Мужество жить (джен)

«Всегда помните, что для каждого пациента, которого вы видите, вы можете быть единственным человеком в его жизни, способным услышать и принять его боль. Если это не нечто святое, то я не знаю, что это». ~ Corner Canyon Counseling⁽¹⁾.

В этом же маленьком здании Косого переулка, психотерапевт размышляла, не требуется ли лечение ей самой.

Аркадия Мэйберри была единственным психологом среди волшебников во всей Англии, и она очень гордилась своей работой, зная, что оказывает неоценимую услугу всему магическому сообществу — но бывали времена, когда ей хотелось, чтобы она была не одинока в своей деятельности.

Вчера закончилась война. Вчера Аркадия, как и сотни других маглорожденных ведьм и волшебников, плакала от облегчения, что этот год ужаса подходит к концу — что, наконец, они могут выйти из укрытия, не опасаясь за свою жизнь. Вчера она оторопело шла по Косому переулку, шаг за шагом двигаясь мимо разбитых витрин магазинов и импровизированных вечеринок; ее путь пролегал сквозь несметные десятки плачущих и обнимающихся людей, ликующих на улицах, празднующих падение Темнейшего Волшебника Века.

Вчера она отперла свой офис с помощью тех же чар, которыми пользовалась со времен первой войны, и, войдя внутрь, обнаружила, что тот не подвергся бессмысленным разрушениям, подобно многим другим заведениям, благодаря тому, что был спрятан в глубине захолустных улочек. Она все еще чувствовала себя ошеломленной, когда сидела в том же кресле, что использовала на протяжении последних тридцати лет своей практики, в уютной и знакомой комнате, как будто никогда ее и не покидала.

Кое-что, конечно, было иначе. Она с недоверием провела рукой по затылку, ощупывая туго закрученные седеющие пряди, которые она коротко остригла, чтобы их легче было убирать на бегу. Ее руки были мозолистыми и сухими, ногти короткими и невзрачными, не такими ухоженными, как год назад; она рассматривала полумесяцы у основания ногтевых пластин, бледные на фоне ее смуглой кожи, и задавалась вопросом, сколько времени потребуется, чтобы они снова отросли. Раньше она гордилась ими, но внешний вид имеет мало значения, когда каждый день является вопросом, а не данностью. Ужасный год, в течение которого она пряталась и ускользала от егерей, лишил ее многих вещей, которые раньше она считала само собой разумеющимися, многих удобств и возможностей, которых, как ей казалось, она никогда не может лишиться. Пребывание в живых никогда не должно быть привилегией, но... при режиме Сами-Знаете-Кого это было именно так.

Этого было достаточно, чтобы кому угодно понадобилась психотерапия.

Горькая правда единственного английского волшебного психолога заключалась в том, что, когда Аркадия обнаружила, что нуждается в тех же услугах, что предоставляла сама, то оказалась в пролете. И сегодня, когда она перечитывала письмо в своей руке в третий раз с момента его получения, женщина начала осознавать, насколько ей не повезло.

«Дорогая Аркадия Мэйберри», — учтиво начиналось письмо. — «Мне очень жаль просить об одолжении так скоро после знакомства с вами, но сегодня кое-что изменилось относительно назначенной мне встречи, и я хотела бы попросить о возможности отправить к вам кое-кого другого вместо себя.

Полагаю, вы слышали новость о том, что один из моих преподавателей, профессор Северус Снейп, был помилован сегодня утром, и именно о нем я и пишу. Не могу сказать, что я особенно близка с ним, и, будучи студенткой, я бы обычно не позволила себе такой вольности как эта, но я была одной из той небольшой группы, которая вчера просмотрела его воспоминания о том, как он был агентом профессора Дамблдора, и то, что я увидела... Если говорить откровенно, я очень беспокоюсь за него. Вчера он выглядел совсем неважно, а сегодня, когда я разговаривала с ним, ему было гораздо хуже — даже хуже, чем я ожидала.

Я бы не стала просить, но боюсь, что его здоровье может быть в опасности, и я не могу заставить себя отнимать у вас время, когда он, похоже, гораздо больше нуждается в срочной помощи. Поэтому я сказала ему, что договорилась о встрече с вами и попросила, чтобы он пришел на нее вместо меня. На момент написания письма он согласился сделать это, хотя и довольно неохотно. От его имени я прошу вас помочь ему всем, чем сможете, поскольку я действительно не уверена, в чем именно он нуждается, и не думаю, что кто-то еще в Хогвартсе может это знать.

Желаю вам всего наилучшего и благодарю за то, что вы так любезны,

Гермиона Грейнджер».

Аркадия опустила хрустящий кусок пергамента, тупо глядя на деревянный журнальный столик, уютно расположившийся между тремя мягкими креслами в ее кабинете, и, неожиданно для самой себя, почувствовала непреодолимый ужас.

Она была весьма встревожена, когда Гермиона написала ей сегодня утром, прося назначить встречу, как только психолог будет свободна; Аркадия надеялась вернуться к своей клиентуре в виде нескольких знакомых лиц, поскольку сама находилась в бедственном положении после окончания войны. Но она, конечно же, сразу отказалась от этого в пользу помощи отважной молодой ведьме, согласившись принять ее в тот же день, хотя она почти никогда не работала по воскресеньям.

Но это? Одно дело — назначить прием наверняка травмированной, но, тем не менее, полноценной молодой девушке, которая провела последний год в открытой борьбе с Сами-Знаете-Кем, но совсем другое — сидеть в своем кабинете спустя неполные двадцать четыре часа после того, как она перестала бояться за свою жизнь, и ожидать реабилитированного шпиона-Пожирателя смерти, который всего год назад убил Альбуса Дамблдора.

Аркадия много слышала о Снейпе за последний год. Печально известный директор Хогвартса был частым героем в «Поттеровском дозоре», повстанческой радиостанции, но никогда не был при этом положительным. Обычно он являлся объектом для шуток, острот, требующих возмездия со стороны непоколебимых сторонников Дамблдора, но порой там звучала и более мрачная информация, обвинения в трусости и жестокости. Она решила поверить утверждению вчерашнего «Вечернего пророка» о том, что Снейп убил покойного директора по его собственному приказу — женщина не могла представить, что в противном случае временный министр магии Кингсли Шеклболт помиловал бы его, — но это не означало, что будет легко игнорировать все то, что, как ей казалось, она знала о Снейпе, даже теперь, когда психолог понимала, что вся эта информация была, скорее всего, неверной.

Да и преданность Снейпа отнюдь не делала его легким клиентом. Конечно, Аркадия не могла отрицать, что испытала облегчение, узнав, что Снейп все это время был на стороне Дамблдора, но это облегчение было недолгим; исходя из письма Гермионы, а также своих собственных инстинктов, Аркадия подумала, что будет весьма удивлена, если Снейп не получил гораздо больше травм от убийства Дамблдора, чем если бы убийство было совершенно хладнокровно.

И этот инцидент вполне может оказаться лишь верхушкой айсберга.

Аркадия хорошо помнила первую войну. Она помнила ужас и отчаяние своих клиентов в то время; она помнила сколько лет потребовалось, чтобы к ним вернулось чувство безопасности, если оно вообще вернулось. Она отчетливо помнила колоссальное количество травм, что ей пришлось помогать пережить обычным, заурядным ведьмам и волшебникам, которые те получали просто от всей этой атмосферы ужаса. Проще говоря, она не хотела даже думать о том, через что мог пройти оправданный Пожиратель смерти.

Но она выбрала профессию психолога, а это означало принимать клиентов из всех слоев общества. И несмотря на все те трудности, с которыми женщина столкнулась после войны, она не питала иллюзий относительно того, что психическое здоровье Снейпа, скорее всего, будет намного, намного хуже. Ему, вероятно, понадобится вся помощь, которую она сможет ему оказать, и даже больше.

Волшебный мир был, как минимум, крайне невежественен в отношении широкого спектра психических заболеваний, которые могли поразить как волшебников, так и маглов. В худших случаях это часто приводило к активному вреду: страдающие волшебники полагались на чары и зелья, чтобы урегулировать свои симптомы, не имея рекомендаций или не задумываясь о потенциальных зависимостях и привыкании, которые могли развиться в результате, что было настолько катастрофической стратегией выживания, насколько это возможно. Осведомленность в вопросах психического здоровья среди волшебников была настолько низкой, что Аркадия работала почти исключительно с маглорожденными, которые гораздо лучше знали о потенциальных преимуществах психотерапии, чем их чистокровные или полукровные собратья. Нет нужды говорить, что она не возлагала больших надежд на то, что Снейп будет особо осведомлен о своих проблемах, если, конечно, они у него были.

И, судя по письму, Аркадия должна была быть готова к худшему.

За пятнадцать минут до назначенного часа она поставила чайник, надеясь, что знакомое ощущение горячей чашки в руке принесет ей некоторое успокоение. Психолог всегда заваривала чай для своих клиентов; обычно она ждала, пока те прибудут, и спрашивала об их предпочтениях, но она надеялась, что Снейп простит ей некоторую поспешность, по крайней мере, в этот раз.

С другой стороны, если неправильный сорт чая окажется самой большой проблемой, возникшей на этом сеансе, она будет только благодарна.

Аркадия устроилась на своем месте, медитируя, пока чайник гудел на маленьком магическом огне, и просто пытаясь успокоить свои нервы. После почти года ночевок в палатках и нахождения в бегах, само пребывание в своем офисе очень помогало. Комната была уютной, выкрашенной в светлый воздушный зеленый цвет, с удобными креслами в коричневой обивке, помогающими клиентам чувствовать себя непринужденно. На стене напротив двери висела зачарованная картина, на которой сейчас была изображена спокойная, безмятежная пустошь, полная сочной травы и усеянная летними цветами. Картина меняла пейзажи еженедельно, и погода на ней менялась в зависимости от эмоций ее клиентов; это было одно из самых гордых работ Аркадии, пережиток ее великого дара к работе с Чарами, который она отложила, чтобы заняться психологией.

Она была благодарна за то, что та висит на своем месте.

Когда чайник засвистел, женщина встала, сделала еще один глубокий вдох и, к своему облегчению, почувствовала себя значительно лучше, чем несколько минут назад. Она налила воду в заварочный чайничек, немного подождала, чтобы напиток настоялся, и вынула чайный пакетик, дабы избежать горечи. Избавившись от него с помощью заклинания исчезновения, она наполнила свою чашку и вернулась в кресло, чтобы спокойно дождаться прибытия Снейпа.

Всего через несколько мгновений ее вырвал из задумчивости тонкий перезвон, раздавшийся из волшебных песочных часов на ее чайном столике.

7 минут до назначенной встречи. Он уже здесь?

Раньше ей никогда не приходилось сетовать по поводу того, что клиент пришел раньше времени, с некоторым весельем подумала женщина, наклоняясь вперед, чтобы взять зачарованное зеркало с журнального столика, которое позволяло ей увидеть крошечную комнату ожидания. И действительно, на самом дальнем от окна стуле сидел ссутулившийся мужчина, сцепив руки перед собой. Она не могла разглядеть его лица — на нем был слишком большой изумрудно-зеленый дорожный плащ, и капюшон скрывал большую часть его лица, — но она видела выступающий крючковатый нос и поняла, что это, должно быть, действительно он.

