Сестры скорпиона (гет)

Элайв Файтер

Отвратительный день. Полное опустошение и... И разразился меня гром, если я знала, что делать дальше!

Последствия ночного происшествия грозили затянуться надолго. Я уже была способна трезво соображать, но перед глазами все еще стоял темный лес, сухие ветки, которые я ломала со злости, потом слезы... Ах, вот и еще одно подтверждение того, что день отвратительный: я нарушила обещание, данное самой себе несколько лет назад. Я обещала, что никогда не буду плакать из-за мужчины. Глупо, очень глупо... Однако и сейчас, стоит мне бросить взгляд на... на него, я почти готова разрыдаться. Проклятая женская чувствительность!

Мысли все еще путаются... Нужно поговорить с ним, но не сейчас, нет. Сейчас у меня есть редкая возможность спрятаться за чужой спиной, поверив обманчивому чувству безопасности. Странно, что оно возникает у меня рядом с такой опасной ведьмой, как Антарес. Хотя вчера она повела себя очень достойно. Нужно не забыть отблагодарить наставницу, когда представится случай. Хм, именно наставницей она и была: привела меня в чувство, наверняка поговорила с Бертраном...

Эта мысль вырвала из груди тяжелый вздох и снова заставила бросить взгляд на едущего неподалеку принца. Его фигура выражала такую глубокую печаль, что я не могла долго на нее смотреть. Он напоминал побитого щенка, по крайней мере, чувства вызывал те же. И мне было его жалко, черт побери, и я ненавидела за это и его, и себя! Я простила его, простила, как только оказалась одна, и это злило больше всего. Я не должна его жалеть, я не должна прощать! Глядя на него, мне хотелось плакать не от обиды, а от жалости, от того, что я не могу заговорить с ним, утешить,… Но так не должно быть! Я хотела злиться на него и не могла, и в итоге злилась на себя. Вывернутая наизнанку женская логика...

Оставалось призвать на помощь последних союзниц со здравым смыслом: честь и гордость. Именно их он задел. Он впервые, впервые за все время, что мы знакомы, поставил меня ниже себя, впервые упрекнул. Но самым обидным, конечно, было это презрительное \"Ведьма!\" Я не ожидала услышать это от него. Нет, я знала, что ему не нравится мое колдовство, поначалу он даже боялся его, но потом мне удалось убедить принца, что это безопасно — я думала, что он привык, но, очевидно, это не так. И что же теперь? Оставить попытки помирить его с моей сущностью? Кто из нас ошибся? Он, что не готов принять действительность, предпочитая не замечать того, что ему не нравится, или я, что поверила ему и не захотела думать о возможных последствиях? Впрочем, это всего лишь мои домыслы, кто знает, что на самом деле творится в его голове?

Почему, гори оно все огнем, меня вообще все это интересует?! Почему я не могу просто обозлиться на него? Почему я ищу причины, думаю о том, как все исправить, а не о том, как сильно была оскорблена?.. \"Потому что ты все еще сохранила остатки разума, — шепнул всезнающий внутренний голос. — И еще потому, что ты любишь его\". А вот этого можно было не добавлять. Это последнее, что я хотела слышать.

Это был самый длинный день нашего путешествия, который, казалось, будет тянуться бесконечно. Мы делали короткие остановки каждые несколько часов, на которых настоял принц. Полагаю, он делал это ради Антарес, и я с ним была солидарна. Она не жаловалась, но вряд ли ей было так уж легко передвигаться верхом.

На второй или третьей остановке, принц тихо, чуть ли не шепотом, обратился ко мне:

— Элайв, поговори со мной...

В этих словах была такая мольба, что мои глаза снова наполнились влагой. Почему я стала так чувствительна?!

— О чем? — спросила я так же тихо, стараясь не пересекаться с ним взглядом.

— Я прошу прощения. Мне не стоило...

— Нет, Бертран, не говори ничего.

— Почему?

— Не сейчас, хорошо? — как я могла разговаривать с ним, если мне одновременно хотелось и разреветься, и превратить его во что-нибудь мерзкое? — Обещаю, мы поговорим, но позже.

В его глазах зажглась надежда, я полюбовалась на нее несколько секунд, а потом с наслаждением задушила:

— Ведь я не могу отказать тебе. Я всего лишь крестьянская девчонка, как бы я посмела перечить принцу?

Наслаждение было недолгим, его вскоре снова сменили жалость и чувство вины. Ему было больно слышать такие слова, но он снес этот удар. Отлично, теперь я ненавидела себя еще больше. Он не нашелся, что ответить и, сжав губы, вернулся к своей лошади. Даже не знаю, кому из нас сейчас было хуже.

Антарес, все это время воздерживающаяся от комментариев и благоразумно не занимавшая ничью сторону, взглянула на меня с удивлением. Такую Элайв она еще не знала, но что поделать... Боюсь, ей стоит привыкнуть к своей новой ученице на некоторое время.

