Маловероятное 2.4.: Зелье Пандоры (джен)

Гораций Слагхорн, загоревшийся идеей заполучить к себе в «коллекцию» Септимуса Нэша, был, пожалуй, его самым преданным поклонником. И хотя бы раз в день упрямо напоминал Северусу, что в конце недели ждет его на встрече клуба. Обычно Северус не забывал вежливо отказываться, но после рассказа Лили о Зелье Времени просто не мог не прийти.

Скамандер его в этом поддерживал. Это, пожалуй, был единственный приятный момент в их «воссоединении», в остальном же тот вёл себя так, будто никуда не пропадал: будил по утрам, отвлекал посреди уроков и считал необходимым язвительно прокомментировать любой шаг Северуса. Вдобавок, галлюцинация смертельно обиделась на отсутствие кресла, и сейчас же трансфигурировала себе такое же, но ядовито-голубого цвета. Ну а надпись на стене и вовсе стала причиной для постоянных подколок и ехидных замечаний:

— Зачем тебе еда? Ты ведь не отсюда!

— Ты что — спать собрался? Напиши на стене: «Отныне я не буду спать!» Вдруг сработает.

— Да кинь в них Круциатусом! Тебе ничего не будет — тебя здесь вообще нет. Забыл?

Но Северус на это не обращал внимания, едва находя в себе силы терпеливо ждать субботы. Услышанное о Зелье не давало ему покоя. Он проверял задания, совершал обходы, читал книги и статьи, загружая себя по максимуму, — но ему всё равно казалось, что он ждёт уже целую вечность и теряет… да-да, попусту теряет время.

В один из таких дней, охваченный жаждой сделать хоть что-нибудь, Снейп даже позвонил в боксёрскую секцию Тобиаса. Тишина, несколько гудков, за которые он уже успел понадеяться, что трубку не возьмут, а потом, через помехи, строгий голос секретарши:

— Клуб «Стальной кулак» на линии. Что вы хотели?

— Я хотел бы… — в горле запершило, Северус от неожиданности сорвался на хрип и коротко закашлялся. Но потом продолжил, уже уверенно: — Я хотел бы записаться в секцию. Желательно в вечернее время по будням. Можно это сделать?

— Сейчас посмотрю… — раздалось яростное шелестение бумаг. — Профессионал, любитель, новичок?

— Новичок.

— Вес?

— Около ста семидесяти фунтов.

— Сожалею, на этой неделе всё занято. Вторник следующей подойдёт? В шесть тридцать вечера.

— Подойдёт, — рассеяно пробормотал Снейп. С аппарацией всё подойдёт. — На этой неделе точно не выйдет?

— Нет, сожалею, сэр. Но я вас записываю? Будьте добры, как ваши фамилия, имя?

— С… Нэш, Септимус Нэш.

— До встречи, мистер Нэш.

И она повесила трубку. До вечеринки Слагхорна оставалось двое с половиной суток. До встречи с отцом — чуть меньше недели. Снейп положил трубку на рычаг и с силой провёл руками по лицу. «Я. Просто. Теряю. Здесь. Время».

— Чем больше ты этого хочешь, тем дольше тебе приходится ждать. Или ты на самом деле не так уж этого хочешь… — Скамандер сидел прямо на покрытом ковром полу в учительской, скрестив ноги по-турецки. — Из-за своей Эванс, например. Или, может, тебя просто пытаются запутать?

«Кто?»

— Как кто? Ты сам. Бредишь-то ты…

— Ах, уже брежу? — Северус презрительно приподнял бровь. — А кто мне говорил, что это всё, — он сделал обобщающий жест рукой, — настоящее?

— Надо рассматривать все возможности, — невозмутимо отозвался Скамандер. В одной руке у него появилась чашка чая, в другой — огромный пончик в шоколадной глазури. Он замер на пару секунд, эдакой кулинарной вариацией Будды, медитирующего в позе лотоса, а потом жадно вгрызся в политое шоколадом кольцо. Сквозь чавканье до Снейпа неразборчиво донеслось.— Знаешь, эта твоя идея встретиться с отцом… И Дамблдор. И Лили, — он расправился с пончиком и запил его чаем. — «Всех простить и у всех попросить прощения, там, где река мертвецов замедляет течение».

— Заткнись, — оборвал его Снейп. — Это не посмертие. И, кстати, я вовсе не собираюсь прощать отца. Я хочу вправить ему мозги. Такого варианта в твоих погребальных песенках не было?

Скамандер только коротко зааплодировал. Но больше ничего не сказал. А Северусу и не надо было, чтобы он говорил. Он ещё раз вернулся мыслями к Зелью Времени. Ему казалось, что он наконец-то нащупал какую-то тонкую нить и вот-вот по ней выберется из этого лабиринта.

* * *

На встречу к Слагхорну он пошел один. Сперва ему хотелось пригласить с собой Поппи. С ней он накануне в пятницу до полуночи обсуждал свойства змеиного яда, на основе которого варились зелья красоты. На вечере, где Гораций будет подавать его, как сазана на блюде, а юные волшебницы — сверлить двусмысленными взглядами… Что бы действительно не помешало Северусу, так это хороший друг. Окунуться в этот детский сад одному, да ещё не на уроке, где малолетних негодяев отделяли от учителя правила и регламент, а «в свободной обстановке»… Снейпу становилось тошно, когда он начинал думать об этом. А Поппи… она была взрослой, рациональной и умной. С ней бы он чувствовал себя спокойнее.

И всё-таки Северус отказался от этой идеи. Потому что… Хогвартс живёт слухами. Что если все решат, что это свидание, что между ними «что-то есть»? Раньше он бы и не подумал о такой глупости, но, познакомившись поближе — через анонимные письма — с насквозь абсурдным миром девичьих фантазий, начал понимать, что мыслить они способны только в одном направлении. Так подставлять Поппи — даже если она была всего лишь иллюзией в его голове — Снейп не собирался. Тем более, что эта версия мадам Помфри была ну очень уж застенчивой…

Северус до сих пор не мог забыть, как в больничное крыло буквально влетел излучавший пафос волшебник и прямо с порога принялся громогласно заявлять, что таких врачей, как Поппи, нельзя и на арбалетный выстрел подпускать к детям. Позднее выяснилось, что его сын, учившийся на втором курсе, подхватил где-то незаразный вариант драконьей оспы. Помфри вылечила мальчика, однако побочное действие микстуры состояло в том, что его волосы из чёрных превратились в белые. И вот теперь папаша, задетый, видимо, шутками своих знакомых о «странном цвете волос наследника», нашёл, наконец, «козла отпущения». Снейп, бывший в тот вечер в Больничном крыле, вначале просто смотрел на нахального визитёра с удивлением, ожидая, что Поппи вот-вот даст ему отповедь, которую тот запомнит надолго. Но когда увидел, что та только смущённо потупилась и даже начала бормотать что-то извинительное…

— Ваш сын почти две недели пил какие-то травки, скрывал свою болезнь и мог заразить за это время пол-Хогвартса.

Визитёр даже вздрогнул — Северуса, примостившегося в углу комнаты с книгой и чашкой чая, он заметил только сейчас. А тот продолжил говорить, отложив чтение и поднимаясь во весь рост:

— И если, когда у него случился приступ, и его доставили в тяжёлом состоянии в Больничное крыло, его и спасли, то только благодаря быстроте и чёткости реакций мадам Помфри, применившей редкое и, кстати, весьма дорогое средство. Для сравнения, врачи в Мунго использовали бы зелье подешевле. И ваш сын сегодня не ходил бы на уроки, а лежал в гробу. Впрочем, его причёска, конечно же, была бы безупречна.

Волшебник на какое-то время потерял дар речи, так и оставшись стоять с открытым ртом. Потом он резко развернулся и стремительно покинул Больничное крыло, кинув на прощание что-то вроде: «Что вы себе позволяете!» — но негромко и как-то скомкано. Помфри посмотрела на Снейпа с восхищением и лёгким испугом.

— У мальчика была незаразная форма, — тихо прошелестела она.

Пойманный на лёгком преувеличении, Снейп неожиданно для себя почти смутился:

— Зато его отец поостережётся жаловаться куда-то ещё.

— Вы так уверены, что он в этом не разбирается? — осторожно заметила Помфри, слегка улыбаясь.

— Разумеется. И не только в этом, — отрезал Снейп. — Вообще ни в чём. Чванливыми и скандальными бывают только дилетанты. Профессионалы — слишком занятые люди, чтобы заниматься подобной ерундой. Вы… — он внимательно посмотрел на неё, желая, чтобы эти слова буквально впечатались в её сознание. — Вы профессионал, и ничто не должно мешать вашей работе. И если кому-то обращение при этом покажется «грубым»… Что же, это их проблемы.

Так что на вечеринку Северус отправился в гордом одиночестве — если не считать вездесущего и неугомонного Скамандера. Вместе им предстояло окунуться в кошмар вечера с головой — и выйти из него не раньше, чем удастся свести знакомство с загадочной «Дорой».

Впопыхах Северус забыл спросить у Лили, кого та имела в виду. Имя казалось сокращённым. А полностью? Доротея? Адора? Снейп имел все основания подозревать, что с его «удачей» это могла быть только Пандора Виллин, староста Рейвенкло и, так сказать, будущая тёща его галлюцинации. Конечно, Северус мог бы подойти к Лили или к самой Пандоре до субботы — и спросить напрямую. Но лишний раз встречаться с Эванс вне уроков Снейп опасался, что же до Пандоры, то их первое знакомство в учительской вышло настолько скомканным и нелепым, что, сморозь Снейп теперь ещё какую-нибудь глупость — и не видать ему сведений о Зелье. Нет, безопаснее было всё же поговорить с Пандорой при посредничестве Лили… А это означало, что придётся терпеть.

Вечер превзошёл самые худшие опасения. В уютной гостиной, рассевшись в креслах и на диванах вокруг большого низкого стола, Снейпа ожидали человек десять. И среди них не было ни одного юноши. Это можно было бы назвать «девичником», если бы не Слагхорн, который в своей бархатной темно-синей мантии напоминал падишаха в окружении наложниц.

Впрочем, «наложницы» были ведьмами, и это меняло сразу и всё. Появившегося Нэша встретил цепкий блеск глаз и улыбки, которые были, разумеется, широкими, белозубыми и даже радостными — но какими-то неуловимо агрессивными. Снейп почувствовал, будто его осмотрели со всех сторон, оценили, и остались довольны увиденным. Только вот это «довольство» означало, что всё только начинается.

Положение было настолько отчаянным, что Северус даже мимолётно пожалел, что Скамандера кроме него никто не видит. Глядишь и перетянул бы на себя хотя бы часть этого навязчивого внимания… Сам же Скамандер, войдя следом, только присвистнул.

— Зря не привел с собой команду поддержки, — заметил он, засовывая руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок и обратно. — Эти голодные пираньи тебя сейчас сожрут!

«Подавятся. А вот Поппи точно бы сожрали. Не сейчас, так потом…»

— Да ты просто рыцарь… Рад, что ты так в себе уверен. Если что, я буду помнить о тебе только хорошее, — и он расплылся в самой неприятной и двусмысленной усмешке из возможных.

«Надо просто быстрее поговорить с этой «Дорой», расспросить о зелье и свалить!» — решил Северус, только сделать это оказалось сложнее, чем он предполагал. Торопиться на вечеринках Слагхорна было приблизительно так же легко, как бежать стометровку по колено в киселе. Гораций расходился в дифирамбах, расписывая в красках сперва самого Нэша, а затем уже остальных присутствующих. Ни единой «Доры» среди них не было, и если Северус и выдержал этот бесконечный поток патоки, щедро сдабривавшей самолюбие каждого, то только потому, что Скамандер комментировал каждое слово. Причём так, что Снейп разрывался между желанием расхохотаться в голос (что было для него совсем нетипично, разве что списать эту недоистерику на взвинченные нервы) — или придушить негодяя (что было гораздо более объяснимо, но, к сожалению, невозможно).

Вдобавок ко всему, его посадили прямо напротив Лили (она улыбнулась ему и кивнула — как показалось Снейпу, с особым значением). Между ними стояла только огромная низкая ваза с засахаренными фруктами. Слагхорн всё говорил и говорил, а Лили периодически бросала на «Нэша» быстрые взгляды. Снейп понимал, что должен что-то сказать («Хотя бы поздороваться!»), но язык грозил прилипнуть к гортани совсем как в далёкие юношеские годы. Поэтому, прекрасно понимая, что альтернативой этому было нести чепуху и путаться в словах («И ощущать себя извращенцем, западающим на малолеток»), — Северус предпочёл молчание.

Когда его терпение уже стремительно подходило к концу, а случилось это гораздо раньше, чем он сам мог от себя ожидать, открылась дверь, и в комнату вошла расстроенная девушка, в которой Снейп — уже вполне предсказуемо — узнал Пандору Виллин.

Слагхорн на время оборвал поток своего красноречия, моментально переключившись на новую цель:

— А вот, профессор Нэш, и наша будущая учёная! Мисс Виллин. Пандора Виллин, староста, отличница и светлая голова во всех смыслах этого слова, — радостно и как-то избыточно представил её он.

— Добрый вечер, — равнодушно поддержала его Пандора, скользнув по Нэшу безразличным взглядом.

Кажется, в эту минуту она вообще плохо понимала, где находится и что происходит. А Северус невольно поймал себя на мысли, насколько приятен ему этот на сто процентов незаинтересованный взгляд после всего, что он испытал за этот час. Впрочем, он знал подобное погружённое в себя состояние и мог бы поспорить на небольшую сумму (если бы был азартен, разумеется), что у Пандоры только что не получился какой-то эксперимент, и теперь она раз за разом прокручивала в голове последовательность своих действий, пытаясь обнаружить ошибку.

— Вы даже не подозреваете, насколько у неё острый ум! — Гораций между тем продолжал. — Такие смелые идеи! Необычные решения. Несмотря на юный возраст Пандоры, её зелья уже весьма амбициозны!

— Зелья не люди. Они не могут быть «амбициозными», — машинально поправил Снейп, давая выход скопившемуся за вечер раздражению.

Лили помахала рукой, привлекая внимание, и Пандора, рассеяно кивнув ей, опустилась на диван рядом, очутившись прямо перед Снейпом. Глядя на Пандору, он упрямо видел Луну. Только вот Луна никогда не выглядела такой собранной и… нормальной? В простой рабочей мантии, с волосами, туго собранными в пучок… Нет, Пандора скорее уж походила на сестру-близняшку Луны. Вот её Снейп бы пригласил преподавать в Хогвартс без всяких вопросов.

Лили уже набрала в лёгкие воздуха, чтобы ещё раз представить Пандору Северусу и попытаться завязать общий разговор, но Пандора неожиданно включилась в беседу первой.

— Вы так думаете? Что зелья не могут быть амбициозными? — она отпила из своего бокала и откинулась на спинку с видом человека, который впервые за долгое время позволил себе расслабиться.

— Разумеется, — усмехнулся Снейп. — Чего не скажешь об их изготовителях.

— «Изготовителях»… — Пандора поморщилась. — Я предпочитаю слово «авторы».

И вроде бы ничего особенного она не сказала. Однако в усталом тоне пробилась требовательная и резкая нотка. Снейп с удивлением понял, что Пандора отчитывала его за недостаточное почтение к зельеварению! От этой готовности моментально заподозрить в другом идейного противника так и разило колючей беспомощностью подростка, выбравшего специализацию по сложному, но отнюдь не самому популярному из школьных предметов. Но не только. Что-то подсказывало Северусу, что Пандора и правда относилась к зельеварению серьёзно. Она верила в предмет и делала всё, что было в её силах, чтобы разобраться в этой науке до конца. Как же редко доводилось Снейпу видеть таких школьников! Поэтому, а ещё потому, что он пришёл сюда в поисках информации, а не истины, Северус вместо того, чтобы умерить пафос Пандоры, неожиданно поддержал её:

— Согласен. Но, заметьте, большинство зельеваров просто следуют инструкциям. Нарушать их и придумывать новое, создавать из простых ингредиентов нечто иное, способны лишь единицы.

— Вы говорите, прямо как Северус, — неожиданно вмешалась в разговор Лили.

Как ни привык Снейп называться Септимусом Нэшем, но собственное имя из чужих уст по-прежнему иногда сбивало его с настроя. Вот и сейчас он замолчал, на краткий миг потеряв нить разговора. Пандора же при имени «Северус» еле заметно усмехнулась, прикрывая улыбку бокалом. «Неудивительно, я же считал её исследования полным бредом», — вспомнил Снейп. А ещё вспомнил, что Лили только что сделала какое-то замечание… Ах да, он отзывался о зельях в тех же выражениях. Кажется, Лили это удивляло. Напрасно, напрасно.

— Возможно, он просто прав, — пожал плечами профессор Нэш, и успел ухватить промелькнувшее на лице Лили выражение смущения.

«Почему она не замечает очевидного — что мы не так уж и сильно отличаемся?» Этот простой вопрос почему-то его слегка расстроил, и Снейп поспешил вернуться к разговору с Пандорой. А та, тем временем, что-то явно решив для себя, достала из сумки какие-то свитки.

— Вы ведь автор «Диалектического подхода к зельеварению»? — полувопросительно-полуутвердительно начала она. — Когда я узнала, что вы будете читать ЗоТИ, то подумала — может, однофамилец, или я что-то перепутала…

— Это я, — подтвердил Снейп, помнивший трактат только урывками, и отчаянно понадеялся, что к тонким моментам, которые требовалось перечитать, Пандора сейчас не перейдёт. — А вы просто интересуетесь или что-то хотите уточнить?

Он кивком указал на пергаменты, которые она сжимала в руках.

— Знаете, мне кажется, вы тот, кто мог бы мне помочь, — Пандора, развернула один из листов. — В вашей работе есть глава, посвящённая зельям, одновременно наделённым противоположными свойствами… Простые компоненты и простые заклинания дают на выходе эффект частично раздельный, но в то же время и кумулятивный. Впрочем, — оборвала она себя, — что я вам рассказываю вашу же книгу! Одним словом, в моем Зелье именно такие ингредиенты. И мне кажется, что я упускаю что-то крайне важное. Да что там «кажется» — зелье попросту не действует, хотя должно: я много раз перепроверяла расчёты.

— Что ж, попробуем. Каковы исходные вещества?

Снейп весь обратился в слух, не в силах поверить, что наконец-то получит то, ради чего терпел кошмарную вечеринку Слагхорна. Но Пандора только еле заметно закусила губу и первый раз за всё время их беседы занервничала. Положила ладонь сверху на стопку свитков, словно охраняя, а потом тихо произнесла себе под нос:

— Я не могу вам сказать. Это тайна.

Просто изумительно! Сколько мыслей в этот момент крутилось в голове Снейпа… Самой приличной из них была та, что сравнивала поведение Пандоры со стыдливой девственницей, в последней момент передумавшей от этой самой девственности избавиться. Будь она его ученицей в его времени, он бы ни в чём себя не сдерживал. Но профессор Нэш, к великому сожалению, не грубил юным леди.

«Она просто боится за своё первое изобретение. Значит, у неё, видимо, их не так уж и много. Может быть, это даже первый раз, когда она набрела на что-то стоящее», — подумал он, возвращаясь мыслями к себе в её возрасте. Нет, не в её, гораздо младше — к её возрасту у него уже были другие мечты и другие проблемы. Но всё-таки. Поэтому Снейп усилием воли заставил себя говорить спокойно, хоть и слегка насмешливо:

— И как вы хотите, чтобы я помог вам, не зная вводных данных?

Она смущённо передёрнула плечами:

— Вы можете подсказать, по каким правилам подбирать финальное заклинание. Для этого знать данные не нужно.

«Ага. Это приблизительно как зайти на склад с артефактами и засадить в ближайший ящик Бомбардой, в надежде, что ничего плохого не произойдёт…»

— Но ведь эти компоненты не единственные, — заметил Снейп, изо всех сил концентрируясь на том, чтобы удержаться в образе мягкосердечного маглорождённого преподавателя, всегда готового прийти студентам на помощь. — Наверняка, есть какие-то ещё. Сдерживающие. Усиливающие. Связующие…

— Есть, — неохотно, как партизан на допросе, призналась Пандора. — Но их мало. Всего три.

В мысли Северуса закралось страшное подозрение, что над ним попросту издеваются. Да, эта девушка выглядела и вела себя серьёзно, но… Она же будущая жена Ксенофилиуса Лавгуда! Кто знает, может она тоже «с приветом», только тихая? И все это знают (включая Лили и его собственную молодую версию), только один «профессор Нэш» повёлся, как идиот, из-за одного удачно прозвучавшего слова: «Время». Внезапно ему расхотелось играть по правилам.

— Для такого амбициозного зелья, к которому ингредиентом выступает заклинание, всего пять компонентов? — каждое слово падало, как кирка, впивающаяся в мягкий песчаник. Сейчас он вытрясет из неё всё. — Этого мало. Вы что-то упускаете из виду.

Пандора опешила, но всё-таки нашла в себе силы огрызнуться:

— Ничего я не упускаю! Я перепроверила расчёты много раз. Их всего пять: два главных и три связывающих.

— Мисс, — холодно заметил Северус, приподнимая бровь. — Если у вас все в полном порядке, то почему вы нуждаетесь в консультации?

Пандора рвано выдохнула. На мгновение задумалась. И сдалась.

— Простите, сэр, — устало произнесла она. — Я надеюсь, вы извините мне мою грубость — у меня только что не получился очередной эксперимент. Как я уже говорила, зелье не действует. Так что вы правы: я что-то упускаю.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул Северус и только сейчас заметил, что они по-прежнему за столом на вечеринке. Вокруг них стоял гул общающихся между собой людей. Молчали только Лили, явно ошарашенная только что состоявшейся словесной дуэлью, и Скамандер, с неподдельным интересом рассматривавший Пандору.