Аркадия сделала еще один глубокий вдох и медленно встала, напоминая себе, что, как бы ни прошел этот сеанс, это не будет чем-то таким, с чем она не сможет справиться. Он пришел за помощью, и она ее предоставит.

Улыбаясь, она открыла дверь своего кабинета.

Снейп вздрогнул, рука его метнулась к рукаву, но психолог не удивилась такой реакции — паранойя уже несколько лет была нормой, и она знала, что у него имелось гораздо больше причин, чем у других людей, быть немного нервным. Поэтому женщина продолжала улыбаться, изо всех сил стараясь изобразить теплую материнскую заботу.

— Северус Снейп? — доброжелательно спросила она, заметив явный дискомфорт в его позе.

— Да, — сухо ответил он, несколько неуклюже вставая. Он был не так высок, как она непроизвольно ожидала, для человека, который сыграл огромную роль в свержении Того-Кого-Нельзя-Называть — Дамблдор, как ей было известно, был почти двухметрового роста, и она слышала, что Сами-Знаете-Кто почти не уступал ему.

Напротив, Снейп был, пожалуй, чуть ниже среднего роста, всего на сантиметр или около того превосходя Аркадию, которая была довольно высокой и стройной женщиной. Она постаралась не придавать этому значения; трудно было чувствовать себя напуганной Снейпом, когда ее удобные туфли-лодочки делали ее самой высокой из них двоих.

— Входите, пожалуйста, — предложила она, постаравшись, как всегда, чтобы эта просьба не прозвучала как приказ, и отступила назад от двери, позволив ему войти самому, дабы обеспечить уверенность, что приближение было его выбором. Она подумывала пожать Снейпу руку, когда тот вошел в кабинет вслед за ней, но увидев, как мужчина от нее отстранился, решила, что это вызовет у него чувство дискомфорта… еще большее, во всяком случае.

— Я Аркадия Мэйберри, клинический психолог; вы можете звать меня Аркадия или Кэди, как вам больше нравится. Могу я называть вас Северусом? — спросила она, наливая ему чашку белого чая из зачарованного чайника у двери — она выбрала самый непритязательный вид чая, какой только можно, не зная его предпочтений.

— Если вы настаиваете, — ответил Северус, довольно резко усаживаясь в кресло, стоящее перпендикулярно к ее собственному, которое можно было определить по стоящей перед ним чашке с чаем. Она удивилась его голосу, который был глубоким, мягким и очень тихим, и который, казалось, совсем не подходил худощавому мужчине перед ней, но больше внимания психолог уделила его словам: прозвучало так, как будто он посчитал, что именно это она и делала, и женщина задалась вопросом, не убедили ли его прийти против своей воли.

— Я делаю все возможное, чтобы ни на чем не настаивать, — мягко сказала она, ставя перед ним чашку с цветочной росписью и устраиваясь в своем кресле — мужчина был скован и неподвижен, хотя это вряд ли было необычно для клиента на первом сеансе. — Терапия может творить чудеса, но я считаю, что она гораздо эффективнее, когда есть выбор. Чтобы преодолевать трудности, с которыми мы сталкиваемся, требуются усилия и самоотверженность; моя работа состоит в том, чтобы предоставить своим клиентам профессиональные рекомендации и место для конфиденциальной беседы, где они могут говорить свободно, не опасаясь осуждения или предубеждений, но сама я могу сделать очень немногое. Желание узнать себя и измениться должно исходить от вас.

Несколько секунд Северус сидел в молчании, и она подумала, не потеряла ли она его. Немалое количество клиентов за все эти годы презрительно фыркали на ее слова, вставали и уходили, чтобы выпить Успокаивающую настойку или применить к себе Веселящие чары. Аркадия пыталась объяснить им, что такие вещи, хотя и являются временным решением для их чувств, не решают проблем, лежащих в основе их эмоций, и, таким образом, просто отодвигают проблему в будущее, но многие ведьмы и волшебники считали это «достаточно эффективным» и больше не возвращались. Для того чтобы волшебник решил изменить себя, требовалась редкая дисциплина, и она знала, что это становилось тем менее вероятным, чем серьезнее были проблемы, с которыми тот сталкивался — кто станет утруждать себя работой над своими эмоциями в течение месяцев или лет, когда зелье или заклинание может произвести подобный эффект мгновенно?

К ее большому удивлению, вместо того, чтобы встать и выйти из комнаты, Северус снял капюшон.

Аркадия подавил вздох, ее лицо не выдало шока только благодаря многолетнему опыту; мужчина перед ней выглядел полуживым.

Его внешность была не так уж далека от карикатур, описанных «Поттеровским дозором» — ей было неловко думать об этом, но в его внешности было много информации, выходящей за пределы видимости, и именно это, а не его внешний вид, так ужаснуло ее. Волосы его были неимоверно сальными и свисали длинными занавесками на худое, острое лицо, а почти черные глаза, скрывавшиеся за ними, были пустыми и бездонными, как темные туннели. Она узнала бесстрастное выражение лица, характерное для окклюменции, но это состояние было гораздо, гораздо сильнее, чем что-либо, что она когда-либо видела раньше.

Лицо его было бледным, резко выделяясь на фоне черных волос и глаз; шоколадный цвет лица Аркадии казался невероятно темным по сравнению с ним. Кожа на его тонких запястьях была желтоватой и казалась почти прозрачной, вены под ней были синими и вздутыми, и она с тревогой подумала о том, сколько причин — стресс, недосыпание, недоедание — должно было соединиться, чтобы вызвать такой симптом. Его руки, которыми он несколько неуклюже поднял чашку, были ненормально длинными и костлявыми, а кожа на их тыльной стороне была настолько тонкой и сухой, что покрылась мелкими трещинами и ссадинами, которые никогда не появились бы у более здорового человека.

Все в его внешности говорило о человеке, находящемся на грани срыва, человеке, который давно оставил попытки позаботиться о себе, и Аркадия почувствовала явный укол сочувствия, прежде чем перевела дух и вернулась к роли, которую должна была играть.

— Спасибо, — сказала она ему, призвав на помощь свою дружелюбную улыбку. Северус не улыбнулся в ответ. Психолог видела, что он будет не из тех клиентов, которые сами начинают разговор, и искала подходящий способ подбодрить его, чувствуя, что будет довольно бестактно спрашивать мужчину о том, что происходит в его жизни. Глаза сидящего рядом Северуса были практически скрыты за волосами, но, судя по всему, он смотрел на свою чашку с угрюмым выражением лица, которое отражалось в его сгорбленных плечах.

Она знала это выражение — ей нужно было начать сеанс прежде, чем он передумает и уйдет.

— После стольких лет я рада видеть, что кто-то остается, когда слышит, что терапия потребует участия с его стороны, — пошутила она, надеясь разрядить атмосферу. Летняя вересковая пустошь на стене сделалась пасмурной и затянулась тучами, отражая мрачное настроение Северуса.

— М-м-м, — уклончиво ответил Северус, слегка приподняв голову, чтобы посмотреть на нее. Значит, он не особенно восприимчив к юмору — с этим можно мириться. Во всяком случае, она не очень-то на это и рассчитывала.

— В рамках вашего первого сеанса я хотела бы немного узнать о вас, Северус. Насколько я понимаю, Гермиона Грейнджер порекомендовала меня вам, верно? — Северус коротко кивнул, его израненные руки все еще обхватывали чашку с чаем. — И вы готовы приложить усилия в данном направлении, о чем свидетельствует тот факт, что вы все еще здесь. Итак, Северус, если можно, каковы ваши цели в терапии?

— Цели?

Вопрос прозвучал искренне озадаченно, но выражение лица Северуса не изменилось ни на йоту — она на мгновение усомнилась в том, что он действительно растерян, и на секунду отвлеклась от своих мыслей, начиная понимать, как Северусу удавалось так долго скрывать свою преданность от Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Ваши цели — это то, чего вы надеетесь достичь с помощью терапии, — ответила она, радуясь, что у нее есть отработанный ответ. Сидящий справа Северус смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, его пустое, непроницаемое лицо оставалось неизменным. — С какими проблемами вы боретесь? Что бы вы хотели изменить в своей жизни или в себе?

Выражение лица Северуса слегка изменилось, став несколько встревоженным. Аркадия наблюдала, как мерцают его глаза, как почти незаметно подергиваются его брови, и подумала про себя, что его будет очень трудно прочитать и, если потребуется — а она втайне это предполагала, — поставить диагноз.

Мужчина опустил взгляд, вглядываясь в глубины своей чашки, а Аркадия терпеливо ждала, видя, что он не был готов к такому вопросу.

По крайней мере, не выглядел готовым. Его действительно почти невозможно интерпретировать визуально, заметила она. Его абсолютная неподвижность, конечно, говорила о многом сама по себе, но она была далеко не столь информативна, как обычные сигналы тела.

— Как вы защищаете личную информацию? — резко спросил Северус, сверкнув на нее глазами так, что Аркадии пришлось приложить немало усилий, чтобы не показаться испуганной. — Вы окклюмент?

— Да, — ответила она, ободряюще улыбаясь; это был не такой уж редкий вопрос. — Я серьезно отношусь к конфиденциальности своих клиентов. Я практикую окклюменцию каждый день перед уходом с работы, чтобы обеспечить защиту и безопасность информации, которую я несу, а в некоторых случаях я храню определенные воспоминания отдельно, если клиент считает это предпочтительным.

Она ожидала, что, услышав это, он расслабится, хотя бы немного, но мужчина оставался напряженным, его ониксовые глаза впились в ее, цвета карамели.

Что-то было такое в этом зрительном контакте...

Аркадия поспешно закрылась, позволив своему разуму стать пустым. У нее не было опыта в реальной защите сознания, но она хорошо знала ее основы — и все же, практиковаться в защите от гипотетических ментальных атак и столкнуться с проверкой опытного легилимента — две совершенно разные вещи.

Спустя мучительно долгую минуту, когда Аркадия уже решила, что навсегда запомнила этот жесткий, похожий на туннель взгляд, Северус опустил глаза к своей чашке.

— Я была бы признательна, если бы вы этого не делали, — сказала Аркадия, пытаясь восстановить самообладание. Ее руки дрожали; она вообще не почувствовала прикосновения его разума, даже после того, как поняла, что он применяет к ней легилименцию. Как он это сделал? Всё, что она когда-либо читала об этом искусстве, свидетельствовало о том, что это заметно в подавляющем большинстве случаев.

— Я больше не буду, — ответил он, скользнув глазами по двери. — Извините, — добавил он через мгновение, снова посмотрев на нее, но избегая зрительного контакта. Она наблюдала за его поведением, систематизируя его для будущего анализа, и при этом прилагала все усилия, чтобы восстановить свою профессиональную отдаленность.

— Почему вы решили, что это необходимо? — спросила она, пытаясь прочесть его.

