Наследие. Некромантова бездна (джен)

Ровно сто тридцать ступеней вниз — Скорпиус их пересчитал.

Мистер Поттер поругался с водителем, который с потрясающим упорством твердил, будто его вызвали ради автоэкскурсии, а никак не ради того, чтобы добраться до вокзала. Мистер Поттер попытался остановить Скорпиуса раньше, чем тот доберется до павильона рядом с каменным львом, где располагался вход в катакомбы — и, возможно, ему бы это удалось, не будь тут школьной экскурсии; Скорпиус шустро скрылся среди гомонящих пятиклашек, и его пропустили внутрь. Мистер Поттер скрипнул зубами и купил билет.

В общем, оба они все-таки попали в Парижские катакомбы.

С точки зрения Скорпиуса, местечко было так себе: влажно, мрачно и — по сравнению с улицей — тепло. Экскурсовод — подслеповатый и лысеющий, абсурдно напоминающий хрестоматийного книжного червя — кажется, упоминал что-то про плюс четырнадцать. Когда он предложил посмотреть наверх, Скорпиус послушался — и увидел, что по потолку змеится тонкая черная линия. Если Скорпиус верно понял, она служила чем-то вроде путеводной нити — но лично ему она показалась отчего-то зловещей. Ах да, путеводная нить — нить Ариадны... Только Минотавра в этом подземном лабиринте не хватало.

Узкие галереи тоже мало вдохновляли на прогулки. Клаустрофобией Скорпиус не страдал, но здесь ему было неуютно. А может, просто тревожно — как бывает, когда грядущие неприятности ощущаешь всем своим существом, как наэлектризованный воздух перед надвигающейся грозой.

Как бы незаметно отстать от группы? Скорпиус прикидывал, как половчее вытащить часы — он был уверен, что на сей раз они точно приведут его к Альбусу. Но вот маглы... К тому же, устраивай сам Скорпиус охрану места преступления — а он сердцем чуял, что именно здесь держат в плену его друга — он обязательно оставил бы наблюдателем волшебника. Или, на крайний случай, сквиба. Так вот, если Скорпиус начнет вести себя подозрительно, о нем мигом сообщат куда следует. Если уж преступники смогли устроить похищение на международном уровне — да с такой выдумкой, что незнакомый с достижениями простых смертных волшебник и не заметит подлога — в изобретательности им не откажешь. И да, именно преступники — в одиночку провернуть такое нереально.

Так как бы понезаметнее...

И да, сзади шагал аврор Поттер. Давление его "доброжелательного" взгляда, которым он сверлил спину Скорпиуса, ощущалось с силой свинцовой плиты в свободном полете.

Скорпиус шагал вперед, стараясь, чтобы между ним и мистером Поттером всегда кто-нибудь был. Гид вещал что-то чуму, Людовика и обычаи.

Между тем группа приближалась ко входу в склеп. Дышать стало тяжелее; казалось, еще чуть-чуть — и воздух смело можно пить.

Экскурсовод остановился у прохода, обрамленного двумя одинаковыми колоннами — два мрачных черных столба, а по ним точно дорожка маленьких следов вьется — орнамент в виде белых ромбов.

Снова предлагают поднять голову. Между колоннами — массивная балка, принявшая на себя тяжесть здешнего потолка. Сколько футов земли над ними? Явно больше шести...

О, тут написано что-то. Скорпиус прищурился: “Arrete, c’est ici l’empire de la mort”. Замечательно...

На плечо ему легла рука.

— Может быть, следует внять этому предупреждению? — проворчал мистер Поттер. — Мне не нравится, как гладко мы вышли на это место. И я почти уверен, что таксист был в сговоре с тем типом.

— А что, есть другие варианты? — огрызнулся Скорпиус. Поступок не самый лучший, но особых угрызений совести мальчик не почувствовал — он был уже порядком на взводе. Все его инстинкты били тревогу: "Беги прочь... Беги прочь... Беги..."

Сущий кошмар: как будто тебе наконец показали единственно правильный путь — и ты вдруг замечаешь, что он весь порос крапивой и терновником. Фигурально выражаясь.

Конкретно этот путь пугал так, словно там обещали распылить зарин. Да, Скорпиус прочитал когда-то достаточно и о магловских ядах.

Скорпиус, покосившись на экскурсантов, вытащил часы. Дрожащими руками откинул крышку. Секундная стрелка металась по циферблату. Пока еще металась.

— Три и двенадцать, мистер Поттер. И часы раскалились так, что можно почувствовать даже через перчатки. Если мы ничего не сделаем, они остановятся навсегда.

* * *

Аврор Поттер нарушил закон.

Снова.

Он вытащил волшебную палочку и, держась в тени (благо этого в неверном свете старорежимных лампочек хватало), прошептал нехитрую формулировку. Маглы двинулись вперед, не обращая внимания на то, что в группе стало двумя экскурсантами меньше.

Впрочем, они и до того не отвлекались на него. Даже когда он извлек палочку. Так, может, кто и покосился, но тут же отвернулся — мало ли какие у человека странности. Вроде как и неприлично указывать на это, пока никому эта странность не мешает.

Тем не менее, если кто-то донесет об этом случае... Или просмотрит воспоминания...

Тогда даже при заступничестве Кингсли наказания не избежать.

Младший Малфой защелкнул чеканную крышку часов и опять опустил их на манер маятника. Артефакт, качнувшись, отклонился влево — достаточно круто, чтобы оставить надежду на короткую дорогу.

И все же в подземелье дело пошло бойчее. Пришлось, правда, пройти чуть назад по галерее, где их вел экскурсовод, и свернуть в один из служебных тоннелей. Они довольно скоро продвигались вперед, как вдруг на пути у них выросла стена.