Впрочем, ей-то чему удивляться? Чем я сейчас отличалась от той Антарес, что встретилась мне несколько месяцев назад? Ведь я делала абсолютно то же самое, что и она: причиняла боль в ответ на то, что ее причинили мне. Тогда что же тут странного? Ах да, я же совсем на нее не похожа, и не должна совершать тех же ошибок... Но почему нет? Конечно, у нее все было гораздо серьезнее, но если вдруг я окажусь в такой же ситуации, не поступлю ли я так же, как наставница? Кто знает, на что способна обманутая ведьма в гневе... Я почувствовала, как близка к тому же пути. Как просто свернуть на него и уже не вернуться. Но вдруг я осознала, что при всей близости и простоте, я никогда не пойду этой дорогой, и знаете почему? Несмотря ни на что, я жалела Бертрана. Я не могла удержаться от мелкой мести и колких слов, но с самого утра я подавляла лишь одно желание: обнять и успокоить его. Нет, конечно, нельзя сравнивать, моя обида гораздо меньше той, что чувствовала Антарес, но жалела ли она когда-нибудь своего Ричарда?..

А тем временем мы продолжали путь. Чем ниже опускалось солнце, тем больше редел лес, и тем больше в нем чувствовалось присутствие человека. Наконец, когда последние закатные лучи окрасили все в красно-рыжие тона, перед нами предстал город: столица королевства во всем ее великолепии.

— Добро пожаловать, леди, — с задумчивой улыбкой объявил принц. — Мы почти у цели.

Въезжая в город, нам пришлось накинуть плащи, чтобы передвигаться незамеченными. Столица была похожа на ту, где обитал Ричард Тирион, только дома немного отличались. Та же шумная толпа, те же спешащие люди, те же солдаты на каждом шагу... После спокойной тишины леса город казался огромным каменным муравейником, жизнь которого непонятна постороннему глазу.

Мы ехали за Бертраном, который с наслаждением оглядывался по сторонам. Он вернулся домой, и это подняло его дух. Наверное, сейчас каждый камень мостовой казался ему добрым другом.

Мы остановились у трактира, ничем не отличавшегося от прочих подобных заведений. Принц шепнул пару слов мальчишке, стоявшему у входа, и нас провели в какую-то боковую дверь. Помещение было низким и затхлым.

— Сейчас хозяин придет, — сказал мальчишка и убежал.

Спустя несколько минут, дверь отворилась, и к нам вошел немолодой мужчина. Свеча выхватывала из темноты его полное лицо и быстрые глаза. Бертран встретил его как старого доброго друга и в том же дружеском тоне попросил об услуге. Спустя несколько минут мы уже поднимались по прогнившей витой деревянной лестнице, следуя за неверным огоньком свечи трактирщика. На втором этаже располагались комнаты — каждому из нас выделили по одной.

Ужин прошел в молчании, только Антарес и Бертран иногда перекидывались редкими репликами, но полноценной беседы у них не вышло. Я предпочитала молчать, да и сказать мне было нечего.

Ночь уже вступила в свои права, когда в дверь постучали. Мне не нужно было спрашивать, кто там...

— Войдите.

На пороге стоял Бертран, как я и думала. Пожалуй, ему потребовалось немало мужества, чтобы прийти сюда.

— Нам нужно поговорить, Эл.

Напротив моей кровати стоял стул, и я молча указала принцу на него.

— Я не могу сидеть, если дама стоит.

— А если дама тебя просит?

Он кивнул, и занял предложенное место, с нетерпением глядя на меня. Сальная свеча едва освещала комнату и чуть потрескивала, за окном царила непроглядная тьма, и мне казалось, что во всем свете остались только я, он, и эта темная комнатушка... Собравшись с мыслями, я подошла ближе к нему и тихо заговорила:

— Позволь для начала мне высказаться, и, пожалуйста, не перебивай. Я знаю, что ты хочешь сказать: что ты не хотел, что ты просишь прощения... Я все это понимаю, но, тем не менее, что сказано, то сказано.

Он со страхом ловил каждое мое слово, смотря на меня снизу вверх, и я невольно вспомнила, как в первую нашу встречу поила его зельем. Тогда у него был такой же взгляд.

— Наверное, у тебя очень хорошая интуиция, — продолжила я, с трудом заставив себя оторваться от этих глаз, — потому что ты выбрал именно те слова, которые могли меня задеть. Давай поговорим честно. Ответь, неужели тебе так трудно принять то, что я ведьма?

— Я не знаю, Эл... Это сложно. Пойми, я сказал это сгоряча. И я не хотел тебя обидеть. Мне очень жаль, что все так вышло.

Я знала, что он раскаивается, но... Я провела тыльной стороной ладони по его щеке — он, кажется, затаил дыхание.

— Я понимаю. И верю.

Мне стоило труда отойти от него и сесть подальше, на кровать.

— Тогда в чем дело? — спросил принц дрогнувшим голосом.

— Нет, я не... — глаза застилала пелена, ком в горле мешал говорить.

— Эл? — Бертран сел рядом со мной и взял за плечи, заставив посмотреть себе в глаза.

— Я простила тебя, не могла не простить. Но вопрос в том, смогу ли я теперь доверять тебе по-прежнему, смогу ли забыть?..

Слезы, которых, казалось, больше не могло быть, снова дали о себе знать. Я почувствовала, как по щекам катятся эти горячие соленые капли...

— Элайв... Пожалуйста...

Юноше было тяжело на это смотреть, и я спрятала лицо у него на груди, прильнув к принцу. Он замер на несколько секунд, но потом обнял в ответ, провел рукой по моим волосам.

— Я обещаю тебе, Элайв Файтер, слышишь, обещаю, что никому не позволю тебя обидеть, в том числе и себе.

