в самом уголке гостиной, на месте, которое обычно выбирают влюбленные парочки, чтоб скрыться от любопытных и неприязненных взглядов. Невилл Долгопупс склонился над столом, обложившись учебниками так, что его было практически невидно. Гора конспектов была внушительнее, чем у Гермионы, отчего он выглядел еще подозрительнее среди дюжины полусонных студентов, которые лениво перекидывались парой слов, утопая в мягких диванчиках. Почувствовав на себе взгляды, Невилл поежился, еще ниже склоняясь над своей работой.

— Неужели он собрался все это прочесть? – протянул Рон, и несколько человек, услышав его, начали оглядываться, стараясь найти уникума, который в субботнее утро активно предавался ботанству.

— Да тише ты!!! – зашикала Гермиона и вздохнула. – Нет, это скорее… для маскировки.

Парни недоуменно переглянулись.

— Вчера же Снейп запретил ему появляться на ЗОТИ, пока он не научится нормально писать, – зашептала Гермиона. – Вот я и решила помочь. И дала ему… прописи.

Рон издал какой-то непонятный звук: то ли икнул, то ли фыркнул. Кончики ушей у сгорбленного Невилла запылали малиновым цветом.

— Да, выводить буковки алфавита в тетрадке в косую линейку для шестикурсника — это…

— Это просто ужасно, – Гермиона сочувствующе покачала головой. – Ладно, курс, но я боюсь представить, что будет, когда об этом узнает его бабушка. И это не смешно!

Финниган поспешно захрустел яблоком, пытаясь заглушить рвущийся наружу предательский смех и при этом не подавиться.

— Вряд ли его слизеринское величество оценит труды Невилла, – глаза Рона горели ненавистью. – Целых пять лет Снейпа устраивал его почерк, а вчера оказалось, что он абсолютно нечитабельный!

— Он вообще вчера… будто озверел, – подала голос Парвати Патил, которая вчера чуть не попала «под обстрел». – Метался по классу, как соплохвост в клетке.

— Может у него проблемы? – Гермиона многозначительно поглядела на Рона. — На работе?

— Скорее на любовном фронте! – округлила глаза Парвати, будто ее осенило.

Финниган все-таки поперхнулся яблоком и закашлялся:

— Или из-за полного отсутствия этого фронта! – выдавил он со слезами на глазах.

Рон заливисто расхохотался:

— Мерлин, как только можно было о таком подумать? Да какая женщина способна влюбиться в него?!

— А, знаешь, мазохизм нынче в моде, братишка…

Теперь смехом взорвалась вся гостиная, которая с замиранием слушала наболевшую тему.

Рон, красный как рак, глухо постанывал, держась за ребра.

— А ты чего смеешься, Рон? Ведь не знаешь таких умных слов, – улыбнулась Гермиона, глядя на безостановочно хихикающих сокурсников. Её взгляд наткнулся на стремительно шагающую через гостиную фигуру.

— Гарри! Ты куда?

Брюнет обернулся, и улыбка Гермионы моментально увяла.

– Что случилось?

Гарри был бледен, на лице застыло странное выражение.

— Я… пойду, прилягу. Голова что-то разболелась.

— Это твой шрам? Подожди, я сейчас… — Гермиона подвинула развалившихся парней и поспешно обошла мебель, но Гарри уже и след простыл.

* * *

Легкие пёрышки медленно колыхались, подхватываемые ветром, как будто вели неспешный танец. Завораживающее зрелище, от которого любого склонило бы в сон. Но Гарри знал, что никакого ветра не было, как и сквозняка – Ловец снов над пологом шевелился от дуновения магии, посылаемого Хогвартсом. В ушах стоял еле слышный приятный гул, который не покидал его вот уже почти сутки, и, казалось, этого достаточно, чтобы забыться глубоким и таким желанным сном. Заснуть, убаюканным родной магией оберега, как было раньше. Очевидно, этого не хватало.

Он совсем не спал этой ночью. А перышки все колыхались.

Гарри резко повернулся на другой бок и уперся взглядом в тумбочку. На ней стояли несколько бутылочек зелья Сна без сновидений, припасенные еще с конца четвертого курса, но ни одна из них не была откупорена. Как и сейчас.

Рядом лежал альбом с фотографиями, который подарил Хагрид. Рука против воли хозяина в который раз потянулась за ним, и, нащупав переплет, открыла на первой странице.

Сколько раз за эту ночь он перелистывал альбом, останавливаясь лишь на конкретных фото и подолгу разглядывая изображение своей матери! Её черты он уже изучил досконально, запоминая каждое движение губ, когда она улыбалась, как смешно щурилась на солнце, как ярко блестели её темно-рыжие волосы.

Да, Снейп был прав – от нее так трудно отвести взгляд.

Гарри прикрыл глаза, сосредотачиваясь на том тёплом чувстве, которое учуял в последнем воспоминании профессора.

А смотрел ли на неё отец так, как это делал Снейп? Вымаливал ли прощение так отчаянно, что, казалось, сердце сожмется до отказа, если она скажет «нет»? Хранил ли её в своей памяти такой чистой, невинной… идеальной, несмотря на её поступки и обидные слова?

Гарри перевел взгляд на своего отца. Как же он похож на него. Те же непослушные вихры, лицо, улыбка. Почему он не замечал этого раньше? Нет, не так. Почему не осознавал, насколько они схожи? Ведь это теперь так важно, что Гарри готов был возненавидеть свою внешность, но, к счастью или нет, уже не был маленьким, чтоб не знать, что гены винить бесполезно.

На фотографии Джеймс Поттер беззаботно смеялся, кружа свою жену, и был в полном неведении о терзаниях своего сына. Кажется, они были счастливы.

Гарри вздохнул — он никогда не узнает этого наверняка. Раньше он безоговорочно верил тому, что видел и слышал: Джеймс Поттер был отличным человеком? Ну, естественно, все с тоской вспоминают, каким замечательным был Джеймс. Он просто не способен был издеваться над людьми, подвешивая их в воздух и снимая с них нижнее белье. Сириус Блэк убийца? Да в одном его безумном взгляде можно увидеть лишь обещания мучительной смерти, неудивительно, что в альбоме так мало снимков этого предателя.

Поэтому, положа руку на сердце, Гарри не собирался утверждать, что у него была счастливая семья. Раньше он был в этом так уверен. Ведь были фото, рассказы друзей и тех, кто их знал. И этого было достаточно. А теперь нет. Даже самая жизнерадостная фотография блекла по сравнению с тем чувством, которое испытывал Северус Снейп к Лили Эванс.

Рука перевернула страничку. А вот и вся семья. Родители обнимают и целуют своего годовалого сына. Как же ему хотелось повернуть время вспять, снова стать ребёнком, чтобы почувствовать тепло рук, обнимающих его, ощутить ласковые поцелуи на своих щечках. И услышать их беззаботный смех, который громче всех доказательств говорил бы о счастье.

Стыдно признаться, но ему иногда так не хватает этой теплоты и заботы. Естественно, он когда-то был ими окружен, но, к сожалению, не помнил этого. Он был ребёнком. Еще не мог ценить.

Взгляд метнулся к мальчику, сидевшему в ворохе одеял. Уже с такого возраста абсолютно ясно, чей это сын. Полную идентичность нарушала только одна черта. Глаза.

Сегодня утром Гарри надолго задержался в ванной, игнорируя вопли Финнигана за дверью. Возможно, он впервые смотрел на себя так пристально, заново изучая. Ведь все обрело смысл и казалось теперь новым.

Глаза миндалевидной формы, обрамленные черной щеточкой ресниц, изумрудная радужка зрачков. И почему со своей внешности ему всегда нравился лишь шрам? У него вполне красивые глаза. Как у мамы. И он живет с ними на своем лице, не подозревая, что когда-то один человек отдал бы все, лишь бы эти глаза смотрели только на него.

Гарри закрыл альбом и спрятал его под подушку – не было уверенности, что он оставит в покое и следующей ночью. Как ни странно, но одни и те же фотографии способны менять отношение к его родителям, оставаясь лишь кусочками бумаги с краской. И пересматривая снимки, он словно заново собирал маггловскую головоломку, каждый раз вставляя новые, недостающие кусочки мозаики.

Да, теперь все встало на свои места.

Все уроки, встречи с Северусом Снейпом теперь наполнились иным смыслом. Его ненавидящие взгляды, оскорбления, обвинения, придирки предстали в новом свете, и они больше не причиняли боль и обиду – потому что имели оправдание?

Северус Снейп действительно завидовал его отцу. Возможно, в какой-то степени из-за славы, окружения, но главная причина состояла в том, что именно Джеймсу посчастливилось получить в свои объятия прекрасную девушку, практически ничего для этого не делая, когда сам Северус столько выстрадал за одни капли её внимания. И за это он его ненавидел жгучей ненавистью, не способный её выплеснуть, так как счастье самой Лили было превыше всего. Даже в руках другого мужчины.

А когда мама умерла… Что ж, Гарри даже не пытался вспомнить то ужасное чувство потери, которое душило Снейпа. Вряд ли такие раны быстро затягиваются – Гарри мог сказать по себе. И с поступлением сына Поттеров в школу, прежняя боль дала о себе знать.

Как, должно быть, мучительно больно видеть глаза любимой на лице ненавистного Джеймса Поттера! Как напоминание о своей неудаче и потере. Как ложно спокойно смотреть на ребёнка, который фактически стал причиной смерти Лили – ведь именно из-за него она пожертвовала своей жизнью.

Как теперь вести себя со Снейпом?

Гарри был абсолютно растерян.

Вчера он выбежал из кабинета, едва увидев, какой ужас стоял на лице профессора. Он не знал, что было бы, останься он. Но что-то подсказывало, что на этот раз он не обошелся бы кинутой вслед банкой с ингредиентами.

В ногах была странная слабость, и он едва различал куда бежит, пока его не окликнули.

— Гарри! Гарри, да постой же… — Гермиона остановилась возле него, тяжело дыша и опираясь на колени. – Ты… С тобой все в порядке?

— Да.

— Но в классе…

— Все хорошо, Герми, я просто немного устал, – собственный голос казался ему чужим и слишком спокойным.

— Ну тогда ладно… — Гермиона отдала ему сумку, но все равно топталась на месте. – Рон завернул в Большой зал, сейчас у нас окно.

— Увидимся на следующей паре, – отрезал Гарри, и подруге ничего не оставалось, как уйти, обеспокоенно на него оглядываясь.

Поттер стоял в пустом коридоре, его переполняли эмоции. Он просто не мог поверить, что опять наступил на те же грабли, что и в прошлом году, а ведь последствия будут самые непредсказуемые.

Перед глазами стояли чужие воспоминания, и не было сомнений, что это были именно они. Но как, во имя всего святого, ему удалось их увидеть?! Хотя даже не это его волновало больше всего. Мысли хаотично бегали, поспешно анализируя увиденное, и каждое открытие было подобно удару под дых.

“Северус Снейп любил мою маму”.

Утверждение казалось до того нелепым и невероятным, что Гарри сомневался, сможет ли он произнести это вслух. Это было неправильно. Нет, это не вписывалось… во все, во что бы не предназначалось вписываться и чему подходить. Это, черт возьми, рушило все, что так упорно создавалось его верой и ненавистью уже несколько лет.

Гарри уныло поплелся вперед, чувствуя себя так, как будто его обманули. Он не знал, что теперь с этим делать. У кого спрашивать? А что, собственно, он хочет знать? В голове мелькнула мысль о Люпине, но он сразу ее отмел – может быть, у Ремуса и были какие-то разумные объяснения насчет Снейпа, но он определенно сейчас не хочет ни с кем говорить.

И сейчас он, Гарри, испытывая тошнотворное чувство дежа вю, закроется в своей спальне и будет терзать себя виной, сомнениями и догадками.

“А разве я в чем-то виноват? Виноват Снейп и только он за то, что посмел любить мою мать!” — даже мысль о том, что он способен любить, уже делала его человеком, а Гарри не хотел иметь дело с таким новым Снейпом.

Гарри внезапно разозлился, в бессильной ярости сжимая кулаки. Перед взором предстал алый герб факультета Гриффиндор, висящий на одной из стен.

Тоже мне гриффиндорец. Снова убегаю, как будто меня это никак не касается.

Он остановился.

“Ну уж нет. Речь о моей матери, в конце концов!”

Гарри развернулся и ринулся назад к кабинету ЗОТИ. Он едва отдавал себе отчет в том, что намерен делать и говорить, когда переступит порог классной комнаты, но кровь, бурлившая в венах, просто требовала какой-то деятельности.

Поворот, еще один. Нельзя замедлять шаг, пока не растаяла уверенность. А вот и дверь.

“Мазохизм нынче в моде”, — ни с того ни с сего пришли ему в голову эти глупые слова, когда он, глубоко вздохнув, открыл массивную дверь. И шокировано замер.

В глубине кабинета отчетливо слышалось судорожное, частое дыхание. Снейп сидел, прислонившись спиной к столу и откинув голову, его мантия черным пятном оплелась вокруг него. Он задыхался, его руки судорожно цеплялись за мебель и упирались в пол, а все тело дрожало как в лихорадке.

Он застонал – непривычный тягучий звук разлился в тишине аудитории, и Гарри словно очнулся.

Первой мыслью мальчика было позвать на помощь, но он вопреки разуму кинулся к профессору.

Не успел он сделать и пары шагов, как его сшибло волной магии, и Гарри едва устоял на ногах, уцепившись за косяк двери. Волшебство как электричество пробежалось по его телу снизу вверх, дразня колючими вспышками на кончиках волос.

Поттер был уже готов выкрикнуть удивленное ругательство, но интуитивно знал, что происходит. Затуманенным взглядом он снова впился в полулежащую тень профессора, который выгибался дугой от судорог. Затрудненное дыхание становилось все быстрее, а воздух преобразовывался в какую-то тягучую, сладкую смесь.

Дрожащей рукой мужчина откинул с лица мешающие волосы, и взгляд Гарри сконцентрировался на серебристых капельках жидкости, скользившие по руке Снейпа. Сверкающая вода была разлита и подле него, впитываясь в черную мантию, а рядом валялся совершенно пустой флакончик. Гарри посетило ощущение, словно он уже где-то видел его раньше.

— Профессор! – крикнул Гарри хриплым голосом, но Снейп не слышал его. Он хватал ртом воздух, глаза были с силой зажмурены. Мальчик никогда не видел такого лица у преподавателя и по нарастающему гулу в комнате понял, какие чувства им владеют.

Он решительно вышел и закрыл дверь, стараясь не касаться стен, хотя все его нутро просто кричало о том, как необходимо вернуться в ту комнату, встать прямо в гущу бурлящей магии и забыть обо всем.

Прислонившись к двери с другой стороны, он тяжело дышал, успокаивая колотящееся сердце и пытаясь осмыслить увиденное. Кажется, с него хватит потрясений на этот день.

Нет, ну кто бы мог подумать… Снейп – наркоман!

“Поттер, зайдите в кабинет к директору после обеда. Пароль — “медовый леденец”.”

Вот и все. Ни подписи, ни приветствия. Ничего, что бы пролило свет на отношение Снейпа к случившемуся, не говоря уже о том, как теперь профессор относится к нему. Ненавидит еще больше? Вполне реально.

Гарри убрал клочок пергамента со скупыми строчками в карман и сообщил пароль каменной горгулье. Записку он получил сегодня утром и, признав в нем почерк человека, мысли о котором вот уже сутки не покидали его голову, немного встревожился. Он не ожидал, что Снейп решит разобраться со всем так быстро, ведь если ему не изменяет память, в прошлом, когда он попал в такую же щекотливую ситуацию с Омутом памяти, тот вообще не обращал на Гарри внимания, словно он был пустым местом. В глубине души он надеялся, что эта внезапно открывшаяся тайна так же останется никем не тронутой, и Снейп вновь воспользуется спасительной тактикой игнорирования. Просто потому, что так было проще. Когда из неосторожности ворошишь прошлое, открываются новые знания, от которых ты не в силах отречься или же забыть. Гораздо легче оставить все так, как есть, не вникая в суть и делая выводы. Да, это трусость. Но зато так легко…

Очевидно, его крохотной надежде придется рассыпаться как карточному домику, раз Снейп назначил встречу в кабинете главы Хогвартса. Гарри не знал, огорчает его то, что Дамблдор будет присутствовать при разговоре, или нет. Хотя какая разница. Не он же выставляет свою душу на обозрение.

Поборов внутреннюю дрожь, Гарри постучался и вошел в кабинет.

Кабинет встретил его, как всегда, своим светлым и неординарным уютом. Но, вопреки своим клятвам и обещаниям, взгляд Гарри устремился в поисках конкретного человека. Снейп сидел к нему спиной, вольно положив руки на подлокотники удобного стула возле профессорского стола, ничем не проявляя реакции на его появление.

“Что ж, прекрасно”, — подвел итог Гарри, но почему-то почувствовал легкую обиду.

— Здравствуй, Гарри! Присаживайся, пожалуйста, — вот уж кто был всегда полон эмоций и дружелюбия при его появлении. Дамблдор вежливо указал на второй стул возле своего стола, его лицо было спокойным и серьезным, однако глаза сияли. — Я не видел тебя во время обеда, поэтому имею наглость предложить выпить с нами чаю с пирожными.

Гарри кивнул, опускаясь на мягкую обивку, боковым зрением отмеряя пространство между двумя одинаковыми стульями.

С веселым перезвоном беленькие блюдца и чашки появились из воздуха, разлетаясь по кругу и останавливаясь перед гостями. Легкий хлопок — и посреди стола стоит большая вазочка, до краев набитая кондитерскими изделиями, а чашки сами по себе начали наполняться кипятком, окрасившимся в коричневый цвет.

“В пакетиках”, — удивленно подметил мальчик, узрев яркий лейбл, свисающий с краев чашки.

Следующие пять минут тишину кабинета наполняли звон сервиза и мелодичные трели феникса где-то в глубине кабинета. Дамблдор безмятежно пробовал сладости, восхваляя мастерство эльфов-домовиков, и его совершенно не смущало отсутствие собеседников.

Гарри уже давно выпил свой чай, который оказался необычайно вкусным — то ли от того, что еще ничего не ел сегодня, то ли по причине секретного приготовления напитка. И сейчас он методично снимал крем со своего пирожного, намазывая его обратно. Чаепитие казалось нелепым и сюрреалистичным, по крайней мере, он заходил сюда с тяжелым предчувствием долгих вопросов и язвительных обвинений, но никак не на чашечку чая. Или это Дамблдоровский способ настроить гостей на более непринужденный лад?

Люди на портретах «мирно дремали», не забывая, впрочем, поправлять съехавший в сторону парик и наклоняясь поближе к раме, грозя из нее вывалиться. Снейп так и не притронулся к своей чашке.

Когда пирожное было благополучно размазано по блюдцу, а общая атмосфера нервозности достигла своего предела, Дамблдор перешел прямо к делу.

— Гарри, профессор Снейп мне сообщил, что случилось вчера после его урока. Естественно, это произошло случайно, и он ни в чем тебя не обвиняет, — мужчина громко фыркнул, но Дамблдор не обратил на это внимание. Он наклонил голову, вглядываясь в Гарри из-под очков-половинок. — И прежде всего я хочу спросить тебя, не замечал ли ты еще каких либо странных вещей, что случались с тобой, начиная с конца лета?

— Еще страннее, чем обычно? — уклончиво уточнил юноша.

— Да, что-нибудь, что ты не смог себе объяснить или предположил, что знаешь.

Гарри отвел взгляд и попытался припомнить все события, начиная с того августовского дня, когда Снейп сообщил ему, что он абсолютно здоров и теперь вновь может портить ему кровь своими выходками. Шрам больше не болел, и это не было секретом. Однако по утрам он чувствовал себя измотанным и усталым, как будто его сон был очередной тренировкой по квиддичу. Так же он вспомнил о вчерашнем инциденте на ЗОТИ, когда случайным образом «провалился» в сознание профессора, но не хотел упоминать об этом, пока Снейп молчит и не делает никаких обвинений в его адрес. Наверняка, директор уже в курсе.

— Мне снятся сны, — осторожно сказал юноша.

— О Волдеморте?

— Нет... — Гарри растерялся, зная, как глупо прозвучат его слова. — Вернее, я не помню.

Последовавшую за этим тишину разорвал саркастический тон профессора:

— Поттер, я уверен, что вы способны на что-то более оригинальное.

— Я не вру! Это действительно сны, ну… я так думаю, и после них я чувствую себя выжатым как губка, такое у меня бывает только после кошмаров.

— Ты принимаешь какие-то зелья? — Дамблдор, кажется, воспринял его серьезно, и Гарри воспринял духом. — Зелье для сна без сновидений? Успокоительное?

— Нет, — прямо сейчас Гарри не мог вспомнить, почему он их все же не принимает.

— Что ж… — Дамблдор сцепил руки и посмотрел на профессора ЗОТИ. — Конечно, этого мало, что бы делать какие-либо выводы, необходимо знать содержание и источник этих снов. Есть только один способ их посмотреть. Северус, если ты будешь так любезен…

— ЧТО? — в голосе Снейпа проскользнули истерические нотки. — Вы понимаете, о чем вы меня просите?! После того, что Поттер натворил?

— Северус, я сам не могу, ты же понимаешь ситуацию… — примирительная речь директора была оборвана, еще не начавшись.

— Я не полезу смотреть воспоминания Поттера из-за нытья о якобы кошмарах. C какой стати вы верите каждому его слову?

Явное обвинение во лжи задело Гарри больше, чем разговор о нем в третьем лице, когда он сам сидит в полуметре от профессора.

— Но я не лгу! Можете посмотреть мои воспоминания, я действительно говорю… — профессор впервые повернулся к студенту, и выражение его лица заставило Гарри заткнуться.

— Ах, так вы любезно приглашаете меня на бесплатный просмотр вашей жизни, Поттер? — прошипел мужчина, выплюнув его фамилию как изощренный мат. — Завуалированное извинение, надо полагать? Что ж, очень самонадеянно, Поттер, но ваши так называемые воспоминания — дешевое развлекательное представление, на которое мне глубоко наплевать. Ваши бессовестные поступки не исправит даже могила. Не унижайтесь так, я и так знаю вам цену.

— Северус, ты преувеличиваешь…

— Да как вы… да как вы смеете!!! — Гарри вскочил со стула, не в силах бороться со вспышкой ярости. — Мне жаль, что я увидел ваши воспоминания, но это вышло случайно, я и понятия не имею, как это сделал!

— Полагаю, в прошлом году в Омуте памяти вы тоже оказались случайно? — со злобой прошипел Снейп.

— Мне кажется, мы уже закрыли эту тему, — встрял Дамблдор. — Перестаньте вести себя как дети, в конце концов.

— Вот именно, — холодно заметил профессор ЗОТИ. — Но у некоторых это наследственное. Такие чурбаны, как Поттер, просто не в состоянии вместить у себя в мозгу, что вмешиваться в личное — все равно, что плевок в душу. Неудивительно, что вы поступили в Гриффиндор.

Красная пелена застелила Гарри глаза.

— Личное?! А как насчет меня? Мне кто-нибудь собирался вообще рассказать хоть о чем-нибудь? — Гарри уже не знал, кого он обвиняет, знал только то, что невыносимо жить, когда от тебя скрывают правду, а когда её случайно узнаешь, еще при этом оказываешься виновным во всем.

— Гарри, будь добр, присядь и успокойся.

— Какие мы самовлюбленные… — скривился Снейп. — Весь в отца. Такой же наглый, полный жалости к себе, уверенный, что вселенная вращается только вокруг него.

— Как же мне приятно, что правду о своем отце я узнаю именно от вас!!! — Гарри постарался вложить в свой прерывающийся от напряжения голос столько сарказма, насколько был способен. — Продолжайте, пожалуйста! Мне очень интересно узнать, что же сделал отец, когда подвесил вас в воздух!!! Расскажите, какой сволочью он был!

— Полагаю, вас интересует, снял ли он с меня нижнее белье? — Снейп хищно усмехался, его глаза сверкали ненавистью.

— Да! И реакцию моей мамы тоже! — слова вылетели изо рта прежде, чем он успел себя остановить. Раздался легкий взрыв — и осколки сервиза разлетелись по кабинету, больно царапая лицо и руки.

— Довольно! — окрик Дамблдора вернул всех на землю.

Гарри упал на свое место, будучи все еще злым, но испытывая легкий испуг от того, что наделал: Снейп сидел мертвенно бледный, его черные глаза жгли Гарри насквозь. Вытянутая рука твердо держала палочку, направленную в его сторону, с ее кончика падали красные искры. Его разбитые губы дрожали, удерживая готовые вот-вот посыпаться проклятия.

— Северус, возьми себя в руки, — голос Дамблдора был ласковым и полным доверия. Гарри передернуло — так обычно разговаривают только с умалишенными. — Ну же, не стоит так нервничать. Я уверен, что сейчас мы все мирно решим и обо всем договоримся. Гарри умеет хранить тайны.

Медленно, очень медленно рука мужчины с зажатой в ней палочкой начала опускаться, но он не на миг не отрывал от мальчика пристального взгляда. Гарри диву давался, как вместо него еще не было кучки пепла.

Мельчайшие осколки на полу сверкали в лучах солнца, словно выпавший с утра рождественский снег. Люди на портретах перешептывались, сбегая друг к другу через рамы и показывая на Гарри пальцами. Какой-то седовласый волшебник, одетый в серебристую мантию, печально покачал головой.

Поттер отвернулся, пристыженно глядя на то, как взмахами палочки Дамблдор убирает беспорядок. Северус Снейп, кажется, успокоился. Он остекленело глядел перед собой, прижимая ко рту белоснежный платок.

— Я сожалею… — Гарри с ужасом осознал, что слова помимо воли вылетают из его рта. Но отступать было поздно. — Мне очень жаль, профессор. Я действительно не хотел смотреть ваши воспоминания. Я никому не скажу о том, что увидел. Обещаю.

Дамблдор кинул на Снейпа странный взгляд, как будто безмолвно умолял о чем-то. Но тот сидел, никак не реагируя.

Гарри с силой сжал подлокотники кресла, отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше. В своей гриффиндорской гостиной. У Дурслей. Где угодно, но только не здесь. Что бы все это закончилось.

— Да, Поттер, вы никому не расскажете, — Снейп, наконец, глянул на него каким-то потухшим взглядом. Он осторожно растянул губы в усмешке, но опухшая губа подпортила привычный образ. — Потому что вы дадите мне Обет.

Гарри удивленно моргнул. Какой еще обет?

— Северус, я уверен, что это лишнее.

— А я думаю, что это необходимо.

— Так или иначе, я не позволю тебе взять Непреложный Обет из-за какого-то пустяка.

— Пустяка?! Вам напомнить, на каких условиях я здесь работаю?

— Вот именно, этот поступок перечеркнет все твои усилия, и Гарри окажется еще в большей опасности.

— Куда уж в большей… Вы готовы предложить мне другой вариант? Который устроил бы меня, конечно.

— Гарри прекрасно держит свои обещания на словах…

— О, вот и проверим его умение на практике!

— Северус…

— Что такое Непреложный Обет? — громко прервал всех Гарри. Он имеет право знать, что ему предлагают. Разве нет?

Снейп откинулся на стул, делая широкий жест рукой, как будто поощряя невысказанные вопросы. Дамблдор тяжело посмотрел на Гарри.

— Непреложный Обет — это закрепленная с помощью чар магическая клятва, которую дает один маг другому, пожизненно подписываясь на все установленные им условия. Нарушить такой Обет невозможно — раскрытие тайны карается смертью.

Гарри был немного шокирован.

— Непреложный Обет — незаконный?

— Официально да. Но за всю историю еще ни разу не было зарегистрировано случаев принятия Обета. Как видишь, те, кто дали клятву не спешат жаловаться, чтобы в итоге не расстаться с жизнью, — печально известил Дамблдор. Он повернулся к Снейпу, в голубых глазах плескался укор.

— Но Северус, возможно, забыл, что Непреложный Обет скрепляется только по обоюдному согласию, а иначе свобода выбора и демократия для нас были бы только утопией.

— Какая досада, — Снейп притворно покачал головой, глядя на Гарри. — Но я надеюсь, мистер Поттер окажет мне эту маленькую услугу? Ведь он никогда не выдаст чужие тайны, следовательно, Обет никак не станет ему в тягость. Всего лишь одна клятва — как извинения за причиненные неудобства, и между нами все решено… Ну же, Поттер, где ваша хваленая гриффиндорская отвага?

— Северус, не смей давить на него…

Гарри отвел взгляд, сглатывая комок в горле. Неужели Снейп так боится, что его тайна раскроется, что готов забрать его, Гарри, жизнь в залог за молчание? Почему он с такой легкостью кинул его существование на кон, когда сам столько раз рисковал и приложил уйму сил, что бы Гарри остался жив? Кажется, их отношения уже достигли той меры ненависти, при которой можно больно бить словами недруга и в тоже время поступками спасать и лечить его раны. Когда это произошло? Когда Гарри убежал из кабинета ЗОТИ, увидев воспоминания о своей матери? Или только что, когда Снейп разозлился настолько, что выплеснулась его магия? А может... это произошло гораздо раньше, скажем…на пятом курсе. Или на первом. Или в тот день, когда он родился.

Гарри схватил руками голову, которая разболелась от шума спорящих профессоров. Его замутило.

— Я не позволю тебе ставить под угрозу жизнь, за которую, как тебе известно, было пролито слишком много крови.

— Кто говорит об угрозе? Я всего лишь закреплю обещание магией. Неужели вы боитесь, что Поттер проболтается? Я думал, вы полностью уверенны в нем, как вы неустанно доказываете всем окружающим.

— Я дам Обет, — выдохнул Гарри.

В кабинете повисла тишина, и мальчик почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Где-то вдалеке неприлично весело щебетал феникс.

— Гарри, ты должен в полной мере осознавать, на что ты…

— Я принял решение, сэр. Я дам Непреложный Обет профессору Снейпу. В конце концов, это лишь малая плата за то, как он мне помог, — Гарри отнял руки от лица и устало посмотрел на профессоров.

Дамблдор печально оглядывал Гарри, его голубые глаза наполнились теплым чувством. Нежность?

— И все-таки я не хочу, чтоб ты спешил с выводами. Обдумай, верно и возможно ли то, что ты обещаешь, ибо обещание — есть долг.

Поттер колебался лишь секунду.

— Это именно то, что вы от меня хотите, профессор Снейп? — зелёные глаза нашли черные.

— Да.

— Тогда я согласен.

Скрип отодвигаемых стульев, и трое волшебников стоят на ногах в центре кабинета. Дамблдор обошел стол, не отрывая взгляда от них обоих.

— На колени, Поттер, — шепнул Снейп, и Гарри подчинился, ожидая, что будет дальше.

Снейп подошел к нему, возвышаясь как мраморная статуя. Мальчик почувствовал себя уязвимым.

— Нет, Поттер, не отворачивайтесь. Возьмите меня за руку.

Холодная — вздрогнул мальчик, заглядывая в лицо профессору. Скрепленных рук коснулась палочка Дамблдора.

— Complemus promissum! — вспышка света дамблдоровской палочки осветила скрепленные руки.

— Клянешься ли ты, Гарри Джеймс Поттер, хранить мою тайну и беречь увиденные тобой воспоминания в Омуте памяти и моём сознании? — ровный и достаточно громкий голос Снейпа гулко раздавался в помещении.

— Клянусь, — красный язычок пламени скользнул ему на запястье и обвил руки, согревая.

— Клянешься ли ни при каких обстоятельствах не упоминать о том, что видел, никому и никогда?

— Клянусь, — второй яркий язык пламени присоединился к первому, вращаясь вокруг своей оси.

— Клянешься ли ты… что никогда не будешь при мне упоминать о своей матери?

Гарри почувствовал себя так, как будто воздух выбило из легких. Перед глазами, переплетаясь и сверкая словно гирлянда, кружили ниточки пламени. Снейп сильно стиснул его руку.

— Клянусь, — едва слышно сказал Гарри, но магия уже скрепила клятву еще одним языком пламени. Ускоряя вращение, они внезапно взорвались снопом золотистых искр, которые медленно падали на пол, угасая. Дамблдор опустил палочку. Непреложный Обет был дан.

Снейп поспешно выдернул свою руку из ладошки Гарри и, не говоря ни слова, вылетел из кабинета.

Мальчик поднялся на ноги, покачнувшись. Он не знал, имела ли клятва какой-нибудь эффект — у него все еще болела голова, на руке еще осталось тепло огоньков, и все было по-прежнему, если исключить тот факт, что чувствовал он себя препаршиво.

— Снейп меня ненавидит, — глухо сообщил брюнет, как будто только что это выяснил.

— Ну что ты, Гарри, конечно, нет, — живо отозвался Дамблдор. — У Северуса просто…сложный характер. Таким людям сложно показывать истинные эмоции, любая неприятность может запросто выбить их из колеи, хоть наш профессор это почти всегда скрывает.

— Но он мне не верит, — Гарри с отчаяньем взглянул на директора. — И то, что он потребовал с меня клятву, только подтверждает это.

Дамблдор печально улыбнулся и отошел к окну, выглядывая на красивый осенний пейзаж снаружи.

— Любовь всегда была и есть тем чувством, которое невозможно искоренить или выжечь. Именно она — виновница отчаянных поступков и мук, которые лишь притупляются со временем, но не исчезают. Она навечно ставит свою метку в сердце человека, и Северус — не исключение. Насколько я знаю, он никогда ни словом, ни намеком не давал понять окружающим, что в его жизни была страсть намного большая, чем зелья и место преподавателя ЗОТИ. К слову, я никогда не слышал от него об этом вслух — он тщательно хранит и оберегает воспоминания и эмоции о твоей матери, и дело тут вовсе не в доверии. Любовь настолько желанна в жизни, это такой бесценный подарок, что нужно ценить каждую кроху её внимания. К несчастью, большинство распавшихся союзов осознают это слишком поздно, — Дамблдор тихонько покачал головой и повернулся к мальчику:

— Очевидно, для профессора Снейпа его любовь — отнюдь не такое бесхитростное чувство, коим кажется на первый взгляд, раз он потребовал взять с тебя клятву. И мне очень жаль, что так случилось. Несмотря на все мои разумные доводы, профессор Снейп настоял на своем. Но не вини его за эту любовь. Он всего лишь ее заложник.

— Да нет, конечно, я не виню его за любовь, — Гарри немного смутился. — Просто это немного меня удивило, вот и все.

Дамблдор усмехнулся именно той озорной улыбкой, какой награждал малолетних студентов Хогвартса, пойманных за проказами над школьным завхозом и его кошкой. Гарри вдруг четко осознал, какой же он еще ребенок — именно здесь, обмякши в мягком уютном кресле, перед волшебником, который годится ему в прапрадедушки, он не стеснялся устраивать погром в кабинете и устраивать истерики, словно запутавшийся в себе подросток.

Что бы как-то уйти от неприятной и нелепой сцены, учиненной им Снейпу, Гарри вернулся к теме своих снов.

— Вы думаете, в них может быть что-то важное?

— Вполне возможно.

— А почему... вы сразу приняли мои слова всерьез? Вам что-то известно об этом? — Гарри с каким-то внутренним замиранием ожидал ответа.

— Я тебе верю, — просто ответил Дамблдор, и мальчика немного покоробило, что профессор вот так запросто принимает все его слова за правду, даже когда эти слова складываются в нелепую околесицу. А вот Снейп — полная противоположность. Придется смириться, что тот никогда не будет воспринимать Гарри всерьез, верить ему хоть в чем-то.

— Профессор Снейп действительно мог просмотреть мои воспоминания. Я бы позволил, — к ужасу Гарри, в его словах прозвучала горечь.

— Гарри, Северус действительно хотел бы помочь тебе с этой проблемой, если бы он мог.

— Как он может хотеть этого, если даже не хочет меня слушать? — Поттер скептически посмотрел на главу Хогвартса. — Я смотрел ему прямо в глаза, он же легилиментор и мог запросто вычислить, лгу я или нет! Он же читает меня как раскрытую книгу, а в этот раз просто проигнорировал! Он не желает помогать мне или что-либо другое, так что перестаньте его просить об этом! — в конце своей речи Гарри чуть не сорвался на крик, но вовремя опомнился. — Простите.

Гарри обессиленно откинулся на стул и безразлично окинул взглядом кабинет. Кажется, сегодня ему понадобиться двойная порция «разговора» с замком, потому что чувствует он себя опустошенным как выеденное яйцо. Бессонная ночь, внезапный Обет и обнаружившаяся мигрень окончательно выкачали из него все силы, и он не мог дождаться, пока окажется в своей спальне, задернет полог, наложит заглушающие чары и окунется в спасительную магию замка. Ведь все уже решено. С его снами он разберется как-нибудь сам — зря он об этом рассказал, а проблема со Снейпом решилась самым простым образом — они ее навечно «закрыли».

Но Дамблдор его не отпускал, и возникшая долгая пауза насторожила Гарри.

— Сэр? — Дамблдор облокотился на стол, обхватывая себя руками, и наклонил свою седовласую голову поближе к студенту, внимательно глядя на него из-под своих очков-половинок.

— Профессор Снейп не доверяет тебе по совершенно приемлемой причине, Гарри. Он просто уже не может проверить твои слова на верность. Как и я.

Гарри удивленно моргнул, не совсем понимая, о чем идет речь: “Как это не могут проверить?”

— Ты сейчас сидишь передо мной, смотришь мне прямо в глаза, что является достаточным для применения легилименции. Этого было всегда достаточно, чтобы я незаметно и без усилий узнавал, говоришь ли ты правду и какие эмоции чувствуешь при этом. Улавливал яркие образы, которые давали мне относительно понять, что с тобой стряслось в последнее время, здоров ли ты, — ярко-голубые глаза Дамблдора сверкали. — Сейчас я этого сделать не могу.

Он усмехнулся то ли грустно, то ли весело, откинулся назад на свое кресло с высокой спинкой и продолжил:

— Я не знаю, что ты сейчас чувствуешь, когда рассказываю тебе это, не имею представления, какие эмоции ты испытывал, когда давал Непреложный Обет и едва догадываюсь, какие выводы ты сделал из всего происходящего. Я даже не могу определить, понравилось ли тебе пирожное.

— Понравилось, — тут же заверил его Гарри, но вернул к главной теме. — Но почему? Почему вы не можете пользоваться легилименцией?

— Со способностью к проникновению в чужое сознание у меня как раз все в порядке, как и у Северуса. Но каждый раз, когда я делаю попытку заглянуть вглубь твоих мыслей, то постоянно терплю неудачу. Твое сознание окружено мощным блоком, и ни мне, ни профессору Снейпу еще не удалось пробить его хоть настолько, что бы узнать, говоришь ли ты правду. Даже с помощью заклинания.

— Но я ничего не ставил, — растерянно выдавил из себя Поттер.

— Я знаю, — Дамблдор легонько кивнул и усмехнулся. — Такие блоки я уже не видел лет… 40, если не ошибаюсь. Они встречались у очень одаренных людей, которые были очень привязаны к родовым традициям и родовой магии. Чаще всего они были врожденными, но у тебя особый случай. Я полагаю, ты приобрел эту способность в свой 16-тый день рождения.

— Вы так и не выяснили, почему это со мной произошло? — напрямик спросил Гарри и услышал ожидаемый ответ:

— Догадываюсь, — лукавил директор. — И опасаюсь, что они окажутся верны. Но пока рано делать какие-то выводы.

Директор ясно дал понять, что ничего больше не расскажет, и Гарри думал, что можно еще спросить.

— Именно из-за применения тобой этой окклюменции профессор Снейп не мог больше «прочесть тебя как книгу». И это, надо признать, его порядком нервировало, — в голосе Дамблдора послышалось веселье, но Гарри было не до смеха. Он вспомнил прошедшее лето, когда обнаружил себя привязанным на кровати, почти полностью парализованным и немым. И Снейпа, который не всегда догадывался, в чем нуждался Гарри или что он хотел сказать.

“Как же, наверное, он бесился из-за того, что больше не мог знать о моих мыслях”, — с удовлетворением подметил Гарри.

— Он тогда спросил меня, как это у меня получается, но я не знал, что он имеет в виду.

— Его можно понять. Практически две недели он был вынужден лечить тебя вслепую, доверяя только магической диагностике, так как не мог проникнуть твое сознание и понять, что с тобой творится. А ты не имел возможности сказать ему об этом. Если честно, то когда ты был без сознания, мы и предположить не могли, что ты будешь обездвижен. Твое тело часто выгибали сильные судороги, да так сильно, что нам пришлось тебя привязать.

Гарри поежился от неприятных воспоминаний.

— Когда я сказал вам о снах, вы попросили профессора Снейпа проникнуть в мое сознание. Но ведь это невозможно?

— Существует много способов применения легилименции. Это не только вмешательство в разум посторонним человеком, но и добровольная отдача воспоминаний, с которой ты уже знаком, — Дамблдор кивнул на соседний столик, на котором среди вороха пергаментов и каких-то непонятных вещиц возвышался Омут памяти. — Но так как ты сам не помнишь содержание снов, то этот метод отпадает. Так же практикуется еще один вид применения легилименции, но он довольно редкий, и далеко не все могут им воспользоваться. Да и не все хотят. Дело в том, что он предполагает обоюдную связь: воспоминание за воспоминание.

— И вы предложили это Снейпу, зная, что я на его прошлом уроке… — голос Гарри оборвался, когда он почувствовал неладное. Сердце пропустило удар, и на короткий миг он подумал, что оно больше не забьется. У него участилось дыхание, а разум сковала непонятная тревога.

— Шшшшшш... — тихонько шикнул на него Дамблдор, приложив палец к губам. — Не говори этого. Ты ведь чувствуешь действие Обета?

Гарри кивнул, не доверяя словам, и сделал пару глубоких вздохов, чтобы удостовериться в том, что он не откинется спустя пару минут.

“Вот, значит, как оно действует. Хорошо хоть предупреждает, а то я бы умер самым нелепым образом — разболтав тайну, которую поклялся не открывать буквально полчаса назад”.

— Не бойся, ты скоро свыкнешься со своей клятвой, и твоя магия будет спокойнее реагировать и предупреждать тебя о том, что ты слишком приблизился к запретной теме.

Теперь Гарри начал тщательно все обдумывать, о чем собирался помянуть в разговоре. Он хотел спросить, почему же Дамблдор отказался просмотреть его воспоминания, но вдруг понял, что на это, может быть, есть какие-то личные причины — ведь за просматриваемое воспоминание необходимо показать свое собственное, и у Дамблдора наверняка есть, что скрывать. У всех свои скелеты в шкафу.

— Гарри, я тебя хочу спросить… — серьезно начал директор, «сканируя» его своими голубыми глазами, но теперь мальчик знал, что рентгеновский взгляд бесполезен, так как директор сам признал, что сознание Гарри для него недоступно. Разве что Дамблдор не использует какие-то еще неведомые ему приемы. — Только я хочу, что бы ты ответил максимально честно.

Брюнет выпрямился, всем видом показывая свою готовность выслушать.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Гарри посмотрел в голубые глаза, чувствуя себя так, будто взял хроноворот, вернулся на свой второй курс и точно так же обдумывал свой ответ на такой же вопрос. В голубых глазах Дамблдора он разглядел свою тень, и на миг ему показалось, что он видит изумрудные проблески — отражение своих собственных глаз. Казалось, он провалится в эту голубизну, и Гарри стал опасаться образования воронки, как тогда с черными глазами. Но ничего такого не случилось.

“Что я хочу сказать?”

“О том, как мне страшно, когда я просыпаюсь в полной темноте и не смею пошевелиться, так как боюсь осознать, что снова окажусь парализован? Какие мысли приходят мне в голову, когда я просыпаюсь абсолютно вымотанный, будто всю ночь провел на ногах, но не могу ничего вспомнить? Или о том, какую боль чувствую, когда думаю о смертях и горе, даже когда они происходят у чужих, незнакомых людей? Какое наслаждение испытываю, когда касаюсь родных стен, дышу с ними в унисон и просто теряю голову от бурлящей в них тёмной магии?”

“Или рассказать о Снейпе, когда тот, наглотавшись зелья, был в таком состоянии эйфории, что не замечал ничего вокруг?”

Ответ был очевиден:

— Нет, профессор. Мне нечего сказать.

И такой же закономерный ответ:

— Что ж, очень хорошо. Можешь идти.

Гарри с воистину холодным спокойствием встал, попрощался с профессором и вышел из кабинета, не видя тот блик отчаянья, что проскользнул на лице старого волшебника после его ухода.

И, конечно, теперь уже никто, НИКТО не мог догадаться, какие же мысли роились в голове у Золотого мальчика, который с задумчивым видом возвращался в свою башню. А они были далеко не наивными.

“Надо будет запомнить никогда и ничего не брать из рук профессора, особенно напитки. Интересно, если в чае была Сыворотка Правды, то что же было в пирожном?”

Гарри открыл сундук с одеждой и безразлично уставился в его глубины. Потом закрыл его. Посидел, подумал, тяжело вздохнул и снова открыл несчастный предмет мебели.

Сзади него Рон в красных боксерах носился по комнате в поисках свежей рубашки, и это жутко действовало на нервы. Потому что он ненавидел всякую суету. Особенно перед вечеринкой. Особенно перед вечеринкой у Слизнорта. Вечеринкой, на которую он обязан прийти в вежливо-принудительном порядке.

Порывшись среди вороха одежды, которая состояла из школьных мантий и затертого летнего тряпья, он все-таки нашел, что искал – зеленая, бутылочного цвета мантия лежала нетронутой около двух лет, и Гарри до этого даже не думал, что ему опять понадобятся эти парадные детали гардероба.

— Выглядит как подстреленная, — весело заметил Дин, глядя на нарядного однокурсника с соседней кровати. Он лежал и читал какой-то яркий журнальчик, болтая в воздухе ногами.

Вот уж кому везет.

Гарри бессильно застонал, стягивая душившую его мантию с твердым решением послать всех к черту и лечь обратно поспать.

— Эй, ты что?

— Не пойду туда! Обойдутся без меня!

— Но, Гарри, Слизнорт уже в который раз тебя приглашает, – Невилл оторвал свой взгляд от любимой книги «Травология. 1000 магических растений» и с улыбкой посмотрел на сокурсника. – И ты постоянно отказываешься. На последнем уроке он грозился подойти ко всем учителям, сверить твое расписание и специально выбрать тот день для праздника, когда у тебя нет никаких отработок и тренировок.

— Представь, как он будет обсуждать твой досуг со Снейпом! – засмеялся чернокожий мальчик, и Гарри посетило ощущение, что он – единственный полуодетый идиот во всем Хогвартсе, озабоченный своим внешним видом.

— Нашел!!! – раздался победный клич, и взлохмаченный Рон вылез из-под кровати с зажатой в кулаке материей. Вид у него был такой счастливый, как будто он держит Кубок Школы.

— Не думаю, что это помятое нечто подойдет к твоей парадной мантии, Рон, – осторожно заметил Дин, но рыжик с энтузиазмом принялся застегивать мелкие пуговички. Через минуту Гарри подумал, что короткая мантия – не такой уж гиблый вариант.

— Ничего, разгладится, – беспечно махнул рукой Рон, одергивая перекрученные манжеты рукавов.

— Будем считать, что это новый писк моды, — хихикал Дин. – Покажись Симусу, он оценит.

Симус Финниган был единственным из их пятерки, кто разбирался в одежде, как в маггловской, так и в волшебной, и для него не составляло труда выбрать подходящую шмотку для выхода куда бы то ни было. Наверное, сказывалось воспитание матери, которая, заботясь о семье из трех человек, также чувствовала себя достаточно молодой, чтобы интересоваться новинками модных домов и просто быть красивой женщиной. В отличие от миссис Уизли, которая, выхаживая семерых детей при весьма ограниченных средствах, мало заботилась о себе. И соблюдение стройной фигуры, наверное, было последним, о чем она задумывалась. Так же как и бабушка Невилла, которая хоть и была весьма рада надеть экстравагантные наряды, но в то же время была очень консервативных взглядов, и результат этих взглядов сейчас сидел в наглухо застегнутом костюме-тройке, запакованный в темную мантию как посылка. О самом Гарри и говорить было нечего. Все, что всплывало в его сознании при слове «мода» — это рюшечно-цветочные платьица и широкие джинсы с множеством свисающих цепей.

“Мерлин их знает, этих модников”, — Поттер сделал над собой титаническое усилие и принялся колдовать над своей мантией, пытаясь ее удлинить, но тщетно. Он вообще считал, что чувство вкуса – это врожденное. Ведь, например, старший из Уизли, Билл, определенно точно знал, во что ему одеваться, и выглядел при этом очень круто. Девчонкам же, наверное, вряд ли вообще знакома такая проблема.

— Рон, лучше выгладить. Честно тебе говорю. Моя бабушка убила бы за такой вид.

— Да у нас даже баллы снимают за неопрятность, а Снейп на вечерухе точно будет, – заметил Дин.

Рон застыл в неуверенности, но потом все же попросил помощи у сокурсников. Однако, как оказалось, никто не знал заклинания для глажки одежды. Гарри был бы рад помочь, но эксплуатировать он мог только утюг, а такого в наличии не было. Для Рона осталась последняя надежда, и он теперь изо всей силы барабанил дверь в ванную, зовя Финнигана.

— Это надолго, – вздохнул Дин и перевернул страничку журнала, возвращаясь к чтению.

— Да, чувствую, если Симус не выйдет через десять минут, то мы уже никуда не пойдем, – Гарри принял свое поражение в борьбе с короткой мантией и устало опустился на край кровати.

— В крайнем случае, Рон может вообще пойти без рубашки.

Гарри и Дин синхронно уставились на Невилла, даже Рон, услышав конец реплики, пораженно застыл возле двери.

— Это как? Голый и в накидке?

— Ну да, – растерянно кивнул Невилл, искренне не понимая, что такого сказал. – А что?

— Невилл, ты ведь пошутил, верно? – Гарри не мог поверить, что такой скромный мальчуган как Невилл способен так жестко подколоть соседа.

Пару долгих секунд Долгопупс в тишине хлопал глазами, затем уронил челюсть, порозовел, покраснел и неловко закашлялся.

— Нет, ребят… вы неправильно…это… Вы ведь ничего об этом не знаете?

— …

— Это традиция! – выдавил из себя гриффиндорец, пытаясь развязать узелки жарящей его мантии. – Так очень давно делали все чистокровные семьи, собираясь на какие-то важные сборища. Правда, не знаю, делают ли так до сих пор, но волшебники ведь чтят традиции…

— Они голые ходили?! – вытаращил глаза Дин.

— Нет! Для них просто являлось естественным… максимально открыть свое тело. Волшебники в основном не носили рубашек, просто мантия и подштанники, а женщины вообще не появлялись с закрытыми рукавами.

— Что-то я не замечал, чтобы кто-то так ходил, – Гарри припомнил всех колдунов и волшебниц, которых повстречал на своем веку, но ни один из них не носил такие одежды. Наоборот, казалось, все только и делают, что вешают на себя кучу всяких волшебных аксессуаров: шляпы, амулеты, плащи, всевозможные подкладки, вплоть до декоративных тушек животных.

— Это давно было. Я тоже ничего подобного не видел, но мне бабушка рассказывала, как побывала на одном из таких приемов. Она была в восторге, оказывается, это большая честь повстречать тех, кто до сих пор следует этой традиции.

— Но рубашки то зачем снимали? – Дина интересовал конкретный вопрос.

Тут Невилл задумался на минутку.

— Я не уверен точно, но… наверное, это было для того, чтобы приоткрыть некие символы на теле. У каждой древней семьи есть свой герб или символ той магии, которой они поклонялись. И многие татуировали себе эти знаки, не знаю, правда, зачем, – Невилл пожал плечами, давая понять, что это все, что ему известно.

Дин присвистнул.

— Вау, вот же люди жили, – Томас вдруг повеселел и повернулся к Рону, сияя. – Уизли! Снимай эту рубашку, ты пойдешь на вечеринку как истинный чистокровный волшебник в этих красных трусах и мантии! О! Я тебе сейчас символ нарисую! Кто ты там по гороскопу?

Рон издал жалобный вопль и принялся стучать в дверь ванной с удвоенной силой.

— Симус! Выходи, раздери тебя Моргана!

— Невилл, а не подскажешь, на каком месте обычно рисовались эти символы?

Тут Гарри и Невилл, не выдержав, прыснули. Рон развернулся и кинулся из спальни, крича на ходу.

— Мне Гермиона поможет! Она просто обязана знать заклинания для глажки!

Дверь в ванную, наконец, открылась, и из жаркого помещения вышел Симус в мягком халате, застав своих троих сокурсников катающимися поперек кроватей от смеха. В этот же миг снизу, предположительно из гриффиндорской гостиной, раздался девчачий визг.

— Что там такое? А где Рон, из-за которого я чуть не оглох только что?

— Пугает женскую половину гостиной своими красными боксерами, – выдавил Дин со слезами на глазах, и все дружно вновь зашлись в смехе.

— Вряд ли их этим напугаешь, — улыбнулся Симус, и его взгляд упал на Гарри и на короткую мантию в его руках. – А вот в этом ты точно будешь как пугало. Давай помогу.

В тот миг, когда сокурсник подходил к нему, разминая пальцы и доставая свою волшебную палочку, Гарри снова со всей силой ощутил, как же он не хотел идти на вечеринку.

* * *

— Гарри! Классно выглядишь!

— Спасибо, Джинни, – отмахнулся Гарри, опасливо разглядывая цветную толпу, чтоб в случае приставаний к его звездной персоне иметь веский повод слинять с этого сборища.

Вон Слизнорт беседует с каким-то низкорослым волшебником, улыбаясь и покачивая своими седыми усами. Но к Гарри он не подойдет еще как минимум полчаса – с таким-то количеством гостей. Вечер проходил в подземельях, в каком-то огромном помещении, которое, несмотря на свой холод, выглядело довольно уютно и светло: свечи кружили под потолком, невероятным образом зная, над кем нужно зависнуть в первую очередь, так что все разговаривающие пары находились в освещенных ореолах. Даже когда гости передвигались по залу, свечи плыли за ними.

— Вообще-то я тебе комплимент сказала, – девушка игриво снова вернула внимание брюнета на себя.

— Ой, прости, ты тоже замечательно выглядишь, – опомнился Гарри и повернулся к Джинни. Взгляд тут же непроизвольно спустился к глубокому декольте.

— А где же смущение и застенчивость? – в её глазах плясали смешинки.

— Может, поначалу и были, но за то время, как я уже сотый раз сказал спасибо за комплименты в свой адрес, пропали, – это было истинной правдой. Замученный предвечерними хлопотами Гарри, придя на вечеринку, желал только одного – чтобы люди от него отстали и не втягивали в разговор. Но, как назло, каждый считал своим долгом подойти и осведомить его, как хорошо он выглядит сегодня. За это, несомненно, он должен сказать «спасибо» Симусу, который безуспешно поколдовал над его мантией, превратив её в многоцветное нечто, бросил попытки облагородить Гарину одежду и поволок сопротивляющегося сокурсника к своему гардеробному сундуку.

— У нас одинаковый размер, и у меня есть парочка вещичек, которые я хотел бы увидеть со стороны. Так что побудешь моим манекеном этим вечером, – весело щебетал Финниган, завязывая ему галстук.

Теперь главный виновник стоял в противоположном углу комнаты, то и дело посылая Гарри издевательские улыбочки, в то время как он краснел под пристальными взглядами собеседников.

— Убью его, – выдохнул Гарри, увидев вновь высунувшегося из-за широкой спины Слизнорта сокурсника, который, постреляв глазами в Джинни, показал Гарри поднятые вверх два больших пальца и подмигнул девушке.

Джинни рассмеялась.

— Поблагодари Симуса от меня. Я так мечтала увидеть тебя в чем-то настолько облегающем и красивом!

По её голосу было слышно, что все сказанное – в шутку, но Гарри все равно почувствовал себя неловко.

— Джинни… — выдавил застигнутый врасплох брюнет, не зная, что сказать и с чего начать. Он знал, что она в него влюблена со второго курса, но всегда старался избегать Джинни и её чувства. Не то чтобы она ему не нравилась, просто он, кажется, еще не хотел серьезных отношений. Не хотел привязанности, ответственности… и внезапной потери. Только не сейчас.

Не так он планировал себе этот разговор, да и не здесь. Но Джинни, как всегда, приняла это:

— Не беспокойся Гарри, все в порядке. Я просто рада, что ты, наконец, выбрался из своего затворнического состояния и вновь обратил внимание на друзей. Я ведь одна из них, и ты всегда можешь на меня положиться, – голос был таким беспечным, что Гарри почти поверил. Но её глаза, мерцающие в освещении, говорили об обратном.

— Спасибо, – прикрыл глаза Гарри, не уточняя и не переспрашивая. Трусость? Да. Но у него нет сил на это. Пусть будет все, как есть.

Следующие пару минут они провели, болтая на безопасные темы вроде квиддича и школьных предметов, и Джинни провела Гарри экскурсию по залу, указывая на известных игроков и высокопоставленных лиц. Естественно, на все их звёздные личности Гарри было наплевать, но рыжая рассказывала так смешно и компрометирующе, что было невозможно сдержаться от хихиканья.

— Видишь ту высокую волшебницу в белой мантии и с ридикюлем? Миранда Треверс, главный редактор Ведьмополитена, именно она выбирает все колдографии для обложки журнала. Говорят, пьет много огневиски, и именно это подтолкнуло её поместить на первую полосу изображение обнаженных борцов Древней Греции. Не видел тот номер?.. Миранда едва сохранила свое место, но зато журналы оторвали с руками… О, а этот жирный — мистер Джобладзе из Гватемалы, он — исследователь магических насекомых-москитов, не знаю, правда, есть ли такие… Нет, стоп, это его жена, а мистер Джобладзе прямо за ней, прошу прощения… А кто этот рыжий веснушчатый швабра, что развалился на софе и глотает пиво с пирожными как голодающий с месяц? Не знаешь? Я тоже.

Джинни потянула Гарри в другую сторону, но он успел приветливо махнуть Рону, конфисковавшему у эльфов поднос с выпечкой. Его мантия была выглажена усилиями Гермионы, и он, обрадованный этим фактом, откровенно наслаждался вечером.

— А теперь посмотри туда, где стоит Тонкс, – возбужденно зашептала Джинни. Гарри перевел взгляд на полукруг гостей, которые увлеченно что-то обсуждали, держа бокалы с выпивкой. В основном это были мужчины, молодые и зрелые, они все – и это было видно с первого взгляда – были теми сами аврорами, которым было поручено охранять замок. Наверное, сегодня вечером они тоже присутствуют на вечеринке, исполняя обязанности, совмещая свою работу с приятным провождением времени. Самой яркой из них, как всегда, была Нимфадора – она просто не вписывалась в эту официальную мужскую компанию, как по причине раскраски волос и одежды, так и по содержимому бокала. Тыквенный сок в ее руках выплескивался в соседские бокалы со спиртным при каждом чоканье, заставляя мужчин морщиться от распробованных напитков.

— Возле нее стоит высокий молодой человек с длинными темными волосами, видишь? Это Найт Каллекс, он аврор. От него вся наша женская спальня пищит, а Камила Стонсон даже тайно в него влюблена, бедняжка. Такая трусиха, что сама подойти не может, а он ведь на такую не обратит внимание.

— Так он тебе тоже нравится? – уловил суть Гарри, насмешливо глядя на порозовевшую Джинни.

— Нет, но я признаю, что у него необычайно красивая внешность, – пробурчала девушка, раздраженно сдувая упавшую на лицо кудряшку. – Даже Тонкс он нравится, не удивительно, что вся женская половина аврората ведет патрулирование только с ним. Но он — полная задница, раз его устраивает весь этот гарем, да и ведет себя так, как будто он бог, пред которым все должны преклоняться. Тоже мне, звезда века.

Гарри теперь окончательно утвердился в своем предыдущем выводе.

— Найт! – позвал он брюнета. Несколько стоящих рядом леди с любопытством обернулись.

— Что ты делаешь?! – прошипела Джинни, вцепившись в его руку.

“Устраиваю твою личную жизнь”, – мысленно ответил Гарри, продолжая звать аврора. Тот, наконец, обернулся и направился к ним, на его лице появилась искренняя улыбка. Каллекс был высокого роста, хорошо слаженный, с красивыми блестящими волосами, стянутыми в хвост и насмешливыми серыми глазами. Он уверенно шел, с легкостью огибая стоящих на его пути гостей, попутно пожимая руки знакомым.

— Привет, Гарри! – поздоровался он, затем кивнул Джинни: – И, естественно, прекрасная дама.

Всегда смелая и дерзкая Джинни от шока, кажется, язык проглотила. Она стояла с широко открытыми глазами, глядя на Найта. Его, судя по всему, такое пристальное внимание совсем не смущало.

— Это Джинни Уизли, моя подруга, – представил её Гарри, незаметно ущипнув спутницу сзади пониже лопаток. – Джинни, это Найт, аврор из отдела охраны.

— Приятно познакомиться! – очнулась Джинни и перевела любопытный взгляд на Гарри. – Так вы друг друга знаете?

Найт Каллекс тихо рассмеялся.

— Хотел бы посмотреть хоть на одного волшебника, который не знает Гарри. А что до меня… Поттер и так вынужден тесно общаться со всеми аврорами, которые всеми правдами и неправдами пытаются сохранить его влипающее в неприятности тело до начала каникул. Задача усложняется тем, что это тело частенько сбегает от нас, очевидно устав от нашей «ненавязчивой» компании.

— Найт – мой персональный телохранитель, – закатил глаза Гарри. – До сих пор не могу поверить, что Дамблдор уговорил меня пойти на это.

— Радуйся, Поттер! Дамблдор сам был бы не прочь носиться за тобой по пятам, только вот должность не позволяет, да и года уже не те… А так ты отделался всего лишь присутствием моей скромной персоны, – и он подмигнул подопечному.

Еще перед отъездом в Хогвартс Дамблдор постановил вопрос о его безопасности, и никакие заверения в том, что он будет осторожным и не будет ввязываться в авантюры, не убедили директора оставить эту идею. Дошло даже до того, что Гарри был выдвинут жесткий ультиматум: либо его охраняют, либо он сидит взаперти в Ордене и не едет в Хогвартс. Кипя от гнева, Гарри согласился, но с условием, что он будет сам выбирать себе охрану. После этого начался «кастинг», от воспоминаний которого Гарри до сих пор передергивает. Дамблдор почти каждый день после очередного собрания представлял ему лучших авроров Министерства. Может, они действительно и были лучшими, хорошо знали свое дело, но так выходило, что их «качество» было прямо пропорционально количеству шрамов на коже и степени изуродованности. Гарри просто не мог представить, как будет, например, сидеть в Большом Зале среди своих друзей, спокойно есть и общаться, когда ему в спину будет дышать эта человекоподобная машина. В отчаянии он уже собирался попросить помощи у Тонкс или Кингсли и спустился ожидать их под дверью, где проводилось собрание Ордена. Без всякого предупреждения дверь взорвалась, и Гарри волной взрыва отнесло к противоположной стене, ощутимо приложив лопатками об гобелен миссис Блэк, которая тут же изъявила желание громко выразить свое возмущение по этому поводу. Едва не отключившись от режущих слух воплей и острой боли, Гарри очнулся в руках молодого аврора, который лишь одним резким взмахом палочки заткнул кричащую старуху. Затем он совсем не по-аврорски начал орать на подоспевшего Грюма, который, как выяснилось, во время очередного приступа своей паранойи наложил на дверь мощное заклинание от незваных гостей. Узнав, что человек, спасший его, специализируется на охране, Гарри подумал, что уже выбрал достойную кандидатуру на должность своего телохранителя, а когда оказалось, что Грозный Глаз, на которого так виртуозно орал Найт, еще и его начальник, то мальчик вообще души в нем не чаял.

— Ну и как тебе сборище? – криво ухмыльнулся аврор, прекрасно зная, что Гарри терпеть не может светские рауты.

— Как раз собирался уходить, а то Слизнорт с подозрительной настойчивостью продвигается в этот конец зала, – Гарри действительно хотел уйти. В зале уже играла музыка, и некоторые парочки тянулись в центр, чтобы покружиться в медленном темпе, а затем спрятаться в глубинах многочисленных диванчиков и вдоволь нацеловаться. В помещении ощутимо приглушился свет, обстановка стала интимнее – значит, светские прелюдии соблюдены, и началось настоящее веселье для любителей вечеринок.

— Понятно, тогда до встречи, – на миг в серых глазах Найта мелькнуло что-то, похожее на разочарование, но он мигом обратил свой взор на Джинни и улыбнулся.

— Тогда, надеюсь, Джинни составит мне компанию на сегодняшний вечер?

Девушка неуверенно посмотрела на Гарри с немым вопросом во взгляде.

— Естественно, составит! – с жаром воскликнул Гарри, дождавшись этого поворота событий. – Не заставляй её скучать.

На лице Найта появилась хулиганская усмешка:

— Со мной не соскучишься, – многообещающе сказал он, не отрывая пристального взгляда от Джинни. Гарри вдруг понял, почему все девчонки так по нему сохнут – ранее он думал, что это из-за внешности, но, как оказалось, ничто не может привлечь больше, чем этот неприкрытый, уверенный в успехе флирт. Найт себя вел именно так, каким был в самых смелых мечтах любой девушки, и прекрасно осознавал, какой эффект производит.

— Потанцуешь со мной? – и, дождавшись кивка Джинни, Каллекс резко схватил её за талию, плотно прижав к своей груди, так что она успела только испуганно пискнуть, но тот уже закружил её в красивом танце, бережно придерживая.

Гарри мысленно усмехнулся поведению Найта – хлебом не корми, а дай повыделываться перед кем бы то ни было. Возможно, именно это в нем и понравилось Гарри – парень всегда был таким уверенным и невозмутимым, позволял себе поступки, на которые Гарри при всем своем азарте к риску не решился бы. Именно Найт указал Гарри на то, что, несмотря на свою неопытность или незнание, собственное мнение очень важно, и не стоит от него отказываться, даже когда в оппозиции выступают люди старше и умнее. Найт, по мнению Гарри, олицетворял в себе все те качества, которые должен иметь старший брат. Быть независимым, раскованным, немного нахальным, но очень серьезным и чутким, когда возникают проблемы с младшим. Он должен быть защитником.

Или охранником.

Найт и Джинни уже обвели по залу энный круг, и с каждым разом на них устремлялось все больше завистливых или ревнивых девичьих (и не только) взглядов. Легкое платье Джинни развевалось как на ветру, она очень естественно подчинялась любому движению Найта, в то время как тот неотрывно глядел на партнершу, легко улыбаясь и иногда что-то шепча. Они смотрелись так…красиво, что Гарри, к своему ужасу, почувствовал горечь.

— Джинни, кажется, счастлива, – раздался задумчивый голос сбоку.

Гарри повернулся и тут же встретился с огромными голубыми глазами Луны Лавгуд. Она была одета в голубую же мантию, расшитую блестящими узорами магических животных, белые волосы водопадом струились по плечам, творя образ какой-то заморской принцессы. На руках были довольно красивые украшения, и Гарри чуть не подумал, что ошибся, но нет, это была Луна – знакомые редиски выглядывали из-под локонов.

— Тебя это не раздражает?

Ему понадобилось пару секунд, что бы понять, что она имеет в виду.

— Нет. С чего бы это? Я рад за Джинни.

— Это хорошо, – кивнула она, со всей серьезностью одобряя его чувства.

Мальчик поражался Луне. Она всегда говорила что-нибудь такое, от чего на языке вертелись вопросы, но в голове было пусто. Девушка отличалась от всех студентов, а именно – своим неумением говорить о будничных вещах или же говорить о них что-нибудь из ряда вон выходящее, но с таким видом, будто она на сто процентов уверена в их правдивости. Странная или нет, но с ней определенно не соскучишься.

— Я рада, что ты пришел на вечеринку, Гарри, – продолжила вещать Лавгуд, рассеянно оглядываясь и улыбаясь. Её взгляд смотрел сквозь танцующие пары, а собственные мысли были явно не на вечеринке. – Иногда тут бывает весело.

— Не сомневаюсь, – сам Поттер в данный момент был обеспокоен тем, что Слизнорт за россыпью пуфиков и диванчиков медленно пятился своей обширной частью из кольца облепивших его гостей, пожимая им руки и смеясь фальшивым смехом на высоких нотках. Его опасения подтвердились, когда профессор зельеварения начал оглядываться в поисках конкретного человека, поднимаясь на цыпочки и выглядывая поверх голов танцующих пар.

— Э… Луна… — обратился к девушке Гарри, инстинктивно за неё спрятавшись. Сейчас надо было немедленно куда-нибудь уйти, пока Слизнорт его не заметил и не превратил этот ужасный вечер в настоящий ад. И он сдуру ляпнул: – Не хочешь потанцевать?

Короткий миг – и брюнет был втянут вглубь кружащихся разноцветных мантий и платьев. Луна завела его в самый центр зала, приблизившись и уставившись на него своими выпуклыми голубыми глазами. Поттер чувствовал себя как человек, который только что вынырнул из воды и растерялся от открывшегося широкого пространства, поэтому все, что он смог сделать – это неловко обхватить девушку за стройную талию.

Как и во время его прошлого, далеко не блестящего опыта на танцполе инициативу проявила партнерша: Луна уверенно протянула к нему свои руки, обхватила за шею, став почти вплотную, и буквально повисла на нём. Гарри с легким удивлением понял, что они попали как раз в ритм медленной и легкой музыки. Многочисленные парочки рядом лениво обжимались – назвать это танцем было сложно – каждый старался обхватить как можно больше доступного тела партнера, покачиваясь в такт мелодии.

“Что ж, прекрасно”, – смирился Гарри и уже более уверенно задвигался с Луной в своих объятиях, стараясь расслабиться и не обращать внимания на танцующих рядом парней, чьи руки то и дело как бы невзначай соскальзывали со спины девушек пониже, а те неуклонно возвращали их обратно. – “Потому что танцор из меня никудышный”.

В толпе мелькнуло разочарованное лицо Слизнорта, его усы безвольно повисли, казалось, еще немного и он заревет от отчаянья, словно морж, отбившийся от стада посреди океана.

Настроение у Гарри резко поднялось вверх, он спрятал предательскую усмешку и хохот в белокурых волосах Луны. Локоны были мягкими и пахли чем-то сладким, чем именно невозможно было вычислить. Наверное, она пользуется каким-то экзотичным шампунем, о чем он немедленно и поинтересовался.

Луна расплылась в улыбке:

— Это экстракт из корней дульсефибуса. Он помогает сделать волосы легче. Ведь их так тяжело носить! Иногда голова раскалывается просто.

Гарри не знал, воспринимать ли ему это всерьез – у него никогда не было волос, доходящих ему до спины. Но мысленно сделал себе пометку посоветовать чудесный экстракт Гермионе – её тоже часто мучит головная боль, но она почему-то справляется с ней с помощью обычного зелья против мигрени…

Поттер вновь прыснул, представив себе реакцию подруги, но его смех оборвался, как только он почувствовал дыхание Луны у своей шеи.

— Луна… что ты делаешь?

— Ты тоже так пахнешь, – пробормотала Луна, уткнувшись носом в его ямочку между ключицами. Гарри даже не заметил, как она расстегнула верхние пуговички его рубашки.

— Я не пользуюсь ни духами, ни твоим шампунем, Луна, тебе кажется, – заверил её юноша, беря за плечи и аккуратно отстраняя от себя. Кажется, всеобщая интимная атмосфера затуманила бедной пятикурснице голову.

Луна смотрела на него тёплым взглядом, легко улыбаясь. И выглядела при этом так… беззащитно, что ли… От этого взгляда что-то маслом таяло в груди парня, но он знал, что Луна бывает совсем другой: отстраненной и пугающе спокойной, именно такой она ему запомнилась в Министерстве в Отделе Тайн, когда она без колебаний сыпала серьезные проклятия на Пожирателей. Потому ли она такая беззащитная, что сейчас рядом с ним?

— Это ты так думаешь, – возразила Луна и с легким вздохом опустила голову на грудь Гарри, обхватывая того за спину и побуждая вновь танцевать под новую песню. Он мысленно прокрутил свои рассуждения назад, вспоминая последнюю реплику, но так и не понял, что имела в виду Лавгуд.

“Надо бы заканчивать с танцами, а то к концу вечера Полоумных в школе будет уже двое”.

Убедившись, что девушка не делает больше никаких поползновений, Гарри решил потанцевать с ней еще немного, а потом обязательно вернуться в башню, так как вечеринка начала принимать новый оборот. Танцующих становилось все меньше и меньше, прилично танцующих вообще можно было пересчитать по пальцам – многие уже вовсю целовались на диванчиках в темных уголках, а те, кто этого еще не делал, либо стыдливо отводили взгляды, либо следили за танцующими голодными глазами, отыскивая партнера, который разделил бы маленькие радости жизни. И оставаться здесь еще дольше было, по крайней мере, неразумно. Задумавшись, под каким предлогом увести отсюда еще и наивную Луну, брюнет покорно обхватил её за талию и придвинул ближе, вплотную.

Что-то прохладное коснулось его груди. Гарри замер, сильно стиснув в объятиях Луну, когда вспышка знакомого чувства прошлась по его телу. Зашипев сквозь стиснутые зубы, он чуть ли не с силой оттолкнул когтевранку от себя и уставился в её удивленно распахнутые глаза.