«Интересно, а это он копирует сейчас мой взгляд или настоящий Скамандер смотрел бы на неё точно также?» — подумал Северус, отпивая из только что появившейся перед ним кружки чай. Видно кто-то из присутствующих всё же заметил, что он не пьет вино. Или домовики подсуетились.

Вернув себе статус-кво и показав, на чьих условиях будет вестись беседа, Снейп теперь размышлял, стоит ли додавливать Пандору или всё-таки поиграть в «доброго волшебника».

— Давайте так, мисс Виллин, — произнес он через несколько секунд раздумий. — Вы опишите мне действие двух главных компонентов. Дадите мне… Хм… Три дня. А потом мы с вами обсудим выводы, к которым я приду.

Пандора явно приободрилась и с энтузиазмом закивала головой:

— Да, это можно, сэр. Первый — сильнейший галлюциноген животного происхождения. Отравленный им человек думает, что все его мечты сбылись. Второе вещество, наоборот, усиливает восприятие реальности. Очень болезненно усиливает. В больших дозах помогает справиться с проклятиями сродни «Взору Медузы».

— То есть может вывести из оцепенения?

— Да.

— Прекрасно. Обсудим это через три дня, мисс Виллин. Я сам свяжусь с вами, — Северус поднялся: должно быть слишком резко, потому что разговоры вдруг стихли. — Всего доброго, профессор Слагхорн. Спасибо, это был чудесный вечер, — кивнул он и поспешил к себе, игнорируя разочарованные взгляды окружающих.

Скамандер едва ли не трусцой последовал за ним. Нагнав Северуса на повороте, он картинно приложил руку к груди, словно никак не мог отдышаться.

— Неплохо ты отшил свою рыжую, — прокомментировал он, многозначительно качая головой. — Не удивлюсь, если их дружбе с Пандорой теперь настанет конец!

«Что ты такое говоришь?..» — начал было Снейп и осёкся. Да, он действительно слишком боялся с ней заговорить на какую-то тему, кроме учёбы. А потом, когда появилась Пандора… Он игнорировал Лили весь вечер, не дал ей и слова вставить, слишком увлечённый поисками, чтобы обращать на такие мелочи внимание. А когда уходил, даже не попрощался… На какое-то мгновение Снейп почувствовал укол вины. Но её почти сразу вытеснила смесь злости и странной решимости.

«Впрочем, это и к лучшему», — мрачно подумал он, ещё больше ускоряя шаг. Он перестал прятаться под маской «Нэша» совсем ненадолго, а Лили уже наградила его испуганным взглядом! Чтобы отвлечься от этой неуловимо неуютной мысли, Снейп погрузился в размышления о Зелье Времени.

Он еще не успел дойти до своей комнаты, как уже точно знал, о каких веществах шла речь. Галлюциноген, дарящий такое ощущение мог использоваться только для охоты. И животное, которое его вырабатывает, должно быть достаточно большим. Так что это — яд мантикоры. Со вторым компонентом было чуть сложнее — отрезвляющих веществ в мире хватало. Но, с другой стороны, вряд ли искомый компонент относится к сверхредким. Гораздо логичнее предположить, что его можно добыть на территории школы… Значит, мандрагора. Но что именно? Вытяжка из корня? Семена? Стебли?

Впрочем, это были уже технические детали. Северус просто сделает расчёт для трёх вариантов: не так уж и много по сравнению с задачами, которые ему приходилось решать в «своём» времени…

* * *

Вот теперь ему действительно было чем занять себя. Каждую свободную минуту он тратил на подбор нужных ингредиентов и составление таблиц сочетаемости. При этом учитывал способы обработки ингредиентов, погрешности, лунные циклы… — даже пол и возраст мага. Не то, чтобы это часто требовалось, но некоторые особенные зелья без этого не обходились.

Скамандер помогал. По крайней мере, не отвлекал, не язвил, не комментировал само зелье… Он просто внимательно следил за действиями Северуса и иногда давал действительно полезные подсказки. Правда, обычно галлюцинация подсказывала то, что в следующую секунду Северус мог понять сам. Но это только служило дополнительным подтверждением теории Северуса о том, что Скамандер — полностью игра его воображения. Это успокаивало.

Три дня пролетели незаметно, оставив после себя то, что можно было назвать почти готовым рецептом. Основа — яд мантикоры и сок стеблей мандрагоры. Три другие ингредиента — сушёные листья крапивы (дополняли мандрагору), слизь флоббер-червя (увеличивала остроту действия яда), и сок ягод шиповника (связующее звено). Связующее звено с шестым последним компонентом! Снейп несколько раз перепроверил расчёты, но компонентов упорно оказывалось шесть. Даже сам принцип их смешения указывал на образование шестиугольного кольца взаимодействия. Почти классическое кольцо, как в работах Г.Кимы. Отсутствующий компонент буквально зиял в структуре зелья, будто вырванный зуб. Оставалось только удивляться, как Пандора его не заметила…

«Впрочем, принцип Кимы открыли только в середине восьмидесятых, — оборвал себя Снейп, — а без этого догадаться сложно. Надо знать, куда смотреть». Он повертел схему так и эдак, и, не придя к какому-либо решению, переключился на частные детали. Вариться зелье должно было на простой воде, но в хрустальном котле. Храниться — в посуде без чар.

В этом он был твёрдо уверен. А ещё…

— Проклятье! — выругался Снейп, отшвыривая перо и зарываясь пальцами в волосы.

— Что, не получается? — почти участливо поинтересовался Скамандер, присаживаясь на край его стола.

Снейп в ответ только глухо зарычал.

— Получается, — наконец, выдавил он. — В том-то и проблема. По-лу-ча-ет-ся. Это проклятое зелье действительно может работать. Ещё немного и я выделю окончательную формулу.

— И… — осторожно, словно боясь спугнуть, продолжил Скамандер. — В чём тогда проблема?

Снейп провёл ладонями по лицу, слегка нажимая пальцами на уставшие глазные яблоки. И глубоко вздохнул.

— Всю жизнь, — начал он медленно и негромко, — всю жизнь я был абсолютно уверен, что путешествие во времени невозможно, кроме как с помощью хроноворота. Что оно медленное. Неудобное. Ограниченное. И одностороннее. И вот теперь появляется это. Если Пандора описала такое зелье… Если Луна применила его… А она применила! Я помню запах, помню ощущения перед перемещением — всё совпадает с предполагаемыми симптомами. Драккл!

…— То ты действительно оказался в прошлом, — наконец-то понял его мысль Скамандер. Его лицо расплылось в широкой и невероятно довольной, почти сладкой улыбке. — Как я и говорил. Но подожди… — он нахмурился, — если ты всё это время не верил, зачем ты вообще ввязался в историю с зельем? И с Реддлом? И во всё остальное?

— Потому что я надеялся, что это ключ! — прервал его Снейп, резко вскакивая из-за светлого орехового бюро. Он плашмя ударил ладонями по столешнице и опёрся на неё, тяжело дыша. Голова слегка кружилась, в виске стучало. Северус чувствовал себя больным. — Что это просто подсказка, кодовый фрагмент галлюцинации, который позволит понять… — он сглотнул и попробовал говорить тише, — понять, чем опоила меня эта сумасшедшая фея, твоя жена. И узнать, как вывести вещество из организма, чтобы очнуться. Очнуться там. Я всё ещё…. — он постучал пальцем по виску, — всё ещё хозяин этого. Я могу изменить свой метаболизм. Могу впасть в кому или выйти из неё, активизировать или уменьшить активность любого участка мозга, управлять работой гормонов… Всё, что мне надо — знать, куда именно направить усилие. Но я, драккл подери, действительно нахожусь в тысяча. Девятьсот. Семьдесят. Пятом. Году!!!

Он скосил глаза на Скамандера, явно собиравшегося что-то сказать. И тихо хрипло пробормотал, то ли постепенно успокаиваясь, то ли просто плавно погружаясь в совсем уж запредельное отчаяние:

— Уйди. Пожалуйста, просто сгинь на время и оставь меня одного.

Северус измотал себя до такой степени, что, отправляясь на встречу с отцом (о которой за расчётами и сомнениями едва не забыл), даже практически не нервничал. В голове разлилось ощущение усталой расслабленности, почти отупения.

Он аппарировал в нескольких кварталах от школы. Горьковатый осенний воздух нёс запахи прелой листвы и мокрой дубовой коры. Дождь не шёл, но асфальт влажно поблёскивал в свете фонарей. Северус поднял воротник короткой куртки, сунул руки в карманы. Он шёл неспешно, на ходу примериваясь к магловской одежде, ещё более дикой и нелепой, чем в «его» время. Одежду эту он заказал домовикам, как никогда скучая по временам, когда у него под рукой всегда было хотя бы двое-трое нормальных специалистов по трансфигурации, которым можно доверять.

Что ж, по крайней мере, домовики никогда не ошибаются с размером… Снейп постепенно ускорился, делая шаг более пружинистым и «городским». Прочистил горло. Вполголоса сказал несколько фраз со своим прежним, давно забытым акцентом: сбивчивая, глотающая звуки скороговорка «Большого Манчестера»… К входной двери клуба, над которой висела неприметная вывеска «Стальной кулак» («Мерлин, какая богатая фантазия!»), Северус подошёл, уже полностью вжившись в роль.

Новичков набралось немало. Высокие и низкие, худые и плотные. Снейп опасался, что его будут окружать юноши лет восемнадцати, но нет — вечернее время привлекало людей постарше, так что большинству было где-то от тридцати до пятидесяти. Лёгкую нервозность первого занятия они пытались скрыть шутками и громкими разговорами. Северус молчал и в диалог ни с кем не вступал, но держался так, чтобы в глаза это не бросалось. Украдкой осмотрел помещение. Старый полуподвал: раньше, возможно, здесь был склад или что-то в этом роде. Но сейчас зал был выкрашен заново и укомплектован боксёрскими снарядами. Чуть потёртыми, но в отличном состоянии. Нигде ни пылинки, ни трещинки — идеальный порядок.

«Как будто на церковное собрание пришёл», — с лёгким удивлением подумал Северус.

Секретарь клуба — невысокая темноволосая барышня без следа косметики на бледном лице и одетая почти нарочито «прилично» — только усугубляла это впечатление.

— Мистер Снейп будет через пять минут, — возвестила она, заставляя всех собравшихся расписаться в книге посещений и аккуратно сортируя собранные деньги. Северус с величайшей тщательностью вывел «Септимус Нэш» и поставил рядом неразборчивую завитушку.

«Или в музей», — продолжил размышлять он, слегка нажимая пальцем на «грушу».

Чья заслуга этот безупречный порядок? Секретаря? Или всё-таки Тобиаса Снейпа? Дом запомнился Северусу ощущением медленного сползания в хаос. Но чтобы куда-то сползти, надо вначале забраться, не так ли? «Кабинет, — неожиданно вспомнил Северус. — Горы бумаги. Пухлые папки на всех полках. Но всё лежало на своих местах. Зачем ему было столько документов?»

В этот момент дверь открылась.

* * *

Он даже не вошёл в зал — почти влетел. Лёгким шагом, который даётся тем, кто много двигается. Тобиас Снейп был мужчиной среднего роста и коренастой комплекции, впрочем, явно без следа лишнего жира. Голова сидела на мощной и короткой шее так, что он был вынужден смотреть чуть исподлобья. Короткий ёжик чёрных волос кое-где серебрился ранней сединой. «Действительно ранней, — с удивлением понял Снейп. — Сколько ему? Тридцать четыре? Тридцать шесть?» Мысль о том, что отец был сейчас моложе его самого, казалась странной и порядком противоестественной. У Северуса снова слегка закружилась голова. Осознание того, что он действительно оказался в середине семидесятых, то покидало его на время, то, наоборот, выступало отчётливой выпуклой гравюрой поверх окружающего мира. Ощущение прошлого, замершего на расстоянии вытянутой руки, прошлого, к которому можно было прикоснуться, стиснуть в ладонях, разбить вдребезги — или залечить и вылепить по-новому — было временами настолько мучительно-ярким, что на Северуса накатывала лёгкая тошнота. Но расслабляться было некогда.

Тобиас встал лицом к собравшимся, еле заметно усмехнулся и оглядел зал поверх голов. Ноздри его крючковатого, сломанного в нескольких местах носа раздувались, словно бы от предвкушения чего-то особенного. Тобиас прищурился, останавливаясь взглядом на каждом. Когда очередь дошла до Северуса, тот внутренне вздрогнул.

«Какая всё-таки странная штука — память». Северус прекрасно знал и помнил, что чёрный цвет глаз достался ему от матери. Северус внешне напоминал отца довольно сильно (рост и сложение были лишь функцией разного образа жизни), но глаза… Ярко-синие, пронзительного, неестественно-прозрачного оттенка, видевшие собеседника насквозь — ни соврать, ни уклониться. Снейп помнил их как факт, но совершенно забыл впечатление. А ведь именно оно посылало по его позвоночнику холодные мурашки припоминания и парадоксального сходства, когда Снейпа вызывал к себе в кабинет Дамблдор. То же синее сияние, тот же сломанный нос. Потом старый директор начисто вытеснил из памяти Северуса образ отца — к тому времени давно покойного. А потом Дамблдор и сам умер.

И вот сейчас всё вернулось. Разум Северуса продолжал осознавать, что Тобиас Снейп — обычный магл, но за те несколько секунд, что тот не отводил пронзительного взгляда, доспехи окклюменции медленно сжали сознание в своих тисках, громоздя стены, башни и укрепления, отгораживаясь от мира плотной стеной, дающей хотя бы иллюзию безопасности. В ушах зашумело, донося обрывки забытых разговоров, криков, каких-то странных обвинений…

Тобиас Снейп отвернулся, проходя дальше, и Северус перевёл дух, приходя в себя. Чувство облегчение было столь мучительно острым, что он едва не рассмеялся. А отец тем временем закончил «осмотр владений» и снова встал перед сбившейся в кучу группой новичков.

— Итак, — негромко, но чётко начал он. Акцент Тобиаса был сильным почти до карикатурности, но любой сумел бы различить каждую букву в том, что он говорил. — Вы здесь для того, чтобы изучить науку самообороны.

Некоторые в зале начали недоумённо переглядываться. По помещению прошелестел лёгкий смешок. Тобиас еле заметно кивнул, будто и не ждал ничего другого, и невозмутимо продолжил:

— Я не зря называю это «наукой». Все вы умеете драться, так или иначе… — он наконец-то вытащил руки из карманов брюк и сделал широкий обобщающий жест, чтобы мгновение спустя снова положить ладони на ремень. — Иначе вы бы не дожили до сегодняшнего дня, — и снова смешок прокатился по залу: теперь уже чуть агрессивный, понимающий. — Вы ведь все местные, так?

Закивали головы. Северус не присоединился к общему согласию, и только несколько мгновений спустя тоже чуть склонил голову, подтверждая. Ему показалось, или Тобиас бросил на него быстрый, подозрительный взгляд?

— Так вот. Вы умеете за себя постоять. Так или иначе. Но вы хотите большего. Я дам вам это. Но не так, как вы думаете. Вы хотите научиться сражаться без правил. Быть опаснее, коварнее, злее… — Тобиас выдержал паузу и широко усмехнулся, прислушиваясь к одобрительному гулу. Поднял руки ладонями вперёд, призывая к тишине. Подождал, пока всё успокоится, и продолжил: — Я научу вас другому. Драться по правилам. Помнить о безопасности. Держать себя в руках. Потому что прежде чем нарушать законы, их надо выучить!

На последних словах он снова чуть повысил голос, без труда перекрывая лавину вопросов и возражений.

— И учтите — никаких подручных средств! Рассчитывайте на собственные кулаки, а размахивание «посторонними предметами» приберегите уж как-нибудь на потом.

— Что, даже бейсбольную биту нельзя? — раздалось из задних рядов.

— Только если ты с ней родился, приятель, — парировал Тобиас. — Заметь, я даже не строю предположений, где она у тебя находилась…

— Это ведь даже не оружие: так, спортивный снаряд, — возразил коренастый толстяк из первых рядов.

Северусу он напомнил бармена или вышибалу. Чтобы не привлечь к себе излишнего внимания, но и не прослыть тихоней, было самое время подать реплику.

— Ага, спортивный, — хмыкнул Северус, сопровождая свои слова понимающей ухмылкой. — Как будто к востоку от Атлантики хоть кто-то купил биту, чтобы играть в бейсбол…

Слова сыпались угловатыми необработанными камешками, саднившими гортань. В них словно заново оседала копоть угольных шахт и осенний дым торфяников. Акцент вернулся сам собой, а память услужливо подкидывала всё новые и новые полузабытые словечки. Северус улыбнулся было сам себе, но тотчас стёр с лица улыбку, заметив, что Тобиас вновь смотрит на него с подозрением, будто решая для себя какую-то сложную задачу. А гул в зале между тем нарастал.

— Точняк! Иначе почему они никогда не берут мячики? — поддакнул кто-то помоложе.

— А зря: мячикам тоже можно найти интересное применение…

Тобиас в два прыжка переместился почти к дверям, где вдоль стены шло небольшое возвышение, взобрался туда и несколько раз хлопнул в ладони, привлекая внимание. Шум утих.

— Ладно. Поговорили и хватит. Сегодня мы будем ставить удар правой…

* * *

Толпа потихоньку рассасывалась. Северус уходил в числе первых, надеясь проскользнуть незамеченным — не хватало ещё, чтобы кто-то заметил его на улице и случайно отследил аппарационную площадку. Маглы всегда так удивляются, когда человек заходит в какой-нибудь глухой тупик и пропадает. Разговор с отцом он решил отложить на следующий раз. Надо было присмотреться к нему, определить пути возможного сближения — и только потом действовать. Аккуратно, ведь если хотя бы чуть-чуть напортачить с магией, это наведёт подозрения на Эйлин… Или даже на молодую версию Северуса — ведь неизвестно, насколько отличаются почерки их магии, да и отличаются ли вообще, особенно учитывая, что они оба пользуются одинаковыми палочками. Размышляя подобным образом, Северус медленно продвигался в потоке разгорячённых занятием тел. Зал, коридор, скупая улыбка секретаря, дверь навстречу холодному ночному воздуху… И рука, внезапно лёгшая на плечо.

— Мистер Нэш, верно?

А вот этого он не ожидал. Северус медленно развернулся, стараясь выглядеть максимально спокойно и непринуждённо. Бросил недоумевающий взгляд на Тобиаса, крутившего в пальцах сигарету. «Кажется, события развиваются быстрее, чем я мог надеяться».

— Не останетесь ненадолго? Есть разговор. Или вы спешите?

Почти издевательская вежливость, в самом конце завёрнутая в двусмысленное «спешите», будто подначивавшее сбежать. Северусу, разумеется, бояться было нечего — в крайнем случае пары-тройки заклинаний и обливиэйта хватило бы любому маглу, будь он хоть трижды заслуженный боксёр. Но сам факт точно рассчитанной угрозы в словах Тобиаса настораживал. Это было не совсем то, с чего Северус планировал начать. Он в чём-то ошибся? Выдал себя? «А впрочем — какая разница». Азарт поднявшийся откуда-то с самого дна души заставил кончики пальцев слегка покалывать, а внимание — обостриться до предела.

— Нет, отчего же? — Северус передёрнул плечами и усмехнулся в ответ. Жестом отказался от предложенной сигареты и вопросительно поднял брови. — Хотите поговорить прямо здесь или…?

— Если не возражаете, мы слегка пройдёмся. Знаете здешнюю церковь?

— Проходил мимо.

— Давайте зайдём. Её на ночь не запирают.

Северус только развёл руками, выражая полное равнодушие: мол, идите куда хотите. В дверях Тобиас пропустил его вперёд. Сопровождаемый неуютным до зуда в затылке ощущением присутствия за спиной, Северус машинально подошёл кропильнице и осенил себя крестным знамением. Однако перед дарами только едва заметно склонил голову — хватит с него этого цирка — прошествовав к ближайшей скамье и расположившись на ней. Теперь уже он наблюдал за Тобиасом.

Тот проделал всё то же самое, только медленнее. Не с той медлительностью, которая рождается из неуверенности, а как будто наполняя каждый свой жест смыслом. Затем подсел к Северусу. Он не глядел на него, вперив немигающий взгляд в алтарь и тёмный витраж с неразличимой в ночной тьме сценой. Прошло ещё несколько секунд. И только когда Северус уже был готов заговорить первым и потребовать объяснений, Тобиас произнёс:

— Итак, мистер Нэш. Кто вы на самом деле?

«На самом деле. Где же я ошибся?» Если Тобиас узнал, что Северус — волшебник, это серьёзно усложняло задачу. Он будет подозрительным, недоверчивым и осторожным, а при малейшем подозрении, что его пытаются околдовать или как-то скорректировать его эмоции, сразу поймет, в чём дело. А если ему вдруг покажется, что «одного из этих проклятых магов» подослала Эйлин… Но Северус не дал сомнениям взять над собой верх. Он был закалён в этой игре в гляделки, как никто другой, и не Тобиасу пытаться его переиграть.

— В смысле? — он снова приподнял брови, обозначая удивление.

Тобиас холодно, неуютно усмехнулся уголком губ.

— Вы не отсюда, — пояснил он. — И не из ближайших городков и деревушек, я здесь всех в округе знаю. Или знаю тех, кто знает. Значит, вы издалека. Как минимум, из города. В Манчестере и окрестностях более пятидесяти клубов рукопашного боя, но вы приехали сюда. Зачем?

«Потому что мне понравилось название», — захотел было съязвить Северус, но сдержался: Тобиас был на взводе, и решись он сейчас шутить, схватки будет уже не избежать, в церкви они находятся или нет. Вместо этого он просто пожал плечами и произнёс:

— Мне по пути.