Мальчишка, вздрогнув, остановился. Помедлив, обернулся на аврора — уже без прежней уверенности. Теперь лицо Малфоя выражало полнейшую растерянность.

Самое время бросить эту затею. Можно сказать: "Ты сделал, что мог," — или, что куда жестче, "Убедился наконец?".

Они зашли так далеко — и все впустую.

Гарри Поттер шагнул вперед, к этой стене. Голова нещадно трещала после всех этих бессонных ночей, метаний по Лондону и круговерти последних дней. А тут еще и влажность эта дурацкая, до того тяжко, что грудь щемит... Хочется упереться лбом в прохладный камень и закрыть глаза.

Гарри так и делает — и едва не падает, провалившись сквозь иллюзорную преграду.

* * *

Галереи, что скрывались за призрачной завесой, мало чем отличались от доступных туристам. Разве что с освещением становилось чем дальше, тем хуже (но какой волшебник не знает Люмоса!). По потолку все так же змеилась черная линия, а стены были все так же слоисто-полосаты. Правда, потом Скорпиус заметил у стены череп. Потом еще один. Так что Скорпиус решил сосредоточить внимание на направлении, в котором его тянули зачарованные часы.

Примерно час спустя они брели по галерее, чьи стены целиком состояли из черепов. Ряд за рядом, шаг за шагом. Известняка уже не было видно.

Нет, Скорпиус и раньше видел человеческие черепа — точнее, один вполне конкретный череп, что стоял в шкафу у одного из друзей крестного. Тот череп был желтоватый, с коричневыми узорами швов между костями, с аккуратными черными цифрами, тоненько подписанными у каждого отверстия — друг крестного преподавал анатомию в колледже. Может быть, именно эти педантично расставленные цифры и обезличивали тот череп — по крайней мере, позволяли не думать, что он принадлежал когда-то кому-то живому. Кому-то такому же, как ты.

У этих черепов никаких меток не было. И все они были разными: крупные массивные и изящные, поменьше; идеальных, будто скульптурных, пропорций и приплюснутые; совершенно целые и покрытые то тут, то там паутиной трещин... В свете заклинания провалы глазниц чернели особенно резко.

Шли молча. В экскурсионную программу входило посещение оссуария, так что ряды скелетов не должны были стать неожиданностью. И, в самом деле, неудивительно, что кости оказались и в этих галереях: на кладбище Невинных, откуда переместили останки, было похоронено много больше, чем способны вместить пара километров официально доступных для осмотра галерей.

Столько черепов...

Скорпиус поднял глаза — и его замутило: верхний ряд образовывали беззубые, с двумя лобными костями черепа. Совсем крохотные. Тонкокостные. Он знал, что такие бывают у младенцев.

Мистер Поттер чуть опустил палочку, и верхний ряд скрылся в густой тени.

Становилось все холоднее.

С той поры, как они вошли в скрытые галереи, ни один не произнес ни слова. Скорпиус мимоходом вспомнил, как читал, что, попав в темные, полные неизведанного пещеры, люди меняют свое поведение: одни громко смеются и всячески шумят, будто стараясь напугать скрывающееся во мраке неведомое — мол, нечего с нами связываться! — другие же крадутся без единого звука в надежде, что жуткое нечто их не заметит.

Это в человеческой природе. И никак не связано с этими конкретными катакомбами.

Ведь не связано же?!

* * *

Гарри как будто снова оказался в Литтл-Хэнглтоне: темно, тихо, и помощи ждать неоткуда — кругом одни скелеты. Разве что в Литтл-Хэнглтоне скелеты эти не так мозолили глаза.

Но не в скелетах дело. То, что роднило катакомбы с Литтл-Хэнглтоном, то, что пугало Гарри больше всего — так это гнетущее предчувствие катастрофы.

Бывает, знаете, такое: все идет слишком гладко. После долгих попыток ты отыскиваешь-таки путь. После блужданий по лабиринту ты можешь, наконец, взять кубок...

Собственно, после Турнира Трех Волшебников Гарри и перестал восхищаться лабиринтами.

Катакомбы именно что лабиринтом и являлись. А скелеты повсюду — что же, они только лишний раз напоминали о бренности всего сущего.

В том числе и его. А также мальчишки, который шел на шаг впереди, стиснув до побелевших пальцев свои часы.

Они двигались в неизвестность, мрачную, сырую и опасную.

Галерея становилась все шире. Кости, прежде просто вмурованные в стены, начали складываться в чудовищную мозаику. Вот похоронная процессия; вот склонившаяся над истлевшим телом безутешная дева; вот жестокая дуэль, и один воин пронзает другого мечом-позвоночником; вот всадник на собранном из сотен ребер коне. А поверху, заставляя кровь стынуть в жилах, пущен орнамент из детских черепов.

Малфой пытается смотреть в одну точку, строго перед собой, но это мало помогает. Гарри заметил, как мальчик бросил неосторожный взгляд наверх — и побледнел еще больше, хотя, казалось, дальше некуда. Его лицо и без того выглядело не живее этих бесчисленных оскаленных черепов.

Гарри чуть опустил палочку, и жуткие барельефы — по крайней мере, верхний их ряд — утонули во тьме.

Не сказать только, что от этого на душе стало легче.

* * *

Где-то впереди капала вода.

Они продолжали погружение во мрак.

ПРИМЕЧАНИЯ: надпись на балке гласит: "Остановись, здесь империя смерти". А про шесть футов в английском есть чернушная присказка — на такой глубине зарывают гробы, и six feet under означает погребенного.