Он оглянулся – вокруг него студенты были заняты исключительно собой, на них никто не обращал ни малейшего внимания.

Гарри вернулся к созерцанию Луны, которая безмолвно, но с вопросом в глазах, протягивала к нему руки, очевидно, списав его вспышку на очередные причуды его характера.

Но ведь только что…

Он опустил взгляд, и его сердце сбилось с ритма. С шеи девушки свисала золотая цепочка, которая уходила вглубь декольте, прямо туда, где заканчивались вышитые серебром рога какого-то магического животного. Поттер подошел и подцепил пальцем кулон, игнорируя обнявшие его руки.

— Луна, что это? – спросил он охрипшим голосом.

Девушка спокойно посмотрела на золотой кулон в виде скрещенных треугольника, круга и черточки, висящий на цепочке.

— Это знак Даров Смерти, Гарри. Ты разве не знаешь?

— Расскажи мне о нем, – он вновь встал в танец с Луной, стараясь не касаться знака.

Луна с радостью принялась рассказывать другу то, что он уже и так выяснил, правда, рассказывала она в своей необычной манере. Круг, треугольник и черта символизируют три Дара Смерти из сказки о трех братьях. Каждому досталось бесценное сокровище: могущество, возможность возвращать мертвых, дар становиться невидимым. Но лишь один из братьев выбрал дар, который не удовлетворит его прихоти, а убережет от Смерти, и тем самым спас свою жизнь и жизни своих потомков.

— Дары существуют? – взволновано спросил Гарри.

— Конечно! – округлила глаза Луна, и он понял, что мог бы не спрашивать…

Знак Даров Смерти использовал Геллерт Гриндевальд, именно этот символ вырезан на стене дурмстрангской школы, директором которой он в свое время являлся. Поэтому сейчас уже многие не помнят, что символ берет свое начало из простой детской сказки, а не является личным знаком одного из темнейших волшебников столетия, и шарахаются от него, как от Темной метки Волдеморта.

— Почему ты его носишь? – Гарри было очень важно знать ответ на этот вопрос, вернее, на его сродненный вопрос, который он еще не был готов задать: «Чувствуешь ли ты тоже, что и я, касаясь его?»

Луна наморщила свой лоб, заглядевшись на плечо брюнета. Казалось, она тщательно обдумывает свой ответ. Затем её лицо разгладилось, и она ответила:

— Папа говорит, что это очень почетно, когда волшебники не забывают о силе своих предков.

Гарри готов был взвыть.

— Какого черта, Луна?

Девушка приподняла брови, но ответила, как будто цитируя. Все было сказано уже до неё.

— Дары Смерти – знак трех братьев, семьи, владевшей силой, которая нам и не снилась сегодня. Жаль, что Дары были утеряны, как и весь род братьев. Но мы не должны забывать о них.

— А что они значат для нас, Луна? Почему они так важны? – Гарри почти перешел на крик, он даже встряхнул хрупкую Лавгуд, но, очевидно, она была опять не той, кто даст ему ответы на все вопросы.

Луна осторожно высвободилась из его хватки, отходя от него, как от бомбы замедленного действия. Она смотрела на него, наклонив на бок голову, в её глазах светилось…восхищение? Из-за спокойной, но, тем не менее, громкой музыки, Гарри не услышал её ответ. Он прочитал его по губам.

— Ты ведь Тёмный, Гарри. Ты должен знать это.

Вся реальность для Гарри будто застыла. Окружающие слились в расплывчатые пятна, все звуки и музыка стихли, как в немом кино. Он четко видел лишь Луну, а вернее, ее губы, шепчущие те роковые слова.

“Она знает”, — с ужасом осознал Гарри, несмотря на то, что уже прошло несколько месяцев с того момента, как он познал истинный вкус Тёмной магии и почти смирился со своим новым Я.

Мальчик дернулся и кинулся сквозь толпу, словно вор, которого поймали за руку во время кражи. Чуть не сбив с ног подругу и расталкивая локтями попадавшихся на пути зевак, он совсем не заботился о том, как выглядит со стороны. В данный момент он испытывал острую потребность оказаться где-нибудь в безлюдном месте, где больше никто не сможет разглядеть его, прощупать его тайны и кинуть голую правду ему в лицо.

Гарри бежал, успешно избегая препятствия в виде громоздких доспехов на поворотах и исчезающих ступенек на лестницах, пока не начал задыхаться. Остановившись, он понял, что оказался на третьем этаже, где царил сумрак. Портреты на стенах крепко спали, освещаемые парой факелов.

Брюнет испустил облегченный вздох, переходящий в стон — удивительно, что он смог продержаться так долго и добежать аж сюда. Стирая пот со лба, Гарри опустил взгляд на зажатый в его руке кулон. Знак Даров Смерти весело переливался бликами в неярком освещении.

Он просто не мог не взять его себе.

Ладно, он его украл. Но почему-то совсем не чувствовал угрызений совести по этому поводу. У Луны часто крадут вещи, она даже объявления развешивает с просьбой вернуть ей все обратно, переживет и эту потерю. Тем более что возвращать ей он, кажется, ничего не будет.

Просто… это казалось правильным, что кулон, зажатый в его руке, принадлежит ему. Он только его.

Сопротивляясь дрожи, Гарри непослушными руками запихнул медальон в передний карман брюк, но от этого стало только хуже. Возбуждение накатывало волнами, перехватывая дыхание, ему мучительно нужна была разрядка.… Но только не здесь, не в коридоре.

Гарри диким взглядом осмотрел пространство вокруг себя. Слева оказалась дверь с надписью «Туалет не работает», и Гарри вспомнил, что это тот самый туалет на третьем этаже, в котором обитает Миртл, и в котором он когда-то с друзьями варил Оборотное зелье.

“Отлично, как раз то, что нужно”, — Поттер на ватных ногах подошел к двери и яростно толкнул её, вваливаясь в белизну заброшенного помещения. Еще до того, как он сфокусировал затуманившийся взгляд перед собой, то почувствовал, что здесь уже кто-то есть. И это не призрак.

У колонны с кранами спиной к нему стоял парень, облокотившись на раковину. Спина его мелко подрагивала, приглушенные всхлипы давали понять, что он плачет.

Гарри в замешательстве застыл у входа, не зная, что предпринять. Из грязного, забрызганного зеркала напротив он уловил отражение белых безвольно висящих волос. Драко поднял голову, и Гарри встретился взглядом с серыми заплаканными глазами.

Малфой среагировал мгновенно — он обернулся назад с зажатой в руке палочкой, и вот уже неизвестное проклятие срывается с его губ.

Гарри кинулся в сторону, цепляясь за ближайшую кабинку и вытаскивая палочку. Заклятие прошло мимо него, ударившись в дверь и чуть не снеся её с петель.

— Экспелиармус! — крикнул Гарри, но было поздно. — Драко спрятался за колонну и теперь пускал заклятия из-за неё.

— Бомбарда!

— Протего!

Часть колонны взрывается, груды камней и острый кафель разлетаются в стороны. Один из умывальников раскалывается надвое и с грохотом падает на каменный пол, усыпая его белым крошевом.

Гарри закрыл лицо одной рукой, чтобы уберечь глаза, но этого было недостаточно, и кровь закапала с его подбородка. Направив палочку в сторону обвалившийся колонны, которая теперь не могла скрыть Малфоя, он попытался прицелиться, но желтые клубы пороха, стоявшие в воздухе в последствие взрыва, помешали этому. Он промахнулся.

И тут же был сбит с ног заклятием, больно ударившись головой об стену, Гарри соскользнул спиной на пол. В глазах потемнело, а грудь сдавило от недостатка свежего воздуха — клубы измельченного камня и кафеля заполнили его легкие.

Когда зрение прояснилось, он разглядел перед собой размытую фигуру Малфоя, который, направив палочку ему в лоб, уже посылал в него следующее проклятье. И Гарри знал, каким оно будет.

Внезапно бедро обожгло вспышкой магии, и Поттер дернулся, подняв чудом уцелевшую волшебную палочку на блондина. В голове всплыло лишь одно заклинание, и оно тут же сорвалось с его губ:

— Сектумсемпра!

Красный луч вырвался из его палочки и ударил Малфою в грудь. В этот миг все для Гарри окрасилось в красный цвет, мощная волна магии одним разрядом прошибла его тело, вырывая из груди крик. И Гарри уже во второй раз понял, что умер…

От счастья…

Потому что ничего более ошеломляющего он никогда в жизни не испытывал. Каждая клеточка его тела взорвалась, наполненная наслаждением, и это было прекрасно, словно он заново родился. Никакой полет на метле не мог сравниться с этим, хотя он раньше не представлял, что может быть лучше.

Он просто еще не знал, что экстаз может быть настолько острым.

Гарри дрожал всем телом, глубоко и часто дышал — воздух стал удивительно чистым и сладким, как после грозы. Он не мог заставить свое сердце перестать колотиться и подавить вырвавшиеся из-за закушенной губы тихие стоны. Все еще было слишком сильно.

Но одновременно, сквозь красную пелену он видел бордовую кровь, которая медленно расплывалась по усыпанному белым порошком полу, она всасывалась в эти крупицы, превращая все в бурую корку. Сквозь свежий аромат он чувствовал её медный терпкий запах.

Собрав все остатки разума, Гарри усилием воли заставил свое обмякшее тело двигаться. Оно было невесомым как перышко, и он без труда дополз до кровавой лужи, в которой лежал Драко Малфой. Кровь невероятным образом растекалась все больше, плавно окрашивая все в красный цвет, пропитала мантию Поттера и устремилась дальше к кабинкам.

“Её не может быть так много!” — отстраненно подумал Гарри, но тут же понял, что причина тому — вода, которая брызгами вырывалась из покорёженных кранов и сливалась с кровью.

Возможно, будь Гарри в нормальном возбужденном состоянии, а не в полной апатии после пережитой эйфории, то его бы ужаснуло это зрелище. Волосы и вся рубашка лежавшего были полностью пропитаны кровью, она была даже на его ресницах, скатываясь вниз красными слезами. Сливаясь по цвету с кафелем, Драко оцепенело смотрел в потолок, не подавая признаков жизни. Гарри припомнил фонтаны крови, выливающиеся из его рваных ран, пока он медленно оседал на пол. Человек, потерявший такое количество крови, просто не мог выжить.

Чувствуя себя как во сне, Гарри осторожно дотронулся до груди Драко там, где должно быть сердце. Пальцы окунулись в зияющую рану, и можно было почувствовать слабый поток крови, которая все еще толчками выбивалась из его груди.

“Тёплая”, — отметил про себя Гарри, чувствуя странное спокойствие, словно не он только что убил человека.

Гарри подполз ближе, нависая над телом и заглядывая в безжизненные глаза. Опираясь одной рукой на пол, другой он откинул мокрые липкие волосы с лица Малфоя. Он знал, что время уже на исходе. Но так же он как никогда знал, что все получится.

Теперь он чувствовал свою силу.

— Ты не можешь умереть, Драко Малфой, — прошептал Гарри, словно объясняя ребенку, что он не может утонуть в луже. — Иначе кто мне даст ответы на вопросы? Мои вопросы. На эти чертовы… дурацкие… вопросы.

Мерный шум воды и общая неправдоподобная тишина неприятно резали слух.

Расслабленное тело уже отошло от пережитой магии, и наслаждение уступило место первоначальной боли. Болело всё: мышцы, разбитая скула. Голова, казалось, расколется надвое. Вернулись чувства, рассеивая сладкий дурман. А вместе с ними и подкатывающая к горлу паника.

Этого просто не может быть. Он ведь не мог… Он не способен…

Мерлин, что же он натворил!

— Малфой?

И парализующая тишина в ответ.

— Малфой… — всхлип, вернувшаяся дрожь сотрясает тело. Только совсем по другой причине.

Капли воды, срывающиеся с кранов, разбивались о пол с необычайно громким звуком. Каждый их стук больно бил по оголенным нервам. Красная кровь резанула глаза своей яркостью, но, даже закрыв их, Гарри все равно видел, как она просвечивала сквозь веки. И пустые глаза Малфоя. Стало страшно.

— Драко, — имя, произнесенное сквозь плач.

Внезапно в глубине серых глаз что-то блеснуло. Изумрудно-зелёное, и тут же исчезло.

Вот оно.

Поттер напрягся, резко хватая Малфоя за горло, и впился взглядом в его зрачки. Поверхность радужки быстро начала рябеть и закружилась, образовывая знакомую воронку, которая спиралью затягивала Гарри внутрь. Не успел он приготовиться, вздохнуть, как тут же… провалился.

И очутился в просторном кабинете. Искусно вырезанная мебель из тёмного дерева, множество книг на полках, предельная чистота и порядок — все говорило о строгости и харизме владельца кабинета.

Гарри удивленно озирался, пытаясь понять, что же опять произошло. Судя по всему, это были воспоминания, но они были чересчур яркими и реалистичными. Не такими, какими он их увидел и ощутил в сознании Снейпа — то был лишь быстрый нечеткий поток мыслей и образов. А здесь он словно вновь оказался в Омуте памяти.

Позолоченная ручка массивной двери медленно повернулась, и вглубь помещения бесшумно скользнула маленькая фигурка, в которой Гарри без труда узнал младшего Малфоя. На вид ему было лет пять: большие серые глаза с восторгом осматривали святую святых — кабинет отца. Его взгляд стал осмысленным, остановившись на странной формы статуэтках, стоящих высоко на полках. Лицо мальчика просияло, показав миру, что в улыбке не хватало пары молочных зубов, и Гарри с неясным трепетом ощутил, какой же он еще ребёнок.

Маленький Драко быстро подтащил стул к стеллажам, и совсем не по-малфоевски, пыхтя, вскарабкался на него, стал на мыски и потянулся к заветному призу — изящной фигурке. Он сжал хрупкий материал в своих ладонях, зажмурившись, но вскоре раскрыл глаза и обиженно уставился на свою находку.

Глубокое разочарование отразилось на детском лице.

Гарри хотел подойти поближе и рассмотреть, что же так огорчило Малфоя, но помещение уже заволокло белым туманом. Рассеиваясь, он показал Гарри еще более странную картину.

Каменные стены отсвечивали бликами немногочисленных костров, бросая тени на круг людей в белых одеждах. Языки пламени пытались дотянуться до материй, но тут же отскакивали, пуская недовольные клубы дыма в морозный воздух. Поттер всматривался в закрытые капюшонами лица, но не мог рассмотреть ни одного знакомого облика. Все хранили гробовое молчание, медленно сужая кольцо.

“Где-то тут должен быть Малфой, ведь это его воспоминание”, — убеждал себя Гарри, поеживаясь от холода, сквозившего в этом склепе. Обернувшись, он встретился взглядом с Люциусом Малфоем, и по его коже поползли мурашки от этого взора. Мужчина стоял как каменное изваяние, не отрывая взгляда от центра собравшихся, и, казалось, именно он замораживал все вокруг. Рядом стояла напряженная Нарцисса, которая вцепилась в руку своего мужа так, будто вот-вот упадет в обморок.

Ощущая нервозность этих двоих, Гарри медленно двинулся вглубь этой застывшей сцены из плотного кольца безликих людей. Он не знал, пройдет ли он сквозь них, как это было в обычных воспоминаниях, но решил рискнуть. Однако ему этого и не потребовалось.

Спины стоящих дрогнули, и они с громкими стонами — мужскими и женскими, упали на землю, содрогаясь и корчась. Костёр, который они обступили, вспыхнул оранжевыми языками пламени, радуясь свободе и освещая тела подле него.

И Гарри увидел его, и эта картина потрясла его настолько, что он в испуге закричал, но лишь клуб белесого пара вырвался из его рта.

В самом центре, едва не соприкасаясь кожей со стихией, лежало маленькое обнаженное тело, покрытое сажей и копотью. Разлитое черное пятно словно смола растекалось из-под безвольных рук и ног. И Гарри знал, что это такое. В такой же луже лежал он в Министерстве, когда Волдеморт после долгой агонии, наконец, покинул его тело. Так вот как это выглядит со стороны…

Внезапно по телу Малфоя прошла судорога, он застонал, пошевелившись, и детский полный боли голос разлился в полупустом укрытии.

“Мерлин, сколько ж ему лет? Семь? Восемь?” — с ужасом подумал Гарри. На стон ребёнка эхом отозвались другие. Лежащие у его ног тела волнообразно выгнулись, судорожно хватая руками разлившуюся из-под Драко смолу, и снова забились в приступах.

Гарри зажмурился от внезапно обрушившегося на него отвращения и злости. Сдерживая рвотный позыв, он взмолился, чтоб это воспоминание закончилось как можно скорее.

Земля закружилась и начала уходить из-под ног. Последнее, что он запомнил, прежде чем все заволокло туманом — это дрожащее, в обильных кровоподтеках мальчишеское бедро, по которому плавно стекали черные бисеринки, застывая в чудном узоре.

Последующие воспоминания замелькали, словно в калейдоскопе: быстро, сменяясь один за другим, они с каждым разом становились все расплывчатее, уносясь спиралью вдаль.

Представшая перед глазами тёмная комната дала понять Гарри, что он вновь вернулся в один из своих кошмаров. Лицо Волдеморта было холодным, не выражающим ничего, кроме презрения и пугающей отстраненности, красные глаза-щелки безжалостно смотрели на слугу у ног. Юноша, шипя от боли, баюкал свою бледную руку, на которой прямо из-под кожи начали проявляться угольно-черные нити, сплетаясь и принимая форму черепа со змеей.

— Добро пожаловать в ряды Пожирателей Смерти, Драко, — усмехнулся Тёмный Лорд под хохот и аплодисменты внутреннего круга Пожирателей. — Жду от тебя верности и безусловного подчинения. За малейшие ошибки тебя ждет наказание, но если ты добьешься успеха — щедрая награда, — он склонил голову, наблюдая за попытками мальчика совладать с собой и подняться на ноги, кое-что прикидывая в уме:

— Так же, как и за твой выбор. Бери свою волшебную палочку, Драко, и прими свой первый приз.

Пожиратели Смерти расступились, радостно улюлюкая, и губы Волдеморта дрогнули в улыбке.

И снова перемена.

Заплаканная брюнетка с кудряшками, в которой Гарри с удивлением узнал Панси, сидела на постели, обернувшись в простыню. Рядом, повернувшись к ней спиной, сидел Драко Малфой, низко опустив голову и сжимая простынь побелевшими пальцами.

— Но… это же не значит, что мы… — прошептали её дрожащие губы.

— Значит. Уходи.

Безысходность и пустоту этого голоса заглушила сотня возбужденных голосов, и Гарри очутился в Хогвартсе, в Большом Зале, слегка растерявшись от смены обстановки. Сидевшие за когтевранским столом первокурсники были до смерти напуганы, подоспевшая девушка со значком старосты на груди начала что-то успокаивающе им втолковывать. Возле неё поспешно прошли преподаватели с озабоченными лицами, направляясь к выходу, ученики повыскакивали с мест.

“Когда это было?” — задумался Гарри, глядя на эту атмосферу всеобщей тревожности, и тут же нашел ответ на свой вопрос, едва взглянув на гриффиндорский стол.

Другой Гарри, сильно побледневший, с застывшим взглядом, вцепился в край стола, делая глубокие вдохи.

Брюнет проследил взглядом за своим двойником и наткнулся на пристально смотревшего в ответ Драко Малфоя. Гарри обогнул стол, направляясь прямо к слизеринцу, и боковым зрением отмечая, как Гермиона прервала зрительный контакт двух одноклассников. Но это его мало волновало — все время, пока троица друзей выходила из Зала, серые глаза следили за ними.

Гарри остановился прямо над блондином, с каким-то тяжелым разочарованием и негодованием глядя на белобрысую макушку.

Так это правда, хорёк. Ты получил метку. Теперь ты — Пожиратель смерти.

Двойник Гарри скрылся за дверями Большого Зала, и блондин тут же опустил взгляд в свою тарелку, больше ни на что не отвлекаясь.

Могу поспорить, ты вступил в ряды Пожирателей сразу же после тех событий в Министерстве. Ты аж горишь желанием отомстить за отца, которого, благодаря мне, упекли за решетку Азкабана.

Малфой раздраженно отодвинул от себя тарелку, взял свою сумку, учебник и решительно поднялся со скамьи, игнорируя Паркинсон, которая старалась не отставать от него ни на миг.

И ты тоже Тёмный. Такой же, как я.

Серые глаза нашли его собственные, и Гарри с удивлением осознал, что Малфой смотрит прямо на него. В его взгляде не было ненависти или того же удивления, он просто смотрел. Однако на лице, которое всегда было перекошено от презрения или напоминало холодную маску, мелькнуло облегчение. Даже радость.

“Неужели он меня видит?” — Гарри отступил на шаг, но Малфой все также смотрел на него, причем, вполне осознанно. Взгляд переместился на щеку, спустился ниже, и оглядел окружающее его пространство. Затем снова перевел взгляд на Гарри.

“Почему он меня видит??? Это же воспоминание!”

— Возвращайся, Поттер, — обронил слизеринец. Гарри удивленно моргнул и внезапно понял, что никакого Большого Зала больше нет — он сидит на залитом кровью и водой полу и смотрит в распахнутые живые глаза Малфоя.

Гарри немного отполз, оглядывая Драко: тот по-прежнему лежал на спине, в промокшей насквозь одежде, но он дышал, его руки медленно ощупывали свою грудь, попутно расстёгивая рубашку. Взгляд Гарри непроизвольно приковался к месту, где должна быть глубокая рана. Но ее не было. Рука слизеринца проследила путь от самой шеи и до живота, пересчитала рёбра, но кожа и грудь были невредимыми, лишь перепачканными бурой жидкостью.

— Ты цел, — потрясенно выдохнул Гарри. Руки Малфоя замерли, и он повернул голову к Гарри. Красная челка упала на глаза.

— Не хотел бы тебя расстраивать, но, очевидно, да.

— Но ведь ты был ранен! Я видел твою рану…Сектумсемпра…и кровь... — Гарри ошалело оглядывал бордовые лужи, в которых сидел, чтобы убедиться, что мёртвый Малфой — все-таки не плод его воображения.

Драко ничего не ответил. Он осторожно приподнялся на локтях, подполз к покореженному умывальнику и прислонился к нему спиной. Он не был ранен, ничто на это не указывало. Однако выглядел очень измученным. Дотянувшись до своей волшебной палочки, Малфой начал рыться у себя в карманах.

Странно, но Гарри не делал никаких попыток убежать или защититься. Да и от кого? От Малфоя, который еле сидит, пережив потерю нескольких литров крови? Даже если у того сейчас вновь была волшебная палочка, не было смысла его обезоруживать. Не после того, что сделал сам.

Малфой, наконец, нашел, что искал — липкими от крови пальцами он достал чудом оставшиеся сухими сигареты и закурил, издав тихий вздох облегчения. Рука с зажатой в ней сигаретой безбожно дрожала, и он опустил её на колено, подтянув к себе ноги.

С минуту парни хранили молчание, разглядывая друг друга.

— Ну и каково тебе быть Тёмным, а, Поттер? — выдохнул Драко очередную порцию дыма.

— Ты знаешь, — Гарри собирался спросить удивленно, но прозвучало, как подтверждение факта. Возможно, удивляться уже было нечему.

— Да. Знаю, — Малфой лениво откинулся на край раковины, прикрыв глаза.

— Ты мне расскажешь? Обо всём, что происходит Малфой?

— Ну разве не за этим ты меня вытащил оттуда?

— Я?

— Ты здесь видишь кого-нибудь еще? — серые глаза насмешливо уставились на Гарри.

Мозг категорически отказывался воспринимать информацию. Поттер запустил пятёрню во влажные волосы, собираясь с мыслями. Состояние полудрёмы не желало отпускать Гарри из своих мягких объятий, и он подполз ближе к Малфою, вдохнув едкий запах сигаретного дыма.

— Я знаю, что ты Пожиратель Смерти, Малфой, — ровно сказал Гарри, следя за реакцией собеседника. — И если ты не ответишь на все интересующие меня вопросы, то эта новость возглавит первую полосу «Пророка» в ближайшее время.

— О, так мы уже угрожаем, — протянул Малфой. — Не слишком ли самоуверенно для несовершеннолетнего, напавшего и чуть не убившего сокурсника темномагическим заклинанием?

Гарри мысленно посчитал до десяти и устало спросил:

— Чего ты хочешь?

— А с чего ты взял, что мне что-то нужно?

— Мы можем поговорить нормально? Хоть раз в жизни?

— Откуда такая тяга к разговорам? Если мне не изменяет память, именно ты всегда поворачивался ко мне задницей, когда я с тобой разговаривал, Поттер.

Гарри уже готов был ему врезать, несмотря на его беспомощность, но Малфой опять его удивил.

— Ладно, забей, — он выкинул тлевшую сигарету. — Помоги мне встать.

Несмотря на то, что это было далеко до просьбы, Гарри подчинился. Он и так видел, с каким трудом Малфою даются его движения, и как он старается этого не показывать. Поразительно, что он вообще решился на постороннюю помощь, особенно от рук заклятого врага.

Гарри поднял Малфоя на ноги, чуть не поскользнувшись сам, и помог ему зацепиться за раковину, из которой с перерывами хлыстала вода — вырванный с мясом краник валялся неподалеку.

— Ненавижу кровь, — пробормотал Малфой, сунув голову под холодную струю.

Гарри уловил своё отражение в разбитом зеркале над умывальником и отметил, что выглядел едва ли не хуже Малфоя: покрытый кровью и бордовым порохом, на виске чернела уже собственная кровь, а к разодранной щеке прилипли маленькие осколки кафеля. Зелёные глаза в искусственном освещении светились словно прожекторы, и Гарри отвел взгляд, желая поскорее смыть всю эту дрянь.

Да, увидел бы их сейчас кто-нибудь…

Кое-как обмывшись, парни уселись на холодный подоконник большого окна между рядов кабинок. Он был единственным кусочком чистой поверхности во всем этом хаосе. Благо, его ширина позволяла откинуться и вытянуть ноги, при этом не задев соседа.

— Будешь? — Малфой кивнул на пачку сигарет и прикурил сам. Надо же.

Гарри покачал головой, поежившись от соприкосновения голой спины к стене. Две кровавые рубашки валялись у их ног, но лучше уж заработать воспаление лёгких, чем сидеть в этом.

— Как… как ты выжил?— хрипло спросил Гарри, справедливо рассудив, что если уж начинать, то с главного.

— Я не знаю, — просто ответил в свою очередь Малфой.

— Но ты же обещал рассказать.

— Естественно. Но только то, на что знаю ответы, — он задумался на мгновение, а затем спросил:

— Почему ты использовал именно это заклинание? Ты знаешь, мог бы выбрать что-то менее… сильное. Я и так был дезориентирован твоим появлением.

Гарри смутился. Он и сам не знал, почему с его языка сорвалось это жуткое заклинание с пожелтевших страниц учебника Принца Полукровки. Ведь он его прежде даже не использовал. Надо было пойти и потренироваться… хотя бы на дереве, что ли. А не на живом человеке.

— Больше такого не повторится, — заверил Гарри. Скорее себя, чем Малфоя.

Драко в ответ усмехнулся.

— Что-то я сомневаюсь, — голос был не насмешливым, а понимающим. Слишком понимающим, на взгляд Гарри.

— Тебе понравилось? — бесстрастно поинтересовался он.

— Очень, — скромно ответил Гарри, но, очевидно, его голос выдал его без всяких слов, и он почувствовал, что краснеет.

— Я не ошибусь, если предположу, что ты впервые использовал Темную магию в своем новом статусе? А, нет, не отвечай. Твое лицо говорит само за себя.

— Я… я не думал, что это будет так…так… — Гарри запнулся, поскольку не мог подобрать слов, чтобы выразить все свои чувства в тот момент.

Но Малфой лишь кивнул:

— Первый контакт с магией всегда ощущается сильнее. Он ярче. Со временем ощущения притупляются, — пояснил слизеринец.

Малфой явно знал, о чем говорил.

— Те воспоминания! — озвучил Гарри мысль, давно крутившуюся на уме. — Они настоящие! И ты их тоже видел.

— Понравилось? — бесцветно спросил сокурсник. Что-то в этом голосе заставило Гарри почувствовать, словно он уже был в такой ситуации, и он тут же вспомнил, когда это было. Очередной вечер неудачной попытки освоить окклюменцию, путешествие в забытый Снейпом Омут памяти и после — его побелевшее от ярости лицо: «Развлекаетесь?».

Гарри с усилием отогнал от себя неприятное воспоминание, ощущая, как волна стыда за то, что опять влез в личную жизнь другого человека, даже если он является пресловутым хорьком, накрывает его с головой. Желание извиниться было настолько сильным, что он ему не противился, отодвинув свою неприязнь и гордыню на второй план. Единственное, о чем он жалел в тот момент — что человек, у которого он просит прощение, был именно Драко Малфоем.

Малфой секунду всматривался в Гарри, отыскивая ответ на свой безмолвный вопрос. Оценивая. Поттер не знал, нашел ли он то, что искал — с его ментальным блоком, который не может преодолеть ни Дамблдор, ни Снейп, это было невозможно.

Драко повернул голову к окну. Дыхание тут же оставило белый туман на стекле. Он усмехнулся своим мыслям и начал свой рассказ единственному слушателю, который еще пребывал в легком шоке от того, как проводит вечер. В компании Малфоя. Мило беседуя после того, как они взорвали половину школьного помещения и чуть не отправили друг друга на тот свет.

— Я рано узнал о Тёмной магии. Еще в детстве, так что, можно сказать, я вырос с мыслями о ней и, чего уж тут таить, надеждой на то, что она примет меня. Это было так… естественно. Когда дети обычных волшебников играли в плюй-камни и квиддич, я и еще несколько отпрысков знаменитых родов бегали по саду своих поместий среди причудливых зарослей, где никто не мог увидеть, с каким восторгом мы изображали Тёмных волшебников, придумывали игры, которые обязательно включали ритуалы и жертвоприношения. Мы жили в своем мире, где могущество и сила были даны каждому из нас, и каждый мог похвастаться, что ему принадлежит весь мир, только из-за того, что в его руках было больше тёмных артефактов, тайком вынесенных из поместья родителей. Да, мы едва знали о настоящих магии, силе и могуществе, но часто слышали эти слова из уст старших, так как в то время еще не стихали разговоры по поводу падения величайшего Тёмного мага столетия. И интонация, с которой они произносились — робким шепотом, как о чем-то запретном или же завораживающе громко и властно, словно это вовсе не было мечтой, а лишь целью, которую еще предстоит достичь — всё это заставляло нас думать, что Тёмная магия — это нечто прекрасное.

Малфой остановился, обдумывая свои слова, и со смешком продолжил:

— Впрочем, таковым она и является. Я догадывался, что все люди из круга общения моей семьи были замешаны в чем-то… тайном, иногда даже запретном, никто этого и не отрицал, но у меня никогда не набиралось смелости, чтобы спросить об этом открыто. Иногда меня ловили с поличным — мать не раз заставала меня в ванной, когда я пытался быстро смыть рисунки, сделанные тушью, со своего тела. Но она никогда ничего не говорила, и я лишь утвердился в мысли, что всё правильно, и я не делаю ничего преступного. Поэтому с каждым днем наши игры набирали всё больших масштабов. Мы часто сбегали из дома посреди ночи, только чтобы воплотить свою очередную безумную идею под светом луны; инициировали самые зрелищные сцены убийств и жертвоприношений, которым бы сам Тёмный Лорд позавидовал. Домовые эльфы доводили себя до полуобморочного состояния, колотясь головой об стену, так как не могли больше скрывать от наших родителей, на какие нужды с завидной регулярностью пропадает красное вино из погребов.

Малфой усмехнулся, очевидно, вспомнив все экзекуции, которые проводили над собой эльфы. Гарри подумал о Добби, который раньше служил Малфоям, возможно, ему посчастливилось быть няней для единственного наследника рода, и он мысленно сделал пометку расспросить эльфа.

— Однако не думаю, что отец оставался в неведении относительно того, как я провожу время, — продолжил слизеринец. — Разве что при условии, что он не замечал, как фамильные статуэтки меняли свое законное местоположение, и упорно отказывался видеть некоторые отсутствующие книги в нашей библиотеке. Пожалуй, именно детским играм я должен быть благодарен за умение великолепно рисовать. Скопировав множество ритуальных символов и рун с похищенных фолиантов, я невольно набил руку.

Гарри тут же в этом убедился. На запотевшем стекле, которого касалось дыхание Драко, просвечивались ранее прочерченные им линии. Неуловимо меняясь в толщине и изгибах, они симметрично складывались в пышный узор, напоминая цветок. Но, несомненно, это был символ, вероятно, срисованный из какой-то жуткой книжки, которые Малфой крал из библиотеки Малфой-мэнора.

“Надо же, Малфой — художник. Какое открытие!”

— Ты с друзьями рисовал на себе символы из книг с описанием темномагических ритуалов, — осторожно повторил Гарри, стараясь не показывать никаких эмоций, которые мерзко шевелились у него внутри, когда он во всех подробностях представлял себе эти сцены. — А вы не думали, что… Это не могло как-то повлиять на вас? Ведь, как я понимаю, символы не были просто красочными иллюстрациями страшных сказок?

Малфоя, очевидно, посетила та же мысль, так как он вновь затянул в себя порцию никотина, нахмурившись. Гарри в свою очередь подумал, насколько ироничным было его последнее предположение, так как знак Даров Смерти, нарисованный именно в книжке со сказками, оказался отнюдь не простой иллюстрацией.

— Конечно, бездумное рисование рун, каждая из которых несет определённую смысловую нагрузку, а сам ритуал служит определённой цели, не могло пройти бесследно, — мрачно кивнул Малфой. — Но нам долгое время удивительно везло. Наверное, сказывалось отсутствие волшебных палочек. Мы знали, что играем с огнём, в конце концов, не магглы же нас воспитывали, — Гарри пропустил колкость мимо ушей, твёрдо намереваясь не отвлекаться на пустые перепалки. — И мы имели чёткое представление о том, как устроена магия. Бесчисленные частные уроки лучших специалистов в разных областях магических наук все же давали свой результат: еще до школы я усвоил, что магия — это не чудеса, как её изображают в детских книжках, которая облегчает нам жизнь и приходит на помощь, чтобы вытащить нас из беды. В большинстве случаев… всё в точности наоборот.

Драко наклонился, отодвигаясь от серой стены, и легко обхватил себя за плечи, как будто в попытке согреться. Гриффиндорец же вообще не чувствовал свой позвоночник — ледяные стены замка не были предназначены для того, чтобы на них облокачивались голой спиной. Ни он, ни Малфой не подумали воспользоваться волшебными палочками, чтобы согреться.

— Возможно, это все детское упрямство, — вздохнул Малфой. — Но я и не думал останавливаться. Чем старше я становился, тем больше мне хотелось заполучить её. Стать её частью. Я смотрел на своего отца, который тогда был очень занят и едва находил время, чтобы провести со мной… и понимал, что все эти министерские чиновники со своими жалобами на отсутствие средств, дальние родственники со своими жалобами на чиновников и все эти средства, которые срочно нужно было куда-то вложить, чтобы наша семья смогла обеспечить себе безбедное существование — были далеко не единственными причинами, что растили между нами ледяную стену. Нам даже не было о чем разговаривать. Я вежливо интересовался делами отца, и он рассказывал мне о тех, в которых не было ничего интересного. Он в свою очередь спрашивал, как у меня дела, и я рассказывал ему об успехах в учёбе, не заикаясь о потрясающем времяпровождении своего досуга. И эта стена всё сильнее подталкивала меня к разгадке тайны, жизненно необходимо было сделать что-то, что хотя б на миллиметр приблизило меня к нему. Скрывая свои жалкие попытки овладеть Тёмной магией, я не стыдился лгать, обманывать и шел на любые хитрости, чтобы добиться того, что мне было нужно.

— Из тебя вышел идеальный Малфой, — вырвалось у Гарри.

Драко горько усмехнулся:

— Ты так считаешь? Что ж, спасибо за комплимент, Поттер. Так или иначе, моим увлечениям должен был прийти конец, это был лишь вопрос времени. К тому моменту, как у меня и у моих друзей начали проявляться неконтролируемые выбросы магии, я уже был уверен, что наши родители в курсе того, что происходит в саду в их отсутствие, но по какой-то неведомой причине не пытались нас остановить. Некоторые из наших игр заканчивались довольно плачевно, особенно когда в силу вступали вспышки нашей юной магии, но и это удалось оставить без внимания. Это все продолжалось до тех пор, пока не пролилась первая кровь…

Юноша замолчал, его лицо стало отрешенным, и Гарри вновь увидел того Малфоя, за которым наблюдал последние несколько месяцев. Он поразился, насколько велик контраст между этим Малфоем и тем, кто решился на такое откровение, как повесть о своём детстве. Не таким безоблачным, как представлял себе Гарри, а со своими проблемами и заморочками. Еще тревожнее было осознавать, что тот, откровенный Малфой, больше не вернется.

— Драко, — позвал его Гарри, ощущая, как непривычно перекатывается имя на его языке. Но это была та маленькая хитрость, как уже проверил Поттер, что приводила Малфоя в себя. Где бы он ни был.

Как и ожидалось, Малфой встрепенулся и остановил свой взгляд на лице парня. Он поплотнее обхватил себя руками, и Гарри поймал себя на странной мысли — укрыть Драко одеялом, настолько беззащитным он выглядел в эту секунду.

— Мне было девять, когда отец решил, что моя мечта должна быть исполнена, — безжизненным голосом сообщил ему Драко.

Гарри ожидал продолжения, но его не последовало.

— И? — поторопил он сокурсника.

— Поттер, ты же сам всё видел. Провели ритуал, и теперь я тот, кто есть.

Всё. Сеанс окончен. Малфой ничего не говорил, но по-прежнему смотрел на Гарри. Он чего-то ждал?

— Это ужасно, — тихо сказал Гарри, — то, что с тобой сделали. Мне было почти шестнадцать, когда я признал Тёмную магию, и это было чертовски больно. А ты был… всего лишь ребёнком. И твои родители просто стояли рядом и смотрели!

— Не смей их судить, — резко оборвал его Малфой. — Они сделали то, что должны были. Видит Мерлин, они пытались оттянуть ритуал до последнего, но моя тяга ко всему запретному разрушила и этот план. Уже потом, когда я освоился со своими новыми возможностями и был, наконец, допущен ко всем семейным тайнам и делам, я узнал, что крещение — так называется традиционное обращение в Тёмного, обязательно проводится к новому члену чистокровной семьи. Мне просто дали время, а я и не догадывался, что все просто усмехались над тем, как я носился со всей этой глупостью.

Гарри оторвался от стены, и у него хрустнул позвоночник. Он и не заметил, как долго они просидели. За окном начало светать.

— Ты жалеешь о том, что стал Тёмным? — спросил Гарри.

— Нет, конечно. Это дар, слишком бесценный, чтобы от него отказываться, — лицо Малфоя посветлело то ли от прорезавшегося в дали горизонта света, то ли от приятных эмоций, которые, наконец, проявили себя. — Правда, дальше обычно трудно.

— Труднее, чем крещение? — Гарри хотел знать ответ и одновременно не желал узнавать, что его ждет. Во что он вновь ввязался.

— Безусловно.

Он сказал это так легко, что Гарри ему почти не поверил. Ну не может человек говорить о трудностях, когда на его лице расцветает улыбка! И всё же, копаясь в полученной им в голове информации, он с удивлением признал, что всё, что рассказал ему этой ночью Малфой, он принял за чистую монету, не усомнившись в правдивости ни единого слова. Странно всё это. Он, хорек и душевный разговор. Гарри подумал, что, скорее всего, он ударился головой об один из доспехов, когда летел на всех парах с вечеринки, и сейчас лежит у одной из стен, и это все ему снится. Ведь только во сне он осмелится убить человека и каким-то образом вернуть его обратно к жизни, а затем цивилизованно общаться с Малфоем (!) на протяжении нескольких часов. И потом в реальной жизни у всего, что с ним связано, обязательно должен быть какой-нибудь ужасный финал в виде смерти лучших друзей, открытия страшных тайн или же встречи с Волдемортом. Последний, кстати, имеет больше шансов появиться, так как во снах он больше не досаждал.

Оранжевый свет стремительно ворвался сквозь окно, освещая белую разгромленную туалетную комнату. Рассвет застал Гарри врасплох, он отвернулся, разглядывая валяющиеся груды камней и кафеля в воде, пока зрение не придет в норму. За всеми этими обломками и кабинками у Волдеморта не было бы ни малейшего шанса спрятаться, а, значит, все в порядке.

Гарри опять повернулся к Малфою, и его взгляд заслепили волосы блондина, которые в утреннем свету сияли, делая его похожим на подсолнух.

— И все-таки, почему именно крещение? — спросил Гарри, ощущая, что никогда прежде не был так дружелюбно настроен к Драко.

— По традиции чистокровных обращают в Тёмных магов еще младенцами, то есть крестят. Не путай с церковным обрядом, хотя оба схожи — они просто принимают тебя на определённую сторону. В прошлом это была вынужденная мера, так как еще с раннего возраста волшебники нуждались в защите. Далеко не все младенцы выживали после ритуала, так что сейчас вековыми рамками решили пренебречь.

— Получается, у тебя и крёстные есть? — улыбнулся Гарри.

Малфой кивнул:

— Да, у меня есть крёстный отец, — секундное колебание, — это Северус Снейп.

Гарри не удивился. Вполне ожидаемо, Снейп всегда вел себя более лояльно по отношению к своему факультету, а самому Драко Малфою даже покровительствовал. Крёстник же, как не крути. Он лишь старался не думать, что Снейп был одним из тех безликих белых фигур, что обступили тело маленького Драко.

Внезапная мысль пришла в голову Гарри. Он ведь тоже прошел крещение. А это значит, что…

— У меня тоже есть крёстные? — воскликнул брюнет.

Малфой медленно кивнул, осторожно глядя на Гарри, словно ожидая от того какого-нибудь взрыва.

— А… а как становятся крёстным? — выпалил он, в нетерпении узнать имя того, кто стал почти членом семьи Гарри. Занял место Сириуса…

— Крёстным отцом или матерью становятся те, кто проводят новобранца сквозь ритуал, соединяют Тёмную магию с его сердцем. Иными словами, те, кто причиняют боль, из-за которой ребёнок становиться Тёмным.

Время для Гарри замедлилось. Всё, что говорил Малфой, долетало до него удивительно медленно, тяжело пробиваясь сквозь его сознание, но он упорно отказывался понимать смысл этих слов.

— О Боже, — наконец, выдохнул он.

Лицо Малфоя расплывалось в ореоле сияющего солнца, но Гарри всё равно увидел улыбку — именно улыбку, искреннюю и чистую, а не её жалкие псевдокопии. И она была направлена на него.

Крестника величайшего Тёмного мага столетия.

— Не трясись, Поттер. Всё будет отлично!

Гарри смотрел в испытывающие глаза Найта Каллекса и пытался призвать хоть одну разумную мысль, которая объяснила бы то, что сейчас аврор видел перед собой. Но они не приходили. И мальчик все больше злился: на Найта, который иногда бывает ну просто невыносимым в своей опеке, на Малфоя, который умудрился грохнуться на лестнице, когда предполагалось, что они будут передвигаться «бесшумно» и не привлекать к себе внимание, и больше всего на себя — за то, что не умеет врать, когда это так жизненно необходимо. Глядя в искаженное гневом лицо Найта, Гарри понял, что ему требовалось не просто придумать причину, по которой он и Малфой — встрепанные и уставшие — гуляли по ночному Хогвартсу. Нужно было соврать так, чтобы хоть и не выглядело правдоподобно, но увело того от рассуждений о причастности Тёмной магии к этому инциденту. А это означало, что Поттер и Малфой не имели ни малейшего представления о том, кто именно устроил погром в туалете на третьем этаже.

— Я возвращался с вечеринки и случайно столкнулся с Малфоем, мы немного повздорили, вот и всё. Ты же знаешь, вражда между факультетами и тому подобное, — выговорил Гарри, стараясь не отводить взгляд и не моргать.

Выражение на лице Найта не изменилось, только губы сжались плотнее в тонкую линию.

«Да, Поттер, тебе вручат кубок за самую неправдоподобную ложь в истории Хогвартса. Ни черта он тебе не поверил.»

Молчание затягивалось, и Гарри казалось, что еще чуть-чуть, и он не выдержит — просто встанет и уйдет, игнорируя все попытки охранника остановить его и вытрясти правду. Да какая теперь, к черту, разница? Он жив, здоров, не считая пару синяков и ссадин, но ведь это мелочи. Мадам Помфри уже звенела склянками своих лечебных зелий в глубине палаты, и вскоре он будет выглядеть как всегда — невредимым и не выспавшимся, но зато никто и слова не посмеет сказать, что Найт не справляется со своей работой: школьные потасовки между представителями враждующих факультетов — вполне естественное явление. Но нет, только не для Найта — его профессиональное эго не простит ему того, что он упустил своего подопечного из поля зрения, даже когда сам клиент против такого пристального надзора.

«Если б он брал зарплату, я бы ему её обязательно урезал», — раздраженно подумал Гарри. Когда-то он, еще чувствующий стеснение в присутствии своей персональной охраны, неловко предложил аврору брать деньги в качестве оплаты за свои услуги. Мальчик прекрасно знал, что Орден Феникса — добровольная организация, противостоящая Волдеморту и его приспешникам. Деньги — совсем не то, что побуждает смельчаков, жаждущих свободы и справедливости, а также обезумевших от горя и жажды мести людей вступать в её ряды и класть свои жизни с надеждой… с верой в то, что война когда-нибудь, но обязательно закончится. Что мир станет лучше. Или же они просто не доживут до того момента, когда им придется наблюдать, как умирают их близкие. Гарри прекрасно понимал, что никакие галеоны не могут поощрить их стремление бороться, им это не нужно. И всё же, каждый раз замечая маячившую неподалеку фигурку Найта, зная, что его взгляд большую часть времени был направлен на него, он чувствовал себя неловко. За то, что заставил этого человека заниматься бесполезной работой — бегать за мальчишкой, когда другие люди гибнут, и помощь Найта, несомненно, требуется в другом месте. Возможно также, что у Каллекса были собственные счеты с Волдемортом и Пожирателями, а Гарри только помешал ему достигнуть своей цели, монополизировав почти все его время. Он чувствовал вину, глядя на профиль Найта в темноте, зная, что будет засыпать с ощущением полной безопасности и защиты. А в это время гибнут люди. И он ничего не мог поделать. И тем более предложить что-то взамен.

Неуверенное предложение о деньгах было встречено таким взглядом, будто с языка Гарри сорвались все оскорбления, которыми Пожиратели смерти поливают магглорожденных. Больше тема благодарности не поднималась.

— Вот ваша мазь, дорогой, — отвлек его мягкий голос мадам Помфри, и она осторожно начала наносить жирную смесь на его лицо. Гарри уже было вздохнул с облегчением, но заметил, что пронизывающий взгляд Найта был теперь направлен на Драко Малфоя, и снова занервничал.

Казалось, Малфой был в полной прострации, глядя на Найта спокойным, ничего не выражающим взглядом. Однако быстрый взгляд на его руки, медленно вертевшие свою волшебную палочку, словно он в любой момент ожидал нападения и не скрывал, что будет защищаться, дал понять, что Малфой прекрасно понимал, в какой заднице они оказались.

Гарри в который раз проклял так не вовремя вернувшуюся Плаксу Миртл, которая, вероятно, проделав очередной долгий путь из озера обратно в бачок унитаза, была не готова увидеть свой любимый туалет в состоянии «помещения, непригодного для жилья». Разлитая по полу кровь также давала пищу для фантазии, и спустя миг он и Драко проявили весь свой талант, когда летели со всех ног подальше от туалета, стараясь производить как можно меньше шума, и одновременно зажимали руками уши от этих раздирающих, ранящих слух воплей. Уже тогда было ясно, что ситуация, в которой они внезапно оказались, была плохой, очень-очень плохой — топот патрульных аврорских ног над головой подтверждал это, и Гарри чуть не застонал от острого разочарования — ведь так всё хорошо начиналось! После их с Драко ночного разговора все студенты еще спали, и они решили незаметно вернуться в свои гостиные, чтобы привести себя в порядок, а потом, как ни в чем не бывало, отправиться на завтрак. Уставшие после бессонной ночи глаза совсем их не выдадут — Гарри голову даст на отсечение, если кто-нибудь после прошлой вечеринки придет в лучшем виде. И тут такой облом — проход наверх перекрыт, а у Гарри при себе ни мантии-невидимки, ни карты мародеров. Они с Драко уже сбегали по лестнице в вестибюль, когда слизеринец оступился и кубарем покатился вниз. Прямо под ноги рассерженному Найту Каллексу, прическа которого почему-то отдаленно напоминала Гаррину шевелюру — выбившиеся пряди свисали на лицо, волосы были так растрепаны, как будто аврор бесчисленное количество раз в отчаянии запускал туда пятерню или же попал под бушующий ураган. Над ситуацией можно было от души посмеяться, если б Гарри также не был его жертвой.

— Почему вы двое без рубашек, мистер Малфой? — спросил Найт, упорно делая вид, что не замечает, насколько недружелюбно настроен против него слизеринец.

Гарри мысленно воздал хвалу их с Малфоем предосторожности, когда они спалили те окровавленные тряпки.

— Ну как вам сказать, мистер Каллекс, — ухмыльнулся Малфой, — я не вполне уверен, что вы настолько бестактны, чтобы выслушивать подробности моей личной жизни. Скажу лишь, что часть моей одежды была утеряна на сегодняшней вечеринке.

— А рубашка мистера Поттера? Неужели он последовал вашему примеру и все же отдался в руки поклонниц?

Мысли в голове Гарри заметались словно рой пчел, но он никак не мог выбрать что-то конкретное. Однако Драко его опередил.

— Она у Луны Лавгуд, полагаю. Я видел, как она лично снимала её с Поттера. Может, вы еще проверите, не отсутствует ли на нём еще какая деталь одежды? Вы уж извините, но я не наблюдал за дальнейшим стриптизом.

Гарри залился румянцем, так как в его памяти тут же вспыхнуло лицо Луны, которая уткнулась ему в грудь, вдыхая его запах, перед этим незаметно расстегнув пару пуговиц. Воображение тут же за малфоевским сценарием предположило, что она продолжила свое занятие. Но откуда Малфою это известно? Его же не было на вечеринке! Или он просто случайно назвал Луну, не догадываясь, что вечер Гарри провел с ней?

— Мистер Каллекс, не будьте таким напористым! — со смешком сказала ему мадам Помфри, закончив обрабатывать царапины гриффиндорца, и отошла, чтобы осмотреть Малфоя, пока сам аврор удивленно уставился на Гарри. Поттеру казалось, что нанесенная мазь скоро зажарится на его щеках. — Дайте мальчикам хоть немного пространства для сохранения в тайне своих личных жизней! Я, конечно, понимаю, что в наше время молодежь стала более раскрепощенной, и всякого рода сплетни уже давно просачиваются через любые стены школы, выставляя отношения учеников на обозрение всем желающим, но все же приветствую, когда юноши скромно помалкивают о своих похождениях. Поверьте, с таким подходом было бы гораздо меньше девичьих слёз, да и мужских драк, и как следствие — больше запасов успокоительных и заживляющих зелий, — на последних словах она уже качала головой, подавая Малфою зелье от головной боли и релаксант, так как видимых повреждений она не обнаружила.

— Посидите пять минут, пока мазь не впитается, и можете идти. Мистер Каллекс, может, вам тоже что-нибудь предложить? — Целительница невзначай скользнула взглядом по его растрепанным волосам. Найт отрицательно покачал головой, и она без лишних слов удалилась.

Воцарилась столь ненавистная Гарри тишина, пропитанная немалой долей раздражения, беспокойства и ярости. Гриффиндорец ясно слышал, как мечутся мысли и догадки в голове аврора, пока он переводил свой взгляд с невозмутимо разглядывающего свою палочку Малфоя на его пылающее лицо.

— Найт, это глупо, — брюнет вновь рискнул обратиться к Каллексу, интуитивно чувствуя, что еще немного, и от аврора пойдет дым, и он вспыхнет как феникс при своем перерождении. Только если эта волшебная птица после сгорания сбрасывала свое оперение и превращалась в облезлого беззащитного птенчика, то Найт, скорее, был похож на венгерскую хвосторогу, плюющуюся матерными словами похлеще самого огня. — У нас Малфоем было много стычек за все эти годы, и уверяю, почти каждая из них могла или заканчивалась попаданием в Больничное крыло. И это, — он взмахнул рукой возле своего покалеченного лица, — не самое страшное, что с нами бывало.

На этих словах глаза Найта сузились, и Гарри поспешил исправиться:

— То есть, я хочу сказать, что в худшем случае мы просто могли поколотить друг друга кулаками, начисто забыв о магии. Мадам Помфри тогда долго с нами провозилась и здорово промыла нам мозги, так что теперь мы не кидаемся друг на друга с голыми руками. Но все же дуэли бывают. Просто… просто я не могу спокойно выносить оскорбления, не дав сдачи, — потупил взгляд Гарри.

— Ты выиграл? — грубый голос Найта резанул по ушам.

— Что?

— Ваша дуэль. Ты вышел победителем?

Гарри немного растерялся и невольно кинул взгляд на Драко. Блондин лишь презрительно скривился.

— Д-да. Да, я победил, — выдавил из себя Гарри. Было немного неловко перед слизеринцем, с которым у него в кои-то веки наладились отношения, при этом непонятно каким образом. Наверное, еще на первом курсе стоило изрядно потрепать Малфоя до потери крови, и тогда, может быть, он сэкономил бы свои нервы последующие пять лет.

Нет, Малфой на него не обидится, и не отвернется от него. Не после того, как… как у них сложилась цивилизованная беседа, из которой Гарри узнал некоторые интересующие его моменты. И у них появилась общая тайна. Конечно, если здраво подумать, то он был полным придурком, что доверил слизеринцу какой-то секрет. И особенно, если этот слизеринец оказался Малфоем. Однако Гарри почему-то был уверен, что Малфой ни за что не выдаст его. Это не только потому, что он тоже был Тёмным магом и боялся разглашения этого факта так же, как и Гарри, и посему был обеспокоен тем, чтобы и у Поттера не возникло никаких проблем, не дав ни малейшего повода его шантажировать или отыграться. И сейчас стоически находился тут, сочиняя с ним байки.

Для такой самоотверженности была еще одна причина. Гарри почему-то был уверен, — или ему просто хотелось в это верить? — что взаимное молчание Тёмных магов о своей сущности было сродни… солидарности, что ли? Как если бы они с Драко заболели какой-то постыдной болезнью, и разглашение тайны одного означало бы оскорбление чести и достоинства второго. Гарри не знал, существует ли такое негласное правило среди Тёмных волшебников, но искренне надеялся, что у них есть хоть какое-то подобие обходительности.

И, в конце концов, то, что Поттер выиграл в той кровавой дуэли, не было такой уж ложью. Если б не чудесное возвращение Малфоя из мира мёртвых, Гарри считался бы полноправным победителем.

Он вновь посмотрел на Малфоя — тот был все еще бледным, но знакомая враждебность прослеживалась в каждом его движении и презрительном выражении лица. Очухался, значит. Хорошо. Это хорошо.

Гарри вздохнул — и с каких это пор его волнует реакция Малфоя?

— Гарри, дай-ка мне свою волшебную палочку, — медленно произнес Найт, и у парня живот скрутило от ужаса.

Сбоку громко хмыкнул Драко.

— Надо же, неужели вы не доверяете своему подопечному, мистер Каллекс? Что ж, вы не безнадежны. Я всегда считал, что эта глупая гриффиндорская доверчивость подобно безответной любви в крови у каждого грифа.

— Вы ведь даже не знаете, на каком факультете я учился, — сквозь зубы процедил Найт.

— А оно и так видно! — ухмыльнулся Драко. — Вы не верите словам своего подопечного, требуя доказательств, из этого следует, что Пуффендой — последний факультет, на который вы имели шанс попасть. Когтевран позвольте сразу исключить, без комментариев. Остается Слизерин и Гриффиндор. Вы уж меня извините, но вряд ли ваша склонность к бурным эмоциям приветствовалась бы на моем факультете, — насмешливый взгляд на растрепанные волосы, — так что благороднейший кошачий род — именно та порода, к которой вы принадлежите.

— Волшебную палочку, Гарри! — проорал Найт, стараясь не смотреть в сторону Драко.

Гарри, поколебавшись, протянул ему её, покосившись на Малфоя — тот выглядел чрезвычайно довольным собой. Придурок!

Найт схватил палочку, чуть не оторвав вместе с руками Гарри. Собственные пальцы аврора заметно подрагивали.

— Мистер Каллекс, вам известно, что употреблять спиртные напитки на территории школы, а тем более при выполнении служебных обязанностей, запрещено? — отозвался Малфой, растягивая слова в привычной манере.

— Не смейте меня учить, что нельзя, а что можно, мистер Малфой! — рявкнул Каллекс, и Гарри только успел удивленно подумать, что Найт не отрицал того, что пил, после чего его накрыла волна парализующего страха.

— Приори Инкантатем!

Вырвавшийся красный луч влился в палочку Гарри, и по палате разнеслось приглушенное эхо выговоренных его голосом заклинаний в обратном порядке.

Щит. Потом парализующее. Импедимента.

С каждым отголоском нового заклинания сердце Гарри выпрыгивало из груди.

Протего. Инкарцеро. Опять блок.

Найт всё продолжал напряженно вслушиваться в эхо и смотреть на слабые вспышки искр из палочки. Он ждал.

«О Мерлин!» — Гарри беспокойно завозился на своем месте, будучи не в состоянии оторвать взгляд от своей палочки и с каждой вспышкой понимая, что скоро последует то роковое, последнее…

Релашио. Ступефай. Эвердо статим.

— Мистер Каллекс, я, конечно, понимаю ваше желание убедиться в правдивости слов Поттера о нашей с ним дуэли. Он всегда был не прочь приврать о своих геройских подвигах. Но ваш нездоровый интерес к дальнейшему вызывает опасения…

Экспеллиармус. Снова блок.

— Поттер, возможно, твой дорогой телохранитель таким образом хочет выразить свой протест против низкой оплаты? Видишь, он же повсюду за тобой носится, в туалет провожает, твои рубашки кидается разыскивать… Я бы прибавил ему жалование за такую заботу…

Диффиндо. Петрификус тоталус.

— Нет, я, скорее всего, ошибся. В этом геройском рвении явно присутствует личный интерес. — руки Найта внезапно дрогнули, и Малфой продолжил еще с большим энтузиазмом, — Наверняка все авроры просто мечтают охранять твоё звёздное тело, и, учитывая, что ты предоставлен мистеру Каллексу под опеку почти все свое время, он непременно пользуется такой возможностью, — голос Драко опустился до трагического шепота. — Понаблюдать за спящим героем ночью. Проводить его до туалета или душа. Может, сделать пару картинок, если повезет.

Сальвио гексиа. Импедимента.

Гарри одолевало желание закрыть уши, чтобы не слышать шепот своих заклинаний и малфоевское откровенное издевательство над Найтом. Про себя он уже давно начал обратный отсчет до заклинания Х, с которого можно было со всех ног бежать отсюда, и все равно, что будет потом.

— Вам стоило обратиться к Колину Криви, мистер Каллекс. Он более поднаторел в области подглядывания за Золотым Мальчиком, интересные фотки сделал. Возможно, он даже примет вас в свой Фан-клуб.

Три…два…один, — досчитал Гарри, воскрешая в памяти каждое из заклинаний. Вот оно.

Чистящее. Которым он стёр с себя кровь. А перед ним…

— Жаль, вас не было на вечеринке, а то бы ни за что не позволили Поттеру танцевать с полоумной Лавгуд, которая одежду с него начала стягивать. Вы главное не позволяйте ревности овладеть вами — она многих погубила.

Гарри весь напрягся, ожидая зловещего Сектумсемпра, но вместо него услышал рычание, которое, как ни странно, издавал человек.

Открыв глаза, он едва не отпрянул — Найт был в ярости, сверля слизеринца уничтожающим взглядом. Он прекратил действия заклинания и теперь стоял, дрожа, очень близок к тому, чтобы кинуться и порвать обидчика на куски.

От облегчения у Гарри закружилась голова — знал ли Найт, насколько близок был к тому, чтобы обнаружить использование темномагического заклинания? Всего одна вспышка красных искр отделяла аврора от раскрытия этой тайны, и по воле случая или же благодаря пресловутому Поттеровскому везению, о котором не уставал напоминать мальчику Снейп, мужчина потерял самоконтроль до того, как случилось бы непоправимое.

Затем Найт вылетел из Больничного крыла, кинув Гарри его палочку, которую тот поймал лишь благодаря своим рефлексам ловца, и прорычал что-то о том, что они должны быть на завтраке через какое-то время.

На минуту Больничное крыло погрузилось в тишину, нарушаемую едва уловимым шелестом юбок целительниц на портретах.

— ТЫ УРОД!!!

— Поттер, все хорошо.

— Да что ты… Как у тебя… ЧТО ЗА БРЕД ТЫ ТУТ НАГОВОРИЛ?!!

— Если б не этот бред, то сейчас ты скромно сидел бы в компании Авроров и объяснял, как это так получилось, что из твоей палочки ранее использовалось тёмное проклятие.

— Но эта чушь!!! Этот Фан-клуб… и твои намеки на… — Гарри захлебнулся в негодовании, не зная, что из сказанного слизеринцем взбесило его больше всего.

— Поттер, успокойся, — тихо, но четко приказал Драко.

— Но ты только что…

— Мне нужно было любым способом заставить его отвлечься, — перебил Драко. — И оскорбления — единственное, на что вы, гриффиндорцы, так легко реагируете. В этом вы предсказуемы, и я воспользовался этой вашей слабостью.

Гарри хотел возразить, но Драко вновь перебил его, повысив голос. Очевидно, и его терпению иногда приходит конец.

— Ради Мерлина, я же спас тебя от дальнейшей расправы! Заставил его заткнуться, и что с того, что это было невежливо? Разве ты предпочел бы пустить все на самотек и потом оправдываться? Тогда ты еще больший олух, чем я думал, Поттер! До сих пор не могу понять, как в тебе может сочетаться тёмная сущность...

Слизеринец отошел, слегка нахмурившись, как будто действительно не верил, что Гарри не такой уж святой, каким кажется на первый взгляд.

Недоверие. И опять они пришли к тому, с чего начинали.

Гарри сделал судорожный глубокий вздох, пытаясь унять негодование и гнев. Нужно успокоиться. Остыть и не позволять своим глупым эмоциям взять вверх. А иначе он все испортит. Наорет на Малфоя, и тот пошлет его куда подальше со всеми научными вопросами о Тёмной магии. И потом будут долгие-долгие дни неведения и непонимания относительно всего происходящего. Возникнут новые вопросы, и Гарри в этом ничуть не сомневался, ответы на них даст далеко не каждый, даже Тёмный. Ведь это Тайна. Секрет, столь общий для всех кого он касается, но в тоже время очень личный, так как безопасность и защита — единственное, из-за чего слизеринцы порвут друг другу глотки.

Интересно, а почему же тогда сам Слизеринский Принц изъявил желание добровольно ввести его в курс дела? — Гарри внезапно осознал, насколько поведение Малфоя отличается от прежнего, и в недоумении уставился на Драко, как будто впервые его увидел. Малфой сделал непоправимую вещь сегодня ночью. Он выдал себя. Рассказав Гарри о том, что он Тёмный, он сам дал ему оружие в руки, и главное КОМУ рассказал!!! Закоренелому врагу своего хозяина, чью метку он носит на своем предплечье. Не потребовав с него ни клятв, ни обещаний хранить молчание. Очень опрометчиво, если учесть, что Люциус Малфой в это время коротает свои дни в Азкабане, а сама семья попала в немилость Тёмного Лорда после провала операции в Министерстве магии.

Опрометчиво… нет, это совсем не то слово, свойственное Малфоям. Скорее преступно и скользко, использование всех всевозможных ситуаций в своих корыстных целях. Это какая-нибудь ловушка… Хитрый продуманный план, в котором его, Гарри, обведут вокруг пальца, а он еще поблагодарит Драко за это.

Это точно ловушка. Как тогда, в Министерстве.

— Выпей Поттер, — ему в руку толкнулся флакончик, и Гарри автоматически поднес сосуд ко рту, в последний миг замирая. — Это успокоительное, тебе лучше пока принимать его почаще. Выброс Тёмной магии не только забирает силы, но и выводит из равновесия, поэтому ты и ведешь себя как малолетняя истеричка. — Малфой нахмурился еще больше, его лицо ставало более озабоченным по мере того, как Гарри ошалело глядел на зелье.

Странно, но в минуту опасности инстинкты Гарри никогда не подводили. И почти всегда он мог интуитивно понять, что опасность близко, но на этот раз чутье молчало. А он всегда доверял своим инстинктам, так ведь?

Брюнет залпом опрокинул в себя зелье, в очередной раз решив испытать судьбу на удачливость. Когда-то на уроке зелий Снейп рассказывал, что яды необычайно приятны на вкус, не смотря на то, что их действие совсем противоположное. Гриффиндорцы тогда от души позабавились, незаметно подливая друг другу в бокалы с напитками сладкие сиропы и варенье. Невилл, которому выпала честь распробовать чай с ананасовым сиропом, в приступе паники начал задыхаться, и пресловутый чай пришлось пить всем, чтобы успокоить его и убедить, что это вовсе не яд замедленного действия. Вот и сейчас, глотая прохладную жидкость, Гарри ожидал незамедлительных последствий: одышки, ускоренного сердцебиения или же припадков как при эпилепсии.

Но вопреки опасениям ничего не случилось, и вся тревога ушла, а мысли вдруг перестали больно шевелиться в голове, поселив в его теле спокойствие и лёгкую сонливость.

Гарри не успел скрыть изумление, разглядывая недопитое зелье во флакончике. Ну да, успокоительное. А он думал…

— Ты что подумал, что это яд? — презрительно спросил Драко, как будто ему было тошно только от того, что Гарри допускает такую мысль. Гриффиндорец отвел глаза.

Драко раздраженно фыркнул, поднимая взгляд, явно моля всех известных ему богов избавить Золотого мальчика от непроходимой тупости. — Поттер… ты… просто… ты-хоть-примерно-представляешь-себе-действие-тёмной-магии? — выдохнул он, опуская тяжелый взгляд на брюнета.

Гарри удивлённо моргнул, ожидая оскорблений.

— При инициации маг подписывает с Тёмной магией условный контракт: он признает её безграничную силу и неиссякаемое могущество, она же дает ему некоторую власть, впустив в свои ряды, — резким тоном начал слизеринец. — Иными словами, Тёмный магия с того момента НЕ является для мага потенциальной угрозой, так как поставленное Тёмное клеймо на нем дарит иммунитет на все виды её воздействия. Мы — не цель для уничтожения. Мы не враги ей, — Драко снова подошел и заглянул в расширенные глаза Гарри. — Мы её прислужники.

— Это — он ткнул пальцем в полупустую склянку в руках Поттера, — определённо не яд, и ты должен был знать это с самого начала и не опасаться, что я тебя отравлю, а знаешь почему?

— Я должен тебе доверять? — неуверенно предположил Гарри.

— Потому что ты бы это почувствовал!!! — заорал на него Малфой. — Яд — зелье, предназначенное для намеренного убийства человека, оно не рассчитано на то, что он просто им подавится! Это порождение Тёмной магии, и ты обязательно ощутил бы её, если бы держал в руках отраву. Ты всегда будешь чувствовать приближение магии! Это вполне может быть и тёмное проклятие, наложенное на твои манатки, и любовное зелье, подлитое тебе в сок. — Драко перевел дыхание, холодно взирая на сокурсника, — Это предупреждение, что нашим жизням грозит опасность, подарок магии для нас. Нужно просто не быть идиотом и научиться им пользоваться. Так что можешь не опасаться Поттер, я не могу причинить тебе серьезный вред, по крайней мере, не жди от меня удара в спину.

К концу монолога голос Малфоя настолько заледенел, что было ясно — очередной доверительной беседы не выйдет. Лицо его застыло, не выдавая эмоций, но острый взгляд и желваки на скулах давали понять, что он чертовски зол.

Естественно, он злится, горько подумал Гарри, который уже осознал свое заблуждение. Драко не может применить Тёмную магию против него, потому что он её почувствует. Но это ведь не так. С Гарри хватило бы и выпить яд, игнорируя всякие предупреждения, просто чтобы выяснить, каков он на вкус. Кем там нужно быть, что бы это сделать? Ну так вот, Малфой еще высокого о нем мнения. Гарри даже страшно представить, что он еще может успеть натворить, пока ему не откроют глаза на эти очевидные вроде бы вещи.

«И вовсе напрасно я подозревал Малфоя. Если б он захотел меня каким-то образом провести, то не стал бы об этом предупреждать, это уж точно. И если бы захотел навредить, то не стал бы выгораживать перед Найтом. Зачем избавлять меня от проблем? Возможно, Малфой ценит тот факт, что я спас ему жизнь, и пытается вернуть таким образом долг? Хотя маловероятно, так как я же и был причиной его непродолжительной смерти. Он не должен был делать всего этого для меня. Не должен был сидеть ночью на ледяном подоконнике, снизойдя для разговора; устраивать липовую дуэль под утро, чтобы волшебные палочки сохранили заклятия нашей драки на случай проверки, отодвигая подальше злосчастную Сектумсемпру. Он не обязан сидеть здесь, вливая в меня успокоительное, когда я ору на него из-за любой мелочи. Но он это делает. А что я делаю взамен? Ищу оправдания его поступкам, сводя все доводы к малфоевскому честолюбию? Подозреваю его в заговоре каждый раз, когда тот проявляет к нему невиданную доброту?

Поттера накрыла волна стыда, и он спрятал лицо в ладонях, сгорбившись на больничной койке.

Малфой пошел на огромный риск, давая ему информацию. А Гарри ничего лучше не придумал, чем шантажировать его в случае отказа. Да, Тёмная магия в нем не ошиблась, это уж точно. Волдеморт может гордиться своим крестником.

И долг жизни здесь абсолютно не причем. Чего бы не стоило Малфою вернуть ему долг, это было не важно. Потому что свой он уж точно ему не выплатит.

— Прости меня, — приглушенные слова из-под ладоней. — Я… я не должен был так думать. Я действительно понимаю, насколько ты мне помогаешь, и чего это тебе стоит. Ты единственный открываешь мне правду на всю эту чертовщину, что со мной творится, и я ценю это. Если тебе будет что-нибудь нужно, я…

— Ш-ш, — шикнул на него голос Малфоя, и Гарри поднял голову. Слизеринец усмехался краешком губ, на нём было привычное надменное выражение, сопровождающее его на публике. — Поттер, на сегодня у тебя только одна склянка успокоительного, постарайся не тратить её впустую.

Гарри растеряно оглядел свои руки.

— И сколько это будет продолжаться?

— Твое неуравновешенное состояние? Не знаю, это зависит от того, сколько у тебя будет поводов его нарушить. — Драко сел на соседнюю койку и вытащил очередную уцелевшую сигарету. Затянувшись и выпустив дым, он тут же втянул серую струю в волшебную палочку, чтобы, не дай Мерлин, Помфри ничего не заподозрила.

— Я серьёзно.

— А я не шучу. Ты не умеешь сдерживать эмоции. Стоит отпустить любую колкость в твой адрес, ты сразу же вспыхиваешь и кидаешься на обидчика. В своей несдержанности ты не опережаешь разве что Уизела.

— Раньше я вполне тебя игнорировал, — парировал Гарри.

— Раньше ты не пробовал пальнуть в меня Тёмным проклятием.

— Неужели Тёмная магия так меняет человека? Я не верю. Пол Слизерина уже бы бегало в истерических припадках после того, как впервые применят проклятие.

— Поттер, не забывай, что чистокровных к этому подготавливают с детства. И уж конечно, вкус Тёмной магии познают где угодно, но только не в школе под крючковатым носом этого маразматика.

— Не смей так отзываться о Дамблдоре! — оклик получился немного громче, чем Гарри рассчитывал, но Малфой послушно промолчал, приподняв руки в жесте капитуляции.

— О Боже, — застонал Гарри. — Это ужасно… Я же буду орать на всех по любому поводу. Стоит кому-то только сказать мне что-нибудь или расстроить…

— Меня уже можешь исключить из списка, — тихо сказал Драко.

— …и я уже буду соответствовать тому, что писала про меня Скитер в прошлом году: буйнопомешанный и ненормальный. Хорошо, что она сейчас не у дел, мой позор ограничится только школой. — Гарри мысленно начал перебирать места, людей и темы разговора, которых стоит лучше избегать, чтобы лишний раз не дать повода своей психике дать трещину. И тут же почувствовал, что его сейчас вывернет:

— О, нет! Снейп! Только не это!!!

— Постарайся пить больше воды. Сосредотачивайся на чем-то одном и поначалу избегай серьёзных разговоров, — посоветовал Малфой. — Если чувствуешь, что не справляешься, пьешь успокоительное, перед сном — обязательно. Еще лучше — Зелье сна без сновидений. Берешь всё у Помфри, но не очень часто, чтобы не вызвать лишних подозрений. — Малфой задумался на мгновение, — Если… если будут проблемы, дай мне знать, я дам тебе очень сильное зелье. Но это в крайнем случае.