— Я… — он сделал паузу на мгновение, и, хотя выражение его лица было невозмутимым, у Аркадии сложилось отчетливое впечатление, что на самом деле он испытывает неуверенность.

— Война окончена, — мягко произнесла она, внимательно наблюдая за ним. — Как вы думаете, велика ли вероятность того, что кто-то может атаковать мой разум в поисках информации о вас?

— Не особенно, — ответил Северус, и ворчливо добавил, — если рассуждать логически.

Интересно.

— Я тоже не думаю, что это крайне вероятно, — согласилась Аркадия, и с некоторым облегчением поняла, что снова взяла ситуацию под контроль. — Если я хочу помочь вам, Северус, я должна быть уверена, что вы не вторгнетесь в мою личную жизнь. Я знаю много вещей, которые поклялась не раскрывать, и я не могу поставить это под угрозу. Можете ли вы пообещать мне, что больше не будете пытаться читать мои мысли?

— Обещаю, — отозвался Северус, его голос почти не слышен за волосами. — Извините, — добавил он снова, на этот раз более искренне.

— Но раз уж так произошло, как я справилась? — попыталась пошутить она, хотя Аркадия не могла отрицать, что какая-то часть ее искренне хотела знать, прорвал ли он ее защиту.

— Вы хороший окклюмент. Достаточно хороший для того, что от вас требуется, — тихо ответил Северус. Он действительно обладал вкрадчивым голосом; Аркадия привыкла говорить негромким, успокаивающим тоном, но ей все равно пришлось значительно понизить голос, чтобы соответствовать ему.

Она подождала несколько секунд, чтобы понять, собирается ли он продолжать, а затем решила просто задать вопрос снова, поскольку Северус выглядел так, словно готов был молчать все полтора часа, если бы она ему это позволила.

— Хорошо, вернемся к вашим целям. Есть ли что-то, что вы хотели бы изменить в своей жизни? Есть ли у вас планы на будущее? Что-нибудь, в чем вы хотели бы получить помощь?

И снова этот вопрос как будто встревожил его.

— Нет, — проговорил он наконец, и Аркадия снова немного подождала, но мужчина не стал вдаваться в подробности.

— «Нет» на какой вопрос? На все? — спросила она, сохраняя терпеливую и успокаивающую манеру поведения; женщина не была уверена, что Северус активно пытается вывести ее из себя, но если это так, то он должен понять, что для этого нужно гораздо больше, чем несколько бесполезных ответов.

— У меня нет никаких целей.

Он снова замолчал, по-прежнему глядя на свою чашку, и Аркадия задумалась, не воздерживается ли он от употребления напитка из-за дискомфорта или паранойи.

— Грейнджер сказала, что думает, будто у меня «посттравматическое стрессовое расстройство», — внезапно сказал он, в его голос вкралась едва уловимая насмешливая нотка, а затем поднял голову, чтобы посмотреть на психолога. — Вы знаете, что это такое?

На мгновение Аркадия засомневалась, не пытается ли он оскорбить ее, но вопрос казался искренним — психолог задалась вопросом, понимает ли Северус, что он говорит с усмешкой.

— Да, — ответила она, скрестив ноги и слегка откинувшись на спинку кресла.

— Это действительно серьезно? — теперь в голосе Северуса прозвучал намек на беспокойство, это была самая сильная эмоция, которую психолог получила от него за все это время, и она увидела, как его указательный палец встревоженно постучал по чашке, а потом замер.

— Это вполне может быть. Насколько это серьезно, зависит от ряда факторов, и у разных людей это может проявляться по-разному. Если у вас действительно ПТСР, я, конечно, могу поставить вам диагноз и рекомендовать лечение, но обычно для этого мне требуется несколько сеансов.

— О, — сказал Северус, и ей показалось, что его голос прозвучал несколько разочарованно.

— Есть ли у вас какие-либо другие расстройства, которые вас беспокоят? — спросила Аркадия, и фигура Северуса несколько оцепенела, его плечи напряглись под зеленым дорожным плащом.

— Сколько их вообще?

Аркадия получала этот вопрос весьма часто на протяжении многих лет, как правило от обеспокоенных ведьм или волшебников, которым ее рекомендовал маглорожденный друг, но она не была уверена, что когда-либо слышала его заданным таким тоном, что ей захотелось рассмеяться — должно быть нервы ее были на пределе.

— Много, и даже сейчас делаются новые открытия в области психического здоровья, а иногда психические заболевания подразделяются или объединяются в один или несколько диагнозов в зависимости от результатов. Некоторые из наиболее распространенных: посттравматическое стрессовое расстройство, тревожные расстройства, депрессия, обсессивно-компульсивное расстройство и расстройства пищевого поведения, а также есть другие состояния, которые тоже могут стать причиной затрудненного функционирования, например, аутизм, который является нарушением развития. Тяжесть каждого из них может сильно варьироваться; некоторые люди могут нормально жить с тем или иным заболеванием, в то время как другие могут испытывать большие трудности или даже быть недееспособными. Одна из моих задач как психотерапевта — помочь моим клиентам определить, есть ли у них какие-либо проблемы, влияющие на их психическое здоровье или жизнедеятельность, и при необходимости назначить или направить их на лечение.

Ей показалось, что Северус выглядел немного встревоженным этой информацией, его черные глаза слегка расширились, но, когда он заговорил, в его голосе слышалась лишь легкая неуверенность, что позволила ей догадаться о его эмоциях.

— И их все можно вылечить?

— Большинство из них — да. Часто лечение фокусируется на минимизации симптомов расстройства и обучении умению жить с ними, поскольку их нельзя «вылечить» в традиционном смысле слова.

И вот оно: вспышка испуга промелькнула на лице Северуса, проскользнув сквозь его окклюменцию. Аркадия не была уверена, произошло ли это из-за того, что он немного расслабился, или из-за того, что он просто был настолько ошеломлен, но ее это не удивило. Многие ведьмы и волшебники, перед тем как узнать много нового о психическом здоровье, думали о психических заболеваниях так же, как маглы думают о сильной простуде, и поэтому часто имели нереалистичные представления о том, что нужно делать, чтобы справиться с ними.

— Однако, — продолжила Аркадия, прежде чем он успел пожалеть о своем решении остаться, — большинство людей при последовательном лечении могут вернуться к высокому уровню жизнедеятельности или развить его. Поскольку подавляющее большинство расстройств невозможно вылечить, важно научиться с ними справляться, чтобы они как можно меньше влияли на вашу жизнь. И психотерапия, конечно же, является одним из самых эффективных способов сделать это.

— Понятно.

Северус смотрел на стол с задумчивым выражением лица, и прошло полминуты, прежде чем Аркадия убедилась, что он не собирается больше ничего говорить.

— Не хотите ли поставить перед собой какие-нибудь цели? — спросила она, надеясь побудить его вернуться к разговору, и уголки его рта слегка скривились.

— У меня еще не было достаточно времени, чтобы подумать о будущем, — ответил он, и по его тону было ясно, что он не одобряет эту идею. Если судить по большинству клиентов, Аркадия могла бы подумать, что это признание — признак открытости, но Северус сказал это так, как будто он отступил еще дальше, при этом сверкнув глазами из-за своих волос, как будто ожидал, что она в этом усомнится.

— Может быть, вы хотите немного подумать об этом сейчас? — вместо этого спросила она, надеясь, что это предложение подтолкнет его к тому прогрессу, которого они достигли, пусть и ненадолго, но безуспешно; Северус мгновение смотрел на нее, а затем покачал головой. — Ничего, все в порядке. А пока, почему бы нам не поставить промежуточную задачу — установить цели в дальнейшем?

Северус не выглядел ни отвергающим, ни одобряющим этого, но Аркадия решила воспринять это как потенциально положительный знак, и сделала глоток из своей чашки, чтобы заполнить внезапно вернувшуюся тишину.

— Психотерапия включает в себя... разговоры? — это был нерешительный, осторожный вопрос, но Аркадию порадовало, что он не был агрессивным, как его допрос об окклюменции.

— По большей части, да. Многие виды психотерапии основаны на диалоге, например, когнитивно-поведенческая терапия, которая направлена на работу с негативными моделями мышления, что могут создавать опасные чувства, мысли и поведение. Мне нравится использовать сочетание нескольких видов разговорной терапии вместе с общим консультированием, поэтому вы можете говорить со мной по мере возникновения мыслей, или мы можем проводить более структурированные сеансы. Я обнаружила, что разные клиенты реагируют на разные стили терапии с различной степенью успеха, поэтому главное — найти то, что подходит именно вам.

Северус снова ничего не ответил, вместо этого напряженно уставившись на стол. Аркадии редко доводилось иметь такого замкнутого клиента; она предположила, что пройдет немало времени, прежде чем она сможет установить с ним хоть какое-то фундаментальное доверие.

— У вас есть что-то, о чем бы вы хотели поговорить? — спросила она, решив, что на это явно указывает то, что он сам поднял эту тему.

На мгновение Северус замешкался, а затем пожал плечами.

— Не особенно, — ответил он.

— Почему бы нам не начать с некоторых общих вопросов, а вы можете выбрать, на которых из них хотите сосредоточиться? — предложила она, думая, что поддержание разговора может помочь ему расслабиться. Психолог ценила использование тишины во время сеансов, но она не сможет оценить состояние Северуса, если продолжит соблюдать эти долгие периоды абсолютного безмолвия.

— Если хотите, — сказал он, и женщина улыбнулась, думая, что это значительно лучше по сравнению с «если вы настаиваете».

— Во-первых, чтобы я могла понять контекст нашего сегодняшнего сеанса, почему, как вы думаете, Гермиона Грейнджер порекомендовала вам посетить эту встречу?

Она собиралась сразу же озвучить следующий вопрос, но, к ее удивлению, Северус дал ответ незамедлительно.

— Потому что у меня проявляются какие-то симптомы, — заявил он, пристально глядя на нее. На мгновение Аркадия забеспокоилась, не использует ли он снова легилименцию, но Северус, по-видимому догадавшись об этом, опустил взгляд обратно на стол, виновато потерев колено.

— Какие симптомы, по вашему мнению, у вас проявляются? — поинтересовалась Аркадия, полагая, что здесь может иметь место какое-то недопонимание.

— Я... — Северус, казалось, не хотел признавать, что не знает этого. — Я до сих пор не понял, что именно со мной сегодня не так, но было немало физических симптомов, которые я не смог до конца объяснить другими причинами. Я подумал, может быть, их она и заметила.

— Физические симптомы?

Северус пожал плечами, это движение было трудно разглядеть под большим свободным плащом, и Аркадия заподозрила, что ей будет трудно заставить его ответить. Ей еще не удалось достичь с ним такого взаимопонимания, чтобы попытаться подтолкнуть, хотя бы слегка — лучше подождать до следующего сеанса.

— Что ж, — произнесла она вместо этого, — я могу сказать вам, что, если у вас ПТСР, то, скорее всего, оно развивается у вас уже какое-то время. Вероятно, она заметила его признаки еще до сегодняшнего дня.

Она практически видела, как Северус балансирует на грани того чтобы задать вопрос, но он промолчал, вместо этого снова постучав пальцем по своей чашке.

