Маловероятное 2.4.: Зелье Пандоры (джен)

Северус измотал себя до такой степени, что, отправляясь на встречу с отцом (о которой за расчётами и сомнениями едва не забыл), даже практически не нервничал. В голове разлилось ощущение усталой расслабленности, почти отупения.

Он аппарировал в нескольких кварталах от школы. Горьковатый осенний воздух нёс запахи прелой листвы и мокрой дубовой коры. Дождь не шёл, но асфальт влажно поблёскивал в свете фонарей. Северус поднял воротник короткой куртки, сунул руки в карманы. Он шёл неспешно, на ходу примериваясь к магловской одежде, ещё более дикой и нелепой, чем в «его» время. Одежду эту он заказал домовикам, как никогда скучая по временам, когда у него под рукой всегда было хотя бы двое-трое нормальных специалистов по трансфигурации, которым можно доверять.

Что ж, по крайней мере, домовики никогда не ошибаются с размером… Снейп постепенно ускорился, делая шаг более пружинистым и «городским». Прочистил горло. Вполголоса сказал несколько фраз со своим прежним, давно забытым акцентом: сбивчивая, глотающая звуки скороговорка «Большого Манчестера»… К входной двери клуба, над которой висела неприметная вывеска «Стальной кулак» («Мерлин, какая богатая фантазия!»), Северус подошёл, уже полностью вжившись в роль.

Новичков набралось немало. Высокие и низкие, худые и плотные. Снейп опасался, что его будут окружать юноши лет восемнадцати, но нет — вечернее время привлекало людей постарше, так что большинству было где-то от тридцати до пятидесяти. Лёгкую нервозность первого занятия они пытались скрыть шутками и громкими разговорами. Северус молчал и в диалог ни с кем не вступал, но держался так, чтобы в глаза это не бросалось. Украдкой осмотрел помещение. Старый полуподвал: раньше, возможно, здесь был склад или что-то в этом роде. Но сейчас зал был выкрашен заново и укомплектован боксёрскими снарядами. Чуть потёртыми, но в отличном состоянии. Нигде ни пылинки, ни трещинки — идеальный порядок.

«Как будто на церковное собрание пришёл», — с лёгким удивлением подумал Северус.

Секретарь клуба — невысокая темноволосая барышня без следа косметики на бледном лице и одетая почти нарочито «прилично» — только усугубляла это впечатление.

— Мистер Снейп будет через пять минут, — возвестила она, заставляя всех собравшихся расписаться в книге посещений и аккуратно сортируя собранные деньги. Северус с величайшей тщательностью вывел «Септимус Нэш» и поставил рядом неразборчивую завитушку.

«Или в музей», — продолжил размышлять он, слегка нажимая пальцем на «грушу».

Чья заслуга этот безупречный порядок? Секретаря? Или всё-таки Тобиаса Снейпа? Дом запомнился Северусу ощущением медленного сползания в хаос. Но чтобы куда-то сползти, надо вначале забраться, не так ли? «Кабинет, — неожиданно вспомнил Северус. — Горы бумаги. Пухлые папки на всех полках. Но всё лежало на своих местах. Зачем ему было столько документов?»

В этот момент дверь открылась.

* * *

Он даже не вошёл в зал — почти влетел. Лёгким шагом, который даётся тем, кто много двигается. Тобиас Снейп был мужчиной среднего роста и коренастой комплекции, впрочем, явно без следа лишнего жира. Голова сидела на мощной и короткой шее так, что он был вынужден смотреть чуть исподлобья. Короткий ёжик чёрных волос кое-где серебрился ранней сединой. «Действительно ранней, — с удивлением понял Снейп. — Сколько ему? Тридцать четыре? Тридцать шесть?» Мысль о том, что отец был сейчас моложе его самого, казалась странной и порядком противоестественной. У Северуса снова слегка закружилась голова. Осознание того, что он действительно оказался в середине семидесятых, то покидало его на время, то, наоборот, выступало отчётливой выпуклой гравюрой поверх окружающего мира. Ощущение прошлого, замершего на расстоянии вытянутой руки, прошлого, к которому можно было прикоснуться, стиснуть в ладонях, разбить вдребезги — или залечить и вылепить по-новому — было временами настолько мучительно-ярким, что на Северуса накатывала лёгкая тошнота. Но расслабляться было некогда.

Тобиас встал лицом к собравшимся, еле заметно усмехнулся и оглядел зал поверх голов. Ноздри его крючковатого, сломанного в нескольких местах носа раздувались, словно бы от предвкушения чего-то особенного. Тобиас прищурился, останавливаясь взглядом на каждом. Когда очередь дошла до Северуса, тот внутренне вздрогнул.

«Какая всё-таки странная штука — память». Северус прекрасно знал и помнил, что чёрный цвет глаз достался ему от матери. Северус внешне напоминал отца довольно сильно (рост и сложение были лишь функцией разного образа жизни), но глаза… Ярко-синие, пронзительного, неестественно-прозрачного оттенка, видевшие собеседника насквозь — ни соврать, ни уклониться. Снейп помнил их как факт, но совершенно забыл впечатление. А ведь именно оно посылало по его позвоночнику холодные мурашки припоминания и парадоксального сходства, когда Снейпа вызывал к себе в кабинет Дамблдор. То же синее сияние, тот же сломанный нос. Потом старый директор начисто вытеснил из памяти Северуса образ отца — к тому времени давно покойного. А потом Дамблдор и сам умер.

