Сестры скорпиона (гет)

Антарес

Элайв, пожалуйста, только живи. Прошу тебя, умоляю, наконец! Не оставляй меня, только не оставляй — ты справишься, я точно знаю. Больно тебе, бедняжка? Терпи, это пройдет, обещаю.

Только не сдавайся, не смей умирать, слышишь?

Ты выдержишь, ты справишься — люди не могут уйти, пока они кому-то очень нужны, понимаешь? А ты нужна Бертрану, ты нужна мне и моему ребенку — он уже тебя очень любит, я чувствую.

Держись, милая. Тот, кто сделал это с тобой, даже ада недостоин, но тебе совершенно необязательно лично отправляться проверять, как он там устроился.

Не умирай, Эл.

Ну вот скажи мне, как ты можешь уйти, не увидев моего малыша? Ты обязательно должна с ним познакомиться! Мы даже, вопреки всему, сразу же проведем обряд крещения… и ты будешь крестной матерью.

Только не уходи.

Кстати, я почти уверена, что это будет девочка, маленькая красавица, почти настоящая принцесса. Но не ведьма, нет, ни за что. Ты знаешь, она мне шепнула изнутри свое имя — уверена, тебе понравится. Мы еще вместе посмеемся над этим. Ты спросишь, отчего мы будем смеяться? Увидишь.

Только не уходи, прошу тебя.

А Бертран? Ты же не можешь его покинуть? Он так изводит себя — даже ослушался приказа своей матери, в очередной раз поручившей ему какое-то сверхважное дело, единственно для того, чтобы как можно дольше быть с тобой рядом. Королева, говорят, была в бешенстве.

Он же не напрасно расстраивал свою матушку? Ты не имеешь права скончаться.

Кстати, помолвку с леди Фелицией Трент он разорвал. Теперь эта дурочка бросает злобные взгляды по направлению твоей опочивальни, но, по слухам, вновь собирается замуж за какого-то герцога — как скоро сердце ее переменилось. Значит, и не любило никогда ветреное сердце… а ты переживала, совершенно напрасно.

Он тебя любит, Эл. Не покидай его!

Я от души забавлялась, глядя на нее — и мы вместе просто обязаны быть на ее свадьбе и как следует повеселиться — новый ее жених стар, горбат и кривоног, а она смотрит на него такими же влюбленными глазами, как и на Бертрана — видимо, золота у него не меньше, чем у королевской семьи. Право же, смешно.

Ты должна это увидеть! Только не умирай, Элайв.

Ко двору на службу поступил новый оружейник — очень искусный, его точно сам Гефест обучал мастерству. Я не разбираюсь в оружии, но даже я была восхищена поразительной тонкостью его работы, что говорить о рыцарях, которые остались верны Его Величеству!

Они, кстати, все крайне восхищены твоей храбростью, говорят, что с твоей стороны справиться с таким воином — это просто чудо и волшебство какое-то. Тебя называют ангелом-защитником… и не сегодня-завтра канонизируют.

Шучу, не обращай внимания, но… — ради них — не умирай!

Как только ты поправишься, ты обязательно должна будешь увидеть работы этого оружейника — и не просто увидеть, о нет, не просто! Он выкует специально для тебя великолепный меч, Элайв, который сделает тебя непобедимой — никто не сможет причинить тебе боль. Как ты можешь уйти, не увидев нового клинка?

Не умирай, Эл.

Слышишь меня? Я знаю, что слышишь — я верю в это. Тебе плохо сейчас, тебе больно, а я совершенно не знаю, как тебе помочь — сил у меня нет. Прости меня за это, прости… Прости, Элайв, что я ничего не могу сделать, чтобы облегчить твои страдания — вина за свое бессилие не отпускает меня ни днем, ни ночью…

Но это не значит, что я не попытаюсь — быть может, сварить зелье у меня все же получится — главное, ты еще немного потерпи, хорошо?

Только выдержи еще чуть-чуть, Эл, только выдержи… Пусть сердце твое бьется еще и еще — ради нас всех.

Терпи, сестрица — умирать еще не время…

* * *

— Анна? — чей-то удивленный голос оборвал мой внутренний монолог, который я упорно называла разговором. — Вы все еще здесь?

Я украдкой вытерла слезы и обернулась:

— Да, Бертран, простите. Сейчас мне каждое мгновение дорого.

Мы оба вздрогнули от этой страшной фразы.

— Не надо так говорить, — прошептал он, болезненно скривившись.

— Да, конечно, мне но следовало… но… — я, безнадежно вздохнув, отвернулась.

Элайв уже две недели лежала в своей постели без малейших признаков сознания — было отчего впасть в безнадежное, глухое отчаяние. Я уверена, Бертран это осознавал, но ему, в отличие от меня, удавалось сохранять хотя бы видимость спокойствия, мне же — нет.

— Как она? — задал принц уже привычный вопрос.

Ответ, впрочем, тоже был привычным:

— Без изменений, — глухо проговорила я, выпуская ледяные пальцы девушки, даже в моих руках ничуть не согревшиеся.