Я подняла на него взгляд: он был так серьезен и верил в то, что говорил, но когда этого было достаточно?..



Антарес

Ранним утром мы покинули трактир, чему я была несказанно рада — более отвратительного места, включая приснопамятный разбойничий лес, я еще не встречала.

Поднималось солнце, и в этом алом мареве, но, тем не менее, четко был виден город, столица Ферлиберт, в которую мы, собственно, и направлялись.

Воздух, вопреки ожиданиям, был чист и свеж, кони за ночь хорошо отдохнули, и поездка по своему завершению производила впечатление идиллической прогулки. Разумеется, если не вспоминать все те сложности и опасности, что нам пришлось преодолеть на пути к своей цели.

Но теперь все беды, казалось, миновали — даже Элайв и Бертран выглядели мирными и вполне довольными друг другом.

Во всяком случае, они снова ехали на одной лошади, и их физиономии то и дело практически синхронно (но от этого не менее беспричинно) расплывались в одинаковых блаженно-мечтательных улыбках.

Залюбовавшись на чужое счастье, я даже не заметила, что меня окликнул принц с каким-то вопросом. Оказывается, они с Элайв давно уже стоят на месте, а я, державшаяся в хвосте, опередила их шагов на пятьдесят, не меньше.

Пришлось возвращаться.

— Да, Ваше Высочество?

Он рассмеялся.

— Снова эти условности?

Я отмахнулась.

— Городской воздух, знаете ли.

— Глупости, ведь в самом начале нашего знакомства я считал вас своей сестрой.

— Бертран!

— … и даже требовал личной встречи, — шутливо продолжал он. — Прошу прощения за такую нескромность.

— Тем более, что она не состоялась.

— А жаль… — вставила Элайв. — Мы упустили такой шанс потешиться над вами, Бертран, — определенно, их примирение пошло на пользу ее чувству юмора.

— Тогда бы мы сбежали несколько раньше, — нарочито серьезно проговорил он. — Только, боюсь, Ричард не понял бы внезапного исчезновения королевы и ее придворной дамы.

Тут мы с Элайв не выдержали и рассмеялись.

— Вы сначала, до того как блистать своим остроумием, что-то хотели спросить, принц? — поинтересовалась я, несколько успокоившись.

— Ах, да, дело в том, что мы сейчас недалеко от скромного обиталища моего верного друга, и я хотел спросить, не будете ли вы против… нанести ему визит? — церемонно вещал Бертран, глаза его, однако, смеялись. — Разумеется, Элайв тоже согласна.

Я тут же насторожилась:

— Ему можно доверять? — не принимая его шутливого тона, спросила я.

Неразумно было бы раскрывать нашу тайну еще кому-либо. Что ни говори, мы и так подвергались большой опасности.

Принц посерьезнел:

— О, даже не сомневайтесь. Я, кроме того, уверен, что после того, как мы провели ночь в трактире… словом, о моем прибытии ему наверняка известно.

— Он что, вездесущ? Или тоже колдун? — подала голос Элайв, не скрывая некоторой насмешливости. Однако юноша, видимо, наученный горьким опытом, оставил колкость без внимания:

— Нет, леди, он не настолько талантлив, как вы, но у него много верных слуг, которые, вне всякого сомнения, могут служить ему глазами и ушами. Одного расторопного малого я лично встретил в трактире, и без промедления отправил к хозяину.

Вот это новость.

— Опрометчиво, — протянула я.

Бертран тут же бросился убеждать меня в обратном:

— Поймите, Анна, нам нужно подготовиться, прежде чем явиться во дворец. Нам нужно отдохнуть от дороги…

— Но…

— Он верен мне. Он мой друг. Никаких вопросов не возникнет, это я вам обещаю, — продолжал он.

Я пожала плечами и взглянула на Элайв:

— Я согласна с Бертраном, — без промедления откликнулась та.

Сговорились, голубчики! Хотя, может, я и впрямь чересчур мнительна? В любом случае, спорить было бессмысленно, так как вдалеке уже показалась запряженная парой лошадей карета, безо всякого сомнения, направлявшаяся к нам.

Наконец, она остановилась в нескольких метрах. Дверца распахнулась, и из экипажа выбрался лощеный молодой человек, возможно, несколькими годами старше Бертрана, тут же изогнувшийся в легком полупоклоне:

— Ваше высочество!

Принц сердечно улыбнулся:

— Я рад видеть вас, Вернер. Позвольте представить вам леди Элайв и леди Анну — это благородные особы, сестры, едва не погибшие от рук разбойников.

Вышеназванный Вернер скользнул по нашим лицам странным взглядом — у меня создалось отчетливое впечатление, что он хоть и верный вассал принца, но отнюдь не глуп. Тот, между тем, продолжал:

— К сожалению, мужа леди Анны я спасти не сумел… — тут я исторгла из груди кошмарнейший вздох, с облегчением заметив, как недоверие в глазах Вернера истаивает.

— Мы с сестрой будем вечно благодарны его высочеству за спасенные жизни, — быстро сориентировавшись, проговорила Элайв.

Я снова вздохнула, еще более трагично, пожалев, что не имела при себе платочка, которым можно было бы промокать воображаемые слезы…

И, разумеется, жаль, что при мне не было магии, чтобы усмирить этого недоверчивого глупца. Впрочем, похоже, что и без нее нам удалось неплохо справиться.