— Спасибо, — безлико поблагодарил Гарри. Он ни минуты не сомневался, что никакие зелья его не уберегут. — Неужели мое поведение будет настолько отличаться, что кто-нибудь догадается о причастности Тёмной магии?

Драко качнул головой.

— Не в этом дело. Не в поведении. С тобой и раньше случались припадки неконтролируемой ярости, насколько я помню, так что сенсацией это уж точно не будет.

— А в чём тогда? — удивился Гарри.

Малфой не спешил с ответом. Он докурил, не забыв уничтожить пепел, и рассеянно глянул на Гарри.

— Дело именно в эмоциях. Когда они очень сильные, то Тёмная магия, заключенная в твоем теле, освобождается, и ближайших Тёмных магов просто сшибает этими потоками.

— Я могу причинить вред? — забеспокоился Гарри.

— Только сознательно, с палочкой в руке и заклинанием в голове. Прямо как сегодня ночью, — съязвил Драко, и Гарри отстраненно подумал, долго ли ему еще купаться в своей вине. — В минуты сильнейшего волнения от тебя будет нести магией, и чем сильнее будут эмоции, тем ярче будет ощущаться её наличие. Ты будешь как ходячий дом-оберег, общаться и делиться магией со своими сопровождающими.

Гарри оторопел, глядя на ухмылку Драко.

Делиться магией как дом-оберег? В голове тут же возникла картинка, как он по обыкновению злой и уставший стоит посреди квиддичного поля в окружении пускающих слюни команды и зрителей. Это отвратительно, он этого не вынесет. Если со своей популярностью он успел смириться, стойко игнорируя направленные на него взгляды и возгласы, то это уже слишком.

Он, заикаясь, поделился с Драко своими опасениями, но тот вдруг громко расхохотался. Гарри тут же понял, что очередной раз сморозил глупость, но вопреки всему не обиделся на Драко, ему наоборот полегчало. Поттер расплылся в ответной улыбке, ожидая, когда Малфой перестанет давиться таким не свойственным ему приступом смеха.

— Поттер, ты ... — Драко опять захихикал, прикрывая глаза, блестящие от сдерживаемых слёз. — Неужели я похож на человека, который жаждет заполучить твоё тело? — он прикусил губу, не позволяя хохоту вновь разбить маску спокойствия.

— Нет. — покраснел Гарри. — Ты… О Мерлин, нет, конечно же!!!

Что не говори, но в этом ключе мысли Гарри никогда и не направлялись. Гарри знал, что Малфой был довольно популярен среди девчонок Хогвартса, конечно же, до поимки его отца. Но факта он не отрицал — наследник чистокровной семьи был симпатичным парнем. Его манера одеваться, надменно говорить, ходить, вздернув подбородок, во всем копируя отца, олицетворяла его с неприступным идолом, к которому все тянулись в той же равной степени, как и побаивались. Но Гарри никогда не испытывал к хорьку ничего интимнее, чем ярость или презрение.

— Ну и Слава создателям, — Малфой откашлялся и вмиг посерьезнел, сцепляя руки в замок. Казалось, ему самому неловко обсуждать с Поттером такие темы, как ориентация или секс, хотя проехаться по самому Гарри на этот счет он был всегда готов.

— Ты не артефакт Тёмной магии, чтобы опьянять, Поттер. Ты — всего лишь отмечен ею. И когда ты срываешься, твоя скрытая магия выходит из-под контроля, и все Тёмные маги поблизости могут это почувствовать. Это невозможно описать словами, но выбросы не имеют ничего общего с удовольствием от использования Тёмной Магии. Поттер, ты когда-нибудь ощущал магию Тёмного недалеко от себя?

Гарри задумался, припоминая все необычное, что происходило с ним, и людей, которые могли быть тому причиной. На ум приходил только один человек, и мальчик поразился, как он мог быть настолько глупым, чтобы не сообразить, что с тем происходит.

— Это озон. Всплески, похожие на удары электрики, от которых кружится голова, а воздух наполняют лёгкие. — Поттер прикрыл глаза, вспоминая тот день, злосчастный урок ЗОТИ, на котором Снейп был сам не свой, и стоило ему приблизиться к Гарри, как мальчик сразу почувствовал себя странно. Он ощутил не свойственный ему в тот момент клубок эмоций: необъяснимую тревогу, нежность и печаль, восторг и беззащитность перед этой лавиной чувств одновременно. Значит, Снейп в тот момент не мог себя контролировать настолько, чтобы сдерживать свою магию. Но Гарри больше не ощущал этих всплесков в кабинете директора, где он дал профессору клятву и вызвал на себя его гнев. Они прекратились в тот же день, когда Поттер застал его задыхающимся, глотающим какую-то белую дрянь.

Гарри посмотрел на удивлённого Малфоя: — Ты прав, я не могу описать это всё в точности. Может, ты попробуешь?

Малфой не ответил.

— Ну давай, расскажи, на что это похоже? Что ты почувствовал, когда я на тебя набросился? — Гарри наклонился к Драко, настойчиво дергая его за мантию, но тот почему-то не желал делиться своими ощущениями. — Неужели Малфой даже не может признаться вслух о своих чувствах, или это очередное правило чистокровных?

— Нет, Поттер, представь себе, нам позволено не только ощущать, но еще и говорить об этом, — он спокойно высвободил свою одежду из цепких пальцев. — Ты только воспринимай всё адекватно, хорошо? — Малфой дождался кивка от Гарри, который приготовился услышать одну из сокровенных вещей о жизни слизеринца — его эмоции. Но он не был готов услышать такой ответ.

— Ты сладкий, — обвинительным тоном уронил Драко, как будто осуждая Гарри за то, что он посмел быть сладким, когда Малфой предпочитает соленое.

Поттер тут же почувствовал, как у него вытягивается лицо, а в груди гневное чудовище царапается когтями, пробираясь наверх. И это после всех насмешек хорька о нем?

— Поттер, не начинай снова, — устало вздохнул Малфой, отодвигаясь подальше от вскипающего гриффиндорца. — И перестань воспринимать новости так, как угодно твоей гордыне. Когда я говорю что ты сладкий, я имею в виду то, что ты сладко пахнешь. Или пахнешь сладким. В моем случае это одно и то же.

— Я не пользуюсь духами, — пролепетал Гарри, осознавая, что уже дважды за сутки повторяет эту фразу.

Малфой закатил глаза.

— Конечно, не пользуешься, ты, придурок. Это то, как я ощущаю всплески твоей магии. Не то что бы это был какой-то определенный аромат или что-то совсем уж ошеломляющее, но он довольно… приятный. Даже необыкновенный. Волнующий… — добавил он, подбирая описания.

— Я понял, — поспешно сказал Гарри, не желая слышать продолжения. Малфой лишь усмехнулся, а Поттер опять осознал, что кое-что упустил за вчерашний вечер. Вернее, кое-кого. Луна, для которой Гарри тоже сладко пах во время танца. Определённо, с ней у него еще будет разговор, но это будет нескоро. И вряд ли она что-нибудь ему ответит. Ведь Тёмные маги не разбалтывают свои секреты направо и налево…

Взамен у него был Малфой, ответы из которого приходилось выбивать, но все-таки он их получал.

— Откуда ты узнал, что я на вечеринке был с Луной? И что она расстегивала мне рубашку? Тебя ведь там не было. Слизнорт не приглашает...— «детей Пожирателей смерти», хотел сказать Гарри, но вовремя прикусил язык, — тебя.

— А я всё ждал, когда же ты спросишь… — Малфой встал и обошел кровать, останавливаясь у изголовья кровати. Очевидно, так он давал понять, что это последний вопрос, ответ на который он сегодня получит. — Ты мне показал её, Поттер. В своем воспоминании. Не знаю как, но в тот момент, когда ты решил вернуть меня к жизни, между нами произошел обмен. В то время как ты развлекался, наблюдая мои детские воспоминания, я смотрел твои.

Гарри похолодел.

— Это невозможно, ты не можешь применить ко мне лигилименцию, — отрезал он. На его сознании был мощный блок, даже Дамблдор не смог его пробить, что говорить о каком-то там…

— Верно, не могу. Ты сам мне их дал. В обмен на мои. Справедливо, ты так не считаешь? — холодный голос и стальной блеск в глазах Малфоя напомнил Гарри о том, что они не друзья, и их длительные разговоры ничего не значат.

Ах вот оно что. Обоюдная связь, о которой говорил Дамблдор. И Малфой молчал об этом до последнего. И не сознался, если бы Гарри не спросил в лоб.

Слизеринская сволочь…

— Что именно ты увидел?

— Ты, правда, веришь, что я тебе расскажу? — фыркнул Малфой и отошел в угол помещения, открывая шкафчик Помфри и звеня склянками с зельями, что там хранились. — Я дал тебе достаточно информации, из-за которой можно идти и наложить на себя руки или попытаться сбежать. Должен же я иметь хоть что-то при себе.

— Я тебя не выдам, Малфой, — прошептал Гарри, чувствуя, как на него снова накатывает тошнота и головная боль.

— Я знаю,— беспечно сказал Драко, — но так будет справедливее, верно?

Гарри казалось, что он сейчас упадет в обморок. Боже, ведь Малфой мог увидеть все, что угодно! Воспоминания Гарри о штабе Ордена Феникса, все разговоры с Дамблдором о планах Волдеморта, он мог даже узнать содержание пророчества!!! Это же просто кладезь информации, за которую Волдеморт вознесет Малфоя до небес. И всё это по вине Гарри…

— Поттер…

Малфой стоял рядом с ним, передавая ему какие-то склянки, но Гарри боялся поднять на него взгляд. Он взял их непослушными руками, отчаянно думая, как теперь поступить. Бежать к Дамблдору с признаниями… Нет, только не к нему. К Снейпу… Он его уроет на месте.

Мерлин, что же он наделал!

— Господи, Поттер, да успокойся ты! — Малфой схватил его за мантию и рванул, подымая на ноги. В поле зрения тут же попало безумное выражение лица.

— Это были твои детские воспоминания, тупица!!! Ты просмотрел большую часть моего детства, значит, взамен я получил то же самое! — он тут же отпрянул от Гарри, его ноздри раздувались, а дыхание сбилось. — Ничего интересного, хотя должен признать, что твое детство было не радужным, слухи все же подтвердились.

— Что именно ты увидел? — безжизненно спросил Гарри, не особо веря в то, что Малфой увидел лишь детство. Стал бы он в таком случае так рьяно отказываться говорить?

«Ответь. Ну, пожалуйста. Для меня это очень важно.»

На лицо Малфоя легла тень… колебания, он открыл рот, чтобы сказать… Но нет, он глубоко вздохнул и отвернулся, сглатывая.

— Пойдем, Поттер, а то не успеем позавтракать. Возьми с собой успокоительное, сегодня у тебя будет сложный день.

Гарри не двинулся с места, но мир вокруг него кружился. Он ничего не видел. Не хотел. Он будет проклинать этот день до тех пор, пока люди не узнают, что Мальчик-который-выжил оказался не спасителем, а предателем, который сдал Дамблдора и его светлую организацию Пожирателю смерти. Пока Волдеморт не получит эту информацию и, хохоча своим холодным смехом, выиграет войну, неустанно повторяя, что своему успеху он обязан лишь своему дорогому крестнику. А потом уже будет неважно. Он умрет прежде, чем на него направятся взгляды, полные шока, недоверия, презрения и ненависти. Взгляды Рона, Гермионы, Дамблдора, Снейпа… Да, он себе это пообещал.

Гарри заставил себя вернуться к реальности и успокоиться. Возможно, еще получится все исправить. У них с Малфоем еще будет время, чтобы всё обсудить. Также вероятно, что он не побежит сразу к Лорду, а решит использовать его, Гарри, в своих целях. Да, это было предпочтительнее. Но Мерлин, сама мысль, что его кто-то использует, была отвратительна. Даже сейчас, когда Малфой вел его по коридору, он мало что контролировал.

Они подошли к Большому Залу и остановились. Впереди слышался гул голосов, звон тарелок и столовых приборов, и всё это было чересчур тяжело для Гарри. Он был так далек от этого беззаботного мира.

Некоторые ученики, направляясь на завтрак, изумленно оглядывались на него с Малфоем, которые держались за руки. Гарри нахмурился и освободил свою руку из тёплой ладони Драко.

— Не делай глупостей, — предупредил слизеринец.

— Не беспокойся. Мне их и так делать не позволено.

Малфой усмехнулся.

— Ты очень похож на свою мать, Поттер, — и он вошел в Большой Зал, оставляя Гарри одного.

Глубоко вздохнув перед погружением в кипящую жизнью рутину, Гарри вдруг осознал, что опять что-то упустил. Что-то очень важное.

Вся последующая неделя казалась для Гарри проверкой на выдержку. Он то и дело чувствовал на себе липкие взгляды преподавателей, шушуканья одноклассников за своей спиной и каждый раз видел некий тайный смысл даже в самых незначительных вещах. Бесспорно, подобное оживление учеников Хогвартса вызвала новость о полном разгроме женского туалета на третьем этаже, которым сейчас занималась специально нанятая ремонтная бригада – водосточная система школы была до того древняя, что ремонт требовал определенной квалификации. Всех удивляло, почему Попечительский совет наконец выделил деньги на ремонт этого никому не нужного помещения – последние 50 лет там царил потоп и крики безумного привидения, так что мало кто отваживался справлять там свои дела. Но стоило туалету взорваться – и все засуетились. Лишь те немногие, которые знали, где находится вход в Тайную комнату, сумели найти в происшедшем очевидную связь, и по школе поползли слухи и домыслы, одни невероятнее других. Вспомнились события четырехлетней давности, и Гарри Поттер снова попал в центр внимания одноклассников: многие считали, что Тайную комнату вновь открыли, и Мальчик-который-выжил, как единственный змееуст в Хогвартсе, возглавил список подозреваемых.

Гарри переживал странное чувство дежавю, наблюдая, как Джастин Финч-Флетчли поспешно удаляется в обратном направлении, едва завидев идущего в его сторону Поттера. То и дело на глаза попадалась стайка пуффендуек, которые взяли за моду носить в своих сумках по зеркальцу и заглядывали в него при каждом удобном случае, причем с таким видом, будто непременно ожидают обнаружить россыпь уродливых прыщей у себя на лице. Надсмотрщик Филч мрачно шатался по коридорам школы, не выпуская из рук истошно вопящую миссис Норрис. Единственный, кто, похоже, наслаждался сложившейся ситуацией, был, как и в прошлый раз, Пивз: так как бачки разрушенного туалета для Плаксы Миртл были непригодны для жилья, она впервые в своей «жизни» отважилась покинуть свое убежище, но бедняжке не повезло – она тут же наткнулась на полтергейста, осыпающего её насмешками. Разрыдавшись и окончательно потеряв остатки своего самообладания, вопящее привидение сигануло в первый попавшийся рабочий туалет и спряталось в одной из кабинок, принявшись за старое – слёзы Миртл обладали удивительным свойством не заканчиваться. Несколько часов спустя по многочисленным просьбам заикающихся третьекурсников, которым не посчастливилось справить нужду в «неположенный час» и в «неположенном месте», с девушкой-привидением провели долгую беседу профессора, вынудив её покинуть мужской туалет и запретив находиться в остальных уборных. Поговаривают, что к решению проблемы возникновения потопов привлекли даже Кровавого Барона – жуткий вид и характер этого привидения наводит страх даже на ему подобных. Так что теперь несчастной Миртл ничего не оставалось, как жаться в закоулках Хогвартса, прячась от улюлюкающего Пивза.

Гарри был уверен, что совсем скоро эта паника уляжется – она не имела под собой никаких оснований, но все равно чувствовал себя едва ли не хуже, чем на втором курсе.

«Всем просто нужно занять мозги чем-то отвлеченным от Волдеморта и его жертв. Поэтому они и кинулись придумывать себе новые темы для беспокойства. Это нужно просто пережить. Как только Волдеморт убьет еще кого-нибудь, они сразу обо мне забудут», — так обычно успокаивал себя Гарри, ощущая мерзкую щекотку между лопаток от чужих взглядов.

Но если этим взглядам он мог найти объяснение, то другие, абсолютно неожиданные и непривычные, заставляли все его внутренности мелко подрагивать.

Белокурая Полумна ослепительно улыбалась ему за завтраком. Невилл ни с того ни с сего начал заикаться, обращаясь к нему. А Драко Малфой смотрел на него совершенно иначе.

Рон с Гермионой были прежними, но Гарри боялся, что вскоре и они поддадутся всеобщему безумию, поэтому изо всех сил старался вести себя так, будто ничего особенного не происходит – и не такое переживал. Друзья в свою очередь поддерживали его, как могли. В Роне Уизли проснулся отличный рассказчик подвигов Золотого мальчика — он не уставал повторять всем и каждому захватывающую историю о том, как Гарри спас его сестру, философский камень, весь волшебный мир, и вообще какой он хороший и верный друг, и что ему, Рону, совершенно наплевать на то, что тот говорит на змеином языке. Если хорошо подумать, так это даже круто.

Гермиона напротив, не удостаивала ни взглядом, ни добрым словом никого кососмотрящего на друга, и считала разговоры с Гарри лучшим средством, чтобы не падать духом. Она бодрым тоном уверяла его, что скоро всё уляжется, ведь Тайная комната – уже заезженная тема, которая быстро всем надоест, ведь никаких жертв василиска не может быть и в помине (если только Миртл не проболтается, при каких обстоятельствах она умерла… Гарри, я пошутила!!!). Особое внимание в своем монологе Грейнджер уделяла догадкам, какой же непроходимый чурбан посмел взорвать туалет – единственное пристанище бедного плачущего привидения!

После уроков Поттер сбегал в гости к Хагриду. Великан, наверное, думал, что таким образом Гарри прячется от всеобщего внимания, но никогда не затрагивал эту тему, широко открывая перед парнем дверь своей хижины. Гриффиндорец запрыгивал в гигантское мохнатое кресло, пил чай с чашки размером с маленькое ведерко, грыз размоченный в том же чае кекс домашнего приготовления и чесал Клыка за ухом, который от избытка чувств смешно хрюкал, пуская слюни ему на брюки. И он слушал.

Хагрид, интуитивно чувствуя, что от него требуется, без конца болтал обо всем на свете: о своем брате Грохе, который «кажись, чуточку подрос, да», сетовал на лопнувшие тыквы на огороде:

— Я это… видать, переборщил маленько… хотел помочь немного, помнишь, какие красавицы получились в прошлом году? Да, жаль, ну ничего. Новые посажу, — и обеспокоенно косился на сиротливо стоявший в углу розовый зонтик.

Он вспоминал Норберта и Клювокрыла, вслух гадал, где они теперь могут быть, и Гарри поймал себя на мысли, что совершенно не знает о судьбе гипогриффа. Рассказывал мальчику о зверушках, которых сейчас проходят ученики на уроках УЗМС. Как бы Поттеру не было неловко, он втайне вновь порадовался, что не стал продолжать изучать этот предмет. Иногда полувеликан забывался, глядя на насыщенно розовый закат в окно, и его мысли плавно перетекали на мадам Максим – директрису французской школы Шармбатон, с которой он познакомился, когда в Хогвартсе проходил Турнир Трёх Волшебников. Он шептал её имя, «Олимпия», с таким придыханием, что Гарри был вынужден возвращать его с небес на землю громким покашливанием.

Было тепло и уютно. Настолько, что он часто забывал, где находится, прикрывая глаза и проваливаясь в полудрему, нарушаемую лишь задорным потрескиванием поленьев в камине и громогласными восклицаниями Хагрида, которые иногда прорывались в его опьяненный спокойствием разум. Странные видения обволакивали его, как тягучий, сладко пахнущий мёд… или это было что-то цветочное? Определённо знакомое: он уже видел эту белую порхающую бабочку и вдыхал этот сладковатый затхлый воздух. Чем бы это ни было, оно ускользало, и Гарри каждый раз пытался остановить, запомнить, вспомнить, глубоко вдыхая носом это марево, а руки судорожно дергались со сна в попытке удержать. И тогда он открывал глаза и мутным взглядом смотрел на пляс языков пламени, раздраженно взлохмачивая рукой на затылке непослушные вихры. Затекшие ноги неприятно покалывало, и Поттер забирался с ними в просторное кресло, плотнее закутываясь в пушистую шкурку какого-то животного, которое служило леснику пледом. Рассеянно улыбался Хагриду, принимая очередную кружку горячего чая, и именно в этот момент его всегда посещала одна и та же мысль об удручающем открытии:

«Сегодня уже ровно пять дней, как я не чувствую магию Хогвартса.»

Количество дней неумолимо менялось, но суть оставалась неизменной. Как бы Гарри не прислушивался, в каком настроении ни был, он больше не слышал тихие порывы ветра, которые безостановочно циркулировали во всем замке, наполняя древние стены энергией и силой, и поддерживали в нём искру жизни для защиты многочисленных поколений магов под его сводами. Мальчик мог назвать тысячи причин, почему это произошло. Возможно, магия посчитала его недостойным и лишила этой способности. Либо Хогвартс признал его опасным для окружающих и больше не печется о его благополучии. Или же это очередная проделка его пробужденной неуравновешенной Тёмной магии. В конце концов, он взорвал ко всем чертям тот туалет, и замок просто на него обиделся!

Неважно, которая из этих догадок была верной, потому что легче от этого ему уже точно не станет. И он не знал, как это исправить. И не пытался, так как в его груди птицей билась призрачная надежда, что это своего рода наказание – он поступил плохо, применив Тёмную магию в стенах школы. И молчание замка это подтверждает — Поттер должен усвоить этот урок. И Гарри пообещал себе, что будет держаться до последнего, пока это своенравное здание не сменит гнев на милость. А оно обязательно должно передумать, так как без магии Хогвартс казался ему пустым и холодным, неуютным. Он переставал быть домом.

Гарри засиживался у Хагрида допоздна, надеясь проскользнуть к себе в башню во время ужина, когда на его пути будет попадаться меньшее количество зевак. Но лесник всегда изменял его идеальный сценарий, пытаясь заговорить с ним на темы, которые каким-то образом стали «запретными». Едва Гарри слышал, о чем идет речь, по спине пробегал холодок, плед вдруг становился колючим и жарким, и еще у него появлялось непреодолимое желание прятать глаза, чего он никогда за собой не наблюдал. Так, под «запретом» были: Волдеморт, Снейп и его родители. И, конечно же, любое упоминание о Тёмной магии. Все разговоры о ней заставляли загораться красным несуществующую лампочку у него в голове, и мальчик тут же вскакивал, вежливо прощался и шел обратно в школу. Если Хагрид и удивлялся его поведению, то виду не подавал. И Гарри ему был бесконечно благодарен.

И только стоя за закрытой дверью хижины лесника и зябко кутаясь в мантию, он до дрожи в костях осознавал причину своего поведения. Признаться себе в этом было куда тяжелее, чем дать понять окружающим.

Правда была в том, что он просто боялся.

Друзья даже не подозревали об истинных причинах его страха. Всеобщий школьный мандраж, конечно, напрягал, но он лучше предпочел бы сносить обвинения в укрывании василиска в учебном заведении, чем быть уличенным… в Тёмной магии.

Гарри не мог вынести даже мысли, что кто-нибудь, да и догадается, по каким-то неуловимым признакам определит, что он причастен к Тёмной магии. Это предположение его ужасало, заставляя нечто тошнотворное мерзко переворачиваться в животе.

Ох, Рон, что бы ты сказал, если бы узнал, что я испытал оргазм, убив человека? Ты бы и это нашел крутым? А что бы подумала Гермиона, если бы я ей рассказал, что это мы с Малфоем разрушили туалет, после чего мирно беседовали о преимуществах Тёмной магии?

Гарри помнил выражение глаз друзей, когда те впервые узнали, что он говорит на змеином языке. Конечно, это не стало поводом, чтобы они относились к нему как-то иначе. Но он видел их реакцию. И осадок остался.

Что до мамы и папы… Он даже не смел думать о том, что бы они сказали, если бы были живы. Тот факт, что их собственный сын является крестником их же убийцы, уж точно не повод для семейной гордости.

Поначалу он думал, что неплохо справляется. Да, он боялся, но не настолько, чтобы потерять голову и запереться у себя в башне, оградившись от всеобщего внимания (хотя был близок к этому). Всё, что ему было необходимо, это избегать взглядов Дамблдора – Гарри был уверен, что от кого-кого, но от директора он будет не в силах утаить инцидент, случившийся в туалете Плаксы Миртл, даже несмотря на его преимущество в окклюменции.

И это ему удавалось. Мальчик успешно «не замечал», кто сидит за преподавательским столом, старался не особо глазеть по сторонам и быстро сбегал из кабинетов, Большого Зала и вообще избегал мест большого скопления народа, где в любой момент он мог растеряться и выдать себя. Глупо, но он ничего не мог с собой поделать – бледнел, когда к нему обращались, вздрагивал, когда кто-то ненароком задевал или толкал его. И всё, что ему оставалось – это оттягивать момент своего разоблачения, а он был уверен, что такой настанет, потому что он как минимум просто устал «держать маску», когда всё внутри кричало и рвало его на части. К сожалению, он и не думал, что этот момент настанет так скоро.

После очередного урока ЗОТИ, который Гарри просидел, уткнувшись в свой конспект, в классе прозвучало:

— Поттер, задержитесь.

Брюнет быстро кинул взгляд на приближающуюся к его парте чёрную фигуру и упрямо уставился взглядом в тетрадь, поля которой были украшены свеженарисованными спиральками и другими причудливыми узорами.

Как только за последним студентом закрылась дверь, профессор тут же перешел в наступление:

— Поттер, как это называется? Вы сегодня проявили крайнюю степень неуважения, не соизволив ответить ни на один из моих вопросов, отказавшись выходить к доске. И вообще, будьте так любезны смотреть на меня, когда я с вами разговариваю!

Всё это Снейп прошипел на одной ноте. Гарри вздрогнул и, собравшись с силами, поднял взгляд.

Чёрные глаза профессора были цепкими, пристально осматривая лицо мальчика, словно пытаясь запомнить его со всей точностью. Было совершенно ясно, что Снейп, если и не знает уже обо всем, то точно догадывается.

Гарри постарался незаметно вытереть о штаны вмиг вспотевшие ладони и хрипло ответил:

— Я сожалею… сэр.

Он ожидал расспросов о Тёмной магии или каких-то намёков на то, что ему, Снейпу, известно, чем Гарри занимался в ту роковую ночь вечеринки в туалете. Однако вопрос, поставленный спокойным тихим тоном, ввел его в замешательство:

— Как вы себя чувствуете, Поттер?

Мальчик уже открыл рот для того, чтобы раздраженно заверить, что с ним всё в порядке, но в самый последний момент не смог выдавить из себя ни звука. Он так и застыл с приоткрытым ртом, вглядываясь в тёмные глаза профессора и чувствуя, как воспоминания накрывают его с головой.

Мерлин, как давно это было… Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как стоящий перед ним ненавистный человек задавал ему тот же вопрос, в то время как он, ослабевший и неспособный двигаться, апатично смотрел в потолок. Он уже успел позабыть, что этот неприступный и с виду мерзкий тип, осыпающий издевками своих студентов, не далее как прошлым летом кормил его с ложки, менял ему простыни и покорно сидел у его постели долгими кошмарными ночами, вытирая с его лица пот и слёзы.

— Хорошо, сэр.

— Не врите мне, Поттер!

— А откуда вы знаете, что это ложь? – тут же нашелся с ответом мальчик, замечая, как крылья большого носа профессора затрепетали от гнева. По неведомой ему причине, это заставило тугой болезненный узел в его груди развязаться, выплескивая накопившуюся обиду и злость с каждым новым словом. – Да и какое вам, собственно, дело до моего самочувствия? Оно вас не заинтересует, будь я хоть трижды при смерти! Так зачем делать вид, будто вы искренне желаете мне помочь? Мы оба знаем, что это чистой воды притворство! Меня тошнит от этого!

— Поттер, вы забываетесь…

— Ах, забываюсь? – Гарри судорожно ухмыльнулся. – Я прекрасно помню ваши слова про то, что меня не исправит даже могила, профессор! И дело тут, как я понимаю, вовсе не в ненависти к моему отцу. Не смотря на то, что он… Может, он действительно был таким ублюдком, как вы его описываете… Но это не повод подвергать меня такому риску, желая отомстить! И после всего этого вы еще смеете спрашивать меня о самочувствии?!

В конце Гарри сорвался на крик, но Снейп даже не шелохнулся, всё так же возвышаясь над студентом как нерушимая статуя.

— И какому риску, по вашему мнению, я вас подвергаю, мистер Поттер? Мне казалось, что за все ваше время пребывания в Хогвартсе все только и делали, что ограждали вас от опасностей, но вы, несомненно, не нарочно своим безрассудством и глупостью позаботились о том, чтобы работы у нас не убавилось.

— Вы заставили меня принять Обет! – Гарри вскочил, вцепившись в парту, чтобы сохранить равновесие и как загипнотизированный вгляделся в бледное лицо, желая увидеть, заметить проблеск хоть каких-то эмоций. Не может быть, чтобы Снейпу было настолько все равно. Под настойчивым взглядом Дамблдора тот действительно делал все, что можно, лишь бы уберечь его, Гарри, и не дать умереть. Но стоило возникнуть проблеме, которая никаким боком не касалась Волдеморта, Пожирателей смерти и других напастей, как Снейп тут же без колебаний пнул его жизнь, которую все так берегут, на шаткую поверхность, которая, казалось, вот-вот разломится под его ногами.

Вопреки ожиданиям Снейп ни на йоту не изменился в лице, но вот глаза… В них что-то мелькнуло такое… Наверное, это все-таки был вид человека, который не знает, что сказать.

— Вы хотите поговорить об этом? – сухо осведомился Снейп.

Гарри опешил.

— А мне дозволено что-то сказать?

— Клятва обязывает вас хранить молчание в присутствии посторонних, но со мной, я считаю, вы вправе обсудить эту тайну…

— Вы считаете?!

— … при условии, что вы будете достаточно четко формулировать свои мысли таким образом, чтобы обходить прямой запрет на упоминание того… что вам посчастливилось увидеть.

— Посчастливилось?! Вы издеваетесь?!

— И отвечая на заданный вами ранее вопрос… Я действительно считаю, что Непреложный Обет был единственным выходом в той ситуации. Более того, я имел полное право взять его с вас. Нет, Поттер, выслушайте, – Снейп жестом остановил готовые вот-вот обрушиться на него потоки оскорблений, — В связи со сложившимися обстоятельствами нельзя было допустить, чтобы эти сведения стали известны Тёмному Лорду. Так как ваше сознание защищено сильнейшим блоком от проникновения извне, о вашей связи с Тёмным Лордом можно не беспокоиться, однако остальные… Ваши друзья, например, и моргнуть не успеют, как их самые сокровенные желания и тщательно хранимые секреты будут сиять как на ладони, в то время как они будут пускать слюни после разрушающей легилиметивной атаки. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

— Вы могли просто взять с меня слово, что я никому не скажу!

— В таком случае моей шпионской карьере пришел бы конец, – холодно отрезал Снейп. – Бросьте, Поттер. Непреложный Обет – не билет в преисподнюю, это обычное дело среди волшебников.

— Речь идет о моей жизни! Мои родители умерли, чтобы я жил! А вы с такой легкостью… — Гарри захлебнулся словами. — И я еще никому не рассказал о том, как мой отец издевался над вами на пятом курсе! Как, по-вашему, почему?!

— Вероятно, потому, что он, как вы сами выразились, был ублюдком. И вам было бы стыдно признаться в этом окружающим. – Терпение Снейпа кончилось. Он отошел от Гарри, полоснув его взглядом не хуже Сектумсемпры. – Я рад, что вы, наконец, осознали всю ценность вашего существования. Надеюсь, это заставит вас задуматься, прежде чем вновь кидаться в авантюры.

И он отвернулся, хлестнув мальчика черной полой своей мантии. Гарри больно ударился, налетев бедром на край парты, когда кинулся за профессором. И закричал ему вслед:

— Я не мог кому-то рассказать о вас с отцом потому что… не мог! Вы видели мои воспоминания, когда учили меня Окклюменции, видели, с кем я жил до Хогвартса! Разве могу я… Это же так… Мне было жаль вас!!!

— О, вот уж в чем я не нуждаюсь, – прошипел мужчина.

Всё случилось быстро.

Казалось, несколько долгих секунд разделяют миг между вспыхнувшей мыслью в голове и моментом, когда она, оформившаяся и стремительная, срывается с языка, чтобы ужалить того, кто так долго держал её взаперти.

«Вы нуждаетесь в ней, профессор. Но её невозможно вернуть. Она пожертвовала собой ради жизни сына, а вы с легкостью поставили эту жизнь на кон».

Гарри даже не успел рта раскрыть. Неожиданно тёплый, вязкий и сладкий воздух забил лёгкие, и он схватился за голое горло в панике от этого внезапного приступа удушья.

Где-то вдалеке он услышал рык: «ЗАТКНИСЬ!», но было поздно. Перед глазами всё поплыло, и последнее, что он запомнил – это холодный словно лёд пол, который резко контрастировал с душащим со всех сторон теплом.

* * *

— … не лишнее, а не сидеть взаперти под вашим чутким надзором.

— Зато в безопасности.

— Понимаю, но с тех пор прошло всего пару месяцев, он еще недостаточно окреп. И прогулки были бы как нельзя кстати.

— Когда же он очнется, чёрт возьми?! – голос прозвучал совсем рядом, и веки Гарри затрепетали. Он определенно лежал на чем-то мягком.

— Следите за речью, мистер Малфой.

Гарри попытался прислушаться и понять, о чем идет речь, но внезапно в нос ему ударил резкий терпкий запах, и он поспешил отвернуться и открыть глаза.

И первое, что увидел, это лицо Драко. А он что тут делает? На лбу слизеринца пролегла едва заметная морщинка, и он обеспокоенно смотрел на Гарри. Оказалось, что голова последнего лежала у Драко на коленях. Но что привлекло внимание мальчика больше остального, так это два ярких пятна румянца на щеках Малфоя, что выглядело более чем странно.

Затем он вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах Малфой краснел в последний раз, и рывком приподнялся, чуть не столкнувшись лбами.

— Осторожно, мистер Поттер. Голова вам еще понадобится, я надеюсь.

Гарри оглянулся, отмечая, что сидит на полу в кабинете ЗОТИ, а перед ним возвышается Снейп с нечитаемым выражением лица, скрестив руки с зажатым в одной из них тёмно-синим флаконом. В полуметре от него обнаружился Найт Каллекс, который, нахмурившись, цепким взглядом ощупывал подопечного.

Мерлин. Только этого мне сейчас не хватало.

— Что случилось? – Гарри осторожно поднялся, спиной ощущая присутствие Малфоя. Вопрос главным образом предназначался Снейпу. Мальчик помнил всю их ругань от начала до конца, но ему было не совсем ясно, что послужило причиной обморока. Неужели он произнес те слова вслух и нарушил Непреложный Обет? Но в таком случае он должен был быть уже мёртв, разве нет?

По лицу Снейпа все также невозможно было ничего понять.

— Голова не кружится?

— Нет. Сэр.

— Слабость? Ломота в теле?

— Немного, а что…

— Выпейте, – мужчина наколдовал стакан воды и грубо всучил его в руки оторопевшему Гарри. Мальчик кинул удивленный взгляд на Найта, но тот уже не обращал на него внимания – охранник как-то напряжённо смотрел на зельевара, словно ждал от него чего-то. Снейп отвечал ему тем же.

«Я определенно что-то упускаю…»

— Поттер, это просто вода. Выпейте и можете отправляться на следующую по расписанию пару. Если не ошибаюсь, у вас сейчас зельеварение. Профессор Слизнорт будет явно огорчен, если заметит отсутствие своего любимого ученика. Драко вас проводит, – и, даже не взглянув на оного, он твердым шагом направился к двери, однако брошенные вслед слова Найта заставили его обернуться.

— Позвольте мне, Северус, ведь это часть моей работы.

В глазах Найта и в том, как он держался, горел вызов. Снейп смерил его долгим глубоким взглядом и протянул:

— Ну разумеется.

Дверь беззвучно захлопнулась.

На кабинет упала неуютная тяжелая тишина, как после скандала, в котором всё уже было сказано, и сейчас единственное, что осталось делать – судорожно перебирать в уме безопасные, отвлечённые и ничего не значащие темы, на которые можно заговорить. Беда в том, что Гарри и не догадывался, какая из этих тем была «под запретом», однако не сомневался, что она имеет место быть – что-то такое тяжелое витало в воздухе с той самой минуты, как он открыл глаза.

Путь до кабинета зельеварения все трое преодолели в тишине. Найт с застывшим от тяжелых мыслей лицом быстро шагал, легко подталкивая своего подопечного. Он даже и не пытался сделать вид, что провожает обоих студентов – Малфой раздраженно семенил за ними, однако ничем не выказывал своего недовольства.

Гарри, все еще ощущая слабость после обморока, поспешно пытался разобраться во всей этой ситуации, но его постоянно сбивало с мысли поведение Найта. Почему он так вел себя со Снейпом? Конечно, профессору далеко до образца вежливости и дружелюбия, но прежде охранник никогда не позволял себе так открыто выражать свое недовольство в сторону преподавателей, пусть даже был с ними абсолютно не согласен. Избежание любых конфликтов было залогом успеха в его работе, что он постоянно советовал и Гарри. В таком случае у него со Снейпом должны быть серьезные разногласия, раз он решил отступиться от собственного правила. Неужели это все из-за него? Защищая гриффиндорца, Каллекс, похоже, иногда сам не отдавал себе отчет в том, что любой человек, хоть как-то связанный с нанесением вреда Поттеру, автоматически переходил в ранг его личных врагов. Как вот, например, в случае с Малфоем. Злобные взгляды, которые аврор бросал на слизеринца, были просто срисованы с прошлогоднего лица Поттера. К чести Драко, тот не оставался в долгу, направляя весь свой словесный яд и прорву презрения на мужчину, оставляя гриффиндорцу лишь слабенькие насмешки да взгляды из разряда «Поттер, ты тупица». В кои-то веки, Гарри остался не при делах. И что самое удивительное, такое положение вещей его абсолютно не устраивало.

Перед дверью в класс он остановился, пропуская внутрь слизеринца первым. Оставалось загадкой, как этот холодный с первого взгляда парень мог вмещать в себе столько эмоций: надувшись от превосходства и брезгливости одновременно, он взглядом чуть не прожег в охраннике дыру, прежде чем переступил порог уже с извиняющейся улыбкой на лице.

Едва дверь за ним тихо прикрылась, Гарри тут же обернулся к Найту:

— Что случилось?

— Ты упал в обморок, – голос мужчины показался каким-то глухим и обреченным.

— Это я уже понял, – отмахнулся он. – Меня интересует, что произошло между тобой и Снейпом, пока я был в отключке. Ты же не станешь уверять, будто мне все показалось? Вы готовы были оторвать друг другу голову!

Вздох:

— Не стану.

— Тогда что?! – Гарри всматривался в собеседника, пытаясь понять, что того беспокоит. Вблизи его лицо казалось бледным, а приобретённые после ночных дежурств тени под глазами стали еще заметнее. Он завороженно смотрел куда-то поверх головы мальчика, упрямо уклоняясь от вопросов.

— Не бери в голову. Я жутко устал. Меня в который раз уже ставят в ночную смену. Тонкс постоянно тошнит, так что и ее приходится подменять. Грюм все еще гоняет нас в бессмысленных поисках «разрушителя туалета», а когда я решил заняться своими прямыми обязанностями, то обнаружил своего подопечного валяющимся без сознания, в то время как этот ублюдок стоял возле тебя и даже не пытался что-либо сделать.

Гарри в который раз стало стыдно за тот инцидент в туалете, будь он трижды проклят! Найт вопреки всем писаным и неписаным правилам прикрыл его с Малфоем от разоблачения, обеспечив им железное алиби – кто же не поверит словам аврора? А сам теперь расплачивается за свой, чего уж там, великодушный по отношению к ним поступок – куда проще было сдать нарушителей на руки деканов, которые в худшем случае могли исключить их из квиддичной команды, не говоря уже о возмещении убытков. Но зато Найт бы не мучился от бесчисленных шатаний по замку, подгоняемый страдающим паранойей начальником.

Мальчик неловко переступил с ноги на ногу. Кажется, это его проклятие – приносить неудобства и беспокойства своим близким людям и представать перед ними в самом жалком свете. Он не мог вновь извиниться за туалет – Найт, вдосталь насмотревшись на его поникшую в раскаянии макушку, запретил это делать. Поэтому он счел необходимым исправить другое:

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Я не знаю, почему я потерял сознание, но…

— Ты не обязан ни в чем отчитываться, – хрипло перебил его Найт и кашлянул: – Мне рассказали о твоей болезни летом. Ты еще недостаточно оправился, тут нечего стыдиться.

Гарри грустно на него посмотрел, не в силах подавить в зародыше горькую мысль.

«Знал бы Найт о настоящей причине болезни, а не о тех байках, которые всем рассказывают, стал бы он меня так же успокаивать?»

— Я о другом, – вздохнул Поттер. – Когда я болел, за мной некому было смотреть, кроме Снейпа. Как ты, очевидно, знаешь, мы с ним состоим не в очень хороших отношениях. К тому же, в прошлом году я… кое— что сделал, что окончательно вывело его из себя. Я очень перед ним виноват, честно… И когда ему насильно навязали заботу обо мне, это стало мукой для нас обоих – он ненавидел меня, я же не хотел быть обузой, потому что знал, что его гнев вырастет во сто крат по отношению ко мне. Мы игнорировали друг друга, как могли, но я опять все испортил, представляешь? – Гарри вдруг печально засмеялся. – В этот раз он даже и слушать не захотел мои извинения. И я его прекрасно понимаю. Так что нет ничего удивительного в том, что он теперь и пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь. И я не хочу, чтобы ты в это вмешивался. Не пытайся ничего изменить. Не нужно. Станет только хуже, и мне придется избегать его до скончания века. А я не хочу опять бегать, понимаешь? Я не хочу, чтобы он думал, что…

Гарри вдруг оборвал себя, потеряв нить рассуждения. Может быть потому, что осознал, что зашел слишком далеко, облекая в слова чувства, глубоко спрятанные внутри. Или же причиной стали руки, крепко сжавшие его в объятии. Лишь долю секунды мальчик прислушивался к чужому дыханию и привыкал к живому теплу рядом. Затем порывисто обнял Найта в ответ.

Вновь разбуженная сильными чувствами магия плавно колыхалась, готовая в любой момент вскипеть и выплеснуться, разворачивая свои тяжелые кольца, стремясь на свободу. Но этого не случится – тут был Найт, его крепкие объятия, и никакое зелье мира не успокоит его лучше, чем этот человек. Надежный и понимающий. Гарри в который раз подумал, как же ему повезло встретить на своем жизненном пути Найта Каллекса. Пусть даже он иногда и бывает настоящей занозой в заднице.

— Ты опоздаешь, – волосы на голове зашевелились от чужого дыхания.

— Я уже и так пропустил пол пары. По твоей вине, между прочим. Так к чему такая спешка?

— Если ты по определенным обстоятельствам не смог присутствовать в начале занятия, это вовсе не означает, что ты должен отлынивать от остальной части урока.

— Но ты всегда можешь меня отмазать, ведь так?

Гарри не успел увернуться, но даже ощутимый подзатыльник не смог стереть широкую усмешку с его лица.

— Иди, герой. А то Слизнорт от меня не отлепится, пока ты стабильно не будешь маячить у него перед глазами раз в день, – тут лицо аврора приняло нарочито суровое выражение, и Гарри приготовился слушать очередные напутствия: — По коридорам не шастать, в приключения не вляпываться, морду Малфою не бить. После пар сразу же в башню, понял?

— А как же обещанные прогулки у озера? – капризно протянул Поттер и тут же рванул на себя дверь класса, спеша спрятаться от гнева своего телохранителя.

* * *

Чья-то рука схватила его за мантию и потянула вниз. Гарри покорно бухнулся на ближайшее сиденье, пытаясь сдержать смех. Десяток пар глаз, ближайшие из которых были серыми, с любопытством уставились на него.

Несколько отборных ругательств глухо раздались за закрытой дверью класса, и брюнет уронил голову на руки, подрагивая от еле сдерживаемого хохота.

Затем последовали смешки, одинокий свист, фырканья и чье-то раздраженное шипение, но все это утонуло в старческом бубнеже Слизнорта, который вдохновенно что-то рассказывал, шагая взад-вперед. Когда внимание студентов было снова обращено на профессора, Гарри успокоился и выпрямился, оглядывая присутствующих.

Рядом с ним, как ни странно, сидел Драко, и он с преувеличенным вниманием трепал семена бадуры в свое кипящее зелья. Весь его вид кричал о том, что Гарри не стоит ни малейшего кусочка его драгоценного внимания.

Рон с Гермионой сидели за первой партой, обеспокоенно на него оглядываясь. Точнее, волновалась Гермиона, а Рон бросал участливый взгляд на Гарри, затем кислый на Малфоя и очень живописно изображал, как его тошнит в котел.

Гарри поднял два больших пальца в воздух, заверяя, что все в порядке. Затем он решил вникнуть, что за зелье они сегодня варили. Судя по скучающему виду Малфоя, ничего необыкновенного он в нем не находил, но Гарри удивило то усердие, с каким обычно вялые и ленивые студенты склонились над своими котлами. Он кинул взгляд на доску, прищурившись.

«Слизнорт специально всегда пишет таким неразборчивым почерком? Можно подумать, что это их первое задание – суметь правильно прочесть название зелья, а уж потом его варить».

— Амортенция. И раз уж я отдуваюсь за двоих, ты мог бы мне немного помочь.

Перед Гарри внезапно оказалась разделочная доска с кучей неприглядных корешков, напоминавших сорняки, которые мальчик часто выдергивал с драгоценных клумб тёти Петуньи. Как он не старался, все равно не мог припомнить название этих растений, не то, что их свойства. Книга Принца-полукровки лежала у него в сумке, но он не рискнул достать её перед Малфоем. Гарри взял нож, покрутил его немного в руках и стал примериваться к корешкам, гадая, как же их нужно нарезать: мелко измельчить или просто порубить? А может, их надо сперва почистить?

— Разрежь вдоль и брось по одному в зелье.

— А ты не объяснишь мне, для чего они и как называются? – весело спросил Гарри, закатывая рукава и принимаясь за работу.

— Нет.

— А вдруг я что-нибудь перепутаю и испорчу зелье?

— Оно будет на твоей совести.

— Но плохие отметки мы получим оба, – заметил Гарри.

— Просто заткнись и делай, что я говорю! Тогда не будет никаких проблем, – прошипел Драко и, осознав, что попался, хмуро уткнулся в рецепт.

Гарри промолчал, наблюдая гибель неизвестных корешков в пенящемся зелье. Он чувствовал какое-то садистское удовольствие, опуская очередной сорняк в кипящее варево, словно топил все свои проблемы.

«Проблемы мешают спокойно жить людям. Сорняки растениям. Чем сорняки не проблемы?» — он с силой швырнул последний криво нарезанный корешок в котел, и тут же огненная жидкость выплеснулась наружу.

Малфой громко зашипел и затрусил в воздухе рукой с зажатым в ней ножом. Он яростно повернулся к неумелому напарнику.

— Ты…

— Придурок, я знаю. Прости, пожалуйста, я случайно, – Гарри виновато потянулся к запястью слизеринца в стремлении хоть как-то помочь, но Драко чуть ли не с девчачьим визгом отпрянул от него.

— Не прикасайся ко мне!

Гарри тут же застыл, а Малфой вдруг ярко покраснел и уставился на свою руку.

— Я сам, – процедил он сквозь зубы и, нацелив волшебную палочку на покрасневшую кожу, начал тихо нашептывать заклинания.

Поттер завороженно смотрел на то, как ожог покрывался прозрачной блестящей пленкой, которая таяла и через несколько минут превратилась в шипящую белую пену, покрывавшую всю руку. И он почувствовал, что в его голову впервые за вечер приходит разумная мысль.

— Драко… Я ведь сорвался? Там, в кабинете у Снейпа.

Только так он мог объяснить свой внезапный обморок, быструю перемену настроения и странную реакцию Малфоя на него. Он заметил это еще в больничном крыле: щеки слизеринца розовеют, когда тот ощущает Тёмную магию, потоками исходящую от его тела.

— Надо же, додумался, – буркнул Малфой и неловко пристроил белоснежную руку у себя на колене. – Добавь сок вербены.

— Чего?

— Вербена, – он указал левой рукой на один из флакончиков. – Три капли. А потом накрыть крышкой и ждать, пока дойдет до готовности.

Гарри расстроенно выполнил все указания. Его однокурсники тоже заканчивали с приготовлением зелья, и в классе раздавалось лишь бульканье котлов и шелест страниц. Брюнет отстраненно удивлялся, что он еще способен замечать такие мелочи.

— Прекрати, – Малфой устало прикрыл глаза. – Перестань расстраиваться. Ну, подумаешь, сорвался. Рано или поздно это должно было случиться. Вот только я и предположить не мог, что выброс будет такой силы.

— Снейп наверняка её почувствовал. Я тогда действительно вышел из себя, — убито сказал Гарри. Кто-кто, а вот профессор был последним человеком, которому бы мальчик открыл свою тайну.

— Брось, ты думаешь, Снейп совсем слепой? Бьюсь об заклад, ему было изначально известно, кто устроил погром в туалете, и что было тому причиной. Если не знал, то догадывался уж точно. У него просто нюх на такие вещи. Я бы на твоем месте беспокоился совсем о другом.

Голос Драко затих, и Гарри заинтригованно уставился на слизеринца. Снейпу известно, что самый из его ненавистных учеников – Тёмный, неужели он не воспользуется шансом выкинуть его из школы? Ведь Гарри уже убедился, что его жизнь не имеет ни малейшей ценности для зельевара. Так какого черта тот станет молчать, а не использовать эту информацию в своих целях? В любом случае готовиться нужно к шантажу как минимум. Только он и представить не мог, что Снейпу понадобилось бы взамен. И именно это сейчас должно было занимать мысли Поттера, разве нет?

— Время истекло! – старческий голос Слизнорта раздался во всех уголках класса. Сам он широко улыбался, держа пробный медный черпак в руке. – Пожалуйста, снимите крышки, я оценю каждую работу и выставлю соответствующие оценки. Я и не сомневаюсь, что вы все справились с такой задачей, как любовное зелье! Ну-с, мисс Грейнжер, я, кажется, слышу аромат моих любимых ананасов? Отлично, отлично, моя дорогая! Десять баллов Гриффиндору!

Драко, явно колеблясь с ответом, кинул быстрый взгляд на профессора и, убедившись, что они оба пока находятся вне поля зрения, придвинулся ближе к Гарри.

— Твоя магия выплеснулась с такой силой, что её трудно было не заметить – я почувствовал потоки на входе к Большому Залу. И сразу поспешил назад в кабинет, но проблема в том, что я был не единственным, кто внезапно сорвался с места и побежал к эпицентру всплеска. Кроме меня и Снейпа есть еще один человек, которому сегодня стало известно, что с тобой происходит, – слизеринец сжал руку Гарри в предупредительном жесте. – Это Каллекс, Поттер. Твой телохранитель почувствовал твою магию и кинулся к тебе. Он тоже Тёмный. И я ему не доверяю.

Десятки слов отрицания застряли в горле у Поттера. Он просто физически ощущал потребность влепить Малфою пощечину и закричать: «Нет, ты лжешь! Найт не такой! Он бы сказал мне!..», но смог издать лишь пораженный вздох.

Блондин быстро снял крышку с котла и подтолкнул Гарри к перламутровому зелью.

— Дыши. Дыши и ни о чем не думай.

И лицо Поттера окунулось в вихрь пара, который стройными спиральками поднимался ввысь. Туманно-белые и жгучие, они словно сами заползали в ноздри, затапливая обоняние смесью запахов: очень разных, но определенно приятных. Унимая дрожь гнева и потрясения, Гарри не сразу определил основной аромат, заполняющий его легкие. Он был свежим и солёным, приправленным какой-то травянистой горечью. Кажется, он уже слышал его когда-то. Чей-то одеколон? Вполне может быть.

Он еще раз глубоко вдохнул пары, успокаиваясь, и запоздало понял, что сознание рисует ему одну и ту же картинку: просторный песчаный берег, скалы и синие бушующие волны.

— Ну что, вкусно? — усмехающийся Малфой нагнулся вдохнуть свою порцию счастья. – А ты говорил, испортим.

Гарри оставалось лишь удивляться своему любимому аромату.

Ведь он никогда не был на море. Откуда же он знает этот запах?

В Хогвартсе настал еще один ничем не примечательный унылый вечер. Сумрачный свет заливал одну из наивысших башен замка, оповещая, что скоро темень вступит в свои права. Кое-где окна светились мягким оранжевым светом, но даже тепло жаркого камина не могло заглушить завывания ветра снаружи. Был конец осени, дни стали короче, и большинство студентов уже сидело в своих спальнях, ожидая конца этого мучительно медленного времени суток, когда уже можно упасть на кровать и забыться солнечными и яркими снами. А ровно через восемь часов опять встать, но, увы, не с рассветом, а в непроглядной тьме. И подсвечивая себе путь волшебными палочками, сонно плестись на завтрак и занятия.

В спальне мальчиков шестого курса было как никогда тихо, хотя все её обитатели были на месте. Дин и Симус лениво переговаривались, лежа на кроватях. Невилл Долгопупс слабо держал в руках энциклопедию «Тысячи магических растений», но по отсутствующему взгляду можно было понять, что ни одна строчка не доходит до его раскалывающейся от боли головы. Рон Уизли, пытаясь убить время раскладыванием пасьянсов на карточках из-под волшебных лягушек, в итоге заснул поперек кровати, разворочав постельное белье. Никто из них так и не зажег свет, так что окружающее узнавалось лишь по темным очертаниям предметов.

«Не знаю, бывают ли в Хогвартсе магнитные бури, но это определенно они.»

Гарри сидел, завернувшись в одеяло, и попивал воду из соломинки прямо из кувшина, который держал в руках. Это был уже второй, но мальчика мало заботило, в каких количествах он пьет. Последнее время с ним творилось что-то странное: к недомоганию по утрам прибавилась горячка, и Поттер не придумал ничего лучше, чем заливать её жидкостью, хотя жажды почти не ощущал. Вода каким-то чудным образом успокаивала, охлаждая голову, и он практически без проблем проваливался в сон.

— Всё, я больше не могу, — простонал вконец измученный Невилл со слипающимися глазами. — Я спать. Разбудите меня кто-нибудь с утра, а то я опять просплю, и Снейп меня живьем…

Конец фразы он заглушил громким зевком и, быстро откинув от себя книгу и переодевшись в пижаму, нырнул в свою кровать. Не прошло и минуты, как с его стороны послышалось умиротворенное сопение.

Гарри, который пристально за ним наблюдал, подул в трубочку, и из кувшина раздалось радостное бульканье. Он удовлетворенно прикрыл глаза, теперь прислушиваясь к разговору оставшейся парочки бодрствующих.

— … зачем они это делают? Прошло уже три месяца, а в школе ни намека на нападение или что-то вроде. Даже наоборот, охрану усилили. Сегодня этот параноик Грюм, представь себе, выловил меня в коридоре, а затем заставил вывернуть все карманы и показать содержимое сумки. Да еще и глазом своим так бешено крутил, пока смотрел на меня, что я чувствовал, будто меня раздевают… Что-то искал, наверное. Интересно, что…Чего ржешь? Я бы на тебя посмотрел!

Раздался глухой стук подушки и удивленное айканье.

— А как же разгром туалета? — выдавил сквозь смех Дин. — Не Миртл же так расстаралась! Кому-то наверняка нужно было попасть в Тайную комнату, а ведь там…

— Да ну, не мели чепуху. Скорее всего, обычная дуэль кого-то из наших со змеями. Им не так просто было смириться с нашей победой в матче, хотя такие мины непроницаемые натянули, что сам Снейп позавидовал бы.

— Возможно, но дуэль в туалете? Тебе не кажется, что это как-то…

— Эти гады и не на такое способны! — свистящий шепот Симуса заставил Невилла негромко всхрапнуть и перевернуться на другой бок. На миг все замолкли.

Чей-то вздох.

— А я все равно рад, что авроры нас охраняют. Ведь Тёмный Лорд теперь действует открыто, мы все в опасности.

— Хогвартс самое защищенное место в Англии, — отрезал сокурсник. — Тот-кого-нельзя-называть никогда еще не пытался напасть на школу. Почему же ему это делать сейчас?

Раздался тихий шорох простыней и неразборчивое бормотание.

— Не думаю. Чары наложены еще Основателями, у Грейнджер спроси. Каждый кирпич тут приклеен древней магией. Да и Дамблдор, Слава Мерлину, опять директор. Думаешь, он бы оставил студентов без защиты? Что-то тут не чисто. Этот странный обыск… Такое чувство, что угроза исходит не из магического мира, а прям отсюда, из замка. К Гарри вон охранника приставили… Неспроста всё это. Я думаю, что среди нас есть что-то или кто-то очень опасный, кому удалось обмануть директора или усыпить его бдительность. Ну прям как тот Пожиратель, что прикидывался профессором в прошлом году. Только это должно быть что-то более серьезное, раз потребовался целый отряд авроров для нашей защиты. Может быть, тут замешана очень Тёмная магия. А ты что думаешь? Дин?

Но ответом было равномерное дыхание сокурсника, и Симусу ничего не оставалось, как фыркнуть и отвернуться, устраиваясь поудобнее. Вскоре все заснули.

Его звонкий смех был заразителен. Беззубый маленький рот растягивался в комичной улыбке, и из него, вперемешку с «агу» и «иги», вылетали забавнейшие звуки. Гарри тоже рассмеялся и вновь пощекотал обтянутое плотными ползунками пузико малыша.

Он держал этого ребенка на руках немного неуклюже, и хотя знал, что тот уже может самостоятельно держать головку, все равно подпирал в сгибе локтя его шею, боясь причинить вред. Малыш, устав от хохота, начал пускать слюнявые пузыри, чередуя их нечленораздельными звуками. Розовые младенческие щеки надулись от усилий, и Гарри не смог удержаться от кривлянья в ответ.

— Ну и кто у нас чемпион? У кого самые большие пузыри на свете? — большие, поразительного глубокого оттенка ореховые глаза смотрели на Гарри с восторгом и вниманием. Гарри не мог понять, почему они так его привлекают. Он отродясь не видел грудничков так близко и тем более не держал на руках. Но этот ребенок ему нравился. Даже не так. Он был ему очень дорог.

— Агу-у!!! — маленькие цепкие ручки тут же схватили потерявшего бдительность Гарри за волосы. Предмет его раздумий, очевидно, тоже разделял его симпатию.

— А, нет, малыш, не так быстро! — Поттеру пришлось немало повозиться, чтобы вызволить свои вихры из крепкого захвата, при этом не расстроив ребенка. Он оглянулся в поисках чего-нибудь, что могло отвлечь его внимание, но ничего подходящего не обнаружил.

« Да, так некстати было оставить все игрушки наверху», — Гарри нахмурился, пытаясь понять, когда это он оставил игрушки, и почему при мысли о том, чтобы за ними сходить, его накрывает животный неконтролируемый страх.

Лишенный таких притягательных для него смоляных волос ребенок сморщился и раскраснелся, что, как обычно, предшествовало громкому рёву. Гарри вздохнул и притянул малыша к себе, покачивая. Он уже мысленно подготавливал себя к очередной бессонной ночи, на протяжении которой будет пытаться уложить крикливого младенца спать или покормить, или хоть как-то отвлечь от бушующей за окном грозы. Иногда ему удавалось его убаюкать, но ненадолго — черноволосый малыш постоянно ворочался и часто просыпался, начиная истошно вопить, и Гарри с огромным трудом его успокаивал. Покормить его вообще удалось раз или два от силы, но глядя на это мягкое, пышущее здоровьем личико, Поттер не сильно беспокоился. Захочет — поест.

Он вновь взглянул на подозрительно притихшего младенца и с удивлением обнаружил, что тот, сосредоточенно пуская слюни, мнет в ручках новый интереснейший объект внимания — его золотую цепочку. Поттер с улыбкой достал из-под свитера новую забаву. Мерцающий золотом кулон Даров Смерти завораживал ребёнка не хуже черных непослушных волос. Крутящиеся вокруг своей оси круг и треугольник вызвали очередную волну восторженных попискиваний, так что Гарри, радуясь, что ему наконец удалось чем-то завлечь ребенка, осторожно положил его на диван, наклоняясь сверху для удобства.

Малыш пах как, наверное, и все дети — чем-то молочным и слащавым, так что удержаться от того, чтобы не чмокнуть это чудо в пушистую темноволосую голову, было невозможно. Тем более что ребенок не сопротивлялся. Казалось, даже наоборот — еще за миг до того, как губы Гарри касались его макушки, он прикрывал свои глаза пушистыми ресницами и как-то обмякал, будто действительно наслаждался этой лаской. Поттер же всегда пытался понять, что он сам при этом чувствует. Родительскую любовь? Братскую привязанность? Кем бы ни был этот ребёнок, он был очень дорог для Гарри. Последний даже испытывал какую-то необъяснимую потребность в этом маленьком комочке плоти. И в чем он каждый раз убеждался, малыш так же тянулся к нему в ответ.

Даже сейчас, пытаясь затащить слишком большой кулон в свой беззубый рот, младенец не отрывал своих счастливых глаз от Гарри, будто проверял, что внимание всецело принадлежит только ему.

Гроза за окном усилилась, дождь барабанной дробью забил по окнам, и на Гарри внезапно накатила грусть. Он взглянул на подсвечивающие молниями силуэты деревьев и вновь задал себе один и тот же вопрос — когда же ливень кончится? Казалось, этот треклятый дождь льет уже целую вечность. Именно поэтому они не могут выйти на улицу. Целый мир отрезан от них непогодой, они заперты в этом доме стихией.

Хотя оставался еще второй этаж. Гарри были прекрасно отсюда видны дубовые ступеньки лестницы, которая вела наверх, скорее всего, в другие комнаты. Там определенно что-то было. Что-то, заставляющее бегать мурашки по его телу. Но, возможно, этот страх был беспочвенный? И на втором этаже он, возможно, найдет то, что поможет им вдвоем выбраться наружу?

Этот дом принадлежал ему, он это знал точно. И то, что это место было самым безопасным на свете, так же не вызывало сомнений. Он вполне мог оставить ребёнка на пару секунд, чтобы заглянуть наверх. Надо просто решиться…

Гром внезапно сотряс окна, и на предполагаемом втором этаже что-то глухо грохнуло.

Гарри уже было приподнялся на локтях, но цепочка врезалась ему в шею, не отпуская. Поттер накрыл маленькие ручки, вцепившиеся в звенья с необычайной силой, и начал нашептывать младенцу всякую успокаивающую чушь, но это не помогало. Пальчики, размером едва дотягивающие до половины его мизинца, будто намертво прилипли к металлу и неумолимо тянули вниз. Почувствовав, как стянувшаяся цепочка сдавила ему горло, Гарри с беспокойством взглянул в глаза ребенку. И ужаснулся.

Глубокие, будто бархатные глаза тёмного ореха не могли принадлежать ребёнку. В них была алчность, они, будто два клинка, впились в изумрудные глаза напротив. Этот взгляд на все еще улыбающемся детском лице был до того жутким, что Гарри не мог сдержать пораженный вскрик.

Цепочка затянулась еще больше, и Поттер, уже не осторожничая с вырыванием артефакта из рук ребенка, захрипел:

— Отпусти!

Это существо открыло рот и вытянуло губы, и Гарри на миг показалось, что оно даже пыталось с ним заговорить. Но из беззубого рта не вырвалось ничего, кроме обычного детского лепета, а затем — счастливый звонкий смех, как будто дьявол внутри ребёнка посчитал это забавным.

Гарри боролся с приступом удушья и, отчаявшись, схватился за цепь руками и поднялся, но маленькое тельце своим грузом всё равно тянуло его вниз. Он тряс это существо в человеческом теле, а оно по-прежнему смотрело на него своим жадным, полным чувства собственности взглядом.

«Ты мой», — прочитал он в этих любимых, мать его, глазах. Комната вдруг как-то поплыла, и Гарри накрыла яростная паника. Зажмурившись, он с криком бросился в ближайшую стену, сшибая на своем пути стеллажи. На него посыпались книги, посуда и всякие мелочи вроде жестяных коробок для печенья и гипсовых статуэток. Агония в легких и прибавившаяся боль от ударов оглушили его, но прежде чем сознание окутала тьма, он услышал жуткий хруст человеческих костей. Падая, Гарри боялся открыть глаза, чтобы не видеть поломанного тельца своего ребенка.

Гарри резко проснулся, глотая воздух отекшим горлом. В глаза бил яркий свет, а его слух заполнился какими-то отрывистыми выкриками и звуками суматохи. Он резко сел, обхватывая себя руками, его взгляд перескакивал с одного расплывчатого пятна на другое. Кто-то одел ему на нос очки, и когда оранжевая тень перед ним приняла облик белого как полотно Рона Уизли, Гарри понял, что он в Хогвартсе.

— О Мерлин, помоги, Мерлин-Мерлин-Мерлин, — причитал Невилл, скача на одной ноге, поспешно пытаясь одеть свой тапок на другую. Оглядевшись по сторонам и не найдя второго, он, как и был босиком и в пижаме, кинулся к выходу из спальни.

— Гарри? — голос Рона был насмерть перепуганным, как и лица сокурсников, полукругом стоявших возле его кровати. В руках он держал пустой кувшин с водой, а сидящий на кровати Поттер был насквозь мокрым как полевая мышь. — Опять? Кто на этот раз, Гарри? Он кого-то убил?

Рон протянул руку к его плечу, но брюнет резко отшатнулся. Он закусил губу, чтобы сдержать подступающие рыдания, и отрицательно покачал головой. Его тело сотрясала крупная дрожь, и вода капала с волос с ней в такт.

— Невилл побежал за помощью. — Рон упрямо сел подле него, больше не пытаясь прикоснуться, но и не сводил с однокурсника обеспокоенного взгляда. — Ты очень кричал. И не просыпался, что бы мы не делали. Уже было подумали, что… А когда тебя увидели, то… — он запутался в словах и оглянулся на Симуса с Дином, испуганно таращившихся на сокурсника.

— Потерпи, Гарри, — голос Дина был подозрительно полон сочувствия. — Приляг. Мистер Каллекс скоро подоспеет.

Гарри смотрел на них широко распахнутыми глазами и не понимал, что ему говорят. Он бросил взгляд на свои руки, и тут стало ясно, что так напугало его однокурсников. Его тело было сплошь покрыто синими кровоподтеками, будто он упал с верхнего пролета исчезающих ступенек и катился по ним до вестибюля. С его фиолетовой шеи, на которой вообще не было живого места, свисал и поблескивал, будто насмехаясь, холодный кулон.

Гарри издал всхлип, и из глаз неконтролируемо брызнули горячие слезы. Трое случайных свидетелей его горя неуверенно глядели друг на друга и топтались на месте, не решаясь что-либо предпринять. Рон отрывисто попросил достать для Гарри успокаивающие зелья, и Дин с Симусом тут же кинулись к его тумбочке, выгребая оттуда все в поисках спасительных флакончиков.

Рон Уизли едва не пропустил момент, когда Гарри внезапно подорвался и кинулся к выходу.

— Стой! — долговязый парень в два шага перелетел спальню и схватил рыдающего парня поперек туловища. — Ты куда?!

— Мне… мне нужно… к Дамблдору, — горло саднило после долгих криков, тело болело так, будто по нему пробежался целый табун кентавров, но Гарри упрямо собирал в себе все силы, чтобы вырваться из крепкого захвата. — Рон… мне нужно, понимаешь? Пожалуйста! Отпусти! — и он согнулся в новом приступе нечеловеческой боли, раздирающей его сердце.

— Да что же с ним такое? — Рон в ужасе наблюдал за истерикой лучшего друга. Подоспевшие двое сокурсников уже обступили Гарри, собираясь влить в него зелья и уложить обратно в кровать, как дверь в спальню шестикурсников Гриффиндора была с треском выбита, и в помещение ворвался Найт Каллекс.

Ему хватило двух долгих взглядов, чтобы оценить обстановку. Остановившись на залитом слезами лице своего подопечного, он рявкнул:

— Отпустите его!

Трое подростков беспрекословно подчинились, отступив на шаг от оседающего на пол Гарри. Симус и Дин, подчиняясь, очевидно, какому-то маггловскому инстинкту самосохранения, еще и подняли руки в воздух.

Рон пришел в себя первым:

— Мистер Каллекс! Гарри приснился сон! Это уже случалось…

— Он кричал во сне, и мы начали его будить, но он…

— …в прошлом году, когда напали на моего отца, и…

— …все никак не просыпался!

— …сказал, что ему нужно к Дамблдору!

— Хватит. Спасибо, я понял, — аврор уже склонялся над побитым, когда-то смуглым телом. — Дайте мне зелья и его палочку, — коротко распорядился он и, осторожно закутав мальчика в сухую простынь, поднял на руки.

Гарри не сопротивлялся, только слабо всхлипывал. Его дрожащие пальцы принялись теребить длинные волосы охранника. Вряд ли он сейчас понимал, что делает.

— Гарри! — Рон Уизли несмело пытался заглянуть в лицо другу.

— С ним все будет в порядке, — бросил Найт, и его серые глаза задержались на лице Поттера. — С ним все будет в порядке, — уже тише зачем-то повторил он и, удостоверившись, что мальчики положили все необходимое — флаконы с успокаивающим зельем и палочку из остролиста — в карман его мантии, спешно покинул башню Гриффиндора со своей ношей на руках.

* * *

Пока Найт нес его, он не отрывал глаз от вспыхивающих ярко-оранжевых языков пламени в каменных кубках и факелах, освещающих им дорогу. Гарри хотел посчитать их, но потом подумал, что в этом не было никакого толку. Поэтому он просто смотрел перед собой, концентрируя свое внимание на появляющихся на стенах вспышках света, резко контрастирующих с чёрной темнотой.

Огонек. Еще один. И еще один.

Найт оступился на ступеньке, громко выругавшись. Так что следующий огонек Гарри увидел с заметным опозданием. Но это его вовсе не беспокоило.

— Мы уже почти пришли Гарри, — заверил его мужчина, хоть и запыхавшимся, но нарочито бодрым тоном. — Мы идем к Дамблдору.

Гарри не ответил. Он прижался теснее к черным волосам аврора, которые, забранные в хвост, спадали тому на грудь. Его собственные мокрые от воды угольные пряди облепили лицо черными змейками и рядом с другими, идеально ровными и глянцевыми, смотрелись как полное убожество. Даже странно, что кого-то его непослушные вихры могли вообще забавлять.

Найт ускорил шаг и вскоре перешел на бег. Гарри не стал говорить ему о том, что в этом тоже уже нет никакого смысла.

* * *

Они столкнулись с Дамблдором чуть ли не у порога. Казалось, тот вовсе не спал: в кабинете горел яркий свет, портреты гулко перешептывались между собой, а сам он был одет в повседневные одежды. Просканировав Найта и в особенности Гарри своим рентгеновским взглядом, директор махнул рукой в сторону витиеватой лестницы, и Гарри был аккуратно перенесен наверх.

Его положили на мягкую софу в тёмной комнате, с которой Найт предварительно смахнул маленькие подушечки и валики. Тут было необычайно тихо. Не так, как в кабинете у директора, в котором он бывал не раз — там вечно стоял какой-то шум, будь то щебетание феникса, или болтовня покойных директоров и директрис Хогвартса, или же легкое позвякивание всех тех хрупких и чудных приспособлений, которыми Дамблдор разбавил интерьер своего кабинета. Тут царила настоящая тишина. Наверняка на комнату наложены какие-нибудь чары, изолирующие звук. И Гарри не был уверен, что эму нравится это помещение.

Дальнейшие наблюдения мальчика прервал директор Хогвартса, который зашел в комнатку, неся перед собой обычную керосиновою лампу. Он поставил её на низкий столик прямо перед Гарри, осветив вычурную мебель и аляповатого вида ковер. В воздухе витал едва уловимый запах сладковатых трав, к которым Гарри привык уже через минуту.

— У него шок, — голос Найта был тяжелым словно камень, булькнувший на дно озера.

Дамблдор склонился над Гарри, внимательно следя за движением черных зрачков в изумрудной радужке. Он вытянул свою старческую сухую руку и, все так же не отрывая взгляда от глаз мальчика, повел раскрытой ладонью по воздуху вдоль подрагивающего в ознобе тела. Найт напряженно следил за его нехитрыми действиями.

— Отторжения чужеродной магии нет, — тихо пробормотал директор и только теперь прикоснулся к нему, осторожно ощупывая синюшное горло. — Но все равно не стоит рисковать. Отныне только зелья немагического происхождения и больше ничего. Гарри рассказывал, что случилось?

— Нет. Он проснулся, уже плача. И собирался идти к вам. Когда я подоспел, то он уже был вот в таком состоянии, — Найт присел в ногах у Гарри и укрыл его мягким пледом. Он с минуту понаблюдал за тем, как Дамблдор отсчитывает пульс на запястье Поттера, и спросил: — Вы уверены, что он справится сам?

Директор приложил руку к учащенно бьющемуся сердцу в груди ученика и некоторое время спустя, очевидно что-то решив, кивнул.

— Пожалуй, стоит попробовать успокаивающую настойку из трав.