И вот сейчас всё вернулось. Разум Северуса продолжал осознавать, что Тобиас Снейп — обычный магл, но за те несколько секунд, что тот не отводил пронзительного взгляда, доспехи окклюменции медленно сжали сознание в своих тисках, громоздя стены, башни и укрепления, отгораживаясь от мира плотной стеной, дающей хотя бы иллюзию безопасности. В ушах зашумело, донося обрывки забытых разговоров, криков, каких-то странных обвинений…

Тобиас Снейп отвернулся, проходя дальше, и Северус перевёл дух, приходя в себя. Чувство облегчение было столь мучительно острым, что он едва не рассмеялся. А отец тем временем закончил «осмотр владений» и снова встал перед сбившейся в кучу группой новичков.

— Итак, — негромко, но чётко начал он. Акцент Тобиаса был сильным почти до карикатурности, но любой сумел бы различить каждую букву в том, что он говорил. — Вы здесь для того, чтобы изучить науку самообороны.

Некоторые в зале начали недоумённо переглядываться. По помещению прошелестел лёгкий смешок. Тобиас еле заметно кивнул, будто и не ждал ничего другого, и невозмутимо продолжил:

— Я не зря называю это «наукой». Все вы умеете драться, так или иначе… — он наконец-то вытащил руки из карманов брюк и сделал широкий обобщающий жест, чтобы мгновение спустя снова положить ладони на ремень. — Иначе вы бы не дожили до сегодняшнего дня, — и снова смешок прокатился по залу: теперь уже чуть агрессивный, понимающий. — Вы ведь все местные, так?

Закивали головы. Северус не присоединился к общему согласию, и только несколько мгновений спустя тоже чуть склонил голову, подтверждая. Ему показалось, или Тобиас бросил на него быстрый, подозрительный взгляд?

— Так вот. Вы умеете за себя постоять. Так или иначе. Но вы хотите большего. Я дам вам это. Но не так, как вы думаете. Вы хотите научиться сражаться без правил. Быть опаснее, коварнее, злее… — Тобиас выдержал паузу и широко усмехнулся, прислушиваясь к одобрительному гулу. Поднял руки ладонями вперёд, призывая к тишине. Подождал, пока всё успокоится, и продолжил: — Я научу вас другому. Драться по правилам. Помнить о безопасности. Держать себя в руках. Потому что прежде чем нарушать законы, их надо выучить!

На последних словах он снова чуть повысил голос, без труда перекрывая лавину вопросов и возражений.

— И учтите — никаких подручных средств! Рассчитывайте на собственные кулаки, а размахивание «посторонними предметами» приберегите уж как-нибудь на потом.

— Что, даже бейсбольную биту нельзя? — раздалось из задних рядов.

— Только если ты с ней родился, приятель, — парировал Тобиас. — Заметь, я даже не строю предположений, где она у тебя находилась…

— Это ведь даже не оружие: так, спортивный снаряд, — возразил коренастый толстяк из первых рядов.

Северусу он напомнил бармена или вышибалу. Чтобы не привлечь к себе излишнего внимания, но и не прослыть тихоней, было самое время подать реплику.

— Ага, спортивный, — хмыкнул Северус, сопровождая свои слова понимающей ухмылкой. — Как будто к востоку от Атлантики хоть кто-то купил биту, чтобы играть в бейсбол…

Слова сыпались угловатыми необработанными камешками, саднившими гортань. В них словно заново оседала копоть угольных шахт и осенний дым торфяников. Акцент вернулся сам собой, а память услужливо подкидывала всё новые и новые полузабытые словечки. Северус улыбнулся было сам себе, но тотчас стёр с лица улыбку, заметив, что Тобиас вновь смотрит на него с подозрением, будто решая для себя какую-то сложную задачу. А гул в зале между тем нарастал.

— Точняк! Иначе почему они никогда не берут мячики? — поддакнул кто-то помоложе.

— А зря: мячикам тоже можно найти интересное применение…

Тобиас в два прыжка переместился почти к дверям, где вдоль стены шло небольшое возвышение, взобрался туда и несколько раз хлопнул в ладони, привлекая внимание. Шум утих.

— Ладно. Поговорили и хватит. Сегодня мы будем ставить удар правой…

* * *

Толпа потихоньку рассасывалась. Северус уходил в числе первых, надеясь проскользнуть незамеченным — не хватало ещё, чтобы кто-то заметил его на улице и случайно отследил аппарационную площадку. Маглы всегда так удивляются, когда человек заходит в какой-нибудь глухой тупик и пропадает. Разговор с отцом он решил отложить на следующий раз. Надо было присмотреться к нему, определить пути возможного сближения — и только потом действовать. Аккуратно, ведь если хотя бы чуть-чуть напортачить с магией, это наведёт подозрения на Эйлин… Или даже на молодую версию Северуса — ведь неизвестно, насколько отличаются почерки их магии, да и отличаются ли вообще, особенно учитывая, что они оба пользуются одинаковыми палочками. Размышляя подобным образом, Северус медленно продвигался в потоке разгорячённых занятием тел. Зал, коридор, скупая улыбка секретаря, дверь навстречу холодному ночному воздуху… И рука, внезапно лёгшая на плечо.