— Симптомы ПТСР обычно включают навязчивые воспоминания, избегающее поведение, негативные сдвиги в мыслях или настроении, а также изменения возбудительных процессов, которые являются вашими эмоциональными и физическими реакциями на внутренние или внешние раздражители, — продолжила она, а Северус смотрел на нее с чем-то похожим на шок, как будто не мог поверить, что она не заставила его об этом спросить. — Некоторыми общими симптомами являются частые ночные кошмары, избегание людей, мест или объектов, связанных с травмой, вспышки гнева, чувство непреодолимого стыда или вины, и трудности в поддержании близких отношений.

— Понятно, — сказал Северус и, казалось, стал еще бледнее, чем был мгновение назад.

— Это похоже на то, с чем вы столкнулись?

Северус не ответил, но его реакция являлась достаточным ответом — он выглядел так, будто его ударили, настолько ошеломленным и неверящим было выражение его лица.

— Не могли бы вы рассказать мне о своем опыте с подобными вещами? — спросила Аркадия через минуту, а Северус наклонился вперед, похоже не осознавая своих действий, и поставил локти на колени. Это движение привело к тому, что его волосы закрыли лицо еще больше, чем раньше, и подметившая это Аркадия, теперь глядела на завесы неухоженных прядей, скрывавшие глаза мужчины. — Разумеется, это не обязательно. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом.

— Тогда давайте о чем-нибудь другом, — голос Северуса стал отрывистым, и он напряженно замер в своем кресле, пока Аркадия, воспользовавшись моментом, раздумывала над следующим вопросом.

— Как насчет этого: есть ли что-то, о чем вы узнали и хотите кому-то рассказать? — предложила она, внимательно следя за языком его тела, чтобы не пропустить, если он плохо отреагирует на ее слова. — Это не обязательно должно быть что-то предназначенное для меня. Может быть, что-то, чем вы гордитесь? Что-то, о чем, как вы хотели бы, узнали другие люди в целом?

Здесь она слегка вступала на территорию газет, но ей очень хотелось заставить его говорить, к тому же она почти ничего не знала о нем, кроме того, что прочитала в «Пророке» — было бы неплохо узнать что-нибудь с его точки зрения.

— Что-то, о чем Поттер еще не кричал с крыш? Сомнительно, — пробормотал Северус, и психолог с трудом сдержала смех. Сперва она не поняла, что он иронизирует нарочно, но потом уловила легкую полуулыбку на его губах за угольно-черными волосами, и поняла, что у ее нового клиента все-таки есть чувство юмора.

— Это не обязательно должно быть что-то недавнее, — мягко напомнила ему женщина, задаваясь вопросом, понял ли он, что она уловила его легкое подтрунивание. — Это может быть что-то тридцатилетней давности, что-то, о чем вы никогда никому не рассказывали, или что-то, о чем все знали, но вы до сих пор с нежностью вспоминаете. Что вам приятно вспоминать?

Вопрос, казалось, поставил его в тупик, и она поняла, что, скорее всего, его шутка была попыткой отмахнуться. Мужчина определенно выглядел немного встревоженным тем, что она снова вернулась к этому вопросу, и ему потребовалось немало времени, чтобы подготовить ответ.

— Однажды я спас птицу, — сказал он наконец, и психолог посмотрела на него, тщательно пытаясь скрыть свое удивление. Она не ожидала чего-то настолько незначительного, но, видимо, это имело какие-то значительные последствия, если он действительно подумал об этом в ответ на ее вопрос. Также она уловила уточнение — «однажды», как будто инцидент был единичным, и не отражал его характер. — Когда мне было шесть. Я был на улице и нашел на земле птенца. Он выпал из своего гнезда, до которого я никак не смог бы взобраться. Поэтому я…

Мужчина остановился, но Аркадия решила подождать. Северус неловко опустил взгляд на стол.

— Это глупо, — пробормотал он, и женщина поняла, что теряет его.

— Почему? — спросила она, и Северус поднял взгляд, нахмурив тонкие брови. — Почему это глупо?

— Мне было шесть, — ответил он, явно раздраженный. — Какая разница, что я сделал?

— Из всего того, что вы могли бы выбрать, вам пришло в голову именно это воспоминание. Как вы думаете, почему это важно? — спросила она, и мужчина моргнул, явно опешив. Он нахмурился в раздумье, а Аркадия почувствовала небольшой прилив радости, довольная тем, что он серьезно задумался над вопросом.

— В общем, я очень захотел, чтобы он смог улететь обратно в свое гнездо, — продолжил Северус, явно пойдя на компромисс с самим собой, решив закончить рассказ. Аркадия задавалась вопросом, делает ли он это потому, что понял, почему это важно, или потому, что не был в этом уверен, но чувствовал, что причина была (она делала ставку на последнее). — И это произошло. В то время я не понимал, что использую магию, хотя и знал, что являюсь волшебником. Я просто подумал, что он научился летать.

Он снова замешкался, но на этот раз скорее из-за раздумий, чем из-за чувства досады.

— Я возвращался к нему все лето, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Я помню, как увидел, как он летает самостоятельно, и понял, что помог ему. Это… это сделало меня счастливым, — закончил он несколько неуверенно, но Аркадия была рада услышать от него признание эмоций.

— Теперь вы знаете, почему это воспоминание имеет для вас значение? — мягко спросила она, пытаясь убедить его продолжить самопознание, и Северус слегка пожал плечами.

— Это первое воспоминание о том, как я сознательно применил магию. Раньше я использовал ее случайно, но таким образом — никогда. Вот почему я не понял, что это была именно магия — не произошло ничего захватывающего или необъяснимого. Это просто... заставило птицу летать.

— Вы когда-либо рассказывали об этом кому-нибудь? — за пожиманием плечами последовало покачивание головой. — Как думаете, почему вы захотели рассказать это мне?

Он молчал, выглядя потерянным, и она перефразировала вопрос, чтобы на него было легче ответить.

— Что именно, по-вашему, это воспоминание говорит мне о вас?

— Что раньше я был добрым, — пробормотал Северус, прячась глубже за волосами, и Аркадия подавила грустную улыбку, поняв, какие эмоции скрываются за этим заявлением. Это был человек, который провел годы, возможно, даже десятилетия, скрывая свою истинную преданность от ненавидящего его мира; для нее не было удивительным, что он не видел доброты в себе нынешнем, даже когда сам Гарри Поттер восхваляет его храбрость и преданность добру.

— Если бы вы увидели, что еще один птенец выпал из гнезда, вы бы левитировали его обратно?

— Конечно, — ответил мужчина, и психолог увидела, как на его лице промелькнуло выражение понимания еще до того, как она открыла рот. — Но теперь это не то же самое, — быстро добавил он.

— Почему это не то же самое? — спросила Аркадия, и какое-то время он пытался подобрать слова.

— Это не то же самое, потому что я много сделал с тех пор. Я… я видел как падает множество птенцов, — его голос сорвался. Аркадия собиралась ответить на это, но уловила перемену в его выражении лица и остановила себя. — Мне столько раз приходилось стоять в стороне, — продолжил Северус почти шепотом, — и я знал, что у меня нет выбора. Ставки были слишком высоки, чтобы рисковать. Но... каждый раз мне казалось, что я снова в том парке, смотрю, как этот маленький птенчик бьется на земле. И я никак не мог помочь или защитить его, даже если знал, что он может умереть. Магии было бы уже недостаточно.

Это заявление было настолько весомым, каким не было ни одно из предыдущих, и Аркадия видела, как он обдумывает это.

— Думаю, я хочу, чтобы вы знали, что я все же хотел спасти их, — выдавил он и глубоко вздохнул, как будто усилие, затраченное на то, чтобы произнести это, было слишком велико.

— Есть ли кто-то, кому вы тоже хотели бы это сказать? — спросила наконец Аркадия, видя, что это очень трудная для него тема, и Северус слегка приподнял голову, его глаза показались из-под прямых волос.

— Мои коллеги. Семьи погибших. Я хочу, чтобы они знали, что я сделал все, что мог, — тихо ответил он, и Аркадия понимающе кивнула, не решаясь перебивать. Однако через мгновение стало ясно, что Северус закончил свой рассказ, и она заговорила сама, ее голос мягко зазвучал в наступившей тишине.

— Есть ли кто-то конкретный, кому вы хотите сказать это? Кто-то, с кем вам невыносимо об этом молчать?

Долгую-долгую минуту Северус вглядывался в свою чашку с чаем, пока — наконец — не сделал глоток.

— Завтра в доме Уизли состоятся похороны нескольких павших. Их сына, Фреда, и супружеской пары, Римуса Люпина и Нимфадоры Тонкс. Мне не нравился Люпин, — заявил он, как будто это все объясняло, а затем тяжело вздохнул, и в этом вздохе было гораздо больше, чем заключалось в его словах. — Но я все же сожалею о его смерти.

Северус посмотрел на Аркадию сквозь волосы, и у нее возникло ощущение, что он ждет, что она начнет опровергать это, но психолог ничего не знала о его отношениях с тем человеком — и даже если бы она сильно засомневалась в сказанном, она все равно бы выслушала и поверила своему клиенту.

— У них есть новорожденный сын, — продолжил Северус, убедившись, что она не собирается возражать, и крепче, чем прежде, сжал свою чашку. — Они погибли в самом конце войны, прямо перед тем, как могли бы оказаться в безопасности. Это… это похоже на то, что случилось с Поттерами, — сказал он, его голос звучал напряженно, и Аркадия вспомнила новость, которую видела в «Пророке» этим утром, внезапно задавшись вопросом, могло ли это быть правдой. Она решила не верить ничему, что слышала об этом человеке, когда получила письмо Гермионы, зная, что его точка зрения, как клиента, гораздо важнее, чем мнение общественности, но она не могла забыть те статьи.

Ее легкое удивление не ускользнуло от Северуса; на его лице промелькнул гнев, затем смирение, и он отвел взгляд в сторону дальнего угла комнаты.

— Это… просто это больнее, чем могло бы быть, когда знаешь, что случилось с Лили, — он запнулся, и Аркадия увидела легкую влагу в его черных глазах, прежде чем он яростно смахнул слезы. — Я знаю, многие думают, что мне все равно, или даже что я счастлив, но я бы не смог просто… позволить кому-то умереть. Не теперь.

Левая рука мужчины дернулась, по-видимому бессознательно, и Аркадия увидела, как его правая рука быстро метнулась к внутренней стороне предплечья. Она поняла, что это был нервный тик, но была озадачена тем, что его источником стала рука, когда имелись длинные волосы и рукава, которые можно было теребить, — и то, и другое гораздо чаще встречалось в качестве нервных привычек. Может, этот необычный тик имел какое-то значение?

— Почему люди должны думать, что вы счастливы? — спросила Аркадия, слегка наклоняясь вперед и отпивая остывший чай.

— Поттер думал, что я был счастлив после смерти Блэка, — пробормотал Северус, и Аркадия нахмурилась; ей нужно немного больше информации, чем эта.

— Гарри Поттер?

— Что? — спросил Северус, словно вынырнув из размышлений.

