Моё проклятое дитя (джен)

Вся реальность для Гарри будто застыла. Окружающие слились в расплывчатые пятна, все звуки и музыка стихли, как в немом кино. Он четко видел лишь Луну, а вернее, ее губы, шепчущие те роковые слова.

“Она знает”, — с ужасом осознал Гарри, несмотря на то, что уже прошло несколько месяцев с того момента, как он познал истинный вкус Тёмной магии и почти смирился со своим новым Я.

Мальчик дернулся и кинулся сквозь толпу, словно вор, которого поймали за руку во время кражи. Чуть не сбив с ног подругу и расталкивая локтями попадавшихся на пути зевак, он совсем не заботился о том, как выглядит со стороны. В данный момент он испытывал острую потребность оказаться где-нибудь в безлюдном месте, где больше никто не сможет разглядеть его, прощупать его тайны и кинуть голую правду ему в лицо.

Гарри бежал, успешно избегая препятствия в виде громоздких доспехов на поворотах и исчезающих ступенек на лестницах, пока не начал задыхаться. Остановившись, он понял, что оказался на третьем этаже, где царил сумрак. Портреты на стенах крепко спали, освещаемые парой факелов.

Брюнет испустил облегченный вздох, переходящий в стон — удивительно, что он смог продержаться так долго и добежать аж сюда. Стирая пот со лба, Гарри опустил взгляд на зажатый в его руке кулон. Знак Даров Смерти весело переливался бликами в неярком освещении.

Он просто не мог не взять его себе.

Ладно, он его украл. Но почему-то совсем не чувствовал угрызений совести по этому поводу. У Луны часто крадут вещи, она даже объявления развешивает с просьбой вернуть ей все обратно, переживет и эту потерю. Тем более что возвращать ей он, кажется, ничего не будет.

Просто… это казалось правильным, что кулон, зажатый в его руке, принадлежит ему. Он только его.

Сопротивляясь дрожи, Гарри непослушными руками запихнул медальон в передний карман брюк, но от этого стало только хуже. Возбуждение накатывало волнами, перехватывая дыхание, ему мучительно нужна была разрядка.… Но только не здесь, не в коридоре.

Гарри диким взглядом осмотрел пространство вокруг себя. Слева оказалась дверь с надписью «Туалет не работает», и Гарри вспомнил, что это тот самый туалет на третьем этаже, в котором обитает Миртл, и в котором он когда-то с друзьями варил Оборотное зелье.

“Отлично, как раз то, что нужно”, — Поттер на ватных ногах подошел к двери и яростно толкнул её, вваливаясь в белизну заброшенного помещения. Еще до того, как он сфокусировал затуманившийся взгляд перед собой, то почувствовал, что здесь уже кто-то есть. И это не призрак.

У колонны с кранами спиной к нему стоял парень, облокотившись на раковину. Спина его мелко подрагивала, приглушенные всхлипы давали понять, что он плачет.

Гарри в замешательстве застыл у входа, не зная, что предпринять. Из грязного, забрызганного зеркала напротив он уловил отражение белых безвольно висящих волос. Драко поднял голову, и Гарри встретился взглядом с серыми заплаканными глазами.

Малфой среагировал мгновенно — он обернулся назад с зажатой в руке палочкой, и вот уже неизвестное проклятие срывается с его губ.

Гарри кинулся в сторону, цепляясь за ближайшую кабинку и вытаскивая палочку. Заклятие прошло мимо него, ударившись в дверь и чуть не снеся её с петель.

— Экспелиармус! — крикнул Гарри, но было поздно. — Драко спрятался за колонну и теперь пускал заклятия из-за неё.

— Бомбарда!

— Протего!

Часть колонны взрывается, груды камней и острый кафель разлетаются в стороны. Один из умывальников раскалывается надвое и с грохотом падает на каменный пол, усыпая его белым крошевом.

Гарри закрыл лицо одной рукой, чтобы уберечь глаза, но этого было недостаточно, и кровь закапала с его подбородка. Направив палочку в сторону обвалившийся колонны, которая теперь не могла скрыть Малфоя, он попытался прицелиться, но желтые клубы пороха, стоявшие в воздухе в последствие взрыва, помешали этому. Он промахнулся.

И тут же был сбит с ног заклятием, больно ударившись головой об стену, Гарри соскользнул спиной на пол. В глазах потемнело, а грудь сдавило от недостатка свежего воздуха — клубы измельченного камня и кафеля заполнили его легкие.

Когда зрение прояснилось, он разглядел перед собой размытую фигуру Малфоя, который, направив палочку ему в лоб, уже посылал в него следующее проклятье. И Гарри знал, каким оно будет.

Внезапно бедро обожгло вспышкой магии, и Поттер дернулся, подняв чудом уцелевшую волшебную палочку на блондина. В голове всплыло лишь одно заклинание, и оно тут же сорвалось с его губ:

— Сектумсемпра!