Его подняли и поднесли широкую чашку. Гарри вскинул свой не совсем осмысленный взгляд на директора.

— Тебе нужно выпить это, Гарри. Постарайся, — край чашки настойчиво толкнулся ему в губы. Он позволил терпкой жидкости пролиться в рот, однако, не слишком уделяя внимание тому, что он делает в данный момент. Если б не Найт, поддерживающий ускользающую в сторону голову мальчика, идея не увенчалась бы успехом.

Тот миг, когда его вновь опустили на твердую и прохладную обивку дивана, он запомнил как самый счастливый. Уже позже, вспоминая и оценивая свое поведение, он не мог подобрать разумного объяснения своему состоянию. Он был пьян. С той лишь разницей, что окружающие предметы не расплывались, он их видел четко, но не мог сосредоточить свое внимание на чем-то одном. Гарри проваливался в пучину непонятных эмоций. Время от времени его дыхание и биение сердца в ушах учащалось, и он начинал чувствовать неконтролируемую леденящую тревогу, заставляющую его приподниматься и в панике оглядываться по сторонам. Затем на него накатывала совершенная апатия, и ему не хотелось ни двигаться, ни думать, даже переводить взгляд или рассматривать что-то — это казалось бесполезным, трудным и от этого не требующим его усилий. В такие моменты он слышал громкие голоса, прорывающиеся к нему, словно уши были забиты ватой. Кто-то что-то от него требовал и тряс за плечи. Гарри честно старался расслышать, что ему говорят, и зацепиться за что-то взглядом, но задержать дыхание и уснуть казалось легче, чем тратить свои силы на эти жалкие попытки вернуться в реальность.

Но иногда ему это удавалось. Он словно выныривал на поверхность, и все его шесть чувств вновь обретали свои минимальные возможности. Он чувствовал прикосновение рук Найта, видел склонившегося над ним Дамблдора и слышал его твёрдый, размеренный голос:

— Гарри, что случилось? Ты обязан рассказать, что с тобой произошло. Только так мы сможем тебе помочь. Пожалуйста, сосредоточься на моем голосе и скажи, что случилось. Не думай об этом, просто скажи. Ты слышишь меня?

Гарри слышал, но не торопился с ответом. Какой теперь в этом был смысл? Он стал убийцей. Он убил свое дитя. Вот и всё.

— Что ты сказал? Гарри, повтори, пожалуйста. Это очень важно. Гарри?

Мальчик со странным наслаждением облизал свои сухие соленые губы и предпринял еще одну попытку.

— Я убил его.

Последующая тишина была для Гарри словно передышкой, и он уже собрался закрыть глаза и снова погрузиться в свое флегматичное состояние, как его вновь с силой затрясли.

— Кого? Где он, Гарри?

Отчетливая тревога в голосе заставила Гарри четче сформулировать свои мысли.

— Моё дитя. Я убил его. Это был малыш. Совсем крохотный. Это он мне снился все это время. Все ночи. Я был ему нужен, не мог оставить его одного.

Воспоминания о жутком сне накрыли его, и он вновь почувствовал подступившие к горлу рыдания. Однако слез уже не было.

Гарри, наконец, почувствовал острую необходимость рассказать о том, что случилось. Он чуть не вывернул шею, пытаясь наткнуться своим расфокусированным взглядом на директора, который облегчил ему задачу, взяв его лицо в свои морщинистые ладони и приблизив к нему свои удивительно яркие глаза, мерцающие под очками-полумесяцами. Гарри удивился, не увидев в этом взгляде ни капли гнева или презрения. Казалось, директору было вовсе наплевать, что кто-то погиб по его вине. Пытливый взор светился лишь беспокойством. И Гарри прерывисто зашептал, пытаясь стереть эту ненужную заботу с его глаз. Как он может так относиться к убийце? Он не имеет права смотреть на него таким участливым взглядом! Не после того, что он натворил.

И он поведал ему о своем преступлении. Гарри сухо, но максимально точно и исчерпывающе излагал все подробности, пытался как можно ярче описать всю жестокость и расчетливость своего поступка. Картинки содеянного как живые вставали перед его глазами, мешая сохранить ровный голос, и мальчик несколько раз прерывался, когда невыносимо сжимало грудь…

Он ожидал вспышки гнева и ярости. Выговора. Презрения. Какой-то эмоции, которая показала бы Гарри всю низость и ужас его поступка. Он был готов к этому, как только проснулся, и с затаенным страхом ожидал осужденных взглядов, которые так и не последовали. Мерлин, он ведь убил ребенка! Такое просто не может остаться безнаказанным. Однако Дамблдор никак не отреагировал на его рассказ. Он лишь задал пару уточняющих вопросов и, подперев переплетенными руками подбородок, окунулся в раздумья.

Гарри взглянул на Найта, со страхом ожидая его реакции. Найт Каллекс — молодой аврор, в котором вызревало болезненное чувство справедливости. Уж он-то должен был четко представлять всю тяжесть Гарриного поступка, не беря во внимание никакие смягчающие обстоятельства в виду значительной роли подростка в этой войне и тому подобной чепухи. Однако он наткнулся на ошарашенное лицо мужчины, который смотрел на Дамблдора, словно именно тот только что поведал ему эту историю, а не Гарри.

— Профессор? — он неуверенно попытался привлечь внимание директора. — Как я понимаю, все, что рассказал Гарри, было… всего лишь сном?

— Определенно, это был сон, — кивнул Дамблдор, поправляя на замершем от удивления мальчике одеяло. — Удручающе яркий и реалистичный кошмар.

Губы Найта дрогнули, когда он переводил такой же непонимающий взгляд с директора на Гарри и обратно. Казалось, его душил сильный смех, но голос был как никогда серьезен.

— Но… кто в таком случае его так разукрасил? — он указал на шею мальчика, бесчисленные синяки которой надежно укрывал светлый плед, причудливо расшитый мандрагорами, персиками и розами.

— Полагаю, стеллаж с книгами и предметами домашнего обихода, который обрушился на Гарри, был действительно тяжелым, — Дамблдор невозмутимо посмотрел на растерявшегося аврора. — Но беспокоиться не о чем. Волшебная мазь Северуса со всем этим обязательно справится. Гарри уже лечили ею этим летом.

Казалось, мужчина потерял дар речи, но вмиг его лицо приняло отстраненное выражение.

— Неужели вы будете отрицать, что это — он кивнул на забывшего закрыть от удивления рот Гарри, — стало результатом воздействия на него Тёмной магии? Он только что пережил посткритический шок, Альбус! Вы же почувствовали волну стихийной магии, исходящую от него, так же, как и я! Гарри не мог получить все эти повреждения во сне! — он выделил последнее слово с еле заметным оттенком издевки.

— Но это так! — Гарри взглядом привлек скептически настроенного Найта с четким намерением переубедить его: — Эти сны снились мне уже долгое время, но, проснувшись, я никогда не мог вспомнить, о чем они. Только этой ночью я все вспомнил! Все было как наяву, это не могло быть обычным сном. Подобное случилось со мной в прошлом году, когда я увидел во сне, как Волдеморт напал на мистера Уизли! — Гарри с силой жал в ослабевших руках синее покрывало, и его голос стал тише. — Но в этот раз он ни на кого не напал. И уже некого спасать. Это… это сделал я. Я убил его, — мальчик внутренне содрогнулся от своего циничного голоса. Ему хотелось завыть, словно он был вервольфом, который переживал в данный момент мучительную трансформацию. Разница состояла только в том, что Гарри, в отличие от этих несчастных существ, взрастил в себе монстра своими руками.

— Это абсурд. Гарри, ты пострадал физически. Твои сны никак не могут иметь ничего общего с этими синяками! Вероятнее всего, кошмар последовал как естественная реакция на реальную боль. И сам ты не смог бы нанести себе такие увечья! — Найт, видя, как непоколебим его подопечный в своем мнении, перевел умоляющий взгляд на Дамблдора. — Такое впечатление, что его кто-то душил, пока он спал.

— У Гарри сломано запястье.

Только после этих веских слов мальчик почувствовал острую боль в левой руке. Надо же, а он и не заметил.

— Если бы на Гарри напали, он обязательно бы проснулся. От перелома так точно, — Альбус Дамблдор сложил руки домиком и устремил свой спокойный взгляд на аврора, выражая готовность слушать новые доводы.

— Этому тоже наверняка есть логичное объяснение. Гарри принял зелье сна-без-сновидений и просто не смог проснуться.

Немедленное отрицание мальчика снова озадачило мужчину, но он и не собирался отступать от своей версии развития событий.

— Ради Мерлина, я не имею понятия, что конкретно произошло, но в спальне у Гарри был стихийный выброс магии, какой бывает у магов, переживших потрясение или сильный болевой шок! И я ни за что не поверю, что его настолько расстроил какой-то там кошмар! Этот парень видел вещи и похуже смертей младенцев! Единственное объяснение происшедшему — это то, что на Гарри напали! И тот, кто это сделал, использовал явно не свои руки для этого черного дела. Мы имеем дело с Тёмной магией, Альбус! Неужели вы этого не видите?!

В конце своей речи Найт сорвался на крик. Поттер не мог понять, почему он не верил ему и почему был так уверен в том, что на Гарри напали, используя Тёмную магию. Дамблдор же спокойно сидел и не спешил его разубеждать.

— Я немедленно иду к Аластору и докладываю ему о случившемся. Следы магии еще можно отследить. И я найду этого мерзавца, даже если придется прочесать весь Хогвартс. Он не мог далеко уйти, — в глазах Найта зажегся недобрый огонек.

— Что ты намерен предпринять в первую очередь? — поинтересовался Дамблдор.

— Допрошу сокурсников Гарри. Действительно ли они спали в своих постелях этой ночью, не видели ли они чего-нибудь странного в последние дни…

— НЕТ! — хриплый окрик заставил всех повернуть к Гарри головы. — Ты… неужели ты думаешь, что виноват кто-то из гриффиндорцев?

Найт сжал челюсть, и его лицо приобрело упрямое выражение. — Я не исключаю такую возможность.

— Послушай меня, — решительно начал Гарри и попытался приподняться, но Дамблдор удержал его на месте. — Ты не имеешь понятия, что со мной происходило в прошлом году, и не обязан мне верить — я уже привык к этому. Но даже после того, как ваша группа опросит всех учеников, виновного вы не найдете. Потому что я знаю, что на меня никто не нападал. Напал я. На ребёнка. И будет чертовски правильно, если вы сейчас начнете искать тело бедняжки!

Аврор теперь смотрел на него глазами, полными ужаса.

— Дамблдор… — выдохнул Найт.

— Найт, будь добр, зайди в покои профессора Снейпа, объясни ему, что стряслось, и попроси его прийти сюда.

— Но…

— Я позабочусь о нем, — мужчины смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Казалось, между ними шел неслышный диалог: лицо Найта постепенно сменило свое выражение с воинственного на усталое и смирившееся. Наконец, аврор вздохнул и отвел взгляд.

— Надеюсь, все будет хорошо.

— Даже не сомневайся в этом. Не забудь о моей просьбе.

Найт медленно кивнул, затем нагнулся и поцеловал Гарри в макушку.

— Выздоравливай, Гарри, — шепнул он и стремительно вышел из комнаты. Удивленный Поттер даже не успел ничего сказать ему вслед.

— Вы тоже мне не верите? — вызывающе спросил мальчик, уставившись на проход, в котором только что скрылся один из близких ему людей. В груди, медленно раскаляясь, поднималась злость.

Дамблдор вздохнул.

— Я склонен верить тебе Гарри. Предположение Найта о том, что на тебя напали в спальне, пока ты спал, кажется мне маловероятным. Ни один из учеников Гриффиндора не мог обладать достаточной силой и знаниями, чтобы погрузить тебя в такой крепкий сон. А посторонний просто не смог бы туда даже пройти. Так уж случилось, что самым защищенным местом в Хогвартсе на сегодняшний день является сердцевина Гриффиндорской башни, — он печально улыбнулся. — После событий на твоем третьем курсе я просто не мог оставить всё, как есть.

Эта новость почему-то привела Гарри просто в бешенство. Он слишком хорошо помнил свое ужасное лето после четвёртого курса, когда узнал, что за ним круглосуточно ведется слежка, и никто даже не позаботился поставить его об этом в известность.

— А как же остальные ученики? — резким тоном спросил мальчик. — Когтевранцы, пуффендуйцы и слизеринцы? Почему они не под защитой?

— Я тебя уверяю, уже находясь под крышей Хогвартса, они в полной безопасности. Я просто принял дополнительные меры к тому, чтобы в твою с товарищами спальню не могли проникнуть посторонние. Как показал тот случай с Сириусом Блэком, портреты не всегда справляются со своей обязанностью. Честно признаться, мысль о том, что кто-то сможет вот так запросто ворваться в башню и напасть на тебя с ножом или же задушить голыми руками, показалась мне абсурдной, особенно после тех усилий, которые приложили я, профессор Снейп и твои родители, чтобы защитить твое сознание, магию и жизнь. Но такая возможность оказалась вполне реальной. Оберегая тебя от враждебной магии, я совсем позабыл о маггловских жестоких способах причинить вред.

Дамблдор сморгнул в сторону, и блики на его очках-половинках помешали распознать выражение его глаз. Гарри не смел больше его упрекнуть.

— Но в доводах Найта есть рациональное зерно. У тебя сегодня случился сильнейший всплеск магии, который смогло бы спровоцировать только ярчайшее эмоциональное потрясение. А поскольку ты Тёмный, то и единственное, что смогло бы тебя вывести из магического равновесия — Тёмная магия.

Мальчик невольно вздрогнул. Он ни за что не хотел делиться с Дамблдором о событии вчерашнего вечера.

— Я уже давно не чувствую Тёмную магию, — тихо обронил он. Он не знал, к чему приведет это его признание. Догадается ли Дамблдор, что он уже использовал тёмное проклятие? Скажет, в чем причина того, что он не чувствует магию Хогвартса? Он бы ни за что не спросил этого, если бы не жаждал сам услышать ответ.

— Вот как, — вежливо обронил Дамблор без единого намека на удивление в голосе. Выражение его лица абсолютно не изменилось, и мальчику оставалось лишь гадать, осуждает его директор или нет. Некоторое время они сидели в полной тишине, а Дамблдор всё никак не вдавался в объяснения. Для Гарри свет от старинного фонаря вдруг показался ярче: черты лица старика заострились, из сумрака выделились упрямые линии бровей и губ. Глубокие морщины, словно шрамы, врезались в кожу, придавая ему суровый вид. Однако когда он заговорил, его голос не утратил былой мягкости:

— К сожалению, это случается. Но ты не должен об этом беспокоиться: раз твоя магия решила оградить тебя от её влияния, значит, на то есть причина. Возможно, хотя я не осмелюсь утверждать это наверняка, она таким образом решила обезопасить тебя. В последнее время на твои плечи слишком много всего свалилось, а поскольку постоянные эмоциональные потрясения выводят Тёмного мага из равновесия и истощают его, то твоя покровительница решила дать тебе небольшую передышку, — глаза Гарри расширились от удивления. Он никогда не думал в таком ключе. И должен был признать, что в этом предположении есть определённый смысл — постоянно контактируя с Темной магией, он испытывал сильнейшие эмоции, недоступные многим, и уже забыл, на что похожи повседневные чувства обычного человека.

— Но меня гораздо больше беспокоит другое, — Дамблдор сильно нахмурился и в задумчивости склонил голову. — Если позволишь, давай вернемся к твоему сегодняшнему сну. Если это очередная попытка Волдеморта овладеть твоим сознанием, то я понятия не имею, как ему это удалось. Даже сейчас, после пережитой встряски, твое сознание остается неприкосновенным.

— Я не думаю, что это был сон, который наслал на меня Волдеморт, профессор, — заявил Гарри и замешкался, не зная, как объяснить директору, почему он был так в этом уверен. Имя Тёмного Лорда казалось странно неуместным в этом разговоре. — Но могу поклясться, что он был реальным! Этот ребёнок был живой, он существует. К тому же, я не наблюдал за сном откуда-то сверху или еще с какого ракурса, я был в своем теле и действовал по своей воле. Так что Волдеморт тут не причем.

— А как же тот ребёнок? Ты говорил, что он внезапно преобразился и напал на тебя? Ты не допускаешь возможности, что Риддл мог вселиться в его тело?

Гарри растерялся. Он не мог обличить в слова свои чувства так, чтобы они прозвучали достойным объяснением. Почему-то Поттер не мог принять мысль о том, что ребёнком из сна изначально — его ребёнком — был Тёмный Лорд. Что эта мразь сидела в глубине сознания его малыша на протяжении всех ночей, когда Гарри играл с ним и укачивал в своих руках. Мальчик не мог утверждать, что очень хорошо разбирается в людях, но одно знал точно — он не способен испытывать такие тёплые чувства к человеку, под личиной которого скрывается Тёмный Лорд. Если б это было так, то он и на милю бы к нему не подошел.

— Нет, это не мог быть Риддл, — медленно выдавил из себя Гарри. — По крайней мере, вначале.

Дамблдор понимающе кивнул, но брюнет был уверен, что тот не понял ни грамма из того, что его гложет.

«Он любит этого ребёнка. Вернее, любил. Причём тут может быть это красноглазое чудовище?»

— Гарри, возможно, тебе мой вопрос покажется странным, — Дамблдор на секунду запнулся, словно не зная, как подобрать слова, — но я вынужден спросить тебя… Какие были глаза у этого ребёнка? — и он направил свой внимательный взгляд на Гарри, в ожидании ответа или любой реакции. Мальчик поежился. Его посетило неприятное чувство, что волшебник следит за каждым его вздохом, движением. Возможно, даже колебание воздуха от его дыхания и расширенные зрачки могли поведать этому седовласому старику больше, нежели Гарри догадывался.

— Карие, — мальчик сглотнул горьковатую слюну. Он со страхом вспоминал тот момент, когда из глубин бархатистых глаз на него посмотрело нечто, чему он не мог дать описания. Такого алчного взгляда он не видел даже на змеином лице Волдеморта. — А почему вы спрашиваете?

— О, ничего особенного, — слишком поспешно заверил его Дамблдор, так что Гарри ни на секунду не усомнился, что дело обстояло ровно наоборот. — Просто догадки и предположения, дающие пищу моему уму. Тебе не о чем волноваться, — он ласково улыбнулся своему ученику, но тот не вернул ему улыбку. Гарри поплотнее завернулся в одеяло, пахнущее мягким цветочно-освежающим ароматом, как будто плывшем с далёких полей. Глаза помимо воли начали слипаться.

— Что за зелье вы мне дали?

Дамблдор тут же откликнулся.

— Травяной настой, который помогает справиться со стрессом. Я бы посоветовал тебе некоторое время не прибегать к волшебству, пока твоя бушующая магия не придет в норму. Но как только ты почувствуешь себя лучше, то, несомненно, сможешь пользоваться своей палочкой, — он указал на столик, на котором, мирно пригревшись у света лампы, лежала его палочка в окружении флакончиков с зельями.

Гарри согласно моргнул и уставился на режущий свет лампы, чтобы согнать сон. Сегодня он, наконец, узнал, кто снился ему во снах. Но легче от этого не стало. Выжил ли тот ребёнок? Увидит ли он его ещё раз? Даже Дамблдор, имевший ответы почти на все вопросы, а за неимением ответов — догадки, которые очень часто были близки к ответам, не имел понятия, что означает его сон, и почему он ему снится. Директор уверил его, что Гарриной вины тут нет. Он имел веские основания полагать, что малыш — лишь плод воображения Поттера, созданый им под влиянием Тёмной магии, потому что сознание мальчика защищено силой, сродни кровной магии его матери. И Дамблдор не знал никого из ныне живущих, кто смог бы её одолеть. Так что речи об убийстве и быть не может. Вопрос был в том, кто же стоит за этими снами, которые мучили Гарри почти полгода? И зачем он это делает?

— Простите за опоздание, директор, — глубокий тенор прервал размышления мальчика, и он увидел у двери высокий черный силуэт.

— Ничего страшного, Северус. Я дал Гарри ту чудесную настойку из трав, однако твоя помощь все равно требуется, — Дамблдор уступил низенький стульчик Снейпу, а сам стал позади, подкручивая какие-то механизмы в лампе, чтобы увеличить яркость света. — У него многочисленные ушибы и сломано запястье. Полчаса назад мы с мистером Каллексом наблюдали воистину неконтролируемый диссонанс магии, так что о подобном целительстве придется позабыть.

Северус Снейп склонился над Гарри, повторяя проделанный ранее Дамблдором длинный пасс рукой.

— Как вы себя чувствуете, Поттер? — шепнул он, и у Гарри сбилось дыхание.

— Бывало и лучше, сэр.

— Да уж, — он привычным движением откинул с мальчика одеяло, рассматривая его увечья критическим взглядом. — Похоже, нам предстоит еще одна тяжелая ночка. Вот вы не можете без этих сюрпризов, правда, Поттер?

Гарри не был уверен, но в словах профессора он не уловил ни намёка на насмешку. Движения Снейпа тоже, хоть и были выверенными и за годы приобрели механический оттенок, для мальчика казались осторожными — даже в свои худшие времена за ним не ухаживали и не лечили так бережно. Рука была обернута жилистыми крупными листьями какого-то растения, а после аккуратно забинтована. Ноющая боль в запястье медленно отступала под натиском внезапного горячего тепла.

— Не так действенно, как костерост, но определенно более щадяще, — прокомментировал зельевар свои действия ровным тоном, словно он — целитель в Больничном крыле и каждый день принимает у себя пациентов с переломанными конечностями.

В воздухе резко запахло знакомой цветочной мазью, и мальчик зажмурился от ощущения нереальности происходящего. Гарри ожидал резкого тона, мерзких зелий и разъяренного взгляда, особенно учитывая, при каких обстоятельствах они расстались в прошлый раз. Но ничего этого не было.

Внезапно он вздрогнул от холода, когда пальцы Снейпа коснулись его кожи, размазывая густую мазь. Мужчина тут же остановился, и Поттер на мгновение засомневался, следует ли тому говорить, что ему вовсе не больно. Однако заминка профессора была вызвана совсем другой причиной. Он вопрошающе взглянул на Гарри и отодвинул забытый кулон Даров Смерти, пока он не упал мальчику за шиворот. Поттер с тревогой ожидал каких-то комментариев, но тот ничего не сказал. Дамблдор тенью стоял за Снейпом, поглаживал свою серебряную бороду и также хранил молчание.

Тишина Гарри казалась совсем неправильной, и он ляпнул первое, что пришло в голову:

— А Найт знает, что я — Тёмный маг?

Руки соскользнули с его ребра, а сзади послышался резкий вздох.

— Поттер! — черные глаза Снейпа полыхали словно тлеющие угольки. — Вы в своем уме? Вам известно, что о таких вещах следует молчать?

— Я вам верю, — Гарри взглядом пытался выразить всё то, что не мог ни при каких обстоятельствах сказать этому человеку. Казалось, между ними всегда существовал некий барьер, который, обладая свойствами стремительного увеличения в высоту, до недавнего времени еще и отталкивал их друг от друга. И когда судьба, явно получая удовольствие от их перепалок, еще и укрепила этот барьер Обетом, составленным их же устами, Гарри подумал, что рухнула последняя надежда на их перемирие. Но вопреки всему, Снейп был здесь, с ним. Вновь ставил его на ноги, не сказав ни слова. И Гарри, видя такого Северуса Снейпа, просто таял, но не знал, как сказать ему об этом.

— Вы глупы, Поттер, — даже этот упрёк прозвучал удивительно мягко. — Но я не собираюсь обсуждать это с вами сейчас.

Альбус Дамблдор, напротив, сиял так, словно у него было День Рождения. — Ты добрый, удивительно смелый, мой мальчик! — воскликнул он. — В том, что ты Тёмный маг, для профессора Снейпа уже давно нет никакого секрета, но я тоже считаю, что говорить об этом вслух неразумно, раз уж и так велик риск быть эмоционально прощупанным. Что касается Найта — то нет, он не знает и не должен знать об этом.

— Почему? — тут же поинтересовался Гарри.

— Поттер, вы не задумывались, почему с такой регулярностью падаете в обмороки, ломаете кости и теряете близких? — резким тоном спросил Снейп. — Нет? И вас не смущает тот факт, что вы живете в мире, где вашим потенциальным врагом является сильнейший Тёмный маг современности, чьи верные псы-ищейки расставлены повсюду, а не только в Министерстве магии? Это целая сеть шпионов, необязательно сильных и знатных магов, нет, простых неприметных крыс, которые готовы годами высиживать в засаде, собирая информацию, чтобы взыскать милость своего повелителя и подняться из грязи на ранг выше.

Гарри задохнулся как от удара. Снейп, несомненно, нарочно упомянул крыс, чтобы задеть его посильнее!

— Вы имеете в виду, что Найт Каллекс — Пожиратель Смерти?! Да вы знаете, сколько раз он меня спасал?!

— О, я уверен, он побил мой рекорд, — гневно парировал мужчина.

— Сколько сидел возле меня ночами, охраняя мой покой?

— Очень интересно узнать…

— Северус! — оборвал его директор, положив руку на его плечо, обтянутое чёрным сатином, — лицо профессора вытянулось, как будто он только что осознал, чем занимается.

— Простите, Поттер, — глухо сказал он, когда совладал со своим голосом и эмоциями. Снейп вновь взял баночку с мазью и потянулся к студенту, но Гарри отпрянул от него с расширенными в ужасе глазами.

— Не подходите ко мне!

Дамблдор поспешил его успокоить:

— Всё хорошо, Гарри, Северус не имеет ничего против мистера Каллекса, он всего лишь напомнил тебе об опасности, поджидающей тебя на каждом углу, — при этом он кинул укоризненный взгляд на Снейпа. Лицо того, и так слишком бледное, окаменело.

— Вот именно! — воскликнул Гарри, дрожащий от внезапной вспышки ярости и страха. — Этой крысой может оказаться кто угодно! Вы же сами сказали, профессор, что ищейки годами следят за своей жертвой! Кто, как не вы, прекрасно подходит на эту роль? — он уловил тяжелые взгляды, которыми обменялись профессора, прежде чем детали расплылись у него перед глазами. Со зрением опять стали происходить какие-то метаморфозы. Фигуры волшебников стали вытягиваться, возвышаясь над мальчиком непозволительно высоко, а потом выгибаться, создавая ощущение, что Гарри смотрит в один из громаднейших Рождественских шаров, которыми профессор Флитвик ежегодно наряжает ёлки в Большом зале. Яркий свет выхватил из темноты зловещую батарею стеклянных флаконов, его палочку из остролиста, которая, такая тонкая и хрупкая на вид, лежала недосягаемо далеко. Директорские очки-половинки ехидно блеснули, и мальчик почувствовал непреодолимое желание сбежать.

— Гарри, успокойся.

— Нет! — он вскочил на ноги, но чуть не упал, запутавшись в одеяле. Гарри неловко взмахнул руками и больно ударился обо что-то забинтованной рукой. В комнате что-то вдребезги разбилось. С шипением держась за свое ноющее запястье, он опустился на пол.

— Гарри, посмотри на меня.

Поттер поднял голову и тут же был схвачен за подбородок. Его плечи прислонили к подножию дивана, ноги были придавлены чем-то тяжелым. Он со страхом смотрел в спокойные, но полны решимости глаза Дамблдора. Что он собирается делать?!

Негромкий бутылочный хлопок, раздавшийся практически у его лица, заставил его дёрнуться от неожиданности. Но чьи-то руки крепко держали его, не давая возможности вырваться.

— Пей, Поттер, — о, это определённо был голос Снейпа. Как и его рука, прислоняющая ко рту тёплый пузырек с какой-то серебристой дрянью. Мальчик напряженно сидел, не предпринимая ничего, лишь его дрожащие губы касались горлышка флакона. Он бы потянул время подольше, но рука начала сжимать плечо все сильнее, причиняя боль. Поттер постарался подавить в себе зародившийся стон.

— Гарри, выпей. Тебе станет легче. Пожалуйста, — в голосе Дамблдора было ясно различимо отчаянье.

Именно эта просьба уговорила Гарри. Он обмяк и, отдышавшись, позволил жидкости пролиться в его рот. Это не было лекарством. Мальчик мог поклясться, что никогда ничего такого прежде не пробовал. Субстанция была немного вязкая, но проглатывалась удивительно легко, и он осушил флакон в три больших глотка. Она не имела ни запаха, ни вкуса, но у Гарри было ощущение, что комок чего-то необычайно вкусного и жгучего пронесся от его гортани к желудку. Тут же, как по волшебству, а скорее, благодаря ему, с Гарри как дождевая вода схлынули все негативные эмоции. Зрение прояснилось, и перед ним предстали донельзя напряженные Снейп и Дамблдор. На полу недалеко от него валялась разбитая баночка с выплеснувшейся мазью, и мальчику стало стыдно за свое ужасное поведение.

Гарри извинительно усмехнулся, но мужчины никак не отреагировали, держа его по-прежнему крепко. Он не успел спросить, почему его не отпускают. По телу прошел разряд того жаркого тепла, которого он глотнул из флакона. Тело, казалось, зажило своей жизнью: оно выгибалось, словно принадлежало змее, зависая в воздухе, и если б не руки, державшие его, то синяков на нём стало бы вдвое больше. Руки тряслись, но Гарри нужно было за что-то уцепиться, чтобы почувствовать реальность происходящего. Он схватился за край пледа и потянул его на себя. При очередной вспышке тепла он не смог удержать стон удовольствия, а когда они стали непрерывными, Гарри показалось, что он не сможет вздохнуть. Его начало потряхивать, и руки, не позволяющие ему причинить себе вред, стиснули его еще сильнее, но он даже не почувствовал боли под лавиной ощущений. Свет дрожал с ним в такт. Гарри не знал, сколько это длилось. Секунды или вечность. Он понял, что всё закончилось, только когда его отпустили. Гарри прикрыл лицо дрожащей рукой.

— Что… что это было?

Послышался едва уловимый шорох мантии и звук закупоренного флакона.

— Лекарство.

У Гарри против воли вырвался смешок. Что ж это за лекарство, которое доставляет ощущения сродни тем, что он испытал, используя Сектумсемпру на Малфое? Он взглянул на Дамблдора из-под ладони: волшебник сидел возле него, борода растрёпана, а сам он был необыкновенно опечаленным. Гарри не удержался от того, чтобы не посмотреть на Снейпа: тот выглядел едва лучше. Бледную щеку украшало несколько розоватых царапин.

— От чего? — губы Гарри помимо воли расплылись в улыбке.

Снейп смотрел на него, как смотрят на тяжелобольного, который рассказывает о своих планах на будущее.

— От вашей истерики. Мы с директором надеялись, что вы сможете держать себя в руках до Рождества, но, очевидно, переоценили вашу выдержку. Была б моя воля, я бы вас запер на площади Гриммо. Это избавило бы меня от необходимости трястись за ваше душевное спокойствие. О, видит Мерлин, судьба подшутила надо мной Поттер — мало мне было переживаний по поводу сохранности вашей жизни, как тут вас угораздило познать вкус Тёмной магии, и теперь забота о вашем эмоциональном равновесии так же лежит на моих плечах!

— Почему вы мне говорите это именно сейчас? — Гарри приподнялся на локтях.

— Потому, что теперь вы можете адекватно всё воспринимать, не рыдая как малолетняя пуффендуйка на моем уроке.

Гарри удивился такому сравнению, но отчасти был с профессором согласен. Последние месяцы он не узнавал сам себя. И вот еще что странно… Он совсем не злился на Снейпа за такие слова. А десять минут назад готов был его ударить за сомнительное оскорбление отца и его способности выбирать лучших друзей.

— Зайдете ко мне, когда понадобится еще, — и без лишних объяснений Снейп встал на ноги и ушел.

Гарри, словно очнувшись, поспешил подняться и помог встать профессору Дамблдору, который тут же устало опустился на стульчик. Директор почему-то избегал прямого взгляда, и мальчик подумал, что он очень смутил старика своими стонами.

— Простите меня, профессор, — произнес Гарри. Он порадовался, что не успел устроить погром в комнатке директора, какой он учинил в его кабинете в конце прошлого учебного года.

— Нет, Гарри, — поправив очки на своем кривом носу, Дамблдор как будто собрался с силами и взглянул на Поттера глазами, полными вины — теперь это было точно видно. — Это я должен просить у тебя прощения.

И этот тон, которым говорил профессор, заставил Гарри замереть на месте. Он подсказывал, что случилось нечто непоправимое.

— Это снадобье, которое вы мне дали… Это ведь что-то вроде наркотика, да? Я видел, как его принимал Снейп… — Гарри вдруг захлебнулся словами. Воспоминание о том, как зельевар дрожал на полу точно так же, как он сам это делал мгновение назад, затопили взор. Вот он стонет, а затем откидывает с лица свои волосы рукой, покрытой мерцающими капельками жидкости. Гарри похолодел. Он сейчас очень хотел ошибиться.

— Что это было за зелье?

— Это было вовсе не зелье, — тихо заметил Дамблдор.

В животе у Гарри возникло мерзкое чувство, и он услышал ответ, к которому был почти готов.

— Мальчик мой, это была кровь единорога.

Издав осторожный выдох, Гарри кинулся вон из комнаты, но едва переступил порог, его вырвало.

«Что ж, Слава Мерлину, я хотя бы не загрязнил директорский ковёр».

Мутную гладь озера затягивала еле заметная корочка тонкого льда. Местами потрескавшаяся она оставляла небольшие островки воды, напоминая огромную паутину, присыпанную вялыми листьями. Несмотря на ледяные порывы ветра, солнце мягко светило, и казалось, поздняя осень замерла в ожидании зимы, но та так и не решалась прийти и укрыть всё белым снегом.

Гарри плотнее завернулся в мантию, стараясь не касаться сухой травы – несмотря на отсутствие снега, земля была ледяная. Он смотрел на застывшие, будто на маггловской открытке, окрестности Хогвартса, и его переполняло чувство болезненного ожидания, на которое он поначалу старался не обращать никакого внимания, но однажды, поймав себя на том, что считает дни, понял, это чувство его весьма тревожит.

Прошло ровно 12 дней с той ночи, когда он выпил флакон крови единорога.

Конечно, узнав о том, что за чудодейственный наркотик принимают Тёмные маги с целью притупить свои бушующие эмоции, Гарри пришел в ужас. Слишком уж свежо было его воспоминание о первой осознанной встрече с Тёмным Лордом на первом курсе, когда он отрабатывал взыскание в Запретном Лесу. Запах гнили и хриплое свистящее дыхание черной фигуры, склонившейся над окровавленным животным, навечно врезались в память. Вкус серебристой жидкости до сих пор тлел у Гарри на языке, и ему было тошно представлять себя на месте Лорда – ведь фактически он сделал то же самое. Так же ему не давали покоя слова, услышанные в ту ночь от кентавра Флоренца – тот утверждал, что кровь единорога спасает жизнь, даже если человек пребывает на грани смерти, но плата слишком высока: едва кровь касается его губ, то до конца своих дней он будет проклят.

Гарри печально улыбнулся. Едва ли его теперь удивляли эти свалившиеся на его встрепанную макушку знания. Ужасали – да, но не заставляли мучиться от чувства несправедливости и лить слёзы по поводу своей несчастной судьбы, которая еще не так давно представлялась ему чем-то туманным и неопределенным, а теперь по необъяснимой причине начала окрашиваться в мрачные оттенки с немыслимой скоростью. В этом, конечно, была и заслуга крови единорога – он стал спокойнее и уравновешеннее. Вспышки гнева и чувство липкого страха остались в прошлом. Что не могло не радовать.

За спиной хрустнула ветка, и он тут же обернулся.

— Привет, Гарри! – щёки Луны были розовыми от мороза, но, в отличие от брюнета, она хорошо утеплилась – разноцветная вязаная шапка и шарф когтевранской расцветки надежно укрывали её белокурые волосы и часть лица.

Он осторожно ей улыбнулся и постарался придать своему голосу как можно более дружелюбный оттенок.

— Присядь ближе к огню, Луна. Он на вид такой хлипкий, а на самом деле чертовски хорошо согревает, – Поттер подтолкнул изобретение Гермионы – маленькую баночку с живым огоньком – поближе к замшевым сапожкам, на которых, волочась по земле, было прикреплено нечто, напоминавшее Гарри массивные кисточки от штор желтого цвета.

Поверх головы Луны он заметил медленно приближавшуюся к ним фигуру Найта. Гарри подал ему сигнал рукой, означавший, что он посидит тут еще некоторое время. И да, у него все в порядке.

Аврор застыл, затем в лучшей манере Северуса Снейпа развернулся, высоко взмахнув мантией, и стремительно зашагал обратно.

Гарри подавил раздраженный вздох. Найт не оставлял его ни на минуту.

Луна вернула на себя его внимание, протянув руки в перчатках с обрезанными пальцами к огню.

— Он не обжигает. Можешь прикоснуться.

Подушечки пальцев тут же прилипли к тёплому стеклу банки. Из-за шарфа послышалось несмелое бормотание.

— Я думала, ты не захочешь меня видеть.

— Почему? – с наигранным удивлением спросил Гарри. Он не знал, как начать этот разговор, и был рад, что Луна начала первая.

— Потому, что я знаю, кто ты такой. И ты знаешь, что я это знаю, – Луна повернулась к нему, широко распахнув глаза. – Но ты можешь доверять мне, Гарри. Мне казалось, что после похода в Министерство мы стали настоящими друзьями.

— Верно, – Гарри смотрел на огонек, подсвечивающий руки Луны, и не смел поднять взгляд.

— Так что изменилось? Ты меня избегаешь и не здороваешься по утрам. Совсем как мои сокурсники. Иногда мне кажется, что их очень огорчает то, что я знаю вещи, которые они понять и увидеть не могут. Поэтому сторонятся. Тебе тоже неприятно, что я знаю о том, что ты Тёмный маг? – стало очевидно, что Луна искренне недоумевала, почему он избегал общения с ней все эти недели.

— Дело совсем не в этом, – поспешил успокоить её Гарри. – О том, что я Тёмный, знают ещё несколько человек. Заметь, они далеко не мои друзья, и доверять им так, как тебе, я не смогу. Так что мне повезло, что об этом узнала именно ты. Мне даже стало как-то легче, – он неловко улыбнулся. Пристальный взгляд совсем не придавал ему решительности. – На самом деле, я… хотел вернуть тебе одну вещь. Просто не знал, как это сделать.

Гарри нащупал в кармане цепочку и погладил кулон большим пальцем. В последний раз. Затем вытащил и протянул Луне, сосредотачивая своё внимание на чём угодно, только не на её лице и не на кулоне. Верёвка с кисточкой, обвившая один из её сапог, явно ждала своего звёздного часа – бахрома на её кончике красиво шевелилась при малейшем дуновении ветра.

Гарри не знал, чего ему ожидать. Но он полагал, что Луна – не тот человек, который будет кричать и тыкать в него пальцем, обвиняя в воровстве. И чувствовал, что она отнесется к этому более спокойно. Однако ситуация всё равно была неприятной.

— Зачем ты мне его даешь?

Гарри подумал, что он ослышался.

— Это ведь твоя вещь, не так ли? Я возвращаю тебе её обратно. И прошу прощения.

Лавгуд продолжала изумлённо на него пялиться, и Гарри досадовал, что ему придется объясняться.

— На прошлой вечеринке у Слизнорта мы с тобой танцевали, помнишь? Я случайно увидел у тебя этот кулон, вернее… прикоснулся к нему. И я почувствовал… что должен забрать его себе, понимаешь? Ты, должно быть, не заметила, как я сорвал его у тебя с шеи.

Луна стянула с подбородка мешавший ей шарф, изо рта вырвалось облачко пара.

— Ты хочешь сказать, что почувствовал магию Даров Смерти?

Гарри напряженно кивнул. Она удивлённо моргнула:

— В таком случае, я не понимаю, зачем ты мне его даешь.

Гарри уже начал раздражать этот разговор.

— Я украл его! У тебя! Мне искренне жаль, и я возвращаю тебе твой кулон, – он всунул ей в руку цепочку, при этом ощущая, как в груди что-то гулко обрывается.

Девушка с минуту разглядывала амулет, ласково дотрагиваясь до него, как будто бы вечность не видела украшение. В принципе, так оно и было. Если Гарри, лишь прикоснувшись к нему, не смог удержать себя в руках, не присвоив его себе в ту же минуту, что же должна была испытывать пятикурсница, обнаружив его пропажу? Гарри давно уговаривал себя вернуть украденное, но вспышки удовольствия, которые дарил этот кулон, отодвигали его планы на более поздние сроки. Вплоть до недавнего времени, когда оказалось, что он уже не способен испытать истинное наслаждение, прикасаясь к Тёмным предметам. Необходимость в знаке Даров Смерти пропала. К сожалению, он до сих пор не мог подавить в себе отголоски чувства собственности, глядя на сверкающий золотом амулет.

Гарри просто осознал, что ниже падать уже некуда. Он, познавший Тёмную магию, нашедший в ней покой и удовольствие. Он использует Тёмные заклинания, не гнушаясь убийства, и не пренебрегает кровью самого целомудренного существа во всем мире. Но он еще не опустился до того, чтобы воровать. И каждый день, накапливая в себе силу, чтобы отдать украшение и избавиться от него в своих мыслях, Гарри надеялся хоть что-нибудь исправить, вернуть себя прежнего. Ведь начинать нужно с малого, верно?

Луна довольно вздохнула и громко постучала ногтем по золотой чёрточке, словно проверяя амулет на подлинность. У Гарри от этого звука волосы на затылке зашевелились.

— Спасибо, Гарри, ты очень добрый. Но тебе действительно не нужно извиняться. Ведь это твой кулон, и просить прощения, скорее всего, нужно мне. Если б я узнала раньше, что ты Тёмный, то вернула бы тебе его. Ты застал меня врасплох, – она широко ему улыбнулась, приводя Поттера в ещё большее замешательство.

— Ты почувствовал этот знак, Гарри. Соответственно – он твой.

— Но разве ты не чувствуешь то же, что и я?

— Увы. Я лишь ощущаю отголоски древней магии, содержащиеся в этом кулоне. Они в полной мере дают мне понять, что это за артефакт, но я и вполовину не могу прочувствовать ту силу родства и притяжения, которые связывают вас вместе. Это просто восхитительно! – девушка подняла цепочку повыше, давая возможность солнечным лучам играть бликами на золотых черточках.

— Это должно что-то означать? – Гарри напряженно следил за ней, ощущая, что снова стал исключением в каком-то общем магическом правиле. – Я вроде суперчувствительный, да?

Луна звонко рассмеялась, и мальчик оглянулся, чтобы убедиться, что они действительно пока одни.

— Знаешь, я действительно так думаю. Ты удивительно глубоко чувствуешь суть вещей, даже когда не понимаешь этого, – она устремила свой гипнотический взгляд на озеро. – Поэтому я задам тебе твой же вопрос. Кулон Даров Смерти, Гарри. Он что-то значит для тебя?

На её лице играла лукавая улыбка, а Гарри не мог расслабиться, глядя на её вытянутую в сторону озера руку. В кулаке была крепко зажата золотая цепочка.

— Да, – наконец выдохнул Гарри.

— И что же?

Он не знал, что ей ответить. Но у него отчаянно чесались руки, чтобы схватить эту побрякушку, свисающую чуть ли не у его носа.

— Чего ты добиваешься?!

Луна прищурилась, прицеливаясь, и лихо махнула назад рукой, раскрутив цепочку для броска.

Из горла Гарри сам по себе вырвался возглас.

— Нет! Он мой!!!

В последний момент уже готовая выскользнуть из руки и улететь прочь цепь, удержанная мизинцем девушки, безвольно повисла, раскачиваясь, как маятник.

Гарри прикрыл глаза. Это ненормально. Испытывать такую привязанность к неодушевлённому предмету было неестественно, это казалось ему аморальным, особенно если учесть, в каких целях он его использовал. Противопоставить этому он мог лишь дом на Гриммо, 12, которым так же дорожил, и который, признав в нем хозяина, дарил удовольствие и душевный покой.

Внезапная мысль ослепила его. Мальчик потрясённо взглянул на улыбающуюся Луну.

— Он действительно мой, – медленно, наслаждаясь звучанием каждого слова, выговорил Гарри. Луна кивнула, подтверждая его догадку.

— Ты это всегда чувствовал, но не осознавал.

Гарри по-новому взглянул на кулон, не утаивая того взгляда, каким владелец смотрит на свою собственность.

— Но… почему?

— Очевидно, амулет принадлежал твоей семье. И поверь, должно пройти немало веков, чтобы вещь, пропитавшись аурой поколений, обладала силой, подобной дому-оберегу.

— Это знак Даров Смерти, Луна, – Гарри слегка задыхался от волнения. – Ты говоришь о Перевеллах!

Девушка пристально вгляделась в его лицо, и Гарри опять узнал то выражение, с каким она смотрела на него на балу. Как будто перед ней сидит не он, а по меньшей мере Святой Урик Странный, чудом восставший из мёртвых.

— На твоём месте я бы поинтересовалась родословной своей семьи, Гарри. Ведь способности к Тёмной магии могут передаваться по наследству. И никогда не помешает знать предел своих возможностей.

— Я… Мне этого никто не говорил, – Гарри нахмурился. Собственно, есть ли кто-нибудь вообще, кто делился с ним абсолютно всеми знаниями, касающимися его и Тёмной магии? Получается, что нет. С самого начала у мальчика с трудом получалось узнавать интересующую его информацию, и то ему это удавалось только потому, что обстоятельства припирали. Крупицы сведений едва складывались в общую картину, и Поттер просто пяткой чувствовал, что это далеко не все потрясения, которые ему предстоит пережить. С его-то везением…

— Это понятно, – Луна легонько пожала плечами. – Мне тоже сначала ничего не говорили. Ну, про то, что моя мама взорвалась. Все были уверены, что она погибла в результате неудачного эксперимента над рогом морщерогого кизляка, – девушка поморщилась, словно само предположение такого хода событий оскорбляло её. – Но ведь я была там, и всё видела. А потом еще и почувствовала. Это был чрезвычайно опасный раздел Тёмной магии, и моя мама просто не удержала над ним контроль. У меня случилась спонтанная инициация, и я не cмогла ничем ей помочь.

— Мне жаль, Луна, – Гарри в растерянности глядел на неё. – Ты не обязана мне это рассказывать…

— Я просто хочу, чтобы ты обязательно узнал, с чем имеешь дело, – её выражение лица было как никогда серьезным, и мальчик предпочел больше ничего не говорить, – и каковы твои возможности. Каждый инициированный маг обретает Тёмный дар, но его сила и простор деятельности даются не в равной степени. Кто-то ощущает больше, кто-то меньше, кое-кому позволено безнаказанно творить волшебство, на которое не способен обычный колдун. И если ты не будешь ощущать свою меру, то просто можешь потерять рассудок. Это в лучшем случае.

Луна потрусила головой, откидывая выбившиеся из-под шапки волосы.

— Всё очень просто. Это как выпивка. Я, например, знаю, что очень люблю сливочное пиво, но после двух бокалов мне становится плохо, и меня может стошнить. Понимаешь?

Гарри медленно кивнул, испытывая странное чувство. Лавгуд объясняла просто и доступно, но его покоробило сравнение Тёмной магии и алкоголя. На словах аналогия звучала вполне удачно, но на деле он даже близко не мог определить магию как чувство опьянения.

— У нас в роду было не так уж много Тёмных, – продолжила она. – И прошло немало времени, прежде чем я выяснила, что мой талант – во взрывоопасных чарах. Я хорошо чувствую именно то количество энергии, которое необходимо для возбуждения взрыва, и могу контролировать диаметр его детонации. Конечно, я не могу часто творить Тёмные заклинания, – Гарри услышал в её голосе знакомую тоску. – Папа запрещает мне это. Я его понимаю. Он очень боится, что я могу покончить, как и моя мама. Но иногда я хожу в лес и взрываю что-нибудь.

Луна махнула рукой в сторону тёмных крон Запретного Леса, колыхающихся под порывами ветра.

— Как… как ты это выдерживаешь? – Гарри стиснул кулаки, не позволяя своим эмоциям вылезти наружу. Он был немного ошеломлён. Луна до сих пор практикует Тёмную магию и с виду отлично себя чувствует. В то время как он вынужден сидеть на наркоте, чтобы не сойти с ума от желания применить к кому-нибудь кровавое Сектумсемпра.

— Мне тоже было нелегко, — туманно отозвалась девушка, опустив взгляд на мутное зеркало озера. – Особенно трудно держать всё в секрете. Раньше я это делала под водой. Знаешь, возле моего дома есть речка, которая протекает почти через весь наш район. Она достаточно глубокая, и вода заглушает все взрывы, так что я могла незаметно проделывать все мои любимые штуки. Однажды весной я вынуждена была научиться как-то сдерживаться. В реке стало очень много мёртвой рыбы, и это вызывало ненужные вопросы.

Они посидели какое-то время в полной тишине, нарушаемой гулом ветра и шелестом листьев. Каждый думал о своем.

— Спасибо, Луна. Ты мне открыла глаза на некоторые вещи, – Гарри повернулся к пятикурснице, потирающей свои колени в попытке согреться. Наверное, не самый удачный его выбор места встречи с девушкой. Но здесь была наименьшая вероятность того, что их подслушают, как и мизерный шанс, что их уединение посчитают коварным заговорщичеством. Просто приятный отдых друзей у озера. Если исключить тот факт, что у него напрочь отмёрзла нижняя часть тела. Чтобы не досадовать на себя, он предпочел верить, что Луна носит под джинсами шерстяные колготки.

Она в свою очередь заверила его, что была рада с ним поговорить. Гарри несколько колебался, принимая из её рук кулон Даров Смерти, но решил, что нет ничего страшного в том, что эта вещица будет находиться у него. Спеша вскочить с заледенелой земли и размять конечности, они не рассчитали силу подъема и больно стукнулись лбами.

— Ауч! – Поттер привычно потирал свой шрам, но теперь по иной причине. Ситуация выглядела неловкой и комичной. Они рассмеялись.

— Гарри, если ты захочешь поговорить, я всегда буду рада тебя выслушать, – весело сказала Луна. Её глаза смерили парня сверху донизу. – Несмотря на то, что ты теперь пахнешь по-другому.

Улыбка одеревенела у Гарри на губах, однако он растянул её еще шире.

— Непеременно, Луна. И я просто сменил духи.

* * *

Гарри бодро шагал в сторону школы, ощущая себя пушинкой. Определённо, стоило поговорить с Луной, чтобы снять с себя этот груз вины. Вся эта головоломка с Дарами Смерти и Тёмной магией не решилась, но это субботнее утро слишком хорошо началось, чтобы Гарри позволил портить себе настроение мрачными мыслями. Огорчало только одно. Найт семенил за ним, явно замедляя шаг.

— Ты можешь идти быстрее? – спросил Гарри, стараясь, чтобы голос звучал ровно и максимально дружелюбно.

— Зачем спешить? Сегодня выходной, заняться нечем. Так хоть подышишь свежим воздухом. Если память мне не изменяет, это главное условие твоего дорогого профессора Снейпа, с которым он согласился выпустить тебя из Больничного крыла.

Гарри споткнулся о несуществующую преграду. Найт невозмутимо глядел в небо, делая вид, что его очень интересуют летающие вокруг совы.

— Я уже задницу себе отморозил, – прошипел мальчик. – И был бы не против посидеть в тепле.

Мужчина приподнял правую бровь в напускном удивлении:

— Неужели ты позабыл о том, что существуют согревающие чары?

Гарри действительно об этом забыл, но упрямо вздёрнул подбородок.

— Это твоя забота.

Казалось, аврор ждал этого ответа. Плавно взмахнув палочкой, он наложил на мальчика Согревающие чары. Горячая струя белесого пара легонько, но ощутимо шлёпнулась Гарри пониже спины. Мальчик вскрикнул от неожиданности, ощущая себя так, будто он со всего размаху сел на горячую банку с огоньком Гермионы.

— Отлично, – буркнул Гарри и, вновь развернувшись лицом к озеру, уселся прямо на хрустящую от инея траву, скрестив руки на груди.

Найт сзади тяжело вздохнул, но ничего не сказал. Он был готов и к такому. Аврор стал рядом с сидящим мальчиком, спиной к Хогвартсу, загораживая того от ледяных оплеух ветра. Гарри, скосив взгляд влево, мог видеть его чёрный ботинок со сложной шнуровкой.

— Может, полетаем? – раздалось несмелое предложение некоторое время спустя.

— Мне кажется, или ты действительно хочешь, чтобы я заболел? – Гарри был настроен более чем агрессивно.

— Я просто хочу, чтобы ты отвлекся.

— От тебя?

— В том числе, – эти слова дались Найту явно с трудом. – Тебе нужно развеяться. Сходи в Хогсмид с друзьями, поиграй в квиддич. Не сиди в замке. Там и без того тучная обстановка.

Несмотря на свое упрямство, Гарри признавал, что предложение Найта было более чем уместно. Газетные заголовки пестрели тревожными сообщениями. Рыдающих учеников, которые утром внезапно осознавали, что они сироты, выводили из Зала все чаще. Деканы факультетов иногда отсутствовали на своих уроках, и ученики раньше бы обрадовались свободной минуте, но теперь все понимали, что это связано с хлопотами по организации похорон и всякой бумажной волокитой. Авроры непрерывно протаптывали маршруты по всей школе, и кучка выкуренных сигарет у входных дверей становилась всё больше к вящему неудовольствию Филча, который стал еще злобнее и придирался к студентам просто по любому смехотворному поводу.

— Если я решу пойти в Хогсмид… есть ли какой-то шанс, что я пойду туда один? – спросил он, не слишком надеясь на положительный ответ.

— Нет, – естественно возразил Найт.

Мальчик невидяще выщипывал из земли траву. Ну и ладно. Больно надо.

— Гарри, пойми, я не могу оставить тебя без присмотра.

— Через два года я окончу школу, – резко перебил его Гарри. – А в июле стану совершеннолетним. Неужели ты сомневаешься, что я способен защитить себя? Все эти годы до встречи с тобой я выкручивался из всего сам, один, понимаешь? Да, иногда мне помогали друзья, но в минуты опасности только я знал, как нужно правильно действовать. И мои инстинкты меня не подводили, иначе я был бы уже не жилец. Дамблдор параноик. Он приставил тебя ко мне совершенно без надобности. Пойми, ты мог бы приносить гораздо больше пользы в Министерстве и Ордене, чем ходить за мной по Школе, которая и так превосходно защищена. Ты просто понапрасну тратишь время. Я даже тебе не плачу. И если Волдеморту суждено здравствовать ещё долгое время, то твоя опека надо мной тем более абсурдна.

Гарри перевел дыхание, изо всех сил сдерживая порыв обернуться. Ботинок Найта шевельнулся, и он шагнул ближе. Мальчик спиной едва касался его ноги и понимал, какие бы доводы он не приводил, то, что он хотел сказать на самом деле, звучало куда проще: «Я не хочу тебя больше видеть». Но у него язык не поворачивался сказать такое.

— Я понимаю, чего ты добиваешься.

Мальчик ожидал упреков или ледяного молчания, но мягкость, с которой были сказаны эти слова, заставили сердце Гарри сжаться. Он вскинул голову вверх.

Найт глядел на него сверху, уверенный и красивый как статуя Аполлона. Волосы развевались по ветру, а серые глаза тепло смотрели на Гарри. Мальчик знал этот взгляд – так на него часто в прошлом смотрел Дамблдор, когда видел насквозь его страхи и желания.

— И прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, поверь. Моё опека тебе ненавистна, и ты обижаешься на то, что я провел расследование по поводу того ночного нападения.

— Ты опоил моих друзей Сывороткой правды, – горько заметил Гарри.

— Так я счел нужным. Ты говоришь, что твои инстинкты никогда тебя не подводят. Они так же не подводят и меня. Я чувствую, что ты в опасности, и пока не пойму, откуда дует ветер, не могу отпустить тебя ни на шаг. И буду использовать все возможности, чтобы выяснить, кто организовал то ночное покушение. Я аврор. И свою работу делаю хорошо. И как бы ты не пытался оттолкнуть меня, тебе это не удастся. Я понимаю, что до смерти тебе надоел, но придется с этим смириться. Извини.

Рука, обтянутая кожаной перчаткой, легла на плечо мальчика.

Гарри расслаблено прислонился спиной к ноге Найта. Было бесполезно отговаривать его от этой, безусловно, бесполезной работы. Какими бы чудесными не были навыки аврора в следствии, он ничего не сможет выяснить – в ту ночь на Гарри никто не нападал. У него произошел всплеск Тёмной магии, только и всего, хотя Поттер ума не мог приложить, почему в его сне фигурировал тот проклятый ребёнок. Даже Волдеморт здесь впервые оказался не причем – сознание Гарри от него закрыто, хотя угроза смерти от его руки напоминала о себе каждый раз, когда он смотрел в зеркало. Глухой тупик.

И это стояло между ними. Гарри хотел бы, чтобы у них не было никаких секретов друг от друга, но Дамблдор строго-настрого запретил раскрывать Каллексу тайну его сущности. К своему стыду Поттер сам поймал себя на том, что не рискнул бы это сделать – что-то тёмное в груди загнанно билось своими хрупкими крыльями, безмолвно протестуя против такого намерения. К тому же, непозволительно много людей знает о том, что он Тёмный: Ремус, Дамблдор, Луна, Малфой, а теперь ещё, оказывается, Снейп.

Гарри часто думал о том, как бы он поступил, какие бы слова выбрал, сложись всё иначе. Как бы он объяснил аврору то, что с ним происходит. И если бы Найт был одним из тех, кто узнал о его сущности, как бы он это воспринял? До сих пор он не встречал враждебности по отношению к своему статусу. Но понимал, что так будет не всегда, стоило ему вспомнить, с каким ужасом он воспринял эту новость и как долго мирился с этим знанием. Не стоит лукавить – он боялся, что Найт узнает о том, что он Тёмный. А он узнает. Рано или поздно, но Гарри был уверен, что ему не удастся скрыть это от него. Особенно, когда тот был круглые сутки на ногах, подпирая его спину. Будет ли это очередной всплеск Тёмной магии, или Найт случайно услышит его разговор с кем-нибудь... Он мог понять это по капелькам крови единорога, нечаянно оставленной и незамеченной им на мантии, потому что еще не привык спокойно глотать наркотик. Он догадается. Найт слишком упёртый и практически безумен, когда дело касается его безопасности.

Именно поэтому он пытался его оттолкнуть. Почти неделя показного недовольства, обид и капризов. Гарри вёл себя как маленький изнеженный принц, которого достали всякие ограничения, и надеялся, что и так неполной чаши терпения Найта хватит ненадолго. Стоит ли говорить, что в своей затее он потерпел полный крах.

Он не знал, как ему теперь поступить, но твёрдо был уверен лишь в одном: он ни за что не сможет оттолкнуть Найта еще раз.

— Пока ты тут сидел и морозил задницу, Дамблдор передал тебе записку. Он хочет встретиться с тобой сегодня, – Найт передал ему клочок пергамента, на котором Гарри опознал убористый почерк директора.

— Интересно, зачем я ему опять понадобился… — протянул Гарри. У него возникло чувство, что последнее время он уж больно часто захаживает в кабинет Дамблдора.

— О, он наверняка хочет выпить с тобой чашечку чая, — Найт помог Гарри подняться из островка подтаявшей бурой травы и высушил его мантию. Он даже потянулся поправить воротник рубашки, застрявший за свитером, но, опомнившись, поспешно отдернул руку. – Напомни ему, что у тебя сегодня выходной, директор хоть и навязчивый, но всегда был догадливым.

Мальчик согласно хмыкнул и шагнул в сторону замка. Затем обернулся и встретил немного виноватый взгляд Найта, который застыл в паре футов от него.

— Проводишь меня? – лицо Гарри осветила улыбка.

* * *

Найт был не прав. Едва выпрыгнув из вращающейся винтовой лестницы, он встретил директора, который почти без предисловий пригласил его за стол, заваленный пергаментами и книгами. Среди всего прочего стоял Омут памяти, неспокойные воспоминания которого отдавали бликами на стоящие вблизи медные механизмы.

— Доброго дня, Гарри. Признаться, я жду тебя уже давно. Закрой дверь, будь добр.

Гарри подчинился, и только после того, как они уселись в мягкие кресла, Дамблдор обратил на него своё всепоглощающее внимание.

— Возможно, ты помнишь, на твой шестнадцатый День Рождения я послал тебе сову с известием о возвращении на Гриммо.

Гарри кивнул.

— Я так же, если мне не изменяет память, писал о том, что мне может понадобиться твоя помощь в одном деле… — он вдруг запнулся. — Кстати, как тебе мой подарок?

Гарри на секунду растерялся, но, вспомнив, о чем речь, поспешил поблагодарить директора. Если честно, то тот ужасный плюшевый шмель не задержался в его памяти.

— О, не стоит, — Дамблдор, усмехаясь, отмахнулся, затем его лицо вновь приняло задумчивое выражение. – Так вот. К сожалению, последующие трагические события сделали это невозможным. Я долго искал подходящий случай поговорить с тобой на эту тему, однако, видя твоё угнетённое состояние, не решался еще больше нарушить твой хрупкий душевный покой. К тому же, не пойми меня превратно, но у меня были кое-какие опасения по поду того, что знание, которым я собираюсь с тобой поделиться, может увлечь тебя больше, чем мне бы этого хотелось.

— Речь идет о Тёмной магии, профессор? – Гарри пытливо взглянул на директора.

— Да. Поскольку я уже стар, чтобы взваливать на себя это бремя в одиночку, а время – вещь быстротечная, — он печально взглянул на свою руку, обтянутую перчаткой, — я полагаю, что будет более чем предусмотрительно посвятить в эту тайну еще одного человека. И именно того, кто, осознавая всю важность этой информации, не воспользуется ею в корыстных целях. К сожалению или к счастью, тут уж как руна ляжет, в моем списке оказался только один такой человек.

Гарри смутился, но ему польстило, что директор до сих пор остается о нём такого высокого мнения. После всего, что он натворил…

— Шесть лет назад, следуя за своими чистыми намереньями, тебе удалось вытащить философский камень из заколдованного зеркала. Ты сумел найти в себе силы отказать Тёмному Лорду в предложении перейти на его сторону, а ведь предложение, на мой взгляд, весьма лестное. И наконец, лишь любовь спасла тебя в Министерстве, когда Волдеморт вторгся в твоё сознание, а это боль, которую даже не каждый Тёмный маг в силах вынести, – Дамблдор ласково улыбался, и Гарри на миг снова почувствовал себя 11-летним ребёнком, впервые выигравшим схватку со смертью.

— Всё это я увидел в тебе в первозданном виде в ту ночь, когда мистер Каллекс привел тебя после кошмара, искренне раскаивающегося в убийстве, хоть оно и произошло во сне. Я понял, что мои опасения не оправдались – твое Тёмное я бессильно перед твоей светлой душой. И это означает, что ты готов. Многие бы осудили меня, ведь ты слишком юн и вряд ли поймешь всю суть и последствия этого знания, но невежество в этом вопросе – последнее, что меня волнует. На самом деле, главной причиной того, что мой выбор пал на тебя, стало предположение, что это имеет… некоторое к тебе отношение.

Дамблдор глубоко вздохнул и твёрдо вымолвил:

— Я хочу рассказать тебе о крестражах.

Никогда прежде встречи с Дамблдором, которые выпадали на долю Гарри, так не затягивались. Раньше мальчик садился в мягкое кресло, освещаемое белизной ясного дня, ощущая лёгкое волнение и любопытство, а сейчас он был рад полусумраку, что скрывал его лицо, потому что он не вполне был уверен, что его эмоции отвечали тем, какие полагалось испытывать после ошеломляющих новостей.

Едва Гарри выныривал после очередного скачка в чужие воспоминания, Дамблдор устремлял на него свой пытливый взгляд, но не спешил интересоваться его мнением, давая возможность успокоиться и привести в порядок свои безумно скачущие мысли. И Поттер был ему благодарен за такие короткие передышки. Он глядел на свои колени, но перед его взором все ещё стояли другие образы, неожиданно всколыхнувшие самые глубины его души.

Увиденное в Омуте памяти стало для него откровением. Тёмный Лорд отныне – не просто Тёмный маг, жадный до власти, над туманным и мистическим прошлым которого Гарри даже не задумывался до этого момента. Это вполне сформировавшаяся личность, которая хоть и мало походила на человека, обладала тем же набором страхов, желаний и жизненных устоев, причиной которых были те или иные события.

Плачущая женщина в лохмотьях; холодные стены приюта; маленькие побрякушки, бережливо уложенные в шкатулке; прямая осанка 11-летнего мальчика, с силой сжимающего свои коленки:

«Я не сумасшедший!»

Гарри закусил губу, не позволяя вырваться удивлённому вздоху наружу.

Он был не готов к этому. Казалось, прошло слишком мало времени с его встречи с призрачным шестикурсником-воспоминанием из дневника. И он еще не успел осознать, что Том, а в то время он носил имя, данное ему при рождении, был куда ближе к этому месту, чем он мог себе вообразить. Он так же считал Хогвартс своим домом и, возможно, каждый год ждал окончания летних каникул так же отчаянно, как и сам Гарри. Пытаясь выстоять против своего врага, который являлся в мыслях в виде целого оплота Тёмных сил, не вызывающих ничего другого, кроме содрогания, мальчик вдруг осознал, что Том Реддл тоже когда-то был ребенком. Не самым лучшим. Он был амбициозен и жесток, чрезмерно замкнут и недоверчив, но он был тем, о котором следовало заботиться, растить и воспитывать, как и в случае всех детей.

Гарри смутно догадывался, зачем Дамблдор решил показать ему кусочки из жизни юного Тёмного Лорда во всей красе – можно ведь было обойтись и сухими фактами. Он наверняка был уверен, что образ обольстительно улыбающегося подростка (сама невинность), выуживающего интересующие его сведения о Тёмной магии, врежется Гарри в память и вызовет отвращение. Приоткрывая его прошлое, он рассчитывал, что мальчику теперь будет легче проанализировать его поступки – почему Том стал именно Тёмным Лордом и никем другим, и в дальнейшем, возможно, эти знания пригодятся Поттеру, чтобы предугадывать каждый шаг своего врага.

«Мудрое решение», — признал он. Но совершенно себя не оправдало. Поттер почти физически ощущал, как всякая уверенность покидает его, оставляя лишь недоумевающую пустоту и порождая новые вопросы. И особенно волновало, почему его это так заботит.

— Тебе жаль его? – тихий вопрос, поставленным мягким и понимающим голосом, застал Гарри врасплох. Он попытался придать своему лицу беспечное выражение.

— Вовсе нет. Я… Просто это слишком. Я не знал, что его мать умерла при родах, и… когда он был в приюте… тоже, не знал, — сбивчиво выдавил Гарри.

— Обстоятельства, при которых рос юный Том, несомненно, заслуживают сочувствия, но это не оправдывает его нынешней жестокости.

Гарри нахмурился.

— Вы хотите сказать, что его мечта – истребить всех магглов и заставить весь мир плясать под его палочку – возникла ниоткуда? – в голосе непроизвольно заискрилось напряжение.

Дамблдор никак не изменился в лице и спокойно ответил:

— Том Реддл — уникальный волшебник. От своих предков он унаследовал лучшие качества, которые в глазах каждого чистокровного могли бы помочь ему сохранить свой род. Магия позаботилась об этом. К сожалению, Том не знал родительской любви, а приют Вула, где он рос с рождения, предоставил ему не лучшую сторону жизни – за все приходилось бороться, полагаться только на свои силы и знания и не доверять никому. Как и остальные воспитанники этого приюта, а их к моему первому посещению Тома числилось двадцать два, он четко впитал в себя суровые правила выживания в чужом ему мире, которым он не изменяет и по сей день, — Дамблдор переплел пальцы рук и устремил свой взгляд куда-то поверх головы Гарри.

— На сегодняшний день Том – единственный, оставшийся в живых среди бывших воспитанников миссис Коул.

Гарри вскинул на него потрясенный взгляд.

— Но ведь… Волдеморт не так уж и стар. То есть, я имею в виду, даже для обычного человека, не волшебника, – и старец, сидящий в полном здравии перед ним, был тому живым примером – профессору было, по крайней мере, за пятьдесят, когда он навещал малолетнего Тома.

— Тому исполнится семьдесят лет в конце этого года, — голубые глаза Дамблдора странно замерцали, — очень весомый возраст. Конечно, по волшебным меркам он еще едва ли переступил порог своей зрелости, но считается, что именно в этих летах заканчивается духовное формирование Тёмного мага.

— От чего они все умерли? – тихо спросил Гарри.

— Трое из них – девочка и два мальчика – погибли еще до того, как Том окончил Хогвартс. Как мне сообщили, причиной смерти семилетней Абигэль Чейз была страшная вспышка дифтерии, возникшая в тот год. У мальчика по имени Билли Стаббс было слабое здоровье, и он умер в своей постели от сердечного приступа. Тело второго юноши после продолжительных поисков нашли на берегу моря, куда детей иногда отвозили подышать морским воздухом.

— Он утонул? – Гарри почувствовал, что у него сильно пересохло в горле и потянулся к остывшему чаю, стараясь не звенеть посудой.

— Такова была единственная очевидная версия, – директор направил кончик палочки на чашку Гарри, и с той немедленно поднялся пар, вновь окутав лицо мальчика цветочным ароматом. Поттер благодарно кивнул. – Остальные дети, покинув приют, прожили какую-никакую жизнь: одни в бедности, другие в счастливом достатке, но никто из них не умер естественной смертью. Во многом это были несчастные случаи.

— Это еще ничего не значит, – твердо сказал Гарри, грея ладони о тёплый фарфор. Он уткнулся в чашку носом, вдыхая сладкий горячий пар. – Волдеморт вряд ли бы гонялся за ними по всей Англии после окончания Хогвартса. У него были дела поважнее.

— Действительно, — пробормотал директор, протирая свои очки-половинки полой мантии. – Но это не мешает ему каждый год добавлять мне хлопот, связанных с поисками нового учителя по Защите от Тёмных искусств.

— Вы хотите сказать, что он может убивать людей на расстоянии? – выдохнул брюнет. Нет, этого просто не может быть. Он был бы уже тысячу раз мёртв, будь у Волдеморта такая способность.

— Убить — маловероятно, но проклясть – вполне, – Дамблдор водрузил на нос свои очки и вскинул на него свой проницательный взгляд, будто надеялся, что сможет теперь увидеть в Гарри нечто новое. – Том люто ненавидел заведение, в которое ему каждое лето приходилось возвращаться, он однажды даже унизился до просьбы не отправлять его туда. А ведь «не просить ничего ни у кого» – еще одно жизненное правило, которое он установил себе не нарушать. Я более чем уверен, что своих сверстников в приюте Том ненавидел еще больше. Для него они – отбросы общества, выкормившие его своими бесполезными наставлениями, отравившие его волшебную суть. Во время летних каникул магия учеников Хогвартса строго контролируется Министерством, и Реддл понимал, что нападать на своих товарищей под крышей приюта, как минимум, неразумно. Не смотря на свой вспыльчивый характер, Том смог воплотить свою месть гораздо позже, подав её в виде холодного блюда.

— Почему вы так уверены, что именно Том проклял этих людей? — выпалил Гарри и тут же опустил взгляд назад в чашку. Этот разговор начинал его злить, и он боялся, что своими криками сведет его на нет. – Сэр?

— Потому что я уже видел нечто подобное однажды, — туманно отозвался Дамблдор.

— Вы видели, как ребёнок проклинает своих товарищей по приюту?

— Своих опекунов. Семью из трех человек. Они погибли в страшном пожаре, – голубые глаза Дамблдора пристально смотрели на него, и Гарри внезапно стало не по себе. Он инстинктивно дернул рукой по направлению ко лбу, но потом понял, что шрам в виде молнии был абсолютно не причем.

— Да кто способен на такое? – мальчик отставил так и не тронутый чай подальше и схватился за подлокотники.

— Такое под силу лишь Тёмному магу.

— Если вам обо всем было известно с самого начала… — Гарри осторожно подбирал слова, стараясь, чтобы голос не утратил учтивую вежливость. – Если вы знали, как ненавидел Том этот приют, то почему не забрали его оттуда? Тем более, когда он попросил об этом? Разве не вы говорили, что тот, кто попросит помощи в Хогвартсе, обязательно её получит?

Дамблдор выглядел абсолютно спокойным, но когда он заговорил, в голосе звучала усталость. Как будто бы он повторял это несколько раз прежде.

— Гарри, это ничего не изменило бы.

— Откуда вам знать?

— Том Реддл стал тем, кем он есть сейчас, не потому, что вырос в приюте. Его жажда мести и власти возникли не из обстоятельств, в которых он формировался как личность, хотя и они играют важную роль. Я уже сказал, что девятнадцать мальчиков и девочек, жившие под одной крышей с Томом, смогли найти свое место в обществе, создать семью и вести спокойную мирную жизнь, не обременённую вынашиваемыми идеями о захвате мира. Ни голод, ни страх, ни какие либо другие тягости сиротливого существования управляли рукой Тома Реддла, выводившей анаграмму имени, которое теперь боятся произнести вслух. Он это сделал по своей воле, с незамутненным рассудком и искренним желанием. Он сделал свой выбор из бесчисленного количества других и до сих пор не жалеет.