— Мистер Нэш, верно?

А вот этого он не ожидал. Северус медленно развернулся, стараясь выглядеть максимально спокойно и непринуждённо. Бросил недоумевающий взгляд на Тобиаса, крутившего в пальцах сигарету. «Кажется, события развиваются быстрее, чем я мог надеяться».

— Не останетесь ненадолго? Есть разговор. Или вы спешите?

Почти издевательская вежливость, в самом конце завёрнутая в двусмысленное «спешите», будто подначивавшее сбежать. Северусу, разумеется, бояться было нечего — в крайнем случае пары-тройки заклинаний и обливиэйта хватило бы любому маглу, будь он хоть трижды заслуженный боксёр. Но сам факт точно рассчитанной угрозы в словах Тобиаса настораживал. Это было не совсем то, с чего Северус планировал начать. Он в чём-то ошибся? Выдал себя? «А впрочем — какая разница». Азарт поднявшийся откуда-то с самого дна души заставил кончики пальцев слегка покалывать, а внимание — обостриться до предела.

— Нет, отчего же? — Северус передёрнул плечами и усмехнулся в ответ. Жестом отказался от предложенной сигареты и вопросительно поднял брови. — Хотите поговорить прямо здесь или…?

— Если не возражаете, мы слегка пройдёмся. Знаете здешнюю церковь?

— Проходил мимо.

— Давайте зайдём. Её на ночь не запирают.

Северус только развёл руками, выражая полное равнодушие: мол, идите куда хотите. В дверях Тобиас пропустил его вперёд. Сопровождаемый неуютным до зуда в затылке ощущением присутствия за спиной, Северус машинально подошёл кропильнице и осенил себя крестным знамением. Однако перед дарами только едва заметно склонил голову — хватит с него этого цирка — прошествовав к ближайшей скамье и расположившись на ней. Теперь уже он наблюдал за Тобиасом.

Тот проделал всё то же самое, только медленнее. Не с той медлительностью, которая рождается из неуверенности, а как будто наполняя каждый свой жест смыслом. Затем подсел к Северусу. Он не глядел на него, вперив немигающий взгляд в алтарь и тёмный витраж с неразличимой в ночной тьме сценой. Прошло ещё несколько секунд. И только когда Северус уже был готов заговорить первым и потребовать объяснений, Тобиас произнёс:

— Итак, мистер Нэш. Кто вы на самом деле?

«На самом деле. Где же я ошибся?» Если Тобиас узнал, что Северус — волшебник, это серьёзно усложняло задачу. Он будет подозрительным, недоверчивым и осторожным, а при малейшем подозрении, что его пытаются околдовать или как-то скорректировать его эмоции, сразу поймет, в чём дело. А если ему вдруг покажется, что «одного из этих проклятых магов» подослала Эйлин… Но Северус не дал сомнениям взять над собой верх. Он был закалён в этой игре в гляделки, как никто другой, и не Тобиасу пытаться его переиграть.

— В смысле? — он снова приподнял брови, обозначая удивление.

Тобиас холодно, неуютно усмехнулся уголком губ.

— Вы не отсюда, — пояснил он. — И не из ближайших городков и деревушек, я здесь всех в округе знаю. Или знаю тех, кто знает. Значит, вы издалека. Как минимум, из города. В Манчестере и окрестностях более пятидесяти клубов рукопашного боя, но вы приехали сюда. Зачем?

«Потому что мне понравилось название», — захотел было съязвить Северус, но сдержался: Тобиас был на взводе, и решись он сейчас шутить, схватки будет уже не избежать, в церкви они находятся или нет. Вместо этого он просто пожал плечами и произнёс:

— Мне по пути.

— По пути? — сухо рассмеялся Тобиас. — Откуда по пути? И куда?

Он вытянул перед собой руку — раскрытой ладонью вверх. Несколько шрамов, мозоли, по краям застыли дорожки въевшейся копоти — несмываемые, хоть он и старался их оттереть.

— Я отсюда, — тихо, но с вызовом произнёс Тобиас, показывая Северусу ладонь. — Коукворт, небольшой городок к северу. Я отсюда, и это записано на моих руках. А что записано на твоих? Чем ты зарабатываешь на жизнь, Септимус Нэш?

Северус набрал воздуха в грудь, но ответа от него пока не требовалось. Тобиас продолжал:

— И откуда у тебя при таких нежных ручках, непривычных к труду… при таком полном неумении драться… с которым в наших краях делать нечего — откуда у тебя такая скорость реакции?

