Гарри Поттер и древнее проявление (гет)

Посвящение — это гигантская Лестница, ступени которой образованы уступами пирамиды. По этой Лестнице соискатели поднимаются из круга обычных людей в круг Посвященных.

Из учебника Великих Учителей

 

Гарри еще раз мысленно прорепетировал приветственную речь для горячо любимых родственников. Но в конец поняв бессмысленность этого, и как говорят, перед смертью не надышишься, решился и утопил кнопку дверного звонка. Теперь уже мгновения отделяли его от начала новой жизни или, по-Снейповски говоря, хорошо забытой старой.

Рука не дрогнула. За дверью разлилась раздражительная трель, так смахивающая на утренние дребезжания тетушки Петунии. Гарри напрягся, вот-вот ожидая за дубовой баррикадой громкого баса дядюшки, и в тоже время пытался насладиться последними секундами спокойствия и тишины.

Мгновения проносились друг за другом. Вначале быстро, словно фестралы в упряжках, потом все медленнее и медленнее. Но было тихо. Не раздались ни шаркающие шаги от стоп, спрятавших свое плоскостопие в домашних тапочках, ни недовольное бурчание вперемешку с сиплым похрюкиванием. Ничего.

Гарри повторил попытку, еще не в силах осознать происходящее. Просто не могло быть так, чтобы тетя или дядя, подмечающие любые посторонние звуки в доме, не услышали бы звонок в дверь.

Новая попытка не возымела успеха. Решительно никто не стремился открывать дверь законному жильцу одного из самых опрятных домов на этой улице.

Это могло означать лишь одно...

Гарри недоверчиво осмотрелся по сторонам, заглянул в окно в попытке что-нибудь рассмотреть. В нем было темно и пусто.

Осознавая перспективность любых своих действий, он устало поставил на землю клетку, а рядом бросил чемодан, на который следом сел.

«А что, собственно, произошло?» — попытался он настроиться на логическое мышление правильными вопросами.

«Письмо им было отправлено заблаговременно, где четко разъяснил день и время моего возвращения. Попросил не встречать меня на вокзале. Так? Так. Это их огорчить не могло.

С профессором я расстался на почтительном расстоянии от дома, и он незамедлительно покинул улицу. Ни мне, ни ему не хотелось дожидаться теплой сцены воссоединения родственников, не видевшихся много месяцев. Но у него был выбор. Значит, испугаться профессора Люпина…»

Имя доброго друга родителей сложило в подсознании новую мысль, ассоциативно подцепила к себе другое — Сириус. Сириус Блэк. Тупая боль резанула по не закрывшимся ранам на сердце. Огонь потери обжег душу, холод от церемонии похорон леденил кровь.

Гарри испугался нового припадка и постарался подумать о другом. Очень кстати оказалось одно упражнение профессора Снейпа.

Помогло! Мысли вернулись на Тисовую улицу.

«Так, значит, оборотня они испугаться не могли. Так? Так. Получается, я предоставлен самому себе. Обо мне забыли. Невероятно!».

Но подняться радостному возбуждению от этой мысли что-то мешало.

Гарри упер подбородок в руку и уставился на противоположную сторону улицы. В поле зрения попал дом Арабеллы Фигг, вырисовывающийся из-за поворота на Глициниевый переулок.

«Ой ли? Дамблдор так долго пытался разъяснить мне всю важность моего пребывания в доме тетушки, что я лишь чудом не влюбился в нее. А потом так легко недосматривает за ситуацией?».

На счет мысли о любви Гарри, конечно, немного перестарался. Для любви на этой улице уже бесповоротно поздно. Поскольку, по личному разумению вновь осиротевшего молодого волшебника, защита его мамы — это теперь чистой воды профанация. Тетя опоздала. Волдеморт (для него только Волдеморт, и никак иначе, пускай рядом трясется от произношения этого имени хоть министр магии) сумел обойти древнюю защиту. Но директор упорно продолжал твердить, как важно проводить лето в этом доме, цепляясь за тайну Хранителя, словно утопающий за соломину. В доме, в котором никто не спешил открывать ему дверь, а глупые магические запреты мешали с помощью волшебной палочки открыть ее самому.

«Неужели новый просчет великого волшебника?»

Словно нехотя не соглашаясь с последней мыслью, Гарри глубоко вздохнул, поднялся и, подобрав поклажу, неторопливо побрел по дороге. Оставалось одно разумное и последнее решение: посилиться в доме милой бабушки, по совместительству личного сквибба директора. И все же, согласился Гарри, ухаживание за котятами — это было не самым худшим, на что он мог рассчитывать в это лето. Не на улице же ночевать, в конце концов-то?

Опасения, которые как таковыми и не были, оправдались, стоило лишь подойти к дому. Тишину, висевшую на Тисовой улице, безжалостно нарушило довольное мяуканье одного из любимцев Арабеллы Фигг. Гарри охватил взглядом дом, в поисках нарушителя, и натолкнулся на уставившихся на него два желтых, не иначе как, провала. Принадлежали они огромному и не в меру упитанному черному коту, нагло разлегшемуся в позе курильщика на карнизе эркера.

— Здрасти, — глупо пробормотал Гарри, пытаясь оторвать взгляд от кота. Если бы гриффиндорец был на толику умнее, то, издалека завидев черного кота с желтыми глазами, побежал бы без оглядки, но уж точно не заговорил бы с ним и не попытался бы играть в любимую игру школьного зельевара — кто кого переглядит. Глубоко в сознании резко кольнуло, словно ощутив холодную иглу проклятья Легилименс.

Кот, конечно, в ответ не поздоровался и даже смолчал. Но так презрительно посмотрел на юношу, что у того возникло резкое чувство дежа вю. Будто перед гриффиндорцем была анимагическая сущность Снейпа. Черный кот резко вскочил на лапы и демонстративно полез на крышу, скрываясь за другую ее сторону.

Упиваться недоумением, охватившим Гарри, не дала владелица дома, появившаяся из-за открывшейся двери. Ни сколько не изменившаяся за этот год, с неизменной сеточкой в седых волосах и домашних тапочках на ногах.

— Гарри! — воскликнула она, скрестив руки на груди. — Ты что так рано здесь!?

Наваждение как рукой сняло.

— Почему рано? — растерялся он.

— Я ждала тебя только завтра, — покачала головой старая женщина, а на лице прорисовался испуг. — Ой, Мерлина кости, неужели я дни попутала! Вот незадача. Давай, давай, не стой у порога, — она энергично, не погодам своим, подхватила из его рук чемодан и клетку с сонной Хедвиг. Гарри не возражал. — Прости старую женщину, склероз одолевает.

— А где мои тетя и дядя? — Он переступил порог.

— Не дознавайся лучше, уехали они. Надолго. Петунию не смог уговорить даже Дамблдор остаться. А ведь это сейчас так важно.

— Вы так думаете? — насторожился Гарри.

— Ты проходи и располагайся. Комната твоя наверху и слева. А про то, как тебе важно жить в доме тети, мне Дамблдор рассказывал.

— Да, понятно, — буркнул Гарри куда-то себе под нос и сел в кресло. Его удивили изменения, произошедшие в доме. Пока женщина была наверху, он успел осмотреться и понять, в каком месте ему предстоит жить в ближайшее время. Нет, он не стал задумываться на тему, с чего это такие перемены. Было понятно лишь одно — все это неспроста.

— Есть хочешь? — поинтересовалась миссис Фигг, как только спустилась в гостиную. Он отрицательно покачал головой. — Чувствуй себя как дома, с месяц ты поживешь у меня.

— Месяц? — Гарри оторвал взгляд от камина, где ему померещились движущиеся тени, и непонимающим взглядом уставился на женщину. Нет, конечно, он был не против такого поворота событий, но его начало охватывать необъяснимое беспокойство.

— Да-да, пока твои родственники не вернутся. Дом хоть у меня небольшой, но места хватит нам обоим. Тем более, живу я теперь совершенно одна. Всех своих питомцев я расселила у хороших людей.

— Из-за меня? — испуганно озвучил догадку Гарри.

— Что ты. Нет. Аллергия у меня на шерсть случилась. Очень злокачественная, с которой не смогли справиться даже заклинания, — объяснила она голосом, наполненным такой тоской, словно жизнь после этого потеряла для нее всякий смысл. — Скучно мне теперь одной. Очень...

— Тогда я с радостью составлю компанию вашему одиночеству в этом месяце, — мягко улыбнулся Гарри в ответ и ощутил себя в этот момент на редкость умудренным. — Но по секрету скажу, коты ваш дом все равно любят и не обходят стороной. Только что я видел одного на крыше, черного такого. Большого! — Гарри попытался показать руками размеры.

Эта новость, кажется, сильно обеспокоила женщину. Очевидно, аллергия доставила ей немало неприятных мгновений, что теперь вызывает лишь инстинктивный страх от перспективы оказаться рядом с пушистым и усатым зверем.

— Гарри, ты уверен? Ни у кого нет тут поблизости домашних питомцев. Это был не бездомный или дикий кот?

— Да нет, — отмахнулся он, — ничего он не бездомный и тем более не дикий. Толстый, довольный, глазища желтые и наглые.

— Говоришь — черный, огромный и с желтыми глазами? — переспросила она зачем-то, и Гарри ощутил, что тревога у его сожительницы возросла стократно. — Этого не может быть. Таких котов не существует. Гарри, ты видел, возможно, оборотня... — дрогнувшим голосом докончила она и уселась на диван.

— Как оборотень? — Гарри рефлекторно вздрогнул, хотя смысл услышанного не сознался им в полной мере. — Коты — оборотни? Они бывают только волками, да и то, в полнолуние.

Женщина замялась, словно теперь застеснялась собственной догадки или возникшего страха.

— Понимаешь, — аккуратно подбирая слова начала она, — есть предания, по которым желтые глаза только у черных котов-оборотней бывают. Если быть точнее, их называют полутонниками.

Гарри задумался, откуда же миссис Фигг знать о таких вещах. Одно дело — осведомленность о дементорах, про которых слышал каждый, кто как-нибудь да связан с волшебным миром, что скрыт от простых людей. Но другое дело — о мифических созданиях, да таких редких, что сам Гарри не слышал упоминания о них. Никогда Хагрид, не упускающий случая принести на занятие страшилище поопаснее, даже не заикался о подобном. Да и лучшая подруга, Гермиона, никогда не упоминала, а ведь у ней у самой в питомцах был совсем не простой кот — волшебный, очень редкий. При этом на третьем курсе они подробно проходили оборотней.

«Но с другой стороны…» — промелькнуло на краю сознания. «Старая женщина испокон веков ухаживала за кошками. И с чего ты решил, что они всегда были обыкновенными, а не магическими?»

Коты-оборотни, полутонники... Как же мало знал Гарри — выяснится гораздо позже.

— Надо будет срочно передать Дамблдору о твоем наблюдении. Нет, ну бывает же такое, — продолжала сокрушаться старая женщина, — то дементоры, то Министерство, а вот теперь — оборотни. Откуда в тебе только уродилась такая притягательность к неприятностям? — задала она риторический вопрос.

Гарри осталось лишь пожать плечами. Виноват ли он, что великий злой волшебник спокойно не может заснуть, видя в желаниях своих, как найти и убить мальчишку, не раз переходившего дорогу его планам. Но и не забывая лишать его нормального сна из-за насылаемой боли в шраме.

— Ты только не беспокойся, обживайся, комната в твоем полном распоряжении. А уж Дамблдор решит, как нам отнестись к твоей находке.

— За домом все так же следят? — Гарри встал с кресла, но желания подняться в комнату у него пока не возникло.

— Да, конечно. Наблюдение усиленно, и не такими балбесами, как Мундугнус.

«Кто бы сомневался», — вырвалась саркастическая мысль в его голове, но вслух:

— Миссис Фигг, а можно мне тогда погулять по парку? Я далеко не буду заходить.

Женщина посмотрела на него внимательно глазами, которые можно по незнанию принять принадлежащими сумасшедшей, вышедшей из ума старухе. Кивнула.

— Да, только палочку держи всегда при себе. Будь разумным.

Чтобы вступить на первый уступ пирамиды Посвящения, необходимо, но не достаточно, захотеть сознательно развиваться. Этот подъем — подготовка к Работе. И вспышки этого осознания должны стать ровным светом.

Из учебника Великих Учителей

 

И как было сказано, решил он прогуляться. Неразумный парнишка, неразумная реальность, неразумное решение.

Чего он хотел, чего ждал — на этот вопрос он не мог дать ответ даже себе или же про себя. Когда вроде для этого и не нужны слова, а потому и чувству стыда не возникнуть. Может, он ждал того, что вот из-за того дерева пронесется яркая зеленая вспышка, или вон в том переулке разинет страшный рот портал, или же солнце затмят темные фигуры в плащах. Он не знал. Но настроение его располагало к легкомысленному отношению к собственной смерти и смерти вообще. Так проще…

Сзади скрылся переулок, еще один, вот уже улица осталась за спиной, а смерть нигде так и не притаилась. Жаль. Было бы и правда проще.

Гарри сел на одинокую скамейку, сиротливо поджидающую под кронами деревьев парка, который в свою очередь соблазнял прохладой в этот знойный и жаркий час. Неторопливое шуршание листьев ласкало слух.

Идиллия.

Гарри довольно долго просидел, нежась умиротворением. Мысли о смерти растворились, оставив после себя лишь ощущение одиночества. Не успел он вернуться из Хогвартса, как оно уже его поджидало, словно верный пес хозяина.

Он достал из заднего кармана дорожных джинсов волшебную палочку. Покрутил в руке, прикинул на вес, даже понюхал. Перо феникса, остролист…

«Так, с Фоуксом все ясно. Что там говорила про остролисты толстушка Спраут?», — задумался Гарри, не стесняясь в выражениях. «Угу, семейство Падубовые, волшебными свойствами обладают, а значит, годятся в качестве основы для палочек, только разновидности altaclerensis. В частности, мужская — hodginsii, исключительно выносливое и вечнозеленое растение».

— Так-так, интересная палочка выбрала меня, — смешливо пробормотал Гарри. «С одной стороны — бессмертный феникс, с другой — вечнозеленое…»

Эта игра-размышление ему оказалась по душе. И он решил продолжить.

«Так, кто первый на ум придет? Гермиона. Древко виноградника, жилы дракона», — к собственному удивлению вспомнил Гарри. Впрочем, мысль возникла лишь одна — «гремучее и опасное сочетание».

— Мяу, бездельничаем? — раздалось совсем рядом. Гарри вздрогнул и с превеликим изумлением уставился на черного кота, залезающего на скамейку. Тот, едва успев разместиться неподалеку от гриффиндорца, самым бесстыдным образом принялся вылизывать то место, что находилось прямо под хвостом. — Мяу, я задал вопрос, — снова промурлыкал кот, как только закончил свое действие.

— Ты оборотень, полутонник? — ничего лучшего не нашелся спросить Гарри, пребывая в легком замешательстве.

— Фи, какие манеры, — зашипел в ответ кот, — называть оборотнем древнейшее создание, младшие братья которых сами сфинксы, чей интеллект, правда, преувеличен людьми. Мяу, и не называй меня полутонником, мальчик, это меня оскорбляет.

— Извините, но кто вы?

— Невежество и темнота, — кот теперь сидел в позе человека, закинув одну ногу на другую. — Ты где учишься, зеленоглазый?

— В школе волшебства Хогвартс.

— Плохой ты ученик, раз не знаешь, кто я. Вот были люди раньше. Или не люди, как посмотреть. Но знали о каждой твари из мира сего и не сего. Обо всех их разновидностях, даже самых уникальных или мутированных. Но я увлекся воспоминаниями. Запомни и не забывай никогда, я — дьякот. И никак иначе. А имя мое — Остроух.

— Гарри Поттер, — представился Гарри в ответ. Первое изумление его отпустило. Волшебник же он или кто?

— О чем думал, Г-а-а-а-ри, мяу? — тон стал дружелюбнее и заинтересованным.

— О своей палочке, — молодой волшебник продемонстрировал коту свое орудие. Хорошо, что парк был безлюден, иначе разыгрывающаяся сцена вызвала бы много вопросов и породила бы много говорящих взглядов.

— Мяу, зачем она тебе?

— Чтобы колдовать, я волшебник.

— Мяу, — Гарри уже начал различать интонации мяуканья, в этот раз Остроух был изумлен, — а без палки ты уже не заклинатель, м-я-я-у?

— Без своей палочки я не могу колдовать.

— Фи, вздор, это лишь палка.

— Это не просто палка, в ней магическая субстанция. У меня остролист и перо феникса. Палочка избрала меня.

— Фи, вздор, вздор, вздор.

— Что ты вообще понимаешь в магии? — досадливо буркнул Гарри, обидевшись на кота, оказавшегося все-таки тупым в укор первому впечатлению.

— Фи, судя, по более тебя, мальчик. Заклинатель, который без амулета-палки уже не заклинатель, это вздор. Мяу, не было и не может быть такого. Все, что делает тебя способным чувствовать магию, только в тебе самом, и никакие амулеты не в силах повлиять на природную сущность.

— Откуда ты можешь знать?

— Мяу, Остроух все знает, он провел немало времени у монстроборцев, а уж они знают в сущности природы шибче заклинателей.

— Монстроборцы?

— Мяу, мутанты, прирожденные убийцы монстров. Неужели не слышал о них, мальчик?

— Нет, и боюсь… никто не знает о них, кроме тебя, конечно, — язвительно отметил Гарри. — И что-то мне подсказывает, что и подобных тебе не видели много-много лет, если упоминаетесь вы только в преданиях.

Остроух не обиделся.

— Однако, мр-я-у, много же времени я провел в спячке. Мир здорово изменился.

— А ты мне расскажешь о своем мире? — сильное любопытство овладело Гарри.

— Если только ты обеспечишь меня кровом и пропитанием. Мрр, знаешь ли, я столкнулся в этих вопросах с трудностями.

— У мисс Фигг аллергия на котов, — осторожно заметил Гарри. — Так что…

— Я не кот, — шерсть вздыбилась у Остроуха на спине, серебряные когти угрожающе блеснули на солнце. — Еще одно оскорбление от тебя, мальчик, и я исцарапаю твое лицо.

— Прости, Остроух, — Гарри в полной мере оценил угрозу, видя насколько быстро дружелюбный зверь продемонстрировал устрашающий облик. — Ладно, может и не будет аллергии на тебя у мисс Фигг. Только не показывайся ей на глаза.

Они оба поднялись со скамейки и направились по дорожке. Когда парковая рощица скрылась из виду, Гарри все-таки решил поинтересоваться у своего нового приятеля:

— Почему из всех людей на этой улице ты решил заговорить со мной?

Остроух остановился и поглядел на парня, как на человека, сморозившего удивительную нелепость.

— А разве кто-то еще тут понял бы меня, зеленоглазый?

И только потом Гарри осознал ответ создания, с которым связала его судьба.

Необходимо все глубже осознавать то, что ты умеешь делать хорошо, — не останавливаться, а подниматься: разрушать свои, кажущиеся окружающим совершенными действия, чтобы овладеть еще более совершенными.

Из учебника Великих Учителей

 

Все извращенные размышления о том, как Остроуху попасть в дом тетушки мисс Фигг незамеченным, оказались поруганы деталью, о которой достопочтенный дьякот бесстыдно умолчал по пути. Ибо по воле своей это удивительное создание могло становиться невидимым. Но Гарри нисколько этому не обиделся, ибо разве можно держать зло на такого милого зверька, способного в стремительные мгновения выпускать когти-ножи.

— Видишь, Г-а-а-а-ри, я был прав. Меня не заметили, и у бабуси твоей аллергии на меня нет.

Остроух вырвал из рук Гарри свежую рыбешку, которую тот незаметно выкрал из холодильника, и принялся за трапезу. Парню оставалось лишь покачать головой, видя, как ловко исчезает тушка в пасти питомца. Хедвиг рядом громко захлопала крыльями, избавляясь от сна, и обиженно заухала, выражая свое недовольство новым поселенцем. Да еще тому доставались такие вкусности.

— Так не пойдет, где я на вас пропитания наберусь, — досадливо произнес Гарри, пытаясь заодно успокоить птицу. — Придется тебе, Хедвиг, чаще на волюшке бывать. А давай-ка мы, прямо сейчас, напишем письмо кому-нибудь, ты его доставишь и поохотишься?

Хедвиг затихла, словно поняв предложение и оставшись им довольной.

Гарри порылся в чемодане в поисках пергамента и пера, попутно заверяя для себя, что «как только так сразу» разложит все свои вещи по комнате.

Необходимое было выужено, как и положено, с самого дна багажа, и он принялся за письмо. Волей судьбы, адресатом была выбрана Гермиона. А злым роком, способ письма — загадками.

«Привет. Как добралась? Как там твой Живоглотик поживает?

У меня все здорово как никогда. Такие новости, такие перспективы обнаружились, что и письмом передать нельзя. Мало ли?

Да, постараюсь придерживаться моего обещания тебе, быть разумным мальчиком. Даже обещаю заняться домашними заданиями. Хотя со вторым я, наверное, поспешил (смайлик).

Ладно, писать вроде больше не о чем, но я уже скучаю по тебе и Рону.

P.S. Хедвиг не спеши обратно отправлять. Накорми хорошенько. Это сложно объяснить в двух словах.

P.S.S. Уже с нетерпением жду встречи. Пока, Гермиона. Целую».

— М-я-я-у, кого это ты там целуешь? — Остроух покончил с рыбой и теперь, разлегшись на кровати, вылизывался, довольно урча на всю комнату.

— Не твое дело, — отмахнулся Гарри, сворачивая письмо. Лишь с опозданием до него дошло:

— Ты что, читаешь мои мысли?

Гарри привязал конверт к лапке Хедвиг и выпустил ее в окно. А потом снова посмотрел на дьякота и повторил:

— Ты читаешь мои мысли?

— Ну да, а что тут такого, — нехотя протянул Остроух. — Ты не закрываешься, а мне что же, уши затыкать?

Гарри взмолился про себя несуществующим богам, за что же те прогневались и в качестве наказания отправили вот это пушистое чудо.

— Нельзя читать мысли людей без разрешения.

— А ты сам всегда спрашиваешь разрешения?

— Я не умею читать мысли, — обиженно надул губы Гарри. Это ж надо было, приютить дома еще одного «Снейпа-мыслечтеца».

Дьякот оторвался от своего занятия и уставился желтыми провалами на гриффиндорца. Этот взгляд пробрал Гарри, и только сейчас он обратил внимание, что в этих глазах нет зрачков.

— М-м-м, Гарри, ты появился на свет уже с даром обращаться без слов, читать мысли. Тебе этому не надо даже учиться, лишь захотеть, — очень серьезно проурчал он. — В твоих глазах я вижу еще обращение и к тьме. Ты способен понимать ее язык.

Гарри побледнел:

— Я хочу.., я хотел бы знать, что еще увидел ты во мне.

— Многое, странный мальчик, м-я-я-у, — после паузы промурлыкал Остроух. — Я вижу смерть, неустанно бредущую за тобой, но почему-то она не связана с тобой. Вижу людей, чьи судьбы странным образом замыкаются на тебе. Опасная и удивительная эта связь, странный мальчик.

Они долгое время помолчали, уставившись друг на друга.

— Я хочу, чтобы ты научил меня своей премудрости чтения мыслей. И расскажи мне все то, о чем знаешь сам.

Остроух издал из своей гортани звуки, очень похожие на смех.

— Дьякот — учитель человека? — глаза его страшно сузились, настолько ловко он управлял их формой. — На это уйдет много времени. А если ничего не получится? Сдается мне, что мы и правда предания разных эпох.

— А ты попробуй. Это будет твоей платой за кров и пищу. Да и тебе некуда податься. По крайней мере, сейчас.

Дьякот встал на лапы.

— Желаешь еще чего-нибудь?

— В процессе разберемся.

* * *

Вечером Гарри сидел на кухне и вместе с мисс Фигг пил чай. Они смотрели телевизор. Но парень был так увлечен собственными мыслями, что новости слушал лишь вполуха.

«Нет-нет, не сейчас, иначе моя голова опухнет. Завтра, на трезвую голову обо всем надо раздумывать».

— Мисс Фигг, — обратился он к женщине и одновременно отмахиваясь от собственных размышлений, — вы уже связались с профессором Дамблдором?

— Да-да, он быстро отреагировал.

— И что же сказал профессор? Это опасно?

— Нет, — однозначно заверила она. — Дамблдор убедил, если даже это и правда, что где-то рядом с нами поселилось мифическое создание, то волноваться совершенно не о чем. Полутонники совершенно не опасны для людей, если только они сами не будут причинять им зло. — Мисс Фигг замолчала, погрузившись в размышления, но все-таки добавила после:

— Он так же просил передать, что совсем не возражает, если тебе удастся подружиться с новым поселенцем этих мест.

— Обязательно, — очень искренне заверил ее Гарри, а про себя отметил другое: «что ж, дедуля, ангел-хранитель мой, я уже на шаг впереди, и вам об этом не стоит пока знать». И довольный собой принялся слушать новости:

«Сегодня Папа Римский посетил Англию с визитом к премьер-министру. Божественная миссия Папы заключается в том, чтобы придать силы обескровленному народу в борьбе против террора…»

Опыт, который накапливается при развитии на пути Посвящения, устаревает и вместо пользы начинает приносить вред. Только смерть способна принести очищение. Она помогает перестать знать то, что знаешь, и разучиться делать то, что умеешь.

Из учебника Великих Учителей

 

Да, вчера я послушал рассказ Остроуха, словно прочитал интересную книжку — про магию. Увлекательно так написано, Волдеморт меня порази. Даже самому захотелось заняться.

В книжке, тьфу, Остроухом было сказано, что, мол, любому все это доступно, главное — время и желание. Желание и время у меня есть. Глупо звучит. Даже стесняюсь немного. Такое вот впечатление на меня мой кот (надеюсь, он не заглянет сюда) произвел.

Даже вот дневник завел. Он сказал, что обязательно надо вести записи, если память дырявая. А она у меня такая. Потому записывать надо все, что происходит, а следом анализировать и еще больше анализировать. Вот — стараюсь.

* * *

— Вставай, Г-а-а-а-ри! — Он почувствовал, как чья-то рука (лапа?) бесцеремонно треплет его по плечам, пытается спихнуть одеяло. — Вставай! Просыпайся!

Открыв глаза, он увидел перед собой довольную морду Остроуха, черная шерсть на которой ластилась серебром в солнечном ореоле.

— Что такое? — Взглянув на белый потолок комнаты, он увидел, что на нем суетливо бегают солнечные зайчики.

— Уже утро.

Снова посмотрев на своего сожителя, Гарри приподнялся, сел и старательно потер виски.

«Как долго мы вчера болтали ночью?»

— Зачем ты разбудил меня?

Остроух спрыгнул с кровати и быстро залез на подоконник.

— М-м-м, слушай.

Прислушавшись, Гарри явственно различил звуки, доносящиеся с улицы. И так неожиданно и резко ударили они по слуху…

— Что это? — он рывком поднялся на ноги и поспешно начал одеваться. Нынешнюю ночь он спал без пижамы, в одних трусах — это оказалось так приятно и удобно. — Ну, что?

Остроух рассмеялся вперемешку с урчанием.

— Это звуки, мальчик. Учись слушать. Мяу, м-р-р…

Гарри натянул майку и подошел к окну. День сегодня намечался прекрасный и ясный. Солнце было еще не высоко, а потому с улицы тянуло задержавшейся с ночи прохладой.

— Собрался? Бери палку свою, нам пора уходить.

— Уходить? — Гарри нахмурился.

— Я люблю гулять по утрам, дурень. И не в одиночку. — Остроух спрыгнул с подоконника и пошагал к выходу. — Да, и завтракать я люблю не меньше.

* * *

Они шли молча по парку. Прохожие нет-нет да встречались у них на пути. И тогда каждый обязательно таращился на дьякота, вышагивающего возле ног Гарри. На все просьбы парня — воспользоваться невидимостью — тот не реагировал.

«Невидимость доставляет мне неприятные покалывания на коже», — в конце концов, промяукал Остроух, прекратив дальнейшие попытки мальчика-который-выжил добиться своего.

Они уселись на ту самую скамейку, на которой и произошло их первое знакомство.

— Все-таки ты мне сразу понравился, Г-а-а-а-ри. Потому-то, если ты хочешь научиться Знакам, то я постараюсь помочь.

— Вот прям так из-за того, что я тебе понравился? — засомневался Гарри, пытаясь определить, где же тут подвох. Вчера он убедился, насколько мудр и хитер его новый друг, так легко перевернувший представление о мире, что не понятно теперь — стоит ли он сам на ногах или висит вниз головой.

— Не только, не только, мальчик, — дьякот расплылся в довольной ухмылке. — Хотя как учить тебя, усы не натяну. Мне на лапах не показать, как правильно выгибать пальцы. Это, м-р-р, очень, м-р-р, очень непросто.

— Посылай мне мыслеобразы. У тебя хорошо получалось.

— М-м-м, соображаешь, — хвалебно проурчал Остроух. — Только ты уже не маленький приучать свои пальцы.

— Ничего, я гибкий. Начнем, а там посмотрим.

— Лови, — не церемонился Остроух, но уперев магический взор в глаза Гарри, с целью установления хорошей ментальной связи, резко отшатнулся. — Фи, что у тебя в голове?

— Что?

— Там больно, — прошипел дьякот, встряхивая мордой.

С опозданием Гарри сам почувствовал эту боль. В глазах у него потемнело, да так стремительно, что перехватило дух. Голову не просто окутало болью, а буквально раскалывало от нахлынувших волн. Хорошо хоть вспышка оказалась именно таковой. То бишь, хоть и яркой, но кратковременной.

Когда Гарри открыл глаза, то на фоне голубого неба промелькнули яркие и быстрые мошки. Голова почувствовала прохладу спинки скамейки — это и привело в чувства.

— Р-р-р, это все из-за того красноглазого? — Остроух продолжал потряхивать головой.

— Да, — чуть слышно ответил Гарри, восстанавливая дыхание — Прости, тебе тоже уже достается из-за меня. Это судьба всех тех, кто оказывается рядом со мной.

— Р-р-р, не завидна же у тебя участь, мальчик. Такого врага себе нажить.

— Мне придется убить его или погибнуть самому, а заодно и быть ответственным за жизни друзей.

Как ни удивительно, но созданию, которого он знал менее суток, легко рассказал гораздо больше, чем смог самым близким друзьям, с которыми испытал и познал многое. А ведь он так и не поведал им о пророчестве, в самый последний момент испугался. И главное, испугался того, что не поймут.

— Пророчества, Предназначения — как много в них сил и как мало знаем об этом, — наставительно изрек дьякот. — У тебя ведь есть и другой выход. Третья сторона…

— Нет! — резко вскрикнул Гарри, подавляя в себе желание — взять в руки кота-чревовещателя и хорошенько его встряхнуть. Но подавил как желание, так и мысль об этом. — Я убью этого монстра. Он ответит за все свои злодеяния и смерти.

— М-р-р, Сириус, Гермиона…

— Что?

— Ты ночью выкрикивал эти имена. Ты потерял их?

— Сириус погиб в той битве, а Гермиона… я видел во сне, как я не успеваю толкнуть Пожирателя, готового произнести смертельное проклятие.

— М-м-м, но ведь ты успел?

— Да, но я так часто опаздывал.

— Р-р-р, твои страхи оправданы, но не позволяй им быть палачами, странный мальчик. Я сказал, что ты мне нравишься. Я не соврал, и это были не просто слова. М-м-м-р. Ты искренен и добр. Р-р-р, я помогу тебе. Возможно, именно мои знания окажутся полезными. Враг твой силен и в любой эпохе сложно бороться с, р-р-р, энергоманами.

— Кто такой энергоман? — Гарри еще не слышал про них от друга.

— Мяу, слушай, темнота. Энергоманы — это такие удивительные твари, по сути своей психи, одержимые тьмой, которые способны питаться энергией. Энергией жизни, в большинстве случаев, прямо с окружающих.

— Вампиры?

— Можно и так назвать. Хоть и неправильно, но зато проще…

— Что проще?

— Оправдывать их убийство, р-р-р.

Человек появляется на Земле, чтобы развиваться. Но не каждый человек способен понять, что необходимо развиваться по пути Посвящения.

Из учебника Великих Учителей

 

Да, пока он занят вычесыванием блох, хотел написать тебе. Мы живем вместе всего три дня, а я уже в полной мере вкусил, что есть шум и суета сует. С ним весело, только, только… Мне становится страшно, страшно оставаться в темноте и наедине с собой.

Это началось вчера и случилось случайно, а если быть честным, то из-за моего невежественного любопытства. Мне удалось на практике его искусство. Наверно, он спал, когда я коснулся его сознания. Миг — и передо мной расцвел яркий образ. Радость, безграничная доброта и преданность царили в его разуме. Он был рад. Рад тому, что нашел меня. Но…

Когда я пытался приблизиться к нему сквозь тьму, окутавшую меня, его свет обжигал меня. Обгоревшее место пахло так, словно я питался падалью. От меня пахло смертью…

Теперь я слышу голоса из той тьмы. Не знаю, где верх и где низ, где право и где лево. Полет в никуда на взбесившемся драконе. Но голоса зовут — и они мои единственные ориентиры в пространстве.

Мне страшно.

…

Так, Остроух, кажется, закончил свое бесстыдство. Всем он хорошо, если бы не одна его привычка…

* * *

— Г-а-а-ри! — раздалось прямо над ухом. — Г-а-а-ри!

«Кто такой Гарри, кто он? Зачем его зовут? Куда? Ах да, это же я!»

Он очнулся. На секунду наваждение схлынуло, кошмар отступил. Зато навалилось другое чувство, будто он висел в Ничто, и оно теперь давило со всех сторон. Какая-то дикая сила притаилась рядом и решила неторопливо двигаться, сжимаясь вокруг него, словно разминая несуществующие мышцы.

Гарри стало страшно, он задыхался, он никак не мог разлепить веки.

— Г-а-а-ри! Сопротивляйся ей. Р-р-р.

«Мерлин, да что же это!», — нарастающая паника готова была сломить волю. Но голос и поддержка Остроуха вливали мужественности.

И Гарри рванулся. Вниз, вверх?

Сила, прятавшаяся рядом, схватила его и завертела в адской карусели. Казалось, что злая воля долбит по барабану. Удар за ударом, медленно, но верно убыстрялся ритм. Невидимые палочки выбивали барабанную дробь и рвали-рвали в клочья.

Голоса дождались своего часа. Ничего не оставалось, как побрести в их направлении. Довериться и отдаться их воле.

И он пошел. Звуки исчезли, злая сила стихла. Тишина ворвалась в его сознание и вышвырнула куда-то наружу, вывернув из Ничто.

Он разлепил веки.

Пасть Остроуха раскрывалась и закрывалась, словно у рыбы на суше. Он что-то говорил.

Но Гарри ничего не слышал. Он тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения.

— Жив? — взвизгнул теперь прямо в ухо дьякот.

— Н-у-у, — не членораздельно протянул Гарри, медленно приходя в себя, — что случилось?

— Выплеск силы с тобой случился, р-р-р. Видимо, мы вчера увлеклись этим Знаком. Надо делать длительный перерыв.

— Так у меня ничегошеньки не получалось, — в голове проступал нарастающий звон.

— М-р-р, но ночью с тобой вот такая оказия вышла. Дикий и неконтролируемый выплеск силы.

Гарри огляделся, свет в комнате был еще приглушенным — рассвет только вступал в свои права. Было так рано. Ему надо было еще поспать, просто необходимо.

«Я жив, дикая сила исчезла», — убаюкивающее воздействие оказывали мысли. Глаза начали слипаться.

— Почему?

— Потому что слушать надо меня внимательно, а не как сказку воспринимать слова мои.

И глаза окончательно закрылись, а голова почувствовала мягкое погружение в подушку.

— Г-а-а-ри! — кто-то снова его звал. — Г-а-а-ри!

Он просыпался второй раз за сегодня. И прежде чем открыл глаза, вспомнил все. Голова была ясная, как никогда. В трезвом уме и здравой памяти. Гарри вспомнил, что произошло сегодня ночью. Вспомнил и понял.

Он разлепил веки. Но снова зажмурился.

«Я сошел с ума? У меня горячка, галлюцинации?»

— Вставай, мальчик, вставай, р-р-р, — отрезвило его урчание Остроуха. — Кто за тобой убираться здесь будет. И с птицей своей сам разбирайся, а то я за себя не отвечаю, — взвизгнул он в конце.

Гарри глубоко вдохнул, собирая волю в кулак, и поднял голову с подушки, осторожно приоткрывая глаза.

На комнату было страшно смотреть. Бардак — и никаким другим словом нельзя было описать или передать это. Он так старательно раскладывал все свои вещи: книжки по полкам, свитки по стопкам, ингредиенты по коробочкам, перья в настольнике, — а теперь все валялось вперемешку. И даже мебель была не на своих привычных местах.

«И как только сюда мисс Фигг не наведалась?»

— Это все сделал я? — плохо владея голосом, промолвил Гарри.

— Но не я же, мяу, — издевательски промурлыкал Остроух.

И только сейчас Гарри проникся тем, что разгневанная Хедвиг, хлопая крыльями, зависает над всем этим бардаком.

Он рывком выскочил с кровати и подбежал к птице. Да, письмо было при ней.

— А когда убираться думаешь?

— Да-да, — только и ответил Гарри, жадно разворачивая сверток пергамента и приступая к чтению.

«Привет. Это тебе пишет разумная девочка.

Доехала я хорошо, Живоглот жив и здоров. Хедвиг я накормила до отвала, но надеюсь, долетит.

ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР, ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛ!?

P.S. Поспеши с ответом, потому можешь Хедвиг не кормить. Еды у меня хватит.

P.S.S. Я тоже соскучилась по тебе. Крепко целую. Твоя Гермиона».

Порозовевший Гарри сел за стол и, чудом найдя перо, принялся «наскребать» ответ. Что ж, а Рон пускай подождет.

Использовать достижения науки может, фактически, любой человек. Нравственный урод наравне со святым. Путь Посвящения не признает такого равенства и предоставляет человеку только те возможности, до которых он «дорос», а если он хочет большего — показывает, как «дорасти» до этого «большего».

Из учебника Великих Учителей

 

Я помню свет. Мягкий, дражайший, хрупкий. Он обнял меня, словно ребенка в колыбели. И даже совсем не обжигал, не разрушал ту тьму, что окутывала меня. Она просто блекла и отступала.

Ласковые объятия были приятны. Мне казалось, что я лечу сквозь запахи полевых цветов. Правда, я их никогда не нюхал прежде. Delphinium, Iris, Matricaria — но неведомый разум нашептал мне названия.

Жаль, что нельзя наслаждаться этим каждый день. Остроух (как он достал своим ранними пробуждениями) говорит, что проводить обряд Энергии часто нельзя. Можно стать вампиром. Эх, а так приятно засыпается после него. Даже кошмары не мучают в эту ночь.

Да… Мой милый кот уверяет, что в конце этого пути меня ждет ритуал Смерти, когда я обрету способность общаться с потусторонним миром. Я начинаю догадываться, почему предания дьякотов нарекают полутонниками…

* * *

— Почему не получается? — неизвестно в какой раз Гарри задал этот вопрос. И «ровно в такой же раз» услышал:

— Не знаю, м-р-р.

— У меня болят пальцы. Я еле придумал объяснение для мисс Фигг, откуда взялись у меня на руках синяки.

— Р-р-р, я предупреждал, что ты уже большой мальчик, чтобы учить свои пальцы. Кости твои уже не такие эластичные.

— Но мне удается сложить правильные знаки, причина тогда не в этом.

— Не в этом, — не стал спорить Остроух.

Все как всегда. Но сегодня настроение Гарри испортилось, как никогда. Приятная пора каникул его ужасающе истаяла. Месяц канул в небытие, а значит, настало время возвращаться Дурслям из путешествия.

— Ты очень мрачен сегодня. Нельзя в таком настроении познавать прикосновение Любви. М-я-я-у, отложим?

— Нет.

Гарри не мог объяснить для себя, что изменила в нем, как в волшебнике, дружба с дьякотом. Ничего магического он так и не смог познать, потому что наука, коей владел Остроух, оказалась весьма твердой на зуб для Гарри. Да, и всасывать ее не получалось.

Это одинаково касалось как силы Знаков, так и магии Жестов. Врожденная мощь не высвобождалась по воле Гарри, хотя была заключена в нем она не маленькая — в это приходилось верить уже на слово Остроуху.

Барьеры невежества и только стояли на пути познания, — изо дня в день талдычил дьякот.

Однако, энергетические обряды, коих было не с честь, весьма легко осваивались парнем. Даже больше, они приносили ему наслаждение и покой. Теперь Гарри легче удавалось контролировать свой разум и мысли, даже удавалось отгораживаться от тех эмоциональных всплесков Волдеморта, кои давали о себе знать по боли в шраме; терзающие душу и разум кошмары перестали посещать.

Например, обряд Воды. Теперь достаточно было потянуться к ней, и чувствуешь, как она внутри переливается, наполняет пространство. Приятно и щекотно. Это сосуд энергии, сосуд жизни.

А вот обряд Пространства. Стоит посмотреть на ночное небо и пропустить сквозь себя свечение звезд и планет, как ощущаешь бесконечность. Понимаешь, насколько ты мал и ничтожен в этом мире. Страшно. Но этот страх полезен, ибо дает он познать границы сил и влияния твоих.

Лучше всего у Гарри получался обряд Огня. Легче простого он представлял, как с ног до головы облачается в огонь. В эти минуты он даже физически ощущал жар. Думал, что дай ему сейчас в руки волшебную палочку, и он способен будет вызвать такой огненный вихрь, который способен осушить океан или растопить полярные льды.

Палочка была рядом, но, увы, министерские директивы о применении волшебства несовершеннолетними, которые Остроух назвал самым тупым и убогим проявлением власти нового мира. Другие законы этого мира ему были неизвестны.

А вот сегодня настала очередь познать Гарри прикосновение Любви. Волнительно, не правда ли?

Но парень был настроен с мрачной решительностью, так что месту волнения и смущения пока не нашлось. А точнее, пока время к делу не подошло.

— Давай, остроухий, а то скоро нагрянут мои родственнички. И уж тогда нам будет с тобой не до обрядов. Где уж там, выжить бы и не помереть с голоду.

— Со мной не пропадешь, м-я-я-у. Ты уже выбрал киску для своего обряда?

— Чего? — очень по-Роновски промычал Гарри.

— М-м-м, — как-то особенно издевательски замурлыкал дьякот, — любимую девушку свою, темнота.

— У меня нет… — на щеках проступил румянец.

Остроух вздернул морду к верху, и Гарри испугался, что тот сейчас завоет прямо в доме на радость мисс Фигг. А он умел. Но обошлось.

— А просто девушка, которая дорога тебе?

— Гермиона, — еще больше краснея, промолвил он.

— Ты другие имена знаешь? — искренний вздох вырвался у Остроуха. — Я за этот месяц от тебя о других людях ничего и не слышал. Ладно, балбес, Гермиона так Гермиона. Раздеть ее мысленно сможешь?

— Я… я…

— Не договаривай, ни один блок не скроет это, — тихо засмеялся, иногда не в меру наглый, зверь. — М-м-мяу, придется мне тебе помочь. Открывай свой разум, буду рядом с тобой в фантазиях, странный мальчик.

Весьма деликатный обряд, который столкнулся с непросвещенностью Гарри и иронией Остроуха (особенно ярко она проявилась, когда он объяснял стеснительному мальчишке, что тому требуется сотворить в обряде), все-таки вступал в свои права. То ли природа, то ли другие силы тут помогли, сейчас это неизвестно. Да и было неважным для конечного результата.

Гарри подумал о Гермионе, какой запомнил ее на вокзале. Встревоженной, обеспокоенной. Карие глаза, наполненные грустью, — и все из-за него. Из-за глупого мальчишки, играющего со смертью.

Гарри зажмурился. И тут подсобил Остроух. А как прикажете понимать, что воображение парня нарисовало девушку настолько подробно и ярко, да еще в коротеньком и голубом платье, в котором он ее никогда не видел? Правда и не знал, что платья-то такие бывают.

Гарри залюбовался образом девушки, замерев в нерешительности.

«Ш-ш-ш, долго будешь глазеть?»

Пальцы, полные дрожи, потянулись к застежке, нервно нащупали ползунок и потянули молнию вниз. Платье неторопливо, в такт его замирающему сердцу, упало на пол.

Теперь Гарри начал ощущать то, ради чего выполнялся ритуал. Его тело начало подавать сигналы. Его охватил жар, жидкий огонь растекался по венам.

Как-то незаметно с нее исчез бюстгальтер, обнажая груди. И теперь руки постепенно спускались ниже, изучая каждый сантиметр тела.

«Мерлин, как я посмотрю после в ее глаза…»

«М-м-м, не отвлекайся».

Вот они дотронулись до трусиков, и в его голове все восприятие смешалось в один сплошной поток света и энергии. Ему казалось, что вот сейчас-то он всесилен, сейчас его Патронус растопчет Хогвартс…

Гарри открыл глаза. Он тяжело дышал, задыхался. Чувство стыда накрыло его с головы до пят.

— Молодец, Г-а-а-ри. Ух, истинная ведьма.

Но Гарри не понимал слов, борясь с позывами тела и успокаивая сладостное неистовство, словно яд растекшееся по крови. И, наверное, к лучшему для Остроуха, что не понимал.

— Так, у нас гости, — быстро посерьезнел дьякот, как только послышались шаги. Он спрыгнул с кровати, исчезая прямо в прыжке. — Ты быстрее утихомирь свое возбуждение, р-р-р, — напоследок посоветовал он.

