Все оттенки одиночества (гет)

Телевизор тихо разговаривал сам с собой. Гермиона механически резала салат. Взгляд ее был прикован к свитку, который она не смогла открыть. Не нашла смелости. Что там, очередное унижение в малфоевском стиле? А если нет? Что она будет делать, если там контракт на обычную работу, которая придется Гермионе по силам? Черт возьми, сложно сказать, чего она боится больше. Малфой сбил ее с толку своим поведением, а она смущала сама себя, не понимая, что так прицепилась к Малфою. Она ругала себя последними словами, но никак не могла набраться храбрости и прочитать его.

Одри она тоже ничего не сказала.

Гермиона едва не отрезала себе палец. Каким-то чудом она остановила нож в миллиметре и отложила его от греха подальше. До какого же состояния она дошла, если сидеть в пустой квартире без телевизора ей просто страшно? Его бормотание успокаивало ее и создавало ощущение, что дома кто-то есть. Четыре года пролетели слишком быстро, но почему-то только сейчас она стала замечать странности в своем поведении. Черт возьми, она готова была бы даже сдавать кому-нибудь диван в гостиной, лишь бы больше не быть одной. Тогда…

Четыре года назад ее решение казалось ей очень правильным. Ведь она не хотела возвращаться с курсов домой, зная, что дома ее будет ждать очередной скандал. Она совершенно не уделяла внимания Рону и не понимала, почему он так злится. Да еще ребенок… Эти дети. Гермиона не представляла, как можно выпасть из реальности минимум года на три, слушая без конца этот ор и пытаясь понять, что этому существу нужно. Сперва она кричала на Рона. Затем выгнала его. А затем пришла извиняться, но все слова уже были сказаны. Она чувствовала себя виноватой, вернувшись в Нору, но понимала, что Рон — больше не близкий ей человек. Она сама все разрушила, и все эти четыре года прекрасно осознавала, что ей не за что злиться на Рона. Иногда… Иногда она готова была бы отдать все, лишь бы Рон снова был с ней. Он не поддерживал порядок, он без конца пил пиво, оставляя батареи бутылок на полу, его носки, вечно лежащие не парами, дико ее раздражали, но это были идиотские детали. Все как-то живут, так почему она не может? Захотелось ей, черт возьми, свободы действия.

Кому она теперь нужна с этой своей свободой действия?

Гермиона устало опустилась на стул. Что толку думать, что там задумал или не задумал Малфой? Мир не крутится вокруг нее, в конце концов, и если она откажется, то просто потеряет вакансию, ведь ничего другого у нее и нет. Надо просто прочитать. Договор не укусит ее и не потребует расписаться кровью немедленно после прочтения. Но почему же ей так не хочется читать, что его чертово величие решило предложить ей в качестве гуманитарной помощи? Это ведь наверняка лишь способ посмеяться над ней и ее положением. Ничего другого в голову Гермионе просто не приходило. Ну кто приглашает на работу после того, как на него наорут? Малфою просто нужно было иметь ее под рукой, чтобы издеваться.

Она перечитывала текст, должно быть, пятый раз, но смысл слов все равно не доходил до нее. Что значит модифицировать древние законы? У нее нет подходящего образования, чтобы это делать. Только чистокровные волшебники имеют права получать похожее постхогвартское образование, вроде управленцев или экономистов, или аналогов маггловских юристов. Все это было недоступно ей, как магглорожденной, так как она могла быть принята на такую работу? Это ошибка. Но нет, наверху было написано ее имя, правда, с фамилией Уизли.

Гермиона отложила договор. Даже если каким-то чудом это не ошибка и не издевательство, то она абсолютно ничего не понимает в законах, чтобы их переделывать под таких, как она. Хотя она, конечно же, сперва бы разрешила магглорожденым получать высшее образование. А потом уже и в министры выдвигаться. Таких законов было слишком много, Гермиона знала лишь малую часть, но и это ее пугало.