Бертран со вздохом присел около ее постели:

— Идите, Анна, вам необходимо отдохнуть, — непререкаемым тоном заявил он. — Вы устали и побледнели в последние дни, а ведь вам необходимо заботиться не только о себе.

— Но…

— Если что-то изменится, я сразу вам сообщу, — устало прошептал он. Глаза его не отрывались от такого непривычно спокойно-холодного лица девушки.

— Тогда я вас с легким сердцем оставлю… тем более, что мне нужно кое-что сделать.

Принц невнимательно кивнул, а я выскользнула за дверь, направившись прямиком к себе. В складках платья был спрятан умыкнутый у Эл полотняный мешочек с травами.

Плотно заперев двери, я попыталась успокоиться и прийти в себя — зельеварение требует хотя бы относительного, но спокойствия. Взяла спешно нашаренную фарфоровую чашку — как хорошо, что смесь не требует подогрева — налила воды…

Спустя четверть часа в чашке вместо привычного однородного состава с сильным мятным запахом, плескалось что-то, слегка напоминающее помои, обильно выливаемые из окон в бедных переулках города.

Я с огорченным стоном выплеснула неудавшийся раствор в удачно случившуюся рядом вазу — только травы зря извела. Проклятая магия!

С другой стороны, чего я ожидала? Если бы все было так просто, любой мог бы в больших количествах варить зелья — стоит только подобрать пучок подходящих травок и уместную посуду… Для настоящего зелья требуется магия, и много магии — иначе чем бы это искусство отличалось от ремесла обычной кухарки?

У меня же ее не было. Ни капли. А значит, надежда спасти Элайв таяла, как снег под летним солнцем — быстро и неуклонно. Ждать пять месяцев до родов она точно не может… Она погибнет, и только из-за меня.

Когда сил рыдать уже не осталось, я вышла из комнаты, и вновь отправилась бесцельно бродить по безлюдным замковым коридорам, неподалеку от комнаты Элайв, в глупой надежде хоть что-то придумать или исправить, но тщетно — выхода не было.

Я тешила себя надеждой, что, если я буду поблизости, жалкие остатки зелья Верности, до сих пор тонкой ниточкой связывающие нас, хоть как-то смогут вытянуть Эл… быть может, передадут ей хоть немного моих сил…

— Леди Файтер? — прошелестел над ухом тихий голосок, и я едва не подскочила. Кто это?

Передо мной стояла хрупкая рыжеволосая девочка.

— Леди Эллиот? — осведомилась я.

Та кивнула:

— Да, это я… Только почему вы не зовете меня по имени? — задала она странный вопрос.

— Простите?

Беатрис смутилась:

— Возможно, я ошибалась… но… я думала, у вас так принято. Вы же называете… Его высочество… Принца Бертрана, по имени… — она замолчала.

Я невесело улыбнулась. Поистине, этот чудный ребенок — просто верх непосредственности. Не зря в нее влюбился весь двор — искренность всегда притягивает, в каких бы формах она ни выражалась.

— Мы говорим так, только когда поблизости никого нет, и то только потому, что очень подружились. Кроме того, принц Бертран не очень любит правила, — несколько замявшись, объяснила я.

Девочка кивнула:

— Так вот почему его брат так рассердился. По-моему, он на вас за это слегка обижен, — с печальной улыбкой поведала она. Я побледнела.

— Возможно, его высочество просто любит правила, и ему не нравится, когда их нарушают, — кое-как выдавила я, лихорадочно пытаясь найти причину, по которой все еще веду эту странную беседу.

— Так или иначе, похоже, правила — это единственное, что он любит, — еще тише заявила она. — Во всяком случае, больше, чем… неважно. Простите, леди Файтер. Просто мне так… одиноко, — неожиданно я услышала тихий всхлип.

— Можете называть меня Анной, — через силу улыбнулась я. — Когда никто не слышит.

— Правда?

— Разумеется. Мы же будем дружить… если вы того захотите.

Проклятый материнский инстинкт. Родить бы уже поскорее — может быть, тогда пропадет это свербящее желание всех пожалеть и обогреть.

— Спасибо вам… Анна.

— Ну что вы.

— Нет, правда. Вам, наверное, тоже сейчас плохо?

— С чего вы взяли?

— Я слышала о том, что случилось с вашей сестрой. Я, может быть, могу чем-то помочь? — она заглянула мне в глаза с искренней жалостью, и мне отчего-то вновь захотелось плакать.

— Увы, Беатрис, мы не властны что-либо сделать.

— Я уверена, что она поправится — и вы верьте, хорошо?

— Я верю с такой силой, что кажется, от силы веры сердце мое разорвется.

