О человеке и волке (джен)

Солнце давно село, и опустилась ночь, холодная, скрипящая между оконных стёкол. В гостиной потрескивал огонь, на подоконнике и скамейках в кухне плясали тени от свечей. Хоуп Люпин любила эти моменты, любила нежную тишину, которая воцарялась в её доме поздно вечером. Улыбаясь про себя, она стояла у раковины и мыла тарелки, а за столом позади неё доедал поздний ужин её муж.

Хоуп полоскала руки в тёплой воде и лепила фигурки из мыльной пены. Она оглянулась через плечо. Лайелл Люпин сидел, опустив голову, над тарелкой, длинные пальцы массировали бровь.

Он посмотрел на Хоуп, почувствовав на себе её взгляд. Она вопросительно подняла брови, и Лайелл робко улыбнулся.

— Извини. Кажется, я не очень хочу есть.

— Что-то не так?

— Нет-нет, всё было очень вкусно. Я просто устал.

Хоуп улыбнулась и подошла к столу.

— Я не совсем это имела в виду.

Она подтянула к себе тарелку с его остывшим ужином, аккуратно и тщательно подобрала оставшиеся горошины и начала вдавливать их в картофельное пюре. Лайелл нахмурился.

— Знаешь, я бы, может, это доел.

— Ты не любишь даже свежее картофельное пюре, а тем более холодное и застывшее. — Хоуп повернула к нему тарелку и показала улыбающуюся зелёную рожицу, в которую превратились остатки ужина.

Лайелл улыбнулся, и она наклонилась через стол, чтобы поправить ему очки. Он поймал её руку и нежно поцеловал влажные пальцы.

— Не хочешь рассказать мне, в чём дело? — снова спросила Хоуп.

— Ничего особенного, всё в порядке. — Лайелл гладил пальцы жены большим пальцем.

Хоуп поймала его за палец и сжала.

— Да, конечно, всё в порядке. Ты всегда приходишь домой в таком приподнятом настроении.

В ответ на мрачный взгляд она только нежно улыбнулась. Наконец, он вздохнул и опустил глаза.

— Я не хочу, чтобы ты волновалась. Это просто работа, вот и всё. Ты не…

Хоуп оборвала мужа суровым взглядом.

— Я не слепая, Лайелл. Может, я и мало что понимаю в твоём мире, но я умею читать. А ты вечно разбрасываешь свои записи где попало.

Лайелл посмотрел на свой открытый портфель, стоящий на другом краю стола — ровно там, где он его оставил.

— Я знаю, что я всего лишь маггла… — продолжила Хоуп.

— Я не это имел в…

— Но я ещё и твоя жена. Ты можешь поговорить со мной.

— Ну это правда только проблемы на работе, — снова вздохнул он. — Я не хочу, чтобы ты из-за этого переживала.

— Раз это волнует тебя, то мне этого вполне достаточно, чтобы переживать, — ответила она.

Лайелл глубоко вздохнул и сжал её руку.

А затем сверху раздался топот маленьких ножек, эхом отдавшийся в кухне. Хоуп оглянулась и увидела на пороге Ремуса. Его рыжеватые волосы стояли торчком. Он тёр глаза маленьким кулачком, другой рукой ухватив за переднюю лапу старую плюшевую игрушку, которую тащил за собой.

— Вам, молодой человек, давно пора спать, — с притворной суровостью проговорила она.

— Я проснулся, — Ремус зевнул, засопел и моргнул, ещё не до конца проснувшись. — Я услышал, как папа пришёл.

Лайел развернулся на стуле и улыбнулся ребёнку.

— Ты услышал, малыш, — сказал он, раскрывая объятья. Ремус побежал к отцу, который поднял его и посадил к себе на колени. — Ты сегодня огорчал маму?

— Нет, я хорошо себя вёл, — хихикнул мальчик.

Лайелл обнял потёртую игрушку, которую Ремус держал в руке.

— А как себя вёл Альфонсо, тоже хорошо? — Он пощекотал сына за бока, и оба засмеялись, когда тот поёжился.

Хоуп почувствовала, как по телу разливается тепло. Она поднялась и начала очищать тарелку Лайелла.

— О да, они оба очень хорошо себя вели. Сегодня я всего полчаса укладывала их в постель.