Если на секунду представить, что она в них что-то понимает, хотела бы она заниматься правами магглорожденных? Конечно, да! Но Малфой должен был упасть с лестницы, чтобы предлагать ей такое. Малфой и права магглорожденных вообще в одном предложении упоминаться не могут! Или не могли? Что она вообще могла знать о Малфое спустя пять лет? Да, он раскаялся, но стал ли от этого вдруг любить магглорожденных? Вряд ли. К тому же, люди не меняются. Гермиона устало потерла лоб. Что толку гадать, если можно сходить и спросить? Кажется, большей дурой она уже себя не выставит.

* * *

Ее круассан был волшебно теплым. Внутри него пряталось клубничное варенье, но Гермиона не спешила за него приниматься. Этим утром она потратила больше времени, чем обычно, чтобы привести себя в порядок. Она слишком придирчиво выбирала юбку, потом рискнула надеть белый костюм, который не носила на работу из-за того, что боялась испортить. Странно, но за четыре года она, кажется, вообще не особо заботилась, как ей выглядеть. Конечно, не так, чтобы пугать всех вокруг, но и быть красивой… Казалось, незачем. А сегодня она посчитала, что внешность — то единственное, за что ее нельзя будет высмеять. Прошли времена ее неровных зубов, ее некрасивой стрижки, ее идиотских школьных гольф, сейчас она выглядела вполне прилично, разве что слегка округлилась. Впрочем, это было совершенно незаметно в одежде, а раздеваться ей было не перед кем.

Гермиона нервно покосилась на сумочку. Этот договор не давал ей спокойно спать. Всю ночь ей снилось, что она оказывается публично униженной перед всем Министерством. Она просыпалась и хваталась за стакан воды на прикроватной тумбочке, понимая, что во всем виновата гробовая тишина в квартире. Пока Рон был рядом, ей никогда не снились кошмары. Одиночество прокралось в ее сны. Если она настолько слаба в своих снах, то что же ей делать наяву?

Гермиона посмотрела на молодого человека, который засмотрелся на ее вырез. Фактически, вырез пиджака и был ее декольте, хоть под ним и была надета майка. Так она чувствовала себя увереннее, хотя скажи ей кто, что она собирается использовать его как оружие против Малфоя, Гермиона тут же бросилась все отрицать. Это был ее инстинкт.

Наконец она завернула круассан в бумагу и положила в сумку. У нее совершенно не было аппетита. Даже ее утренняя пробежка не принесла ей никакого заряда бодрости. Она была заключена в ловушку между своими детскими страхами и обидами и необходимостью срочно найти новую работу. А если Малфой просто пользуется ее положением? Тогда опять же, зачем она ему в отделе? Как будто Гермиона — работник года. Даже Одри была гораздо более продвинутой во всей этой бумажной работе. Гермиона умела читать, но составлять документы… Это было слишком.

Через служебный вход, как всегда, шла толпа работников. Одни шли, широко зевая, другие утыкались в стаканы с кофе. Почти ничем не отличается от волны работников, которая каждое утро ломится в маггловский офис. Кто-то громко обсуждал квиддич, кто-то жаловался на успехи своего ребенка в Хогвартсе. О чем могла бы разговаривать Гермиона? Привет, я тут не знаю, чего от меня хочет старый школьный враг, но все равно, кажется, делаю так, как он хочет? Идиотизм. Она неинтересна даже самой себе.

Вдруг кто-то влетел в нее, решив резко поменять направление. Горячий кофе выплеснулся из чужого стакана прямо ей на пиджак. Гермиона вскрикнула, когда кофе обжег ей руку, которой она пыталась закрыть себя от встречного волшебника. Он даже не извинился и пошел, как танк, к выходу, против толпы. Гермиона осталась растерянно стоять и рассматривать свой пиджак.