Девочка вздохнула и вдруг…

— Ой, я же вас не просто так искала… Я забрала письмо у служанки, она несла его вам. Просто хотела, чтобы у меня был повод с вами заговорить… и совсем про него забыла… — лицо ее сделалось вдруг таким потешно-виноватым, что я едва подавила в себе желание улыбнуться. Поторопившись распрощаться с явно огорченной невестой Эддарда, я вскрыла конверт, и тут же сердце мое ухнуло куда-то вниз:

Антарес,

А ведь я тебя предупреждала — не спускай с девчонки глаз, она вмешивается в слишком опасные игры. Ты меня не послушала — либо тебе совершенно безразлична ее судьба (тогда ты очень хорошая лицедейка, ибо от твоего разнесчастного вида скоро начнет портиться погода), либо я изначально была чересчур высокого мнения о твоем уме.

Сильно надеюсь, что ты все же глупа, но не настолько, чтобы не внять моему совету, и не попытаться спасти свою «сестрицу». Учти, я помогаю вовсе не тебе, а лишь плачу долг Элайв Файтер. Не воображай, что я настолько добра к тебе или к ней, что всякий раз буду оказывать вам помощь и вытаскивать вас из тех неприятностей, в которые вы попадете по собственной глупости и недомыслию.

Если ты согласна принять мою помощь, просто порви это письмо.

Не веря собственным глазам, я машинально рванула тонкую бумагу — и у меня в руках тут же материализовался крохотный флакон. Он него повеяло сильным запахом мяты. Неужели…

— Анна! — панический вопль Бертрана разнесся по коридору и неприятно резанул слух. — Элайв умирает!!!

Мир рухнул. Я не успею.

Элайв Файтер

Никогда прежде я не думала, что тишина может быть утомительной. Оказалось, что может, и не только утомительной, но еще и пугающей, гнетущей, буквально замораживающей все чувства... Серое безмолвие. Ни звука, ни цвета. Ни мысли, ни надежды. Однако всему приходит конец, закончилось и это — стало темно, как бывало прежде, если так можно выразиться, осязаемо темно.

— И как мы узнаем, что оно подействовало?

— Не знаю.

— Но ведь вы откуда-то его взяли...

— Не мучайте меня, Бертран, я не знаю!

Неужели... Я слышу их! Это Бертран и Антарес, только... Вдруг это очередное видение? Я почувствовала мягкую руку у себя на лбу. Значит, все по-настоящему.

— Мне кажется, жар прошел, — с сомнением сказала ведьма.

Я прислушалась к собственным ощущениям: да, прошел. Рана еще немного отдает болью, но мне намного лучше. Как так вышло? Вряд ли я выбралась сама, очевидно, что мне помогли, но не Антарес же! Тогда кто? Разве что магия вернулась к ней или она нашла какой-то другой способ...

— И что теперь? Снова ждать?

— Имейте терпение. Теперь у нас появилась надежда...

Я все еще не могла поверить, что это не сон. Я буду жить! Буду жить, понимаете?.. Жить! Нужно сказать им об этом, нужно успокоить их... Только тело еще не привыкло повиноваться мне, и даже голос отказывает.

— Пожал... — прохрипела я и закашлялась. Нет, придется обойтись без вежливостей. — Воды!

Послышался какой-то шум, мне помогли приподняться, я почувствовала губами тонкий металл и... Ох, какая она сладкая! Право, я уже успела забыть, насколько хорош вкус чистой, свежей воды. Я все не могла заставить глаза открыться, поэтому полагалась лишь на слух.

— Элайв... Элайв, ты слышишь меня?

— Да... — горло саднило даже после воды, но это все мелочи. Сущие пустяки. Кого они волнуют, если я буду жить!

Собравшись с силами, я все-таки открыла глаза. Сначала все казалось расплывчатым, но только из-за того, что глаза слезились от яркого света... Антарес! Бертран! Я уже потеряла надежду снова когда-нибудь увидеть вас... Я не смогла удержаться от смеха, однако он тут же перешел в глухой кашель.

— Так просто вы от меня не отделаетесь! — прохрипела я, все еще смеясь.

На их лицах явно отразилось облегчение. Хм, это я все еще плохо вижу, или они оба действительно очень бледные и изможденные?.. Представляю, что им пришлось перенести.

— Все в порядке, — поспешила успокоить я их. — Жить буду. Теперь вам бы не мешало бы отдохнуть… Обоим.

— Конечно, Эл. Но это может подождать, — мягко ответила Антарес.

— Сколько я была без сознания?

— Почти две недели.

— Две недели?!

Мне казалось, что прошло только несколько дней, не более. Впрочем, тут нечему удивляться. Сколько же, наверное, произошло за это время... Хагена уже, наверное, успели похоронить.

Бертран словно прочитал мои мысли:

— Ты ничего не пропустила, не переживай об этом. Все будут очень рады узнать, что тебе лучше, никто ведь не знает, что именно произошло, и всем очень интересно...

— О чем ты говоришь?

— О твоей победе. Я был без сознания, Хагена ты убила...

Это была опасная тема, и инстинкт самосохранения подсказал мне очень простой выход.

— Убила? Но я не помню этого...

Антарес и Бертран переглянулись.

— Ты не помнишь, что произошло?

— Нет. Последнее, что я помню — это как пришла к Бертрану, и... И все.

