Tied for Last / Нити привязанностей (гет)

Гермиона резко села на кровати и, приблизив книгу к самому носу, впилась глазами в пассаж на пожелтевшей странице.

О, Господи.

Это было оно. То самое! Во рту пересохло, язык стал словно наждачная бумага. Гермиона сглотнула.

Взгляд ее лихорадочно метнулся обратно к подзаголовку «Связи в волшебном мире», а затем к первому абзацу под ним. Вот оно. Этот человек, это чудесный, замечательный автор, как там его звали? — Дрю Цезитен — что за странное имя? — неважно — это все неважно — это было то, что она искала.

Руки Гермионы немного подрагивали. Она до боли сжала книгу, точно опасаясь, что та сейчас вырвется из ее пальцев и сама себя смоет в туалете Миртл.

Спустя два месяца поисков и чтения — еще ни на одну тему она не тратила столько времени — ей наконец удалось найти что-то про теорию нитей в книге, которую она откопала в самых недрах Запретной секции, где-то между эссе о строении тела василиска и огромным бурым томом, посвященному язычеству в старомагическом мире.

Гермиона перевернула страницу. Это казалось почти нереальным. Конечно, некоторые аспекты теории автора нуждались в доработке, но основную суть он изложил абсолютно верно: «Междумирье, лежащее меж вратами Жизни и пропастью Смерти… где оказываются те, чьи жизненные деяния сплели нити, необратимо привязавшие неприкаянных к месту на Земле… переплетение магических связей и следов, что временно удерживают души на полпути…». То, что нужно.

Автор даже вскользь коснулся темы крестражей, хоть и ограничился лишь расплывчатыми утверждениями: «Сии наиболее злые предметы есть вместе с тем вернейшее средство привязать душу к земной жизни, ибо тяжесть смертного греха столь велика, что сея темная нить не истончится вовек…».

Переполняемая восторгом она откинулась обратно на подушку. ДА! В каком бы мире сейчас ни пребывал этот Дрю Цезитен, Гермиона искренне надеялась, что за его бесценный труд ему воздалось сторицей.

Тем более что его рассказ о теории нитей не ограничился одним абзацем. Автор развил тему на четыре или пять страниц, прежде чем закончить это отступление и вновь вернуться к своему исследованию мертвых волшебников — теме странной и запрещенной, но Гермиону это уже мало интересовало.

Она раз десять перечитала нужный ей кусок, с воодушевлением делая пометки и не замечая ничего вокруг. Ничто не могло отвлечь Гермиону Грейнджер теперь, когда она наконец отыскала то, что ей было нужно.

Главным постулатом в теории было, что, когда волшебник или волшебница умирали, нити, привязывающие их к оставленному на Земле магическому следу, растягивались, перекидывая что-то вроде моста между Жизнью и Смертью. При условии достаточной прочности этих нитей, человек мог перемещаться вдоль них между мирами, как по своего рода канатной дороге. Причем подниматься к Жизни было гораздо сложнее, чем скатываться к Смерти. Кроме того, существовал риск, что при попытке человека выкарабкаться из междумирья нить не выдержит и оборвется, и его душа окажется заперта там навеки. Также автор выдвигал несколько гипотез относительно того, из чего могли формироваться эти нити. Гермиона больше склонялась к версии, где существовала прямая связь между оставленным магическим следом и жизненной силой волшебника или волшебницы. Понятие так называемой «жизненной силы» включало в себя и душу человека, и его магические способности — эдакий внутренний клубок, который потенциально можно было распутать.

Это казалось логичным, ведь при создании крестража человек как бы вырывал из клубка одну из нитей и привязывал ее оборванный конец к материальному предмету. Затем, в случае его смерти, посредством этой самой нити крестраж и удерживал душу на Земле. Еще автор упоминал, что в междумирье попадает именно неподвластная времени, нестареющая и юная сущность человека.

Как же он был прав! С улыбкой до ушей Гермиона вновь пробежалась глазами по своим заметкам. Дальше автор предполагал, что для того, чтобы покинуть это место, нужно было либо ослабить, либо, наоборот, укрепить участки нити в зависимости от того, в каком направлении душа желала двигаться, к Жизни или к Смерти. Однако не стоило забывать, что с течением времени магическая привязка волшебника или волшебницы к Жизни естественным образом могла лишь слабеть. Для возвращения же на Землю человек должен был ее усилить самостоятельно.

Главный вопрос, который при этом возникал: каким образом? Цезитен высказал несколько догадок: акт абсолютного добра, акт абсолютного зла, действия, специфические для каждой конкретно рассматриваемой магической нити.

Здесь Гермиона не знала, что и думать. Все эти версии казались ей близкими к истине, и вместе с тем… совершенно неправдоподобными. Разве это было справедливо — разрешить вернуться на Землю тому, кто совершил ужаснейшее злодеяние? Впрочем, к совершению акта абсолютного добра как к способу заслужить это право у нее тоже возникали вопросы, поскольку понятие истинного добра само по себе подразумевало полное бескорыстие. Специальные же действия в случае Гермионы должны были быть как-то связаны с тем, что она являлась Хранителем Тайны, наделила чертами своего характера предмет или расставила мощные защитные барьеры по всему замку.

Впервые за долгое время внутри у Гермионы затеплился огонек надежды. Что если это было то самое? Что если это и был выход? Что если у нее и правда появился реальный шанс вернуться на Землю, прожить целую жизнь, снова увидеть друзей?

