Эра и радости отдыха (джен)

3 мая 1990

Эра шла по коридорам Министерства Магии, таким знакомым и чуждым одновременно, крепко удерживая Корнелиуса за запястье объятой крохотными язычками пламени рукой. В ее голове роились тысячи мыслей, и, казалось, части из них еще несколько минут назад там не водилось.

Что с ней произошло? Отдел Тайн, разбитый Маховик и зелье из него, никак не покидавшее ее кожу, злорадство Фаджа, а потом… Она тряхнула головой, но ничего не прояснялось.

Ее куда-то затянуло, Аэренн отчетливо помнила это. Тело казалось чужим, мир вращался, накатила темнота — и вот она снова стоит перед бледным и напуганным Корнелиусом в той комнате времени, промокшая до нитки и злая, но совершенно неясно, из-за чего. Еще казалось, что Эра что-то потеряла: болезненное чувство в груди усиливалось всякий раз, стоило ей взглянуть на незнакомую палочку, крепко зажатую в ладони, или простую черную мантию, в которую она была одета.

Аэренн всегда панически боялась сумасшествия, главным образом потому, что утративший разум волшебник неспособен сам этого осознать. Ей был срочно нужен взгляд со стороны, но на Фаджа в этом надеяться было бессмысленно: судя по всему, министр мог сам вот-вот расстаться то ли с вменяемостью, то ли с жизнью. Хм, не удивительно, что он так боится: кто знает, что взбредет в голову ведьме, выжившей после принудительного перемещения во времени.

Эра нахмурилась. А ведь точно, ее должно было отправить в какую-то точку в истории, тем самым подвергнув опасности всю цепь произошедших событий. Неясно, что происходило в тот период, но вряд ли ее пребывание в нем сохранило все прежним. Надо будет проверить, есть ли какие-то несоответствия между тем, что помнит она, и тем, как видят мир другие.

Почему... Как выжила?! Волшебники, проводившие эксперименты с перемещением во времени, оставались здоровыми телом и рассудком лишь после небольших скачков назад, а Эра... Кажется, ее перемещение было противоестественно далеким.

Стоило только зайти в лифт, как глаза министра окончательно расфокусировались. Согнувшегося от спазма волшебника стошнило, и Эре бы отпрянуть в отвращении, но уж больно любопытного цвета массу исторгал мистер Фадж, и сгустки крови в ней были яркого сине-фиолетового цвета.

Поместив образец в трансфигурированный из обрывков какой-то салфетки флакон и остановив лифт рычажком, Аэренн очистила пол и мантию министра от всего остального, после чего с большим участием присела рядом.

— Что я здесь?.. — пробормотал Фадж, после чего согнулся в очередном приступе.

— Реакция у вас прямо как по учебнику, министр. — Эра не испытывала сочувствия к тому, кто пытался ее убить, но все же делала небольшую поблажку опоенному жидким Империусом. — Помните, как я рассказывала вам в Азкабане на примере Долохова о зелье, подавляющем способность критически оценивать свои действия?

— И что? — не отвлекаясь от созерцания пола простонал мужчина.

— Вспомните, что было в Отделе Тайн, и подумайте, какой прекрасный повод для шантажа вы предоставили мне или тому, кто настроил вас на эту эскападу.

На этот раз министру поплохело уже от осознания сказанного.

— Я помню, — прохрипел он, с трудом поднимаясь на ноги, — как хотел вас убить. Эта жгучая ненависть, чувство триумфа... Мерлин, а время? Как теперь себя ведет время?

— Мироздание пока держится, мистер Фадж, так что и вы не расслабляйтесь. А что до желания меня убить... Полагаю, оно как минимум на две трети ваше, а вот метод выбран странный. Не случайная Авада, прилетевшая посреди заварушки от мракоборцев, не залетный дементор, подкарауливавший меня в пустом переулке... хм, даже состряпанное на пустом месте обвинение с обязательным переездом в Азкабан скорее было бы в вашем стиле, чем показательная прогулка в Отдел Тайн на глазах тысяч ваших сотрудников. Притом "совершенно незаметно" спустились на этот секретный уровень мы вдвоем, а возвращались бы вы в одиночестве.

Эра вернула блокирующий движение рычаг на место, и лифт немедленно дернулся вверх.