В дверь постучали.

— Да-да, — справляясь с волнением в голосе, Гарри подошел к двери и открыл ее.

— Гарри, — конечно же, это была мисс Фигг, — машина Дурслей только что проехала. Думаю, тебе пора собираться. Не думаю, чтобы Дурсли будут больше рады, если ты к ним придешь под вечер. — Старая женщина сочувственно улыбнулась.

— Конечно, через полчаса я буду готов.

Сказке настал конец.

Впервые вступая на путь Посвящения, сталкиваешься с тем, что мир уже не такой, как прежде. И ты обречен на вечный поиск ответов на вопросы. Если «не такой», то какой? Как жить в «не таком» мире?

Из учебника Великих Учителей

 

После длительного перерыва я снова занялся обрядами. Знаешь, а он пошел мне на пользу. Мой разум проанализировал весь тот опыт, что был накоплен до этого, все те способы фокусировки энергии и растекания ее по телу, которыми успел овладеть. Тяжесть в руках вызывается мгновенно. Но… Знаки мне до сих пор неподвластны. Никакие. Никак.

Я не способен даже нагреть воздух над ладонью или же приподнять маленький кусок пергамента. Потому бездарь я и слаб разумом, ибо на этот уровень искусства Знаков способен был даже самый неталантливый ребенок из мира Остроуха.

Однако какое облегчение было для меня, когда узнал, что не придется пока обращаться к обряду прикосновения Любви. Оно и так за один раз невыносимо стыдно…

А вообще, я соскучился по друзьям, по школе и по магии.

* * *

«А погоды стоят заказанные...»

Они бодро вышагивали, как и много дней до этого, по парку. Погода стояла прекрасная, словно где-то поблизости поселился маг-погодник и у него светло на душе. Были раньше такие маги, в смысле специализации, как и многие другие. Знахари, предсказатели, врачеватели, алхимики, геночтецы и далее по бесконечному списку. Остроух оказался прекрасным сказителем. И не упускал возможности похвастаться тем, что жизнь его протекала в обществе самых знатных и талантливых менестрелей.

По правде говоря, дьякот, на самом деле, недолюбливал магов своего времени. И постоянно называл их чернокнижниками. «И души, и помыслы их были черными», — со всей серьезностью заверял он.

Гарри почему-то не верилось. Не могло быть такого. Исключения всегда должны быть.

А время, между тем, было под вечер. Но они не спешили возвращаться. Перед их взором снова появилась полюбившаяся скамейка, и неразлучная парочка не могла пройти мимо, не посидев с час на ней. В тишине, каждый думая и размышляя о своем.

Спешить было некуда. Самое забавное, что переезд в новый дом даровал друзьям еще больше свободы. И все благодаря дьякоту, который показал удивительный талант появляться в подходящие моменты в своих других ипостасях перед взором Дурслей. Даже Гарри испугался своего друга, когда тот предстал за ужином в образе игольчатого создания, чьи клыки угрожающе скрежетали в пасти.

Но Дурсли не были бы Дурслями, если поняли бы все с первого раза. Они упорно стремились вернуть Гарри к его привычной жизни в их доме. Однако и сам парень оказался не промах. Он чисто случайно обронил мысль, что милые клыки его друга, которым позавидует любой стоматолог, могут оставить неприятную память на шее Дадли. И самое волнительное, что о существовании его питомца никто не знает, а потому и тень подозрения Мальчика-который-постоянно-нарушает-правила не заденет.

Дурсли сдались, но… мести их не было предела. Гарри приходилось делить свой небогатый пищевой рацион на двоих.

И вот сейчас, стоило им сесть на скамейку, как Гарри задумался о еде. В животе предательски заурчало.

Он попытался сконцентрироваться на другой вещи, как учил Остроух в обряде Концентрации. Но только постарался задержать восприятие на кусте, как назло из него выскочила маленькая птичка. Очень соблазнительная, надо сказать…

Дьякот рядом звучно облизнулся.

Но маленькая птичка с серыми крыльями и голубенькой грудкой не замечала жадных взглядов, продолжая усердно обшаривать куст прямо перед совсем оголодавшими друзьями. Но вот круглый ее блестящий глаз покосился на Гарри.

— Чик-чик, привет, — прочирикала она на радость парню. — Как дела?

— Привет, — легко ответил он, уже смиряясь в мыслях о своем уплывающем в иные миры рассудке. — Кушать очень хочется.

— Ч-ч-ч, хочешь червяка? — спросила она и стремительно щелкнула клювом в траве. Мясистая и длинная тушка извивалась теперь в нем.

— Нет, — «я еще не настолько голодный или лишился рассудка», — люди не едят червяков.

— Почему? — удивилась птичка. — Червяк питательный. Червяк — это мясо. Мясо — это вкусно. Ты, наверное, не очень голодный.

— Может быть, — не стал спорить Гарри. Его уже напрягала вся эта атмосфера нереальности, сгущающаяся вокруг него. Хорошо хоть птичка успела всосать свою добычу, а то, не дай Мерлин, запищать червяку о помощи.

— Чик-чик, — она подпрыгнула поближе к скамейке. — Ты очень опечаленный.

— С ужином не разговаривают, р-р-яу, — отрезвило недовольное урчание дьякота над ухом. — Как после, без зазрения совести, разделывать его на зубах?

— Что?

Гарри повернулся к Остроуху, но не увидел его. Уже догадываясь, с какой целью его питомец воспользовался своей врожденной способностью, Гарри готов был во весь голос предупредить доверчивую птичку о грозящей ей опасности. Как:

— С кем это ты разговариваешь, парень? — раздался за его спиной громкий и неприятно-хриплый бас.

Гарри от неожиданности подскочил на месте. Птичка испуганно шмыгнула в куст.

Он обернулся и увидел, что прямо на парковой тропинке, совсем рядом от него, стоял великий и ужасный профессор Аластор Хмури. И не просто стоял, а пытался стереть или продавить все барьеры в голове молодого волшебника, которые тот старательно возводил под чутким руководством дьякота. Да так усердствовал, что волшебный глаз чудом не выскакивал из оправы.

Да и какой из него профессор, собственно.

— Да так, с птичкой, — после паузы изрек Гарри, успев, ко всему, привыкнуть к новому герою разыгрываемого фантастического спектакля. Интересно, какова же роль этого персонажа?

— С птичкой? — хмыкнул «не красавец мужчина». — Это хорошо. Некоторые сами с собой разговаривают. В твоем возрасте, правда, редко…

— Как вариант, — вслух заметил Гарри. Как вариант на будущее, как отговорку, но все-таки усомнился в ее перспективах: «Самому с собой не нужно разговаривать вслух».

— Не боишься подолгу в одиночку бродить? — прокряхтел бывший мракоборец. — Знаешь, многие ждут встречи с тобой.

— Боюсь? — удивился Гарри. — Но вы присматриваете за территорией, не так ли?

— Так-то он так, — нехотя признал профессор, — но мы не контролируем тебя. А ты всегда найдешь неприятности, хотя должен всячески избегать их. Неусыпная бдительность!

— Я не нарочно, — признался парень. — Да, а зачем вы меня искали?

— Зачем-зачем, — недовольно прохрипел мракоборец в отставке. — Дамблдор информирует, что в ночь на твое день рождение (она же ночь африканской женщины — прим.) Орден тебя переправит в штаб.

— А зачем так заранее и спешно предупреждать?

— Чтобы ты подготовился.

— К чему? — терялся в догадках Гарри.

— Хватит задавать вопросы. Я не посыльный и не рассказчик. Я тебя предупредил, потому будь готов. Неусыпная бдительность!

— Мы полетим на метлах? — не удержался все-таки от вопроса Гарри.

— Ага, держи карман шире. — После этих слов профессор освободил и парк, и парня от своего тягостного присутствия. Раздался хлопок и некогда легендарный аврор исчез в пасти яркой вспышки.

Гарри с облегчением вздохнул — неприятного пресса волшебного глаза больше не существовало.

Он огляделся. Остроуха пока нигде не было видно, только странное чавканье долетало из кустов.

— Кис, кис…

— Я тебе покискаю, — из того самого куста вылез довольный дьякот. — Тоже мне, шутник отыскался.

Новички пути всегда задаются первым вопросом. А кто эти Посвященные? Но они не «эти». Они Те, кто полностью развили в себе то, что у других совсем не развито — сознание.

Из учебника Великих Учителей

 

Просмотрел дневник с самой первой страницы. Кажется, я действительно продвинулся вперед. Я отдохнул, обряды придали мне сил, укрепили мое здоровье.

Кот же мой остается большой тайной, которая будоражит воображение и зовет за собой. Ежедневные истории и рассказы о прошлом становятся не просто интересными. Они тешат и потакают моей любви к приключениям и запретному. И кот мой — из таких запретных приключений. Долгих и увлекательных.

Хватит. Хватит пока приключений.

Пора заняться чем-то серьезным. Ведь я еще не выполнил домашнего задания ни по одному предмету. А приближается пора возвращаться из мира магглов в мир волшебников. Даже если там идет война, это ничего не изменит. Там мой дом, оттуда мои родители. Да, и там поджидает мой враг. Об этом никак нельзя забывать.

Но как хочется кушать…

* * *

— Р-р-яу, тебе не надоело медитировать над пустым свитком?

— Надоело, — согласился Гарри. — А что делать. — Он уже в какой раз пытался приступить к эссе по зельям. И это получалось не слишком хорошо.

Молодой волшебник отодвинулся от стола и потянулся, хрустя всеми косточками в теле. И так, будучи не очень толстым в прошлом, парень истощал заметнее.

На кровати, разлегшись на ней поперек, лениво помахивал хвостом дьякот. Книжку из тех, что числилась в учебной программе по зельям, он просматривал уже целый час. И судя по всему, она ему вовсе не нравилась. Но он упорно что-то искал в ней.

— Что ты сам все ищешь? Лучше бы помог мне.

— Р-р-р, а ты уверен, что эта книга по зельям?

— Да, учебник за прошлый год. А что?

— Вот именно, что, р-р-р, ничего. Ну, и помои же вы варите в своих котлах. Нет, бывает же такое, зелье готовить из сплошной растительности, ногтей, шерсти и сухого помета. Ах, да — не забывать все этой водичкой периодически разбавлять. Р-р-р, гадость.

— Так, раз ты великий алхимик, то не поможешь ли мне в таком простом занятии, как написание эссе?

— М-р-р, что такое э-с-с-е?

— Сочинение на определенную тематику. Мне задали написать эссе на тему «Классификация ядов по внешним характерным действиям».

— М-р-р, — снисходительно мурлыкнул дьякот, — раз ты со мной, то и проблемы нет. Бери перо и записывай.

Гарри послушался и бережно записал весь тот бред, что надиктовал ему дьякот. А диктовал он с чувством и расстановкой.

Парень еще раз пробежался глазами по внушительному в длине пергаменту, испещренному его мелким почерком. Старался, ничего не скажешь, вот только напрасны труды эти. Ибо то, что поведал Остроух о распознавании и классификации действий ядов, меньше, чем бредом, назвать было нельзя, или наоборот — очень научным (что иногда тоже граничит с бредом) и потому совсем непонятным.

Об этом он не постеснялся признаться другу.

— Чего ты можешь понимать в этом, — с чувством проурчал в ответ тот. — Твой учитель будет в восторге от прочтения этого научного труда.

— Очень сомневаюсь, что он будет доволен моей работой, даже если я приложу к ней состав философского камня, — с обоснованным скептицизмом проговорил Гарри. — Но вот, к примеру, по какому такому характерному воздействию яды делятся, цитирую, на: гематические, миотоксичные, нейротоксичные, нефротоксичные и дальше. Язык поломаешь.

— Ты из Астрала, что ли, появился на свет? — весьма удивился Остроух. — Р-р-яу, например, от нейротоксичных воздействий знаешь, как колотит противника. Никогда не видел, как акромантула заживо на костре поджаривают? М-м-м, нет? А зря, отличнейшее развлечение. Он сразу пророчествовать начинает, м-м-мяу, обещает спустить на разумную братию всех змееподобных тварей.

Гарри представил себе картину, как Арагог из Запретного леса выплясывает на костре чечетку, не в силах выбраться из него из-за наложенного заклятия (Аластором Хмури, и прямо на занятии). А рядом Хагрид изводится от этого зрелища.

Парень впился глазами в дьякота.

— Остроух, ты изверг. Зачем ты мучил доброе животное?

— Как же, доброе, — усмехнулся тот. — Особенно, когда расплодится и еды не хватает. Не приходилось встречаться с голодным акромантулом?

— Приходилось, — Гарри пришлось согласиться.

— Вот-вот, а ты — доброе, р-р-р. Знаешь, ведь зажаренный акромантул — это не только кладезь ингредиентов для зелий, но за истребление его логова хороший гонорар выпадал монстробойцам.

Гарри это показалось все-таки несправедливым. Голод, он вещь такая, на безрассудные поступки подталкивает. Что же, выжигать из-за этого всех?

Наверное, жалость в нем сейчас была из-за пустого желудка.

— В наше время волшебных существ не убивают, а оберегают и следят за ними. И какое отношение все это имеет к моему эссе?

— Теперь никакое. Скучная алхимия в вашем мире. Как и мир ваш — скучный, слабый и добродушный. Умеете, что махать палками, да бульоны в котлах варить. Теперь понятно, почему вы до сих пор не можете справиться с одним чернокнижником. В мое время, что не заклинатель был, то обязательно злодей, — с чувством проурчал Остроух.

— Что ты предлагаешь?

— Р-р-р? Для начала отыскать место, где можно раздобыть необходимые ингредиенты. Потом достать утварь. М-р-р, наконец, заняться твоим образованием, мальчик. Будем варить истинные зелья.

— Ты псих, — заключил Гарри.

— Легко, было б только на пользу. Как тебе мой план, м-р-р?

— Во-первых, — не сдавался волшебник, — где нам найти необходимые тебе ингредиенты. Во-вторых, ты собрался варить зелья прямо в доме Дурслей? Да нас же тетушка метлой выметет отсюда.

— М-р-р, если ты боишься, то так и скажи. Но избавь меня от оправданий.

Гарри почувствовал лишь опустошенность, какую-то нелепую обиду на весь мир. Прав ведь, прав Остроух. Все боятся одного какого-то злодея. Рядовой волшебник боится произносить имя, Дамблдор боится убивать его своими руками (видите ли, Пророчество!), Министр до фанатизма боится как Волдеморта, так Дамблдора.

«А я? Что я? Боюсь?»

— Еще чего! — выпалил Гарри. — Допустим, все необходимое мы сможем найти в Лютом переулке. Как ты собрался туда попасть? И меня знает в мире волшебников каждая сова. Что скажешь?

— Скажу, м-р-р, что это уже конструктивный разговор. Не бойся, я обо всем позабочусь. Со мной не пропадешь. Так что, согласен?

— Да! — твердо произнес он, найдя про себя уже оправдание: «Не впервой безрассудные решения принимать. Сейчас я никем не рискую. Это главное. А я… я… Что ж, пока я замышляю только шалость».

Дьякот бодро соскочил с кровати и с разбегу запрыгнул на колени к парню. Когда он уставился в его глаза, Гарри почувствовал, как неприятное жжение растекается по всему телу. Оно доставляло неудобства и заставляло ерзать на месте.

— Р-р-р, хватит дергаться, я творю иллюзию. Будешь у меня прокаженным стариком. В таком балахоне, что друиды не заметят разницы.

Гарри оставалось лишь справляться с неприятными ощущениями и сидеть спокойно, не мигая глядя в желтые провалы, из которых на него взглянуло прошлое…

— Так, — дьякот спрыгнул с колен, — закрой глаза и обратись к обряду Силы.

Гарри послушался. Бежать назад было поздно. Нельзя. Он зарекся никогда не отступать. Тогда еще, когда с губ впервые сорвалось непростительное проклятие. Crucio. Пути назад нет. Его месть найдет выход.

Он прикрыл глаза. Так легче было искать — искать источник Силы. Искать его в себе.

«Наш разум очень силен, раз способен рисовать настолько яркие и детальные образы», — объяснял в первый раз Остроух. «Найди этот источник энергии и Силы. Отыщи черную пропасть, удерживающую силу в тебе».

Гарри почувствовал, как голову коснулась леденящая прохлада. Светлые и черные пятна перестали мерцать в зажмуренных глазах. Он словно провалился в черную пропасть.

— М-р-р, открывай глаза, Г-а-а-ри.

Он послушался. И холод, что коснулся головы, ледяной стрелой пронзил сердце. Ему стало страшно, он наяву летел сквозь пустоту — черную пустоту. Словно в беззвездную ночь поднимался в небо. Дыхание перехватило — не часто он испытывал такой страх.

— Р-р-р, да не трясись ты так. Мы всего лишь в Астрале.

Гарри оглянулся на голос дьякота и увидел его, немного изменившегося в этой леденящей сердце тьме. Шерсть на древнем создании искрилась серебром, образую из света сферу, глаза горели желтым пламенем. Без удивления на это чудо смотреть было нельзя. Словно друг его только что сошел со страниц мифов и легенд.

— Что уставился? Ты на себя лучше глянь. Давай, показывай дорогу.

— Как? Я не умею, — вскрикнул Гарри в ответ. Голос громогласным эхом раскатился в этом Ничто.

— Р-р-р, не ори тут, беду накличешь, — одернул его Остроух, очевидно, зная толк в этом Астрале. — В воображении нарисуй. Р-р-р, я же учил!

Что-то тихо буркнув про себя, Гарри представил Лютый переулок. Единожды побывав там, это место запечатлелось в его памяти крепко.

Почувствовав, как дьякот перехватил его образ, Гарри расслабился. Ему очень захотелось оглядеться, попривыкнуть от новых ощущений, пока друг размахивал лапами, словно плыл по реке. Может, так оно и было, но Гарри не ощущал движения.

Но стоило ему оглядеться по сторонам, как страх, вроде отступивший, нахлынул вновь. Еще более густой и липкий. Захолодело во всем теле.

К ним летело существо, словно из ожившего кино или точнее из мертвого города. Красные глаза угрожающе впились в парня. Но крылья, крылья!

Гарри нервно схватил Остроуха за шею и сильно затряс.

— Ну, что, что тебе? Я, между прочим, доставляю нас обоих к месту! — Дьякот находился спиной к стремительно приближающемуся монстру, потому и не видел ужаса на крыльях.

— Да обернись ты, Мерлин тебя подери! — не выдержал Гарри.

Дьякот и обернулся, но не очень-то удивился гостю. Только глаза зло сощурились.

— Что это? — жалобно прохрипел Гарри.

— Что-что. Вр-вр-вр, вампир это, — и дернул зубами за руку волшебника. — Валить нам надо!

И вступившие на путь Посвящения должны понимать, что ни умствованием, ни даже осознанием подъем на Пирамиду не заканчивается.

Из учебника Великих Учителей

 

Сейчас, еще не оправившись от произошедшего вчера, я не могу дать объективную оценку всему тому, что мне удалось узнать и научиться. Но вывод напрашивается сам собой. Мне неизвестно в какой раз невероятно повезло.

Нечеловеческое везение. Кот мой посоветовал обратиться с этим вопросом к духу Смерти, когда настанет время необходимого обряда. Ибо без ее участия тут дело явно не обходится.

Да, кстати, он после вчерашнего заметно остепенился. Острый язычок свой явно укоротил. Хотя от этого никак не легче. Что мне делать со шрамом на щеке — ума не приложу. Несмотря на все его искусство, шрам не исчезает полностью.

Что я скажу Гермионе после всех заверений в письмах?

И что имел в виду профессор Дамблдор, говоря о подготовке?

Вопросы, вопросы, вопросы…

* * *

Их вывернуло назад, опрокинуло с высоты на землю. Гарри больно ударился, тело жгло — но он не думал обращать внимания на неудобства. Моментально оказавшись на ногах, он опасно и назидательно склонился над дьякотом. И с трудом сдерживая гнев, выпалил:

— Какого Мерлина! Если ты хотел покончить с жизнью, то зачем впутывал меня? И что мне делать с порезами? Шрамы долго будут затягиваться!

Гарри поднял руку…

Дьякот в некотором замешательстве, граничившем с ужасом, съежился и попятился назад. И взгляд его метался то на недоброго парня, то на место, находящееся у того за спиной.

Гарри прикоснулся к зияющей на правой щеке ране. И зашипел от боли.

— Нет, я тебя точно убью дома. А если он меня задел клыками? Я же тебя первым иссушу.

Полегчало.

Наконец он заставил себя оглядеться и застыл изваянием, когда заметил, что три палочки, принадлежащие людям в черных мантиях, чуть ли не уперлись ему в грудь.

В таких позах они смотрели друг на друга несколько секунд. Парень на Пожирателей. Пожиратели на…

Гарри понимал, что настала расплата за все безрассудство, что он совершил в этой короткой, но бурной жизни. Понимал, что прежде чем он достанет палочку, заклинание одного из Пожирателей его опрокинет на пол. Crucio, Avada? Внутреннее чувство подсказывало, что они способны на непростительные заклинания.

— Ты кто, старик? — нахмурившись и оборвав парня на полумысле о том, какая смерть его ждет, произнес один из приспешников Темного Лорда. Гарри стоило бы коснуться сознания мужчин, чтобы понять, насколько сильное впечатление оказало на них появление незнакомцев посреди темного квартала.

Но мысли были не о том.

«Старик?»

«На тебе иллюзия, Г-а-а-ри».

— Никто, — удивительно глупо ответил он. На лице говорившего с ним Пожирателя проступило нескрываемое удивление. Но почти тотчас сменилось недоверием и настороженностью. Чуть отстранившись, он окинул Гарри взглядом с ног до головы, словно пытаясь проникнуть сквозь телесную оболочку. Или же даже смог почувствовать, неизвестно как, наложенную иллюзию.

— Я в это готов поверить, — ответил Пожиратель (двое других так и молчали), кусая губу. — Только один человек способен трансгрессировать сюда и остаться в живых.

Предательское «почему» Гарри удержал на губах. Не зная, как выглядит в их глазах, он все-таки скумекал кое-что. Его появление в обществе необычного кота оказало эффект.

— Вы так и будете стоять и угрожать мне палочками? — как можно более презрительно попытался произнести старик-Гарри. — Мне очень нужно попасть в «Горбин и Бэркес». Не проводите, молодые люди? — глубже вживаясь в роль, произнес Гарри, и оттого сильнее нервничая, не перегибает ли палку.

Кажется, он попал в самую точку.

Пожиратели переглянулись между собой и, опустив палочки, истерически захохотали. И потом все тот же негласный лидер, отсмеявшись, произнес:

— Да ты, дед, никак воевать собрался! Тебе прямо и налево, увидишь вывеску.

— Благодарю вас, молодые люди. Да какой из меня вояка, так, решил на старости лет поколдовать над котлом. Да лапок пресноводных ихтиандр под рукой не оказалось, — закончил свое представление Гарри и, уже не страшась, пошагал вперед, оставляя за спиной смеющихся Пожирателей. Дьякот затрусил следом.

— Кто такие пресноводные ихтиандры? — поинтересовался Остроух, когда они отошли на безопасное расстояние.

— Понятие не имею. Ляпнул первое, что пришло в голову. Так, нам сюда. — Гарри указал на мрачное здание с вывеской.

Повстречавшиеся им женщина, довольно в вызывающем наряде, и бабка в балахоне внимания на них не обратили. Но главное, безрассудная парочка попала в необходимое место. Только…

— Слушай, а в твоем плане, случаем, не числятся такие пункты, как список ингредиентов и деньги? — тихо прошептал Гарри Остроуху.

— М-р-р, у меня не бывает просчетов, залезешь в карман, и все будет.

Внутри лавка встретила их еще более мрачным видом, нежели снаружи. Там хоть свет проникал через прорехи между косыми домами, чьи крыши стремились поближе прижаться друг к другу. Словно сам переулок старался уединиться от всего мира. Здесь же было просто жутко и темно.

По углам что-то шуршало, копошилось, пищало, шипело. Гарри подошел к полке, где он сразу обратил внимание на шар, в котором извивалось очень похожее на осьминога создание. Только совсем маленького. Он наклонился посмотреть.

— Интересуетесь? — раздалось прямо над ухом.

— Любопытный экземпляр, — ответил Гарри незаметно появившемуся продавцу и выпрямился.

— Болотный моллюск — состоит на половину из сильного яда. Действительно редкий экземпляр, — искусно преподнес свой товар продавец, не спуская взгляда со своего странного посетителя. Он сразу отметил ту неестественность, с которой держался этот обветренный временем старик. Чересчур энергичными, резкими и в тоже время ловкими были все его движения. Наигранность была и в одеянии.

Да, Горбин умел подмечать людей даже по походке. И в своей специальности он был неподражаем. Вряд ли нашелся бы в Лондоне искуснее знаток в волшебных созданиях и опыте извлечения из них ингредиентов для зелий. Но вот кот, прибывший в компании странного старика, был не менее занятным и таинственным.

Тайны. Горбин не любил тайн. А больше всего — он не любил новых знакомств.

— Я вас никогда раньше здесь не встречал, — расплываясь в приветливой улыбке, вновь обратился Горбин.

— Да-да, я не из этих мест. Мне порекомендовали вашу лавочку.

— И кто же?

— Мне бы не хотелось раскрывать его имени. Своего, кстати, тоже.

— Конечно-конечно, — поспешил любезно согласиться Горбин. А про себя уже восхваляя Маркоса за его сообразительность. Старик непрост, настолько непрост, что оставаться с ним в одиночку было бы самоубийством.

— И что же вас заинтересовало в моем заведении?

— Мне необходимы ингредиенты. Надеюсь, вы сможете помочь.

Старик-Гарри запустил руку за пазуху и вытащил оттуда пергаментный сверток. Горбин обратил внимание, что его гость нахмурился и нервно перебегает взглядом по углам. Заподозрил? Учуял? Да, совсем непрост.

А кот так вообще, словно призрак, укрылся в темноте.

Горбин взял из руки старика протянутый ему пергамент и взглянул. Ему стоило немало усилий, чтобы не воскликнуть от восхищения. Да, этот старик умел удивлять. Страшно удивлять. Каждый из ингредиентов был очень-очень редким. Некоторые были такими, что даже распространение информации о них было незаконным.

Так значит, старик либо знатный контрабандист, либо… Николас Фламель собственной персоной.

— Конечно-конечно, помогу, чем смогу. — Горбин закивал головой, что было и сигналом одновременно. — Подождите тут минутку, сейчас я посмотрю, что смогу найти.

«Вот и все. Хозяин будет доволен», — мстительно подумал Горбин, скрываясь во внутреннем помещении. Он свое дело сделал.

Как только продавец скрылся, дьякот не помедлил обратиться к парню из обволакивающей темноты:

— Меня что-то беспокоит с самого начала.

Гарри осталось лишь согласиться. Что-то теребило сознание и не давало покоя. Он мог поклясться, что чувствует как густеет и колышется воздух. И с недавних пор, научившись доверять своему предчувствию, он вдруг резко отскочил в сторону, оборачиваясь. Вовремя.

Гарри еще во время своего рывка почувствовал, как что-то пронеслось мимо него. Мимо, но все равно обожгло, и рана на щеке заныла вновь. Но он не обратил внимания. Важнее, что перед ним стояли те самые Пожиратели, которые повстречались снаружи.

Тогда Гарри еще не знал, что увернулся от «неминуемого». И это дало ему время, пока Пожиратели справлялись с удивлением. Дало время на то, чтобы пальцы сами собой сложились в знак Удара. И сгустившийся вокруг него воздух отпружинил, резанул ножом по последователям Лорда, словно предчувствие парня мгновения назад.

— Уходим! — только и подытожил дьякот.

Истинная смерть властна над человеком, не верующего в путь Посвящения. Ибо для верующего, смерть — не конец, а новая ступень развития.

Из учебника Великих Учителей

 

Гарри пошатнулся, протягивая руку к звонку. Оставалось лишь прислониться к двери и выругаться. Не имея таланта к изысканным ругательствам, по крайней мере, он хотел встряхнуть себя.

Только сейчас, очутившись — после повторного бегства от вампира — в реальном мире, он почувствовал все то, что досталось в подарок его телу. Рваная рана на плече была не смертельной, но кровь текла упорно. Тупая боль то подкатывала, то оставляла после себя ощущение онемения. И судя по неестественной синеве вокруг раны, дело шло к инфекции.

Но не это сейчас волновало парня, не решавшегося позвонить в дверь. А то, что лицо, руки были вымазаны в грязи и майку покрывали грязные пятна крови. Перспектива оказаться на улице в эту ночь была велика. Гарри слабо надеялся на доброту тетушки — дорога в дом для него в таком виде закрыта.

— Остроух, наложи иллюзию! — буквально взмолился Гарри. Старая маскировка не действовала, да она никак и не могла бы помочь.

— Р-р-р, отстань, не видишь, мне самому досталось, — дьякот старательно вылизывал мелкие царапины и ссадины на теле — ему досталось не меньше.

— А мне-то что? Кто меня втянул во все это? Кто тут утверждал, что самый умный? И, в конце концов, кому тут несколько сотен лет!

— Глупый мальчишка, — взъерошился он, — нельзя сейчас мне колдовать для других, р-р-р, нельзя! Я опустошен, и если сейчас буду еще творить иллюзию, то восстанавливаться мне потом год. Не уговаривай.

— Если ты ничего не сделаешь, то мы окажемся на улице. Раненные и голодные. Выбирай! — надавил Гарри.

— По мне, лучше остаться голодным сейчас, чем на год калекой.

Гарри ничего не успел ответить, почувствовав, как проваливается вперед. В последнее мгновение он успел удержать равновесие и не упасть, что не забылось сказаться болью во всем теле.

— Поттер? — это тетя Петуния открыла дверь, застав на пороге измученного парня. — Несно… Что случилось?! — горячо выпалила она.

Нет, ему показалось, должно показаться. Не могла тетушка первым делом побеспокоиться о случившемся, а не о его непристойном виде.

Но Гарри лишь виновато потупил взгляд, боясь спугнуть удачу.

— Так, быстро, снимай кроссовки и прямиком в ванную, — быстро распорядилась она. — Если не успеешь до возвращения Вернона, пеняй на себя.

Не веря еще во все услышанное, Гарри поспешил последовать советам, поскольку сказанное тетей удивительным образом совпадало с его желаниями. «Быстро, ванная…»

Тетушка в последний раз обвела взглядом улицу и закрыла за парнем дверь. Остроуха она так и не заметила.

«Наглая скотина, на других ему магию жалко, а для себя…» — подумал Гарри, уже прямиком направляясь в ванную.

Первые мгновения, стоя под душем, он едва сдерживался от крика, когда горячая вода обжигала свежие раны. Мадам Помфри пришла бы в ужас, увидев подобное самобичевание, но Гарри посчитал необходимым промыть раны. Особенно ту, что синевой выделялась на его бледной коже.

Зато потом поистине взбадривающее действие стало оказывать горячая вода. Гарри чувствовал, как силы к нему вновь возвращаются, шоковое состояние отпускало. И организм затребовал сна.

Он выключил воду. И не обращая внимания на стекающие по шее капли воды, уставился в зеркало, освещенное лампами дневного света. На какое-то мгновение ему показалось, что в зеркале на него смотрит морда неведомого зверя.

Впалые щеки, высокие скулы... Лицо было бледным. Ресницы оттеняли глубоко запавшие зеленные глаза. Гермиона ему однажды призналась, что в его глазах плескается настоящая магия. Достаточно только их, а не шрама, чтобы понять, кто он — Гарри Поттер.

Он скривился от этого воспоминания.

Шрам… он прикоснулся к алой полосе на правой щеке. Эта была проблема, которую нужно было срочно решать в ближайшие дни. Но не сейчас…

Он резко отвернулся от зеркала. Вытираться не стал, сразу переоделся в чистую одежду и, не замечая по пути внимательного взгляда тети Петуньи, отправился в спальню. Дьякот конечно же был уже там. И лежал, как ни в чем не бывало.

— Ни слова больше. Спокойной ночи.

Гарри даже не обратил внимания, что впервые в его жизни постель была разобрана не им. Его сил хватило лишь на то, чтобы погрузиться в сон без сновидений.

А Остроух, чуть погодя, запрыгнул к нему на кровать и стал зализывать раны на теле парня.

* * *

— Да неужели, мой друг? Говоришь, сам Николас Фламель посетил?

За сегодняшний день продавец небезызвестного магазина встречал уже не первого знатного гостя. И нисколько этому рад не был. В мыслях он проклинал, что не сам отправился в Албанию за новой партией контрабанды. И сейчас все бы отдал, чтобы оказаться на месте Бэркеса. Лишь бы на него не смотрели эти красные глаза…

Они находились в святыне его магазина, возможно, в самом укромном месте во всем Лютом переулке. В сокровищнице, где хранились самые опасные, самые ценные и редкие магические компоненты, артефакты и реликты.

И никто не знал об этом месте. Идеальное убежище. Но не от Него…

— А ты не врешь? — тихо заключил Он, закончив просматривать пергамент, который попал к Горбину от сегодняшнего посетителя. — Не набиваешь цену?

«Будь трижды проклят этот старик», — еще раз мысленно повторил хозяин лавки, словно оберег.

— Что вы, Хозяин. У меня с детства интуиция на людей. Я сразу обратил внимание.

Его ли вина, что три здоровых мужика не сладили со стариком? Он даже не видел, как все случилось. Но почему-то эти оправдания его не успокаивали.

Темный маг бросил взгляд на полку. Горбин осторожно проследил за ним и побледнел. Хозяина заинтересовала «Сфера прошлого» — ценнейший артефакт. И настолько же темный, поскольку для того, чтобы воспользоваться его силой, необходимо испить жизнь чьего-то сознания. Редко после этого обладатель его не превращался в ходящего зомби. Но зато применяющий артефакт человек мог легко перенестись в связанное с этим сознанием прошлое.

Уголки губ Темного мага нехорошо скривились.

— Да-да, Горбин, все это хорошо, и интуиция — дело замечательное, но мне нужны гарантии. — В руках красноглазого волшебника появилась палочка, а сам владелец лавки в ужасе попятился назад, хорошо понимая намерения Хозяина.

Интуиция его не подвела. Последним, что он запомнил перед тем, как провалиться в небытие, было заклинание Темного Лорда и «Сфера прошлого», оказавшаяся в его руках. И не смотря на то, что глаза были открыты, а в теле все также трепетала жизнь, уже бывший владелец лавки не видел, как Хозяин разбил сферу в порыве ярости.

«Этого быть не могло», — пронеслось в сознании Волдеморта.

Но ему не показалось. Кто-то владел знаниями, о существовании которых, по его расчетам, не мог никто даже подозревать. Вначале поиску, а потом и разгадке этих тайн он посвятил первые десятилетия своего странствия после Хогвартса.

И этот кто-то ему был совершенно не знаком. Казался просто мифическим, восставшим из прошлого.

«Дамблдор… Не верю».

— Встань, Горбин, встань! — приказал Темный маг голосом, наполненным магическим призывом. — Ты прав, у тебя отличная интуиция. Потому ты мне еще пригодишься.

* * *

Директор не находил себе места. Плохие предчувствия трепетали в его душе. И это никак не было связано с неприятным разговором, что случился с новым Министром.

Нет, что-то непоправимое и неизбежное колыхнулось в мире.

«Неизбежное», — нервно забарабанил пальцами Дамблдор, сидя за столом в кабинете школы. Молодой феникс тихо посапывал. Бывшие директора сохраняли молчание в своих портретах, никто из них не спешил со своими советами.

Он взял со стола записку, написанную для него рукой Арабеллы Фигг. Уже зная послание наизусть, до каждого крючочка, до каждой загогулинки, Дамблдор тем не менее заново перечитал:

«Уважаемый Альбус Дамблдор, как вы и просили, присылаю вам подробнейший отчет о проживании в моем доме Гарри Поттера.

Мальчик вел себя очень тихо, проводя дни напролет или в своей комнате, или в местном парке. Кажется, он в него просто влюбился. Ничем особенно не интересовался, ни о чем не расспрашивал, в большей степени был молчалив. Новости не смотрел, министерские совы с «Ежедневным пророком» у дома не были замечены ни разу.

Кошмары по ночам не снились.

Что касается полутонников, то после Вашего совета мальчик больше о них не обмолвился. Каких либо улик существования оного представителя не обнаружено.

Единственная, с кем поддерживал связь, была Гермиона Грейнджер, через свою красавицу сову. Он сам об этом рассказал, ответив на мое осторожное любопытство. Рассказал легко, но с уловимым стеснением.

Добавить к вышесказанному больше нечего.

Постскриптум. Мое скромное мнение. Мальчик замкнулся в себе».

Чего-чего, а такого директор никак не ожидал. Организовав месячное путешествие Дурслей, планировал предоставить Гарри свободу. Очень сильно запали слова в старческую и уставшую душу: «Людям не нравится, когда их запирают!». И были сказаны они тогда с такой чистой яростью и прямо в лицо, что он не выдержал этого взгляда. В смотрящих на него глазах пылало пламя.

А вот сейчас, даровав мальчику право распоряжаться собственным временем (организовать его было не просто, почти всему Ордену пришлось сконцентрироваться на том, чтобы удерживать «Сферу Отрицания»), он ждал всего. Метаний, терзаний, увлеченных занятий магической наукой, бурной деятельности.

Ничего. Мальчик замкнулся в себе. Арабелла не ошиблась. К такому же мнению пришел Аластор.

Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Такой простой жест. Но в тоже время такие сложные эмоции.

Великий белый волшебник, опора магического мира, не понимал мальчика. Мальчика, за которым он следил с младенчества и вмешивался в его воспитание. Но одна смерть, один разговор — перечеркнули все.

«Ярость, пламя, а потом… смирение?» — Дамблдор затряс головой. «Нет, я отказываюсь в это верить!»

Он убрал руки от лица и придвинул к себе чистый пергамент, взял в руки перо, обмакнул в чернилах.

«Гермиона или Петуния?»

Но тотчас великий волшебник яростно смел все со стола. Внутри что-то надломилось, и те чувства, что бушевали в груди, выплеснулись наружу. Он заплакал. И ничего не мог с собой поделать.

Поднявшись на трясущихся ногах, старик направился к своему тайнику. Присев на корточки, вытащил из него прозрачный кубик с червячком. Игрушка его годовалого сына, о котором никто никогда не слышал. И не услышит…

«Почему я не могу мыслить, как человек!»

Тело затрясло, словно в лихорадке.

«Плевать на доверие! Я расскажу всю правду».

* * *

— Мр-р? Обижаешься? — поинтересовался первым делом дьякот, когда парень проснулся и с какой-то мрачной отчужденностью одевался, а затем заправлял постель.

— На кого? — спросил Гарри замерев. Первые его слова за сегодня. Словно проснувшись, он все равно находился в плену то ли снов своих, то ли мыслей. Тяжелых и важных.

— На меня, на кого же. Думаешь, что появился в твоей жизни еще один манипулятор?

— Не надо, друг. Вчера — это было вчера. — Гарри подошел к окну. Посмотрел на руки, задернул майку: все раны, ссадины, царапины куда-то подевались. Растворились как после хорошей волшебной настойки школьной медсестры. Правда синий шрам на плече и алый рубец на щеке остались. Первый ныл. Но думать о таких проблемах сейчас не хотелось. Он вскинул голову и уставился в небо, пытаясь не щуриться под лучами восходящего солнца. — Я не испугался. Не в первой, чего уж там… — Гарри махнул рукой — резкая боль дернула за плечо. Он поморщился и взглянул на маленького друга.

Остроух вздрогнул. Глаза Гарри горели зеленым магическим огнем. Пламя это — то мерцало едва заметно, то плясало в водовороте, а то и вовсе застывало вокруг неестественно измененных зрачков. Продолговатых. Кошачьих. Холодных.

Но в следующий миг глаза стали нормальными. Хоть и больше, чем просто человеческими. Блики магического огня никуда не делись.

— Мр-р. Если ты не заметил, но вчера тебе удалось создать Знак, — осторожно напомнил Остроух.

Гарри не выглядел удивленным. Этот момент он отчетливо помнил, так же как не менее отчетливо понимал, что сейчас подобный магический выплеск повторить не сможет.

— Заметил. Я почувствовал странное умиротворение и мимолетный холод в конечностях. Тепло будто разом покинуло ноги и руки. Но ощущения непередаваемые, — он вздохнул, словно перед нырком или, быть точнее, перед прыжком в пропасть. — Сегодня я твердо решил, что я принимаю в дар твое искусство.

— Мр-р-р? — громко заурчал дьякот. Они никогда еще не ставили их занятия на иной уровень взаимоотношений. Сейчас человек и гость из прошлого были скорее друзьями, насколько это возможно. Но никак не учитель и ученик. — Но ты не можешь принять дар, ведь не до конца понимаешь, что тебе дарят.

— Я постараюсь понять, — не отступал Гарри.

— Ты ведь знаешь, чем это будет сопровождаться? — Гарри кивнул. — Друидическая магия и искусство монстроборцев — это не просто знания. Это весьма неприятные практики… И ты не сможешь остаться таким как прежде.

— Я не хочу оставаться прежним. Слабым. Зависимым. Манипулируемым. Но скажи, а сильно я изменюсь в конце? Ты мне говорил — монстробойцы твоего времени заметно отличались от людей.

— Ну, станешь умнее, это точно, — усмехнулся Остроух. Но сразу посерьезнел. — И все-таки, хотя ты не будешь проходить через патогенные трансформации, изменения в тебе будут заметными. Рррр-р! Пускай внешне ты останешься прежним, мр-р, — дьякот грустно заурчал, — но люди почувствуют в тебе иного. Того, кто отличается от них. Если и не поймут нечеловеческую природу, то обязательно ее придумают. М-р-р, прости, но такова ваша сущность. Давать имена всему. А того, чего не понимаете — облекать в мантию тьмы. Урр-р. Скажи, здесь и сейчас мне, ты готов принять этот дар? Дар одинокого волка?

— Да. Но…

— Рррр-р, что но?

— Почему ты не хочешь… ну то, что ты рассказывал про испытания… закалка тела…

— Для этого нужен друид. У тебя есть знакомые друиды? — с поддельным интересом спросил Остроух. Гарри покачал головой. — Так я и думал. Тем более, нужны друиды посвященные. Только им были известны тайны мутагенов и обряды испытания тела через травы и эликсиры.

— Но…

— Мрр-р, опять но. — Дякот недовольно засопел. — Ты изначально колдун. Твоя сильная сторона и твое невежество. Р-р-р. Упор будет на искусстве Знаков, как долго бы тебе они не давались. Знахарстве. Медитации. Контроле над собой. М-м-м… сколько оказывается, я знаю, — с гордостью отметил Остроух. — А вот теперь мое но.

— Слушаю.

— Дай клятву цеху монстроборцев.

* * *

Каждый из Дурслей внезапно распахнул глаза.

На ночь они посмотрели новый фильм. Какой-то ужастик. Или «Подземный мир», или «Другой мир». Где вампиры боролись с оборотнями и наоборот. Правда, никто из этой чудной семьи так и не смог понять, за кого все-таки переживать. Те и те были ненормальными. Но спецэффекты были на высоте — фильм приковывал зрелищностью.

Но вот во сне каждому приснился ужасный монстр из фильма, затащил магическим обаянием на поляну. И обнажив в оскале идеально-белые клыки, жадно посмотрел к каждому в глаза и… тоскливо взвыл пробирающим до дрожи голосом, словно оплакивающая смерть хозяина собака…

* * *

Дамблдор выронил кружку из внезапно ослабевших рук, сердце сжалось от боли.

«Не смей жалеть его! Не смей оправдывать себя! И не смей вмешиваться и в ее судьбу!»

* * *

Снейп хмуро склонился над котелком. Он просканировал ауру жидкости. Не темная. Холодная. Пустая. Чересчур зеленая на вид. Получилось совсем не то.

Он скривился. Нет. Совершенно не то. Абсолютно непонятное.

Давно он не совершал ошибок в рецептуре и технологии. Немного подумал, в деталях вспомнил все свои действия за время приготовления этим утром. Он тряхнул головой в раздражении.

«Гриффиндорское отродье!», — сплюнул он про себя. Все-таки мысли о несносном Поттере смогли пробиться через ментальный блок. И это малоизвестное, но чрезвычайное важное зелье сумело-таки прочитать с него информацию. И поглотить.

Снейп в ярости швырнул котелок с содержимым на пол.

«Ты еще пожалеешь, что получил Превосходно!»

* * *

Гермиона томно выдохнула, но глаза не спешила открывать. На щеках играл предательский румянец, темные волосы мягкими волнами разметались на подушке. Ее высокая, упругая грудь вздымалась под тонкой тканью ночной сорочки в такт дыханию. Ноги были чуть раздвинуты.

— Ух! Ух! Ух!

Гермиона заставила себя встать и увидела, как несчастная Хедвиг пытается пробиться к ней в комнату через слегка приоткрытую форточку. Девушка подошла и распахнула ночной хищнице, вернувшейся с охоты, окно.

— И что же все-таки задумал твой хозяин? — задумчиво проронила она.

Для пути Посвящения магия — не выдумка досужих писателей и не шарлатанство. Это бесконечные возможности для самовыражения.

Из учебника Великих Учителей.

 

День своего шестнадцатилетия лично я окрестил днем гениальных озарений и нелепых оплошностей. Мой милый кот согласился только со вторым.

Нет, это же надо было…

Вначале догадаться попросить его о том, чтобы наложил на меня малюсенькую иллюзию, потому и долговременную. Для того чтобы скрыть не затянувшийся рубец на щеке. Странно, но на теле раны исчезли полностью.

