Гарри Поттер и древнее проявление (гет)

Это не та магия, что описывают незнающие пути Посвящения — вроде огненных шаров и шаровых молний. Это скорее движение энергии по телу. Понимание жизни. Управление внутренней силой человека.

Из учебника Великих Учителей.

Очень сложно мне сказать, чем я руководствовался. Но факт ставит точку за собой. Сегодня я судил. Не важно, захочу ли я оправдаться сиюминутным порывом и вспыхнувшей яростью справедливости, я позволил себе ЭТО без внутренних сомнений.

Однажды профессор Дамблдор сказал мне, что мы не вправе решать: кому — жить, а кому — нет. «Не делай того, что не сможешь после изменить, пока не узнаешь, к чему это может привести. Но забрать жизнь, когда ты мог этого не делать — это нечто большее и оставляет неизлечимые рубцы на душе».

Кажется, так просто. Не правда ли, мой дневник? Но если от диллемы жить кому-то или умереть зависят жизни других. И чтобы я ни выбрал, кто-то все равно умрет? Имею ли я право судить и выбрать смерть?

Сегодня и сейчас я убежден. Имею. Мне есть, что терять. Думаю, Альбус Дамблдор без слов меня понял. А остальным придется смириться. А если и нет, какое мне дело?..

Кстати, мой милый кот, к которому вернулся его привычный сарказм, поздравил меня с неким почином. Пожалуй, он опоздал на четыре года.

О других проблемах писать не хочу, потому что не в силах о них думать сейчас...

* * *

Гарри не помнил уже, как очутился в родовом поместье Блэков. Не помнил, как приветливо и заботливо был встречен молодой волшебницей Тонкс. Как добрался до комнаты и очутился в теплой кровати.

Кто-то бережно укутал его в одеяло.

Зато всей сущностью этой ночью отчетливо воспринимал кошмар, посетивший его после долгого перерыва. Яркие образы вымышленных мучений и гибели Сириуса, бессмысленной смерти Седрика...

Неимоверным усилием ему удалось вырваться из лап мучительных воспоминаний, но тут его поджидал куда худший страх. Дрожа всем телом и задыхаясь, он видел, как склоняется над ним во мраке огромная фигура. Гладкое змееподобное лицо, налитые кровью глаза, грубые руки в черных перчатках, которые прижали к его лицу что-то мягкое, удушающее...

Он попытался высвободиться, закричать. Не смог, лишь сильнее запутался в мягком одеяле, и кошмарное воплощение сильнее прижало к лицу подушку, помогая себе уже коленом, упираясь им прямо в грудь.

Сознание хотело покинуть тело, отступая под невыносимыми мучениями.

Тьма подступала...

Была рядом...

Но была не властна...

Бессмертный... бессмертный... бессмертный...

Гарри почувствовал холодное прикосновение ко лбу. Ласковое поглаживание по щеке. Что-то горячее перекатилось возле губ.

Он окончательно успокоился. Какой-то мягкий, но нежный толчок помог осознать, что он уже не спит. Глубоко вздохнув, Гарри открыл глаза.

Гермиона, склонившись прямо над его лицом, сидела на кровати и держала его за руку. Если он не чувствовал бы себя абсолютно опустошенным, то обязательно смутился. Но так лишь шепотом спросил:

— Что случилось? — свободной рукой он нащупал на прикроватной тумбочке очки.

— Ты пришел в себя! — Девушка отдернулась от его лица, выпрямляясь, но руку не отпустила. — Тебе снился ужасный кошмар!

— Снился, — согласился парень, только сейчас понимая, что настолько реальные ощущения, вот-вот отпустившие, были лишь навеяны пережитым ночным страхом. — Но это не повод, чтобы твое лицо омрачало несчастье, и ты сидела на моей кровати, словно возле больного. Мне не привыкать к кошмарам.

