Гарри Поттер и философия смерти или Хар Бернбоунс и гаснущие искры (гет)

…нестерпимый жар, проевший мясо, вездесущие языки огня, лижущие кости, грохочущие крики, ввинчивающиеся в уши и нескончаемый вой, раздирающий нутро. Лишь гул раскалённой, словно железо, крови утверждает бытие здесь и сейчас, не давая уйти в забытьё. Невозможно яркая белизна, расцвеченная багровым и разъеденная удушающим дымом, равно как и прогорающее вервие сковывают, сдерживают, не давая вырваться из пламенного заточения боли…

Пробуждение было ошеломляющим — контраст между тем, когда он… сгорал и прежним старым, привычным телом был… разительным. Он моргнул и сфокусировал зрение, перед ним на фоне потолка виднелась склонённая безликая голова. Вдруг его самочувствие резко улучшилось, все симптомы тяжелой формы ментального шока рассеялись без следа. Альбус — вспомнил он своё имя — осознал себя аккуратно, если не сказать нежно придерживаемым за плечи возвышающейся над ним статуей.

— Ты в порядке. — Бесплотный голос утверждал, а не спрашивал.

— Да, да, я в порядке, — зачем-то подтвердил Дамблдор. — Примите…

— Не благодари меня, — Безликий убрал руки с плеч, сделал шаг в сторону и кивнул на Хара, так за все это время не проронившего ни слова и не сдвинувшегося с места. Он лишь цепко держал за плечо непривычно серьёзного Дадли. — Благодари его, мальчик мог и не ограничиться предупреждением.

— Братец, сделай мне одолжение, сходи на кухню, предупреди, что мы скоро будем.

Дадли серьёзно кивнул и быстрым шагом направился к другой двери.

— Дитя, — позвал мальчишку Безликий, — передай также, что меня не будет.

— Хорошо, дядюшка! — несмело улыбнулся Дадли.

— А как будешь ложиться спать, не забудь заглянуть под подушку, — продолжил он, лукаво наклонив голову, — но не раньше, давай придерживаться правил. Хорошо?

— Спасибо-спасибо-спасибо! — Дадли сорвался с места, подбежал к щедрому гостю и обнял его за ногу. — А что там — сборник сказок? Игрушка?

Дамблдор и Хар чуть улыбнулись: подпирающий головой потолок «дядюшка» и вцепившееся ему в ногу «дитя» составляли на редкость умилительную картину.

— Ну, ну! В жизни всегда должно быть место сюрпризу, — погладил Дадли по голове уходящий гость, — а теперь отпусти меня и иди на кухню. Петуния вот-вот потеряет терпение.

Дадли с видимой неохотой отпустил штанину и вприпрыжку ускакал из комнаты.

— Милейший мальчуган, — прокомментировал такое поведение Безликий. На его неподвижном гладком лице проступил едва ощутимый и совершенно невозможный намёк на улыбку.

— На сем я прощаюсь с вами. Дела, дела, дела… — мастерски имитировал он вздох. И неожиданно добавил: — И кошки!

— До свидания, Учитель, — эхом отозвался Хар, провожая взглядом высоченную фигуру, боком и согнувшись проходящую через дверной проем.

Дамблдор ещё не до конца пришёл в себя от недавнего потрясения, поэтому ограничился прощальным кивком: он знал, что Безликий заметит. В комнате повисла неловкая тишина. Оба старались не смотреть друг другу в лицо. Первым заговорил Дамблдор:

— Харольд, мне ужасно… — но был тут же перебит:

— Не нужно.

Дамблдор, редкое дело, уже второй раз за день просящий прощения, и, неслыханное дело, дважды перебитый, невольно нахмурился. Без сомнения, стоящий перед ним юноша перенял от своего Учителя стойкую неприязнь к выслушиванию любого рода извинений. Интересно, что же ещё он перенял?..

— Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, верно? В последний раз мы виделись очень давно. Мне тогда было года четыре… — Гарри бесшумно приблизился к старому волшебнику и протянул руку.

— Хар «Бернбоунс» Джеймс Поттер. На большее не уговаривайте, — шутливо произнёс тот, кто несколько минут назад безо всяких предисловий чуть не поджарил Альбусу разум. — Но я буду благодарен, если вы будете называть меня Хар или Бернбоунс.

Директор с некоторым облегчением пожал руку: — Альбус Дамблдор, мистер Поттер.

— Значит, договорились… мистер Дамблдор. — Хар отпустил руку, прислушался к чему-то и заметил: — Знаете, нам лучше отложить все вопросы на потом, иначе тётушка нестерпит и потащит нас за бороду и косу. Не знаю, как вам борода, а коса мне дорога.