— Соболезную, леди. Я скорблю вместе с вами, — дежурный полупоклон в мою сторону был все же, как мне показалось, признаком доверия, во всяком случае, словам Бертрана, так что я несколько успокоилась и расслабилась. Может быть, все еще обойдется?

— Благодарю вас, сэр, — кивнула я, старательно изображая скорбь. И зачем, кстати? Никого не интересуют твои истинные чувства и эмоции, а маску я уже продемонстрировала. Как же быстро я забыла этот нехитрый принцип!

Между тем, он уже снова обернулся к Бертрану:

— Сочту за честь пригласить вас в свой дом, ваше высочество, разумеется, вместе с вашими спутницами.

— Да, Вернер, я тоже буду очень рад нанести тебе визит.

Нет, я, конечно, все понимаю — они с Элайв только что пришли к миру и согласию после трехдневного демонстративного молчания, у принца сейчас эйфория, но… Неужели он не замечает недоверие своего так называемого друга?

Или проблема все же во мне самой? Я за эти месяцы так привыкла к искренности моих спутников, что обычные люди кажутся мне неестественными?

А ведь когда я только познакомилась с принцем, его поведение тоже казалось мне самой настоящей дикостью.

Все мы меняемся… И, наверное, сейчас я смогла бы быть совсем правдоподобной Катрионой, совсем не похожей на ту вымученную пародию, в образе которой я предстала перед Ричардом в первый вечер после моего «пробуждения».

…Мы были вдвоем — в вечернем полумраке королевского сада, где я так часто играла ребенком. Именно сюда привел свою фальшивую жену Ричард, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха.

Он держал мою руку. Он смотрел на мое… нет, ее лицо, каким-то одурманенным взглядом, а я, помнится, не могла прогнать ощущение фальши.

И вовсе не оттого, что взгляды, поцелуи, прикосновения на самом деле предназначались не мне, вовсе нет.

Было в нем что-то такое… трудноопределимое, странное, чему я тогда не смогла подобрать названия, смысла. Что-то настораживающее.

А вот сейчас, с мгновенной ясностью озарения пришел ответ, впрочем, не отменяющий некоторой туманности самой формулировки — в самом Ричарде, обычно цельном в своих чувствах и суждениях, ощущался все же некий надлом.

Я не знаю, как все это объяснить, не знаю даже, был ли повод для той моей давней тревоги, но сейчас мне все яснее и яснее виделась та нездоровая горячность в отношении к Катрионе, сквозь которую временами мне виделось нечто, отдаленно напоминающее… страх?

Раньше я оправдывала это тем, что Ричард боялся снова потерять Катриону, слишком многое пережил за эти несколько дней — подумать только, едва не потерять молодую жену через пару часов после свадебной церемонии! — а вот теперь, признаться, несколько засомневалась.

Получается, что он боялся — любви? К собственной жене? С которой явно, хоть это и совершенно противозаконно, встречался еще до свадьбы?

Определенно, тут было над чем задуматься, однако…

— Я люблю тебя.

И все отчего-то стало вдруг таким неважным. Хотя почему «отчего-то»? Имя этой причины все то же — моя собственная глупость. Ну, или склонность к мстительности и авантюрам, что, в общем-то, практически то же самое.

— Леди Анна? Я прошу прощения…

Что? Ах, да… Похоже, задумавшись, я снова что-то упустила. Обмен любезностями, кажется, подошел к концу, и Элайв с Бертраном, судя по всему, уже с удобством разместились в карете.

Что ж, надеюсь, мой отсутствующий вид спишут на горестные размышления о невинно убиенном супруге.

— О, прошу прощения, сэр… Я просто… несколько задумалась… о своей утрате, — трагическим тоном возвестила я, опираясь на вежливо предложенную мне руку.

— Я разделяю ваше горе.

— Благодарю вас. Признаться, это ужасное путешествие причинило мне столько боли, что я чувствую себя совершенно больной. Если бы не великодушный принц…

Из кареты послышался неприлично громкий смешок. Элайв!

— У моей сестры до сих пор не прошло нервное потрясение… — ничего умнее мне в голову не пришло, но, кажется, мой собеседник не счел это странным.

— Думаю, следует предложить ей успокоительных капель, — приподняв брови, предложил Вернер. — Вы столько перенесли, леди, что это поистине заслуживает сочувствия и уважения. Вся возможная помощь вам будет оказана в моем доме, не сомневайтесь.

— Ненадолго, друг мой, — со смехом возразил Бертран. — Я просто обязан завершить то доброе дело, которое начал. Разумеется, леди Анна и леди Элайв найдут свое место при дворе. Они достаточно благородны, чтобы занять подобающе-высокое положение.

Что ж, раз уже ничего не поделаешь, приходится подчиняться обстоятельствам.

И все же я была рада вернуться в практически обычную жизнь — надеть нормальное женское платье (мужские костюмы меня несколько утомили), убрать волосы в изысканную прическу… На время перестать быть беглой ведьмой и хоть на несколько часов, хоть на несколько дней стать Анной Эстер. Не Антарес.

Впрочем, ни той, ни другой я уже не являлась. От Анны — у меня исчезли прежняя жизнь, прежние знакомые, прежнее положение.

От Антарес не осталось даже магии.

Так кто же я на самом деле? Время сочинять новую легенду.