Эмоции захлестнули ее. Упав лицом в подушку, она прикусила губу, сдерживая рыдания. Но то были слезы счастья и облегчения, ведь причиной им была робкая вера в возможность счастливого исхода, зародившаяся в ее душе. Могла ли она надеяться, что это сработает?

В заключении своей теории автор делал предположение, что, когда и если человеку удастся выбраться из междумирья, на Землю он вернется точно таким же, каким когда-то ушел из жизни. Получалось, что, даже если в мире живых к тому времени, как Гермиона найдет способ возвратиться, пройдет десять лет, ей по-прежнему будет восемнадцать, когда она наконец это сделает. Во всяком случае, в теории.

— Гермиона… эй, ты в порядке?

В спальню вошла Мина, на ходу снимая с запястья повязку и пытаясь убрать под нее свои буйные черные волосы. Увидев неподвижно лежащую на постели Гермиону, она так и застыла на месте с поднятыми руками.

— Да, все нормально, — радостно ответила та, переворачиваясь и садясь лицом к Мине, вздохнувшей с облегчением. — Что случилось?

Мина пожала плечами.

— Я просто… это повесили этим утром. Организаторы мероприятий устраивают Рождественский бал. Он проходит каждый год.

Гермиона расплылась в почти безумной счастливой улыбке.

— Что, правда?

— Ага, — засмеялась Мина. — Вот, посмотри на объявление. Выглядит еще более интригующе, чем обычно.

И в этом она была права. На гигантском плакате небесно-голубого цвета, украшенного снежинками, витиеватыми серебряными буквами было написано:

Приглашаем вас на 28-й ежегодный Рождественский бал,

который состоится в 19:00 24 декабря в Большом зале

Костюмы приветствуются

Гермиона подняла глаза на подругу, на лице которой тоже была широкая улыбка.

— Черт, — сказала Мина, — кажется, в этом году будет очень круто. Обычно они вплоть до самого последнего дня держат тематику в секрете, но это всегда что-то просто бомбическое, — на ее лице отразилось легкое смущение. — Я имею в виду… это, конечно, ребячество, учитывая, что… но, с другой стороны, в мое время в Хогвартсе не устраивали никаких балов и вечеринок, так что здорово, что можно посетить подобное мероприятие… хотя бы здесь, — закончила она, немного покраснев.

— Конечно, будет весело! — улыбнулась ей Гермиона. — Мы с тобой и Мирандой можем притвориться, что мы самые обычные девчонки, и собраться на бал вместе.

Мина радостно улыбнулась.

— По понятным причинам заказать платья в Хогсмиде у нас не получится, так что придется справляться как-то самим или же просить помощи у девчонок, кто больше нас разбирается в моде и прочих женских хитростях, — сказала она по дороге на обед.

Гермиона скорчила недовольную рожицу. Ведение домашнего хозяйства, шитье и все такое прочее было явно не ее коньком, что в данной ситуации несколько осложняло задачу.

— А ты знаешь кого-нибудь, кто шьет? — с надеждой спросила она у Мины. — Я на все сто процентов уверена, что мне это не по зубам.

— Ага, Мелия шьет, я это точно знаю, — ответила Мина, уплетая яичницу. — Каталина тоже шьет. Она ловец в нашей команде.

Гермиона посмотрела на сидевшую на другом конце стола улыбающуюся Каталину. Это была маленькая темнокожая девушка с веселыми карими глазами и множеством дредлоков, заплетенных в одну толстую косу.

— Она кажется милой, — сказала Гермиона.

— О, так и есть, — заверила ее Мина. — Если честно, я понятия не имею, что она могла такого сделать, чтобы тут застрять, учитывая, что она Хозяйственная ведьма.

Гермиона нахмурилась.

— Это еще что значит?

Мина пожала плечами.

— То и значит, дословно. Она ведьма, которая специализируется на готовке, уборке, стирке, шитье и прочей хозяйственной белиберде. Когда-то она была всемирно известным ловцом, но после завершения своей спортивной карьеры стала знаменитой Хозяйственной ведьмой. Я читала про нее в журналах, когда мне было десять… немного странно это сейчас осознавать.

Хозяйственная ведьма? Гермиона еще больше нахмурилась. Она была рада, что выросла в 80-е годы, потому что примириться с чрезмерно патриархальным укладом начала ХХ века у нее бы навряд ли получилось. «Пришлось бы основать аналог Г.А.В.Н.Э., но для защиты прав женщин», — с невеселой ухмылкой подумала Гермиона. «Гавнэ», как называл ее ассоциацию Рон… помнится, из-за того, что они ее постоянно подкалывали, она из принципа настояла, чтобы и он, и Гарри вступили…

— Хм, а нам же не обязательно кого-то приглашать на этот бал? — спросила она.

— Ну, несколько человек, конечно, могут прийти парами, — ответила Мина, — но на самом деле это неважно. Основная суть в том, чтобы помочь людям хоть немного отвлечься от воспоминаний, которые преследуют нас всех в это время года, понимаешь?

— Да, — откликнулась Гермиона, чувствуя, как на сердце вновь становится тяжело. Свитера, которые вязала миссис Уизли. Хлопоты по поиску практичных подарков для Гарри и Рона. Пробуждение рождественским утром и горка свертков из разноцветной бумаги в изножье кровати. Воспоминания безостановочно сменялись одно другим. Наконец усилием воли ей удалось их подавить. Неудивительно, что период новогодних праздников был тяжелым испытанием для всех обитателей этого Хогвартса.