Но вот потом… Так нелепо открыться перед Дамблдором. Я знаю, вида он не подал, но наверняка сообразил, что к чему. Так было всегда. Не договаривая ему что-то, он это чувствовал.

Но важнее всего, это был и день страшных тайн.

* * *

«И появился он ровно на его день рождения…»

Только пробили часы, возвестив о наступлении полуночи, как в дверь постучали.

Гарри прислушался. Конечно же, в эту ночь он не мог спать. Сидел на кровати и смотрел через окно на небо. На звезды, в ночную сказку. Там было спокойно, там было…

Тихо. В дверь постучали снова. Настойчивее. И вновь он не услышал шагов ни тетушки, ни дядюшки. А он умел их различать.

«Это за мной! По-видимому, услышать должен только я!»

Гарри лениво поднялся с кровати — не хотелось даже двигаться. Ночная умиротворенность ощущалась почти физически, и первозданная красота неба, свет от луны и звезд вливали новые силы — непривычное чувство, родившееся сегодня.

Он подобрал с подушки волшебную палочку, тоскливо оглядел свою необставленную комнату — задержал взгляд на сундуке. Все ли собрал?

— Остроух, пойдем, что ли, — бросил Гарри в темноту. Хоть он и не видел его, но прекрасно знал, что маленький друг здесь. — Постарайся быть бесшумным. Я знаю, твоя маскировка идеальна, но и среди нас есть сильные волшебники. К тому же, профессор Дамблдор. Не знаю, получится ли тебе скрыться с его глаз. Он видит даже сквозь мантию невидимку.

— М-м-р, не думаю, — послышался мягкий голос дьякота из пустоты. — Твой волшебник не сквозь мантию видит, а того, кто скрыт под ней. Это разные вещи.

— Ну, профессор Снейп…

— Мр-р, нет.

— Убедил, — спорить с дьякотом дело неблагодарное, — в путь. И все-таки я рассчитаю на твое благоразумие.

— Буду тих, как упырь на рассвете, — пообещал дьякот после непродолжительного смешка. — Ах, ты же не знаешь! Не волнуйся, мне будет все вновь.

Они спустились в гостиную. В дверь настойчиво и одновременно сдержанно продолжали стучать.

— Да, — Гарри, повернув замок, толкнул ее и повстречал героя сказок. На пороге стоял старый волшебник, облаченный в голубую мантию, с высокой остроконечной шляпой, на которой сияли звезды, в очках полумесяцах, но главное — у него была длинная седая борода.

— Здравствуй, Гарри.

— Профессор Дамблдор? — растерянно проронил Гарри. Он изумленно оглядел старого волшебника. С ног до головы. Вообще-то, он не предполагал, что за ним может зайти лично директор. Наверняка сейчас не найдется более занятого волшебника во всей Англии. Да, к тому же не думал, что его «жизненный проводник» решится так рано встретиться с ним, учитывая последний состоявшийся между ними разговор и то количество разбитых артефактов, как его результат.

Потому Гарри даже не улыбнулся, недоверчиво разглядывая посетителя и дивясь его наряду. К чему этот маскарад для детей?

— Это Вы? — Незаметно, по крайней мере, надеясь на это, он правую руку завел в рукав, нащупывая теплое древко.

— Смотря, кого ты имеешь в виду. Если того, кто подарил тебе на Рождество мантию невидимку, или того, в чьем мыслесливе ты видел разоблачение Крауча-младшего, то — да. Твои ожидания оправдались, это я. Альбус Дамблдор, — хрипловатым голосом закончил волшебник. Гарри тяжело вздохнул и опустил руку. — Впустишь в дом? — добавил гость, выждав паузу. — Хотелось бы выпить чайку с дороги, перед тем как мы отправимся в путь.

— Да-да, — исправился незадачливый хозяин, пропуская гостя вперед.

Директор, зайдя, первым делом внимательно осмотрелся. Но задержав взгляд на диване, решительно подошел к нему.

— Гарри, надеюсь, ты уже собрал свой чемодан? — поинтересовался старый волшебник, усаживаясь в мягкое ложе. — Уже как минуту, тебе шестнадцать лет, а я здесь за тем, чтобы отправить тебя в Пристанище [1]. Помнишь?

Он внимательно посмотрел на своего ученика, прищурившись против воли, словно пытался разглядеть ночью свет вдалеке в снежную пургу. Тот в свою очередь пытался избегнуть прямого зрительного контакта.

— Я сейчас, профессор, мои вещи в комнате, — Гарри хотел было подняться к себе и заодно обдумать, как себя вести при директоре. Пока он этого не знал и потому терялся под оценивающим взглядом из-под странных очков.

— Не утруждай себя, — улыбнулся старичок, опуская взгляд на стол. — У багажа ножки отрастут, авось, сам себя потащит. — Он достал палочку, и по воле взмаха на столе появились две чашки с ароматным чаем. У столика ожили ножки, и словно паук он подполз к дивану. — Присаживайся, Мерлин правый, кто гость, я или ты?

Гарри впервые за время встречи улыбнулся, усаживаясь напротив директора в кресло. Искренне улыбнулся.

— Ну, что же, — сделав первый глоток, начал Дамблдор, — ты, наверное, спрашиваешь себя, почему лично директор Хогвартса пришел за тобой. Да еще ночью! Не отвечай, вижу. Так вот, — и заговорщицки перешел на шепот, — я решил сделать первым тебе подарок. Ведь, признайся, уже не терпится применять магию? — Дамблдор кивнул на палочку, которую Гарри положил на стол рядом с блюдцем.

— Вне школы мне нельзя колдовать, — скептически отметил гриффиндорец. — Министерство за моими провинностями следит как ни за чьими другими…

— Ай-ай, Гарри. За два месяца, что ты отсутствовал в волшебном мире, там произошли поистине разные события. — Улыбка сползла с лица Гарри. Его мысли завертелись вокруг Волдеморта и тех непоправимых вещей, которые тот уже мог натворить. Но, словно этого не заметив, Дамблдор закончил:

— Новый Министр магии пересмотрел эти ограничения и решил разрешить колдовство общего применения для всех волшебников, достигших пятнадцати лет.

— Новый Министр?

— Гарри! Когда тебя политика интересовала больше твоего дня рождения? — шутливо изрек Дамблдор, а про себя отметил, насколько все-таки молодой волшебник немногословен. Говорит ровно столько, сколько необходимо. Ни слово больше. И эта вуаль холода и пустоты, оградившая совсем еще мальчика… Прошлый год здорово его изменил — внезапно осознал Альбус. — Обо всем ты узнаешь в Пристанище. Мы же говорили о моем подарке. Я думаю, что он тебе обязательно понравится. Я, словно добрый джинн, практически исполню твое желание.

— Я теряюсь в догадках, профессор, — Гарри развел руками и улыбнулся. Вот теперь улыбнулся по ситуации.

— Попроси меня обучить тебя заклинанию, которым ты очень хочешь овладеть. И в эту волшебную ночь у тебя обязательно получится.

— Вот так просто? — не поверил Гарри. Заступника он разучивал очень долго, и стоило ему это не одного обморока. К тому же, окклюменцию практиковал не меньше, но так и не добился результата.

— Конечно, не так просто. Мы можем только догадываться, какие магические силы переплетены в этом старом обряде. Тебе сегодня исполнилось шестнадцать лет, я очень старый и опытный волшебник, а потому — сейчас могу передать тебе частичку своего искусства. Этот обряд уже давно не применялся, потому забыт. Нам достаточно скрестить наши палочки. Искусство сотворения любого заклинания, которым владею я, передастся тебе.

— Любое? — Новость оказалась поистине волшебной. — Профессор, вы меня разыгрываете.

— Как можно, Гарри, как можно! Обязательно любое получится, какое только пожелаешь, — Дамблдор был искренне рад, когда увидел вмиг зажегшиеся волшебным сиянием глаза молодого волшебника. — Только не прогадай. Выбирай тщательней. Второго раза не будет.

Нет, Гарри прекрасно знал, чего хотел. Не раз он вспоминал перед сном свою последнюю встречу с Волдемортом, а потом и последующее сражение этого монстра с единственным равным ему магом. И тогда-то Дамблдор показал действительно удивительное искусство оживления неживого.

— Я бы хотел научиться оживлять статуи, профессор. Я до сих пор под впечатлением от золотой статуи колдуна, защищавшей меня от неминуемой гибели.

— Похвально, — оценил выбор старый волшебник. — Я ожидал чего-то подобное от тебя, не скрою. Потому был готов. Гарри, позволь тебе предложить очень похожее по назначению заклинание Imprecari daemon [2].

— Что это?

— Заклинание ангела-хранителя, способного оградить тебя от многих опасностей не хуже каменной статуи. Это высшая Светлая магия и Трансфигурация в одном котле. Мне будет спокойнее за тебя, если ты научишься этому заклинанию.

— Профессор…

— Да, Гарри?

— Научите меня тогда ему.

— Конечно, мой мальчик, конечно, — Дамблдор впервые за разговор назвал молодого волшебника так, но никакой реакции последнего не последовало. Старичок одной рукой погладил бороду: «очень хорошо», — а другую, в которой держал палочку, протянул над столом. — Скрестим наши орудия.

Гарри протянул свою палочку неуверенными движениями и, замирая, прикоснулся ею к бузиновому древку. На мгновение ему почудилась, как магические путы неразлучно связали две палочки, и приятное тепло разлилось по руке до самого плеча, на котором совсем недавно полностью исчез шрам от раны.

Все неприятные ощущения в руке, появившиеся после безрассудного путешествия в Лютый переулок, остались где-то позади, словно их и не было. Остроух еще утверждал, что причиной недомоганий в руке явилось вовсе не ранение, а Знак, получившийся у Гарри единожды. Дьякота это озадачило и испугало. Не должно быть так.

«Только, если… если ты не отдаешь частичку себя, чтобы обрести новую».

— Ну, вот, обряд завершен, — Дамблдор опустил руку. Улыбнулся в бороду. — Теперь не стесняйся, попробуй воспользоваться заклинанием. Нам обоим не терпится полюбоваться.

— И как мне это сделать? — Гарри все-таки еще не верилось, что вот, хлоп, и он овладел высшими чарами. Да не просто высшими чарами, а относящимися не к одному разделу магии.

— Подумай о каком-нибудь образе, предмете там, птице или животном, — здесь старый волшебник сделал еле уловимую паузу, — в общем, о том, под защитой чего или кого ты хочешь находиться. Взмахни палочкой, — красивым и элегантным движением продемонстрировал Дамблдор, — и произнеси магическую формулу: _i_m_p_r_e_c_a_r_i _d_a_e_m_o_n. Если не получится, не огорчайся, попробуй другой образ. Обычно у каждого волшебника Хранитель свой и настолько индивидуален, и знаком ему, что выбирается быстро. Давай, Гарри, пробуй! Помни, сегодня волшебная ночь.

Гарри на мгновение закрыл глаза, стараясь как можно подробнее представить своего потенциального хранителя. Ему даже не пришлось долго раздумывать и сильно стараться, в подробности представляя его.

— Imprecari daemon, — прошептал Гарри, слегка неуверенно взмахивая палочкой, повторяя движения старого волшебника. Но чары заработали как надо. Вместе с сиянием, вырывающимся из палочки, он ощутил, какая радость наполняет его. Да, вот, что ему не хватало. Волшебства: светлого и доброго.

Два мага зажмурились от яркого сияния, заполнившего гостиную. Но даже сквозь закрытые веки видели, как контрастные цвета быстро сливаются в одну форму. И когда сияние спало, они посмотрели на волшебное создание, материализовавшееся рядом со столом. Огромное, величественное…

— Какой красивый! — вырвалось у Дамблдора.

Гарри лишь недоуменно хлопал глазами, рассматривая величественного магического двойника дьякота. На такое молодой волшебник не рассчитывал. Его хранитель мало того, что ничем не отличался от оригинала, так еще и шерсть переливалась серебряным сиянием. Чистым, словно солнечные лучи играли в ручейке горного родника, и нежным, как рассветное небо. И был гораздо крупнее, сопоставимым с анимагическим образом отца, являющимся как Заступник.

Хранитель был неотразим, грациозен и грозен. Старый волшебник прав: ночь волшебная.

— И как мне им… — слегка дрожащим голосом начал Гарри, — как мне его контролировать?

— Он подвластен твоим мыслям, Гарри. Но, в любом случаи, он будет защищать тебя от любой опасности. Ты вызвал удивительное создание. Так вот он, каков гость, повстречавшийся тебе в начале лета. Я прав?

— Да, — прошептал Гарри, пытаясь скрыть волнение в голосе. Где-то рядом находился этот самый гость, который на самом деле прожил с ним под одной крышей уже два месяца.

— Потрясающе, потрясающе. Вижу, на тебя он произвел впечатление, — не уставал нахваливать Дамблдор. — Но пока отпусти его. Хозяева дома нас не слышат, но вот то, что творится в их гостиной, могут и увидеть. Но какой все-таки красивый!

Гарри сосредоточился на мысли: «Отдыхай, Остроух», — и Хранитель исчез, погрузив комнату в привычный полумрак.

— У тебя получилось сильное заклинание, — похвалил директор. — Но практикуй его, может статься так, что после этой ночи оно будет не так легко чароваться, — в глазах старого мага заплясали таинственные огоньки. — И пусть проведенный обряд будет нашим маленьким секретом. Мне не терпится услышать впечатления профессора Макгонагалл!

— Буду нем, как рыба. — Гарри самого уже заинтересовал взгляд Гермионы, которым она его одарит, когда увидит, чему научился ее друг. А он обязательно продемонстрирует ей. Главное, дождаться подходящего случая.

— Тогда нас ничего не задерживает здесь, — промолвил Дамблдор, поднимаясь с дивана. Чашки со стола исчезли, а Гарри так и не притронулся к чаю. — Хотя, мне словно бы показалось, что вон тот конверт, — он указал на тумбочку, на которой около вазы что-то белело, — попросился к тебе в руки. — Старый волшебник взмахнул палочкой. И, правда, теперь рядом с Гарри лежал конверт, подписанный рукой тетушки: «Для Гарри».

— Что же ты, открой его, — подбодрил старичок вмиг растерявшегося ученика из своей школы.

Молодой волшебник неуверенно вытащил из конверта поздравительную открытку с изображением сказочного хоббита. На другой стороне, посветив себе концом палочки, он прочитал, судя по почерку, написанное неуверенной рукой послание от тети:

«Гарри…

Я знаю, что завтра, проснувшись, не увижу тебя. И внутреннее чувство подсказывает мне, что не увижу больше никогда.

Знаю, что ты думаешь о нас, как о твоих опекунах. И догадываюсь, что ты думаешь лично обо мне, как о сестре твоей мамы.

Потому, хоть не надеясь ни на что, все-таки прости.

С днем рождения тебя. Желаю, чтобы впереди тебя ждала более светлая дорога. Иди по ней, не оглядываясь назад».

Глаза предательски защипало. К горлу подкатил комок. Но подняв на директора отяжелевший взгляд, Гарри старательно ровно и спокойно произнес:

— Профессор, нас больше ничего здесь не задерживает. Я возвращаюсь домой.

Но долгий предстоял этот путь.

* * *

Они стояли недалеко от дома. Округа купалась в низком и густом тумане, в котором силуэты волшебников теряли очертания, словно растекались кляксой на пергаменте.

Фонари не горели.

Гарри больше всего интересовало в данный момент, каким образом профессор Дамблдор перенесет его на Гримунд Плейс, и кого первым он повстречает в доме — не известно по чьей причине убитого, но известно кем — крестного.

Тут старый волшебник к месту поинтересовался:

— Гарри, хочу спросить, тебе еще не приходилось трансгрессировать?

— Нет, что вы, — удивленный вопросом промолвил он, — это тема только этого года, а сдать экзамены можно лишь после совершеннолетия.

— Гарри, я в курсе, — деланно отметил Дамблдор. — Мне важнее знать, тебе с кем-нибудь приходилось трансгрессировать? Я не припоминаю.

— Нет, а можно? И не будет противозаконно?

— Не будет. Опытный маг всегда может переместить с собой одного или два человека. Главное, чтобы они держались за него крепко.

Гарри внутренне взмолился к дьякоту, в надежде, что тот рядом и понимает, что нужно делать, чтобы последовать за ними. И, услышав в голове тихое «не беспокойся», поспешил спросить у директора:

— Вы хотите меня трансгрессировать прямо на Гримунд Плейс?

— Не совсем, — старый волшебник внимательно осмотрелся по сторонам, словно в чем-то сомневаясь. — Точнее, не сразу в Пристанище. Ты не против одной небольшой прогулки? — спросил он, и Гарри понял, что директор сильно занервничал. Ему показалась, что даже сгусток тумана, окутавший его, задрожал, словно руки у старика. — Я хотел, чтобы ты кое-что увидел и выслушал меня.

Гарри непроизвольно сжал зубы и нахмурился. Ту волшебную атмосферу, которую создал директор, разом развеяло. Гриффиндорец еще раз проклял себя за свою доверчивость. Как он мог забыть, что директор не делает ничего просто так. Рассказывая в подробностях свою историю дьякоту, он многое понял и переосмыслил. Многие поступки окружавших его людей теперь имели двойное дно.

— Это куда же ночью мы отправимся? — глухо спросил он.

— В одно место, которое связано с Волдеморотом и из-за которого тебя на страницах волшебной периодики называют Избранным.

Выжить в битве суждено лишь одному…

Гарри поежился, по спине пробежала волна озноба, и крепче сжал палочку. Посмотрев на профессора взглядом «Зачем вы об этом сейчас», произнес:

— Вы хотите сказать, что миру стало известно содержание Пророчества? — Гарри хорошо понимал, что такого витка в собственной судьбе он не выдержит. И очень взволновался.

— Нет, это исключено. Пророчество разбито, и о полном содержании в этом мире знают только два волшебника. И оба они стоят здесь, посреди маггловской улицы, скрытые под покровом густого тумана. И один из них ждет ответа на свой вопрос, — напомнил Дамблдор.

— Надолго мы? — не сдавался, словно на зло, Гарри.

— Раньше, чем запоют первые петухи, мы вернемся, — старый волшебник слегка нахмурился. Очевидно было, что сомнения и перемены в молодом волшебнике его взволновали. А притронуться к его разуму боялся. Северус в силу своей предвзятости мог недооценивать способности мальчика к окклюменции. А вконец портить шаткие доверительные отношения необдуманным порывом — непростительно. Гарри смог бы почувствовать контакт и… Понять. — Но если хочешь, мы можем отправиться туда не сейчас. Просто, мне кажется, тебе будет легче узнать об этом прежде, чем ты вернешься в мир волшебников.

Гарри вздохнул, все прекрасно поняв.

— Хорошо, профессор, поступайте, как знаете. В конце концов, вы всегда так делаете.

— Гарри, мне не хочется на тебя давить… — слова гриффиндорца резанули скальпом хирурга.

— Профессор Дамблдор, давайте покончим совсем этим поскорее. Вы уже обронили мысль о какой-то тайне, как-то связанной с Волдемортом, а значит и со мной, и я уже не усну, пока все не услышу. Вы же знаете мой характер. Что я должен делать?

— Крепко ухватись за мою руку, — Дамблдор смирился с тем, что молодой волшебник проявляет рьяную независимость. — Палочку держи при себе. Я не жду нападения, но сейчас нет безопасных мест. Разрешаю применять любое заклятие, в случаи чего. По твоему усмотрению.

— Любое? — осторожно переспросил Гарри. Крепко ухватился за руку директора. Почувствовал, как к его ноге прижалось пушистое тело Остроуха.

— Со мной любое, — коротко пояснил Дамблдор. — В путь.

Гарри почувствовал, что пустота, которой его встретил в памятный день Астрал, снова наваливается. Но теперь его безжалостно впихивали в этот черный провал. А потом также безжалостно вывернули наружу, словно переживали и выплюнули.

Он открыл глаза, которые рефлекторно зажмурил от нахлынувших чувств. Поднялся с колен, на которые рухнул, когда потерял опору в руке профессора Дамблдора. Тот стоял, как ни в чем не бывало, и добродушно посматривал на парня.

— В первый раз всегда непривычно. Никто не в силах устоять на ногах.

— Да, непередаваемые ощущения, — проворчал Гарри, соглашаясь с оценкой. — Я в порядке, но можно и предупредить заранее.

— Для первого раза ты справился очень хорошо. Многих выворачивает сразу. Но потом одни находят в трансгрессии удовольствие, другие — забывают о ней, а есть и те, для которых это необходимость.

— Явно…

«Оглянись лучше, дурень», — прервал Гарри голос в голове. «Я, боюсь, дела твои еще хуже, чем ты сам думал».

Гриффиндорец осмотрелся. Местность, где поджидали новые тайны, оказалась совсем неказистой. Небольшая долина, окруженная сплошным кольцом густого леса, была залита холодным лунным светом. Над макушками исполинских великанов назидательно возвышались находящиеся где-то там, вдалеке, силуэты гор. Вот все, что можно было отметить тут ночью.

«И что тут необычного?», — подумал он.

«Рррр-р, присмотрись!»

— Присмотрись, — внутренний голос и директора слились. Старый волшебник указал рукой куда-то к подножию леса, где особенно плотно столпились тени от высоких деревьев. Гарри присмотрелся и различил в темном омуте силуэт еще более чего-то черного, нежели стволы лесных гигантов. Столбы, много столбов… — Там развалины старого замка.

— Замка? — заинтересованно спросил Гарри. Пристальнее присмотрелся, развалины ему показались теперь еще более таинственными. Ему почудилось даже, что он видит башню, возвышающуюся посреди них.

— Да. Прежде давай разведем костер.

— А мы не подойдем поближе?

— Нет, — очень строго сказал старый волшебник, — никогда нельзя приближаться к древним развалинам магических сооружений. Особенно по ночам. От этого места за три версты разит бедой.

— Я ничего не ощущаю, — вслух отметил Гарри. — Что мы тут тогда забыли?

— Всему свое время, молодой человек. Давай, помоги мне — наберем сухих веток. Тремудрый турнир показал, что призывным заклинанием ты владеешь хорошо.

Они несколькими взмахами своих палочек подозвали сухие дровишки и сложили из них костер. Огонь радостно затрещал, стреляя яркими искорками в ночное небо. Заметно потеплело.

Два волшебника сели у костра напротив друг друга, наблюдая за тем, как отражается огонь в глазах.

— Ты спрашивал, — между тем начал Дамблдор, — почему я не хочу приближаться к этим развалинам. Так вот, это тебе сейчас в ночной мгле видится ровная дорожка. На самом деле — обманчивое восприятие. Я был там однажды, давно уже. Но я чуть не сломал ногу, не подвернул шею, чудом избежал обеденного стола дикого вурдалака, по счастливой случайности выкарабкался из ветвей оживших деревьев. Они там повсюду. Кольцо мертвых, почерневших исполинов. Какая-то неведомая сила сделала их крепче камня и не дает сгнить, вселила злую волю. Кажется, ничего не забыл, — подытожил он. — Это место не хочет быть найденным. Сюда очень сложно трансгрессировать. Выбраться отсюда пешком невозможно, если только по воздуху. Но повторно найти его сверху не получится. Даже сейчас я не могу сказать, что мы в безопасности. Будь настороже. Я бы никогда не позволил тебе здесь оказаться, будь это не настолько важно.

Гарри бросил взгляд на развалины. Его пробрало. Как он мог сразу этого не увидеть. Лес вокруг них был мертв. Ни шелеста листьев. Ни шороха от ночных обитателей. Ни стрекотания светлячков. Словно на всем висело проклятие безмолвия. Только треск от разгоравшихся поленьев.

И эти величавые останки, окруженные столбами-деревьями, казались теперь еще черней.

— Зачем мы здесь? — Гарри не узнал своего голоса. Он вздрогнул.

Взгляд светлых глаз, чуть оттененных от отблеска в них пламени, впился в лицо парня. Брови старого волшебника изогнулись. Голос прозвучал едва слышно, но отчетливо:

— Потому что это место нашел именно Волдеморт.

Гарри снова вздрогнул. Наверное, впервые в жизни на слух это имя для него прозвучало устрашающе.

— Зачем оно ему?

— Здесь он смог обрести недостижимое, осуществить свое безумство. Ему удалось обмануть природу.

— Бессмертие… — прошептал Гарри.

— Да, отважный мальчик, ты абсолютно прав.

— Почему… почему вы не сказали это тогда… когда… когда… — Гарри так и не смог закончить вопрос.

— Ты потерял своего крестного, — закончил за него Дамблдор. — Потому что тогда я сам не понимал до конца. Теперь же в моей голове мозаика сложилась полностью. Благодаря тебе.

— Мне? Но как? — Гарри перестал ухватывать логику повествования.

— Когда ты смог перебороть Волдеморта в себе. Тогда я окончательно понял, почему вас связало Пророчество и как ему удалось добиться бессмертного существования в мире живых. — Теперь окончательно растерянный мальчик смотрел на директора. Тот закончил:

— Ему удалось разделить свою душу на части и вложить их в бессмертные [3] и черные создания. Его существование неразрывно связано с ними.

Гарри опустил взгляд. Сглотнул. В горле у него пересохло. Костер стал неприятно сказываться на коже лица: слегка подсушилась и натянулась. Ему вновь пришлось проглотить комок, чтобы вернулся голос.

— И вы знаете, что это за создания?

— Вот, — Дамблдор взмахнул палочкой. Над костром пролетел пергамент и лег прямо в ладони Гарри. — Это тот кусок текста, который мне удалось расшифровать. Он был выбит на одном камне внутри этих развалин.

Гарри заглянул в листок и не смог прочесть написанного. На желтом пергаменте были начерчены семь символов. Он поднял взгляд на старого волшебника. Тот только этого и ждал:

— Древние, как мир, руны. И значат они: царь, пленник, неживой, иной, принцесса, никто, враг. — Наступило молчание. Потом он тихо добавил: — Число семь. Магическое. Седьмые сыновья видят то, что не видят другие — дар и проклятие одновременно. Седьмые дочери — девы, отмеченные проклятием вейл. — Гарри поднял взгляд. — А вот душа, разделенная между семью созданиями, открывает безграничные возможности волшебнику.

— Профессор, я не понимаю… Что это за черные создания? — Гарри из названий не мог понять, кого из этого списка можно вообще отнести к волшебным существам.

— С одним ты встречался и даже уничтожил. Василиск Салазара — бессмертный царь-змей.

Гарри недоуменно захлопал глазами:

— А остальные?

— Сейчас с полной уверенностью я могу сказать еще про одного.

Гарри почувствовал, как сердце пропустило удар.

— Враг — это ты, — взгляд Дамблдора, наконец, дрогнул. Он его отвел от лица парня. И, не смея снова смотреть на молодого волшебника, закончил:

— Ты из этого списка бессмертных, появившихся в этом мире. Это последнее, что я хотел тебе рассказать. Больше мне ничего неизвестно.

И впервые Гарри подобрал слова для своей ненормальности. Он просто не человек.

____________________

[1] Пристанище — одно из жаргонных названий штаба Ордена Феникса, располагающегося в родовом доме Блэков.

[2] Imprecari daemon, — с латинского это вроде должно означать «Воззвать к ангелу-хранителю». Не силен. В немецком или английском — другое дело.

[3] Бессмертные — не означает неуязвимые.

Это не та магия, что описывают незнающие пути Посвящения — вроде огненных шаров и шаровых молний. Это скорее движение энергии по телу. Понимание жизни. Управление внутренней силой человека.

Из учебника Великих Учителей.

Очень сложно мне сказать, чем я руководствовался. Но факт ставит точку за собой. Сегодня я судил. Не важно, захочу ли я оправдаться сиюминутным порывом и вспыхнувшей яростью справедливости, я позволил себе ЭТО без внутренних сомнений.

Однажды профессор Дамблдор сказал мне, что мы не вправе решать: кому — жить, а кому — нет. «Не делай того, что не сможешь после изменить, пока не узнаешь, к чему это может привести. Но забрать жизнь, когда ты мог этого не делать — это нечто большее и оставляет неизлечимые рубцы на душе».

Кажется, так просто. Не правда ли, мой дневник? Но если от диллемы жить кому-то или умереть зависят жизни других. И чтобы я ни выбрал, кто-то все равно умрет? Имею ли я право судить и выбрать смерть?

Сегодня и сейчас я убежден. Имею. Мне есть, что терять. Думаю, Альбус Дамблдор без слов меня понял. А остальным придется смириться. А если и нет, какое мне дело?..

Кстати, мой милый кот, к которому вернулся его привычный сарказм, поздравил меня с неким почином. Пожалуй, он опоздал на четыре года.

О других проблемах писать не хочу, потому что не в силах о них думать сейчас...

* * *

Гарри не помнил уже, как очутился в родовом поместье Блэков. Не помнил, как приветливо и заботливо был встречен молодой волшебницей Тонкс. Как добрался до комнаты и очутился в теплой кровати.

Кто-то бережно укутал его в одеяло.

Зато всей сущностью этой ночью отчетливо воспринимал кошмар, посетивший его после долгого перерыва. Яркие образы вымышленных мучений и гибели Сириуса, бессмысленной смерти Седрика...

Неимоверным усилием ему удалось вырваться из лап мучительных воспоминаний, но тут его поджидал куда худший страх. Дрожа всем телом и задыхаясь, он видел, как склоняется над ним во мраке огромная фигура. Гладкое змееподобное лицо, налитые кровью глаза, грубые руки в черных перчатках, которые прижали к его лицу что-то мягкое, удушающее...

Он попытался высвободиться, закричать. Не смог, лишь сильнее запутался в мягком одеяле, и кошмарное воплощение сильнее прижало к лицу подушку, помогая себе уже коленом, упираясь им прямо в грудь.

Сознание хотело покинуть тело, отступая под невыносимыми мучениями.

Тьма подступала...

Была рядом...

Но была не властна...

Бессмертный... бессмертный... бессмертный...

Гарри почувствовал холодное прикосновение ко лбу. Ласковое поглаживание по щеке. Что-то горячее перекатилось возле губ.

Он окончательно успокоился. Какой-то мягкий, но нежный толчок помог осознать, что он уже не спит. Глубоко вздохнув, Гарри открыл глаза.

Гермиона, склонившись прямо над его лицом, сидела на кровати и держала его за руку. Если он не чувствовал бы себя абсолютно опустошенным, то обязательно смутился. Но так лишь шепотом спросил:

— Что случилось? — свободной рукой он нащупал на прикроватной тумбочке очки.

— Ты пришел в себя! — Девушка отдернулась от его лица, выпрямляясь, но руку не отпустила. — Тебе снился ужасный кошмар!

— Снился, — согласился парень, только сейчас понимая, что настолько реальные ощущения, вот-вот отпустившие, были лишь навеяны пережитым ночным страхом. — Но это не повод, чтобы твое лицо омрачало несчастье, и ты сидела на моей кровати, словно возле больного. Мне не привыкать к кошмарам.

Гарри думал, что Гермиона поймет намек, и даже чуть потянул одеяло к лицу. Но девушка только сильнее сжала ему руку и строго изрекла:

— Гарри, ты не понимаешь. Это был не просто кошмар, он был навеян Марой [4]. Мы с Тонкс всю ночь не отходили от тебя.

Гарри смотрел в ее лицо и думал, что изменилось в подруге за два месяца. Кажется, ничего. Те же густые каштановые кудри, искреннее лицо, фигура без толики лишнего веса. Это было заметно, несмотря на мантию: по рукам, по шее, по лицу. Вот только нет улыбки, грустные глаза. Опять эти полные печали карие колодцы.

До него внезапно дошло:

— Всю ночь?! — Гарри нервно заерзал под одеялом. — Гермиона, но это был обычный кошмар с участием Волдеморта. Каких-то там Мар не было.

Девушка устало вздохнула, было заметно, что для нее ночь прошла тяжело.

— Я прекрасно знаю твое рвение, и Волдеморт для тебя — это всего лишь обычный кошмар. Но припомни, ничего не было особенного на этот раз?

— Нет, — моментально брякнул Гарри. Но про себя согласился с тем, что действительно ему нравится в подруге, так это ее не боязнь произносить имя черного мага.

— У тебя не возникло чувство невыносимой тяжести на груди, осознание полной беспомощности? — все же подсказала она спокойно.

— Э... сегодня он меня душил. Что это меняет?

— Гарри, Гарри, — покачала досадливо Гермиона головой, отпуская его руку, и поправила одеяло, — если ты вместо ненужного Прорицания посещал бы Древние Руны, то знал, что Мару называют удушающим кошмаром. В народе, одержимостью ночным демоном, которого запечатывают в наскальных петроглифах. Директор очень удивился, что пропустил ее влияние там, где вы были... Он перепоручил заботу о тебе нам, ему срочно требовалось отлучиться. Ты не приходил в сознание долгое время. А человека под влиянием Мары будить нельзя. Здесь, под защитой дома, ты в безопасности. Но если долго находиться в сфере ее влияния, то смерть неминуема... Нет ничего странного, что твой удушающий кошмар в качестве орудия пользовался образом Волдеморта.

Последние слова Гермиона договаривала, потупив взгляд. Его унылое равнодушие, с которым он воспринимал ее слова, было невыносимым. Во взгляде изнеможенных и усталых глаз на истощенном лице ощущался приговор.

Она спала, когда он с профессором Дамблдором появились в доме. Но Тонкс — милая неуклюжая Тонкс! — все-таки разбудила ее. И когда оказалась у комнаты Гарри, то столкнулась с директором. Уставшим и испуганным — таким она видела его впервые. Даже во время нападения в школе на втором курсе или в дни гонения Министерства и бесчинства Амбридж, в его глазах было знание, восприятие и анализ ситуации. А сейчас — растерянность, страх перед неизвестным. Для нее директор был всегда символом знания, справедливости, правоты. В большей степени, чем это было присуще в ее глазах всем учителям.

Гермиона вздрогнула, внезапно осознав, что заметно задумалась, и Гарри смотрит на нее. Она быстро встала с кровати:

— Совсем тебя заболтала, — промолвила извиняющимся тоном, — ты голодный, а я тебе тут лекции пытаюсь читать. У Тонкс, должно быть, все на плите.

— Я привык быть голодным, — Гарри добродушно улыбнулся. — Даже получаю удовольствие от жизни впроголодь. Но ты права, не будем держать Тонкс в режиме быстрого реагирования. — Гарри выразительно посмотрел на стоящую возле кровати Гермиону. — Может, ты выйдешь, а я пока оденусь?

— Нет, ты никуда не пойдешь, сегодня проведешь день в постели, — запротестовала девушка. — Сейчас я принесу твой завтрак.

— Гермиона! — воскликнул он в голос. — Я не собираюсь проваляться все свое день рождение!

— Нет, нет, — категорично покачала она головой, — сейчас ты выпьешь это лекарство, — указала на небольшой пузырек, стоящий на прикроватной тумбочке, — оно принимается натощак. Если ты меня не будешь слушаться, то испробуешь на себе мои новые разученные на практике заклинания. Если не справлюсь я, Тонкс мне поможет.

— А я Рону крикну! — нашел выход молодой волшебник.

— Не получится, — улыбнулась Гермиона, — здесь его нет, ты в меньшинстве.

— Сдаюсь, — крыть было нечем. Рона здесь нет — странно...

— Так-то. — Довольная победой Гермиона направилась на кухню. Но у выхода остановилась и, с нежностью, на которую способны только девушки, посмотрев на Гарри, произнесла:

— С днем рождения, — и уж потом вышла из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Гарри взял с прикроватной тумбочки пузырек и открутил крышку. Ноздри затрепетали от едкого запаха.

— Какая гадость, — он отставил в сторону и посмотрел на подоконник. Дьякот имел привычку спать всегда около окна, заверяя, что сквозняки его только закаляют. — Остроух, ты тут?

— М-р-р, тут-тут, — послышалось едва тихое урчание. Наконец, и его обладатель выплыл из мира невидимости. Как и предполагал Гарри, Остроух, свернувшись калачиком, лежал на широком подоконнике. Мордочка его выражала глубину раздумий.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Ф-р-р, это очень пространный вопрос.

— Про мой кошмар, — уточнил Гарри. Начинать разговор о других вещах, за ночь которых накопилось немало, было глупо. Гермиона возвратится быстро.

— Мммм, не уверен, но причина вовсе не в Маре. Ниодна дикая или науськинная, мр-мр, Мара, не приблизилась бы к ауре твоего старика. По схожести симптомов, мяу, это скорее кикимора-демон [5], и ждала она тебе здесь, — проурчал Остроух без излюбленных вступлений. — Мм, я появился в доме совсем недавно. Это крепость. Р-р-р, сомневаюсь, чтобы такой вредоносный демон, как Мара, смог бы здесь прожить больше времени, чем мне потребовалось бы на разделывание, мяу, рыбки. А вот кикимора. Да, она могла бы. Ее мог породить сам дом.

— Это как? — сразу поинтересовался Гарри. Ему всегда нравились рассказы маленького друга обо всем, что касалось различных волшебных животных, растений, древней магии, даже поэзии...

— М-р-р, конечно я не знаю «как». Но, если в доме умирает ребенок, жди появление кикиморы. Может появиться она и в том случаи, если древнее родовое поместье лишилось своего прямого хозяина. Р-р-р, только, уж в этом случаи, ее рождению должны помочь. Зелье, например, нужное у камина разбить.

— В Ордене предатель? — пораженный напрашивающимся логичным выводом спросил Гарри. — Никто чужой сюда не проникнет.

— Р-р-яу, думай, — только и ответил Остроух. — Кошмар может повториться.

— Почему-то я не сомневался. Но до следующей ночи у меня много времени. Что мне делать? — спросил он, словно чувствуя в дьякоте старшего брата, который всегда знает, как помочь.

— Для начала — выпить лекарство.

— Оно вонючее, — пожаловался парень, но все же беря пузырек. — Из чего только такую гадость готовят.

— М-м-м, я даже отсюда чувствую, что из корневищ калгана и листьев дурман-травы, — водя носом по воздуху, промяукал Остроух. — Кажется, добавлено спиртное. Остальное — по мелочи. М-р-р, пей, на вкус будет как раз приятно. М-р-р, хотя я бы предпочел использовать галлюциногены. Но все это в равной степени не поможет. Мрр, кикимору нужно выманить. Мяу, пей, пей. Что нас не убивает, дает иммунитет, мр.

Гарри поднес к губам лекарство, пытаясь не дышать, и одним движением опрокинул жидкость в рот. Все закружилось у него перед глазами, мозг затуманился, но боли он не почувствовала. Приятно обожгло желудок.

Так продолжалось несколько мгновений. Но постепенно пелена с глаз спала, в голове прояснилось.

— М-р-р, я слышу шаги, — Остроух как всегда воспринимал любые шорохи, оправдывая свое имя. — Отдыхай, Г-а-а-ри, здесь за тобой заботятся и любят. Пройдусь пока по дому. Я тут видел домовых эльфов, — заговорщицкий огонь вспыхнул в желтых глазницах. — А где эльфы — там много еды без присмотра, — подытожил он, растворяясь в воздухе.

Гарри посмотрел на открывающуюся дверь...

* * *

Гермиона наблюдала, как Гарри за обе щеки наворачивал жареное мясо с тушеной капустой, жадно запивая все соком. Веселая и одновременно грустная картина.

— Ты как будто не ел целую вечность, — расценила она, — а Хедвиг отнимала у тебя последние крохи, потому и навязал ее мне. Ты заметно отощал.

— Так все и было, — проглотив последний кусок мяса, ответил Гарри. Даже глубоко вздохнул, будто устал прожевывать столько пищи. — Целый месяц у Дурслей способен свести все старания миссис Уизли за целый год.

— А почему ты не писал Рону? Он мне пожаловался, что ты не прислал ему ни одной весточки, а сам он первым боялся.

Гарри замер, словно только сейчас задался этим вопросом. Ответил честно:

— Не знаю, как-то так получилось. Я хотел побыть один. Но... написал тебе и затянуло.

— Добавки? — поинтересовалась девушка, заметив пустые тарелки на подносе, и словно ответ на ее же вопрос перестал интересовать.

— Нет, хорошего понемногу, — улыбнулся Гарри и отложил поднос на тумбочку. — А чем он сейчас занимается? Да, и все Уизли живут в «Норе»?

— Они все при делах. Миссис Моли, как всегда, готовит на всех, мистера Артура повысили, Рон и Джинни помогают близнецам в их открывшемся магазине «Уизли интертаймент», — Гермиона нахмурилась. — Откуда они только деньги взяли на открытие дела.

— Близнецы всегда найдут выход из любой ситуации, — уклончиво заметил Гарри. — Они об этом мечтали весь прошлый год.

— И пожертвовали своим образованием. Гарри, я была в их магазине и скажу, что они растрачивают свой талант на глупые шутки, с целью быстрой прибыли. А многие их наработки сейчас бы очень пригодились мракоборцам.

— Гермиона, — он посерьезнел, — мне кажется, ты сейчас перегибаешь палку. Что же теперь, если Волдеморт возродился — заметь, по моей причине возродился, не спорь, — то нужно отказываться от нормальной жизни? Каждый должен заниматься своим делом, к чему лежит душа. Ты, к примеру, представляешь себе близнецов в рядах авроров?

— В аналитическом отделе, легко, — отпарировала девушка.

— Это что?

— Мозговой центр Аврориата. Занимается переподготовкой новых кадров, научными разработками, сбором и анализом информации. Они бы там нашли, где развернуться.

— Они недисциплинированны. Гермиона, да они дня без розыгрышей спокойно прожить не могут.

— Зато думают нестандартно. Это очень ценное качество.

— С тобой сложно спорить, — Гарри понял, что заведомо проиграл.

— Потому что моими устами говорит голос разума, — показательно гнусаво, словно спародировав кого-то, произнесла она и тут же засмеялась. — Ладно, шутить тоже полезно. Или подарки дарить, к примеру, — она покосилась на темный угол. Достав палочку, сотворила чары левитации, и прямо на одеяло опустились один увесистый сверток, еще один, значительно меньше, и небольшая коробочка. — Вот, эта от всех Уизлей сразу, а остальное — от меня.

— Спасибо, — сказал Гарри, беря в руки коробочку. Она была совсем легкой, но внутри что-то шевелилось. — Интересно, что там?

— Может, угадаешь?

— Это бесполезно, — заверил он, аккуратно разворачивая упаковку. Обертка была утыкана дырками.

— Вау, кто это? — он вытащил на свет пушистый и белый комок, который на его ладони тут же закувыркался, и на Гарри уставились две маленькие пуговки.

— Лютик [6], — засмущавшись, ответила Гермиона, — очень полезное созданьице. Днем накапливает свет, ночью излучает. Очень удобно читать и делать уроки вечерами, палочкой не надо пользоваться, да и для зрения его магический свет полезнее.

После ее слов лютик, осознав, что выпущен на свободу, пробудился к жизни, спрыгнул на пол и запрыгал прочь по комнате, ударяясь во все, что встретится по пути.

Гарри засмеялся.

— Мне за ним надо бегать, чтобы прочитать книжку?

— Ночью он ведет себя тихо. И даже парит!

Гарри решил, что пускай новый дружок его пока порезвится, а потом наколдует ему достойную клетку-дом. Про себя отметил иронию судьбы, поскольку в Хогвартс ему предстоит поехать уже с тремя питомцами. То ли еще будет.

Следующий подарок Гермионы оказался логичным дополнением к первому. Это была книга «В помощь начинающему аврору». Как всегда, девушка любила дарить исключительно практичные и полезные вещи.

От семьи Уизли ему достался вязаный свитер и большой эксклюзивный набор розыгрышей и приколов из магазина близнецов, к которому прилагалась даже подробная инструкция по применению. «Видимо, инструкция — это эксклюзив в единственном варианте и специально для спонсора», — мстительно подумал Гарри. Но в избегании несчастных случаев, которые опасны лишь излишним приступом смеха для окружающих — о чем было предупреждено большими буквами на коробке набора, — он решил сегодня ничего не испытывать.

Они еще немного поболтали. От подруги Гарри узнал, что новым Министром стал Райн Рейнберг. Это имя ему ни о чем не говорило, да и не могло. Этот достаточно пожилой волшебник никогда не занимал высокие посты в министерской иерархии, но уважали его многие, как старого члена Визенгамота. И самое главное, заполучив свой пост, его законы казались всегда уместными и продуманными. Это касалось многих вопросов.

Министр выслушал внимательно, задал пару вопросов и поступил по-своему. В общем, дементоры снова стали камнем преткновения.

Гарри обратил внимание на то, как молодая волшебница иногда замирает прямо посередине разговора. Иногда бросала на него странные взгляды. Гарри мог поклясться, что в душе она жалеет его. И самое главное, винит себя за что-то в этом.

Гермиона тоже не упускала возможности задержать на нем странно оценивающий взгляд, словно выискивающий признаки чего-то недоброго, как только он подолгу задумывался или зачитывался.

— Тонкс, а почему ты не вернулась в мракоборцы? — решил поинтересоваться Гарри, закончив прочтение ознакомительных глав из подаренной книги. Две волшебницы в это время сидели за столом и что-то обсуждали над разложенной книгой по Трансфигурации. Парню они так и не разрешили покинуть постель.

Вопрос застал ее врасплох. Руки Тонкс замерли, так и не закончив какое-то движение, которым она хотела что-то объяснить Гермионе.

— Я не прошла тест на проф. пригодность, — слегка зардев, призналась она. У нее задрожали губы. — В прошлом мне приходилось работать в разведывательном отряде. Меня ценили из-за того, что я метаморф, но моя способность стала давать частые осечки после того случая... в Отделе Тайн. В искусстве боевых чар ничем похвастаться не могу. В общем, проку от меня мало. Лишь обуза.