— По пути? — сухо рассмеялся Тобиас. — Откуда по пути? И куда?

Он вытянул перед собой руку — раскрытой ладонью вверх. Несколько шрамов, мозоли, по краям застыли дорожки въевшейся копоти — несмываемые, хоть он и старался их оттереть.

— Я отсюда, — тихо, но с вызовом произнёс Тобиас, показывая Северусу ладонь. — Коукворт, небольшой городок к северу. Я отсюда, и это записано на моих руках. А что записано на твоих? Чем ты зарабатываешь на жизнь, Септимус Нэш?

Северус набрал воздуха в грудь, но ответа от него пока не требовалось. Тобиас продолжал:

— И откуда у тебя при таких нежных ручках, непривычных к труду… при таком полном неумении драться… с которым в наших краях делать нечего — откуда у тебя такая скорость реакции?

Он выбросил кулак вперёд — неуловимым, змеиным движением на пределе скорости — и Северус рефлекторно его поймал. И отвёл, хотя едва сдержал гримасу боли, почти почувствовав, как хрустят кости. Тобиас снова рассмеялся — тихо и неприятно.

— Вот видишь. Так кто ты? Коп?

— Что?!

На этот раз Северус почти рассмеялся в ответ, причём вполне искренне. Он ожидал разоблачения себя, как мага, но такого не ожидал точно.

— Коп? С какого хрена? — Северус подумал об аврорах и невольно скривился. — Чёрт, да полиция — последние, с кем я стану иметь дело!

Тобиас на долю секунды засомневался в своей правоте — и Северус моментально зацепился за это мимолётное замешательство, понимая, что переломить ситуацию в свою пользу он может только сейчас — или никогда:

— Я архитектор. Живу в Манчестере. А сюда я приехал… из ностальгических соображений. Здесь неподалёку когда-то жила девушка, которая была мне небезразлична. Я подумал, что если у меня будет другой повод сюда приехать, ей и её родне это не покажется странным, если они меня узнают, и придётся что-то рассказывать.

Он говорил, мешая правду с ложью ровно в той пропорции, чтобы результат выглядел убедительно. Тобиас медленно, задумчиво кивнул:

— Архитектор, значит. Стрельбой увлекаешься?

Снова вопрос-ловушка. Признаться значит ступить на тонкий лёд — Британия это вам не Соединённые Штаты, здесь даже не вся полиция ходит с оружием. Но и отрицать до конца способность хорошо попадать по мишени нельзя: Северуса уже засекли.

— Нет. Только гольф. Чуть-чуть дартс. И фехтование.

Последнее он умышленно произнёс чуть извиняющимся тоном, опустив взгляд и потирая всё ещё гудевшее запястье. Северус напрашивался на насмешку, потому что ничто так не расслабляет, как возможность подколоть другого. Смешной — значит, неопасный.

И Тобиас проглотил наживку:

— Фехтование?

— Причуда начальства, — развёл руками Северус. — И моей нынешней жены.

— С которой тебе живётся так здорово, что ты готов заехать в глушь, чтобы постоять под окнами своей первой любви, — хмыкнул Тобиас. — Но ты всё равно не «Нэш», в округе никогда не жили никакие «Нэши», верно?

— Фамилия жены.

«Унижаться, так по полной». Взгляд Тобиаса на мгновение снова стал резким:

— Очаровательно. Просто очаровательно. А на самом деле ты…?

Опасная территория. Северус, конечно, в любой момент мог просто навести на Тобиаса конфудус, но, во-первых, это сразу заметила бы Эйлин, а во-вторых… пасовать перед маглом было ниже его профессионального достоинства. Северус неприятно ухмыльнулся и откинулся на спинку деревянной скамьи:

— Можно я не буду называть своей настоящей фамилии боксёру, который к тому же имеет свой счёт к полиции? То, что я беру уроки фехтования, ещё не делает меня изнеженным столичным придурком, мистер Снейп. Я всё-таки вырос здесь.

На этот раз Тобиас сверлил его неправдоподобно-синим взглядом почти минуту. Северус взгляда не отводил и даже не моргал. Наконец, отец примирительно поднял ладони:

— Да, и ты как минимум был католиком. Уже неплохое начало. Ладно, было приятно познакомиться, — он резко встал и Северус поднялся следом, пожимая протянутую руку. — Жду вас в следующий вторник, мистер Нэш. И осторожнее там с фехтованием.

* * *

Вечерний автобус до Манчестера шёл почти пустым. Какая-то старушка, уткнувшаяся в газету, небольшая стайка подростков — и темноволосый мужчина, сидевший у окна, неотрывно следя за еле различимыми во мгле ночными пейзажами. Подозрительность отца лишила Северуса малейших шансов на незаметную аппарацию и заставила — снова впервые Мерлин знает за сколько лет — воспользоваться магловским транспортом. В Хогвартс ему теперь было никак не вернуться до самой ночи.

Впрочем, драккл подери, Северусу было о чём поразмышлять. Не попасть бы в расщеп с этими размышлениями. Он нахмурился ещё сильнее. Вместо неясных теней деревьев и проводов, причудливо смешанных с отражением салона, перед глазами Снейпа проходили картины, подсмотренные в сознании отца. Странно. Только когда Тобиас решил, что имеет дело с полицейским, а Северус вспомнил об аврорах, — только тогда к нему вернулось понимание того, что ему вовсе не надо догадываться, что у отца в голове: он может просто увидеть.

И вот теперь Северус задумчиво постукивал пальцем по нижней губе, не зная, что и делать с открывшимися фактами…

* * *

В дверь своих апартаментов Снейп ввалился едва ли не за полночь, немедленно затребовав от домовиков поднос с чаем. Северус упал в кресло, прикрыл пальцами глаза и затих, чувствуя себя как будто целый день таскал тяжести. Сил не было даже на то, чтобы выпутаться из нелепой магловской одежды.

Впрочем, раздеванию не способствовал и Скамандер, как всегда поджидавший Северуса, раскачиваясь взад-вперёд в своём безумно-лазоревом кресле-качалке. Качалка скрипела так, как это может делать только нечто воображаемое — тихо, абсолютно одинаково и от этого совершенно невыносимо. Обычно Снейп взорвался бы через каких-то пять минут, но сейчас он продолжал сидеть, так глубоко уйдя в свои мысли, что обычно раздражавший его звук казался фоновым и незначительным, как тиканье часов. Скамандер всё-таки не выдержал первым.

— Ну? Ты собираешься мне это объяснить?

Он рывком спустил ноги вниз, и поскрипывание оборвалось резко, как будто кто-то повернул невидимую ручку громкости. Снейп отнял руки от лица и положил их на подлокотники, тем обманчиво-спокойным движением, которое для Лаванды Браун было признаком надвигающейся бури, а личного домового Северуса по имени Хиппо заставляло укоризненно качать ушастой головой.

— Что — объяснить? — вкрадчиво осведомился Снейп.

— Слушай, давай сэкономим время. Ты же понимаешь, что, хотя ты меня и не видел, я всё равно там был.

Скамандер выскочил из кресла, как чёртик из табакерки. Едва ли не прыжком оказался возле окна и проворно обернулся, прислоняясь к подоконнику.

— До сих пор у меня складывалось впечатление, что твой отец — жалкий пьянчуга и грубиян, который бил тебя и твою мать, был туп, как пробка, и ненавидел магию. А что я вижу? Это вообще — он?!

— А с чего тебя это так волнует? — ещё более елейным тоном ответил вопросом на вопрос Северус, наградив свою галлюцинацию мнимо равнодушным взглядом из-под полуопущенных век.

Скамандер взъерошил волосы. Принялся смотреть в потолок, массируя шею и кусая губу. Скамандер начал грызть ногти. Одним словом, Снейпу он напоминал Гарри Поттера, и он как никогда страшился предположить, из каких таких лакун в его подсознании выбралось это нервное неуправляемое создание.

— Потому что я, — Скамандер ткнул себя пальцем в грудь, — часть твоего сознания. И меня очень, очень, очень волнуют изменения в твоей памяти! Как ты мог такое забыть? — он всплеснул руками и снова принялся целеустремлённо жевать ноготь большого пальца правой руки. — Или ты всё-таки что-то сломал в прошлом, и этот мир начал меняться? Или в твоей голове какие-то шарики стремительно заходят за ролики?! Мне бежать некуда, — добавил он под конец полуобморочным тоном. — Если ты сбрендишь, я, я, я… просто испарюсь. И это несправедливо!

Снейп закатил глаза:

— Как это своевременно: выслушивать рассуждения галлюцинации об экзистенциональном кризисе личности. Это и правда мой отец. И с моими воспоминаниями всё в порядке, просто…

Он сделал какой-то обобщающий жест кистью руки — и снова глубоко задумался, положив на неё подбородок. Наконец, ровно в тот момент, когда терпение закончилось бы не только у Скамандера, но вообще у любого создания на земле, кроме разве что ленивца или слона, Северус заговорил:

— Они с матерью постоянно ругались. Постоянно. Сколько я себя помню. Она называла его… — он совершенно неожиданно для себя улыбнулся, — «проклятой похотливой скотиной» и «чёртовым искателем неприятностей». Но… Драккл!

Снейп прикусил костяшку указательного пальца и беззвучно рассмеялся, качая головой. Ему было грустно. Нестерпимо грустно, но в то же время странным образом весело. Мысли отца… Он любил Эйлин, хотя вряд ли сказал ей это хоть раз после того дня, когда они обменялись кольцами. Он гордился, что она его ревновала. А если бы вдруг не он, а она ему изменила, другого мужчину Тобиас просто стёр бы в порошок, заставил пересчитать зубами ступеньки и утопил в ближайшей грязной речушке. Кто бы мог подумать. Кто бы вообще мог подумать. Северусу даже стало отчасти завидно, но потом он вспомнил, чем всё закончилось, и снова нахмурился.

— Отец был безумно мрачным типом…

Скамандер издал какой-то сдавленный звук, подозрительно напоминавший смешок, но Снейп не обратил на него внимания.

— Когда я был совсем маленьким, я его почти не видел. Отец пропадал на работе допоздна, и часто меня отправляли спать раньше, чем он возвращался. Но даже когда отец приходил пораньше, он почти сразу запирался в своём кабинете.

Кабинет… Даже сейчас, после стольких лет Северус помнил, каким ореолом таинственности веяло от этого места. Отец там «работал», как говорила мама. Отец запирал кабинет на ключ. Отец выходил оттуда то довольным и насвистывавшим, то мрачным и хмурым. Последнее с каждым годом случалось всё чаще. Тогда же в кабинет перекочевала и бутылка виски.

— Я был уверен, что там скрыт какой-то секрет, — Северус смущённо потёр пальцем висок. — И однажды прокрался к двери кабинета и повернул ручку.

— Просто повернул? — удивлённо приподнял брови Скамандер. — Да ладно?

— Просто. Повернул. Ручку, — с нажимом повторил Северус. — Дверь распахнулась. И… — он пожал плечами, — там не оказалось ровным счётом ничего интересного. Во всяком случае, для ребёнка. Только бесконечные папки с бумагами.

Скамандер помотал головой.

— Так. Подожди-подожди. Не сочти за сословный снобизм, но твой отец вроде как был шахтёром, а не бухгалтером. Зачем ему столько бумаг?

Снейп устало вздохнул.

— Инженером. Он был инженером-взрывником. Это «немного» другое. Но главное — он занимался делами профсоюза шахтёров. Зарплаты, пособия по инвалидности, решения по стачкам…

— А, ясненько… Ты ещё скажи, что он был коммунистом, — хмыкнул Скамандер. — И хранил в книжном шкафу сто пятьдесят пыльных томов то-ва-рис-чей Ленина и Маркса. Но Мерлин с профсоюзами. Ты остановился на том, что попал в кабинет и ничегошеньки там не нашёл. Зачем ты тогда об этом рассказываешь? А… — догадался он, растягивая губы в усмешку. — Ты попался?!

Скамандер снова плюхнулся в кресло-качалку и принялся раскачиваться с самым что ни на есть довольным видом. Снейпу безумно хотел застопорить ненавистную качалку, да так, чтобы Скамандер вылетел оттуда головой в стену, но понимал, что это, к сожалению, ни к чему не приведёт.

Он смерил свою галлюцинацию ненавидящим взглядом и продолжил:

— Да. Я попался. Отец обнаружил незапертую дверь, открыл её пинком и принялся всё обшаривать. Когда он наткнулся на меня… — Северус вздохнул и прикрыл глаза. — Он вытащил меня оттуда за ухо. Он орал так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, и тряс, как кулёк с мукой. Он выволок меня на лестничную площадку и пообещал, что спустит с лестницы, если я ещё хотя бы раз подойду к двери. Потом… потом пришла мать, и я кинулся к ней.

Да, ему было восемь, и он считал себя гордым и взрослым. Но испуг, и («Что уж тут скрывать?») боль — Тобиас сжал его плечо так, что, казалось, кость вот-вот хрустнет, — сделали своё дело. Северус опрометью бросился под защиту Эйлин, пряча невольно выступившие слёзы страха и… разочарования? Обиды? Несправедливости? Он ведь ничего не сделал, не порвал, не испортил и не спрятал — только хотел узнать, почему кабинет имел над отцом такую странную власть. И вдруг столкнулся с настоящим чудовищем.

— Вот тогда-то Тобиас в первый раз назвал меня трусом.

— А были и другие разы?

Снейп горько скривился:

— А ты как думаешь? Ты же видел его сегодня: «Как ты выжил при таких нежных ручках?»

Эйлин тогда всё уладила. Проявив полнейшее хладнокровие к случившейся сцене, она выделила «главное»: открытую без ключа дверь. У Северуса случился первый выплеск стихийной магии. Безобразную сцену она превратила в праздник, одновременно оправдав сына перед мужем — и постаравшись отвлечь маленького Северуса, переключив его внимание на то, что теперь он настоящий волшебник. Обычно грубоватая, считавшая, что с детьми не следует сюсюкать и возиться: пусть растут, как будущие взрослые, — в тот раз Эйлин была необыкновенно нежна с сыном. Вечером она сидела у постели Северуса, пока тот не уснул, вполголоса воркуя, какой чудесный мир ожидает его впереди, и гладя его волосы.

Она думала, что всё уладила. На самом деле, трещина, пролёгшая между отцом и сыном в тот день, год за годом становилась только глубже. Северус так никогда и не простил отцу ни боли, ни грубых слов. До сих пор он во всём старался подражать ему, но теперь стал поступать назло. Чурался магловских развлечений. Проваливал любые попытки обучить его боксу. Никогда первым не завязывал разговора с Тобиасом, а когда тот спрашивал — отвечал коротко и односложно.

Тобиас был католиком, и пусть его почти не волновало, что Эйлин — ведьма («Все женщины ведьмы, ты просто единственная, кто призналась», — смеялся он), но… Единственный сын — это другое. Северус забросил ходить в церковь и читать Библию, хотя когда-то, желая произвести на отца хорошее впечатление, знал её почти наизусть. В следующий раз он встретился со Священным Писанием, только когда примкнул к Пожирателям Смерти. Есть ли более странное совпадение? А, может, не настолько уж странное? Зато книги по магии читал запоем, да и вообще явно обещал вырасти «книжным червём», что, разумеется, не могло не злить Тобиаса. Как и то, что в первое же лето после Хогвартса Северус вернулся в Коукворт, щеголяя исправленным акцентом и почти карикатурной манерой растягивать слова, подслушанной у Люциуса Малфоя.

Каждый поступок Северуса был местью, а магия стала своего рода заговором, тесной компанией для них с матерью, куда Тобиасу пути не было. Мать принимала эту игру, и со временем — всё охотнее, особенно когда их с отцом отношения начали катиться под гору.

В кабинете отца действительно было слишком много бумаг. Он знал о шахтах практически всё, в том числе то, чего знать не следовало. Теперь, только теперь, вдоволь покопавшись в воспоминаниях Тобиаса, Северус, наконец, понял, в чём была причина вспышки ярости, обрушившейся на него в тот далёкий вечер. Многие документы, которые Тобиас держал дома, были попросту опасны. Скажем, отчёт о том, что один крупный угольный разрез необходимо закрыть не менее чем на полгода и реконструировать — иначе он грозит обрушиться в любую минуту. Один этот отчёт стоил больше, чем их дом в тупике Прядильщиков. Но были и другие. Силикоз. Метан. Радиация. Бесконечные нарушения техники безопасности. Махинации компаний по страховкам. Все эти нити сходились к профсоюзу, а внутри профсоюза — к Тобиасу Снейпу. Ему было, чем давить на компании, выбивая повышение зарплат для горняков или годовой запрет на привлечение иностранной рабочей силы.

Только вот выяснилось, что и у компаний были возможности надавить на него в ответ. Северусу было девять лет, когда отец сел в тюрьму — за драку в баре. Трое человек, решивших напасть на одного, и получивших увечья, — почти нормально, особенно когда за дело берётся некто, всю жизнь увлекавшийся боксом. Но когда эти трое обращаются в суд, чтобы посадить того, кому не удалось стать их жертвой… и когда суд соглашается с их мнением… — это уже нечто из ряда вон выходящее. Тюремный срок был небольшим, однако с работы Тобиаса уволили. И больше никогда не взяли.

Три года спустя Эйлин была готова втихаря подделать документы и объявить Северуса сиротой: это давало право хотя бы на стипендию Хогвартса. Отец не позволил. Что там у них произошло, Северус не знал даже сейчас, хотя, пожалуй, мог бы догадаться, представив… — драккл, какая нелепая мысль! — представив себя на его месте. Тобиас должен был пообещать Эйлин, что выкарабкается. Что найдёт выход. И он должен был его найти. Вот как появился клуб «Стальной кулак»…

Тогда он обратился к сыну с предложением сделать что-то вместе, кажется, в последний раз. Тобиасу нужны были лишние руки, чтобы помогать в клубе. Но Северус, разумеется, отказался. И не передумал даже тогда, когда отец постановил, что «тунеядцам деньги на карманные расходы не положены».

«К лучшему», — скажет Эйлин. Потом. Когда выяснится, что на самом деле Тобиас занимался не только боксом. О, она подозревала ещё с тех пор, когда сунула нос в бумаги мужа, пока тот был в тюрьме. Но узнала только… да, как раз в семьдесят пятом. Летом. Четыре месяца тому назад. Двадцать восемь лет тому назад.

— Я помнил, как они шептались на кухне. Помнил её голос: умоляющий, испуганный, говоривший что-то о «дурной компании» и о том, что «это тебя погубит». Сколько лет я думал, что мама имела в виду алкоголь…

Снейп нервно барабанил пальцами по подлокотнику. Скамандер затих, в кои веки чувствуя, что если произнесёт хоть звук, это по настоящему плохо для него закончится. А Северус так и эдак вертел в голове картинки, промелькнувшие за зрачками Тобиаса Снейпа в те несколько минут, что их взгляды встретились в темноте церкви. Второй смысл в этих образах не просматривался. Тобиас был горным инженером, и пусть порой ему не хватало теоретических знаний, в том, что касалось взрывчатки, пробелов в его знаниях не было. Горячее желание отомстить и обида за невозможность найти работу по специальности, помноженные на странную мешанину принципов. И клуб — фантастически удобное прикрытие, чтобы встречаться с кем угодно и передавать им что угодно.

— Она боялась, что его снова посадят, и вы останетесь без гроша?

Глаза Скамандера подёрнулись сочувствием. Он пересел на подлокотник соседнего кресла и едва не протянул руку, чтобы дотронуться до плеча Северуса. Тот резко отстранился.

— И это меня в детстве называли «маменькиным сынком»… — прошипел он сквозь зубы, вскакивая и принимаясь мерить шагами комнату.

Наконец, он остановился возле стола и тяжело опёрся на него ладонями. Столешница утопала в свитках, полки позади Снейпа были плотно забиты книгами, справочниками и документами. Прошло всего полтора месяца, как он въехал в кабинет, а тот уже начал напоминать осиное гнездо — пещеру, построенную из бумаги и пергамента. «Зачем мне столько документов?»

— Скамандер, ты живёшь в стране розовых пони? Мой отец, когда профсоюз не мог добиться закрытия аварийной шахты, просто дожидался ночи и взрывал под опорами динамит. А другие ребята, с которыми он был знаком, иногда взрывали и офисы. Полиция? Нет, полиция могла списать эти инциденты на случайность, ИРА, хоть на пришельцев. Но вот люди, которые получали деньги от шахт… Такие люди не верят в случайности.

В семьдесят пятом их дом снова превратился в ад. Эйлин, острая на язык, язвительная и скандальная Эйлин, в кои веки не требовала, а умоляла. Это ни к чему не привело. Тогда она пригрозила сообщить полиции. Тобиас в ответ пригрозил развестись. И всё стихло. Северус помнил, как тогда не понимал, не хотел понять, почему мать отступила.

— Я уговаривал её уйти. А она гладила меня по голове и говорила, что я ничего не знаю о семейной жизни…

Его пальцы впились в подлокотники кресла.

— Мне было восемнадцать, когда она умерла. Разрыв сердца. Мама прожила эти годы в постоянном стрессе, и, в конце концов, стресс убил её. Но она не захотела уйти от отца. «Пока смерть не разлучит нас», — это ведь для него должно было что-то значить. Глупая магловская клятва…

Снейп смотрел в пустоту, и перед его глазами мелькали воспоминания: собственные, причудливо перемешавшиеся с воспоминаниями Тобиаса.

— Вечером после похорон мы первый и последний раз подрались. Я сказал, что она умерла из-за него. Он меня ударил. Несколько раз. А потом я сумел достать палочку.

