Убийца (гет)

Я очнулся так резко, словно меня окатили ледяной водой. Моя голова чудовищно болела, и мне казалось, что любой мозговой процесс добьёт меня окончательно. Поэтому ещё некоторое время я просто лежал, закрыв глаза и ни о чём не думая. Когда голова перестала трещать, а ощущение того, что мозги вот-вот начнут течь из ушей, прошло, я попытался пошевелиться. Мне это все-таки удалось, но с большим трудом. Перед глазами до сих пор стояла маска этого ублюдка. Силёнок, у так называемого Тёмного Лорда, было хоть отбавляй. Я вырубился от мощнейшего ментального удара.

Лежа на полу, я попытался оглядеться, чтобы понять, где я нахожусь. Как мне удалось заметить — камера была довольно большой. Метров шесть на шесть — почти кубическая. Единственным источником света было что-то отдаленно напоминающее маленький огарок факела, который тускло освещал помещение. Стены, пол – всё было сделано из каменных плит. В метрах двух от меня находилась груда опилок вперемешку с соломой…довольно чистой, как ни странно.

Глока рядом не оказалось, так же, как и волшебной палочки. С меня даже умудрились стащить плащ, в котором я был.

Принять вертикальное положение меня заставил слабый стон позади. Однако, как только я поднялся, мои ноги предательски подкосились, заставляя меня повалиться на колени.

— Гарри? – услышал я еле слышимый шёпот Джинни.

— Да… Подожди, не вставай, – я медленно начал подбираться к ней, придерживаясь о холодную каменную стену. Я помог ей подняться, хотя сам еле держался на ногах. Кое-как добравшись до той самой подстилки из опилок и соломы, мы рухнули на неё с таким облегчением, словно только что пробежали марафон. Во всём теле ощущалась дикая слабость, и явно это ощущение присутствовало не только у меня одного. Джинни попыталась что-то спросить, однако узнать, что именно, мне так и не удалось. У неё просто-напросто от бессилия заплетался язык. Около часа мы просидели в полной тишине, не в состоянии что-либо сказать или сделать.

— Это был Волдеморт? – через некоторое время спросила она.

— Не знаю, в первый раз его вижу, – нехотя ответил я.

Мне не хотелось посвящать её в то, что я знал, а знал я очень мало, можно сказать — совсем ничего. Поэтому я не стал трепать ей нервы своими догадками и домыслами.

— Ты слышала наш разговор?

— Да, – кивнула она. – Гарри, я думала, что Лестрейндж умерла.

— Я тоже так думал… Что было, когда я отключился?

— Не знаю, он сказал, что предатели крови получат своё, а затем я потеряла сознание… Я просто вырубилась, – я кивнул, не став ничего ей объяснять. Скорее всего, Джинни, как и я, отключилась от ментального удара, только значительно меньшей силы. Удар, который я получил, был сравним только разве что с падением на голову многотонной каменной плиты, и если бы не блок… короче мои мозги стали бы похожи на овсянку, которую давали в Хогвартсе на завтрак, а я бы стал… немножко дебилом.

Мы с Джинни замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Я знал, что застряли мы здесь надолго, и выберемся ой как нескоро… Если вообще выберемся.

Похоже на то, что в Англии снова появился маньяк, помешанный на чистоте крови. Чёрт, и откуда они только берутся?! Штампуют их на фабрике, что ли?

Я не мог отделаться от мыслей о Гермионе — мне совсем не понравилась, как оскалилась Белла при упоминании о ней. Эта тварь стала ещё чокнутее с последней нашей встречи, так что, кто знает, что она могла ей сделать.

— Гарри… там, кажется, кто-то есть. – Джинни испуганно смотрела в самый тёмный угол камеры.

— Что? — сначала я ничего не увидел, но потом, присмотревшись, я смог разглядеть чей-то силуэт. Если не вглядываться, то заметить его было практически невозможно.

— Эй! — позвал я. – Вы кто? Выходите, мы вас видим!

Мне никто не ответил, и я осторожно начал подходить к тому месту, куда указала Джинни. Мои глаза ещё не привыкли к полумраку, который стоял в камере, поэтому мне пришлось приблизиться почти что вплотную…

— Мерлин Всемогущий… – у меня внутри всё оборвалось.