Гарри ощутил неловкость, повисшую в воздухе. И поспешил исправиться:

— Ты хорошая волшебница. К тебе обязательно вернется...

— Гарри, не успокаивай меня! — неожиданно вспылила она. — Я этого не заслуживаю. Я слабая, это я во всем виновата. По моей вине погиб Сириус. — Тонкс вскочила на ноги. В ее глазах стояли слезы. — Извините меня...

Она быстро покинула комнату, а Гарри, в полном замешательстве, посмотрел на Гермиону:

— Я сморозил глупость?

— Тонкс... в общем, она винит себя в смерти Сириуса, потому что она сражалась с Лестрейндж и не смогла победить.

— Что?! Лестрейндж — одна из приближенных и сильных Пожирателей. Если кто и виноват, то я. Я обязательно поговорю с Тонкс.

— Не надо, — Гермиона захлопнула книгу и села к нему на кровать, — ты не поможешь ей. Пусть сама придет в себя.

Так приближающийся вечер был окончательно испорчен.

Заставив себя почитать еще некоторое время, Гарри после объявил, что собирается спать, широко зевнув для убедительности. Чтение на сегодня ему уже опостылело, впрочем, как и Гермионе. Она сидела рядом на кровати, и они подолгу молчали.

Но прежде чем Гарри мог спокойно повернуться к стенке и заснуть, девушка заставила его выпить лекарство и легко поужинать.

— Спокойно ночи, Гермиона. Иди и сама спать. Нечего сидеть возле меня.

Гарри не знал, сколько времени ему необходимо пролежать с закрытыми глазами, чтобы девушка убедилась, что он спит и если видит сны, то исключительно добрые. Потребовалось, сфокусировав волю, исполнить обряд Осязания. Сложный ритуал. Но, в противном случае, он мог действительно заснуть, а в планы на вечер это пока не входило. Он уже ментально получил указания дьякота о том, что ему нужно делать, а так же подтверждения верности гипотезы о том, что дом породил кикимору.

Стараясь не шевелиться как можно дольше и вслушиваться в биения собственного сердца, Гарри попытался с полной подробностью представить комнату. Вот окно, за которым быстро вечереет. Подоконник, на нем лежит Остроух, умышленно замедляя в себе все физиологические реакции и получая от этого удовольствие. Стол, в коробке без крышки сидит лютик и с каждой минутой сильнее светится, отдавая накопленный за день свет. Сундук с вещами в углу. «Надо будет лучше спрятать дневник», — мелькает в закромах сознания мысль.

Кровать. Рядом сидит Гермиона.

Его разум обострился сильнее, пытаясь вырваться за пределы комнаты.

Вот девушка бесшумно встала, поправила одеяло, направилась к выходу. Рано. Сознание уцепилось за нее и вместе с ней покинуло комнату. Ему нужно было стать глазами и ушами дома.

Вот раздалось монотонное шипение. Кажется, за окном забарабанил дождь. Рано.

Вот появились какие-то посторонние звуки, словно где-то в подземельях закопошились мыши. Происходило что-то важное. Рано.

Минуты восприятия растягивались в часы реальности.

Вот звук начал отдаляться и приближаться. Послышались следом еле уловимые шаркающие шаги. Рано.

В это время кончик хвоста у Остроуха несколько раз судорожно дернулся от напряжения, и он поднял мордочку, обращаясь в слух. Гарри почувствовал иначе. Внутри появился знакомый зов.

— М-р-р, пора, — вырвал его из состояния транса дьякот. Гарри открыл глаза и натолкнулся на желтые провалы. — В доме появился чужой. Я был прав — это кикимора. Новорожденная особь. М-р-р, молодец, она успела разочароваться в тебе и сейчас ищет новые жертвы.

Зов внутри нарастал.

— Гермиона, Тонкс!

Он молниеносно выскочил из кровати, схватил палочку и, на ходу накидывая мантию, кинулся к выходу, но был остановлен:

— Стой, дурень, р-р-р! Возьми лютика и пользуйся заклинаниями, основанными на свете.

В одной руке держа коробку с лютиком, который и освещал ему дорогу, а в другой нервно сжимая палочку, Гарри буквально семимильными шагами поднялся по лестнице на второй этаж. Овладевшая им невыносимая тоска кричала, разрывая разум: «Ты нужен кому-то». И здесь, возле спальни девушек, тоска его достигла наивысшей силы. Он толкнул плечом дверь и подбросил лютика над собой, вытащив его из коробки. Был готов к бою.

Но картина, открывшаяся перед ним, заставила в первые мгновения застыть у порога. Стиснув кончиками пальцев свои виски, Тонкс с закрытыми глазами металась по комнате, продолжая твердить одно и то же, словно испорченная пластинка: «Мы все погибнем, мы все погибнем...». Гермиона изводилась на кровати, мотая головой и сипло постанывая: «Не надо... умоляю, не убивайте его...»

Что-то страшное проснулось и поднялось из глубин сознания Гарри, когда он, оторвав взгляд от девушек, посмотрел в угол, слабо освещаемый лютиком. Там он столкнулся с безумными глазами Кикимера. Рядом с ним стояло тонкое и невысокое древовидное существо, протягивающее свои ветви-щупальца длиннее, чем само древко-тело, к головам девушек.

— А... грязное отродье вернулось... — запричитал эльф, нисколько не испугавшись появившегося парня, ставшего его хозяином по завещанию Сириуса. — Как он посмел осквернить дом моей госпожи... недостойный быть моим господином... Ничего, моя госпожа, один уже заплатил за свое невежество...

— PetrificusTotalus, Explosio, — с безумным остервенением сотворил Гарри заклинания, выпуская наружу ярость.

Первое угодило в домовика и, не смотря на большую сопротивляемость этих созданий воздействию магии, заставило его осесть на пол и замолчать. Что-то невидимое пронеслось рядом с Гарри и отшвырнуло эльфа к стенке, сильно припечатав его.

Дьякот.

Теперь парень лицом к лицу столкнулся с существом, служившим причиной творящегося в головах безумия девушек. Заклинание направленной вспышки света заставило отступить неведомую тварь. Щупальца отринули от Тонкс и Гермионы.

Оно тенью метнулось в темноту и исчезло.

— WingardiumLeviosa, — Гарри резким движением палочки заставил лютика подняться выше к центру комнаты. Магическое свечение проявило дрожащую кикимору, прицепившуюся к потолку в самом углу. Она тряслась всеми ветками.

— Умри, тварь! Explosio! — Насыщенный световой луч угодил прямо в древко. И Гарри не снимал заклятие, пока существо не рухнуло на пол, замерев навсегда.

Он вздохнул. В это время пришла в себя Тонкс.

— Что произошло? — спросила она. Ее сознание пыталось найти приемлемое объяснение случившемуся. Почему она стоит в комнате, освещенной лютиком, в одной сорочке, рядом «хороший мальчик» Гарри с палочкой в руках. Но тут ее взор упал на обездвиженное тело существа. — Мерлин, что я опять натворила и проворонила?! — молодая волшебница была готова впасть в истерику. Это понял и Гарри. — Опять виновата...

— Тонкс! — одернул он. — Срочно вызывай кого-нибудь из Ордена. Случилось предательство эльфа, — Женщина увидела Кикимера, обмякшего у стены. — Нужно быстро проверить дом, не затаилось ли тут еще чего злого. Тонкс! — видя, что она его понимает слабо, он подошел и тряхнул ее за хрупкие плечи. — Ты поняла?

— Да-да. — Тонкс поспешила одеваться. Встряска ее отрезвила.

Гарри повернулся к лежащей на кровате Гермионе. Та пришла в себя не до конца, и смотрела ему в лицо, какие-то невысказанные слова дрожали у нее на губах. Девушка затрясла головой, словно отмахиваясь от недавнего наваждения и отказываясь верить тому, что увидела в нем.

Ее несчастный, полный ужаса взгляд вызвал из глубин сознания Гарри новую вспышку ярости. Она буквально душила, пытаясь найти выход в действиях.

Он обернулся и уставился опасным взглядом на домового эльфа. Было сейчас в глазах юноши что-то такое, что заставило это жалкое существо позабыть о своей гордости, безумной преданности старым традициям Блэков и, изнемогая от боли, перебороть действие заклинания, чтобы прошептать:

— Простите, хозяин...

Тонкс замерла, услышав ответ Гарри и увидев вокруг него вспыхнувшую ауру.

«Мерлин великий, аура...»

— Ты не заслуживаешь моего прощения, — зашипели слова, срываясь с его губ, словно он непроизвольно стремился перейти на змеиный язык.

«Ты никогда раньше не применял непростительных заклятий, правда, мальчик?»

— Ты предал своего старого хозяина...

«Ты должен по-настоящему хотеть, чтобы они подействовали, Поттер!»

— ... из-за тебя погиб Сириус.

«Надо хотеть причинить боль...»

— Ты предал теперь меня.

«... и получать от этого удовольствие...»

— Хотел погубить меня, моих друзей.

«... а праведный гнев — это для меня пустяки!..»

— Ты не заслуживаешь моего прощения, — Гарри поднял палочку. — Crucio.

Сейчас он хотел увидеть переполняющую боль в глазах Кикимера. Боль, которую причинил этот предатель ему. Только стократ усиленную. Он хотел увидеть животный ужас в глазах домового. Он жаждал. Расплата должна наступить.

Тонкий луч сорвался с палочки и угодил прямо в грудь эльфу.

Гарри даже бровью не повел, когда эльфа безудержно затрясло в агонии. Он был глух к крикам, мольбам, слезам, проклятиям этого животного. И снял заклятие лишь тогда, когда посчитал нужным.

— Твою окончательную участь решит Орден. — После этих слов эльф потерял сознание. Гарри повернулся.

Тонкс и полностью пришедшая в себя Гермиона смотрели на него с нескрываемым ужасом.

— Не смотрите на меня так.

Тонкс, встряхнув головой, поспешила исчезнуть из комнаты, за помощью. Тянуть было уже просто неразумно и неприлично.

Гарри подсел к Гермионе, стараясь не смотреть ей в глаза. Больше всего его сейчас терзала мысль, что она будет теперь его бояться, в ее взгляде навсегда застынет ужас им совершенного. Но все мысли сразу спутались, когда она порывистым движением обняла его. Когда ощутил, как ее тело в ночной рубашке трясет в ознобе.

— Гарри, как ты мог так стойко пережить кошмары. В тебе большая сила...

— Успокойся, — он обнял ее в ответ. — Ты пережила кошмар.

— Я видела, как Волдеморт убивает тебя, душит прямо на моих глазах, и его люди заставляют смотреть на это... — она всхлипнула ему в плечо. — И я ничего не могла сделать, потому что слабая.

— Это не так, — он попытался встать и поднять на ноги Гермиону. Но она лишь крепче вцепилась в него и не позволила этого сделать.

— Не уходи, останься.

— Гермиона, сейчас здесь будут люди из Ордена. Пойдем, я провожу тебя на кухню.

Она закивала головой, соглашаясь. На этот раз не стала противиться. Но ее продолжало бить в мелком ознобе. Где-то на краю в сознании Гарри возникла досада, что на ней ночная рубашка, и он не может ее согреть своим теплом. Это был бы лучший подарок на его день рождение.

Нежно обнимая за плечи и стараясь, чтобы ее глаза снова не увидели Кикимера и тем более — тело кикиморы, Гарри повел ее к выходу. Девушка потихоньку приходила в себя, все увереннее шагая. За ними мирно парил лютик.

На пороге дорогу им преградил серьезный Дамблдор, Ремус и еще один незнакомый маг.

— Ремус, позаботься о мисс Грейнджер, — сразу распорядился директор. — Гарри, пойдем со мной. Сейчас будет срочное собрание ордена. Отныне ты будешь на них присутствовать.

Гарри кивнул, передавая Гермиону в заботливые руки Люпина.

* * *

[4] Мара или Mere, то есть демон с древнеанглийского.

[5] Кикимора-домовой — позаимствовано из славянской мифологии.

[6]Лютик — это не имя.

Опять же, магия — это нечто большее, чем простое управление энергиями. Так же как и искусство художника, это нечто большее, чем простое раскрашивание холста.

Из учебника Великих Учителей.

Во время собрания Гарри поражался тому, насколько быстро все эти люди собрались здесь. Ради странного инцидента, закончившегося без последствий. Они спешили. Но сейчас сидели как ни в чем не бывало. Словно их не поднимали с кровати посреди ночи. И затем они не прорывались сюда сквозь многочисленные слои пространства. Остроух как-то размышлял на тему, почему в его время и сейчас пространство прорывают по-разному. Нынешние волшебники — грубо, агрессивно, не понимая всех механизмов. Главное — добиться результата. Для заклинателей далекого прошлого — это было искусством. Они брали за основу время, ибо оно постоянно, сквозь него протекает все остальное. В первую очередь, энергия. Первородная энергия. И заклинатель способен управлять ею в себе, тем самым подстраиваясь во времени. Потому-то они имели способность плавать в Астрале, где протекание сквозь время замирает.

Дамблдор, Хмури, МакГонагалл, Молли Уизли, два незнакомых Гарри мага, осунувшаяся Тонкс. Не хватало, пожалуй, Снейпа для полного счастья.

Люпина тоже не было. Видимо, сидел с Гермионой.

Первые минуты Гарри откровенно не понимал, что он тут делает.

Обсуждались общие вопросы, затрагивающие темы из разных областей. Раз уж собрались, то почему не обсудить еще раз? Из всего услышанного напрашивался лишь один вывод — Волдеморт не предпринимает никаких активных действий. Так, мелкие акции, незаметные для многих.

Инцидента этой ночи собравшиеся пока не касались. Однако наверняка все были уже в курсе со слов Тонкс.

Гарри хоть и пытался вникать в каждое предложение, но суть от него постоянно ускользала. Потому-то он сидел и помалкивал, стараясь не обращать внимания на взгляды, которыми его одаривали многие из присутствующих. Заинтересованные, оценивающие, жалеющие...

Но вот на кухню зашел тот самый маг, с которым Гарри столкнулся возле комнаты девушек. Профессор Дамблдор указал жестом, что все обсуждения закончились, тем самым дал тому слово:

— Скажем так, информацию удалось выудить из эльфа никакую, — развел руками подоспевший на собрание волшебник, словно показывая, мол, пусто. — Сыворотка правды не помогла.

— Почему? — последовал вопрос Дамблдора.

— Он лишился рассудка, — волшебник сел за стол напротив Гарри. Парень сидел обособленно ото всех. Мужчина приветливо улыбнулся ему. — Эльф и так был старым, а наложенный Круциатус сломал его окончательно.

Многие из сидящих волшебников на кухне вздрогнули.

— Гарри, ты пользовался непростительными проклятиями? — глава ордена смотрел сейчас на парня пристально. Как и остальные.

— Да.

— Какой ужас, мой мальчик! — воскликнула миссис Уизли. — Это же такие темные чары, для которых необходимо много ненависти!

— Она во мне была. — Гарри смотрел только на Дамблдора и для себя находил в его застывшем взгляде почему-то понимание.

— Не будем заострять внимание на этом. — Директор Хогвартса отвел взгляд. — Каждый волшебник проходит через это впервые. У Гарри была резкая причина, и его злость нашла праведный выход. Нельзя держать в себе столько ненависти. Гарри, ты хозяин Кикимера, теперь только ты должен решить его дальнейшую участь, — он снова посмотрел на парня.

Гарри задумался ненадолго. Он понимал, что эльф свое уже получил, а потому:

— Если я скажу убить?

— Будет исполнено. Осталось решить, ты сделаешь это сам или кому-то перепоручишь? — Дамблдор говорил абсолютно серьезно.

— Дамблдор, он же еще ребенок! — не унималась миссис Уизли. — Ты не можешь ставить перед ним такой вопрос. Непозволительно!

— Молли, он давно не ребенок, — мягко, но твердо заметил старый волшебник. — И в состоянии принимать самостоятельные решения. То, что он сейчас здесь — только подтверждает это.

— Профессор, я не смогу. В тот момент мог, а сейчас — нет, — Гарри потупил взгляд, рассматривая теперь поверхность стола как нечто ценное.

— Хорошо, Гарри. Аластор, тогда вы сделаете?

— Запросто, — резко сказал бывший мракоборец в ответ и добавил, уже обращаясь к гриффиндорцу:

— Но на будущее советую, Поттер, довершать работу до конца сразу.

— Что удалось выяснить про это существо? — Дамблдор перевел разговор к главной теме.

— Тоже мало чего. Мне не приходилось сталкиваться с подобным и думаю, что никому из присутствующих. Кроме Гарри Поттера, конечно, — волшебник снова подмигнул парню. — Мне как ученому хотелось бы верить, что когда-нибудь все тайны появления этого существа будут раскрыты.

— Спасибо, Даниэль, — поблагодарил Дамблдор его за рассказ. — Гарри, мы очень внимательно слушаем тебя. Ты пользовался смертельным проклятием?

— Нет, профессор, — с появившейся легкостью ответил он. — Для этого существа именно яркий свет оказался губительным.

— Расскажи с самого начала, — попросил старый волшебник.

Гарри начал рассказ, сильно измененный конечно, с того момента, как он не мог заснуть и долгое время лежал с закрытыми глазами. Потом ему послышались посторонние звуки, которые стали отдаляться. А когда исчезли они, то — тут ответил честно — внутри себя услышал призыв, твердящий, что кто-то сильно нуждается в помощи.

— И как истинный гриффиндорец ты сразу же поспешил на помощь, — прокомментировал на этом месте Дамблдор.

Гарри кивнул. Закончил повествование поединком и тем, как наложил заклятие на домового. Миссис Молли слушала это все с нескрываемыми эмоциями на лице, но помалкивала.

— Интересная слабость, — подытожил Дамблдор в конце. — Получается, что коллекционируем вопросы, много вопросов. Откуда оно взялось, как проникло в дом, это лишь единичный случай или первая ласточка, чем это нам грозит и как с новым бороться.

— Надо детально изучить существо, пока оно не рассыпалось окончательно, — заключил тот самый Даниэль, сидевший напротив Гарри. — Провести исследования, взять анализ на мутационные изменения, на магическое вмешательство на клеточном уровне.

— Минерва, как вы считаете? — перебил Дамблдор. — Это в вашей компетенции.

— Альбус, вы разбираетесь не хуже меня в этих вопросах, — прежде заметила декан Гриффиндора. — Однако сразу хочу сказать, что тут не имели место какие-нибудь магические трансформы. Эта гипотеза не может существовать уже по причине того, что существо обладало ментальными способностями. Как минимум, проникновение в сознание и выискивание из него самых сильных страхов в собственных целях. А значит, существо обладало разумом изначально, ни одна мутация или трансформа не способна на это.

— А если Тот-Кого-Нельзя-Называть смог перешагнуть через это? — внесла свое предложение миссис Уизли.

— Абсурд, Молли, я полвека являюсь профессором Трансфигурации и еще не слышала ни об одном исключении, когда не выполнялись бы принципы Гампа. И сейчас не склонна так думать.

— Имеем дело с Призывом? — предложил Даниэль. Гарри решил присмотреться к нему внимательно, только сейчас почувствовав, какое доверие вызывает его негромкий, красивый бас. Однако лицо было немного отталкивающим: светло-серые, будто выцветшие глаза, глубоко сидящие под тонкими бровями, угловатые черты и квадратный подбородок, большой рот, частенько искривляющийся в насмешливой полуулыбке.

— Я бы склонялся к этому варианту, — заметил Хмури, звучно причмокнув губами. Сейчас при нем не было волшебного глаза. — По крайней мере, лучше исходить из худшего.

— Что такое Призыв? — не удержался от вопроса Гарри. Ему не хотелось пропускать значения ни одного произнесенного слова, касательно обсуждаемой темы. Ведь он знал, что потом предстоит разговор с дьякотом. И лучше, если к тому времени у него будут сформулированные вопросы.

Пояснять взялся Хмури:

— Голые предположения, Поттер. Есть теория, которой придерживаются немногие, будто дементоры явились в этот мир откуда-то из другого пространства. Если пояснить тебе как раз-два-три, то наш мир — Сфера Времени. Их мир — Сфера Хаоса. И они взаимодействуют. Происходят два глобальных процесса: Сферы притягиваются друг к другу, как объекты большой напряженности , и в тоже время отталкиваются, как антагонистичности. Тем самым образуется зона перекрытия, называемая так же, — губы его скривились в злой усмешке, — Сферой Сопряжения.

— Хватит рассказывать мальчику о том, что в его возрасте знать не положено, — оборвала миссис Уизли.

— Пускай слушает, раз интересуется, — отпарировал Хмури. — Как раз в его возрасте это только на пользу. Пытливый ум закаляет мышление в критических ситуациях.

— Профессор Хмури, а что же с дементорами. Как же им удалось пробраться сюда? — не обращая внимания на заботу матери Рона, спросил Гарри.

— Во времена дикого волшебства, задолго до Основателей, существовал клан темных магов, которые, как говорят предания, способны были вызывать духов или демонов из потустороннего мира. Есть предположения, что этими духами и были дементоры и другая, более редкая нечисть.

— И что же случилось со всеми волшебниками?

Кажется, теперь слушали увлеченно все. Возможно, некоторые тут и сами не знали об этом.

— Да кто их знает. Некоторые утверждают, что их перебили, другие — что они просто переродились, прервалась цепочка «учитель-ученик». Лично я склонен считать, что потеряв чувство меры и контроль, их сожрали собственные демоны и даже костями не отрыгнули.

— Аластор, лекция была весьма интересной, — Дамблдор заметно улыбнулся, — даже познавательной, особенно про трапезные изыски. Но сейчас, получается, остался самый практичный вопрос. Как оно попало в дом, миновав всю защиту? Даже Кикимер не смог бы открыть сюда чужому путь или выдать место.

Все молчали, не зная, что ответить. Гарри почувствовал острую необходимость сказать об этом. Он неуверенно поднял руку.

— Да, Гарри, — улыбнулся старый волшебник самому юному из присутствующих.

— Не могло ли оно прийти не извне, а появиться прямо тут по вашей теории? Кикимер лишь, допустим, совершил нужный обряд, произнес формулу...

— Смелое предположение и, по-моему, единственное выдерживающее критику пока. Потому на всякий случай отныне в доме будут всегда находиться не меньше двух взрослых волшебников. — Дамблдор встал. — А сейчас, господа, собрание на сегодня считаю оконченным. Возвращайтесь по домам, к своим семьям. Если кто хочет, может остаться на ночной ужин. Я слышал, наша уважаемая Тонкс преуспела в кулинарии. Аластор, попрошу выполнить порученное немедленно и уберитесь что ли там.

— Будет исполнено, — коротко сказал Хмури, вставая, и закостылял к выходу. Проходя рядом с Гарри, он потрепал его по плечам со словами: «Ты сделал все правильно, не забивай голову. И неусыпная бдительность!».

Следом стали расходиться остальные — никто не пожелал остаться на кухне. И каждый своим долгом посчитал задержать на парне взгляд.

Миссис Уизли, казалось, еле удерживалась от того, чтобы не подбежать и не обнять. Гарри внутри слегка закипал: «Да не испытываю я никаких угрызений совести! Как вы не поймете. И не маленький я, Мерлин вас побрал!»

— Давай пройдемся до твоей комнаты, — попросил Дамблдор, когда все покинули кухню, и остались только директор и ученик.

Гарри, конечно, не отказался. Но его очень обеспокоило, о чем же хочет поговорить директор. Не почувствовал ли он легкую фальшь в рассказе?

— Меня очень заинтересовал твой внутренний зов, — между тем заговорил Дамблдор, когда они вышли из кухни. — Скажи, это произошло впервые? Как это было?

— Профессор, это так важно?

— Очень, Гарри, ты сейчас быстро взрослеешь, сила твоя вступает в свои права. Дремавшее ранее обязательно проявится. Касательно тебя мы можем строить лишь догадки, что это может быть.

— Профессор, я не знаю, просто почувствовал и все. Знал, что во мне нуждаются, знал, что в моих силах помочь.

— Ты не упускаешь никакой мелочи? — и снова этот пронзительный

взгляд из-под очков-полумесяцев. — Например, нечаянно что-то услышанное, увиденное?

— Да нет же, — Гарри мог гордиться собой. Он еще в доме мисс Фигг репетировал произносить подобный ответ. Легко, непринужденно, с мягким безразличием.

— Что ж, могу лишь гордиться тобой, Гарри. Несмотря на все трудности, ты идешь не оглядываясь. Ты — сын своего отца. О! А вот и наш Ремус. Как Гермиона себя чувствует?

Мужчина направлялся в это время как раз на кухню.

— Сейчас она спит. От шока отошла, — заверил их Ремус. — Да, здравствуй, Гарри. Сразу было не до приветствий, как ты понимаешь, — он протянул руку, и Гарри смущенно ее пожал. — Твоя подруга заморила меня рассказами, какой ты сильный и смелый. Сокрушается по поводу, зачем иметь хорошие оценки и учить по ночам, если все равно не можешь за себя постоять. Тебе стоит завтра поговорить с ней. Иначе Хогвартс понесет серьезные потери, — Ремус улыбнулся, как умел только он: искренне и с легкой грустью.

— Я думаю, мисс Грейнджер очень быстро придет в себя. Стоит ей завтра получить результаты С.О.В. и список необходимых учебников, как все забудется. — Дамблдор достал из кармана два белых конверта и вручил их Гарри в руки. — Я решил, раз здесь, передать вам лично.

Гарри осторожно сжал в руке сокровенные письма и смущенно посмотрел на директора:

— Профессор Дамблдор, я больше вам не нужен? Можно я пойду в комнату и посмотрю?

Старый волшебник улыбнулся.

— Конечно, иди, а я с Ремусом обговорю некоторые детали. Он будет теперь жить с вами.

Эта новость Гарри показалась, конечно, хорошей и, попрощавшись с профессорами, быстро отправился в комнату. Тут он под светом лютика, которого все это время держал за пазухой, осторожно вытащил из конверта лист пергамента с оценками. Некоторое время он не решался заглянуть.

— М-р-р, неужели эти так важно? — заурчал Остроух, запрыгнув на стол.

— Для определения моей будущей профессии эти оценки играют большую роль.

— Твоя профессия и так ясна. Борьба со злом, — обыденно заметил Остроух. — Вопрос лишь в том, делать это в вашем отряде боевых заклинателей или в одиночку.

— Для начала выучиться надо, — после этих слов Гарри пару раз глубоко вздохнул, словно перед погружением на глубину, и решился:

Результаты экзаменов на Совершенно Обычный Волшебный Уровень.

Гарри Джеймс Поттер заслужил:

Защита от тёмных искусств <В+>

Зельеварение <В>

Уход за магическими существами <С>

Трансфигурация <C>

Травология <С>

Заклинания <C>

Астрономия <П>

Прорицания <У>

История магии <У>

Декан Гриффиндора: Минерва МакГонагалл

Гарри выдохнул. И, безумно быстро подхватив дьякота на руки, закружил его по комнате.

— Достаточно! Достаточно, чтобы сдать П.А.У.К. на аврора! — с нескрываемой радостью затараторил Гарри.

— Отпусти, укушу! — запротестовал дьякот , не разделяя восторга парня.

— Ладно, — Гарри послушался, опуская любимца на пол. — Значит вот как, не хочешь разделить мою радость?

— М-р-р, я разделяю, — Остроух отбежал в сторону. На всякий случай. — Только не веди себя как м-р-ребенок.

— Ты не понимаешь, — снова возбужденно затараторил Гарри, — мне удалось получить Великолепно по зельеварению! Невероятно! Вот бы посмотреть на лицо Снейпа, когда он увидит мою фамилию в своем списке студентов за шестой курс.

— Р-р-р, посмотри на него, когда увидит твое сочинение.

— Ты прав! Ты как всегда прав! Я нутром чувствовал, когда сел писать его.

— М-р-р. Это естественно, — проурчал дьякот с ухмылкой на морде, — в том, что я прав.

— Да, я хотел спросить у тебя, — сразу посерьезнел Гарри. — Волшебники из Ордена говорили о каком-то Призыве. И считают, что твоя

кикимора явилась из Сферы Хаоса.

— Р-р-р, она не моя кикимора, — возмутился Остроух. — Что за мысли. А что касается Сфер, то удивительно, насколько все-таки долго просуществовала эта гипотеза. М-р-р, даже сейчас, в совершенно изменившемся мире ее помнят. Удивительно. — Дьякот запрыгнул на подоконник и развалился.

— А если по делу?

— А это и есть по делу, — сладко зевнув, промурлыкал он. — Теория, которая объясняет, откуда в нашем мире берется то, что ему чуждо. Вот и все. А тебе пора спать. М-р-р, поздно.

— Я в курсе, мамочка.

Гарри разделся и собирался лечь, как на глаза попал конверт для Гермионы. Предательская мысль «Вскрыть?» так и зачесалась в сознании. Но, переборов себя, он все-таки ее выбросил из головы. Лег. Лютик так и остался парить над столом. Пускай, его свет был нежным и мягким, а потому не мешал.

Гарри ворочался минут десять в попытке заснуть. Разум был возбужден. Слишком насыщенными оказались вечер и начало ночи. Скорее даже не на события, а осознанием многих вещей. Сейчас он чувствовал себя маленьким мальчиком, забравшимся в пещеру и нашедшим там клад. И вот теперь не знает, что с ним делать.

— Остроух, — тихо позвал он, устав от переполнявших его мыслей. Дьякот не отозвался. — Остроух! — позвал он громче.

— М-р-р, ну что опять? — недовольно заурчал тот.

— Послушай, а правильно ли я поступаю по отношению к остальным, что скрываю тебя?

— Для начала, скрываюсь я, а не ты меня.

— Это не меняет главного, — не любил Гарри эту привычку друга: цепляться к постановке вопроса. — Мы с тобой скрываем те знания, которые могут помочь уничтожить Волдеморта. На что мы рассчитываем? На то, что уничтожим в одиночку? Глупо.

— М-р-р-так, что ты от меня хочешь? — Остроух поднял голову с лап. Его глаза опасно засветились. — Чтобы я сейчас выпрыгнул из комнаты и на весь дом затараторил о том, что «вот он я»? Кто поможет в вашей войне. Ирония судьбы! Помощь из прошлого не умеющему постоять за себя настоящему.

— Нет, но...

— Г-а-а-ри, ты хороший. Но люди не все такие. Я живу долго, по вашим меркам, бессмертен. И кое-что понимаю. Если мир решил позабыть свое прошлое, значит, ему так было нужно. Ничего хорошего не выйдет, если я откроюсь. Волшебники обязательно разбудят то, что погребено под толщей времени, стоит им заполучить мои знания. Такие как я служили монстроборцам не по чужой прихоти. Нет. Мы служили, потому что они были людьми чести, смысл существования которых состоял в защите людей от деяния их же собственных рук. И знаешь, какой монетой они им платили?

— Нет. — Гарри уже жалел, что затеял разговор на эту тему.

— Презрением. Так что повременим с открытием ящика Пандоры. И все равно, у вас высокий уровень отторжения от проявлений прошлого. Даже у тебя, в чьих глазах я вижу его отголоски.

— Остроух. У меня получилось сегодня контролировать свои эмоции и вызывать их по своему желанию.

— Я рад за тебя, Г-а-а-ри. Но давай спать.

— Я не хочу, — словно ребенок, закапризничал парень.

— Может, раз все равно тебе не хочется, проведем обряд прикосновения Любви?

— Спокойной ночи, Остроух.

Дьякот загадочно ухмыльнулся про себя и еле слышно замурлыкал во сне. Гарри еще долго лежал прежде, чем его сморил сон. Последние его мысли были: «У меня получилось... прикосновение Любви... у меня получилось...»

Весь мир — триада. Даже путь Познания триаден. Есть Ты, твой Путь и Цель.

Из учебника Великих Учителей.

Глубокая ночь.

Со мной что-то творится. Или творится не со мной. Это пока загадка. Эта даже для моего милого кота неприкасаемая тайна.

Совершив обряд, мне стало легче. Не просто легче — необъяснимо свободно на душе, возникла уверенность в будущем. Но это ничего не меняет.

Не может быть в Гермионе того, что обрисовал мой милый кот. Что-то снова во мне — это выглядит логичнее.

* * *

Утро началось суматошно и достаточно поздно. С беготни, в попытках поймать лютика, метавшегося по комнате, словно он жаждал изловить каждый лучик света в этот пасмурный день. Кое-как посадив непослушное создание в коробку, Гарри прежде, чем спуститься на кухню, уделил пару минут тому, чтобы порыться в книгах по Трансфигурации.

Наконец, найдя нужный раздел, он послюнявил большой палец и пролистнул на страницу, где разбиралось нужное заклинание. Угрюмо вчитался в текст, рассмотрел подписи, сделанные его же рукой на одном занятии, чуть ниже наклонился над книгой.

Потом, почесав затылок, несколько раз взмахнул палочкой над коробкой, пробурчал магическую формулу. Временное убежище лютика слегка вздрогнуло, но осталось лежать на столе без изменений. А быть такого — ответил бы Гарри — не могло.

— Уже не помню, — глубоко вздохнув, проговорил он и отодвинул книгу от себя. Долгим, грустным взглядом окинул комнату.

— М-р-р, я рад, что ты начинаешь день с таким энтузиазмом, — проурчал дьякот, закончив свое утреннее лизание, — но не хочешь ли позавтракать?

— Хочу, — Гарри зевнул, отгоняя остатки сна, — но вначале надо бы превратить эту невзрачную коробку в нормальную клетку, — он ткнул палочкой в дырочку на ней, и коробка поспешила недовольно подпрыгнуть. — И лютику удобно и светло, и мне спокойней, что он из нее не выберется и не начнет тут как ненормальный прыгать.

— Так наколдуй, — предложил дьякот, всегда отличающийся удивительным прагматизмом.

— Не видишь — не получается. Пытаюсь вспомнить, как правильно применить заклинание. Но не могу.

— Опять проблемы с памятью? — ехидно заметил Остроух.

— Она у меня какая-то избирательная, — Гарри закрыл книгу. Ее он решил убрать с глаз долой, чтобы не давила на сознание. Зато достал другую — последний подарок Гермионы. — С боевыми и защитными чарами проблем никаких, — продолжал изливать свои проблемы. — Любые заклинания запоминаю, словно они в мою голову уже давно кем-то засунуты. Руки помнят мельчайшие нюансы в любом взмахе. А вот на остальное — память кратковременная. Ладно, пойду завтракать.

Гарри встал и пошагал из комнаты, понимая, что еще немного и о нем начнут беспокоиться. Сколько можно спать? Но у самого выхода остановился, вспомнив:

— Кстати, ты где собираешься еду брать? Халявы эльфийской теперь не будет.

— А кто сказал, что эльф тут один был? — хмыкнул Остроух, дымкой растворяясь в воздухе.

«Ну-ну», — подумал Гарри и закрыл за собой дверь. Желудок гнал на кухню, на завтрак. Время, правда, было уже практически обеденным. Но сытнее животу от этого, конечно, не было. Скорее, наоборот.

— Вот и наш герой решил проведать нас, — первым поприветствовал его Ремус, оторвавшись от чтения Пророка. — Как спалось, Гарри?

— Хорошо. Не в пример до этого. — Он сел за стол рядом с Гермионой, предварительно кивнув Тонкс, возящейся у плиты, и Ремусу.

— Ты как, в порядке? — прошептал Гарри прямо в ухо Гермионе, замечая про себя, что шея ее пахнет ромашками.

— Да, спасибо, все хорошо, — она нежно улыбнулась в ответ и сделала кислую мину, как только снова уставилась в свою тарелку.

Ремус как бы мимолетно посмотрел на них и звучно перевернул газету на новую страницу. Гарри, осторожно бросив взгляд, разглядел небольшие заголовки с орнаментом в виде крестиков. Некролог?

Но тут Тонкс заботливо поставила перед Гарри тарелку с его завтраком (или обедом) — сегодня это была каша, на первый взгляд, что за крупа было не определить. Рядом положила кусок белого хлеба. Молодая женщина сейчас выглядела не в пример лучше, чем вчера под вечер. Волосы были не серыми и безликими, а скорее белые, немного отдающие золотом. Может, дело в фартуке?

Гарри с рьяным энтузиазмом принялся ложку за ложкой опустошать тарелку. На него удивленно посмотрели Тонкс и Гермиона.

— Что? — не выдержал Гарри.

— Тебе нравится? — застенчиво спросила Тонкс.

— Очень, очень вкусно, — успев набить рот, выдавил он. Но тут почувствовал что-то неладное. Подвох? Он быстро проглотил. — А что-то не так?

— Все так, — захихикала женщина. — Просто некоторым тут не нравится, — она стрельнула глазками на Гермиону.

— Нет, все очень вкусно. Спасибо.

— У тебя волчий аппетит, — заметил Ремус, ненадолго оторвавшись от чтения.

Гарри быстро съел свою порцию. И попросил добавки, чем снова несказанно обрадовал Тонкс. В конце все закрепил апельсиновым соком. Настроение улучшилось.

Вот Гермиона рядом продолжала сидеть хмурой, все еще пытаясь справиться со своей кашей. Гарри показалось, что он знает истинную причину настроения подруги. Внутренний голос уверенно затвердил, что необходимо высказаться, извиниться в том, что он вчера совершил, хоть ни сколько не сожалея о сотворенном.

— Ты в курсе Кикимера? — снова тихо прошептал в ее ухо, в надежде еще раз осторожно вдохнуть запах ромашек. Приятно как было. Где-то возле горла заколотило.

— Да, — она рассеянно обернулась — Гарри незаметно отстранился — и тоже шепотом поспешила заверить:

— Давай сейчас не будем об этом. Не волнуйся, я нисколько не обижаюсь на тебя.

Ремус снова покосился на них из-за страницы.

— Хорошо, а то я боялся, ты меня возненавидишь, — выдохнул Гарри облегченно. Ему очень не хотелось ссор и недопонимания с Гермионой, сейчас самым близким для него человеком. — Ты как, не отказалась от своей работы по освобождению эльфов?

— Нет, я размышляю над новой тактикой, — наконец улыбнулась она. — Перед новым годом надо обязательно продумать методы борьбы.

— О чем вы там шепчетесь? У вас от нас секреты? — поспешил поинтересоваться Ремус, перелистывая очередную страницу. Тонкс улыбнулась, подсаживаясь к нему.

— Никаких секретов, — соврал Гарри.

— Что же вы тогда сегодня грустные, словно день за окном. Планы на день есть?

— Есть варианты? — заинтересовался гриффиндорец. — Я бы не отказался от чего-нибудь полезного. Например, что-нибудь испытать из книги для начинающего аврора. Только... Гермиона, ты мне не поможешь наколдовать клетку для лютика? У меня что-то не выходит.

— Гарри! Чем же ты занимался на экзамене по Трансфигурации? — с испугом заметил она, но главное — не отказала.

— Отвечал на вопросы и что-то во что-то даже превращал. Но на «Сверхожидания» дотянул, — непринужденно ответил Гарри.

— Откуда ты знаешь? — чуть ли не подпрыгнула на стуле девушка.

— Ой, — Гарри только сейчас вспомнил об этом. Свое посмотрел и успокоился, называется. — У меня в комнате твое письмо лежит с оценками. Подожди, сейчас принесу. — Он встал.

— Нет! — схватила она его за руку. — Я пойду с тобой! Мамочки, что же ты сразу не сказал?

Гарри виновато промолчал, не найдя подходящего ответа. Сказать Гермионе то, что он всего лишь забыл про письмо с результатами С.О.В., не решился. Девушка его буквально тащила за руку вперед и успевала еще причитать всю дорогу:

— Я, наверное, провалила обязательно что-нибудь! Помню, одну руну не так перевела... и по защите, кажется, ничего хорошего не продемонстрировала... и неточности в описании зелья...

— Гермиона, ты со всем справилась, — попытался он ее успокоить, нисколько не сомневаясь в успешных результатах подруги. Если не у нее, то ни у кого — первый закон Хогвартса. А уж если у Гарри экзаменационные результаты хорошими оказались, то дальше договаривать не стоит.

— Как ты не понимаешь, — запротестовала она, — в случаи неудачных результатов потом придется иметь разговор с профессором МакГонагалл о своем будущем. Или с директором!

Они дошли до комнаты.

— Вот, держи, — два конверта до сих пор лежали на столе. — Я не сомневаюсь в тебе.

Гермиона выхватила из его рук конверт и судорожно начала распечатывать, доставая заветный листок.

— Ну как? — сразу же поинтересовался Гарри, увидев, как на лице подруги появилась лучезарная улыбка. Дамблдор был прав.

— Десять «Великолепно» и одно «Сверхожидания» по Защите! Ура, теперь впереди меня ждет П.А.У.К. А у тебя как? — она не смогла скрыть улыбку, хотя и не меньше переживала за Гарри.

— На аврора хватит, — уклончиво заметил Гарри. Достал свой пергамент с оценками и подал девушке. Она, быстро глянув на его заслуги, с большим удивлением посмотрела на него.

— У тебя выше «Великолепного» по Защите. Гарри, да ты в курсе, что это значит? — сказала она так, что Гарри был готов отступить назад. Словно его подвели глаза, поскольку на самом деле ему поставили «Тролль», причем по всем предметам сразу.

— Если честно, то нет, — осторожно ответил он.

— Да за последние двести лет только у трех волшебников была оценка выше «Великолепно», — разом выдохнула она. — У профессоров Дамблдора и МакГонагалл по Трансфигурации, а еще у Тома Реддла по Защите от темных сил. И все они стали великими в послед... — Гермиона оборвала фразу, поняв, что ляпнула лишнее.

— Особенно Волдеморт, — заметил спокойно Гарри. — Удивительно просто, мы опять с ним в чем-то похожи. Мало того, что Шляпа хотела отправить меня в Слизерин, так еще и по С.О.В. в Защите мы оказались с ним исключительно особенными.

— Но ты в Гриффиндоре, — поспешила заглаживать свою вину девушка, увидев, как быстро у друга потускнели глаза и сильнее прорезались жесткие черты лица. — И ты никогда не будешь таким как он.

— А каким я буду? — один из его риторических вопросов для Дамблдора.

— Справедливым и сильным, — она осторожно положила руки ему на талию. — Даже вчера ты показал это. Знаю, ты думаешь иначе. Но ты не Он. Ты применял непростительное заклятие не из любви к мучениям, не упивался собственной силой. Нет, ты лишь хотел защитить Тонкс, меня. Хотел, чтобы Кикимер заплатил за свое предательство.

Гарри внутренне взволновался, смотря в ее глаза и не смея пошевелиться. Он снова почувствовал движение силы. Как тогда, в проклятом месте Лютого переулка. Только уже не в колебании воздуха он ощутил приятное и возбуждающее тепло. Оно было внутри него. Жар, холод, жар — он словно выполнял обряд за обрядом. Только быстро, еще быстрее и эффективнее.

— А в чем разница? — он даже не слышал, каким был его голос.

— В том, что ты задаешь этот вопрос сейчас.

Гарри хотел отвести взгляд от карих глаз. Потому что пугала та пропасть, в которую он проваливался, заглядывая все глубже. Он слышал в себе два голоса, словно кто-то неведомый чаровал его Империусом. Один призывал выкарабкиваться, другой — наоборот, нырять глубже, познать скрытое, спрятанное на дне. И Гарри не знал, какой голос его, а какой — неведомого заклинателя. И первый постепенно блекнул, доносясь приглушенным эхом снаружи.

— Гарри, ты что молчишь?

Наваждение исчезло. Гермиона стояла, чуть отстранившись. И как он не заметил, что она убрала руки?

— А?

— Ты уже минуту стоишь вот так и смотришь на меня. Что с тобой? — с легким волнением в голосе спросила она.

— Думаю, когда ты мне поможешь с клеткой, — быстро и очень удачно нашелся парень.

— Гарри Поттер не может превратить коробку в клетку? — Дело сводилось к легким дружеским подколкам. Все печальное и страшное случившегося вчера забылось, и они почувствовали себя просто студентами.

— У меня всего лишь «Сверхожидания» по Трансфигурации. Так что, любимица Макгонагалл, я жду — как бы это сказать? — демонстрацию подтверждения способностей.

— Ты жаждешь зрелища? — деланно переспросила она.

— Непременно.

— Плати.

— Я готов завтра за «Историю Хогвартса» взяться. — Да, он готов ради Гермионы на такой подвиг!

— Нет, Гарри, так не пойдет. Что-нибудь для меня сделать, — улыбалась она.

— Я тогда не знаю, — не ожидал, что идея с историей не прокатит.

— Зато я знаю. Мы проведем ближайшие дни за изучением книги «В помощь начинающему аврору», и ты мне поможешь овладеть заклинаниями.

Гарри спорить не стал.

Гермиона заново напомнила ему некоторые заклинания преобразования одних неживых предметов в другие. Но у Гарри они часто не получались ни с первого, ни со второго раза. Его это очень беспокоило, пугало. Даже не то, что у него не получается. Его страшили прикосновения Гермионы. Пускай мимолетные, когда она дотрагивалась до его руки, показывая как правильно выполнять движения палочкой. Но от них по коже пробегали искорки, словно от статических зарядов. И возле горла и ниже, в области груди, что-то сильнее давило. Но он выдерживал все стоически, ничем не показывая свои неудобства. Иначе девушка могла бы расценить это совсем иначе, словно ее близость для него противна.

Подобного пессимизма не проявлял лютик, радостно резвившийся в новой клетке. Особенно сильно он реагировал на любое волшебство девушки. У нее получались преобразования сразу. Ничего не забыла самая умная ученица Хогвартса.