— Эванеско! — Чей-то знакомый голос произнес это несколько раз, но черное пятно лишь немного побледнело, все еще заметно выделяясь. — Черт, я совсем не умею пользоваться этими заклинаниями.

— Привет. — Гермионе хотелось расплакаться. Ее Эванеско тоже было средней силы, и кофе оно все равно до конца не вывело бы. Это нужны были специальные заклинания домохозяек, а Гермиона к таковым не относилась. Она сделала все, что могла, и хотя оно не очень бросалось в глаза издалека, вблизи она явно выглядела словно свинья. И еще Рон увидел ее такой. Просто отвратительное начало дня. А она еще собиралась к Малфою.

— Стоит воспользоваться зельем? — Рон аккуратно взял ее за руку. Кожа покраснела и ныла, но Гермиона этого не замечала, поглощенная своими нескончаемыми бедами. — Я на запись пришел, Лаванда, она же уже третьего... — Гермиона умоляюще посмотрела на него. Он замолчал.

— Я пойду, — пробормотала она, мечтая, чтобы Рон не стал больше заботиться о ней. Иначе Гермиона попросту расплачется, не выдержав такого количества напастей. Когда-то она была сильной и решительной, даже когда выгоняла его, но теперь она была лишь глупой истеричкой, которую вымотало одиночество.

— Гермиона, послушай, я… Я просто хотел поздороваться, — смущенно произнес он. Гермиона смотрела на волшебников, которые медленно брели мимо, на огромный памятник в Атриуме, куда угодно, лишь бы не смотреть на него. Осознание собственной ошибки все больше и больше подкрадывалось к ней, ожидая, когда можно будет окончательно сбить ее с толку. Сейчас Рон казался ей почти идеальным. Она просто забыла, как это — жить с ним. Да и что теперь изменишь, ведь у него есть жена и трое детей, и Лаванда ненавидит само упоминание Гермионы, жутко ревнуя. А Гермиона… А Гермиона просто хочет только желать ему счастья.

— Тогда ладно. — Гермиона хотела поскорее добраться до Одри, она ведь точно знает, что делать с этим пятном. Пятно заняло все ее мысли, вытеснив Рона. Так лучше. Плакать уже не хотелось. Она протиснулась мимо него, отпихивая всеми силами воспоминания о том, как когда-то он обнимал ее. Это все время и одиночество, твердила она себе. Она ничего не могла дать Рону взамен его любви, что теперь страдать? Просто отпустить. Как будто это было так просто сделать.

— Гермиона. — Она замерла, не в силах обернуться. — Пожалуйста, приходи на день рождения мамы. Она будет рада тебя видеть. — Гермиона почувствовала себя еще хуже. Лучше бы миссис Уизли ненавидела ее. Так нет, она ее простила и жалела. Жалость. Какое отвратительное чувство. Как будто Гермиона убогая, раз не хочет рожать детей пачками прямо сразу после окончания Хогвартса. Ей и сейчас совсем не хотелось этого делать.

— Я подумаю, — произнесла она скорее сама себе, после чего бросилась к лифтам. Хватит, хватит с нее Уизли, нужно срочно добраться до Одри.

Гермиона снова на кого-то налетела, на этот раз прямо в лифте. Она смущенно отступила, осознав, что не только отдавила кому-то ноги, но еще и, кажется, толкнула в живот.

— Я никогда не думал, что вы мстительна, — охнул кто-то над ней. Гермиона медленно подняла голову. Ну конечно, только этого ей и не хватало. Малфоя. Она отдавила ноги Малфою. Извинение потерялось где-то в горле, и Гермиона только вздохнула. С каких пор она выставляет себя бесконечной дурой почти каждый день? — Хорошо, я понял, извинений не будет. — Гермиона опустила голову, смотря в грязный пол. Если бы Малфой хотя бы не называл ее на «вы», было бы гораздо проще, она бы ответила как-нибудь язвительно.