— Если бы он воспитывался в любящей семье, все могло сложиться по-другому, – упрямо возразил мальчик. Он не мог поверить, что Дамблдор, изначально видевший в Томе Реддле исчадие ада, не предпринял ничего, чтобы это изменить.

К его удивлению, лицо Альбуса Дамблдора озарила бледная тень улыбки.

— Гарри, прости мне мою дерзость, но я должен спросить… Как думаешь, если бы ты воспитывался в приюте подобно тому, в котором жил Том… на твоей руке сейчас была бы Тёмная метка?

Вопрос поразил его не столько своей абсурдностью, сколько невозмутимостью голоса Дамблдора, который произносил такую мерзость, как «Тёмная метка на его, Гарри, руке».

— Волдеморт убил моих родителей, – холодно произнес мальчик, еле разжимая сомкнутые в тонкую линию губы.

— Но ты не знал об этом до тех пор, пока Хагрид тебе не рассказал, – мирно добавил директор, который, казалось, вовсе не замечал состояния своего студента. – Враждебная обстановка в приюте…

— … ничем не отличается от той, что царит в доме у Дурслей! Я в любом случае не присоединился бы к нему! Я не такой как он, я не хочу убивать ради мести или по каким-либо другим причинам!

Казалось, эхо последних слов отозвалось от всех уголков кабинета, настолько твёрдым и звучным был голос Гарри. Альбус Дамблдор склонил голову, но мальчик успел заметить, как его голубые глаза за стеклами очков радостно замерцали. Вполне возможно, что он пытался спрятать от Гарри широкую усмешку, дабы не злить подростка еще больше.

— Допустим, вы правы, – успокоившись, сказал Поттер, не желая больше сравнивать себя и Реддла, но и отступать тоже не собирался, — и ваше вмешательство в жизнь Тома вряд ли бы что-то изменило в его характере. Но ведь он когда-то был человеком. А младенцы не рождаются маньяками.

— Как знать, — туманно отозвался волшебник. – Ты слышал, как отзывалась о нем настоятельница приюта. Ребенок почти никогда не плакал и не играл с другими детьми. Они его сторонились. Каким-то образом еще с малых лет Том понял, как подчинять себе стихийные всплески магии, и без угрызения совести этим пользовался. Он мог причинить боль, если хотел. Плохие вещи случались с людьми, которые ему не нравились. Я не знал до этого ни одного ребенка, настолько жестокого и жадного до власти, – Дамблдор помедлил и грустно усмехнулся. — Том Реддл — воистину загадка, которую я так долго пытался разгадать. Надеюсь, что ты поможешь мне в этом.

— Вы хотите знать, почему он… стал Тёмным Лордом? – спросил Гарри, обдумывая, как правильно сформулировать вопрос. – И почему стал убивать?

— Не только это. Для того, чтобы опережать его хотя бы на один шаг в этой войне, Ордену Феникса пришлось приложить много усилий. Речь идет не только о постоянной защите мирного населения, но и о срыве операций, проводимых по его приказу. Мои тайные информаторы рискуют жизнью, докладывая о его планах, но мог ли я быть уверен в том, что они не лгут? Или что эта информация — не очередной трюк, чтобы усыпить мое внимание? Реддл умён, он имел достаточно времени и наглядных примеров, чтобы изучить ход моих мыслей в той или иной ситуации. Как, впрочем, и я его. После его падения и вплоть до возвращения он действовал так, как я и ожидал. Я был уверен, что он не сможет преподнести мне сюрпризы, о которых я не мог догадаться заранее, – Дамблдор нахмурился и сцепил пальцы в замок перед собой, словно перед ним предстала сложная задача. — Что ж, моя уверенность феерично преобразилась в глубокое заблуждение этим летом. И за эту глупость еще придется расплачиваться.

Поттер не на шутку перепугался.

— Что изменилось?

Дамблдор тяжело посмотрел на него.

— Мне невыносимо слушать свои же слова, но я больше не понимаю его логику. Том стал действовать абсолютно по-другому. Его люди в Министерстве сидят тише воды ниже травы, а основные силы были направлены на абсолютно, если так можно выразиться, неоправданные, в моем понимании, цели. Общие собрания Пожирателей смерти проводятся очень редко, такое ощущение, что он перестал доверять своим последователям. Все его приказы выполняются едва ли не поодиночке, такое явление как «группа Пожирателей» теперь вообще не увидишь.

— Но все эти убийства… Это же его рук дело!

— Несомненно. Но они хаотичны. Я не вижу в этих нападениях никакой общей картины, — голос волшебника звучал почти расстроенно, – и не могу ни на что опираться, чтобы предугадать его следующий ход.

Казалось, Дамблдор почувствовал волнение, которое охватило Гарри, и поспешил его успокоить.

— Все же, некоторые догадки у меня имеются. Том стал вести себя иначе с середины июня, как раз после того происшествия в Отделе Тайн. Только сильное потрясение заставило бы его пересмотреть свои цели, и я считаю, что его переломным моментом стал тот миг, когда он овладел твоим телом. Я не смею предполагать, что именно взбрело в его голову, — продолжил Дамблдор, игнорируя удивленно воскликнувшего Гарри, — но совершенно очевидно, к счастью не только для меня, что в его мыслях ты занимаешь едва ли не первое место. Он в который раз обжегся, дотронувшись до тебя, и наконец-то понял, что кое-что пропустил на своей тернистой дороге к могущественным знаниям. Кое-что очень важное. И теперь он пытается восполнить этот пробел. Мои мольбы и взывания к его рассудку, наконец, были услышаны, но я и не предполагал, как трудно будет противостоять человеку, который теперь действительно понимает, что на нем свет клином не сошелся.

— Любовь? – выдавил Гарри непослушными губами, поражаясь, как жалко прозвучал его голос, — он понял, что сила любви так же сильна, как и…

— Возможно, понял, а возможно, только пытается понять, – лицо Альбуса Дамблдора смягчилось. – Но ведь ему от этого никакого толку. Чтобы владеть этим могуществом, нужно уметь любить, а Том, к сожалению, на это не способен. Для этого нужно быть человеком.

Мелодичная трель феникса, раздавшаяся в кабинете, как будто подтвердила правдивость его слов. На Гарри нахлынули горькие мысли о гибели его родителей, и он попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом.

— Прошлым летом вы говорили, что он пытается узнать что-то обо мне.

— Верно. Лучший способ погубить врага – узнать его поближе.

— И… ему удалось? Что он еще обо мне не знает?

— О, я думаю, многое. Например, то, как ты чудесно играешь в квиддич, что твое любимое блюдо – пирог с патокой, и что ты ненавидишь зелья.

— Вы шутите?

— Отнюдь. Даже незначительная деталь о человеке может рассказать больше, чем он сам о себе. Я уверен, ты и сам убедишься в этом в ходе наших занятий. Я пришлю тебе записку к началу следующей встречи.

Дамблдор дал понять, что время, отведенное под вопросы, иссякло, но Гарри не мог заставить себя сдвинуться с места.

— Сэр, скажите, а как он собирает обо мне информацию? Неужели в Хогвартсе есть шпион?

— Я не думаю, что это так, — видно было, что Дамблдор осторожно подбирает слова и раздумывает, какой информацией можно поделиться с Гарри, а какой не стоит. Поттер продолжал смотреть на него с немой мольбой, и директор сдался. – После сюрпризов, поднесенных Квирениусом и лже-Аластором, я подхожу к вопросу отбора персонала школы с большей тщательностью. Вероятность того, что Волдеморт пристроил сюда своего человека – очень мала, а возможность отчитаться перед ним – практически равна нулю. Никто не может покинуть территорию Хогвартса без моего ведома.

Сказано это было таким тоном, что не стоило и сомневаться. Стало быть, незаметным вылазкам в Хогсмид пришел конец.

Гарри нахмурился.

— Волдеморт ведь не мог проникнуть в мое сознание. Или я этого просто не замечаю?

Дамблдор покачал головой.

— На этот раз Том решил идти окольными путями и начал с малого. Он нанес визит в твои маггловские школы: начальную и среднюю.

У Гарри глаза полезли на лоб.

— Мои школы? Что ему там понадобилось?

— Подозреваю, что Том или же его люди, как и я в свое время, провели очень информативную беседу с твоими учителями и школьной медсестрой.

Гарри их смутно помнил, но был уверен, что эти люди едва были способны сообщить о нем что-либо важное и достоверное после усилий Дурслей превратить его в глазах каждого в закоренелого преступника с дурными наклонностями.

— Зачем? Они едва меня знали!

— Что радует. Том мог довольствоваться лишь рассказами о твоей успеваемости и поведении, но меня беспокоит, что он прихватил с собой и некие документы, хранящиеся в школьном архиве.

— Мой диплом и медицинская карточка?

Дамблдор вздохнул.

— Да. Ты можешь не понимать сейчас, что это ему дает, но, поверь, я сотню раз успел пожалеть, что не предпринял никаких мер по охране этих сведений, – Дамблдор посмотрел прямо в глаза своего студента. – Он знает, к каким наукам ты более расположен. Ему известно обо всех твоих болезнях. К тому же, я подозреваю, что он уже сделал некие выводы более личного характера. Видишь ли, с твоей начальной школы пропали не только медицинские выписки, но и твои сочинения, а так же рисунки.

Гарри не мог взять в толк, зачем они ему понадобились, и Дамблдор это заметил.

— Со временем ты поймешь, — мягко сказал он. – Ведь нам, по сути, предстоит то же самое. Волдеморт решил изучить своего врага по рисункам, нам же остаются его жертвы и трофеи.

Гарри лишь мог надеяться, что ему это удастся. Он мало понимал, каким образом вещи, когда-то принадлежавшие Тому, могли что-нибудь о нем рассказать. Разве что это должно быть что-нибудь слишком уж необычное.… Но, несмотря на сомнения, Гарри действительно желал, чтобы директорская затея о собрании разных воспоминаний и вещей, которые могли иметь отношение к Волдеморту, увенчалась успехом. Он не мог отрицать того, насколько сильно его взволновали сегодняшние открытия о жизни их общего врага. И если последующие встречи с директором будут такими же информативными, то докопаться до сути будет не так уж сложно.

Приободренный такими мыслями Гарри вежливо попрощался, и Дамблдор отпустил его взмахом почерневшей руки.

* * *

Однако на следующее утро от былой бодрости не осталось и следа.

— Рон, давай сыграем в шахматы.

— Нет.

Гарри обиженно отвернулся. Рон смущенно почесал висок и вздохнул.

— Дружище, я всегда «за», ты ведь знаешь. Просто сегодня ты сам не свой. И толку от партии не будет никакого – с таким же успехом я мог бы сыграть с Невиллом, — рыжему явно было неловко оправдываться, и Гарри смягчился.

— Ну спасибо, — буркнуло соседнее кресло.

— Он так шутит, Невилл, ты же в курсе, — Гермиона сидела на полу у камина и увлеченно расчесывала кота. Спутавшиеся комки то и дело застревали меж деревянных зубцов, и Живоглот не переставал разъяренно шипеть. Гарри и не замечал раньше, какая длинная у того была шерсть.

— Ты, и правда, какой-то рассеянный, Гарри. Постоянно где-то витаешь, — громкий кошачий визг заполнил гостиную, и Парвати, болтавшая с Лавандой у камина, кинула на троицу осуждающий взгляд.

— Тише, Глотик, потерпи немного, — поспешно заворковала с ним Гермиона. – Даже представить не могу, где ты лазил, чтобы шерсть так спуталась. – Кот сделал еще одну безуспешную попытку вырваться и затих, раздраженно виляя пушистым хвостом. Хватка у девушки была железная.

— Тебе обязательно его так мучить? – поинтересовался Рон, вздрагивая каждый раз при очередном верещании кота.

— Я его не мучаю, а спасаю. Попробуй ты не расчесываться полвека.

— Некоторым это не в новинку, — Рон с улыбкой кинул взгляд на Гарри, и она тут же увяла. – Нет, ты посмотри, он даже не понимает, что мы о нем говорим.

Гарри сидел в кресле, перекинув ноги через мягкий подлокотник, и неотрывно глядел на кота. Рон помахал ему рукой, но его лучший друг никак не отреагировал.

— Наверное, это из-за Найта, — тихо сказала Гермиона, — он с ним почти не разговаривал всю неделю и постоянно огрызался.

Брови Рона взлетели вверх.

— Но вчера у портрета Полной Дамы они вроде неплохо общались. И Найт, когда прощался, его неплохо так… э… ну ты знаешь, что он это всегда делает, да?

Гермиона едва смогла сдержать улыбку. Фирменные «шлепки» по филейной части тела, которыми Найт Каллекс всегда награждал своего подопечного при расставании, стали притчей во языцех. Гарри при этом бурно возмущался и потом долго не мог успокоиться, ругая Найта на чем свет стоит. Эти двое вели себя иногда так забавно, что гриффиндорцы старались не упускать возможности за ними понаблюдать. Гермиона заметила, что с ней и Роном Гарри так себя не вел: у них троих были более ровные отношения, без пустяковых обид и саркастических перепалок. Как будто их дружба была хрупкой вещью, которую каждый со своей стороны берег и пытался удержать это равновесие. Рон же авторитетно заявлял, что Найт и Гарри – наглядный пример отношений типичных братьев, старшего и младшего, и ничего удивительного тут нет – просто весомая разница в возрасте.

— Надеюсь, ты понимаешь, какой ад пришлось пережить мне. У меня этих братьев целых пять, — сказал однажды Рон, спокойно глядя на то, как Найт ловко делает Гарри подсечку и валит того на пол, пытаясь защекотать с помощью волшебной палочки. Помнится, чтобы поглазеть на это зрелище, сбежалась половина факультета. Остановить это безобразие удалось только Гермионе, и она впоследствии мужественно сдерживала смех, выслушивая нелепые оправдания: оказалось, что Найт шутливо растрепал Гарри его шевелюру, тот же решил, что не останется в долгу, сотворив из аккуратной прически аврора нечто умопомрачительное, и в итоге оба оказались на полу.

«Надо будет спросить у Колина насчет тех фотографий, где он заснял Каллекса, который звучно хлопнул не ожидающего такой подставы Поттера по ягодице», — Гермиона прикусила губу. Кажется, это был единственный раз, когда она увидела Гарри, показывающего неприличный жест.

— Так они помирились?

— Я уверен в этом, – Рон почесал бровь. — Он наверняка грузится из-за того, что узнал от Дамблдора.

Гермиона вмиг помрачнела. На самом деле, они знали не так уж много. Вчера Гарри пришел уставший, кратко пересказал им содержание воспоминаний и объяснил, что вся загадка бессмертия Тёмного Лорда кроется в спрятанных частичках его души. Узнав такие новости, они с Роном шептались до полуночи, строя догадки, где эти крестражи могут находиться, и какой вид они имеют, в то время как Гарри наверху видел уже пятый сон. Тогда Гермиона поняла, что её друга волнуют далеко не эти знания. Конечно, он был ошарашен, это было заметно по растерянному взгляду и по рукам, крепко вцепившимся в кожаную обивку дивана. Но это не вызвало в нем такого жгучего интереса и чувства благоговейного страха, которые овладели ею с Роном. Подумать только! Крестражи! Это же Темнейшая из разновидностей магии! Раньше Гермиона и не предполагала, что волшебство так глубоко проникает в суть человека. Оно могло владеть телом, мыслями, сердцем. Но выражение «продать душу» всегда оставалось для нее лишь фигурой речи, не более. «Нужно будет обязательно поискать что-нибудь на эту тему», — мысленно сделала себе пометку девушка. Гарри же отнесся к этим знаниям более спокойно. Он не обсуждал крестражи с Роном и Гермионой после того вечера, ссылаясь на то, что их могут подслушать, и добавлял, что не желает напрасно строить глупые, ничем не обоснованные предположения. Конечно же, он был прав. Но Гермиону не покидало ощущение, что она и Гарри думают о разных вещах. Возможно, он что-то утаил от них. Вероятно, не без причины – Дамблдор всегда был очень убедителен в своих просьбах «никому не рассказывать». Но её печалило это отстраненное выражение на его лице.

Рон встряхнул часы у себя на запястье и присвистнул:

— Так, у нас осталось пятнадцать минут до тренировки. Предлагаю уже выбираться, а то снова придется объяснять аврорам, куда это мы так подозрительно спешим, — едко закончил Рон. Он кинул недоверчивый взгляд на Гарри. – Нет, ну это уже ни в какие…

— Я слышу, — отозвался Гарри, пытаясь оторвать взгляд от рыжего кота, вылизывающегося после мучительной процедуры. – Просто задумался.

— О чем? – тут же поинтересовалась подруга.

Мальчик пожал плечами, надеясь, что она не будет слишком докапываться. Гермиона сверлила его пытливым взглядом пару секунд, но все же отвернулась.

— Надо было его искупать, — вздохнула она, глядя на беззастенчиво развалившегося Живоглота, который с наслаждением вылизывал себе левую лапу, задрав её кверху. – Вся морда в пуху. Наестся его, а потом будет мучиться. Ммм… Где-то у меня было средство, чтобы он это все отрыгивал… Наверняка забыла, но стоит проверить, — Гермиона поднялась и бегом кинулась к себе в спальню. – Присмотрите за ним кто-нибудь, я быстро!

Гарри позабавило отвращение, с каким Рон посмотрел на кота.

— Ты иди, переодевайся. У меня мантия и экипировка в раздевалке. Молнию только прихвати.

— Я мигом! – и Рон побежал в обратном направлении.

Подождав, пока топот ног на лестнице утихнет, Гарри приподнялся и притянул к себе Живоглота.

— Иди сюда. Не бойся. Ну же.

Кот оказался довольно тяжелым, его лапы ощутимо давили Гарри на живот. Руки мальчика зарылись в пушистую рыжую шерсть и с силой провели по бокам животного. Гарри глубоко вздохнул и попытался расслабиться, прикрыв глаза.

— Все хорошо. Все будет хорошо.

Живоглот пару раз мигнул и, видимо, убедившись, что расчесывать его больше не будут, улегся, смешно поджав под себя лапки. Гарри чувствовал тепло, расползающееся от солнечного сплетения, и в благодарность почесал кота за ухом. Тот тут же отозвался утробным урчанием. Глядя в глаза-щелочки и чувствуя, как приятные волны прокатываются по его телу, Гарри радостно заметил, что беспокойство, наконец, медленно, но отступает.

Вопрос в том, надолго ли?

Тренировка прошла не так успешно, как Гарри себе представлял. Вернее, это был полный провал. Началось все с того, что он впервые почувствовал себя неуютно, садясь на метлу, и не мог не заметить, как ухнуло что-то в животе, едва он поднялся в воздух. Прежде мальчик никогда не чувствовал никакого дискомфорта, паря над землей, а теперь он не мог перестать думать о том, что на земле ему было бы гораздо спокойнее.

— Да что же это такое! — в сердцах воскликнул он, вцепившись в холодное древко метлы после особенно неуклюжего разворота. Метла дрожала под ним, словно раздумывала, не сбросить ли с себя неудачливого летуна. Гарри обругал себя за такие невеселые мысли и упрямо устремился ввысь, присоединяясь к команде. Следующая игра не за горами, тем более со Слизерином. А он и так запустил тренировки, сосредоточившись на своих пустых переживаниях о Тёмной магии и Волдеморте. Абсолютно непростительно, учитывая, что он являлся капитаном и должен был подавать команде пример. Вуд и Спинет сгорели бы со стыда, узнав о его наплевательском отношении к квиддичу.

Внезапный порыв ветра качнул его, и Гарри с трудом удержал равновесие. Оказалось, что Демельза выполнила впечатляющую петлю, схватив квоффл прямо под метлой Гарри. Он развернулся, чтобы крикнуть ей что-то одобряющее, но девочка уже летала на другом конце поля, ныряя под кольцами и сбивая с толку Рона.

Гарри был ужасно медлительным, и это его еще больше расстраивало. Он поднялся на несколько десятков футов над головами сокурсников и завис, наблюдая, как маленькие красные точки носятся с бешеной скоростью по полю. Поттер искренне понадеялся, что снизу все выглядит так, будто он, в самом деле, ищет снитч.

Большие клубы пара вырывались с его рта после каждого вдоха, но Гарри решил не обращать на холод внимания и вытянулся вдоль рукоятки, положив подбородок на сплетенные руки. Что-то внутри настороженно сжалось, и Гарри прикрыл веки, еще больше лишая свое тело какой-нибудь опоры. Его нога легонько закачалась, и мальчик в полной мере, до пронизывающих мурашек на коже, ощутил, что он завис посреди неба, и что под ним нет ничего, кроме десятков футов пустоты.

Его тело тут же напряглось, и он почувствовал тяжелый липкий страх, сковавший его движения. Почему-то глупая мысль о том, что стоит ему только пошевелиться, и что-то непоправимое обязательно случится, плотно засела у него в голове.

«Это же глупо», — думал Гарри, стараясь глубоко дышать. Он же сотни раз подымался в воздух, и это было едва ли не самое чудесное чувство, что охватывало его: пьянящая свобода и радость сливались воедино.

Может, дело именно в том, что теперь это было не самое чудесное чувство, — угрюмо подумал он и тут же постарался не вспоминать о Тёмной магии, так как с каждым разом сдерживать себя становилось все труднее.

Он так хотел её. Больше, чем что либо. Даже полеты его не радовали.

— Гарри, ты что, заснул там?! – громкий оклик вернул его с небес, Гарри открыл глаза и чуть не свалился с метлы: он успел позабыть, что находится высоко над землей.

Рон завис недалеко под ним и, поймав его взгляд, махнул рукой позади себя:

— Лови снитч, соня! Девчонки набили нам уже двести очков! – его мантия взметнулась, и он ринулся назад, к кольцам.

Гарри покрепче обхватил метлу замерзшими ногами и осторожно спланировал вниз, решив облететь поле в поисках золотого шарика сначала по периметру.

Не тут-то было.

Громкий свист, с которым что-то большое на полной скорости рассекло воздух, достиг его ушей, и он едва успел увильнуть в сторону, когда бладжер пролетел у него над левым плечом.

— Отлично, Гарри! Рон сказал подбавить жару! — Джимми Пикс пролетел следом, преследуя свою подачу.

Подбавить жару?!

Гарри уже открыл рот, чтобы яростно заорать на загонщика:

— Это же тренировка, черт возьми! — но издал только полузадушенный вскрик, когда второй бладжер задел его затылок. В глазах потемнело, и он тяжело облокотился на рукоятку, ожидая, когда головокружение пройдет.

— Кут!!! ТЫ ЧТО ОСЛЕП??? – донесся до его ушей девчачий визг.

Гарри оклемался достаточно вовремя, чтобы увидеть, как Джинни подлетает к растерянному Ричи и начинает ему что-то втолковывать, показывая на Гарри рукой.

— Джинни! Займи свое место! – замахал руками Рон, явно колеблясь, что ему делать: возле колец вместе с квоффлом в руках зависла Кэти, оглядываясь на Гарри и ожидая какого-нибудь знака, что игру стоит закончить. Демельза кружила неподалеку от них, готовясь подхватить мяч в любой момент.

Гарри взглянул на табло: 260:0.

Ого. А ведь ловцу полагается поймать снитч до того, как игра перевалит за 150 – это было негласным правилом каждой тренировки.

— Гарри, сзади! – донесся до него резкий окрик, но мальчик не успел увернуться. Черный мяч врезался в его руку с такой силой, что защитный нарукавник отлетел в сторону. Застонав сквозь зубы, Гарри, кружась, начал спускаться на землю. Ушибленная рука очень болела, и он не мог удержать метлу как следует. Покрытая инеем трава приближалась быстрее, чем он рассчитывал, и он больно ударился коленями, упав на четвереньки. Молния откатилась куда-то в сторону.

— Черт, — выругался Гарри. Запястье вновь прострелила вспышка боли, к тому же, ноги не желали ему повиноваться.

К нему кто-то бежал. Гарри слышал крики и ругательства, но первым, кого он увидел, был Найт.

— Где болит? – резко спросил аврор, склоняясь к нему.

— Запястье. И колени, — прошипел мальчик, интуитивно зная, что в такие моменты Найту лучше не перечить.

Аврор без лишних слов приподнял Гарри и усадил его на землю. На коленках, обтянутых светлой тканью, начали просачиваться пятна крови.

— Посмотри, что ты наделал! – обвиняющее кричала Джинни, останавливаясь рядом с ним.

Джимми Пикс, коренастый мальчик, стоял рядом, виновато склонив свою неаккуратно подстриженную макушку.

— Прости, Гарри. Я был уверен, что ты увернешься.

— Ничего, — как можно беспечнее заверил его Гарри, — сам виноват. Мне нужно было быть осмотрительнее, — он попытался подавить горечь в своем голосе.

— Это всё он виноват! – Джинни, порозовевшая и ярко сверкавшая глазами, явно собиралась добиться справедливости. Но смотрела она не на Джимми Пикса, а на Рона Уизли, зло вытирающего пот со лба.

— Умолкни! Это была полноценная игра, и если ты думаешь, что слизеринские загонщики будут на матче стоять в сторонке и просто наблюдать, то ты круглая дура!

Найт, хлопотавший над Гарриным запястьем, резко спросил:

— В чем дело?

Никто ему не ответил. Пикс и Кут предпочли смотреть куда угодно, но не на разъяренного аврора. Кэти и Демельза косились на Рона.

— Мой брат решил, что наша тренировка не совсем полноценная, — язвительно промолвила Джинни, выделяя каждое слово. — Видите ли, ему показалось, что наш капитан не докладывает усилий, чтобы наша команда была на высоте. И ему ничего другого в голову не пришло, чем встряхнуть Гарри, запустив в него парочку бладжеров! – последнюю фразу Джинни прокричала, уперев руки в бока. Её рыжие волосы, некогда заплетенные в косу, растрепались, и сходство с матерью стало просто неимоверным.

Рон выглядел подавленным, но вовсе не пристыженным.

— Гарри летал как пришибленный, и золотой снитч пролетел перед ним как минимум два раза! Он даже не заметил его! Если такое повторится на настоящем матче со змеями, победы нам не видать!

— О, а с переломанным ловцом нам победа обеспечена, так? Да как у тебя рука поднялась! Он же твой лучший друг!

— Погоди, Джин, в меня же Джимми и Ричи целились, не Рон. Он охранял кольца, я видел, — Гарри предпринял попытку привстать.

— Не дури, Гарри, это ведь была его идея! Он так трясся за свои очки, что отлепиться не мог от колец ни на минуту. Ну что, доволен? 260:0! И раненый Гарри в придачу! Этого ты хотел? – Кэти взяла Джинни за руку и попыталась её успокоить, так как никто не сомневался, что еще чуть-чуть, и они все будут иметь дело с летучемышиным сглазом.

Рон злобно смотрел на сестру.

— Мне жаль, что у Гарри травма, но я действительно считал, что это поможет! Раньше он всегда удачно уклонялся!

— Постойте, — кажется, Гарри начал кое-что понимать. — Рон, ты сказал Риччи и Джимми, чтобы они сбили меня с метлы?

— Я… Не совсем так, — Рону было явно неловко. — Я решил, что тебе просто нужна подходящая атмосфера, как на матче. Тогда бы ты легче влился в игру. Кроме того, твоя задача состоит не только в том, чтобы преследовать снитч! Ты должен уклоняться от бладжеров! Загонщики не всегда смогут находиться рядом, чтобы отбивать их от тебя!

Гарри почувствовал, как его наполняет злость.

— С каких пор вратарь решает, как должны вести себя другие игроки на поле? – он старался, чтобы его голос звучал ровно.

Девочки испуганно переглянулись. Рон покраснел.

— С тех пор, как ты спишь на метле во время игры! Должен же кто-то следить за тем, что происходит на поле!

— К твоему сведению, я – капитан команды, а не ты, Рон, — холодно сказал Гарри, выпрямляясь. Он был ниже, чем его друг, но знал, что в его силах поставить зарвавшегося парня на место. — И я прекрасно знаю о своих обязанностях, так что не нужно проявлять никакую инициативу. Спасибо. Я. Справлюсь. Сам.

— Если бы ты все делал сам, у нас вообще не было бы тренировки, — фыркнул Рон. — Ты даже забыл о том, что на сегодня было зарезервировано поле!

Что правда, то правда. Но он не собирался ни в чем каяться.

— Гарри, тебе нужно в Больничное крыло, — вмешался Найт. Он неодобрительно поглядывал на Рона, но в спор встревать не стал. — Потренируетесь в другой раз. Идем.

Гарри не был уверен, что правильно услышал то, что донеслось до его ушей, когда он отвернулся. Но слова «неблагодарный лентяй», «носить на руках» и «провал» точно были различимы. Кто-то издал удивлённый возглас. Он вывернулся из рук Найта и кинулся к Рону, ослепленный желанием ему врезать.

Три пары рук вцепились в его квиддичную мантию. Джинни, Кэти и Демельза изо всех сил удерживали его, умоляя успокоиться, и он перестал вырываться, не желая задеть кого-нибудь из них ненароком.

Но Рон, который стоял перед ним и весело смотрел на то, как в него вцепились, усмехался.

Он усмехался, не подозревая, как гадко это выглядело.

Гарри пробрала дрожь ярости.

— Вон! – выплюнул он в сторону рыжего.

Рон приподнял брови.

— Мы еще потренируемся немного, а ты иди, полежи, Гарри. Может, придешь, наконец, в себя.

— Вон из команды! – заорал Гарри.

На минуту на поляне воцарилась полная тишина. Гарри никто больше не держал, все поочередно смотрели то на него, то на Рона, следя за малейшим изменением эмоций.

— Что ты сказал? – рот Рона ушел в сторону от сдерживаемого негодования.

— Что слышал! Я не хочу видеть тебя в команде! Мне надоело, что многое ты решаешь за меня, будто у тебя есть на это право! И еще указываешь, что мне следует делать!

— Ты ненормальный, — почти прошептал Рон, глядя на Гарри так, будто сам вид капитана ему противен. – Ты ненормальный! Выкидываешь игроков только по своей прихоти! А о Гриффиндоре ты подумал?! Матч через две недели! Я не куда не уйду!

— Уверяю, с тобой или без тебя – мы и так выиграем, — Гарри почти вернул контроль над своим голосом и глубоко вздохнул, давая себе время передумать. Потому что то, что вертелось у него на языке, было очень тяжелым оскорблением для Рона. Он попытался взглянуть на парня незамутненными яростью глазами, но увидел лишь сжатые кулаки и отвращение на его веснушчатом лице, с которым тот нередко смотрел на Малфоя. Как на предателя. Как на умалишенного.

— Ты напыщенный идиот! Мерлином клянусь, из-за тебя команда окажется в самом низу турнирной таблицы! — Рон яростно сплюнул на землю, затем последовал поток ругани.

И заготовленные слова вылетели изо рта Гарри сами по себе:

— Мы выиграем, потому что ты и так не представляешь никакой ценности для команды. Все пойманные тобою мячи – просто удача, ты сам мне в этом признался. К тому же, я, девочки, Джимми и Ричи, — он кивнул на ребят, замерших за ним, — получили место в команде благодаря своему таланту, в честном испытании, а ты — благодаря любящей девушке, которая на отборочном туре сбивала Конфундусом твоих конкурентов на место вратаря.

Рон застыл, пытаясь осмыслить услышанное.

— Ты врешь.

Гарри вернул ему усмешку:

— Спроси у Гермионы. Может быть, тогда ты придешь в себя, — он намеренно вернул ему его же слова, затем развернулся и, прихрамывая, быстрым шагом направился в замок. Потрясенная команда не сдвинулась с места, но он не удостоил их и взглядом.

Найт было пошел за ним, но Гарри рявкнул:

— Не иди за мной!

Аврор сложил на груди руки и спокойно смерил Гарри взглядом. Сверху вниз.

— Мне казалось, мы уже обсудили это.

Гарри в отчаянье запустил руку в волосы.

— Мне… мне нужно побыть одному. Понимаешь?

Найт кинул взгляд поверх плеча брюнета, но Гарри абсолютно не было интересно, чем занимаются ребята. Может, утешают Рона и говорят про него, Гарри, гадости. А может, попросту молчат.

— Я проведу тебя только до Больничного крыла, пусть Помфри тебя подлатает. Все же, я не так хорошо умею сращивать кости, как она. А потом будешь делать то, что хочешь. Я обещаю.

Гарри, не глядя на Найта, кивнул.

Каллекс отошел, осторожно поднял Молнию и подошел к Гарри, кладя свою руку ему на спину.

— Идем, — мягко подтолкнул его аврор, и парню пришлось приложить все усилия, чтобы дойти до замка твердым шагом, не оборачиваясь назад.

* * *

В Больничном крыле мальчику пришлось переждать долгих пятнадцать минут, прежде чем его рука обрела чувствительность после цепочки лечебных заклинаний, а ссадины на коленках были более-менее вылечены настойкой бадьяна. Время тянулось раздражающе медленно, и Гарри едва не дрожал, сдерживая в груди бутон из ярости и досады, который вот-вот грозился распуститься. Поэтому он даже не придал значение тому, как будет выглядеть его побег из медпункта.

Удивленный Найт успел схватить его за локоть у поворота. Гарри на это чуть не застонал вслух.

— Придержи фестралов, Гарри, тебя же только что на ноги поставили.

— Я в порядке, — отрезал Поттер и постарался мягко высвободить руку, — Просто… мне нужно переодеться, — он мысленно дал себе по лбу, но отступать было поздно. Так себе отговорка. Можно было придумать что-то более убедительное.

Темно-бордовые пятна на его светлых бриджах очень бросались в глаза, но не выглядели так уж жутко, чтобы желать избавиться от них немедленно. А если смотреть издалека, то даже вполне вписывались в расцветку формы Гриффиндора.

Но Найт не стал ничего спрашивать. Его выражение лица было необычайно серьезным, когда он сказал:

— Конечно. Просто, Гарри… постарайся не делать глупостей. Ляг, поспи. Все как-нибудь разрешится само собой. Я уверен, что уже завтра утром Рон попросит у тебя прощения, и вы это оставите в прошлом, как досадное недоразумение, — Найт хотел еще что-то добавить, просто не мог подобрать нужных слов. И Гарри вдруг понял, что тот действительно за него переживает, именно сейчас.

— Так и сделаю, — он слабо улыбнулся. – Не волнуйся. Я сам знаю, что мы обязательно помиримся. Не впервые.

Найта его заверения не вполне успокоили, но у Гарри не было больше времени. Он настойчиво потянул свою Молнию из рук аврора, игнорируя тяжелый взгляд. Кивнул на прощание и постарался ровным шагом дойти до поворота в коридор, что вел к Большому Залу. Но он вовсе не собирался подниматься в башню Гриффиндора в этот раз. Чувствуя, как гулко бьется сердце, Гарри кинулся в подземелья.

Он будто не замечал каменных крутых ступеней и неожиданных поворотов – ноги сами несли его. Вяло горящие факелы на стенах, которые он оставлял позади, шипели и потрескивали, и ему пришлось несколько раз остановиться и сделать пару глубоких вдохов, чтобы хоть как-то успокоиться. Холодный влажный воздух наполнил его легкие, и Гарри понадеялся, что бушующее пламя внутри него утихнет. Гнев, обида, потрясение, разочарование сплелись в беспокойный клубок эмоций, который кипел внутри него и разгорался. Мальчик побежал быстрее, не обращая внимания на гулкий топот своих ног.

Нужная дверь нашлась без усилий. Несколько лет назад Гарри имел несчастье пройти возле нее и наткнуться на мастера зелий, который впервые угрожал ему не пустыми словами, а кое-чем более существенным – флакончик прозрачного зелья правды до сих пор стоял перед глазами. Но сейчас Гарри оно было не к чему. Насколько он помнил, кладовая Северуса Снейпа ломилась от разнообразных емкостей с зельями и снадобьями. И он был уверен, что найти нужное не составит никакого труда.

Единственное, чего он не ожидал, так это того, что дверь будет открыта нараспашку. Белая тень света падала на пол и стену, но из самой кладовой не раздавалось ни звука. Гарри осторожно заглянул внутрь, щуря глаза от яркого света, бившего ему в лицо.

— Поттер.

Ослепительный поток света опустился на грудь Гарри, дав ему возможность разглядеть очертания предметов перед собой. Бледное, ничего не выражающее лицо профессора Снейпа стало неприятным сюрпризом. Почему он не учел возможность того, что мастеру зельеварения понадобится что-либо в собственной кладовой именно в эту минуту? А свет, который, безусловно, струился из волшебной палочки мужчины в его сторону, так же был удручающим обстоятельством.

— Не могли бы вы убрать свет? – тихо попросил Гарри, как ему показалось, довольно вежливым тоном. Впереди предстоял очень трудный разговор, и мальчик не мог придумать, с чего начать, и что конкретно рассказать. Снейп просто застал его врасплох. Но в груди все же билась отчаянной птицей надежда, и Гарри решил, во что бы то ни стало, попытаться, пусть это и грозило ему отнятыми баллами или же кинутыми вслед банками с зельями.

— Пожалуйста, сэр, — неуверенно добавил он, сморгнув в сторону. Глаза действительно слезились, и многочисленные баночки и флаконы расплывались в яркие пятна.

С минуту свет горел так же ровно, будто Снейп размышлял, удовлетворить его просьбу или же позлорадствовать еще немного, но потом он приглушил импровизированный фонарик и сложил руки на груди, глядя в упор на студента. Гарри быстро протер пальцами глаза под очками. Когда его зрение привыкло к полумраку, он быстро сообразил, что его насторожило в первый миг, но он не придал этому значения.

Снейп был зол. Несмотря на то, что его лицо было абсолютно лишено эмоций, Гарри знал, что сейчас мастера зелья просто трясет от гнева. Тонкие губы не кривились в презрительной усмешке, а застыли сжатой прямой линией, бледные пальцы с силой обхватывали плечи, как если бы профессор удерживал сам себя от необдуманных действий, даже огонек Люмоса на кончике его волшебной палочки иногда мигал – магия рвалась наружу.

Гарри вдруг стало любопытно, достигла ли злость профессора своего пика. Ведь Тёмная магия, вырвавшись наружу, пахнет озоном, и он не мог остановить себя от того, чтобы не подойти ближе.

Да.

Еле заметный, тонкий, но он был. Ноздри Гарри с наслаждением втянули свежий, как глоток чистого воздуха, аромат, по которому скучал долгие-долгие недели. Запах наполнил его грудь, успокоив бушующий внутри ураган, и скользнул в живот, оставляя чувство предвкушения… чего-то большего.

Гарри не мог себя контролировать и шагнул еще ближе, отчаявшись почувствовать колючие разряды, пробегающие по коже и волосам, но застыл, как только увидел, что Снейп от него отшатнулся.

Черные глаза Снейпа блестели, он дышал чаще обычного. Гарри с мучительным стоном прикоснулся к своим горячим щекам. Стало очевидно, что они наклонились друг к другу одновременно.

— Как вы тут оказались, Поттер? – Снейп отвернулся от него и устремил свое внимание на ряды закупоренных флаконов, все без надписей.

— Я… искал вас, — растерянно пробормотал Гарри.

— Неужели? – мастер зелий увлеченно шарил рукой по полкам, разглядывая и переставляя флаконы, или делал вид, что его в данную минуту заспиртованные щупальца тритона интересуют больше, нежели Гарри Поттер. Но в голосе сквозила насмешка, и Гарри решил, что еще не все потеряно, — И какое это важное дело заставило нашу знаменитость спуститься в подземелья и искать общества ненавистного профессора, когда у него в распоряжении есть кучка прихвостней? Я уже не говорю о вашем Каллексе, который слепо верует в то, что способен уберечь от бед такого повесу, как вы. И где он, позвольте поинтересоваться?

— Я попросил его не сопровождать меня, — с обидой в голосе сказал Гарри.

— Конечно, слово Золотого Мальчика – закон, — фыркнул Снейп. — Какой вообще толк от присутствия в школе этих так называемых авроров, которые на каждом углу развлекают всех своим напыщенным видом, а о своих прямых обязанностях вспоминают, лишь поскользнувшись в луже чьей-нибудь крови? Директор чересчур лоялен, его кто угодно может покорить своим обаянием и всеми теми безрассудными качествами, которыми так гордятся гриффиндорцы.

«Напрасно вы считаете, будто не из их числа», — вертелось в голове у Гарри, но он вовремя прикусил себе язык.

— … а о компетенции и должном внимании к своей работе речь в собеседовании наверняка даже не поднималась. Мой вам совет, Поттер – если вам уж так дорога ваша жизнь, не высовывайтесь из своей гриффиндорской башни, не подвергая риску ни себя, ни бесполезных людей вокруг.

Гарри не выдержал.

— Я попросил Найта не идти со мной, потому что знал, что вы сцепитесь, как кошка с собакой! – его почему-то злило, что Снейп даже не смотрел в его сторону, а все еще разглядывал свои склянки, поэтому он решил подойти ближе и высказать все в лицо. Едва он занес свою ногу над порогом кладовой, как был остановлен тихим, но полным угрозы голосом:

— Ни шагу, Поттер.

Нога Гарри так и повисла в воздухе, и он уцепился за раму двери, чтобы удержать равновесие. Снейп повернулся к нему, и мальчик еле поборол дрожь от колкого взгляда черных бездонных зрачков, в которых плескалось что-то безумное.

— Я… я всего лишь…

— Позвольте пояснить Вам кое-что, — холодно промолвил мужчина, держась рукой за ребро деревянного стеллажа. — Я не из тех людей, кто прислушивается к словам, не сопоставив их с действиями, мыслями и намерениями. Не смотря на то, что ваш разум по каким-то причинам для меня наглухо закрыт, я без труда могу прочитать по вашему лицу, что вами движет. Эмоции всегда были и будут вашим слабым местом. Пронаблюдав за вами пять лет, я могу предугадать примерное содержание того, что каждый раз вылетает из вашего рта. Жаль, что вы почти ничего не почерпнули из наших занятий по окклюменции, пуская все на самотек. Я же, напротив, постарался выудить из тех утомительных часов максимум полезной информации, — Снейп на секунду остановился, всматриваясь в его лицо, от чего у Гарри появилось неуютное чувство беспомощности, как незадолго до этого, когда он ежился под ослепляющим светом волшебной палочки. — К тому же, я знал ваших родителей. Обоих. И могу со всей уверенностью утверждать, что я знаю вас, Поттер. Нет никакого смысла разыгрывать для меня представление, которое заранее обречено на провал. Итак, попробуем еще раз, — учительским тоном уже спокойнее продолжил он. — Как вы тут оказались, Поттер?

Гарри стоял ни жив ни мертв. Внутри все вытянулось в струнку. Он больше не мог смотреть на Снейпа, такого уверенного в себе и собранного, хотя несколько минут назад, мальчик видел это своими глазами, тот был в дюйме от того, чтобы не начать крушить все вокруг. Как ему это удается? Может, все благодаря этой пресловутой очистке сознания? Или спокойствие приходит с опытом?

Мальчик нервно обвел взглядом верхние полочки, которые скрывались далеко в сумраке под потолком. То тут, то там что-то поблескивало и искрилось, как в ночном небе после дождя. Сотни пузырьков, флаконов и банок разных размеров, плотно прижатые друг к другу, укрывали сплошь все стены. И все они — без каких-либо опознавательных знаков, кроме разве что цвета самого зелья и заспиртованных ингредиентов внутри. Понадобилась бы уйма времени, чтобы хотя бы понять, по какому принципу тут все расставлено. Его затея была бессмысленна изначально. Гарри не мог подавить горестный вздох, вырвавшийся из его губ.

— Ясно. Не хотите говорить. Тогда скажу я. Вы вовсе не искали меня, напротив, надеялись, что я буду отсутствовать, пока вы спокойно утаскивали бы зелья из моей кладовой. Мистер Каллекс, естественно, не должен был знать о вашей неуемной тяге к такому низкому занятию, как воровство, поэтому вы его отослали. Сравнивая ваши успехи в краже, я вынужден заметить, что ваша техника намного ухудшилась. Ни соучастников, ни мантии невидимки. Вы даже не удосужились проверить по той чудесной карте, не помешает ли мое присутствие вашей забаве. А чем же вы собирались открыть дверь? Неужели Молния имеет какие-то скрытые свойства поверх тех, что уже все видели?

Снейп насмешливо скользнул взглядом по метле, которую Гарри держал руке, начисто о ней забыв. Гарри вспыхнул.

— Мне нужно было… — тихо выдавил он, мгновенно сдав себя с головой. Гарри зажмурился, желая, чтобы какое-нибудь невероятное разрешение этой унизительной ситуации пришло ему в голову, но в мыслях было пусто, и ему ничего не оставалось, как мучиться от беспомощности и стоять нанизанным на осуждающий взгляд темных глаз.

— Возможно, вам проще будет для начала прямо ответить на мой вопрос, — смилостивился Снейп.

— Хорошо. Я… я поссорился с Роном, — заплетающимся языком начал Гарри, стараясь не задумываться о том, что рассказывает Снейпу о своих отношениях с друзьями, — и очень разозлился… Понимаете, сэр, все вышло из-под контроля, и я понял, что больше так не могу…

Мужчина поморщился.

— Я не спрашивал вас о Уизли, меня интересует, как вы сюда попали!

— Просто пришел! – гаркнул Гарри.

— Вы не знаете местонахождения этой кладовой.

— Знаю.

— Нет.

Гарри вздернул подбородок, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно.

— Я случайно оказался тут, когда был на четвертом курсе, и затем Вы угрожали напоить меня Сывороткой правды.

— Не здесь, — удивительно мягко поправил его Снейп. — Тогда кладовая находилась через три коридора отсюда.

Гарри моргнул.

— Чрезмерная влажность – основной враг волшебных снадобий, Поттер. Вы, кажется, сами писали об этом в одном из своих эссе. Черное Озеро медленно, но разрастается, поэтому я вынужден едва не каждый год искать новое место для надежного хранения зелий. И чтобы вы знали, моя кладовая – не Трофейный Зал, в который может прийти любой желающий и полюбоваться на плоды трудов профессоров, поэтому я применил некоторые чары, чтобы эту дверь обходили стороной даже привидения! Но вы, Поттер, как всегда не вписываетесь в общие правила.

Гарри пожал плечами.

— Возможно, я просто знал, что именно нужно искать, — высказал предположение он, подумав о Выручай-комнате.

— И в каком направлении идти? У вас с собой в карманах, случаем, не припрятано волшебного клубка? – язвительно промолвил Снейп.

Поттер чуть-чуть наклонился вперед, выразительно глядя на Снейпа. Терять ведь все равно было нечего.

— Мне кажется, профессор, что я просто чувствовал, куда мне нужно. Даже самые сильные из нас теряют иногда контроль над собой, — Гарри затаил дыхание в ожидании, как поступит Снейп. Явный намек на то, что именно магический выброс профессора привлек его сюда, просто не мог остаться безнаказанным.

Мужчина яростно сверкнул глазами, развернулся и, схватившись за приставную тонкую лестницу, полез наверх. Длинная мантия беспокойно заколыхалась, скрывая от Гарри стеллаж, и он не успел посмотреть, что понадобилось Снейпу именно в этот момент. Возможно, он решил осуществить свою угрозу о том, что споит Гарри Сыворотку правды? Или это будет что-нибудь похуже – какое-то вонючее и медленнодействующее пойло, что заставит Гарри обрасти щупальцами и плеваться слизью? Рон как-то рассказывал, что мистер Уизли конфисковал пару образцов, проданных магглам под видом анаболиков для мышц. Близнецы тогда из кожи вон лезли, пытаясь разузнать, где еще можно достать подобное…

Рон…

Горечь повернувших не в ту сторону мыслей рассек звук летящего предмета. Гарри просто не заметил, как Снейп, похожий на сплошное черное пятно под высоким потолком, кинул в него что-то.

Тело Гарри разрывалось от противоречивых желаний – уклониться или попытаться поймать, но это длилось лишь мгновение – инстинкт ловца сработал непроизвольно, и он ощутил прохладу стекла, зажатого в ладони.

Сердце забилось быстрее.

Это был маленький, продолговатый, но очень знакомый флакон со сверкающими гранями. Гарри нутром чувствовал, что содержащееся в нем вещество Темного происхождения, но не мог разглядеть, что это было. Пробка, закупоривавшая продолговатое горлышко, была распечатана. Неужели это?..

Гарри, отбросив все правила приличия, вырвал пробку и, подставив ладонь, попытался вытрусить из флакончика такие желаемые капли снадобья.

Но их не было.

Он заглянул в узкое отверстие, приставив его так близко к глазам, что оно глухо стукнулось о стеклышко его очков. Слишком узкое. Разглядеть что-либо было просто невозможно.

Над Гарри сверху нависла тень, и приблизившийся свет волшебной палочки заставил флакончик заиграть своими гранями. Прозрачные стеклышки этого, несомненно, шедевра ювелирного искусства просвечивали линию жизни на его ладони, которая, искаженная сквозь призму, казалась необычайно тонкой и короткой.

Поттер поднял взгляд на Снейпа, изо всех сил удерживая слёзы ярости и разочарования. Северус Снейп равнодушно смотрел на него.

— Это шутка? Она пуста! – срывающимся голосом закричал Гарри.

— Пуста, — согласился с ним мужчина. – И это ответ на вашу просьбу. Ведь именно за этим вы пришли, Гарри? Вам нужна кровь единорога?

Гарри дрожал, сжимая в кулаке хрупкое стекло. Все внутри него просто клокотало от безудержной жгучей ярости и непреодолимого желания разбить это невозмутимое бледное лицо в кровь.

— Вы! Вы подлый, мерзкий, бессовестный ублюдок!

— Я попрошу воздержаться от слов, о которых ты можешь после пожалеть, Поттер…

— Я ненавижу тебя!!! – во всю мощь своих легких заорал Гарри, замахнувшись на профессора рукой с зажатым в нем бесполезным куском стекла. Снейп был готов к этому. Запястье Гарри было грубо перехвачено, в левое плечо впились, словно стальные когти, длинные пальцы. Затем его с силой приложили о внутренний косяк двери. В глазах Гарри потемнело, флакон из ослабевшей руки выскользнул и гулко разбился о каменные плиты. Зарычав, мальчик попытался оттолкнуть свободной рукой фигуру профессора от себя.

— Я знаю, — тихо сказал Снейп, все еще удерживая его. — Я это знаю.

Когда в глазах прояснилось, Гарри попытался вложить всю злобу, на которую был способен, в свой взгляд и обратил его на Снейпа. На лице мастера зелий не дрогнул ни один мускул, только челюсти сжались, от чего черты стали жестче.

— А теперь послушай меня, Поттер. Ты должен успокоиться. И попытаться сделать это самостоятельно. Потому что крови единорога, которая помогла бы залить твою истерику, больше нет, ты это понимаешь? Хогвартс не содержит табун единорогов, чтобы пускать им кровь каждый раз, когда какой-то капризный ребенок решит, что он не может справиться с тем, что дано ему магией. А так будет каждый раз, так как попробовав наркотик повторно, ты уже не сможешь думать о том, что можно жить без его помощи. Ты хоть представляешь, какая камера Азкабана распахнута для тех, кто посмел поднять нож на этих волшебных, Мерлин их храни, существ? – он с силой встряхнул Гарри, от чего его очки скатились на кончик носа. – Это смертная камера, в которой тебя будут ждать не нары с черствым хлебом у решетки, а дементор с откинутым капюшоном.

— Тогда почему вы еще не на том свете? – крикнул Гарри, все еще дрожа от ярости и не слишком желая вникать в те слова, которые ему говорил профессор. Все, чтобы тот сейчас не сказал, казалось ему пустыми отговорками. Сейчас он запугает его наказаниями, что ожидают Темного мага за злоупотребление темными искусствами, отвлечет нелепыми и ненужными указаниями, что делать и как себя вести, и отправит восвояси, обманутого и обиженного — словно ребенка, выпрашивающего конфет, но так и не сумевшего их получить.

— Очевидно, я был осмотрительнее, чем некоторые, не выплескивая потоки Тёмной магии прилюдно. Свобода для меня – нечто более ценное, чем вы можете себе представить, Поттер. Однажды я, признаюсь, по своей оплошности попал в неприятное положение и теперь каждый день вынужден бороться за право жить жизнью свободного человека. До сих пор мне это удавалось, и я желаю, чтобы так оно и оставалось. Поэтому немедленно возьмите себя в руки, Поттер! Кто-то идет по коридору, — последние слова Снейп прошипел, вглядываясь за плечо Гарри. Тут-то он по-настоящему испугался. Он не знал, блефует Снейп, или за дверью действительно кто-то был, но тревога заставила его подчиниться. Гарри задержал дыхание и прислушался. Шагов не было слышно, но ведь это ни о чем не говорит – в волшебном мире нужно постараться, чтобы вычислить присутствие скрывающегося мага. Потом он осознал, что может выдать себя не шорохом, а именно магией, наверняка бьющей из него ключом после проявленных бурных эмоций. Снейп ведь так ему и велел – успокоиться, а не заткнуться.

Он закрыл глаза и начал делать глубокие, по возможности очень тихие вздохи, как делал всегда, когда ему нужно было усмирить всколыхнувшуюся внутри энергию. Чувство страха очень мешало ему, отдаваясь в ушах гулким биением сердца, но Гарри попытался забыть о том, где находится, подумать о чем-то приятном, но не связанным с Темной магией. Он гнал прочь все воспоминания о ней.

Что-то приятное…

Что-то, что нравится…

Что-то, что бы его успокоило…

Что-то… соленое?

Гарри как наяву почувствовал свежий, резкий и прохладный воздух, заполнивший его ноздри. Его рот наполнился слюной, и он сглотнул, слизывая едва различимый привкус соли на губах. Мерный, то отдаляющийся, то накатывающий шум привлек его внимание. Казалось, он звучал совсем рядом, нужно было только подойти немного ближе, протянуть руку и дотронуться. И он позволил этим странным ощущениям охватить себя.

Гарри был на берегу моря.

Яркие зеленые и синие краски застилали глаза, босые ступни тонули в горячем песке, а его волосы ерошил порывистый ветер. Подставив лицо под ласку обжигающих лучей солнца, он ликовал от чувства свободы и безнаказанности, раскинув руки в стороны. Он чувствовал щекотку мельчайших песчинок, жалящих его ладони и голени, чувствовал легкие капельки воды, оросившие его лицо и шею.

«Какое чудесное чувство», — все, о чем он мог думать, созерцая шипящую пену, скользнувшую к его ногам, но тут же отступившую, чтобы влить свои силы в новую волну, еще более свирепую и заманчивую. Гарри даже не сопротивлялся, последовав за ней вглубь моря, но едва его ступня оказалась в воде, наваждение пропало как сладкий мимолетный сон.

Снейп все еще стоял возле него, но не держал. Сложив руки на груди и отступив в сторону, он задумчиво глядел на Гарри. Кажется, кризис миновал.

— Что? – выдохнул Гарри.

Снейп ответил, медленно и надменно произнося каждое слово:

— Если вас интересует, почему я на вас смотрю, то это потому, что вы меня ошеломили, простояв спокойно уйму времени, да еще с закрытыми глазами. Поттер, скажите, вы специально изображали идиота на наших с вами уроках окклюменции?

Гарри не нашел, что на это ответить.

— Хоть и с опозданием, но вы порадовали меня новостью, что мои труды не пошли прахом. Ведь это было совсем не трудно, так? Вам просто нравилось изводить меня часами своим бестолковым выражением лица, якобы не понимающим, чего я от вас хочу.

— Я применил окклюменцию… сэр? – Гарри внезапно понял, о чем говорит Снейп.

— Вы очень вовремя заставили стихнуть колебания своих эмоций, освободившись от плена всех образов, что их провоцировали. Это и есть начальной ступенью в ограждении своих мыслей от проникновения извне. Так что очевидно, что это так.

— А кто это был, сэр? Он нас засек? – взволнованный Гарри не мог скрыть радость в своем голосе. Хоть что-то ему удалось. Удалось из того, что Снейп от него ожидал.

Мужчина поморщился, явно недовольный тем фактом, что он мог обрадовать студента.

— Единственный, кого могли засечь, — он холодно выделил это слово, — это вы, Поттер, не заблуждайтесь. На этот раз все обошлось, но, будь этот незнакомец Темным магом, вам бы действительно не удалось отвертеться от проблем с законом, уверяю вас. Даже Дамблдор не спасет вас от министерской проверки темной сущности, — он смерил его колким взглядом, как будто эта самая сущность вот-вот выскользнет из складок мантии. — Надеюсь, это было последней вашей истерикой, поскольку вы продемонстрировали вполне приемлемое применение Окклюменции. Впредь упражняйтесь, дабы этот навык не выветрился из вашей головы так же быстро, как вы им воспользовались. И – нет, Поттер… — он оборвал открывшего рот Гарри, как только заметил, что тот смотрит на осколки стекла, поблескивающие у стены.

— ... вы должны справляться самостоятельно, без стимулятора, я уже ответил вам, почему. Не смейте даже думать об этом. Я также настоятельно советую вам забыть о местонахождении этой кладовой, иначе я буду вынужден сообщить об этом вашему декану. Вы свободны.

Немного помедлив, Гарри надеялся, что профессор скажет еще что-нибудь, что позволило бы ему рассчитывать на какую-то помощь, если все опять пойдет не так. Но строгий и официальный тон профессора свидетельствовал о том, что разговор был закончен. Он поднял упавшую у порога Молнию, чувствуя непонятную обреченность, но приободренный своим успехом в подавлении эмоций он решил, что справится. Он не использует Темную магию уже месяц. Было бы обидно перечеркнуть все свои труды из-за какой-то нелепой ссоры.

— И Поттер…

Гарри обернулся, с надеждой глядя на черную фигуру профессора.

— 20 баллов с Гриффиндора за оскорбление преподавателя. Ничего оригинального я не услышал, но запомню.

Чуть ли не бегом выбираясь из подземелья, Гарри утешил себя, что отделался малой кровью.

В башне Гриффиндора было не так шумно, как обычно. Едва он ступил на ковер, так шепотки и вовсе смолкли, очевидно, всем уже было известно о его ссоре с Роном на тренировке. Гарри, стараясь ни на кого не смотреть, взбежал наверх. Спальня пустовала. Кровати Рона, Симуса и Дина были аккуратно застелены, а место Невилла было плотно закрыто полотном балдахина. Он не удивился – было еще не очень поздно, и парни вполне могли еще бодрствовать, а Рон, наверное, вернется ближе к ночи, так как предпочитал вовсе избегать Гарри, когда они не разговаривали друг с другом. Пожав плечами, Гарри направился в ванную, где еле отодрал прилипшие к коленкам корочкой крови бриджи. От пережитой сегодня встряски его руки и ноги подрагивали, на плече расплывался багровый синяк. Сполоснувшись, он одел пижаму и скользнул ногами на прохладные простыни. Сегодня он заставил себя выпить не менее трети графина воды, и к концу этой долгой процедуры трубочка была вся изжевана, а живот вздулся так, что резинка пижамных штанов больно впивалась в кожу. Недовольно бормоча, он стянул с себя штаны и, перекатившись на спину, попытался поупражняться в окклюменции. Однако, как только он подумал о море, его веки опустились сами собой, и он заснул глубоким спокойным сном.

And that's why birds do it, bees do it

Even educated fleas do it

Let's do it, let's fall in love

Cole Porter — Let's Do It

Утром потолок Большого Зала порадовал студентов первым снегом, мягко исчезавшим над их головами. На улице было пасмурно, а снежинки таяли, образовывая неприглядную серую жижу под ногами, но студенты надеялись, что уже скоро смогут высыпать на улицу и закидать друг друга снежками. Хогвартс, в надежных стенах которого слишком долго держалась атмосфера напряженности и страха, нуждался в развлечениях. На ближайшие выходные был объявлен поход в Хогсмид для пятого и шестого курсов, и внушительные списки желающих убежать от тоски уже висели на доске объявлений при выходе из Зала.

Гарри долго думал, вписывать ли ему свое имя. Найт настойчиво выдворял его из гостиной, повторяя, что ему нужно проветриться, и Гарри был бы рад это сделать, если б его отпустили одного. Однако, к его вящему неудовольствию, его компания одним Найтом не ограничивалась. По новым ужесточенным правилам безопасности учеников сопровождали авроры, которые должны были охранять группки из пяти человек. Состав группы оставался на рассмотрение самих желающих, так что у входа в Большой Зал нередко можно было увидеть толкучку: девочки ссорились между собой, вписывая имена своих парней, с которыми хотели погулять в деревне, но, в конечном счете, кто-то обязательно оставался пятым лишним, поэтому имена вычеркивались и вписывались заново. Споры о том, кто с кем и в какой группе пойдет, возобновлялись.

Гарри на днях увидел список, нацарапанный явно впопыхах: имена Дина Томаса, Симуса Финнигана, Гермионы Грейнжер, Джинни Уизли и Рона Уизли размашистым почерком были выведены по всему пергаменту так, что не оставалось ни клочка места, чтобы вписать еще чье-то имя. Желание идти в Хогсмид как ветром сдуло.

Как Гарри и ожидал, Рон избегал его при любой возможности. Лишенный места вратаря в команде, он не разговаривал ни с Гарри, ни с Кутом, ни с Пиксом, и за столом Гриффиндора отсаживался как можно дальше от них. К величайшему удивлению Гарри, Джинни тоже держалась с ним довольно настороженно. Она не игнорировала, когда он просил ее передать джем за столом или здоровался, но девушка впервые на памяти Гарри не улыбалась ему, а смотрела долгим странным взглядом, как будто пыталась разглядеть что-то, чего не замечала раньше.

Единственным человеком, вызывавшим у Гарри муки совести, была Гермиона Грейнджер, которая оказалась между двух огней. Во время трапез в Большом Зале и на совместных уроках она подсаживалась то к Гарри, то к Рону, но не пыталась вмешиваться в их отношения.

— Я не считаю, что ты не прав, Гарри, — говорила она, скрывшись за разворотом Пророка. Одно время Гарри думал, что она специально так делает, чтобы спрятаться от осуждающего взгляда Рона, но потом понял, что это было ни при чем: нападения на магглов сосредоточились в западной части Лондона, и Гермиона очень беспокоилась о своих родителях. — Рон поступил жестоко, его увлечение квиддичем переходит всякие границы. Но то, что сделал ты, было подло: ты знал, каких усилий ему стоило добиться места в команде, как он мечтал об этом! Тебе просто нужно было подождать, когда он остынет, и выяснить все наедине, — Гермиона опустила газету на стол, печально глядя на страницы. — Он очень подавлен и не хочет разговаривать со мной. Как будто я тоже виновата в том, что ты его выгнал из команды, — она кинула осторожный взгляд на преподавательский стол. — Надеюсь, слухи не дошли до Макгонагалл.

Гарри виновато уткнулся взглядом в свой кубок с тыквенным соком. Тут уж ему не было оправданий. Своим обвинением в том, что Рон несправедливо получил место в команде, Гарри подмочил репутацию Гермионы как лучшей ученицы и старосты Хогвартса. Где это видано, чтобы староста Хогвартса жульничала на отборочных испытаниях, устраивая своих друзей на новые должности? Если Макгонагалл узнает об этом, Гриффиндор может лишиться сотни баллов, если не больше. Декан души в них не чаяла, но порядок и справедливость занимали чуть ли ни первое место в списке ее факультетских ценностей, уступая, может быть, лишь храбрости и дружбе.

На следующий день после ссоры Гарри пережил пару неприятных моментов, выслушивая одинокие обвинения, свистящий шепот за спиной и глядя на пораженные лица сокурсников. Но горше всего ему стало, когда его приход на завтрак был встречен громом аплодисментов, обрушившихся на него со стороны стола Слизерина. Маркус Флинт даже лично подошел к нему, чтобы поздравить с освобождением места вратаря в команде накануне матча, мол, таких подарков им не преподносили со времен капитанства Оливера Вуда. Его слова были поддержаны гулом одобряющих возгласов слизеринцев.

— Жалко лишь, — усмехался Флинт, демонстрируя Гарри свою кривую улыбку, в которой недоставало пары зубов, — что теперь Уизли не будет слышать песни в свою честь. Клянусь метлой Вайтхорна, он заставлял нас смеяться, так виртуозно упуская мячи.

Слизеринцы дружно проскандировали прощальную песню «Рональд Уизли — наш король», не смотря на гневные оклики преподавателей, призывающих к дисциплине, и виновник торжества, пунцовый от стыда и гнева, выбежал из Зала. В тот день Гарри увидел его лишь за ужином. Рон вяло ковырялся в тарелке, ни на кого не поднимая глаз, а Гермиона что-то тихо ему втолковывала.

Он очнулся от мыслей, когда Кэти Белл подошла и робко спросила его, кого он намерен брать на место вратаря.

Гарри растерянно посмотрел на нее.

Точно. Новый вратарь. У него имелись очень малые шансы на то, чтобы помириться с Роном в ближайшее время, поэтому о новом члене команды нужно было думать уже сейчас, если они желали тренироваться в полном составе.

Кэти горестно вздохнула.

— Ты ведь не думал об этом, да?

— Я обязательно что-нибудь придумаю.

— Гарри, проводить отборочные уже поздно, — Кэти нервно перебирала медные браслеты на своем запястье. — До начала второго сезона никто тренироваться не будет — все разъедутся на каникулы. Возможно, тебе следует подыскать запасного игрока, до тех пор как… если вы с Уизли снова помиритесь…

— По-твоему, я совершил глупость? — Гарри взглянул на нее. Кэти Белл — последний игрок, оставшийся с ним со времен прежнего состава команды, когда Гарри только влился в игру на своем первом курсе. Вуд, близнецы Уизли, Анджелина — они все уже покинули Хогвартс. И Гарри больше не мог спросить совета у товарищей, которые вставали на тренировку в шесть утра, ходили за ним плотным кольцом накануне матча, чтобы противник не мог вывести его из строя, и дежурили у его постели в Больничном крыле, когда ему случалось получить травму.

— Это твое дело, — пожала плечами блондинка. — Оливер никогда не был сторонником того, чтобы игроки относились друг к другу как друзья. Он всегда соблюдал субординацию, вспомни его нотации каждое утро перед тренировкой: мое место — в защите, Анджелина нападает, Алиссия прикрывает, ты прочесываешь поле в пятнадцати футах над нами. Он не давал нам той свободы в маневрах, которую позволяешь ты.

— Я плохой капитан, — упавшим голосом заключил Гарри. — Нужно было быть строже.

Губы Кэти тронула улыбка.

— Оливер тоже так говорил. Только в его случае нужно было быть мягче. Помнишь, как он сказал тебе расшибиться в лепешку, но поймать снитч? Макгонагалл ему тогда так всыпала, он очень жалел о своих словах. Так что, как знать… — она задумчиво покачала головой. — Но, в любом случае, выгонять вратаря, когда на носу матч — не разумно.

Гарри с силой стиснул палочку в руке, которой подсвечивал строчки в учебнике по трансфигурации. Этому заклинанию его научила Гермиона — ей очень не доставало в Хогвартсе маггловской канцелярии. Сиркумлио скриптум действовало по принципу маркера, окрашивая строчки, по которым он проводил кончиком палочки. Заклинание ему понравилось, так что он взял его на вооружение. А если применить к нему трансфигурационную формулу окрашивания, то можно было поменять цвет.

— Гарри, у тебя все хорошо? — беспокойно спросила Кэти, вглядываясь в открытый учебник, абсолютно все строчки которого были выделены желтыми линиями. — Я не имею в виду твою ссору с другом.

— Да, все отлично.

Гарри тут же захотел, чтобы она ушла. Он ненавидел, когда люди интересовались его делами просто для того, чтобы проявить учтивость. Перевернув страницу, он принялся заново с силой подчеркивать линии, чуть не проткнув при этом учебник.

— Я найду вратаря, не беспокойся. Это твой выпускной курс, и я сделаю все возможное, чтобы мы взяли кубок.

— Знаешь, я могла бы поговорить со своими друзьями… — неуверенно предложила Кэти, — на выходных, в Хогсмиде. Рэнкан Уокер и Джим Риверстрейнж, конечно, не звезды, но играют. Да и мои девочки вроде не так плохи. Если хочешь, я спрошу их, объясню им ситуацию, и ты смог бы посмотреть их на поле.

— Было бы неплохо, — откашлявшись, согласился Гарри. — Спасибо, Кэти.

— Не за что, — она ему ободряюще улыбнулась и уже повернулась к выходу из Зала, как хлопнула себя по лбу:

— Ах да, чуть не забыла… Это тебе передали, — она вручила ему клочок пергамента. — Пока, Гарри!

Рон Уизли в конце стола хмуро проводил ее взглядом.

Гарри опустил руки под стол, разворачивая сложенный втрое лист.

«Дорогой Гарри,

если ты свободен, буду ждать в гости вечером в семь часов. Эльфы состряпали чудные пирожные с мятным кремом.

А. Д.»

— От кого записка? — Гермиона с любопытством высунулась из-за газеты.

— От Хагрида. Приглашает нас зайти как-нибудь на чай, — не моргнув глазом, соврал Гарри. Ему не хотелось говорить Гермионе о том, что у него с Дамблдором назначен очередной урок. И пересказывать его содержание не хотелось вдвойне.

— А-а…. — Гермиона выглядела немного разочарованной. — Что ж… ммм… я могу сходить с Роном, а потом еще раз только с тобой. Или наоборот, — поспешно добавила она, увидев, как Гарри нахмурился. — На самом деле, мне без разницы, вот только не хочется расстраивать Хагрида…

— Идите без меня, — Гарри допил свой сок, засунул учебник в сумку и направился к выходу из Зала, выискивая глазами Найта. Его задело, что Гермиона ему даже не возразила, но он постарался воспринять это как еще один плюс — хоть один вечер он проведет без угнетающего присутствия этих двоих.

Каллекс оказался на своем обычном посту — подпирал стенку у Большого Зала и занимался тем, чем и всегда: весело поглядывал на снующих туда-сюда студентов и очаровательно улыбался заглядевшимся на него девочкам. Близняшки Патил, хихикая, помахали ему рукой, а он одарил их еще более ослепительной улыбкой. Семенившая за ними Камилла, невысокая пятикурсница с массивным подбородком и густой челкой, скрывающей глаза, споткнулась и упала с жутким грохотом. Найт поспешил на помощь, но девочка с рекордной скоростью поднялась, схватила сумку и кинулась в противоположную сторону, врезаясь в идущих на завтрак студентов. Гарри успел заметить, как сильно покраснело ее лицо.

— Привет, губитель девичьих сердец, — буркнул Гарри.

Аврор сделал вид, что его это жутко оскорбило.

— И так теперь молодежь смотрит на галантность и скромное желание подарить то немногое внимание, которого заслуживают прекрасные дамы от своих защитников?!

— Твое внимание должно быть направлено немного в другую сторону.

Найт повернулся к нему и сладко заулыбался.

— Я имел в виду, что тебе полагается следить за порядком, — скривился Гарри.

— С этим отлично справляется Аластор, — Каллекс кивнул на аврора, стоящего у другой стороны входа в Большой Зал, и тут на него, по-видимому, снизошло вдохновение:

— Обожаю с ним работать! Мы как единое целое, олицетворяем защиту Хогвартса: он — деревянное копье со стальной пикой, грозный шлем рыцаря, вселяющий страх, острое лезвие меча, выкованное в эпоху гоблинского восстания! Я же — блестящие доспехи, ослепляющие недругов, развевающееся шелком знамя, отображающее благородность и прославляющее доблесть верного служащего, я — сияющий орден носителя мужских волшебных достоинств! — разливался Найт, не замечая, как выпуклый голубой глаз Грюма уставился на него своим жутким взором.

Среди толпы послышались смешки. Девочки кидали на Найта заинтересованные взгляды.

— Ты конь, парень! Нет на тебя узды! А вы пошевеливайтесь, нечего устраивать заторы из-за этого идиота, — прорычал Грюм, гневно топнув своей деревянной ногой, но звук получился каким-то глухим.

— В таком случае я — верный друг на всю жизнь, благородный жеребец чистой породы, бесстрашно кидающийся в гущу схватки, и в огонь, и в воду, — невозмутимо продолжил Найт, перекидывая свои гладкие черные волосы на другое плечо. — И как всякой лошади, мне по вкусу сочные яблоки и тепло ласковых женских рук! А кто меня оседлает…

— Довольно! — зарычал Аластор, указывая палочкой в сторону Найта под общий смех и свист. — Ты забыл свое место, парень?! А ну живо бери Поттера и проводи его на занятия! И чтобы без всяких твоих этих шуток! Видно, любит тебя Мерлин, раз он заслепил мне глаз, когда я принял тебя на работу. Так не посрами же аврорский значок перед детьми!

— Есть, сэр! — шутливо отдал ему честь Найт и взял Гарри за плечо, последний едва сохранял на лице серьезное выражение.

— И вытащи свою палочку из заднего кармана штанов, подлец! С оторванной ягодицей твои доспехи блестеть перестанут! И помни…

Найт наставительно поднял палец в воздух, присоединяясь к восклицанию:

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!!! — проорал нестройный хор голосов, и все рассмеялись.

— Что здесь происходит? — послышался строгий голос Макгонагалл, которая, очевидно, вышла, чтобы разобраться, почему в дверях стоит такая толпа. Гарри любопытно обернулся: его декан, опешив, смотрела на Грюма, который, то и дело ругаясь, жадно глотал с фляжки свой напиток.

— Я думал, он тебя проклянет, — улыбаясь, признался Гарри.