Элайв Файтер

Граф Вернер любезно предоставил нам свой дом, в котором мы провели два дня, привели себя в порядок и как следует отдохнули. Антарес не очень нравился этот человек, и поначалу я не понимала, почему, но потом… Наблюдая за его поведением, словами, манерой держаться, я обнаружила в графе что-то отталкивающее... Это был человек совсем не глупый и, кажется, даже хитрый, что само по себе не является преступлением, но вызывает опасения. Принц убеждал, что Вернер абсолютно безопасен, что они практически друзья детства: юный граф помогал Катрионе и Бертрану в их проделках много лет назад, и до сих пор остается близким для них человеком, несмотря на нелюбовь Эддарда. Какое право я имела не доверять юноше?

Надо отдать должное Бертрану, он очень хорошо придумал: нам не стоило сразу заявляться в замок. Я оценила это по достоинству, когда, к своему удивлению, обнаружила, что почти потеряла навык общения с благородными людьми, с таким трудом приобретенный при дворе короля Ричарда Тириона. Мне требовалось время, чтобы вновь настроиться на нужный лад, и я старалась избегать общества графа, которое он мне и не навязывал, предоставляя слово Антарес или Бертрану. Тем не менее, мне каждый раз становилось не по себе, когда я ловила на себе его холодный, изучающий взгляд.

Но однажды мне все-таки пришлось поговорить с хозяином дома. Это был последний вечер, проведенный у графа. Антарес и Бертран отправились спать, а я все никак не могла себя заставить последовать их примеру и допоздна сидела у трещащего в камине костра, позволив мыслям свободно бродить в разнообразных направлениях. Виной всему был элементарный страх, ведь мне предстояло встретиться не просто с королем и королевой, а с родителями Бертрана. Что я буду делать, если не понравлюсь им?..

— Не спится, леди Элайв? — прервал мои раздумья вкрадчивый голос.

— Увы, граф.

— Догадываюсь, о чем вы думаете. И поверьте, вам не о чем переживать. Фернеолы известны своей дружелюбностью и радушием.

— Я слышала, что не обо всех членах семьи можно сказать такое.

— Ах, вы о Эддарде? Вы правы, его следует остерегаться.

Слова Вернера явно были основаны на личном опыте, но я не стала переспрашивать. Граф истолковал мой нерешительный вид по-своему:

— Леди Элайв, я не сомневаюсь, что вы и ваша сестра произведете самое благоприятное впечатление на королевскую чету. К тому же теперь у вас уже есть один друг при дворе, — с улыбкой поклонился юноша.

В тот момент в нем не было ничего фальшивого, но мне стоило усилий благодарно улыбнуться в ответ. У меня возникло устойчивое впечатление, что на меня только что была сделана крупная ставка, как на лошадь в сумасшедших скачках под названием \"придворная жизнь\". Какие же выводы сделал этот человек из своих наблюдений? И почему он уверен, что его ставка сыграет?..

Всю ночь меня преследовали кошмары: я вновь видела костер, на котором сгорела Мария, вновь чувствовала, как ледяные слезы душат меня, видела мечущуюся в ярости Антарес, бездыханного Бертрана, и множество лиц, появляющихся и пропадающих в ярком круговороте пламени... Утро принесло слабое утешение явью, но добрым быть уже не могло.

Спутники мои, кажется, тоже чувствовали себя подавленно: ведьма сосредоточенно молчала, а принц был нервно подвижен, то хватался за меч, то заставлял своего коня ехать быстрее... Хорошо, что граф Вернер одолжил мне лошадь, и теперь я могла спокойно ехать в хвосте процессии.

— Позвольте мне дать вам несколько советов, леди, — сказал Бертран, когда до ворот города оставалось меньше получаса пути. — Предоставьте общение с королем и королевой мне, так будет безопаснее. Отвечайте только на прямые вопросы, обращенные к вам лично.

— Антарес, мне кажется, или его высочество нам не доверяет? — язвительнее, чем мне хотелось, спросила я у ведьмы.

— Принц, это излишне, — спокойно ответила она. — Мы понимаем, когда и что следует говорить, а когда молчать.

— Не сомневаюсь, но...

— Довольно, Бертран! Чем больше мы говорим об этом, тем хуже становится.

Юноша внимательно посмотрел на меня и придержал коня, видимо, желая что-то сказать, но потом передумал и пустил своего скакуна рысью, лишь бросив нам:

— Не отставайте.

Прием был пышным. Очевидно, столица знала о возвращении своего принца и подготовилась на славу: нас встретил радостно оживленный город, люди толпились на улице... Бертран приветливо улыбался им и кивал в знак приветствия. Я вдруг вспомнила, что несколько раз так же с восхищением наблюдала за Ричардом Тирионом, вернувшимся из похода или из соседнего королевства. Я вполне понимала то добродушно-мечтательное выражение, что видела в глазах этих людей. Могла ли я подумать, что когда-нибудь окажусь по другую сторону и буду ловить на себе заинтересованные взгляды?.. Какое странное чувство! Я оглянулась на Антарес, но она смотрела только вперед, будто бы не замечая толпу, и снова была величественна и холодна. Почему я здесь, рядом с ней и принцем, когда мое место там, в толпе? Как причудливы повороты судьбы...