* * *

Наступило 1 декабря. Несколько человек занялись украшением установленной в Большом зале огромной елки. Мелия так и не сняла заморозки, поэтому Гермиона была вынуждена отказаться от своей привычной мантии в пользу более теплой одежды. Для этого она перерыла содержимое стоявшего в их спальне и показавшегося ей бездонным сундука, где в итоге обнаружила несколько подходящих зимних вещей. Очевидно, что не она одна озадачилась похожей проблемой — теперь, куда бы Гермиона не посмотрела, повсюду вместо черных мантий виделись шапки, шарфы, свитера, перчатки и ботинки.

— Думаю, вы обе уже в курсе про бал? — спросил Годрик, вместе с Ар-Джеем подсаживаясь к ним за стол. — Я так полагаю, Гермиона, ты идешь с Риддлом…

— Ха-ха, заткнись, — ответила она, но губы ее чуть дрогнули в улыбке. После того как Гермиона решительно опровергла перед своими друзьями все слухи об их с Риддлом романтической связи, эта тема превратилась у них в своеобразную тему для шуток.

— Да мы просто прикалываемся, — со смехом сказал Ар-Джей.

— Я знаю, — ответила Гермиона и с дьявольской усмешкой взмахнула палочкой. Наполненные тыквенным соком кубки Ар-Джея и Годрика разом выплеснули свое содержимое им в лицо.

Мина покатилась со смеху.

— Вам двоим следует зарубить себе на носу, что с ней шутки плохи, — сказала она, толкая Гермиону в бок острым локтем. — Она у нас дама серьезная.

Ар-Джей хмуро взмахнул своей палочкой, очищая их с Годриком от остатков сока, пока его друг как ни в чем не бывало продолжал:

— Миранда, Альбус и я подумывали о том, чтобы сегодня поиграть в снежки. Вы трое, хотите к нам присоединиться?

Гермиона задумалась, взвешивая все за и против. Поскольку волшебники, как правило, заколдовывали снежки, чтобы те самостоятельно — и очень быстро — летели в противника, участие в подобной битве могло оказаться весьма болезненным и травмоопасным опытом.

— Будем только мы шестеро? — уточнила она.

— Только мы шестеро, — заверил ее Годрик.

Все вместе они вышли на улицу и добрели до открытого места, укрытого толстым слоем нетронутого влажного снега, идеально подходящего для лепки снежков. Миранда и Альбус уже поджидали их, стоя посреди поля и грея руки в карманах.

— Мне уже довольно давно интересно, — пробормотала Мина, глядя на раскрасневшуюся от мороза парочку. — Как вы думаете, эти двое… между ними что-то есть?

Гермиона уставилась на Альбуса и Миранду. Насколько ей было известно — а из книги Риты Скитер и других различных источников известно ей было немало — Дамблдор так никогда и не женился и даже ни с кем не встречался.

Ар-Джей смущенно заморгал.

— Не знаю, — сказал он. — Я как-то, если честно, никогда не думал про Альбуса… в этом ключе.

Годрик пожал плечами.

— А ты не думаешь, что, учитывая, сколько времени эти двое проводят вместе, они бы уже давным-давно сошлись, если бы хотели?

— Ага, — согласилась с ним Гермиона. — Мне кажется, они просто очень хорошие друзья.

Миранда призывно помахала им рукой.

— Давайте быстрее! — крикнула она. Резкий порыв ветра взъерошил ее светло-каштановые волосы.

Дамблдор сделал взмах волшебной палочкой, и в воздухе перед его лицом сформировался идеально круглый ком снега.

— Надеюсь, вы все готовы к скорой смерти, — с несвойственной ему недоброй усмешкой произнес он.

— Ой, я тебя умоляю, — фыркнула Мина, доставая собственную палочку и принимая боевую стойку. — Давай, малыш Дамби, покажи, на что способен.

— Будем делиться на команды? — спросил Ар-Джей.

— Мальчики против девочек! — воскликнула Миранда, взмахивая палочкой. Перед Годриком, Ар-Джеем и Альбусом возникло по огромной куче снега, которые, обрушившись, погребли парней под собой. Держа палочки наготове, трое девушек встали плотнее друг к другу.

— Нечестно! — долетел до них из-под завала приглушенный вопль Годрика.

Из сугроба вынырнула голова Ар-Джея. Его голубые глаза азартно блестели, а черные волосы были слегка припорошены снегом.

— Ах, значит, вот вы как? — сказал он, делая взмах своей палочкой. В девушек беспорядочно полетели десятки снежков. Защищаясь, Гермиона наколдовала перед ними толстую стену льда, и снежки Ар-Джея врезались в нее, не причинив им никакого вреда.

Годрик и Альбус тем временем были уже на ногах, готовые атаковать. Но, прежде чем они успели что-либо сделать, что-то ударило Гермиону в затылок, заставив ее от неожиданности покачнуться и сделать шаг вперед.

Круто развернувшись, она увидела, что Абраксас Малфой лениво подбрасывает в руке очередной снежок. На его бледном лице играла легкая улыбка.

— Малфой! — возмущенно выдохнула она, потирая ушибленное место. — Больно же!

— Извини, у меня сильный бросок, — откликнулся он. — Только не говорите мне, что вы, гриффиндорцы, играете в снежки при помощи волшебных палочек. Это же скукотища.

Переглянувшись, Ар-Джей и Годрик синхронно взмахнули своими волшебными палочками. В грудь Малфою разом врезались два больших снежных кома, отчего он плюхнулся на землю с ног до головы в снегу. Гермиона рассмеялась.