— Он умер через полтора года после неё, и почти всё это время беспробудно пил, — закончил за Северуса Скамандер. — Иногда ты подходил к дому и смотрел сквозь шторы, как он сидит в гостиной. Или под чарами невидимости следил за ним. Шёл след в след, от бара к бару, от притона к притону. Тебе доставляло удовольствие видеть, во что он превратился. Это было своего рода местью… И вот теперь у тебя появился шанс всё изменить.

— Что? — встрепенулся Снейп, будто разбуженный от кошмара, в который погрузила его память. — Изменить… Да, именно это я и собирался сделать.

— Собирался?

— Да, — медленно и тяжело, будто каждый звук весил несколько стоунов, произнёс Северус. — Собирался. Единственное число, прошедшее время.

— То есть… как это? Ты передумал? Но почему?!

Скамандер нахмурился. Его взгляд казался почти осуждающим, и Снейпа это буквально взбесило:

— А тебе никогда не приходило в голову, что это не твоё дело?!

Он ударил ладонью плашмя по столу. Свитки оставшихся непроверенными работ разлетелись в разные стороны. Комната слегка кружилась перед глазами, и Снейп, рухнув в кресло и опёршись локтями о столешницу, принялся массировать пальцами виски. Не помогало. «Мерлин, как же здесь жарко…» Скамандер остался равнодушен к этой вспышке гнева.

— Да, разумеется. Это ведь не у меня появился шанс спасти свою мать от ранней и мучительной смерти из-за недостойного её человека…

— Замолчи!!!

Снейп, вероятно, кричал уже так, что звук просачивался даже сквозь дубовые двери покоев. Но ему было всё равно.

— Ты… ты не видел его мысли. Я — видел. Раньше я не понимал этого, и всё казалось простым, таким простым, но теперь… Одно дело — убрать тягу к выпивке. Или научить человека не распускать руки. Это — мелочь, просто несущественная деталь. Но его работа, его «дело»… — Северус провёл рукой по лбу. Лоб буквально горел. Простудился он, что ли? — Я не смогу заставить его отказаться от того, чем он занимается. Это… проросло в него слишком глубоко. Стало смыслом его жизни. Без всего этого он станет совсем другим человеком. С тем же успехом его можно убить.

Скамандер скривился с выражением, сильно напоминавшим презрение. Покачал головой. Он так и не присел и теперь возвышался над Снейпом, засунув руки в карманы и хмурясь, довольно успешно изображая статую неминуемого возмездия.

— Ты его жалеешь! Драккл подери, Снейп. Ты жалеешь его… И себя. «Всё равно, что убить». Как мило! Это ведь расколет твою душу, верно? Этого ты боишься? Что угодно, лишь бы сохранить свою закопченную душонку в целости и сохранности… А что насчёт твоей матери? То, что ты не сделаешь ничего, останешься просто смотреть, давая времени закончить свою работу… — хотя ты мог её спасти! — это не убийство?!

На этот раз Снейп даже не стал тратить силы на крик. Он просто бросился на Скамандера, сжимая руки на его шее. Сильнее… Ещё сильнее. И он достал его! Когда до Северуса дошло, что его руки не прошли сквозь воздух, а ухватили вполне осязаемую плоть, в его душе поднялся яростный восторг. Он душил Скамандера, возил его по стене, пинал и бил кулаками. Тот даже почти не сопротивлялся. Адреналин захлёстывал, глаза застилала пелена. О, как давно он ждал этой возможности!

Возможно, из-за своей кровожадной эйфории, Снейп не сразу заметил, что с ним происходит что-то странное. Перед глазами поплыли чёрные точки, дыхание с хрипом вырывалось из лёгких и… драккл, ему было больно. Всё тело как будто превратилось в один огромный ноющий синяк. Северус согнулся пополам, не в силах больше этого выносить. Он сполз по стене и мешком осел на ковёр, чувствуя, что его мутит. Комната крутилась и качалась перед глазами, голова раскалывалась. Ему не хватало воздуха. Наконец, Снейп потерял сознание.

…— Или, возможно, подвергся нападению!

Яростный шёпот Поппи Помфри ворвался в сознание Снейпа с середины фразы, как будто кто-то включил радио. В этом голосе было столько уверенности, решимости и непреклонности, что на какой-то безумно короткий миг Северусу показалось, что он, наконец-то, вернулся домой. Он уже готов был вскочить с постели, когда в ответ на тираду Помфри раздался горестный вздох.

— Домовики бы заметили.

Голос директора Дамблдора… Проклятие! Снейп не мог назвать себя слабохарактерным, но в этот момент ему хотелось зарыдать от отчаяния.

— Если домовики имеют право об этом доложить! — продолжала яриться Помфри. — Если им кто-то не запретил, господин Директор!

— Поппи, о чём вы таком говорите… Вы не можете…

— О чём слышали. Все знают, кто его враги! И что они… Ох, он пошевелился!

Северус разлепил тяжёлые веки и слегка приподнялся на постели. Рёбра немного болели, но в целом он чувствовал себя хорошо… Насколько это вообще было возможно, учитывая, что он по-прежнему находился в семьдесят пятом.

— Как вы?

Поппи положила руку ему на плечо, пристально заглядывая в глаза.

— Бывало и лучше, — Снейп выдавил из себя улыбку. — Кажется, у меня входит в дурную привычку появляться перед вами в синяках. Даю слово, такое больше не повторится.

Она улыбнулась ему в ответ: всё ещё встревожено, но вполне тепло. Северус скосил глаза на Дамблдора.

— И вам добрый вечер, господин Директор.

— Профессор Нэш… — Дамблдор остановился на нём долгим взглядом, и Снейп поспешно заполнил голову несущественными воспоминаниями. От этого усилия перед глазами снова поплыли цветные точки. — Вы нас напугали. Не скажете, что это было?

Снейп тяжело вздохнул. Он и сам ещё до конца не разобрался в причинах своего состояния, но даже о том немногом, о чём догадывался, сообщать не собирался.

— Неудача с порталом. Я просчитался с координатами и открыл его под потолком. Было темно и… — он неопределённо пожал плечами. — Видимо, мне следует путешествовать только с помощью камина.

Вышло несколько натянуто. «Теперь и Поппи, и Дамблдор будут уверены, что меня избили слизеринцы. Час от часу не легче». Но ничего лучше сознание Снейпа изобразить не смогло.

— Видимо, — Дамблдор наградил его ещё одним взглядом пронзительно-синих глаз, заставивших с болезненной чёткостью вспомнить события прошлого вечера. И, словно чтобы окончательно замкнуть круг нелепых совпадений, добавил: — Ладно, поправляйтесь. Встретимся на собрании в учительской. И будьте осторожны.

* * *

Северус воспользовался своим состоянием (хотя и вполовину не таким серьёзным, как ему показалось в первые минуты после пробуждения), чтобы встретиться с Пандорой в Больничном крыле. До этого Пандора предлагала обсудить всё в кабинете у Слагхорна, но Снейп ему не доверял, и уже заранее примеривался, как бы перенести разговор в место, где гарантированно не будет лишних ушей. Особенно таких, к которым прилагался болтливый язык, излишне падкий на сладкое.

Поэтому, довольный подвернувшимся случаем, он встретил мисс Виллин, величественно возлежа на подушках и обложившись свитками с вычислениями. Начал Снейп, разумеется, с того, что назвал Пандоре точный состав и способ варки зелья. Не без тайного злорадства, конечно. И не без желания показать, с кем она имела дело. Расчёт полностью оправдался.

— Да, сэр. Все верно, — обалдело произнесла Пандора. — Но вы знаете, как мало людей в этом мире, даже зная два основных компонента, могут понять, какой здесь связующий пятый ингредиент и что котел нужен хрустальный?

Восхищение в её глазах победило и недоверие, и мельком проскользнувшую зависть. «Настоящий учёный. То есть… будущий учёный, разумеется».

— Знаю, — усмехнулся Северус. — Но я также знаю, что здесь точно должен быть ещё шестой ингредиент. И только потом, возможно, заклинание.

Пандора нахмурилась. Задумалась, снова что-то считая и прикидывая, и, наконец, капитулировала окончательно, потянувшись к сумке с черновиками.

— Но у меня, вот, — она вручила расчёты Северусу, помедлив едва ли долю секунды. — У меня выходит пять. Где-то ошибка?

Северус осторожно расправил черновики, исписанные вдоль и поперек. Прочитал один за другим, формула за формулой, этап за этапом. Ход мышления Пандоры был странным, но ошибки Снейп пока заметить не мог. Удивительно…

— Значит, я правильно понял, по вашим расчетам зелье должно быть черно-белым и пребывать в постоянном движении?

— Да.

«А по моим оно должно быть прозрачным…» — подумал он, но вслух спросил иное:

— Но смешения цветов быть не должно?

— Да. Не должно.

— Хорошо, мисс Лавгуд… Ой, простите, Виллин…

Он надеялся, что она не заметит или не предаст значения его словам. Но нет, она мгновенно встрепенулась:

— Как вы меня назвали, сэр? — вдруг очень тепло и мечтательно улыбнулась девушка, сразу став необыкновенно похожей на свою дочь. — Откуда вы узнали про Ксено?

«Действительно, откуда? Я с трудом помню, что он здесь учился, особенно учитывая, что ЗоТИ этот гений пацифизма прогуливает». Снейп злился на себя и на свою неожиданную несдержанность. «Возможно, я не настолько оправился, как мне кажется…» Он с трудом пересилил себя, чтобы изобразить доброжелательную улыбку и пренебрежительно взмахнуть рукой:

— Просто слухи. Ничего большего.

— Да? — она лукаво улыбнулась, — Не думала, что вас интересуют слухи.

«А ведь она права». Снейп ухмыльнулся ещё более натянуто:

— Не интересуют. Но иногда сложно избежать того, что говорят при тебе… Вероятно, пытаясь скомпенсировать сказанное за спиной.

— О! — Пандора понимающе кивнула. — Я, кажется, догадываюсь, о чём вы. Некоторые девушки из клуба…

Северус встретился с ней взглядом и успел уловить мимолётную мысль: «Надо сказать Лили. Ведь если он узнает… ему это не понравится. Она слишком увлеклась, рассказывая, что он почти у неё в кармане… Это может его обидеть, сильно обидеть». Снейп едва не поперхнулся. Этого, конечно, следовало ожидать, но чтобы так…

— Вы имеете в виду кого-то конкретного?

Снейп спросил гораздо резче, чем собирался. «В кармане… Ну да, как и всегда. Ничего не меняется, правда, Лили?»

— Нет-нет, что вы… Это… «просто слухи».

Пандора натянуто рассмеялась, подаваясь на стуле назад и едва ли не вжимаясь в спинку. «И снова тебе не удаётся остаться в образе Нэша», — досадливо подумал Северус, глядя в её расширившиеся бледно-голубые глаза-плошки. Похоже, девчонка не на шутку перепугалась, что разозлила его или выболтала лишнее. Он снова поднял щиты окклюменции, усилием воли заставляя себя расслабиться и смягчить тон:

— Кажется, мы слишком много времени уделяем слухам.

И они вернулись к обсуждению зелья.

* * *

Северус выписался из Больничного Крыла в тот же день, но всё же Зелье Времени они продолжали обсуждать здесь. Не в палате, разумеется, а в приёмном покое за чашкой чая. Впрочем, какое «обсуждали» — спорили. До хрипоты и до такого позднего времени, что только значок старосты спасал Пандору от неминуемых отработок, которые она схлопотала бы, возвращаясь в свою башню так поздно.

Что до Поппи, то Снейп всё никак не мог определить, как она относится к тому, что они с Пандорой буквально оккупировали её рабочее место. С девушкой мадам Помфри всегда была вежлива и ласкова, даже иногда поддерживала разговор на сторонние темы, пока Северус раскладывал пергаменты, исчерченные новой порцией диаграмм и кривых, или высыпал на стол целую пригоршню писчих перьев — чтобы потом не отвлекаться, если какое-то сломается. Несколько раз в такие моменты он ловил брошенный искоса взгляд — почти умилённый, словно его безумная тяга к знаниям была в глазах Поппи чем-то хорошим и даже «очаровательным». Но вот в самих их с Пандорой дискуссиях мадам Помфри принимала участие редко: чаще просто занималась своими обязанностями колдомедика. А ведь ей было, что сказать — Северус уже много раз в этом убеждался. Видимо, сама идея Зелья Времени казалась ей неприятной или даже противоестественной.

«Прошлое должно оставаться в прошлом, — сказала она ему как-то и притронулась к своей шее, словно мантия колдомедика скрывала подвеску или медальон, висевший прямо против сердца. — А будущее — быть загадкой. Иначе что такое вообще жизнь?»

Исследование между тем буксовало. Только на пятый день, когда во время очередных расчетов Пандора что-то оборонила о том, что сомневается в ключевом эффекте зелья, Северус догадался задать главный вопрос.

— Мисс Виллин. А вы понимаете, как именно оно действует?

Пандора вздохнула, разгладила мантию на коленях и сложила руки, принимая позу образцовой ученицы.

— Маг вдыхает пары. Пить зелье не требуется, достаточно надышаться. Затем следует представить тот период времени, в котором необходимо оказаться. Лучше всего действуют, разумеется, воспоминания из собственного прошлого, но я не уверена, что можно пользоваться только ими. А потом…

— А потом у нас два варианта, ведь так?

Северус нервно постукивал пальцами по столешнице. Та тонкая нить, за которой он уверенно шел по лабиринту эти дни, неожиданно привела к развилке. Дальше ждал или тупик, или выход.

— Да, сэр. Либо маг переносится весь полностью, либо только его сознание. Правда в последнем случае это порождает новые вопросы: например, что послужит ему телом в прошлом. Но этот вариант нельзя исключать, тем более, что в экспериментах, которые я проводила, подопытные животные не пропадают, а только впадают в состояние, подобное коме или сну…

«Подопытные животные». У Северуса даже похолодел затылок. Вот, значит, как это выглядит там. Кома или сон. Кома или сон… Кома.

— А временные сроки? — несколько поспешно спросил он, пытаясь отогнать видение себя, лежащего в Больничном Крыле и не подающего признаков жизни. — Например, в прошлом маг провел месяц. Что будет в его времени?

Пандора пожала плечами:

— Сроки можно высчитать по сну. У одной фазы сна продолжительность полтора часа. Считается, что переходы от фазы к фазе маркируются сознанием как «сон во сне». Таким образом, одна фаза получается равноценна одним суткам, и…

— Сутки сна равны шестнадцати суткам нахождения в прошлом, — пробормотал Северус.

То есть там он спит всего третий день?! Если, конечно, они сейчас все верно подсчитали…

— Хорошо, пусть так… Но, мисс Виллин, — от возбуждения он принялся нервно мерить шагами маленькую комнатку, заменявшую Поппи гостиную и кабинет. Сама Поппи сидела тут же и, размешивая чай в кружке, не сводила с него глаз, — как вы думаете, как долго действует это зелье?

Пандора замялась. Было очевидно, что подобным вопросом она раньше вообще не задавалась. «А значит, сомнительно, что им задалась Луна. Блестяще! Как же я «люблю» эксперименты в стиле «давайте посмотрим, что получится»… Особенно когда их проводят на мне». Наконец, она что-то прикинула и нерешительно начала:

— Думаю… Пока тот, кто его принял, не отменит эффект.

— И как это сделать? Дать спящему подышать антидотом?

Голубые глаза распахнулись в ужасе.

— О, Мерлин…

— Что? — Снейпу совершенно не понравилось то, как она побледнела. И как приложила руку ко рту. «Что же ты натворила? Чего не учла?» — Что?! Да говорите вы уже!

Комната снова начала вращаться перед его глазами. Изображение перед глазами помутнело, точнее… перестало иметь смысл, превратившись в хаотическое нагромождение цветов и фигур. Только спустя какое-то время он почувствовал на своём плече ладонь. Она сжимала плечо достаточно крепко, чтобы удержать Северуса на ногах, даже несмотря на головокружение. Ладонь, разумеется, принадлежала Поппи Помфри. А следом Снейп понял, что смотрит на Пандору, в чьих глазах по-прежнему плескался страх, но уже не за то, что она сама сделала или не сделала. Нет, теперь она боялась его. Пандора сжалась в комочек на своём стуле и, похоже, не решалась даже пошевелиться.

«Если я буду продолжать в таком духе, то закончу в Мунго», — подумал Снейп. Положил ладонь поверх руки Поппи и попробовал сжать в ободряющем жесте.

— Спасибо. Я… я в порядке. Просто…

Она отпустила его плечо и отошла на шаг. В её взгляде читалась странная смесь из сочувствия, осуждения и предостережения, будто она считала, что Северус не вполне в своём уме. Он провёл рукой по лицу. Снова опустил взгляд — на перепуганную девушку в мантии старосты.

— Извините… Извините, мисс Виллин. Пандора! Несколько дней назад у меня было сотрясение мозга и… иногда я, — он поднёс руку к своему уху, — сам не слышу, что говорю. Я не хотел кричать. Простите, если вас напугал. Хорошо?

Он присел перед ней, пристально вглядываясь в зрачки. Пандора продолжала дрожать. Северус изо всех сил старался выглядеть безобидно, но её, похоже, это пока не убеждало. Наконец, она слегка кивнула.

— Без обид? — уточнил Снейп.

Пандора еле заметно улыбнулась:

— Без обид. Я… — она смущённо усмехнулась и неопределённо взмахнула рукой. — Я просто только сейчас это поняла. И только после вашего вопроса, — она сплела пальцы на колене. — Зелье воздействует на сознание. Вот почему мои хомячки не просыпались, — она издала нервный смешок, а Северус испытал ещё один приступ желания свернуть ей шею. Если она поняла это только после вопроса, значит, в её записях этого не было. — Всё равно, где осталось тело… или не осталось. Антидот можно применить только в том месте и времени, где находится душа. Сознание. Личность. Ну, вы понимаете…

— Я понимаю… — помертвевшим голосом произнёс Снейп.

«Я понимаю, что они отравили меня и теперь не знают, что с этим делать. А, возможно, и не хотят знать. Скамандер, какого чёрта я не придушил тебя окончательно?»

— Полегче, я же тебя слышу!

Его галлюцинация впервые за время, прошедшее с «драки», как ни в чём ни бывало материализовалась на тумбочке, болтая ногами.

— Придушишь меня — придушишь себя. Я же предупреждал: я часть тебя. Впрочем, что ждать от человека, который целых пять минут вдохновенно избивал сам себя…

Но Северусу некогда было на него отвлекаться. Сейчас его больше интересовала Пандора. Зелье не было завершено. И очень хорошо. А если бы…

— А как вы собирались проверить его действие?

— Ну-у-у… — девушка смущенно улыбнулась и закусила губу.

Северус глубоко вдохнул и очень медленно выдохнул. Небрежность. Неосторожность. Легкомыслие бабочки однодневки. Если есть хоть одна область, в которой маглы нормальнее магов, то это осторожность. То, что костерост или бодроперцовое зелье решали некоторые проблемы, вовсе не означало, что можно вести себя, будто познавшие бессмертие боги, одинаково легкомысленно играющие своими и чужими жизнями.

— Ты только не убей её сейчас, — вставил Скамандер. — Мне моя жена нужна. А без Пандоры, сам понимаешь, никак.

«Что? Убить? Да она и так прекрасно справляется!»

Северус закрыл лицо руками и прикрыл глаза. Потом отнял ладони от лица и медленно, очень медленно и очень спокойно произнёс:

— Мисс Виллин. Вы сейчас же принесете мне Непреложный Обет. Что вы больше никогда, никогда не будете приближаться к этому зелью. Никогда не будете с ним экспериментировать. И даже на бумаге не набросаете ни единой формулы, к нему относящейся.

— Что?!

И вот что странно: на этот раз она не боялась. Напротив: её глаза сверкали гневом. Она хватала ртом воздух, не в силах даже выразить того возмущения, которое рвалось из её души. Наконец, её глаза сузились и уставились на Снейпа с яростью и подозрением.

— Я, может быть, и студентка. Но я совершеннолетняя и имею право делать, что хочу. Это Зелье — работа всей моей жизни, а вы предлагаете спалить это всё в камине и надеетесь, что я соглашусь? С какой стати?!

— Оно опасно! Вы… — Снейп досадливо выдохнул. — Вы умрёте из-за него! Рано или поздно.

— Все мы умрём, рано или поздно, — опасно сверкнула на него глазами Пандора. — Я — исследователь. Наша жизнь всегда связана с опасностью. Без этого открытия не совершаются! Или скажете нет? Разве ваша собственная работа — безопасна?

— Это другое… — огрызнулся по привычке Снейп.

Он хотел добавить, что есть разница между осознанным, точно выверенным риском и халатностью, что такая, как она, погубит себя и окружающих куда раньше, чем откроет что-то по-настоящему полезное… Но вдруг остановился. Задумался. Вгляделся в это лицо, горевшее фанатичным огнём тяги к знаниям. Драккл.

— Вы правы… — его голос прозвучал глухо и смазано. — Вы совершенно правы. Какое право я имею вас заставлять или удерживать? Моя работа действительно опасна, — он судорожно сглотнул. — И вы правы ещё раз: я вряд ли сумел бы от неё отказаться. Мне нравится срывать покровы с вещей. Творить бытие из небытия. Копаться в полузабытых тайнах и выуживать их под свет дня. Я не знаю, кем бы я был без всего этого.

Пандора посмотрела на него сияющим взглядом, как будто он прочёл её тайные мысли и облёк их в слова, хотя в этот миг, в этот единственный в своём роде миг, у Северуса вовсе не было потребности прибегать к легилименции.

— Тогда… — она замялась. — Если вы понимаете. Тогда почему…

— Потому что всё имеет свою цену, — Снейп вздохнул и посмотрел на неё, позволяя другому образу, похожему, но всё же совершенно другому, вытеснить её черты. — Знаете, в… — он чуть не сказал «в будущем», но вовремя спохватился, — на моём прошлом месте работы у меня была коллега. Внешне немного похожая на вас, кстати. Милая, прилежная, очень нестандартно мыслит. Увлекается народной медициной и астральными сущностями, влияющими на психику. Но за пределами лаборатории она… Совершенно неприспособленна к жизни.