Он выбросил кулак вперёд — неуловимым, змеиным движением на пределе скорости — и Северус рефлекторно его поймал. И отвёл, хотя едва сдержал гримасу боли, почти почувствовав, как хрустят кости. Тобиас снова рассмеялся — тихо и неприятно.

— Вот видишь. Так кто ты? Коп?

— Что?!

На этот раз Северус почти рассмеялся в ответ, причём вполне искренне. Он ожидал разоблачения себя, как мага, но такого не ожидал точно.

— Коп? С какого хрена? — Северус подумал об аврорах и невольно скривился. — Чёрт, да полиция — последние, с кем я стану иметь дело!

Тобиас на долю секунды засомневался в своей правоте — и Северус моментально зацепился за это мимолётное замешательство, понимая, что переломить ситуацию в свою пользу он может только сейчас — или никогда:

— Я архитектор. Живу в Манчестере. А сюда я приехал… из ностальгических соображений. Здесь неподалёку когда-то жила девушка, которая была мне небезразлична. Я подумал, что если у меня будет другой повод сюда приехать, ей и её родне это не покажется странным, если они меня узнают, и придётся что-то рассказывать.

Он говорил, мешая правду с ложью ровно в той пропорции, чтобы результат выглядел убедительно. Тобиас медленно, задумчиво кивнул:

— Архитектор, значит. Стрельбой увлекаешься?

Снова вопрос-ловушка. Признаться значит ступить на тонкий лёд — Британия это вам не Соединённые Штаты, здесь даже не вся полиция ходит с оружием. Но и отрицать до конца способность хорошо попадать по мишени нельзя: Северуса уже засекли.

— Нет. Только гольф. Чуть-чуть дартс. И фехтование.

Последнее он умышленно произнёс чуть извиняющимся тоном, опустив взгляд и потирая всё ещё гудевшее запястье. Северус напрашивался на насмешку, потому что ничто так не расслабляет, как возможность подколоть другого. Смешной — значит, неопасный.

И Тобиас проглотил наживку:

— Фехтование?

— Причуда начальства, — развёл руками Северус. — И моей нынешней жены.

— С которой тебе живётся так здорово, что ты готов заехать в глушь, чтобы постоять под окнами своей первой любви, — хмыкнул Тобиас. — Но ты всё равно не «Нэш», в округе никогда не жили никакие «Нэши», верно?

— Фамилия жены.

«Унижаться, так по полной». Взгляд Тобиаса на мгновение снова стал резким:

— Очаровательно. Просто очаровательно. А на самом деле ты…?

Опасная территория. Северус, конечно, в любой момент мог просто навести на Тобиаса конфудус, но, во-первых, это сразу заметила бы Эйлин, а во-вторых… пасовать перед маглом было ниже его профессионального достоинства. Северус неприятно ухмыльнулся и откинулся на спинку деревянной скамьи:

— Можно я не буду называть своей настоящей фамилии боксёру, который к тому же имеет свой счёт к полиции? То, что я беру уроки фехтования, ещё не делает меня изнеженным столичным придурком, мистер Снейп. Я всё-таки вырос здесь.

На этот раз Тобиас сверлил его неправдоподобно-синим взглядом почти минуту. Северус взгляда не отводил и даже не моргал. Наконец, отец примирительно поднял ладони:

— Да, и ты как минимум был католиком. Уже неплохое начало. Ладно, было приятно познакомиться, — он резко встал и Северус поднялся следом, пожимая протянутую руку. — Жду вас в следующий вторник, мистер Нэш. И осторожнее там с фехтованием.

* * *

Вечерний автобус до Манчестера шёл почти пустым. Какая-то старушка, уткнувшаяся в газету, небольшая стайка подростков — и темноволосый мужчина, сидевший у окна, неотрывно следя за еле различимыми во мгле ночными пейзажами. Подозрительность отца лишила Северуса малейших шансов на незаметную аппарацию и заставила — снова впервые Мерлин знает за сколько лет — воспользоваться магловским транспортом. В Хогвартс ему теперь было никак не вернуться до самой ночи.

Впрочем, драккл подери, Северусу было о чём поразмышлять. Не попасть бы в расщеп с этими размышлениями. Он нахмурился ещё сильнее. Вместо неясных теней деревьев и проводов, причудливо смешанных с отражением салона, перед глазами Снейпа проходили картины, подсмотренные в сознании отца. Странно. Только когда Тобиас решил, что имеет дело с полицейским, а Северус вспомнил об аврорах, — только тогда к нему вернулось понимание того, что ему вовсе не надо догадываться, что у отца в голове: он может просто увидеть.

И вот теперь Северус задумчиво постукивал пальцем по нижней губе, не зная, что и делать с открывшимися фактами…

* * *

В дверь своих апартаментов Снейп ввалился едва ли не за полночь, немедленно затребовав от домовиков поднос с чаем. Северус упал в кресло, прикрыл пальцами глаза и затих, чувствуя себя как будто целый день таскал тяжести. Сил не было даже на то, чтобы выпутаться из нелепой магловской одежды.