Красный луч вырвался из его палочки и ударил Малфою в грудь. В этот миг все для Гарри окрасилось в красный цвет, мощная волна магии одним разрядом прошибла его тело, вырывая из груди крик. И Гарри уже во второй раз понял, что умер…

От счастья…

Потому что ничего более ошеломляющего он никогда в жизни не испытывал. Каждая клеточка его тела взорвалась, наполненная наслаждением, и это было прекрасно, словно он заново родился. Никакой полет на метле не мог сравниться с этим, хотя он раньше не представлял, что может быть лучше.

Он просто еще не знал, что экстаз может быть настолько острым.

Гарри дрожал всем телом, глубоко и часто дышал — воздух стал удивительно чистым и сладким, как после грозы. Он не мог заставить свое сердце перестать колотиться и подавить вырвавшиеся из-за закушенной губы тихие стоны. Все еще было слишком сильно.

Но одновременно, сквозь красную пелену он видел бордовую кровь, которая медленно расплывалась по усыпанному белым порошком полу, она всасывалась в эти крупицы, превращая все в бурую корку. Сквозь свежий аромат он чувствовал её медный терпкий запах.

Собрав все остатки разума, Гарри усилием воли заставил свое обмякшее тело двигаться. Оно было невесомым как перышко, и он без труда дополз до кровавой лужи, в которой лежал Драко Малфой. Кровь невероятным образом растекалась все больше, плавно окрашивая все в красный цвет, пропитала мантию Поттера и устремилась дальше к кабинкам.

“Её не может быть так много!” — отстраненно подумал Гарри, но тут же понял, что причина тому — вода, которая брызгами вырывалась из покорёженных кранов и сливалась с кровью.

Возможно, будь Гарри в нормальном возбужденном состоянии, а не в полной апатии после пережитой эйфории, то его бы ужаснуло это зрелище. Волосы и вся рубашка лежавшего были полностью пропитаны кровью, она была даже на его ресницах, скатываясь вниз красными слезами. Сливаясь по цвету с кафелем, Драко оцепенело смотрел в потолок, не подавая признаков жизни. Гарри припомнил фонтаны крови, выливающиеся из его рваных ран, пока он медленно оседал на пол. Человек, потерявший такое количество крови, просто не мог выжить.

Чувствуя себя как во сне, Гарри осторожно дотронулся до груди Драко там, где должно быть сердце. Пальцы окунулись в зияющую рану, и можно было почувствовать слабый поток крови, которая все еще толчками выбивалась из его груди.

“Тёплая”, — отметил про себя Гарри, чувствуя странное спокойствие, словно не он только что убил человека.

Гарри подполз ближе, нависая над телом и заглядывая в безжизненные глаза. Опираясь одной рукой на пол, другой он откинул мокрые липкие волосы с лица Малфоя. Он знал, что время уже на исходе. Но так же он как никогда знал, что все получится.

Теперь он чувствовал свою силу.

— Ты не можешь умереть, Драко Малфой, — прошептал Гарри, словно объясняя ребенку, что он не может утонуть в луже. — Иначе кто мне даст ответы на вопросы? Мои вопросы. На эти чертовы… дурацкие… вопросы.

Мерный шум воды и общая неправдоподобная тишина неприятно резали слух.

Расслабленное тело уже отошло от пережитой магии, и наслаждение уступило место первоначальной боли. Болело всё: мышцы, разбитая скула. Голова, казалось, расколется надвое. Вернулись чувства, рассеивая сладкий дурман. А вместе с ними и подкатывающая к горлу паника.

Этого просто не может быть. Он ведь не мог… Он не способен…

Мерлин, что же он натворил!

— Малфой?

И парализующая тишина в ответ.

— Малфой… — всхлип, вернувшаяся дрожь сотрясает тело. Только совсем по другой причине.

Капли воды, срывающиеся с кранов, разбивались о пол с необычайно громким звуком. Каждый их стук больно бил по оголенным нервам. Красная кровь резанула глаза своей яркостью, но, даже закрыв их, Гарри все равно видел, как она просвечивала сквозь веки. И пустые глаза Малфоя. Стало страшно.

— Драко, — имя, произнесенное сквозь плач.

Внезапно в глубине серых глаз что-то блеснуло. Изумрудно-зелёное, и тут же исчезло.

Вот оно.

Поттер напрягся, резко хватая Малфоя за горло, и впился взглядом в его зрачки. Поверхность радужки быстро начала рябеть и закружилась, образовывая знакомую воронку, которая спиралью затягивала Гарри внутрь. Не успел он приготовиться, вздохнуть, как тут же… провалился.

И очутился в просторном кабинете. Искусно вырезанная мебель из тёмного дерева, множество книг на полках, предельная чистота и порядок — все говорило о строгости и харизме владельца кабинета.

Гарри удивленно озирался, пытаясь понять, что же опять произошло. Судя по всему, это были воспоминания, но они были чересчур яркими и реалистичными. Не такими, какими он их увидел и ощутил в сознании Снейпа — то был лишь быстрый нечеткий поток мыслей и образов. А здесь он словно вновь оказался в Омуте памяти.