Закончив с Трансфигурацией, уставшие не только физически, но и от словесных перепалок, они взялись за изучение основ, излагаемых в книге начинающего аврора.

От новых мучений Гарри спасла подоспевшая новость от Тонкс: ужин скоро. Заверив, что скоро спустится, он, наконец, смог остаться один. Гермиона отправилась к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок. У нее был растрепанный вид.

Гарри облегченно вздохнул. И потихоньку стал звать дьякота. Ему необходимо было высказаться. Происходящее с ним в этот день было ненормальным, а потому требовало немедленного рационального объяснения. А это умел делать только дьякот, чье существование, правда, походило скорее на явление иррациональное.

На призыв маленький друг пришел быстро. И на этот раз он выслушивал молча, не вставляя после каждой мысли свои иронические измышления.

— Это все не правильно, — с толикой обреченности протянул он в итоге. — Р-а-у, не должно быть такого.

— Остроух, что со мной? — Гарри пристально уставился в желтые провалы дьякота. Потянулся сознанием к нему в надежде, что поймет — ему нужно это знать. — Я никогда не ощущал рядом с Гермионой подобной неразберихи. Говори все на чистоту, я выдержу. Меня уже ничем не удивить.

— Что происходит с тобой, я, конечно, скажу, но вот, что происходит в тебе...

— Ну? — Гарри присел на четвереньки, не сдерживаясь от нетерпения, что случилось с ним впервые после памятного знакомства в парке.

— В тебе самостоятельно просыпается «Внутренне озарение», — туманно пояснил Остроух, — ф-р-р, невероятно, и без колец Знаков.

— Остроух, прошу, проще и понятней.

— Ты чем меня слушал раньше, м-р-р? Я же объяснял, не познаешь Знаков — не познаешь себя. Ты — триада из Существа, Разума и Духа. И каждая твоя сущность способна овладеть тремя Знаками. Они и есть кольцо твоей силы. Не замкнешь — не научишься пользоваться тем, что за ним. Безбрежным искусством магии. А теперь напомни мне еще раз, сколькими знаками ты владеешь?

— Ни одним. Что это значит?

— То, что ты никак не можешь взывать к «Внутреннему озарению». Но у тебя это получается. Кажется, уже даже не спонтанно. Я не могу это объяснить. — Произошло невероятное, Остроух не нашел какого-нибудь истолкования.

— Что такое «Внутреннее озарение»? — не сдавался Гарри.

— Это твой внутренний проводник силы. Чем сильнее развито озарение, тем лучше будешь чувствовать ворожбу, злое влияние, внутреннюю сущность разумных созданий. М-р-р. Эта твоя интуиция, твой защитный медальон.

— Остроух...

— М-р-да?

— Гермиона...

— Пока я вижу одно разумное объяснение. Приворот

Великим событиям — будь радостным или ужасным — всегда способствуют незначительные решения, действия, мотивы. Их принято приписывать к первопричинам и часто уподобляют комку снега, сорвавшемуся с горного пика. И вот теперь, в начале такой маленький и неприметный, он превращается в сметающую все на своем пути снежную лавину.

Так можно было бы сказать и про Гарри, принявшего решение дьякота о проведении обряда «Внутреннего озарения» вопреки установленному порядку познания. И ошибиться. Нельзя уподоблять человеческие решения со слепой стихией. Человеком как минимум руководит судьба. И она избирательна — это у нее не отнять.

Гарри закрыл глаза. Сейчас он сидел на полу, подобрав под себя ноги. Пытался исследовать собственное тело изнутри, почувствовать себя. Со стороны наблюдающий сказал бы, что Мальчик-Который-Выжил-и-Который-Не-Перестает-Выживать решил заняться медитацией, тронувшись рассудком от прочтения маггловских книг по магии, которыми обставлены книжные магазины всего мира.

В какой-то момент он и сам почувствовал себя глупо оттого, что сидя на полу, пытается рассмотреть что-то внутренним взором. Там ничего не было. Перед глазами мелькали темные точки.

Но в другой момент...

«Точки?» — переспросил кто-то второй. Словно проникнутая чужая воля, прорвавшая все барьеры человеческого мозга, новое знание вошло в него. Раскрыло разум как книгу. В картинках. Ярких и глубоких. Гарри даже не догадывался насколько много в черном может быть оттенков. Сколько может влезть в пустоту. Источник собственной Силы...

И эти оттенки он читал, словно вслушиваясь в змеиный шепот над ухом. Видел в таинственном языке себя, перед внутренним взором раскрылся целый мир. Он понимал, неизвестно откуда взявшимся знанием, что может прослушать и осмотреть каждый орган, контролировать ток крови в членах, ритм сердца, замедлить или ускорить дыхание. Мог, но не сегодня...

Сегодня он всматривался в темную пропасть, погружаясь глубже. Пытался разглядеть, что она хранит на глубине.

И разглядел. Это была некая область, кажется, в месте солнечного сплетения. Искорка, маленькая искорка тлела там. Это было оно. Место, в котором сплетаются энергетические центры, способное реагировать на любые магические колебания в ткани пространства. Его защитный медальон — интуиция.

Не зная, что делать, он отдался власти наития. И сразу представил ту, ради кого все выполнялось, кто послужила причиной всему творящемуся. Ему показалось, что сотканный из света и тьмы в воображении образ девушки протянул к нему линии энергии. Получив подпитку, тлеющий огонек начал разгораться. Сладостная дрожь пробежалась по телу. Ободренный успехом, Гарри потянул оставшуюся энергию в оживший огонек. Кажется, он поторопился. У него перехватило дыхание, судорожно напряглись мышцы. Он глотал воздух ртом. И контакт с внутренним миром прекратился.

— Гарри, — кто-то осторожно потряс его за плечи.

Он открыл глаза и облегченно выдохнул. Ему стало легче. Ему стало легко, и это не смотря на нежные и хрупкие руки Гермионы, лежащие на его плечах. Да, это должно быть так, потому что это не груз мира, так нуждающегося в нем.

— Гарри, ты себя хорошо чувствуешь? — девушка смотрела на друга и видела, какая блаженная улыбка заиграла на его губах. А ведь, зайдя в комнату, она застала его судорожно трясущимся и сидящим на полу, шепчущим что-то еле слышно — можно было разобрать, но не понять.

— Великолепно! — поспешил он ее заверить, вскакивая на ноги. Помог встать и ей, так нежно сидящей до этого на корточках напротив него, взяв за руки. — А что-то не так?

Гермиона сразу растерялась. Этот его взгляд, словно что-то выискивающий и оценивающий, мягкий и цепкий, но главное — становился таким, когда он смотрел именно на нее. И самое обидное, у Гермионы не было догадок — почему.

— Ужин стынет на столе. А ты все не спускаешься.

— Что ж, тогда пойдем, — Гарри отпустил одну ее руку.

Сейчас он не испытывал тех непонятных ощущений, которые возникали рядом с девушкой встречей назад. Однако почувствовал себя так, что это только начало, и ему еще предстоит прозреть. Лишь внутренний огонек размеренно вибрировал внутри, с которым не потерял контакт.

С этим необычным ощущением, засевшим в душе, он снова улыбнулся ей. И осторожно потянул к выходу. Но девушка, сделав за ним несколько шагов, одернула его.

— Гарри, что с тобой творится? — голос Гермионы был очень серьезным. Гарри несколько минут молчал, смотря в ее глаза. И только сейчас девушка ответила себе, осознав одно из изменений в Мальчике-Который-Дорог-Ей. Гарри никогда не мог удерживать взгляд на человеке, который смотрел на него в ответ. Словно он всегда стеснялся зрительного контакта. А сейчас?

— Со мной все хорошо, — спокойно ответил он, выражая всем своим видом, что не понимает Гермиону: о чем это она, собственно.

— Я знаю пять лет Гарри Поттера. Раньше этот мальчик не умел врать, но сейчас ты что-то упорно скрываешь. И скрываешь очень искусно, — Гермиона внимательно смотрела в глаза собеседника. Тот не думал отводить взгляд.

«Дайте подумать что». Точнее, подумать, чтобы не забыть все пункты из свитка под грифом «страшная тайна».

— Гермиона, с чего ты решила, что я что-то скрываю? Я заслужил твои подозрения? — Гарри попытался быть искренне удивленным. С Дамблдором, как ни странно, проще. Старик никогда не допытывается, даже если понимает, что собеседник его не до конца откровенен. Гермиона же будет докапываться до дна. Потому что она — его друг.

— Что ты тогда делал на полу с закрытыми глазами, шепча какую-то белиберду? — напрямую задала она вопрос. — Ты случайно летом не связался с каким-нибудь тайным обществом энергоманов?

Гарри поперхнулся. Одновременно его удивило предположение и то, что Гермиона произнесла это страшное слово «энергоман». Неужели она о чем-то подобном слышала?

— Каких энергоманов? — переспросил Гарри, упустив во внимании первый вопрос.

— Это люди такие, которые от безрассудства пытаются обрести магию в том, где ее нет. Они пытаются воспринимать энергию и использовать ее для своих целей.

— И? — Гарри стало интересно. Неужели кто-то еще способен вытягивать магическую энергию из окружающего мира.

— Что «и»? — надула губки девушка.

— У них получается?

— Самообман у них получается. Это глупость и пустая трата времени. Ты мне, собственно, не ответил на вопрос, — недовольно заметила Гермиона.

Он вздохнул. На мгновения опустил взгляд, лишь за тем, чтобы с загадочной улыбкой на лице ответить:

— Ты все равно не поверишь.

После этих слов он решился на безумный поступок. Рука плавно скользнула с руки девушки по вздрогнувшему телу: талии, низу спины и, перебирая пальцами, устремилась вверх. Гарри обнял ее за тонкие и нежные плечики.

И недовольная его ответом Гермиона так и не произнесла, что хотела. Слова застряли комом в горле. Ее лишь хватило на то, чтобы голова непроизвольно откинулась назад, мягкие и пышные локоны упали на плечи и руку Гарри.

— Пойдем, — прошептал он тихо ей в ухо, и Гермиона была не в состоянии сопротивляться его желанию, совершенно позабыв о том, о чем допытывалась мгновения назад. Девушка ведь не знала, что Гарри лишь исследовал собственные ощущения.

В сумраке, сгустившемся за кроватью, куда не попадал свет лютика, мутно желтым блеснули полузакрытые глаза. Блеснули и снова исчезли. «Странный ты человек, Г-а-а-ри, м-р-р».

Вечер закончился на ужине. Гарри и Гермиона за ним снова перешептывались, сидя рядом, чем и заслужили подозрительные взгляды Ремуса и теперь даже Тонкс.

Они шептались, собственно, о проведенном дне. О новых заклинаниях, которые прочитали в книге, о том, как бы их испытать на практике. И чтобы дом остался в целостности и сохранности, каким завещал его Сириус. Да и самим ненароком не пострадать от использования без надзора учителей чар, непредназначенных для студентов.

Гарри чувствовал неимоверное возбуждение внутри — огонек радостно вибрировал в груди. Но пару раз гриффиндорец перехватывал взгляд того же Ремуса и недоумевал: сегодня что, день подозрений его в чем-то? Но он, сейчас внутри эмоционально возбужденный, не знал, что объектом наблюдения Ремуса был вовсе другой человек. Гермиона, которая так и не смогла полностью свести обличающий румянец с лица.

Поужинав, Гермиона заявила, что собирается пойти к себе. Она устала и хочет спать. Гарри расстроился, он был полон энергии и амбиций, но ничего не сказал. Собственные мысли соглашались с ним, он был не прочь провести вечер с подругой и отработать несколько приемов из книги. Сегодня, собственно, Гарри снова убедился, насколько все-таки легко боевые и защитные чары ему даются. Вот и в материал из сложной книги вникал с первого раза и даже давал пояснения девушке. Как еще совсем недавно на занятиях АД. Мальчик-Который-Выжил не догадывался, как действуют его слова на слушателей в такие моменты.

— Гарри, ты определился с будущей профессией? — поинтересовался Ремус, когда они остались на кухне одни. Гриффиндорец крутил палочку в руках, смотря в окно, за которым быстро сгущались сумерки.

«Сегодня не будет звезд», — подумал Гарри. Без Гермионы стало тоскливо, а спать не хотелось. Внутренний огонек пульсировал, словно задыхаясь. Чуть помедлив, он ответил:

— Не уверен пока, про... Ремус. Но обучаться буду на аврора.

— Эту специализацию сразу в школе получить сложно... — напомнил бывший профессор.

— Да я в курсе, — отстраненно заметил Гарри и, не зная зачем, пояснил:

— Знаю, каким должен быть П.А.У.К. Мне профессор МакГонагалл рассказывала. И только благодаря ей я получил нужные С.О.В.

— Год был сложным для всех, — Ремус догадался, куда завели воспоминания сына его друга. — Ты можешь смело просить меня о помощи.

— Спасибо. Еще бы знать, кто будет в этом году учителем по Защите. Вы были самым лучшим из всех, — он продолжал смотреть в окно.

— Ты мне льстишь. Я не так много знаю в этой области. Профессор Дамблдор тогда меня пригласил, потому что знал, что я не мог найти работу. Сейчас такая благотворительность в Хогвартсе не позволительна. Вам нужен учитель, который действительно научит вас постоять за себя.

— Интересно, а кого пригласит директор на этот раз? — Гарри, наконец, посмотрел на мужчину, показав тем самым, что разговор ему на самом деле не безразличен.

— Думаю, пока он и сам этого не знает, — отметил мужчина. — Кого отрекомендует новый министр.

— Что?! — воскликнул Гарри, широко распахнув глаза. На лице моментально отразилась мучительная мысль: чем успел настолько не угодить Дамблдор новому министру? На душе стало сразу темно и противно. Огонек окрасился в черное. — Новая Амбридж?

— Нет, Гарри, — ответил Ремус, удивленный реакцией гриффиндорца. Зачем так сразу реагировать? — Новый министр не такой трус, каким был прежний. Он решителен и знает, чего хочет.

— Тогда зачем ему назначать своего преподавателя? — упорно хмурился Гарри, не понимая еще.

— Ты совсем не читаешь газет? — Гарри уклончиво покачал головой, нервно поглаживая палочку. — Министр утвердил новую учебную программу для старшекурсников Хогвартса. Теперь защита стала обязательным предметом, независимо от выбранной профессии. И учебные часы увеличены под нее вдвое.

— Почему министерский работник? — продолжал Гарри гнуть свою линию.

— Потому что в этом году вам будет многое позволено на уроках. Необходим правовой контроль со стороны Министерства, не смотря на то, что на территории Хогвартса это в компетенции Дамблдора.

— Ясно. Описано мудрено, но пришли к тому, с чего начали, — буркнул Гарри. Он встал и, ничего больше не сказав, покинул кухню. Пытаясь унять то темное, что вырывалось из глубин сознания. «Почему сегодня у меня весь день скачут эмоции!»

— Velare nox! — сотворил он заклинание, как только оказался в комнате. Клетку лютика окутало непроницаемое покрывало. Стало пусто и темно, и как будто даже холодно. В окно вливался синий мертвый сумрак. Клубившиеся на небе темные тучи погрузили округу в ночь не по времени.

Он лег, не раздеваясь. Ничком, завернувшись с головой в одеяло и лицом уткнувшись в подушку. Внутренний огонек тоскливо сжался. Жалость, как молния, прорезала сверху донизу его обостренную веру в... Во что?

— М-р-р...

— Оставь меня, пожалуйста, в покое! — недовольный и злой голос вырвался из-под одеяла.

— Умираешь, м-р-р?

— Да, — голос стал глухим.

Тишина немного повластвовала и прервалась.

— Умер, м-р-р?

— Нет, извини.

— М-р-р, ты извиняешься за то, что не умер?

Молчание.

— Или за несдержанность?

— За все понемногу.

— Вылезай, р-р-р. В таком состоянии нельзя засыпать. Появятся новые кошмары.

Лицо Гарри высунулось из-под одеяла. Глаза впились в темный потолок.

— Теперь объясни, какое блюдо ты съел, что твое настроение полностью переменилось? — Остроух запрыгнул на кровать и подобрался к лицу Гарри. Разлегся так, чтобы видеть глаза собеседника.

— Я вспылил из-за мелочи,— очень тихо начал Гарри. — Просто меня кольнуло темное предчувствие. Я чувствую это.

— И все, м-р-р?

— И мне стало ужасно тоскливо без Гермионы.

— Я запутался. Тебе неуютно с ней. Потом тебе с ней хорошо. Потом сразу ужасно плохо без нее. Не много ли эмоций для одной?

— Тебе лучше знать, — он повернулся к стенке, отворачиваясь от пронзительного взгляда. — Пожалуйста, оставь меня сейчас в покое. Обещаю, я проведу нужный обряд и не засну с такими мыслями. Но сейчас я должен в них разобраться.

— М-р-р, как знаешь, — Остроух одним прыжком прямо с кровати оказался на подоконнике. «Дичаешь».

Так Гарри пролежал очень долго. Неподвижно, с открытыми глазами. В этой неподвижности клубился целый ураган тяжелых и нестройных мыслей. Но потом пришел сон. Поле с ромашками...

Утро последующих дней начиналось одинаково. Одинаково лично для Гарри. Ибо кому еще могла прийти идея — прежде чем подняться с кровати, засунуть свою голову между коленями и сгруппироваться, подобрав ноги руками. И так на несколько минут застыть в безмолвной позе, предельно напрягая мышцы спины. Остроух объяснял Гарри, что такое молчаливое напряжение тела развивает его «внутреннее озарение».

Гарри, однако, никаких изменений не ощущал. Все также воспринимал колебания огонька и ничего более. Остроуха это, между прочим, не смущало, и он упорно продолжал твердить, что всему свое время. Подайте опасность — и неверующему да прибудет озарение.

Разговор вечера, когда Гарри подвели расшатавшиеся эмоции, забылся. Ремус о нем также не вспоминал и ничем не показывал, словно и не было его никогда.

Гарри увлекла неудержимая страсть познания и овладения всем тем, что писалось в книге для начинающего аврора. Если бы только все начинающие авроры владели всем описанным в книге — волшебный мир выглядел бы иначе! А так...

Реальные дела состояли так, что бедному Ремусу пришлось решать тяжелую задачу по сохранности дома. Поскольку первое практическое занятие, которое Гарри и Гермиона хотели провести тайком, обитатели дома запомнили хорошо. Тайны из этого не получилось. Ибо, как только Гарри взмахнул палочкой, выкрикнул Ictuversus (формулу требовало произносить резко, а криком это получается проще) и... Тут только перечислением: мало того, что вылетела дверь, так за ней чемодан, потом то, что лежало на нем, и пуд плотной пыли в придачу, рухнувшей откуда-то с потолка.

На шум сразу прибежали Ремус и Тонкс, с палочками наготове и с решительностью, тут же вступить в бой, на лицах. Но застали, увы, только смущенного Гарри, недоуменно рассматривающего свою палочку, и засыпанную пылью Гермиону, переводящей взгляд с появившихся волшебников на Мальчика-Который-Снова-Сотворил-Эдакое.

— Что тут случилось? — спросил Ремус, еле удерживая серьезное выражение на лице. Тонкс этого усилия прикладывать не собиралась, а сразу же залилась несдерживаемым хохотом. Гермиона походила на снежного человека.

— Ну... я лишь применил заклинание из книги, — начал оправдываться Гарри, мыслительный процесс в нем удивительно замедлился. — Я же не знал, что так будет. В ней описывалось совсем по-другому.

— Гарри, Гермиона! — воскликнул мужчина, сущность бывшего профессора и некогда старосты возобладала. — Вы решили в спальной комнате проводить эксперименты с новыми заклинаниями? Ничего умнее придумать не могли? — тон был мягким, но назидательным.

Гарри пожал плечами. Гермиона опустила взгляд, видя только свою причину в произошедшем, поскольку именно она уговорила заняться практикой прямо тут.

— Тонкс, проводи нашу отличницу в ванную, — распорядился Ремус, прикидывая на взгляд, какие усилия потребуются на наведение порядка. — А я тут с молодым человеком потолкую.

— Без проблем, — молодая женщина справилась со своим смехом и помогла гриффиндорке заклинанием избавиться от пыли, окутавшей лицо и одежду девушки. И уж потом они отправились в ванную.

— Какое же это было заклинание? — поинтересовался Ремус у Гарри, как только они начали приводить помещение в первозданный вид. Больше из интереса спросил, нежели в воспитательных целях. — Я не помню, чтобы в той книге разбиралось что-то похожее.

— Нет, это из книги, — акцентировал Гарри на этом месте, а сам в это время пытался приручить пыль, — а именно, заклинание направленного удара.

— Не может быть! — парящий в воздухе чемодан дрогнул, а потом и вовсе опустился на пол. Ремус посмотрел на Гарри. — Это заклинание способно резко толкнуть человека, сбить вазу, что-нибудь потяжелее, но никак не вывернуть наизнанку содержимое комнаты вместе с дверью. Гарри, что ты изменил в создании чар?

— Ничего, — чуть усмехнулся Гарри, вспоминая получившийся эффект от заклинания. — Там было написано, что нужно представить тем, чем бьешь, а потом взмахиваешь палочкой, будто колешь, и произносишь заклинание. — Гарри наглядно продемонстрировал и: — Ictu...

— Не надо, — поспешил прервать Ремус, положив свою руку на Гаррину. — Нам хватит одного апокалипсиса. И что же ты представил?

— Коническую спираль. Хотя в книге говорилось, что чаще всего пользуются стрелой. — Для себя он и сам не мог объяснить, почему ему представился именно такой абстрактный образ.

Ремус промолчал сразу. А потом, когда они справились с наведением порядка и вернулась Гермиона, сказал странную поначалу вещь, усевшись на стуле напротив гриффиндорцев:

— Послушайте внимательно меня. Это очень похвально, что вы так усердно начали заниматься. Но прошу вас, будьте очень осторожны. — Гарри и Гермиона переглянулись. Ремус продолжал. — Вы прекрасные юные волшебники и очень одаренные. Но сейчас у вас могут проснуться редкие таланты, проявление которых может оказаться опасным. Вы же не знаете, что это может быть.

— Профессор Люпин, — прервала Гермиона, — вы говорите об редких отличительных способностях волшебников?

— Именно.

— Но это большая редкость! И тем более, проявляется только у чистокровных волшебников. На Гарри это правило, может, не действует, но на меня так точно. Я же из семьи магглов.

Ремус улыбнулся.

— Ты заблуждаешься.

— Так написано в книгах! — возмутилась девушка. Ведь не могло быть, чтобы профессор и научная мудрая книга противоречили друг другу.

— Так написано авторами приверженцами чистой крови, — обличительно объяснил Ремус.

— Хорошо, — вмешался до этого молчавший Гарри, — как я понял, вы знаете, что проявляется во мне?

— Догадываюсь. В тебе есть таланты по управлению энергией.

Гермиона посмотрела вспыхнувшие огнем гордости за друга глазами. Она-то, видимо, знала что это. Гарри, в принципе, тоже, но с позиций не этого мира.

— Я не понимаю.

— Ты способен фокусировать свою энергию, и твой организм быстро ее регенерирует. Вот почему у тебя получилось таким заклинание. Ты напитал свою спираль собственной силой и энергией, и она сработала как туго сжатая пружина. Потому ты после первого удачного применения непростительного заклинания не почувствовал ни капли слабости. А организм твой с утра лишь запросил большего рациона на завтрак.

Так Гарри узнал о себе новую подробность. Правда, на этот раз она была не мрачной и от нее душу не наполняла тоска. Но не сказать, чтобы он последовал совету Ремуса: быть осторожным. Гермиона последовала, но вот Гарри со страшным остервенением принялся в выделенной для их опасных занятий комнате, раньше принадлежавшей Клювокрылу, практиковать заклинания. Девушке приходилось лишь поспешно пятиться назад, когда очередная молния или воздушный вихрь устремлялись к манекену. Сколько их было просто уничтожено — не пересчитать. Гермионе оставалось вздыхать, наколдовывая новый, — у ней у самой такие заклинания, способные на уничтожение безобидных кукол, не получались.

С каждым новым занятием мнение о том, что Гарри управитель энергией, крепло и подтверждалось новыми отличительными фактами. Поскольку именно у таких волшебников получаются особенно сильными заклинания на эмоциях или чистой игре энергией.

Гарри опьяняли новые ощущения. Познавая свои возможности, постепенно догадывался, кто послужил их активному проявлению...

Он последовал совету Остроуха. И каждый раз, когда смотрел на Гермиону, то задавался вопросом, что происходит в нем самом. Первое — то, что ему нравится это делать. Нравилось наблюдать за ее приятной и иногда робкой, когда ловила его взгляд, улыбкой, нравилось, как она склоняет набок голову при разговоре, будто на чье-то невидимое плечо. Да все нравилось, Остроуха раздери! Особенно сидеть рядом и чувствовать тепло, исходящее от нее. А вдыхать аромат ромашек...

Но второе, главное, он был не прочь провести обряд прикосновения Любви. И уже в нижних слоях сознания мелькала яркая мысль, что не только в воображении провести обряд. В такие минуты он безудержно заливался краской и поспешно отворачивался. Но огонек разгорался сильнее и жаль, что в такие минуты здесь были только безобидные манекены.

И, в-третьих, без Гермионы было тоскливо. Если бы Гарри знал, что такое наркомания, то сразу сказал бы, что у него начинается ломка.

В этот вечер они засиделись в комнате для занятий особенно долго. За сегодня физически устал даже Гарри. Им бы уже давно стоило пойти спать, поскольку завтра предстояло ехать в Косой переулок. Тянуть с поездкой дальше было нельзя, приближалось полнолуние.

Стоило пойти, но никто не решался пошевелиться. Было так приятно сидеть вместе на полу, прислонившись спинами.

— Гарри...

— А! — он вырвался из теплой волны приятных ощущений. Отстранился. — Что?

— Хочу поделиться с тобой одним секретом, — почти прошептала Гермиона.

— Каким? — насторожился Гарри и встал. Девушка следом.

— Обещаешь, что больше никому не расскажешь? — она заглянула преданно в его волшебные глаза. — Это мне сообщила по секрету профессор Макгонагалл в конце года.

— Обещаю. Надеюсь, год начнется не с обширной контрольной работы? — улыбнулся он.

— Не совсем, — улыбнулась она в ответ. — Просто в этом году у всех будет задание, которое нужно выполнять парой. Каждому студенту необходимо до рождества овладеть интересным заклинанием и обязательно относящимся не только к Трансфигурации.

— А почему профессор сказала только тебе? — легко усмехнувшись, заметил Гарри.

— Чтобы я подготовилась заранее, как ее лучшая ученица, — деловым тоном объяснила она, подавляя смущение. — Выбрать себе пару и попрактиковаться. И оценка в результате ставится по достижениям двух учеников. А по Трансфигурации мне нужно «Превосходно»...

— Если ты мне сейчас это говоришь...

— Да, Гарри, я хочу, чтобы мы вместе выполняли работу. Ты не против? — и снова этот преданный взгляд в довесок.

— Нет. А ты уверена? Я далеко не так искусен в этом предмете. Не пожалеешь? — В голове у Гарри родилась буйная идея. Наконец он уличил нужный момент для демонстрации.

— Не пожалею. Потому что заклинание должно относиться к разным магическим дисциплинам. У тебя отлично получится, но ты должен обязательно что-нибудь придумать! Понимаешь, насколько это важно и ответственно?

— Ага, — растянул он. — Но я так думаю, ты уже все-таки выбрала.

— Конечно. Я заранее запаслась книгами. И мой выбор пал на заклинании воздушного щита. Я и тебе подобрала одно.

— Гермиона, а мне самому уже нельзя выбирать? — с наигранно обиженным тоном спросил он, прервав подругу.

— Ну, я думала, тебе мой выбор понравится. Это оживление статуй... — она чуть смущенно потупила взгляд. Но ожидала любой его реакции, но только не блаженной улыбки, заигравшей у него на губах. — Как? — спешившись, спросила она.

— А если я скажу, что выбрал похожее заклинание и смогу тебе его продемонстрировать? — деловым вопросом ответил он.

Гермиона удивленно вскинула брови и с превеликим вниманием уставилась на друга. В глазах того из-под очков плясали лукавые огоньки. На густых черных и жестких волосах таинственно закопошились отблески магического света лютика. И вот сейчас особенно ярко ей почудился в нем облик зверя. Эта мысль уже давно родилась в ее голове, подтачивая сильнее с каждым днем ее восприятие.

Зверь... который решил поиграть.

— Гарри Поттер полон секретов? — игриво поинтересовалась она, но, не сдерживаясь от желания, поторопила: — Конечно, показывай!

Гарри, с внезапно появившимся волнением, достал палочку и сосредоточился. Что там говорил Дамблдор. Надо тренироваться, может в будущем получаться хуже? Нет, оно не может не получиться еще лучше, ибо тяжело забывается тот, с кем живешь.

— Imprecari daemon.

Словно волна за волной вырывалось из его палочки насыщенное серебряное сияние, прорываясь сквозь его образ в воображении. Стало сразу тепло и спокойно на душе. А когда магический двойник дьякота предстал в своей красе, комнату оглушил радостный вскрик Гермионы. От этого стало еще светлее у Гарри на душе.

— Кто это?! — еще звонче воскликнула Гермиона, когда магическое создание, повинуясь воле Гарри, закувыркалось рядом с ней. Она присела и протянула руку к нему, и снопы ярких искр вырвалось от прикосновения. Шерсть иссиня-черным бархатом оказалась на ощупь. — Как ты научился этому заклинанию?!

— Это редкий волшебный кот. Меня научил Дамблдор заклинанию.

— Ничего себе! Он тебе будет преподавать что-то? Ой, наверняка он владеет манящими, отвлекающими, и многими защитными чарами. Я не упомянула про вербальные и целенаправленные техники?

Магическое создание плавно растворилось, не смея больше бросать вызов волшебному сумраку, в который была погружена комната. Лютик сегодня не желал излучать в полную силу.

— Я не знаю. Он ничего не сказал. Ну так что, подойдет это для зачетного заклинания?

— Ты еще сомневаешься?! — поразилась Гермиона. — Мне теперь даже стыдно за свое, нужно обязательно что-то выбрать другое.

— Не надо, — поспешил Гарри остановить ее. Казалось, что девушка сейчас убежит в свою комнату и притащит сюда все книги. — Раз выбрала, то не стоит отказываться.

— Тогда ты мне должен помочь в практике! — она решительно посмотрела на него и отстранилась в сторону на необходимое расстояние. — Нужна твоя помощь и активное участие. Начинаем прямо сейчас.

— Уже поздно...

— Нет, атакуй чем-нибудь боевым, — Гермиона бодро тряхнула своими кудряшками. — Я теперь не успокоюсь.

— Гермиона, ты с ума сошла?! — безмятежность в душе сменил легкий страх. — Я не смогу тебя атаковать. А если пораню?

— Глупый, я же не прошу режущими проклятиями кидаться. Чем-нибудь легким.

— Хорошо, — ворчливо изрек Гарри. — Лови маленькую молнию. — Постарался мягким движением прочертить нужный рисунок палочкой, — Tactus fulminis, — но новый толчок волнения, с которым он прошептал слова заклинания, передался дрожью в пальцы, и в чары закралась ошибка. Гарри буквально физически ощутил, как черным вихрем взметнулся внутренний огонек, и с его палочки, выпив жадным глотком внутреннюю энергию, вырвалась темная молния. Чуть ли не одновременно с места рванулся Гарри, понимая какую ошибку совершил. Видел, как вокруг девушки, глаза которой расширились от испуга, набухла светло-голубая масса, словно облако спустилось с небес. Поднебесный странник, ставший щитом, принял молнию на себя. Но быстро потемнел, и часть заклинания Гарри просочилась за барьер, а другая устремилась назад — прямиком на создателя. Но Гарри лишь рефлекторно отмахнулся, и молния, рассекшись надвое со звуком, словно металлические когти по металлу, ударила куда-то за спину. В стену.

— Гермиона! — он подбежал к рухнувшей на пол девушке, сел на колени.

— Со мной все хорошо, — она быстро приподнялась и тут же очутилась в крепких объятиях, прижатой к его груди.

— Прости, я не знаю, как у меня такое вырвалось, — затараторил он, извиняясь. — Это была плохая идея. Больше не проси, — Он разжал объятия и наполненными скорбью глазами посмотрел на нее.

— Зато у меня получился хороший щит, — отшутилась Гермиона, улыбнулась. Разве могла она держать зло на друга, который с такой нежностью обнимает ее от испуга за нее. — Но не против твоих энергетических выстрелов.

— У тебя кровь! — он обратил внимание на алую струйку, вытекающую из длинной, но тонкой ранки.

— Где? — она хотела привстать.

— На шее. Не шевелись. — Он достал из кармана флакон с особым зельем, который вручил ему Ремус и еще один Гермионе после той ночи нападения во снах. На всякий случай.

С волнением, но старательно, словно делал это много раз, начал втирать прозрачную, блестевшую, как металл, жидкость из флакона сначала в края раны, а потом решительным движением вылил на ладошку все, что оставалось внутри флакона, и снова стал втирать. Гермиона не возражала, безропотно ожидая окончания. Рана исчезала буквально на глазах. Без слез феникса тут явно не обошлось. — Все, — выдохнул он с облегчением. — Прости еще раз.

— Повезет же той девочке, которую выберешь ты, — прошептала Гермиона, пораженная той лаской, на которую Гарри способен, и заботой.

«Какой еще девочке?» — растерялся он в мыслях.

— Ты сейчас о чем?

— Ну, — замялась она, но потом ее внимание привлекло что-то на лице Гарри. — Откуда у тебя это?

— Что? — не сразу сообразил он из-за резкой смены темы разговора.

— Шрам, — она протянула руку к его впалой щеке, на котором змеился затянувшийся рубец. Еще раз поразилась, как здорово он изменился. Стал тощим и длинным, но лишь за тем, чтобы выглядеть поджаристым и грациозным. Организм сам позаботился о том, чтобы избавиться от лишнего веса. Такое бывает у диких зверей. У кошачьих...

— Молнией, наверное, задело, — Гарри забеспокоился и заволновался. Маскировка из-за чего-то спала. И взгляд девушки снова оказывал волшебное воздействие, о чем сразу обеспокоил внутренний огонек.

— Это старый шрам. До этого его не было. Ой, и сейчас его нет. — Выражение лица у девушки стало озадаченным. — Ты что-нибудь понимаешь?

Гарри привстал на ноги с колен, увлекая за собой девушку. Они ведь так и не сменили положения. На что и обратил сейчас внимание.

— Нет, — прошептал он, внутренний огонек безудержно рванулся вверх, сильнее разгораясь и помрачая рассудок. Тепло коснулось сердца — ощущение было странным. Ему бы стоило прекратить все, отпустив девушку, но он лишь ближе притянул к себе. И прильнул к ее губам, совсем не умея этого делать. Просто именно накрыл ее губы своими и утонул в ощущениях от внутренней борьбы тела: что-то чистое и светлое бессильно захлебывалось в горячих, безумно стремительных и могучих волнах ярко-красной крови.

Он отстранился на мгновение и, увидев зажмуренные глаза Гермионы, не удержался. Его губы снова коснулись ее, на этот раз более уверенно, и ночь вдруг ожила, закружила его запахом ромашек, тихим шуршанием лютика, ощущением жара на коже и прохлады ветерка на губах. Пальцы Гарри легко касались ее щеки, его губы — ее губ, и сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Время остановилось.

Но тут в сердце кольнул страх. Еще раз, словно вспышка света.

«Нельзя! — словно удар бича вспыхнуло в голове Гарри. — Нельзя, нельзя себе этого позволять! Я не человек... не человек...»

«Если нельзя, но очень хочется? Ты — человек! Ты любишь ее, открой глаза, — подумал в ответ кто-то второй в его голове. — Я люблю тебя!..»

— Нет! — выкрикнул он вслух, сразу обрывая слияние двух детских душ, встретившихся в полумраке.

Гермиона открыла глаза. Их взгляды встретились, они смотрели друг на друга некоторое время. Гарри испугано, не смея что-либо произнести.

Но и Гермиона промолчала, в горле ее застрял ком, и она боялась, что заплачет. Может быть.., через несколько минут. Гарри не узнал, потому что девушка, словно резко опомнившись, чуть оттолкнула его и, вскочив на ноги, быстро убежала из комнаты.

Гарри проводил ее взглядом, понимая, что возможно совершил сейчас из-за замутненного рассудка поступок, который перечеркнул их многолетнюю и крепкую дружбу. Хотелось расплакаться, но вот беда — кажется, он разучился это делать...

А в эту ночь за окном, знай себе, накрапывал дождик, мирно дышал Остроух на подоконнике, наконец, и Гарри погрузился в сон. В страшный сон о том, как мир лишается еще одного хорошего человека. Исподволь в душе шевельнулся недостойный страх и перед личной потерей.

На рассвете, весь в испарине, Гарри проснулся от заунывно вибрирующей боли в груди. И со знанием, что сегодня нельзя быть в Косом переулке...

Не ступив на путь Посвящения, очень тяжело поверить в истинность всего сказанного. А все потому, что все сомнения вызваны оборотной стороной непонимания.

Из учебника Великих Учителей.

Если ты прочла до этой страницы, то значит — это моя последняя запись в жизни.

Знай.

Я люблю тебя, Гермиона. Хочу, чтобы ты знала, когда прочтешь мой дневник. Это может и глупо звучит — ты и сама так подумаешь. Что я могу знать о любви? Возможно и ничего, но знай, я умирал с осознанием того, что люблю тебя.

Прочтя дневник с самой первой страницы, ты должна была понять все. Почему я оставил эту запись заранее, почему не мог рассказать никому, почему пишу об этом и почему только тебе открываюсь...

Если Остроух пожелает, он придет к тебе. Но в любом случаи, сохрани тайну, укрой от любых взоров эти знания. Передай их только Дамблдору. С моей смертью мир не должен быть обречен. Я оказался слаб для возложенной на меня миссии.

И прости меня. Что не открылся. Что не признался. Что поддался чувствам.

Гарри Поттер.

* * *

Было темно, но Даниэль хорошо ориентировался в пространстве. Одно время судьба его закидывала в такие места, в которых он неделями не видел солнечного света. Подвалы, трущобы, пещеры, те же ямочные тюрьмы — это были как раз те самые места, в которых он мог плодотворно углублять свои исследования. Нравилось ему то, чем занимался. Ни семьи, ни близких друзей, ни родной души. Лишь теории, инструменты и приобретенная способность видеть во мраке.

Но сейчас он был совсем не рад тому, что открылось ему в кромешной тьме. Медленно протянул дрожащие руки к еле уловимо поблескивающему предмету. Холодный, длинный...

Даниэль дотронулся палочкой до неестественно гладкой и блестящей поверхности. Раздался глухой звон. Предмет чуть не выпал из быстро ослабевших рук. В голове забилась сумасшедшая мысль: «Не может быть. Невероятно! Метеоритный состав...»

Со лба упала тяжелая капля пота. Даниэль понял — вот и конец. Он выдал себя. Сейчас все волшебные сенсоры вопят о тревоге. Он глупец, плох тот Оклюмент, который не способен контролировать собственные страхи.

«Теперь осталось лишь отправить весть. Закончилось мое исследование...»

Даниэль сделал шаг назад, готовясь в любой момент отражать атаку, и не надеясь на благополучный для себя исход. Но все началось раньше, чем мог предположить. Длинный клинок в его левой руке дернулся, и мужчина громко вскрикнул, когда взглянул на него. От руки пошел белый дым, и в следующее мгновение оказалось, что он держит уже не нож, а какое-то страшное и чуждое миру создание, вцепившееся ему в кисть четырьмя когтистыми лапами. Даниэль быстро попятился и стукнул рукой о стену, чтобы стряхнуть этот кошмар. Тварь только крепче впивалась в кисть, и раздался хруст, словно клыки теперь дробили кость.

«Наплевать!» — мужчина готов был рассмеяться. Страшное предчувствие толкнуло его к тому, чтобы он осушил перед делом несколько ампул «Immunis a dolore». И всем демонам по слезе феникса в пасть, что после его ждала бы неделя «наслаждения» от последствий гиппогрифской дозы. Зато теперь он встретит смерть без мучений, и вот ее-то он не боялся. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Страшное создание, размером с маленького ребенка и состоящее как будто из металлических нитей, плодотворно продолжало уничтожать его руку. Даниэль попытался сбросить тварь другой рукой, палочку он обронил на пол. Магия тут его ничем не могла помочь. Но и это не возымело успеха.

Продолжая усердно колотить тварь по уродливой башке, и понимая, что руку он безвозвратно потерял, вдруг кошмарное порождение исчезло в яркой вспышке серебряного огня.

В его единственной оставшейся руке (левая же была словно только что высунутой из мясорубки) он снова держал древний клинок. Даниэль поспешно отбросил оружие к стене, иначе как бы новая нечисть и уже крупнее и зубастее не сожрала его полностью. Хотя смерть и близка, но не стоит так ее поторапливать. Еще можно успеть сделать многое для Ордена. Не пушистым снегом с неба он упал сюда, а значит необходимо отвести все подозрения от человека дела.

Клинок со звоном стукнулся об пол и исчез. Внезапно напротив этого места стены расступились, и в залу вошел человек. Или правильнее сказать, в залу размеренно вплыло существо.

Даниэль злорадно посмотрел на палочку, валявшуюся на полу.

«Жаль, всегда мечтал погибнуть в поединке», — отстранено пронеслась мысль в голове. А уж с Волдемортом — об этом даже боялся мечтать. Ибо пока только великий старый волшебник Альбус мог скрестить палочки с этим чудовищем, с остальными же оно просто предсмертно играло на инструменте Круцио. Но сегодня у него был шанс...

— Ты пробрался сюда, Даниэль, поздравляю, — Волдеморт заговорил шипящим голосом, пробирающим сквозь любые барьеры мужества. — Не ожидал от человека Дамблдора такой прыти. Может, тебе кто-нибудь помог из моих людей? — Он не спеша подошел к Даниэлю на расстояние одного прыжка. От света его красных глаз навевало смертью.

Но Даниэлю было сейчас уже на все наплевать. Раз не может сразиться, то вдоволь высказаться — это сколько успеет.

— У тебя нет людей, все они скованы лишь страхом перед тобой, — без какой-либо робости бросил Даниэль.

— Но ты, я вижу, не боишься? — Волдеморт был не удивлен, но самообладанию мужчины он не мог отказать. Особое впечатление оказывало то, в каком состоянии у того была левая рука, на которой кровоточили многочисленные раны. От вида живого мяса из-под разодранной кожи многих людей вывернуло бы наизнанку.

— Тебя? — засмеялся Даниэль. — Того, кто хочет стать ненужным и глупым богом?

— Признаюсь, для человека ты держишься смело и дерзко. Что же, ты говорил, что у меня нет преданных людей. Давай проверим. — Волдеморт никуда не торопился.

Из того самого проема, откуда появился он, вошли два человека в черных мантиях. Они стали по одну сторону от господина. Даниэль узнал обоих, но смотрел сейчас только на одного.

— Северус, — обратился Темный Лорд как раз к этому волшебнику, — твой друг из Ордена утверждает, что мне служат лишь из страха смерти. Не хочешь переубедить нашего доброго ученого в обратном? Как считаешь, стоит ли его отпускать отсюда живым?

Снейп холодным и недвижимым взглядом посмотрел на Даниэля. Никакой мыслечтец не прочел бы мысли, прячущиеся на глубине сознания: «Ты все сам прекрасно понимаешь».

— Нет, мой лорд, — голос его был бесстрастным. Но за ней бушевала жгучая злоба. На жизнь, на судьбу, на весь мир за то, что в нем нет справедливости. — Я готов лично убить эту крысу, которая так нагло пробралась сюда. И чтобы следующим неповадно было пользоваться норами.

Даниэль, смотря только на Снейпа, зло проронил:

— Я всегда знал, что это от тебя воздух наполняется ложью и предательством.

«Ты смелый человек, но глупый». Снейп поднял палочку, целясь в грудь пойманному на месте преступления волшебнику. Он уже давно перешагнул тот эмоциональный уровень, когда необходимо прежде вызывать в себе искреннюю и всепоглощающую ненависть, чтобы пользоваться непростительными заклятиями. Это удел слабых, разум всегда должен быть холодным и мысли — ясными. А ненависть должна лишь расставлять ориентиры, но не руководить поступками.

Даниэль даже не подумал зажмуриться или съежиться от испуга.

Длинные холодные пальцы легли на плечо зельевару:

— Нет, Северус, не надо сразу убивать. Я хочу для начала переубедить нашего друга, — взгляд красных глаз задержался на изуродованной руке Даниэля. Губы искривила нехорошая улыбка. Паршивая. — Перед смертью необходимо прозреть каждому.

Снейп молча согласился. Мучить — не любовью заниматься.

— Crucio, — сорвалось с губ мужчины. Он не боялся увидеть агонию Даниэля. Тому все равно не выйти отсюда живым. А уж как умирать, должен был решать заранее и самостоятельно. Хороший яд в кармане — и никаких проблем. Проблемы — это удел Поттера.

Но каково было удивление Снейпа и его спутницы, с которой он появился здесь, когда луч заклинания исчез в груди пленника и тот не проронил ни слова. Только упал на колени и лбом уперся в пол.

Снейп продержал действие заклинания несколько долгих мгновений и снял его, не достигнув результата. «Что за зелье?»

Даниэль поднял взгляд и рассмеялся. Истерически.