— Он однажды так и сделал. Меня вырвало слизняками прямо ему под ноги, он поскользнулся и упал, очень неподобающе распластавшись на полу, как для почтенного аврора. С тех пор он все грозится, да только ничего не делает. То происшествие каким-то образом заставило его поверить, что надо мной светит очень везучая звезда, не дающая меня в обиду, — Найт весело посмотрел на растрепанную макушку Гарри — ростом тот доставал ему только до плеча. — Думаю, это было одной из причин, почему он согласился доверить мне твою безопасность. О, привет Тонкс! — он поприветствовал бегущую на встречу девушку, которая одной рукой поддерживала выпуклый живот.

— Я вовремя? Привет, Гарри! Ох… — запыхалась Тонкс, потирая спину. Ее ярко розовые волосы хоть и не торчали, как у Гарри, но было ясно, что она не успела расчесаться этим утром. Узкая футболка туго обтягивала живот, который по форме напоминал арбуз. Вопреки устоявшемуся мнению Гарри, что все беременные женщины полнеют, она ничуть не поправилась: те же мальчишеские бедра, маленькая грудь, а руки даже казались немного тоньше на фоне упругого пуза.

Гарри внезапно почувствовал волну жалости к этой женщине. Он не понимал, почему она все еще выходит на работу: ей, должно быть, очень тяжело. Неуклюжая с рождения она с каждым днем становилась вдобавок неповоротливой и медлительной. Но Тонкс это ничуть не смущало, она продолжала бегать, летать на метле и участвовать в тренировочных дуэлях, несмотря на косые взгляды. Словно бы и не замечала, что находится в положении, или не придавала этому никакого значения.

Внимательно оглядев ее лицо, Гарри подавил свое беспокойство: Нимфадора Тонкс просто сияла. Глаза ее ярко блестели, кожа казалась бархатной на ощупь, здоровый румянец на щеках свидетельствовал о том, что в целом она чувствует себя превосходно. Единственное, что его озадачивало, это отсутствие обручального кольца на пальце будущей матери. Но Гарри скорее проглотит свой язык, чем спросит о таком.

Полушутливым-полусерьезным тоном Найт отрапортовал о настроении начальника и происшествиях за утро, и Нимфадора, смеясь, побежала его сменять.

— У тебя сейчас история магии? — прищурился Найт, вспоминая расписание Гарри.

— Да, — вздохнул Гарри, — скука смертная. Если бы вместо Бинса ее вел кто-то другой, ну, хотя бы твой Грюм, то оценки были бы менее печальными. На самом деле, мы все туда ходим ради галочки в колонке присутствия в журнале. Кроме Гермионы, конечно, — подумав, добавил Гарри.

— Ничего, вот выйдешь на выходные в Хогсмид, страстно пожелаешь, чтобы этот предмет стоял у тебя первой парой в понедельник. Да еще пожалеешь, что пары не две, а одна.

Их разделила стайка хихикающих девочек, которые, по подозрению Гарри, шли на завтрак уже в третий раз за утро.

— Слушай, — вновь поравнявшись с аврором, замялся Гарри, — я, конечно, тебе обещал, но у меня никак не получится. Гермиона и Рон уже идут с другими ребятами, — он постарался придать голосу беззаботность. — А развлекаться с кучкой незнакомых мне людей я не горю желанием.

Найт удивленно на него взглянул.

— Ну-ну, не так уж велика твоя кучка. Тем более, я сопровождаю твою группу. А это — плюс одно знакомое тебе лицо, — мужчина снова вытащил одну обаятельную улыбку из своего неиссякаемого запаса.

— О чем ты говоришь? — Гарри остановился как вкопанный перед аудиторией.

— Ну как же, — Найт подвинул его с прохода, любезно пропуская недоумевающую Миллисент Булстроуд вперед, — твое имя значится в списках посещающих Хогсмид. Еле вырвал его из рук Снейпа сегодня в учительской, эта летучая мышь просто не может сидеть спокойно, зная, что ты будешь развлекаться. Ты бы видел его лицо, когда я подробно описал ему наш планируемый маршрут: купить пару штучек для розыгрышей и отпраздновать в «Три метлы» — святое дело. Но самое главное, я хочу сводить вас в одно экзотическое место, правда, там можно наткнуться на знакомый контингент, не исключая учителей, но думаю, что все обойдется! Я ведь родился под счастливой звездой!

— Найт, я не вписывал свое имя в список! — запротестовал Гарри. — Это какая-то ошибка! Возможно, меня вписал кто-то другой!

Улыбка Найта даже не потухла:

— Не мели чепуху, Гарри. Я что, не узнаю твой почерк?!

Поттер на это не успел ничего возразить, так как прозвучал колокол, и он получил свой прощальный шлепок по попе. Найт, пританцовывая, поспешил прочь, а Гарри оставалось лишь злиться на свою невнимательность — опять он это сделал! Смущенный и испытывающий недоумение одновременно он покорно направился в класс, впервые в жизни выискивая место подальше от Рона и Гермионы.

* * *

Лекция о принятии свода правил установления антипарационных барьеров была не менее скучной, чем все лекции по истории магии, прочитанные за предыдущие шесть лет, и уже спустя пятнадцать минут Гарри словил себя на том, что его взгляд остановился позади полупрозрачного Бинса. Его одноклассники, удобно откинувшись на стулья или положив голову на парту, сдались на милость дреме. Даже Гермиона, сидевшая с Роном через два ряда от Гарри, не проявляла обычного энтузиазма. Она, подперев рукой голову, изредка записывала какие-то значительные даты в конспект. Ее перо при этом жалобно поскрипывало.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что он не заметил, как к нему кто-то подсел. Внезапная щекотка в открытом вороте рубашки заставила его открыть глаза, и то лишь спустя секунду, когда он понял, что это не сон.

Драко Малфой ухмылялся краешком рта, водя длинным, редкой красоты пером по своему подбородку.

Он так же, как и Гарри, был сегодня без галстука (свой гриффиндорец так и не смог найти, тщетно обшарив все углы), рукава рубашки закатаны по локти, на которые он легко откинулся, опираясь на заднюю парту. Его расслабленная поза, насмешливый взгляд и ухмылка, которая всегда на памяти Гарри свидетельствовала о том, что сейчас должна быть произнесена какая-то гадость, доставляющая Малфою удовольствие, все это внезапно рассердило Гарри.

— Ты сегодня просто светишься. Кто-то умер?

Драко, к его чести, оставил упрек без ответа. Глаза его смеялись.

Гарри постарался подавить волну раздражения. Все сегодня, кажется, были счастливы.

— Ты не подходил ко мне две недели. Не хочешь сказать для начала «привет»? — он надеялся, что его голос не прозвучал слишком уж обиженно.

Губы Драко дрогнули в улыбке, и Гарри отвернулся, прикрыв глаза. Если он сейчас поссорится и с Малфоем, то собеседников у него не останется совсем. Поэтому он привычно окунулся в свой воображаемый мирок спокойствия, с которого тут же был выдернут новым касанием пера.

— Что ты делаешь? — прошипел Гарри, проведя рукой по шее, и Малфой рассмеялся, примирительно подняв руки в воздух.

— Тревожу твои спящие гриффиндорские рефлексы, конечно же. Должен сказать, ты отлично держишься.

— Тебе хочется поссориться? Давно не получал в челюсть?

— Я не это имел в виду, — мягко заметил Драко, смотря на Гарри каким-то пронизывающим взглядом.

Инстинкты подсказывали ему, что здесь что-то не так. Малфой был какой-то другой, и вел себя необычно. Гарри еще раз оглядел его.

Он качался на двух ножках стула, и само это движение было для него не характерно. Драко Малфой никогда не качается на стуле. По крайней мере, Гарри трудно было представить, чтобы он делал это на людях. Ведь он — истинный сын своего отца, каким бы мерзавцем тот не был. А Люциус Малфой — образец холодной сдержанности.

Впереди рубашка была выпущена наружу, и это вкупе с расстегнутыми манжетами рукавов и воротником придавало Драко какой-то небрежный вид, словно он собрался на прогулку, а не на занятия. Многие гриффиндорцы, не особо заботясь о правилах, ходили так же, но в исполнении Драко это казалось… диким.

И тут Гарри внезапно понял, в чем дело, словно в голове у него кто-то включил лампочку.

Щеки Драко Малфоя были покрыты легким румянцем — вот что должно было насторожить его в первую очередь.

Драко откровенно забавлялся, видя испуг на его лице.

— Как… Почему… Это Я?

— Нет. Другие Темные здесь не причем.

— Тогда почему…?

— Даже самые спокойные из нас иногда выходят из себя, — сказал он, заинтересованно глядя на то, как Гарри от него отшатнулся.

— Не трусь, Поттер, все уже в норме.

— А почему я не чувствую твою магию? — сдавленно прошептал Гарри, подумывая о том, не отъехать ли ему на стуле от Малфоя еще на несколько футов, а еще лучше — не пересесть ли за другую парту.

— А ты бы хотел? — оживился Драко.

— Нет! — почти выкрикнул Гарри и беспокойно оглянулся. Дин Томас в соседнем ряду напротив него похрапывал, лежа на собственной руке поперек парты. Перед ним на стуле с закрытыми глазами повис Невилл, приоткрыв рот — вид у него стал еще глупее обычного, и одноклассники над ним обязательно бы посмеялись, если бы были хоть чуточку бодрее. Девочки, облокотившись на парту или положив голову на плечо соседки, еще сохраняли какую-то видимость того, что слушают, но их застывший взгляд наводил Гарри на мысль, что они научились спать с открытыми глазами. Те, кто сидели на первых партах, занимались своими делами.

— Поттер, ты просто погряз в своей паранойе. Ты даже на втором курсе не так дергался. Кстати, у тебя лицо немного опухло, ты видел? От воды, наверное… — Гарри кинул на него угрюмый взгляд, и тот вздохнул. — Впрочем, любые средства хороши. Ты не думай, что я избегал тебя нарочно. Из-за твоего Каллекса я даже косой взгляд не могу на тебя кинуть, не то, что поздороваться. Видно, его очень задел мой намек на то, что он даже в душе от тебя не отходит. Ты уверен, что он не подсматривает?

— Малфой, хватит нести чушь! Какого хрена ты вообще сюда пришел? — понизив голос, яростно спросил Гарри. — В таком состоянии? А если кто почувствует?

— Ты же меня даже не заметил, — беспечно ответил Драко. Казалось, его совсем не заботит то, что его Темная магия вышла из-под контроля и ее кто-нибудь может засечь. Что это, временное помешательство?

— Я не так давно начал распознавать магию, поэтому я не в счет, — строго отрезал Гарри, но лицо Драко приобрело скучающее выражение, и мальчика пробрала дрожь негодования. — Ты с ума сошел? Ты же мне сам говорил, как важно хранить все в секрете! Ты поклялся, что не выдашь меня, а сидя рядом с тобой, между прочим, я рискую не меньше, чем ты! Поэтому немедленно успокойся или выйди вон!

Драко посмотрел на него своими серыми глазами, и Гарри показалось, что все, о чем они тут только что спорили — напрасная трата времени. Несмотря на свое игривое настроение, слизеринец прекрасно осознавал, что делал.

— А если я не хочу?

— Тогда я выйду вместе с тобой! — Гарри уже вскинул руку в воздух, чтобы попросить разрешения выйти для него и для Малфоя — тогда тот не сможет отвертеться, но был остановлен уверенным тоном.

— Поттер, от того что я здесь посижу, ничья кровь не прольется. Мы в аудитории, полной студентов, и как бы я себя сейчас не чувствовал, мой инстинкт самосохранения никуда не делся. Наоборот, я пришел сюда в надежде, что ты… сдержишь мои аппетиты. А ты выгоняешь меня за стены замка, где я не смогу за себя поручиться.

Рука Гарри слабо опустилась.

— Ты лжешь.

— Нет.

Гарри тяжело посмотрел на него.

— Зачем ты тогда провоцировал меня?

— Трудности веселее всего преодолевать вместе, — Драко нагнулся к нему, и Гарри невольно попятился. — Но, как я вижу, мой маленький план не удался — похвальная выдержка, Поттер. Жаль, правда, что так не вовремя. Мне было очень интересно… Но в принципе и так сойдет, — Драко отвернулся, очевидно, что-то для себя решив, и Гарри смог вздохнуть спокойно. Но его тревога только усилилась.

— Драко, что ты задумал? — прошептал Гарри, чувствуя неладное.

Малфой усмехнулся с видом ловца, увидевшего крылатый мячик. Его глаза блестели жадным взором, и Гарри проследил за его направлением.

— Нечто… занятное.

Лаванда Браун, которая спала, склонив голову на плечо Парвати, пошевелилась. Ее грудь, туго обтянутая джемпером, приподнялась в глубоком порывистом вдохе. Золотисто-русые кончики волос затрепетали, подхваченные легчайшим ветерком.

— Не трогай ее, — почему-то севшим голосом попросил Гарри, ощущая волны магии, мягко хлынувшие от Малфоя к Лаванде. Драко проигнорировал его, полностью увлеченный воплощением своей маленькой забавы в реальность, да Гарри и не надеялся, что тот его послушает. Он, снедаемый любопытством, не мог оторвать взгляда от Лаванды, и какая-то его часть, очевидно Темная, желала продолжения. Он слишком долго сдерживал себя, это правда. Но заставить себя отвернуться или самого Драко прекратить источать вокруг себя озоновую свежесть было выше его сил. Возложив на Драко надежду, что тот будет благоразумным и не сотворит ничего дурного, а он сам — останется сдержанным и спокойным, Гарри уверил себя, что в том, что он просто посмотрит, нет ничего плохого.

«Я просто прослежу за тем, чтобы нас никто не заметил, а если Драко переступит черту дозволенного, я тут же заставлю его прекратить», — утешил он себя и почти неосознанно подался вперед.

Лаванда Браун проснулась. Протерев заспанные глаза и оглянувшись вокруг (Драко немного подвинулся к Гарри, укрыв пристальный взгляд за спадающей челкой), она не заметила ничего подозрительного. Поэтому снова попыталась окунуться в сон, положив руки на парту и склонив на них свою светлокудрую голову, повязанную голубой лентой. Однако что-то ее беспокоило. Она поерзала, сминая складки плиссированной юбки. Новая волна магии обдала Гарри жаром, и он прикрыл глаза, но тут же широко раскрыл их, вглядываясь во все детали.

Лаванда закинула ногу на ногу и резко выпрямилась, устремив свой взгляд вперед. Ее грудь тяжело вздымалась, а пальцы рук с такой силой стиснули края стульчика, словно дерево под ней было единственным, что сдерживает ее от удивленного возгласа. Закусив пухлую губку, обильно смазанную блеском, она пыталась остаться безучастной к тому, что вытворяло ее тело, но Гарри знал, что ее усилия обречены на провал. Лаванда с каким-то глухим утробным звуком согнулась, скрывая порозовевшие щеки волной волос.

— Можешь присоединиться, — весело шепнул ему Драко, заметив его взгляд. Он лениво выписывал на парте круги кончиком пальца, ни взглядом, ни магией не отрываясь от своего занятия. Лаванда тем временем сжалась в комок, обняв колени руками, и со стороны могло казаться, что у нее нестерпимо болит живот. — Я могу делать с ней все, что хочу. И мне не требуется для этого ни слов, ни зелий, только желание. Ты помнишь, как хотел убить меня, Гарри? Как желал моей смерти? — промурлыкал Драко, посылая новую волну магии сильнее, чем все предыдущие.

Девушка впилась ногтями в свои колени, намеренно причиняя себе боль, но даже эта хитрость не оградила ее от вспышки магии внутри. Гарри вдруг увидел ее — багряная как кровь она взорвалась ярко алым пятном и растеклась по телу, оплетая бедра и талию, устремляясь тончайшими струйками к дрожащим кончикам пальцев. Лаванда в отчаянье вскинула руку, намереваясь попросить разрешения выйти, но Драко движением пальца пригвоздил ее к месту.

— Прекрати, — слабым голосом запротестовал Гарри.

— Я ведь ничего плохого ей не делаю. Смотри, ей нравится.

— Мерлин тебя подери, Малфой! — то ли всхлипнул, то ли зарычал Гарри. Сам он, дрожащий от бушующей внутри магии, которая требовала выхода, хотел исчезнуть отсюда немедленно. И чем быстрее, тем лучше. Драко, видя его панику, уступил.

Мимо них на дрожащих ногах быстро прошла Лаванда, обдав их волной своих приторно-сладких духов. На покрасневшем лице девушки застыло выражение крайнего недоумения.

— Поттер? — из голоса Драко выветрились насмешливые нотки. — Дыши глубже, успокойся. Я сейчас. Профессор Бинс, Поттеру плохо, можно проводить его в Больничное крыло? — свою просьбу он выразил громко и уверенно, и его властный тон заставил Бинса прервать свой рассказ и уставиться на них своими призрачными глазами.

— Прошу прощения?

Драко спокойно повторил свою просьбу.

— А, да, конечно. Идите, мистер Маэрс, — Биннс милостиво взмахнул своей полупрозрачной морщинистой рукой, прикрытой развевающимися кружевами, и позабыл о существовании этих двоих еще, кажется, на середине своего позволения.

Драко помог Гарри встать, и они невозмутимо покинули класс, сопровождаемые несколькими удивленными взглядами.

* * *

Гарри пришел в себя, сидя на каменном ограждении под аркой, которая выходила на задний двор. Эта небольшая площадка не была особо популярна у учеников, так как была завалена каким-то древним школьным инвентарем, грудами камней, оставшимися с планового ремонта, и неприветливыми на вид полуразрушенными горгульями, обросшими густым мхом. Гулкий сквозняк, гуляющий в наружном коридоре, так же не доставлял приятных ощущений. Гарри плотнее закутался в мантию. Малфой сидел рядом и мирно сдирал упаковку с пачки сигарет, предоставляя Гарри свободу действий и право нарушить это молчание.

— Зачем ты попросился выйти у Бинса? Он бы и так не заметил. А теперь по твоей вине на нас будет пялиться половина курса, — нельзя утверждать, что его самого это сильно заботило — на него и так все пялились, но он хотел начать с чего-то нейтрального.

— Чтобы потом твоему Каллексу в красках расписали, как мерзавец Малфой силком утащил Золотого Мальчика в неизвестном направлении? Нет уж, пусть лучше думает, что ты загремел в Больничное крыло.

— А ты любезно согласился меня сопроводить? — Гарри несмело улыбнулся.

— Он уже, по-моему, смирился с тем, что я как-то причастен к твоим внезапным обморокам и всякого рода синякам. Ничего удивительного, — в ноздри Гарри ударил резкий запах дыма малфоевских сигарет, и немного закружилась голова. Он отхлебнул из наколдованного кубка воды, который Драко поспешно сунул ему, едва за ними захлопнулась дверь класса, и нахмурился.

— Обмороки?

— Ты потерял сознание после урока ЗОТИ, помнишь? Учитывая, что из знакомых мне крещеных Магов ты — единственный, кто на днях впервые ее использовал, я не сомневался, что проблемы именно у тебя. И мое присутствие было как нельзя кстати.

— Почему это? Найт, кажется, вообще тебя старался игнорировать.

— Сначала я думал, что он действительно понял, кто из нас троих виноват в том выбросе. Но теперь думаю, что это не так. Видишь ли, я прибежал как раз вовремя, чтобы его подозрения пали на меня. Снейпа во внимание никто не берет — профессор, да еще в зрелых годах своего темного существования просто не мог позволить себе проявить такую неосторожность, как бурное проявление эмоций в присутствии студентов.

Драко изящным жестом сбил пепел с тонкой сигареты и выразительно глянул на Гарри, мол, тебе повезло иметь меня в союзниках.

— Он… он решил, что это был ты? — почему-то шепотом спросил Гарри.

Драко просто кивнул.

— Постой… — Гарри оставил кубок, все еще надеясь, что понял что-то неправильно, и всецело обратил свое внимание на Малфоя, пытаясь разглядеть малейшие проблески эмоций на его лице. — Ты говоришь, что Найт заподозрил тебя в том выбросе. Но… это ведь была Темная магия. Он понял, что ты Темный?

— Понял — не понял, — растягивая гласные, проговорил Малфой, равнодушно разглядывая двор, и Гарри захотелось хорошенько его встряхнуть, — во всяком случае, за виновного в том происшествии приняли меня.

— И? Это тебя никак не волнует? — поднажал на него Гарри.

Драко сделал еще одну затяжку и медленно выдохнул, перекатывая сигарету между пальцами. Казалось, он сильно колеблется.

— Когда я кинулся тебя прикрывать, то думал, что сошел с ума окончательно, — наконец заговорил Драко, и Гарри жадно ловил каждое его слово. — Отец бы мне шею свернул, если б узнал, — блондин поднял на него свои глаза. — Запомни, Поттер, это верх глупости. Никогда так не делай. Тёмные обычно не выдают себе подобных, так как за их короткий триумф часто приходится горько расплачиваться. Семейные проклятия убитого родственника — это тебе не одиночный трехминутный Круцио. А годы страданий. Но то, что сделал я — совсем не вписывается в общепринятые рамки. Когда случается внезапный выброс магии, все Темные благоразумно и незаметно уходят подальше, а не бегут навстречу. Я... — Малфой на мгновение запнулся, подыскивая нужное слово, — заступился за тебя? Я пожертвовал своей безопасностью, чего уж там, жизнью, а это абсолютно недопустимо.

Гарри был поражен и благодарен одновременно.

— Спасибо. Но почему ты…?

— Не обольщайся, Поттер, после того происшествия меня крепко просветили на счет моих необдуманных действий. И возвратись я назад, не гарантирую, что поступил бы снова так же, — он вытянул новую сигарету, не глядя на Гарри. — Твой аврор непременно сдал бы меня властям, но Северус вовремя убедил его держать язык за зубами. Так что можешь и его поблагодарить, а то мое бездушное тело после поцелуя было бы на твоей совести.

Гарри судорожно размышлял, стоит ли дальше углубляться в эту тему. Малфой впервые заговорил о своем крёстном. Он решил рискнуть.

— Тебе не пришлось бы. Это был Снейп.

Вопросительно приподнятая бровь заставила Гарри прокашляться и развить свою мысль.

— Это Снейп сорвался тогда в кабинете. Не я. Сначала я был не уверен, но теперь вспомнил. Ты почувствовал его Тёмную магию. Так что… тебе не нужно было ничего делать. Я так же уверен, что Найт не знает о том, что ты Тёмный маг. Он подозревает Снейпа. Они ведь так холодно разговаривали друг с другом… Это было очевидно.

Гарри потер замерзшие руки, досадуя, что не додумался до этого раньше. Просто тогда он неплохо приложился головой о каменный пол и напуганный тем, что чуть было не нарушил Обет, не стал анализировать произошедшее. Успокаивая встревоженного Найта, он даже не подумал, что у того на уме была не только тревога за его здоровье, но и догадки о том, что могло нанести ему такой вред.

Значит, Найт думает, что Снейп Тёмный. Нужно будет как-то отвлечь его от этой мысли. Не дать ему проверить свои догадки. Хотя, как он проверит?

Внезапная мысль ворвалась к Гарри в голову и сдавила горло немыми щупальцами ужаса. Несколько мгновений он мог только смотреть на Драко широко открытыми глазами, слушая, как колотится его сердце. Малфой тоже смотрел в ответ, но его прищуренные глаза были полны, скорее, подозрительности и недоверия.

— Это неправда.

— Найт действительно Тёмный?

Твердое, не принимающее возражений утверждение и вопрос, поставленный слабым голосом, прозвучали одновременно. Драко сверлил его взглядом, не собираясь уступать, и Гарри отвернулся, чтобы отпить из кубка.

«Мерлин, скажи, что это неправда. Найт не может быть Темным магом.»

Гарри кивнул Драко, побуждая того говорить первым, во всяком случае, он не готов прямо сейчас узнать правду. Нужно успокоиться.

Кубок в его руках, казалось, весил тонну, но Гарри снова наполнил его водой и принялся пить маленькими глотками, устремляя на Малфоя тяжелый взгляд из-под ресниц.

— Северус не мог сотворить выброс такой силы. Даже не представляю, какие эмоции он должен испытывать при этом.

— Но я почувствовал…

— Ты думал, что почувствовал, — оборвал его Драко. По непонятной причине указание Гарри на то, что его крестный не смог держать себя в руках, сильно задело Малфоя. — Я никогда не видел, чтобы Северус потерял контроль. Тем более, в школе, в присутствии студента, Поттер! Тебе просто показалось, и не смей даже предполагать такое.

Гарри не стал возражать, однако в его голове завертелись картинки того, как Снейп, шумно дыша, содрогается на полу; как у него дрожат руки, и склянки зелий, которых он касается, легонько звенят; как что-то безумное вспыхивает в его черных глазах, и Гарри вовремя заслоняется от летящих осколков… Какого бы высокого мнения Драко не был о Снейпе, он — такой же, как и все они — человек, и Темная магия для него представляет не меньшую прелесть, чем для Гарри.

«Этому невозможно долго сопротивляться, — с каким-то внезапным новым пониманием подумал Гарри. — Не важно, сколько пройдет времени — месяцы, годы, но Темный маг все равно вернется к тому, с чего начал. Иначе какой толк в том, чтобы быть им? Какой смысл отвергать то, что дано тебе магией, если твое серое существование, лишенное всякого удовольствия, все равно сведет тебя в могилу? Мы все умрем. И, в конечном счете, будет важным лишь то, как именно мы прожили свою жизнь.»

Гарри постарался скорее отогнать тревожащие мысли, чтобы они не сподвигли его на какие-нибудь необдуманные действия. Малфой хмуро сверлил Гарри взглядом, и он приготовился к следующему раунду поражающих вопросов-ответов.

Взглянув на часы на запястье, он заметил, что осталось 10 минут до конца урока. Наверняка Найт уже спешил к нему с какого-нибудь крыла замка, чтобы сопроводить на следующий урок. Гарри тут же во всех красках представил его: веселого, уверенного в себе, постукивающего волшебной палочкой по своему бедру. Наверняка он еще и напевал какую-то задорную мелодию. Что-нибудь из джазовых композиций 60-ых годов.

Взгляд Драко смягчился, когда он пронаблюдал за тем, как Гарри стиснул руки.

— Тебе известно, что не все маги могут быть окрещены?

— При чем здесь это? Мой телохранитель — Тёмный маг, и я в это не верил до сегодняшнего дня, — скрепя сердце, убито признал Гарри.

— При том, — терпеливо продолжил Драко, — что в Каллексе я не чувствую ни капли Тёмной сущности. Ты хоть раз замечал за ним какие-нибудь всплески? Он довольно темпераментный парень, знаешь ли…

Гарри задумался, вспоминая все те случаи, когда Найт был очень счастлив, разозлен или огорчен, и должен был признать, что ничего подобного не заметил.

— Нет. Значит, это неправда? — с надеждой в голосе спросил Гарри. — Какого Мерлина тогда ты меня убеждал в том, что он Тёмный?

— Тогда мне это казалось очевидным. Настораживало, правда, отсутствие озона вокруг него, но я предположил, что он держится благодаря каким-то стимуляторам. Вскоре стало ясно, что он ничего не принимает — симптомы от наркотических зелий проявляются довольно скоро. И вывод напрашивается лишь один, хотя такое случается довольно редко.

— Он не Тёмный! — расплылся в улыбке Гарри, но Драко гневно его перебил:

— Ты слышишь, что я тебе толкую Поттер?! Я не говорил, что Каллекс не является Тёмным, но с Тёмной магией у него довольно таки близкое знакомство! Он чувствует ее и прекрасно осознает, что она собой представляет, не смотря на то, что сам не может ее использовать.

— Как такое может быть? — удивился Гарри.

— Крестят только чистокровных магов, Поттер. Тех, в чьих жилах течет кровь древнего темного рода, от магии которых питается их дом-оберег. Лишь такие маги могут в полной мере называться Тёмными.

— Ты хочешь сказать, что он полукровка? Но ведь я тоже Тёмный. Ты несешь чушь.

— Найт Каллекс происходит с побочной ветви дома Литтлов, и благородство их предков не вызывает сомнения. С кровью у твоего няньки все хорошо. Вызывает сомнение его, как бы это сказать…

Гарри продолжал недоуменно на него смотреть, ожидая, пока Драко сформулирует свою мысль.

— … его преданность.

— Что?

— Его посвящение, очевидно, не состоялось. Он не смог принять Тёмную магию в свое сердце, признать ее превосходство. Такие люди словно… распробовали ее и выплюнули как мерзкое зелье, — Драко позволил себе маленькую презрительную ухмылку, демонстрируя свое отношение. — Будь он обычным магом, то умер бы от боли. Или сошел с ума. Но Найт Каллекс — отпрыск сильной Тёмной семьи, поэтому магия не могла забрать его жизнь и рассудок. Ему достались лишь крохи — способность чувствовать ее присутствие, и ничего более. Ни вкуса наслаждения, ни ощущения власти, ни защиты, ничего. Он не Тёмный. Он выродок. Своего рода сквиб. Что еще хуже, чем быть грязнокровкой. И таких людей следует остерегаться.

— Почему это? Что в этом плохого? — Гарри невольно подумал о вечно брюзжащем завхозе Филче, о миссис Фигг со своим выводком кошек и искренне недоумевал, почему эти люди могли быть опасны. Он пребывал в смешанных чувствах. Новость о том, что Найт — не Темный, обрадовала бы его, но тот факт, что он являлся… неполноценным, вызывала в нем странное чувство жалости.

— Как думаешь, он себя чувствует? Покинутый семьей, а я более чем уверен, что от него отреклись, лишенный Тёмного дара, обещанного ему с рождения, изгнанный из-под защиты дома? Думаешь, он гордится тем, что в свое время капризно отмахнулся от магии, лишив себя места в нашем кругу, и теперь вынужден скитаться среди обычной черни, делая вид, что Темная магия его не касается? О, нет. Он жалеет, что не согнул свой позвоночник в поклоне перед силами, правящими этим миром. Он завидует тем, кому достало духу принести себя в жертву. Тебе — в первую очередь. И это обязательно во что-нибудь выльется.

— Он не знает, что я Тёмный, — возразил Гарри, на что Драко скептически хмыкнул. — И не узнает. Поэтому, пожалуйста, Драко, не давай ему поводов думать, что я в этом как-то замешан.

— Разве я сделал что-нибудь не так? — искренне возмутился Малфой.

— Совсем ничего, не считая того, как ты постоянно действуешь Найту на нервы. Я уже не говорю о том, что случилось на истории магии. Как тебе могло в голову такое… такая глупость! А если бы кто-нибудь заметил?

— Так чего ж ты меня не остановил? — Драко спрыгнул с каменного выступа и с наслаждением прогнулся в спине.

Гарри смутился:

— Ты прекрасно знаешь, что я не мог тебя остановить.

— Ты вполне мог выбежать из класса, сославшись на какую-то заурядную болезнь. Тебе всегда удавалось картинно изображать недомогание. Все эти внезапные потери сознания посреди урока, жалобные крики и дрожащие руки — даже я в свое время чувствовал укол жалости, когда с тобой приключались эти припадки, — Драко прошелся по двору, отшвыривая ботинком битые куски стекла и прочий мусор. Он остановился у каменной горгульи, оглядывая ее с такой тщательностью, будто она — мраморное творение Микеланджело. — У тебя был шанс умыть руки, и ты им не воспользовался. А знаешь, почему?

— Я законченный гриффиндорец, не бросающий своих товарищей в беде, — пробурчал Гарри.

— Нет, — Драко осторожно засунул сигарету между потрескавшихся каменных губ горгульи и склонил голову, оценивая зрелище. — Ты Тёмный, Поттер, и противиться своей природе бесполезно.

Своей природе.

— Драко, — позвал Гарри, и блондин, прикурив сигарету от своей палочки, подошел к нему, оставив за собой статую, которую медленно овивал клуб сигаретного дыма. — Когда ты воздействовал на Лаванду магией, ты ведь сделал это без помощи палочки.

Уголки губ Малфоя приподнялись в намеке на улыбку, и Гарри почувствовал, что может спрашивать и дальше.

— Это… это ведь твой талант, да? Каждый Тёмный специализируется на конкретном виде магии. И ты можешь… — Гарри зачем-то начал жестикулировать, хотя понятия не имел, что он собирался показать.

Драко насмешливо глядел на него.

— Ты можешь… внушать людям приятные эмоции?

Драко пристально рассматривал Гарри, его выражение лица было скорее лукавым, чем задумчивым. И Гарри не был уверен, что спокоен по этому поводу. Малфой взглядом заставлял его чувствовать себя так, будто сам Гарри был ребенком, спрашивающим, почему небо голубое, а старший Драко пребывал в веселом раздумье над ответом. Чтобы объяснения удовлетворили не только Гарри, но и позабавили его самого.

— Скорее, это узкое и однобокое понимание моего таланта, но опровергать ничего не стану, — намеренно растягивая слова, ответил Драко.

— И какой же… широкий смысл этого?

Драко легко улыбнулся, поднял свою сумку, не спеша оправил мантию и только после этого ответил:

— Не скажу.

Позер.

— Это такой завуалированный намек, чтобы я отстал и не лез ни в свое дело? Говори прямо, Малфой. В Гриффиндоре не учат всяким скользким штучкам, вроде улавливания скрытого смысла.

— Что ж, если бы ты учился в Слизерине, то не пришлось бы в этом признаваться.

— Отлично, — Гарри решил не настаивать. В конце концов, это слишком личное, и Гарри интересовали другие, намного более важные вещи, о которых он собирался вытянуть исчерпывающую информацию. — Не хочешь говорить, так не говори. Мне не так уж и интересно, просто спросил, — Гарри вылил из кубка оставшуюся воду и спрыгнул с парапета, стараясь не смотреть на Драко.

Послышался тяжелый вздох.

— Поттер, я только что пытался дружелюбно закончить наш разговор. Но ты все испортил. Знаешь, как это называется? Это эмоциональный шантаж. Дело не в том, что я не хочу тебе ничего рассказывать, поверь, я примерно представляю, что ты должен чувствовать, когда тебе никто ничего не объясняет. И я действительно стараюсь ввести тебя в курс дела. Но это трудно. Я с тобой духовно никак не связан и не понимаю, в чем тебя нужно просветить в первую очередь, а с чем стоит подождать.

— Зачем столько сложностей? — воскликнул Гарри. — Почему нельзя выложить сразу все как есть?

Драко дотронулся до его руки в успокаивающем жесте.

— Потому что, — его голос звучал необычайно мягко, — это сведет тебя с ума. К тому же, я — не тот человек, который должен тебе это рассказывать. Что бы я тебе не объяснил, это будет выглядеть иначе с твоей точки зрения. И ты сделаешь неправильные выводы. Воспитание новорожденного Тёмного — очень трудоемкий процесс, Поттер. Нужно в достаточной мере знать твои страхи и желания, твой потенциал и слабости, словом, иметь понятие, что ты из себя представляешь, чтобы направить в правильное русло. А я не могу похвастаться, что настолько хорошо тебя знаю.

— И что же мне делать? — устало промолвил Гарри. Драко осторожно смотрел на него, не зная, что ответить. Или ответить так, чтобы не зацепить чувства Гарри. Поэтому просто пожал плечами. Но жалости в его глазах Гарри не увидел, и это его немного утешало.

Они уже выходили за угол дворика, когда услышали, как кто-то надсадно кашляет, шумно сплевывает, потом снова задыхается в скрипящем кашле.

— Горгулья не оценила твой щедрый подарок, Драко.

— Не удивительно. Это маггловские сигареты. В следующий раз принесу ей ту вонючую смесь, что курил мой дед Абраксас. Обрадую старушку.

— Кто бы не занимался твоим духовным воспитанием, он привил тебе такое качество как щедрость, — Гарри увидел снующих студентов неподалеку и понял, что способен вновь влиться в беззаботный ритм жизни. Ритм занятий, домашних заданий, квиддича и субботнего похода в Хогсмид. Вот на чем стоит сейчас сосредоточиться.

— Поттер, прекрати строить из себя идиота. Чтоб ты знал, Северус очень щедр к некоторым, хотя никто этого не ценит.

Гарри удивленно взглянул на Драко, оступившись.

— Снейп занимался твоим воспитанием?

— Ну конечно, он ведь мой крёстный! — тоном «это же очевидно» ответил Драко, округляя глаза.

Гарри остановился и придержал Драко за рукав.

— Знаешь, это один из тех редких моментов, когда меня нужно просветить. Секунду назад мне показалось, что то, что Снейп — твой крестный, и что он занимался твоим воспитанием — это все как-то между собой связано. Я этот скрытый смысл чую, но понять не могу. Так что. Объясни мне. Пожалуйста. Драко, — Гарри, взявшись за отвороты мантии, встряхнул Драко пару раз для убеждения, от чего слизеринец окончательно растерялся.

— Но ведь… именно крёстный занимается духовным воспитанием Тёмного. Никто другой на это права не имеет, — Драко внимательно всмотрелся в побелевшее лицо Гарри. — Только не говори мне, что ты не знал.

«Уважаемый Темный Лорд!

Извините за беспокойство, но мне бы очень хотелось, чтобы вы приняли некоторое участие в моем воспитании как Тёмного мага. А именно — ответили на несколько интересующих меня вопросов о Тёмной магии, так как вы являетесь наиболее искушенным в этой области.

Никоим образом не хочу отрывать Вас от Ваших кровавых планов по захвату мира, но я нахожусь в безвыходном положении.

Ваш крестник,

Гарри Поттер…»

Мысленно поставив росчерк своей подписи в конце воображаемого письма, Гарри засмеялся. Да так, что слезы выступили на глазах. Он живо представил, как белоснежная Букля кружит над толпой Пожирателей смерти и кидает туго скатанный сверток в Волдеморта. Будет просто отлично, если он упадет ему прямо на безносую морду. Правда, он не был уверен, станет ли вообще Волдеморт его разворачивать и читать при таких обстоятельствах, но пофантазировать можно, ведь так?

Нарисовав картинку того, как искажается от ярости лицо Темного Лорда, и с каким недоумением смотрят Пожиратели на своего хозяина, Гарри всхлипнул от смеха и застонал. Какой бы отчаянной, а от этого более притягательной не казалась бы мысль вступить с главным преступником всей магической Великобритании в переписку, он знал, что этому никогда не бывать. И не только потому, что у Гарри еще остались остатки благоразумия, но и по другим причинам. Во-первых, где бы сейчас не была резиденция Волдеморта, найти это место не удастся даже такой смышленой сове, как Букля. Наверняка собрания Пожирателей проходят под защитой дюжины чар секретности, если вообще проходят — Волдеморт в этом году ведет себя необычайно осторожно. Во-вторых, Гарри просто физически не смог бы написать это письмо. Он помнил, как общался с юным Томом Реддлом с помощью дневника, и эти воспоминания настолько его угнетали, что он постарался задвинуть их на задворки памяти и клятвенно пообещал себе никогда не делать ничего подобного. Он не мог придумать, что Волдеморт может предпринять, держа в руках пергамент, исписанный его почерком. Познания Гарри в Темной магии все же не были настолько глубокими. Но он не сомневался, что Волдеморт найдет способ извлечь из этого выгоду. Он умеет извлечь выгоду из чего угодно.

Гарри кинул взгляд на часы и с сожалением откинул одеяло, садясь на своей постели. Отчаянно зевая, он ногой попытался нашарить кроссовки под кроватью.

В июне этого года Волдеморт завладел его телом. Его красноречия не хватило бы, чтоб описать ту боль, которую он испытал, когда их сущности слились воедино. Но он мог кое-что рассказать о том чувстве отвращения, которое испытал после. Гарри понимал, что именно крещение Темной магией было всему виной — Люпин и Дамблдор подробно рассказали ему о том, что чувствует человек во время этого ритуала. Но было еще кое-что, о чем Гарри никому еще не рассказывал. Он был уверен, что самого крещения это не касалось, это было более… личное. Когда он извивался от чудовищной боли, его не покидало ощущение присутствия самого Волдеморта. Это тошнотворное ощущение ужаса. Ни вздохнуть, ни пошевелиться. Насколько он помнил, оно лизнуло пронизывающим холодом его правую лопатку, затем затылок и растеклось по позвоночнику, отнимая у него способность контролировать свое тело. Гарри был уверен, что стоит ему оказать малейшее сопротивление, и случится нечто ужасное. Поэтому он наблюдал, как шевелятся его губы, выговаривая слова, которые он даже не мыслил произносить, и его накрывала волна панического страха. Невозможно было сопротивляться. Ноги будто вросли в пол, тело покрылось мурашками, он даже чувствовал, как волосы встали дыбом от леденящей неправильности всего происходящего. Когда его губы изогнулись в совершенно незнакомой ему, хищной улыбке, к горлу подступила тошнота, но все закончилось раньше, чем все ожидали. Хвала Темной магии за быстрое решение. Драко рассказывал, что некоторые мучились часами, прежде чем Тёмная магия вселяла в них Дар. Ему повезло. В какой-то мере.

Он не хотел, чтобы это снова произошло. Если к этому не будут вынуждать обстоятельства, Гарри ни на милю не подойдет и ни за какую цену не сделает шаг навстречу Волдеморту. И мысль о том, что в его руках может оказаться что-то принадлежащее Гарри, эфемерный кусочек Гарри Поттера, даже если это всего лишь письмо, приводила парня в ужас.

В третьих… Гарри не знал, что может предпринять Волдеморт, получив его письмо, однако у него хватало фантазии представить, что тот мог бы послать в ответ.

Чтобы прогнать сухость в горле, он выпил несколько глотков воды и, вытащив из-под подушки волшебную палочку, раздвинул полог.

Рон не успел вовремя отвернуться, и его шея постепенно наливалась краснотой, пока он делал вид, что тщательно застилает свою кровать. Гарри не знал, что так привлекло его внимание. Может, он бормотал что-то вслух?

— Что? — с вызовом спросил его Гарри.

— Ничего, — зло отозвался Уизли и пошлепал в ванную.

Поттер пару минут посидел, слушая, как шумит вода в ванной, и как шевелятся за пологами своих кроватей его сокурсники. Он ведь не думает, что Гарри будет извиняться?

— Доброе утро, — сонно пробормотал Невилл, показавшись из-за своего полога. Он так и не открыл глаза, сидя в одной позе, поэтому Гарри показалось, что тот опять заснул. Он засмеялся:

— Привет, Невилл!

Невилл резко потянулся, с остервенением протер глаза, взлохматил себе волосы и, буквально выпрыгнув из вороха одеял, воскликнул:

— Доброе утро всем!

— Господи, Невилл, что в тебя вселилось… — Дин пытался нащупать пояс своего халата. — Тебя Симус заразил?

— Кто рано встает, тому Мерлин сопутствует!

— А это еще что за ересь?

— Так всегда бабушка говорит, — Невилл оглядел всех своим мерцающим взглядом, и ни Гарри, ни Дин не нашлись, что сказать. — К тому же, сегодня просто чудесный день! Вернее, будет! Первый поход в Хогсмид! Я, наконец, смогу купить семена Трепетливых кустиков и новый горшок для моей Мимбулус Мимблетонии, она так выросла, что прежний никуда не годится, — он махнул в сторону своей тумбочки, на которой стояло растение. Невилл ничуть не преувеличивал: стебли подпирали стенку, и только благодаря этому оно стояло вертикально. — Дядя Арчи подарил мне немного золота на мой прошлый день рождения. Сказал, что очень мной гордится и хотел бы, чтоб я купил себе что-то весомое на память. Было немного странно, ведь мне никогда не доверяли распоряжаться деньгами, я могу запросто забыть, что надо купить, или взять совершенно что-то ненужное… Но даже бабушка одобрила!

— Это чудесно, Невилл, — улыбнулся ему Гарри после неловкого молчания. Кажется, родня Долгопупса — единственное семейство, которое одобрило июньскую эскападу в Министерство Магии.

— Нужно будет это отпраздновать! Тебе ведь исполнилось шестнадцать? — поддержал его Дин.

— Отличная идея! — Невилл аж раскраснелся от предстоящей возможности повеселиться. — Может… может мы выпьем сливочное пиво в «Трех Метлах»? Мне нравится сливочное пиво, особенно эта пена сверху! Но вы, разумеется, можете заказать, что хотите, — отчего-то вдруг смутился он.

— Ммм… спасибо, Невилл, но вдругой раз, — Дин поспешно одел тапочки и направился в ванную.

— Когда это? — удивился Невилл.

— В другой раз. В следующий. Когда будет спокойнее, — Дин подергал ручку и постучал в ванную, занятую Роном.

— В следующую субботу идут семикурсники, — загибал пальцы Долгопупс. — Потом третий и четвертый курсы. На зачетной неделе Хогсмида нет, воскресенье — выходной. И если нам позволят выйти перед самим Рождеством, то это будет чудо!

— Невилл, я бы очень хотел, но боюсь, мы не сможем пересечься в «Трех Метлах», — вздохнул Дин.

— Почему это? — Невилл нахмурился.

— Потому что Дин идет со мной, Гермионой, Джинни и Симусом, — Рон вышел из ванной и хмуро оглядел их. — Нас пятеро, и Тонкс сказала, что больше людей мы в группу взять не сможем.

«Ты еще скажи, что тебе жаль», — зло подумал Гарри.

— Но… — на лице круглолицего Невилла застыло такое привычное всем выражение недоумения, — но я думал…

— Все в порядке, Невилл, — тихо сказал Гарри.

Оглядев напряженного Рона и застывшего на кровати Поттера, Невилл слабо кивнул и доверительно наклонился к Гарри.

— Я думал, что ты идешь с Роном и Гермионой, — прошептал он и добавил: — Ну хотя бы с Гермионой.

Гарри покачал головой.

— На самом деле я не знаю, кто со мной в группе. Единственное, что мне известно — это то, что группу охранять будет Найт. Может быть, я вообще буду один.

— Не будешь! Я иду с тобой, Гарри! — заулыбался Невилл.

Гарри удивленно приоткрыл рот.

— Это случайно не ты вписал мое имя в список? — Поттер знал, с него станется. Тихий и непримечательный Невилл Долгопупс феерично взорвал котлов больше, чем любой ученик за всю его историю.

Но это был не он:

— Я вообще не знал, с кем мне идти. Но как только увидел твое имя в списке, то сразу обрадовался и записался. Надеюсь, ты не против, — плечи Невилла поникли.

— Нисколько. Невилл, а ты не помнишь, кто еще записался к нам в группу?

— Нет. Я как-то не обратил внимания.

— Ясно, — Гарри попытался скрыть разочарование. Если к нему приписались еще и обрадованные братья Криви, то лучше бы он сидел в Хогвартсе.

Дверь спальни со щелчком открылась, и внезапно что-то белое пронеслось у лица Гарри. Дин Томас издал яростный вопль.

Гарри, Невилл и Рон как по команде выхватили палочки, но на пороге стоял только светящийся и порозовевший Симус в зимней мантии. На его шарфе блестели мелкие капельки воды.

— Что ты, черт бы тебя побрал, творишь? — завопил на него Дин, потирая ушибленную руку.

— Иду в атаку!

— В какую атаку?

— В снежную! — Симус вперил руки в бока и захохотал, откинув голову — в лучших традициях одного эпического фильма, который Гарри как-то мельком увидел по телевизору у Дурслей.

Они переглянулись. Рон прищурился и почесал затылок. Гарри развел руками. Заклинание для снежных зарядов не знал никто. И где только Симус его откопал?

Наверное, тяжкая работа мысли отражалась на их вытянутых лицах, потому что Симус загоготал пуще прежнего, но позже смилостивился:

— Одевайтесь, клубкопухи! Реальный снег пошел!

За окном не было ничего видно, казалось, снег спускался с небес сплошной стеной. Гарри, Рон, Невилл и Дин мигом кинулись одеваться, пока Симус сушил свою одежду. Поход в Хогсмид был запланирован через час, но когда это они упускали шанс закидать ближнего снежками?

* * *

Естественно, они пропустили завтрак и едва не опоздали на сборы. Найту пришлось тащиться во двор, по колено увязая в снегу, чтобы вытащить подопечного из сугроба. Гарри дрался отчаянно, прицельно левитируя снежки, и воспоминание о том, как он сбил с ног Рона, грело ему душу. Они до сих пор не разговаривали и старались вообще друг друга игнорировать, но среди толпы черных мантий, разноцветных шапок и белой метели было легко сделать вид, что кидаешь комок наобум и не различаешь своих и чужих.

Снег хорошо лепился, энтузиастов вступить в снежную битву было немало, и на час весь двор Хогвартса превратился в какое-то поле баталий, со скатанными наспех баррикадами, летящими безостановочным потоком снежками и громкими выкриками. Посередине образовалась мокрая жижа, в которой увязали несчастные, сбитые с ног.

Именно в этом снежном болоте Найт выловил Гарри и чуть ли не волоком потащил его к замку. Конечно, и ему перепало пару снежков. Может, именно поэтому Найт демонстративно на него дулся, отвернувшись в сторону.

«Конечно поэтому, с чего бы еще», — подумал Гарри, потирая ноющее тело, он был уверен, что сплошь покрыт синяками, но оно того стоило. Сам Найт сразу высушил себя заклинанием, а Гарри предоставил возможность обдумать свое поведение. То есть, он оставил его истекать талым снегом, и под ботинками образовалась большая лужа. Но Гарри не унывал. За ним тянулась вереница мокрых хаффлпафцев и когтевранцев, которых Макгонагалл строго отчитывала.

Очередь продвигалась медленно, и Гарри вздохнул. Какой смысл проверять учеников на выходе из Хогвартса? Неужели они боятся, что мы утащим какой-то гобелен и потом заложим его в какой-нибудь лавке ростовщиков? Это же глупо. Самое обидное, что и по возвращении из Хогсмида им предстояло пройти ту же самую утомительную процедуру.

— Вывернуть карманы! — кричал кто-то из авроров.

— Они ведь не попросят нас раздеться, правда, Гарри? — встревожено зашептал Невилл. — Я слышал, магглов иногда заставляют раздеться, когда они летят в этих… быстролетах.

— Самолетах, — механически поправил Гарри и ободряюще сжал руку Невилла. — Нет, Невилл, они этого не сделают. У них же есть Грюм. Его глаз видит куда больше маггловских сканеров.

— Где ваше разрешение, мистер Поттер, мистер Долгопупс? — к ним подошла Макгонагалл с блокнотом и пачкой листов. Она обратилась к ним, почти не разжимая губ, и было ясно, что их декан находилась на последней стадии хладнокровного терпения. Гарри и Невилл поспешно сунули ей помятые, местами промокшие листки.

Макгонагалл взяла их, едва касаясь пальцами. Гаррин листок с формой разрешения был заполнен обычной шариковой ручкой, и слова даже можно было прочитать. Но листок Невилла превратился в сплошную чернильную кляксу. Профессор коснулась палочкой промокшей поверхности, и оба пергамента высохли так мгновенно и яростно, что сморщились с громким хрустом.

— Это мне не нужно. Ваша бабушка, мистер Долгопупс, прислала мне еще одно разрешение именно на такой случай, — ее голос был такой же кондиции, как и листок, который она сунула обратно Невиллу. — Желаю приятно отдохнуть. И ради Мерлина, мистер Каллекс, высушите Поттера, потому что я сейчас не могу поручиться за свой результат.

Она отошла, и все трое смогли перевести дух. По какой-то причине Найт тоже побаивался гнева Минервы Макгонагалл, хотя давно перестал быть ее студентом. Гарри почувствовал теплую волну магии, пробежавшую от хлюпающих ботинок до вихра волос на затылке, и благодарно улыбнулся Найту. Тот до сих пор подчеркнуто не смотрел на него, но выглядел вполне мирно.

Шаг за шагом они продвигались к выходу. Их заставили вывернуть карманы, дать на проверку свои волшебные палочки и зачем-то написать пароль напротив своей фамилии в предложенном пергаменте. Выглядело это глупее некуда, тем более что пароли никак не скрывались, и Гарри успел пробежать глазами несколько из них, пока обмакивал перо в чернила: in vino veritas, 210481, Траббик, синевидные колючкообразные морщерогие кизляки и — что его особенно позабавило — пароль Грегори Гойл напротив имени Грегори Гойл. Невилл со вздохом написал пароль к общей гостиной, так как это единственный пароль, который он стопроцентно будет помнить до сегодняшнего вечера, а Гарри, нимало не смущаясь взгляда одного из пожилых авроров, нарисовал веселый смайлик, который хотел превратить в снитч, дорисовав ему крылышки, но Найт вовремя отобрал у него перо. Что написал сам Найт, Гарри не видел, но глядя на его довольное лицо, он заключил, что это должно быть как минимум что-то непристойное.

Последней проверкой было знаменитое всевидящее око Грюма. Оно бешено вращалось, пока сам Аластор проводил своей палочкой по воздуху перед ними, и даже у Невилла не было сил, чтобы вздрогнуть или смутиться. Все они жутко проголодались и устали, и Гарри не мог думать ни о чем, кроме как о порции сосисок с жареной картошкой в «Трех метлах» и тепле у тамошнего камина.

— … беспрекословно подчиняться приказам вашего вожатого. При малейшем подозрении слежки обратиться к вашему вожатому, если увидите предметы, идентифицируемые как покинутые или ничейные, ни в коем случае к ним не приближаться и не прикасаться, а обратиться непосредственно к вашему вожатому…

— Аластор, можно пропустить эту часть? Я им сам потом объясню.

Гарри подумал, что Найту сейчас крупно перепадет от Грюма, но тот лишь как-то совсем по-старчески крякнул и скатал свиток с указом в трубочку.

— Твоя воля, при условии, что потрачу эти пять минут на что-то стоящее. Например, на эту восхитительную смесь от старушки Марджи.

Он нырнул за лацкан своего кожаного жилета (Гарри не раз видел, как Грюм доставал оттуда свою серебряную флягу) и вынул затертую, явно видавшую лучшие годы курильную трубку. Его потемневшие пальцы ловко замяли табак в чашечку, и Найт нагнулся с зажженной на конце палочкой, прикрывая другой рукой огонек от ветра. Голубой глаз Грюма уставился прямо на Гарри.

— Идете веселиться, Поттер?

— Что-то вроде того, — Гарри поежился. Под аркой дул сквозняк, и запах курева Грюма был неприятен.

— Гляди в оба, парень. Каллекс прикроет твою задницу, но то, что происходит прямо у тебя под носом, придется расхлебывать самому.

— Да, сэр, — говорить расхотелось окончательно, но Грюм больше не предпринимал попыток наладить диалог. Они молча подождали, пока аврор покурит, и пошли, наконец, в сторону Хогвартских ворот, ступив на заснеженный двор.

Гарри спросил у Найта, кого еще кроме него с Невиллом ему предстоит сегодня сопровождать, но тот лишь загадочно ответил:

— Увидишь, — и повернулся к Невиллу, интересуясь, какие места в Хогсмиде тот хотел бы сегодня посетить.

Несколько карет у ворот уже дожидалось своих пассажиров. Черные крылатые кони фыркали и нетерпеливо переступали копытами. Их черная кожа, на которую почему-то не оседал снег, притягивала взгляд посреди всего этого белого царства. И Гарри не упустил возможность посмотреть на фестралов поближе. Найт отошел в поисках остальных ребят из группы, а Невилл безмолвно последовал за ним.

Он подошел к самому крупному из них, но все же, опасался до него дотронуться. На удивление Гарри, само существо было настроено к нему очень даже дружелюбно. Фестрал встряхнул гривой и наклонил голову в сторону мальчика, который мог теперь почувствовать его порывистое горячее дыхание. В глади больших светящихся глаз отразилось его удивленное лицо.

— Ну конечно, — прошептал Гарри, без колебаний положив руку на выпуклые ребра. Он мог проследить каждую косточку, обтянутую кожей. Фестрал переступил копытами, но не воспротивился прикосновению. — Тебя могут увидеть только те, кто видел смерть. А как на счет тех, кто желал умереть?

Фестрал фыркнул и попытался схватить руку Гарри своей драконоподобной пастью. Сзади кто-то громко вскрикнул, но Гарри не волновался: он был уверен, что это был своеобразный дружеский жест.

— Ты просто красавец, — улыбаясь, сообщил ему Гарри. И он действительно это имел в виду. Сухая кожа была странно приятной на ощупь, и под ней завораживающе перекатывались мускулы и двигались кости, стоило животному пошевелиться. Тончайшие как у летучей мыши крылья напомнили о том, как великолепен фестрал в полете. Исключение составляли только резцы, зловеще выглядывающие из пасти, но и к этому можно было привыкнуть.

— Гарри, идем, — Найт позвал его и указал позади себя. — Карета нас уже дожидается, — его взгляд скользнул по гладящей фестрала руке Гарри, и он отвернулся.

Гарри кинул прощальный, но полный обещаний взгляд на это великолепнейшее порождение Тёмной магии и поспешил за аврором. Он обязательно покатается на фестрале еще раз. Впервые верхом на животном Гарри не оценил полет, но сейчас, чувствуя приятное волнение при мысли об этом, он не сомневался, что это будет удивительно.

Как оказалось, все были уже в сборе, — протиснувшись в карету и упав на свободные места, Гарри с Невиллом принялись удивленно оглядывать спутников. Малфой. Паркинсон. Забини.

Более экзотической компании для похода в Хогсмид и не придумаешь, и широкая улыбка Найта, с которой тот закрыл дверь и пожелал всем приятного отдыха, смотрелась тут совсем не уместно. Карета тронулась. Невилл тут же пугливо отвел взгляд, делая вид, что страшно интересуется пейзажем за окном, но Гарри решил откинуть в сторону приличия и внимательно всмотрелся в сокурсников. Один из них вписал его имя в список. Кому-то из них очень нужно, чтобы он был в Хогсмиде сегодня, и он собирался выяснить, почему.

Вполне естественно, что главным подозреваемым был Драко Малфой, который по непонятным Гарри причинам выглядел чересчур уж довольным. Он заговорщицки усмехался Гарри краешком губ, в то время как его рука лежала на коленях Панси и лениво поглаживала кисть девушки. Сама Панси не разделяла его восторгов. На ее лице отчетливо читалось брезгливое выражение, и, как подозревал Гарри, только присутствие Найта удерживало ее от того, чтобы сморщить нос как от неприятного запаха и приказать выкинуть гриффиндорцев из кареты. Всегда флегматичный на памяти Гарри Блейз Забини был единственным, кто поздоровался с ними. Он неопределенно кивнул, не глядя ни на кого конкретно, и тут же углубился в чтение распечатанного письма.

Несмотря на неуютную тишину, поездка прошла без происшествий. А приехав в деревню, Гарри и думать забыл о сегодняшней компании: Хогсмид был великолепен. Тут было холоднее, чем на территории Хогвартса, но улица на углу книжного магазина бурлила жизнью. Волшебники и волшебницы в праздничных шляпах и мантиях громко поздравляли друг друга с наступающими праздниками. Дети с восторгом прикасались к выставленным на прилавках рождественским игрушкам, которые пели, сверкали и летали цепочкой над их головами. Группа магов обступила огромнейшего размера котел — самый большой, который Гарри приходилось видеть в своей жизни — и грелась возле костра, держа в руках по кружке чего-то дымящегося. То тут, то там слышался гул веселых голосов, когда открывалась дверь кафе или паба. На истоптанных дорожках поблескивали веточки ели, омелы и клочки оставшихся украшений. В воздухе летал аромат чего-то вкусного и манящего.

Найт, не поддаваясь уговорам, стойко повел всех сначала за покупками, решив оставить пиршество под конец. Для Гарри поход по магазинам пролетел в мгновение ока — то ли от того, что он, изрядно уставший и убаюканный обилием ярких красок, засыпал на ходу, то ли он был голоден настолько, что не мог обращать внимания ни на что другое. Все шестеро посетили магазинчик книг и канцелярии, аптеку — пополнить ингредиенты для зелий, лавку шуток и приколов «Зонко», «Сладкое королевство», а так же магазин с животными. По просьбе единственной дамы в компании им пришлось сделать огромный крюк по деревне, чтобы зайти в «Платья Хогсмида», где Панси проторчала добрые три четверти часа. Найт оказался в незавидном положении: Малфою вдруг приспичило покурить, и за это время Гарри уже осточертел звук дверного колокольчика. Раздраженному аврору ничего не оставалось, как выглядывать каждые две минуты наружу, чтобы удостовериться, что с ними все в порядке. По пути к «Трем метлам» они остановились еще у нескольких магазинов, название и товары которых Гарри не запомнил, но в «Все для квиддича» он наверстал упущенное. Он пробыл бы там и дольше. В преддверии Рождества завезли невероятно привлекательные подарочные наборы: по уходу за метлой, разнокалиберных снитчей, экипировки и комплектующих частей к метле, но Найт с явным сожалением в голосе попросил его, Драко и Блейза закруглиться. Панси, скрестив на груди руки, вызывающе стояла у входа, а явно продрогший Невилл переступал с ноги на ногу и потирал ладони, скользя рассеянным взглядом по полкам.

В «Три метлы» они попали в самый разгар и вынуждены были подождать, пока освободится столик, за который могли усесться шесть человек. Народу было так много, что им пришлось потесниться: Невилл забился в угол, прикрывшись огромным глиняным горшком, который служил своеобразной преградой между ним и Малфоем. Найт наколдовал себе стул возле слизеринца, чтобы иметь возможность наблюдать за входом в паб, а Забини вынужден был сидеть на сквозняке, однако он не жаловался. Гарри, потирая замерзшие уши, сел поближе к Невиллу, но все равно чувствовал жар бедра Панси с другой стороны.

Медовая индейка с картошкой и грибами была лучшим, что Гарри пробовал в последнее время, но съел он немного. Аппетитом он похвастаться не мог, однако жажда мучила его постоянно. Он сам не заметил, как осушил полбокала сливочного пива, но встретившись с острым взглядом Панси, потянулся за салфеткой.

— Я не заказывала это мерзкое пойло. И платить за это не собираюсь, — капризным тоном протянула она.

— Это с меня, — смутился Невилл. — У меня в июле был День Рождения, и я… вот… хотел вас угостить.

— За твое здоровье, Невилл! — громко сказал Найт, поднимая в воздух свой бокал и не давая шансов слизеринцам вставить хоть слово.

— Верных тебе друзей и удачи, — засмеялся Гарри и присоединился к тосту. Паркинсон с приоткрытым от удивления ртом выглядела не менее комично, чем со сморщенным носом.

— Побольше извилин в голове и храбрости, — усмехнулся Блейз.

— Такта, — процедила Панси и отвернулась, не притронувшись к бокалу.

— Секса!

— О, а вот за это стоит выпить до дна, — живо откликнулся Найт и запрокинул свой бокал. Залившийся краской Невилл невнятно всех поблагодарил и попытался сделаться как можно незаметнее в своем углу.

Позже, когда все пятеро по очереди посетили уборную и отдыхали, вытянув ноги под столом и наслаждаясь теплом и сытостью, Невилл наклонился и зашептал Гарри в ухо:

— Почему он мне это пожелал? Он хотел опять меня высмеять? Он ведь не знает, что я…

— Нет, — возразил Гарри, глядя на Драко, который со скучающим видом курил, незаметно стряхивая пепел в новый горшок для Мимбулус Мимблетонии. — Это хорошее пожелание Невилл. От всего сердца. Он не имел в виду ничего такого. Поверь мне.

Невилл кинул на Драко пытливый взгляд, но больше ни о чем не спрашивал.

— Ну, вы готовы? — спросил Найт, когда с ленивым завязыванием шарфов, натягиванием перчаток и застегиванием плащей и мантий было покончено, и они все вышли на улицу, вдыхая морозный воздух. Слизеринцы кивнули, и все как один, схватились за Найта.

— К чему? — испуганно прошептал Невилл.

— К сюрпризу. Гарри, Невилл, возьмите меня за руки. Я вас сейчас аппарирую.

— Но я никуда не хочу. Я хочу в Хогвартс. Уже очень поздно, и я немного устал… — как-то жалобно возразил Невилл. Он оглянулся на Гарри в поисках поддержки, но тот лишь сочувственно на него посмотрел.

— Еще немного Невилл, нам вряд ли выпадет еще шанс выйти в Хогсмид в ближайшее время. А завтра ты отоспишься, я наложу на Симуса какой-нибудь дурман, чтобы тот не шумел.

Невилла сейчас было и шоколадкой не заманить никуда, но принцип большинства победил: он не хотел чувствовать себя виноватым, лишив сокурсников развлечения. Горестно вздохнув, он схватился за руку Найта.

И Гарри тут же почувствовал съеденную картошку с индейкой у себя в горле. Он покрепче вцепился в Найта, стараясь игнорировать неприятные ощущения, и приготовился достойно встретить новую землю под ногами, но ему это не удалось. Что-то больно пихнуло его под ребра, потом в спину, и он упал, увлекая за собой еще кого-то. В ушах стоял звон, в груди осела непонятная тяжесть, а он сам лежал на чем-то мягком и… живом?

— Дементоровы яйца!

— Слезь с меня!

— Мне кто-то на руку наступил! Прокляну!

— Извините…

— Твою мать, — выдохнул Гарри, щурясь на разноцветные огни и шаря руками по полу. В ушах ритмично бились децибелы, пол дрожал под руками, а нос наполнили разномастные запахи: дыма и духов, пота и спиртного, новой одежды. Запах толпы. Танцующей толпы. И не было ничего страшнее, чем потерять свои очки среди всего этого ужаса.

Он случайно потрогал кого-то за гладкую лодыжку, за что больно получил по лбу. На него постоянно натыкался кто-нибудь, и было трудно устоять на коленях. Его начала накрывать паника, и он принялся звать Найта.

Тот появился неожиданно, безошибочно схватив Гарри за шиворот, и сразу куда-то потащил. Гарри пытался перекричать музыку:

— Что?!

— Мои очки! Я их потерял.

— Акцио очки!!! — проревел Найт, и тут же посыпались проклятия: — Дьявольские силки! Почему их так много? Забини, не стой горгульей, помоги мне! Нет, не эти. И не эти. Что?.. Нет, я не танцую! Я занят! — в его голосе явно сквозило раздражение.

Гарри стоял, обхватив себя руками, и старался успокоиться. То, что Найт притащил их всех в клуб, у него не вызывало удивления. Но как он собирается следить за ними в такой толпе? Даже наложив на каждого следящие чары, ему понадобится время, чтобы протолкать себе дорогу к подопечным. Разве что он отведет их в один уголок как маленьких, и будет танцевать сам со всеми по очереди.

Его мысли прервала чужая рука, ласково скользнувшая по его ягодице.

— Найт?! — отчаянно пискнул он.

— Ладно. Не страшно, — Найт сдерживал себя, как мог. — Вот, на время сойдут. Сейчас пойду, поищу твои. Никуда не отходите от этого места! Если вернусь и не досчитаюсь хоть одного, выходные проведете с Грозным Глазом. В кабинете директора. Последний раз в своей жизни. Я ясно выразился? Мисс Паркинсон, я бы на вашем месте не улыбался так вызывающе в подобном месте.

Гарри надел очки, которые вручил ему Найт, и тут же ощутил разницу. Видел он не так хорошо, как в своих: оправа была очень толстая, и их приходилось то и дело поправлять, когда они сползали на кончик носа. Но зато предметы стали четче, и он мог ориентироваться в пространстве.

— Гарри, садись, — он обернулся на голос Невилла, который сидел на высоком пуфе за барной стойкой. Слизеринцы расположились там же. Панси увлеченно рассматривала коктейльную карту, а Забини скучающе оглядывал танцпол. Возле него на столе возвышалась куча блестящих разноцветных очков всех цветов и форм.

— Выглядишь как наша Трелони, — изрек Драко, смерив его взглядом. — Не хватает только шали и третьего глаза.

Панси захихикала, но Гарри, уверенно усевшись между ними, ни жестом, ни взглядом не дал понять, что его задели эти слова.

— Что-нибудь желаете? — перед ним, словно джин, материализовался бармен с палочкой в руке. За ним, позвякивая и танцуя, парили бокалы и трубочки.

Гарри указательным пальцем поправил очки.

— Мне то же, что и ему, — кивнул он на Драко, который уже держал что-то в руке.

Раздался звук вылетевшей из бутылки пробки, и перед Гарри тонкой высокой струей полился янтарный напиток — прямо в подставленный ловкой рукой бармена широкий стакан. Кубики льда всплыли на поверхность, как будто только что там и родились. Пахло довольно приятно, и Гарри пригубил напиток, пытаясь разглядеть эмблему на чешуйчатом бирмате.

Губы и язык обожгло огнем, и он сделал судорожный вздох.

— В Хогсмиде… оказывается, есть танцевальные клубы?! — спросил он, пытаясь подавить желание попросить воды.

— Не совсем в Хогсмиде. Да и не совсем танцевальные, — по голосу Драко Гарри понял, что тот улыбается.

— Тогда что мы тут делаем? Пьем и наслаждаемся музыкой? — Гарри снова поднес стакан к своим судорожно сжатым губам.

— Это лишь часть программы, — Драко, не выдержав, засмеялся. — Поттер, не обижайся. Ты просто забавно выглядишь.

— Ага. Хохма вечера.

— Нет, Долгопупс с садовым горшком за барной стойкой вне конкуренции. У меня постоянно возникает желание кинуть ему милостыню, да посудина что-то нескромного размера. А у тебя просто синяк вот тут, чувствуешь? — Драко дотронулся до его виска. — Отбивался от стаи поклонников?

Гарри оставил комментарий без ответа.

— Поттер, у меня нет сил смотреть на твою сведенную судорогой челюсть. Не глотай, а погоняй жидкость во рту. Этот жар должен приятно обволакивать твой рот и горло, а не колоть жалом соплохвоста.

Гарри так и сделал, и с минуту сдерживал слепящие глаза слезы. Было мало приятного, но после нескольких глотков жжение притупилось, и стало терпимо. В конце концов он не выдержал:

— Как ты это пьешь?

— Дело не во вкусе.

— А в чем?

Драко помедлил с ответом:

— Потом поймешь.

Гарри пожал плечами и развернулся к танцполу. Его немного беспокоило долгое отсутствие Найта. В самом деле, как он собирается найти его очки среди трущихся друг о дружку и прыгающих тел, которые наверняка уже растоптали их в мелкую крошку? Новообретенный суррогат в черной оправе тут же сполз на кончик носа.

«Нет, не знаю, что там Найт себе напланировал, но вот с этим я танцевать точно не буду», — раздраженно решил Гарри. Непонятно почему Найт, зная о его неприязни к вечеринкам в кругу незнакомцев, избрал это времяпровождение гвоздем сегодняшней программы. Хотя его сокурсникам, насколько он мог видеть, все нравилось: Панси, закинув ногу на ногу, поигрывала бокалом с чем-то кроваво— красным в своей руке и обменивалась улыбками и взглядами с какими-то парнями. Сидящий рядом Драко никак на это не реагировал. Невилл завороженно смотрел на толпу, позабыв обо всем на свете. Забини скучал, но, в общем, тоже чувствовал себя комфортно и непринужденно.

За мыслями Гарри не заметил, как выпил всю янтарную дрянь до дна. Драко лишь молча кивнул бармену, и стакан наполнился снова.

— Почему мне кажется, что ты пытаешься меня споить? — весело спросил Гарри, тем не менее, делая еще один глоток. В голове уже поселился приятный туман, а с тела ушло напряжение и вся нервозность.

— Чушь какая. Зачем мне это?

— Возможно, чтобы усыпить мое внимание и получить ответы на вопросы, на которые я не хочу отвечать.

— Разве не ты последнее время эти вопросы и задаешь? — с наигранным удивлением сказал Драко.

— Я, — кивнул Гарри. — Но тогда я не понимаю, зачем тебе все это.

Вокруг надрывно звучала музыка, и слова были еле различимы, но Гарри все равно тяжело вздохнул.

— Поттер, я хочу просто выпить с тобой.

— Мы уже пили. В «Трех метлах».

— Тогда мы пили за Долгопупса и его потенцию.

Гарри попытался сфокусироваться на лице Малфоя, проклиная свое зрение. Он не мог разглядеть выражение лица Драко.

— Ну, давай, — Гарри безропотно потянулся своим стаканом к стакану Драко.

— За трудности, которые преодолевают вместе, — тихо промолвил Драко и запрокинул в себя стакан.

Пить залпом оказалось еще ужаснее, чем держать напиток во рту. Гарри казалось, что его пищевод и желудок сгорают заживо, но он удержал это все в себе и посчитал это успехом. Интересно, какое выражение лица было бы у Паркинсон, если бы он сейчас заблевал ее ноги?

В это время вернулся Найт Каллекс и виновато сообщил ему, что очки придется купить новые, так как старые как сквозь землю провалились. Гарри на это лишь отмахнулся. Возможно, он расстроился бы, если бы был чуточку трезвее.

— Вижу, вы даром времени не теряли, — оглянув пустые стаканы и бокалы, сказал аврор. При этих словах он кинул на Драко взгляд, полный ненависти, хотя, возможно, Гарри просто показалось. — Идем. У нас не так много времени, — он взял Гарри за плечо и поманил всех за собой. Студенты без разговоров повиновались.

Проталкиваясь сквозь толпу, Гарри не мог заметить, что Найт старается держать его как можно ближе к себе. Может быть, он уже жалел, что повел подростков в это неподходящее по всем аврорским меркам место, но из упрямства не желал что-либо менять.

— Тебе идут эти очки, — попытался расположить к себе Найт.

Гарри фыркнул.

— Спасибо. Мне уже сообщили, что стрекоза из меня вышла отменная.