Гарри думал, что Гермиона поймет намек, и даже чуть потянул одеяло к лицу. Но девушка только сильнее сжала ему руку и строго изрекла:

— Гарри, ты не понимаешь. Это был не просто кошмар, он был навеян Марой [4]. Мы с Тонкс всю ночь не отходили от тебя.

Гарри смотрел в ее лицо и думал, что изменилось в подруге за два месяца. Кажется, ничего. Те же густые каштановые кудри, искреннее лицо, фигура без толики лишнего веса. Это было заметно, несмотря на мантию: по рукам, по шее, по лицу. Вот только нет улыбки, грустные глаза. Опять эти полные печали карие колодцы.

До него внезапно дошло:

— Всю ночь?! — Гарри нервно заерзал под одеялом. — Гермиона, но это был обычный кошмар с участием Волдеморта. Каких-то там Мар не было.

Девушка устало вздохнула, было заметно, что для нее ночь прошла тяжело.

— Я прекрасно знаю твое рвение, и Волдеморт для тебя — это всего лишь обычный кошмар. Но припомни, ничего не было особенного на этот раз?

— Нет, — моментально брякнул Гарри. Но про себя согласился с тем, что действительно ему нравится в подруге, так это ее не боязнь произносить имя черного мага.

— У тебя не возникло чувство невыносимой тяжести на груди, осознание полной беспомощности? — все же подсказала она спокойно.

— Э... сегодня он меня душил. Что это меняет?

— Гарри, Гарри, — покачала досадливо Гермиона головой, отпуская его руку, и поправила одеяло, — если ты вместо ненужного Прорицания посещал бы Древние Руны, то знал, что Мару называют удушающим кошмаром. В народе, одержимостью ночным демоном, которого запечатывают в наскальных петроглифах. Директор очень удивился, что пропустил ее влияние там, где вы были... Он перепоручил заботу о тебе нам, ему срочно требовалось отлучиться. Ты не приходил в сознание долгое время. А человека под влиянием Мары будить нельзя. Здесь, под защитой дома, ты в безопасности. Но если долго находиться в сфере ее влияния, то смерть неминуема... Нет ничего странного, что твой удушающий кошмар в качестве орудия пользовался образом Волдеморта.

Последние слова Гермиона договаривала, потупив взгляд. Его унылое равнодушие, с которым он воспринимал ее слова, было невыносимым. Во взгляде изнеможенных и усталых глаз на истощенном лице ощущался приговор.

Она спала, когда он с профессором Дамблдором появились в доме. Но Тонкс — милая неуклюжая Тонкс! — все-таки разбудила ее. И когда оказалась у комнаты Гарри, то столкнулась с директором. Уставшим и испуганным — таким она видела его впервые. Даже во время нападения в школе на втором курсе или в дни гонения Министерства и бесчинства Амбридж, в его глазах было знание, восприятие и анализ ситуации. А сейчас — растерянность, страх перед неизвестным. Для нее директор был всегда символом знания, справедливости, правоты. В большей степени, чем это было присуще в ее глазах всем учителям.

Гермиона вздрогнула, внезапно осознав, что заметно задумалась, и Гарри смотрит на нее. Она быстро встала с кровати:

— Совсем тебя заболтала, — промолвила извиняющимся тоном, — ты голодный, а я тебе тут лекции пытаюсь читать. У Тонкс, должно быть, все на плите.

— Я привык быть голодным, — Гарри добродушно улыбнулся. — Даже получаю удовольствие от жизни впроголодь. Но ты права, не будем держать Тонкс в режиме быстрого реагирования. — Гарри выразительно посмотрел на стоящую возле кровати Гермиону. — Может, ты выйдешь, а я пока оденусь?

— Нет, ты никуда не пойдешь, сегодня проведешь день в постели, — запротестовала девушка. — Сейчас я принесу твой завтрак.

— Гермиона! — воскликнул он в голос. — Я не собираюсь проваляться все свое день рождение!