— Так оно сподручнее.

Едва она договорила, как сверху на нее обрушилась целая гора снега. В растерянности она огляделась по сторонам.

— Кто… Риддл!

Он стоял неподалеку, держа одну руку в кармане, а другой сжимая палочку. Одетый в черную куртку и со взъерошенными от ветра темными волосами он выглядел просто сногсшибательно. На фоне белоснежного зимнего пейзажа черты его красивого лица, казалось, приобрели еще больше выразительности и драматичности. Гермиона почувствовала, что краснеет.

— Не возражаете, если мы присоединимся? — спокойно поинтересовался он.

Гермиона обернулась к своим друзьям. На лицах Миранды и Альбуса читалось вежливое безразличие, Ар-Джей и Годрик обменялись взглядами и только пожали плечами, а Мина лишь издала неопределенный мычащий звук.

— Хорошо, давайте, — ответила Гермиона.

— Теперь силы не равны, — громко пожаловался Годрик.

— Ну, что ж, в таком случае остается возможен только один расклад, — лукаво произнес Малфой.

Повисло выжидательное молчание.

— Каждый сам за себя! — завопил он и нырнул в укрытие за сугроб.

Сбитая с ног снежным вихрем, направляемым палочкой Мины, Гермиона повалилась навзничь, и осознала, что безудержно хохочет. Ей было так… весело, а она не веселилась уже очень и очень давно. Все это было таким безобидным, таким невинным — полной противоположностью тому, что творилось в ее жизни последний год…

Она взмахнула палочкой, осыпая снегом всех, кто попадался ей на глаза. Ар-Джей упал рядом под натиском атаки Малфоя, и Гермиона прикрыла его, метко сбив Абраксаса собственным снежком.

Воздух был полон снега и смеха. Через некоторое время у Гермионы от постоянной улыбки даже начали побаливать щеки. Чтобы немножко передохнуть, она юркнула за один из сугробов. Там она застала Мину и Годрика, которые зачаровывали чужие снежки таким образом, чтобы они разворачивались в воздухе и метили в тех, кто их бросал. Выглянув из своего укрытия, Гермиона осознала, что к ним успели присоединиться и другие ребята: вся когтевранская сборная по квиддичу, которая изначально, судя по всему, просто шла мимо, направляясь на тренировку, парочка пуффендуйцев, размахивавших пустыми бутылками из-под сливочного пива — или это было огневиски? Кроме того, в игру включились Бриена Флинт, Ревеленд Годелот, Герпий и… Араминта, которую было просто не узнать, глядя, как она со смехом бросается снегом, как и все вокруг. Что-то многовато для «только нас шестерых». Ощущение счастья переполняло Гермиону. Она обернулась к Годрику и Мине, и ее глаза расширились от удивления.

Они целовались. Годрик обнимал Мину за плечи, а ее рука зарылась в его рыжие волосы.

Гермиона поспешно выбралась из-за сугроба, и на нее тут же откуда ни возьмись обрушилась стена снега. Слегка дезориентированная она поднялась на ноги. Этого следовало ожидать. Все к тому шло. Мина и Годрик. Но просто это было так… удивительно, вот и все. Образ Основателя Гриффиндора, устраивающего свою личную жизнь, подобно любому другому нормальному человеку, с трудом укладывался у нее в голове.

Сосредоточившись на происходящем и увернувшись от летевшего в нее снежка, она начала пробиваться к Ар-Джею.

— Эй! Ар-Джей, — окликнула она его, стараясь перекричать вопли сражающихся.

— Чего? — он широко ей улыбнулся, отразив удар руки снежного монстра.

Гермиона большим пальцем указала себе за спину.

— Там Мина и… Годрик! — выдохнула она. Он вопросительно поднял брови. — Они… ну, они там… — она смущенно пыталась подобрать нужное слово, — целуются!

— Долго же он тянул! — еще шире улыбнулся Ар-Джей. Гермиона от растерянности открыла рот.

— Ты знал и ничего мне не сказал? — с упреком воскликнула она и запустила ему в живот снежком. В ответ он метнул снежок, попав ей в плечо.

— Ну, конечно, глупая, — засмеялся он, — потому что Годрик не хотел, чтобы кто-нибудь знал!

Гермиона все еще сердито на него посмотрела.

— Ну, хорошо, — пробурчала она. — Ладно, тогда давай отделаем этих слизеринцев…

Она подняла свою палочку и сконцентрировалась. Прямо как учил Годрик. Над снежным полем взметнулось щупальце и, обвив Малфоя за лодыжку, вздернуло его в воздух, заставив раскачиваться из стороны в сторону.

— Сдавайся, дьявол! — закричала Гермиона болтающемуся вниз головой Абраксасу. Он расхохотался.

— Ни за что, грязный тролль! — завопил он в ответ, отчаянно размахивая руками. Хихикнув, она обернулась к Ар-Джею, но тот был увлечен ожесточенной перестрелкой снежками с Риддлом.

Гермиона взмахнула палочкой, и, повинуясь ее движению, снежное щупальце сбросило Абраксаса аккурат Риддлу на голову. Тот слишком поздно заметил опасность, и придавленный тяжестью десантированного Малфоя рухнул на землю.

— Не смешно, — прохрипел он, пытаясь спихнуть с себя здоровяка-Абраксаса. — Он весит как гиппогриф, — поднявшись на ноги, Риддл метнул неодобрительный взгляд на продолжавшего валяться на снегу Малфоя, который ответил ему лишь извиняющейся улыбкой.