Перед его мысленным взором мелькал кадр за кадром. Как Луну дразнили на её же собственном факультете. Как ради смеха крали её вещи. Как учителя, слушая её ответы, едва не отворачивались, не в силах сдержать хихиканья. Взгляд Снейпа безжалостно скользил по волосам, заплетённым в неряшливые косы, нелепой одежде, странным серёжкам. Вечной почти бессмысленной улыбке, робкой и неуместной, будто у слепой… Развороту костистых плеч. Ногтям, обкусанным до мяса.

Пандора приподняла брови. Тихий момент понимания и единения душ канул безвозвратно. Она усмехнулась: снисходительно, даже слегка презрительно.

— И зачем вы мне всё это рассказываете? Я, конечно, сочувствую вашей бывшей коллеге, но… — она передёрнула плечами. — Исследователь — вовсе не обязательно псих, сидящий в башне из Слоновой кости, забывая обо всём на свете. Вы же, например, не такой, — она кинула на него ироничный и в какой-то мере двусмысленный взгляд. — Хотела бы я посмотреть на того, кто решится вас обидеть! И я тоже никогда такой не буду. Некоторые люди… Ну, они просто такие. Глупо винить в этом магию.

Снейп усмехнулся в ответ: горько и печально, но вместе с тем жёстко. «Ах, если бы она знала, о ком говорит».

— О да, безусловно… Вот только она не всегда была «такой». Когда ей было девять, её мать умерла у неё на глазах. Та была так уверена в том, что делала, что даже не стала выставлять защитные чары и не выпроводила ребёнка из комнаты. «Опытный исследователь»… и одно неудачное заклинание, применённое к нестабильному зелью. Когда вы ступаете на путь любой сильной магии, Пандора, вы рискуете не только своей жизнью. Вы рискуете сломать жизни тех, кому вы дороги. Разве это честно?

На сей раз её, похоже, проняло. Снейп не дал своим мыслям сформироваться в яркие картинки обратной легилименции — только в полупрозрачные образы не то сна, не то мимолётной фантазии. Но Пандора увидела. Увидела эту девочку, так похожую и не похожую на неё, и на какой-то краткий миг ощутила её одиночество. Еле слышно вздохнула. Потупилась. Помешала ложечкой совершенно остывший за это время чай. И сглотнула сухой комок в горле.

Повисла пауза.

— Так вот почему вы расторгли помолвку со своей невестой? — наконец, еле слышно произнесла Пандора. — Потому что не считаете возможным…

— Не считаю.

Снейп, уже успевший снова забыть, что у него была «невеста», тем не менее, с пронзительной ясностью вдруг ощутил: будь она у него на самом деле, он поступил бы так же.

— Вы могли бы быть с ней счастливы… — нерешительно и почти заворожено продолжила Пандора. — Но предпочли занятие высшей магией?

— Потому что магия и есть единственная доступная мне форма счастья, — Северус сжал в руках кружку с чаем, глядя в её побуревшие до черноты глубины. — Высшая магия меняет человека, меняет всерьёз и навсегда. Меня она изменила уже давно. Так что теперь, здесь и сейчас, говорить толком не о чем. Магия — всё, что у меня есть. Всё, кто есть я сам. Я не могу отменить это, не отменив себя. Это не слишком похоже на выбор, Пандора. Это просто честность.

Он встал напротив неё, опёрся о столешницу. Так, что их головы оказались на одном уровне.

— Посмотрите на меня, мисс Виллин. Посмотрите хорошенько и скажите, кого вы видите. Неужели оно того стоит?

Их глаза встретились. Пандора дрогнула. Снейп прекрасно знал, что в отсутствие маски «Септимуса Нэша», ему даже не надо было специально запугивать кого-либо: простейший инстинкт, который маглы бездумно зовут «интуицией», а волшебники «чувством магического поля» — делал за него эту работу. Он ждал, когда она потупится. Но Пандора продолжала смотреть. И в её взгляде испуг медленно уступал место решимости.

— Преподавателя. Учёного. Живую легенду, — она начала тихо и неуверенно, но с каждым словом её голос набирался силы и громкости, пока не зазвенел, как колокол: — Мага, известного своей храбростью и нестандартным мышлением. Исследователя, проникнувшего в самое сердце тёмных искусств, но всю жизнь бескомпромиссно боровшегося с тьмой. И если магия — сама жизнь, то что сравнится с этим?

— Сорокатрёхлетнего мага, без семьи, без любви, почти без друзей. Без дома, куда хотелось бы возвращаться. Прикованного к своей работе. Обречённого на одиночество. Ни одной ночи за последние двадцать три года не спавшего без кошмаров.

Она снова вскинула подбородок. Потрясённая, но не убеждённая, живое воплощение упрямства:

— Я не боюсь.

Снейп невесело усмехнулся:

— А как же ваш «Ксено»? Мне показалось, вы правда его любите. У вас может быть счастливая семья, дети, благополучная, не омрачаемая кошмарами жизнь. Семейный очаг и тёмные секреты высшей магии нельзя получить одновременно. Но, по крайней мере, можно выбрать, пока ещё есть такая возможность. Сделайте выбор, пока жизнь не сделала его за вас, как это произошло со мной.

Он сказал ей уже куда больше, чем собирался. То, что зародилось как смутная досада на человеческую халатность — такую же халатность, как та, что привела его сюда, в семьдесят пятый, — теперь разрослось и обросло смыслом. Северус не до конца понимал почему, но не мог позволить себе проиграть эту битву. Пандора Виллин должна была дать ему слово, что будет жить.

— Вы думаете, что, подскажи вам кто-нибудь, каковы будут последствия, вы сделали бы другой выбор?

— Я не знаю, — просто ответил Снейп. — Теперь мне сложно об этом судить. Так вы дадите мне Обет?

Пандора медленно, будто под гипнозом, протянула ему руку. Но сейчас же быстро отдёрнула.

— А что будет с моим исследованием? Вы же знаете все мои выкладки, состав зелья… Всё!

Снейп только вздохнул. Вот почему у Дамблдора никогда не было шанса удержать своих сторонников надолго, а Лорд преуспел в этом куда больше. Сколько красивых слов не скажи, как долго не апеллируй к душе даже самого юного и неиспорченного создания, но когда на весах лежит простой и понятный практический интерес, места доверию не остаётся. Предложи что-то конкретное или забудь о результате. «Держись, Ксенофилиус Лавгуд, эта девчонка вовсе не так проста и прямолинейна, как кажется».

Северус протянул руку первым.

— Поппи. Нам понадобится твоя помощь.

Мадам Помфри неслышно, как тень, вышла из-за двери — уже держа палочку в руках. Снейп взял ладонь Пандоры в свою — жестом не берущего клятву, а дающего её.

— Клянусь не обсуждать Зелье Времени ни с кем, кроме Пандоры Виллин, её родственников, потомков, и тех лиц, которых она или её потомки посвятят в тайну зелья сами. Клянусь не выдавать точного или приблизительного состава зелья третьим лицам, кроме обозначенных выше. Клянусь, что никогда ни на одних работе, докладе или исследовании, посвящённым Зелью Времени, автором не будет указан Септимус Нэш.

Их запястья окружила петля золотого света, ярко вспыхнула и пропала. Северус поймал взгляд Пандоры и усмехнулся:

— Теперь ваша очередь…

* * *

— Нет, какая же ты хитрая зараза, Снейп!

Скамандер едва поспевал за Северусом, быстрым шагом шедшим к краю антиаппарационного барьера.

— Значит, «ни на одном исследовании никогда не будет имени Септимуса Нэша»?! А как насчёт «Северуса Снейпа»?

Снейп повернул голову в его сторону и меланхолично приподнял бровь:

— Этого я пообещать не могу.

Он на ходу снял с себя верхнюю мантию, под которой была магловская одежда — та самая, которую он надевал перед встречей с Тобиасом. Снейп подбросил мантию в воздух и послал вслед заклинание. Та исчезла, развеявшись как туман. Скамандер преследовал по пятам, забегая то с одной стороны, то с другой и пытаясь добиться хоть каких-то объяснений, но Северус мстительно включил окклюменцию на полную мощность, вспомнив, что тогда галлюцинация теряла способность читать его мысли.

Впрочем, даже будь у него такая возможность, Скамандеру вряд ли удалось бы выловить из размышлений Снейпа какую-то конкретную информацию. То, что вело его, было скорее порывом, подвигом иррациональной уверенности, чем плодом размышлений.

— И… — Скамандер снова вцепился всей пятернёй в волосы, — я тебя решительно не понимаю! Ты отказался менять свою судьбу и судьбу своего отца. И сейчас же вмешался в жизнь Пандоры. В чём логика?!

— С каких пор ты стал интересоваться логикой? — хмыкнул Снейп. В его душе поднималось какое-то совершенно неоправданное, опасное веселье. Он чувствовал себя свободным и всемогущим. Что-то подобное он последний раз ощущал, когда впервые научился летать без помощи метлы. — Признайся, ты просто злишься, что теперь у тебя будет тёща!

— Не смешно! — буркнул Скамандер. — Нет, я серьёзно: что ты, драккл тебя подери, надумал?! Это что, ты так сильно стукнулся головой, когда пытался меня убить?

Снейп расхохотался в голос:

— Считай, что так, если хочешь!

Он едва ли не бегом добрался до границы антиаппарационной зоны, театрально прищёлкнул пальцами — и сейчас же вышел в переулке рядом с тупиком Прядильщиков. Пробормотал для верности хьюман ревелио и кивнул самому себе. Один человек. То, что нужно.

Тобиас всё ещё был в клубе. Насколько помнил Северус, Эйлин в такое время как раз готовила ужин. Не лучшее время для долгих обстоятельных разговоров, но ждать до завтра он не мог физически. Снейп встал перед дверью и нажал кнопку звонка.

* * *

Она подошла удивительно быстро, словно бы ждала заранее.

— Да?

Эйлин открыла замок, но цепочку снимать не спешила. На Снейпа в узкую щель между дверью и косяком испытующе и недоверчиво уставился ярко-чёрный, блестящий, как у птицы, глаз.

— Я могу с вами поговорить?

Ему не понравился взятый им тон: точь-в-точь как у полицейского или частного детектива. Обычно такой строгий голос, заставлявший собеседника искать подвох даже во фразах вроде «здравствуйте» и «доброе утро», был Северусу только на пользу. Но Эйлин это простейшее невольное запугивание злило, как злило самого Северуса, когда ему случалось разговаривать с аврорами.

— Смотря, кто вы, и чего хотите, — не слишком дружелюбно ответила она. — Вы из налоговой?

У него было несколько секунд на ответ. И помоги ему Основатели, если тот окажется неправильным. Эйлин была не из тех, кто даёт вторые шансы.

— Я… из боксёрского клуба вашего мужа. Мы можем поговорить конфиденциально?

Это был удар ниже пояса, и он это прекрасно знал. Проблеск страха, мелькнувший в глубине её глаз, отдавался в сердце ноющей болью, заставив Снейпа практически возненавидеть себя за то, что он делал. Но это подействовало. Раздался металлический стук скинутой с гвоздя цепочки — и дверь приоткрылась шире.

— Заходите!

Эйлин закрыла за ним дверь и даже заперла. Сложила руки на груди. Короткий путь из прихожей в гостиную показался Северусу бесконечно долгим — сопровождаемый тяжёлым, ненавидящим молчанием и глухим перестуком её обуви (металлические набойки, чтобы дольше носилась) — он шёл, будто под конвоем, одновременно едва подавляя желание покрутить головой по сторонам. Поселившись в родительском доме, Северус не изменил там ничего. Но сейчас он видел совсем не то жилище, в которое въехал. Эйлин не была ни стопроцентной домохозяйкой, ни брезгливой чистюлей, ей были чужды раздражающие привычки Коуквортских домохозяек, вроде распихивания вязаных салфеточек по всем доступным поверхностям или натирания полов до зеркального блеска. Но в этом месте бурлила жизнь. Дом не напоминал обглоданный костяк закопчённых до черноты воспоминаний, каким стал после её смерти.

— Итак? — Эйлин, по-прежнему скрестив руки на груди и постукивая носком туфли по полу, внимательно следила за каждым движением Северуса. Внимательно и недружелюбно, если не сказать больше. — Присесть не предлагаю. Чувствовать себя как дома — тем более. Чего вы хотите? И кто вы?

С губ Северуса сорвалось, пожалуй, самое странное слово, которое можно сказать в подобных обстоятельствах:

— Друг.

Эйлин рассмеялась — сухо и жёстко:

— И? Чего же хотят в наше время «друзья», особенно друзья моего мужа из его «боксёрского клуба»? Напомнить? Предостеречь? Поставить условия?

Она говорила тихо и яростно, но за потрескивающим огоньком её злости угадывалась тщательно скрытая истерика. Против воли, Северус почти растерялся. Опустил взгляд.

— Наоборот, — наконец выдавил из себя он. — Успокоить.

Чёрные глаза под резким разлётом широких бровей, казалось, впервые за всё это время мигнули. Эйлин склонила голову набок, глядя на Северуса всё ещё недоверчиво, но как-то удивлённо.

— Вот как?

Снейп нервно провёл рукой по волосам. Почему-то он не думал, что это будет так сложно. Он прекрасно понимал, что для Эйлин он — чужак, причём не заслуживающий доверия и почти наверняка опасный. Но он видел её, видел такой, какой запомнил. Тот самый образ, который запер в одной из тех комнат памяти, куда не заходил уже много лет — разве что подсматривал в глазок, обменяв прошлое на безопасность, а боль — на безразличие. Северус запер своих призраков вины, потому что боялся однажды совершить ошибку и выйти им навстречу. Но сейчас перед ним стояла его мать. Живая. Резкая и угловатая, словно начерченный тушью по бумаге набросок. Гостиную наполнял запах пирога с тыквой. Пироги у Эйлин никогда не подгорали, но она всегда их пересушивала. И вот сейчас этот сладковатый душок тыквы, медленно начинавшей мумифицироваться в чересчур горячей духовке, мешал Снейпу сохранить дистанцию. Он больше не был «Септимусом Нэшем», нет. Он снова стал Северусом, и резкость матери, резкость всерьёз, не смягчённая внутренней улыбкой, царапала сердце куда сильнее, чем было «нормально» или «логично» в сложившихся обстоятельствах.

Но Снейпу было рано расклеиваться. Если он хотел сделать то, для чего пришёл, самое время начать:

— Ваш муж… он никогда не попадёт в беду. Тем более, он не позволит себе подвести вас… вас с Северусом. Но и сам он сделает всё, чтобы избежать опасности. Потому что ему есть, для кого стараться. Перед этим его убеждения — вторичны, даже если иногда вам кажется, что всё иначе. И… он дракклово удачлив.

Он вначале даже не сообразил, что такого неправильного он сказал, и только заметив, как расширились её глаза, понял, что проговорился.

— Вы волшебник, — без тени вопросительной интонации заявила Эйлин. — Что означает, что у вас вряд ли могут быть общие дела с моим мужем. Не припомню магов-шахтёров. Да и магов-боксёров тоже.

— Но и магов — владельцев шахт вы припомните не больше, — парировал Снейп.

— Я знавала парочку гоблинов, промышлявших рудниками.

Они усмехнулись друг другу. Обстановка слегка — едва ли на полградуса, но всё же — разрядилась и потеплела.

— Суть в том, что я вам не враг, — продолжил Северус, пытаясь закрепить нежданно завоёванное преимущество. — И, раз уж мы выяснили, что я волшебник, вы вполне понимаете, о чём я: когда я говорю, что ваш муж и вы в безопасности, это не досужие домыслы, а факты. Я правда знаю, что вы опасаетесь напрасно.

Она снова усмехнулась, хотя и довольно двусмысленно:

— А главное — вы знаете, что я волнуюсь. Поразительная проницательность. Вы обидитесь, если я скажу, что не верю в прорицания?

Снейп только развёл руками:

— Я тоже.

— Когда они не исходят от пифий, конечно, — поспешно добавила Эйлин, словно это был вопрос, требовавший максимально ясного понимания, и она не могла допустить даже малейшую неточность. Она слегка расслабилась и даже позволила себе опереться спиной о косяк. — Но пифии не появлялись столетиями. Даже старушка Кассандра была всего лишь обычной прорицательницей.

Снейп улыбнулся. Да, мама была против прорицаний, но почему-то всегда ими интересовалась. Эдакая любовь-ненависть.

— А я, похоже, знаю одну. Впрочем, пока она, разумеется, ещё никакая не пифия…

«И даже не волшебница. И вообще ещё не родилась», — продолжил его внутренний голос, но так много Снейп рассказывать не собирался.

Эйлин снова скрестила руки на груди.

— Это так небрежно ты намекаешь, что крупно начудил с хроноворотом, оказался на пару лет в прошлом и подумал, что, пока тебя не извлекут отсюда авроры, неплохо совершить пару-тройку актов благотворительности?

Снейп пожал плечами:

— Если хочешь, считай так.

Она нахмурилась, снова выглядя полной подозрений.

— Итак, положим, ты знаком с кем-то из нас в будущем, поэтому и решил заморочиться. Допустим. Но ты приходишь сюда не предупредить, не сказать, кто победит в квиддичном чемпионате этого года, а успокоить. Сказать, что ничего не произойдёт. Какая странная цель: прийти и сообщить ни о чём. Где подвох? Что будет, если я не успокоюсь?

Снейп посмотрел ей прямо в глаза. Судорожно сглотнул. Да, мама никогда не любила ходить вокруг да около. И не следовало недооценивать её ум. О, Северус часто её не понимал, но не мог не признать: она была проницательной. Он мог бы соврать, но тогда она ему не поверит.

— Ты умрёшь слишком рано, — выдохнул он.

Её глаза полыхнули пониманием. Без страха и почти без колебания.

— Когда?

— Я не могу сказать точное время…

— Когда?!

— Через три с половиной года, — сдался Снейп. И быстро добавил: — Но теперь это не обязательно. Тебя погубил стресс, и неопредённость, и…

Она резко выпрямилась. Издала короткий тихий смешок, то ли снисходительный, то ли торжествующий:

— Значит, не всё ты знаешь, таинственный незнакомец из будущего. Меня убьёт сердечный приступ, верно? И ты поэтому решил, что всё дело в «стрессе»? Какое чудесное словечко, прямо как будто с аптекарем разговариваю… У меня врождённая проблема с сердцем, и моё «слишком рано» прошло уже много раз. Через три с половиной года? — она грустно усмехнулась. — Что же, это даже довольно много. И… — Эйлин посмотрела на Северуса, и её глаза снова полыхнули гневом, — я никогда не сомневалась в Тобиасе. Я и так верю, что он нас не подведёт. Кем бы ты ни был, ты, видимо, знаешь нас недостаточно хорошо. Или не хочешь замечать очевидного.

«Моё «слишком рано» прошло уже много раз». Эти слова ударили Снейпа под дых. Он, не глядя, сел на подлокотник дивана, неотрывно таращась на вытертый краешек ковра. Она никогда не говорила, что больна. Впрочем, она бы и не сказала. Врождённый порок сердца для магов — один случай на миллион. «Безнадёжный случай», — подумал он с каким-то отчаянным топким чувством в груди. Ни в те далёкие годы, ни даже с современными Северусу знаниями в области зельеварения, лечению он не поддавался. Вот она стоит напротив него, живая и звенящая от ярости, мучительно-знакомая, но всё равно обречённая. Выходит, он пришёл сюда зря?

«Нет, даже хуже, чем зря». Теперь Северус окончательно понял, что вины отца в случившемся не было. Или почти не было. А он… он позволил Тобиасу спиться, потерять себя и в конце концов умереть. «Разве бездействие — не такое же убийство?!» — вспомнилась реплика Скамандера. А вместе с ней всё встало на свои места. Нет. Кое-что Снейп всё ещё может сделать.

— Вы никому не сказали.

Он хотел добавить что-то ещё — про последствия, про то, что могли подумать люди, столкнувшиеся со смертью близкого человека, ещё вчера казавшегося здоровым. Но его голос пресёкся.

Он не смог продолжить. Но Эйлин поняла. Видимо, было что-то такое в его тоне, в выражении лица, во взгляде, что сказало ей про всё остальное. Она машинально потёрла ладони друг о друга. Её плечи на мгновение поникли — и сразу же развернулись ещё жёстче, словно чтобы поддержать её поколебавшуюся уверенность.

— И я не собираюсь им говорить. Я имею право на жизнь и смерть без жалости, незнакомец.

В её голосе проскользнула защищающаяся, почти извиняющаяся нота, наспех прикрытая показной бравадой. Даже ухмылка Эйлин показалась Северусу усталой и нерешительной. Она почти просила его дать ей право сохранить свою тайну. И это было настолько мучительно понятно, настолько близко ему, что Снейп едва не передумал. Но всё же заставил себя разлепить непослушные губы.

— Это разобьёт вашу семью. Ваши муж и сын… Не хотите рассказывать им — не надо, но сделайте хоть что-нибудь, чтобы потом они не винили друг друга!

Минута слабости миновала. Эйлин снова выпрямилась и презрительно усмехнулась, положив ладони на талию:

— Вы ещё не поняли? Я верю в моих мальчиков. Им будет тяжело, но они справятся. А вам, кажется, пора.