— Жидкий Империус был любимой игрушкой Грин-де-Вальда, потому мне странно видеть его в ходу в такое время, — продолжала она. — Вы еще способны отдавать себе отчет, стало быть накормлены были им сравнительно недавно, месяц или два назад. Вот и думайте, кто мог, кому выгодно и все остальное.

— Вы не станете обвинять меня в попытке убийства? — Корнелиус опасливо следил за ее действиями.

— Нет, если мы договоримся.

— Но я ведь был опоен!

— А доказать свои слова сможете? — Эра вытащила из кармана и встряхнула флакончик. — Все зелье было случайным образом выведено из организма, единственные оставшиеся доказательства у меня на руках. Как бы ни было, не стоит противиться разговору. Полагаю, цену я запрошу вполне уместную. А еще знаете, враг моего врага обычно сходит за друга.

* * *

— Прошу, мисс, — министр с почтением открыл перед Аэренн дверь в свой кабинет, а после ее короткого, но мрачного взгляда вошел в него первым.

— Хотите чаю? — Фадж робким движением указал на чайник в окружении чашек с блюдцами.

— Нет! — Эру передернуло: перед глазами вдруг возникло видение огромной толщи воды вокруг нее, в котором постепенно меркнет свет. — Присядьте, министр. Нам с вами есть, о чем поговорить.

Она требовательным жестом указала на пару кресел перед столом, и совершенно присмиревший Корнелиус занял одно из них. Аэренн неспешно опустилась во второе, бросив короткий взгляд на одежду, видневшуюся под распахнувшейся мантией. Темно-серая плиссированная юбка из колючей шерсти, жестковатая светлая блузка и серая же кофта — так она не одевалась ни разу после выпуска из Ильверморни. К тому же, что ей делать в шерстяных вещах, когда на дворе май?

Безумие. Чистое безумие.

Большое темное пятно в собственной памяти ужасно раздражало, но пустая злость, как Аэренн всегда казалось, непродуктивна.

— Мистер Фадж, с какого момента вы начали думать, будто я умственно неполноценна? — резко поинтересовалась она.

— Простите? — наливавший себе чай министр растеряно моргнул.

— Не прощаю, но спрашиваю: с чего вы вдруг решили, будто я идиотка? Подумали внезапно об этом, а потом сделались яростным фанатом Альбуса Дамблдора и его друзей, вернув им контроль над Хогвартсом.

Министр сложил руки на животе и завел жалобную песню:

— Мисс Картарен, вы должны понять…

— Просто и кратко ответьте на мой вопрос, мистер Фадж, — Эра вдруг ощутила ужасный голод, что не пошло на пользу ее терпеливости.

— Вы сделали ошибку, раскрыв свои планы в письме к Люциусу Малфою, — Фадж прищурился. — А до этого решили вдруг начать завоевывать популярность, как до вас некогда сделал профессор Дамблдор.

Аэренн расхохоталась. Боги, она так давно ждала этого момента! М-да, не нужно было осуждать киношных злодеев за желание блеснуть умом в миг своего триумфа.

— Мистер Фадж, — проникновенно позвала она, как только веселость схлынула, — Корнелиус, а что вы помните из деталей моего контракта, который прилагался к договору между Министерством магии Великобритании и МАКУСА, подписанным вами примерно год назад? Разве вас не удивило, что маги Северной Америки готовы были отдать вам в качестве директора одну единственную колдунью, едва окончившую обучение?

— Это было странно, — пожал плечами министр, — но условия меня вполне устраивали. Вы просили зарплату меньше, чем у прежний директор, но при этом обладали достаточной квалификацией. Не были политически активны, не имели отношения к американскому правительству…

— А вот это не совсем верно, — Эра наставительно подняла палец. — Я очень даже — как вы сказали? — имела отношение к МАКУСА и продолжаю к нему очень и очень плохо относиться. Как и они ко мне. Тот контракт с массой отвратительных пунктов был альтернативой серьезным санкциям против моего бизнеса и меня лично. Стоило только «Феерен» как следует раскрутиться, и мне чрезвычайно ясно дали понять: есть только два варианта. Первый — я живу свободно и независимо, но где-нибудь среди пингвинов Антарктиды, потому что визит в любую другую точку земного шара будет расцениваться как преступление против волшебного сообщества. Второй — со мной заключают контракт в интересах волшебников Северной Америки, который я не имею права разорвать.