Ремусу, по крайней мере, хватило совести покраснеть. Альфонсо промолчал.

— В итоге пришлось подкупать их Винни-Пухом.

— Я пропустил Винни-Пуха! — ахнул Лайелл. — Расскажешь, что там было?

— У Иа-Иа развалился домик, — вздохнул мальчик.

— Опять?

— Не надо было его строить из палочек, — с серьёзным видом объяснил Ремус. — Но он ослик, а не поросёнок, наверное, он совсем не умеет строить.

Хоуп засмеялась, запрокинув голову, а Лайелл в недоумении нахмурился.

— А что общего между строительством и поросятами?

Сонно прижавшийся к отцовской груди Ремус по-детски тяжело вздохнул.

— Три поросёнка, — пояснил он. — Они построили домик из кирпичей, и он не развалился.

— А, ну конечно, три поросёнка. Как же я о них забыл?

Лайелл посмотрел на жену через плечо сына, и ей снова стало тепло.

Всё ещё хихикая про себя, Хоуп погладила Ремуса по голове. Он посмотрел на неё и моргнул своими огромными карими глазами.

— Я считаю, тебе пора идти обратно в постель, — сказала она. — Маленькие мальчики должны спать в такое время, особенно если они хотят завтра получить оладьи на завтрак.

— Я не хочу спать, — зевнул он.

Лайелл тихо фыркнул, а Хоуп устало прикрыла глаза.

— А как быть с Альфонсо? Я думаю, он очень хочет вернуться в свою мягкую тёплую кровать.

Ремус на мгновение задумался, глядя на игрушку.

— Хорошо. Но только потому, что Альфонсо хочет спать.

— Тогда иди, ложись, — с трудом скрыв торжествующую улыбку, сказала она. — Я приду через несколько минут, чтобы подоткнуть тебе одеяло. Ещё раз.

На прощание обняв отца, Ремус спрыгнул с его колен и направился вверх по лестнице. Альфонсо стукался об пол позади него с тем добродушным терпением, с которым любимые игрушки всегда относятся к своим маленьким владельцам.

Лаейлл встал из-за стола и нежно погладил жену по спине. Он подошёл к шкафчику в углу, где щедро плеснул себе виски в сосуд, который Хоуп называла «у меня был трудный день, и я заслужил стаканчик».

— Я не понимаю, откуда этот ребёнок черпает идеи, — сказал он, глядя, как она убирает со стола.

— Мне всё было совершенно ясно.

— Надеюсь, он будет не слишком разочарован, когда узнает, что у нас дом тоже не кирпичный, — усмехнулся Лайелл, и Хоуп шлёпнула его по руке, когда он проходил мимо неё.

Вытащив из раковины затычку, Хоуп вытерла руки о фартук и повесила его на вешалку. Она оставила мужа наедине со стаканом и поднялась наверх.

Когда Хоуп подошла к спальне сына, там было темно. Заглянув в дверь, она увидела, что Ремус уже крепко спит. Альфонсо стоял на страже в изножье постели. По комнате гулял ветерок, шевеля занавески, и она снова подоткнула смятое одеяло, укрывая ноги Ремуса, а потом наклонилась и нежно поцеловала его в лоб. Мальчик вздохнул и поглубже зарылся в одеяло.

Внизу, в гостиной, Лайелл удобно устроился в кресле, вертя в руках стакан, и с задумчивым, медитативным выражением смотрел на огонь. Хоуп быстро отняла стакан, поставила его на подлокотник кресла и села на колени мужу.

Лайелл вздохнул и погладил её ногу.

— Всё в порядке?

— Он уже заснул.

— Это хорошо. Не стоит ему дожидаться моего возвращения.

— Он просто волнуется, когда его папа работает допоздна.

— И в кого бы это? — усмехнулся Лайелл.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — надменно ответила Хоуп.

Дом скрипнул, метнулся огонь в очаге. Хоуп положила голову на плечо мужа, который успокаивающе гладил её по ноге.

— Всё ещё не хочешь поговорить со мной о том, что тебя так волнует? — спросила она.

— Просто работа.

— Тебе не нравится, куда тебя перевели?