Впрочем, раздеванию не способствовал и Скамандер, как всегда поджидавший Северуса, раскачиваясь взад-вперёд в своём безумно-лазоревом кресле-качалке. Качалка скрипела так, как это может делать только нечто воображаемое — тихо, абсолютно одинаково и от этого совершенно невыносимо. Обычно Снейп взорвался бы через каких-то пять минут, но сейчас он продолжал сидеть, так глубоко уйдя в свои мысли, что обычно раздражавший его звук казался фоновым и незначительным, как тиканье часов. Скамандер всё-таки не выдержал первым.

— Ну? Ты собираешься мне это объяснить?

Он рывком спустил ноги вниз, и поскрипывание оборвалось резко, как будто кто-то повернул невидимую ручку громкости. Снейп отнял руки от лица и положил их на подлокотники, тем обманчиво-спокойным движением, которое для Лаванды Браун было признаком надвигающейся бури, а личного домового Северуса по имени Хиппо заставляло укоризненно качать ушастой головой.

— Что — объяснить? — вкрадчиво осведомился Снейп.

— Слушай, давай сэкономим время. Ты же понимаешь, что, хотя ты меня и не видел, я всё равно там был.

Скамандер выскочил из кресла, как чёртик из табакерки. Едва ли не прыжком оказался возле окна и проворно обернулся, прислоняясь к подоконнику.

— До сих пор у меня складывалось впечатление, что твой отец — жалкий пьянчуга и грубиян, который бил тебя и твою мать, был туп, как пробка, и ненавидел магию. А что я вижу? Это вообще — он?!

— А с чего тебя это так волнует? — ещё более елейным тоном ответил вопросом на вопрос Северус, наградив свою галлюцинацию мнимо равнодушным взглядом из-под полуопущенных век.

Скамандер взъерошил волосы. Принялся смотреть в потолок, массируя шею и кусая губу. Скамандер начал грызть ногти. Одним словом, Снейпу он напоминал Гарри Поттера, и он как никогда страшился предположить, из каких таких лакун в его подсознании выбралось это нервное неуправляемое создание.

— Потому что я, — Скамандер ткнул себя пальцем в грудь, — часть твоего сознания. И меня очень, очень, очень волнуют изменения в твоей памяти! Как ты мог такое забыть? — он всплеснул руками и снова принялся целеустремлённо жевать ноготь большого пальца правой руки. — Или ты всё-таки что-то сломал в прошлом, и этот мир начал меняться? Или в твоей голове какие-то шарики стремительно заходят за ролики?! Мне бежать некуда, — добавил он под конец полуобморочным тоном. — Если ты сбрендишь, я, я, я… просто испарюсь. И это несправедливо!

Снейп закатил глаза:

— Как это своевременно: выслушивать рассуждения галлюцинации об экзистенциональном кризисе личности. Это и правда мой отец. И с моими воспоминаниями всё в порядке, просто…

Он сделал какой-то обобщающий жест кистью руки — и снова глубоко задумался, положив на неё подбородок. Наконец, ровно в тот момент, когда терпение закончилось бы не только у Скамандера, но вообще у любого создания на земле, кроме разве что ленивца или слона, Северус заговорил:

— Они с матерью постоянно ругались. Постоянно. Сколько я себя помню. Она называла его… — он совершенно неожиданно для себя улыбнулся, — «проклятой похотливой скотиной» и «чёртовым искателем неприятностей». Но… Драккл!

Снейп прикусил костяшку указательного пальца и беззвучно рассмеялся, качая головой. Ему было грустно. Нестерпимо грустно, но в то же время странным образом весело. Мысли отца… Он любил Эйлин, хотя вряд ли сказал ей это хоть раз после того дня, когда они обменялись кольцами. Он гордился, что она его ревновала. А если бы вдруг не он, а она ему изменила, другого мужчину Тобиас просто стёр бы в порошок, заставил пересчитать зубами ступеньки и утопил в ближайшей грязной речушке. Кто бы мог подумать. Кто бы вообще мог подумать. Северусу даже стало отчасти завидно, но потом он вспомнил, чем всё закончилось, и снова нахмурился.

— Отец был безумно мрачным типом…

Скамандер издал какой-то сдавленный звук, подозрительно напоминавший смешок, но Снейп не обратил на него внимания.

— Когда я был совсем маленьким, я его почти не видел. Отец пропадал на работе допоздна, и часто меня отправляли спать раньше, чем он возвращался. Но даже когда отец приходил пораньше, он почти сразу запирался в своём кабинете.

Кабинет… Даже сейчас, после стольких лет Северус помнил, каким ореолом таинственности веяло от этого места. Отец там «работал», как говорила мама. Отец запирал кабинет на ключ. Отец выходил оттуда то довольным и насвистывавшим, то мрачным и хмурым. Последнее с каждым годом случалось всё чаще. Тогда же в кабинет перекочевала и бутылка виски.

— Я был уверен, что там скрыт какой-то секрет, — Северус смущённо потёр пальцем висок. — И однажды прокрался к двери кабинета и повернул ручку.

— Просто повернул? — удивлённо приподнял брови Скамандер. — Да ладно?