Позолоченная ручка массивной двери медленно повернулась, и вглубь помещения бесшумно скользнула маленькая фигурка, в которой Гарри без труда узнал младшего Малфоя. На вид ему было лет пять: большие серые глаза с восторгом осматривали святую святых — кабинет отца. Его взгляд стал осмысленным, остановившись на странной формы статуэтках, стоящих высоко на полках. Лицо мальчика просияло, показав миру, что в улыбке не хватало пары молочных зубов, и Гарри с неясным трепетом ощутил, какой же он еще ребёнок.

Маленький Драко быстро подтащил стул к стеллажам, и совсем не по-малфоевски, пыхтя, вскарабкался на него, стал на мыски и потянулся к заветному призу — изящной фигурке. Он сжал хрупкий материал в своих ладонях, зажмурившись, но вскоре раскрыл глаза и обиженно уставился на свою находку.

Глубокое разочарование отразилось на детском лице.

Гарри хотел подойти поближе и рассмотреть, что же так огорчило Малфоя, но помещение уже заволокло белым туманом. Рассеиваясь, он показал Гарри еще более странную картину.

Каменные стены отсвечивали бликами немногочисленных костров, бросая тени на круг людей в белых одеждах. Языки пламени пытались дотянуться до материй, но тут же отскакивали, пуская недовольные клубы дыма в морозный воздух. Поттер всматривался в закрытые капюшонами лица, но не мог рассмотреть ни одного знакомого облика. Все хранили гробовое молчание, медленно сужая кольцо.

“Где-то тут должен быть Малфой, ведь это его воспоминание”, — убеждал себя Гарри, поеживаясь от холода, сквозившего в этом склепе. Обернувшись, он встретился взглядом с Люциусом Малфоем, и по его коже поползли мурашки от этого взора. Мужчина стоял как каменное изваяние, не отрывая взгляда от центра собравшихся, и, казалось, именно он замораживал все вокруг. Рядом стояла напряженная Нарцисса, которая вцепилась в руку своего мужа так, будто вот-вот упадет в обморок.

Ощущая нервозность этих двоих, Гарри медленно двинулся вглубь этой застывшей сцены из плотного кольца безликих людей. Он не знал, пройдет ли он сквозь них, как это было в обычных воспоминаниях, но решил рискнуть. Однако ему этого и не потребовалось.

Спины стоящих дрогнули, и они с громкими стонами — мужскими и женскими, упали на землю, содрогаясь и корчась. Костёр, который они обступили, вспыхнул оранжевыми языками пламени, радуясь свободе и освещая тела подле него.

И Гарри увидел его, и эта картина потрясла его настолько, что он в испуге закричал, но лишь клуб белесого пара вырвался из его рта.

В самом центре, едва не соприкасаясь кожей со стихией, лежало маленькое обнаженное тело, покрытое сажей и копотью. Разлитое черное пятно словно смола растекалось из-под безвольных рук и ног. И Гарри знал, что это такое. В такой же луже лежал он в Министерстве, когда Волдеморт после долгой агонии, наконец, покинул его тело. Так вот как это выглядит со стороны…

Внезапно по телу Малфоя прошла судорога, он застонал, пошевелившись, и детский полный боли голос разлился в полупустом укрытии.

“Мерлин, сколько ж ему лет? Семь? Восемь?” — с ужасом подумал Гарри. На стон ребёнка эхом отозвались другие. Лежащие у его ног тела волнообразно выгнулись, судорожно хватая руками разлившуюся из-под Драко смолу, и снова забились в приступах.

Гарри зажмурился от внезапно обрушившегося на него отвращения и злости. Сдерживая рвотный позыв, он взмолился, чтоб это воспоминание закончилось как можно скорее.

Земля закружилась и начала уходить из-под ног. Последнее, что он запомнил, прежде чем все заволокло туманом — это дрожащее, в обильных кровоподтеках мальчишеское бедро, по которому плавно стекали черные бисеринки, застывая в чудном узоре.

Последующие воспоминания замелькали, словно в калейдоскопе: быстро, сменяясь один за другим, они с каждым разом становились все расплывчатее, уносясь спиралью вдаль.

Представшая перед глазами тёмная комната дала понять Гарри, что он вновь вернулся в один из своих кошмаров. Лицо Волдеморта было холодным, не выражающим ничего, кроме презрения и пугающей отстраненности, красные глаза-щелки безжалостно смотрели на слугу у ног. Юноша, шипя от боли, баюкал свою бледную руку, на которой прямо из-под кожи начали проявляться угольно-черные нити, сплетаясь и принимая форму черепа со змеей.

— Добро пожаловать в ряды Пожирателей Смерти, Драко, — усмехнулся Тёмный Лорд под хохот и аплодисменты внутреннего круга Пожирателей. — Жду от тебя верности и безусловного подчинения. За малейшие ошибки тебя ждет наказание, но если ты добьешься успеха — щедрая награда, — он склонил голову, наблюдая за попытками мальчика совладать с собой и подняться на ноги, кое-что прикидывая в уме:

— Так же, как и за твой выбор. Бери свою волшебную палочку, Драко, и прими свой первый приз.

Пожиратели Смерти расступились, радостно улюлюкая, и губы Волдеморта дрогнули в улыбке.

И снова перемена.