— Я случайно, — жалко выдавила она.

— Второй раз? — Его рука указала на ее пиджак. Гермиона мысленно застонала. Да, все, здесь можно подводить финишную черту под любой вакансией, не то что у Малфоя. Захотела она выглядеть отлично, вот надела бы черный костюм и никаких проблем, тихо бы застирала дома. Нормальным маггловским способом. — Вы серийная драчунья?

В его тоне было что-то удивительно знакомое, словно она разговаривала не с Малфоем, а со Снейпом. Все маленькие слизеринцы вырастают в таких вот вежливо-ироничных ледяных людей, которые сразу обнаружат твою слабость и будут бить прямо туда.

— Есть немного. — Гермиона отвернулась от него, делая вид, что совершенно не собирается вообще о нем думать. На самом же деле все ее мысли только и крутились вокруг Малфоя. Как ей теперь вообще перед ним появиться с договором? Чертов лифт, ну почему он ползет так медленно!

— Люблю искренних людей. — Его голос звучал так, словно он говорит ей прямо на ухо. Гермиона поежилась. Отвратительное ощущение. Нет, ей совсем не хочется, чтобы Малфой был ей начальником, и так хватает проблем. — Ваше решение по поводу договора?

Что, прямо в лифте? Остальные волшебники даже не смотрели на них. А жаль. Гермиона могла бы завязать с кем-нибудь разговор. Ну почему она такая необщительная? Вот Одри бы мгновенно кого-нибудь узнала. А ей что делать теперь? Черт возьми, неужели ему правда нужен ответ — вот так, в лифте? Главное — не показывать, что она полностью дезориентирована.

— Я не думаю, что это стоит обсуждать в лифте, — медленно повернувшись, произнесла Гермиона. Она собрала все свое достоинство буквально по осколкам, несмотря на ее испорченный пиджак, внезапно проснувшийся голод и встречу с Роном. Делать хорошую мину при плохой игре, так, кажется, это называется. Пойду на дно со своим кораблем.

— Я и не собирался обсуждать, мне нужен только ответ. — Малфой смотрел на нее все тем же равнодушным взглядом начальника, который не собирается терпеть чье-то желание выпендриться. Гермиона мгновенно вновь растеряла всю свою уверенность в себе. Ей бы сюда Гарри, он бы точно никогда не попал в такую ситуацию. Да и Малфой не посмел бы на него так смотреть. Хотя как он смотрит? Остальные бы смотрели точно так же, по крайней мере, так делали даже не начальники, когда Гермиона только устраивалась на работу. Пустое место, вот она что, и их взгляды постоянно об этом напоминают. Ну так зачем Малфою она, если и он думает, что она пустое место? Взять бы и отказать, да только где она возьмет работу, чтобы платить за свою квартиру?

— Я не совсем поняла должностные обязанности, — наигранно уверенно произнесла она, хотя на деле это звучало похоже на «я буду работать кем? Кем? Нет, еще раз, кем?».

— По-моему, там все ясно расписано. Ну что ж, я попрошу записать вас ко мне после обеда. — Малфой вышел на своем этаже, оставив Гермиону пылать от стыда и гнева. Записать ее после обеда! Да чтоб у этого хорька послабление случилось, почему ему постоянно нужно ее унижать? Гермиона вздохнула, прижав руки к щекам. Нужно просто остыть и спросить кого-нибудь более разумного. Хотя обычно она считала себя самой разумной, но эта ситуация с Малфоем делала из нее вовсе какую-то идиотку. Ей так хотелось поговорить с Гарри, но его даже не было в этой стране.

— Что с тобой, милая? — Одри помогла ей с пиджаком быстрее, чем Гермиона успела ее попросить. Гермиона вдруг как-то слабо упала на свой стул, смотря в пространство. — Милая, что случилось? — взволнованно бормотала Одри, опускаясь перед ней на корточки. Она гладила ее по плечу. — Что, ты опять видела Рона? Или Лаванда орала на тебя? Или это из-за пиджака? Брось ты, тоже мне, велика трагедия.