— Просто. Повернул. Ручку, — с нажимом повторил Северус. — Дверь распахнулась. И… — он пожал плечами, — там не оказалось ровным счётом ничего интересного. Во всяком случае, для ребёнка. Только бесконечные папки с бумагами.

Скамандер помотал головой.

— Так. Подожди-подожди. Не сочти за сословный снобизм, но твой отец вроде как был шахтёром, а не бухгалтером. Зачем ему столько бумаг?

Снейп устало вздохнул.

— Инженером. Он был инженером-взрывником. Это «немного» другое. Но главное — он занимался делами профсоюза шахтёров. Зарплаты, пособия по инвалидности, решения по стачкам…

— А, ясненько… Ты ещё скажи, что он был коммунистом, — хмыкнул Скамандер. — И хранил в книжном шкафу сто пятьдесят пыльных томов то-ва-рис-чей Ленина и Маркса. Но Мерлин с профсоюзами. Ты остановился на том, что попал в кабинет и ничегошеньки там не нашёл. Зачем ты тогда об этом рассказываешь? А… — догадался он, растягивая губы в усмешку. — Ты попался?!

Скамандер снова плюхнулся в кресло-качалку и принялся раскачиваться с самым что ни на есть довольным видом. Снейпу безумно хотел застопорить ненавистную качалку, да так, чтобы Скамандер вылетел оттуда головой в стену, но понимал, что это, к сожалению, ни к чему не приведёт.

Он смерил свою галлюцинацию ненавидящим взглядом и продолжил:

— Да. Я попался. Отец обнаружил незапертую дверь, открыл её пинком и принялся всё обшаривать. Когда он наткнулся на меня… — Северус вздохнул и прикрыл глаза. — Он вытащил меня оттуда за ухо. Он орал так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, и тряс, как кулёк с мукой. Он выволок меня на лестничную площадку и пообещал, что спустит с лестницы, если я ещё хотя бы раз подойду к двери. Потом… потом пришла мать, и я кинулся к ней.

Да, ему было восемь, и он считал себя гордым и взрослым. Но испуг, и («Что уж тут скрывать?») боль — Тобиас сжал его плечо так, что, казалось, кость вот-вот хрустнет, — сделали своё дело. Северус опрометью бросился под защиту Эйлин, пряча невольно выступившие слёзы страха и… разочарования? Обиды? Несправедливости? Он ведь ничего не сделал, не порвал, не испортил и не спрятал — только хотел узнать, почему кабинет имел над отцом такую странную власть. И вдруг столкнулся с настоящим чудовищем.

— Вот тогда-то Тобиас в первый раз назвал меня трусом.

— А были и другие разы?

Снейп горько скривился:

— А ты как думаешь? Ты же видел его сегодня: «Как ты выжил при таких нежных ручках?»

Эйлин тогда всё уладила. Проявив полнейшее хладнокровие к случившейся сцене, она выделила «главное»: открытую без ключа дверь. У Северуса случился первый выплеск стихийной магии. Безобразную сцену она превратила в праздник, одновременно оправдав сына перед мужем — и постаравшись отвлечь маленького Северуса, переключив его внимание на то, что теперь он настоящий волшебник. Обычно грубоватая, считавшая, что с детьми не следует сюсюкать и возиться: пусть растут, как будущие взрослые, — в тот раз Эйлин была необыкновенно нежна с сыном. Вечером она сидела у постели Северуса, пока тот не уснул, вполголоса воркуя, какой чудесный мир ожидает его впереди, и гладя его волосы.

Она думала, что всё уладила. На самом деле, трещина, пролёгшая между отцом и сыном в тот день, год за годом становилась только глубже. Северус так никогда и не простил отцу ни боли, ни грубых слов. До сих пор он во всём старался подражать ему, но теперь стал поступать назло. Чурался магловских развлечений. Проваливал любые попытки обучить его боксу. Никогда первым не завязывал разговора с Тобиасом, а когда тот спрашивал — отвечал коротко и односложно.

Тобиас был католиком, и пусть его почти не волновало, что Эйлин — ведьма («Все женщины ведьмы, ты просто единственная, кто призналась», — смеялся он), но… Единственный сын — это другое. Северус забросил ходить в церковь и читать Библию, хотя когда-то, желая произвести на отца хорошее впечатление, знал её почти наизусть. В следующий раз он встретился со Священным Писанием, только когда примкнул к Пожирателям Смерти. Есть ли более странное совпадение? А, может, не настолько уж странное? Зато книги по магии читал запоем, да и вообще явно обещал вырасти «книжным червём», что, разумеется, не могло не злить Тобиаса. Как и то, что в первое же лето после Хогвартса Северус вернулся в Коукворт, щеголяя исправленным акцентом и почти карикатурной манерой растягивать слова, подслушанной у Люциуса Малфоя.

Каждый поступок Северуса был местью, а магия стала своего рода заговором, тесной компанией для них с матерью, куда Тобиасу пути не было. Мать принимала эту игру, и со временем — всё охотнее, особенно когда их с отцом отношения начали катиться под гору.