Она выпроваживала его, недвусмысленно подгоняя к двери, а он всё ещё был отнюдь не уверен, что она прислушается к его словам. Перед дверью Снейп обернулся и — от отчаяния, не иначе — заглянул в сознание Эйлин. Но едва успел поймать слабый отблеск мыслей о завещании, о письмах, которые Тобиас и Северус должны были получить после её смерти, о том, как быстротечно всё же это проклятое время… — как почувствовал слабый, но резкий толчок. Эйлин выкинула его из своего сознания. Он не давил, так что ей это удалось без труда. Её сопротивление ощущалось не столько болезненно, сколько обидно — эдакий ментальный эквивалент пощёчины. Снейп удивлённо посмотрел на неё. Эйлин только сухо усмехнулась:

— Тебя что, мама в детстве не учила не лазить по чужим мыслям без спроса?

— Моя мама учила меня только не попадаться… — одними губами пробормотал Северус.

И только потом понял, что сказал. Её глаза расширились, а взгляд заметался, силясь в одно мгновение охватить всё: его внешность, фигуру, манеру держаться… Она провела ладонью перед его лицом, словно смахивая невидимую завесу: попыталась нащупать почерк его магии. И отдёрнула руку, будто обжёгшись. В её взгляде читалась дикая смесь изумления, шока и — наконец-то — узнавания.

— Вот как… — прошептала она. — Вот как.

И добавила, впервые улыбнувшись по-настоящему:

— Иди. Я сделаю, как ты просил.

Северус появился из воронки аппарации далеко не только от Хогвартса, но даже от Хогсмида. На лесной тропинке, по которой до едва ли не единственного полностью магического посёлка было почти полчаса ходьбы. Снейп был необыкновенно молчалив, и даже красно-жёлтые листья под его ногами практически не шуршали, будто мир затаил дыхание, не решаясь потревожить его мыслей. А думал Северус о смерти. О живых, о мёртвых, и обо всех, кому предстояло сменить один статус на другой. «Все мы умрём, рано или поздно», — прозвучали в ушах слова Пандоры. И всё-таки, если это правда семьдесят пятый, бездействовать Снейп не хотел. Всего два часа назад ему казалось, что он нашёл беспроигрышную формулу: говорить только с теми, чью судьбу решил изменить, не пытаться действовать за спиной и постараться не нарушить будущее слишком сильно. Но прошло совсем немного времени, и судьба вновь ударила его по носу — не всё он мог исправить. Эйфория прошла, и Снейп вдруг понял, что дико, безумно устал от разговоров с мертвецами, привидениями и галлюцинациями.

Скамандер всё это время шёл рядом, засунув руки глубоко в карманы верхней мантии и опустив взгляд к своим ярко начищенным вопреки законам физики и природы ботинкам.

Наконец, впереди показались огни, а затем и строения Хогсмида. Снейпу издалека бросилось в глаза необычайное оживление на улицах, а когда он подошёл чуть ближе — обилие чёрных ученических мантий. Сквозь его задумчивость пробилось мимолётное удивление, чтобы сейчас же схлынуть: он вспомнил, что до Войны старшекурсникам разрешалось после уроков приходить сюда и по будням. Северус рассеяно скользнул взглядом по витринам, украшенным силуэтами чёрных котов и ярко-оранжевых тыкв. До него только теперь дошло, что и в этом мире, в этом времени наступало время Хэллоуина. Опять.

— Я хочу домой, — прошептал Северус еле слышно. — Я просто хочу домой.

Он уже и не знал толком, была ли охватившая его тоска посвящена утраченному прошлому — или настоящему и будущему, оставшимся в ноябре две тысячи третьего, выглядевшего отсюда куда более далёким и неприступным, чем бледный круглый диск луны, повисшей над посёлком. Снейп прибавил было шагу, ступая с гравийной тропинки на мощёные улочки Хогсмида, но сейчас же остановился как вкопанный и поспешно отступил в тень, прижимаясь спиной к тёплой кирпичной стене.

— Что там? — впервые за время прогулки подал голос Скамандер, выглядывая из-за плеча Северуса.

На небольшой площади вокруг фонтана, в окружении фонарей, превращавших блеск её волос в ярко начищенную медь, стояла Лили. Она смеялась, быстро, возбуждённо жестикулируя и что-то рассказывая другим девчонкам, окружившим её, будто стайка чирикавших воробьёв — кто стоял, кто присел на парапет вокруг чаши фонтана, запустив руку в мерцающую, согретую магией воду. Чуть в отдалении от них ошивались Джеймс с Сириусом и другие гриффиндорские пятикурсники-мальчики. Они вроде как делали вид, что не обращают внимания на болтавших девчонок, но ни тех, ни других это не обманывало.

Северус, тем временем, продолжал стоять, обессилено прислонившись к стене, и на лице его было написано нечто совершенно нечитаемое: не то грусть, не то разочарование, не то отчаяние. Руку он прижал к груди, словно у него внезапно закололо сердце.

Сколько он так стоял в темноте, глядя на озарённую светом площадь, — будто зритель в кинотеатре или человек, по ночам подглядывающий в освещённые окна, — Снейп не знал. По ощущениям не менее получаса. Но, наконец, он медленно, неловко, будто все его мышцы за это время затекли и одеревенели, повернулся — и пошёл прочь. В ближайшем же кафе Северус попросил воспользоваться их камином — и вот он уже стоял в своём кабинете, стряхивая пепел прямо на ковёр.

На следующий день Снейп превратил Выручай-комнату в лабораторию зельеварения.

* * *

Огромная грифельная доска перед Северусом то покрывалась формулами, то снова очищалась, когда он отвергал очередной оказавшийся провальным вариант. И только посередине оставалась небрежно начерченная схема шестиугольного кольца Кимы, чем-то похожая на гайку. Три осевых ингредиента и три связующих.

Снейп задумчиво постучал пальцем по верхней губе. Третья ось. Чего не хватало зелью? Галлюциноген, чтобы облечь мысли плотью, позволить им заместить привычный мир. Отрезвляющее средство, чтобы, когда переход закончится, «проснуться» на новом месте. Чем же мог быть третий определяющий компонент? Чего не хватало в цепочке?

Он бился над загадкой зелья уже несколько дней, посвящая ему всё время, помимо уроков и сна. Снейп забросил свои походы в Больничное крыло, не бывал на свежем воздухе, иногда забывал есть и спать. Вычислить формулу до Хэллоуина — вот что стало его навязчивой идеей. А в промежутках между сражениями с кольцом Кимы, Северус писал письма. Десять, двадцать, тридцать писем. Всем, кого он помнил, всем, кого предпочёл бы забыть. Пока не осталось одно единственное.

Тщательно выводя обращение, он сломал перо. Швырнул его на стол и снова поднял глаза к доске. Что могло быть третьим компонентом? Что?!

И здесь у него тоже ничего не выходило. Снейп уронил голову на руки и устало прикрыл глаза.

— Эй… — сначала у Северуса промелькнула мысль о домовиках, но его теребил за плечо всего лишь Скамандер. — Ты чего? Снейп, ну слушай… Может, драккл с ним, с этим зельем, а? Оставайся здесь. Попреподаёшь ещё пару лет, потом женишься на своей Эванс и свалишь вместе с ней подальше от всяких Лордов, тёмных, светлых и радужных в крапинку! А Избранного пусть Дамблдор рожает, раз такой умный…

Против воли, Снейпу захотелось рассмеяться. Он отнял ладони от лица, запрокинул голову вверх, и только уловив странный горловой спазм понял, что вышло у него скорее беззвучное сдавленное рыдание. Скамандер смотрел на него с нескрываемым беспокойством и подозрением. Всем своим видом он требовал от Снейпа каких-то ответов, будто имел на это право! Северус смерил свою галлюцинацию тяжёлым взглядом.

— Я сказал ей правду, — неожиданно даже для себя самого выпалил он. — Пандоре. Вначале я думал, что просто сгущаю краски, пытаюсь её припугнуть или отвести от мыслей о Зелье, но… — он бессильно всплеснул руками и задумчиво прижал кулак к губам. — Когда я произнёс это вслух, то внезапно понял: всё, что я говорил, не было преувеличением. Я не смогу начать жизнь с чистого листа. Не смогу остаться здесь, окончательно превратиться в «Нэша» и сделать вид, что так было всегда.

— И… — взгляд Скамандера стал ещё более встревоженным и неуверенным. — Что ты будешь делать?

Снейп глубоко вздохнул и снова уставился на доску.

— Доделаю дракклово зелье и вернусь. Меня ждут дела. И Хогвартс. Там я нужен. Здесь — нет.

— Лили будет скучать, — заметил Скамандер, облокачиваясь спиной о доску — предусмотрительно чуть в стороне от схемы кольца — и склонив голову набок. — Она вроде как влюбилась. Или ты хочешь сосватать её своей младшей версии?

Снейп в ответ на это только досадливо фыркнул:

— При всём моём уважении, не думаю, что у него есть шансы. Я очень хотел бы, чтобы они остались друзьями, что же до прочего… — он пожал плечами. — Со мной ей хотя бы льстит, что она заинтересовала кого-то, много себя старше.

«И что он у неё в кармане…»

— А даже если бы шанс был… — Северус горько скривился, — рано или поздно это привело бы к тому же, что у моего отца: дело, которое нельзя бросить, и семья, которая не совместима с делом.

Скамандер, в свою очередь, тоже хмыкнул:

— То есть, всей правды ты Пандоре всё-таки не сказал? Я про тот проникновенный эпизод, где ты признаёшься, что не знаешь, какой выбор бы сделал… — и так далее, бла-бла-бла. Припоминаешь? Я ведь почти купился.

Спартанское убранство Выручай-комнаты, ставшей лабораторией, не позволяло Скамандеру на что-то сесть или даже к чему-то толком прислониться, поэтому он принялся кружить по комнате, заглядывая то в одну, то в другую пробирку. Снейп вздохнул и откинулся на спинку стула, заложив руки за голову:

— Сделать выбор не сложно. Сложно его придерживаться. И да: я уверен, что рано или поздно Северус всё равно начал бы изучать опасные разделы магии. Такова сущность исследователя. Я уверен в этом так же… — он бросил на Скамандера иронический взгляд, — как в том, что Пандора не станет уничтожать свои записи по Зелью Времени. Она не сможет ими воспользоваться, но сохранит всё до последнего листочка. Дочери она тоже записи не даст, но когда эта дочь выйдет замуж и начнёт работать в Невыразимом отделе, который на том и специализируется, чтобы находить забытые заклинания и зелья и давать им вторую жизнь…

Скамандер как-то странно насупился.

— Что?

Галлюцинация натуральным образом впилась себе пальцами в волосы с выражением муки на лице:

— Если, Снейп, если. Думаешь, ты такой весь из себя хитрый: спас человека, сохранил историю, ещё и себе соломки подстелил? — чуть ли не со стоном начал Скамандер. Голос у него был едва ли не плачущий. — А что будет, если Луна теперь станет… другой? Она такая красивая, — голос его пресёкся. — Я и тогда к ней еле-еле подошёл, а что будет теперь? А если её матери я не понравлюсь?!

Он был практически в истерике, и Снейпа это странным образом успокаивало. Отвлекало от мыслей о собственной жизни. Хоть он и понимал, что цирк, разыгрываемой галлюцинацией, не имел к настоящему Скамандеру почти никакого отношения, свою долю мрачного удовлетворения Снейп всё же от этого получил. Его визави, между тем, сделал попытку взять себя в руки: глубоко вдохнул, выдохнул и уставился на Северуса относительно прояснившимся взглядом. Хлопнул себя рукой по колену.

— Ну что же, — начал он совсем другим, нарочито бодрым тоном, — если ты всё равно не собираешься оставаться с Эванс, то лучшее, что мы можем сделать — убраться отсюда поскорее. Тем более… — уже более задумчиво добавил он, — мне не нравятся твои перепады настроения и головокружения. Может быть, человек не приспособлен слишком долго находиться в перемещённом состоянии?

— Или, может быть, отправившее меня сюда зелье варили люди, у которых руки растут не из того места, — огрызнулся Снейп, массируя пальцами виски: в них действительно снова бухало и стучало, как будто его отравили. И сварливо добавил: — Я уж думал, я успею умереть, а ты так и не заметишь!

— Да что ты, — двусмысленно усмехнулся Скамандер. — Мне твоё тело дорого. Прямо как своё собственное.

Он перевёл взгляд на доску и, как бы между прочим, добавил:

— Кстати, знаешь, чего здесь не хватает? Движения! Есть точка входа, точка выхода, — он экспрессивно ткнул мелком сначала в один узел кольца, а потом в другой, — но что-то должно переместить материальный объект между двумя точками. И воплотить его в конце.

— Как аппарация или телепорт? — мгновенно подхватил Снейп. — Развоплощение в одном месте и воплощение в другом… Интересная идея.

— Только вот и то, и другое управляется заклинаниями, — развёл руками Скамандер. — А нам необходим компонент зелья. Что-то вещественное…

— Летучий порох? Но его состав засекречен… — начал было Снейп, но тут же осёкся: — Не для Невыразимого отдела, ведь так?

Галлюцинация только скромно потупилась. Часть сознания Снейпа была чрезвычайно зла, потому что разбирать по компонентам патентованный состав — задача не только граничащая с преступлением, но и дракклово сложная. Однако другая часть, разумеется, именно поэтому была в восторге и уже мысленно прикидывала, как организовать первую серию проб.

— Стало быть, мы ищем компонент Летучего пороха, — подытожил Северус. — Занятно.

Направляясь на урок шестого курса, Снейп едва не столкнулся с Поппи Помфри.

— Здравствуйте, профессор.

Она смущённо потупилась, а Северус вдруг вспомнил, что за последние несколько дней ни разу не заходил в Больничное крыло и даже на завтраке в Большом зале не появлялся. Он слегка притормозил, придерживая стопку учебников обеими руками, и кивнул ей, несколько более быстро и порывисто, чем привык. Впрочем, в манеры Нэша это вполне вписывалось.

— Септимус, Поппи, просто Септимус. Кто мы такие, чтобы вы называли нас по званиям? — как всё-таки сложно было привыкнуть к этой вечной смущённой вежливости, от которой у современной Северусу Помфри не осталось и следа. — Извините, что не заходил. Новый проект.

— Ох… — она теребила оборку передника. — Наверное, у вас совсем не будет времени, верно? Я тогда лучше перенесу встречу и…

Снейп даже вначале не понял, о чём она говорит. И только с большим запозданием до него дошло, что да, неделю назад он согласился подменить Поппи в Больничном крыле на один вечер. Помфри собиралась съездить на собеседование в Лондон: в больнице Мунго открывалась вакансия.

— Нет-нет-нет, — перебил он её. — Совершенно не о чём говорить! Собеседования в таких местах не переносят. Не волнуйтесь, я справлюсь, — и уже менее уверенным голосом добавил: — Не подскажете, какое сегодня число? Это же не сегодня?

Помфри, скрывая, какая гора свалилась с её плеч, лукаво усмехнулась:

— Двадцать девятое. Я поеду завтра, ближе к вечеру. Вы точно справитесь?

Теперь уже наступила очередь Северуса смущаться. Давно он так не позволял себе настолько забыть о времени… Если вообще позволял. И вот теперь он ещё, вдобавок, и попался, причём перед человеком, которого уважал. Снейп опустил взгляд и проворчал:

— Бросьте, это же Хэллоуин. Что серьёзного может произойти?

Он имел в виду, что в праздники учителя и охрана Хогвартса и так начеку, но, только услышав себя, понял, насколько ироничной получилась фраза.

— Всё, что угодно, — произнесли они с Поппи хором, и она снова рассмеялась:

— Ладно, не буду вас задерживать!

Снейп коротко кивнул и пошёл прочь. Время действительно поджимало, да и чувствовал он себя как-то странно и противоречиво. С одной стороны, в глубине души он отчасти жалел, что опрометчиво согласился подменить Поппи именно в это время, когда разработка формулы Зелья Времени вышла на финишную прямую. Но подвести Помфри он не мог. «Интересно, неужели эти идиоты в Мунго не взяли её на работу? — размышлял он. — Нет, вряд ли. Скорее, Поппи проработала там какое-то время, а в Хогвартс вернулась спустя лет пять-шесть…»

Но вскоре его мысли снова переключились на зелье. Пока компоненты Летучего пороха его удручали. Ни один из них не выглядел достаточно перспективным, чтобы стать осевым ингредиентом, но кое-какие идеи у Снейпа появились…

* * *

Так и вышло, что вечер Хэллоуина застал Снейпа в его личных покоях, где он придирчиво смотрел на двух хомяков, втихаря реквизированных у Хагрида в помощь науке. Домовики и учащиеся были оповещены, что в случае чего необходимо искать не мадам Помфри, а Септимуса Нэша, но Снейп втайне надеялся, что ничего серьёзнее лечения ожогов от петард ему не предстояло. Должен же был быть у него хоть один нормальный Хэллоуин? По крайней мере, этим вечером у него было две гипотезы, два хомяка, чуть-чуть свободного времени и порция зелья. Хомяки удостоили его одинаковым хитроватым взглядом, будто в каждого из них вселилось по Дамблдору. Северус тяжело вздохнул и отошёл от клетки. Вот он — момент истины. Либо добавление нескольких компонентов летучего пороха перенесёт хомяков в прошлое, либо… «Главное не думать, что на их месте мог бы быть ты».

Зелье как раз дошло до необходимого состояния, и Снейп потушил горелку под хрустальным котлом. Аккуратно перелил в две колбы. Закупорил. Посмотрел одну из них на свет, любуясь переменчивым движением чёрного и белого, отказывавшихся смешиваться…

— Профессор! Профессор, пожалуйста!

Кто-то колотил в дверь его покоев с такой силой, будто надеялся выбить. Снейп от неожиданности едва не выронил драгоценную пробирку. «И кого на ночь глядя принесло?» — подумал он, спеша открыть и машинально запихивая тонкую колбу в нагрудный карман.

Он рывком распахнул дверь. На пороге стояла какая-то первогодка. Спутанные волосы, сбившийся галстук, заплаканные карие глаза, расширившиеся от ужаса.

— Что случилось? — сухо осведомился Снейп, тщетно пытаясь выглядеть хотя бы чуть-чуть Септимусом Нэшем. Такие, как Нэш, вероятно, неплохо управлялись с детьми. Ну, то есть плохо, но дети их не боялись… Как бы добиться подобного эффекта, да побыстрее? Он изо всех сил постарался смягчить голос: — Ну же, скажи мне. Скажи всё профессору, и он всё исправит.

— Генри! — выдало, наконец, неряшливое создание. — Он хотел заставить тыкву светиться, и решил набрать семян ночесвета, и…

Она снова залилась слезами. «Вот тебе и спокойный Хэллоуин», — подумал Снейп, закрывая за собой дверь.

— Где он сейчас?

— В теп… теплицах, — заикаясь и глотая слёзы продолжила девчушка. — Я… Мы… мы ещё не проходили, как левитировать людей, а Генри такой тяжёлый, тяжелее меня, и…

— Хорошо, я понял! — прервал поток её сбивчивых жалоб и оправданий Снейп. — Пойдём со мной, покажешь.

И он — быстро, пока не передумал, — протянул девочке руку. Он ожидал, что девчонка вцепится в неё, но она дисциплинированно вложила свою ладошку в его пальцы и быстро, не останавливаясь и не путаясь в переходах и лестницах, повела Снейпа к теплицам. Честно говоря, после истерики, свидетелем которой он только что стал, Северус не был готов к подобной целеустремлённости и способности быстро взять себя в руки. Тем более, что девчонка была с Хаффлпаффа, а тамошних студентов не учат скрывать свои чувства и брать ответственность на себя. Напротив — все вместе смеются, вместе рыдают и никто ни за что не отвечает.

Вот они вышли за двери Хогвартса. Впереди показалось боковое крыло теплиц. «Заперто, разумеется», — подумал Снейп, но нет: замок был сбит, и дверь с еле слышным скрипом отворилась.

— Это там, — пискнула первогодка.

И вытаращила глаза от ужаса ещё больше, хотя и до этого Снейпу казалось, что она давным-давно исчерпала лимит пучеглазости, доступный живому существу. Он вошёл в помещение первым, осторожно переступая по гравийной дорожке внутри теплицы и зажигая палочку. Северус рассчитывал, что девчонка пойдёт сразу за ним — чтобы показать, где же рос тот ночесвет, с которого упал злосчастный Генри, — но прохладная ручка как-то незаметно выскользнула из его руки. Секунду он колебался, думая, как окликнуть свою провожатую, учитывая, что он так и не догадался спросить её имени. А затем дверь теплицы скрипнула и закрылась.

С тем характерным, плотным и упругим звуком, какой бывает, когда дверь не просто захлопывается, но блокируется заклинанием. Снейп обессилено выдохнул. Ну да, конечно. Этого и следовало ожидать. За составлением рецепта зелья он как-то успел подзабыть, что Септимуса Нэша и раньше хотели убить, а уж после откровений Снейпа относительно Волдеморта, тех, кто этого не хотел, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И уж, конечно, в бредни Дамблдора относительно «самого безопасного места в Британии» верил разве что сам Дамблдор… Если верил.

Что может быть проще — заманить маглокровку на слезоточивую историю о нуждающемся в помощи мальчике? Чуть-чуть оборотного, немного актёрской игры… «Если бы я догадался раньше, то выдрал бы у девчонки пару волос и провёл анализ, когда действие зелья закончится…» Снейп не стал дёргать ручку двери, и без того зная, что та не поддастся. Значит, был только один путь — вперёд. Надо разобраться, кто пришёл по его душу на этот раз. Он выпустил под потолок несколько блуждающих огней. К стенам метнулись чёрные тени. Никого. Пока никого.

Медленно, осматривая все углы и закоулки, Северус продвигался вперёд, пока не дошёл до места, где крыло теплиц смыкалось с основным корпусом.

— Кто меня вызвал? — крикнул он в затаившуюся полутьму за порогом. — Чего вы хотите? Покажите себя!