— Вы говорите о Гарри Поттере? И который именно Блэк? — спросила она, и Северус уставился на женщину, будто на мгновение забыл, что она познакомилась с ним меньше часа назад.

— Гарри Поттер, — произнес он через мгновение, — и Сириус Блэк.

— Вы знали, что Блэк был невинен на момент своей смерти? — это казалось важным вопросом; она была счастлива услышать, что тот мертв, прежде чем узнала, что он не был виновен, — после этого она почувствовала себя немного дурно и сильно разочаровалась в Министерстве.

— Вряд ли он был «невинен», — фыркнул Северус, и Аркадия почувствовала, как ее сердце невольно екнуло от страха: она провела годы оглядываясь по сторонам из-за Сириуса Блэка, когда его выставляли преступником, и теперь Северус говорил, что тот действительно повинен? — Да, он невиновен в предъявленных ему обвинениях, — добавил он, и женщина снова расслабилась, упрекая себя за то, что позволила собственным эмоциям помешать выслушать клиента. — Но, невинен? Нет, он не был невинен.

Он снова уставился на стол; Аркадия терпеливо ждала, пока, наконец, он не поставил свою чашку с громким звоном.

— Я ненавидел его за то, что он делал со мной, — тихо сказал Северус с ядом в голосе. — Но я не желал ему смерти, что бы там ни думал Поттер. Я пытался спасти его дурацкую жизнь… он сам себя убил, — выплюнул он, и Аркадии не нужно было иметь диплом психолога, чтобы сказать, что он горько переживает этот инцидент, что бы там ни произошло. — И Люпин был таким же. Я, по крайней мере, не пытаюсь убивать людей, потому что ненавижу их, в отличие от одного человека, который думал, что это будет безобидной шалостью.

За этим заявлением последовало несколько мгновений молчания, и Аркадия попыталась придумать подходящий следующий вопрос, который не заходил бы слишком далеко, попутно делая множество мысленных заметок, чтобы поднять этот вопрос позже. Северус, похоже, намекал на то, что Сириус Блэк пытался его убить, и, судя по интонациям, это был очень щекотливый инцидент.

— Похоже, у вас много историй связанных с Блэком, — сказала она наконец.

— Можно и так сказать, — мрачно ответил Северус, и психолог подчеркнула и выделила жирным шрифтом слова «Инцидент с Сириусом Блэком» в своем рабочем блокноте. Северус не мог видеть ее заколдованную картину — он сидел к ней спиной, лицом к двери, — но спокойная летняя пустошь теперь тонула в свирепой буре.

— Я хотела бы вернуться к этому в другой раз, но вы сказали, что похороны завтра? — спросила она, и Северус моргнул, как будто совершенно забыл о первоначальной теме.

— Да, — ответил он, и психолог внутренне вздохнула с облегчением, когда краем глаза заметила, что буря утихла, уступив место мрачным серым облакам. Она не держала картину напротив своего кресла, потому что считала невежливым полагаться на какой-то предмет, чтобы определять чувства своих клиентов, но та хорошо предупреждала ее, когда она вступала на опасную территорию.

— Вы собираетесь присутствовать? — спросила она, и Северус неловко заерзал, и это было самое откровенное движение, которое он делал за последнее время.

— Мои коллеги туда собираются, но я не уверен, что пойду.

— Почему нет? — спросила Аркадия, а затем перефразировала, чтобы подсказать ему лучший способ ответа. — Вы оплакиваете потерю этих людей?

— Ну, да, я полагаю, — ответил Северус, выглядя так, как будто чувствовал себя очень неловко; она догадалась, что эта тема давалась ему нелегко, потому что когда он заговорил, то говорил все быстрее, как будто ему так легче было произносить слова. — Близнецы Уизли были одними из самых способных учеников Хогвартса, хотя их оценки и не показывали этого, — торопливо добавил он, как будто комплимент требовал оговорки, чтобы быть приемлемым. — Я знаю, что Молли Уизли — их мать — опустошена, и вся семья Уизли, конечно, тоже, ведь из всех детей, которых можно потерять, потеря одного из близнецов... особенно ужасна. И, Люпин и Тонкс… смерть новоиспеченных родителей так же тяжела, но у их сына есть много людей, которые заботятся о нем… я действительно не думаю, что Люпин оценил бы мое участие, и я не уверен, что хотел бы его принимать. Я знаю, что мои коллеги захотят пойти — эти люди были любимы, и они были членами Ордена, так что все его представители тоже будут там, но я думаю... я боюсь, что они могут недоброжелательно отнестись к моему присутствию.

Он закончил несколько нерешительно, и Аркадия поняла, что мужчина нуждался в разговоре об этом — нуждался с тех пор, как только прибыл сюда.

— Почему вы так думаете? — поинтересовалась она, наливая себе новую чашку чая из зачарованного чайника. Она предложила сделать то же самое Северусу, но тот покачал головой; его длинные волосы качнулись, когда он сцепил руки вместе и так же быстро развел их, как будто не хотел, чтобы она заметила это движение.

— Я просто думаю, что они могут счесть это... неуместным, — сказал он, бездумно колупая обгрызенный ноготь.

— Почему они сочли бы это неуместным? — с любопытством спросила женщина, пытаясь уловить смысл его слов. — Они ведь знают, что вы были шпионом Ордена, верно? — осведомилась она, старательно избегая упоминания имени Дамблдора из-за опасения, что оно может вызвать болезненные чувства.

— Да, но я сильно сомневаюсь, что они верят, что мне не все равно, — ответил Северус, оставив в покое ноготь, чтобы снова потереть предплечье.

— Почему они не верят, что вы переживаете из-за Люпина, Тонкс и Фреда? — спросила Аркадия, радуясь, что запомнила имена.

— Я не слыву особо отзывчивым человеком, — с горечью произнес Северус, и Аркадия тщательно проанализировала это заявление. Подразумевал ли Северус, что он считает себя отзывчивым, хотя другие так не думают? Или он просто ссылался на свою репутацию, которая, похоже, ему не нравилась? Может, он чувствовал, что не настолько отзывчив, как хотел бы быть?

— Сомневаюсь, что на похоронах кто-то будет осуждать присутствующих, — мягко сказала она мужчине, и тот нахмурился, словно в знак несогласия. — Я считаю, что если вам не все равно и вы скорбите, вам следует там присутствовать. Думаю, никто не воспримет это ни как попытку поглумиться над умершими, ни как способ заискивания перед живыми.

Хмурый взгляд не изменился, а руки Северуса снова сцепились вместе. Аркадия решила попробовать другую тактику.

— Прошу меня простить, но вы не кажетесь мне человеком, который будет принимать участие в похоронах, если он этого не хочет, и я не сомневаюсь, что ваши коллеги тоже так считают, — продолжила она, не будучи уверенной, следует ли называть этих людей «друзьями», и соблюдая осторожность. — Если у вас есть желание пойти — если вы думаете, что посещение их похорон может дать вам некоторую степень завершенности — тогда я считаю, что вы должны это сделать, не боясь того, что могут подумать другие.

Долгое время Северус хранил молчание, но было видно, что он задумался.

— «Похороны для живых», — тихо сказал он наконец и поднял голову, глядя на нее сквозь завесу волос. — Дамблдор сказал мне это, когда умерла Лили. Тем не менее я не смог заставить себя присутствовать на ее похоронах, — признался он, и на его лице внезапно появилось виноватое выражение; он пошевелился, как будто эта мысль была слишком неприятна для него.

— Как вы думаете, почему так получилось? — спросила она спокойным и не осуждающим тоном.

— Я не… я не чувствовал, что имею право быть там, — ответил Северус, его голос снова сорвался, и Аркадия увидела, словно нарисованные перед ней, проблемы с самооценкой, которые мешали ему ценить собственные чувства. Настолько низкая уверенность в своей эмоциональной ценности, что он не считал, что другие захотят видеть его на похоронах... О, Боже.

— Единственные похороны, на которых я был, были похороны моей мамы, и я пошел на них только потому, что от меня этого ждали, — добавил Северус, как бы между прочим.

В одном только этом предложении можно было бы многое раскрыть, но Аркадия постаралась сосредоточиться на более насущной проблеме.

— Каждый, кому небезразличен усопший, каждый, кто скорбит о нем, имеет право быть на его похоронах, — сказала она мужчине, мягко возвращая его обратно к предстоящим поминкам. На этот раз он не стал сопротивляться, когда она предложила чайник, и психолог налила ему свежего чая, чувствуя, что он нуждается в поддержке. — Судя по тому, что вы сказали, похоже, вы боитесь, что люди сочтут вас неискренним. Это так?

— Наверное, — тихо ответил Северус, как будто не думал об этом раньше.

— Есть ли у вас доказательства, чтобы верить в это? И как насчет доказательств обратного? — спросила она, надеясь заставить его более объективно взглянуть на проблему.

— Я… ну, сегодня произошла одна вещь. Это единственная причина, по которой я вообще думаю от том, чтобы пойти туда, — признался Северус, подняв руку, чтобы убрать прядь волос за ухо. Аркадия уделила этому движению пристальное внимание, так как это был первый жест, который открывал его лицо, а не скрывал его. Может быть, то событие придавало ему уверенности? — Раньше я бы не стал… я был бы уверен, что мне не будут рады, но…

Казалось, ему было довольно трудно понять, как выразить это словами. Аркадия начала догадываться, что, судя по тому, что он говорил до сих пор, ему было трудно сформулировать что-то положительное о себе или о других, даже когда он хотел это сделать.

— Минерва… — он сделал паузу, медля, пока прихлебывал теплый чай, а она внимательно слушала, надеясь, что мужчина продолжит. — Минерва всегда была заместителем директора, с тех самых пор, как я начал преподавать в Хогвартсе. Она преподавала там еще до моего рождения, — он снова остановился, подтвердив ее мысль о том, что ему трудно произносить это вслух, и она ободряюще улыбнулась, хотя его губы в ответ лишь сжались.

— Все всегда думали, что она будет директором школы, когда Дамблдор... уйдет, — он запнулся, и Аркадия уловила вспышку эмоций в его глазах. — По замыслу Дамблдора, я должен был стать директором школы, когда Темный Лорд захватит Хогвартс, чтобы я мог защитить учеников от худшего, но это никогда не казалось мне чем-то большим, чем необходимость. Я никогда этого не хотел — я знал, что мне там не место. Но...

Его левая рука снова дернулась, и он потер ее правой кистью, вдавливая основание ладони в плоть, будто та причиняла ему боль.

— Буквально сегодня, — прохрипел Северус, и его голос задрожал еще сильнее, чем прежде; бледные щеки мужчины слегка покраснели, и Аркадия заметила, как он на мгновение погрузился в окклюменцию, подавляя все вышедшие на поверхность эмоции. — Буквально сегодня мы обсуждали будущее Хогвартса и открытие нового учебного года. Я… я не уверен, останусь ли я там, — добавил он, и Аркадия улыбнулась, с удовольствием отметив, что он начал сам делиться информацией. — Но мы обсуждали этот момент, и я никогда не задумывался над этим вопросом, никогда не думал, что кто-то, кроме Минервы, может стать его преемником…

Он снова замолчал, выглядя одновременно и довольным, и разочарованным тем, что поведал эту историю, и психолог следила, как мужчина изо всех сил пытается справиться с противоречивыми эмоциями, понимая его гнев по поводу того, что он вообще позволил им вырваться наружу.