В кабинете отца действительно было слишком много бумаг. Он знал о шахтах практически всё, в том числе то, чего знать не следовало. Теперь, только теперь, вдоволь покопавшись в воспоминаниях Тобиаса, Северус, наконец, понял, в чём была причина вспышки ярости, обрушившейся на него в тот далёкий вечер. Многие документы, которые Тобиас держал дома, были попросту опасны. Скажем, отчёт о том, что один крупный угольный разрез необходимо закрыть не менее чем на полгода и реконструировать — иначе он грозит обрушиться в любую минуту. Один этот отчёт стоил больше, чем их дом в тупике Прядильщиков. Но были и другие. Силикоз. Метан. Радиация. Бесконечные нарушения техники безопасности. Махинации компаний по страховкам. Все эти нити сходились к профсоюзу, а внутри профсоюза — к Тобиасу Снейпу. Ему было, чем давить на компании, выбивая повышение зарплат для горняков или годовой запрет на привлечение иностранной рабочей силы.

Только вот выяснилось, что и у компаний были возможности надавить на него в ответ. Северусу было девять лет, когда отец сел в тюрьму — за драку в баре. Трое человек, решивших напасть на одного, и получивших увечья, — почти нормально, особенно когда за дело берётся некто, всю жизнь увлекавшийся боксом. Но когда эти трое обращаются в суд, чтобы посадить того, кому не удалось стать их жертвой… и когда суд соглашается с их мнением… — это уже нечто из ряда вон выходящее. Тюремный срок был небольшим, однако с работы Тобиаса уволили. И больше никогда не взяли.

Три года спустя Эйлин была готова втихаря подделать документы и объявить Северуса сиротой: это давало право хотя бы на стипендию Хогвартса. Отец не позволил. Что там у них произошло, Северус не знал даже сейчас, хотя, пожалуй, мог бы догадаться, представив… — драккл, какая нелепая мысль! — представив себя на его месте. Тобиас должен был пообещать Эйлин, что выкарабкается. Что найдёт выход. И он должен был его найти. Вот как появился клуб «Стальной кулак»…

Тогда он обратился к сыну с предложением сделать что-то вместе, кажется, в последний раз. Тобиасу нужны были лишние руки, чтобы помогать в клубе. Но Северус, разумеется, отказался. И не передумал даже тогда, когда отец постановил, что «тунеядцам деньги на карманные расходы не положены».

«К лучшему», — скажет Эйлин. Потом. Когда выяснится, что на самом деле Тобиас занимался не только боксом. О, она подозревала ещё с тех пор, когда сунула нос в бумаги мужа, пока тот был в тюрьме. Но узнала только… да, как раз в семьдесят пятом. Летом. Четыре месяца тому назад. Двадцать восемь лет тому назад.

— Я помнил, как они шептались на кухне. Помнил её голос: умоляющий, испуганный, говоривший что-то о «дурной компании» и о том, что «это тебя погубит». Сколько лет я думал, что мама имела в виду алкоголь…

Снейп нервно барабанил пальцами по подлокотнику. Скамандер затих, в кои веки чувствуя, что если произнесёт хоть звук, это по настоящему плохо для него закончится. А Северус так и эдак вертел в голове картинки, промелькнувшие за зрачками Тобиаса Снейпа в те несколько минут, что их взгляды встретились в темноте церкви. Второй смысл в этих образах не просматривался. Тобиас был горным инженером, и пусть порой ему не хватало теоретических знаний, в том, что касалось взрывчатки, пробелов в его знаниях не было. Горячее желание отомстить и обида за невозможность найти работу по специальности, помноженные на странную мешанину принципов. И клуб — фантастически удобное прикрытие, чтобы встречаться с кем угодно и передавать им что угодно.

— Она боялась, что его снова посадят, и вы останетесь без гроша?

Глаза Скамандера подёрнулись сочувствием. Он пересел на подлокотник соседнего кресла и едва не протянул руку, чтобы дотронуться до плеча Северуса. Тот резко отстранился.

— И это меня в детстве называли «маменькиным сынком»… — прошипел он сквозь зубы, вскакивая и принимаясь мерить шагами комнату.

Наконец, он остановился возле стола и тяжело опёрся на него ладонями. Столешница утопала в свитках, полки позади Снейпа были плотно забиты книгами, справочниками и документами. Прошло всего полтора месяца, как он въехал в кабинет, а тот уже начал напоминать осиное гнездо — пещеру, построенную из бумаги и пергамента. «Зачем мне столько документов?»

— Скамандер, ты живёшь в стране розовых пони? Мой отец, когда профсоюз не мог добиться закрытия аварийной шахты, просто дожидался ночи и взрывал под опорами динамит. А другие ребята, с которыми он был знаком, иногда взрывали и офисы. Полиция? Нет, полиция могла списать эти инциденты на случайность, ИРА, хоть на пришельцев. Но вот люди, которые получали деньги от шахт… Такие люди не верят в случайности.