Только сейчас, когда он быстрым шагом направился к двери, через которую ушёл Дадли, и оказался к нему спиной, Дамблдор заметил, что его волосы шли до лопаток и были не перевязаны, а стянуты в простой узел.

Ужин проходил в атмосфере доброжелательности с лёгкими нотками неловкости. Во главе стола восседал Вернон, с большим аппетитом уплетающий мясо и заедающий его кусочками хлеба, пропитанного мясным соусом. Он, размахивая ножом, словно дирижер или полисмен на перекрёстке, оживлённо рассказывал о своей фирме по продаже различных строительных инструментов. Было ясно, что это их не первый разговор на эту тему, причём Хар проявлял неподдельный интерес. Он, впрочем, не забывая воздавать хвалу готовке своей тетушки, подробнейшим образом расспрашивал о том, как заключаются контракты, гарантируется их исполнение, как и для чего применяются различные инструменты в частности и о строительстве в целом. Справа от мужа сидела Петуния и негромко отвечала на вопросы своего сына о неких драконьих всадниках. Директор же, которого усадили напротив хозяина дома, в беседах не участвовал, занимая выжидательную позицию. Внимательно, но все же старясь не выходить за рамки приличий, он наблюдал за Харом, пытаясь составить о нем наиболее полное представление. Как он уже убедился раньше, его черные волосы были длиной чуть ниже лопаток и стянуты простым узлом [1] в хвост. Такая причёска обнажала уши, было видно, что в левом у него висели четыре простых колечка без каких либо украшений. В правом ухе колечек было три, но одно из них было с синим камушком, кажется, аквамарином. Пирсинг был скромным, аккуратным и не бросался в глаза. Старый волшебник предположил, что он несёт в себе какую-то функцию, отличную от декоративной. Посмотрев через свои очки, он убедился в своём предположении: кольца слегка фонили. По характеру излучения можно было сделать вывод, что в них аккуратно и надежно запечатана сильная магия. О характере вложенных чар можно было лишь догадываться — пытаться сканирующими чарами изучить эти украшения было бы как минимум неприлично. И опасно, на что намекала предыдущая попытка нарушить границы личного пространства Хара. В ходе наблюдения было сделано ещё два открытия: начинка колец была разная, и волосы Хара были прикрыты малозаметной иллюзией. Характер иллюзии предполагал, что они скрывают изначальный цвет волос. Это было тревожным. В детстве у Поттера были черные как смоль волосы, а иллюзия была наложена с целью изобразить их черными. Что случилось за то время, что Гарри провёл за Кромкой? Было два варианта: либо вследствие каких-то чар волосы приобрели устойчивую не чёрную окраску… либо он умудрился в уже свои годы поседеть. Первый вариант не был чем-то из ряда вон выходящим. Еще в прошлом году, в результате шалости так и не пойманных учеников (директор знал, что это были близнецы Уизли), завхоз приобрёл шевелюру цвета морской волны, и чары держались два месяца. Но, к сожалению, как тот, кто хоть немного знал Безликого, он мог быть уверен: Хар прячет седину. Эту догадку подтверждало наблюдение за его движениями. Хар ходил беззвучно, скупо и аккуратно. Это напоминало Аластора до того, как тот потерял ногу. Такая же опытная и отточенная постоянная готовность к активным действиям. В исполнении же этого юноши выглядело даже немного грациозно: как хищник. Такой грации нельзя научить. Это приходит с опытом, насилием, болью, ранами… и со смертями. Отчего-то старый опытный волшебник не сомневался — Хар может видеть фестралов. «Должно быть, Безликий все же исполнил свои намерения: он давно хотел вырастить Вестника [2], но никак не мог найти хорошую кандидатуру…» — чуть печально покачал головой в такт своим мыслям волшебник. Следующее, на что обратил внимание Дамблдор, это мантия. Хар был одет в мантию магического мира не британского стиля. Явно французская — Дамблдор не был в этом абсолютно уверен — она указывала, что он посетил какой-нибудь магазин волшебной одежды, может даже в Les Champs Cachеs [3]. Размышления Дамблдора были прерваны: разговор Верона с племянником жены коснулся сталей, и Хар стал с повышенным интересом расспрашивать о характеристиках различных инструментальных и оружейных сортах стали. После длительного сравнения и обсуждения они решили привлечь к разговору Дамблдора, им было интересно, как с этим делом обстоят в магическом мире.