— Она спросила, не хочу ли я быть директором, — прошептал он, стараясь, как и раньше, произнести это как можно быстрее; казалось, он был поражен этими словами, даже когда произносил их.

— А что же вы? — с любопытством спросила Аркадия, и он тут же фыркнул — она начала понимать, что, как и его юмор, грубые жесты были своего рода защитным механизмом, позволяющим ему прийти в себя.

— Этот год — год, когда я был директором Хогвартса — был худшим в моей жизни, — с горечью сказал Северус; Аркадии не нужны были подробности, чтобы догадаться, почему это так. — Даже если бы он не был так ужасен, я не подхожу для этого. Я никогда бы не смог управлять школой и отвечать на все жалобы от родителей… если только они не ворвутся в кабинет с вилами, — пробормотал он, и Аркадия была вынуждена признать, что это было не так уж и маловероятно, даже с учетом статей в "Пророке". Северус наверняка нажил себе немало врагов с обеих сторон, и никто из них не был бы рад видеть его во главе школы. — Это было не то, чего я хотел, совсем не то, и я наотрез отказал ей. Это было...

Мужчина снова замешкался, но Аркадия видела, что он собирается с мыслями.

— Дело в самом факте, что она предложила это, — наконец проговорил он. — Это было знаком того, что, несмотря на все, что произошло за весь последний год, она была готова дать мне еще один шанс. Она уже предпринимала несколько подобных шагов за последние несколько дней — шагов, которые заставили меня почувствовать, что мне здесь рады.

Аркадия улыбнулась, радуясь тому, что он признал свои чувства.

— И, памятуя об этом, вы все еще думаете, что будете нежеланным гостем на похоронах?

— Нет... Не для коллег, — неловко ответил Северус, и улыбка Аркадии стала несколько печальной.

Ну что ж. Прогресс есть прогресс, даже если он идет медленно и с перебоями, — особенно если он идет медленно и с перебоями, что, как правило, происходит именно тогда, когда в нем больше всего нуждаешься.

— А вы не думали, что у других людей, людей в Ордене, могут быть такие же мысли, как у Минервы, и у них просто не было возможности высказать их вам?

— Это не исключено, — неохотно признал Северус, хотя в его голосе звучало изрядное сомнение. — Хотя я не очень-то внушал им симпатию, знаете ли.

— Поверю вам на слово, — ответила Аркадия, мягко напомнив ему, что она не знает, нравился ли Северус своим союзникам, да и вообще многого о нем не ведает. — Но если один человек прилагает столько усилий, чтобы добиться вашего расположения, вполне вероятно, что и другие готовы дать вам второй шанс.

Северус на мгновение замолчал, а затем поднял на нее глаза, на лице его отразилась боль.

— Я... У меня было гораздо больше, чем два шанса, — произнес он, и его голос снова стал почти неслышным.

— Тогда, может, теперь они с гораздо большей вероятностью дадут вам еще один, — предположила она, и мужчина изменил положение в своем кресле, снова потирая левое предплечье. — Я понимаю, что вас может беспокоить их реакция, но я бы порекомендовала вам подумать о том, чтобы посетить эти похороны. Я думаю, что люди отреагируют более доброжелательно, чем вы ожидаете, и, даже если все пойдет так, как вы опасаетесь, вы получите лучшее представление о том, какие люди готовы дать вам тот шанс, за который вы переживаете. Знать, на кого вы можете положиться, кто поддержит и примет вас, может оказаться очень важно, особенно в такой переходный период вашей жизни.

Северус снова принялся постукивать по чашке, обдумывая услышанное, а Аркадия взглянула на свои песочные часы — осталось пятнадцать минут. Время начать направлять разговор в нужное русло.

— Я с удовольствием возвращусь к этому вопросу, но, прежде чем мы подойдем к концу нашей встречи, Северус, я бы хотела, чтобы вы прошли краткую оценку безопасности, — объявила она, когда стало ясно, что мужчина не намерен отвечать на выше сказанное, и тот поднял голову, явно озадаченный. — Оценка безопасности — это ряд вопросов, которые позволяют мне узнать, угрожает ли вашему благополучию непосредственная опасность, и, таким образом, дают мне возможность предпринять вмешательство, если это необходимо.

— Вмешательство? — его голос внезапно стал настороженным, и Аркадия заметила, как он снова напрягся.

— Вмешательство может включать в себя медикаментозное лечение, дальнейшее консультирование, обучение использованию ресурсов экстренной помощи и другие подобные меры для защиты вашего здоровья. Вы, должно быть, подумали о принудительной госпитализации, но к этому прибегают только в том случае, если человек представляет непосредственную угрозу для себя или окружающих, — и в случае принятия таких мер, они носят временный характер и предназначены только для обеспечения безопасности.

Северус не расслабился при этих словах, но стал выглядеть несколько менее напряженным, поэтому Аркадия продолжила.

— Если у вас есть опасения по поводу других вмешательств, не стесняйтесь спрашивать. Но я могу сказать вам, что они как правило являются мягкими или умеренными, и все преследуют ваши интересы. Хотите поговорить о них подробнее?

После секундного замешательства Северус покачал головой.

— Это совершенно нормально. Если захотите, просто скажите мне, — заверила Аркадия. — Я понимаю, что последние несколько дней кардинально изменили вашу ситуацию, поэтому обычные обследования могут оказаться неэффективными для оценки вашей безопасности. Многие из них ориентированы на ваши чувства в последние несколько недель, и их результаты не всегда надежны в период траура. Поэтому, если вы не против, я хотела бы задать вам несколько прямо поставленных вопросов сейчас, а через несколько недель мы сможем вернуться к официальным обследованиям.

— Хорошо, — произнес Северус, и психолог обрадовалась, что он, похоже, не возражал против идеи дальнейших сеансов.

— Перед этим я хочу заверить вас, что не буду негативно реагировать на то, что вы мне скажете, и не буду выносить никаких негативных суждений о вас. Я много раз обсуждала эти темы с клиентами, и их важно затронуть, чтобы я знала, как лучше вам помочь.

Северус кивнул, его черные глаза попеременно то удерживали ее взгляд, то опускались на ее кресло, чтобы не смотреть на нее. Аркадия уловила легкое беспокойство в языке его тела, но он казался сосредоточенным и готовым к обсуждению, поэтому она продолжила.

— За последние несколько дней возникали ли у вас мысли о том, что вам лучше умереть, или о том, чтобы причинить себе вред?

Северус долго молчал, а затем медленно произнес:

— Нет. Не совсем.

— Не совсем?

— Мне приходила мысль, что все было бы проще, если бы я умер в Визжащей хижине, но в то же время я был очень рад что выжил. Просто трудно иметь дело с тем, как все изменилось. Мои чувства по этому поводу... запутанны.

— Я хотела бы услышать больше о том, что вы чувствуете, но, для уточнения, — вы недавно пережили околосмертный опыт? — спросила Аркадия, вспоминая письмо Гермионы.

— Темный Лорд пытался убить меня при помощи своей змеи, Нагайны, — ответил Северус, и его глаза были столь же пусты и бездонны, как и тогда, когда он только пришел. — Фоукс — феникс Дамблдора — спас меня прежде, чем яд успел завершить свое действие. Это было... позавчера. Около трех часов ночи.

— Он пытался убить вас по какой-то причине? — Аркадия не могла поверить, насколько это было нереально — говорить о Сами-Знаете-Ком в прошедшем времени, тем более с человеком, который чуть не был убит им всего тридцать шесть часов назад.

— Он думал, что я хозяин Бузинной палочки, которая принадлежала Дамблдору. Конечно, это не так; я пришел к выводу, что она перешла к Драко Малфою, который обезоружил Дамблдора перед его смертью, но я не собирался говорить об этом Темному Лорду.

Северус сказал это абсолютно буднично, как будто его молчание было само собой разумеющимся, и Аркадия почувствовала легкое изумление, прежде чем вернулась к своей профессиональной отстраненности, отметив, что Северус столь же отстраненно отозвался о Дамблдоре.

— Как вы думаете, если бы вы сказали ему, это изменило бы его решение убить вас? — Мерлин, это была не та фраза, которую она когда-либо ожидала произнести.

— Возможно. Но он мог убить меня за то, что я не сообщил ему об этом раньше, хотя я был полезным слугой для него, и он доверял мне больше, чем кому-либо другому в тот момент. Это был очень... странный последний разговор. Он сказал мне, что я искусный и умный волшебник, и сказал, что я очень ценен для него. Я счел это плохим знаком — и не зря, учитывая, что он готовился меня убить. — Выражение лица Северуса было каменным, но затем что-то промелькнуло в нем, и Аркадии на мгновение показалось, что он рассмеется. — Когда я истекал кровью на полу, он сказал… он сказал, что ему жаль. Мне хотелось плюнуть в него. Но тогда он бы меня заподозрил, поэтому я придержал язык. Я слишком долго работал, чтобы выдать все в последнюю секунду. Он едва успел выйти из комнаты, как появился Поттер, успевший все увидеть. Не могу передать, как я был благодарен ему в тот момент: я понял, что умру не напрасно, и это было все, что имело для меня значение. Последним заданием Дамблдора для меня было рассказать Поттеру, что нужно сделать, чтобы победить Темного Лорда, последний шаг — и я это сделал. Я передал ему свои воспоминания, и Темный Лорд был побежден, и... и вот я здесь.

Он уставился на стол с пустым выражением лица, и Аркадия поняла, что «здесь» было чем-то, что он все еще обдумывал.

— Я бы не сказал, что хочу умереть. Большую часть своей жизни я провел, изо всех сил стараясь не погибнуть. Но я ожидал смерти так долго, так напряжённо, что не знаю, что чувствую сейчас. Было не просто смириться с тем фактом, что я, скорее всего, действительно умру — а я знал, что умру. Не было никаких шансов, что я смогу прожить по обе стороны войны до самого ее окончания. Тем не менее, каким-то образом я это сделал, и теперь мне кажется, что я чувствую себя так, будто плыву по течению, без всякого дела и без того, за что можно было бы бороться. Так что, нет. Не совсем. Я думаю, что это избавило бы меня от многих страданий, если бы я умер вчера, но этого не произошло, и мне придется с этим жить. Слишком много нужно сделать, чтобы бросаться с башни.

Аркадия что-то уловила в его словах и наклонилась к мужчине чуть ближе, пытаясь прочесть малейшие изменения в его лице.

— Вы уже думали о самоубийстве таким методом? Вы строили планы о том, как могли бы покончить жизнь самоубийством?