— Ты хорошо в них видишь? — мужчина явно не уловил в его голосе упрека, внимательно оглядывая его глаза за линзами очков.

Гарри неопределенно передернул плечами. Видел он в них плохо, но не собирался сообщать об этом. Найт бы начал вновь суетиться, а Гарри привлек уже достаточное количество внимания к своему никудышному зрению.

Подойдя к противоположной стене зала, Найт взглядом пересчитал головы подопечных и подтолкнул их к неприметной двери. Гарри удивился отсутствию опознавательных табличек, это была явно не уборная и не вход для служащих — дверца производила впечатление каморки, которой очень редко пользуются. Единственной приметной чертой была позолоченная ручка, ярко блестевшая под лучами танцевальных огней.

Найт открыл дверь и широким жестом пригласил всех вперед. От Гарри не укрылось, как переглянулись Панси и Драко, прежде чем зайти внутрь, но он не мог предположить, что бы это означало. Протиснувшись вслед за ними, он постарался быстро протереть очки полой мантии — в коридорчике было намного темнее, чем в клубном зале, и ему приходилось ориентироваться в основном по гулким шагам впереди и дыханию Невилла рядом.

Водрузив очки на нос, он застал Найта, склонившегося над каким-то волшебником. Тот неподвижно сидел у стены, с ног до головы закутанный в черные одежды — капюшон был надвинут так низко, что его можно было спутать с дементором, если бы не его печально маленький рост. Найт что-то тихо ему втолковывал, а тот качал головой. Очевидно, они спорили.

— Кто это? — прошептал Гарри, наклонившись к белобрысому затылку. Его не покидало ощущение, что черный человечек пристально его разглядывает из-под своей хламиды.

— Охранник, — так же тихо ответил Драко, повернув голову. — Очевидно, у него есть какие-то сомнения. Если твой нянька не проявит сейчас все свое обаяние, то он нас всех вышвырнет отсюда.

— Он-то? — удивился Гарри. — Куда ему против аврора и еще пяти человек?

— Поверь, ему даже палочка для этого не потребуется.

Найт тем временем начал терять терпение. Его лицо покраснело от злости, он резким жестом что-то показал перед собой, затем указал рукой на ребят.

Охранник в черном неожиданно подался вперед, края капюшона заколыхались от резкого движения. Теперь не было никаких сомнений в том, что он пристально их разглядывал. Ощущение было не из приятных или хотя бы терпимых, и Гарри поежился. По судорожным вздохам рядом, он понял, что доставалось не ему одному.

«Вот это взгляд. Пронизывающий насквозь. А ведь этот человек даже ни разу не показал своего лица.»

В следующий миг Невилл Долгопупс чуть не получил сердечный приступ по его же словам, когда рука охранника резко поднялась и безошибочно ткнула в сторону Невилла.

Гарри успел засунуть руку во внутренний карман, нащупывая волшебную палочку, но поймал взгляд Найта. Мужчина тоже смотрел на Невилла и выглядел немного удивленным. Спор разрешился самым неожиданным для Гарри образом: перед охранником на пол со звоном шлепнулся мешочек, который тот тут же подобрал и спрятал в глубины своей мантии. Отдав золото, Найт тут же потерял к человечку интерес — он безошибочно повернулся влево напротив стены, где буквально через миг возникла длинная бордовая ткань, скрывающая вход.

Найт поднял ткань рукой и придержал ее для остальных, пока они по одному проходили вовнутрь. Ныряя под руку своего телохранителя, Гарри кинул пристальный взгляд на его лицо. Каллекс старался выглядеть невозмутимым, но все эти крошечные сигналы, которые Гарри научился со временем подмечать: гордо вздернутый подбородок, неестественно приподнятые уголки губ и напряженные плечи безмолвно кричали о том, что Найт Каллекс чрезвычайно, до глубины души чем-то огорчен.

Вечер, проведенный с Найтом, слизеринцами и Невиллом, поразил воображение Гарри. Были ли виной тому неподходящие линзы очков, либо алкогольный дурман, он не знал. Но тот миг, когда он проскользнул под потолком низкого коридорчика и ступил на непослушный высокий ворс ковра, показался ему каким-то значительным событием в жизни. Словно он снова четырнадцатилетний чемпион Хогвартса, стоящий по пояс в Черном Озере, глядящий на равномерно покачивающуюся черную гладь, чтобы потом нырнуть и увидеть другой, непривычный для земного человека мир с русалками и тритонами. Мутную болотную пелену воды теперь заменял мрак, но еще никогда темнота помещения не была так различима. Она ощущалась всеми его органами чувств: сладко пахла, имела свою плотную, но ни с чем не спутанную текстуру, опаляла лицо то холодом, то жаром, и — Гарри был в этом уверен — если бы он прямо сейчас высунул язык и лизнул пустоту, она бы имела свой вкус. Озираться по сторонам было бессмысленно: одинокие огоньки сигарет, вспыхивающие в черноте красными точками, да слабые, едва дающие свет фитильки свечей едва могли прояснить случайно забредшему посетителю что-либо, кроме того, что здесь находилось несколько человек.

Однако, повернув голову, Гарри просто знал, что слева от них сидит пожилая пара и играет в кости: кубики яркими рубинами покатились по поверхности низенького стола, раздался чей-то хриплый смех, и вспышка алого дыма очертила контур сжатых старушечьих губ, сосущих кончик мундштука с сигаретой. Приторно-горький вишневый запах достиг его ноздрей, и он поспешно отвернулся, чтобы наткнуться на других обитателей таинственной комнатки. Они передавали друг другу деревянную шкатулку, вертели ее так и эдак, лиц не было видно, но Гарри знал, что они испытывают удовольствие и неподдельный интерес — темная сущность, запертая внутри, пульсировала алым огнивом и будоражила магию волшебников. Большего Гарри не успел разглядеть — рядом слепящим светом вспыхнул огонек Люмоса, и он зажмурился. Когда глаза привыкли к свету, оказалось, что видение пропало — вокруг была обычная темнота, царящая в любом злачном пабе Лондона.

— Мы как раз вовремя, — негромко оповестил всех Найт, — сейчас начнется представление. Наши билеты — в первом ряду! Прошу.

Компания студентов дружно хлынула за аврором, но Драко крепко придержал Гарри за локоть.

— Мы с Поттером зайдем ненадолго в уборную.

Было неразумно оставлять их одних дважды за этот вечер, и Гарри прекрасно понимал, почему Найт нахмурился, но поспешил его успокоить:

— Мы с Драко много выпили в клубе. Не беспокойся, мы мигом. Не стоит тащиться всем вместе.

— Вы покажете себя не с лучшей стороны, мистер Каллекс, если вы и ваши гости опоздают впятером, — протянул Драко. — Из двух невежеств нужно выбирать меньшее.

Найт зло прищурился и уже потянулся в сторону слизеринца, явно намереваясь поставить того на место, но все неожиданно решила раздраженная Панси:

— Ради Мерлина, почему я должна выслушивать, насколько необходимо этим двоим отлить? Неужели вы боитесь, что их засосет водосточная труба? Полагаю, сомневаться в уровне охраны этого места глупо, мистер Каллекс, и я не хочу тратить свое время, подпирая стены уборных, увольте.

Найт явно колебался, не зная как поступить, но Драко уже потянул Гарри в другую сторону.

— Если что, Гарри, сразу назад! Не смей геройствовать, ты меня понял?

Гарри, не оборачиваясь, помахал ему рукой. Иногда ему чересчур досаждала опека Найта, выходящая за рамки служебного долга. Это был как раз такой случай. Его настолько взбесило его прямо-таки Гермионыно поведение, что он даже не сразу заметил, как они с Драко оказались в белоснежном помещении. Слизеринец, закатав манжеты, умывал лицо, склонившись над белой раковиной, и посоветовал последовать его примеру.

— Его даже не заботит, что будет с тобой, ты заметил? — Гарри с силой рванул краник, взял идеально прямоугольный брусок мыла и начал ретиво тереть руки. — Да и Панси права — ну что нас может поджидать в туалете? Неужели какой-то Пожиратель Смерти, зайдя справить нужду, начнет осматриваться на соседей в надежде найти писающего Золотого Мальчика? И как он меня узнает при таком-то освещении?

Драко мягко рассмеялся, вытирая руки бумажным полотенцем.

— Я придерживаюсь своего мнения, Поттер: он просто твой фанат и не хочет пропустить ни одного события в твоей жизни. Даже такого незначительного. Ты уже умыл лицо?

— Еще нет, — удивился Гарри.

— Сделай это, будь добр. Не хочу тебя обидеть, но эта чернильная клякса на твоем носу портит весь таинственный вид.

— Да нет там ничего, — пробурчал Гарри, все же плеская себе в лицо водой.

— И мыла побольше, тебя сейчас не то, что Пожиратель, родная матушка не узнает.

Брюнет замер, ощущая, как капельки воды срываются вниз с его носа и подбородка. Он взглянул на Драко из-под челки. Тот стоял у стены, скрестив ноги, и курил. Его расслабленная поза разозлила Гарри еще больше. Захотелось подойти и стукнуть этого белобрысого франта о кафель.

— Извини, — вдруг сказал Драко и отвернулся. — Нервы ни к черту.

Гарри стиснул зубы и медленно закрутил краник обратно. Каким-то образом ему стало понятно, что все это напускное. Слизеринцу было плевать на память о Гарриных погибших родителях, и весь вечер тот оскорблял гриффиндорца намеренно, как будто подкладывая хворост в вот-вот зародившийся огонь. Не слишком много, чтобы тот не превратился в пожар, но и регулярно, не давая ему угаснуть. К тому же, совершенно ясно, что Драко очень ловко подбил его на выпивку, и неясная причина, по которой ему это понадобилось, начинала не на шутку беспокоить.

— Малфой, что происходит? — Гарри вновь надел очки, всецело сосредотачиваясь на узком бледном лице. Даже малейшая гримаса могла сказать ему о многом, Гарри хорошо изучил слизеринца за несколько месяцев. Главное — разглядеть эти проблески эмоций. Он вновь проклял свои канувшие в небытие очки. — Я же вижу, что что-то не так. Что-то происходит в эту самую минуту, но я никак не могу понять что именно. Что это за место? Почему Найт нас сюда притащил? И почему охранник отказывался пропустить Невилла? Он же самый безобидный парень на свете!

— Северус с тобой бы не согласился, — усмехнулся Драко. — Такое количество котлов не удавалось взрывать не одному студенту за всю историю Хогвартса.

Гарри выжидающе смотрел, как Драко стряхивает с сигареты пепел и снова затягивается, выдыхая дым под потолок. У него было странное чувство дежавю, ведь они вновь оказались в таком же месте, что и в Хеллоинскую ночь, и Гарри снова пытается вызвать слизеринца на откровенный разговор.

«Но вряд ли мне это удастся», — удрученно подумал Гарри, когда стало ясно, что Драко и слова не вымолвит, пока не докурит целую пачку сигарет.

— Я ухожу, — спокойно сказал Гарри и, заметив, как дрогнул Драко, сделал шаг назад. — Нам нужно возвращаться, опаздывать действительно невежливо. — Он развернулся, сделал несколько шагов, и волна облегчения затопила его, когда он услышал оклик.

— Нет, постой, Поттер. Будь по-твоему. Я… я тебе расскажу. Но пообещай мне одну вещь, ладно? Что бы сегодня не случилось, держи себя в руках, хорошо? Не позволяй своей магии вырваться наружу. Это все, о чем я тебя прошу.

— Без проблем, — чуть ли не пропел гриффиндорец, но ему пришлось сдержать порыв удовлетворить свое любопытство — в уборную ввалился бородатый волшебник и вразвалку направился к отхожему месту.

Мальчик отвернулся к раковине, проклиная этого несчастного со своим зовом природы. Он поднял взгляд на зеркало и встретился глазами с Драко. Вид у блондина был чуть ли не умоляющим, и это успокоило Гарри. Что бы не случилось, а вернее, кто бы еще сюда не зашел, Драко найдет для него время для объяснений. И уж он не выйдет из этого чертового туалета, поклялся себе Гарри, пока Драко внятно все не объяснит.

Через бесконечное время журчания, шороха одежды и харканья волшебник, наконец, удалился, и Гарри тут же прислонился к стене возле Драко боком ко входу. Насколько он понял, Драко предпочел держать дверь в поле своего зрения, чтобы не пропустить возможное появление Найта.

— Ну? Я внимательно тебя слушаю, — поторопил его Гарри. Драко явно не знал, с чего начать, вертя в руках пачку сигарет, и ответил на самый простой из заданных вопросов.

— У охранника были сомнения насчет древности рода Лонгботтомов, только и всего. Но твой нянька развеял его сомнения, сказав, кем является его бабушка. Августу Лонгботтом знают в этих кругах.

— Ты хотел сказать — сомнения насчет чистокровности? — нахмурился Гарри.

— Нет. В таком злачном месте это не так уж важно. Хотя поверь, попал бы ты на настоящий Темный бал, список гостей был бы очень коротким. А сюда даже Уизли наверняка пустят. Если он подобающе оденется, конечно, — Драко скривился, как будто даже возможность оказаться под одной крышей с Уизли оскорбляла его до глубины души.

— То есть, сюда впускают всех, кого не лень? Зачем же тогда охрана?

— Сюда не пропустят тех, кто вызывает малейшее опасение по поводу лояльности к Темной магии. Да, Поттер, не делай такое удивленное лицо. Коротышка, что охраняет этот вход, вовсе не бывший аврор, у которого истекла лицензия на полномочия. Вычислять крещенных — его дар.

На мгновение Гарри утратил дар речи.

— Значит, ты был прав, — медленно проговорил Гарри. Каждое слово капало ядом на его язык, и он ощутил почти физическую боль, выговаривая и принимая их. — Найт действительно Тёмный, и все это… этот поход в Хогсмид, в это место было проверкой? Он проверял, приняла меня Темная магия или нет? — Гарри вскинул голову и повысил голос: — Почему ты меня не остановил? Невилл не хотел идти сюда, ты мог бы мне как-то намекнуть, я бы вернулся в Хогвартс с ним, и все было бы по-прежнему! Найт бы ничего не узнал!

— Он еще не знает. Догадывается, может быть. Но такова их аврорская суть — не поверю, пока не увижу собственными глазами. Только увидев твой всплеск эмоций и вырвавшуюся на свободу магию, ощутив ее присутствие, убедившись, что она принадлежит именно тебе, а не оказавшимся поблизости магам, он примет правду. Проверка тебе еще предстоит.

Гарри не слишком успокоили его слова. Он знал Найта — если он что-то заподозрил или вбил себе в голову, то обязательно добьется того, чтобы правда всплыла наружу. Найт узнает, что он Темный. Это лишь вопрос времени.

Гарри махнул головой, как будто надеясь, что все тревожные мысли схлынут оттуда, как ранее водопроводная вода с его лица. Но вместо этого его озарила другая догадка:

— Невилл, значит, Темный маг? И Панси, и Блэйз…

Его прервал громкий хохот. Драко внезапно засмеялся, да так, что рот прикрыл рукой — что-то в словах Гарри искренне его развеселило. Ведь свой демонстративный издевательский смех он никому не стеснялся показывать.

— Поттер, если бы такие, как Лонгботтом, становились Темными, то Англия бы пала еще до рождения Темного Лорда. Как бы он усмирял свои эмоции?

— Но он чистокровный, — смутился Гарри.

— Ну и что с того? Даже если Лонгботтомы и следуют нашей традиции, то его бабка должна была уяснить, что крещение Невилл не переживет, и благоразумно оставила эту затею.

— Постой, — Гарри уже несколько минут не давала покоя кое-какая мелочь, проскользнувшая в речи слизеринца, и он собирался внести ясность. — Поправь меня, если я не прав — ты уже дважды сказал, что чистота крови для тебя не важна.

Лицо Драко потемнело, но он упрямо вздернул подбородок.

— Ты глупец, Поттер. Чистота крови — залог будущего наших наследников и жизнь наших домов-оберегов. Малфой-менор поколениями оберегался от маггловской примеси, приумножая свою защиту, поэтому это единственное место, где я чувствую себя в безопасности, понимаешь ты это или нет? Как я могу не придавать этому значение, если каждый день вижу, как Тёмных истребляют одного за другим? И главная их ошибка в том, что они — предатели крови, как эти твои Уизли, которые решили, что магглы — это те люди, которые уберегут их от всех бед.

— Я не прав, прости, — Гарри поспешно поднял руки в примиряющем жесте. Зря он поднял эту тему. Драко Малфой впитал в себя чистокровные ценности вместе с молоком матери, и было бесполезно уверять его, что презирать магглов или шарахаться от маггловских изобретений глупо. Однако это не объясняло, почему Драко Малфой стоит в данный момент рядом с полукровкой и курит маггловские сигареты.

Лицо Драко стало мраморной маской, и Гарри с испугом понял, что произнес последнюю мысль вслух.

— Это не твое дело, Поттер.

Гарри прикрыл глаза и немного помолчал.

— Согласен, меня не должно интересовать, что ты куришь. Но я по-прежнему желаю знать, почему ты общаешься со мной. Я не дурак, Драко. Ты выбираешь себе в окружение только выгодных людей. Надежных. Чистокровных. Я, победитель Темного Лорда, друг предателей крови и магглолюбец, никак не вписываюсь в твою схему безопасной жизни.

— Ты забываешь кое-что, — светлые глаза колко смотрели на него. — Ты Тёмный.

— Найт, как ты меня уверяешь, тоже. И это не помешает ему поймать тебя с поличным и засадить в Азкабан.

— Он не прошел крещение, но остался жив. Это обесчестило его быстрее, чем его любая симпатия к магглам. Как ты мог сегодня наблюдать, он даже был вынужден выложить за себя кругленькую сумму, чтобы его пустили внутрь. Какой позор.

Гарри хотел возразить и сказать, что это не имеет значения, какой выбор сделал Найт в свое время — это ведь его выбор. Но он вспомнил, как огорчен был Найт, когда им разрешили пройти сюда. Для него это было оскорблением, больной мозолью, на которую надавливают, наверное, каждый раз, и изменить он это никак не в силах. Поэтому он выбрал единственно верный для него путь — аврора, охраняющего законопослушных волшебников Британии, и искореняющего зло — Темную магию и ее слуг.

Очевидно, Драко почувствовал настроение Гарри и прикоснулся к его плечу.

— Тебя не должно заботить, полукровка ты или нет. Даже твое восхищение магглами нельзя ставить в вину тебе в полной мере. Твоим воспитанием должен был заниматься твой духовный отец. Но я бы посоветовал тебе быть теперь осторожнее… и разборчивее в выборе друзей.

Гарри помолчал и решил отступить.

— Так что это за… представление?

— А… — губы Драко растянулись в улыбке. — Не будь в нашей компании Каллекса, я бы от души насладился происходящим. Но что поделать… Не волнуйся, Поттер, не будет ничего, с чем бы ты уже не сталкивался.

— На сцене будут демонстрировать Непростительные заклятия? — пытался пошутить Гарри, однако Драко был серьезен.

— Надеюсь, нет. Такая открытая демонстрация Темной магии вряд ли сойдет владельцам клуба с рук, но кое-какие безобидные темные шалости… вполне.

Воображение Гарри учащенно заработало, пытаясь представить эти самые «безобидные шалости», но в памяти стояла только картинка, как Пожиратели Смерти подвешивают в воздух магглов вверх тормашками.

— Ладно, — Гарри запустил пятерню в волосы, пытаясь успокоиться. — Что… Как мне это выдержать?

Драко потушил сигарету о стену и запрокинул голову, прицеливаясь окурком в дальнюю раковину.

— Все, что можно было сделать, уже сделано. Ты охмелел, освежился, и Панси удалось подлить тебе в еду умиротворяющий бальзам.

Гарри вскипел в праведном возмущении, но по улыбке Малфоя понял, что на счет последнего тот шутит. И правда, он пояснил, что не решился бы дать ему успокоительное, не зная, какой вид магии на него будет воздействовать.

— Осталось еще одно действенное средство, но ты не решишься его испробовать, — беззаботно, как будто они обсуждали уроки, добавил Драко.

Гарри вопросительно посмотрел на него.

— Поскольку я уже бывал на таких мероприятиях, могу предположить, что со всей вероятностью мы будем иметь дело с магией, доставляющей удовольствие. Как в физическом, так и в эмоциональном плане, — серые глаза насмешливо смотрели на брюнета. — Твое душевное равновесие ничто уже не улучшит, но ты можешь позаботиться об остальном. Прямо сейчас, — и он кивнул на ряд кабинок.

Гарри отвернул голову в сторону, не веря, что именно Драко только что ему посоветовал. Стараясь не покраснеть, он с нажимом переспросил:

— Ты только что предложил мне пойти и… заняться самоудовлетворением?

— Решать тебе, конечно. Но это точно поможет снять напряжение. Самый действенный из способов. Еще мой дедушка Абраксас говорил, что всякая встряска требует…

— Малфой, иди ты знаешь куда со своими идеями? — вскипел Гарри. Он издевается! — Я даже не буду ничего на это отвечать!

Драко спокойно поправлял галстук, глядя в зеркало:

— Считай, что я предупредил.

Гарри задохнулся от возмущения. Оглядел пустой туалет, посмотрел на невозмутимого Малфоя, на ряд кабинок, выкрашенных в белый цвет, и запустил руку в волосы.

"Черт те что. Это ж надо так вляпаться! Эротическое представление… и главный гость этого шоу — Гарри Поттер, спешите видеть! Нет уж, что бы там ни было, я не позволю этому повлиять на меня! Найт за это еще заплатит… Мерлиновы трусы…"

Вот так, с роем безумных мыслей в голове, бормоча ругательства, Гарри захлопнул одну из кабинок на щеколду.

— У тебя пять минут! — весело прокричал голос снаружи, и послышался шум льющейся воды из-под крана.

Зажав нос и нажав на смыв того, что приветливой вонью встретило его в этой кабинке, Гарри мысленно послал Малфою с десяток непечатных выражений.

Будьте вы все прокляты.

* * *

Гарри послушно следовал за слизеринцем, но все его нутро скручивалось в узел от страха. Он очень давно не прикасался к Тёмной магии, и это вынужденное воздержание только усиливало желание вновь испытать чистые первобытные эмоции, почувствовать себя заново рожденным. И тот фокус, который Драко провернул с его однокурсницей на днях, тоже порядком его раздразнил — Гарри уже не был уверен в том, что держать темномагический целибат — единственный для него способ быть незамеченным.

"Почему не практиковать магию где-нибудь подальше от чужих глаз? Скажем, несколько раз в месяц — только чтобы выпустить накопившуюся энергию. Драко и Луна как-то же с этим справляются. Почему я не смогу?"

Единственное, что заставляло его держаться — строгий голос в голове, который настойчиво повторял, что этого делать нельзя. Но даже его можно заглушить, если очень захотеть. Его магия играла в жилах, послушно ожидая решение хозяина. И если он не сдержится, она выплеснется из него, как шампанское с горлышка открытой бутылки, торжественно и радостно, только счастье это будет недолгим — Найт об этом позаботится.

Невилл, Найт, Блейз и Панси сидели на чем-то низком у самой сцены, закинув головы вверх. Гарри изо всех сил старался особо не разглядывать, на что они так завороженно уставились, и устроился рядом, делая какие-то беспорядочные действия руками: то поправил маленькие подушки, воткнувшиеся в бок, то в который раз протер большие очки. Какая-то сладкая бурда из стаканчика, что стоял на соседнем столике, очень быстро закончилась, хотя Гарри и старался пить медленными глотками. Сосредоточиться больше было не на чем, и гриффиндорец невольно встретился глазами с Найтом. Тот глядел на него спокойно, доброжелательно и улыбался. И тогда Гарри на миг поверил, что на самом деле нет никакой проверки, нет ни подозрений, ни коварных планов, чтобы уличить его в чем-то незаконном. Провести этот вечер весело и беззаботно, выкинув все тягостные мысли из головы — вот настоящая цель Найта. Ведь он всегда был ему больше, чем телохранителем — надежным другом, которого волновала не только его безопасность, но и душевное равновесие, его вера в себя. Разве Найт не поговорил бы с ним откровенно, если бы у него возникли какие-то тревожные мысли насчет Гарри? Неужели он предпочтет следовать своим профессиональным методам, публично вытряхивая все его грязное белье наружу? Будет тихо сидеть и выжидать, пока Гарри не потеряет свое самообладание, а потом, брезгливо полюбовавшись на непредсказуемую выходку его магии, наставит ему в лоб палочку со словами: «Мистер Поттер, вы имеете право хранить молчание»?!

"Нет, он не может так поступить. Только не со мной!"

Сколько бы доводов не говорило в пользу того, что Гарри унаследовал талант своего отца к выбору неблагонадежных друзей, он отказывался принять тот факт, что Найт и он сам отныне находились по разные стороны баррикад. Что-то внутри него болезненно сжималось, когда он думал об этом. Отвернувшись от Найта, от его поддержки и наставлений, он мог потерять ту опору, благодаря которой легко ориентировался в жизни: он знал, что можно, а что нет; где риск, а где глупое безрассудство; когда нужно без слов довериться и подчиниться, и когда нужно быть мудрым самому. Он не мог лишиться всего этого — именно тогда, когда ему казалось, что ноги поглотила трясина, а зрение застлал густой непроглядный туман.

«Мне страшно», — осознал Гарри, с силой сжимая ладонь Драко, который очень вовремя напомнил о том, что ему сегодня предстоит выдержать. И не просто выдержать — а ни взглядом, ни движением не дать понять, что это своего рода пытка. Что ж, выбора все равно не было…

«Нужно просто понять, что ничего сложного тут нет, — уговаривал себя Поттер. — Просто повернуть голову, бесстрастно взглянуть вверх и сделать вид, что мне интересно, не более того».

Зрелище действительно было завораживающим. На сцене выгибались и вызывающе раскачивали бедрами с десяток танцовщиц. Смуглые и белоснежно белые, с длинными косами и волосами, облаком обрамляющими лица, они поражали воображение своей пестротой, словно диковинные птицы, по ошибке залетевшие в туманный чопорный Лондон. Большинство из них были обнажены — лоскутки материи едва прикрывали пах, и парочка зрителей у сцены не сдерживала своего любопытства — протянув руки, они пытались дотронуться до эбеновой груди с черными сосками и с парочкой сверкающих колечек, но девушка умело отходила в сторону, ничем не показывая, что делает это намеренно.

Пахло лоснящейся от пота кожей и нагретым ореховым маслом. Гарри не мог рассмотреть в подробностях все те стратегически важные места, о которых уже пару лет судачат его товарищи по спальне, но он понял, что главное удовольствие ему доставлял вовсе не вид соблазнительно изгибающихся стройных силуэтов. Прикрыв глаза, он пытался не поддаваться магии, что тянулась от танцовщиц к зрителям. Ее алые ленточки, подчиняясь движениям девушек, словно кнуты останавливались в футе от зрителей, дразняще ласкали воздух и возвращались обратно.

Лицо Гарри опалило жаром, а рот наполнился слюной от сладкой свежести, которая оставила после себя потянувшийся к нему язычок пламени. Все внутри будто поджалось, и он вытянулся в струнку, сцепив руки в замок на коленях. Зная, что со стороны, наверное, выглядел нелепо — будто на приеме у королевы, он пытался подумать о чем-нибудь отвлекающем, но, как на зло, на ум ничего стоящего не приходило. На самом деле он не мог отделаться от мысли, как затанцуют девушки, если он впитает эти язычки пламени и направит на сцену уже свою родную магию.

Танец становился все интенсивнее, движения хаотичнее, и потоки магии уже не дразнили зрителей, а мягко пульсировали, зависнув рядом с ними. Тёмная магия бурлила, словно неспокойное зелье в котле, и подбадриваемая танцем и всеобщим восторгом она радостно изливалась на зрителей.

Гарри прикрыл глаза и крепко стиснул зубы, настроившись пережить этот хаос без последствий, во что бы то ни было. Его тело, такое окаменевшее и неприступное снаружи, на самом деле было подобно какой-то растаявшей массе, которая беспокойно колыхалась и отзывалась всплесками на малейшее касание его родной стихии. Отчаянно призывая все оставшееся самообладание и молясь кому-то неведомому, Гарри сохранял спокойствие лишь силой воли, вслушиваясь в свое тело.

Как трудно убедить себя в том, что реальность совсем другая! Возведенный мыслями пляж и море тут же рассыпались под шквалом восторженных возгласов, прорвавшихся к нему, словно кто-то с силой протыкал натянутую ткань острым ножом. Ошеломленный Гарри втягивал озон в свои легкие короткими рывками, затем снова пытался очистить сознание.

Сколько длилось представление, Гарри не знал, но когда его уши заполнил шквал громких аплодисментов, ему показалось, что он пережил вечность. Усталость накрыла его, едва он сделал первый свободный вздох, отозвавшийся болью в груди. Он облегченно хлопал вместе со всеми, вертя головой, словно во сне: Найт пронзительно свистел, заложив пальцы в рот, порозовевший Невилл застенчиво улыбался, слизеринцы же хлопали с видом посетителей филармонии, но на их лицах не было ни следа привычного недружелюбия и высокомерия.

— Ну что, молодежь, домой и по койкам? — Найт оглядел всех подопечных, убеждаясь, что всем понравился вечер. Как всегда, его взгляд задержался на Поттере.

— Да, уже довольно поздно, — заметил Гарри, слабой рукой вытирая влажный лоб. Ему было тяжело нацепить на себя ту же улыбку, что и у Невилла на лице, потому что чувствовал он себя так, словно пережил матч по квиддичу, будучи непрерывно преследуемым бладжерами. Не смотря на это, он тихо ликовал — ему удалось! Как бы ни пытался истолковать Найт его усталость, у него не было повода усомниться в Гарри. Он доказал свою непричастность. И это безмерно радовало. Об остальном можно было подумать завтра, когда он, как следует, выспится.

Назад в Хогсмид компания добиралась, тихо переговариваясь. Тот самый Невилл, который так упирался идти куда-нибудь на ночь глядя, безостановочно делился своими впечатлениями, и даже слизеринцы его не перебивали, иногда что-то комментируя. Гарри слушал его вполуха, его куда больше привлекла молчаливая поддержка Драко, который шел рядом, соприкасаясь с ним локтем.

— Прости, Невилл, что? — моргнул Гарри, когда понял, что тот к нему обращался.

— Татуировки на их телах, — повторил Невилл, не замечая его рассеянности. — Помнишь, я тебе говорил, что их редко теперь увидишь? Ну так вот, у нескольких танцовщиц они были: виверна на спине, огневицы на ногах, скарабеи и саламандры, — начал перечислять Невилл, — а у одной из них был золотой сниджет! Ты ведь видел, да? Я и подумать не мог, что его используют как магическую татуировку!

— А ты знал куда смотреть, Лонгботтом, — протянул Драко.

— Я… но они же светились, как же можно было не заметить?

— Особенно сниджет, который сверкал золотом у брюнетки между ног, — с серьезным видом кивнула Панси.

Невилл залился краской, и все рассмеялись.

— Расслабься, Невилл, — Найт дружески хлопнул того по плечу, — все туда смотрели. Я так вообще глаз оторвать не мог. Это ж надо, какая экзотика, в мою юность максимум, на что могли решиться девочки, это крохотное сердечко или цветочек на лодыжке. Однако танцовщица интересная. Поймать сниджет сможет только самый быстрый и ловкий, ммм?

— Очевидно, ваш подопечный настолько благородный, что не позволил осквернить эту девицу своим взглядом, — Драко полез в карман мантии за сигаретами.

— Это все окуляры, — театрально вздохнул Гарри. — Если б не мое всевидящее око, я бы не смог даже познать все значение действа и разогнать туман будущего, — он передернул плечами, поправляя невидимую шаль, и даже у Панси губы дрогнули в улыбке. Подражание учителям было одним из любимых развлечений гриффиндорцев, и замогильный голос предсказательницы лучше всего удавался почему-то именно Гарри. Возможно, она его просто достала больше всех остальных.

Довольный общей теплой атмосферой и самим вечером Найт оставил студентов у паба «Три метлы», заскочив к Розмерте, чтобы доложить, что их группа, наверняка последняя оставшаяся, уже готова аппарировать назад в Хогвартс. Морозный воздух приятно холодил легкие, и только порывистый ветер мешал насладиться видом ночной деревушки: готовые к празднику домики украшали всевозможные фонарики и гирлянды, красиво отбрасывающие разноцветные блики на перламутровый снег. Гарри стал возле Драко, который уже выбрал удобное место под козырьком паба, максимально недоступное для ветра, и курил.

— Ты молодец, — без предисловий сообщил Драко и передал ему что-то маленькое и хрупкое.

Гарри снял зубами перчатку с одной руки, и в его теплые пальцы опустились такие знакомые на ощупь дужки его круглых очков. Он застыл в удивлении.

— Откуда?..

— Я подумал, что тебе будет легче пережить сегодняшний вечер, не заостряя внимание на подробностях.

— Это ты их стащил, — упавшим голосом подтвердил Гарри очевидное. Но, водрузив их на нос и глядя, как расплывчатые предметы начали приобретать очертания, он испустил довольный вздох. Боже, даже голова перестала болеть. Это ж надо.

— Не стоит благодарности, — довольный Драко глядел в темноту, будто там было что-то видимое ему одному.

— Это было чертовски трудно, — признался Гарри, вспоминая свое напряжение. — Я думал, что взорвусь прямо на том диванчике. Кто все эти … танцовщицы?

— Темные маги, которые потеряли свой дом и решили зарабатывать на жизнь вот таким вот образом.

— Резвее они не боятся разоблачения?

Драко покачал головой.

— Это место надежно охраняется, я ведь говорил тебе. К тому же, они находятся на попечении хозяина клуба, а так как представление приносит недурной заработок, то он очень заинтересован в безопасности девушек. А это, похоже, единственное, что по-настоящему имеет значение для таких, как мы.

— Но Найт ведь с легкостью мог их арестовать. Если он Тёмный, то не мог не заметить, что на самом деле они там творили.

Драко фыркнул.

— Он сам повел нас на этот вечер, и, конечно же, он знал, что гвоздем программы будет Тёмная магия вейл. Более того, он заплатил за себя втридорога, чтобы его пропустили. Неужели ты думаешь, что он организовал это все для того, чтобы его оттуда вышвырнули и навсегда запретили появляться в подобных местах? Если в его намерениях и было прикрыть это злачное место, то без официальной проверки Министерства тут не обойтись.

— Он может официально завтра все организовать.

— Это уже не твоя забота. И это будет завтра. А сейчас его обязанность — отвести нас всех в Хогвартс. Надеюсь, ему не потребуется много времени, чтобы всласть потискать Розмерту. Я себе уже все отморозил, — в голосе Драко сквозило раздражение, и Гарри неуютно переступил с ноги на ногу. Он уже привык делать вид, что ничего особенного не происходит, когда Найт с присущей ему беспечностью начинал откровенно клеить миловидных женщин прямо у него за спиной. Но ему было до омерзения неловко перед друзьями и коллегами Найта, когда те, наткнувшись на подопечного Найта, завязывали с ним разговор и непременно интересовались, где Каллекс, и что это ему так срочно понадобилось в подсобке.

— Наверное, пойду его позову, — пробормотал Гарри, и повернулся ко входу, но едва взялся за ручку двери, как что-то его отвлекло. Он обернулся и уставился в темноту неосвещенной улицы, единственной дороги, что вела к Хогвартским каретам.

Панси и Блейз разом оборвали разговор и подошли поближе, вглядываясь туда же, куда и Гарри.

— Что происходит? — Невилл непонимающе оглядывал напряженных сокурсников.

— Там что-то есть, — тихо выразила догадку Панси.

— Что?

— Или кто-то… — Гарри прикрыл глаза, но ощущение угрозы не проходило.

— Поттер, немедленно зови Каллекса, и идем домой, — стальной голос Малфоя был поставлен приказным тоном, не терпящим возражений.

— Но…

— Иди я сказал!!!

Прорвавшиеся истеричные нотки в его голосе испугали Гарри, и он рывком открыл дубовую дверь, однако все слова застыли у него на губах. Ночную тишину пронзил истошный, полный боли вопль.

Не обращая ни на что внимание, он вытащил палочку и побежал на крик. За ним неотступно следовали Блейз, Панси, Драко и Невилл. Он слышал их сбывшееся дыхание и видел свет от их зажженных палочек. Добежав до предполагаемого места, они начали оглядываться, но, что бы тут не произошло, очевидно, все уже закончилось. Девственно нетронутая белизна снега приводила в замешательство, так как страх все еще сдавливал кольцами грудь.

— Они не могли уйти далеко, — дрожащим голосом заметил Невилл, но палочку в своей руке он держал твердо.

И словно в подтверждение его словам, со стороны пролеска послышался скрип чьих-то поспешных шагов и сдавленные рыдания.

Студенты направили свет в ту сторону, и их взору показалась чья-то фигура, обмотанная желтым шарфом. Увидев вышитую эмблему Хогвартса на мантии, Гарри кинулся на помощь. Это была девушка, и она отчаянно кого-то звала, руками пытаясь сдержать поток слез.

— Я ее знаю, — сообщила Панси, пытаясь отряхнуть волосы девушки от слипшегося снега, — она с Пуффендуя, мы вместе ходим на продвинутую арифмантику.

Но пуффендуйка, по-видимому, не узнавала никого. Отбив кисть слизеринки прочь, она зарыдала с новой силой, поднимая руки к небу. Красное от слез и мороза, исказившееся от горя лицо пугало, и Гарри встряхнул ее за плечи, пытаясь привести в чувство.

— Что случилось? На тебя кто-то напал?

— Кэти!!! — заорала несчастная и затряслась, не опуская рук, и до Гарри, наконец, дошло, что она на что-то показывает.

Он поднял голову и замер. Прямо над ними, футах в десяти, осторожно покачиваясь, парило чье-то тело в красном пальто. Мальчики подняли повыше свои палочки, и мягкий свет вырисовал из темноты стройную фигуру в красных сапожках. Она раскинула в стороны руки, словно кукла в витрине магазина, предлагая полюбоваться на себя. Ветер развевал ее светлые волосы во все стороны, скрывая лицо, и было в этом что-то такое жуткое и неправильное, неестественное, что тело пробирала дрожь.

С минуту ребята кружили под ней, не зная, как спустить на землю. После града левитационных и манящих чар, потраченных впустую, Невилл побежал назад за помощью. Едва его шаги затихли среди деревьев, парящая девушка упала вниз, словно кто-то обрезал невидимые веревки, за которые были прикованы ее члены.

Переглянувшись и убедившись, что Панси крепко удерживает плачущую пуффендуйку на месте, Драко, Блейз и Гарри осторожно присели возле упавшей.

Кэти Белл смотрела вверх застывшими глазами. Ее ресницы, брови и корни волос были покрыты инеем. Гарри дотронулся до ее руки, и та предсказуемо оказалась холодной, как лед. Сердце мальчика забилось быстрее, но, вновь посмотрев на безжизненные поблеклые зрачки, Гарри понял, что он тут бессилен. Кэти Белл была мертва уже несколько часов.

Его руку перехватил Блейз:

— Поттер, не дотрагивайся до нее, — Забини был напуган, они все были напуганы, но Блейз смотрел на Кэти прямо таки со священным ужасом. — Ее убило это ожерелье, оно невероятно сильное, — он кивнул на то, что Гарри сначала принял за браслеты на ее руке.

Камушки морского цвета невинно поблескивали, оплетя кисть Кэти, словно ни на минуту не хотели расставаться со своей добычей. Гарри нахмурился, настораживающее чувство опасности, настойчиво клубившееся где-то под ложечкой, было ни чем иным как предупреждением о чужеродной Тёмной магии, но он просто не мог смириться с тем, что Кэти стала жертвой какого-то проклятого артефакта, а не живого противника. Этот факт внезапно рассердил его. Возможно еще и потому, что такое он видел впервые.

Он протянул руку к ненавистному украшению, но в его мантию тут же вцепились четыре руки. Гарри зарычал, не сдерживая свою злость, и она беспрепятственно выплеснулась из его тела. Руки тут же оставили его в покое, и он сосредоточил все свое внимание на ожерелье.

Блейз был прав. Украшение было порождением Темной магии, такой древней, что оно уже успело насытиться жизнями многих поколений. Оно существовало ради единственной цели — высасывать всю жизненную энергию, и ему всегда было мало. Абсолютное зло, созданное в порыве ярости, воплотившее в себе злобу ко всему живому и здравствующему, оно гнило на холодном трупе.

Гарри протянул к нему руку, почти касаясь пальцем самого большого из камней, и тут же почувствовал, как ожерелье оживает, его застежки щелкнули с легким звуком, роняя запястье из своего цепкого захвата, и всей своей сущностью оно потянулось к Гарри, к живому манящему теплу. Камни засияли изнутри в предвкушении, и Гарри внезапно с холодной ясностью решил не отказывать этой сосущей мерзостной энергии в удовольствии. Он погладил подушечкой пальца холодный камень, и ожерелье затрепетало, набрасываясь на него.

Вокруг стоял жуткий крик, но Гарри, не видя ничего вокруг, с каким-то злым удовлетворением смотрел, как артефакт пожирает его жизненную силу. Цепочка с камнями похотливо оплела его руку, струясь между фалангами, и гриффиндорец поощрял ее, лаская большим пальцем. Его собственная магия струилась по венам, щедро угощая неожиданного паразита, и ожерелье, казалось, не могло справиться с таким мощным потоком. Оно шевелилось, недоумевая, почему ее жертва не остывает и не пытается сцарапать ее с себя. Но удивление было не настолько сильным, чтобы заставить артефакт прекратить свои жадные глотки. Это ее и погубило. Жар его ладони раскалил камни до насыщенного изумрудного оттенка, ожерелье больше не могло вместить столько чистой живительной энергии, но и остановиться оно тоже было не в силах. Гарри завороженно смотрел, как поверхность камней начала дрожать от давления, затем они вспыхнули влажным блеском и начали иссыхать. Тёмный изумруд полинял до морского зелено-голубого, но и на этом не остановился — камни выцвели и пошли трещинами, а серебряная оправа почернела.

Испепелив эту мерзость взглядом, Гарри отбросил ее от себя. На смену тихой злобе пришло липкое отвращение, как будто он только сейчас осознал, чем, в сущности, занимался. Он был уверен, что ощущение сосущей пропасти, поглощающей его магию, будет теперь вечно преследовать его в кошмарах.

Оглядевшись, Гарри обнаружил себя единственным сохраняющим вертикальное положение. Маленькая поляна напоминала поле боя. Некогда ровную белую поверхность кто-то расчистил и раскидал снег по своему усмотрению, будто великанское дитя порезвилось в песочнице. Панси и пуффендуйка пытались вылезти из огромного сугроба, а Блейз отряхивал свою мантию, подымаясь с идеально вычищенного клочка темной земли. Драко держался неподалеку за ствол дерева и, судя по кровоточащей ссадине на лбу, его хорошенько об него приложило.

Оценив ущерб как минимальный, Гарри посмотрел под ноги, но вместо Кэти перед ним лежала горка снега. Он повернулся в сторону Хогсмида и тут же увидел ее, лежавшую лицом вниз, безвольно раскинув руки и ноги. Возле ее тела каменным изваянием застыла фигура Найта Каллекса.

Кровь отлила от лица Гарри, он сделал судорожное движение, будто в попытке спрятаться. Но здесь не было ничего и никого, кто укрыл бы его от взгляда аврора. Найт держал в руке зажженную волшебную палочку, но как-то безвольно и никуда не целясь. Его лицо приобрело выражение, которое Гарри видел впервые: словно только что все надежды мужчины рухнули в одночасье, и он не знал, что ему делать.

Гарри страстно желал, чтобы земля разверзлась у него под ногами и поглотила его целиком, но этого не случилось. Он открыл рот, но ни одно слово не вылетело из его окаменевших, с трудом шевелящихся губ.

Это конец.

Мысль, верная и неизбежная, упала каплей на дно его измученной страхами души, и чаша переполнилась. Гарри склонил голову в горе и смирении.

Потерявший контроль…

Отверженный…

Чье-то бормотание неуместно раздавалось в этой скорбной тишине, и все дружно уставились на Невилла, который никем поначалу не замеченный пятился за спиной аврора.

— Вы сумасшедшие, вы все сумасшедшие, — испуганно бормотал Невилл. На его круглом лице видны были лишь шок и недоверие. Гарри тяжело посмотрел на него, и тогда сокурсник развернулся и побежал прочь, подальше от всего преступного и неправильного. Подальше от него. Гарри не мог его винить.

Найт Каллекс даже головы не повернул. Гарри Поттер стал дня него чужим человеком, которого он заново разглядывал и оценивал, пытаясь не показывать, насколько ему больно. Мальчик, темная лошадка, так хорошо знакомый внешне, но совершенно не познанный внутри.

Гарри мог прочитать это по его лицу, такому беззащитному и открытому сейчас, всецело сосредоточенному только на нем, на Гарри.

Аврор даже не почувствовал вспышки заклинания, ударившего ему в спину, и опустился на землю, медленно и бесшумно, так на него не похоже. Кэти Белл лежала рядом, соприкасаясь с ним рукой, как будто заверяя, что он не один.

Гарри обхватил себя руками. Ему еще никогда не было так холодно.

«Как странно видеть его таким», — мысль уже некоторое время летала у Гарри в голове и не желала ее покидать: «Таким спокойным».

Найт Каллекс неподвижно лежал на спине. На его лице не было ни малейших признаков боли или напряжения. Казалось, он просто заснул, но именно это и было неправильным. Гарри никогда не приходилось наблюдать за тем, как спит его охранник. До этого дня только он спал в присутствии аврора, а не наоборот.

Сзади него послышались шаги, и Гарри отскочил в сторону, отрывая взгляд от мужчины. Трое человек в желтых халатах с эмблемой скрещенных палочки и кости на груди суетились у койки аврора. Мадам Помфри вызвала по каминной сети еще одного коллегу, и по ее напряженному голосу было ясно, что дела обстоят плохо.

— Здравствуй, я — целительница Маккена Бреун, разреши осмотреть тебя, — обратилась к нему одна из новоприбывших, поднимая палочку.

— Нет, нет, — запротестовал Гарри, — я в порядке, мэм. Вы лучше их осмотрите, — он махнул в сторону своих одноклассников, тихо сидевших на соседней койке. Лиана, как оказалось — пуффендуйка, беззвучно плакала, не замечая, что с ее плеч сползает одеяло. Пожилая целительница тщетно пыталась утешить ее и разговорить. Панси и Драко держались за руки. На лбу слизеринца уже подживал порез, и было заметно, как он хмурится. Время от времени он бросал взгляд на Гарри, но тот не мог понять, что он обозначает. Все четверо старательно отводили взгляд от ширмы в конце Больничного крыла.

— Я уверяю, твоим друзьям уже оказывается вся необходимая помощь, — мягко, но настойчиво возразила мисс Бреун. — Насколько я поняла, с вами приключилось что-то вроде небольшого взрыва или землетрясения. Мне нужно убедиться, что ты не получил никаких физических травм.

— Что с Найтом Каллексом, мэм? — не слушая ее, спросил Гарри. Его голос дрогнул, и возможно, именно это убедило целительницу из Мунго повременить с осмотром.

Она вздохнула:

— Вы его подопечный, не так ли?

Гарри кивнул.

— Его состояние крайне тяжелое. Мы диагностировали повреждение головного мозга вследствие гемодинамического удара, и многие его функции нарушены. Мистер Каллекс не реагирует ни на какие внешние раздражители и поэтому не приходит в сознание. Мы поддерживаем нормальную работу его дыхательной и сердечнососудистой систем, но пока что это все, что мы можем сделать, пока не выявим причину его состояния.

— Но все же какие-то догадки у вас есть? — Гарри постарался не измениться в лице.

Целительница поджала губы.

— К сожалению, я не имею права говорить об этом до прихода авроров из оперативного отдела.

Гарри не удержался и кинул взгляд на ширму. Он с содроганием ждал допроса, и ему никак не удавалось упорядочить скачущие мысли. Что ему сказать? А о чем следует умолчать? Их будут спрашивать вместе или по отдельности? Что уже успел рассказать Невилл? У Невилла случилась жуткая истерика, и его увели в другое помещение. И куда забрали Блэйза?

К несчастью, мысли еще и затапливались образами и пережитыми воспоминаниями.

Перед глазами до сих пор стояла мадам Помфри, которая щупала пульс у Кэти, несмотря на то, что ее уже оповестили о кончине студентки.

— Я… я понимаю. Спасибо.

Целительница взяла гриффиндорца за руки, и только сейчас он заметил, что до боли стискивал рукой другое предплечье.

— Мистер Поттер… Гарри, все образуется. Я уверена, что мистер Каллекс скоро пойдет на поправку. Он сильный мужчина. Семьям авроров не привыкать сидеть под дверьми реанимации — таковы, уж простите, издержки профессии. В это время главное не впасть в отчаяние — когда мистер Каллекс очнется, ему потребуется вся поддержка, которую вы сможете ему предложить.

Гарри кивнул, чувствуя, как по спине побежали мурашки от этой перспективы. Но целительница посчитала это удовлетворительным ответом. Она вернулась к деловому тону:

— А теперь я хочу, чтобы вы протянули свои руки ладонями вверх. Да, вот так.

— Спасибо за беспокойство, целительница, но в этом нет непреложной необходимости. Гарри осмотрят позже, — на его плечо легла морщинистая рука и он обернулся. Дамблдор.

— Директор, — мисс Бреун, видимо, была недовольна тем, что ее прервали, — я настаиваю на том, чтобы студенты были осмотрены немедленно. Это мой долг.

— И исполняете вы его примерно, — он с улыбкой слегка поклонился. — Видите ли, история болезни Гарри требует вмешательства только его личного целителя, я ожидаю его прибытия в Хогвартс с минуты на минуту. Мне кажется, Гарри будет спокойней, если его обследует знакомое лицо.

Маккена Бреун без лишних слов отошла, пожелав мальчику здоровья.

— Мой личный целитель? — Гарри озадаченно уставился на директора.

— Да, Гарри, я тебя к нему отведу тот же час. Мне только нужно перекинуться парой слов с Поппи. Почему бы тебе пока не попить воды? У тебя вид как у жителя пустыни.

Гарри поплелся в конец палаты к тумбочке с графином, размышляя, на что это намекает директор. Он осторожно присел на койку, стараясь не задевать соседнюю ширму ногами. Когда-то, еще на его втором курсе, эта кровать также была огорожена, и на нее положили окаменелого Колина Криви. А рядом лежала Гермиона. Ее восковая кожа и застывшие в движении руки наводили страх, но все равно он знал, что где-то там внутри она была теплая, живая и только ждала своего пробуждения. Они с Роном даже зачитывали ей вслух список домашних заданий в надежде, что паника заставит ее очнуться вопреки всякому здравому смыслу. Но вот Кэти уже не очнется.

Гарри знал, что следующую неделю его факультет будет самым тихим и печальным. Их гостиная в этом году будет впервые задрапирована в черное. Походы в Хогсмид с учетом обстоятельств наверняка отменят. А квиддич… Гарри почувствовал, как что-то холодное сжалось у него внутри.

Ох, Кэти…

К тому времени, как директор его позвал, он успел выпить два стакана воды и украдкой умыться.

— Идем, Гарри. Мы должны управиться до прихода авроров. Как только они выслушают мнение артефактора насчет проклятого ожерелья, у них наверняка появятся вопросы. Нам лучше не терять время.

Гарри дождался, пока двери Больничного крыла за ними закроются.

— Вы ведь знаете, что произошло? — тихо спросил он. Он побаивался гнева директора, но понимал, что скрывать все бессмысленно. По правде говоря, единственный человек, который мог как-то обезопасить Гарри от теперешних неприятностей, вел его по темному коридору, подсвечивая путь палочкой.

— Догадываюсь, — просто ответил Альбус Дамблдор. — На самом деле, мне бы хотелось услышать версию ночных событий из твоих уст. Боюсь, мои сведенья несколько урывчатые.

— А что вам сказал Невилл?

— Мистер Долгопупс едва ли понял, что произошло, — утешил его директор. — Он утверждает, будто тобой что-то овладело, и ты пытался убить своих товарищей. Ему дали успокоительное, но Августа была против, чтобы с ее внуком беседовали целители из Мунго или авроры. Я думаю, ты можешь побеседовать с Невиллом позже, когда он вновь вернется в школу.

Гарри пытался осмыслить услышанное.

— Она забрала его из Хогвартса? Но почему? Постойте… вы ведь не верите тому, что сказал Невилл? Я ничего не делал! — как Гарри не старался, в голос прорвались визгливые нотки.

За его спиной нарисованный старичок недовольно засопел и пониже нахлобучил свою широкополую шляпу, скрываясь от режущего света. Дама напротив не была столь терпелива:

— Quel mufle! (1) — кончик сложенного веера сердито указывал на Гарри. — Проявляй уважение к старшим, мальчик!

Отвернувшись от картин, Гарри стал как вкопанный посреди коридора, глядя на Дамблдора широко раскрытыми глазами. Он медленно произнес:

— Куда на самом деле вы меня ведете?

— Я понимаю твою ощенившуюся подозрительность, Гарри … Pardonne-nous, madame, — обернулся к картине Дамблдор. Дама фыркнула и закрыла лицо веером, оставив на обозрение высокую конструкцию своей прически. — Но тебе нечего беспокоиться, пока ты со мной. На самом деле, я не желаю, чтобы ты беседовал с кем-либо из авроров прямо сейчас. В данный момент мы направляемся в Гриффиндорскую Башню, где ты тихонько, не разбудив товарищей, возьмешь свою мантию невидимку, ладно? А пока мы идем, мне хотелось бы узнать полную картину произошедшего в Хогсмиде.

Гарри растерялся.

— Мантию-невидимку… сэр?

— Мне будет спокойней, если она будет у тебя под рукой, — уклончиво ответил Дамблдор и вновь зашагал, увлекая мальчика за собой. — Я тебе верю, Гарри, — добавил он, видя, что тот не настроен на беседу. — И рассказ Невилла Долгопупса о том, что ты причинил вред своим одноклассникам, я сразу отмел как абсурдный. Что бы ты не натворил, это не могло выйти за рамки дозволенного.

Слова директора немного успокоили Гарри, и он лишь немного колебался, прежде чем выложить ему все, как на ладони. Он знал, что директор мог лишь догадываться о случившемся — бежавший с полянки Невилл наткнулся на Тонкс, которой было велено встретить последнюю хогвартскую пятерку, задержавшуюся в Хогсмиде. Она тут же отправила Патронус с сообщением директору, а сама вернулась за ребятами, поручив Невилла Розмерте. Мальчик трясся от страха и наотрез отказывался идти вместе с Гарри. Поттер же не успел ему и слова сказать, не то чтобы объясниться. Когда он ступил за порог «Трех Метел», его встретила только бледная хозяйка паба. Из подключенного к хогвартской сети камина выскочила могучая фигура Кингсли Бруствера, и тот, не теряя ни секунды, подхватил тело коллеги и унесся в вихре зеленого пламени. Из путаных реплик ребят стало понятно, что виной всему — проклятое ожерелье. На осмотр места происшествия были вызваны авроры и артефактор из Министерства Магии, где их «дожидались» почерневшая драгоценность и ее жертва.

Понимая, что директор наверняка поинтересуется, почему прогулка в Хогсмиде для их группы затянулась, Гарри рассказал ему об их маршруте, упуская некоторые подробности. Он не хотел чернить имя Найта и постарался представить все в благопристойном свете. Задав пару уточняющих вопросов, директор погрузился в раздумья.

— Сэр? — Гарри заглянул в лицо директору. Его выражение было необычайно хмурым и сосредоточенным. — Мы уже у портрета Полной Дамы, сэр.

— Ах, да. Я подожду тебя тут.

— Я мигом, сэр, — Гарри назвал сонной Даме пароль и с облегчением проскользнул в проем. На самом деле он был рад ускользнуть от общества директора, авроров и целителей хоть на минуту. К тому же, ему было не совсем понятно, как отнесся директор к тому, что Гарри позволил своей Тёмной магии проявить инициативу. Сердится ли он на Гарри? Наверняка так оно и есть, ведь он применил свою магию на глазах у шести человек. Он вдруг вспомнил, с какой суровостью профессор Дамблдор велел скрывать свою сущность от Найта, и почувствовал стыд. Найт пострадал из-за его, Гарри, беспечности. Как можно было быть таким неосторожным, позволив магии выплеснуться? Ему вообще не стоило трогать то проклятое ожерелье, это чудо, что он вообще справился мерзостной магией, заключенной в этот предмет.

"А ведь Забини меня предупредил, чтобы я его не трогал. Он явно имел полное представление, о чем говорил. Мне просто не следовало. Трогать. Это."

Разозлившись на самого себя, Гарри хлопнул крышкой сундука чуть громче, чем собирался. Он замер и прислушался. Дин и Симус дружно сопели, но вот от полога кровати Рона не доносилось ни звука. Гарри подавил назойливое желание позвать его и сообщить о смерти Кэти. Взяв мантию и на всякий случай засунув сложенную вчетверо Карту Мародеров в карман, Поттер вышел из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь.

Дамблдор дожидался на том же месте, где он его оставил.

Гарри только открыл рот, но директор встретил его странным вопросом, который выбил у него почву из-под ног.

— Гарри, скажи, а мистер Малфой отлучался от вашей компании? Скажем, отходил куда-нибудь что-то купить или покурить в одиночестве?

— Нет, — Гарри был настолько удивлен, что совершенно забыл, что хотел спросить сам. — Я все время находился рядом с ним.

— Понятно. Спасибо, — Дамблдор, казалось, ничуть не был удручен его ответом.

«Интересно, откуда Дамблдор знает, что Малфой курит? Хотя он не так уж и скрывался…»

Мысли о Драко возродили у Гарри беспокойство.

— Сэр, а что будет с Драко?

Дамблдор не спешил с ответом, и с каждой секундой тишины нервозность мальчика усиливалась.

— Его ведь не арестуют? Он ведь только… он сделал это для меня, — выпалил Гарри и залился краской. Ему было важно пояснить это Дамблдору, и он попытался представить, что говорит о чем-то будничном. Набрав полные легкие воздуха, он как можно ровнее сказал:

— Дело в том, что Драко тоже Тёмный, — он остановился. Не дождавшись бурной реакции, продолжил: — И он знает, чем чревато открытие своего статуса аврору. Он предупреждал меня. Но я… я облажался, и Драко знал, что я не мог поднять палочку на Найта, чтобы заставить его забыть об этом. Он сам кинул в него заклинание Забвения, но, очевидно, что-то пошло не так, и теперь Найт в Больничном крыле. Но он не хотел, чтобы это произошло, он пытался заставить Найта забыть о том, как я колдую! Он не знал, что все так обернется! Он просто пытался помочь мне! Сэр! Это был несчастный случай! Он не виноват! — жарко доказывал Гарри.

— Мало кому удается применить заклинание Забвения правильно, — печально заметил Дамблдор. — Но нападение на аврора — тяжкое преступление, и при иных обстоятельствах мистеру Малфою было бы предъявлено обвинение в судебном порядке. Но, — директор жестом остановил все возражения, готовые сорваться с губ студента, — я не думаю, что разумно предавать его вмешательство огласке. Поэтому мы поступим по-другому. Я поговорю с мистером Малфоем, и когда мистер Каллекс очнется, ему будет назначено справедливое наказание.

Гарри кивнул, преисполненный надежды. Слава Мерлину. Все, что угодно, но только не Азкабан. Он не вынесет, если в камеру к старшему Малфою, посаженному в тюрьму при участии Гарри, поселят еще и младшего. И по его вине.

«Когда Найт очнется, я упаду перед ним на колени и будет молить о прощении», — пообещал себе Гарри. Не смотря на то, что реакция Найта на Тёмную магию Гарри была довольно таки красноречивой, он не оставит попыток вернуть его доверие. И может, ему удастся убедить Найта в том, что Драко действовал только из страха и желания защитить его, Гарри. Если Найт смягчится, наказание слизеринца не будет слишком уж суровым.

Поттер заметил, что в его планах было слишком много камней преткновения — «когда», «может», «если», но он упрямо выкинул их из головы, надеясь на лучший исход. Поглощенный мыслями о том, как объясниться с Найтом, когда тот очнется, он не заметил, как директор подвел его к выходу из замка.

— Сэр, а зачем нам выходить из замка? — спросил Гарри, вертя головой по сторонам. Вокруг не было ни души, но как только они вышли на крыльцо, то наткнулись на запыхавшегося мужчину в алой мантии. Тот остановился, чтобы перевести дух, и Дамблдор шагнул ему на встречу.

— Какие новости, аврор Сэрджесс?

— Ох, давно я так не бегал, — он смахнул со лба пот. — Мы выяснили, кому принадлежало ожерелье. Долиш отправился назад в министерство, подать запрос на обыск. Дрянная вещь, скажу я вам. Артефактор был в ужасе, когда ее увидел. По его словам, столь Тёмные предметы были конфискованы министерством еще при падении Тёмного Лорда, и это невероятно, что кто-то осмеливается хранить у себя такую улику.

— А подозреваемый? — тихо спросил Дамблдор, и Гарри с удивлением увидел цветущую ухмылку на лице аврора.

— О, это будет сенсацией. Я уже вижу заголовок Пророка. Золотая птичка наконец в клетке. Мы все голову ломали, как человек может столько раз выходить чистеньким из трупного болота! Ну ничего, наши парни наверняка устроят допрос с пристрастием, вот и выясним… — тут до мужчины, похоже, дошло, что Дамблдор стоит не один, и он напустил на себя серьезный вид.

— Кгм. Как бы то ни было, мне нужно допросить студентов, которые были на месте происшествия.

— Конечно. Они сейчас в Больничном крыле под опекой школьной целительницы. Но вы должны принять во внимание, что дети пережили ужасное потрясение, поэтому не слишком на них давите.

— За кого вы меня принимаете? — картинно возмутился мужчина. — У меня самого трое оболтусов. Уж будьте уверены, добывать информацию без детских слез и истерик — моё призвание. Кстати. Говорят, среди студентов на той поляне присутствовал Гарри Поттер? — аврор постарался скрыть волнение в голосе, но было яснее ясного, что он просто умирает от любопытства.

Дамблдор любезно улыбнулся.

— Совершенно верно. Если вы поспешите, то думаю, вам представиться возможность самому выбрать свидетеля для допроса.

— О, право, директор, это совершенно неважно, мой долг…

— Больничное крыло находится в той стороне, — махнул директор, и аврор Сэрджесс, невнятно поблагодарив, устремился в замок, громко топая ногами.

Гарри, наконец, выдохнул и уставился на директора.

— Простенькое заклинаньице для отвода глаз, — подмигнул Дамблдор. — Итак, я думаю, тут наилучшее время и место, чтобы надеть твою мантию невидимку. Тебя не должно быть видно из окон Хогвартса, — Дамблдор переплел пальцы рук на животе и стал озираться с таким видом, будто действительно оценивал, насколько подходящим было место для человека, который собирался исчезнуть прямо в воздухе.

Гарри подчинился. Его руки пытались плотнее запахнуть мантию — сильный сквозняк рвал ее за края, и он не был уверен, что его ноги исчезли из видимости вместе с телом. Наверное, лучшим выходом было связать края подола вместе. Гарри закатил просторные рукава и нагнулся, досадуя на то, что так и не удосужился пришить к мантии дополнительные застежки, хотя не раз уже попадал из-за этого впросак. Из-за его спины внезапно послышался тяжелый вздох, и Гарри подпрыгнул, хватаясь за палочку.

— Вы наверное, шутите, Альбус. Как, во имя всего сущего, мне сопровождать через всю территорию Хогвартса два ботинка и две руки, не привлекая внимания?

— Северус! — Дамблдор улыбнулся профессору, в то время как Гарри мечтал, чтобы Снейпа сдуло сквозняком обратно, откуда он пришел. Сам профессор никаких затруднений с ветром не испытывал — его черная зимняя мантия плотно облегала фигуру, а подол даже не думал шевелиться. Волосы и те висели прямыми сосульками, как будто и не слышали о такой вещи, как непогода.

Гарри бросил попытки оправить мантию и оскорблённо отвернулся, но, услышав, о чем говорят профессора, весь обратился в слух.

— … ожидает вас в кабинете. Смею предположить, что Нарцисса очень желает видеть его дома.

— Не беспокойся, я не буду держать его долго.

— Я не беспокоюсь.

— Конечно.

Они помолчали, и Гарри едва удержался, чтобы не обернуться.

Они говорят о Драко.

— Мы с Гарри встретили Сэрджесса, он был очень взволнован личностью владельца ожерелья.

— Могу себе представить.

— Но их ожидает разочарование, не так ли?

Снейп молчал очень долго, и Гарри посчитал, что теперь можно подойти и вежливо поинтересоваться, чего они ждут на крыльце. Уже светало. Черное небо сменилось пасмурно серым, и Гарри осознал, что прогулка в Хогсмид действительно затянулась надолго. Он с трудом подавил зевок и обернулся, чтобы обнаружить, что оба профессора смотрят на него.

Профессор ЗОТИ перевел взгляд на Дамблдора и устало спросил:

— Вы уверены, что это необходимо?

— Нет. Но это единственная возможность дотянуть до Рождества.

Снейп криво ухмыльнулся.

— Дальновидный план.

— Но он гениален, правда? — Дамблдор ободряюще улыбнулся гриффиндорцу. — Гарри, я жду тебя завтра в своем кабинете в семь часов вечера. Нам будет что обсудить. Как только Северус вернет тебя в замок, выспись хорошенько. Удачи вам обоим.

Он еще раз улыбнулся Снейпу и пошел назад в замок. Когда двери за ним закрылись, на Гарри опустилась неловкая тишина. Он и Снейп стояли на крыльце, и Гарри был уверен, что вопрос «Куда, черт возьми, мы собираемся?» отчетливо читался у него на лбу. Профессор ЗОТИ, немного нахмурившись, медленно одевал перчатки.

— Поттер, мы сейчас совершим небольшую прогулку. Вы сами поймете, когда придете на место, — ответил он на невысказанный Гарри вопрос. — Что на самом деле важно — это то, что вас никто не должен видеть. Ни одна живая или неживая душа.

— Меня не должны увидеть авроры? — заволновался Гарри. Неужели его прячут от них? И никакого допроса не будет?

— Совершенно верно, Поттер. Ни живые, ни мертвые, — мужчина насмешливо наклонил голову. — А сейчас постойте на месте минуту, не то не досчитаетесь чего-нибудь важного.

Гарри окаменел под прицелом палочки и оценивающим взглядом Снейпа. По его телу прошла теплая волна, и он с удивлением узнал согревающие чары. Затем мантия на нем застыла и упала вдоль тела, словно ее только что повесили на вешалку. Но Гарри чувствовал, как ветер трепет его волосы, и поймал себя на мысли спросить об этом заклинании у Гермионы. Потом из его глаз посыпались искры, так как Снейп с силой ударил палочкой по его голове.

— Ай, больно же!

— Оденьте капюшон, Поттер.

Гарри, сопя от гнева, потянулся руками к шее, но рук почему-то не увидел. Он помахал перед собой ладонями, но пустота перед ним никак не изменилась.

— Дезилюминационные чары, — объяснил профессор и повторил, — оденьте капюшон.

Гарри подчинился, надеясь, что под материей не видно ни проблеска восхищения на его лице. С неохотой он признал, что Снейп силен в маскировке. Затем он пережил пару неприятных минут, когда его словно с ног до головы окатило водой, бросило в ледяной холод, затем в жар, высушило до сухости во рту, легонько толкнуло в грудь, и под конец Гарри испытал странное чувство, которое он бы описал как «стать легким как пушинка». Мальчик надеялся, что не издавал никаких постыдных звуков во время этой экзекуции.

— Ну вот и все, Поттер. Теперь вас не вижу даже я, — профессор смотрел в сторону Гарри, но теперь с едва заметным отличием — его взгляд был направлен сквозь него.

Гарри возликовал.

— Минус 20 баллов с Гриффиндора, Поттер.

— За что? — громко возмутился Гарри.

— Если я этого не видел, это не означает, что я не знаю, что вы только что сделали. Идемте. И держитесь поблизости, чтобы я слышал ваше недовольное сопение.

Гарри еле поспевал за широким шагом профессора, но с его лица все равно еще долго не сходила улыбка.

* * *

Дойдя до домика Хагрида и миновав его, Гарри внезапно понял, куда они направляются, и его настроение резко упало. Снейп шел вперед, не оглядываясь, но всегда замедлял шаг, стоило Гарри отстать на десяток футов. Если честно, то тормозил мальчик чисто из вредности. Его ботинки… его невидимые ботинки ступали по поверхности снега, не оставляя следов, и Гарри от души повеселился, прыгая на самые крутые снежные холмики и в коварные ямки. Если Снейп и был в курсе, каким образом гриффиндорец следовал за ним, то виду не подавал. Он только хмыкнул однажды, когда Гарри со всей дури хлопнулся об землю, поскользнувшись на длинной ледяной дорожке. Дальше они шли без происшествий.

Когда перед ними выросли темные заросли деревьев, Снейп остановился и зажег палочку. Он напомнил Гарри, чтобы тот не отходил от него, и направился вглубь леса. На голых ветках не было ни листочка, однако, чем дальше они пробирались, тем темнее становилось. Стояла мертвая тишина, и Гарри казалось, что его дыхание должно слышаться на многие мили вокруг. Пару раз Снейп резко останавливался, и Гарри едва не врезался в спину профессора.

— Профессор?

Гарри с трудом шевельнул замерзшими губами и понял, что наложенные на него заклинания начали ослабевать.

— Да, Поттер? — Гарри и не ожидал, что Снейп ему ответит, и обрадованно подошел ближе.

— Что мы делаем в Запретном лесу?

— Увидите, — просто ответил Снейп.

Гарри усмехнулся.

— Это вряд ли. Я едва различаю вашу спину. Почему здесь так темно? Сейчас ведь должно быть ранее утро, а не поздняя ночь.

— Это волшебный лес, Поттер, — Снейп выделял каждое слово, как будто разговаривал с ребенком. — Вас не должно это удивлять.

— А.

Спорить Гарри не хотелось. Он устало снял очки и протер их краем мантии, отстраненно размышляя, как долго они уже идут. Гарри никогда не заходил так далеко. Окружающая местность немного изменилась: под ногами хрустели ветки, деревьев стало больше, так что Гарри приходилось неотрывно следить за профессором, чтобы не потерять его из виду за очередным поворотом. Когда Гарри наткнулся на куст, внезапно выросший прямо у него под ногами, Снейп сказал, что уже можно снять мантию-невидимку. По-видимому, они зашли настолько далеко, что возможность быть замеченными кем-то была ничтожно мала.

Невероятно, но казалось, Гарри засыпал на ходу. Не смотря на то, что он находился неизвестно где посреди леса и понятия не имел, в какой стороне находился Хогвартс, его глаза закрывались сами собой. Он отчаянно боролся с желанием уткнуться взглядом себе под ноги. А вот Снейпу хоть бы что — идет себе и не оглядывается. Гарри задумался, можно ли попросить профессора идти помедленнее, но был уверен, что эта провальная идея.

Сквозь мантию начал просачиваться холод. Гриффиндорец вяло растирал себе плечи и старался не думать о том, что совсем не чувствует своих одеревеневших стоп. Остывшая потная спина под шерстяным свитером жутко чесалась, и Гарри тихо зарычал сквозь зубы.

Он так хотел выпить горячего чая и погреться у камина, накрывшись пледом, что эта картинка в голове причиняла ему боль. Возможно, Снейп что-то почувствовал, потому что он остановился и впервые обернулся к Гарри.

Проморгавшись от яркого света палочки, Поттер убедился, что не он один подает неизбежные признаки усталости. Белки глаз профессора отливали краснотой, а носогубные складки глубоко врезались в кожу, придавая ему еще более хищное выражение, чем обычно. Бледная нить тонких губ была едва различима на его лице.

— Мы почти пришли, — сказал Снейп, и Гарри не смог подавить то ли облегченный, то ли обреченный вздох. — Поттер. Посмотрите на меня.

Гарри покорно поднял взгляд, понимая, что профессор хочет добиться от него полного внимания.

— Да, сэр.

— Сейчас я потушу свет. Прошу вас не издавать ни звука, пока не позволю. Это означает: никаких вопросов, никакого скулежа и тяжких вздохов. Вам понятно?

«Я не скулю», — подумал Гарри, но ему было лень это говорить. Он кивнул.

И тут же испугался черной темноты, окружившей его со всех сторон. Все его чувства, кроме зрения, заработали на полную, будто кто-то их включил. Гарри слышал, как его сердце бьется где-то в горле, а под ногами тихо шуршит снег. Вот уж действительно, впотьмах и блоха страх. Но главное — он чувствовал присутствие Снейпа, и это удерживало от паники. Гарри спрашивал себя, не померещилось ли, когда его руку обхватила чужая в кожаной перчатке и крепко сжала, но видимо, нет. Снейп действительно ухватился за него, медленно продвигаясь вперед.

Недоумевая, как тот видит в такой темноте, мальчик осторожно прижался к его левому боку, опасаясь наткнуться на деревья. Снейп не возражал, и Гарри постарался подстроиться под его шаг.

«Наверное, мы выглядим очень смешно со стороны», — вдруг подумал мальчик и еле удержал неуместный смех.

Гарри не знал, сколько они так прошагали, прежде чем услышал это.