— Нет, нет, — категорично покачала она головой, — сейчас ты выпьешь это лекарство, — указала на небольшой пузырек, стоящий на прикроватной тумбочке, — оно принимается натощак. Если ты меня не будешь слушаться, то испробуешь на себе мои новые разученные на практике заклинания. Если не справлюсь я, Тонкс мне поможет.

— А я Рону крикну! — нашел выход молодой волшебник.

— Не получится, — улыбнулась Гермиона, — здесь его нет, ты в меньшинстве.

— Сдаюсь, — крыть было нечем. Рона здесь нет — странно...

— Так-то. — Довольная победой Гермиона направилась на кухню. Но у выхода остановилась и, с нежностью, на которую способны только девушки, посмотрев на Гарри, произнесла:

— С днем рождения, — и уж потом вышла из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Гарри взял с прикроватной тумбочки пузырек и открутил крышку. Ноздри затрепетали от едкого запаха.

— Какая гадость, — он отставил в сторону и посмотрел на подоконник. Дьякот имел привычку спать всегда около окна, заверяя, что сквозняки его только закаляют. — Остроух, ты тут?

— М-р-р, тут-тут, — послышалось едва тихое урчание. Наконец, и его обладатель выплыл из мира невидимости. Как и предполагал Гарри, Остроух, свернувшись калачиком, лежал на широком подоконнике. Мордочка его выражала глубину раздумий.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Ф-р-р, это очень пространный вопрос.

— Про мой кошмар, — уточнил Гарри. Начинать разговор о других вещах, за ночь которых накопилось немало, было глупо. Гермиона возвратится быстро.

— Мммм, не уверен, но причина вовсе не в Маре. Ниодна дикая или науськинная, мр-мр, Мара, не приблизилась бы к ауре твоего старика. По схожести симптомов, мяу, это скорее кикимора-демон [5], и ждала она тебе здесь, — проурчал Остроух без излюбленных вступлений. — Мм, я появился в доме совсем недавно. Это крепость. Р-р-р, сомневаюсь, чтобы такой вредоносный демон, как Мара, смог бы здесь прожить больше времени, чем мне потребовалось бы на разделывание, мяу, рыбки. А вот кикимора. Да, она могла бы. Ее мог породить сам дом.

— Это как? — сразу поинтересовался Гарри. Ему всегда нравились рассказы маленького друга обо всем, что касалось различных волшебных животных, растений, древней магии, даже поэзии...

— М-р-р, конечно я не знаю «как». Но, если в доме умирает ребенок, жди появление кикиморы. Может появиться она и в том случаи, если древнее родовое поместье лишилось своего прямого хозяина. Р-р-р, только, уж в этом случаи, ее рождению должны помочь. Зелье, например, нужное у камина разбить.

— В Ордене предатель? — пораженный напрашивающимся логичным выводом спросил Гарри. — Никто чужой сюда не проникнет.

— Р-р-яу, думай, — только и ответил Остроух. — Кошмар может повториться.

— Почему-то я не сомневался. Но до следующей ночи у меня много времени. Что мне делать? — спросил он, словно чувствуя в дьякоте старшего брата, который всегда знает, как помочь.

— Для начала — выпить лекарство.

— Оно вонючее, — пожаловался парень, но все же беря пузырек. — Из чего только такую гадость готовят.

— М-м-м, я даже отсюда чувствую, что из корневищ калгана и листьев дурман-травы, — водя носом по воздуху, промяукал Остроух. — Кажется, добавлено спиртное. Остальное — по мелочи. М-р-р, пей, на вкус будет как раз приятно. М-р-р, хотя я бы предпочел использовать галлюциногены. Но все это в равной степени не поможет. Мрр, кикимору нужно выманить. Мяу, пей, пей. Что нас не убивает, дает иммунитет, мр.

Гарри поднес к губам лекарство, пытаясь не дышать, и одним движением опрокинул жидкость в рот. Все закружилось у него перед глазами, мозг затуманился, но боли он не почувствовала. Приятно обожгло желудок.