Согнувшись пополам, Гермиона разразилась звонким смехом, эхом разнёсшимся над полем. Ар-Джей оперся на ее плечо и устало выдал: «фух», уворачиваясь от устремившейся к нему тонкой струе снега.

— Укрытие, ради бога, укрытие! — выдохнул он, и Гермиона воздвигла перед ними широкую ледяную стену. Их глаза встретились, и ее вновь пронзило то же самое чувство, которое она уже как-то раз испытывала в его присутствии — неуверенное, робкое, порывистое, счастливое. После секундной заминки Ар-Джей первым нарушил молчание:

— Послушай, Гермиона… как насчет того, чтобы пойти со мной на этот бал? — улыбнувшись, произнес он и выпрямился в полный рост. Она неверяще на него вытаращилась, и улыбка на его губах медленно угасла. — Я имел в виду, что раз Годрик и Мина скорее всего… но, хм, если…

— Да, конечно! — выпалила Гермиона. — Давай! Без проблем!

На лице Ар-Джея промелькнуло огромное облегчение, а небесно-голубые глаза радостно блеснули.

— Отлично, — сказал он и слегка покраснел. — Это… просто отлично.

К счастью, они были избавлены от неловкого молчания — запущенный кем-то снаружи снежок с невероятной силой врезался в стену, расколов ее, и им с Ар-Джеем пришлось срочно менять диспозицию. Гермиона снова включилась в сражение.

Когда игра в снежки закончилась, и промокшие до нитки Гермиона и Мина добрались до замка, уже почти стемнело.

— Я так счастлива, — неистово воскликнула Мина, глядя на Гермиону с почти маниакальным блеском в серых глазах.

— Неужели?

— Мы с Годриком наконец-то сдвинулись с мертвой точки, — задыхаясь, проговорила она и вдруг крепко сжала Гермиону в объятиях. — Я не могу в это поверить!

— А я могу, — спокойно улыбнулась Гермиона. — Это правда здорово.

— Я знаю! — взвизгнула Мина. — Боже. Я… понимаешь, обычно я так себя не веду. Особенно из-за парней. Но с ним происходит то же самое… и он сказал мне, что никогда ничего подобного не испытывал.

Гермиона рассмеялась.

— Ну, он не просто какой-то парень. Он Годрик Гриффиндор. Вы просто идеальная пара.

— Ты так думаешь? — спросила Мина, не сдержав довольной улыбки. — Спасибо, Гермиона, я просто… я, тьфу… так, ладно, — она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и они начали подниматься по одной из движущихся лестниц.

— Ар-Джей позвал меня на Рождественский бал, — тихо проронила Гермиона несколько минут спустя, — и я не до конца уверена, что мне… с этим делать.

Резко остановившись, Мина развернулась к ней лицом, глядя на нее широко распахнутыми глазами.

— Он правда тебя пригласил? — спросила она. — Вот это да! Такого я не ожидала.

— Как и я, — честно призналась Гермиона. — Я, разумеется, согласилась, но не уверена, что… мне следовало.

Мина пожала плечами, пребывая немного в замешательстве.

— Ну, только время покажет, — сказала она, а затем снова расплылась в улыбке. — Ладно, я пойду приму ванну.

Гермиона кивнула и махнула ей на прощание, глядя как подруга заспешила в направлении ванной старост. Она была рада, что они с Миной помирились, однако теперь их дружбе как будто чего-то недоставало. Чего-то, что безвозвратно ушло и не подлежало замене. Во время ссоры Годрик и Ар-Джей сидели и хранили мрачное молчание, Мина же кричала, нападала, выплескивала на нее свою агрессию. Ее слова больно ранили Гермиону, и потому отныне она предпочитала удерживать ее на некотором расстоянии, не желая вновь подпускать к себе слишком близко. Любое сближение с людьми заканчивалось тем, что рано или поздно они причиняли ей боль. Прямо как Мина. И все же, то, что случившееся наложило заметный отпечаток на их дружбу, и теперь все общение стало каким-то поверхностным, сильно огорчало Гермиону.

Еле передвигая ноги от усталости, она поплелась обратно в Большой зал. Взмах палочки, и запутавшиеся в ее волосах льдинки и комочки снега исчезли. Еще взмах, и окутавшая ее каштановую копну розоватая дымка аккуратно уложила непокорные пряди, распутав все колтуны. Третий взмах, и одежда Гермионы стала сухой.

Жизнь потихоньку налаживалась. Может, пока белая полоса не закончилась, ей стоило вернуться в гостиную и попробовать поэкспериментировать с теориями из той книги, или хотя бы просмотреть ее до конца, чтобы убедиться, что она не упустила ничего важного…

— Грейнджер, — раздалось позади нее.

Гермиона повернулась и увидела перед собой запыхавшегося Тома Риддла.

— О, привет, Риддл.

Они стояли посреди холла недалеко от главных дверей Хогвартса, и мимо них то и дело кто-нибудь проходил. Если вспомнить, в каких обстоятельствах обычно происходили все их диалоги, смена обстановки была налицо.

— Я… ммм, — зарывшись рукой в свои волосы, начал он, но не договорил.

Гермиона огляделась вокруг.

— У тебя все нормально? — уточнила она. Риддл казался немного взволнованным, что было странно, учитывая его обычное самообладание.

Он кивнул.

— Оказывается, иногда ради разнообразия ты все же способен веселиться вместе со всеми, — сказала Гермиона, насмешливо выгнув одну бровь. — Сегодня ты прям превзошел мои ожидания.