Я видела, что они поверили мне: не могли же они подумать, что, только придя в сознание, я тут же принялась врать, но клянусь, я делаю это ради всеобщего спокойствия.

— Думаю, ей нужно просто прийти в себя, — попыталась успокоить принца Антарес. — Память вернется, я уверена.

Он растерянно кивнул, и задумчиво посмотрел на меня:

— Ты не помнишь только этого? Или есть еще что-то?..

— Нет, остальное все вроде бы... Я не могу сказать точно.

— Хорошо, с этим мы разберемся позже. А сейчас нам всем действительно следует отдохнуть.

Нам вдвоем пришлось уговаривать Антарес отправиться к себе. Она была такой бледной, с опухшими от слез глазами... Чувство вины не заставило себя долго ждать. Она снова спасла меня. Смогу ли я хоть когда-нибудь отплатить ведьме за все, что она для меня сделала?.. Нам нужно было о многом поговорить, но не сейчас — теперь у нас есть время, и это может подождать. Когда наставница, наконец, поддалась на уговоры, и покинула комнату, оказалось, что принц вовсе не собирается следовать ее примеру.

— Я побуду здесь... Чтобы тебе было спокойнее.

— Но мне и так...

— Не спорь. Лучше поспи несколько часов — уверен, тебе это нужно.

— Не меньше, чем тебе.

— За меня не переживай.

Да все, что я делала в последнее время, было именно из-за того, что я переживала за Бертрана! Однако переупрямить его не было никакой возможности.

Я честно попыталась заснуть, но ничего не выходило: слишком многое нужно было обдумать, слишком многое предстояло решить... Итак, я частично потеряла память. Хм, хорошая получилась импровизация, хотя и не такая уж правдоподобная. Как такое можно забыть? У меня до сих пор стоит перед глазами отрубленная голова рыцаря...

Я была очень беспечна, но больше это не повторится. Мне стоит снова стать той же хладнокровной и рассудительной девушкой, какой я была до встречи с Бертраном — и прежде всего, я намерена выяснить, ради чего рыцарь короля лишился головы, но придется играть по придворным правилам. Теперь моими главными союзниками должны стать осмотрительность, хитрость и трезвый расчет.

Я пока не знаю, кто мои (точнее, наши, ведь речь идет и о принце тоже) враги, что усложняет дело. Для начала нужно выяснить причину и людей, которые к этому причастны. Хаген не мог быть один, это очевидно... Но кто бы ни были эти люди, теперь они знают, что на их пути стою я, и меня будет не так-то просто убрать. Однако нужно усыпить их бдительность, и новости о моей амнезии могут в этом помочь. Но есть у этой идеи и отрицательные стороны: я не могу напрямую спросить у Бертрана или у кого бы то ни было еще о случившемся, не выдав при этом свою ложь.

Однако у меня есть небольшой план... Точнее, подозрение. Граф Вернер определенно что-то знает — он советовал мне найти друзей при дворе под предлогом \"мало ли что\". Он знал, что Бертран должен умереть и не хотел, чтобы я осталась одна. Подумать только, какая забота...

— Эл, ты спишь? — услышала я тихий шепот.

— Нет, — со вздохом ответила я. Уснешь тут...

— Прости, но есть вещи, о которых нам лучше сразу поговорить.

— Конечно.

— Я расторгнул помолвку.

Я не сразу поняла, о чем он, но потом вспомнила. Теперь это казалось таким мелким и неважным...

— Хорошо.

— Значит, теперь все в порядке? — он присел на кровать рядом со мной. — И все разногласия забыты?

— Разумеется. Знаешь, когда я была без сознания, я слышала то, что ты мне говорил. И как после этого я могла бы тебя оставить?..

— Тебе больше не придется так рисковать, обещаю.

— Ох, ваше высочество, я всего лишь возвращала вам долг.

— Какой долг?

— Не знаю, как ты, но я не забыла, что ты вытащил нас из темниц Ричарда Тириона. Я задолжала тебе одну жизнь, и теперь мы квиты.

— Надеюсь, ни одному из нас больше не придется рисковать собой ради спасения другого.

Боюсь, что это не так, но спорить с ним я не стала, а вместо этого попросила:

— Помоги мне сесть.

— Эл, не думаю, что тебе уже...

— Я хочу тебя обнять.

Это был весомый аргумент. Я так скучала по нему, так боялась, что больше никогда не увижу...

— Я уже потерял надежду, — прошептал он, глядя на мои руки у себя на плечах. — И боялся в этом сознаться сам себе.

— Но теперь это позади.

— Ты очень храбро сражалась. Да, сам я не видел, — предупредил он мое замечание, — но все говорит об этом. Благодаря тебе у менестрелей появится новый сюжет для песен, — лукаво добавил он.

— Что? При чем здесь...

— Ну как же... Слабая, хрупкая девушка, в одиночку, с оружием в руках противостоит опытному рыцарю, и все это — ради любви... Разве это не прекрасно?

— Ты смеешься надо мной!

— Нет, — ответил принц, с явным трудом сдерживая улыбку. — Думаю, мы даже могли бы посвятить тебя в рыцари. Ты доказала, что у тебя есть храбрость и благородство в сердце.