— У нас железо не получило большого распространения, — отвечал директор, — дело в том, что оно обладает очень высокой магической проводимостью при очень малой ёмкости. Таким образом, предметы из железа и из стали имеют неприятную привычку разрушать тонкие чары, вбирая и сразу же отдавая обратно энергию, но уже в рассеянном виде, и затрудняя начинающим волшебникам применение магии при контакте с кожей. Именно поэтому мы стараемся не носить изделия из железа и не применяем в работе. За исключением тех редких случаев, когда такой эффект и требуется. Сильные волшебники могут игнорировать такое влияние, но тем не менее, мы стараемся прибегать к другим металлам, вроде меди, свинца, или же золота, серебра. Они обладают различными соотношениями проводимости и ёмкости, что позволяет варьировать сплавы в широком диапазоне, в зависимости от задачи.

— Как у вас дела с хладным железом?

— Боюсь, мне не знакомо такое название,— покачал головой профессор.

— А что за железо такое? — полюбопытствовал Вернон.

— Магический сверхпроводник, проводит ману полностью без потерь и накопления.

— То, о чем вы говорите, мистер Поттер, очень похоже на мертвое железо. Оковы из этого металла полностью блокируют магические способности, каким бы сильным волшебник ни был. Хранение предметов из мертвого железа запрещено почти во всех странах магического общества. Только государства могут иметь такие вещи, — о том, что почти все чистокровные семьи и многие сильные волшебники, в том числе он сам, этот запрет тихо игнорируют, Альбус предпочёл умолчать.

— А сталь, скажем, с проводимостью в одну четырёхсотую и с ёмкостью за сотню на кубический сантиметр есть? — продолжил расспросы Хар.

— Гоблинская сталь. Секрет её изготовления строжайшим образом хранится в самом сердце их общества, из-за этого даже были войны. Кровопролитные войны, — печально вздохнул директор. — Но известно, что процесс очень трудоёмкий, и стоит такая сталь дороже золота. Почти все легендарное оружие, вроде меча Гриффиндора или сломанного Кларента, было выковано из гоблинской стали.

— Кларент? — приподнял в удивлении бровь Вернон.

— Меч в Камне. Тот, что сделал Артура королём, когда он его вытащил, — пояснил Хар, приятно удивив Дамблдора знанием британской истории.

— А как же Экскалибур? — совершенно растерялся Вернон.

— Экскалибур — Меч из Озера, был дарован Озёрной Владычицей, когда Кларент был расколот в бою, — отвечал директор, и Поттер кивал в такт его словам, — и что был возвращён в воды в конце жизни короля Артура. Ныне его местонахождение неизвестно, и даже для утверждения, что он существовал, оснований нет. От Кларента хотя бы осколки остались…

— К слову, где они? — спросил Хар, и Вернон кивнул, присоединяясь к вопросу. Директор обнаружил, что Петуния и Дадли умолкли и тоже внимательно слушают их беседу.

— Осколки клинка частью во владении гоблинов, частью в запасниках Министерства. Рукоять, не представляющая особой практической ценности, хранится в Министерском Музее Магии…

— А в чем ценность этих осколков? — неожиданно влез в разговор Дадли.

— Дадли, — нахмурился было его отец, недовольный подобной невоспитанностью, — не лезь…

— Вообще-то он задал хороший вопрос, — спас своего брата Хар, незаметно подмигнув ему, и с хитрой улыбкой обернулся к профессору. — Помнящий артефакт?

— Мы называем это Памятным артефактом, — поправил его Дамблдор, пряча в бороду улыбку: положительно, ему нравились образованность и сообразительность этого юноши. — Но, да, легендарный памятный артефакт легендарного и полновластного короля Британии, фактически символ его власти и олицетворение его права на власть. Трудно найти в Британии силу выше этой.

Вернон перестал буравить взглядом невоспитанного сынишку и уже открыл было рот, чтобы спросить, что такое памятный артефакт, как ему ответила его жена:

— Памятный артефакт — наследие великих людей. Любимая отвёртка великого инженера, линейка великого архитектора, перо великого писателя, меч великого воина, неважно, что именно. Если яркая творческая душа долгое время, десятилетия, имеет при себе какой-нибудь предмет, а уж если он им пользуется для выражения своих идей и стремлений, то такой предмет начинает носить на себе отпечаток своего владельца. Он приобретает дополнительные свойства, которые не всегда можно определить и которые проявляются лишь при определённых условиях. Но так или иначе это предметы великой силы…

— Мне так и представляется великий творческий самурай и поэт эпохи Сенгоку, которого в бою охватывает вдохновение, и он вырезает хокку на теле очередного врага, — насмешливый голос разрушил всю торжественность момента. Дадли вовсю захихикал, Вернон и Дамблдор спрятали взгляды и улыбки. Петуния иронично посмотрела прямо в глаза своему племяннику, но ничего не сказала.