— Откуда… — Лайелл мгновение смотрел на Хоуп, а потом его взгляд скользнул к открытому портфелю на столе. Дом снова скрипнул, на этот раз громче. — Так ты действительно читала мои записи?

— Я прочла достаточно, чтобы понять, почему у тебя была тяжёлая неделя.

Пальцы на её ноге замерли. Где-то в доме застонали половицы. Затем Лайелл покачал головой.

— Ничего, всё в порядке. Это просто была тяжёлая неделя.

Хоуп поправила мужу очки. В который уже раз она задумалась, как можно быть волшебником, способным наколдовать что угодно, и при этом так и не подобрать себе подходящие очки. На лестнице что-то упало с глухим стуком.

— Но ты не хочешь говорить об этом? — спросила она.

Лайелл что-то промурлыкал и ободряюще улыбнулся жене.

— Всё будет хорошо.

А затем Ремус закричал.

Лайелл и Хоуп немедленно вскочили. Теперь шум доносился отовсюду: в комнате эхом отдавались крики и грохот, а дом скрипел и стонал, возмущаясь вторжением. Лайелл уже со всех ног бежал вверх по лестнице, а Хоуп неслась следом. Крики слишком быстро смолкли, и она чуть не разрыдалась на бегу, прекрасно понимая, что это может значить.

Замирая от страха, Хоуп завернула за угол и ворвалась в спальню Ремуса вслед за мужем. Там царил хаос: кровать была отброшена к стене, повсюду валялись внутренности выпотрошенного матраса, пол был усыпан книгами и одеждой и залит кровью — о боже, нет, только не кровью… Огромная тень метнулась через комнату, и Хоуп содрогнулась при виде вступившей в полосу света твари.

Ей не нужны были объяснения. Ей не нужно было выглядывать в окно, чтобы увидеть полную луну. Она и так знала, что перед ней оборотень.

Это было огромное существо ростом ей по плечо, покрытое, словно пеной, растрёпанным серым мехом. От него ужасно воняло. Длинные когти на огромных лапах царапали половицы так, что щепки летели во все стороны, на плечах перекатывались мощные мускулы, и холодные золотистые глаза светились на морде, заляпанной…

Хоуп всхлипнула.

Бледный, как полотно, Ремус свисал между челюстями оборотня. Он плакал и дёргался, его лицо заливали слёзы и кровь, текущая из длинных царапин на щеке. Хоуп видела, как глубоко вонзаются в плоть на плече огромные длинные зубы. С челюстей волка капала густая слюна, но по руке сына на плечи и шею стекала кровь, смертельного красного цвета кровь.

— Нет, — ахнул Лайелл. Хоуп ещё не успела по-настоящему понять, что происходит, а её муж уже начал действовать.

А после этого времени на раздумья уже не было.

Лайелл бросился вперёд, выкрикивая заклинания и проклятия. Комнату заполнили вспышки света и жара. Волк резко рванулся в сторону, Ремус вскрикнул — крохотное тельце болталось в воздухе, с отвратительным звуком рвалась плоть на плече, где её прокусили зубы. Оборотень выпрыгнул в окно и приземлился на лужайке перед домом. Остановить монстра Лайелл не успел.

— Нет! — ещё раз вскрикнул он, бросаясь к окну. Хоуп, спотыкаясь, двинулась за ним.

— Хоуп, иди! — на бегу крикнул Лайелл. — Свяжись с Министерством, вызови подмогу!

— Нет, нет, я не могу…

— Ступай! Сейчас же!

Даже не взглянув на неё, Лайелл выпрыгнул из окна в темноту.

Подбегая к зияющему оконному проёму, Хоуп споткнулась и поскользнулась на чём-то мокром. Она посмотрела в темноту — кровь шумела в ушах, она не могла ни думать, ни дышать, ни двигаться.

Снаружи было видно, как оборотень тащит Ремуса по траве. Хоуп слышала, как плачет её сын, видела, как он пытается бороться, молотя кулачком по всему, до чего мог дотянуться. Лайелл уже бежал к ним, но оборотень неожиданно остановился и сжал челюсти. Крики Ремуса стихли. Оборотень перехватил его и замотал головой из стороны в сторону, и обмякшее тельце мальчика болталось в такт его движениям.

Хоуп ничего не могла сделать. Только смотреть, как умирает её сын.