— Джинни, помоги мне! Скорее! – крикнул я.

Это была Гермиона. Как только я приблизился к ней, она попыталась отползти подальше.

Джинни смогла снять факел со стены и подойти к нам. В тусклом пламени я смог рассмотреть Гермиону лучше.

Девушку била сильная дрожь, а в её глазах было трудно увидеть хоть каплю разума, она не понимала, кто я. Единственное, что она делала — это только что-то шептала себе под нос. Когда я попытался взять её на руки, она начала вырываться, царапаясь и кусаясь.

— Нет… прошу…не надо…

— Гермиона, успокойся это мы! – попыталась успокоить Гермиону Джинни, хотя её саму начало трясти от увиденного.

— Нет…не трогайте меня … — Гермиона отползла в угол камеры и обхватила себя руками, словно пытаясь защититься.

— Гарри…я…— Джинни в ужасе отшатнулась, её руки затряслись, а из глаз покатились слёзы.

— Успокойся! – рявкнул я, поворачиваясь обратно к Гермионе.

Она была одета во что-то напоминающее грязную наволочку. Такую, как носил Добби, когда работал у Малфоев. Её когда-то длинные волосы были неряшливо и коротко сострижены. Начиная от правой щеки, через шею и до груди, тянулся ужасный шрам. Наверное, от Seko или подобного ему проклятия. По шраму можно было сказать, что рассечение было очень сильным, так что Гермиона должна была истечь кровью и умереть примерно за пять-семь минут, так как, скорее всего, была задета артерия, но, по-видимому, она была нужна Пожирателям живой, и только поэтому рану кое-как залечили, о чём и говорил оставшийся шрам. Её руки и ноги были в мелких кровоточащих рубцах и порезах. Кое-где виднелись следы от ожогов, которые могли нанести только пыточные проклятия.

Словно колокол, в моей голове звенели слова Лорда: “Белла хорошо провела время, давая волю своим чувствам”.

В тот момент я проклинал Лейстрейндж, я ненавидел её, как никого и никогда. Я желал только одного — её крови, чтобы она молила о пощаде, но не получала её. Я поклялся, что Белла успеет пожалеть о том, что не сгорела заживо в том проклятом доме, ибо подыхать она будет очень и очень долго.

Я не стал больше трогать Гермиону, и, накрыв её каким-то огрызком ткани, отошёл от неё.

Джинни, поджав колени, тихо плакала, заставляя себя не смотреть в сторону Гермионы. Опустившись на грязный пол камеры, я закрыл глаза. В этот момент я уже не чувствовал ни жалости, ни сострадания — во мне была лишь одна злоба и ненависть. Я ненавидел себя за это, за свою бесчеловечность, за свой эгоизм, но ничего не мог поделать. Я хотел мстить, но не ради Гермионы, а ради себя. То, что случилось с ней, было только по моей вине, и я хотел как можно скорее избавиться от этого. Я больше не хотел быть кому-то что-то должен. Хватит – это уже было!

Дамблдор всегда заставлял меня чувствовать, что я ему чем-то обязан, что я должен ему что-то, хотя всё было как раз на оборот. Это началось ещё с поступления в Хогвартс, с самого первого моего визита в директорский кабинет.

Джинни нашла в себе силы приблизиться к Гермионе. Она осторожно опустилась рядом с ней, пытаясь хоть как-то успокоить.

— Гермиона, это я, — Джинни. Ты слышишь меня? – никакой реакции, только всё то же монотонное бурчание себе под нос.

— Гермиона… — Джинни осторожно обняла её. Мне казалось, что ей не удастся успокоить свою подругу, но я ошибся. Гермиона чуть успокоилась и позволила обнять себя, но до нас всё так же доносились какие-то слова, обрывки фраз – я практически ничего из этого не понимал. Я мог надеяться только на то, что это временное помешательство, а не полное безумие от пыток, как было с родителями Невилла.

— Гарри, почему ты молчишь? Скажи что-нибудь!

А что я мог сказать?

— Мне жаль, – сказал я, но мой взгляд был абсолютно равнодушен, и уж точно никакой жалости не выражал.

— Это всё, что ты…? Как ты так можешь? – укутав Гермиону, она начала подходить ко мне.