Ответом ему стал негромкий смех и сполох люмоса, высветивший на центральной дорожке смутно знакомого Северусу мага. Эддинг… нет — Эндрюс. Точно: Сесил Эндрюс. Наёмный убийца. И Пожиратель Смерти. Но это означало, это означало…

Люмос разгорался ярче, и в его свете Снейп различил позади Эндрюса вторую фигуру: почти того же роста, но худую и нескладную. Сопровождающий старался стоять прямо и не дёргаться, но уже с первого взгляда было понятно, что, в отличие от Эндрюса, происходящее для него непривычно и не совсем приятно. Длинные волосы наполовину закрывали белую маску Пожирателя Смерти. Но Снейпу и не надо было видеть лицо, чтобы узнать его.

На шаг позади личного киллера Волдеморта стоял он сам: пятнадцатилетний Северус Снейп.

* * *

— Вот мы, наконец, и встретились, мистер Нэш.

Эндрюс усмехнулся, но его бледно-голубых до прозрачности глаз эта усмешка не достигла. Уже то, что сам киллер не потрудился надеть маску, служило тревожным симптомом. Значит, он был на все сто процентов уверен, что опознавать его будет некому. И верно: Волдеморт не тратил силы больше, чем на одно предупреждение.

— Хотел бы сказать, что встреча приятная, но… — он вздохнул и театрально развёл руками, продолжая, впрочем, держать палочку нацеленной на Северуса, — ничто так не удручает меня, как мертвецы, которые отказываются лежать в могилах. Это было такое красивое убийство, такое… чистое и аккуратное. Тщательно замаскированное под несчастный случай. Я всё проверил — шансов спастись у тебя не было. И всё же ты здесь.

Он покачал головой и вперил взгляд своих бесцветных глаз в Снейпа. Ненависти в этом взоре было несколько больше, чем, по соображениям последнего, было прилично для уважающего себя профессионального убийцы. Нервы Северуса, напряжённые до предела, в каждый момент времени были готовы послать сигнал телу и отразить любое заклинание, которое только могло сорваться с палочки Эндрюса. Но тот ещё не закончил свою речь:

— Из-за тебя мне пришлось оправдываться перед Лордом. Я ещё никогда не ошибался в том, что касается мертвецов. Просто ради интереса: как ты выжил, а?

«Вот что мешает ему выстрелить сразу: любопытство. И вот почему настоящий Септимус Нэш так и не объявился. Мир праху его, где бы этот прах ни лежал».

— Угадай, — сквозь зубы посоветовал Снейп. — А может… — усмехнулся он, — я и не выжил, а ты сейчас разговариваешь с призраком?

С последним словом он поставил щит. Едва-едва вовремя — Эндрюс, как Северус и предполагал, всё же не настолько любил разговоры, чтобы забыть о деле. Оставалось только удивляться и благодарить судьбу за то, что личному киллеру Волдеморта пришло в голову не ударить исподтишка, пока Снейп недоумённо смотрел на закрывшуюся дверь и считал ворон, а вступить в открытое противостояние. Вероятно, сам факт того, что Эндрюса подозревали в провале задания, взбесил того достаточно, чтобы утратить осторожность. Своему пятнадцатилетнему воплощению Северус уделял необходимый минимум внимания, но не особенно волновался: если он правильно помнил, ему дали задание смотреть, но не встревать, так что всё, от чего следовало беречься — случайный импульсивный выстрел в неподходящий момент.

Но и Эндрюса хватало за глаза. Будучи киллером и привыкнув действовать, когда жертва ничего не подозревает, Сесил Эндрюс развил не лобовую атаку, столь типичную как для боевиков Пожирателей Смерти, так и для членов Ордена Феникса, — а систему быстрых, коварных и непредсказуемых заклинаний, при малой относительной силе нацеленной точно в типичные бреши в защите. С некоторым раздражением Северусу приходилось мысленно признавать, что — если бы в юные годы он не восхищался так стилем Эндрюса, не изучал его и не пытался копировать, — шансов у него было бы мало. А так он отбивал один выпад за другим, практически не сходя с места.

Скучноватая выходила драка — со стороны, разумеется: короткие полувспышки, скупые, незаконченные движения, блок за блоком — и никаких эффектных жестов. Снейп уходил в защиту и ждал, ждал, пока Эндрюс разозлится достаточно, чтобы совершить ту единственную в своём роде ошибку, которую он когда-то давно отметил.

— По-моему, пора слегка повысить ставки, — хмыкнул Эндрюс, вычерчивая палочкой внешне простую, но от этого не менее смертоносную фигуру. — Финдфайер!

Деревья и кусты вокруг занялись мгновенно, будто кто-то нажал выключатель. Чёрные тени метнулись к потолку и растворились в красной пляске языков пламени. Теперь Эндрюс мог не держать освещения. Но главное — теперь их дуэль, обещавшая длиться едва ли не вечно, должна была закончиться не больше, чем за четверть часа. Смертью одного из них — или обоих. Адский огонь пока не проникал за щиты, бессильно лижа гравий площадки, на которой стояли оба дуэлянта, но жар ощущался. И становился всё сильнее. Снейп чувствовал липкие капли пота, тёкшие по вискам и едва не заливавшие глаза. Его внимание было похоже на перетянутую струну, грозившую оборваться в любой момент, — и тогда он неизбежно сделает ошибку. Вся надежда была только на то, что противник ошибётся раньше…

И вот, когда Снейп уже почти устал ждать, Эндрюс наконец сделал то, чего он ждал от него с самого начала: сдвоенная комбинация заклинаний вынудила сделать паузу, выводя кисть руки из неудобного, блокирующего положения.

— Ступефай!

Северус был вымотан настолько, что даже не сумел произнести это беззвучно. Но заклинание сделало своё дело: Эндрюс на мгновение замер на месте с расширенными от удивления глазами — и свалился как подкошенный. «Вот так бы сразу. А теперь пора отсюда выбираться». Снейп поднял взгляд на своё пятнадцатилетнее воплощение, собираясь то ли что-то сказать, то ли просто сгрести его в охапку и тащить к выходу, но юный Северус не дал ему такой возможности: едва увидев, что Эндрюс побеждён, он бросился бежать.

«Он боится, что я сниму с него маску. Что я его узнаю. И его исключат из школы».

Логично, в общем-то. Но вот то, что юный Северус кинулся в самую гущу набиравшего обороты пожара, нынешнему Снейпу совсем не понравилось.

— У него нет ни портключа, ни возможности аппарировать! — материализовавшийся рядом Скамандер припустил следом за исчезнувшим подростком, и Снейпу оставалось только последовать за ним. — Если мы его не найдём…

— Не волнуйся, — сквозь зубы процедил Снейп, смахивая пот со лба. — Говорят, дематериализация совершенно безболезненна.

У него уже не хватало сил держать ни полноценный головной пузырь, ни щит, и дым начал медленно просачиваться в лёгкие. Северуса нигде не было видно, и Снейп абсолютно не помнил, куда тот мог скрыться: вечер Хэллоуина в памяти затягивал непроглядный туман. Снейп стал выдыхаться, а своей юной копии всё не видел и даже не мог с уверенностью сказать, был ли тот ещё в теплицах. «Так некстати. А я так устал».

— Очень смешно! — фыркнул Скамандер. — Вообще-то я предпочёл бы выйти из этого живым. И не наплодить парадоксов, потому что если он сейчас умрёт, то история будет переписана!

— Тогда помоги мне! — рявкнул Северус. — Если ты — это я, то скажи мне уже наконец, где он?! Где он прячется?!

Скамандер кинул на него перепуганный взгляд.

— Я не знаю! Драккл… Ладно. Попробуем так…

Он прикрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь или медитируя. Вытянул руку перед собой, сжимая пальцы в кулак. Как стрелка компаса, она немного поколебалась, а затем уверенно указала направо.

— Туда! Быстрее!

Снейп рванул в указанном направлении. И практически сразу споткнулся о выброшенную белую маску. «Значит, я на верном пути». Он продирался сквозь затлевающие лианы, рубя их палочкой в клочья и затаптывая пламя. Наконец, впереди показалась высокая костлявая фигура. Снейп хотел было окликнуть его по имени, когда юный Северус вдруг прижал руку к груди и безвольно осел на дорожку.

— Он в обмороке, — констатировал Скамандер, присаживаясь рядом и кладя руку на его лоб. — Хватай его и давай отсюда сматываться!

Пятнадцатилетний Северус оказался куда тяжелее, чем можно было предположить. Но выход был уже близко. Выбив заклинанием стеклянные стёкла во входной двери, Снейп практически вывалился наружу из теплиц, упав на одно колено и жадно хватая ртом воздух. Он сделал ещё несколько десятков неуверенных шагов по спутанной пожухшей траве (в отсветах пожара она казалась ярко-красной), прежде чем опустить на землю свою ношу.

Он справился! Снейпу хотелось рассмеяться от облегчения, но лёгким было слишком больно. Он махнул палочкой в сторону теплиц, вгоняя в стены щитовое заклинание: это должно было пробудить к жизни собственные охранные заклятия теплиц и сдержать пламя дольше, чем если бы он поставил обычный щит. «Ну что же, я теперь настало время потушить это безобразие».

* * *

Снейп утёр со лба пот пополам с сажей и снова вытащил из кармана палочку.

— Фините! — хрипло скомандовал он бившимся о щит языкам адского огня.

Но финдфайер и не собирался утихать. Как ни устал Северус, но такого просто не могло быть!

— Фините! — ещё раз попробовал он.

С тем же результатом. Вернее, вообще без результата. Эндрюс как маг был всё же слабее, что недавно и продемонстрировал. А значит, у заклинания, наложенного им, не было шансов против заклинания Снейпа. Если только…

Проклятье! Северус смотрел на полыхающее пламя, чувствуя, что погружается в отчаяние. Эндрюс, вероятно, так и не пришёл в сознание: ступефай и жаркий, почти не пригодный для дыхания воздух — не слишком полезное сочетание. Но он всё ещё был жив, а вместе с ним жило и заклинание.

Связанные, «личные» заклятия вошли в моду как раз тогда — на исходе семидесятых. Как хороши они были для внезапных нападений, как прекрасны для рейдов и засад! Даже маг уровня Лорда… или, допустим, Дамблдора — не мог отменить элементарного проклятия, если оно было связанным. Только смерть хозяина могла развеять его. А если хозяин был неизвестен? Анонимен под белой маской, а то и вовсе аппарировал прочь сразу после колдовства. Тогда на снятие заклятия могли уйти месяцы и даже годы — если это вообще имело смысл. Мерлин, да даже простое режущее заклинание заставляло жертву истечь кровью, несмотря на все усилия колдомедиков, меньше чем за час. Ненадолго связанное колдовство позволило Пожирателям завоевать преимущество. Но потом авроры и орденцы научились на своих ошибках. Научились убивать, не задумываясь, там, где в другое время могли только оглушить, ранить или отпугнуть. И тогда «мода» на подобные заклинания пошла на спад.

Пойдёт. В том-то и дело, что только пойдёт — спустя пару лет. А пока Эндрюс, уверенный в своей победе или бегстве, вместо обычного финдфайера использовал связанный. Северус повернулся вокруг своей оси, бессильно переводя взгляд со своей юной копии, лежавшей без сознания, на ярившиеся языки пламени, пожиравшие изнутри теплицы. Выхода не было. Ему придётся вновь вернуться в это пекло.

О, как бы Северус мечтал просто поставить вокруг теплиц щит попрочнее и подождать, пока дракклов киллер, подосланный Лордом, умрёт, унеся адский огонь с собой. Но он не мог себе позволить так поступить, не расколов свою душу. Более того, теперь Снейп был просто обязан вернуться и попытаться вытащить Эндрюса из пламени. Только тогда его проклятая совесть убедится, что Северус сделал всё, что мог. «Почему я не убил его сразу?» Убийство в целях самообороны, разрешённая лазейка*. Если бы его рефлексы просто сделали за него другой выбор… Но он выбрал оглушающее, словно какой-то бесхребетный питомец Дамблдора!

Снейп снова посмотрел на лежавшего на ступеньках лестницы подростка, с мучительной ясностью вдруг понимая, почему не швырнул в Эндрюса аваду. Он не хотел, чтобы этот, пятнадцатилетний Северус, раньше времени увидел действие непростительного, тем более по его же, Снейпа, вине. Отсрочка в полтора года… маленькая вечность. Он начертил вокруг своей юной копии заклинание щита, коротко моргнул, будто фотографируя эту картину, позволяя ей запечатлеться в памяти, — и повернулся к пламени.

______

* О том, почему Снейпу не рекомендуется убивать всех, кого хочется, а также наша фанонная версия того, как именно и при каких обстоятельствах происходит раскол души: см. истории из предыдущего сезона — «Когда смеются драконы», «Тёмные искусства…», «…И светлые тени».

* * *

Снейп едва успел миновать дверной проём и пройти несколько шагов по полыхающему туннелю, стены которого были свиты из пылающих и искрящих растений, когда мгновенное узнавание ударило его, будто тычок в солнечное сплетение. Так вот как всё произошло…

Первого ноября семьдесят пятого года Северус очнулся в Больничном крыле. И все, решительно все знали, что из теплиц (возгорание признали несчастным случаем — Мерлин знает, как) его спас Септимус Нэш. Над Снейпом насмехался весь факультет, а отдельным номером Пожиратели: как же, взяли этого молокососа на первое серьёзное дело, даже не поучаствовать — просто постоять да посмотреть, как серьёзные люди работают, — так он и здесь облажался! Только ленивый не смаковал, что к Северусу, дескать, грязнокровки неравнодушны и всегда спешат о нём позаботиться. «Наверное, чуют магловскую кровь», — усмехались они, считая себя ужасно остроумными.

Это продолжалось до самых экзаменов. Если раньше другие слизеринцы хотя бы изредка помогали ему и не давали в обиду, то теперь Снейп остался один. И Мародёры, будто пираньи, почувствовавшие в воде кровь, ни преминули этим воспользоваться. Никогда — ни до, ни после — он столько не вынес от них, как в том году. И когда они поймали его в предпоследний день учёбы, а Лили решила за него заступиться, с губ Северуса слетели роковые слова:

— Мне не нужна помощь от проклятых грязнокровок.

Он хотел уберечь его от этого шага, но, в конце концов, только подтолкнул… Северус сглотнул горький комок в горле, чувствуя, что ему становится нехорошо. Если бы только он вспомнил это раньше! Но воспоминания, приближаясь к его судьбе в прошлом, искажались и коробились, будто мягкий воск. Всегда безупречная память давала сбой. Что же, это было в какой-то мере естественно. «Потому что даже пифии не видят свою судьбу. Потому что так прошлое защищает себя от будущего». Впрочем, кое-что Снейп помнил даже слишком хорошо, и теперь это воспоминание возвращалось к нему не как туманная деталь из чужой неинтересной жизни, а как нечто, неожиданно имеющее отношение к нему самому: Септимус Нэш умер в тысяча девятьсот семьдесят пятом году. В ночь Хэллоуина. Во время пожара в теплицах.

* * *

Эндрюс лежал там же, где Снейп его оставил, но перевернулся на живот, зарывшись лицом в землю. Северус встряхнул его за шиворот и приподнял, отменяя заклинание и посылая другое, способное пробудить кого угодно, кроме, разве что, мертвеца. Пожиратель распахнул свои почти бесцветные глаза и закашлялся, бессмысленно уставившись на Северуса и жадно хватая ртом раскалённый воздух.

— Отмени его! Отмени финдфайер!

По губам Эндрюса скользнула бледная тень улыбки:

— А если нет? — хрипло прошептал он.

— То я сожгу тебя в твоём же собственном аду, — прошипел Снейп, приближая своё лицо вплотную к его лицу.

Их глаза встретились. И улыбка Эндрюса пропала, будто стёртая тряпкой. Колебался он недолго. Вскоре благоразумие, если не сказать трусость, возобладало. Он неуклюже сел и сунул руку в карман с палочкой…Чтобы тут же отдёрнуть обратно, вскрикнув от боли.

Медленно, очень медленно Эндрюс вытащил из кармана пригоршню чего-то чёрного. Сквозь красные от свежего ожога пальцы на землю посыпался пепел и кусочки дерева. Его палочка сгорела. Снейп и Эндрюс уставились на головешки одинаково обречённым взглядом. Оба понимали, что теперь остался только один способ погасить пламя прежде, чем оно разрушит щиты и перекинется на здание. Пожиратель судорожно сглотнул… и бросился бежать. Северус, мысленно чертыхаясь и коря себя за неосторожность, кинулся за ним.

Языки пламени отбрасывали на стены чёрные тени, дым мешал видеть, воздух дрожал и колебался от нестерпимого жара. А ещё это по-прежнему были теплицы: хаос переплетённых стеблей и веток. Снейп быстро потерял Эндрюса из виду и жалел теперь только об одном — что не кинул в него хотя бы инкарцеро, пока тот был без сознания. Когда он его найдёт…

В углу мелькнул край чей-то мантии и Снейп метнулся в ту сторону. Узкий проход между лианами, то и дело плевавшимися ядовитым соком, вёл в самую тесную и тёмную часть теплиц. Потолок здесь был не стеклянным, а из глухого дерева и камня, подпираемых толстыми балками. Воздуха же не было совсем — в других залах его пропускали полопавшиеся окна, но павильон ночных цветов не нуждался в освещении и был глухим склепом. Тупиком.

«Теперь он от меня не денется», — с мрачной решимостью подумал Снейп, медленно, стараясь не пропустить ничего, продвигаясь всё дальше к противоположной стене. И вскоре увидел того, кого искал. Эндрюс уткнулся в кирпичную кладку, бессильно молотя кулаками по осыпающейся, лопающейся штукатурке. Повернулся. Беззащитный, не способный даже сбежать, загнанный в угол… Насколько дорого обойдётся Северусу убийство безоружного? Пусть даже тот был подосланным ассасином.

«Дорого. Но я пытался. Я сделал всё, что мог. Я не дал ему задохнуться в дыму и предложил отменить заклинание». И всё же решимость Снейпа была неполной. Что, если возможности остались? Предложить Эндрюсу запасную палочку. Или попытаться разрушить стену и вместе с ним выйти наружу, поставить пару дополнительных щитов, пойти в аврорат — и пусть авроры заставляют Эндрюса отменять заклинание… Что если это тоже считается? Пусть даже стену не пробьёшь, запасной палочки нет, а этот убийца и садист смотрел на Снейпа с глухим отчаянием и страхом в лице.

«Если бы у меня был портключ… Интересно, а в этом времени я могу создавать портключи на территории Хогвартса? Признает ли замок меня директором, поверит ли?» Возможность была мизерной, но так уж сложилась его судьба, что Северусу приходилось проверять даже самые маловероятные гипотезы. Он провёл рукой по стене, нащупывая мелкий камушек, выпавший из кладки, и еле слышно прошептал: «Портус».

Не стоило этого делать. Снейп так и не понял, что сыграло свою роль: возмущение ли Хогвартса, временной парадокс, создавшийся, когда Северус попытался воззвать к полномочиям, которых у него пока ещё не было… — а может, просто перенасыщенный заклинаниями воздух теплиц, наконец, не выдержал. Но, так или иначе, потолок над Снейпом как будто расколола молния. Тяжёлая пылающая балка обрушилась, поднимая водовороты похожих на обезумевших светлячков искр, сначала своим дальним концом, подминая под себя Эндрюса, а потом… — легко сказать «потом», но всё произошло так быстро, что Снейп успел дёрнуться в сторону, но выйти из-под удара уже не смог — всем своим весом обрушилась на Северуса.

Адский огонь угасал, но для Снейпа это больше не имело значения. Придавленный балкой, не в силах пошевелить и пальцем, он чувствовал только боль в лёгких и резкий, почти химический запах, мгновенно разлившийся в перегретом воздухе. «Колба. Колба с зельем разбилась», — безучастно подумал Северус. Сверху на него, будто снежинки в негативе, падали кружащиеся хлопья пепла. Они падали, а запах становился всё сильнее, одновременно меняясь, начиная напоминать что-то мучительно знакомое… Снейп почти узнал его, когда его голова закружилась, и сознание начало уплывать.

Вскоре его поглотила тьма.

— Думаете, с ним всё в порядке или?..

— Не знаю. Мне не нравится его жар, но запах вполне… впрочем, сейчас проверю.

Перед глазами Снейпа вспыхивали и гасли цветные пятна. В ушах шумело. Вначале в голову пришло нелепое и искусственное сравнение с морским прибоем, потом — более реалистичная версия с шумом крови. Но нет. В звуках был совсем иной ритм.

Они напоминали скорее громкое сопение. Кто-то осторожно и весьма тщательно его обнюхивал. Последний раз подобное случалось со Снейпом ещё в школе, когда какой-то шутник посадил к нему на постель крысу, причём не ручного фамилиара, а здоровенного серого грызуна размером с небольшую собачку. Окончательно пробуждённый неприятным воспоминанием, Снейп разлепил тяжёлые веки и… встретился взглядом с аккуратно очерченными ноздрями Лаванды Браун. Крылья носа раздувались и опадали, будто миниатюрные кузнечные мехи.

— Мисс Браун! Потрудитесь, пожалуйста, объяснить, зачем вы меня нюхаете?!

Она распахнула глаза — до этого прикрытые с не то мечтательным, не то сосредоточенным видом — и расплылась в широкой довольной улыбке:

— Профессор! Вы пришли в себя… Ну наконец-то! Мы вас так заждались…

Судя по тону её голоса, Лаванда едва сдерживалась, чтобы не сгрести его в охапку и обнять со всей непосредственностью волка-оборотня. Снейп на всякий случай слегка подался назад, привставая на подушках и гадая, с чего бы это Лаванда была так рада его видеть. А потом вспомнил.