Так продолжалось несколько мгновений. Но постепенно пелена с глаз спала, в голове прояснилось.

— М-р-р, я слышу шаги, — Остроух как всегда воспринимал любые шорохи, оправдывая свое имя. — Отдыхай, Г-а-а-ри, здесь за тобой заботятся и любят. Пройдусь пока по дому. Я тут видел домовых эльфов, — заговорщицкий огонь вспыхнул в желтых глазницах. — А где эльфы — там много еды без присмотра, — подытожил он, растворяясь в воздухе.

Гарри посмотрел на открывающуюся дверь...

* * *

Гермиона наблюдала, как Гарри за обе щеки наворачивал жареное мясо с тушеной капустой, жадно запивая все соком. Веселая и одновременно грустная картина.

— Ты как будто не ел целую вечность, — расценила она, — а Хедвиг отнимала у тебя последние крохи, потому и навязал ее мне. Ты заметно отощал.

— Так все и было, — проглотив последний кусок мяса, ответил Гарри. Даже глубоко вздохнул, будто устал прожевывать столько пищи. — Целый месяц у Дурслей способен свести все старания миссис Уизли за целый год.

— А почему ты не писал Рону? Он мне пожаловался, что ты не прислал ему ни одной весточки, а сам он первым боялся.

Гарри замер, словно только сейчас задался этим вопросом. Ответил честно:

— Не знаю, как-то так получилось. Я хотел побыть один. Но... написал тебе и затянуло.

— Добавки? — поинтересовалась девушка, заметив пустые тарелки на подносе, и словно ответ на ее же вопрос перестал интересовать.

— Нет, хорошего понемногу, — улыбнулся Гарри и отложил поднос на тумбочку. — А чем он сейчас занимается? Да, и все Уизли живут в «Норе»?

— Они все при делах. Миссис Моли, как всегда, готовит на всех, мистера Артура повысили, Рон и Джинни помогают близнецам в их открывшемся магазине «Уизли интертаймент», — Гермиона нахмурилась. — Откуда они только деньги взяли на открытие дела.

— Близнецы всегда найдут выход из любой ситуации, — уклончиво заметил Гарри. — Они об этом мечтали весь прошлый год.

— И пожертвовали своим образованием. Гарри, я была в их магазине и скажу, что они растрачивают свой талант на глупые шутки, с целью быстрой прибыли. А многие их наработки сейчас бы очень пригодились мракоборцам.

— Гермиона, — он посерьезнел, — мне кажется, ты сейчас перегибаешь палку. Что же теперь, если Волдеморт возродился — заметь, по моей причине возродился, не спорь, — то нужно отказываться от нормальной жизни? Каждый должен заниматься своим делом, к чему лежит душа. Ты, к примеру, представляешь себе близнецов в рядах авроров?

— В аналитическом отделе, легко, — отпарировала девушка.

— Это что?

— Мозговой центр Аврориата. Занимается переподготовкой новых кадров, научными разработками, сбором и анализом информации. Они бы там нашли, где развернуться.

— Они недисциплинированны. Гермиона, да они дня без розыгрышей спокойно прожить не могут.

— Зато думают нестандартно. Это очень ценное качество.

— С тобой сложно спорить, — Гарри понял, что заведомо проиграл.

— Потому что моими устами говорит голос разума, — показательно гнусаво, словно спародировав кого-то, произнесла она и тут же засмеялась. — Ладно, шутить тоже полезно. Или подарки дарить, к примеру, — она покосилась на темный угол. Достав палочку, сотворила чары левитации, и прямо на одеяло опустились один увесистый сверток, еще один, значительно меньше, и небольшая коробочка. — Вот, эта от всех Уизлей сразу, а остальное — от меня.

— Спасибо, — сказал Гарри, беря в руки коробочку. Она была совсем легкой, но внутри что-то шевелилось. — Интересно, что там?

— Может, угадаешь?

— Это бесполезно, — заверил он, аккуратно разворачивая упаковку. Обертка была утыкана дырками.