— Вот именно — я ничего не могу! Что ты вообще от меня хочешь? – Джинни отшатнулась.

— Чтобы я тут начал лить слёзы и кричать, как я их всех ненавижу? Так это, к твоему сведению, не поможет!

— Ты бы мог хотя бы взглянуть на неё! – закричала Джинни.

— Она твой лучший друг, Гарри. Тринадцать лет вы были друзьями, а сейчас ты это забыл?! – из её глаз катились слезы, но она этого не замечала. – Зачем же ты так рвался её спасти — пусть бы она умирала!

Я слушал Джинни с каменным лицом, и, наверное, это бесило её больше всего. Мне действительно не было до её слов дела.

Вдруг, совсем неожиданно, её лицо озарила какая-то презрительная улыбка.

— А я, кажется, знаю… Что, Гарри, хочешь вернуть должок, не так ли? – в этот момент мне захотелось ударить её, и, скорее всего, я так бы и сделал, будь бы она поближе ко мне. На всякий случай я проверил свой блок, так как Джинни слишком уж точно умудрилась сформулировать мои мысли. Я молчал и ждал, что же она скажет. Хотя в том, что это будут далеко не лестные отзывы в мою сторону, я не сомневался.

— Не ты ли говорил, что из-за тебя арестовали Гермиону, и ты виноват в этом? Так что же, решил отдать долг совести? Или её у тебя больше нет? – её кулаки были плотно сжаты, да так, что даже в таком мраке можно было заметь побелевшие костяшки её пальцев.

— Это всё, или будет ещё что-то? Спать охота, – ничего не выражающим голосом лениво протянул я. Эта фраза добила Джинни окончательно, она сделала молниеносный рывок в мою сторону, а затем её правый кулак обрушился на мою челюсть. Джинни решила, что мне будет этого мало, и попыталась показать мне ещё свой левый хук. Я поймал её руку в паре сантиметров от своего лица.

— Нет… не надо… прошу, не надо, – донеслось из того угла, где находилась Гермиона, как раз в тот момент, когда моя рука уже была поднята для ответной пощёчины.

— Ну, что же ты — бей! – крикнула Джинни. – Теперь ты только это и можешь!

На мгновение я задумался: «Может, и вправду ударить?», но потом всё же отпустил руку Джинни, которую до сих пор сжимал, а сам отошёл в тот угол камеры, где была груда опилок. Бросив на меня ненавидящий взгляд, Джинни отошла к Гермионе, которую опять начало трясти.

— Всё хорошо, Гермиона, успокойся, — приговаривала она ласково, почти что по-матерински гладя Гермиону по голове. Гермиона же обхватила Джинни вокруг талии. С каждой минутой её монотонное бурчание становилось всё тише и тише, пока и вовсе не прекратилось – она заснула.

Я старался не думать о том, что сказала Джинни — её слова, как ни странно, почти не задели меня, но в душе все-таки оставался неприятный осадок. Нет, конечно, она была во многом права — я действительно хотел вернуть долг, и если бы не он — меня бы тут и в помине не было. За четыре года я научился ценить собственную жизнь и не в грош не ставить чужую. Для меня человеческие жизни были не дороже жизней маленьких паучков, на которых я с таким рвением отрабатывал смертельное проклятие. В этом мире выживает сильнейший.

Джинни пыталась ткнуть меня в то, что мы с Гермионой лучшие друзья – это было сделано зря. Правильной формулировкой было бы «старые знакомые». У меня уже давно нет друзей, есть только знакомые.

Я уже начал жалеть, что вообще не уехал из Англии. Называется, не захотел бросать историческую родину. А теперь посмотрите, куда меня это привело.

Я почувствовал на себе взгляд Джинни, но не стал подавать вида — пусть думает, что хочет — мне всё равно.

Вдруг из-за двери начали раздаваться чьи-то приближающиеся шаги и голоса. Одновременно с тем, как послышались эти звуки, спящая до этого момента Гермиона быстро начала отползать в самый дальний угол камеры. Джинни попыталась её успокоить, но на этот раз у неё ничего не вышло — Гермиона, забившись в угол, повторяла одну и туже фразу:

— Не трогайте меня, я не знаю… не знаю… не знаю…

Я не хотел даже думать, что такого Пожиратели пытались у неё узнать, что довели её до такого состояния.