Ничего необычного. Просто шорох откуда-то с левой стороны, но у Гарри волоски на шее встали дыбом. Пробродив несколько часов в полной тишине, посторонний звук он ощущал как выстрел из ружья.

Снейп замер и немного повернулся. Он потянул Гарри за собой, и тот нащупал правой рукой кору дерева. Гарри прислонился к стволу, стараясь дышать как можно более беззвучно.

«Как же спросить Снейпа о том, что ему следует делать? Он ведь запретил разговаривать».

Гарри нашарил рукой палочку в кармане и осторожно ее вытащил, опустив вдоль тела. Правда, в этом было мало толку — без света было невозможно отличить профессора от дерева, не то что бы противника где-то поблизости.

Снейп пошевелился, и Гарри понял, что он выглядывает из-за дерева. Посторонний шорох стал ближе, и профессор присел, утягивая за собой студента. Колени прострелило приятной болью, и Гарри, откинувшись спиной на дерево подумал, что кто бы там их не поджидал, он не сдвинется с места, пока Снейп его не позовет.

Минуту или две они тихо сидели, в то время как звук приближался. У Гарри возникло странное ощущение, что Снейп вовсе не прячется, а … выжидает. Что бы это ни было, он, очевидно, не мог попасть в него с такого расстояния и ждал, пока оно приблизится.

Наконец, Гарри затаил дыхание. Мужчина ощутимо сжал его руку, и в кои-то веки Гарри безошибочно понял, что тот пытался ему сказать:

«Сиди тихо и жди».

Гарри кивнул, потом спохватился, что в темноте этого не было видно, но Снейп уже отпустил его руку. Секунду-другую ничего не происходило, затем…

Вспышка зеленого света молнией пролетела в трех футах от Гарри, и неподалеку что-то тяжело упало на землю.

— Люмос, — огонек осветил профиль Снейпа, его черные глаза странно блестели, пока он смотрел на свою добычу.

Гарри поднялся на трясущихся ногах, все еще не веря в происходящее. Он и мысли не допускал, что Снейп будет использовать Непростительное заклятие. Наверняка то, что он убил, было огромным и очень опасным, иначе он не видел смысла в такой жестокости.

Гарри выглянул из-за спины Снейпа, и его сердце болезненно сжалось.

Мягкий свет отсвечивал дивной красоты шерсть, переливающуюся холодным серебром. Белоснежная грива все еще развивалась на ветру, но стройное тело не подавало признаков жизни. Даже неподвижный, окруженный черными деревьями единорог был прекрасным зрелищем, словно сверкающая жемчужина на дне океана.

— Зачем вы это сделали? — сердито прошептал Гарри. Горло перехватил спазм, и он не мог придать ему окраски той ярости, что переполняла изнутри.

— Только не надо реветь, — холодно предупредил его Снейп. — Вы же сами понимаете, что все к этому шло.

Гарри отшатнулся.

— Неужели… Как Дамблдор допустил это?

Снейп недоуменно посмотрел на него.

— Допустил?! Он настоял на этом.

— Нет! — Гарри отскочил от Снейпа, который спокойно приблизился к убитому им единорогу. — Вы лжете! Я расскажу ему! Вы убийца! Вы… Да как вы могли?!

— Уверяю вас, Поттер, у меня не было ни малейшего желания протаскивать вас несколько часов через лес, и я не хотел для бедного существа такой кончины. Но директор был непреклонен. Могу вас утешить тем, что это решение также далось ему нелегко. Поэтому прекратите разыгрывать драму и подойдите сюда.

Гарри вглядывался в лицо Снейпа, пытаясь уличить его во лжи. Тот холодно смотрел в ответ, возвышаясь над небесным созданием, словно карающий демон.

«Но ведь это правда. Дамблдор сам забрал меня из школы и поручил Снейпу. Он бы никогда не позволил этому случиться, если бы сам не планировал».

Гарри почувствовал себя так, словно из него выкачали весь воздух.

Снейп издал раздраженное рычание.

— Ради Мерлина, Поттер, мы уже почти у цели! Я вас умоляю, не поддавайтесь эмоциям и сделайте то, что я вам говорю. Я обещаю, что вы скоро почувствуете себя намного лучше. Ну чего вы боитесь? Это не первый труп, который вы видите за эту ночь.

— Я боюсь, что Дамблдор сошел с ума, раз поручает вам такие задания! Мальчик мой, кровь единорога необычайно ценна и способна вернуть к жизни, но выпивший ее — проклят на веки, — он передразнил голос Дамблдора, чувствуя, как к глазам подкатываются горячие слезы. — Да как он посмел?! И ничего мне не сказал заранее! О, этот хитрый скользкий лицемер…

— Единственная вина Дамблдора в том, что он вас слишком любит, — перебил его Снейп. — Его сердце кровью обливалось, Поттер, когда я рассказывал, как вы умоляли меня дать хоть каплю крови, которая сейчас в изобилии лежит перед вами. Тогда в вас не наблюдалось подобной брезгливости. Что ж, поступим иначе. Я сейчас соберу кровь в симпатичный флакон, который как нельзя лучше подойдет вашей нежной натуре, и отдам вам его в Хогвартсе, несомненно, уже после того, как вы отогреетесь и забудете обо всех ужасах, пережитых сегодня ночью. Я так же обеспечу вас зельем сна-без-сновидений, чтобы вам, не дай Мерлин, не приснились мёртвые единороги. Но учтите, Поттер. Лицемером в этой истории будете вы, а не я или директор.

Гарри закрыл лицо руками, желая так же заткнуть уши. Конечно же, Снейп был прав. Происшествие в Хогсмиде показало, что он уже не способен держать себя в руках без стимулятора. Если бы он хоть на минуту забыл о своей страсти к Тёмной магии, то ему бы удалось мыслить трезво, и необдуманным поступкам пришел бы конец. Найт бы не лежал сейчас в Больничном крыле с неопределенным диагнозом. И у Драко не было бы неприятностей. Боже! Он ведь крестник Снейпа! Неудивительно, что профессор сейчас в бешенстве. Единственно разумным решением было напоить его, Гарри, кровью, и мальчик не понимал, почему так бурно сопротивляется. Хотя нет. На самом деле, это было даже слишком очевидно…

Он быстро вытер слезы рукавом и, сфокусировав взгляд на серебристом сиянии, осторожно стал подходить. Вблизи единорог был еще прекрасней. Удивительного цвета ртути глаза влажно блестели, а сквозь спутанную гриву прорисовывался длинный рог. Снейп молча посторонился, и Гарри встал рядом, глядя на беззащитную грудь и вывернутую шею единорога.

Гарри взглянул на профессора из-под слипшихся ресниц, и тот откашлялся.

— Я не ваш крёстный, мистер Поттер, но при данных обстоятельствах… предпочел бы выполнить некоторые из его обязательств. Понимаете, среди Тёмных существует ритуал, и вы окажете честь магии, если согласитесь участвовать. Это не обязательно, но… такова традиция. Однако если вы откажетесь, это будет всего лишь вашим выбором, никто не будет вас порицать за это.

Поттер с любопытством посмотрел на мужчину. Если бы он не знал Снейпа пять лет, то подумал бы, что тот был чем-то смущен.

Зашуршала бумага, и профессор молча передал ему продолговатый сверток. Он не был ни тяжелым, ни легким и идеально лег в его ладонь. Заглянув внутрь, он понял, почему.

Это был кинжал. Лезвие было из тонкой стали, но с необычными зазубринами. Рукоятка оплеталась медной проволокой, и между ее кольцами Гарри подушечкой пальца ощутил какие-то символы. Вспышка удовольствия прошла по его суставам, и он со свистом втянул воздух.

— Это…

— Да, он принадлежит вам, — подтвердил Снейп. — Все крещенные рано или поздно держат кинжал в руках по назначению, но в вашем случае это имеет скорее символическое значение. Вам просто нужно сделать достаточно глубокий надрез.

Снейп накрыл руку Гарри с зажатым в ней кинжалом и показал линию на шее животного.

— Вот так. От яремного желоба до плечевого сустава. Сделайте это быстро и без колебаний.

Гарри покрепче перехватил нож и устроил левую руку на плече единорога. Шерсть мягко скользила под его пальцами.

— Вы ведь знаете, что я хочу этого, правда? — он оглянулся на бесстрастное лицо Снейпа, желая извиниться, но не зная, как. — Я не лицемер. Просто я…

— Я знаю, Гарри. Правда состоит в том, что мы все этого отчаянно хотим. И так же отчаянно это скрываем.

Гарри кивнул и последний раз взглянул в жемчужные глаза. Лезвие вошло легко, и Гарри провел им сверху вниз, чувствуя, как разрывается плоть, а руку обволакивает горячее тепло. Нож выскользнул из его пальцев, но он больше не интересовал его. Он вытянул руку из глубокой раны и заворожено смотрел, как сияет его рука на свету. Словно тончайшая серебряная перчатка.

— Чего ты ждешь? — донесся до него взволнованный голос. — Пей.

Гарри послушно наклонился и открыл рот, позволяя восхитительному нектару наполнить его тело, разум и душу.

 

---

(1) Что за хам! (фр.)

— Я хочу, чтобы ты на это взглянула.

Он аккуратно вытащил из сумки маленький сверток и протянул его под столом.

— Только не привлекай внимания, ладно?

По скользнувшей на лице Луны улыбке Гарри понял, что последнее было ни к чему: когтевранцы постоянно кидали на него любопытные взгляды, но заговорить не решались.

— Доброе утро, Падма, — пробормотал он в ответ на тяжелый взгляд сокурсницы и подтянул к себе кувшин с соком, давая понять всем и каждому, что все еще не готов к расспросам или, не дай Мерлин, утешениям.

Он оглянулся на стол преподавателей. Многие отсутствовали, что неудивительно. Сегодня утром Дамблдор официально подтвердил летавшие с воскресенья слухи, не особо вдаваясь в детали, и тревожный шепот не покидал стены Большого Зала. Вопреки его предчувствиям, тень горя читалась не только на лицах гриффиндорцев. Кэти была довольно общительной девочкой, так что за столами Пуффендуя и Когтеврана веселого настроя так же не наблюдалось. Поразительным было то, что слизеринцы выглядели так, будто волшебный потолок Большого Зала готов был обрушиться на них в любую секунду. Гарри догадывался, что их нервозности послужил сегодняшний заголовок «Ежедневного Пророка»:

«Падение Черной вдовы. О чем молчат покойные мужья знаменитой светской красавицы?»

С передовицы газет смотрела потрясающе красивая женщина. Ее улыбка была полна соблазнов, а глаза, несмотря на черно-белую печать, горели таким живым огнем, что было трудно побороть ощущение, будто они глядят прямо на тебя.

Пробежав текст глазами, Гарри определил суть — в убийстве Кэти Белл подозревалась именно эта колдунья, которая сколотила огромное состояние, пережив своих благородных мужей. Все семеро мужчин погибли при загадочных обстоятельствах, и до вчерашнего дня незамужние девы волшебного мира исходили пеной от ярости, мучаясь вопросом, как же ей это удалось. Уничижительные цитаты из их писем в редакцию были напечатаны в таком избытке, что рамки налезали одна на другую, заслоняя саму статью. Гарри перевернул страницу с портретами в черных рамках и, наконец, нашел то, что искал. Фото проклятого ожерелья было взято из каталога — оно красовалось на бархатном бюсте манекена и обескураживало своей ценой. Но информации было не так уж много: кроме каратов, свойств камней и качества сплава было известно, что оно было продано с аукциона 17 лет назад и с тех пор не меняло своего владельца. В данный момент ожерелье передано в Отдел тайн на дальнейшую экспертизу. Про очередную жертву ожерелья было упомянуто вскользь и представлено как несчастный случай, произошедший в Хогсмиде. Так же упоминалось, что погибшая девушка училась в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, вместе с единственным сыном Черной Вдовы — Блейзом Забини.

Задумчивый взгляд Гарри наткнулся на декана слизеринцев, который спокойно пил свой утренний кофе. У него был вид человека, который держит все под контролем. Что ж, для декана, чей студент пропал без вести, а второй проходил лечение дома, он выглядел довольно… отстраненно. Минерва Макгонагалл не могла похвастаться тем же — первое, что она сделала, это отменила все пары на сегодня, добавив, что для важных вопросов она будет доступна в своем кабинете. Никто ее больше не видел.

Гарри почувствовал, как сжали его руку, и повернулся к Луне.

— О, Гарри. Он чудесен. Я тебя поздравляю.

— Это заслуживает поздравления? — он ответил таким же шепотом и пожалел, что не может сказать больше. Вокруг было много ушей, но выбраться из замка незамеченными и поговорить было затруднительно — повсюду караулили авроры. — Разве тебе не противно?

— А тебе было противно? — Луна передала ему кинжал и вскинула на него свои голубые глаза.

— То, как я себя при этом чувствовал, совсем не важно. Я совершил непростительный поступок. Я просто не могу выкинуть эту мысль из головы. Знаешь, на первом курсе я застал Квирелла, нашего бывшего преподавателя по ЗОТИ, за тем же самым. И не могу забыть, какое отвращение тогда почувствовал.

— Тебе нечего стыдиться, Гарри. Это пройдет. Волшебники добывали кровь веками. Это твоя суть. Каждый Темный должен пройти через это, чтобы понять цену своей вспыльчивости. И я ничуть на тебя не сержусь, если ты боялся. На самом деле, я тебе даже немножко завидую.

Гарри всмотрелся в ее лицо и вдруг понял, что не только он вынужден мучиться от сдерживаемой Тёмной магии. И даже если бы он не видел эти крошечные признаки усталости — поникшие плечи и более замедленные, чем обычно, движения — он догадался бы. От Луны исходила едва заметная вибрация. Она никак не влияла на его собственную магию, но он чувствовал ее всем своим телом. На самом деле, он почувствовал себя странно, едва вошел в Большой Зал. Со всех сторон на него веяло чем-то едва уловимым, как будто каждый ученик Хогвартса пролил на себя каплю парфюма и прошелся возле него пару раз.

Гарри еще раз оглядел слизеринцев, подмечая и неестественно прямые спины, и обеспокоенные взгляды, кинутые украдкой на невозмутимого декана.

"Они боятся", — вдруг понял он. Многие из них были чистокровными, принявшими Тёмную магию, и разоблачение одного из своих не могло оставить их равнодушными. Гарри чувствовал их беспокойство как свое собственное, но сам он не поддавался панике. Благодаря крови единорога, он чувствовал себя так хорошо, как никогда — голова была ясной, и мысли не путались. Он перестал дергаться всякий раз, когда к нему кто-то обращается, и сегодня утром с удивлением обнаружил, что к нему вернулся аппетит.

— Спасибо, Луна, — искренне поблагодарил Гарри когтевранку, которая отдала ему обратно кинжал. Но заворачивая его назад в бумагу, не удержался и еще раз погладил знак Даров Смерти. Кое-какая мысль не давала ему покоя. На самом деле, смутные подозрения гнездились в его голове еще с того дня, как Луна добровольно отдала ему свой кулон, объяснив, что возвращает ему его собственность. Но с тех пор, как он получил еще и кинжал, он больше не мог думать ни о чем другом. Возможно, свои вопросы стоит задать тому, кто ему эту реликвию вручил.

Гарри перекинул ногу через лавку и увидел приближающуюся к нему Джинни. Ее губы были сжаты, и, казалось, она не знала, куда деть руки.

— Что она сказала? — тут же налетел он на нее с вопросом, хотя чувствовал, что уже знает ответ.

Джинни глубоко вздохнула, отвернув от него лицо, и только потом посмотрела в глаза Гарри.

— Макгонагалл отменила все матчи. Конечно, этого следовало ожидать — устраивать игру накануне похорон было бы кощунством, да и вряд ли кто-то сейчас горит желанием занять освободившееся место охотника. Стадион во время игры также нужно охранять, и Грюм считает это нецелесообразным сейчас, когда остро стоит вопрос безопасности студентов хотя бы в стенах Хогвартса. И она знает о том, что у нас до сих пор нет вратаря, а слизеринцы со своей стороны оповестили об отсутствии кандидата на место ловца. Думаю, это и повлияло на решение. Но она не сказала, когда мы снова сможем приступить хотя бы к тренировкам! — напряженная речь Джинни в конце сорвалась на визг, и Гарри нерешительно дотронулся до ее руки в попытке утешить. Сам он не был уверен, как ему относиться к таким новостям. С одной стороны он был страшно огорчен, потому что Хогвартс только что лишили последнего увлечения, так как походы в Хогсмид уже были отменены. Но с другой — это снимало большой груз с его плеч: он не представлял, как бы стал искать новых игроков и настраивать упавших духом гриффиндорцев на победный лад. К тому же, он не был уверен, что его паническое состояние верхом на метле было временным помешательством.

— Прости, Гарри, — Джинни поправила волосы, стараясь успокоиться, — просто… Мерлин, побери это ожерелье! Как оно вообще попало в руки Кэти? И куда смотрел тот аврор, что ее охранял? Это… это просто немыслимо, — она покачала головой, будто вытряхивая пришедшие в голову новые мысли. — Я была уверена, что только я настолько глупа, чтобы брать в руки незнакомые предметы, которые, не ровен час, могут оказаться проклятыми.

— Не говори так, — твердо перебил ее Гарри. — Её наверняка обманули так же, как и тебя. Это вполне мог быть Империус. Подружка Кэти, Элоиза, утверждает, что она была просто зациклена на свертке, который ей передали в туалете. Даже не хотела ничего слушать и ушла, покинув свою группу без спросу. В здравом уме Кэти никогда не поступила бы так опрометчиво.

— Ты прав, — она задумчиво покусывала нижнюю губу. — Это правда, что ожерелье принадлежало матери Блейза Забини?

— Я не знаю, — удивился Гарри. — Так пишут в Пророке, но там и обо мне много чего писали в прошлом году.

— Я заметила, что ты довольно дружен с Малфоем последнее время, — пояснила Джинни, — и подумала, может, он тебе что-то рассказал. Ведь Блейз Забини — его лучший друг. Да и внезапный отъезд Малфоя вызывает много вопросов. Мне кажется, это все как-то связано между собой.

— Я не знаю. Он передо мной не отчитывается, — довольно грубо ответил Гарри, и что-то в его выражении лица сказало Джинни больше, чем его ответ. Она опустила глаза, затем неловко сменила тему.

— Рон спрашивал о тебе.

— О, — Гарри не знал, что на это ответить.

— Я уверена, он беспокоится.

Гарри снова промолчал, и Джинни поняла, что он не собирался обсуждать с ней ничего на эту тему.

— Я тогда пойду. Но ты знай: я и Гермиона на твоей стороне.

* * *

Каждый день Гарри навещал Найта Каллекса. Тот по-прежнему был неподвижен и без сознания, и проведывать его было мало толку, но Гарри не мог не приходить. Ему было необходимо видеть его, чтобы убедиться, что тот не собирается отправляться на тот свет. Только после этого тяжелые кольца, сжимавшие его сердце, немного ослабевали, и он мог вновь влиться в повседневную жизнь.

— Дамблдор отправляет меня на Гриммо, — Гарри прислонил к графину с водой парочку шоколадных лягушек в довесок к тем сладостям и открыткам, которые громоздились на тумбочке и дожидались пробуждения больного. — Он считает, что я буду там в большей безопасности, так как ты временно взял небольшой отпуск, и в Хогвартсе некому за мной присматривать, — он взглянул на безучастное лицо Найта. Слышит тот его или нет — неизвестно, но Гарри все равно рассказывал ему обо всех событиях, происходящих в Хогвартсе, надеясь хоть немного скрасить его одиночество. — Грюм все так же брюзжит, делая обходы, и не стесняется проверять уборные. Многие девочки уже жаловались. Не знаю, как насчет тебя, но я бы все нужды в одночасье справил, взгляни он на меня своим бешеным глазом. Он по тебе скучает, это видно. И Тонкс без тебя, как без рук. Кстати, я тебя обрадую, она не единственная представительница женского пола, которой не хватает твоего присутствия, — Гарри выхватил яркую открытку из вороха поздравлений и уже собирался зачитать вслух текст, но пробежав глазами первые строчки, почувствовал, что его заливает краска. — В общем, прочтешь сам. Открытки, я имею в виду, — неловко пояснил он, кладя открытку на место. — Надеюсь, ни одна из них не поет.

Грудь Найта размеренно поднималась и опускалась, и Гарри вздохнул. Он отчаянно хотел с ним поговорить, и в тоже время опасался минуты его пробуждения. Каждый свободный час Гарри придумывал слова извинений, но осуждающий взгляд Найта всплывал у него в памяти, и все они казались ему глупыми и неуместными. Оставалось надеяться, что в нужный момент он все же сумеет заставить его посмотреть на произошедшее в Хогсмиде под другим углом. Иначе их дружбе придет конец.

Гарри выглянул за ширму и, убедившись, что мадам Помфри занята чем-то в своем кабинете, склонился к Найту и зашептал:

— Знаешь, твое состояние — не единственная причина моего отправления на Гриммо. Я не хочу, чтобы меня охранял кто-нибудь, кроме тебя, хотя Даблдор предлагал варианты. И да, я рад, что ты узнал о том, что я — Тёмный. Ты не представляешь, сколько раз я мечтал о том, чтобы ты догадался и поговорил со мной, — Гарри вдруг вспомнил Ремуса, который рассказывал о своих годах в Хогвартсе, проведенных в страхе за свой секрет и о радости, охватившей, когда друзья приняли его таким, каков он есть. — Но я и не думал, что ты можешь так остро воспринять это. Я понимаю, что ты — аврор, и ловить темных магов — твое призвание. Но мне кажется абсурдной сама мысль о том, что я разделяю твои убеждения и при этом не подхожу на роль твоего союзника только потому, что какой-то красноглазый урод заставил меня пожелать себе смерти. Я не такой как они. Вернее, не все Тёмные так плохи, как ты думаешь, — Гарри поморщился от спутанных мыслей, негодуя, что не может выразить то, что на самом деле чувствует. — Драко, он … просто хотел защитить меня. Я знаю, это его не оправдывает, но подумай вот о чем: перед чем бы ты остановился, зная, что мне угрожает опасность? А что до других, — продолжил он, думая о Снейпе, — то некоторые сознательно шли на преступление, чтобы только сохранить мой рассудок. Быть Тёмным, знаешь ли, не так круто, как кажется на первый взгляд, — он усмехнулся и вдруг почувствовал, что его разом покинули все силы.

Гарри помотал головой и коснулся теплой руки Найта.

— Просыпайся, Найт. Я столько всего хочу тебе рассказать… Но для этого тебе нужно открыть глаза и сказать: привет, мелкий, в какое ж седьмое пекло ты влип.

* * *

Оставшиеся несколько дней до рождественских каникул пролетели со скоростью света. Гарри успешно сдал все хвосты, в основном благодаря сочувствию преподавателей, которые переживали потерю одной из студенток Хогвартса как потерю собственного ребенка: профессор Флитвик горестно причитал всякий раз, как натыкался взглядом на фамилию Белл в журнале, а профессор МакГонагалл практически не выпускала платка из рук, украдкой вытирая глаза под очками. Не обошлось и без помощи Гермионы: она подсела к нему в гостиной после ночного дежурства и, глядя на ее уставшее, опечаленное лицо, Гарри и не вздумал упрекать ее в чем-то. Тогда он слово в слово повторил ей то, что рассказал допрашивающему его министерскому аврору, осторожно избегая деталей, и они вместе принялись гадать, как ожерелье могло попасть в руки Кэти. Словно и не было месяца напряженного молчания и обмена пустыми, ничего не значащими фразами.

Поскольку до отъезда в Лондон оставались считанные часы, Гарри решил проверить вещи, лежавшие в сундуке, не забыл ли чего. Гермиона сидела на его кровати по-турецки, положив книгу на колени и время от времени подсказывала, куда он мог подевать свой учебник по ЗОТИ или второй черный носок. Заметив, как ласково Гарри провел по древку своей метлы, прежде чем уменьшить ее и упаковать, она тихо промолвила:

— Тебе должно не хватать квиддича.

— Так и есть.

— Джинни говорила, что это только временно. Профессор Макгонагалл ведь не сказала, что вы не будете играть до конца учебного года.

— Но определенную дату она тоже не назвала. Давай смотреть правде в глаза: аврорам легче ходить по пятам за студентами в замке, чем обеспечить охрану на поле, когда там такая толпа и давка.

— Рон тоже так считает, хотя ни за что не признается, — ровным тоном обронила Гермиона, и Гарри невольно восхитился, какими окольными путями подруга решила поднять эту тему.

Он промолчал, наблюдая, как виляющий хвостом Живоглот лениво трется о резьбу на его сундуке.

— Ты мог бы поговорить с ним, — наверняка ободренная отсутствием ярости с его стороны Гермиона решила высказать все, что надумала. — Глупо делать вид, что вы не знаете друг друга, когда прошло столько времени. К тому же, я уверена, что вы просто боитесь подойти друг к другу первыми. На самом деле злости у вас уже не осталось. Рону тебя не хватает, — мягко добавила она.

— Я знаю, что вел себя как идиот, Гермиона, — не глядя на нее, признал Гарри, — но я не хочу сейчас выяснять отношения. Мне нужно о многом подумать. Обещаю, что поговорю с ним после каникул.

Это было правдой лишь отчасти. Гарри не знал, как поведет себя Найт, когда очнется. В наихудшем случае друзей у него поубавится, поэтому он и не спешил.

Он взял клетку со своей совой и поставил рядом с упакованным сундуком. Хогвартские эльфы должны были перенести его багаж позже в холл. Гермиона бесшумно подошла и обняла его.

— Мне так странно, что это Рождество я буду праздновать без тебя. Береги себя, Гарри.

Он усмехнулся. Волосы Гермионы щекотали его нос.

— Непременно. Гриммо защищен не хуже Хогвартса, тебе уж это известно.

— Да. Конечно, — подруга несмело улыбнулась. — И не смей забыть сделать домашние задания! — она притворно погрозила пальцем, на что Гарри закатил глаза. Посмеялись.

Позже, когда Гарри стоял в холле с клеткой Хедвиг и сундуком, от веселья не осталось и следа. В желудке поселилось неприятное сосущее чувство, и он не был так уверен, что хочет вернуться в дом своего крестного.

— Готовы, Поттер?

Снейп появился как всегда тихо и неожиданно.

— Да, сэр, — Гарри выпрямился, сжимая ручку клетки в руке. Снейп молча уменьшил его сундук и направился к выходу. Гарри постарался не отставать от учителя. Едва выйдя за границы Хогвартса, они аппарировали, и мальчик вновь оказался перед домом с темными окнами, выросшим словно из-под земли. На крыльце лежал толстый слой снега, а угрожающего вида сосульки нависли над входом, словно дамокловы мечи.

— Чего застыли?

Гарри встрепенулся и смело зашагал к двери. Он постучал три раза, схватившись за серебряную извивающуюся змею, и вдруг понял, почему так медлит. Хогвартс перестал делиться с ним своей магией. Поступит ли так же Гриммо 12, или ему все равно, в каком душевном раздрае пребывает его хозяин?

В коридоре зажегся свет, а их шаги отдались гулким эхом.

— Собрания Ордена не будет дней пять, — сообщил ему Снейп, вешая свою зимнюю мантию в прихожей. — Я предупрежу вас, когда оно состоится, чтобы вы случайно не оказались подслушивающим под дверью.

— Я не подслушиваю! — оскорбился Гарри.

Снейп посмотрел на него ничего не выражающим взглядом и невозмутимо продолжил:

— Кроме нас с вами в доме нет ни души, и я настоятельно прошу, чтобы вы вели себя тихо. Я буду работать с трудоемкими зельями, и если портрет Вальбурги потревожит меня своими воплями, клянусь, вам не поздоровится. Мне абсолютно все равно, чем вы будете заняты, главное — вас должно быть не слышно, — он подумал и поправил сам себя: — видно, но не слышно. Вскоре я намерен выйти в город за продуктами, и если у вас есть какие-то конкретные предпочтения, напишите мне список.

— Профессор? — перебил его Гарри.

— Да, Поттер?

— А Ремус Люпин придет? — выпалил мальчик, поддавшись снедающему его беспокойству. Снейпа аж никак не назовешь теплой компанией, и Гарри подозревал, что за несколько дней просто умрет от скуки.

На лице Снейпа мелькнула тень эмоций, словно он ожидал совсем не этого вопроса. Гарри почему-то смутился.

— Ремус Люпин явится на общее собрание Ордена, Поттер. Ждать его раньше не имеет смысла.

— Почему? — тут же поинтересовался Гарри.

— Если память мне не изменяет, его жена находится на шестом месяце беременности, и его присутствие требуется в другом месте. Увы, единственный человек, не отягощенный подобными обстоятельствами, это ваш профессор ЗОТИ, поэтому логично, что сидеть с вами выпала честь именно мне, — едко промолвил профессор, и у Гарри сложилось впечатление, что гнев профессора был в этот раз направлен отнюдь не на него.

— Меня это просто удивило, вот и все, — пояснил Гарри, следуя за профессором в столовую. — В прошлом году сюда на Рождество пришли и Люпин, и Тонкс, и Грюм, и даже Шеклболт. Профессор Дамблдор объяснил, что детям Уизли и Гермионе здесь находиться небезопасно, но я не понимаю, почему члены Ордена не могут навестить меня вне собраний, — Гарри старался, чтобы его голос был ровным и не выдавал того, насколько его огорчило это известие. Однако со стороны горечь в его словах была почти осязаемой.

Снейп взмахнул палочкой в сторону камина, и деревянные бруски охватило желтое живое пламя. В помещении было чисто и пахло свежим морозным воздухом. Единственное, что казалось неуютным — тишина. Не гремела посуда, из духовки не доносились ароматные запахи выпечки миссис Уизли, не было слышно спорящих о чем-то голосов.

— Присядьте, Поттер.

Гарри мотнул головой:

— Я не хочу. Сэр.

Снейп повернулся спиной к падающим снежинкам за окном и сложил на груди руки. Какое-то время он молча разглядывал Гарри.

— С недавних пор Орден решил пересмотреть свое размещение, и профессор Дамблдор нашел подходящее место. Основной штаб находится в другом месте. Однако Гриммо 12 будет использоваться, если возникнет необходимость срочной встречи в Лондоне. Конечно, если вы, как хозяин дома, не имеете возражений.

— Не имею… — ошарашенно ответил Гарри. — Но почему он так решил? Разве здесь больше не безопасно? — эта мысль заставила его покачнуться, и он ухватился за спинку близ стоящего стула.

— Не мелите ерунды. Если бы директор хоть на минуту засомневался в безопасности этого места, ноги бы вашей здесь не было. Гриммо 12 перешел к вам в наследство от крёстного и, как дом-оберег, взял под свою защиту. Если по какой-то причине крыша дома упадет на наши головы, вы, Поттер, выживете, не сомневайтесь.

— Тогда почему?..

— У Ордена свои причины, которые, я уверяю, вас не касаются, — глаза Снейпа на миг словно полыхнули изнутри, как тлеющие угольки в камине. — На самом деле, единственное, чем должна быть занята ваша голова — это отдых, — Гарри вытаращил глаза.

— У вас рождественские каникулы, не так ли?

Если бы Гарри не знал Снейпа, то мог бы поклясться, что тот умирает со смеху.

— Э… да, сэр.

— Прекрасно, что вы об этом помните. Так что можете слоняться по дому, читать квиддичные журналы, обмениваться посланиями со своими воздыхателями, и делать все то, что делают подростки, предоставленные сами себе. Я никоим образом не буду ограничивать вас, единственное мое требование — тишина. Коль я вынужден провести Рождество в этом доме вместе с вами, будет справедливо, если вы оставите мне право провести его так, как я привык — без детских воплей и всякой мишуры.

— Ммм, — неопределенно протянул Гарри. Он еще не решил, как ему воспринимать эту относительную свободу.

— Если вдруг ваше ничегонеделанье вам надоест, позволю себе напомнить, что всякий дом требует ухода. Даже самоочищающиеся чары нужно время от времени обновлять. Полезные для дома чары вы можете найти в библиотеке, я видел там замечательный том «Очаг чистокровной семьи Блэк». И, кроме того, сочинение на три фута о чарах, вызывающих паралич, я еще не отменял.

— Я даже не надеялся на это, сэр, — пробурчал Гарри. Когда Дамблдор решил, что ему лучше провести зимние каникулы на Гриммо 12, он опечалился, но новость о том, что он проведет их в компании Снейпа, заставила его застыть в ужасе. Однако в задумке Дамблдора он видел определенную логику. Северус Снейп — Тёмный, которому не чужда неуравновешенная концентрация Тёмной магии в гриффиндорце. Ночь в Запретном лесу показала, на какие меры готов пойти профессор, чтобы сохранить рассудок Гарри, который был благодарен за это, хотя пообещал себе никогда не произносить это вслух. Внезапно роль Снейпа в доме на Гриммо 12 стала ясной как день.

Гарри усмехнулся.

— Если Дамблдор ожидал, что я вновь устрою истерику по поводу того, что мне нужно пить кровь единорога, то он ошибается. Я прекрасно осознаю, что убийство ничто не может оправдать, но и не хочу перекладывать ответственность на вас. Когда мне вновь понадобится кровь, я… буду вести себя достойно, сэр. — «И убью без колебаний», — осталось невысказанным, но оно висело в воздухе, и Снейп отлично его понял.

— Хорошо, Поттер, — согласился профессор, и Гарри даже слегка растерялся. Мальчик готовился к оскорблениям и уверениям профессора в том, что он не способен на низкие поступки с высоко поднятой головой, а получил лишь снисходительный кивок.

— Вы определились с продуктами? — вдруг сменил тему Снейп, и Гарри потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что речь идет о еде.

— Я… я не знаю. Тосты и джем, наверное… и апельсиновый сок.

У Снейпа был такой вид, словно у него внезапно заболел зуб.

— Понятно. Я вернусь через полчаса. Надеюсь, вы сможете пережить мое отсутствие без приключений. Можете заняться распаковкой ваших вещей, я отправил сундук наверх.

Снейп покинул столовую стремительным шагом. Гарри посмотрел за окно — уже смеркалось, и, возможно, действительно стоило поступить так, как предложил профессор. И найти в доме постельное белье тоже было не лишним, если он не желал почивать на старом голом матрасе. Жаль, что он не взял полотенца, их тоже придется искать. Он надеялся, что миссис Уизли оставила все белье на видном месте, в одном из шкафов хозяйской спальни, к примеру, и ему не потребуется много времени, чтобы приготовиться ко сну.

Внезапно одна мысль посетила его забитую новыми хлопотами голову.

— Профессор Снейп! — заорал он и выскочил в коридор.

— Грязнокровки! Осквернители рода! Ничтожные мрази, недостойные ступать в дом чистокровного семейства Блэк!

— Поттер!

Гарри вжался в стену, давая дорогу профессору, который рассерженным смерчем понесся к гобелену.

— Полукровная дрянь! Да снизойдет на тебя кара за то, что ты попрал благие традиции рода!

Мужчина сделал несколько пассов палочкой, и со спины это выглядело так, будто профессор фехтовал с каким-то особо жестоким противником.

— Сдохните! — брюзжала старуха, прежде чем ее лицо было скрыто портьерой.

Опустившаяся на дом тишина послала мурашки по всему телу Гарри. Профессор медленно повернулся к Гарри, его грудь слегка вздымалась.

Гарри постарался смотреть куда угодно, только не на своего профессора. Позолоченный канделябр на противоположной стене подмигнул ему, поблескивая, и мальчик уцепился за него взглядом.

— Вы что-то хотели, Поттер?

Вкрадчивый тихий шепот.

— Я… я просто хотел сказать… — Гарри пытался связать растекшиеся мысли в одно предложение, но что-то не ладилось. — Золото! В смысле, вы же идете в магазин за продуктами, и я тоже буду есть, поэтому я хотел… то есть, вы не обязаны…

Гарри поймал взгляд профессора, отчаянно желая знать, догадывается ли тот, к чему он клонит. Холодная ярость, направленная на Гарри из глубин черных глаз словно клинки, заставила его слова умереть еще в зародыше.

— Не беспокойтесь, — любезно промолвил Снейп. Так ласково профессор еще никогда с ним не говорил. — Вода и черный хлеб стоят недорого. Вы не обедните меня ни на кнат.

— Я рад, сэр, — выдавил Гарри и приподнял уголки губ в подобии извиняющейся улыбки.

Снейп развернулся и буквально вылетел из дому. Не успел Гарри перевести дух, как снова тревожно замер. Либо зельевар решил сделать пакость напоследок, либо его бешенство было столь велико, что он себя не совсем контролировал, но свечи, освещающие коридор, потухли, словно их задул сильный сквозняк. Темнота окружила Гарри. Как назло, свою волшебную палочку он оставил в зимней мантии, что висела у входа. Гарри на ощупь скользнул вдоль стены, делая маленькие шажки. Если повезет, то он не наткнется на ногу тролля, служащую подставкой для зонтиков.

Он глубоко вдохнул, собираясь вслепую определить расположение гардеробной, шагнув в темноту, и неожиданно сам для себя рассмеялся. Открыто. Громко. Легко.

Его смех разнесся по коридору, и одна за другой вспыхнули свечи, словно искры его счастья подпаливали светила на своем пути. В воздухе пахло лесом, и со всех сторон на него полился таинственный шепот. Внезапно стена под его спиной плавно прогнулась, а над головой нависла часть потолка, увитая паутиной. Но прежде, чем он потерял равновесие, все вернулось на место. Такое вот объятие.

Гарри, улыбаясь, погладил стену в ответ.

— Ну привет. Я дома.

Гарри проснулся, не зная, где. Постепенно пришло понимание: площадь Гриммо, 12. Он широко зевнул и потянулся. Зимнее солнце уже светило ему в глаза, а время, скорее всего, двигалось к полудню. Но он не мог себя винить за такую праздность: окрыленный тем, что магия дома-оберега не обделила его, он долго не смыкал глаз, наслаждаясь тихим шепотом и волнующими искорками, иногда пробегающими по телу. Старенький особняк, казалось, настолько обрадовался его возвращению, что всячески старался угодить хозяину. Чистое белье буквально посыпалось на него из первого открытого шкафа, а ванная на втором этаже встретила Гарри уже наполненной водой, от которой поднимался пар. И это уже не говоря об обволакивающей магии, которую Гарри ощущал повсюду. Она ласково окутывала его со всех сторон, словно руки матери, которых он не помнил, и утешала тихим шепотом.

Именно вчера Гарри задумался о том, что иметь свой собственный дом — не так уж плохо. Пусть он был старым и неухоженным, наталкивал на грустные воспоминания, но это было место, где его всегда ждут.

Задаваясь вопросом, чем бы ему заняться сегодня, Гарри нацепил очки и вышел из комнаты, намереваясь пойти в ванную. И чуть не столкнулся со Снейпом.

— Доброе утро, — прокаркал профессор странным голосом и, как ни в чем не бывало, продолжил спускаться по лестнице. Он был одет в длинный темно-синий махровый халат, а волосы сзади стояли странным крюком.

Гарри в замешательстве смотрел, как Снейп скрывается в ванной. Очевидно, он тоже не был ранней пташкой. И да, Гарри догадывался, что тот не ночует в своей черной мантии, но его прямо таки домашний вид поразил так же, как и вид Макгонагалл в шотландской шапочке в свое время.

Гарри решил подождать, пока профессор освободит ванную, в столовой. Вдоль стены на него хмуро смотрели головы покойных эльфов. Последний из них даже показался Гарри знакомым, и он едва не споткнулся, опознав вытянутые уши и нос-рыльце. Это был Кричер. На его лице застыла гримаса вечного недовольства, и если бы он внезапно ожил, то наверняка бы выразил свое негодование по поводу грязнокровок, оскверняющих дом Блэков. Под его головой, там, где заканчивался кусок дряблой шеи, была прибита медная табличка: «Кричер».

Поттер в недоумении оглянул других эльфов — ни одному из них не было оказано подобной почести.

«Кто его туда прибил»? — возмущенно думал Гарри, заворачивая в столовую. «Если это чья-то шутка, то очень неудачная. Я при первой же возможности сниму его оттуда и выкину на свалку». Поттер постарался припомнить, висело ли чучело эльфа тут прошлым летом после его внезапной кончины, но тщетно.

Деревянный стол был чистым и пустым, не считая одиноко стоявшего графина с водой. Ни следа обещанных Снейпом продуктов.

«Уже неплохо», — Гарри вытащил серебряный кубок из запыленного серванта и очистил его заклинанием.

Если Снейп задумал морить его голодом, то прогадал: годы с Дурслями и Дадли «на диете» научили его довольствоваться малым. К тому же, он был практически уверен, что миссис Уизли пришлет ему что-то вкусненькое на Рождество. В крайнем случае, он всегда мог намекнуть в письме Гермионе, что кулинарные способности членов Ордена оставляют желать лучшего, и он был бы не прочь отведать ее печенья без сахара. Миссис Уизли и Гермиона всегда почему-то страшно беспокоились, если он бывал голоден, и считали своим долгом исправить это.

Вдоволь напившись, Гарри решил спуститься на кухню, что прилегала к столовой. Маленькое помещение находилось на цокольном этаже. Тут царил полумрак. Единственным источником света был ровно потрескивающий огонь, над которым висел котел с варившимся в нем зельем. Рядом стояли несколько столиков с колбами и сушеными пучками трав, в одном из которых Гарри признал мандрагору. Он понял, что Снейп оборудовал себе тут рабочее место.

Интересно, что за зелья он варит… Однако вид зеленоватой жидкости, весело булькавшей в котле, ничего ему не сказал. Гарри разочаровано отошел и едва не подпрыгнул, когда что-то звякнуло под его локтем. Он поправил накренившийся дистилятор на столе и облегченно вздохнул. Лучше держаться подальше и ни к чему не прикасаться, пока ему не влетело от Снейпа.

Гарри обвел взглядом три бочонка у стены, нагруженные друг на друга, мойку, разделочный стол и несколько шкафчиков. В правом углу, насколько Гарри помнил, находился ледник, который волшебники использовали как холодильник. По сути — обычный шкаф, на который накладывались специальные охлаждающие чары разной температуры. Он лишь понадеялся, что в нем не завалялось чего-нибудь съестного, прежде чем они успели выветриться.

Гарри зажег Люмос на конце палочки и, зажав на всякий случай рукой нос, смело открыл большую дверцу. И охнул от удивления.

Все полочки шкафа были забиты, по-другому не скажешь, разными продуктами: зелень, сыр, копченая рыба, масло, молоко, яйца, хлеб, бекон и яблоки. Помидоры, сосиски, паштет, лимоны, и даже апельсиновый сок, который просил Гарри! На верхней полке, которая отличалась от своих собратьев тем, что была покрыта мелким инеем, лежали тугие свертки, и Гарри логично предположил, что мясо также будет присутствовать в их со Снейпом рационе. Но что поразило больше всего — ближняя к Гарри полочка была завалена сладостями. Он запустил руку в бумажный пакет и с удивлением нащупал упаковку шоколадных лягушек.

«Чудно», — подумал Гарри и решил тут же воспользоваться найденным провиантом. На скорую руку он сотворил ошеломляющей высоты сэндвич, в который засунул три вида колбасы, и, довольно жуя, вернулся в столовую.

За столом сидел Снейп, уже одетый в свою черную мантию и с неизменными прямыми черными волосами. Он просматривал письма, в то время как несколько сов перед ним толкались, отвоевывая друг у друга кусочек печенья.

— Кофе? — Снейп взглянул на него поверх пергамента и махнул рукой, прогоняя сов. Две сипухи вспорхнули и вылетели в приоткрытое окно.

— Э… простите?

— Я спросил, будете ли вы кофе.

Только сейчас Гарри обратил внимание, что над серебряным кубком перед профессором поднимался пар, а в воздухе летал аромат упомянутого напитка.

— Я не нашел в этом доме подходящей посуды. Очевидно, домовой эльф утащил и ее, — словно защищаясь, заявил Снейп.

Гарри кивнул и сел напротив, наблюдая, как профессор наполняет второй кубок. Кофе он пробовал всего пару раз в своей жизни и не сказать, чтобы тот ему нравился. Гарри предпочитал обычный чай с сахаром, но ему было неловко отказать профессору.

«Не после того, что я увидел на кухне!»

— Если уж речь зашла об эльфах, — осторожно начал Гарри, пользуясь необъяснимым великодушием своего профессора, — то буквально несколько минут назад я наткнулся на одного знакомого домового эльфа, когда спускался сюда.

Реакция была незамедлительной.

— Что вы сказали? — Снейп сразу весь как-то подобрался и кинул взгляд в коридор.

Гарри замахал руками: — Нет-нет, вы не так поняли! На стене, где прибиты головы мертвых домовых эльфов, появилась еще одна голова. То есть, я не знаю, была ли там она с самого начала, но это — Кричер! Под ним даже имя написано.

Северус Снейп, поняв, что покой особняка не был нарушен посторонним, тут же вернул себе невозмутимый вид. Он пригубил свой кофе.

— И что вас так удивляет? Голов стало тринадцать, и вас беспокоит несчастливое число? В таком случае придется прибить голову еще одного, потому что чучела не снимаются.

— Не снимаются?

— Как практически все в этом доме. На них заклятье вечного приклеивания.

Гарри был в ужасе.

— И что же мне делать? Я вообще не понимаю, как он там оказался! Я его туда не вешал!

Снейп усмехнулся.

— Думаю, с этим вопросом вам стоит обратиться непосредственно к Гриммо. Кажется, вы вчера нашли общий язык.

Гарри почувствовал, как его затапливает смущение.

— Вы слышали, — пробормотал он, разглядывая свой надкушенный сэндвич.

Снейп не счел нужным скрывать и вздохнул:

— Поттер — вы хозяин этого дома. Логично, что он будет требовать вашего присутствия и подавать вам сигналы. Это абсолютно естественное течение жизни для домов-оберегов и их жителей. И прекратите уже робеть, как первокурсница на моем уроке. Честно говоря, меня удивляет, что спустя пять месяцев после крещения вы еще не привыкли к Тёмной магии, как к неотъемлемой части себя.

— Как к этому можно привыкнуть? — Гарри обвел взглядом стол, не зная, как выразить сомнения словами.

— Скажите, Поттер, — Снейп со стуком отставил свой кубок в сторону и положил на стол сложенные в замок руки, — вы привыкли к школе Хогвартс? Как давно вы думаете о себе, как о волшебнике?

— Это не имеет ничего общего с…

— Просто ответьте на вопрос.

Гарри остро посмотрел на Снейпа из-под челки.

— Я понял, что я волшебник, когда Хагрид сказал мне об этом. Сначала я думал, что это какой-то розыгрыш, но после того как он наколдовал поросячий хвост моему кузену, я ему поверил.

— Вы купились на простой трюк?

Гарри рассердился. Неужели Снейп думает, что он был глупым, доверчивым ребенком?

— Хагрид показал мне письмо из Хогвартса! И рассказал мне правду о моих родителях! Я всегда знал, что они не могли умереть в автокатастрофе, что это ложь, и тетя Петунья подтвердила это! Она тогда вспылила и много чего наговорила… Сказала, что я всегда был ненормальным, таким же, как мои родители.

— Почему вы ей поверили? — все так же невозмутимо допрашивал его Снейп.

Гарри нахмурился.

— А почему бы и нет? Я перекрасил волосы своей училки в фиолетовый, когда мне было восемь. И слетел с крыши по воздуху, как чертова Мэри Поппинс. А в зоопарке я выпустил питона, напугав этим всех до смерти. Было трудно притвориться, что я такой как все.

Снейп наклонился к нему всем туловищем.

— Но будучи ребенком, у вас не возникало мысли, что вы — волшебник? Что вы — особенный?

Гарри открыл рот, но не мог на это ничего ответить. Снейп ответил за него.

— Нет. Вы знали, что отличаетесь от обычных детей. Какой ребенок не мечтает летать или перекрашивать волосы силой мысли? Похвастать этими способностями могли только вы. Но предпочли занять позицию своей тети и окрестили себя ненормальным, практически уродом. Теперь я могу спросить вас Поттер: почему вы считаете себя ненормальным?

— Я так не считаю, — возразил Гарри.

— Нет, считаете. Я вам говорю, что вы — Тёмный маг, волшебник, а вы твердите, что это ненормально.

Гарри сжал зубы. Если Снейп хочет выбить из него признание о том, что Тёмная магия — это прекрасно и так же весело, как Веселящие чары в Хогвартсе, то не дождется.

— Поттер, открою вам очевидное. Представьте, что вы росли в любящей семье, в которой вас не попрекали куском хлеба, а каждое ваше достижение вознаграждалось. Даже первая драка с соседскими мальчишками, хоть это плохо с моральной точки зрения, была окружена всеобщим вниманием, беспокойством за ваше здоровье и заботой. Считали бы вы, что вы — ненормальный, раз чем-то отличаетесь от обычных детей? Ваши необыкновенные способности делали бы вас неполноценным? Менее достойным любви и уважения окружающих?

— Я не знаю, — огрызнулся Гарри. — У меня никогда не было любящей семьи.

— У Тёмного Лорда — тоже, но он никогда не сомневался в том, что он — особенный, — холодно парировал Снейп.

— Что вы пытаетесь мне доказать? — его голос надломился. Гарри всегда болезненно воспринимал сравнение себя с Тёмным Лордом, но из уст Снейпа это звучало как оскорбление. Словно Тёмный Лорд был чем-то лучше него, Гарри, и у того еще следовало поучиться.

Мужчина внимательно осмотрел его лицо, кинул взгляд на стиснутые в кулаки руки и отвернулся, вставая из-за стола.

— Я пытаюсь сказать вам, Поттер, что вы — доверчивый идиот.

Произошедшее следом за этим Гарри позже будет характеризовать не иначе, как временное помешательство. А как еще объяснить его поступок, когда он кинул свой кусок сэндвича в спину профессору. К счастью, булка развалилась еще в воздухе вместе со всем содержимым, и черный сатин мантии не пострадал. Но лицо развернувшегося на шум Снейпа окаменело.

— Уберите это немедленно, — угроза.

Гарри вытащил волшебную палочку и едва ее не выронил. Да что происходит с ним?

— Эванеско!

На полу не осталось ни следа крошек и колбасы, однако, не успел он испустить облегченный вздох, его палочка вырвалась у него из рук и оказалась в левой руке Снейпа. В правой была зажата его собственная.

— Надеюсь, неделя без магии заставит вас задуматься. А сейчас идите наверх и постарайтесь не показываться мне на глаза ближайшие часа два. Свободны.

Каким-то шестым чувством Гарри понял, что спорить — себе дороже, и уныло поплелся в свою комнату. Подымаясь по лестнице, он зачем-то сосчитал головы эльфов. Их было тринадцать.

* * *

Спустя полчаса бесцельного скитания по дому, Гарри признал, что занять себя откровенно нечем. Он покривлялся перед зеркалом в ванной, чистя зубы, разбудил Финеаса Блэка, когда шумно распаковывал вещи из сундука, а так же выяснил, что профессор Снейп занял одну из комнат на четвертом этаже: ту самую, которую ранее делили близнецы Уизли. Все остальные были полны пыли, видно, что Гриммо 12 уже давно не знал качественной уборки. Хедвиг спала, спрятав голову под крыло, и Гарри стало жаль будить ее ради дежурного письма, предназначенного Гермионе. Не удивительно, что его маршрут закончился в библиотеке. Он намеренно оставил без внимания жуткие книги в черных переплетах и остановился перед стеллажом, заполненным разноцветными корешками.

По какой системе тут были рассортированы книги, оставалось для Гарри загадкой. На нижних полках стопочками были сложены журналы, на обложках которых безликие руки вышивали, вязали, лепили воск и даже общипывали перья птиц. Из одной книги, перетянутой ремнем, торчало нечто, похожее на мохнатую закладку, и Гарри, помня обучебнике по УЗМС, благоразумно решил ее не трогать. «Что делать, если в вашем шкафу завелся боггарт» был сплошь заполнен картинками, на которых поверх устрашающего вида чудовищ чья-то рука двумя-тремя штрихами превращала их в карикатуры. Так, василиск с очками в жуткой оправе и с петушиным гребнем весело подмигнул ему, помахивая кончиком хвоста.

Полочкой выше «Сантехника в вашем доме» заросла плесенью, и ее соседки жались к сухим собратьям, оставив бедняжку мокнуть в одиночестве. Из «Как ухаживать за каминной сетью» посыпалась зола, едва Гарри открыл ее, и ему пришлось сбегать в ванную, чтобы отмыть руки и часть футболки. Когда он вернулся, одна из книг заметно высовывалась черным корешком вперед, и он мог поклясться, что ранее ее тут не было.

«Очаг чистокровной семьи Блэк» — читалось по истертым посеребренным буквам. Внизу был вытеснен герб и слоган.

Гарри улыбнулся и нежно провел рукой по стеллажу.

«А вот и книга, которую, кажется, советовал Снейп к внеклассному чтению».

На развороте была начерчена карта дома, и Гарри поразился, сколько всего вмещал на самом деле Гриммо 12. Указатель, написанный мелким шрифтом, растянулся на целых пять страниц и охватывал различные темы из жизни дома: от расположения водосточных труб до технологии работы отопительного котла. Многие записи велись на латыни, были и пустые страницы, кое-где исписанные от руки, и Гарри с удивлением наткнулся на почерк Сириуса:

25.07.1994 — фильтр заменил, больше не воняет. Кухня.

Гарри вновь открыл страницу с указателем и взял стопку карточек из-под шоколадных лягушек в качестве закладок. Если повезет, он найдет, как избавиться от головы Кричера и портрета Вальбурги. Конечно, многие полезные бытовые заклинания он не сможет опробовать, так как Снейп забрал у него палочку, и он в который раз послал в адрес профессора несколько непечатных пожеланий.

Гарри намеренно решил не спускаться вниз к профессору как можно дольше, и поскольку книга его увлекла, то время до вечера пролетело незаметно. Он даже вздремнул часик, но когда проснулся, почувствовал непереносимый голод. Гадая, злится ли на него еще Снейп, он спустился в столовую, но там было пусто. Какой-то звук доносился из кухни.

Снейп, согнувшись, помешивал зелье в котле. Волосы упали ему на лицо, но, казалось, зельевара это нисколько не заботило. Он был полностью поглощен своей работой. Гарри остановился у двери, не зная, стоит ли как-то предупредить о своем присутствии или нет.

И решил, что не стоит.

Он прошел к леднику и заглянул в его содержимое. Стоять спиной к безмолвному профессору было очень неуютно, и Гарри схватил те же продукты, что готовил на завтрак. Подумав, он прихватил и апельсиновый сок.

Снейп никак не реагировал на кидаемые Гарри на него взгляды, сосредоточенно помешивая оловянной ложкой кипящее зелье.

— Кгм. Я сделал бутерброды, профессор. Может, вы тоже попробуете?

Тишина.

Когда Гарри решил, что Снейп его просто игнорирует, он уже развернулся в сторону кухни, собираясь пойти к себе в комнату, но ему в спину полетело лаконичное:

— Я сейчас к вам присоединюсь.

Гарри дожидался Снейпа за столом, поглядывая в ночное небо за окном. В домах напротив горел свет, и темные фигуры непрерывно сновали туда-сюда.

Гарри стало интересно, был ли знаком Сириус со своими соседями, когда жил здесь ребенком. Его мать наверняка запрещала общение с магглами своим сыновьям, но Сириус, по его же словам, никогда не был образцовым сыном.

Когда Снейп появился в столовой, Гарри уже прикончил свой второй бутерброд и задумчиво пил сок.

Мужчина вскипятил палочкой воду в котелке и достал из шкафчика обычный маггловский чай. От глаз Гарри не укрылась еще дюжина коробочек. Кажется, Снейп прилично пополнил запас и других продуктов, кроме тех, которые Гарри уже видел под охлаждающими чарами. Через две минуты Гарри обнаружил себя прихлебывающим горячий чай из кубка и откусывающим от свежих шоколадных котелков. Целая коробка лежала перед его носом и безумно вкусно пахла.

Снейп взял бутерброд из принесенной Гарри тарелки и уткнулся в ворох пергаментов, исписанных детским почерком.

— Неужели вы проверяете наши сочинения на каникулах? Сэр, — поспешно добавил он, чтобы у Снейпа не сложилось впечатления, словно он обращается к нему неуважительно. После сегодняшнего происшествия с летящим сэндвичем, конечно, это мало чем поможет, но возможно, Снейп сменит гнев на милость, разговорится, а там можно поднять вопрос и о своей палочке.

— Я не знаю, откуда абсолютно у всех студентов складывается мнение, что сочинения проверяются сами собой, — голос зельевара звучал устало. — Если бы это было так, я был бы счастливейшим профессором в Хогвартсе.

— Думаю, профессор Макгонагалл поддержала бы вас, сэр.

— Бросьте. Хоть Минерва и держит вас в ежовых рукавицах, она просто обожает читать всякие опусы. Не давнее как на последнем учительском собрании она развлекалась тем, что читала роботу мистера Финнигана «Про преобразование воды в ром» вслух. Многие почему-то сочли эту ерунду забавной.

Гарри прыснул и поспешно вытер подбородок ладонью. Ром Симуса в Гриффиндоре слыл легендой. Хотя каждому было известно, что напитки, содержащие спирт, невозможно сотворить, не используя аналогичные компоненты в исходном материале, Симус с одиннадцати лет был убежден в том, что ему это удастся. Поначалу его вода только взрывалась. Но с годами и с увеличенным объемом прослушанных курсов по трансфигурации он стал умнее. Теперь его ром можно было смело пить, но пили его чаще всего семикурсники и только на спор, после чего мадам Помфри закрывала несчастного в Больничном крыле дня на два, где по слухам он подвергался унизительным процедурам по очищению организма. Рон утверждал, что слышал от Колина, который подслушивал семикурсников, что те сравнивали вкус рома с отменным огневиски, и несколько раз порывался сам его попробовать, однако храбрился по сей день.

Снейп вопроситльно приподнял брови, но Гарри только покачал головой.

— Чем вы сегодня занимались, мистер Поттер? — вдруг спросил Снейп.

— Вы говорили, что не будете меня ограничивать.

— Это выл всего лишь вежливый интерес.

— О, — Гарри вытер липкие от шоколада пальцы о салфетку и кинул лукавый взгляд на мужчину. — Я убирался.

— Похвально.

Мальчик притворно вздохнул.

— Но я не продвинулся так далеко, как хотелось бы. Знаете, убирать голыми руками, без магии, довольно медлительно. Боюсь, к Рождеству я не успею навести здесь по рядок.

Снейп решил поддержать игру Гарри и любезно усмехнулся.

— Не беспокойтесь, мистер Поттер, мы никуда не спешим.

Зельевар взял еще один бутерброд и медленно его ел, пока Гарри сверлил его взглядом. Кушал он своеобразно, методично работая челюстями, словно наполнить желудок пищей — еще одно неблагодарное занятие, которое нужно выполнить по поручению руководства.

Гарри дождался, пока он дожует и попробовал еще раз.

— Я нашел в библиотеке «Очаг чистокровной семьи Блэк», как вы и советовали. Довольно интересная книга. Там даже есть заклинания, с помощью которых миссис Блэк меняла обои в своей спальне. Возможно, они смогут отлепить ее портрет от стены. Однако я не могу использовать эти чары без палочки.

— Мне очень жаль.

Гарри прикрыл глаза и выждал, пока в нем утихнет ярость.

— Вы не вернете мне палочку?

— Нет.

Что ж, по крайней мере, он выяснил, что Снейп был категоричен в своем решении. Он отодвинул от себя кубок и встал, задвинув стул. Холодно поблагодарил профессора за чай, на что тот только кивнул.

У двери он не выдержал и пробурчал.

— Лучше бы я остался в Хогвартсе.

— Лучше для вас или окружающих? — тут же откликнулся Снейп. Он откинулся на спинку стула, вытянув под столом ноги. Его поза показалась Гарри слишком вальяжной и особенно наглой в этом доме. Был бы жив Сириус, Снейп не позволил бы себе вести себя так, будто он дома. Еще более тошно стало от намека Снейпа на то, что по вине Гарри пострадали Найт, Невилл и Драко.

Гарри взлетел вверх по лестнице, не замечая, как подрагивает огонек на свечах за его спиной.

* * *

Потекла череда дней, наполненных уборкой и подготовкой к празднику. С утра до вечера Гарри копался среди грязных портьер, пыльных сервантов и вороха непонятного хлама. Казалось невероятным, что дом мог так запуститься спустя год после того, как Сириус и миссис Уизли тщательно убирали тут последний раз. Хоть Гарри и не попадались всякая живность вроде докси, тараканов и боггартов, грязи было прилично. Решив помыть пол на площадке перед своей дверью, Гарри даже испугался, что стер краску, покрывающую дерево — вода в ведре была абсолютно черной. На чердаке Гарри нашел коробку с рождественскими украшениями и с удовольствием развесил их по дому. Головы домовых эльфов обзавелись, как и в прошлом году, шапочками Санта-Клауса — кроме Кричера, которого Гарри обмотал своим гриффиндорским шарфом и повесил на него венок из остролиста. Посторонний мог опознать в нем голову эльфа, только прибегнув к дедуктивному методу.

Гарри старался реже встречаться со Снейпом, но тот, казалось, вовсе забыл о нем: его было слышно каждое утро, спускающимся в уборную, так как вставали они приблизительно в один и тот час; в остальное время его можно было найти на кухне, среди котлов и ингредиентов. Гарри молча брал продукты из ледника, и если ему требовалась помощь, чтобы вскипятить воду для чая, он просил профессора, и тот так же молча выполнял его просьбу. Когда Гарри приглашал Снейпа отужинать вместе с ним, тот, на удивление, соглашался, но за столом мыслями явно был еще где-то между порезкой флобберчервей и помешиванием зелья, так что дельных разговоров у них не получалось.

Через три дня бутербродов и шоколада желудок Гарри запросил пощады, и он решил заняться готовкой. Снейп безропотно зажигал ему огонь, когда он жарил яичницу с беконом, помог настроить духовку для запекания овощей с мясом и кипятил воду для его чая. Однако потом вдруг вручил ему обычные маггловские спички, и Гарри намек понял. При этом Снейпу, казалось, было абсолютно все равно, чем трапезничать: он клал кусочки печеной свинины с подливкой себе в рот с таким же видом, что и откусывал от тоста с маслом.

Накануне Рождества Гарри обнаружил своего профессора, сидящим в гостиной и отрешенно глядящим в огонь в камине. Был довольно поздний час, поскольку Гарри заканчивал последние приготовления: замариновал мясо утки, поменял полотенца в ванной на свежие, украсил семейное древо Блэков шариками в виду отсутствия ёлки, а так же заменил оплавившиеся свечи на новые. Гарри не ждал никого из гостей, но бытовые хлопоты отвлекали его от грустных мыслей. А как радовался Гриммо, просто не передать словами! Словно большой довольный кот, он тихо мурчал, когда Гарри выскабливал щеткой входную дверь. Сначала Гарри даже не понял, откуда раздается этот звук и в панике побежал к Снейпу. Недавно он прочел в «Очаге» про короткое замыкание между каминами и про засорившиеся трубы, поэтому первым делом подумал о них. Снейп неохотно, но оторвался от своих котлов. Проверил отопительный котел в чулане, сунул голову в камин в столовой, но на пути в ванную вдруг остановился посреди коридора и развернулся обратно, бурча под нос что-то о неразумных мальчишках и профессорах, давно не знавших отдыха.

— Профессор? — Гарри несмело ступил на зеленый тусклый ковер.

Снейп повернул голову так резко, будто ждал его. Его глаза смерили мальчика взглядом от макушки до ног. Огонь осветил его зловещий профиль, и он необъяснимым образом вписался в эту мрачную комнату, гармонируя с кривыми изогнутыми в причудливой форме ножками мебели.

— Проходите, Поттер. Выпьете сливочного пива?

— Пожалуй, — Гарри присел на диванчик напротив. Он наблюдал, как мужчина призвал две бутылочки из кладовой и ловко откупорил крышки. Обхватив прохладное бутылочное стекло, Гарри сделал глоток и тут же почувствовал приятное тепло, прокатившееся по его пищеводу. Снейп едва пригубил свое пиво и снова повернул голову к камину. Казалось, он над чем-то напряженно думал, а Гарри лишь не вовремя отвлек его. Однако новость, которую сообщил ему профессор, стоило того, чтобы нарушить уединение зельевара.

— Собрание Ордена Феникса состоится завтра, мистер Поттер.

— Когда?

— Рано утром. Вы наверняка все проспите.

— Ни за что! — Гарри аж подпрыгнул от волнения, и пиво в его бутылке опасно булькнуло.

Снейп кинул на него насмешливый взгляд.

— Почему вы так радуетесь? Все равно во время собрания вам надлежит быть в своей комнате.

Гарри лишь отмахнулся.

— Уж всяко лучше, чем сидеть тут без новостей. Кроме того, после собрания я могу увидеть Ремуса и Тонкс. И отпраздновать с ними.

— Ах да, Рождество, — сказал Снейп таким тоном, словно припоминал, когда родилась его прапрабабка. — Глупый праздник, придуманный для того, чтобы женщины могли похвалиться своими кулинарными талантами, а мужчины вновь почувствовать себя детьми.

Гарри не знал, что ответить на такое пренебрежительное высказывание. Раз Снейп так ненавидит праздники, почему он каждый год выходит к праздничному столу в Хогвартсе? На его месте Гарри бы носа не высовывал в этот день из подземелий и не портил другим настроения.

— Можно вас спросить, профессор?

— Я вас слушаю.

Гарри глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Несколько дней, проведенные со Снейпом под одной крышей научили его, что нормально разговаривать с профессором можно, а правильно сформулированные вопросы даже поощряются, если они не слишком глупые. В противном случае Гарри рисковал натолкнуться на шквал острой критики и оскорбления.

— Я много думал о том, что вы мне сказали на второй день пребывания на Гриммо. О том, что я не могу смириться с тем, что я Тёмный маг. Но это не так. Я чувствую Тёмную магию, даже чужую, и осознаю, что это необычайно полезная способность. Я наслаждался каждой секундой, когда использовал темное проклятье, и я думаю, вам это известно. Я не знаю ничего лучше, чем кровь единорога, и не понимаю, как волшебники — любые волшебники — сдерживаются, чтобы не выпить ее больше. Став Тёмным магом, я обрел то же, что получил, когда поступил в Хогвартс: свой собственный дом, друзей, а также свои вещи, — он прикрыл на миг глаза, вспоминая все, что случилось, и что он узнал за последние полгода. — Я думаю, проблема в том, что в один день это все вдруг исчезнет, прямо как магия Хогвартса. Временами мне совсем непонятно, что со мной происходит, и как я отреагирую потом. Я не понимаю, почему все происходящее мне должен объяснить мой новоявленный крестный и никто другой. И уж совсем не укладывается в голове, как им мог оказаться Темный Лорд. Мы же с ним враги!

Гарри поймал взгляд Снейпа, который внимательно его слушал.

— Мне… мне кажется, что это все какая-то ужасная ошибка. Я не могу быть Тёмным. Какой в этом смысл?

Высказав свой затаенный страх, Гарри почувствовал, как что-то словно лопнуло у него в груди. Он обхватил руками колени, стараясь успокоиться.

— Это не ошибка, — твердо промолвил Снейп. — Мне понятны ваши сомнения, но вы должны раз и навсегда уяснить, что в том, что вы Тёмный — нет никакой ошибки. Весь фокус состоит в том, что информация, которой вы владеете, дается вам дозировано. Но вы — подросток, и что еще хуже — эмоциональный, импульсивный и доверчивый подросток. Ваше душевное спокойствие разрушить очень легко, и мы с Дамблдором проявляем чудеса филигранной работы, держа вас на хрупкой линии равновесия. Содной стороны — не дать вам узнать слишком многого, чтобы эмоции от полученных сведений не взяли вверх, с другой — дать вам ровно столько, чтобы вы не взбунтовались и не выпустили свою бушующую магию на волю.

— Скажите, по какую сторону этой линии, на ваш взгляд, вы находитесь?

— Второе, — выдохнул Гарри, выпрямившись.

Снейп кивнул: — Я так и думал.

Он отпил сливочного пива, и Гарри прямо видел, как Снейп на что-то решается. Его правая рука коснулась левого предплечья, там, где — Гарри знал это точно — была Черная метка. С минуту он о чем-то напряженно раздумывал, затем повернулся к Гарри.

— Вы дали мне Обет. Поэтому сидите молча и слушайте.

Сердце Гарри пустилось вскачь. Он не был готов к тому, что речь пойдет о его матери.

— Лили Эванс родила вас раньше срока, испытывая ужасные боли, и отнюдь не в силу естественных причин — на нее вдруг напала страшная хворь. Целитель-акушер, срочно вызванный в Годрикову Впадину при первых схватках, отвел вашего папика в сторонку и сообщил, что в первую очередь спасти следует ребенка, так как неизвестное проклятье, поразившее роженицу, съедает плод изнутри. Лили же вовсе не понимала, что с ней происходит — она желала, чтобы эта боль прекратилась, и как можно скорее. Ей дали подписать стандартную форму, в которой говорилось, что ее родственники не будут иметь претензий к персоналу в случае ее кончины, — Снейп говорил ровным холодным голосом, от которого у Гарри волосы вставали дыбом. — Каково же было удивление целителя, когда спустя шесть часов новорожденный припал к груди своей плачущей от счастья матери, живой и здоровой по всем медицинским показателям. Ваш отец на радостях выставил целителя за дверь, даже не догадавшись стереть ему память.

Взглянув в его широко-раскрытые глаза, Снейп немного смягчил тон.

— Вы должны понимать, что в то время Тёмный Лорд очень интересовался мальчиками, рожденными в конце июля, чьи родители не поддерживали новый режим. Вся информация из родильного отделения Святого Мунго ежечасно докладывалась ему и проверялась им лично. Надеюсь, не стоит озвучивать, каким образом. Ваше появление на свет планировалось в сентябре, и Поттеры, осознав, что теперь попадают в зону риска, кинулись искать укрытие. Теперь вернемся немного назад, ко времени свадьбы ваших родителей, чтобы понять весь абсурд этой ситуации. Ваш дед, Карлус Поттер, царство ему небесное, всю жизнь берег своего единственного сына как зеницу ока. Он пережил войну с Гриндевальдом и отлично знал, что на любой войне главное — надежный тыл. Таким местом была его обитель, служившая целым поколениям его чистокровных предков — дом в деревушке под названием Хеддингтон. Однако узнав, что своей избранницей сын взял грязнокровку, Карлус пришел в ярость. Старший Поттер не мог поверить, что его ненаглядный Джеймс, воспитывавшийся в лучших традициях рода, мог так легко пренебречь безопасностью семьи. Он поставил его перед выбором, результат которого был ожидаем — Джеймс не покинул Лили. Тогда Карлус пошел проверенным путем. Успокоив себя тем, что свежеиспеченная жена Джеймса — всего лишь временная блажь, он сделал то, к чему не раз прибегали отчаявшиеся главы рода: он наслал на Лили родовое проклятие.

Снейп запнулся, словно забыл, что хотел сказать дальше. В доме стояла ошеломляющая тишина, и Гарри казалось, что стук его сердца слышно на километры.

— Учитывая силу магии крови, удивительно, что Лили продержалась так долго. Однако случилось непредвиденное — она не только выжила, доказав, что Тёмная магия ей отнюдь не чужда, но и родила здорового наследника, который теперь по законам чистокровных занимал среди них равное место, ведь он был рожден крещенными. Узнав об этом, Карлус Поттер кинулся к сыну и невестке, прося у них прощения. Неубедительный Фиделиус, которым был защищен коттэдж в Годриковой Впадине, привел вашего деда в ужас, и он молил Джеймса о том, чтобы тот вернулся назад в Хеддингтон вместе с женой и ребенком, — на этом месте Снейп позволил себе кривую усмешку. — Однако ваш отец решил показать зубы. Он это всегда умел. Поставить собственную гордость выше безопасности своей жены и сына — чем не гриффиндорский поступок?

Снейп кинул взгляд на бледного Гарри и поумерил свой пыл.

— Остальную историю вы знаете. Петтигрю выдал ваших родителей, едва подвернулась такая возможность. А у Карлуса случился банальный сердечный приступ. Даже в худших своих кошмарах он не мог представить, что переживет сына.

СеверусСнейп встал и подошел к Гарри, протянув ему флакончик.

— Выпейте. Это Зелье-сна-без-сноведений.

Гарри послушно обхватил флакончик слабыми пальцами и выпил все до капли. Мужчина не сводил с него взгляда.

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

— Хорошо. В таком случае отправляйтесь в свою постель, иначе рождественский дух пролетит мимо вас.

— Да, сэр.

Гарри не помнил, как дошел до своей комнаты. Кажется, он все-таки переоделся в пижаму и сейчас просто лежал, бесцельно глядя в потолок. Он вздрогнул, когда от двери послышался шорох.

— Еще не спите?

Гарри недоуменно перевел взгляд на горевшую на столе свечу. Он и не заметил, что забыл погасить свет.

Снейп тихо фыркнул и подошел ближе, чтобы укрыть Гарри одеялом.

— Спасибо, — поблагодарил его мальчик.

— Не за что, — тут же отозвался Снейп и взял свечу со стола, убирая от Гарри свет. — Уверяю, завтра вы почувствуете себя намного лучше. А пока, — тонкие губы Снейпа растянулись в ухмылке, — пусть вам приснятся маленькие единороги.