— Вау, кто это? — он вытащил на свет пушистый и белый комок, который на его ладони тут же закувыркался, и на Гарри уставились две маленькие пуговки.

— Лютик [6], — засмущавшись, ответила Гермиона, — очень полезное созданьице. Днем накапливает свет, ночью излучает. Очень удобно читать и делать уроки вечерами, палочкой не надо пользоваться, да и для зрения его магический свет полезнее.

После ее слов лютик, осознав, что выпущен на свободу, пробудился к жизни, спрыгнул на пол и запрыгал прочь по комнате, ударяясь во все, что встретится по пути.

Гарри засмеялся.

— Мне за ним надо бегать, чтобы прочитать книжку?

— Ночью он ведет себя тихо. И даже парит!

Гарри решил, что пускай новый дружок его пока порезвится, а потом наколдует ему достойную клетку-дом. Про себя отметил иронию судьбы, поскольку в Хогвартс ему предстоит поехать уже с тремя питомцами. То ли еще будет.

Следующий подарок Гермионы оказался логичным дополнением к первому. Это была книга «В помощь начинающему аврору». Как всегда, девушка любила дарить исключительно практичные и полезные вещи.

От семьи Уизли ему достался вязаный свитер и большой эксклюзивный набор розыгрышей и приколов из магазина близнецов, к которому прилагалась даже подробная инструкция по применению. «Видимо, инструкция — это эксклюзив в единственном варианте и специально для спонсора», — мстительно подумал Гарри. Но в избегании несчастных случаев, которые опасны лишь излишним приступом смеха для окружающих — о чем было предупреждено большими буквами на коробке набора, — он решил сегодня ничего не испытывать.

Они еще немного поболтали. От подруги Гарри узнал, что новым Министром стал Райн Рейнберг. Это имя ему ни о чем не говорило, да и не могло. Этот достаточно пожилой волшебник никогда не занимал высокие посты в министерской иерархии, но уважали его многие, как старого члена Визенгамота. И самое главное, заполучив свой пост, его законы казались всегда уместными и продуманными. Это касалось многих вопросов.

Министр выслушал внимательно, задал пару вопросов и поступил по-своему. В общем, дементоры снова стали камнем преткновения.

Гарри обратил внимание на то, как молодая волшебница иногда замирает прямо посередине разговора. Иногда бросала на него странные взгляды. Гарри мог поклясться, что в душе она жалеет его. И самое главное, винит себя за что-то в этом.

Гермиона тоже не упускала возможности задержать на нем странно оценивающий взгляд, словно выискивающий признаки чего-то недоброго, как только он подолгу задумывался или зачитывался.

— Тонкс, а почему ты не вернулась в мракоборцы? — решил поинтересоваться Гарри, закончив прочтение ознакомительных глав из подаренной книги. Две волшебницы в это время сидели за столом и что-то обсуждали над разложенной книгой по Трансфигурации. Парню они так и не разрешили покинуть постель.

Вопрос застал ее врасплох. Руки Тонкс замерли, так и не закончив какое-то движение, которым она хотела что-то объяснить Гермионе.

— Я не прошла тест на проф. пригодность, — слегка зардев, призналась она. У нее задрожали губы. — В прошлом мне приходилось работать в разведывательном отряде. Меня ценили из-за того, что я метаморф, но моя способность стала давать частые осечки после того случая... в Отделе Тайн. В искусстве боевых чар ничем похвастаться не могу. В общем, проку от меня мало. Лишь обуза.

Гарри ощутил неловкость, повисшую в воздухе. И поспешил исправиться:

— Ты хорошая волшебница. К тебе обязательно вернется...

— Гарри, не успокаивай меня! — неожиданно вспылила она. — Я этого не заслуживаю. Я слабая, это я во всем виновата. По моей вине погиб Сириус. — Тонкс вскочила на ноги. В ее глазах стояли слезы. — Извините меня...