— Да он слаб у тебя, Том! Неужели твоего человека угрызение совести мучает. Может тебе попробовать самому?

Волдеморт широко улыбнулся, словно совсем не удивляясь результату, и заинтересовано спросил:

— Ты так поторапливаешь смерть? Думаешь, тебя там что-то ожидает хорошее?

— Каждого ждет смерть, — пожал плечами Даниэль, продолжая стоять на коленях, и улыбнулся своим мыслям, посмотрев на свою руку. — Если не ты оружие моей смерти, так кто-нибудь другой.

И слова достигли желаемого результата. Волдеморт гневно вспылил:

— Я ничье оружие! Я делаю то, что вздумаю, и привожу в действие свои планы! Только свои!

Даниэль без какого-либо почтения перебил:

— Я тебя привел в бешенство? Да ты не так силен, раз тебе это необходимо перед тем, чтобы убить такого жалкого червя, как я.

— Crucio, — было ему ответом.

И улыбка с лица мужчины сползла. Сколько бы он не налакался зелья, но против такого потока боли не устоят никакие преграды в сознании. Кажется, что кровь стремительным потоком ударила в мозг, сметая все установленные барьеры, и резко отхлынула, позволяя вкусить в полную силу ощущение от воткнутых в тело сотни раскаленных игл.

Он захрипел, напрягая сильные мышцы обоих челюстей, до стирания зубов друг об дружку. Боль была адской, нестерпимой, но он не имел право на крики.

«Как этот Поттер смог выдержать эти пыточные проклятия?!», — разгневанным табуном кентавров пронеслась мысль зельевара, наблюдавшего за проявлением несгибаемой силы воли.

Волдеморт снял заклинание, удовлетворенный пока достигнутым. Улыбнулся, словно и не было вспышки ярости.

— Неплохо, — прохрипел Даниэль, отплевывая кровавую слюну. Все-таки в его голове вылупился маленький червь страха. — Но чего-то не хватает.

Но тут не выдержала стоящая рядом со Снейпом Лестрейндж:

— Господин, дайте мне убить его! Как это животное смеет обращаться к вам без почтения!

— Белла, ты любишь извращенцев? — хихикнул Даниэль. — Что мог дать тебе он, а не твой муж?

— Да как ты!.. — поперхнулась волшебница.

— Нет, послушай, сладенькая, — он облизнул окровавленные губы. — Я серьезно. Это нормально быть просто мужчиной и женщиной, но предаваться любви с нежитью. Скажи мне...

— Crucio!

Даниэль снова расхохотался — даже заклинание Снейпа укусило значительно сильнее. Барьеры в данном случае выдержали. И его начало это забавлять, но нисколько не пугало и не ужасало. В помутненном рассудке пронеслась злая мысль: «Почему вас только трое!»

— Белла, Белла, может у тебя критические дни начались?

Взирающий молча на эту перепалку Волдеморт ее и прекратил:

— Не надо, он еще не знает, что только отягощает свой приговор, — успокоил вышедшую из себя волшебницу. Губы у той зло дрожали. Если бы не приказ, ни одного лишнего мгновения не потеряла — и Даниэль лежал бы холодным трупом, распластавшись на каменном полу. — Ты ученый, — обратился уже к пленнику, — может, тогда расскажешь, что тебе удалось выяснить тут? Если твой рассудок еще не помутился окончательно.

— Думаешь, раз постигнул заклинания вызова, то поборол физические законы? — разом посерьезнел Даниэль. В душе он надеялся, что его мысленные импульсы воспринял кто-то из Ордена. Такую тайну, открывшуюся его глазам в этом зале, не должна снова окутать вуаль секретности. — Да плевать на них хотели твои крылатые демоны. В скором времени они сожрут тебя самого.

— Что же, ты и в самом деле ученый. Но мой конец тебе не увидеть или кому-либо еще, а вот твоя душа никогда не познает покоя. Она послужит вратами в наш мир. — Волдеморт поднял палочку и буквально впился взглядом в лицо Даниэля. Глаза побагровели. — Как тебе?

— Знай, тварь, за тобой придут! — Даниэль понял, настал бесповоротный конец. — Гарри Поттер будет твоим наказанием.

— Он безродный щенок. А ты — Servus DoNudarManes.

Что происходило в эту минуту с телом Даниэля, Снейп и Лестрейндж не смогли бы рассказать. Они попятились в ужасе, зажмурив глаза, на том моменте, когда плоть стала распадаться, по ней зазмеились зеленые молнии. Но выглядело это настолько ужасно, словно плоть как губка впитывала кислоту. И раскрывающийся под ней скелет стал видоизменяться и расти, сбрасывая с себя пыль иссохшей кожи. Его поглощало облако тьмы. Тут даже Снейп не выдержал смотреть на это зрелище. На его глазах рождалась шутка природы, идеальное создание для убийства. Мерзкое зрелище!

— Откройте глаза, — приказал им Волдеморт. — Я знаю, как решить ваш спор. Раз, Северус, обвиняешь Беллу в слабости, а ты его — в неискренности, то пускай вас порешит одно дело. Спасибо, Северус, за информацию. Мне кажется, что именно сегодня вы встретите Гарри Поттера. Как-никак, полнолуние скоро...

Снейп искоса посмотрел на монстра и понял, кому-то еще этот день не пережить.

«Даниэль, Даниэль, и без твоей жертвы все ясно стало».

* * *

— Хватит наводить тоску зеленную своим лицом, р-р-р, так жухлую траву на нем отрастишь.

На дьякота посмотрели темные зеленые глаза, словно толстое бутылочное стекло и будто молящие о чем-то — но тотчас взгляд Гарри снова упал, принялся изучать мизинец правой руки, на котором отрос длинный ноготь. И когда только успел, да еще такой жесткий, что совсем не гнется.

— Неужели все так серьезно? — недоумевал Остроух: какие же нелепые страхи у людей. Боятся темноты, грозы, холода, жары, пауков. Иногда неожиданных вещей: водицы в темном водоеме, низкого тумана в ночи. Нелепые подсознательные страхи. А вот теперь и... — Ты только, м-р-р, поцеловал ее.

— Только! — Гарри снова поднял взгляд. Во вспышке его глаз можно было рассмотреть намек на нечто большее, чем просто вина, чем просто раскаяние.

— М-р-р, именно, — настоял Остроух. — И она ведь тебя не ударила, не оцарапала, не накричала, в конце концов, на тебя?

— Лучше бы ударила! — он резко вскинул руку, но сразу зашипел от боли, ударившись локтем об спинку кровати. — Или на месте избила. Я этого заслужил. Какой-то злой разум толкнул меня на это!..

— Твой, Г-а-а-ри. Не отмахивайся от собственных чувств, м-ря-у, — не кровопийцы. — Немного помолчав, Остроух нашел шутливые слова, которые растянул в подобии пения: «Нам было шестнадцать, мы льнули друг к другу».

Гарри взглядом буквально взмолился:

— Что мне теперь делать-то, менестрель?

— Поговорить, когда она позволит. Мр-р-может, все образумится. И причина ее реакции в обычном детском страхе и не опыте.

— Может... — прошептал Гарри еле слышно и погрузился в думы.

Было еще так рано, и сон не принес отдыха. Он проснулся с ощущением, что совершенно вымотан, будто с дальней дороги. Но вот само увиденное в ночных картинах, которые он непроизвольно приманивал, словно магическим магнитом, пугало. Ничего не разобрав конкретного, Гарри, тем не менее, знал: что-то нехорошее случилось с когда-то встреченным им человеком. И причиной всему — Волдеморт. И самое пугающее — это как-то связано с поездкой в Косой переулок.

Гарри обуяла странная тревога. Мгновениями даже приходилось напрягать мышцы, чтобы отгонять волну оцепенения.

Услышав про его страхи, Остроух непринужденно помахал хвостом, полеживая на подоконнике. Но чуть погодя отметил, что либо у Гарри пророческие видения, либо резко развивается шизофрения с галлюцинаторно-бредовой симптоматикой... Но учитывая, какие страхи и опасения вызывают у Гарри воспоминания о поцелуе, склонялся ко второму варианту.

Но все же, первую возможность он не разрубил когтями. Тогда-то Остроух, по крупицам собирая со слов Гарри представление о ночных видениях, пытался выстроить различные догадки. Самые невероятные версии как-то единодушно склонялись к тому, что кто-то открыл сезон охоты. Хитроумная ловушка настроена и готова, добыча вот-вот появится. А где жертва, там и охотник. С жертвой вроде бы тоже все определено, но вот со вторым — тут все гораздо туманнее. Не Пожиратели Смерти в полном составе нападут на Косой переулок? И не Волдеморт собственной персоной. Он хоть волшебник могущественный и без белых пятнышек в ауре, но далеко не безрассудный. Стоит вспомнить выношенные им планы на четвертом и пятом курсах обучения Гарри в Хогвартсе.

Нет, тут что-то другое. Новый и еще более коварный план. С чего-то должен начаться зачин.

«Зачин...» — зацепились, словно корабль за рифы, ленивые мысли Гарри. Но тут подул сильный ветер, и корабль сознания вышел из опасной зоны. «Вот оно, было!»

— Остроух, как ты думаешь, есть какое-нибудь черное создание, способное, скажем, напасть на целое поселение магов? — спросил Гарри, сам прекрасно понимая, что конечно есть. Никто не поспорит. Ну, может Хагрид если заворчит: «Оно же такое милое. Ни на кого не нападет!».

— Нынешнее или прошлое?

— На нынешнее, конечно! — Гарри потеребил уголок одеяла. — Я же не в прошлое отправляюсь сейчас.

— Естественно, таких тварей наберется мно-о-о-го, — протянул Остроух, словно пытаясь за эти мгновения перебрать их в памяти. — М-р-р, да вам отряда дементоров достаточно будет, чтобы ваши «деревяненькие» в панику бросились, подмочив портки. М-р-р, а у тебя появились догадки?

— Мне кажется, — начал Гарри, — что я видел какого-то летуна во сне, — ему даже показалось, как тень от крыла скользнула в сознании. Странная все-таки память о сне. Вроде как все в тумане, ничего не разобрать. Но если правильно подумать, словно зная направление движения, и пелена спадает с глаз. И память восполняет пробелы.

— И ты молчал? — часто замигал Остроух, обычно этого совсем не делая.

— Ну-у-у, я только сейчас начал это вспоминать, когда подумал о такой возможности, — развел руками Гарри. Что он может знать в таких вещах.

— Г-а-а-рри! Летающие твари — это всегда гораздо опаснее, — назидательно проурчал Остроух. — Р-р-р, не надо все на память грешить. Ты должен был сразу глубже погрузиться в сознание и рассмотреть поближе.

— Это сейчас имеет значение?

— Все, мр-я! — Остроух спрыгнул с подоконника и запрыгнул к Гарри на кровать. — Ты должен немедленно, пока есть время, заниматься искусством магии. Обязательно выполняй ритуал Разума, пригодится!

«В такую спозаранку?»

Гарри упер взгляд в пол и даже в мыслях проклял тот день, когда встретил черного дьякота. Ну, не любил Гарри эти упражнения, которые начались, как только выяснилось, что он прекрасно чувствует энергию. Как назвал его Ремус по-научному — управитель энергии. Все это замечательно: новые таланты, силы, успехи. Но одно дело тренировать заклинания, другое...

— Все навыки нужно закреплять. М-р-р, без возражений, мальчик, — подытожил Остроух. Спорить не имело смысла.

Гарри слез с кровати, лениво располагаясь на полу. Положил на расстоянии вытянутой руки свою палочку и пристально уставился на нее. Сфокусировал свое восприятие и выбросил его вперед, обрушивая на волшебное орудие. Резко, стремительно и жадно. Руки разом задрожали, со лба потекли градинки холодного пота. Это не хитрое действие отнимало много физических сил. Но это было не самым сложным. Теперь необходимо было неподвижно сидеть, замереть для времени и постараться почувствовать частичку себя в палочке.

Как всегда, быстро изнемогающий разум, нарастающая боль в груди, в которой зарождался кашель.

Только теперь пришло гораздо быстрее, нежели в первый раз, практически две недели назад. Тогда ему приходилось по часу сидеть, прежде выполняя обряды Сосредоточения и Концентрации. Мысленно прогоняя их по несколько раз.

Сейчас он сразу ощутил колебание собственной силы или слепок энергии разума в палочке. Вот она зашевелилась внутри тонкого древка. Гарри плавно повел кистями обоих рук. Пальцы задрожали от усилия, но хорошо заученными движениями повторяли Знаки. Три Знака Разума.

Воля. Способная повелевать собственным телом и главное — накладывать печать Закона на других, удерживать в путах собственного разума. Эта сила была где-то совсем рядом. Зудела и горела ладонь от нее. Как после сна увеличиваются силы, так после Знака Гарри чувствовал, как искорки его магии исполняют в голове бешеный танец. Они взывали к его волшебству, чародейству и шептали: «Перейди барьер, с нами ты станешь сильнее».

Знание. Конец времени, начало бесконечности. Все начинается со знания и кончается им. Чем больше сила, тем ярче врезается символ Знака в разум. Ослабить хватку — значит идти на поводу этой силы, привязать себя крепкими путами к бездушной воле. По спине Гарри пробежал озноб, кончики ушей дернулись — признаки наивысшего напряжения. А губы непроизвольно, словно во сне, бормотали слова, которые он не мог знать. Древние слова великого наследия. Будоражили в нем магию, которой он не владел.

Свобода. Кажется, что голову окутывает холодный пар. И вот звезды над головой напоминают о себе ледяными точками. И луна, сквозь серую пелену, обретает голубенькие оттенки, словно вода жизни, и такая же далекая, как свобода, как дом. Непостижимая свобода, как способность проходить сквозь колеса смерти, за которые цепляются все остальные, потом гниющие с годами. И повернувшись к ним спиной, продолжать свой путь. Бессмертие для не отравленного разума.

Гарри расслабился. Сегодняшние пытки оказались короткими, всегда бы так. Осталось главное, плавным движением кисти приманить к себе палочку. Она так и поступила, радостно запрыгнув к нему в руку.

— М-р-р, видишь, сегодня получилось все очень быстро, — довольно проурчал Остроух за спиной. — Все бы так легко давалось тебе, как работа с простейшим проявлением энергии.

— Простейшим? — переспросил Гарри. Удивляться пока не было сил. Закрыв глаза, молодой волшебник постарался сосредоточиться на своей волшебной палочке, в которую усердно вложил часть силы своего сознания. Теперь ей предстояло снова перетечь к настоящему хозяину. И для этого снова потребовалось внутреннее сосредоточение. — Ты говорил неделю назад, что это наивысшая точка напряжения.

— А-ра-ра! — Остроух бодро переместился на стул. — Конечно наивысшая, м-р-р, иначе ничего не получится. В тебе есть Дар, но, м-р-р, настолько дремучий. Ничего не выйдет без надзора учителя. М-р-р, меня, — радостно уточнил он. — А я тебя всегда подстегиваю, цени!

«Это бесценно», — подумал Гарри, распахивая глаза. Ему даже захотелось рассердиться на дьякота. Но куда уж там, как только встал на ноги, разом стряхнуло с тела оцепенение, навалившееся при провидении ритуала. Моментально, словно ураганом, сдуло внутреннее раздражение, лишние мысли вытиснились из головы. Только яркое осознание, что жизнь изменилась, заполнило освобожденное место. В лучшую или худшую сторону изменилась жизнь — неизвестно. Но путы, связывающие его с реальным миром, ослабли, полопались, словно от его внутреннего напряжения. И вот засасывало теперь его в новый мир, мир знаний, и это ему безумно нравилось.

Волдеморт сегодня нападет на Косой переулок? Пускай. Выберемся, что нам бессмертным и удачливым. Пожиратели? Куда им без батьки соваться одним. Монстры? Тут посложнее. Тут как бы кто другой не пострадал. Особенно любимая девушка...

«Да!» — спохватился Гарри.

— Ну-ка, со стула слезь, — спихнул он дьякота, как только достал из чемодана дневник. Тот, прошипев нечленораздельно в ответ, все же послушался. Перебрался на стол. Гарри быстро набросал зародившиеся в голове слова. На душе стало необъяснимо легко. Умирать — так умирать.

— Наложи чары, Остроух, — попросил он, как только записал последнее предложение и захлопнул дневник. Поднялся, оставляя книжицу на столе.

— М-р-р, вот так всегда. Сначала я ему мешаю, а потом нужен, — положив лапу на дневник, проурчал Остроух. — Ты хоть уверен в своем решении?

— Да, — отстраненно бросил Гарри, уже рассматривая собственное изображение в зеркале, висевшем в углу — над чемоданом. Ему было уже не до дьякота, здесь он увидел нечто более интересное.

«М-да, заглядывать в зеркало надо чаще, нежели раз в месяц». На него прямо в глаза посмотрел странный парень. Худой скелет, туго обтянутый кожей. Отросшие волосы на лице стали более послушными и вовсе не торчали во все стороны, а ровно свисали. Гарри постарался заслонить челкой весь лоб. Нечего сегодня знать волшебникам, что он Гарри Поттер и смотреть на него как на диковину. Но челка, какой бы длинной и густой она не была, так и не смогла скрыть его взгляд, горящий зеленым светом глаз. Особенно сейчас, после проведения ритуала. Демонический взгляд.

— Да встреть тебя по дороге, я бы поспешил обойти стороной, — иронично сказал он своему отражению.

— Не все так плохо, Г-а-а-рри, — засмеялся Остроух.

«Что, еще хуже?»

— Хорошо значит. А это что? — юный волшебник повернулся к дьякоту и продемонстрировал свои руки.

— М-р-да? — Остроух прищурился. — Лапы, как лапы.

— Откуда все эти синие вздутия? — Гарри легко напряг пальцы и сразу стало заметно, как по ним и по ладоням проползли синей сеткой мелкие и частые вены. А до локтей вздулись настоящие «канаты». — В кого ты меня превращаешь?

— Это каналы жизни, Г-а-а-ри. Результат хорошей работы. Не думай об этом, тебе не положено, — хихикнул Остроух. — Неплохо, м-р-р, заняться физическими нагрузками, чтобы лишние мысли из головы выбить. Ты стал много отвлекаться на ненужные вещи. Поцелуи там, собственный вид.

— Проживу и без физических тренировок. Вот как брошу все! — уже направляясь к выходу, проворчал Гарри. Полагал, что друг не снизойдет до ответа, но нет.

— Нельзя. Бросишь свой путь, сорвешься с катушек.

«Станет в этом мире одним психопатом больше...» — и закрыл за собой дверь.

На завтраке его поджидали приятные сюрпризы. К ним заехал Билл, который и передал ему увесистый кошелек с деньгами. Мол, сейчас Гоблины такие нервные и дотошные, что процедура снятия со счета небольшой суммы денег, превращается в настоящую волокиту, которая им сегодня не нужна. Гарри без возражений положил в карман кошель, который приятно тяжелел в руках и звоном монет ласкал слух. Он даже не заикнулся, как это удалось снять со счета без его ведома. Но это мелочи.

Гарри был рад, что Билл здесь. Теперь он мог весь завтрак спокойно проболтать с ним, тем самым снять собственную неловкость, сидя напротив Гермионы.

Очень смешно получилось, когда гриффиндорец, залюбовавшись новой серебряной сережкой Билла, выполненной в виде морды неизвестного зверя, проронил:

— Знаешь, Билл, посторонние предметы в теле нарушают в нем энергетические микротоки.

Это он непроизвольно повторил слова Остроуха, но всем за столом сразу стало смешно. Билл тогда отшутился:

— Бедные девушки, они всю жизнь ходят с двумя сережками, а у кого и больше, — и подмигнул Гермионе, которая тут же смущенно засмеялась в кулачок. Именно тогда-то Гарри обратил внимание на две маленькие серьги в ее ушах.

Отправились они сегодня в Косой переулок в машине, которую и пригнал Билл. Была она его собственной, принадлежала Ордену, банку или министерству даже — Гарри не спросил. Главное, была машина удобной и очень стильной. Сам Билл остался в доме.

Гарри всю дорогу молчал, искоса поглядывая на Гермиону. Та прильнула к окну и пристально рассматривала вид за ним. Ощущая неловкость, висевшую между ними, он обдумывал в голове поджидающее их. Получается, что специального отряда из волшебников Ордена не стали созывать для охраны. Видимо и правда, Косой переулок охраняется настолько хорошо, что к Гарри Поттеру не требуется и приставлять персональный отряд авроров. Или на то и расчет, что никто не догадывается об их визите?

«Что ж, хорошо и я замаскировал себя».

За этими мыслями машина уже подъехала к «Дырявому котлу». И слава Мерлину, отряда авроров там действительно не было.

— Прибыли, — объявил Ремус, выруливая машину к обочине и резко нажимая на педаль тормоза, — выходим.

Бар их встретил пустыми столами и аккуратно задвинутыми стульями. Так, только за двумя столиками сидели волшебники, тупым взглядом всматривающиеся в свои опустевшие бокалы. Том с мрачной сосредоточенностью вытирал тарелки за стойкой. Он поднял на появившихся волшебников взгляд, полный надежд. Но узнав их, только кивнул и продолжил свое занятие.

— Бедный Том, — отметил Ремус, стукнув волшебной палочкой по нужному кирпичу в стене, — ограничение на продажу алкоголя сильно ударило по его делу.

— А другим по минутам увеселения, — добавила Тонкс.

Гарри не узнал Косой переулок. То, что он изменился, значит — не сказать ничего.

Бесчисленные краски от витрин, прилавков, выставленных нарядов, котелков и висящих вывесок стали как будто еще насыщеннее. Сегодня хоть небо заволокли серые тучи, но здесь было светло, как при ярком солнечном свете, которому не препятствует не пятнышка на небе. Аллея была погружена в приятное магическое свечение, испускаемое размещенными на каждой крыше большими белыми сферами.

А прямо над головами многочисленных волшебников, гуляющих между витринами, махали своими легкими крыльями плакаты всех цветов и разнообразных форм, бесновались, словно стайка пестрых рыб. Когда вновь прибывшие волшебники, пройдя сквозь арку, замерли на некоторое мгновение, осматриваясь, то одна такая леталка незамедлительно спустилась к ним, с акульей хищной вкрадчивостью сорвавшись с места.

У Гарри непроизвольно сжались кулаки, и руки зачесались в желании выхватить палочку и спалить ухмыляющуюся на плакате Беллатрикс. Даже заклинание подходящее вспомнилось.

«Разыскивается. Опасный преступник! Главный сообщник Имя-Которого-Нельзя-Даже-Оставлять-На-Пергаменте!!! Убегайте при встрече!!!»

— Поспешим, — сказал Ремус, отвлекая внимание Гарри от созерцания плаката, становившимся опасным. — Задержимся, авроры нам тут устроят целую лекцию, у них тут у каждого найдется толстенькая стопочка памяток.

— Предлагаю разделиться. Мальчики и девочки отдельно, — внесла предложение Тонкс.

Так они и поступили. Тонкс с Гермионой отправились в магазин с мантиями, а Гарри потянул Ремуса к лавке, витрина которой была уставлена разнообразными котелками, чем и удивил последнего. Встретиться договорились у «Флориш и Блоттс».

Ветер гонит вперед

Шарами с белым огнем

Устелен путь впереди

В мире Войны

В мире Любви...

Пробираясь сквозь толпу, Гарри все-таки обратил внимание, что нет совсем зевак, лениво осматривающих витрины и глазеющих по сторонам. Каждый идет, твердо зная, куда и зачем. Словно стремясь быстрее оказаться внутри какой-нибудь лавки. Да и одиночками вроде как никто не ходил. Обязательно маленькими, но группками. По три-четыре человека. И вид у всех, словно затравленный. Но вот почему так много волшебников здесь тогда собралось? Наверное, каждый хотел оказаться в людном месте, хорошо охраняемом, страшась подолгу оставаться в своих домах. Наверное...

Подходя к лавке с котелками, сосредоточенный на «внутреннем озарении», Гарри вдруг почувствовал неприятный зуд в груди. Оставалось ему с Ремусом пару шагов, чтобы оказаться внутри нужной лавки. Гарри подавил желание ускорить шаг и посмотрел в ту сторону, в которую толкнуло его предчувствие. Взгляд, отсеивая фигуры волшебников, словно шелуху, поймал рыжее пятно, быстро превращающееся в рыжую шевелюру и фигуру в рыжей мантии.

Рон. Почему-то встреча с другом Гарри совсем не радовала. Отправляясь сюда, долгое время не бывая в людных местах, ему не хотелось трех вещей. Первое — столкнуться с Волдемортом и со всем тем, что с ним связано. Это понятно, естественно. Второе — это повстречать Малфоя. Это никогда не заканчивалось ничем хорошим. А сейчас не могло и подавно. А вот на третьем месте был Рон...

— Гарри!

«Идиот! Ты еще Поттер крикни», — хлестнуло раздражение изнутри. Так подумал и Ремус.

— Рон, не привлекай сильного внимания, достаточно твоей мантии, — осек сразу он гриффиндорца, подбежавшего к ним и который, даже не отдышавшись, был готов выпалить приветственную речь.

— Здравствуйте, — проронил Рон, только сейчас заметив бывшего профессора. — Гарри привет! Слушай, давай разбирайся со своими делами и к нам в магазин. Мне нужно многое рассказать. Дружище, я так по тебе соскучился. Давай тока быстрее, я сюда на минутку забежал. Мне мама передала, что вы будете в это время тут.

— Я не знаю, Рон, мы ненадолго сюда, — Гарри посмотрел на Ремуса, словно ища поддержки. — Но если что, мы с Гермионой зайдем.

— Она тоже здесь? — опасно осмотрелся Рон. — Слушай, приходи лучше один, нам не хватает еще ее лекций по любому поводу. Близнецы уже прочувствовали нашу заучку.

Гарри окончательно проникся раздражением.

— Рон, как ты можешь так говорить о ней! — кулаки сами собой зачесались. — Она наша лучшая подруга!

— Не знаю, не знаю, — не замечая опасности, пробубнил Рон, — я тут Парвати как-то встретил в кафе... Но ладно, ты давай лучше заходи, в магазине сейчас и близнецы, и Джинни. Все, я побежал.

И Рон сорвался с места на бег, скрываясь с глаз долой.

Гарри встряхнул головой, прогоняя раздражение легкой мыслью: «Балбес». Странное раздражение на друга как ветром сдуло, стоило только очутиться в магазине котелков. Недолго думая, он прикупил серебряный, чем не сказано обрадовал продавца. Еще бы, стоили они далеко не как оловянные или медные. Кошель разом полегчал. Конечно, с одной стороны — это было не позволительной роскошью, но с другой — Остроух попросил именно о серебряном или золотом.

— Гарри, зачем тебе серебряный котелок? — поинтересовался Ремус, принимая сверкающее изделие.

— У Снейпа будет повод привязываться ко мне в этом году, а ему самому придумывать не надо. И его не разочарую, да и мне спокойней будет, — хихикнул Гарри.

Следом они забежали в аптеку, где гриффиндорец прикупил нужные по списку ингредиенты. Пару раз им на пути попадались странной наружности личности, которые распахивая мантии перед ними, предлагали свой ассортимент. Кто прямо перед носом тряс защитные амулеты, обереги от оборотней, вампиров, ночных упырей, даже от дементоров! Последние назывались «Радостные пукалки». Особо наглый волшебник пытался всучить им «Антипожиралку» и «Отпугаловку от Неназываемого».

Ремус с такими поступал просто. Ненароком указывал на часто встречающихся волшебников в голубых мантиях — авроров местного патруля, — и горе-продавцы сразу откровенно смывались.

— Эх, Артура здесь на них нет.

Гарри уверенно остановился возле маленького здания. Ранее обшарпанная вывеска теперь была совсем новой, на которой золотыми буквами красовалось:

Мистер Оливандер. Изготовитель волшебных палочек.

Снизу была не менее скромная приписка, правда уже серебром:

Здание подключено к системе Министерской защиты.

— Мне сюда, — проронил Гарри и, не дожидаясь удивленного вопроса от Ремуса, зашел внутрь.

По носу ударил запах паленого дерева. Владельца магазина в комнате не было, оставив весь свой бесценный товар без присмотра. Гарри принюхался, желая понять: откуда тянет горелым. А аромат выплывал из чуть приоткрытой двери во внутреннюю комнату. Набравшись наглости, Гарри приоткрыл ее посильнее и заглянул. По глазам скользнул мощный поток яркого пламени. Он пошатнулся назад, захлопывая дверь, но пламя не причинило никакого вреда.

— Мистер Оливандер, — позвал он старого волшебника, деликатно постучав по двери. На всякий случай отошел от нее подальше, больше ему не захотелось совать свой нос в чужие дела. Мерлину известно, что за чудеса его поджидают в доме изготовителя волшебных палочек, чей род занимается этим не одну тысячу лет.

Через некоторое время послышалось бодрое «минутку», за дверью протоптали шаги, и дверь открыл низенький лысоватый старичок. Старичок гостеприимно улыбался и тщетно попытался скрыть струйки дыма, идущие у него из ноздрей.

— О! Не обманывают ли меня собственные глаза, Гарри Поттер, чья палочка сравнится лишь с его делами.

Мистер Оливандер быстро подскочил к Гарри и, прильнув к нему взором серебристых глаз, жадно попросил:

— Могу ли я ее хотя бы снова увидеть?

— Да, вот она, — Гарри легким движением кисти приманил палочку, укрывавшуюся в рукаве. Она скользнула в ладонь. С некоторого времени он прекрасно чувствовал свою палочку, и это было взаимно.

Старичок протянул пальцы к ней и резко одернул, когда палочка в ладони Гарри недовольно задрожала и выразила это маленькими молниями. Гриффиндорец ничего не почувствовал, а вот пожилому волшебнику сноп маленьких разрядов причинил боль.

— Ой, извините... — опешил Гарри.

— Ничего, ничего, мистер Поттер! — выражение лица мистера Оливандера, наоборот, выражало высшую степень радости. — Это просто восхитительно, крайне любопытно!

Гарри на этот раз не стал интересоваться, что же сейчас любопытного в его палочке. Он выразительно посмотрел на мастера.

— Видите ли, мистер Поттер, это просто удивительно, когда у палочки такого молодого волшебника просыпается старшая сила. Я помню все палочки из ремесленной книги моего рода, в которых оживала бы старшая сила. Вот и на мой век выпала доля вписать в эту книгу свою строчку.

— Боюсь, я вас не понимаю, — растерялся Гарри. Называется, зашел за одним, обернулось другим.

— Старшая сила! — потряс старичок головой. — Палочка признала в Вас истинного хозяина. И породнившись с Вами, связала теперь свою судьбу. Погибнете Вы, последует за Вами и она. Весьма любопытно, что это сделала палочка именно с пером феникса внутри. Это больше, чем любопытно, — прищурился мистер Оливандер, как-то по-новому оглядывая Гарри. — Судьба странна как никогда. Последней записью в книге, вписанной моим отцом, значится: Бузина, волос хвоста фестрала, 13 дюймов. И это палочка долгожителя Альбуса...

Гарри поежился.

— Но мы отвлеклись, мистер Поттер. Я так и не услышал, зачем Вы зашли ко мне. Не думаю же теперь, что Вас не устраивает эта красавица?

— Мне нужны какие-нибудь специальные мази для нее.

— Понимаю, я заметил на ней маленькие трещинки. Так бывает, когда встречается очень редкое сочетание. Сила и гибкость в одной палочке. Пойдемте внутрь, я вам кое-что предложу.

— Внутрь? — опасливо покосился на дверь Гарри, откуда все также продолжало тянуть паленым.

— Да-да, там у меня есть, что дать вам. Только слегка прищурьте глаза. Сразу будет непривычно, — предупредил мистер Оливандер, открывая дверь.

То, что будет чуть непривычно, с этим он конечно лукавил. Гарри зажмурил глаза от навалившегося пламени. Но вытерпев немного, неприятно-опасное давление на глаза исчезло. Он смог оглядеться. В комнате уже не было яркого и неприятного света, лишь искрящий дым валил из котелка, стоящего прямо посередине помещения. Внутри радостно булькало.

— У вас пригорает, — заметил Гарри, однозначно оценивая вонь.

— Пускай получше проварятся, — отмахнулся мистер Оливандер, перебирая пальцами разнообразные коробочки на полке стеллажа. Надо сказать, что эти стеллажи были по всему периметру до самого потолка комнаты, и так же, как в главном помещении магазина, были обставлены разнообразными тонкими коробками. Тут, правда, они были не только такими.

— А что там?

— Избавляюсь от опасных палочек. С такими сердцевинами они непременно стали бы служить только темным магам. Незачем мне теперь держать в магазине такой опасный товар, чтобы лишний соблазн не возник у некоторых. Ах, да, вот оно. — Мистер Оливандер вытащил коробку и вскрыл ее, доставая наружу интересную штучку, так похожую на маггловский тюбик с зубной пастой. — Вот, пожалуйста, — протянул он молодому волшебнику, — натрите этой мазью и можете позабыть о каких-либо дефектах.

Гарри так и сделал, не теряя времени. И правда, поверхность палочки, как по волшебству, стала идеально гладкой и без малейших трещинок. Ладонь, в которой он держал свою любимицу, почувствовала приятное тепло.

— Сколько я вам должен? — спросил Гарри, убирая палочку в рукав. Потянулся к кошельку.

— Это мой подарок, — мистер Оливандер дотронулся до его локтя. — Храните ее и оберегайте, и не раз почувствуете безграничную благодарность. Теперь уже нет никаких сомнений, впереди Вас ждут великие свершения.

Гарри благодарно кивнул и, попрощавшись с мистером Оливандером, поспешил наружу. Он и так долго задержался в магазине. Такого же мнения был и Ремус:

— Гарри, ты там снова палочку, что ли, себе выбирал? Одновременно тебе две служить не будут — это противоестественно.

— Не ворчи, Ремус, — улыбнулся Гарри и вздохнул тут же. — Пойдем покупать книги.

— Гермиона и Тонкс уже давно там.

Они подошли к магазину, вывеска на котором гордо говорила: «Флориш и Блоттс».

— Я управлюсь все равно быстрее, — заметил Гарри и скрылся внутри лавки. Ремус снова остался снаружи.

Гарри заглянул в свой список. Первостепенно его интересовали книги по защите.

Тёмные Искусства: распознавание и защита. Продвинутый уровень.

Основы Темных Искусств.

Да, названия, по крайней мере, заставляли проникнуться уважением и даже некоторым трепетом. Удивительно, ведь в этом году программу по защите снова утвердило Министерство. Но насколько разнится политика. Когда Гарри нашел на полках эти книги, то непроизвольно пожалел о своем мнении, высказанном Ремусу. Даже беглое пролистывание учебников подтвердили, что они стоящие и практичные. Глаза часто ловили на страницах формулы заклинаний и достаточно серьезных.

Следом он заглянул в раздел Трансфигурации, посетил Чары. На закуску, скрепя сердцем, забежал в раздел зельеделия, где и повстречал Тонкс, рассматривающую книги по Приворотам. На его вопрос, зачем ей это, она многозначительно смолчала. Гермионы же пока не было видно.

Немного поразмыслив, Гарри решил посетить Руны, под которые была выделена целая комната.

И именно в разделе древних Рун, соседствующем с древними легендами, он и встретил Гермиону. Девушка пыталась достать книгу с высокой полки, но рост ее не позволял этого сделать. Ей оставалось лишь бессильно подпрыгивать на месте. Мысль воспользоваться волшебной палочкой может и была хорошей, но не до конца. В магазине книг по чародейству и не всегда светлому, это не только запрещено, но и опасно. Всякие книги поджидают своих покупателей на этих полках, иногда совсем безвредные, а чаще — весьма опасные. Разными бывают авторы, и способ письма их может сильно разниться.

Гарри бесшумно подошел сзади и, лишь слегка приподнявшись на цыпочках, вытащил так заинтересовавший подругу том.

— Спасибо, — поблагодарила она, зардев.

Гарри хотел отдать книгу, но скользнув по ней взглядом, этот странный фолиант заинтересовал его самого. Инициал, оставленный автором, буквально приковывал внимание. Выполненный в виде фантастического рисунка переплетенных змеиных тел, сверкающих серебром и рубинами — он завораживал.

— Змеиной тропой, — одними губами повторил он написанное на корке.

— Это работа английского автора. Очень древняя, своего рода, Библия для целой прослойки общества, — пояснила Гермиона. — Редко можно найти сейчас оригинал, а не какую-нибудь жалкую переводную копию из скрипториума.

— «Змеиной тропой» — с каких пор тебя интересуют змеи? — удивленно спросил Гарри, отрывая взгляд от наследия знаний прошлого.

— Каких змей? — не поняла она сразу. Но потом сообразила. — Гарри, ты что, умеешь читать рукописные Руны?

— С чего бы мне уметь? — Гарри еще раз посмотрел на корешок и только сейчас обратил внимание, что написано на нем далеко не буквами латинского алфавита. Витиеватые символы обрамляли кожу увесистого фолианта. Но он их понимал интуитивно, вовсе не задумываясь.

— Автор книги пользовался рукописными Рунами, — кивнула она на книгу в руках Гарри. — Мы в этом году будем на Древних Рунах их проходить. Я вот и выбрала ее, чтобы переводить к занятиям. Ты, кстати, пользуешься удивительно старыми категориями. Змеи — это мудрость. Тропа — это путь. «Змеиной тропой» — сейчас так не говорят, — вздохнула она с грустью. — Когда ты только ими овладел? Гарри, — досадливо покачала она головой, — ты просто полон тайн. Попробуй прочитать что-нибудь, — попросила в конце.

Гарри не возражал, ему стало самому интересно его знание. Некстати вспомнился один из уроков Трелони, когда увлеченная на предсказаниях женщина, поведала классу интересный способ гадания. Но произошло тогда невероятное: профессор призналась, что это истинное шарлатанство, а вычитано гадание было в маггловском журнале. Человеку необходимо было подумать о том, что его интересует. Потом, взяв книгу и не раскрывая ее, загадать номер страницы и строки сверху или снизу, затем раскрыть ее и читать в загаданном месте. Тут главное понять смысл прочитанных слов по отношению к загаданному.

Гарри наугад открыл страницу и прочитал, не задумываясь, правда, ни о чем:

Любовь — это голод. Это вампирский голод, сосущий в душе. Это тоскливая жажда. Это ночи без сна, наполненные воспоминаниями. По горячим рукам, по биению сердца, по жадному дыханию...

Любовь — это страсть. Всепоглощающая и обжигающая. Превращающая в зверя, не считающегося ни с чем ради нее...

Любовь — это страх. Страх однажды ее потерять...

Последние слова проговаривал, буквально проглатывая. Ну почему именно эта страница попалась на глаза? Почему сейчас?

Гарри поднял на девушку взгляд, полный растерянности и непонимания происходящего. И так хотелось проникнуть в ее сознание. Увидеть, если не душу, то хотя бы свет ее. Если не чувства, то хотя бы их бледную тень.

— Гермиона, — с усилием начал он, положил книгу на нижнюю полку, — я хотел бы с тобой поговорить о случившемся вчера...

Девушка отвела глаза.

— Не надо, Гарри. Я не в обиде. Но я думаю, что вчерашний вечер был просто ошибкой. Давай об этом позже, — Гермиона взяла книгу, которую он достал для нее, и положив в свою корзину, спешно отправилась прочь. Так и не посмотрев больше на него.

Гарри проводил ее взглядом, непроизвольно фокусируя энергию в кулаках. Она не в обиде на него, и это все равно слабо успокаивало. Ну почему его чувства превратились в иждивение, а ее взгляд — в магические оковы? Почему его связало с ней молчание, безмолвное наблюдение за ней? Недосказанное и невысказанное. Понимание, скрываемое от нее.

И она просто решила объяснить для себя это ошибкой.

«Ошибкой?!» — он размахнулся кулаком, в надежде отрезвить себя болью. Но в последний момент сдержался. «Любовь бессмертного в смертную», — нелепая мысль отрезвила лучше боли.

И Гарри, осунувшись внутри, пошагал к главному холлу. Книги куплены, осталось только расплатиться. И больше ничего его не держит в этом чертовом лавочном мире, с которым с утра его связали нелепые страхи. И не пойдет он сегодня в магазин близнецов. Про себя Гарри решил, что больше никогда не заикнется о своей нелепой, дурацкой, какой-то сумасшедшей любви. Она не любит его, и он не имеет права. Так он решил для себя. Глупо и трусливо.

С такими мыслями он вышел на улицу. Правильно понял его Ремус, забирая из рук гриффиндорца купленные книги.

— Гарри, ты не против поговорить на щекотливую тему?

— О чем именно?

— То, что происходит между тобой и Гермионой.

— Неужели так заметно? — Гарри заставил себя вымученно улыбнуться.

— Ты сильно меняешься, Гарри, — начал Ремус совсем не с того, о чем подумал Гарри. — Я чувствую в тебе большие перемены. Считай это моим звериным чутьем. Нет, меня не пугают в тебе изменения. Зная твою внутреннюю силу, я уверен, ты обязательно справишься. Но понимаешь, меняясь сам, ты меняешь свою подругу.

— Каким образом?

— Боюсь, я не могу ответить тебе однозначно. Но чем дольше вы вместе, тем ... — растерялся вдруг Ремус. — Я не знаю, как тебе правильно сказать. Понимаешь... тем она становится притягательней, как женщина... Словно вейла.

Гарри поднял на мужчину взгляд и сразу опустил. Несомненно прав Остроух. В его подруге (любимой, желанной, родной) горит врожденный огонек Приворота, свойственный вейлам. И чем дольше он рядом с ней, тем сильнее разгорается в ней это пламя, поглощая его внутреннюю силу. Чем чаще он смотрит на нее, тем желаннее она становится. Чем больше думает, тем сильнее привязывает себя к ней. «Мерлин, это просто безумие!».

— Я люблю ее, Рем, — сказал он тихо, хотя минутами назад поклялся, что не обмолвится об этом больше. Сказал и заставил вздрогнуть Ремуса.

Больше они не стали говорить об этом. Молчали в ожидании появления девушек из магазина. Проходя рядом, многие волшебники бросали на них подозрительные взгляды. Как так можно, стоят двое мужчин без дела. Просто стоят в такое время — это возмутительно!

Гарри пользовался этим моментом, сконцентрировав свое восприятие. Где-то на краю сознания скользнула мысль: «Может и не обойдется сегодня». Дернулся внутренний огонек, как бы подтверждая это.

— Гляди, буря надвигается, — растерянно проговорил Ремус, нарушая тишину. Взгляд его упал на запад, поверх книжного магазина. Легкое недопонимание читалось на лице. И правда, проследив за его взором, можно было увидеть темную полосу на небе. Неестественно быстро она разрасталась, словно кто-то усердно выливал в небесный океан чернила. — Удивительно, скоро будет здесь, а погодники ничего не предвещали, — повел носом, обращаясь к звериному чутью. — Сильная, магическая.

В подтверждении его слов, ничем не прикрытые длинные волосы Гарри зашевелились и затрепетали, словно буря уже накрыла магический городок. Усилились нервные пульсации внутреннего огонька, и Мальчик-Предчувствующий-Это понял: вот оно. Только откуда идет опасность, по кому будет направлен удар? Сейчас Гарри особенно горько пожалел, что не уговорил Остроуха отправиться с ними. Его знания сейчас бы помогли.

Ремус оторвал взгляд от горизонта и посмотрел на Гарри. В глазах того читалось замешательство, и в них заплясали странные зарницы.

— Гарри, что с тобой?

— Ремус, чувствуешь? — нервно спросил Гарри и рублеными фразами пояснил: — Ты должен. Это не буря. Приближается поток энергии. Черной и злой!

По волосам гриффиндорца можно было судить, что ветер усилился. Длинная челка, плотно скрывающая лоб, вздернулась — вьющиеся, спутанные волосы теперь не закрывали ни дюйма лица. Ремус смог подробно разглядеть его. И лицо Гарри было очень суровым. А глаза!..

— Нет, Гарри, я не чувствую. Расскажи мне, это опасно?

— Да! — крикнул парень, не думая объяснять и привлекая к своему вниманию взгляды близстоящих или идущих по своим делам волшебников. Ему казалось, что он перекрикивает вой свирепого ветра. Ему было все равно, что волшебники сразу узнавали в нем Гарри Поттера — шрам теперь хорошо был различим.

Он трепетал внутри с каждым новым мгновением сильнее. Ему показалось, что буря уже здесь, что она стоит перед ним, обернув вокруг него материи из плотного цвета темного неба. Он был готов сейчас схватить Ремуса за руку и, не объясняя ничего, потащить его в укромное место. Но нельзя. Можно было укрыться в магазине, но внутреннее чувство подсказывало, что во всем Косом переулке не найдется безопасного места.

Магические шары на домах пульсировали неровным светом.

— Подожди меня здесь, Гарри, слышишь? — попросил Ремус, не двусмысленно принимая во внимание страх гриффиндорца. — Вон подойду к тому аврору. Жди меня.

— Да, Ремус. Быстрее, — согласился Гарри, нервно смотря на дверь, в ожидании, когда из нее выйдут Тонкс и Гермиона. Сколько можно выбирать книги?!

Гарри достал волшебную палочку. Прикосновения холодного древка сразу как-то успокоили, он заставил взять себя в руки, приглушая внутренний огонек. Волосы опустились, развевающиеся складки черной мантии угомонились и распрямились, плотно прижавшись к телу.

Из двери, наконец, показалась довольная Гермиона, вытаскивающая перед собой на улицу увесистую связку книг. Чувство тревоги немного утихомирилось, улеглось. Гарри сделал пару шагов к ней, в надежде предложить помощь. И самое главное, в надежде, что она от нее не откажется.

