Девять жизней Антонина Долохова (джен)

После окончания битвы Хагрид шёл по опушке Запретного леса, громко сокрушаясь, во что тот превратился. Великаны переломали деревья, перебили или спугнули лесных обитателей, акромантулы запутали паутиной тропинки — хорошо, хоть пугнул кто-то этих дурных потомков Арагога, а то ведь они, ироды, уже нацелились по стенкам замка карабкаться...

— Работы-то тута будет, — проворчал он, — до Нового года не управиться. Ладно, хоть замок-то почти целый, башню вон только порушили да мост — а то ведь сколь ещё народу-то могло сгинуть! И так вон...

Его внимание привлекли два звериных трупа на тропинке — видать, кто из великанов наступил на собаку? Нет, вроде не собаку — шакала, да и раздавил того. А второго — вторую! — отшвырнул в строну, переломав хребет.

— Вас-то, бедолаги, как хоть сюда занесло? — подивился Хагрид. — Отроду тут шакалов не было... Волдеморт, что ли, приволок? Животина-то дурная ему на кой?

Жалобный детский стон он услышал спустя несколько минут — и тотчас бросился на помощь.

— Ох ты, — вместо ребёнка, которого Хагрид ожидал увидеть — а вдруг из замка кто сбежал? Ребятишки, они же шустрые да во всё лезут! — он увидел раненого кота. Чёрно-белого, покрытого запёкшейся кровью, с некогда роскошным хвостом, теперь грязным и сломанным.

— Да как же тебя-то угораздило?

Кот жалобно и совсем по-человечески застонал и... заплакал. По-настоящему, крупными прозрачными слезами. Рыжевато-бурая белка, сидевшая в траве неподалёку, тревожно зацокала и вдруг, прыгнув на плечо Хагриду, тут же торопливо перескочила на ближайшую ветку.

— Вот ведь, — расстроился Хагрид, — ты уж потерпи, бедолага. Щаз я посмотрю, чего там с тобой...

Он осторожно прикоснулся к животному. Трогать руками побоялся — а вдруг повредит? — и поднял в воздух с помощью магии. Кот был ранен — зацепило режущим заклятьем, да ещё, похоже, чем-то ударило по голове — зрачки зелёных кошачьих глаз были разного размера.

Кот как будто понимал, что ему хотят помочь: стонал, но не пытался даже дёрнуться и покорно повис в воздухе, только пытаясь поджать повреждённый хвост. Любопытная белка прыгала вокруг, но близко не подходила.

— Эт ничего, эт не страшно, — успокаивающе бормотал Хагрид, осматривая кота, — эт мы вылечим... повезло тебе, режущее-то по касательной пошло... а то если бы брюхо распороло, оно бы куда хуже пришлось... Щаз я тебя к себе принесу да подлечу. Вот хвост жалко — поди, отсохнет половина-то. Ну да хвост не голова, без хвоста прожить можно. Что же ты, дурашка, сюда сунулся-то? Поди, из замка убежал? Вы же, коты, только и знаете, что шастать где ни попадя. А вот хозяин твой или хозяйка небось тебя ищет да расстраивается...

Кот протяжно застонал и сделал движение, словно бы хотел залезть к Хагриду на руки. Где-то совсем рядом снова зацокала белка.

В хижине Хагрид уложил кота поудобнее, напоив кроветворным зельем и промыв и обработав раны. С хвоста, поразмыслив, он остриг шерсть и наложил что-то вроде шины.

— Усыпить бы тебя надоть, — озабоченно сказал он, — а то ведь ты ещё когтями-то повязки сдерёшь.

Белка, пробравшаяся за ними, испуганно заверещала.

— Дак не так усыпить-то! — успокоил её Хагрид. — Чтоб поспал просто. Нешто я изверг какой?

Белка вдруг решительно спрыгнула к коту и устроилась с ним рядом, положив хвост ему на бок, словно бы пытаясь так его укрыть. Кот негромко заурчал и, повернув голову, лизнул её ухо. А потом посмотрел на Хагрида и жалобно и просяще мяукнул.

