Родственные связи. Внимание (джен)

— Добрый день, мистер Поттер.

Гарри открыл глаза. Он плохо помнил, как оказался в больничном крыле. Хотя при более детальном знакомстве его местоположение оказалось не больничным крылом. Белые стены, белый потолок. Комната без окон. За столом посреди комнаты сидел дяденька среднего роста и далеко не среднего возраста. На его голове красовалась красная шапочка, в качестве одежды обнаружилась мантия, белая с красным подбоем.*

На столе перед мужчиной лежали четки, большой блокнот с серой картонной обложкой, простой черный крест величиной с ладонь, пузырек с водой, небольшая белая лепешка и волшебная палочка у правой ладони.

— Вижу, вы уже пришли в себя, — любезно улыбнулся незнакомец.

— И где я нахожусь? — спуская ноги с койки, Гарри заметил, что он босой. Кстати, на его собеседнике ботинок тоже не было.

— В Ватикане, мистер Поттер.

— Как я тут очутился?

— Вас госпитализировали после встречи с боггартом.

— Да, — в голове действительно всплыли голоса друзей, пыхтение Доминика «Вроде худой, а тяжелый» и кровать в лазарете.

После этого ничего не припоминалось.

— Я здесь... из-за чего?

— Давайте для начала я представлюсь. А вы садитесь, — мужчина указал на стул, стоящий напротив него. — Меня зовут брат Бенедикт, обращайтесь ко мне именно так и не сомневайтесь. Можете, конечно, именовать меня целителем, но это в корне неверно. Мы не исцеляем, мы изгоняем из вас лишнее. Вижу у вас возникли вопросы.

— Вы хотите сказать, у меня есть что-то «лишнее»?

— Да, именно это я и хочу сказать, — улыбнулся брат Бенедикт. Вполне себе дружелюбно улыбнулся.

— И вы это собираетесь изгонять?

— Не только мы, мистер Поттер, ваша мать уже оплатила все полагающиеся вам процедуры.

Вот тебе и раз. В стандартную медицинскую страховку эта процедура явно не укладывалась. Судя только по этому, сумма очень значительная. Интересно, как и где мама нашла деньги. Еще один пунктик в список того, что Гарри должен маме. Начинался он с разбитой в три года маминой любимой вазой и заканчивался оплатой неизвестного счета за собственное лечение. Вот тебе и «дорасту, заработаю и все оплачу». Надо хоть сумму узнать для приличия. Мама, конечно, не скажет, но вот отчима можно попробовать спросить. Но тоже конечно крепкий орешек.

А ведь денег со счета настоящих родителей Гарри мама наверняка не тронула. Она всегда говорила, что денег там не очень много — на общее образование хватит, затем, может, удастся выкроить деньги на дом или высшее образование для Гарри. От Министерства Магии капало какое-то пособие по сиротству, как и от Британской Службы Опеки. В сумме маме хватало на оплату обучения в Шармбатоне, пусть половину стоимости родительских взносов покрывала положенная за уникальность метаморфизма стипендия, но оставшаяся часть тоже была немаленькой.

— Итак, мистер Поттер, давайте займемся первичным осмотром, — произнес брат Бенедикт, — только прошу вас искренне мне отвечать на, казалось бы, не касающиеся меня вопросы. А я буду пояснять вам после ваших ответов, зачем мне это нужно. Поверьте, в личных целях я ничего не использую. Я практически не покидаю границ Ватикана. Мы с вами никогда не встретимся после вашего лечения.

— Хорошо, — что оставалось делать? Разве они спрашивали согласия?

— Итак, вы Гарри Поттер?

— А какие-то сомнения?

— У некоторых наших пациентов возникают проблемы с самоопределением, поэтому я должен спросить, как вас зовут.

— Гарри Поттер, — цирк шапито на выезде. Сам священник до этого исключительно по фамилии Гарри и называл.

— Вы сейчас испытываете раздражение? — а по лицу незаметно?

— Да!

— Скажите, Гарри, — мягко произнес брат Бенедикт, — а есть ли у вас дама сердца?