В семьдесят пятом их дом снова превратился в ад. Эйлин, острая на язык, язвительная и скандальная Эйлин, в кои веки не требовала, а умоляла. Это ни к чему не привело. Тогда она пригрозила сообщить полиции. Тобиас в ответ пригрозил развестись. И всё стихло. Северус помнил, как тогда не понимал, не хотел понять, почему мать отступила.

— Я уговаривал её уйти. А она гладила меня по голове и говорила, что я ничего не знаю о семейной жизни…

Его пальцы впились в подлокотники кресла.

— Мне было восемнадцать, когда она умерла. Разрыв сердца. Мама прожила эти годы в постоянном стрессе, и, в конце концов, стресс убил её. Но она не захотела уйти от отца. «Пока смерть не разлучит нас», — это ведь для него должно было что-то значить. Глупая магловская клятва…

Снейп смотрел в пустоту, и перед его глазами мелькали воспоминания: собственные, причудливо перемешавшиеся с воспоминаниями Тобиаса.

— Вечером после похорон мы первый и последний раз подрались. Я сказал, что она умерла из-за него. Он меня ударил. Несколько раз. А потом я сумел достать палочку.

— Он умер через полтора года после неё, и почти всё это время беспробудно пил, — закончил за Северуса Скамандер. — Иногда ты подходил к дому и смотрел сквозь шторы, как он сидит в гостиной. Или под чарами невидимости следил за ним. Шёл след в след, от бара к бару, от притона к притону. Тебе доставляло удовольствие видеть, во что он превратился. Это было своего рода местью… И вот теперь у тебя появился шанс всё изменить.

— Что? — встрепенулся Снейп, будто разбуженный от кошмара, в который погрузила его память. — Изменить… Да, именно это я и собирался сделать.

— Собирался?

— Да, — медленно и тяжело, будто каждый звук весил несколько стоунов, произнёс Северус. — Собирался. Единственное число, прошедшее время.

— То есть… как это? Ты передумал? Но почему?!

Скамандер нахмурился. Его взгляд казался почти осуждающим, и Снейпа это буквально взбесило:

— А тебе никогда не приходило в голову, что это не твоё дело?!

Он ударил ладонью плашмя по столу. Свитки оставшихся непроверенными работ разлетелись в разные стороны. Комната слегка кружилась перед глазами, и Снейп, рухнув в кресло и опёршись локтями о столешницу, принялся массировать пальцами виски. Не помогало. «Мерлин, как же здесь жарко…» Скамандер остался равнодушен к этой вспышке гнева.

— Да, разумеется. Это ведь не у меня появился шанс спасти свою мать от ранней и мучительной смерти из-за недостойного её человека…

— Замолчи!!!

Снейп, вероятно, кричал уже так, что звук просачивался даже сквозь дубовые двери покоев. Но ему было всё равно.

— Ты… ты не видел его мысли. Я — видел. Раньше я не понимал этого, и всё казалось простым, таким простым, но теперь… Одно дело — убрать тягу к выпивке. Или научить человека не распускать руки. Это — мелочь, просто несущественная деталь. Но его работа, его «дело»… — Северус провёл рукой по лбу. Лоб буквально горел. Простудился он, что ли? — Я не смогу заставить его отказаться от того, чем он занимается. Это… проросло в него слишком глубоко. Стало смыслом его жизни. Без всего этого он станет совсем другим человеком. С тем же успехом его можно убить.

Скамандер скривился с выражением, сильно напоминавшим презрение. Покачал головой. Он так и не присел и теперь возвышался над Снейпом, засунув руки в карманы и хмурясь, довольно успешно изображая статую неминуемого возмездия.

— Ты его жалеешь! Драккл подери, Снейп. Ты жалеешь его… И себя. «Всё равно, что убить». Как мило! Это ведь расколет твою душу, верно? Этого ты боишься? Что угодно, лишь бы сохранить свою закопченную душонку в целости и сохранности… А что насчёт твоей матери? То, что ты не сделаешь ничего, останешься просто смотреть, давая времени закончить свою работу… — хотя ты мог её спасти! — это не убийство?!

На этот раз Снейп даже не стал тратить силы на крик. Он просто бросился на Скамандера, сжимая руки на его шее. Сильнее… Ещё сильнее. И он достал его! Когда до Северуса дошло, что его руки не прошли сквозь воздух, а ухватили вполне осязаемую плоть, в его душе поднялся яростный восторг. Он душил Скамандера, возил его по стене, пинал и бил кулаками. Тот даже почти не сопротивлялся. Адреналин захлёстывал, глаза застилала пелена. О, как давно он ждал этой возможности!

Возможно, из-за своей кровожадной эйфории, Снейп не сразу заметил, что с ним происходит что-то странное. Перед глазами поплыли чёрные точки, дыхание с хрипом вырывалось из лёгких и… драккл, ему было больно. Всё тело как будто превратилось в один огромный ноющий синяк. Северус согнулся пополам, не в силах больше этого выносить. Он сполз по стене и мешком осел на ковёр, чувствуя, что его мутит. Комната крутилась и качалась перед глазами, голова раскалывалась. Ему не хватало воздуха. Наконец, Снейп потерял сознание.