Мотнув головой в последний раз, оборотень выпустил Ремуса, швырнув его через лужайку — а потом прыгнул за ним, как собака за игрушкой.

И тут подоспел Лайелл — он бежал к чудовищу, выкрикивая одно проклятье за другим, мелькали вспышки света. Оборотень зарычал и оскалил окровавленные зубы. Сноп белого света ударил его в морду, и он упал, заскулив, когда на шкуре высыпали болячки, но потом снова поднялся и рявкнул, осматривая всё вокруг холодным взглядом. Ещё через мгновение он развернулся и исчез во мраке. Хоуп не смотрела, как он убегает, она видела только сына.

Встряхнувшись, она вылезла через окно, спрыгнула на окровавленную траву и побежала к сыну.

Лайелл уже склонился над ним, водя палочкой над бездыханным маленьким тельцем и тихо шепча заклинания. Когда Хоуп подбежала к ним, он уже осторожно взял Ремуса на руки и, не теряя не секунды, помчался назад к дому. Она без единого слова последовала за ним.

Лайелл так стремительно бросился к камину, что дверь слетела с петель. Хоуп, ошарашенная и, против своей воли, заворожённая, смотрела, как у их ног собирается лужа крови.

Лайелл липкой рукой схватил из кувшина на каминной полке горсть пороха и швырнул его в огонь. В камине вспыхнуло и заревело зелёное пламя, муж дрожащим голосом выкрикнул: «Больница Святого Мунго!» и пропал.

Дрожащая Хоуп на несколько секунд застыла на месте. В голове стучало, гудело, жужжало, она отчаянно пыталась вспомнить, как дышат и думают. Она несколько раз встряхнула головой и глубоко вздохнула, отгоняя все мысли, кроме мыслей о сыне. Трясущимися руками она сгребла джемпер Лайелла со спинки кресла, схватила горстку пороха из кувшина, шагнула в камин и пропала в зелёных языках огня.

Дом остался позади — тихий и пустой.

* * *

Хмури во все глаза смотрел на Хоуп Люпин — хрупкую, изящную, бледную маггловскую женщину. Она ни разу не запнулась, рассказывая эту жуткую историю; голос, звеневший от напряжения и скрытых эмоций, ни на секунду не осёкся и не дрогнул. Вспоминая мельчайшие подробности пережитого ужаса, она не отводила глаз от лица сына.

Давно уже никому не удавалось произвести на Аластора Хмури такое сильное впечатление.

Закончив наконец-то свою страшную повесть, Хоуп выдохнула и нежно погладила забинтованную ручку сына. Хмури покосился на Лайелла Люпина, который стоял у окна и смотрел на дождь, как будто происходящее его не касалось. Он не проронил ни слова, пока его жена говорила.

Подавив приступ отвращения, Аластор снова обернулся к Хоуп, глубоко вздохнул и заговорил:

— Спасибо, миссис Люпин. Теперь мне нужно только прояснить несколько подробностей, если не возражаете.

Она напряжённо кивнула. Хмури перевернул страницу в блокноте и откашлялся.

— В котором часу всё это произошло?

Кажется, Хоуп готова была пожать плечами.

— Не знаю. В тот момент мне не пришло в голову посмотреть на часы.

— Примерно?

Она вздохнула и откинула волосы с лица.

— Лайелл пришёл домой около девяти. Вскоре после этого всё и случилось, где-то через полчаса, наверное.

— Хорошо, — ответил Хмури, сделав запись в блокноте. — Когда вы прибежали в спальню сына, оборотень как-то отреагировал на вас? Или он был занят только Ремусом?

— Оборотень держал его в пасти. Потом увидел нас и убежал.

— Я имею в виду, — поправился Аластор, — проявлял ли этот оборотень агрессию по отношению к вам или вашему мужу? Он пытался напасть на вас после того как убежал?

Хоуп на мгновение задумалась, а потом покачала головой.

— Нет. Его интересовал только Ремус. Он убежал, когда Лайелл напал на него, но даже после этого, у дома, ему был нужен только Ремус, как будто нас вообще не было рядом.

