Сталь и шерсть (джен)

На семейных часах Уизли стрелки изо дня в день совершают бесконечный круг «дом-в дороге-работа» и обратно. Слава Мерлину, уже давно ни одна из них не останавливалась у отметки «смертельная опасность». Стократ слава Мерлину, что за последние полвека на часах прибавился не один десяток стрелок, а убавилось лишь несколько штук. Значит, всё идёт правильно, жизнь продолжается...

Каждая стрелка — с именем. А имя иногда бывает судьбой. Как у внуков Молли, которых назвали в честь погибших. Альбус Северус взял лучшее от обоих тёзок — он одинаково хорошо разбирается в хитростях приготовления зелий и тонкостях человеческой натуры. Лили Луна — с детства мечтательница и покровительница слабых. Она и сейчас такая. А Джеймс Сириус и Фред Джордж на одном курсе Гриффиндора были, по словам Минервы, кошмаром хуже, чем Мародёры и близнецы Уизли вместе взятые. Сколько же воды утекло с тех пор! Сейчас оба хулигана — солидные мужчины, отцы семейств, а у Фреда два месяца назад родился внук. Смуглый черноглазый Артур непохож на своего прапрадеда, но Молли уверена — его имя тоже станет судьбой. Малыш вырастет таким же, как её Артур — надёжным, сильным и любящим. Человеком, у которого внутри гораздо больше, чем видно снаружи.

Молли сидит у камина в кресле-качалке, которое подарили на юбилей Гарри и Джинни, и вяжет пинетки. Концы блестящих спиц и кусочек будущего крохотного башмачка расплываются, как в дымке. Пальцы у Молли по-прежнему проворные, любое дело спорится, а глаза подводят. Но пинетки она могла бы связать даже в кромешном мраке — сколько их прошло через её руки! Для детей, внуков, правнуков, а теперь и для праправнуков... Тысячи петель, образующих плотное полотно — как тысячи наполненных заботами и тревогами дней, из которых связана ткань жизни. Заканчиваешь одну пару и берёшься за новую. Завершается один цикл жизни и вступаешь в следующий. Бесконечный круг... Так и должно быть.

Молли поднимает голову и смотрит на противоположную стену. От камина она видит только блёклое пятно с отдельными яркими вкраплениями. Но она и так помнит наизусть, в каком порядке висят колдографии. В центре — большой портрет Артура. Справа от него — снимки с многочисленных семейных торжеств: свадьбы, дни рождения, крестины... А слева — те, кого уже нет. Седой, как лунь, Билл, у которого под морщинами уже почти не видно старых шрамов. Облысевший Перси в неизменных роговых очках. Располневший Джордж, отрастивший вислые усы. И Фред, которому навеки осталось двадцать, с задорной улыбкой и гордо вскинутой головой. Молли знает, что сейчас все они машут ей руками. Зовут. Матери не должны хоронить сыновей. Но сейчас от этой мысли не больно, осталась только светлая грусть. Сто лет — огромный срок. Осталось подождать совсем чуть-чуть... Скоро она присоединится к ним, чтобы уже никогда не разлучаться. И те, кто придёт после неё, тоже останутся навсегда. А пока жизнь продолжается, и маленькому Артуру нужны пинетки. Молли снова склоняется над рукоделием. Возможно, через сто лет дочка лежащего в колыбели младенца будет точно так же сидеть в этом кресле у камина тихим зимним вечером и вязать пинетки уже для своего внука...