— Бертран, прекрати!

— Сдаюсь-сдаюсь, — рассмеялся он. — А если серьезно, ты очень впечатлила королевский двор. Здесь давно не происходило ничего подобного.

— У вас не принято отдавать жизнь за короля?

— За короля, но не за принца, который даже не наследует трон.

— Хорошо, в следующий раз предложу свой меч кому-то более знатному, чем ты, — улыбнулась я.

— В следующий раз? — юноша мгновенно вернулся к серьезному тону. — Нет. Никогда больше так не делай.

— Как? Не спасать твою жизнь? Ты же знаешь, если что-то случится, я не смогу остаться в стороне.

— Знаю. Я сделал бы для тебя то же самое…

— Давай больше не будем об этом. Все живы и здоровы, и...

Дверь резко отворилась, и на пороге показался Эддард. Я хотела было отстраниться, чтобы не компрометировать Бертрана, но юный принц не дал мне этого сделать, а только крепче прижал к себе. Интересно, какое чувство было сильнее в Эддарде: злость или удивление, потому что во взгляде он в равной степени выразил и то, и другое.

— Я встретил леди Анну, она сказала мне, что вам лучше, леди Элайв...

— Так и есть, благодарю вас, — тяжело было принять полный достоинства вид, находясь в руках Бертрана.

Эддард недовольно посмотрел на брата, но ничего ему не сказал, а продолжил, обращаясь ко мне:

— Когда вы отдохнете, нам нужно будет поговорить.

— Бесполезно, брат, — ответил за меня Бертран, — она ничего не помнит.

— Простите?

— Все верно, ваше высочество, пока я, к сожалению, не смогу ничего вам сообщить, но, надеюсь, со временем...

— Я понял, — разочарованно перебил он. — Что ж, в таком случае, отдохните как следует, леди Файтер, нам очень нужна ваша помощь.

— Приложу все усилия, ваше высочество.

— Не сомневаюсь. И Бертран... Не задерживайся здесь, ты мне нужен.

Антарес

Когда я, не помня себя, вместе с Бертраном вбежала к Элайв, я и в самом деле подумала, что уже поздно — Эл больше нет. Она лежала, бледная и спокойная, и казалось, душа ее уже отлетела туда, где ничто ее больше не побеспокоит.

Все пропало. Не уберегла…

Я замерла в немом потрясении, судорожно сжимая в пальцах теперь уже вроде бы и не нужный флакон с укрепляющим зельем. От него сильно пахло мятой…

— Анна! — встряхнул меня за плечи кто-то. Ах да, Бертран. — Почему вы стоите?! Сделайте что-нибудь, Анна, вы же можете!!!

— Что я могу? Возвращать умерших не в моих силах, — прошептала я.

— Она не умерла!

— Зелье теперь бесполезно…

Принц замер:

— Какое еще…зелье?

Я качнула своей, будто вмиг омертвевшей, кукольной рукой:

— Оно должно было ее исцелить…

— Ну так давайте же его сюда, скорее!

Голова у меня тихо кружилась, звуки сливались в равномерный гул. Что происходит, где я нахожусь, я уже осознавала довольно-таки смутно — единственное, что не давало мне раствориться в ничего не значащей, ничего не осознающей пустоте, это осознание какой-то чудовищной ошибки, какой-то непоправимой потери.

Не смогла… Не уберегла… Не защитила… Не спасла…

— Анна!

В следующий миг я почувствовала, как что-то с грубой силой вцепляется мне в запястье, выкручивая пальцы, выдирая из них стеклянную емкость. С легким стеклянным звоном от флакона отлетела изящная крышечка…

Я, замерев, точно ледяное изваяние, следила, как Бертран трясущимися руками вливает ярко-зеленую жидкость в приоткрытый рот умершей…

Или не умершей? Элайв судорожно вздохнула, но… тут же снова затихла. На ватных ногах я приблизилась к ней и стала внимательно вглядываться в бледное лицо. Бесполезно. Никаких изменений. Сознание, точно щелкнув, вернулось мне с поразительной ясностью, и я принялась лихорадочно соображать.

Почему Элайв так недвижима? Неужели зелье было неправильным? Или может быть, коварная таинственная ведьма решила просто-напросто ее устранить, подсунув мне какой-нибудь хитроумный яд?

В любом случае, это был единственный шанс на спасение, и кем бы я была, если бы побоялась им воспользоваться?

Но не время паниковать — хотелось верить, что все изменится, все будет хорошо. Мои страхи так глупы и нелогичны, так беспочвенны — по-настоящему надо было бояться все эти страшные тринадцать дней, в которые бедная девушка страдала без какой-либо помощи, в одиночку.

Нет, определенно, паниковать не следует, тем более, помощь уже рядом, она уже близко — о да, мне хотелось в это верить.

Слегка успокоившись, я прислушалась — дыхание девушки было ровным. И это впервые за две недели, когда по ночам в немом ужасе просыпаясь от тишины… когда приходилось прислушиваться — дышит она, или не дышит?