Аластор нахмурился, записывая это в блокнот. То, что он узнал, не внушало оптимизма. Оборотни, голодные и кровожадные существа, набрасывались на самую большую добычу, которую видели, а не на маленьких мальчиков, мирно спящих в своих кроватках. Но обычно они не нападали и на маггловских детей и не утаскивали тела в лес. Пока что поведение этого оборотня выглядело, мягко говоря, нестандартно.

Всё ещё хмурясь, он спросил:

— Что вы услышали, когда поняли, что что-то случилось? Как разбилось окно?

Хоуп покачала головой.

— Нет. Окно не было разбито. Ремус закричал, а потом начался грохот, и что-то падало.

— Тогда получается, что мальчик увидел оборотня из окна?

— Нет. Должно быть… — она судорожно вздохнула. Из глаза выкатилась крупная слеза и потекла по щеке. — Должно быть, он влез внутрь после того, как я заходила посмотреть на сына. Поэтому Ремус закричал… оборотень уже был в комнате.

— Но как?

— Окно было открыто. Я видела это, когда заходила в спальню. Я видела и оставила его открытым.

— Ты не виновата…

Но Хоуп не слушала.

— Если бы я хоть на секунду задумалась! Было холодно, зачем я оставила окно открытым?

— Это неважно. Даже если бы вы закрыли окно, оборотень нашёл бы способ открыть его. Вы не виноваты.

— Если бы я его закрыла, у нас могло бы быть больше времени!

Хмури нечего было ответить. Он не мог заставить себя возразить. Теперь уже ничто не удержит Хоуп и Лайелла от размышлений, что они могли сделать что-то иначе и, может быть, спасти сына. События этой ночи они будут искупать до конца своих дней, и никакие слова Аластора не могли это изменить.

А потом у него возникла новая мысль.

— Вы помните, как открывали его?

— Что? — Хоуп почти отвела взгляд от сына, чтобы посмотреть в лицо Хмури, но всё же только почти.

— Вы помните, как открывали окно тем вечером? Вы видели его открытым до того, как ваш муж пришёл домой? Когда первый раз укладывали ребёнка спать?

— Я… Я не… — она задумалась, вздохнула и нахмурилась. — Я не помню. Что вы предполагаете?

Аластор вздрогнул от её тона.

— Ничего. Я просто пытаюсь точно выяснить, что произошло.

Но в блокноте он записал кое-что другое: «Окно было открыто. Его открыли снаружи. Внутрь влез человек, а наружу вырвался уже волк. Превращение произошло в спальне».

— Теперь вы знаете, — произнесла Хоуп Люпин голосом, из которого, кажется, ушла вся жизнь. Она снова сгорбилась на стуле, глядя в лицо сыну. — Я оставила окно открытым, и на Ремуса… — она осеклась.

Внезапнораздалсядругойголос.

— Это не твоя вина, — сказал Лайелл Люпин. — Не твоя.

Хоуп молча поджала губы, не поднимая глаз на мужа и не пытаясь возразить ему.

— А почему это ваша вина? — спросил Хмури. На ответ он надеялся не больше, чем когда задавал вопросы в первый раз.

Люпин вздохнул, подошёл поближе к кровати, снял очки и протёр линзы краем джемпера. Потом он обернулся и посмотрел на Хмури.

— Я начал работать в Отделе Контроля и Регулирования Магических Существ три года назад, вскоре после рождения Ремуса. Мне нужно было стабильное место работы, что-то более надёжное, чем погоня за призраками по всей стране. Я не мог не заметить всплеск темномагической активности в Британии в последние несколько лет. Стало больше боггартов, призраков, полтергейстов и других тёмных существ. Я хотел помочь, и, когда Алан Броуди предложил мне работу в своём отделе, я согласился.

Хмури с трудом заставил себя не притопывать от нетерпения. Он всё это знал, но меньше всего ему хотелось, чтобы Люпин испугался и снова замолчал, если потребовать поторопиться.

— Меня переводили с места на место, — продолжал Лайелл. — Я много знаю, у меня больше практического опыта, чем у большинства моих коллег. Меня отправляли туда, где я был нужнее.

Он на секунду замолчал, перевёл дыхание и продолжил.

— Несколько недель назад мне дали одно дело из отдела по регистрации оборотней. У них ничего нет, ни людей, ни денег — никто не хочет там работать. Но им нужна была помощь.

— Те девочки, — сказал Хмури.