Но чувство тревоги, что немного притупилось, стоило снова увидеть глаза Гермионы, резко ударило в грудь и в виски. Лицо его посерело, а мысли понеслись одна за другой, играя наперегонки, словно маленькие дети. Страшная буря из ночного кошмара уже здесь! Темные, тяжелые тучи стремительно рухнули на землю, по воле необузданной мощи стихии.

Волшебные шары в последний раз вспыхнули и исчезли. Все завертелось в темном танце. В кошмарной вакханалии Тьмы...

* * *

Однажды — тысячелетие назад, десять или во времена буйства бесплотных духов, кто знает? — обитавший в мире Серебряных Гор великий Золотой Дракон встретил человека. Странным на то было место, потому что люди никогда так далеко не забредали. Но повстречавшийся путник полз по отвесной скале с упорством, достойным стихиям. Будто вода, столетиями подтачивающая камень.

И спустился тогда Дракон к нему, решив удовлетворить свое врожденное любопытство, только крепчавшее с годами одиночества.

— Кто ты такой? — постарался он придать своему голос властный тон, внушающий трепет в любую смертную душу.

За спиной человека, на фоне темной одежды, блеснула полоска смертоносного оружия, словно выкованного из залежей серебра здешних гор. А взгляд его был вовсе нечеловеческим. Зрачки тонули в глубинах темных колодцев.

— Охотник, — глухо ответил тот, совсем не страшась Дракона, усевшегося на горном выступе и гордо расправившего крылья.

— И за кем ты охотишься?

— За Тварью.

— Твари в этом мире разные, потому вы называете его «Тварным миром», — проронил Дракон.

— Разная — внешность, суть всегда одна.

— Ты умеешь видеть суть, смертный? — взревел Дракон.

И человек позволил себе то, на что не отваживался ни один смертный перед отпрысками великого рода Дракона. Проигнорировать вопрос.

— Я продолжу преследование, если ты не возражаешь.

Дракон втянул носом горный воздух. Да, интересный нынче гость у него появился.

— Может, ты охотишься на меня?

— Я не охочусь на драконов, — просто проронил тот в ответ. — Я уничтожаю отпрысков хаоса. — Злая усмешка, и человек ловко запрыгнул на следующий скальный уступ.

— Ты не красноречив, странный человек.

— Помоги мне.

— Я не Охотник.

— Не думаю, что тебе будет приятна компания крылатого демона. Он может ускользнуть от меня.

— Здесь?! — взревел тогда Дракон. — Тысяча демонов!

Золотой ящер сорвался вниз, на лету расправляя в мощном взмахе крылья.

— Забирайся на шею. Будем охотиться вместе. И рассказывай только...

* * *

История повторялась, закручивая спираль, но сквозь толщу веков приобрела совсем иные очертания, приняла другую форму причин и последствий. Осталось лишь одно общее — охота людей на «приключения». Как проявление стремления к недостижимому, как путь самоутверждения: «что чего-то стоишь»...

Все произошло стремительно, как приходит сон к изнеможенному разуму. Резкое осознание, что ничем не может помочь Гермионе, выплеснулось черным отчаянием. Вот девушка стояла недалеко, а вот его уже отгородило плотной непроницаемой стеной от мира. И живые звуки растворились, словно на аллею легло покрывало из вакуума.

Страх коснулся разума Гарри. Он побледнел и сжал палочку, что костяшки пальцев побелели. Округу окутала такая плотная Тьма, что стоило немалых усилий не поддаться голосу паники. Ощущение пространства растворилось.

Впереди него что-то зашевелилось, окутанное темной завесой, словно призрак или мертвец, вставший из гроба.

Но где-то совсем рядом раздались быстро уносящиеся приглушенные шаги. Человеческие... Видимо, кто-то в панике бежал сквозь темное марево, в котором наверняка пряталось множество опасностей. Послышался глухой удар, будто упал тот самый бегущий. Глупец, сейчас только и надо, что свалиться ничком и прижаться всем телом к земле, чтобы даже уши не торчали в стороны.

Гарри стоял же, как вкопанный, не решаясь ни на что.

— Поттер! — раздался знакомый женский голос совсем рядом. — Вот и смерть за тобой пришла, мальчик. Ты мне еще ответишь за Отдел Тайн, щенок.

«Лестрейндж!» — Гарри еще сильнее сжал палочку. Ощущение осязаемого рядом врага сразу привело в чувства. Он быстро огляделся по сторонам в надежде понять, где прячется эта тварь, которой он задолжал парочку заклятий. Толку никакого, разве можно было что-то разобрать? Кажется, тут даже тонули звуки на некотором расстоянии. Иначе, как можно объяснить невыносимую тишину, опустившуюся на аллею (если это была еще она)? Ни панических вскриков, ни беснующихся животных, ни хлопков от заклинаний. Ничего. Повсюду властвовала черная пустота. Хотя раскатился вот злой смех Лестрейндж совсем рядом.

— Лови, мальчик.

Краешком глаза Гарри ухватил желтый луч, направляющийся на него, хотя сразу не разобрать из-за внезапности. Он рефлекторно взмахнул палочкой, пытаясь сотворить щит. Но за него успели это сделать раньше. Легкая голубая завеса преградила путь наверняка темному заклятию, несущемуся прямо к нему в сердце. В последнем не стоило даже сомневаться.

Защита приняла удар на себя, Гарри почувствовал, как под ногами содрогнулась земля, как тоскливо сжался огонек. Кто-то очень могущественный вливал в этот желтый луч силу. Тот, у кого запасы энергии были безграничны.

Но нашелся и тот, кому встать на защиту, не уступающий в краткие мгновения силе неведомого заклинателя. Сейчас Гарри ощутил себя котенком, на которого накинули непроницаемый мешок. И заново увидеть свет ему придется неизвестно где. Если вообще придется. Внутренний огонек сходил с ума от опасности. Но что толку?! Опасность, тут даже магглу понятно, повсюду. Но что делать, куда бежать, где все? Сущность гриффиндорца требовала что-то делать. Но оставалось затравлено смотреть, как голубая завеса продавливается под напором желтой смерти. Надо было что-то делать, но в голову не лезли связные идеи.

— Поттер! Бегите, Мерлин вас побрал! — прорезал тишину злой вскрик.

Голос был знакомым и тоже был совсем рядом. Гарри внутренне подобрался, мысли нашли спасительную опору. Знакомый человек, пришедший на помощь...

Зрение непроизвольно сфокусировалось. Он отчетливо различил фигуру в черной мантии.

— Профессор Снейп? — неуместное удивление.

Губы мужчины зло искривились, готовые выдохнуть нелицеприятную реплику в адрес однозначно тупого и заносчивого мальчишки, который не слушается с первого раза. Но вместо этого раздался глухой стон, говорящий о глубине происходящей борьбы.

Голубой луч из палочки Снейпа уплотнился. И казалось, зельевар не просто боролся с враждебной магией, он боролся и с собой. В чародее происходила ужасная борьба. Это можно было прочесть по его застывшей, напряженной позе и стиснутым зубам, по хриплому, участившемуся дыханию, по сжатым в кулак пальцам опущенной руки.

«Что я стою?!»

— Ictuversus, — пришел Гарри на выручку, бросая магический импульс в предполагаемое месторасположение противника. Ну, если ориентироваться по желтому лучу. Ничего не произошло. — Ictuversus!

Новая вспышка смеха Лестрейндж.

— Нет, — задыхаясь, произнес Снейп один раз, потом еще с большим усилием. Еще и еще, — нет, нет, нет! — И словно скопив силы, крикнул снова: — Поттер, вы идиот! По ту сторону смерть. Даже не заслуженная удачливость не спасет Вас. Бегите, пока не захлопнулись ворота... — обращение переросло в хрип и мольбу. — Ну же!

Тем временем, зрение Гарри продолжало странно фокусироваться. Будто только вылупившийся росток стремился к солнцу, пылинкой за пылинкой отодвигая землю с пути, его зрение рассеивало тьму.

Гарри подобрался, в ожидании, не слушая этот хриплый выдох Снейпа. Какие ворота? Он продолжал концентрировать восприятие, готовясь в любой момент среагировать на то неведомое, с чего снимал занавес взор. И следовать совету Снейпа он не собирался. Бежать? Неразумным червем зарываться в землю? Ни за что — отступать нельзя!

— Северус, неужели ты думал победить? Я всегда знала, что ты подлый предатель, на побегушках у Дамблдора. Но теперь тебе не уйти от ответа, и тебе, мальчик, — голос Лестрейндж смеялся, так смеялся, что у сочувствующего человека невольно бы возник испуг за нервную систему ведьмы. — Хватит игр!

Северус до ответа не снизошел.

Одно время ничего не менялось, но внезапно желтый луч сразу как-то исчез, позволив вздохнуть зельевару с облегчением. Но так ли? Его губы сложились в злой усмешке, а когда повернулся к Гарри, во взгляде можно было прочесть какую-то нечеловеческую страсть, контрастирующей с бледным лицом:

— Ты выбрал свой конец, — льдом режет голос. — Знаете, Поттер, мечтал очутиться под властью вашей удачи.

Слова взбудоражили холод в груди гриффиндорца, а взгляд мужчины пробрал до самой сущности. Так смотрят обезумевшие, готовые к смерти люди. Огонек заметался, словно мысли в лабиринте поврежденного рассудка, постоянно натыкаясь на тупики.

И с этого момента все началось. Чуть позже станет ясно — закончится необратимым.

Сколько не старался Гарри прислушиваться к развитому восприятию, способному реагировать на изменения в тонкой материи магии, он пропустил этот момент. Его снесла стремительная воздушная волна: вначале подвесила в воздух и затем резко бросила на землю, перемалывая и перемешивая внутренности.

Мгновением позже три зеленые молнии раскололи темное небо, явив взору исказившееся пространство, и ударили в огромную крылатую фигуру, точно в три выступа на голове. Разнесся безудержный вой.

Гарри не видел ни этого, ни куда делся Снейп. Слышал лишь, как уши закупорил монотонный звук, а глаза захлестнула кровь. Но ладонь продолжала уверенно удерживать палочку. Сейчас она была тем, чем всегда является огонь маяка для моряков, оказавшихся на борту корабля в глухую ночь — один на один с беснующейся бурей. Огонек надежды, заставляющий верить до конца и бороться, вздымая в себе волны ярости.

«Слабак!» — пронзило его изнутри. Старался быть независимым, старался впитывать в себя весь опыт дьякота, проводил с каждым разом сильнее изнемогающие обряды. Зачем? Во имя чего? Чтобы покорялись его воле. Но сейчас он не может защитить даже себя.

«Слабак!» — каким-то чудом Гарри поднялся на колени, помотал головой, встал на ноги. Перевернувшийся вверх тормашками мир в застланных кровью глазах возвращался на свое привычное место. Он заглушал в себе боль, уже успевшую разинуть клыкастый рот. Звон в ушах притих.

И Гарри сразу яростно зашипел, взбадривая себя. Предусмотрительно пригибаясь, готовился в любой момент отпрянуть в сторону с пути нового «угощения» по его душу. В конце концов, и заклинание хранителя при нем.

Да, он готовился ко всему, но далеко не к тому, что его пронзят алым из темноты два исполненных злостью глаза. Что повеет запахом некого создания, которому точно не найдется места в его мире. Что, вместе со злым смрадом, резко вскипит воздух перед ним, и в следующий такт мирозданья его резко дернет вверх, мертвой хваткой острых клинков то ли когтей, то ли еще чего, впиваясь в плечи, опасно близко к шее.

И опять паника в голове, опять корабль сознания грозится унестись в кипящее море безумия. Ноги беспомощно заболтались в воздухе.

Гарри попытался буквально проткнуть палочкой одну из ног, облаченную в черную чешую, словно сталь. Но сопротивление оказалось тщетным. От затеи отказался, как только мышцы шеи вздулись, и их свела судорога, борясь с нахлынувшим удушением. Легкие сдавило от недостатка кислорода. Тонкие усилия отделяли шею от перелома. Смерть взглянула прямо в сознание Гарри. Взглянула двумя алыми точками, пробившими ментальный блок.

Через появившуюся брешь в блоке, сознание неумолимо вытекало, словно кровь из порезанной вены, ослабляя тело. Урывками, мощными толчками. Сознание мутнело, притупляя волю, разрубая путы, связывающие с жизнью.

Гарри попытался пару раз дернуться, но лишь затем, чтобы после обвиснуть в смирении...

Заставило его сознание вернуться в реальный мир лишь болезненный удар, адской болью пронзивший каждую клеточку тела. Если бы не такая сильная боль, он бы даже не подумал возвращаться.

Гарри пошарил ладонью. На земле: его снова припечатало об нее с высоты. Нащупал палочку — опять каким-то чудом ее не потерял. Кажется, тоже чудо позволило ему открыть глаза, попытаться встать, помогая себе локтями. И его сразу стошнило. Его вывернуло и от боли, и от страха увиденного одновременно.

— Ремус... — еле слышно прошептал и вызвал новый порыв рвоты. Его внутренности стремились наружу. А разум не думал очищаться.

«Смерть — не обратная сторона бытия. Смерть — это сон. Лекарство против боли. Если бы не она, то мучиться бесконечно. Плоть стареет» — Гарри казалось, что черный полупрозрачный силуэт дьякота возник прямо перед ним. А за ним две огромные фигуры сплетались в танце смерти, в мире искаженных зеркал, в мире неправильных красок. В мире черного и красного цвета. Огромный оборотень бился с крылатым чудовищем. Вторым был демон — само собой приходило на ум.

Гарри все-таки встал на шатавшиеся ноги. Из глаз выкатились слезинки.

«Другое дело ты, способный силой сознания обуздать эту боль, остановить процесс старения. Для нас, бессмертных, физическая боль ни что. Поблекший разум — грозит нам. А это хуже смерти».

Гарри не был способен воспринимать эти слова. То ли настоящего дьякота, то ли миража, то ли тени его рассудка. Сейчас он старался, еле перебирая ногами, двигаться вперед. Шаркая ногами, приблизиться туда, где оборотень, отчаянно зарычав, точно выпущенная стрела метнулся вперед, целясь в глотку жуткой твари. Вот, оттолкнувшись от земли мощными лапами, уже готов был вонзить свои клыки в покрытую чешуей шею. Но это было слишком медленно, неповоротливо, предсказуемо для демона...

— Ремус... — Гарри попытался предостерегающе выкрикнуть, но из горла вырвался лишь хрип. В уголках рта выступила белая пенка.

Демон легко чуть переместился назад, чудовищно легко для своих размеров, и встретил прыжок оборотня ударом крыла, усыпанного многочисленными шипами. Того отбросило назад, опрокинув прямо на голову. Отбросило почти к Гарри...

«Забудь о теле. Зажги сильные эмоции. Надень на себя маску» — продолжал мелькать дымкой силуэт дьякота.

Рассудок Гарри перемешало, когда оборотень, пытаясь подняться на лапы, взвизгнул и обмяк, снова повалившись на пол. Голова расположилась так, что прямо на молодого волшебника уставились серые глаза. Человеческие, глаза Ремуса...

«Смерть остановит кого угодно».

Демон издал ликующий вопль, резко взмахнул крыльями и очутился возле обессиленного полузверя, получеловека. Клыки, яростно блеснув алым отблеском, вонзились оборотню глубоко в горло.

Гарри упал на колени, жизненный свет в глазах друга ярко вспыхнул и потух. Ремус погиб, погиб зверем. При жизни, будучи, человечнее всех. Невыносимая несправедливость.

Демон выплюнул кусок мяса, вырванный из шеи оборотня, забрызгав того в крови. Изо рта полузверя вырвалось небольшое облачко синеватого цвета, которое проплыло около метра и влетело в оскаленную пасть жуткой твари.

«Ремус Люпин мертв. А душа его в плену...» — тень дьякота вошла в Гарри. И это была уже не отстраненная мысль помутненного разума, это был отклик бешенства, закрадывающегося в рассудок. Звериного бешенства, захватывающего клетку за клеткой мозга. Чувство потери пронзило, словно тысячи игл.

Гарри поднял взгляд. Эта тварь пришла за ним. Эту тварь отделяло пара метров.

Демон резко взмыл вверх, словно птица, почуявшая поблизости опасность. Гарри выпрямился, не замечая реакции тела, бьющегося в крупной дрожи, охваченного агонией.

— Ты!!! — раздался громогласный рык из пасти демона. — С тобой сплошные проблемы.

И он рванулся вниз, прямо на изувеченного молодого волшебника, застывшего с поднятой палочкой в руке. В глазах того светилась физически ощутимая мысль: «Разорвать»...

Что происходило в последующем, не знает никто. Потом в дневнике появится запись, которую кроме Гарри не способен прочитать никто из людей. Там говорилось, что время превратилось в путь, помеченный болью. Сознание то уплывало, то снова возвращалось. И каждый раз повторялось одно и то же, когда разум выплывал из ярости, кипящей в нем, словно вода в огромном котле. А с неба огромным ястребом пикировал демон. И каждый этот порыв встречала яростная вспышка света, а следом удар, оставляющий пять глубоких борозд на бронированном теле. Они становились все глубже, а атаки жуткой твари менее яростными.

Последнее, что запечатлело сознание Гарри, было как его рука, страшно измененная, словно атакующая змея, метнулась в грудь рухнувшего на землю демона и погрузилась внутрь жуткой плоти, точно в мутную воду. Рука в тоже мгновение вернулась назад, но уже с зажатым в кулаке пульсирующим и источающим не с чем несравнимый запах смерти черным сердцем.

Потом был вкус плоти на зубах. Захлебывание черной кровью. Устрашающие спазмы тела, становящиеся с каждым глотком ужаснее. Тело, выгибаемое, словно коромысло, корежимое из стороны в сторону.

А из обмякшего демона в небо устремился фонтан Тьмы, перевитой языками огня. Это было похоже на то, как если бы пламя костра неожиданно оторвалось от земли и устремилось фениксом к небесам.

Тьма расступилась в округе. Или мир без тьмы распахнул ворота для двух неподвижных и изувеченных тел, лежащих смотря друг на друга непонимающими глазами. Но одно из них уставилось зрачками в небытие...

* * *

— Северус, ты трус! — взвизгнула Тонкс.

— Ты соплячка бросать мне подобные обвинения, — зло огрызнулся волшебник, первым бросаясь к двум неподвижным телам. Еще находясь в пылу после смертельной схватки с Лестрейндж, он прерывисто дышал, и сердце у него колотилось, но разум продолжал работать исправным механизмом. Коснувшись палочкой лба молодого парня, зельевар поднял разом потухший взгляд и холодно произнес: — Он тоже мертв.

— Мерлин Всемогущий, это же Гарри Поттер! — раздался запальчивый голос подбежавшего волшебника в голубой мантии.

— Нет!!! — оглушил Косой переулок крик молодой волшебницы, лучшей ученицы Хогвартса.

Министр сосредоточенно водил пальцем по шершавому листку пергамента, на котором аккуратными строчками изливался отчет первого помощника. Краткий свод того, что удалось выполнить за неделю. Пергамент был длинный, что свидетельствовало о большой проделанной работе.

Никаких инцидентов вроде замечено не было. И говорило это однозначно о расстановке сил на данный момент и контроле над ситуацией.

«Так не бывает», — отрезвил себя Райн, откладывая пергамент на стол.

— Вам что-нибудь принести, сэр? — сразу поинтересовалось лопоухое существо, замечая, как хозяин оторвался от своего дела и теперь смотрит по сторонам, словно в ожидании.

— Нет, Тисс, спасибо, ты можешь быть свободна. Я жду гостей, но мне твоя помощь не понадобится.

— Как вам будет угодно, сэр, — эльфа раскланялась и быстро покинула комнату.

Райн бросил взгляд на часы. «Уже можно было бы и прийти» — у министра участился пульс в порыве раздражения. Ну, как спрашивается, относиться к человеку, который собственно сам назначает время и все равно появляется с опозданием? Это само по себе уже нонсенс, что главе магического мира Англии, одного из самого старого общества чародеев, приходится подстраиваться под визит кого-нибудь. Будто у министра других дел нет, как сидеть в своем доме и в бестолковом ожидании в десятый раз перечитывать доклад!

И опять эта мысль: «Все слишком хорошо, чтобы быть правдой».

Да, он сидел в рабочем кабинете собственного дома. Всегда предпочитал ознакомиться с ситуацией, встречать важных гостей и размышлять над своими действиями именно у себя, а не в предоставленном кабинете министра в соответствующем здании. Ему было тут уютнее. А уровень безопасности не менее серьезен. Начиная с того, что на территории усадьбы всегда находилось несколько высококлассных авроров с натренированными гончими, заканчивая независимыми от общей круженной сети каминными путями.

Райн признавался себе по ночам: в нем проросло семя мании ожидания постоянной опасности. Или точнее, постоянное ощущение чужого взгляда. Словно кто-то за ним всегда наблюдает и выжидает его шагов. Да еще в самом начале его назначения на высокую должность неприятные истории приключились с известными волшебниками. Ничего серьезного, но все-таки, отбросили тень страха.

Чего стоит противная история, случившаяся с Амалией Боунс, которую жестоко изнасиловали. И кто?! Какая-то шайка малолетних магглов умудрилась подловить ведьму и так быстро и ловко провернуть свои извращенные фантазии, что бедная Амалия ничего не смогла сделать. И это такая могущественная ведьма!

Или вот, главу отдела контроля над миграцией магических созданий сбила машина. Не насмерть, правда. Что могло быть банальнее: в большом городе, на дорогах которого десятки тысяч машин, удивить такой новостью очень трудно. Вот только надо постараться сбить колдуна. А еще сильнее постараться, чтобы этот самый колдун решил переходить «черную змею», в замысловатую сеть которой испещрен город.

И это не все случаи. Складывалось неприятное предчувствие, что кто-то упорно пытался припугнуть людей, которым министр доверял. С другими он просто не хотел работать. Потому-то, получив должность, он первым делом решился избавиться от наследия Фаджа. От трусливых и алчных колдунов. Чего стоил только Перси Уизли. Глупый мальчишка, до такой степени выслуживался, что порвал какие-либо взаимоотношения с собственной семьей. И с какой семьей! Артура Уизли он мог охарактеризовать, как одного из самых честных и преданных делу людей. И пускай он из Ордена Феникса. Люди от этого хуже не становятся.

— Десять минут десятого, — пробормотал Райн, и лицо его покрыли жесткие, хмурые морщины.

А опаздывал старый волшебник Альбус Дамблдор. И самое нездоровое, Райн отдавал себе отчет в этом, он не произнесет ни одного недовольного высказывания при старом волшебнике.

Он просто боялся старика. Нет, не так как этот помешанный на удержании своего кресла Фадж. Нет, это был иной страх. Ощущение собственной ничтожности. И Дамблдор умел с легкостью это только подчеркивать, даже с какой-то детской непосредственностью.

Боялся, но не мог не назначать новые встречи. Пускай он услышит крохи, но из уст директора Хогвартса они становились драгоценными горошинками. Хотя Райн и старался поступать в итоге по собственному разумению. Будучи членом Визенгамота, он только и делал, что думал и строил различные абстрактные модели. Ему нравилось это. Но новая должность научила его принимать и решения. А последним оказалось значительно труднее. Особенно смиряться с мыслью, что либо от твоих решений на самом деле ничего не зависит, либо зависит слишком многое.

Но сейчас он хотел не просто послушать Альбуса. Сейчас было важнее, чтобы выслушали его, министра!

Райн поднял взгляд на камин. Так и есть, предупредительные сенсоры просто промолчали, словно не оживал очаг под мраморной каминной полкой и не заполыхал оранжевым (невероятно и восхитительно!) огнем. И из золотистого фейерверка искр вылез Альбус Дамблдор, чуть кряхтя про себя о том, почему камины делают такими маленькими. Им положено быть огромными, чтобы лучше грели, а не красивее выглядели.

«Силен!» — подумалось министру.

Райн внутренне подобрался, пытаясь захлопнуть в себе клетку с собственным страхом.

— Доброе утро, уважаемый Райн, — Альбус улыбнулся и подошел к чуть привставшему со своего места министру. Они пожали друг другу руки. — Согласитесь, утро прекрасно, такой туман! Будто дементоры резвятся в округе. Признавайтесь, дорогой министр, вы занялись демографической проблемой дементоров?

— Других проблем хватает, — сухо отметил Райн, сразу ощущая ту стену, которая между ними. Сдались эти дементоры старику, нет бы, напрямую объяснил. — Присаживайтесь, вина?

— С утра не пью, знаете ли, разомлеть боюсь, — продолжал улыбаться старый волшебник, преумножая старческие морщины на лице.

— Правильно, и я не пью. Совсем не пью.

— Может лимонных долек? У меня есть с собой.

— Что? А-а-а... нет, — рассеянно ответил министр, в мыслях уже подбирая необходимые слова для начала. Очень тяжело это делать под таким странным взглядом. — Знаете, Альбус, я позвал вас для серьезного разговора, — «Начало положено!». — Необходимо многое обсудить.

— Вы все-таки решили проблему с новым преподавателем? Хорошо, вы правильно торопитесь, занятия скоро начнутся. И спасибо за материальную помощь школе.

— Об этом мы тоже поговорим, только чуть позже, — Райн глубоко вздохнул. Как же тяжело решиться. В голове такие планы, но вот и проблемы под стать, и одна из них сидит напротив. — Вы понимаете, что сейчас у нас с вами общий враг. Вы знаете, о ком я. Не буду ходить вокруг да около. Я предлагаю вам официальный союз.

Дамблдор подчеркнуто медленно облокотился на спинку стула, погладил бородку. Улыбка потухла.

— Союз? Я не знал, что мы с вами воюем.

— Не воюем, — «Ну знал же, неправильное слово!», — но давайте признаемся, что каждый из нас ведет страусиную политику. Преследуя собственные цели, мы не договариваем, молчим. В то время как нашему миру уже не первое десятилетие грозит опасность. Великая опасность. Мы ничего не добьемся, если станем утаивать факты друг от друга и не доверять. Мы должны делиться абсолютно всем... Почему бы не начать прямо сейчас?.. — к концу речи министр окончательно растерял накопленную уверенность.

Помедлив, Альбус неожиданно потеплевшим голосом проговорил:

— Интересно, Райн, что вы говорите. Весьма интересно. Вы предлагаете, чтобы сейчас мы раскрыли друг другу самые страшные тайны. Хорошо, я бы предпочел услышать прежде то, чем необходимо поделиться мне. Надеюсь, детские тайны не в счет.

— В общем, раскрывать тайн не требуется, — засомневался Райн. Не с этого хотелось вообще-то начинать. — Мне нужно ваше покровительство лично и Ордена в целом, и некоторая помощь.

— Судя по всему, Райн, вы затеяли крупный переворот? И вам потребовалось больше власти? — сразу спросил Альбус, не ходя «вокруг да около».

— Мой отец всегда говорил, что власть — это что-то вроде постоянной суммы, и если в одном месте власть убавляется, то в другом она непременно возрастает, — к месту упомянул министр.

— Ваш отец, несомненно, нашел бы общий язык с моим братом, Райн. Но человеческое проявление — далеко не физическим законам подвержено. И математика тут не уместна. Очень буду рад, если вы это понимаете.

— Конечно-конечно, — закивал головой министр, — для меня, как нового министра, власть — способность общества достигать стоящие перед ним цели. И моя задача — правильно поставить эти цели.

— И вы хотите ими поделиться со мной, — Дамблдор не спрашивал. Он не раз слышал что-то похожее, все это было присуще всем политикам. Но в Райне сидел ведь не только политик. Внутренний мир пожилого мага гораздо богаче, чем бюрократический аппарат. Он чувствовал это.

— Да, потому что для моего понимания власти нужно добровольное сотрудничество общества. И если этого добровольного сотрудничества нет, то никакой власти тоже нет. Я за сильную власть, — подчеркнул Райн. — И вы тот самый человек, который способен сплотить общество. Вы и Гарри Поттер.

— Давайте оставим на время мальчика в покое. Чего вы добиваетесь?

— Альбус, можно вас попросить, чтобы то, что я говорил сейчас — осталось между нами. Хотя бы не получило общественной огласки. Люди и так напуганы.

— Хорошо, Райн. Но вы, друг мой, начинаете меня пугать. У меня появилось чувство, что мы с вами независимо пришли к одному интересному выводу.

— Все может быть. Как вы относитесь к астрологическим прогнозам? — неожиданный вопрос от министра.

— Так же, как к Прорицанию, — добро улыбнулся Альбус. — Кто же знает, что правда, а что нет. Где прозрение, а где гипотеза. Однако, как к развлечению для пытливых умов отношусь неплохо.

— Альбус, я прекрасно знаю, что вы великолепный знаток древнего и последователь старых обществ. И я просто уверен, что вы в курсе грядущего парада планет.

— Крест. Знак знаков... Знак великой жертвы, отмеченный кровью прошлого, — протянул Альбус. — В курсе. И если вас интересует мое мнение, то уверяю, к этому я отношусь с большой предосторожностью. Многие выдающиеся деятели своих эпох предсказывали его. Что говорит уже само за себя.

— Вы меня поймете, — с облегчением выдохнул Райн, но заговорил с возрастающим волнением: — Земля будет находиться в основании этого креста. И нас затягивает в новое пространство, Альбус. Что-то совершенно новое. Остальные три планеты проснулись, они излучают странную вихревую энергию. Наши ученые бессильны пока разгадать их сущность. Объединяясь, эти потоки изменяют световую структуру ткани, пространства, если хотите. Вместо бесцветного или равновесного мира мы идем к миру Изумрудному.

Повисла пауза.

— Грустно, Райн, — прервал ее чуть погодя Альбус, — и весьма пугающе вы рассказали. Будь я лет на сто моложе, у меня бы испортился сон сегодня ночью. Но пока это только вода в котелке теории. Должны быть резкие причины, что вас так взволновало именно сейчас?

— До парада осталось чуть больше года, Альбус, — министр заговорил быстро и возбужденно. — Именно сейчас должны происходить те самые отклики грядущих изменений. Они есть. В Отделе Тайн проснулась Арка Смерти! Это ужасно!

— Проснулась? — голос Альбуса резанул холодом.

На лице министра проступила усталость и отвращение:

— Ее окутало в вихревой поток странной и темной энергии. Наши специалисты не могут не только разгадать тайну, но и решиться на исследования. Животный ужас охватывает людей при приближении. Всегда одно: чувство чужого взгляда испепеляет прямо изнутри.

— Когда это началось?

— Сразу после не безызвестного инцидента. Когда ваши люди столкнулись с Пожирателями и Во...Волде...мор...том. Я предполагаю, что его интересовало в Отделе Тайн не только Пророчество. Но что-то еще, что вы, Альбус, знаете. И теперь хотим знать мы. Как вы понимаете.

Райн замолчал, предоставляя обдумать его трезвые предположения. И постарался, чтобы слова его прозвучали здраво и убедительно. Даже пересилил себя: назвал темного мага по имени.

Но Альбус, уже у себя на уме, коротко спросил:

— Райн, могу я взглянуть на Арку?

— Прямо сейчас? — ужаснулся министр от одной мысли оказаться недалеко от этого места.

— Как обсудим остальные дела. Вы выслушаете меня.

— Так вы готовы сотрудничать с нами? — к голосу министра добавились просящие нотки.

— Только один вопрос. Что вы добиваетесь на самом деле?

Министр на мгновение закрыл глаза, сморщив лоб. Необходимо было привести в порядок собственные мысли. Сейчас требовалось произнести главное:

— Я хочу предотвратить грядущее, что предвещает нам этот Знак на небе. Войну Крови. Тот ужас, который может вылиться в мир магглов и ужаснее, чем это было в первый раз. Я хочу раз и навсегда положить конец изолированию волшебников. Это очень фантастично может прозвучать, но ведь было время, когда колдуны и магглы жили бок о бок. Помогали, работали и изучали вместе. Знаю, можно вспомнить время, когда мы подвергались жестокому гонению. Но нравы поменялись. Мир изменился, Альбус, а если не поторопиться, он может измениться необратимо. Вы Великий светлый волшебник понимаете, о чем я.

— Не боитесь заплатить страшную цену, Райн? — Альбус не думал дожидаться ответа. — Вопросы Крови могут потребовать и цену Крови. Если не больше. Во времена моей молодости, а потом и зрелости был у меня очень близкий друг. В будущем, его стали называть Лорд Гринденвальд. — Райн вздрогнул и посмотрел в лучистые голубые глаза. — Так вот, были мы ужасными максималистами и идеалистами, одаренными волшебниками. Какие у нас были планы! Вы получили бы удовольствие от наших дискуссий. Покорить Вселенную, чтобы жизнь магов и магглов стала намного лучше! Что из этого вышло, вы знаете и сами.

— Вы убили его...

— Убил? Нет, что вы. Не верьте книгам по истории. Геллерт был могущественным волшебником. Нет, не Темным. У такой силы нет цвета. Ее цвет лишь такой, как эта сила используется. Так вот, он был хозяином палочки старшей силы. Таким очень сложно умереть. Умереть навсегда даже по собственному желанию. Дух его где-то рядом. Возможно, он заточен в выстроенной собственными руками тюрьме, возможно, он нас сейчас слышит. Я лично его слышу по ночам. Иногда он слышит меня. Правда, никогда не отвечает.

Альбус замолчал и с задумчивым видом обратил внимание на лежащий за окном город. Там сквозь пелену тумана слабо пробивались лучи утреннего солнца. Дом министра магии располагался в уединении от всего мира. Что не мешало видеть в окнах выплывающий из-за горизонта огромный город, где живут простые люди. Которые даже не догадываются, как их презирают некоторые волшебники за то, что имели право родиться. Без магии, с грязной кровью в жилах.

И мысли непроизвольно погрузились в прошлое. Вспомнили маленькую девочку, которая с детства презирала магию. Чистокровная колдунья, которой опротивела магия, тока-тока взрастив в ней свои корни. Ариана Дамблдор ненавидела Аберфорта и Альбуса — своих братьев. За все. Что никогда не были рядом, что им было плевать на собственную семью. Увлеченные, вечно занятые собой и своими перспективами. У первого с детства не было души, ее заменили механизмы и чертежи. А другой так был увлечен распределением мировых сил между Добром и Злом, что времени на простых людей не находилось. Даже для похорон отца или матери. Даже на то, чтобы увидеть, как отдалял Геллерта от Арианы, как отравлял его ум...

Понимание пришло, только поздно. От первой смерти Геллерта отгородила любовь Арианы.

Альбус вздохнул. Да, он рассказал сегодня непозволительно много Райну. Много, но не совсем истину. Не только дух друга посещает его. Не только...

Взгляд Василиска душу пронзил

Но на месте он не убил.

Этот взгляд в душу яд влил

Яд под названием жизнь...

«Ох, Том, Том, неумолимо настанет время, когда смерть возжелаешь как нирвану. Возжелаешь, но не получишь».

— Мне сложно что-то сказать тут, — осторожно прервал тишину министр. Его собеседник все-таки удивил откровенностью.

Директор оторвался от созерцания вида за окном, пристально взглянул на министра.

— А по-моему, есть что. Но об этом — потом. Когда закончим с делами мирскими. Вы подобрали кандидатуру для учителя по Защите?

— Да, Дженнифер Герхардт будет рада работать в вашей школе. Чуть позже я могу передать вам полное досье на нее.

— Выпускница Думстранга. Молодая, сильная, в меру жестокая, своенравная. Что ж, мне нравится ваш выбор, Райн.

— Вы знакомы? — брови министра изогнулись в удивлении.

Альбус улыбнулся.

— Нет, но надеюсь познакомиться поближе. Но сразу видно, интересного вы нашли человека, чтобы склонить на свою сторону Гарри Поттера.

— Я... — округлил глаза министр, словно филин. Глубочайшее удивление, пронзившее его, было невозможно удержать.

— Не надо слов, Райн. Я не возражаю, только мальчик может и самостоятельно принимать решения. Не давите, в школе я не потерплю больше положенного. Только вот зачем он вам? Понимаю, вам нужен я. Хотя все равно, не знаю зачем. Даже развив в себе полностью способности, я не могу ничего делать из того, что может Волдеморт.

Министр хотел уже ответить заранее подготовленной речью. Мол, что мальчик — представитель двух миров. Что, не раз раздумывая над событиями, послужившими для отставки Фаджа, стало ясно: мальчик совсем не прост. Что заслуженное прозвание «Мальчик-Который-Выжил» — это не только мазок в его жизни, а нечто большее. И решение Альбуса о том, чтобы детство его прошло в мире магглов, не из нелепой прихоти. Охота за Пророчеством...

Мальчик — мессия. Тот, кто склонит «крест» в нужную сторону. Тот, кто заставит пылать дело, в которое сегодня заложен первый кирпич, ярче. Или даже его завершит.

Много было слов у министра. Но высказаться не получилось. Все произошло, как бывает в таких случаях, неожиданно.

Дамблдор резко встал, поспешно подошел к окну и застыл, с выражением нечеловеческого отчаяния на лице.

Министр не успел удивиться, потому что из-за спины донося тихий звон лопающегося стекла. Сенсоры!

— Срочное дело, министр! — проинформировала голова колдуна, высунувшаяся из зеленого огня в камине.

— Что за дело? — не сдерживая раздражение, спросил Райн, но бросив взгляд на испуганного Альбуса, сразу поостыл. Отвлекать от разговора с Дамблдором — на то должны быть веские причины. Знает ведь его помощник, если они не таковыми окажутся, ему не поздоровится.

— Нападение на Косой переулок. Есть жертвы. Гарри Поттер в их числе.

«Вот она и черная полоса на посту...»

Райн испуганно взглянул на окно. Но Альбуса уже не было в комнате. И на этот раз в голове министра не промелькнула мысль: «Силен».

Кто знает правду — молчит

Кто знает смерть — ее только и ждет

Кто знает свой путь — на месте стоит

Кто знает любовь — не умрет...

Вернемся снова к смерти. Если она не принесла удовлетворение, то что-то не так в королевстве. Тогда необходимо идти по пути Посвящения напрямую — по тропе Войны.

Из учебника Великих Учителей.

Он чувствовал, как разорвалась связь, растаяла без предупреждения, с ужасающей внезапностью, оставив нагим и одиноким.

Сознание покинуло безумие, сумасшествие, слепая ярость. Покинули все мысли — лишь на миг, один прекрасный миг пустоты.

В следующее мгновение в эту пустоту выскочила из глубин мрака сине-серая смерть, темная, обволакивающая, вскипающая пеной в воздухе, она неслась хвостами фестралов навстречу ему.

Мир вспыхнул и погрузился во тьму.

Гарри почувствовал это как холодное, последнее прикосновение к своей душе — словно ледяной палец у сердца.

Мир погрузился во тьму и снова вспыхнул. Только не светом солнца на синем небе. Ни сверканием звезд на ночном полотне. Ни холодным касанием луны. А двумя светилами, дарившими свет ровной голубой рябью, тянувшейся к Гарри.

Он огляделся, если так можно было сказать здесь. Ни направления, ни сторон, ни чувства движения — только путь, выстланный голубой рябью, стекающейся к нему, словно он был причиной возмущений в темном бархате Ничего. Да, и две голубые луны впереди.

Гарри «побрел» по этому пути, устланному светом. Он не чувствовал себя, не ощущал никаких эмоций. При нем были знания. При нем не было тела. Лишь серая дымка.

Это продолжалось неизвестно сколько. Как передать путь в мире без времени?

Но Гарри шел, упорно шел, поднимаясь к свету. Для него этот свет был истина. Он брел в одиночестве, стараясь забыть все: растерянность, и боль, и любовь, и смерть, и страстное желание. Нет, не чувства, а знания о них. Знания, которые связывали его с миром на «той стороне».

В голове он старался удерживать картинки, послужившие причиной смерти. Он пытался припомнить, что происходило в эти быстрые мгновения безумства. Память его сейчас была как на ладони: он мог вспомнить каждый краткий миг своего пребывания в мире живых. Мог, но не хотел. Потому что мысли о жизни возвращали к памяти о мертвых. Родители, Сириус, Седрик, Ремус...

Он гнал эту память от себя и те мысли, которые непроизвольно рвались наружу. Потому что в мыслях он начинал понимать Волдеморта.

«Нет, нет, нет! Да что же случилось за это время!!!»

Он сел — так думал он, — сломав тот бешеный ритм движения. Все было бесполезно. Сколько бы Гарри не стремился вперед, навстречу голубым лунам, они не приближались. Мир вокруг него не менялся, застыв в глухом безмолвии.

А здесь, в неясном сумраке, повсюду,

Бескрайнее пространство все затмило,

Здесь пустота и бесконечна власть ее

Тут ужас памяти о жизни,

А ночь все чувства поглотила.

Гарри бросил затею вспомнить о том, что случилось. Убедил себя в том, что его смерть еще не пришла. Смерть рядом! Но пока она безмолвствует, ждет подходящего момента. Оказывается, она не настолько слепа. А что касается до того, где он сейчас — так это нечто слабого подобия жизни. Он должен сделать какой-то окончательный выбор, определяющий его судьбу в бесконечности мертвого пути.

Ему было так легче думать. В конце концов, не может быть такого, чтобы по ту сторону жизни его не ждали родители, не ждал Ремус, не ждал Сириус...

И он пытался сделать этот выбор!

* * *

Гарри долго сидел и сквозь прикрытые веки смотрел вслед уходящему вперед пути. Потихоньку освоился с осознанием, что он видит вместо своего тела дымку. Но продолжая знать при этом, что вот он пошевелил рукой, вот он поерзал на месте или прикрыл глаза. С последним было, правда, иначе. Даже сквозь закрытые веки он осязал туже самую картину.

И чувство, что он совсем голый: не было при нем ощущение огонька внутри. В груди было пусто. В голове царило смятение и грызло, словно кость собака, одиночество.

Но вот в бесконечной голубой ряби что-то дернулось. Гарри это уловил сразу и попытался присмотреться. Застыл, не веря собственным глазам. Приближался силуэт безумного призрака, танцующего какой-то сложный, исполненный прозрачной неги и, конечно, мистического смысла танец. А безумство можно было прочитать в глазах. Да и так, призрак был не просто слабой, бесформенной дымкой, как Гарри. Казалось, он состоял из плоти, только бесцветной и полупрозрачной. Он светился серебром.

Гарри как замер сразу, так и не шевелился. Боялся спугнуть приближающееся к нему создание. Сейчас он был рад этой встрече, кому как не призракам, душам мертвых знать, что за сумрачный мир раскинулся вокруг.

И какое дело Гарри до значения безумного танца призрака? Он смотрел на него с надеждой и страхом, восторгом и ужасом.

И вот счастье! С каждой мыслью Гарри, заменяющей такт времени тут, он сильнее чувствовал дуновение ветерка. Призрак спускался в его направлении, словно птица, взмахами крыльев рождая ветер, а песня его дарила смерть. Он напевал!

Если в реку Времени вошел дважды -

Значит, более не человек!

Если выплыл из брода Смерти -

Значит ты древний бог — Исток!..

Призрак проплыл рядом, но не обратил на Гарри никакого внимания. Протанцевал почти на расстоянии слышимости тихого дыхания.

— Эй!.. — окрикнул Гарри, «вскакивая», и услышал свой приглушенный голос. — Подожди!

Призрак застыл, прерывая, несомненно, свой важный танец. Замолчал. Осмотрелся по сторонам, скользя взглядом желтых глаз. И Гарри с ужасом осознал, что призрак его не видит, потому что место, где стоял Мальчик-Который-Выжил-и-Непонятно-Умер-Теперь, он окинул пустым взглядом. Посмотрел сквозь него.

— Я здесь, — с мольбой произнес Гарри.

— Кто ты, странник? — заколыхался призрак. Голос был очень звучным. — Зачем ты здесь, зачем тревожишь нас?

— Гарри Поттер...

— Зачем ты нашел меня, Гарри Поттер? Бесплотные духи не любят живых. Уходи, оставь нас в покое.

Гарри поколебался, но произнес:

— Я не живой, я погиб неизвестно сколько времени назад.

— Ты видишь меня. Ты не можешь быть мертвым. Духи не видят друг друга. Духи не видят живых. Духи навечно прокляты.

— Но тогда почему я здесь? — слабая надежда вспыхнула у Гарри.

— Задай этот вопрос повелителю Смерти. Или спроси ответ у себя. Но голос твой очень молод, чтобы ты был мертвым. Двойне, чтобы был мертвым тут.

— Но где это место? — Гарри попытался рассмотреть серебряного призрака. Но различить можно было лишь желтые глаза, черты лица постоянно расплывались, метались смутной тенью.

Одет он был странно. В длинный плащ, под ним виднелась куртка. Крест-накрест грудь призрака перетягивали ремни. Да, все было бесцветным, выцветшим. Только длинные волосы выделялись своей серостью.

«Он был воином при жизни», — подумалось Гарри. Чуть погодя, догадался каким.

— Ты не знаешь? Это мир, подвластный Чаше Жизни. Здесь обитают те, кто хоть раз испил из нее силы. Колдун, очевидно, ты поплатился за свое невежество. Стал жертвой собственных бесстыдных опытов. Твои заклинания погубили тебя! Ты жаждал силы, могущества, бессмертия? Знай, оно тебя настигло. Зри, это место, в которое ты обязательно придешь. Без права на перерождение, без права на прощение!

Призрака затрясло в сильном смехе.

— Молодой колдун захотел бессмертия! — не унимался призрак. Снова затанцевав, продолжил свое удивительное путешествие по дороге, устеленной светом лун.

Гарри некоторое время смотрел вслед, поверх призрака. Несколько произнесенных предложений, смысл которых он и не смог полностью понять, хватило, чтобы его ошарашить.