— За исключением пары нюансов ты все сказала верно, — кивнул посерьёзневший Хар и повернулся к Дадли. — Но это ещё не все. Ценность осколков заключается не в том, что это помнящий артефакт. Эти артефакты, если поискать, есть в каждой более-менее старой семье. Нюанс в том, чей этот артефакт, — он поднял вверх нож, и этим жестом он сильно напоминал своего учителя, один в один. — Артефакт, принадлежал королю. Полновластному королю! Дело в том, что между королём и его вассалами, между хозяином и его землёй, есть связь, выходящая за пределы отношений сеньор-вассал, владелец-собственность. Он берет на себя определённую ответственность перед богом, миром и своими людьми и землёй. С ответственностью приходит право распоряжаться судьбами людей и земли. Эта связь не столько социально-юридическая, сколько сакрально-мистическая. В некоторых вопросах эта связь имеет более решающий вес, чем связь между матерью и сыном. И Кларент, как меч, воплощающий эту связь, тоже имеет сакральную связь с Британией.

Дамблдор нахмурился. С одной стороны он был ещё раз приятно удивлён познаниями Хар, с другой, эту информацию с большой осторожностью доверяли друг другу и в магическом мире, не говоря о том, чтобы рассказать такое маглам…

— С большей силой приходит большая ответственность, — сказал серьёзный Дадли.

— Хорошие слова, правильные, — ответил Хар, Дамблдор согласно кивнул, — кто это сказал?

— Человек-паук. — просто ответил Дадли.

— Кто?! — сильно удивились волшебники, Вернон же подавился и заперхал так, что Хару пришлось стучать ему по спине.

— Человек-паук, супергерой из комиксов…

— Так, время уже позднее, Дадли пора в постель, — объявила Петуния и, невзирая на протесты сына, взяла его за руку и повела из кухни наверх, в его спальню.

— Предлагаю перебраться в гостиную, поближе к камину, — обратился к волшебникам Вернон. — Хар, будь любезен, убери посуду.

Хар кивнул, окинул взглядом стол со всем стоящим на нем, чуть сощурился… грязные тарелки, стаканы, ножи и вилки — все это внезапно поднялось в воздух, разложилось в стопки и кучки и полетело в раковину. Вернон смотрел на пролетающую мимо него посуду с интересом, он явно не первый раз просил об этом. Дамблдор даже сам, будучи одним из сильнейших волшебников своего времени, крайне редко видел столь безупречное невербальное беспалочковое применение чар полёта на группу разнородных предметов без явной подготовки. Сам так он не умел, так как специализировался на другой области, но оценить чужое мастерство мог в полной мере, что и сообщил Хару.

— Мне приятно слышать такую оценку моим способностям из ваших уст, но, боюсь, произошло недопонимание, — легонько покачал Хар головой. — Это были не чары.

— Но если не чары, то что? — недоуменно спросил Дамблдор.

— Магия. — На губах Хар мелькнула странная улыбка. Когда он продолжил, в голосе слышалась тщательно сдерживаемая гордость: — Мистер Дамблдор, я не заклинатель, не чародей, не волшебник. Я — Маг.

Первые несколько секунд Дамблдор простоял, не осознавая услышанного… но когда это произошло, просто окаменел. Маг. Не волшебник, не чародей, маг. Когда-то, давным-давно, он разговаривал с Безликим о различных методологиях и подходах к работе с магической энергией, он спросил его о магах, искусство которых было забыто и лишь в редких упоминаниях в летописях использовалось это слово — «маг».

— Мерлин и Моргана… — лишь выдохнул он.

Тогда Безликий объяснил ему их методику и все её плюсы и минусы. Дамблдор помнил, что тогда он очень удивился и испугался одновременно. С тех пор кое-что даже освоил, но лишь как дополнение к своему изначальному набору методов. Для большего категорического не хватало времени. И вот перед ним стоит полноценный, обученный маг. Лишь теперь Дамблдор мог оценить всю величину сюрприза, что ему и всему миру приготовил Безликий.

— Разница настолько большая? — донёсся по поражённого Дамблдора недоуменный голос Вернона. Вынырнув из своих мыслей, старый волшебник повернулся к нему.

— Слово «большая» несколько неподходяще. Скорее уместно слово «принципиальная».

