Бандитская солянка (джен)

— Где у вас доктор? Где, чтоб вас затопило?! Человек умирает!

Лейтенант в распахнутом кителе чуть ли не плачет и переступает с ноги на ногу, скрипя начищенными сапогами.

— А чё тебе от нас, пиратов, надо? — с подозрением зыркает из-под мокрых вихров полуголый Салмон, по уши поглощённый стиркой собственной униформы — рукава совсем не отстирываются, а локоть скоро протрётся, — но всё же раздражённо швыряет мыло в лохань, вопросительно косится в сторону люка на камбуз и орёт:

— Э-хэй, Арнетто! Где капитан?

— Да моется он! — раздаётся полузадушенный паром и шкворчанием чего-то вкусного вой из кухни. — Моется! Сколько раз повторять?!

Салмон вздыхает, вяло тыкает в сторону юта и возобновляет отчаянные попытки выловить в мутной подостывшей воде скользкое дешёвое мыло.

— Ну почему даже в банный день у нас так шумно…

* * *

Ло разнежено жмурится, устроившись в горячей мыльной, голубовато пенной от акульего мыла нагретой воде, и не без удовольствия сладко вытягивает не помещающиеся в лохани мокрые ноги.

Ох, хорошо, когда никаких планов на день не предвидится, кроме большой стирки! Отогреть ноющие кости, всю соль соскрести, всю грязь и весь пот отмыть, отстирать одежду, босиком пройтись по отмытой палубе… Право, хорошо!

— Капитан! — доносится отчаянный вопль, и дверь, кажется, чуть ли не слетает с петель. — Вы тутошний доктор, да?! Хирург?

— Вроде того, — настороженно отзывается Ло, аккуратно косясь на пришедшего и обречённо прикидывая, в чём они могли провиниться. Так, он лично никого не пошинковал, Криль с ребятами не напивались, Пингвин не играл со здешней ребятнёй в «кого дальше бросить в море» — было дело, что однажды на этом попались, и никому не пришло в голову спросить об этом детей, которые от восторга пищали. — Вы меня брать пришли, что ли? В таком случае придётся подождать, а то я залез в воду десять минут назад…

— Не сегодня, доктор! У нас Йозеф кровью истекает!!!

— Своего доктора позовите.

— Так сегодня праздник…

— И-и?!

— Наш хирург налакался хуже бочки с ромом…

Ло, схватившись за намыленную взлохмаченную башку и протяжно выдохнув сквозь стиснутые зубы, так смачно, громко, душевно, неповторимо и обречённо ругается, что его слышит, кажется, даже пристроившаяся на мачте, моментально переполошившаяся чайка.

— Какого хрена вы вообще к пиратскому костоправу припёрлись?!

— Ближе всего! — Дозорного начинает трясти. — Поймите же… Йозеф… Он только три месяца на службе…

Приплыли, уныло говорит себе Ло, стиснув края лохани, встаёт, выныривая из блаженного тепла в прозаичную прохладу и раздражённо вытирая потёки мыла и пены, и, жмурясь от щиплющего глаза мыла, тянется за ведром чистой воды — ополоснуться.

— Даже помыться не даёте спокойно. Честное слово, возьму с вас с процентами за каждый шов!

Офицер морщится и растерянно стучит ногтем по наручным часам.

— Вы бы поспешили… мистер…

— Да скажи спасибо, что я вообще вылезаю! — огрызается Ло, с шумом и брызгом окатывая себя из ведра прямо с намыленной головы и, разумеется, заливая пол. — Штаны лучше подал бы, а то так и пойду в полотенце!

* * *

Ло механически складывает инструменты в ящик, повернувшись спиной к полуоткрытой двери — в просвет виднеется стол и прикрытые простынёй ноги, — когда к нему подходит усатый широкоплечий офицер в синем кителе.

— Доктор, сколько вы обычно берёте за лечение? — как-то отстранённо уточняет он.