Не успела я опомниться, как мы уже находились во дворе королевского замка. Антарес и мне помогли спешиться, в то время как дворовые приветствовали принца. Я заметила, что почти всех принц знал по именам, сердечно здоровался с ними, задавал вопросы об их семье, и они гордились этим.

— Король и королева ждут вас и ваших спутниц, ваше высочество.

Глубоко вздохнув и переглянувшись с Антарес, я отправилась за принцем внутрь замка. Казалось, что я вхожу в чрево дракона — так мне хотелось развернуться и бежать без оглядки.

Главный зал, предназначенный для приемов, был украшен флагами и полон народу. Лорды, графы, бароны, рыцари и их дамы склонялись перед принцем, не забывая бросать заинтересованно-оценивающие взгляды на нас, скромно идущих позади.

— Наконец-то ты дома, сын мой! — радостно воскликнул король, оставив трон и спускаясь к принцу. Катриона и Бертран были очень на него похожи — даже не зная, кто это, в нем без труда можно было угадать их отца.

— Я тоже рад вас видеть, ваше величество, — Бертран преклонил колено, но король поднял его и обнял. Королева же оставалась неподвижно сидеть на троне.

— Ты очень задержался, Бертран, — с укором сказала она. Подняв на нее взгляд, я было подумала, что вижу Катриону спустя десяток лет, которая, к тому же, приобрела некоторую суровость и властность в лице.

— Прошу прощения, ваша милость, обстоятельства задержали меня.

Вдруг от людей, стоящих ближе всего к трону отделился человек. Его невозможно было не узнать, столько слышав о нем.

— Добро пожаловать, брат, — холодно улыбнулся Эддард. — Нам не хватало тебя.

Бертран улыбнулся в ответ и поспешил обнять старшего брата.

— Спасибо за теплый прием, ваше величество, — еще раз поклонился он в сторону трона, — а теперь позвольте мне представить моих спутниц.

Десятки глаз тут же обратились к нам, словно только и ждали этого момента.

— Мне встретились в пути эти благородные дамы, которые имели несчастье подвергнуться нападению разбойников. Мне удалось помочь им, но, увы, больше никто не выжил: ни муж леди Анны, — он указал на Антарес, — ни сопровождающие. Ваше величество, позвольте им остаться при дворе.

Напряженная тишина повисла в зале. Эддард, стоявший у трона своей матери, переводил подозрительный взгляд с меня на Антарес, королева тоже не выглядела радушной. Ее взгляд на секунду показался мне насмешливо-удивленным, но лишь на секунду.

— Поведайте же нам о своих злоключениях, леди, — наконец изрек король.

В ответ на вопросительный взгляд ведьмы я жестом предоставила ей слово.

— Наше королевство находится далеко на юге, — спокойно и с благородством начала Антарес, — сейчас оно раздираемо войнами и смутой, поэтому мы с сестрой решили бежать на север.

— Так значит, вы сестры? — с сомнением переспросил Эддард.

Антарес растерялась под полным недоверия взглядом, и я продолжила;

— Да, ваша милость. Анна — дочь от первого брака: когда ее мать умерла, наш отец снова женился.

Нам не верили, и это было очевидно. Бросив взгляд на Антарес, я вспомнила об одной вещи, которая могла бы нам помочь: простое заклятие, позволяющее чуть притупить разум собравшихся и усыпить их бдительность. Произнести его вслух не было никакой возможности, поэтому мысленно я просто кричала слова, в которых заключалась наша последняя надежда. Король был настроен весьма благодушно, но его жена и старший сын... Тут без вмешательства было не обойтись.

— Какое имя носит ваш дом? — спросила королева с хищной улыбкой.

Принц с удивлением оглянулся на нас, Антарес явно пыталась что-нибудь быстро придумать, я же ляпнула первое, что пришло мне в голову:

— Мы из дома Файтеров, ваша милость. Известный на юге род, который, смею вас заверить, пользуется немалым доверием.

Мой ответ почему-то развеселил королеву, заставив ее улыбнуться.

— Тебе не следовало этого добавлять, Элайв, — тихо, но так, чтобы ее было слышно, заметила наставница, а потом добавила громче. — Прошу прощения, ваше величество, моя сестра, к сожалению, не всегда говорит то, что нужно.

— Не беспокойтесь, — с ухмылкой ответил Эддард, — я могу вас понять.

Бертран с раздражением посмотрел на брата, но по лицам присутствующих пробежала плохо скрываемая улыбка. Напряжение упало, и кажется, дело пошло на лад.

Антарес

Прошло несколько дней после того, как мы прибыли во дворец принца Бертрана и его семьи. Все понемногу налаживалось.

Мы с Элайв официально получили при дворе должность фрейлин и с каждым днем все больше осваивались среди придворных, стараясь ничем среди них не выделяться.

Кстати, по-видимому, успешно — даже Элайв, судя по всему, было несложно привыкнуть к придворному этикету. Двор Фернеолов был не настолько значителен, как двор Ричарда, и роль фрейлины удавалась ей, похоже, значительно легче, чем роль пресловутой леди Элизы.

Впрочем, такого стыда, какой мне довелось пережить при первом посещении блистательного двора Фернеолов, я не испытывала никогда в жизни, и кажется, долго его не забуду.

Даже тогда, когда нас с маленьким Ричардом уличили в порче лучшего розового куста его матери (юный принц всего лишь хотел подарить мне скромный королевский букет из скромных королевских цветов).