— Почему я веду себя, как дура? — спросила она Одри. Та непонимающе заморгала. Сегодня на ней была длинная темная юбка и непрозрачные колготки в рубчик. Кто вообще носит такие колготки, кроме Одри и маггловских бабушек? Но это был привычный ей образ ее подруги и начальника по совместительству.

— А кто тебе сказал, что ты дура? — обеспокоенно спросила Одри, успокаивающе касаясь ее волос. — Милая, ну что произошло, расскажи, а то я совсем ничего не понимаю, ты так выглядела… Ну, сама знаешь, когда. — Гермиона вздохнула. Что же ее так расстроило? Ну не Малфой же, вот еще, много чести ей расстраиваться. — Опять Рон, да?

Гермиона поколебалась, затем все же кивнула.

— Он все еще нравится тебе? — Гермиона задумалась. Нравится? Или нет? А что значит нравится? Ей просто не хватало его. А может, в принципе не хватало мужчины? Было время, когда она была просто счастлива жить одна.

— Мне кажется, я уже не знаю, что значит нравится, — призналась она, кладя руки на стол и пряча лицо.

— Ну, может, тебе будет легче, если ты представишь другого мужчину рядом и поймешь, нужен тебе просто кто-то или именно Рон, — тихо предположила Одри. — Хотя я вообще-то тоже иногда так делаю. Знаешь, когда Перси очень кричит. — Гермиона удивленно посмотрела на нее. Одри неловко протирала очки, скрывая взгляд. — Но я понимаю, что я больше не хочу ни к кому привыкать. Может быть, у тебя другая ситуация?

— Я даже не знаю, кого представить, — призналась Гермиона, тяжело вздохнув. Гарри? Но Гарри ей всегда не хватало, даже с Роном, ведь он был ей, пожалуй, самым близким другом. Думать о нем, как о мужчине, Гермионе совсем не хотелось. А кого тогда? Малфоя? Она вдруг громко засмеялась.

— Гермиона, ты меня пугаешь, — призналась Одри.

— Я просто представила Малфоя. — Гермиона вытерла уголки глаз. — Вот глупо выглядит. Нет, наверное, мне правда не хватает Рона, и я клиническая идиотка. Вот и все. Живу теперь с этим. Могла бы уже полк нарожать и пережить все эти ужасные зубы, подгузники, кормления. Потерпела бы и не страдала так, да?

— Зачем ломать себя? Если ты не хочешь детей, то их не надо рожать просто потому, что они нужны кому-то другому. В конечном итоге они почувствуют, что ты их не хотела и не любишь, и вырастут очень несчастливыми людьми. Не нужно так. — Одри села на стул для посетителей. — Дорогая, ты слишком зациклилась на Роне. Тебе нужно найти работу среди других мужчин, чтобы ты хотя бы узнала, что это такое — видеть, что ты нравишься, и иметь возможность выбирать. Ты ведь настоящая красавица. — Одри посмотрела на себя в зеркало, которое висело на двери.

— Одри, я тебе миллион раз предлагала пройтись по магазинам. Спорим, ты отлично выглядишь без этих вещей, украденных у бабушки Второй Мировой? — Одри смущенно пожала плечами.

— Я не хочу выглядеть по-другому, я ведь такая и есть, и мне так удобно. Тем более, что я не хочу ни перед кем красоваться, у меня ведь есть муж. А тебе это просто необходимо. — Гермиона вздохнула. Поменять тему не получилось.

— Где я должна тебе его искать и как? Кому такая истеричка, как я, нужна? — Гермиона посмотрела на свою сумку. Она была так страшно голодна, что попросила Одри поставить чайник. Наконец они принялись за чай, разделив вкусную булочку пополам. Она рассказала Одри о предложении Малфоя, и та вместо ужаса почему-то улыбнулась.