— За все эти годы? Да. Много раз. В последнее время? Нет. — Он сделал паузу, а затем добавил: — Я много думал об этом в прошлом году, но это было скорее клиническое состояние, чем что-либо еще. Это было не то, чего я хотел, а просто возможность, которой мне, возможно, придется воспользоваться, если Темный Лорд перестанет мне доверять. Я провел много времени, размышляя о том, как я мог бы передать необходимую информацию Поттеру, и любой сценарий, в котором Темный Лорд пытался выпытать из меня информацию, лучше всего заканчивался быстродействующим ядом или заклинанием. Мне была невыносима мысль о том, что он сломает меня и узнает все, что я делаю, — я поклялся себе, что умру прежде, чем до этого дойдет. Желательно как можно быстрее и безболезненнее.

Еще одна короткая пауза, а затем:

— У меня до сих пор остался яд, который я подготовил. Я должен уничтожить его.

— Удобные способы совершения самоубийства могут повысить вероятность того, что вы предпримете попытку или, по крайней мере, преуспеете в одной из них, поэтому да, пожалуйста, сделайте это — согласилась Аркадия, пытаясь понять, насколько сильно ей нужно беспокоиться за Северуса в данный момент, исходя из того контекста, который он ей предоставил.

— Ну, это, конечно, имеет смысл, но я думал о том, что это крайне незаконно, — ответил Северус и постучал пальцем по чашке с чаем, извлекая глухой, повторяющийся звук. — В Хогвартсе много потенциально смертельно опасных мест и предметов. Я постараюсь их избегать — я не чувствую той апатии к жизни, как вчера ночью, когда я был измотан, но вы, наверное, правы. Искушение не может принести ничего, кроме вреда.

— Я с вами согласна, и рада, что вы думаете об этом. Для ясности, в настоящее время вы не планируете совершать самоубийство?

— Сейчас, когда я чувствую себя в здравом уме, нет. Сон помог, — добавил он, и Аркадия кивнула.

— Вы идеализируете самоубийство в данный момент?

— Нет. Скорее наоборот, — сказал он, подняв на нее глаза.

— Наоборот?

— Ну, было бы немного бессмысленно вести этот разговор, если бы я хотел покончить с собой, — сухо заметил он, и она подумала, не использует ли он юмор, чтобы снова уклониться от ответа. — Не сомневайтесь, я проходил через гораздо худшее, чем последние несколько дней. Если хотите, я могу пообещать, что не убью себя и не причиню себе какой-либо вред.

— Я ценю это, Северус. Но я хотела бы составить с вами план безопасности, для дополнительной защиты, — ответила Аркадия, и он моргнул, продолжая сохранять зрительный контакт. — План безопасности — это краткая инструкция, призванная помочь вам распознать, что вы начинаете испытывать суицидальные настроения, и направить вас к безопасным стратегиям, если вы обнаружите, что ваши чувства меняются в этом направлении. Не могли бы вы сделать это вместе со мной?

— Наверное, — ответил он, но выражение его лица было скептическим, когда она достала из маленького ящика стола лист пергамента.

— Во-первых, есть ли предупреждающие знаки, которые вы обычно испытываете, когда ваши чувства приобретают суицидальный характер? Возможно, мысли о никчемности или какие-то воспоминания?

Северус хранил молчание, выглядя подавленным, но потом заговорил, и голос его был очень тихим.

— Двенадцатое ноября.

Аркадия замерла в ожидании, но он не стал пояснять.

— Хэллоуин. Чувство вины. Стыд и безнадежность.

Он выразительно посмотрел на пергамент, и психолог составила список слов, озаглавив его для ясности.

— И какие стратегические приемы вы используете, чтобы облегчить мысли и чувства, которые вы только что перечислили?

— Варю зелья или занимаюсь магией. Читаю, если найду что-то новое. Окклюменция, само собой.

Она выделила новую секцию и записала ответы.

— Кто из людей помогает вам отвлечься от этих чувств? Какие виды социальной деятельности также способствуют этому?

— Раньше помогало сидение в учительской. Пожалуй, прием пищи в Большом зале. Минерва и Гораций обычно лучше всего помогают мне отвлечься, но я, каждый раз, когда с ними разговариваю, жду, что они будут расспрашивать о войне.

— Вы можете сказать им, что не хотите говорить об этом, — мягко напомнила ему Аркадия, и Северус пожал плечами, его взгляд снова переместился на стол. — Или, возможно, если вам неудобно так выражаться, вы можете предложить в качестве альтернативы какую-нибудь деятельность или тему, которая вам будет удобна. Есть ли какие-либо занятия, за которыми вы обычно проводите время с ними?

— Шахматы с Минервой. В прошлом году мы с Горацием любили беседовать о зельях.

— Считаете ли вы Минерву и Горация людьми, к которым можно обратиться за помощью в кризисной ситуации? — спросила психолог, и Северус нахмурил брови, а левый уголок его рта искривился.

— Нет, — произнес он к ее удивлению.

— Есть ли у вас человек, к которому вы можете обратиться за помощью? — спросила женщина, задаваясь вопросом, не ошиблась ли она в эмоциональном контексте его более ранних высказываний.

— Поппи, наверное, — ответил он немного неохотно. — Мне не нужно ее просить, достаточно просто появиться, и она суетится вокруг меня, пока не решит, что со мной все в порядке.

— И что, когда она так решит? Вы обычно соглашаетесь с ней, что с вами все в порядке?

Северус посмотрел на нее, и, хотя выражение его лица не изменилось, Аркадия почувствовала, что он излучает удивительную глубину чувств.

— Я чувствую себя лучше к тому времени, как она закончит со мной, — наконец сказал он, и психолог решила позволить уклониться от ответа, хотя бы на этот раз.

— Что ж, тогда я ее запишу. У вас есть легкий способ связаться с ней?

— Пойду в больничное крыло. Если понадобится, пошлю Патронуса, — сказал Северус, пожимая плечами.

— Хорошо. Я запишу это — и добавлю себя, в новом разделе. Вы всегда можете связаться со мной, если у вас случится кризис; более того, я буду очень рада, если вы это сделаете. Кроме того, я впишу целителя в больнице Святого Мунго, а также номер телефона магловской горячей линии по кризисным ситуациям, которая свяжет вас с кем-нибудь, с кем вы можете поговорить, если почувствуете, что не можете обратиться к Поппи или ко мне. Любой вариант приемлем, но, если вы будете испытывать сильные суицидальные мысли, я настоятельно прошу вас связаться со мной или с больницей Святого Мунго, так как мы сможем обеспечить вам безопасность, пока ваши чувства не утихнут.

Северус снова принял скептический вид, но кивнул в знак согласия.

— Кроме того, есть вещи, которые вы можете предпринять самостоятельно, чтобы сделать свое окружение более безопасным. Убедитесь, что рядом с вами всегда есть кто-то, кто может подстраховать вас, если вы думаете, что можете поступить в соответствии со своими чувствами, а также хорошей профилактической мерой является выбор обстановки, где нет доступа к оружию или другим средствам членовредительства. Есть ли в Хогвартсе места, которые, по вашему мнению, могут быть подходящими?

— Больничное крыло почти всегда находится под наблюдением, и там мало что представляет опасность при надлежащих дозах, — ответил мужчина, хотя эта идея, похоже, ему не нравилась. — Пожалуй, еще учительская или Большой зал. Они открыты и часто заполнены людьми.

— Похоже, это хорошие варианты, — согласилась Аркадия, записывая их. — Последнее, что я хочу сделать, — это попросить вас подумать о какой-нибудь вещи, большой или малой, ради которой, по вашему мнению, стоит жить. Это может быть цель, идея, ответственность перед человеком или домашним животным... да что угодно. Это просто должно быть что-то, ради чего вы можете выбрать жизнь.

Северус застыл при этих словах, и она видела, как мысли мелькали на его лице, а глаза обшаривали деревянную поверхность стола.

— У меня... всегда было что-то подобное, — сказал мужчина наконец, и выражение его лица было обеспокоенным, когда он поднял на нее глаза. — Это всегда было сосредоточено на... защите кого-то, часто многих людей. Но сейчас они не нуждаются в моей охране.

— Возможно, вы могли бы выбрать другой способ помогать им, — предложила Аркадия, и он сильно нахмурился, опустив взгляд.

— Должен ли... Должен ли я говорить вам, если я что-то придумал? — спросил он почти беззащитно.

— Нет, если вы этого не хотите. Если это что-то только для вас, это нормально, — ответила она, и он кивнул, громко сглотнув. — Вот: я дам вам это и сохраню копию для себя, а вы можете записать свои соображения только на своем плане. Вас это устраивает?

Он нерешительно кивнул, сложив лист пергамента и засунув его в карман мантии.

— Если вы столкнетесь с трудностями на этой неделе или в будущем, этот план — хорошее средство для начала. И вы всегда можете обратиться ко мне, если вам понадобится дополнительная помощь, — пообещала она, и он снова кивнул, а затем сделал глоток холодного чая, явно чувствуя себя недостаточно комфортно, чтобы ответить.

Аркадия налила ему новую чашку, когда он допил, и присоединилась к нему во взаимном молчании.

— У нас осталось несколько минут, — прокомментировала она, снова наполнив каждую из чашек, и он проследил за ее взглядом на заколдованные песочные часы, стоявшие рядом с чайником на узком столике. — У вас есть что-нибудь еще, о чем бы вы хотели поговорить? Может быть, есть вопросы?

Как и ожидалось, Северус какое-то время не отвечал, но затем шевельнулся в своем кресле.

— Знаете ли вы какие-нибудь методы для предотвращения срывов? — спросил он, и Аркадия удивленно моргнула. — У меня был… ну, один довольно ужасный сегодня утром. Обычно я могу предотвратить их окклюменцией, но после вчерашнего я очень устал, и этого у меня не получилось.

— Знаю, конечно. Не могли бы вы рассказать мне об этом подробнее? — Аркадия пожалела, что Северус не заговорил об этом раньше, когда у них было больше времени, но она понимала, что ему, вероятно, потребовалось время, чтобы почувствовать себя достаточно уверенно, чтобы поднять эту тему.

— Я… я не знаю, как это объяснить, правда. Это не было вспышкой, как те, что бывали у меня раньше. Было ощущение, будто я умираю. Действительно умираю. Не знаю, известно ли вам это чувство, но мне оно знакомо, — добавил он, и Аркадия не смогла сдержать беспокойства на своем лице.

— Ощущение, что вы умираете? — переспросила она, внимательно изучая мужчину. — Ваше сердце колотилось?

— Да, очень быстро. Каждый удар причинял боль, как будто у меня сдавливало грудь. Сначала я подумал, что это сердечный приступ, — отозвался Северус, и теперь в его голосе слышался намек на беспокойство. Аркадия могла только представить, как страшно ему было, как и всем другим ее клиентам-волшебникам, которые пережили то же самое, не имея представления о том, что в данный момент происходит и выживут ли они.

— Чувствовали ли вы холод, слабость или тошноту? — он кивнул, выглядя несколько удивленным. — Были ли у вас проблемы с дыханием или же учащенное дыхание?

— Да, и прошло немало времени, прежде чем я смог встать. Это было похоже на... как будто я боролся за свою жизнь, — ему не нужно было пояснять, что он знает, каково это. Аркадия, не без легкого беспокойства, обнаружила, что теперь Северус изучает ее еще более пристально, чем она его, и его черные глаза впились в ее светло-карамельные.