Заплаканная брюнетка с кудряшками, в которой Гарри с удивлением узнал Панси, сидела на постели, обернувшись в простыню. Рядом, повернувшись к ней спиной, сидел Драко Малфой, низко опустив голову и сжимая простынь побелевшими пальцами.

— Но… это же не значит, что мы… — прошептали её дрожащие губы.

— Значит. Уходи.

Безысходность и пустоту этого голоса заглушила сотня возбужденных голосов, и Гарри очутился в Хогвартсе, в Большом Зале, слегка растерявшись от смены обстановки. Сидевшие за когтевранским столом первокурсники были до смерти напуганы, подоспевшая девушка со значком старосты на груди начала что-то успокаивающе им втолковывать. Возле неё поспешно прошли преподаватели с озабоченными лицами, направляясь к выходу, ученики повыскакивали с мест.

“Когда это было?” — задумался Гарри, глядя на эту атмосферу всеобщей тревожности, и тут же нашел ответ на свой вопрос, едва взглянув на гриффиндорский стол.

Другой Гарри, сильно побледневший, с застывшим взглядом, вцепился в край стола, делая глубокие вдохи.

Брюнет проследил взглядом за своим двойником и наткнулся на пристально смотревшего в ответ Драко Малфоя. Гарри обогнул стол, направляясь прямо к слизеринцу, и боковым зрением отмечая, как Гермиона прервала зрительный контакт двух одноклассников. Но это его мало волновало — все время, пока троица друзей выходила из Зала, серые глаза следили за ними.

Гарри остановился прямо над блондином, с каким-то тяжелым разочарованием и негодованием глядя на белобрысую макушку.

Так это правда, хорёк. Ты получил метку. Теперь ты — Пожиратель смерти.

Двойник Гарри скрылся за дверями Большого Зала, и блондин тут же опустил взгляд в свою тарелку, больше ни на что не отвлекаясь.

Могу поспорить, ты вступил в ряды Пожирателей сразу же после тех событий в Министерстве. Ты аж горишь желанием отомстить за отца, которого, благодаря мне, упекли за решетку Азкабана.

Малфой раздраженно отодвинул от себя тарелку, взял свою сумку, учебник и решительно поднялся со скамьи, игнорируя Паркинсон, которая старалась не отставать от него ни на миг.

И ты тоже Тёмный. Такой же, как я.

Серые глаза нашли его собственные, и Гарри с удивлением осознал, что Малфой смотрит прямо на него. В его взгляде не было ненависти или того же удивления, он просто смотрел. Однако на лице, которое всегда было перекошено от презрения или напоминало холодную маску, мелькнуло облегчение. Даже радость.

“Неужели он меня видит?” — Гарри отступил на шаг, но Малфой все также смотрел на него, причем, вполне осознанно. Взгляд переместился на щеку, спустился ниже, и оглядел окружающее его пространство. Затем снова перевел взгляд на Гарри.

“Почему он меня видит??? Это же воспоминание!”

— Возвращайся, Поттер, — обронил слизеринец. Гарри удивленно моргнул и внезапно понял, что никакого Большого Зала больше нет — он сидит на залитом кровью и водой полу и смотрит в распахнутые живые глаза Малфоя.

Гарри немного отполз, оглядывая Драко: тот по-прежнему лежал на спине, в промокшей насквозь одежде, но он дышал, его руки медленно ощупывали свою грудь, попутно расстёгивая рубашку. Взгляд Гарри непроизвольно приковался к месту, где должна быть глубокая рана. Но ее не было. Рука слизеринца проследила путь от самой шеи и до живота, пересчитала рёбра, но кожа и грудь были невредимыми, лишь перепачканными бурой жидкостью.

— Ты цел, — потрясенно выдохнул Гарри. Руки Малфоя замерли, и он повернул голову к Гарри. Красная челка упала на глаза.

— Не хотел бы тебя расстраивать, но, очевидно, да.

— Но ведь ты был ранен! Я видел твою рану…Сектумсемпра…и кровь... — Гарри ошалело оглядывал бордовые лужи, в которых сидел, чтобы убедиться, что мёртвый Малфой — все-таки не плод его воображения.

Драко ничего не ответил. Он осторожно приподнялся на локтях, подполз к покореженному умывальнику и прислонился к нему спиной. Он не был ранен, ничто на это не указывало. Однако выглядел очень измученным. Дотянувшись до своей волшебной палочки, Малфой начал рыться у себя в карманах.

Странно, но Гарри не делал никаких попыток убежать или защититься. Да и от кого? От Малфоя, который еле сидит, пережив потерю нескольких литров крови? Даже если у того сейчас вновь была волшебная палочка, не было смысла его обезоруживать. Не после того, что сделал сам.

Малфой, наконец, нашел, что искал — липкими от крови пальцами он достал чудом оставшиеся сухими сигареты и закурил, издав тихий вздох облегчения. Рука с зажатой в ней сигаретой безбожно дрожала, и он опустил её на колено, подтянув к себе ноги.

С минуту парни хранили молчание, разглядывая друг друга.

— Ну и каково тебе быть Тёмным, а, Поттер? — выдохнул Драко очередную порцию дыма.

— Ты знаешь, — Гарри собирался спросить удивленно, но прозвучало, как подтверждение факта. Возможно, удивляться уже было нечему.