— Я считаю, тебе точно нужно перевестись туда. — Гермиона посмотрела на нее, как на монстра. С чего вдруг Одри так считать? — По-моему, ты зря думаешь, что ведешь себя, как дура, если после всего, что ты натворила, Малфой все равно зовет тебя к себе на работу.

— Он больной и хочет меня унизить, — словно заклинание, скороговоркой пробормотала она. — Хватит мне домыслов, я и так теперь ночью плохо сплю из-за этого хорька.

— Гермиона, ты слишком волнуешься для человека, который демонстрирует, что равнодушен ко всему. — Гермиона подула на чай. Она не понимала, о чем говорит Одри. — Ладно, просто сходи, и все. Если ты правда не понимаешь, почему без соответствующего образования должна этим заниматься, просто приди и спроси, а не поступай, как маленькая девочка в песочнице. Он выглядит вполне взрослым и адекватным человеком, может быть, ты все еще путаешь его с маленьким Малфоем?

— Ты теперь весь день будешь меня пилить? — Одри скромно кивнула. Гермиона застонала.

— Ладно, я пойду к нему после обеда. — Гермиона ткнула пальцем в нос Одри. — Потому что он сам так сказал, а не потому, что я демонстрирую трусость, ясно?

Одри кивнула. А потом показала ей язык.

* * *

Заколдованный круг. Она теперь каждый день будет так сидеть в пустом кабинете и ждать, пока его величество Малфой вернется с обеда. Она постучала по столу костяшкой пальца. Поковыряла стул. Поправила юбку. Закинула ногу на ногу. Что за черт, почему он вечно опаздывает? Гермиона выпрямилась. Просто невозможно сидеть спокойно, может, она напишет записку и уйдет? Эта мысль принесла ей облегчение. Да, именно так она и сделает. Она потянулась за бумагой, когда голос Малфоя за ее спиной заставил ее снова вздрогнуть, уже второй раз за день:

— Я, конечно, думал, что это мой стол. Поправьте меня, если я не прав. — Гермиона возвела глаза к потолку.

— Я просто хотела написать записку, сижу тут уже полчаса, — пробормотала она обиженно. Почему так нужно вывернуть все ее действия? Или это у них рефлекторно, у слизеринцев, получается?

— Прости, — вдруг произнес Малфой. Гермиона посмотрела на него во все глаза, думая, что ей, наверное, послышалось. Он выглядел крайне усталым, буквально едва держался на ногах, и Гермионе захотелось… Ничего ей не захотелось, глупость какая. Сам справится. Может даже упасть тут. Это не дело Гермионы — лезть в чужую жизнь, особенно Малфоя. — Я еще не ел сегодня ничего. Пойдем… Пойдемте, миссис Уизли. — Он снова взял свою мантию, которую только собирался повесить на спинку кресла.

— Да Грейнджер я, — взорвалась Гермиона, устав слышать эту фамилию. — Грейнджер.

Малфой посмотрел на нее с ноткой удивления, но, кажется, был слишком усталым, чтобы что-то выяснять и спорить.

— Хорошо, мисс Грейнджер, теперь можно я пойду пообедаю, а вы мне по пути расскажете все, что вас так смущает? — Он повернулся к ней спиной, закрывая окно для записочек с помощью магии. Гермиона растерялась. Это что, идти с ним куда-то? Она запаниковала. Что делать? Что сказать? — Или у вас есть дела?