— В этот раз я бы взял семьдесят тысяч, — мрачно отвечает Ло, — но в этот раз… — Корабельный хирург, выдохнув сквозь стиснутые зубы, опирается ладонью на парапет и хмуро смотрит на главного. — Простите. Я могу идти?

Офицер с недрогнувшим лицом жмёт обожжённую спиртом руку Ло.

— Благодарю вас, мистер Трафальгар. Но я вынужден настоятельно просить: возьмите деньги и простите нас за беспокойство. Сумма в сто тысяч вас устроит?

Ло, помедлив, сдержанно кивает и берёт у офицера бумажный свёрток.

— Вы сделали всё, что могли. Не ваша вина, что так вышло. Море потребовало свою жертву, а с ним мы спорить не можем. — Виски у немолодого офицера совсем седые, хотя в волосах проседи не видно. — Я благодарен вам как доктору, мистер Трафальгар. Возвращайтесь на корабль. Сегодня вы всего лишь хирург.

— Ну, спасибо и на этом, — пожимает Ло плечами и, взвалив на плечо докторский чемоданчик, спускается по каменным ступеням базы.

Офицер, помедлив, окликает его — «Эй, парень!» — и, когда пиратский капитан в недоумении оборачивается, привычным жестом берёт под козырёк.

— Да хранит тебя море.

* * *

— …Ше-е-ерки! — протяжно окликает корабельный врач, бредя по отливной косе — ботинки в одной руке, докторский чемоданчик в другой, штаны подвёрнуты выше икр, босые ноги ворошат спутанную мешанину из водорослей и медуз. — Шерки! Спусти-ка трап! Кэп вернулся!

Вахтённый, спустив лестницу, сам плюхается обратно в воду — Шерки наполовину рыбочеловек, его мать была русалкой-тюленем, и любит воспользоваться случаем и поблаженствовать на мелководье.

— Как оно прошло?

— Плохо. Нет, начальник мне заплатил, ещё и извинялся — мол, простите за неудобства…

Ло, тяжело вздохнув, садится на узкую приступку и, кое-как прижав разболтанный хирургический ящик локтем, вытряхивает из ботинок песок, не глядя на матроса.

— Дозорный умер.

Шерки чувствует, как внутри, где-то в груди, что-то обрывается.

— А его можно было вытянуть?

— Какое там. Я спрашивал его, согласен ли он на эвтаназию… — Хирург механически отряхивает изгвазданные в мокром грязном песке башмаки. — Я наложил последний шов, а через десять минут он отдал богу душу. Такой молоденький мальчик. Наверное, как наш Форэль. Я прихожу, а он лежит… ниже пояса — одно мясо.

— Где это его так? — В круглых глазах Шерки читается сочувствие.

— Груз тянули с баржи, с портового поста побежал помочь. Там его брат работал. — Ло неловко натягивает ботинки на мокрые ноги. — Дурак, а жалко. Кровищи — как моржа зарезали. Ясно было, что не жилец, но как ты, тысяча дохлых акул, это человеку скажешь, который лежит и тебя за рукав держит, а?

Шерки, закрыв глаза, упирается мокрым затылком в обшивку, как взаправдашний тюлень.

— Знаешь, что я тут подумал, капитан? Дозорные ведь такие же, как и мы. Тоже с морем сражаются. Просто думают по-другому. Может, если бы нашего Яна выручил дозорный офицер, он бы сейчас щеголял в белой форме с голубой нашивкой и каждый день получал трёхразовое питание.

— "Если бы"…

Ло, хмыкнув, прижимается щекой к металлической трубе лестницы и смотрит на мерцающие огни порта.

— Просто дозорные в чём-то правее нас. И носят форму, а не отрепья. Пираты возят контрабанду, дозорные ловят пиратов, а корабельный хирург лечит дозорных и пиратов. Вот и вся разница, Шерки.