— Да. Знаю, — Малфой лениво откинулся на край раковины, прикрыв глаза.

— Ты мне расскажешь? Обо всём, что происходит Малфой?

— Ну разве не за этим ты меня вытащил оттуда?

— Я?

— Ты здесь видишь кого-нибудь еще? — серые глаза насмешливо уставились на Гарри.

Мозг категорически отказывался воспринимать информацию. Поттер запустил пятёрню во влажные волосы, собираясь с мыслями. Состояние полудрёмы не желало отпускать Гарри из своих мягких объятий, и он подполз ближе к Малфою, вдохнув едкий запах сигаретного дыма.

— Я знаю, что ты Пожиратель Смерти, Малфой, — ровно сказал Гарри, следя за реакцией собеседника. — И если ты не ответишь на все интересующие меня вопросы, то эта новость возглавит первую полосу «Пророка» в ближайшее время.

— О, так мы уже угрожаем, — протянул Малфой. — Не слишком ли самоуверенно для несовершеннолетнего, напавшего и чуть не убившего сокурсника темномагическим заклинанием?

Гарри мысленно посчитал до десяти и устало спросил:

— Чего ты хочешь?

— А с чего ты взял, что мне что-то нужно?

— Мы можем поговорить нормально? Хоть раз в жизни?

— Откуда такая тяга к разговорам? Если мне не изменяет память, именно ты всегда поворачивался ко мне задницей, когда я с тобой разговаривал, Поттер.

Гарри уже готов был ему врезать, несмотря на его беспомощность, но Малфой опять его удивил.

— Ладно, забей, — он выкинул тлевшую сигарету. — Помоги мне встать.

Несмотря на то, что это было далеко до просьбы, Гарри подчинился. Он и так видел, с каким трудом Малфою даются его движения, и как он старается этого не показывать. Поразительно, что он вообще решился на постороннюю помощь, особенно от рук заклятого врага.

Гарри поднял Малфоя на ноги, чуть не поскользнувшись сам, и помог ему зацепиться за раковину, из которой с перерывами хлыстала вода — вырванный с мясом краник валялся неподалеку.

— Ненавижу кровь, — пробормотал Малфой, сунув голову под холодную струю.

Гарри уловил своё отражение в разбитом зеркале над умывальником и отметил, что выглядел едва ли не хуже Малфоя: покрытый кровью и бордовым порохом, на виске чернела уже собственная кровь, а к разодранной щеке прилипли маленькие осколки кафеля. Зелёные глаза в искусственном освещении светились словно прожекторы, и Гарри отвел взгляд, желая поскорее смыть всю эту дрянь.

Да, увидел бы их сейчас кто-нибудь…

Кое-как обмывшись, парни уселись на холодный подоконник большого окна между рядов кабинок. Он был единственным кусочком чистой поверхности во всем этом хаосе. Благо, его ширина позволяла откинуться и вытянуть ноги, при этом не задев соседа.

— Будешь? — Малфой кивнул на пачку сигарет и прикурил сам. Надо же.

Гарри покачал головой, поежившись от соприкосновения голой спины к стене. Две кровавые рубашки валялись у их ног, но лучше уж заработать воспаление лёгких, чем сидеть в этом.

— Как… как ты выжил?— хрипло спросил Гарри, справедливо рассудив, что если уж начинать, то с главного.

— Я не знаю, — просто ответил в свою очередь Малфой.

— Но ты же обещал рассказать.

— Естественно. Но только то, на что знаю ответы, — он задумался на мгновение, а затем спросил:

— Почему ты использовал именно это заклинание? Ты знаешь, мог бы выбрать что-то менее… сильное. Я и так был дезориентирован твоим появлением.

Гарри смутился. Он и сам не знал, почему с его языка сорвалось это жуткое заклинание с пожелтевших страниц учебника Принца Полукровки. Ведь он его прежде даже не использовал. Надо было пойти и потренироваться… хотя бы на дереве, что ли. А не на живом человеке.

— Больше такого не повторится, — заверил Гарри. Скорее себя, чем Малфоя.

Драко в ответ усмехнулся.

— Что-то я сомневаюсь, — голос был не насмешливым, а понимающим. Слишком понимающим, на взгляд Гарри.

— Тебе понравилось? — бесстрастно поинтересовался он.

— Очень, — скромно ответил Гарри, но, очевидно, его голос выдал его без всяких слов, и он почувствовал, что краснеет.

— Я не ошибусь, если предположу, что ты впервые использовал Темную магию в своем новом статусе? А, нет, не отвечай. Твое лицо говорит само за себя.

— Я… я не думал, что это будет так…так… — Гарри запнулся, поскольку не мог подобрать слов, чтобы выразить все свои чувства в тот момент.

Но Малфой лишь кивнул:

— Первый контакт с магией всегда ощущается сильнее. Он ярче. Со временем ощущения притупляются, — пояснил слизеринец.

Малфой явно знал, о чем говорил.

— Те воспоминания! — озвучил Гарри мысль, давно крутившуюся на уме. — Они настоящие! И ты их тоже видел.