Особенно, признаться, меня смущали мать и брат Бертрана. Королева отнеслась к нашему неожиданному прибытию с известной долей холодности.

Однако не это было самым главным. Она смотрела на нас так, точно подозревала в чем-то, хотя я была абсолютно уверена, что раньше мы не встречались.

Да это было решительно невозможно — до женитьбы Ричарда и Катрионы Терравирис и Ферлиберт враждовали практически в открытую, и визиты дому Тирионов она не могла наносить…

Да что там визиты, женитьба короля, для всех знающих, подозреваю, явилась большим сюрпризом.

Хотя… если бы не явно пылкие чувства Ричарда к своей жене, которые я с чистой совестью могу подтвердить, можно было бы счесть их союз стратегическим ходом. К сожалению — или к счастью — это было не так. Впрочем, какая мне теперь разница?

Еще меня слегка настораживало отношение королевы Маргери к Элайв, точнее, ее взгляд, которым она награждала мою ученицу, при каждой из редких встреч — иронично-изучающий, насмешливый… Мне отчего-то всякий раз, когда я его замечала, становилось неприятно и тревожно.

Быть может, потому, что королева была практически точной копией едва не погубленной мною Катрионы — то же холеное, благородное лицо, бледное, точно никогда не видевшее солнца, огромные глаза, выворачивающие душу наизнанку, белые, точно снег, волосы… Маргери была похожа на изваяние, изображающее собой Дух Холода.

Но если на лице ее дочери, насколько я могла судить, почти всегда отражалась безмятежность и беззаботность, то в лице ее матери их сменила печать суровости и отчужденности.

Но эта маска, тем не менее, уступала странному интересу, едва ей стоило увидеть Элайв.

Я даже подумала, что они были когда-то знакомы — мало ли — и попыталась осторожно выяснить это у девушки. Однако, ничего, кроме безграничного удивления, я не добилась.

А принц Эддард… он тоже, словно бы копируя свою матушку, метал ледяные взгляды — но уже в мою сторону, что, признаться, меня пугало еще больше.

О, он, в отличие от брата, ничем не напоминал веселого пастушка — да вы бы и сами рассмеялись, стоило бы вам представить этого человека со свирелью в руках.

Нет, Эддард, хотя и чем-то слегка напоминал младшего брата — те же светлые волосы, те же глаза, — все же разительно от него отличался — как и Катриона, был, скорее, похож на мать.

Эддард напоминал мне апостола с фрески — та же холодность, то же благочестие под ледяным панцирем гармоничных черт.

И холодные, страшные глаза.

Было в его глазах что-то… какой-то дьявольский огонек, который меня, ведьму, как ни странно, отталкивал и леденил необъяснимым ужасом.

Поэтому я всякий раз старалась по возможности скрыться от взгляда наследника престола, находя для себя вполне очевидным то, что этот человек представляет для меня некую опасность.

Как в эти моменты я жалела об отсутствии магии, о невозможности прочесть то, что творится в головах у двух этих странных особ королевской крови… или хотя бы на время стать невидимкой.

Просто удивительно, как принц Бертран смог вынести такую ужасную жизнь, и остаться таким…чистым, наивным человеком? Впрочем, вряд ли его ежедневно и ежечасно преследовали родственники с туманными мыслями и намерениями.

Ребенок у меня под сердцем рос с каждым днем, и я с замиранием сердца ожидала того момента, когда он впервые шевельнется — и с каждым днем я также все больше ощущала себя матерью, как это ни удивительно.

Он — моя светлая часть, часть меня прежней, часть того времени, когда я еще не впустила тьму в свою душу. Часть Ричарда, которую мне нежданно-негаданно позволили оставить при себе, пусть это и звучит так горько… пусть я его уже и не любила.

Зато в тысячу раз сильнее, чем его когда-то, я любила его нерожденнное дитя.

Хотя… не его. Мой, ребенок будет только мой, и делить его с причинившим мне боль человеком я не собиралась.

Он его не знает, он не будет его любить, так как я. Маленькое детское сердечко стучит в унисон не с его сердцем.

Он никогда не увидит и не сможет причинить боль малышу — это я обещаю. Да и зачем королю частичка любви столь ненавидимой ведьмы?

* * *

Я шла по темному коридору, полностью погрузившись в свои мысли, как вдруг с чем-то столкнулась и едва не упала. Причем это «что-то» внезапно неожиданно мягко придержало меня, не позволив упасть.

Озадаченная, я подняла взгляд… И наткнулась на ледяной взгляд ужасных глаз. Оказывается, меня почти что обнимал… принц Эддард.

Меня снова окатило ледяной волной страха, вымораживающего внутренности. Только бы от моих нервов ребенок не пострадал, мелькнула паническая мысль.

Молчание затягивалось. Наконец я решилась открыть рот, в присутствии принца — впервые с тех пор, как первый и последний раз отвечала на его вопрос, тогда, в тронном зале.

— Ваше Высочество… я… простите, умоляю... — мямлила я что-то маловразумительное, ощутимо дрожа. Черт, и это я, ужасная ведьма? Никого, никогда не боялась с такой силой! Неужели передо мной — сам дьявол в обличии человека?

Хотя… логично будет предположить обратное — дьявол как раз дружественен колдуньям. Так не является ли он Христом во плоти? В любом случае, мой личный Апокалипсис явно не за горами. Большого труда мне стоило сдержать истерический смешок.