— Я часто превосхожу чужие ожидания, — ухмыльнулся в ответ Риддл. Вот. Это уже было больше на него похоже. Он вынул свою палочку, но на этот раз Гермиона даже не вздрогнула, а лишь чуть крепче сжала в кармане рукоять своей. Не отводя своих глаз от ее, Риддл начал небрежно сушить свои влажные волосы. Под его пристальным взглядом Гермионе стало как обычно не по себе. Стоя в холле, среди сновавших туда-сюда многочисленных студентов, она тем не менее ощущала себя пригвожденной к месту.

— Похоже, ты помирилась со своими друзьями, — заметил он. — С чего вдруг такая смена настроения?

— С чего вдруг такой интерес? — нахмурившись, парировала Гермиона.

Риддл пожал плечами. Он не мог допустить, чтобы она вновь сблизилась со своими друзьями, но ей об этом знать точно не следовало. Что же ему сделать такого, чтобы она неустанно о нем думала и не могла выкинуть его из головы? Задача была не из легких. За последние несколько дней ее дружеские отношения с другими гриффиндорцами, казалось, окончательно вернулись на круги своя. Риддлу же удалось лишь перекинуться с ней парой слов во время случайных встреч в коридоре. Этого явно было недостаточно… Требовалось что-то кардинальное, запоминающееся, но что?

Его взгляд упал на тошнотворный бледно-голубой плакат, висевший на стене позади нее. Ну, конечно. Он с облегчение выдохнул — просто идеальная возможность. Разумеется, ее еще не пригласили, ведь это повесили только сегодня утром.

— Послушай, Грейнджер, не уделишь мне минутку?

— Э-э-э, ну, ладно, — несколько настороженно ответила Гермиона. Он вел себя странно. Идти же куда-то в компании переменчивого и нестабильного Тома Риддла было рискованно. Но, с другой стороны, ее палочка была при ней, и перемирие между ними все еще вроде как соблюдалось.

Они дошли до ближайшего пустого класса. Он не стал закрывать дверь, и Гермиона немного расслабилась — значит, он точно не попытается ничего ей сделать.

Присев на край парты, она спросила:

— В чем дело, Риддл?

— Я хотел пригласить тебя на бал, — тихо и сбивчиво произнес он. — Я хотел сказать… Согласна ли ты… пойти туда… вместе со мной?

В первое мгновение Гермиона оторопела от удивления, а затем внезапно испытала чувство огромного облегчения и радости оттого, что уже дала слово Ар-Джею. Но что Риддл задумал на этот раз? Если этот бал не был мероприятием, куда обычно приходят парами, то чего ради приглашать именно ее? Какая ему в том выгода? Каковы могли быть его истинные мотивы?

Она уже и забыла, сколько усилий ей приходилось прилагать, чтобы внешне держаться с ним непринужденно. Все еще не до конца оправившись от изумления, она несколько секунд таращилась на него, прежде чем наконец смогла окончательно прийти в себя:

— Я… извини, Риддл, но меня уже пригласили.

Он, определенно, не ожидал такого поворота. В комнате воцарилось крайне неловкое молчание. Судя по выражению его лица, Риддл был шокирован.

— Ооо… — протянул он с таким разочарованием в голосе, что Гермиона почти поверила. Можно подумать, Тому Риддлу и впрямь было дело до всех этих общественных увеселений. — И кто же?

— Ар-Джей Кинг, — ответила она. — Мы идем, потому что Мина и Годрик теперь вместе, ну и…

Она и сама не знала, зачем прибавила последнюю фразу. Как будто это могло заставить его почти разгневанный взгляд хоть немного смягчиться; как будто это могло послужить ей оправданием. Что за бред. Она не должна испытывать чувство вины за то, что ее уже пригласили.

— О, — повторил Риддл, приподняв брови, а затем моргнул и отвернулся. — Тогда ладно.

— Мне жаль, — сказала Гермиона, не испытывая особого сожаления как такового, но при этом ощущая полную растерянность. — Я… хм, я, наверное, пойду… на ужин.

— Конечно, — отозвался он.

На секунду она в нерешительности замерла на месте, но потом встряхнула головой и вышла из класса.

Оказавшись в коридоре, Гермиона, к своему величайшему удивлению, тут же наткнулась на сестер Марк, стоявших прямо возле двери… и очень похоже, что подслушивавших… О, Мерлин, только этого мне сейчас не хватало.

Риддл опустился за парту, машинально крутя на пальце кольцо с черным камнем. Ну, что ж, это было быстро. По крайней мере, ему не пришлось понапрасну тратить время, планируя это. Однако и действовать импульсивно, поддавшись эмоциям, было опасно. Она могла начать подозревать правду, или то, что он упорно продолжал считать таковой: Грейнджер по-прежнему интересовала его исключительно из-за того, что владела некой ценной информацией, хотя… еще ему было так комфортно и спокойно, когда они с ней болтали той ночью…

Риддл надеялся, что кто-нибудь заметил, как они вместе зашли в пустой класс, и даже, возможно, подслушал их разговор. Если все сложится удачно, это породит новую волну слухов, которые, судя по всему, весьма досаждали Грейнджер, а ему были только на руку.

На самом деле Риддл находил в высшей степени оскорбительным то, что она, можно сказать, стыдилась его общества и не желала, чтобы их лишний раз видели вместе. Если уж на то пошло, то это он должен был опасаться, что его уличат в том, что якшается с грязнокровной гриффиндоркой без роду, без племени. Чем она рисковала, заметь ее кто-нибудь с Риддлом? У него была безупречная репутация. Все его либо любили, либо, не будучи достаточно близко знакомы, воспринимали нейтрально, либо же безгранично боялись. Ей терять было абсолютно нечего.