— Понравилось? — бесцветно спросил сокурсник. Что-то в этом голосе заставило Гарри почувствовать, словно он уже был в такой ситуации, и он тут же вспомнил, когда это было. Очередной вечер неудачной попытки освоить окклюменцию, путешествие в забытый Снейпом Омут памяти и после — его побелевшее от ярости лицо: «Развлекаетесь?».

Гарри с усилием отогнал от себя неприятное воспоминание, ощущая, как волна стыда за то, что опять влез в личную жизнь другого человека, даже если он является пресловутым хорьком, накрывает его с головой. Желание извиниться было настолько сильным, что он ему не противился, отодвинув свою неприязнь и гордыню на второй план. Единственное, о чем он жалел в тот момент — что человек, у которого он просит прощение, был именно Драко Малфоем.

Малфой секунду всматривался в Гарри, отыскивая ответ на свой безмолвный вопрос. Оценивая. Поттер не знал, нашел ли он то, что искал — с его ментальным блоком, который не может преодолеть ни Дамблдор, ни Снейп, это было невозможно.

Драко повернул голову к окну. Дыхание тут же оставило белый туман на стекле. Он усмехнулся своим мыслям и начал свой рассказ единственному слушателю, который еще пребывал в легком шоке от того, как проводит вечер. В компании Малфоя. Мило беседуя после того, как они взорвали половину школьного помещения и чуть не отправили друг друга на тот свет.

— Я рано узнал о Тёмной магии. Еще в детстве, так что, можно сказать, я вырос с мыслями о ней и, чего уж тут таить, надеждой на то, что она примет меня. Это было так… естественно. Когда дети обычных волшебников играли в плюй-камни и квиддич, я и еще несколько отпрысков знаменитых родов бегали по саду своих поместий среди причудливых зарослей, где никто не мог увидеть, с каким восторгом мы изображали Тёмных волшебников, придумывали игры, которые обязательно включали ритуалы и жертвоприношения. Мы жили в своем мире, где могущество и сила были даны каждому из нас, и каждый мог похвастаться, что ему принадлежит весь мир, только из-за того, что в его руках было больше тёмных артефактов, тайком вынесенных из поместья родителей. Да, мы едва знали о настоящих магии, силе и могуществе, но часто слышали эти слова из уст старших, так как в то время еще не стихали разговоры по поводу падения величайшего Тёмного мага столетия. И интонация, с которой они произносились — робким шепотом, как о чем-то запретном или же завораживающе громко и властно, словно это вовсе не было мечтой, а лишь целью, которую еще предстоит достичь — всё это заставляло нас думать, что Тёмная магия — это нечто прекрасное.

Малфой остановился, обдумывая свои слова, и со смешком продолжил:

— Впрочем, таковым она и является. Я догадывался, что все люди из круга общения моей семьи были замешаны в чем-то… тайном, иногда даже запретном, никто этого и не отрицал, но у меня никогда не набиралось смелости, чтобы спросить об этом открыто. Иногда меня ловили с поличным — мать не раз заставала меня в ванной, когда я пытался быстро смыть рисунки, сделанные тушью, со своего тела. Но она никогда ничего не говорила, и я лишь утвердился в мысли, что всё правильно, и я не делаю ничего преступного. Поэтому с каждым днем наши игры набирали всё больших масштабов. Мы часто сбегали из дома посреди ночи, только чтобы воплотить свою очередную безумную идею под светом луны; инициировали самые зрелищные сцены убийств и жертвоприношений, которым бы сам Тёмный Лорд позавидовал. Домовые эльфы доводили себя до полуобморочного состояния, колотясь головой об стену, так как не могли больше скрывать от наших родителей, на какие нужды с завидной регулярностью пропадает красное вино из погребов.

Малфой усмехнулся, очевидно, вспомнив все экзекуции, которые проводили над собой эльфы. Гарри подумал о Добби, который раньше служил Малфоям, возможно, ему посчастливилось быть няней для единственного наследника рода, и он мысленно сделал пометку расспросить эльфа.

— Однако не думаю, что отец оставался в неведении относительно того, как я провожу время, — продолжил слизеринец. — Разве что при условии, что он не замечал, как фамильные статуэтки меняли свое законное местоположение, и упорно отказывался видеть некоторые отсутствующие книги в нашей библиотеке. Пожалуй, именно детским играм я должен быть благодарен за умение великолепно рисовать. Скопировав множество ритуальных символов и рун с похищенных фолиантов, я невольно набил руку.

Гарри тут же в этом убедился. На запотевшем стекле, которого касалось дыхание Драко, просвечивались ранее прочерченные им линии. Неуловимо меняясь в толщине и изгибах, они симметрично складывались в пышный узор, напоминая цветок. Но, несомненно, это был символ, вероятно, срисованный из какой-то жуткой книжки, которые Малфой крал из библиотеки Малфой-мэнора.

“Надо же, Малфой — художник. Какое открытие!”

— Ты с друзьями рисовал на себе символы из книг с описанием темномагических ритуалов, — осторожно повторил Гарри, стараясь не показывать никаких эмоций, которые мерзко шевелились у него внутри, когда он во всех подробностях представлял себе эти сцены. — А вы не думали, что… Это не могло как-то повлиять на вас? Ведь, как я понимаю, символы не были просто красочными иллюстрациями страшных сказок?