Хотелось вырваться и улепетывать, что есть сил, как вспугнутый на охоте заяц… Впрочем, зайцем я себя как раз и чувствовала, в цепенящем, удушающем захвате гончей.

— Анна?

— Простите, Ваше высочество… Вы вероятно, ошиблись. Анной, я думаю, зовут вашу служанку… Я леди Файтер, — неожиданно осмелев, проговорила я, сделав, в общем-то, спонтанную и бесполезную попытку вырваться.

— Вы боитесь меня, Анна? — совершенно проигнорировав мой выпад, произнес Эддард, чуть крепче сжимая мои плечи и без улыбки глядя на мое лицо.

Я тут же отвела взгляд — что, черт побери, происходит?

— Ваше высочество…

— Ты боишься меня?

Да-да-да-да-да-да-да-да…

Я промолчала, но, думаю, бешено колотящееся сердце с головой меня выдавало. Что же происходит? Я, наверное, сошла с ума…

— Ваше высочество, я вас не понимаю, — кое-как выдавила я сквозь сжатые зубы. — Прошу вас, отпустите меня.

Магия, мне нужна моя магия… Но надеюсь, ее хватит, чтобы защитить ребенка, не зря же я ее лишилась. Хотя… если бы она была при мне, никакой опасности бы не возникло.

По губам принца скользнула странная, невеселая улыбка, а затем он задал вопрос, от которого я просто оторопела:

— Зачем вы меня преследуете?

Я? Его? Если честно, у меня сложилось обратное впечатление.

— Ваше высочество, уверяю вас, вы ошибаетесь, — как можно более спокойно проговорила я. Все, наконец, встало на свои места: это не я сошла с ума, а принц Эддард. Наследник престола — сумасшедший… Такого кошмара я бы не пожелала испытать никому и никогда!

Стоять в темном коридоре, наедине с умалишенным, когда его руки с нечеловеческой силой вцепляются в твои плечи, я бы тоже никому не посоветовала.

— Я вижу вас каждый день, Анна! А вы, точно испытывая мое терпение, появитесь на миг, и тут же исчезнете!

— Совершенно невольно, Ваше высочество, уверяю вас! — отрешенно заявила я, краем глаза оглядывая коридор в поисках пути к спасению. Увы, его не было!

— Я собираюсь исправить это досадное недоразумение, — сообщил мне он с премерзкой улыбкой на холодном лице.

— Это каким же образом… ваше высочество? — ядовито поинтересовалась я. — Неужели вы собираетесь вечно пребывать в этом мрачном замковом коридоре и держать мои руки? Рано или поздно они сломаются.

Разумеется, такое поведение было абсолютно непозволительным, но мне, признаться, было уже все равно. Будь что будет.

Хватка слегка ослабла:

— Я не хотел причинять вам боль, Анна.

— Чего же вы хотели, позвольте узнать? — тихо спросила я.

Ответа я не получила:

— Отчего вы меня избегаете? — вопросом на вопрос ответил Эддард.

— Отчего вы себя так странно ведете? — отводя взгляд от ужасных глаз, проговорила я.

— Странно? По сравнению с тайнами, окружающими вас, я прост, как молитва послушника. Но вы не ответили на вопрос.

— У вас железная хватка, ваше высочество.

— И это вас пугает?

— Возможно.

— Что же еще вас пугает, Анна? — насмешливо поинтересовался он.

— Вы считаете, что не в состоянии внушать ужас? Напрасно… — парировала я.

Однако он ничуть не смутился:

— Признаться, я привык внушать женщинам несколько другие чувства.

О нет, только этого мне еще не хватало!

— Но я отнюдь не женщина, я — вдова, — вот когда настал миг поблагодарить Элайв и Бертрана за мастерски выдуманную легенду. — Я уважаю и буду уважать память о муже.

Пожалуй, не стоило мне говорить этого… да и тон вышел чересчур холодным — так или иначе, в глазах Эддарда вспыхнула злость.

Я испуганно шагнула назад, принц, не выпуская меня, повторил мое движение. Только бы не было так страшно, ведь он меня, кажется, убить собрался… и никто меня не найдет, в этом темном коридоре, в этом чужом королевстве. Магия, мне нужна моя магия…

Но когда внезапно его губы властно прижались к моим, умирать я раздумала. Что за вольности он себе позволяет?!

Я резко рванулась, но наши силы были несоизмеримы — Эддард только крепче сжал объятия. Я тихо запаниковала. Помогите мне, пожалуйста, хоть кто-нибудь!

Мне это снится. Этого не может быть.

Мысленно я просто молила кого-нибудь прийти ко мне на помощь, звала Элайв… Но все было бесполезно, я знала это…

Неожиданно принц резким движением оттолкнул меня в сторону, и я услышала взволнованный голос ученицы:

— Я искала тебя, Ан… О, ваше высочество. Простите… Но… Что с моей сестрой?

— Ничего, леди Файтер, просто я увидел, что ей стало нехорошо… и решил помочь.

— Благодарю вас.

— О, какие пустяки… это мой долг… К сожалению, вынужден покинуть вас, леди.

Только когда удаляющиеся шаги совсем стихли, я решилась открыть глаза и взглянуть на побледневшую, явно испуганную Эл.

— Как тебе удалось меня найти?!