— Дак ты пить хочешь! — спохватился Хагрид. — Щаз я... — он подхватил с пола миску Клыка, быстро очистил её от присохшей каши и налил воды — не с помощью Акваменти, а просто плеснул из кувшина на столе.

— Это с родника, стал-быть. Утром набрал. Целебная она, ты пей.

Кот жадно принялся лакать воду, а когда закончил, его место заняла белка, и Хагрид лишь теперь увидел, что справа и на брюшке её шерсть сильно опалена.

Кот и белка по очереди напились — и почти сразу заснули.

— Хоть кто-то живой остался, — пробормотал Хагрид, — а то ведь сколь народу и живности угробилось. Вот и профессора Снейпа убили... Гарри-то сказал — он, мол, завсегда за наших был, вот Волдеморт его и убрал. И Грошика моего ранили...

Где-то в небе закричала чайка. Кот беспокойно дёрнул во сне ухом, и пальцы на его вытянутых лапах чуть поджались.

Чайка закричала снова — призывно и отчаянно, а затем послышалось повелительное воронье карканье и резкий крик альбатроса, и птицы, ещё немного покружив над лесом, унеслись прочь.

* * *

Мягче всего судьба обошлась с Малфоями: официально Люциус заплатил лишь весьма крупный штраф "за побег", остальные же его прегрешения нигде не упоминались. Говорили, что за Малфоев просил сам Поттер — но, поскольку никакого суда не было, утверждать это наверняка было невозможно.

Некоторые Пожиратели же просто сгинули — и все надеялись, что их тела просто остались неопознанными среди тех, кого, к примеру, завалило обломками моста или Астрономической башни. Их было немало: все трое Лестрейнджей, брат и сестра Кэрроу, Уолден МакНейр, Эктор Трэверс, Теодор Нотт-старший, Антонин Долохов и Август Руквуд.

* * *

...Большая росомаха, худая и облезлая, свернулась в клубок на азкабанской койке. Дементоров отсюда убрали, но в зверином обличье всё равно было легче. И почти не тревожила память. Звери легко забывают прошлое...

...Дом стоял на берегу океана. На другом конце Земли, если у неё есть начало и конец. О берег разбивались волны, слышались крики чаек, вдали виднелись высокие горы.

И если закрыть глаза, то можно было представить, что ты дома.

В Британии.

В Лестрейндж -холле.

А не в Новой Зеландии.

...Старый пёстрый филин дремал в семейной совятне. К Тео опять заявилась аврорская проверка — старого Нотта не нашли после битвы и теперь регулярно выясняли, не появился ли он дома.

Глупцы.

И появился, и жил, и по делам летал...

Как всё же важно продумать свою анимагическую форму.

Он же не Трэверс.

* * *

Книззлы с утра устроили в саду какой-то совершенно невозможный шум. И Ньют Скамандер, магозоолог на отдыхе, решил посмотреть, что же так обеспокоило обычно спокойных и вальяжных зверей.

Выяснилось, что причиной переполоха стало странное создание, напоминающее то ли неумелую трансфигурацию, то ли результат какого-то странного эксперимента по скрещиванию ящериц и птиц. Существо выглядело усталым и голодным и, нахохлившись, сидело на одной из верхних веток, слишком тонких для того, чтобы выдержать книззлов, и почему-то даже не пыталось улететь.

— О-о-у!!! — возмущённо сказала старшая из трех скамандеровских книззлов Прыгалка, переводя взгляд с Ньюта на это создание. — Моу-у!

— Дур-ра! — отчётливо отозвалось нахохлившиеся существо.

— Тихо-тихо, — сказал Ньют, подзывая к себе книззлов. — Не пугайте его. А ты иди сюда! — позвал он, протягивая к нему руку. — Иди, не бойся. Никто тебя тут не обидит!

— Жр-рать? — вопросительно каркнуло существо, не торопясь спускаться к человеку.

— Конечно, я тебя покормлю, — ласково проговорил Ньют. — Ну, спускайся! Что ты ешь? Мясо? Овощи?

— Кур-р-р! — прокаркало странное создание, переступая своими рептильими лапами. — Кр-р-р-рол-л! Кр-р-р-евет-т-т! Кр-р-р-раб! — возбуждённо начало оно перечислять.