— За что с вами так? — поежился Фадж.

— Может, за большую магическую силу, министр. А может и нет. Мне говорили, что я должна быть более ответственной, раз она мне досталась. Нельзя испепелять здания и людей, которые меня расстраивают. Нельзя допустить, чтобы мои изобретения испепеляли здания и людей, которые кого-то расстраивают. О, а еще, разумеется, нельзя захватывать мир. Не то, чтобы я собиралась, но после бешеного успеха «Феерен» и запатентованных мной зелий кому-то пришло в голову, что лучше бы подстраховаться.

— Вам было нужно, чтобы я вас уволил, — пораженно выдохнул Фадж, наконец додумавшись.

— В точку, — Аэренн хмыкнула. — Правда, я думала, что наши с вами отношения лучше, чем «немедленно подписывай бумаги и проваливай», а потому вышло довольно обидно, но познавательно. Вдобавок шпион, который до того успешно себя скрывал, был обнаружен — сплошные плюсы.

— Неплохо, — усмехнулся Корнелиус.

— Благодарю. Только вот если посмотреть не со стороны пользы для меня, а просто ваших действий, ситуация более чем безрадостная. Вы, мистер Фадж, уволили меня с позором, а после еще и убить пытались. Нехорошо. Неуважительно. Недальновидно.

— Приношу свои извинения, — немедленно выпалил Фадж, вытащил платок и вытер пот со лба. — Меня… я был вынужден…

— Понимаю, — спокойно отозвалась Эра, — но это все же не полностью снимает с вас вину. Жидкий Империус, в отличие от одноименного заклинания, не подавляет полю полностью, а просто делает сильно внушаемым.

— Чего вы хотите? — в голосе министра звучала усталость.

— Договоримся.

* * *

6 мая 1990

Молли Уизли любила получать письма от детей, пока те были в Хогвартсе, но каждый раз расстраивалась звучавшим в них ноткам обреченности. Фред и Джордж скучали по роли помощников при прежнем директоре, Перси волновался из-за ухудшения порядка в школе, а Чарли сильно хотел поехать в летний лагерь, о котором говорила Аэренн Картарен, и боялся, что без нее этому не бывать.

— Альбус Дамблдор — лучший директор из всех, какие только были у Хогвартса, — всегда уверенно заявлял ей Артур, но Молли больше не могла его в этом поддерживать. Слишком уж сильно школа рванула вперед сразу после того, как Альбус из нее ушел.

Тихим воскресным утром, пока ни дети, ни муж не проснулись, она спустилась на кухню. Поставила тесто для пирожков, зачаровала щетки для уборки, а после механически забросила кнат в мешочек на лапе совы и развернула газету на первой странице.

«ФАДЖ ПРИЗНАЛ ОШИБКУ!» — гласил заголовок, — «АЭРЕНН КАРТАРЕН ПРЕДЛАГАЮТ ВЕРНУТЬСЯ». Пирожки были забыты, и Молли погрузилась в чтение.

Начиная с первой полосы и до последней точки в выпуске, Министерство магии, Визенгамот и лично Корнелиус Фадж искренне и многословно сожалели о совершенной ошибке, приведшей к поспешному отстранению «ценного иностранного специалиста» и «волшебницы с уникальными профессиональными навыками» от занимаемой должности.

Глава Попечительского совета, Люциус Малфой, заверял корреспондентов «Ежедневного пророка», что и на миг не сомневался в законности решения мисс Картарен передать ему опеку над мистером Поттером, а также выражал пылкое желание отдать своего сына только в такую Школу Чародейства и Волшебства, которую возглавит эта «гениальная, не побоюсь этого слова» чародейка. Все двенадцать попечителей уже проголосовали в пользу отставки нынешнего директора, Минервы МакГонагалл.

Матхаи Варма, лично явившийся в офис «Ежедневного пророка», поддержал идею министра «вернуть Хогвартсу достойного директора», способного вывести образование английских волшебников на принципиально новый уровень. Даже гоблины дали интервью, выразив готовность к дальнейшему сотрудничеству. Несколько профессоров, дюжина студентов — все в один голос твердили: Аэренн Картарен должна вернуться в Хогвартс.