За исключением разве что собственной жизни, если Араминта увидит их вместе. Риддл покачал головой — эта Мелифлуа была ему уже как кость в горле.

Чертов Салазар, приспичило же ему перейти в другой мир именно сейчас, в самый неподходящий момент. Теперь Грейнджер снова влилась в компашку гриффиндорцев, будь они неладны. Ростки их дружбы были как тараканы — сколько ни дави, все равно лезут новые.

Стоп. Что она там говорила… что двое ее друзей теперь встречаются? Гриффиндор и та девица… Это хорошо. Это немного отдалит Грейнджер от них двоих, даже если в результате она сблизится с мальчишкой, позвавшем ее на бал. Досадный побочный эффект, но… все же лучше, чем ничего, особенно при нынешнем положении дел.

Ему нужно все хорошенько спланировать. Он должен казаться… искренним…

Риддл поднялся из-за парты и одернул куртку. Было непривычно ходить без мантии, но в такую погоду эта одежда была гораздо практичнее. Взяв себя в руки, он поправил галстук и тоже покинул класс.

* * *

Гермиона сидела за гриффиндорским столом притихшая. День прошел отлично — даже чудесно — но тогда почему она ощущала себя такой опустошенной? Спасибо Тому Риддлу, мастерски сумевшему обломать ей весь кайф, да так, что она до сих пор не до конца понимала, как ему это удалось.

Нахмурившись, она раздраженно сдула упавшую на глаза прядь.

— Ты в порядке? — участливо спросил ее Ар-Джей.

— Что? А, да. Все нормально, — ответила она.

Меня забавляет твое смущение… тебя так легко вогнать в краску, — внезапно прошелестел у нее в голове тихий голос.

Может, он только этого и добивался? Гермиона считала, что было куда безопаснее исходить из предположения, что Тому Риддлу всегда было всё про всех известно. Мог ли он уже быть в курсе приглашения Ар-Джея, и, в свою очередь, позвать ее на бал, только чтобы сбить с толку? Это показалось ей наиболее логичным объяснением произошедшего.

Но опять же, он не выглядел самодовольным, когда она силилась подобрать достойный ответ. На его лице не было и тени злорадства.

Будь ты проклят, Волдеморт! То, что повелитель вселенского зла, человек, перевернувший весь волшебный мир с ног на голову, пригласил ее на бал, казалось каким-то абсурдом. Хотя, если подумать, в чем-то это было даже забавно. Гермиона ухмыльнулась сама себе. Безумие какое-то.

— Послушай, Ар-Джей, — обратилась она к нему, внезапно вспомнив, о чем давно собиралась его спросить. — У меня есть к тебе один вопрос.

— Какой?

— Предположим, кто-то создал, скажем, больше одного крестража…

— Больше одного? — понизив голос, переспросил Ар-Джей, глядя на нее с нескрываемой тревогой в голубых глазах. — Но зачем, ради всего святого, кому-то создавать больше одного крестража?

Точно. Проведя целый год в поисках всех многочисленных осколков души Волдеморта, Гермиона уже успела позабыть, насколько отталкивающей сама эта идея могла показаться человеку непосвященному…

— Ну, это так, в теории.

— Ясно… — сказал Ар-Джей, настороженно уставившись на нее.

Гермиона вздохнула.

— В общем, мне просто стало интересно, поможет ли в таком случае человеку раскаяние? Типа, если он испытает угрызения совести, то все разрозненные части его души снова соединятся в одну?

Ар-Джей пожевал губами и на какое-то время задумался.

— Мерлин, это, конечно, весьма любопытный вопрос, — начал вслух размышлять он, — я бы сказал, что стоит заглянуть в библиотеку, но сомневаюсь, что там можно что-то найти про крестражи.

Ровным счетом ничего.

— Если тебя интересует мое скромное мнение, — сказал Ар-Джей, — то я бы рискнул предположить, что, если человек дважды или… э-э-э, больше двух раз разорвал свою душу, то ему в целом будет очень тяжело что-либо чувствовать. Ему придется приложить просто колоссальное усилие, чтобы начать терзаться муками совести. Однако в случае успеха, вполне возможно, что раскаяние и сможет собрать все осколки воедино, поскольку изначально далось этому человеку с таким большим трудом. Чисто гипотетически.

Он взял с тарелки ломтик картошки и повертел его перед глазами.

— Я ведь правильно понимаю, что ты не применительно к себе спрашиваешь, да же? — уточнил он, улыбнувшись и стрельнув в Гермиону хитрым взглядом.

— Ну, конечно, ты только посмотри на меня, — в ответ рассмеялась она. — Разве по мне не видно, что я готова направо и налево убивать ни в чём не повинных людей?

Ар-Джей усмехнулся, но как-то горько, и Гермиона тут же вспомнила, что во время своей работы в Отделе тайн ему как раз и пришлось убить невинного человека. Должно быть, жить с этим осознанием было просто ужасно.

— Слушай, Ар-Джей, — тихо сказала она, — я прошу прощения за то, что подняла тему крестражей. Тебе, наверное, трудно об этом говорить.