Да, скромность существу явно была не знакома.

— Крабов нет, — сказал Скамандер. — Есть креветки и курятина. Спускайся уже! — позвал он, подставляя руки.

— Кр-р-руас-с-сан! Гр-р-рибы! Бр-р-рок-к-кол-ли! — продолжало странное создание.

Огласив весь список своих кулинарных предпочтений, существо оценивающе посмотрело на Ньюта и всё же изволило спуститься — есть хотелось сильнее страха и усталости.

Удобно устроившись на руках у Скамандера, существо гордо каркнуло на вертящихся в ногах книззлов и, устроив голову на плече у Ньюта, немедленно заснуло.

* * *

...Лет через пять стали поговаривать, что медведи в лесах Шотландии, оказывается, не вымерли. По крайней мере, на озёрах. Говорили также, что медведи теперь стали крайне скрытны и прячутся от человечьих глаз — но это лишь добавляло к ним симпатии. Заговорили даже о том, чтобы создать в тех местах заповедник...

...Глава Отдела Тайн был немало удивлен возвращению в отдел одного из своих старейших сотрудников, но вопросов Руквуду задавать не стал, здраво рассудив, что тот всё равно никуда теперь отсюда не денется, а его давно замершими проектами давно пора было заняться.

А то, что сотрудник половину года проводит в змеином виде — ну, так у каждого свои недостатки!

* * *

...Над домом, одиноко стоящим на побережье неподалеку от нормандского города Этрета, ворон покружил рано утром — и, примерившись, швырнул на дорожку в пяти шагах от крыльца зачарованный кошелёк, набитый галеонами. Он не любил оставаться в долгу.

С хриплым карканьем ворон улетел прочь — говорить со стариком не хотелось.

— Стой! — вышедший на крыльцо старик ворона уже не увидел. — Что ж ты творишь-то, дурак? — покачал он головой. — Так ведь и навсегда в птичьем-то облике застрянешь...

Он поднял кошелёк и, не развязывая, сунул в карман.

* * *

Над городом Дрезденом ворон летал несколько дней, не узнавая места. Той улицы, где когда-то стоял их дом, давно не было — как не было больше и всего небольшого магического квартала. Город стал полностью маггловским — и там не было ничего, что бы могло его задержать.

И никого.

* * *

Ворон прилетел к закрытому от всех чужих Дурмштрангу, немного полетал на мрачным замком — и, не задерживаясь, полетел прочь.

Он кружил над городами, где жил когда-то, и нигде не хотел остаться. Изредка он находил себе ночлег подальше от человеческого жилья и от своих собратьев, которые его заметно опасались.

Он был "не своим" и для птиц.

Его никто и нигде не ждал — впрочем, к этому он уже давно привык. Он даже собственное имя начал забывать — но всё же...

Что-то ещё держало его в сознании, не давая окончательно забыть о прошлой, человеческой жизни.

Он не любил оставаться в долгу...

"Я сам тебя найду, если выживем, — вспомнил он вдруг свои слова, сказанные кому-то. — Я умею..."

И, хрипло каркнув, ворон полетел на юг.

* * *

Чёрный ворон опустился на крышу смутно знакомого дома где-то в Болгарии и устало каркнул.

Из дома вышел человек с палочкой в правой руке. Левой руки у него не было чуть выше локтя.

— Кто там? — встревоженно позвал он.

Ворон каркнул снова и, слетев на землю, запрыгал вокруг человека, громко каркая и словно бы дразнясь.

— Антонин? — неверяще произнёс человек. — Мерлин мой... писали, что тебя убили в последней битве...

Ворон насмешливо каркнул ещё раз — и Долохов, сменив облик, пошатнулся и ухватился за стену.

— Отвык, — хрипло сказал он. — Летать теперь проще, чем ходить.

— Ты надолго? — спросил Игорь и тут же торопливо добавил: — А то оставайся совсем! Твоя комната так тебя и ждёт.

— Посмотрим, — усмехнулся Долохов. — Там видно будет.

У него осталась последняя, девятая жизнь.

И хотя бы её он хотел прожить по-человечески.