— Вы знаете что со мной случилось, — произнес он. И это был не вопрос.

— Да, — ответила Аркадия, стараясь говорить мягким, но бесстрастным тоном. — У вас была так называемая паническая атака, приступ крайнего страха, который может вызвать у вашего тела серьезную стрессовую реакцию. Они могут парализовать или быть довольно слабыми, но похоже, что у вас была такая, которая полностью лишила вас способности действовать.

— Как предотвратить их появление? — спросил Северус, и, хотя он наблюдал за ней так же пристально, как и раньше, теперь в этом был другой смысл, как будто он впервые за этот сеанс поверил, что она действительно может ему помочь.

— Ну, лучший способ избежать их — это свести уровень стресса к минимуму. Но если приступ повторится, может помочь концентрация на своих физических ощущениях, мантре или знании того, что приступ пройдет и с вами все будет в порядке. Обычно я рекомендую глубокое, медленное дыхание и технику «от пяти до одного»: сосредоточьтесь на пяти вещах, которые вы можете видеть, на четырех вещах, которые вы можете потрогать, на трех вещах, которые вы можете услышать, на двух вещах, которые вы можете обонять, и на одной вещи, которую вы можете попробовать на вкус. Это может помочь вам заземлиться и преодолеть приступ, но я предлагаю вам попрактиковаться несколько раз, когда вы не находитесь в напряжении, так как с первого раза может быть трудно сосредоточиться. Вы испытывали подобное до сегодняшнего утра?

Северус открыл было рот, чтобы ответить, но остановился, нахмурившись.

— Я так не думал, но… возможно, такое было. Я помню несколько похожих случаев, когда я был моложе. Я забыл о них, но, наверное, это были панические атаки.

Он казался почти впечатленным тем, что знает, как это называть, и Аркадия улыбнулась, радуясь, что она дала возможность еще одному волшебнику позаботиться о своем психическом здоровье.

— Мы можем обсудить панические атаки в будущем, но пока с ними поможет справиться внимательность. Если у вас случится подобное, не стесняйтесь обращаться ко мне по этому поводу. Я знаю, насколько ужасными они могут быть.

— Они у вас были? — спросил Северус, явно потрясенный.

— Это вполне обычное явление, человек переживает хотя бы одну раз в жизни, — объяснила Аркадия, что было ответом, хотя и окольным. — Вы сказали, что не испытываете их часто, верно?

— Да. Или нет, не знаю, — сказал он, причем выглядел при этом очень серьезным, как будто это новое дополнение к его знаниям отрезвило его. Аркадия понимала, что ей придется провести с ним традиционную беседу, если они продолжат сеансы, и изложить краткий вводный курс по психическому здоровью, который она разработала, чтобы помочь своим клиентам, менее осведомленным в этой теме, но пока что он был ободряюще восприимчив к информации, которой она с ним поделилась.

— Это хорошо. Пожалуйста, дайте мне знать, если что-то изменится, — ответила она, и Северус кивнул, все еще выглядя немного взволнованным. — На этой ноте, какое время подходит для вас на следующей неделе?

Северус слегка нахмурил брови, но он казался скорее задумчивым, чем недовольным, когда допивал последний глоток чая.

— Может быть, в четверг или пятницу? Я предполагаю, что ближайшие несколько дней будут довольно напряженными. Я не уверен, что смогу гарантировать, что буду свободен.

— Ничего страшного, — успокоила Аркадия. — Почему бы нам не назначить встречу, и, если что-то случится, вы просто дадите мне знать, и мы сможем перенести ее. Четверг в два подойдет?

— Пожалуй, — отозвался Северус, и она с интересом заметила, что он не попытался записать дату ни магическим, ни каким-либо иным образом.

— Тогда договорились, — сказала она, поднимаясь и ставя две чашки на тонконогий столик. — Просто дайте мне знать за двадцать четыре часа, если вы не сможете прийти, чтобы не платить за пропущенную встречу.

Это замечание, казалось, застало Северуса врасплох, но было трудно сказать наверняка — Аркадия подозревала, что пройдет несколько недель, прежде чем она сможет точно интерпретировать его поведение.

— Мне нужно заплатить вам, — заключил он наконец, его черные глаза остановились на женщине, когда та вернулась на свое место. Она не была уверена в эмоциональном контексте этих слов; это прозвучало почти так, будто он забыл об этой детали, но ей было трудно поверить, что это возможно, настолько он был внимателен и осторожен. — Семь сиклей, верно?

— Да, — ответил Аркадия, не зная, что еще сказать. — Впрочем можно организовать совиную или прямую оплату, если вы предпочитаете платить таким образом, а не при личной встрече.

Северус, как будто проигнорировав это предложение, потянулся к своему объемному зеленому плащу за скромным кошельком для монет, затем несколько неловко остановился, все еще держа мешочек в руке.

— Я вытащу палочку, чтобы открыть его, — сказал он, и Аркадия моргнула, несколько удивленная такой любезностью. Она не думала, что встревожилась бы, если бы он просто потянулся к своему рукаву — и все же психолог оценила этот жест. Она не боялась Северуса, но было приятно получить предупреждение после года, проведенного в бегах от Пожирателей смерти.

Она с интересом наблюдала, как он порылся в рукаве своей свободной черной мантии, а затем извлек средней длины палочку насыщенного коричневого цвета, переходящего в черный у рукояти.

— Красивая палочка. Из какого она дерева? — спросила она как бы между прочим, пока мужчина махал палочкой над кошельком, извлекая из него небольшую стопку серебряных сиклей.

— Боярышник. Но она не моя. Я одолжил ее; моя сломалась вчера, — ответил Северус, и Аркадия понимала, почему он скривился при этих словах. Потеря волшебной палочки была большим ударом для любого волшебника, а новая палочка часто требовала корректировки привычек, особенно если она не была выбрана им самим. Психологу было немного неловко из-за того, что она заговорила об этом, но Северус просто положил перед ней монеты, вернувшись к своему привычному невозмутимому состоянию.

— Есть что-нибудь еще, что вы хотели бы обсудить, прежде чем уйти? — спросила она, и мужчина покачал головой. — Хорошо. Если вы не против, я хотела бы предложить вам кое-что сделать до нашего следующего сеанса. Немного домашнего задания, если хотите.

— Домашнее задание? — Северус выглядел озадаченным, но не стал протестовать, вместо этого ожидая, пока она расскажет подробнее.

— Важной частью психотерапии, возможно самой важной, является то, что вы делаете вне ее. По этой причине я люблю давать своим клиентам домашнее задание каждую неделю. На этой неделе я предлагаю рассказать кому-нибудь о том, что вы чувствовали, наблюдая за страданиями людей, которым вы не могли помочь, — ласково произнесла она, и черные глаза мужчины слегка расширились, словно в ужасе. — Я знаю, что это может быть очень трудно для вас, но я бы хотела, чтобы вы попытались, если сможете. Попробуйте изложить это кому-нибудь, кому, по вашему мнению, нужно это знать, и на следующей неделе расскажете мне как все прошло, хорошо?

Северус отрывисто кивнул и опустил руки на колени, поднявшись одновременно с ней, когда она снова встала.

— Было приятно познакомиться с вами, Северус. С нетерпением жду встречи с вами на следующей неделе, — сказала Аркадия и протянула руку, думая, что он наконец-то достаточно расслабился для этого жеста. Северус пожал ее, его рука была мозолистой и жилистой — женщина была удивлена тем, насколько нерешительной была его хватка, отвечающая лишь легким пожатием.

— Мне тоже было приятно познакомиться с вами, — ответствовал он, отступая назад, и, хотя слова прозвучали несколько скованно, мужчина казался менее напряженным, чем раньше. — Спасибо.

— Надеюсь, у вас будет хорошая неделя, — одарила она его дружелюбной улыбкой. Выражение лица Северуса, в свою очередь, оставалось непроницаемым, но она уловила легкий наклон головы, его волосы упали вперед, скрывая глаза.

— И вам того же.

А затем он пересек комнату несколькими быстрыми шагами, и вышел, взмахнув плащом. Аркадия смотрела, как он закрывает за собой дверь, как безмятежно щелкает задвижка, — и тут же опустилась в кресло, совершенно обессиленная. Сеанс прошел лучше, чем она ожидала, намного лучше, но она не могла припомнить, чтобы клиент когда-либо уходил от нее таким... истощенным.

Она понимала, что отчасти это было вызвано ее собственным дискомфортом. Женщина чувствовала, что хорошо справилась с задачей отделить Северуса от его сенсационной версии, которую она видела в средствах массовой информации, но было бы глупо думать, что на нее это не повлияло. А когда он применил к ней легилименцию без предупреждения...

Аркадия вздохнула, вспомнив охвативший ее страх. Ее учили избегать эмоциональных реакций на клиентов, — но, в конце концов, она была всего лишь человеком. Она была рада, что распознала в этом поведении попытку раздвинуть границы, что часто случается с новыми клиентами, и пресекла ее соответствующим образом, вместо того, чтобы пугаться и разрушать их отношения прежде, чем они могли начаться. Северус хотел точно знать, как далеко он может зайти — и узнал, когда она ясно дала понять, что не потерпит никаких вторжений в личную жизнь: ни в свою, ни ее клиентов.

Признаться, психолог была удивлена, что он остался на весь сеанс. Она ожидала, что в какой-то момент мужчина уйдет, но он остался и даже согласился встретиться с ней снова. То, что он оказался гораздо более восприимчивым к идее терапии, чем она ожидала, свидетельствовало о том, насколько важно доверять своим собственным наблюдениям, нежели средствам массовой информации; она подозревала, что подсознательно предполагала, будто он будет пренебрежительно относиться к магловской медицине из-за того немногого, что она знала о его прошлом, но, хотя он казался неосведомленным, он ни разу не проявил враждебности по отношению к этой концепции. К сожалению, это было больше, чем она могла сказать о большинстве своих клиентов.

Северус Снейп, теперь она была совершенно уверена, был не тем, кем считал его «Поттеровский дозор» или «Пророк». Она еще мало знала о нем, но он определенно не был карикатурой на героизм или злодейство, как его часто описывали. Ей нужно убедиться, что в будущем она будет относиться к любым историям о нем со здоровой долей скептицизма, чтобы не испортить свои отношения с ним как с клиентом.

Психолог все еще размышляла над этим, задаваясь вопросом, как ей ответить на некоторые вещи, которые, по утверждению СМИ, были правдой о Северусе, и стоит ли вообще это делать, когда звон песочных часов заставил ее снова взглянуть в зеркало и увидеть, как рыжая сова стучит в окно комнаты ожидания. Она встала, чтобы впустить ее, предложила красивой птице совиный орех, а затем слегка печально улыбнулась, увидев письмо от Гермионы.

Похоже Северус будет не единственным ее новым клиентом на этой неделе.

---

1) Corner Canyon Counseling — команда профессиональных психологов из Солт-Лейк-Сити, штат Юта.

Вернуться к тексту