— Да нет, нету, — быстрее, чем успела подумать, буркнула Гермиона. Пока он не видел, она бесшумно хлопнула себя по лбу. Класс, лучше и ответить нельзя, теперь отказ будет равен неуважению и всему прочему. Почему она так держится за эту вакансию, Невилл, наверное, сто процентов взял бы ее преподавателем в Хогвартс…

— Тогда причин не идти со мной тоже нет? — спокойно спросил Малфой уже от дверей, смотря на нее так, что Гермиона поняла — это, собственно, только ей нужно, что-то у него спрашивать, а сам он просто хотел есть. Гермиона послушно вышла, не понимая, как ей себя вести. Это явно был не тот Малфой, которого она помнила. И она уже не та. Почему бы ей просто не поговорить с ним, как с нормальным человеком? Брось эти изматывающие попытки что-то понять.

— Вроде нет, — запоздало пробормотала она, следуя за ним в коридор к лифту. Малфой шел быстро, так же, как раньше летал с важным видом его отец, но Люциус Малфой казался напыщенным индюком, его сын же… просто уверенным в себе и усталым человеком. Почему он такой усталый? Он же вообще может не работать, с его состоянием?

— Никаких вопросов, пока я не поем, — предупредил он ее уже в лифте, прервав неловкое молчание. Впрочем, молчание быстро воцарилось вновь. Гермиона разглядывала стены лифта, думая о том, как спросить, не сошел ли Малфой с ума, раз хочет поменять законы в пользу магглорожденных. Может, сообщить кому? Может, он уже переработал свое?

Наконец она вышла за Малфоем на солнечную улицу. Он повел ее куда-то за угол, но не к ее пекарне, а к соседнему кафе.

— Я тут завтракаю часто, — бросил он ей через плечо. — Впрочем, странно, что вы меня не видели. — Гермиона посмотрела за витрину, туда, где виднелись столики ее пекарни. И правда, видно. Он что, на нее смотрел? Гермиона похолодела. Нет, он, очевидно, что-то задумал, и давно. Врал он все, что не знал, где она работает.

Гермиона заказала какой-то салат, тыкнув пальцев наобум. Есть опять не хотелось. Она заказала, просто чтобы в нужный момент ее громкий живот не сообщил, что пуст.

Впрочем, он предал ее быстрее.

— Плохая привычка — пропускать обед, — резюмировал Малфой, занимая столик у окна. Вокруг обедали остальные волшебники из Министерства, кто мог себе это позволить, но в основном брали из дома. Гермиона тоже обычно готовила себе с собой что-нибудь простенькое, чаще таская у Одри какие-нибудь действительно вкусные штуки в виде запеченной картошки или пирожка.

— Думаю, да, — неловко согласилась Гермиона. Она снова посмотрела в сторону своей пекарни. Как ей там теперь завтракать, учитывая, что Малфой на нее смотрит? Тут аппетит пропадет навечно, и Гермиона умрет от голода. Она поерзала на стуле. Малфой тоже смотрел в окно, ожидая, пока доставят заказ.

— Стоит туда зайти? — Гермионе показалось, что она что-то прослушала. У Малфоя были такие синяки под глазами, как будто он не спал год! Это болезнь какая-то?

— А? — ответила она совсем глупо, понимая, что все равно наобум не ответит правильно.

— Я про пекарню. Стоит туда зайти? — Он махнул рукой в сторону пекарни, ничуть не раздражаясь на ее проявления тупости. Гермиона мысленно вручила себе медальку за новые достижения в том, чтобы выглядеть перед Малфоем умственно отсталой.

— Мне нравится, — коротко ответила она. Наконец-то принесли ее салат, но Гермионе было неловко приниматься за еду прежде, чем ее доставят Малфою.

— Этим отличается хороший ресторан от забегаловки. Гордон Рамзи, например, никогда не позволяет себе доставлять еду за один столик в разное время. — Гермиона ответила что-то вроде «угу», ущипнув себя за столом за руку. Нет, вроде не спит, тогда какого черта она сидит тут и пытается вести светскую беседу с Малфоем? Ее живот простестующе застонал так, словно умирал от голода, хотя Гермиона совсем не хотела есть. Она стремительно покраснела, мечтая, чтобы немедленно изобрели заклинание, затыкающее эти звуке в зародыше.