Она быстро покинула комнату, а Гарри, в полном замешательстве, посмотрел на Гермиону:

— Я сморозил глупость?

— Тонкс... в общем, она винит себя в смерти Сириуса, потому что она сражалась с Лестрейндж и не смогла победить.

— Что?! Лестрейндж — одна из приближенных и сильных Пожирателей. Если кто и виноват, то я. Я обязательно поговорю с Тонкс.

— Не надо, — Гермиона захлопнула книгу и села к нему на кровать, — ты не поможешь ей. Пусть сама придет в себя.

Так приближающийся вечер был окончательно испорчен.

Заставив себя почитать еще некоторое время, Гарри после объявил, что собирается спать, широко зевнув для убедительности. Чтение на сегодня ему уже опостылело, впрочем, как и Гермионе. Она сидела рядом на кровати, и они подолгу молчали.

Но прежде чем Гарри мог спокойно повернуться к стенке и заснуть, девушка заставила его выпить лекарство и легко поужинать.

— Спокойно ночи, Гермиона. Иди и сама спать. Нечего сидеть возле меня.

Гарри не знал, сколько времени ему необходимо пролежать с закрытыми глазами, чтобы девушка убедилась, что он спит и если видит сны, то исключительно добрые. Потребовалось, сфокусировав волю, исполнить обряд Осязания. Сложный ритуал. Но, в противном случае, он мог действительно заснуть, а в планы на вечер это пока не входило. Он уже ментально получил указания дьякота о том, что ему нужно делать, а так же подтверждения верности гипотезы о том, что дом породил кикимору.

Стараясь не шевелиться как можно дольше и вслушиваться в биения собственного сердца, Гарри попытался с полной подробностью представить комнату. Вот окно, за которым быстро вечереет. Подоконник, на нем лежит Остроух, умышленно замедляя в себе все физиологические реакции и получая от этого удовольствие. Стол, в коробке без крышки сидит лютик и с каждой минутой сильнее светится, отдавая накопленный за день свет. Сундук с вещами в углу. «Надо будет лучше спрятать дневник», — мелькает в закромах сознания мысль.

Кровать. Рядом сидит Гермиона.

Его разум обострился сильнее, пытаясь вырваться за пределы комнаты.

Вот девушка бесшумно встала, поправила одеяло, направилась к выходу. Рано. Сознание уцепилось за нее и вместе с ней покинуло комнату. Ему нужно было стать глазами и ушами дома.

Вот раздалось монотонное шипение. Кажется, за окном забарабанил дождь. Рано.

Вот появились какие-то посторонние звуки, словно где-то в подземельях закопошились мыши. Происходило что-то важное. Рано.

Минуты восприятия растягивались в часы реальности.

Вот звук начал отдаляться и приближаться. Послышались следом еле уловимые шаркающие шаги. Рано.

В это время кончик хвоста у Остроуха несколько раз судорожно дернулся от напряжения, и он поднял мордочку, обращаясь в слух. Гарри почувствовал иначе. Внутри появился знакомый зов.

— М-р-р, пора, — вырвал его из состояния транса дьякот. Гарри открыл глаза и натолкнулся на желтые провалы. — В доме появился чужой. Я был прав — это кикимора. Новорожденная особь. М-р-р, молодец, она успела разочароваться в тебе и сейчас ищет новые жертвы.

Зов внутри нарастал.

— Гермиона, Тонкс!

Он молниеносно выскочил из кровати, схватил палочку и, на ходу накидывая мантию, кинулся к выходу, но был остановлен:

— Стой, дурень, р-р-р! Возьми лютика и пользуйся заклинаниями, основанными на свете.

В одной руке держа коробку с лютиком, который и освещал ему дорогу, а в другой нервно сжимая палочку, Гарри буквально семимильными шагами поднялся по лестнице на второй этаж. Овладевшая им невыносимая тоска кричала, разрывая разум: «Ты нужен кому-то». И здесь, возле спальни девушек, тоска его достигла наивысшей силы. Он толкнул плечом дверь и подбросил лютика над собой, вытащив его из коробки. Был готов к бою.