Люпин кивнул.

— Броуди переживал, конечно, но это было не самое важное дело. Я даже не знал, что они обратились за консультацией в аврорат. Я всё ещё работал в отделе по беспокойным духам и признакам, но по возможности помогал и в отделе по регистрации оборотней. Мы зашли в тупик, нам не удавалось разузнать ничего полезного. А вчера привели его.

У Аластора перехватило дыхание.

— Кто это был?

— Это был просто маггловский бродяга, — продолжил Люпин, не обращая внимания на слова Хмури. — Они проверяли дома в окрестностях того места, где нашли бедных девочек, и решили, что этот человек мог что-то видеть. Они попросили меня придти для допроса.

У него затряслись руки, и он быстро сунул их в карман.

— Я всё понял как только увидел его. Он был одет в лохмотья, при нём не было волшебной палочки — всем остальным этого хватило. Но я знал, я видел. Это был не маггл и даже не человек.

По другую сторону больничной кровати Хоуп Люпин наконец-то отвела взгляд от сына. Теперь она смотрела на мужа со смесью ужаса и понимания на лице. Хмури затаилдыхание.

— Я пытался убедить их, — произнёс Лайелл. — Я говорил им, что нельзя верить его словам и его виду. Он очень хорошо притворялся, что потерял дар речи при виде волшебников и напуган нашими разговорами об убийстве и оборотнях. Ему все поверили.

— А вы нет? — спросил Хмури.

— Я видел это по его мимике и жестам. Даже зубы у него были… — Люпин запнулся. — А они ничего не понимали. Я просил только задержать его на один день. Если бы я ошибся, то ничего страшного не случилось бы. Его бы просто освободили и стёрли память, как обычно. А если бы я был прав… — он замолчал, качая головой. — Но они не хотели ничего слушать. Смеялись и говорили, что я всё выдумываю.

Хмури тихо зарычал. Определённо, до окончания этого дела он побеседует с Аланом Броуди о том, каких кретинов берут на работу в его отдел.

Люпин резко и горько усмехнулся.

— Они сказали, что я слишком долго гонялся за призраками и теперь вижу зло там, где его нет. Они… они предложили мне и дальше заниматься валлийскими боггартами. А я…

Лайелл с силой провёл рукой по лицу, сбив очки. Хотя руки у него дрожали, он успел их поймать. А когда он снова заговорил, то избегал смотреть в глаза Хмури. Он уставился на свои очки, водя пальцем по изогнутой оправе.

— Они не хотели меня слушать, и я попытался их заставить. Рассказал, какие оборотни чудовища, чем они рискуют, если отпустят этого мнимого бродягу. Что я наговорил… Боже мой, как я его обзывал. А теперь…

Люпин посмотрел на кровать, на своего сына, ставшего оборотнем. Хоуп напряжённо стиснула руку Ремуса. Хмури переступил с ноги на ногу.

— А он сидел в комнате и слушал, — мёртвым голосом сказал Лайелл. — И смотрел на меня. Не шевельнулся, не вздрогнул, просто смотрел. И я понял, что натворил.

Хоуп отвернулась.

— Но я не думал, что это… что такое может случиться, — сдавленным шёпотом закончил Люпин.

Аластор увидел, как по лицу Лайелла покатились крупные слёзы. Больше всего хотелось выйти из комнаты и оставить в покое эту несчастную семью. Ради себя и ради них. Но пока что для этого было ещё слишком рано.

— Кто это был? — наконец спросил Хмури. — Как его зовут?

Лайелл Люпин посмотрел на него мокрыми глазами. В нём словно не осталось жизни, даже кожа посерела и поблекла. Хоуп по-прежнему сидела, отвернувшись от мужа и глядя в стену. Плечи у неё тряслись. А Ремус спал, дрожа в лихорадке.

На какое-то мгновение Хмури показалось, что Люпин сейчас снова замолчит, спрячется в своей раковине вместе с такой нужной информацией. А если это произойдёт, то ничего нельзя будет поделать, разве что использовать средства убеждения, которые не одобрит Министерство. Аластор не верил, что Люпин внезапно начнёт себя вести по-мужски.

Но потом Лайелл глубоко вздохнул и ответил.

— Фенрир Грейбек.