Малфоя, очевидно, посетила та же мысль, так как он вновь затянул в себя порцию никотина, нахмурившись. Гарри в свою очередь подумал, насколько ироничным было его последнее предположение, так как знак Даров Смерти, нарисованный именно в книжке со сказками, оказался отнюдь не простой иллюстрацией.

— Конечно, бездумное рисование рун, каждая из которых несет определённую смысловую нагрузку, а сам ритуал служит определённой цели, не могло пройти бесследно, — мрачно кивнул Малфой. — Но нам долгое время удивительно везло. Наверное, сказывалось отсутствие волшебных палочек. Мы знали, что играем с огнём, в конце концов, не магглы же нас воспитывали, — Гарри пропустил колкость мимо ушей, твёрдо намереваясь не отвлекаться на пустые перепалки. — И мы имели чёткое представление о том, как устроена магия. Бесчисленные частные уроки лучших специалистов в разных областях магических наук все же давали свой результат: еще до школы я усвоил, что магия — это не чудеса, как её изображают в детских книжках, которая облегчает нам жизнь и приходит на помощь, чтобы вытащить нас из беды. В большинстве случаев… всё в точности наоборот.

Драко наклонился, отодвигаясь от серой стены, и легко обхватил себя за плечи, как будто в попытке согреться. Гриффиндорец же вообще не чувствовал свой позвоночник — ледяные стены замка не были предназначены для того, чтобы на них облокачивались голой спиной. Ни он, ни Малфой не подумали воспользоваться волшебными палочками, чтобы согреться.

— Возможно, это все детское упрямство, — вздохнул Малфой. — Но я и не думал останавливаться. Чем старше я становился, тем больше мне хотелось заполучить её. Стать её частью. Я смотрел на своего отца, который тогда был очень занят и едва находил время, чтобы провести со мной… и понимал, что все эти министерские чиновники со своими жалобами на отсутствие средств, дальние родственники со своими жалобами на чиновников и все эти средства, которые срочно нужно было куда-то вложить, чтобы наша семья смогла обеспечить себе безбедное существование — были далеко не единственными причинами, что растили между нами ледяную стену. Нам даже не было о чем разговаривать. Я вежливо интересовался делами отца, и он рассказывал мне о тех, в которых не было ничего интересного. Он в свою очередь спрашивал, как у меня дела, и я рассказывал ему об успехах в учёбе, не заикаясь о потрясающем времяпровождении своего досуга. И эта стена всё сильнее подталкивала меня к разгадке тайны, жизненно необходимо было сделать что-то, что хотя б на миллиметр приблизило меня к нему. Скрывая свои жалкие попытки овладеть Тёмной магией, я не стыдился лгать, обманывать и шел на любые хитрости, чтобы добиться того, что мне было нужно.

— Из тебя вышел идеальный Малфой, — вырвалось у Гарри.

Драко горько усмехнулся:

— Ты так считаешь? Что ж, спасибо за комплимент, Поттер. Так или иначе, моим увлечениям должен был прийти конец, это был лишь вопрос времени. К тому моменту, как у меня и у моих друзей начали проявляться неконтролируемые выбросы магии, я уже был уверен, что наши родители в курсе того, что происходит в саду в их отсутствие, но по какой-то неведомой причине не пытались нас остановить. Некоторые из наших игр заканчивались довольно плачевно, особенно когда в силу вступали вспышки нашей юной магии, но и это удалось оставить без внимания. Это все продолжалось до тех пор, пока не пролилась первая кровь…

Юноша замолчал, его лицо стало отрешенным, и Гарри вновь увидел того Малфоя, за которым наблюдал последние несколько месяцев. Он поразился, насколько велик контраст между этим Малфоем и тем, кто решился на такое откровение, как повесть о своём детстве. Не таким безоблачным, как представлял себе Гарри, а со своими проблемами и заморочками. Еще тревожнее было осознавать, что тот, откровенный Малфой, больше не вернется.

— Драко, — позвал его Гарри, ощущая, как непривычно перекатывается имя на его языке. Но это была та маленькая хитрость, как уже проверил Поттер, что приводила Малфоя в себя. Где бы он ни был.

Как и ожидалось, Малфой встрепенулся и остановил свой взгляд на лице парня. Он поплотнее обхватил себя руками, и Гарри поймал себя на странной мысли — укрыть Драко одеялом, настолько беззащитным он выглядел в эту секунду.

— Мне было девять, когда отец решил, что моя мечта должна быть исполнена, — безжизненным голосом сообщил ему Драко.

Гарри ожидал продолжения, но его не последовало.

— И? — поторопил он сокурсника.

— Поттер, ты же сам всё видел. Провели ритуал, и теперь я тот, кто есть.

Всё. Сеанс окончен. Малфой ничего не говорил, но по-прежнему смотрел на Гарри. Он чего-то ждал?