— Да, это тяжело, — тихо признался он. — Но тот, кого я убил, был добровольцем. Он был неизлечимо болен, содержался в Св. Мунго и уже трижды пытался покончить с собой… Просто… выражение его лица перед тем, как... При этом Лестрейндж вел себя как ни в чем не бывало, даже глазом не моргнул, когда этот парень… Он просто лежал там… на полу, а Лестрейндж сказал мне: «Так, хорошо, это мы сделали, теперь давай посмотрим, как тебе удастся выполнить следующий шаг», но все, о чем я мог в тот момент думать, было то, что я только что… разрушил. Вот так просто. Мерлин…

Он сглотнул и посмотрел на заколдованный потолок, где отражались серые тучи, плывущие по ночному небу. Гермиона опустила взгляд в свою тарелку, разом потеряв аппетит. Ар-Джей так сожалел о содеянном. Да и как мог кто-то не испытывать угрызений совести, совершив нечто подобное? Как? Особенно когда речь шла не о добровольце, а о человеке, чью жизнь отнимали без оглядки на тех, кого этот человек знал и любил… превращая его в ничто, в пустое место…

Гермиона поняла, что смотрит на Риддла. Он делал это… много-много раз. Родители Гарри погибли, оставив на Земле всех тех, кто любил и ценил их… Люпина, Сириуса, Хагрида, Дамблдора, весь Орден, Гарри… и даже людей вроде Слизнорта, который хоть и не был способен рассматривать людей в первую очередь как личностей — а только лишь в качестве ценных трофеев для своей коллекции — но все же был к ним привязан. Все они скорбели по ним двоим. Столько горя, столько слез пролито лишь над этими двумя жизнями, а этот привлекательный умный юноша становился причиной подобному бесчисленное количество раз.

От этой мысли ей стало дурно. Она выронила вилку, и та с громким звоном упала на тарелку. Ар-Джей поднял на нее глаза.

— Эй, не переживай, — ласково сказал он, тепло глядя на нее своими добрыми глазами. — Все будет хорошо.

Гермиона кивнула и слабо улыбнулась ему в ответ. На краткий миг ей почти захотелось все ему рассказать… но нет. Если он узнает, они оба будут в опасности.

— Спасибо, Ар-Джей, — поблагодарила она. — Думаю, я лучше пойду лягу спать.

— Хорошо, — ответил он. — Спокойной ночи.

Она побрела наверх в гриффиндорскую башню, на ходу задумчиво теребя пряди волос. Желание возвращаться к сделанному этим утром открытию у нее куда-то пропало. Теперь вся затея казалась Гермионе рискованной… даже опасной. Теория нитей души, вне всякого сомнения, относилась к разделу темной магии, пусть даже с ее помощью действительно можно было попасть на Землю. Но чем ей, возможно, придется пожертвовать ради возвращения домой?

Гермиона раздосадовано потерла глаза. Отвратительное чувство в груди по-прежнему не отпускало ее. Чем-то оно напоминало страх. Страх перед тем, что уже случилось, и перед тем, чему еще только суждено было произойти.

* * *

Лежа без сна в своей постели в покоях, выделенных для старост школы, Риддл смотрел в черневший над ним потолок. Сегодня он… можно сказать… приятно провел время?

Давненько он не получал удовольствия от чего-то, что не включало в себя причинение боли другим людям — за исключением, может быть, общения с Грейнджер, которое каждый раз требовало от него мобилизации всех его умственных способностей — но у игры в снежки, быстро переросшей в настоящее побоище, было столько общего с реальной войной, что было не так уж удивительно, что ему понравилось. Но самым странным в этом дне было другое. Каждый раз, когда он вспоминал сегодняшнюю снежную баталию, перед его мысленным взором тут же вставал образ смеющейся Грейнджер, ее блестящие карие глаза, прищуренные от смеха, розовые губы, растянутые в невероятно широкой улыбке…

Риддл давно взял за правило не запоминать лица. Это была полезная ментальная тактика, к которой он всегда прибегал, чтобы отделить себя от остального мира. Если все они для него не более чем стадо глупых баранов, с какой стати ему давать им имена, запоминать, кто они? Они были расходным материалом, не более.

Но тогда почему же ему никак не удавалось выкинуть из головы ее лицо? Поудобнее устроившись на пышных подушках, Риддл закрыл глаза и попытался уснуть, но сон не шел к нему. Все, о чем он мог думать — это что же ей было известно, и как так получалось, что все его попытки выяснить это до сих пор с треском проваливались.

Вдобавок, ему все еще не стало ясно, откуда она узнала то имя. Он прошерстил воспоминания Ревеленда и Абраксаса, но никто из них ни слова не говорил ей о Волдеморте. Ревеленд с ней в принципе ни разу даже словом не перемолвился. Так что, да, похоже, что в реальном мире он совершил что-то значимое, что-то, что прославило имя Лорда Волдеморта и сделало его личность хорошо известной любому, в том числе и Грейнджер.

Впрочем, она совершенно точно не была простой восемнадцатилетней девушкой. Она знала о боевой магии больше, чем любая другая девушка, которую он когда-либо встречал. Какая жалость, что она грязнокровка да к тому же еще и гриффиндорка, он был бы не прочь увидеть ее среди своих последователей. Подобная стойкость перед лицом боли Круциатуса, делала Грейнджер весьма ценным потенциальным приобретением. В сущности то, что она была грязнокровкой, было не так уж и важно — она все равно могла оказаться полезной, если бы согласилась примкнуть к нему. Очень полезной. В любом случае над этим явно стоило поразмыслить…

Понемногу его разум очистился от всех мыслей, и Риддлу наконец удалось провалился в сон без сновидений. Он никогда не видел сны и никогда не знал почему.