— Это не ваше дело.

— Я же говорил — вы обязательно это скажете. И все-таки. Это важно.

— Нет, нету, — с вызовом глядя на священника, произнес Гарри.

— Так, — брат Бенедикт отметил это в своем блокноте, — и вам никто не нравился из девочек?

— Ну, нравилась, одна, но она сильно старше, — неохотно ответил Гарри, разглядывая четки на столе, — вы обещали сказать, зачем вам это нужно.

— Дело в том, что «подселенец», живущий в вас, очень не любит сильных эмоций, потому что когда вы их испытываете, вы подавляете его. Самой сильной эмоцией у молодого человека вашего возраста является влюбленность. Именно поэтому зачастую «подселенцы» саботируют влюбленность, выставляя недостатки так сказать «объекта» в невыгодном свете. Возраст, характер, может быть какая-нибудь досадная мелочь во внешности.

— А восхищение? Оно может подавить «подселенца»? — Гарри вспомнил про трансформацию в кинотеатре, когда после потрясающего героя «Маски» случился «прорыв» метаморфизма.

— Я правильно понимаю, что вы спрашиваете из опыта?

Чуть помедлив, Гарри рассказал священнику про конкретный случай, на что взрослый понимающе кивнул.

— Да это явный показатель. Были еще случаи?

— В течение этого времени, пожалуй, не было. А можно задать…

— Да, да, конечно, — вновь занимаясь своими записями, отозвался Бенедикт.

— В текущий момент я не могу пользоваться частью своей магии. Она вернется после вашей «процедуры»?

— Да, конечно, все ослабленные навыки восстановятся еще во время вашего пребывания в нашем стационаре.

— Все? То есть, не только метаморфизм?

— Ну да, судя по протоколу консилиума, который есть в истории болезни, — брат Бенедикт отлистнул назад пару страниц, — до этого лета подселенец питался вашей способностью к ментальным наукам. К какой конкретно, не знаю, спросите в вашей школе. Но, наверное, что-то защитное — подселенцы обычно подавляют то, что может при вашем развитии ослабить их.

— Круто, — ну хоть какая-то хорошая новость, а то до этого краски были ну очень мрачными, — а почему я не смог перенести встречу с боггартом, вы тоже знаете?

— О да, знаю, — улыбнулся священник, — подселенцы боятся уничтожения, а дементор — единственное магическое существо, способное извлечь его из носителя, что они, в принципе, сразу и сделают при встрече с одержимыми. Это настолько глубокий страх подселенца, что он подменяет все ваши. Какие могут быть страхи у юного молодого человека, который дементоров раньше и в глаза не видел?

— Я вообще мало знаю о дементорах…

— Узнаете, коль будет время. Вы католик, мистер Поттер?

— А разве волшебство сочетается с верой?

— Как видите, — кивнув головой на волшебную палочку, усмехнулся брат Бенедикт.

— Ну, мама католичка, мы с братом пока не определились.

— О, это часто встречается среди молодых людей вашего возраста. В общем-то, подготовка к процедуре экзорцизма очень похожа на процедуру конфирмации. До вечера вам надлежит поститься, перед процедурой — причаститься хлебом. Процедура не навязывает вам связи с Господом, однако, если вы примете решение сознательного вероисповедания, вам ничто не помешает свершить ритуал миропомазания. Я бы советовал вам поспать — до ритуала осталось около восьми часов, так вы и сбережете силы, и легче перенесете день без пищи. Я оставлю вам воду.

— Как это будет? — нерешительно поинтересовался Гарри.

— Неприятно, мистер Поттер, но ничего страшного — ваша одержимость латентна, и, думаю, проблем не возникнет.

— Хорошо.

— Вам все понятно, мистер Поттер?

— Да, более чем.

— Отлично. Итак, я оставляю вам обычную воду, освященная сейчас вам навредит, и покидаю вас.