Но картина, открывшаяся перед ним, заставила в первые мгновения застыть у порога. Стиснув кончиками пальцев свои виски, Тонкс с закрытыми глазами металась по комнате, продолжая твердить одно и то же, словно испорченная пластинка: «Мы все погибнем, мы все погибнем...». Гермиона изводилась на кровати, мотая головой и сипло постанывая: «Не надо... умоляю, не убивайте его...»

Что-то страшное проснулось и поднялось из глубин сознания Гарри, когда он, оторвав взгляд от девушек, посмотрел в угол, слабо освещаемый лютиком. Там он столкнулся с безумными глазами Кикимера. Рядом с ним стояло тонкое и невысокое древовидное существо, протягивающее свои ветви-щупальца длиннее, чем само древко-тело, к головам девушек.

— А... грязное отродье вернулось... — запричитал эльф, нисколько не испугавшись появившегося парня, ставшего его хозяином по завещанию Сириуса. — Как он посмел осквернить дом моей госпожи... недостойный быть моим господином... Ничего, моя госпожа, один уже заплатил за свое невежество...

— PetrificusTotalus, Explosio, — с безумным остервенением сотворил Гарри заклинания, выпуская наружу ярость.

Первое угодило в домовика и, не смотря на большую сопротивляемость этих созданий воздействию магии, заставило его осесть на пол и замолчать. Что-то невидимое пронеслось рядом с Гарри и отшвырнуло эльфа к стенке, сильно припечатав его.

Дьякот.

Теперь парень лицом к лицу столкнулся с существом, служившим причиной творящегося в головах безумия девушек. Заклинание направленной вспышки света заставило отступить неведомую тварь. Щупальца отринули от Тонкс и Гермионы.

Оно тенью метнулось в темноту и исчезло.

— WingardiumLeviosa, — Гарри резким движением палочки заставил лютика подняться выше к центру комнаты. Магическое свечение проявило дрожащую кикимору, прицепившуюся к потолку в самом углу. Она тряслась всеми ветками.

— Умри, тварь! Explosio! — Насыщенный световой луч угодил прямо в древко. И Гарри не снимал заклятие, пока существо не рухнуло на пол, замерев навсегда.

Он вздохнул. В это время пришла в себя Тонкс.

— Что произошло? — спросила она. Ее сознание пыталось найти приемлемое объяснение случившемуся. Почему она стоит в комнате, освещенной лютиком, в одной сорочке, рядом «хороший мальчик» Гарри с палочкой в руках. Но тут ее взор упал на обездвиженное тело существа. — Мерлин, что я опять натворила и проворонила?! — молодая волшебница была готова впасть в истерику. Это понял и Гарри. — Опять виновата...

— Тонкс! — одернул он. — Срочно вызывай кого-нибудь из Ордена. Случилось предательство эльфа, — Женщина увидела Кикимера, обмякшего у стены. — Нужно быстро проверить дом, не затаилось ли тут еще чего злого. Тонкс! — видя, что она его понимает слабо, он подошел и тряхнул ее за хрупкие плечи. — Ты поняла?

— Да-да. — Тонкс поспешила одеваться. Встряска ее отрезвила.

Гарри повернулся к лежащей на кровате Гермионе. Та пришла в себя не до конца, и смотрела ему в лицо, какие-то невысказанные слова дрожали у нее на губах. Девушка затрясла головой, словно отмахиваясь от недавнего наваждения и отказываясь верить тому, что увидела в нем.

Ее несчастный, полный ужаса взгляд вызвал из глубин сознания Гарри новую вспышку ярости. Она буквально душила, пытаясь найти выход в действиях.

Он обернулся и уставился опасным взглядом на домового эльфа. Было сейчас в глазах юноши что-то такое, что заставило это жалкое существо позабыть о своей гордости, безумной преданности старым традициям Блэков и, изнемогая от боли, перебороть действие заклинания, чтобы прошептать:

— Простите, хозяин...