Накатившая слабость снова заставила его осесть на кровати и прикрыть глаза. Сердце стучало как бешеное, бросая его от тревоги к облегчению и обратно. «Я был уверен, что умер. Но я вернулся назад. Или?..» На безумно краткий миг Снейпу показалось, что он провёл в коме годы и годы, как те волшебники прошлого, что попадали под заклинание волшебного сна. Умом он понимал, что это глупость, но расшатавшиеся нервы больше не позволяли ему держать удар спокойно, окутывая сознание круговоротом теснившихся и верещавших на разные голоса мыслей. И когда Снейп снова заговорил, его голос еле заметно дрогнул:

— Мисс Браун?

— Да, профессор.

— Не могли бы вы сказать мне сегодняшнюю дату?

— Шестое ноября две тысячи третьего года, сэр, — ничуть не удивившись его вопросу, отрапортовала Лаванда. — Четверг. Три часа пополудни.

* * *

— Ну что, сэр. Неужели вы так и не спросите, что здесь происходило без вас?

После его пробуждения прошёл уже почти час, а Снейп всё никак не мог насмотреться. И на палату в Больничном крыле, и на пейзаж за окном, где в ранних осенних сумерках хлюпала грязью некрупная, но частая морось. Минут пять назад заходила Поппи Помфри сделала несколько таинственных диагностических пассов и безапелляционно заявила, что уже к сегодняшнему вечеру «директора Снейпа» можно выписывать. Снейпу хотелось — по привычке, не иначе, — сказать ей что-то приятное, как-то приободрить: Поппи казалась усталой, хотя нет… просто старше и оттого печальнее, чем он уже привык её видеть. Но Помфри скрылась из виду так быстро, что он и рта не успел раскрыть. Снейпа это почему-то задело, но едва он успел мысленно удивиться этому обстоятельству, как Лаванда задала свой вопрос.

При этом они с Хиппо (который сидел здесь же и с интересом читал какой-то шумерский манускрипт) переглянулись настолько заговорщически, что мысли Снейпа поневоле потекли совершенно по другому руслу. Его помощница и личный домовик смотрелись почти сообщниками, но что могло так быстро сдружить этих двоих ранее почти не знакомых друг с другом… — он поколебался в поиске подходящего собирательного эпитета — существ? Против воли, Снейп почувствовал нечто вроде любопытства, хотя и постарался это скрыть.

— Как раз собирался спросить. Итак… — он сложил руки на груди и удостоил Лаванду и Хиппо ещё одного взыскательного взгляда. — Что было, пока меня не было?

И опять игра в гляделки: на этот раз они явно уступали друг другу честь начать первым. Снейп почти мог слышать это молчаливое «только-после-вас-дорогой-коллега». Наконец, Лаванда широко улыбнулась и с сияющим видом, который абсолютно не вязался с её словами, выдохнула:

— Кошмар! Ад и содом. Светопреставление. И ещё немного по мелочи, — она передёрнула плечами и экспрессивно развела руками. — Одним словом, было весело!

Она уселась поудобнее, оправила складки широкой юбки в крупный горох, и приготовилась вещать, разгибая пальцы и склонив голову набок с видом девчонки, рассказывающей о своём выпускном бале.

— Начнём с того, что когда вы потеряли сознание, Хогвартс слегка… сошёл с ума.

* * *

Рассказ Лаванды и Хиппо, то перебивавших друг друга, то смущённо замолкавших и бормотавших «может быть, не надо об этом?», заставил Северуса мысленно вспомнить добрым словом и Луну Скамандер, и её мать, так легкомысленно посчитавшую соотношение сна и реальности как один к шестнадцати («Шесть дней! Меня не было шесть дней, а вовсе не три!»). Снейп уже устал вздрагивать, когда выяснялись очередные подробности того, что происходило в его отсутствие.

Он стоически снёс рассказ о том, как эвакуировали школьников из здания, где в один момент отключились все камины и заклинило двери. Выразил надежду, что никто из домовиков, внезапно и без предупреждения «подключённых» к Хогвартсу на полную мощность, не пострадал — и удостоился иронического, но признательного взгляда Хиппо, хмуро заверившего, что «все отделались лёгким испугом».

— Как объяснили происходящее родителям школьников?

— О, это просто: сказали, что новый преподаватель ЗоТИ, которого только что приняли на работу, решил провести учения «жизнь без магии» и перестарался.

— И они поверили?

— В то, что новый преподаватель ЗоТИ оказался неадекватным психом? А вы сами как думаете?

Найти Снейпа в почти полностью заблокированном замке было задачей едва ли не невыполнимой. Как Хиппо ни старался, перенастраивая энергетический контур Хогвартса, даже ему хватило магии только на то, чтобы переместиться с Лавандой в учительскую, где на полу возле камина лежал Снейп: неподвижный и едва дышавший. Путь до Больничного крыла они прокладывали себе сами: расколотив с десяток дверей из морёного зачарованного дуба, едва не сорвавшись с лестницы, пробираясь сквозь завалы из развалившихся в отсутствие магии доспехов…

— Подождите, зачарованную дверь без магии открыть нельзя!

— Открыть — нельзя. А выбить можно. Вы ещё спросите, как мы вас несли без магии.

— Спасибо, я предпочитаю оставаться в неведении.

Снейп сильно подозревал, что волоком, подложив мантию для скользкости и считая его головой ступеньки, но выяснять это наверняка был не намерен.

— Но вы совершенно правы, когда мы добрались до первого этажа, одна дверь поддаваться отказалась…

— Дверь из основного корпуса в крылья замка? — хмыкнул Снейп. — Ещё бы. Её осадным тараном не возьмёшь. Она рассчитана удержать любую армию. Проще уж стену сломать.

— Но мисс Браун убедила её нас пропустить… — тихо вставил Хиппи.

— Хиппо, не надо, — ещё тише проворчала Лаванда в ответ, выглядя порядком смущённой.

Снейп против воли заинтересовался.

— А с этого места поподробнее, — приподнял бровь он. — Давайте-давайте, выкладывайте. Что произошло?

Новая порция загадочных обменов взглядами. Но Снейп был непреклонен, продолжая сверлить Лаванду и Хиппо немигающим взглядом. Наконец, домовик не выдержал и, опасливо поглядывая на свою «коллегу», начал:

— Мисс Браун очень доходчиво объяснила Хогвартсу, что с нами его директор, и что если он не получит своевременной медицинской помощи, то, я цитирую: «Директором назначат этого скользкого невыразимца Скамандера, и Хогвартс превратят в дракклов полигон Министерства», — конец цитаты.

В этот момент до Снейпа дошла ещё одна неприятная деталь, а именно: временным исполнителем обязанностей директора действительно назначали одного из деканов, причём оба относительно вменяемых варианта — Флитвик и Слагхорн — не подходили по возрасту. Значит, в его отсутствие Хогвартс был отдан на произвол…

— Кто? — только и выдохнул он, но Лаванда каким-то чудом всё же поняла:

— Лонгботтом. Скамандер пытался возмущаться, но я показала ему ваш указ о порядке замещения должности. С вашей личной подписью…

— Которую я помог подделать, сэр, — закончил за неё Хиппо. — Решать надо было быстро. Но вы не волнуйтесь, мисс Браун с него глаз не спускала.

Представив себе этот процесс, Снейп ощутил по отношению к Лонгботтому нечто как раз посередине между сочувствием и злорадством.

— Ну а дальше всё просто, — продолжала слегка повеселевшая Лаванда. — Мадам Помфри положила вас в эту палату. Хиппо перебрал вашу базу резюме и нашёл для Хогвартса ещё сорок домовиков, лично переговорив с каждым. Так что штат у нас укомплектован и всё снова работает. Даже свет, — она радостно подняла голову: по мере того, как вечер за окном превращался в ночь, на потолке медленно загоралось освещение. — Поэтому уже через два дня мы смогли вернуть учеников и восстановить расписание. Но, сэр, клянусь вам, если бы не Хиппопотомонстросесквипедалиофилус, нам бы это ни за что не удалось! Я работала более чем в семидесяти разных местах, но ещё ни разу не видела такой прекрасной работы с кадрами. Он просто гений!

Лаванда ласково потрепала Хиппо по плечу. До сих пор Снейп был уверен, что смущение не входит в спектр эмоций домовиков — ровно так же, как зависть, лень и удивление. Что-то в этом противоречило если не их биологии, то кодексу поведения точно. Но прямо здесь и сейчас он мог наблюдать яркий пример этой поистине редкой эмоции в сочетании с не менее редким нежно-изумрудным оттенком, в который окрасились щёки его личного домовика. Хиппо слегка прижал уши и пробормотал себе под нос:

— Ничего особенного. Я всю жизнь занимаюсь упорядочением информации. А интервью — просто частный случай данных…

Однако, когда первая волна проблем схлынула, в полный рост встала главная: что произошло со Снейпом, и как сделать, чтобы он выздоровел? Помфри только разводила руками, говоря, что ещё никогда такого не видела. Она перевела организм Снейпа на режим автоматического пополнения питательными веществами и удаления шлаков, но больше ничего сделать не смогла. Лаванда и Хиппо целыми днями сидели в библиотеке Выручай-комнаты (не забыв выставить сигнальные чары вокруг палаты — на случай непрошеных визитёров, ведь о болезни директора кроме них и нескольких преподавателей никто не знал).

— Библиотека закидала нас кучей книг. Половина относилась к тому, как обращаться с человеком в коме, зато вторая… вторая была по зельеварению и мы вначале не совсем поняли, по какому принципу Хогвартс их отбирал.

— Хогвартс сам подбирал вам книги? — в который раз за вечер поразился Снейп.

— Не просто подбирал, а прицельно ими швырялся, — Лаванда потёрла затылок. — После «Диалектического зельеварения» какого-то «Нэша» у меня до сих пор шишка на макушке!

Скамандер пытался прорваться в палату (якобы чтобы «проведать больного») едва ли не каждые полчаса, но Лаванда всякий раз его отваживала. Вначале она думала, что это каким-то образом было связано с тем, что Скамандер злился, что его не назначили исполняющим обязанности директора. Но потом, подслушав в коридоре разговор Рольфа с Луной, она, наконец-то, всё поняла.

— И жутко разозлилась! — Лаванда экспрессивно хлопнула себя ладонью по колену. — У меня едва хватило терпения дождаться, пока они разойдутся в разные стороны…

— И что потом? — с каким-то почти кровожадным любопытством поинтересовался Снейп.

Лаванда пожала плечами:

— Я использовала свой ораторский талант. Воззвала к её чувству совести, убедила рассказать мне всё… Ну и помочь, разумеется.

— Просто воззвала к совести? — недоверчиво переспросил Снейп.

— Очень убедительно воззвала, — вставил Хиппо. — В целом, мы не спускали с неё глаз и везде таскали за собой. Даже несколько раз аппарировали с ней в библиотеку Выручай-комнаты.

— И там ей на голову свалилась монография Кимы, — мстительно продолжила Лаванда. — Когда она её прочла… Ох, сколько было криков… До сих пор эти горе-зельевары думали, что просто случайно отправили вас в прошлое. Но когда они поняли, что в зелье не хватало шестого ингредиента, причём осевого…

Затылок Снейпа похолодел. Значит, зелье Луны Скамандер просто воспроизводило расчёты её матери. Но без последнего компонента…

— Без этого ингредиента, — словно услышав его мысли, продолжала Лаванда, — вместо путешествия во времени получалась просто опасная, неконтролируемая галлюцинация. Фактически, зелье просто запирало человека в определённом отсеке его воспоминаний, причём — как и исходный состав — бессрочно. Человек не мог проснуться и медленно умирал, тратя все ресурсы организма на поддержание иллюзии. Жуткая дрянь эти неразлагаемые субстанции…

Она поёжилась и нервно потёрла руки друг о друга, будто ей вдруг стало холодно. Опустила глаза. Когда она продолжила говорить, голос Лаванды показался Снейпу слегка хриплым.

— Мы не знали, что делать. И тогда я подумала: раз зелье неразлагаемое, может быть, имеет смысл вычислить последний компонент и… добавить его уже внутрь?

— Жуткая чушь… — одними губами пробормотал Снейп.

— Я знаю, — в тон ему ответила Лаванда. — Но что нам было делать? Луну я посадила вычислять формулу, а в свободное время — читать вам все выкладки и расчёты… В магловских книгах про кому было сказано, что так можно достучаться до сознания и я подумала… может быть, вы услышите и придумаете, что делать?

Она невесело улыбнулась.

— Скамандер, конечно же, скандалил и говорил, что мы поплатимся за похищение человека. Но Луна вроде как убедила его, что она сама вызвалась помогать, и он тоже подключился. Шестым компонентом оказался…

— Что-то из состава Летучего пороха, — перебил её Снейп.

Лаванда ослепительно улыбнулась:

— Так вы всё-таки нас слышали? Профессор! Всё это время вы мысленно были с нами! Я так и знала, что вы не устоите перед этой задачкой… Но, — слегка растерянно добавила она, — компонент был не из Летучего пороха.

— Что?

Лаванда смутилась:

— То есть… я же не знаю его состав, поэтому не берусь судить… Одним словом, это был уголь. Обычный ясеневый уголь.

…Хлопья пепла, кружащиеся в жарком воздухе, падающие ему на грудь, на залитую зельем мантию…

— Луна сказала, что это обозначение символического перехода, движения от одного мира к другому: «Пепел к пеплу…» и всё такое. Одним словом, — продолжила она, — мы добавили уголь в ваш рацион и понадеялись, что теперь зелье сработает до конца. А, оказавшись в прошлом, вы сможете вернуться, используя ту информацию, которую мы вам начитали. Но мы ни в чём не были уверены… — она снова поёжилась. — И это было так страшно!

Мысли Снейпа окончательно спутались. Так где же он всё-таки был — в прошлом или в галлюцинации? Всё казалось таким… реальным! Боль ожога и прикосновение ладони Поппи Помфри, исследовательский огонь в глазах Пандоры Виллин и пронзительно-синий взгляд Тобиаса Снейпа, скрип половиц ночного Хогвартса и шипение Адского пламени. Сотни запахов, вкусов, ощущений и звуков, — которые с нем же успехом могли оказаться миражом. Фантазией. Как будто что-то можно изменить или кого-то спасти. «Но только не с тобой». На лбу Северуса выступила испарина — предвестник уже знакомого головокружения. Лаванда сказала, что незаконченное зелье было ядовитым? Что же, это объясняло сразу и всё. Осталось проверить и убедиться окончательно.

— Мисс Браун, — тихо сказал Снейп, массируя пальцем висок. — Не подскажете, откуда у миссис Скамандер этот рецепт?

— Из архивов её отца. Вернее… Луна нашла их год назад, когда Лавгуд умер, но вообще-то рецепт создавала её мать.

— А она?..

— А она умерла, когда Луне было восемь лет. Несчастный случай при работе с зельем. А что?

— Ничего…

Снейп почувствовал внезапную слабость. Ничего не изменилось. Значит, просто галлюцинация. Ни выбора, ни ответственности, ни побед, ни поражений. Просто долгий сон, который чуть не закончился смертью, но который ему всё-таки удалось прервать, найдя ключ… Найдя с помощью Лаванды Браун, как ни странно. И это не говоря уже обо всём остальном. Мысли Снейпа потекли в другом направлении.

— Просто… я думаю, миссис Скамандер потом захочет со мной поговорить об особенностях действия зелья. У хомячков такие вещи не спросишь, — он невесело усмехнулся. А потом резко сменил тему, добавив нарочито невинным тоном: — Кстати, мисс Браун, а где же ваши серёжки? Я могу ошибаться, но, кажется, они как раз подходят к этому платью.

Она посмотрела на него исподлобья: хмурым, неверящим, защищающимся взглядом, готовым к подвоху или неожиданному удару. Снейп почти слышал, как в её голове сменяли друг друга колкости, одна другой изощрённей. Наконец, она поджала накрашенные бледной помадой губы и, вскинув подбородок, коротко бросила:

— Они звенят. Боялась, что это потревожит ваш сон.

— Я уже проснулся.

Снейп развёл руками, продолжая сохранять всё то же невозмутимое выражение лица. Их глаза встретились.

В её взгляде медленно разгоралось понимание, сменяя мрачное недоверие на лукавую усмешку. «Если попытается обнять — передумаю!» Не попыталась. Только улыбнулась, кивнула и, решив, видимо, что с серьёзными вопросами на сегодня покончено, встала со стула.

— Я это учту, — она послала ему ещё одну улыбку. — Отдыхайте, профессор.

* * *

…— Это совершенно потрясающе!

Голос Луны звенел от восторга, который по меркам Снейпа слегка превосходил грани разумного. Этим воскресным утром через несколько дней после его пробуждения они прогуливались вдоль опушки Запретного леса, и Снейп — без личных подробностей, но всё же достаточно обстоятельно — делился с Луной тем, что представлял собой его незапланированный магический «сон». Чтобы случайно не выдать себя и не побудить чету Скамандеров к каким-нибудь дополнительным историческим изысканиям, Снейп сказал, что «перенёсся» во времена своей стажировки в Дурмстранге в середине восьмидесятых. Но даже в таком, сильно усечённом и отчасти переделанном виде, его опыт произвёл на Луну неизгладимое впечатление.

— Эта детализация… Она превосходит эффект, получаемый в Омуте Памяти в несколько сотен раз! Она даже эффект легилименции превосходит. Директор, а как вы думаете… — Луна замешкалась, но всего на мгновение: явно не от смущения, просто сформулировать вопрос получилось не сразу, — если теперь добавить последний компонент — мы действительно сможем перемещать людей в прошлое? И, возможно, даже не в их собственное прошлое? Моя… — она запнулась, — моя мать в это верила.

Ещё немного — и Снейп бы ляпнул «Я знаю». Впрочем, нет. Уже не ляпнул бы. Его нервная система, расшатанная борьбой с токсинами зелья, медленно, но верно приходила в норму. Поэтому всё, что он испытал от этого вопроса — лёгкое раздражение.

— Возможно, — уклончиво сказал он. — Я не исследовал это зелье. Но даже, если это правда, вы должны понимать, что вмешательство в прошлое чревато последствиями.

— Невыразимцы использовали маховики… — начала было Луна, но Снейп остановил её жестом руки.

— Маховик по сравнению с этим зельем — если ваши расчёты верны, конечно, — детская игрушка. Допустим, мы согласимся с трудами арифмантов пятнадцатого века Доминико и Пабло Энчанти, утверждавших, что время пластично и умеет сглаживать изменения, возвращая всё на круги своя. Но может ли кто-нибудь быть уверен, что очередной взмах крыльев бабочки не обернётся ураганом? Я… не желал бы, чтобы то, что я пережил там, вдруг оказалось настоящим. Это слишком большая ответственность: жить вслепую, думая, что в любой момент можешь разрушить собственное настоящее и будущее.

Луна задумчиво кивнула. Конечно, Снейп вообще мог не вызывать её на этот разговор: в качестве послания «я не сержусь на вас и не буду мстить, хотя должен был бы» — сгодились бы и пара-тройка скупых фраз в учительской. Но рассказать об этом путешествии Луне почему-то казалось Снейпу… справедливым. Не то по отношению к ней, не то — к её матери. А то и вообще по отношению к нему самому. Луна между тем сорвала покрытую инеем травинку. Она крутила её в пальцах, и иней, вместо того, чтобы таять, наоборот нарастал, сплетаясь в причудливое снежное кружево: так она грела руки — беря тепло из воздуха. Луна смотрела на травинку, не отрываясь, будто собираясь с силами. И, наконец, заговорила:

— Чего я до сих пор не могу понять, так это что её убило… Я думала, когда начну работать с этим зельем, я найду причину. Ошибку или нестабильность. Но зелье абсолютно безопасно. Когда, — голос Луны упал почти шёпота, — она взмахнула палочкой… Иногда я думаю, было бы лучше, если бы это было что-то зрелищное: огонь или гром, например. Глупо, да? — совершенно без выражения заметила она. Снейп не стал отвечать. — Но она просто… как будто рассеялась. Как будто каждая частичка её тела просто провалилась куда-то внутрь, развеялась и исчезла без следа.

Она продолжала что-то говорить, но для Снейпа звуки словно пропали. Что-то сверлило его мозг, какая-то упрямая мысль, которую он не мог ни ухватить, ни избавиться от неё до конца. «Как будто рассеялась». Снейп не знал ни проклятий, ни зелий, которые могли иметь такой эффект. «Как будто рассеялась». Только одно заклинание. Вернее, последствие невыполнения его условий…

— Извините, — пробормотал Снейп, перебивая Луну на полуслове. — Мне пора.

* * *

Только одно заклинание. Разрыв Нерушимого обета.

Снейп захлопнул за собой дверь своих покоев, да так, что под потолком закачались светильники.

«Но это невозможно»

Он уже во всём разобрался. Это была галлюцинация. Не было никакого прошлого. Не было никакого Обета. Только не снова всё сначала…

«И потом: зачем нарушать Обет, если знаешь, что это грозит смертью?»

Никто не пойдёт на такой сумасшедший шаг. Если только…

— Нет! — уже в голос рявкнул Снейп, с размаху ударяя раскрытой ладонью по стене над каминной полкой.

От удара, к которому примешался выплеск стихийной магии, стоявший рядом с камином стеллаж с книгами, покачнулся и с грохотом рухнул вперёд. Снейп даже не шелохнулся. Он не отрываясь смотрел на стену за книжными полками. Когда-то побеленная, потом она зачем-то была оклеена обоями. И сейчас длинная полоса обоев, увлекаемая за собой шкафом, оторвалась, обнажая глубокие царапины в камне.

Царапины складывались в буквы.

«Я не…»

Снейп одним движением сорвал со стены остатки бумаги. И перед ним — старая, затёртая и выкрошенная, несущая на себе следы краски и побелки — предстала надпись:

Я НЕ ОТСЮДА.