А шаги всё приближались, и вот, — уже слышно, как с жутким скрипом отъезжают стальные засовы. Дверь открылась, и в камеру зашло пять Пожирателей Смерти. На концах их палочек горели огоньки, которые хорошо освещали помещение.

Все, как один, они уставились на меня. В этот момент я мог в буквальном смысле пощупать их ненависть.

— Что уставились, твари? – зло прошипел я.

— Щенок ещё и дерзит! — крикнула Пожирательница, направляя на меня палочку. Она стояла ближе всех ко мне. – Из-за тебя мы гнили в Азкабане, но ты за всё ответишь, ничтожество!!!

— Тише, Алекто, — этот голос я узнал сразу же – это был Малфой старший. – Тёмный Лорд запретил что-либо делать Поттеру, — и он отвел от меня руку Пожирательницы, в которой была зажата палочка.

— Алекто, как я сразу же не узнал тебя? — я нагло скалился. – А где же твой муженёк? Ах да, я совсем забыл, он ведь кажется СДОХ!

— Заткнись! – взвизгнула Пожирательница.

— Crusio!

Я сцепил зубы, чтобы не застонать, но с моего лица так и не сошла наглая улыбка.

— Прекрати! – рявкнул один из Пожирателей. И Алекто нехотя опустила палочку.

— Ну что ты, Люциус, пусть продолжает — у первокурсника и то лучше получиться! Кто там ещё с тобой… Драко? Ах, чёрт, — опять память подводит — он ведь тоже…

— ЗАТКНИСЬ! — заорал Малфой.

— Ну что ты, в самом деле — зачем так нервничать? — я не боялся их доставать, ничего большего чем круцио я бы не схлопотал. Люциус ясно выразился — я нужен Лорду живым. Все Пожиратели как один потянулись к маскам, а затем сняли их. Неприятное ощущение оказаться безоружным в одной камере с теми, кто всю свою жизнь желал тебе только мучительной смерти, – скажу я вам.

— Ба! Одни знакомые мордашки! — Снейп бы мной гордился, только он может так язвить в подобной ситуации.

– Эйвери, исхудал то как — харчи Азкабана ни к чёрту!

Ответом мне был глухой рык, и если бы не Малфой, я бы узнал на себе, что такое мастер пыток, коим и являлся Эйвери.

— Говори, говори, Поттер. Ты думаешь, если ты Лорду нужен живым, то и они тоже? – Руквуд указал на Джинни и Гермиону. – Ты, наверно, успел оценить, как поработала Белла над этой грязнокровкой?

Краем глаза я успел заметить, как тряслась Гермиона, несмотря на то, что Джинни пыталась её успокоить.

— Что же ты молчишь? Где же твой язвительно-самоуверенный тон? – теперь пришла очередь Пожирателей скалиться.

— Я смотрю, у вас в команде недобор? – нагло усмехаясь, сказал я. Раз уж им нужен язвительный тон…

— Братцы, а где же Нотт, Макнейр? – улыбка моментально сползла с их лиц.

— Это ты, тварь!!! – заорала Алекто. – Где он? Что ты с ним сделал?!

— Кто? О чём это ты? – я вовсю издевался над Пожирателями.

— Малфой, это он, мы должны…

— Тише, Алекто, — Тёмный Лорд сам разберется, – Малфой за время, проведенное в Азкабане, полностью утратил свой аристократический лоск. Но, как и раньше, он занимал высокое положение среди Пожирателей Смерти.

— Поттер, лучше тебе всё сказать сейчас?

— Лучше тебе отвалить, – сказал я, скрестив руки на груди.

— Зря, очень зря…

— Взять их! — взбешённые Пожиратели кинулись к нам. Я даже не пытался сопротивляться, но всё же, сломанных рёбер я так и не избежал. Джинни и Гермиону оглушили и потащили из камеры. Прежде, чем сделать то же самое со мной, Эйвери с какой-то дикой яростью начал бить меня ногами, и если бы не Малфой — прости, прощай почки.

— Сейчас, Поттер, будет наша очередь веселиться, – прошептал мне на ухо Малфой, а затем меня оглушили.