— Ешь, я переживу еще пять минут. — Гермиона неуверенно взяла вилку. Она вообще не хотела есть, а он подумал, что это она стыдится есть, пока он голодный. Да ей вообще плевать, что с Малфоем происходит, просто хотелось встать и уйти, чтобы не испытывать этой неловкости. Малфой, наверное, веселится в душе над ее видом загнанного кролика.

Хотя нет, он правда голодный и усталый.

Мы о Малфое вообще? Гермиона вздохнула.

— Ладно, я готов отвечать на вопросы. — Малфой сложил руки под подбородком, внимательно смотря на нее. Гермиона поняла, что в голове ее вакуум. Никаких умных слов. Куда делась ее начитанность?

— У меня нет походящего образования, — наконец выдала она спустя минуту молчания. Нет, она хотела спросить не так, но это хоть что-то.

— Порочный круг. Именно это я и хотел передать вам в виде законопроектов, которые давно нужно было поменять, — спокойно ответил Малфой. Наконец принесли его еду, и он принялся разрезать мясо. Он же его режет ножом! Рон весь кусок насаживал на вилку и откусывал со всех сторон. Что ни говори, а чистокровных правильно воспитывали.

— Я ничего не понимаю в и законах, и в этом языке, — попробовала еще раз Гермиона.

— Достаточно того, чтобы вы понимали смысл. У меня сидит свора юристов, обладающих этим языком, они даже в какой-то маггловский университет ездили, где обучают так писать, — пожал плечами Малфой. Он ел быстро, но крайне аккуратно. Гермиона зачарованно следила за движением его рук. Ей даже было стыдно есть свой салат. Она же будет хрустеть, как кролик, на все кафе! И это учитывая его издевательства относительно ее зубов на первом курсе. Привет, мозг, ты мог подумать об этом на стадии заказа? Теперь уж хрусти и страдай. Еще и с сухарями. Вообще классно.

— Они… Они же будут касаться магглорожденных, — совсем тихо пискнула Гермиона. Аргументы кончались.

— Мы это повторили пять раз, — невозмутимо произнес Малфой. Он умудрялся как-то есть и говорить так, чтобы рот при этом не был забит едой. Куда там до манеры Рона запихать все за щеки. Слишком много Рона. Что там Одри говорила? Представим Малфоя. Где, в ее маленькой квартире, полной маггловских изобретений? Его удар хватит. И вообще, зачем ей где-то представлять Малфоя?

— Ты же ненавидишь грязнокровок, — прошептала она, испытывая гнев, стыд и отчаяние одновременно. Это слово преследовало ее семь лет, а теперь она должна сама так себя назвать.

— Нет, — просто ответил Малфой. — Это все? Другие объективных причин отказываться выходить на работу завтра нет?

— Как завтра? — похолодела Гермиона. Ее голова закружилась так сильно, что она должна была схватиться за стол. Какой уж тут салат, если она должна так быстро решиться на что-то. Она четыре года пряталась от всяких решений после одного своего идиотского, что, опять? А если она решит неправильно?

— Если нет других проблем, то стоит приняться за работу уже завтра, — повторил Малфой. Он пил кофе так, словно это была вода. — Проблемы есть?

Миллион. Гермиона потрясла головой, решив, что Малфой сам поймет, согласилась она или отказалась.

— Отлично, тогда завтра в девять на работе.

— В девять? — охнула Гермиона.

— Если хотите успеть получить новый пропуск и не потерять ни одного дня для следующей зарплаты. — Он заплатил за них обоих, воспользовавшись тем, что Гермиона застыла, как пораженная заклинанием. Она очнулась только тогда, когда официант забрал деньги, а Малфой уже ушел.

— Может быть, что-нибудь еще? — обратился к ней официант. Гермиона покачала головой.

Куда уж больше. И так хватит.