Истории большого города (джен)

Последние дни бабьего лета баловали теплом, но сумерки уже дышали ноябрьским холодом. Улисс поежился, подтягивая «молнию» косухи до самого верха, опустил стекло шлема и выехал на вечерний проспект.

Улицы, перекрестки, площади и снова проспекты — одним бесконечным запутанным серпантином. Он не знал, сколько прошло времени, просто не следил за этим. Заметил только, что машин становится все меньше, значит, уже давно ночь.

Последняя пара фар скрылась в переулке, и вот уже на дороге только он, фонари и ветер, кидающий под колеса палые листья… впрочем, нет: еще его тень — двоясь и троясь под фонарями — догоняет его то сзади, то сбоку…

Догоняет, обгоняет, поднимается над асфальтом, обретая объем! Словно вылепленный из тумана, мотоцикл с человеком в седле беззвучно несся по ночному шоссе… рядом показался еще один, еще, и вот Улисс уже в центре серой колонны.

Серая колонна принимает к себе ушедших. Из ночи в ночь мчится она, и запоздалые автомобилисты вздрагивают, увидев в зеркале внезапный высверк фар, и смотрят недоуменно в темноту за лобовым стеклом… Случайных прохожих обдает ветром и запахом бензина, и лишь самые внимательные из них замечают следы колес, непонятно откуда взявшиеся на пустом асфальте.

Серая колонна обтекала Улисса тускло-стальной рекой, всадники один за другим проносились мимо… и вот последний поравнялся с ним. И поехал рядом. «Мне — за вами?» — знаками спросил у него Улисс. Шлем призрака отрицательно качнулся. Рука дала отмашку — назад!

Сбросив скорость, человек видел, как колонна унеслась вперед и пропала в дальнем свете фар встречной фуры.

Заглушил мотор, снял шлем и долго стоял, приходя в себя, понимая, что ему только что приказали — «живи!» Приказали те, кто, возможно, имеет на это самое большое право.