Остаться одному в комнате, где кроме стола и двух стульев даже зацепиться взглядом было не за что, было довольно угнетающе. Чтобы не давать нарастающей тревоге перерасти в страх, Гарри решил последовать совету священника.

Сон был ничуть не лучше — снились какие-то глупости, не запоминающиеся, но жутковатые.

— Пора, — кто-то тронул его за плечо.

Открыв глаза Гарри к своему огорчению увидел не маму, так кстати явившуюся во сне, а священника. Значит, все про одержимость не сон, придется участвовать.

— Не бойтесь. Вы совсем бледный.

— Меня еще и потряхивает.

— Это все подселенец, — произнес брат Бенедикт, — идемте, нам уже пора.

Коридор был прохладный и светлый. Ступая босыми ногами по паркету, Гарри не решался глядеть вперед. Слово «экзорцизм» он, конечно, знал, но почему-то процедура изгнания демона из живого человека приятной не казалась. Лишь оказавшись в ритуальном зале и увидев сквозь стеклянный потолок ночное небо и белый полный лунный диск, Гарри чуть-чуть сбросил охватившее все тело напряжение.

В центре зала на деревянных половицах был очерчен мелом ровный белый круг. Подчиняясь кивку священника, Гарри шагнул в центр окружности.

Встав напротив «жертвы», священник начал звучно и громко произносить молитву. Или заклинание, потому как угадывались стандартные латинские слова, с которыми в этом году носился Дрей.

В зале вроде было прохладно, но мальчика резко бросило в пот, а затем от запаха благовоний закружилась голова.

— Christi, eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis…

Монотонный голос священника начал раздражать настолько, что Гарри сам ощущал в себе желание его придушить, однако, сделав попытку шагнуть из круга, он вполне себе неплохо врезался в невидимый барьер, проходящий по меловой границе. И почему-то его это только раззадорило, и он принялся бить по барьеру руками и ногами. Изо рта сыпалась отборная ругань, такая, что за ее использование мама лишила бы наличных навечно.

Брат Бенедикт не вел и ухом, продолжая читать молитву и то и дело осеняя себя крестным знамением.

— Imperat tibi excelsa Dei Genitrix Virgo Maria.

Обессилев, Гарри просто рухнул на колени, барабаня руками и ногами по полу, пытаясь добиться того, чтобы священник просто запнулся. Где-то в глубине души пребывала уверенность, что в этом случае ритуал придется если не отменить, то отложить.

— Domine, exaudi orationem meam.

Окончательно отбив босые ноги, Гарри был вынужден прекратить их травмировать. Оставалось только сыпать ругательствами, так как самочувствие ухудшалось с каждым произнесенным братом Бенедиктом словом, с каждым сотворенным им крестным знамением.

— Per Christum Dominum nostrum. Amen.

В глазах темнело и двоилось. Трясло так, будто ему было семьдесят и он страдал болезнью Паркинсона, как мистер Резерфорд, живущий в доме напротив них, на Фокс-Стрит.

— Ut inimicos sanctae Ecclesiae humiliare digneris, te rogamus audi nos.

Тошнота подкатила настолько близко к горлу, что сдерживать ее уже просто не было сил. Гарри оперся на руки, оказавшись на четвереньках, вот только классической рвоты не было. Изо рта хлынула черная вязкая субстанция, которая, оказавшись на полу, попыталась подползти к Гарри, но наткнулась на плотную полыхнувшую ярко-желтым светом оболочку. Тогда нечто попыталось выползти из круга, но меловая черта его не пропустила. Пока Гарри кашлял и отплевывался от черной дряни, его за шиворот вытащили из круга и обрызгали водой. Окропив его, брат Бенедикт принялся за черную ползающую в круге гадость, которая яростно шипела и дымилась, когда на нее падали водные капли.**

Сил досмотреть судьбу «подселенца» не хватило, и Гарри провалился в забытие.

* Ха, ха, прости, Понтий Пилат, но так уж написалось.

** Автор нагло стырил слова из подлинного ритуала, сам ритуал — плод моей фантазии.

Друзья, имейте совесть, покомментируйте...