— Это ужасно, — тихо сказал Гарри, — то, что с тобой сделали. Мне было почти шестнадцать, когда я признал Тёмную магию, и это было чертовски больно. А ты был… всего лишь ребёнком. И твои родители просто стояли рядом и смотрели!

— Не смей их судить, — резко оборвал его Малфой. — Они сделали то, что должны были. Видит Мерлин, они пытались оттянуть ритуал до последнего, но моя тяга ко всему запретному разрушила и этот план. Уже потом, когда я освоился со своими новыми возможностями и был, наконец, допущен ко всем семейным тайнам и делам, я узнал, что крещение — так называется традиционное обращение в Тёмного, обязательно проводится к новому члену чистокровной семьи. Мне просто дали время, а я и не догадывался, что все просто усмехались над тем, как я носился со всей этой глупостью.

Гарри оторвался от стены, и у него хрустнул позвоночник. Он и не заметил, как долго они просидели. За окном начало светать.

— Ты жалеешь о том, что стал Тёмным? — спросил Гарри.

— Нет, конечно. Это дар, слишком бесценный, чтобы от него отказываться, — лицо Малфоя посветлело то ли от прорезавшегося в дали горизонта света, то ли от приятных эмоций, которые, наконец, проявили себя. — Правда, дальше обычно трудно.

— Труднее, чем крещение? — Гарри хотел знать ответ и одновременно не желал узнавать, что его ждет. Во что он вновь ввязался.

— Безусловно.

Он сказал это так легко, что Гарри ему почти не поверил. Ну не может человек говорить о трудностях, когда на его лице расцветает улыбка! И всё же, копаясь в полученной им в голове информации, он с удивлением признал, что всё, что рассказал ему этой ночью Малфой, он принял за чистую монету, не усомнившись в правдивости ни единого слова. Странно всё это. Он, хорек и душевный разговор. Гарри подумал, что, скорее всего, он ударился головой об один из доспехов, когда летел на всех парах с вечеринки, и сейчас лежит у одной из стен, и это все ему снится. Ведь только во сне он осмелится убить человека и каким-то образом вернуть его обратно к жизни, а затем цивилизованно общаться с Малфоем (!) на протяжении нескольких часов. И потом в реальной жизни у всего, что с ним связано, обязательно должен быть какой-нибудь ужасный финал в виде смерти лучших друзей, открытия страшных тайн или же встречи с Волдемортом. Последний, кстати, имеет больше шансов появиться, так как во снах он больше не досаждал.

Оранжевый свет стремительно ворвался сквозь окно, освещая белую разгромленную туалетную комнату. Рассвет застал Гарри врасплох, он отвернулся, разглядывая валяющиеся груды камней и кафеля в воде, пока зрение не придет в норму. За всеми этими обломками и кабинками у Волдеморта не было бы ни малейшего шанса спрятаться, а, значит, все в порядке.

Гарри опять повернулся к Малфою, и его взгляд заслепили волосы блондина, которые в утреннем свету сияли, делая его похожим на подсолнух.

— И все-таки, почему именно крещение? — спросил Гарри, ощущая, что никогда прежде не был так дружелюбно настроен к Драко.

— По традиции чистокровных обращают в Тёмных магов еще младенцами, то есть крестят. Не путай с церковным обрядом, хотя оба схожи — они просто принимают тебя на определённую сторону. В прошлом это была вынужденная мера, так как еще с раннего возраста волшебники нуждались в защите. Далеко не все младенцы выживали после ритуала, так что сейчас вековыми рамками решили пренебречь.

— Получается, у тебя и крёстные есть? — улыбнулся Гарри.

Малфой кивнул:

— Да, у меня есть крёстный отец, — секундное колебание, — это Северус Снейп.

Гарри не удивился. Вполне ожидаемо, Снейп всегда вел себя более лояльно по отношению к своему факультету, а самому Драко Малфою даже покровительствовал. Крёстник же, как не крути. Он лишь старался не думать, что Снейп был одним из тех безликих белых фигур, что обступили тело маленького Драко.

Внезапная мысль пришла в голову Гарри. Он ведь тоже прошел крещение. А это значит, что…

— У меня тоже есть крёстные? — воскликнул брюнет.

Малфой медленно кивнул, осторожно глядя на Гарри, словно ожидая от того какого-нибудь взрыва.

— А… а как становятся крёстным? — выпалил он, в нетерпении узнать имя того, кто стал почти членом семьи Гарри. Занял место Сириуса…

— Крёстным отцом или матерью становятся те, кто проводят новобранца сквозь ритуал, соединяют Тёмную магию с его сердцем. Иными словами, те, кто причиняют боль, из-за которой ребёнок становиться Тёмным.

Время для Гарри замедлилось. Всё, что говорил Малфой, долетало до него удивительно медленно, тяжело пробиваясь сквозь его сознание, но он упорно отказывался понимать смысл этих слов.

— О Боже, — наконец, выдохнул он.

Лицо Малфоя расплывалось в ореоле сияющего солнца, но Гарри всё равно увидел улыбку — именно улыбку, искреннюю и чистую, а не её жалкие псевдокопии. И она была направлена на него.

Крестника величайшего Тёмного мага столетия.

— Не трясись, Поттер. Всё будет отлично!