Тонкс замерла, услышав ответ Гарри и увидев вокруг него вспыхнувшую ауру.

«Мерлин великий, аура...»

— Ты не заслуживаешь моего прощения, — зашипели слова, срываясь с его губ, словно он непроизвольно стремился перейти на змеиный язык.

«Ты никогда раньше не применял непростительных заклятий, правда, мальчик?»

— Ты предал своего старого хозяина...

«Ты должен по-настоящему хотеть, чтобы они подействовали, Поттер!»

— ... из-за тебя погиб Сириус.

«Надо хотеть причинить боль...»

— Ты предал теперь меня.

«... и получать от этого удовольствие...»

— Хотел погубить меня, моих друзей.

«... а праведный гнев — это для меня пустяки!..»

— Ты не заслуживаешь моего прощения, — Гарри поднял палочку. — Crucio.

Сейчас он хотел увидеть переполняющую боль в глазах Кикимера. Боль, которую причинил этот предатель ему. Только стократ усиленную. Он хотел увидеть животный ужас в глазах домового. Он жаждал. Расплата должна наступить.

Тонкий луч сорвался с палочки и угодил прямо в грудь эльфу.

Гарри даже бровью не повел, когда эльфа безудержно затрясло в агонии. Он был глух к крикам, мольбам, слезам, проклятиям этого животного. И снял заклятие лишь тогда, когда посчитал нужным.

— Твою окончательную участь решит Орден. — После этих слов эльф потерял сознание. Гарри повернулся.

Тонкс и полностью пришедшая в себя Гермиона смотрели на него с нескрываемым ужасом.

— Не смотрите на меня так.

Тонкс, встряхнув головой, поспешила исчезнуть из комнаты, за помощью. Тянуть было уже просто неразумно и неприлично.

Гарри подсел к Гермионе, стараясь не смотреть ей в глаза. Больше всего его сейчас терзала мысль, что она будет теперь его бояться, в ее взгляде навсегда застынет ужас им совершенного. Но все мысли сразу спутались, когда она порывистым движением обняла его. Когда ощутил, как ее тело в ночной рубашке трясет в ознобе.

— Гарри, как ты мог так стойко пережить кошмары. В тебе большая сила...

— Успокойся, — он обнял ее в ответ. — Ты пережила кошмар.

— Я видела, как Волдеморт убивает тебя, душит прямо на моих глазах, и его люди заставляют смотреть на это... — она всхлипнула ему в плечо. — И я ничего не могла сделать, потому что слабая.

— Это не так, — он попытался встать и поднять на ноги Гермиону. Но она лишь крепче вцепилась в него и не позволила этого сделать.

— Не уходи, останься.

— Гермиона, сейчас здесь будут люди из Ордена. Пойдем, я провожу тебя на кухню.

Она закивала головой, соглашаясь. На этот раз не стала противиться. Но ее продолжало бить в мелком ознобе. Где-то на краю в сознании Гарри возникла досада, что на ней ночная рубашка, и он не может ее согреть своим теплом. Это был бы лучший подарок на его день рождение.

Нежно обнимая за плечи и стараясь, чтобы ее глаза снова не увидели Кикимера и тем более — тело кикиморы, Гарри повел ее к выходу. Девушка потихоньку приходила в себя, все увереннее шагая. За ними мирно парил лютик.

На пороге дорогу им преградил серьезный Дамблдор, Ремус и еще один незнакомый маг.

— Ремус, позаботься о мисс Грейнджер, — сразу распорядился директор. — Гарри, пойдем со мной. Сейчас будет срочное собрание ордена. Отныне ты будешь на них присутствовать.

Гарри кивнул, передавая Гермиону в заботливые руки Люпина.

* * *

[4] Мара или Mere, то есть демон с древнеанглийского.

[5] Кикимора-домовой — позаимствовано из славянской мифологии.

[6]Лютик — это не имя.