Может быть, еще не все потеряно?

— Она выпила… — это слово не совсем подходило, и я поправилась. — Вы использовали весь флакон, Бертран, все зелье, до капли? — напряженным голосом поинтересовалась я. — Это крайне важно — чтобы настой подействовал, нужно выпить определенное количество зелья.

Он кивнул.

— Да. Взгляните — флакон пуст.

Вместо ответа я прикрыла глаза — значит, требуется только ждать. Только вот беда — на простое ожидание у меня совсем не осталось сил.

Да и у Бертрана, похоже, тоже.

— И как мы узнаем, что оно подействовало? — спросил он нетерпеливо.

При условии, что это не яд, мы, конечно, узнаем хоть что-то, но явно не сразу. Имейте терпение, ваше высочество.

Я вместо этого ответила односложно:

— Не знаю.

— Но ведь вы откуда-то его взяли... — продолжал допытываться он.

Мне бы самой знать, откуда... И что немаловажно, знать бы, что источник безопасен... Остается только надеяться, что я не сглупила, поверив ненадежному человеку... Хотя... Речь же идет о ведьме, какая тут, к черту, надежность?!

— Не мучайте меня, Бертран, я не знаю! — крикнула я, не имея больше сил сдерживаться. Стоп, Анна, нельзя, нельзя срываться на человеке, если кто и будет виноват в смерти Элайв, так это ты. Впрочем, надо его хоть как-то успокоить.

— Мне кажется, жар прошел, — заключила я, прикоснувшись ко лбу девушки. Кожа и впрямь казалась едва теплой, а не полыхающей под пальцами — но, хвала небесам, в любом случае она не была мертвенно-восковой.

— И что теперь? Снова ждать?

Я возвела глаза к потолку:

— Имейте терпение. Теперь у нас появилась надежда...

И она оправдалась. Спустя несколько минут она очнулась!

Нельзя передать словами всю ту гамму чувств, охвативших меня в это мгновение — и радость, и облегчение, и слезы, и благодарность — неслыханно! — ведьме, исцелившей ее.

Не желая мешать воссоединившимся — наконец-то! — молодым людям, я незаметно выскользнула за дверь, где едва не столкнулась с… леди Эллиот.

Вероятно, донельзя глупая улыбка, цветущая на моем лице, не укрылась от ее внимательных глаз, потому что в ответ она несмело улыбнулась и спросила:

— Здравствуйте, Анна. С вашей сестрой уже все в порядке?

Честное слово, мне хотелось стиснуть в объятиях весь мир, поэтому я ответила:

— Хвала небесам, ее жизнь наконец-то вне опасности. Я так счастлива, Беатрис — так счастлив, наверное, не был еще никто.

— Я очень рада за вас и вашу сестру, — кивнула девочка. — Признаюсь, я тоже за нее переживала, впрочем, как и весь двор. Такой смелый поступок очень необычен для женщины, не правда ли?

— О да, понятие «обычный» вообще неприменимо к моей сестрице, — закивала я.

— А скажите, где она научилась так обращаться с оружием? Споры по этому поводу не утихают уже давно — высказываются даже самые странные версии…

Так, а вот это уже плохой вопрос. Что бы придумать? Разумеется, я сказала первое, что пришло мне в голову:

— Вероятно, рука господня вложила силу и умение в слабую руку моей сестры, — важно проговорила я, стараясь подражать медлительным интонациям архиепископа, того самого, что своими наветами чуть было не свел меня в могилу. — Это чудо, и как любое чудо, оно удивительно и необъяснимо, Беатрис, — заключила я.

Кажется, с покровительственными интонациями я слегка переборщила — леди Эллиот косилась на двери комнаты Элайв чуть ли не с благоговением.

— Анна, это так…

— «Анна»?!

Мы с Беатрис синхронно вздрогнули и обернулись — ну, разумеется, это был принц Эддард.

— Ваше высочество?

Даже фразу мы произнесли одновременно — Беатрис — виновато и испуганно, (я отметила это про себя — он уже успел запугать бедного ребенка) я же — просто удивленно.

— Не знал, что вы знакомы, — холодно протянул принц, буравя меня холодным взглядом. Я старательно отводила глаза.

Беатрис сжалась в комочек — бедняжка, она, похоже, действительно сильно его боялась — что бы там ни утверждал Эддард, но на женщин он, похоже, способен производить только неприятное, гнетущее впечатление.

Эти его глаза, вымораживающие душу, точно выворачивающие ее наизнанку… Кошмар, самый настоящий.

— Леди Эллиот, — повернулся он к своей невесте.

Какой холодный тон! Невпопад подумалось, что Ричарду определенно повезло, что он женился не по расчету…

Хотя, даже и в таком случае он, скорее всего, не стал бы таким образом обращаться со своей будущей женой. Для него это было бы абсолютно непозволительно!

— Да, ваше высочество? — прошептала она.

— Надеюсь, вы осознаете недопустимость вашего поведения?