* * *

Когда Дадли добрался до своей комнаты, он первым делом полез под подушку. Оттуда были извлечены три книги, прямоугольная матовая пластина из непонятного материала и вчетверо сложенный лист бумаги. После чтения листа выяснилось, что пластина — это «книгочей», устройство, которое могло вслух читать любой печатный или рукописный носитель текстовой информации. Пластина была привязана к возможностям Петунии, и она могла настраивать «книгочея», загружать в него книги — надо было лишь приложить «книгочея» на несколько секунд к обложке или страницам, — задавать образец голоса и делегировать ограниченные права использования другим людям. В конце шла приписка, что рекомендовалось начать со сказок братьев Гримм. На этом месте Петуния поморщилась: среди книг действительно находился сборник сказок, но это было издание оригинальных, неотредактированных сказок. Будь её воля, она бы дала их сыну позже. Лет эдак через десять, как раз в его двадцать один год. Но мелкий паршивец сразу учуял аромат запретного плода и затребовал именно их. Повздыхав, Петуния настроила «книгочея» на свой голос, поставила ограничение на три… нет, два рассказа и загрузила сборник.

Уложив сына под одеяло, положив пластину под подушку, она запустила «книгочея». В комнате разнёсся её собственный голос, который было непривычно слышать со стороны:

— Жил-был на свете человек, было у него три сына, и все имущество его состояло из одного только домика, в котором он и жил… — Голос был тихим, читал медленно, с чувством, с толком, с расстановкой. Петуния лишь покачала головой — «книгочей» был хорош.

Тихонько покинув спальню сына, она спустилась на первый этаж и прошла в гостиную, где был зажжён камин и сидели её муж с племянником и гостем. Сбоку от огня, в сдвинутом в сторону кресле, развалился Гарри, держа разожжённую трубку в одной руке и бокал с вином в другой. Дамблдор и Вернон сидели, соответственно, в другом кресле и на диване, расположенными так, чтобы не пришлось напрягать шеи, поворачивая головы к рассказчику. Дамблдор, ставший свидетелем ещё нескольких актов магии: когда Хар переставил мебель, не издав не звука, на ходу разжёг камин, причём так, что тот сразу задышал жаром, вынул из пустоты набитую трубку и разжёг и её, — теперь сидел, глубоко задумавшись, и на вошедшую Петунию никак не отреагировал. Вернон расположился на диване, так что Петуния смогла подсесть к нему под бочок и дождаться, когда он обнимет её рукой, свободной от бокала вина, и положить голову мужу на плечо.

— …слово, чтобы влиять на мир. Чародеи, как опять же следует из названия, используют чары, определённое состояние ума, структуру мысли, чтобы влиять на мир. Волшебники же… — Хар прервался, затянулся из трубки, отпил глоток вина и продолжил: — Творят волшбу, под которой подразумевается все вышеперечисленное. Волшебник — универсал, все навыки и способности основываются на создании различными методами некой структуры, которая меняет окружающий мир в обход классической физики, будь то зелье, слово, мысленная конструкция чар, что-то еще. Если сравнить волшебника с компьютером, то эти структуры будут программой. Есть две сходные особенности. Первое: волшебнику необязательно знать, что делает эта структура-программа, нужно лишь обладать достаточными мастерством и ресурсами, чтобы исполнить эту структуру. Второе: программе все равно, какой компьютер исполняет её. Так же и заклинанию все равно, что за заклинатель его произносит. Главное, чтобы читал без запинок и имел достаточно маны для воплощения. Иначе говоря, волшебник знает достоверно, как он действует, но не всегда может ответить, что он делает. — Хар голосом выделил два ключевых слова и примолк.

Вернон заинтересованно подался вперёд, ловя каждое слово. Дамблдор вынырнул из мыслей и тоже сосредоточился на рассказчике: ему было совсем нелишне еще раз послушать о методике магов.

— Магия же… — Хар просмаковал это слово, словно глоток вина, которое, как убедился Дамблдор, действительно было божественным. — Не структурна. Это единое и неделимое волеизъявление, достаточно сильное и весомое, чтобы влиять на мир. Маг всегда, почти всегда точно осознает, что именно он делает. Но практически никогда не может объяснить, как он это делает! — громко и с долей разочарования в голосе закончил Хар, резко сев в кресле и стукнув бокалом о журнальный столик.

[1] Имеется в виду морской простой узел.

[2] Игра слов. Вестник переводится как Herald или Herold, что созвучно с именем Harold.

[3]«Скрытые поля», в переводе с французского.