— Но… — Беатрис осеклась, заметив, как я незаметно, краем рта, улыбнулась ей. — Да, ваше высочество, — поправилась она, причем голос ее зазвучал несколько уверенней. — Я прошу прощения у вас и леди Файтер… — подбодренная почти невидимым кивком, она с едва уловимой иронией продолжила, — …за то оскорбление, которое я ей нанесла.

Так-то. Непросто будет вам выковать из этой милой девушки покорную служанку, дрожащую от каждого вашего взгляда, принц. Я лично приложу все усилия, чтобы этого не произошло.

Проклятый материнский инстинкт.

— Вы можете идти, леди Эллиот, — милостиво разрешил Эддард. — Я хочу поговорить и с леди Файтер, ибо ее свободомыслие становится чересчур пагубным.

Только не это, нет.

— Да, ваше высочество, — в третий раз повторила девочка, но тон был иным. Она за меня… боялась? Как странно.

Беатрис подчинилась, хотя уходя, украдкой поминутно оглядывалась — возможно, подозревала, чего стоят эти беседы наедине. Но что она могла сделать?

И все же, как же мне надоело выступать в незавидной роли беспомощной жертвы — по логике вещей, все должно быть наоборот. Впрочем, возможно, это нечто вроде расплаты за Ричарда, уже пострадавшего от моих рук.

Но разве я не расплатилась его темницами?!

— Я хотел бы с вами поговорить, Анна, — после продолжительной паузы начал Эддард.

— Анной зовут, вероятно, вашу служанку, — вновь повторила я эту саркастичную фразу.

Однако, против ожиданий, на этот раз Эддард из себя не вышел.

— То есть быть служанкой моей невесты и моего брата вы не отказываетесь?

— Быть слугой человека, к которому испытываешь глубокую симпатию, приятно даже самому благородному человеку, — сообщила я, внимательно изучая противоположную стену. Какая интересная трещинка между камнями, вы только взгляните — точно стена ехидно ухмыляется и говорит:

«Да, Антарес, не сносить тебе головы».

— Значит, ко мне вы такой симпатии не испытываете? — спросил Эддард напрямик. Вот интересно, кто в семье занимался их воспитанием?

Я промолчала. В самом деле, ну что можно было тут ответить? Но далее последовало совсем уж неожиданное заявление:

— Я мог бы расторгнуть помолвку… если б вы того пожелали.

Лицо его побледнело, глаза горели каким-то бешеным огнем. Но, справедливости ради, стоит заметить, что, наверное, я сама сейчас не лучше выгляжу — слишком много потрясений на меня свалилось за этот сумасшедший день.

— С какой стати я должна этого желать, Ваше высочество? — холодно поинтересовалась я.

Я очень живо представила, как голова моя отделяется от плеч, и алая кровь обагряет платье… Он ведь меня абсолютно точно казнит после такого.

— Мне еще никто не смел отказывать, — с явной угрозой произнес Эддард.

Тогда бы вы не стали таким эгоистом, ваше высочество.

— Вы знаете, я бы не стала вам отказывать, — протянула я, с ужасом наблюдая, как черты его искажает какая-то нечеловеческая радость. Рановато, ваше высочество. Сейчас главное — не испортить все дрожащим голосом.

— Я бы не стала вам отказывать, — повторила я. — И согласилась бы на отмену вашей помолвки, если бы…

— Если? — жадно переспросил он.

— Если бы согласилась уступить собственной жалости.

Что я творю? Ох, казнят меня…

— Вы жалеете меня? — непонимающе спросил он. Обидно, наверное, будет — ведь принц сейчас почти уверен в своей победе, подумалось мне с сарказмом. Мышеловка захлопнулась — раскроем карты, господа. Да здравствуют разбитые иллюзии — хоть как-то я смогу вам отомстить, Ваше Высочество, раз уж магии я лишена.

— Не вас, — с удовольствием протянула я. — Как ни печально, но не вас.

— О чем вы говорите? — почти прорычал он. Ну да, для эгоиста расставаться с дразнящей надеждой всегда тяжело.

— Не вас. А вашу невесту. Бедная девочка, мне ее искренне жаль. Каково ей будет прожить всю жизнь с таким…

— Договаривайте…

Умирать, так умирать.

— Тираном!

Резкая боль обожгла мою щеку. Он посмел меня ударить?! Да даже Ричард никогда не… Впрочем, да. Он поступает, как Ричард, но на сей раз я молчать не намерена.

Я отступила на шаг и презрительно взглянула на него:

— Ударить женщину — в высшей степени бесчестный поступок, ваше высочество, — прищурилась я.

— Вы ждете моих извинений?

— О нет, ну что вы. Мое положение не позволяет требовать столь высокой чести…

— Неужели? — язвительная улыбка тронула его губы. — Просто поразительно слышать из ваших уст такие скромные слова.

Я продолжила:

— Тем более, похоже, что как раз честью вы и не обладаете ни в малейшей степени.

Он, точно издеваясь, слегка поклонился.

— Благодарю вас за лестное мнение.

— Не стоит благодарностей, ваше высочество. Скорее, вам сейчас стоит придумать какой-нибудь повод, объясняющий, для чего вы задержались у дверей покоев моей сестры.

— Для чего, позвольте узнать?

— Кто-нибудь может подумать, что вы бродите по коридорам исключительно для того, чтобы избивать женщин, которые ждут ребенка и недавно потеряли мужа!

Эддард замолчал. Только бурно вздымавшаяся грудь выдавали охватившие его чувства. Волнение? Гнев? Стыд? Ну, последнее — вряд ли.

— Ваша сестра очнулась, я слышал? — наконец, нарушил он молчание.

— Да, но вам не следует ее тревожить, — возразила я.

Напрасно.

— Это уже не вам решать, — резко оборвал меня он.

— Как вам будет угодно, ваше высочество, — я сделала особое ударение на его титуле. — Не смею вам мешать.

Громко хлопнула дверь.

Меня охватило ощущение какой-то непоправимой, нелепейшей ошибки, которую я совершила только что, и которую было уже ни за что и никогда не исправить.

* * *

Элайв выздоравливала. Медленно, по капле, но силы к ней все же возвращались, и меня это не могло не радовать.

Однако что-то все же меня продолжало тревожить — это было стойкое ощущение того, что Элайв не оставила тех намерений, из-за которых пострадала. Самое страшное было то, что я до сих пор была бессильна что-либо сделать — а отговорить ее отказаться от своих опасных планов?

Помилуйте, легче землю перевернуть, чем переупрямить Элайв Файтер — после ранения, я отметила, качество это еще больше в ней усилилось. И, кроме того, что могла я ей сказать? Элайв, я прошу тебя, не вмешивайся в я-не-знаю-во-что-ты-там-вмешиваешься, потому что мне тревожно? Глупо и похоже на бред сумасшедшего, не правда ли?

В любом случае, таинственная ведьма в своем письме четко дала понять, что вытаскивать нас изо всех передряг она не собирается — то, что она согласилась помочь Эл, вообще невероятное везение, продиктованное каким-то там «долгом».

Что это за долг, я даже и не пыталась выяснить — мало ли кому в свое время помогла наша благородная воительница?

Но оставался еще один вариант, при котором я могла быть уверена, что девушка будет хотя бы в относительной безопасности. А это значило, что наконец настала пора приступить к своим непосредственным обязательствам ведьмы-наставницы.

По-хорошему, я должна была начать учить Элайв уже давно, но не выдавалось ни одного спокойного дня в нашей жизни, чтобы с чистой совестью начать такое сложное и кропотливое дело, как передача древних знаний — сначала побег из Терравирис, потом ссора Элайв и Бертрана, прибытие ко двору Фернеолов, снова ссора, ранение Элайв…

В общем, было абсолютно не до этого, но сейчас… сейчас я чувствовала, что время, наконец, пришло. Может показаться, что Эл совершенно нечему учить… однако, это было не так, ну, или не совсем так. Каждая старая колдунья (какой была и моя наставница) всю жизнь собирает сведения о магии, что-то дорабатывая, что-то улучшая — и эти собранные знания обычно уникальны.

Ни одна ведьма не знает всего, что знает другая.

Как хорошо, что я успела захватить с собой шкатулку со свитками старой королевы, которые она прилежно писала много лет — понятно, что сама я в нынешнем положении мало что сумею сделать, поэтому могу помочь Элайв только в теории.

Но все же и этого будет немало — так я хотя бы смогу быть уверена, что никто больше не сможет застать ее врасплох, и причинить вред… если она сама того не захочет.

Поэтому, как только я обнаружу, что Элайв более или менее пришла в форму, я тотчас же примусь за ее обучение — тем более, что уже и место подходящее нашлось — незаметная постороннему глазу полуразрушенная беседка, невесть как очутившаяся рядом со старым кладбищем — более удобного места для ведьминых шабашей и вообразить нельзя.

Случай представился довольно скоро — благодаря зелью, Эл приходила в себя втрое быстрее, чем сделала бы это с помощью лекарей даже при неопасном ранении.

В одну из безлунных ночей — к чертям всю эту мистику с полнолунием: в темную ночь гораздо проще быть незамеченными, — я прокралась к ней в комнату, разбудив девушку самым бесчестным образом — я просто-напросто вытащила ее из постели.

Стоило позавидовать ее реакции — моего горла тут же предупредительно коснулось холодное лезвие кинжала, смутно блеснувшее в темноте:

Я тихо рассмеялась:

— Можешь прекратить панику, Элайв Файтер. Я не собираюсь тебя убивать.

— Антарес? Это ты?

— А кого ты ожидала увидеть?

Девушка пожала плечами.

— Что произошло?

— Слишком много вопросов и ни одного ответа, — улыбнувшись, проговорила я. — Собирайся. И прихвати с собой свечи.

— Зачем?

Я приоткрыла древнюю шкатулку.

— Пора тебе уже прочесть эти свитки, Элайв. Но хватит разговоров — идем же, и как можно незаметнее.