— Постой! — окликнул он, отойдя от оцепенения. Бросился вдогонку. — Я не понимаю о чем ты. Я здесь, потому что боролся со страшным порождением. С настоящим демоном. Он убил меня, никакого бессмертия я не желал и опытов не проводил. Объясни мне, — взмолился Гарри.

Призрак остановился.

— С демоном? Расскажи колдун, зачем тебе с ним бороться? Не получилось подчинить? Он оказался сильнее тебя. Все вы колдуны одинаковые. Самодовольные и считаете, что выше природы. — Снова смех.

— Он напал на нас! — с надрывом произнес Гарри. — Средь бела дня, возник прямо из пустоты, все стало вокруг черно и тихо, как ночью. Он убил моего друга. Потом что-то произошло — я не помню! — я уничтожил его, но и не уберегся сам.

— Значит, возник из пустоты? Хмм... — призрак издал протяжный звук, словно звоном колокола зазвучал он тут. — Обычно демоны приходят из Бездны. Но только сквозь землю или воду открывают портал... сквозь болотную грязь или нечистые озера...

— Мне кажется, он рухнул с небес, — предложил Гарри. — Перед этим неестественные тучи клубились в небе. Они были абсолютно черными — злыми...

— Любопытно, колдун. Каждый мальчик знает, — призрак крутанулся на месте, словно юла, — демонам противен поднебесный огонь! Редкое исключение, чтобы было не так! — он уперся взглядом прищуренных желтых провалов в сторону от Гарри.

— Это было так! Что мне теперь делать? — взмолился Гарри. — Помоги мне, хранитель равновесия! — произнес Гарри древнюю формулу для монстроборцев, о которой рассказывал Остроух.

Призрак замер. И Гарри, наконец, смог разобрать лицо, на котором перестали играть тени, словно блики на гранях драгоценного камня. В памяти навсегда отпечаталось странное выражение, мелькнувшее на физиономии старца-призрака: смесь страха, недоумения и любопытства. Впоследствии он не раз видел нечто подобное на лицах других призраков, встречающихся у него на пути в редких ситуациях, когда решался спускаться сюда. Но те случаи были иными — из собственного желания.

— Ты знаешь древнюю клятву помощи, колдун. Но знаешь ли ты, что я потребую в награду?

— Да... — неуверенно ответил Гарри. Общеизвестная клятва прошлого: за то, что монстроборец вытаскивает человека из лап мерзкой смерти, он требует в награду все, что пожелает! Что пожелает после выполнения соглашения со своей стороны. Очень большая плата, несомненно. Вот только и смерть, которая вынуждает принимать такие условия людей, была очень мерзкой. Она обычно ухмылялась вампиром в ночи, грозила оскалом веровольфа, ублажала прикосновениями сирены, да и просто — стремилась разорвать на куски паршивым порождением природы или, собственно, человека.

— Да, колдун? — засмеялся призрак. Склонил голову набок — прямые серые волосы наискось перечеркнули лицо и закрыли желтый свет глаз. — Произнеси ее!

Сердце Гарри забилось чаще. По крайней мере, он знал, что слышит внутри себя бешеный ритм биения сжавшегося сердечка. Если он произнесет клятву, отвертеться не получится. И пускай он не ощущает ужас, но после — если не умер на самом деле — вкусит его в полной мере. Знать бы, что пожелает монстроборец в награду.

— Ты можешь требовать все что угодно, — прошептал Гарри.

— Любишь ты жизнь, колдун! Так слушай мое желание, — гриффиндорец съежился, понимая, что явно дело не ограничится: «Дашь мне то, чего не ожидаешь застать дома. Дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь». Это было бы счастьем, только вот зачем сие призраку? Тот очень серьезно произнес: — Ты найдешь и уничтожишь Чашу Жизни! Исправь зло, причиненное твоим предком. Помоги нам. Такой возможности больше может и не представиться. Разрушь оковы Чаши — и мы уйдем. Ты освободишь и себя, колдун! Это место, которое тебя поджидает.

— И ты поможешь мне отыскать артефакт, имеющий облик Чаши? — тихо спросил Гарри.

— Я не знаю, что за форму создал извращенный разум Истока! Но мы поможем. Знай, любой Дух, которого встретишь ты, поможет тебе, если скажешь о своей миссии. Мы обязаны сделать это во имя собственного спасения. Только уничтожь Чашу!

— Но как я найду вас?

— Знание придет к тебе, колдун! — сказал призрак и продолжил свой красивый путь. Гарри озадаченно огляделся по сторонам и заметил в спину призраку:

— Эй! Я еще здесь!

— Еще здесь? — житель странного мира замер, озадаченный не меньше. Долгое время молчал. Гарри только сейчас прочувствовал, какая необычная тишина царит вокруг. Дух монстроборца некоторое время парил неподвижно, а потом ответ его вырвался со свистом ветра, словно из натруженных легких:

— Совершенно не могу понять, что происходит! С твоим телом, очевидно, творятся невероятные метаморфозы. Странно, что ты на самом деле жив. — Призрак загудел. — Не хочется, но придется взывать к повелителю Смерти.

— А это обязательно? — вкрадчиво заметил Гарри. Увидеть повелителя Смерти, ко всему, это странная и страшная встреча. И она никак не могла закончиться хорошо.

Призрак вскинул руки вместо ответа. Что-то забормотал, а потом Гарри уже было не до него.

Это был чистый, прозрачный звук, словно капли по серебряной чаше. Еще. И еще. Они нагло нарушали тишину, пронизывая насквозь мир. Звуки накладывались друг на друга, но не сливались; рассыпались трелями — замирали на миг. Кто-то выбивал ритм, и звуки были слишком громкими и звонкими, чтобы быть рожденными каплями воды. Скорее, цоканье каблучков.

— Колдун, посмотри в глаза смерти! — торжественно произнес призрак. — Ты слышишь музыку, которая не снилась ни единому человеку из мира живых.

Гарри увидел и ахнул в ужасе. К ним шло завораживающей походкой существо. Каждый шаг его отдавался в сознании ударами тяжелых капель, отливающих зеркальными бликами, об металлическую чашу. И оно не шло — неправильное слово. Скорее, перетекало из одной точки пространства в другую, словно ртуть. Самородная ртуть, звучащая смертоносной мелодией.

Он видел Смерть. В этом не было никакого сомнения. Гарри не смог бы рассказать, как она выглядела. Его взор поглотили огромные красные глаза, в которых горело ужасная смесь. Пламя ужаса. Холод космической дали. Боль мира. Смерть.

Гарри был рад оторвать взгляд, да не мог. Неведомая сила, исходившая от Смерти, странным образом смывала мысли. И любой даже самый незначительный помысел отдавался отчетливым эхом в голове. Все мысли гибли в самом зарождении.

— Зачем ты позвал меня, Беренгар? — существо заговорило металлическим голосом, не обратив на Гарри никакого внимания. Серый туман, клубящийся вокруг существа, уплотнился, непрерывно меняя свои очертания.

Голос призрака был ледяным:

— Я хотел спросить, на каких основаниях ты удерживаешь здесь колдуна? Ему здесь пока не место.

Страх кривыми когтями впился в сердце Гарри, словно живое существо. Он обомлел. Как можно разговаривать со Смертью так? Дух, конечно, уже давно мертв, но это Смерть!

Та, кстати, не забыла это подтвердить:

— Я — Владыка Смерти. Я — сама Смерть. Я ни перед кем не отчитываюсь, и тебе стоит позабыть о своем тоне. Что касается этого мальчика, я уже в курсе вашего соглашения. Не очень благородно с твоей стороны, не находишь? Мальчик, конечно, покинет мои владения. Только вот нет тут твоей роли, Беренгар.

— В твоих интересах, чтобы мы покинули этот ад, — не стушевался призрак. — Мы хотим пройти по пути, усыпанному голубыми звездами. Вперед, каждый по-своему. Мы имеем право на перерождение.

— Много вас развелось, не подвластных смерти, — холодно оборвала Смерть, продолжая удерживать разум Гарри в плену красных глаз. — Что ж касается до тебя, мальчик, ты хоть знаешь, на что согласился?

Гарри не сразу понял, что его спрашивают. Но нервно помотал головой, прогоняя охватившую его одурь, и выдавил из себя:

— Нет.

— Ты не обращай внимания на мой облик. Я перенял это тело за миг после, как умер его владелец в мире, о котором ты не знаешь. На счет возложенной на тебя миссии. Однажды под желтым светилом появился Исток — древний бог из закрытого даже от меня мира. Могущественный бог. В битве с ним погибли все мои воины — ты о них прекрасно знаешь. Монстроборцами вы их называли.

— А что ты скажешь насчет моей смерти? — со злостью перебил призрак. — Не выразишь ни малейшего сожаления о том, что забрал меня в этот ад?

Холодный взгляд Смерти упал на призрака.

— Нет. Ты разделил судьбу своего ордена. Вы служили самой Смерти, были воинами Равновесия в этом мире. Но не оправдали моих ожиданий. Монстроборцы, — Смерть снова устремила взор на Гарри, — позволили приютиться в этом мире дарам Истока. Мне безразлична их судьба, кроме Чаши Жизни. Она имеет страшную силу. Только находясь в вашем мире, она сковала судьбы сильных волшебников, рожденных под желтым светилом. Теперь вместо смерти их ждет прозябание в сточной яме, которую ты видишь и сам, мальчик. Они после смерти становятся Духами, которые не могут пройти сквозь ворота Пути, чтобы получить очищение и перерождение. Именно тогда смерть стала страшить сильных мира желтого светила, а до этого она казалась им благом.

— И как я... уничтожу? — пересилил себя Гарри.

— Не знаю, мальчик, — холодно обронила Смерть. — Но ты последний, у кого появилась древняя сила. Если не справишься, мир обречен. Считай, что с этого момента ты у меня в услужении, пока Смерть не заберет тебя, — ухмыльнулось существо.

— Я... бессмертен?

— Ты бессмертен. Но неуязвим. Помни. Помни, что ты мой любимчик. На тебя последняя надежда. А сильнее помни, что ничего Смерть не делает бескорыстно. Твое выживание будет оплачиваться жизнью близких тебе людей.

Гарри ощутил, как поток мужества пропитал его. Слова Смерти позволили пробить дорогу мыслям о старых жертвах, которыми устелена его жизнь, и еще поджидающих. В сознании вспыхнул образ Гермионы.

— Возьми лучше меня сейчас, — настойчиво прошептал Гарри, а беззвучный внутренний голос, повторяющий фразу, срывался от боли.

— Отважно сказано! — Смерть засмеялась, и при звуке этого смеха сердце Гарри болезненно сжалось.

Длинный плащ призрака заструился рядом с Гарри, а потом свет объял всего его целиком.

— Однако, ты отважный колдун, — загудел призрак. — Ты хочешь пожертвовать собой, обрекая себя на вечное одиночество.

— Мальчик, ты еще не понял? — голос Смерти стал опасным. — Ты последняя надежда мира. Второй волшебник идет по следу Чаши. Если ты не опередишь его, мир рухнет в пучину Хаоса. И тогда все то, что ты видишь вокруг себя, твои сородичи посчитают за царство рая. Смерть истинная для твоих друзей — это настоящий подарок судьбы.

Произнести в ответ что-то Гарри был не в состоянии.

— Мы заболтались, — тем временем заметила Смерть. — Мальчик, обдумай все услышанное. Делай выводы, какие посчитаешь нужными сам. Никто тебя не торопит. Попривыкни, кстати, с моим подарком. Твое тело должно было раствориться от такого количества крови демона, но признаюсь, твоя победа произвела на меня впечатление. Голыми руками, чистая ненависть в глазах — я поражен. Ты хорошо поработал над своим телом. В начале я хотел тебе подарить мою нынешнюю оболочку, но решил поработать над твоей, доставшейся с рождения. Что ж, а теперь пока, Гарри Поттер — мой любимчик...

И последнее, что запомнил Гарри в уплывающем от него мире — были темно-красные глаза и слегка рассмотренные совершенные черты лица существа.

Сознание уже летело ястребом через безбрежное море, разделяющее мир живых и владение смерти. Странное сравнение. Ястребы редко решаются забираться далеко в море. И они не летают по ночам — тут же было темно, хоть глаза выколи.

Но этот ястреб не задумывался над тем, почему делает и то, и другое. Он знал, что должен обрести нечто важное, настолько необходимое, что в отсутствии этого его пронзала жестокая боль. Так же он знал, что должен отыскать и нечто другое, не менее важное, иначе ему не жить. Найти и уничтожить.

Ястребы плохо видят в темноте. Он и не видел. Он прекрасно ощущал направление, словно где-то в безбрежной дали ему светил огонек маяка. Свет маяка был приятен. И стоило немного отклониться с пути, как приятное ощущение, нарастающее в груди, исчезало. И когда ястреб прилетел в намеченной цели, в груди заметно потеплело, окутало полностью в ярком свете. Возможно, сияние было невидимо глазу, но словно яркая звезда, горело в голове и дарило тепло в груди.

Ястреб удовлетворенно сложил крылья, оказавшись в родном для себя месте.

А потом нахлынула боль...

* * *

Комнату озарил яркий свет. И в это мгновение из раскрывшегося рта вырвался громкий крик ужаса и бессильной ярости. К сознанию слишком поздно пришло понимание пережитой гибели и к чему это все привело...

Война — лучшее изобретение человечества, как ответ природе, у которой есть землетрясения, вулканы и злые ветра.

Из учебника Великих Учителей.

Тьма никуда не пропала. Быть точнее, сейчас это была вовсе не Тьма. Скорее здесь раскрывало объятия Ничего. Такое же Ничего, которое мы можем испытать, но не осознать присутствие. Например, когда мы задумываемся над чем-нибудь настолько глубоко, что не обращаем внимания ни на один внешний или внутренний раздражитель. Так, пребывая во владениях царства Ничего, возведенного границами нашего собственного Разума, нас волнует только то, о чем думаем в это мгновение мысли.

Гарри понял, что он у себя в голове. Он не мог сказать: темно ли здесь или, наоборот, светло как в солнечный летний день. Он вообще ничего не видел вокруг, не слышал, и не чувствовал, и даже не ощущал собственного тела.

«Опять эти штуки-вывороты», — подумал Гарри и замер, прислушиваясь к себе.

Да, память и знания вернулись. Он, наконец, в полной мере осознал себя. И было это столь неожиданно, так непривычно, словно впервые задумавшись об этом, вы вдруг с полной отчетливостью понимаете, что существуете. Бесформенная пустота приняла очертания сложной формы и внутреннюю полноту.

— У тебя мало, м-р-р, времени, — голос прервал Гарри от самоанализа существования.

— Остроух, это ты? — обрадовался Гарри. На самом деле он не слышал дьякота — просто знал, о чем говорит тайный друг. — Странное место здесь. Где я?

— Нет, не я конечно, — низкий мурлыкающий смех. — Это второй ты в твоей голове, и теперь ты с ним, то есть со мной, разговариваешь. Я это, конечно. Но я — не там, где ты, — шутливо изрек Острох, но после глумливый вкрадчивый голос посерьезнел. — Однако послушай, мальчик. У тебя мало времени, — небольшая пауза. — У нас мало времени, — пауза длиннее. — У мира мало времени, что важнее.

— Подожди, — возмутился парень, — объясни, пожалуйста, по-человечески, если ты на это способен. С чего это у нас мало времени? Ты о чем?

Единственное, что гриффиндорец сейчас понимал так то, что промелькнувшая череда событий и места их протеканий слишком грубо исказили его понимание о времени. К тому же, ему казалось, что эмоции оставили сей бренный разум, и обладал он сейчас только способностью к холодному анализу и рациональному перебору вариантов. И ему не хватало знаний. Он терялся от попытки прикинуть, как давно выпал из реальности. Может, прошел целый год, а может пара минут, и он до сих пор лежал где-то возле магазина.

— Помолчи, мальчик. Говорить положено мне, как самому разумному в твоей голове. Тебе остается только безропотно слушать. И во имя великих друидов, понимать и верить.

— И все-таки, где я? — Гарри считал это очень важным знать в качестве отправной точки.

— Ты дурак, что ли? — возмущенно протараторил Остроух. — Я же сказал, ты в своей голове. И если не поторопимся, нас станет здесь больше. Два могущественных заклинателя почувствовали, что ты вернулся в мир живых, и пытаются разглядеть, какой хаос творится в твоей черепушке.

— Я, правда, вернулся? — Гарри казалось, что он уже забыл, что значить жить и как выглядит этот самый мир живых.

— Непостижимо, но ты вернулся. Хотелось бы взять на себя заслугу, что это я обучил тебя проводить обряд прикосновения Смерти, но выбранный тобою извращенный метод не позволяет мне так утверждать. Цеховой совет мне свидетель, если у кого-то когда-то получилось бы лучше и страньше! Но, во имя старых деньков, ты вернулся и я этому безумно рад. Как я говорил, у нас мало времени. Но раз не все сделаны приготовления, у нас есть возможность обсудить то, что, черт возьми, тут творится.

Гарри забеспокоился. Предчувствие, возникающее всегда до того, как его плохо рационализируемая жизнь утопала в пучине хаоса, редко когда подводило.

— Я не знаю, что ты задумал, но мне это уже не нравится. Нет, мне это очень не нравится! — предупреждающе протараторил он.

Остроух выдержал длительную паузу, прежде чем ответить:

— Выкрасть тебя.

— Что?! — неосознанно воскликнул Гарри от проявившихся эмоций. Беспокойство разом переросло в панику. Он был ошарашен и оглоушен, словно окриком сирены морской.

— Эти глупцы не понимают! — вспылил дьякот в ответ. — Эти два могущественных глупца не понимают, что творят. Как только ты очнешься, они собираются вывернуть тебе память наизнанку, как сделали со всеми, кто видел твое великое фиаско. И сотрут все твои знания, как все выяснят. Друида борода, они весьма искусно умеют вырывать из памяти нужные образы и заменять ложными воспоминаниями.

— И о ком ты лопочешь?!

— Одного ты знаешь, это твой только со стороны кажущийся придурковатым Альбус Дамблдор, — голос Остроуха снова стал спокойным. — А второго он называет Николасом Фламелем. Я думал, в вашем мире это невозможно, но от их магии меня выворачивает, словно котенка, выброшенного посреди холодного океана. От них веет жутчайшей волшбой. Это очень страшно и внушает уважение. Мир, спящий в твоем представлении, оказался не настолько бессильным. Они станут твоими союзниками, но не сегодня, Гарри.

— Зачем им это нужно? Что ты хочешь сделать? — лишь пережитые жизненные странности, позволили Гарри держать себя сколько-то в здравом уме, но тут он вдруг вспомнил:

— Я хочу, наконец, проснуться. Друзья… Гермиона, они волнуются, может они думают, что я умер. Сколько я был у Смерти? О нет! Ремус! Я вспомнил! Он погиб! Из-за меня. Нет!

Окружающее их Ничего дрогнуло, словно оголенный нерв.

— Успокойся, кому говорю, — назидательно одернул Остроух. — Тебя выкинет в реальность.

— Ты не понимаешь! — отрывки памяти Гарри метались, словно потревоженные пчелы.

— Выслушай меня, потому что сейчас именно ты не понимаешь сложность ситуации. Твой друг защитил тебя, это была осмысленная жертва, а вместо того, чтобы взрослеть, сейчас ты ведешь себя как ребенок. Кто тут утверждал, что собирается бороться с темными заклинателями и энергоманами? Что тебе сейчас до чувств. Будет время горевать. Тебе впору волноваться как о своей судьбе, так и о судьбе мира. Ты не дал мне договорить. Два великих заклинателя, которым тебе нечего противопоставить, как в силе, так и в убеждении прислушаться к ребенку, хотят тебе стереть память. С-т-е-р-е-т-ь п-а-м-я-т-ь, — чеканя каждую букву, повторил он. — Не знаю, каким образом, но они о многом прознали. Обо мне, о скрытых твоих способностях, и ничего лучше не посчитали, как вычеркнуть все это из твоей памяти и запереть в цитадели, которую вы зовете просто школой. Ты не успеешь открыть глаза, как не вспомнишь, когда и почему ты их закрывал в последний раз.

— Ты в этом уверен? — глухим голосом спросил Гарри.

— Абсолютно. Я знаю все, что касается тебя с момента, как ты попал в простую ловушку. Именно я помог тебе на время снять оковы с твоей магии. Не спрашивай как. Все удачно совпало. Бессмысленно распространяться на эту тему, ведь так снова не получится. Но скажи на милость, откуда они прознали обо всем?

Гарри долго думал над вопросом, прежде чем к нему пришла первая мысль:

— Наверное, из дневника. Я … наложил на него чары и подсунул Гермионе…

— А, вот оно как. Прости, ты не дурак. Ты безмозглый утопец. Вот ты кто, — сдержано пожурил Остроух. — Но — нет. Дневник ей не достался. За этим я тоже проследил.

— Тогда не знаю. Но что мне делать?

— Бежать, подготовкой к чему я сейчас и занимаюсь.

— Я не могу... Я пропаду. У меня ничего нет. Меня все равно найдут, — обреченно ответил Гарри.

— Гарри, прекрати заниматься привычным самобичеванием. У нас пока есть время, когда я могу удерживать твой разум за пределами доступности волшебников проникать в чужое сознание. Но я не знаю, как для тебя протекает здесь чувство времени. Но я прошу, подумай основательно и без мыслей о преждевременном провале самой затеи. Я понимаю, что из-за важности ситуации, ты не станешь сразу умнее, но не могу не сказать. Ты не можешь сейчас позволить им сделать то, что они хотят сделать, мальчик. Сейчас моя ментальная энергетика связана с тобой, и я боюсь, что стерев тебе память обо мне, они сотрут … осознание моего существования.

— Мы пропадем, — констатировал парень.

— Скорее всего.

— Ты безумец.

— Сейчас я хочу, чтобы ты им тоже стал. Безумцем. Но безумцем рассудительным.

Гарри, немного помолчав, сокрушено сказал:

— Мне сложно поверить, что Дамблдор решился на такой шаг.

— Я не могу корить его в этом. Если я хоть что-нибудь понимаю о том, что он знает, это его вынужденный шаг. Кто-то сильно поднял ставки. И ему не нравится… — Остроух долго не мог подобрать слова, — как ты порождаешь много независимых от него возможностей.

— А я их порождаю? — скептически проговорил юноша.

— Больше, чем ты можешь себе вообразить. Но мы теряем время. Самое главное, прежде чем я оставлю тебя, и ты будешь думать, куда или к кому мы сбежим, когда я вытащу тебя отсюда, я долго еще не смогу колдовать.

Гарри сокрушенно молчал, хотя ему хотелось многое сказать. Остроух продолжал говорить:

— Создатели этого замка были жуткими людьми. У нас с тобой только одна возможность. Но мы не должны ее упустить, пусть шанс призрачен. Ты должен выбрать мысленный ориентир, куда нам убираться отсюда. Я бы рад оставить выбор за собой, но в современном мире я еще слепее тебя.

— Ты безумец…

* * *

— О, моя, девочка. Что сказали твои мама и папа на это?

— Я им ничего не говорила, — вздохнула девушка с серебристыми волосами, ниспадающими ей до пояса. — Я достаточно взрослая, чтобы сама решать.

— Но месье Делакур, он может разгневаться… — беспокоилась женщина, хотя глядя на нее, мысль о том, что она может беспокоиться, была бы последней пришедшей в голову. Черты лица ее были настолько грубыми, и сама она была настолько крупной, что ее фигура, казалось, высечена скульптором из горы Моблан, что можно было увидеть сейчас из окна просторного кабинета, где они находились. Особенно это подчеркивалось на фоне ее миниатюрной собеседницы — молоденькой девушки в легком летнем платьице цвета голубых озер, чуть темнее, чем ее глаза.

— С папой я поговорю, не волнуйтесь, мадам Максим. Может быть, он даже разгневается сразу, — юная красавица нахмурилась, размышляя над тем, что же может сделать один из самых влиятельных людей во Франции. На ум приходило много возможностей. Она попыталась отмахнуться. — Но потом он поймет. В конце концов, так часто бывало. Помню, когда я сообщила ему, что поеду на Кубок Огня, так он со мной неделю не разговаривал. Но потом, — она улыбнулась, и в комнате сразу стало как-то светлее, — был весьма сдержанным и внимательным. Все книжки советовал разные, какие с собой взять. Какие заклинания разучить. Беспокоился. Показывал волнение по каждому пустяку. Признаться, мне кажется, он, наконец, смирился, что я способна принимать самостоятельные решения и не отступлю, если они идут в разрез с его амбициями. В конце концов, у него есть еще одна дочь.

— Ты всегда отличалась характером, — сказала женщина с чувством гордости, словно в этом была часть ее заслуги. — Да, год был тяжелым. Шармбатон, конечно, не выиграл. Но лучше так, чем такая трагедия. Тот чемпион был хорошим юношей. Но планы воскресшего злого волшебника сделали турнир непредсказуемым. Опасно непредсказуемым. Хотя стоит признать, что Гарри Поттер показал себя лучше всяких похвал.

— Я ему тогда сразу поверила, — внезапно заметила Флер. — Он и правда был самым искренним человеком, которого я когда-либо встречала. Последним вечером мы с ним имели беседу… — она внезапно замолчала.

— Да, тяжело вспоминать, — заполнила паузу великанша. — Неспокойные нынче деньки, — женщина нежно оглядела свою уже бывшую ученицу. — Ты ведь не передумаешь? Знаешь, ведь должность преподавателя, даже в такой славной школе, как наша — занятие не из простых. У тебя много других возможностей, перспективных и не таких … хлопотных.

— Но я не хочу посвятить жизнь тому, что другим кажется перспективным, — девушка надула губки. — Для меня должность в Министерстве бессмысленна. Я не хочу заниматься бумажками. Хотя я даже не знаю, чего хочу. Но сейчас мне хочется посвятить себя науке и преподаванию. Я понимаю, что с нынешним уровнем я не могу заместить мадам Эсси на месте преподавателя Чар, но я приложу все силы. Буду прилежной ученицей, и может, она уже в ближайшее время позволит мне время от времени проводить занятия с младшекурсниками.

— Я в тебе никогда не сомневалась. Наша строгая мадам Эсси всегда выделяла тебя среди остальных. И она давно мечтала воспитать достойного приемника. Значит, ты не передумаешь? Полностью решила?

— Я не передумаю. В ближайшие несколько лет я точно проведу в стенах школы. И мадам Максим?

— Да, дорогуша?

— Я хочу преподавательскую комнату. Я буду здесь жить.

— О! Гремучая ива! — всплеснула руками великанша. Она оттолкнулась ногами, что стул сдвинулся на добрый метр со звуком, словно от кузнечного горна.

— Простите? — встревожилась Флер.

— Это дерево в Хогвартсе, на котором месье Делакур обещал меня повесить, если с тобой что-то случилось бы на Кубке. Теперь я его снова отчетливо вижу.

— Я уже взрослая и вправе жить самостоятельно, — девушка лежащие на столе ладони сомкнула в кулачки.

— Но ты наследница благороднейшего рода, — Флер угрюмо на нее посмотрела. — Хорошо, ты можешь прямо сейчас пойти к нашему распределителю. Он все устроит. Проси все, что нужно тебе. Остальные детали мы обговорим позже. И да, маленький совет. Не показывай страха перед Ришаром.

— Спасибо.

— И еще…

— Да?

— Пускай у тебя будет полный доступ к камину и другим системам, но постарайся не показываться со своим женихом в этих стенах. Не хватало еще, чтобы в школе появился дух разврата.

Флер улыбнулась.

— Можете не волноваться, мадам Максим. Папиному жениху я тоже дала пинком под зад.

— Гремучая ива!

* * *

Гарри очень нервничал, отметая один вариант за одним. Он перестал думать над местами, в которые он мог податься. За свою жизнь он, по сути, нигде не был. Дурсли, школа, Дурсли, школа. Ах да, еще дом крестного и Нора…

Гарри начал размышлять о том, не куда он мог бы сбежать, а к кому. Он перебирал всех знакомых ему людей, и не только. Кого он знал, настолько, чтобы можно было довериться? Нет, конечно, он знал Дурслей, но вариант отметался сразу. Знал Люпина, но последний друг отца умер. Знал Хагрида, но забавно было бы спрятаться в его доме.

«Слушай, Хагрид, не рассказывай никому, что я прячусь у тебя».

«Дык, это, Гарри. Так и есть. Дамблдор мне так и сказал, что, мол, я никому не должен рассказывать. А, вот это он, кажется, стучится».

Нет, избушка лесничего тоже не подойдет.

Еще он знал Добби…

Гарри подумал про родителей Гермионы и интуитивно сразу отмел эту мысль, хотя так и не смог сформулировать истинную причину. Ему очень не хотелось вмешивать во все это девушку и все, что с ней связано. Может, при всех объяснениях она поняла бы и не сдала его, но — нет.

Оставалось последним местом Нора. Миссис Моли будет, может, и рада, что он решил прийти за помощью к ней, да прежде, чем выслушает, растрезвонит об этом на весь Орден.

Гарри мысленно застонал. Всех кого он знал, так или иначе были связаны с Дамблдором.

«Может к Фаджу тогда? Что с ним теперь стало, после смещения с поста? Ну да, если он не поверил на турнире моим словам, с чего он вдруг поверит мне сейчас и будет помогать?».

Мысли Гарри словно спотыкнулись об камень.

«Турнир?»

* * *

Она шла по знакомым коридорам, по которым бегала уже много лет назад маленькой белобрысой девчонкой. Обычно здесь было светлее, сейчас же они освещались неверным светом редких люстр. Наверное, замок тоже отдыхал во время летних каникул.

Она спустилась на первый уровень подземелья. Флер задумалась, припоминая в какую из развилок ей требовалось пройти. В последний раз юной ученицей была здесь на первом курсе, когда посещала обязательный курс Зелий. Но в последующем она заменила их Рунами, не имея никакого таланта к искусству закупоривать смерть или славу. Вот одна из развилок как раз вела в покои мастера зелий и, как она слышала от старшекурсниц, в лаборатории друидов. Третья развилка вела во владения завхоза, школьного надзирателя. К нему ей как раз надо было пройти.

Ришар, местный надзиратель, пользовался дурной славой среди учеников. Не только за безобразное тело с неказистыми длинными руками и обрюзгшее лицо с длинным носом и лопоухими ушами, как у домовика. Поговаривали, что он принадлежал легендарной расе, якобы вымершей много столетий назад. Ученики со страхом перешептывались о нем, как о мимике.

Мимик не человек, в отличие от метаморфов. Но способности их были настолько схожими, что в прошлом не раз путали, отправляя последних на виселицу по ошибке. В старые времена, что назывались темные, до того, как были построены магические школы, и волшебный мир встал на путь Просвещения, мимиков истребляли. Правда, исторические книги не сохранили причин, по которым люди устраивали геноцид над мирной нацией. Сейчас волшебники предполагали, что древние маги до ужаса боялись способностей мимиков, трепетали перед их темной сущностью. В отличие от метаморфов, неказистые создания не просто меняли черты лица, они могли принять полностью форму тела любого человека или животного, одного примерно с ним веса и при этом копировали их магическую сущность. А последнее приводило в ужас.

И Ришара считали за одного из них. Слишком его смешное тело походило на карикатуры из старых бестиариев.

Флер вздрогнула, осознав, что она идет к Ришару одна.

— Не знаешь, куда пойти, девочка? — раздался скрипучий голос у нее за спиной. Вот, правда, раз тихо, не вспоминай про лихо. Она в испуге отпрыгнула и, развернувшись, увидела Ришара, низкого карлика, опиравшегося на толстый сук, как на трость. Сердце задергалось перепуганной птичкой. — Что замолчала. Испугалась, небось?

— А надо? — неуверенно спросила она, в конце концов, беря себя в руки. Отныне она полноправный член замка.

— От обстоятельств зависит, — улыбнулся он, демонстрируя белые зубы. Взгляд его был словно у статуи — серые глаза смотрели в одну точку, даже когда сам он двигался. — Я в курсе, что тебя ко мне послала мадам Максим. Я сильно возражал против решения выдать тебе полный доступ к системе безопасности Шармбатона. Но, кто я такой, чтобы меня слушали в этом деле.

Флер пыталась лучше разглядеть его лицо, никогда прежде она не сталкивалась с ним так близко. Но большие серые глаза, казалось, пронизывали ее насквозь, и она теряла решительность.

— Пытаешься понять, человек я или нет? — он снова осклабился. — Весьма некультурно, особенно от той, кто сама не совсем человек.

— Я? Нет, что вы…

— А что такое быть человеком или не быть? Кем ты себя чувствуешь, скажи? Скажи мне, Флер? — его слова, словно стрелы, попадали в душу. — А, не знаешь, значит, по глазам вижу. Отучилась, значит семь лет, а понимающими тебя людьми не обзавелась. А может, самой не надо? Кто они для тебя? Зачем? А, — протянул Ришар, — сообщество вейл тебя тоже не принимает. Понимаю.

— Откуда вам знать? — не зло огрызнулась она.

— А что мне знать-то. Сюда приходят либо на лицо кривые, либо обществом отвергнутые. Да, не важно — каким. Ты, я как погляжу, лицом и фигурой выдалась. Не то слово — что кривить душой. Даже мне это видно, хотя мне это не нужно давно. А вот кого общество отвергает? — он постучал веткой об пол. — Да, правильно. Кто кровушкой отличается. Мол, кровушка тех же гоблинов чем-то хуже, чем их, людская. Не важно, что вейлы в тебе на четверть. Это уже никого не волнует. Твоя аура о ней кричит, не скрывая, словно ты и не далекая им родственница.

— У меня папа уважаемый магистр, — гордо вздернула она подбородок.

— Ага, ага, — захихикал обезображенный старик. И захихикал, надо сказать, очень противно. — За деньги можно купить место в обществе. Хи-хи-хи. Как по-человечески. — Он перестал хихикать, и во взгляде серых глаз появилось что-то недоброе, словно на лицо ему упала тень всего свершенного им в жизни зла. — Но тебе не этого хочется, да? Истинного уважения не купить. Ведь самой же не счастливится якшаться, кто тебя презирает и боится?

Она смело посмотрела в его пугающие глаза.

— Месье Ришар, я не хочу сейчас с вами или с кем-либо еще это обсуждать. Мне просто нужно получить комнату и указания, как пользоваться.

— Да, пожалуйста, девочка, — он, наконец, отвел от нее взгляд. Поежился, плечи осунулись. Надо сказать, в подземельях было зябко. — У меня плохая память на детали. Твоя дверь напротив покоев мадам Эсси. Она ведь твой куратор, вот и присмотрит за тобой на первое время. А внутри комнаты найдешь руководство, как и чем здесь пользоваться. Мне не прельщает вести долгую беседу на «что, где, как». Ах, да, чтобы войти в комнату, скажешь пароль замку — «лунный свет». Уходя, можешь его менять. Ну, только не злоупотребляй, а то твой замок старый и на память стал жаловаться.

— Спасибо. Это все?

— Пока все, — голос Ришара потеплел, хотя в нем все еще чувствовалась скрытая угроза. — Ты уж не серчай на старика. Я отвечаю за безопасность школы, и мне не нравится, что в нашем штате появилась молодая неопытная вейла, пускай на часть.

— Я не такая уж неопытная! — возмутилась Флер.

— Ты не способна сдерживать свои чары, девочка, — спокойно сказал Ришар. — И ты сама не знаешь, чего можешь, а чего — нет.

— Неправда, — зашипела она злобно — слова ее сильно зацепили.

— Правда, — Ришар словно бы опять подобрался, скидывая с плеч десятки лет. — Ты думаешь, что научилась этому. Не обманывайся на этот счет! Если ты привыкла притворяться льдинкой — это вовсе не значит взять над собой контроль. Что будет, когда рядом вспыхнет огонь?

Голос заледенел, и глаза Ришара сразу наполнились силой.

Флер показалось, что на нее обрушился холодный водопад, смывая все попытки противостоять магическому напору. Ришар вторгся в ее разум, но это была точно не легилименция, хотя она не владела наукой защищать свой разум, но внутренняя ее сущность обладала врожденной способностью противостоять, но только не сейчас.

Она поморгала, почувствовав, что лежит на полу спиной. Над ней, сгорбившись, стоял безобразный Ришар и тыкал концом ветки в шею.

— Вот так враг может завладеть твоим разумом, и ты даже не будешь помнить, что ты натворила. А натворить ты можешь немало. Полукровные существа наделены огромной силой, девочка. И я боюсь иметь в замковой защите такой изъян.

Она попыталась встать, но тело не слушалось ее. Нет, не онемело, просто Флер забыла, что значит пошевелить рукой или ногой.

— Я глаза и уши этого замка. Я его безопасность. Это очень опрометчиво со стороны замка переложить такие обязанности на возможности одной души. В этом плане мы гораздо уязвимее, чем Хогвартс. Но я не дремлю — ни днем, ни ночью.

Флер почувствовала, что контроль над телом вернулся, и она сразу встала на ноги, дыша тяжело. Ее колотило от ярости и от страха одновременно.

— Прошу прощения, девочка, — он осмотрел ее с ног до головы. — Этого с моей стороны больше не повторится. Но ты должна обдумать мои слова. Магический мир стоит на пороге войны. Ты храбрая, раз Кубок Огня выбрал тебя, но ты не готова, раз на нем всех вас победил мальчик, пускай не самый заурядный. Но мальчик. Ты должна овладеть своей силой.

— Я не смогу овладеть своей силой настолько, — она попятилась спиной ближе к выходу наверх. Это все слишком. Слишком. — Моя бабушка умерла. Только истинная вейла способна передать науку. Моя мама — нет. Но орден вейл не примет меня в обучение, они презирают полукровок.

— Понимаю, дитя. Но здесь я тебе ничем не могу помочь, — сказал Ришар. Потом его голос стал утробным, неживым, а лицо меняло черты, словно гнило на глазах. — Но знаю, если ты в ближайшее время не овладеешь силой, то произойдет непоправимое. Замок встревожен. Он чувствует приближение беды.

Она попятилась быстрее.

— И он боится тебя.

На нее смотрел живой мертвец.

Флер развернулась и, что есть силы, побежала.

* * *

— Ты решил?

— Да.

— Уверен?

— Не совсем. Но другого варианта лучше, чем этот, нет.

— Попробуй вспомнить о ней все, что знаешь, и я найду ее.

Гарри попытался в подробностях восстановить события четвертого курса, когда он видел девушку.

Появление шармбатонцев в большой карете, запряженной огромными пегасами.

Разговор с высокомерной девчонкой во внутреннем помещении Большого Зала, когда профессора выясняли, вложил он или нет свое имя в Кубок. Он улыбнулся, вспомнив, как она его называла — мальчик.

Палатку и ее страх перед первым туром.

Вспомнил ее платье на рождественском балу.

Улыбку и благодарственный поцелуй в щеки после второго тура.

Разговор в последний вечер.

«Мы встретимся, я надеюсь» — ее прощальные слова, когда видел в последний раз.

— Я уверен, — прошептал он.

* * *

Запершись в комнате, она упала на кровать и зарылась лицом в холодное одеяло, прячась от нахлынувших эмоций. Водопад волос закрывал ей лицо. Девушка пыталась подавить обиду и бесцельную злость, которая даже не была направлена на Ришара. Тот просто вывернул ее наизнанку, показав абсолютную беспомощность.

Кровь пульсировала на висках.

Подобного унижения она не испытывала с турнира. Первый раз, когда не смогла собственноручно спасти Габриэль, а потом, так легко попавшись на оглушающее проклятие и досрочно проиграть. Конечно, лучше проиграть так, нежели как тот славный парень с Хогвартса. Флер вспомнила о Гарри Поттере. Как же она была тогда смешна.

И на деле оказалась беспомощна.

Сейчас Флер снова душило понимание, что она никогда не сможет быть как все. Ни подруг, ни уважения — не стоит питать надежд. Ни любви.

Как бы Флер не любила маму, она не хотела быть на нее похожей. Выйти замуж за влиятельного вельможу и, спрятавшись в усадьбе, играть вечно роль домохозяйки. Словно красивая обложка для книги без смысла.

Ей захотелось оказаться рядом с сестренкой.

Флер светло улыбнулась, словно вспомнив о чем-то хорошем.

Она будет сильной и научится управлять собственной магией, обретет могущество, достаточное, чтобы с ней считались. С чего это она вдруг забыла об этом. Пускай она уже не маленькая девочка, но на это нужно время. Немало времени. Пора брать судьбу в свои руки.

В школе у нее появится время на себя. На исследование, на обучение, на перенятие опыта от могущественных и сильных коллег. В конце концов, не Хогвартс один знаменит своим легендарным Филиусом Флитвиком. Мадам Эсси может и уступает непобедимому мастеру-дуэлянту (кем он был в прошлом) в навыках и силе, но возможно не в коварности или хитрых приемах.

Флер потерла виски, отгоняя лишние мысли.

«Спасибо вам, месье Ришар, кто бы вы ни были и зачем бы вы это ни делали».

Девушка оглядела комнату, которая на ближайшие несколько лет станет для нее домом, если не на целую жизнь.

Большая кровать, тумбочка. У другой стены, в углу у окна — большой угловой стол. Над ним — высокая полка с множеством мелких отделений, видимо для свитков предназначенных. По правой стороне от него стоял открытый сундук. Судя по выкроенным рунам, на нем были постоянные чары расширения пространства. Ну что же, это удобно.

Флер повернула голову. Справа от двери стояла вешалка для одежды, на которой висела профессорская строгая мантия черного цвета и остроконечная шляпа с широкими полями. Ближе к углу по стене стоял камин, которым, судя по жалкой горке белого пепла, давно не пользовались.

Флер подошла к окну. Вид из него выходил на сады замка, выхоженные загадочными друидами. Девушка никогда не понимала, зачем их клан обитал в лабиринте подземелий Шармбатона. Только один из них, месье Мышовур, преподавал Гербологию. Хотя нет, еще один — месье «как его там» — Зельеварение у старших курсов. А другие покидали свои подземелья только по ночам, и о них никто ничего не знал конкретного. Ну, кроме слухов.

Кто-то утверждал, как видел семерых друидов в школьном саду, взявшихся за руки вокруг старого дуба, стоявшего точно по центру замковой территории. Они пели на неизвестном языке, а вокруг них буквально искрилась магия. Очевидец говорил про летающих духов разных цветов, в форме животных и птиц — вороны, медведи, волки.

Нашелся после еще один, рассказавший, как он однажды видел (кажется, в ночь полнолуния) семерых друидов, которые, переправившись через речку, отправились в сторону Скоя'таэльcкого леса, стоящего у подножия горы. Флер не слышала за время обучения, чтобы кто-то рискнул побывать в том лесу ночью. Днем это было волшебное и красивое место, где они не редко проводили занятия по Уходу за Магическими Существами. Но вот ночью лес оживал. Даже до замка попутным ветром долетали шепот деревьев и крики загадочных обитателей. И был шепот совсем не добрым, так что тех, кто еще не спал, пробирал жуткий холод и озноб.

Хотя Флер всегда тянуло туда именно ночью. Почему-то ей он не казался таким мрачным и злобным как остальным. И в шепоте она слышала тоску и печаль. Друиды, возможно, тоже это слышали. Насколько она помнила из книг, хотя они по сущности своей самые заурядные волшебники, но магический талант их несколько иного духа. Известно, магия друидов корнями уходила к природе. И не силу они черпали в ней, а единение находили в деревьях, каждом листочке на них, поющей птичке на ветке или звере, пристроившимся под кроной на ночлег.

Флер с грустью вспомнила случай на первом курсе. В тот вечер она бушевала от злости, ничего не соображала. Девочки, которых она тогда еще считала подружками, публично ее оскорбили, а она настолько вспылила, что вырвавшийся поток дикой силы поднял обидчиц до потолка и с силой обрушил на каменный пол. Маленькая Флер испугалась и убежала с места. Она хотела спрятаться в лесу, чтобы ее никто не нашел.

Сердце пульсировало в груди, и в пульсации своей все же стягивалось сталью. Воздух искажался вокруг ее тела, словно солнечный орел, окутывая в замысловатые вихри искажений. Она ничего не видела и мало, что понимала — мысли укутывали, словно липкий туман, из обиды, страха и злости.

Но в саду наперерез ей появился Мышовур и, ни слова не говоря, ухватившись за ее плечи, притащил к дереву, не смотря на все уговоры и испускаемые бессильные проклятия из уст маленькой девочки. Он прижал девочку к коре, отломил кусочек от веточки и прислонил его к ее лбу.

— Вот-вот так. Тебе бы стоило, красавица, окончательно запечатать дарованную силу, — невнятно пробормотал друид, очевидно для себя, — да никакой магии не хватит на этот подвиг. Сейчас, спи.

И она уснула. А на утро проснулась в спальне. На месте злобы поселилась тоска и смирение. Наверное, именно тогда она осознала жестокость своей судьбы и уже не стремилась самостоятельно идти на встречу к людям. А они не стремились этого делать со своей стороны. Ну, кроме мальчиков в будущем, ненароком попавших под ее не всегда сдерживаемое очарование.

Если не мадам Максим, ей было бы совсем одиноко. На какой-то краткий миг ей показалось, что Гарри Поттер мог бы стать тем самым настоящим другом. Но их жизни шли разными дорогами, хоть она и питала надежды, что где-то им суждено пересечься.

Флер отстранилась от окна, облокотившись затылком об стену, и застонала.

«Ну, что за напасть! Не ной бесцельно, займись чем-нибудь!»

Она отстранилась и посмотрела на стол — вот обещанная книга-руководство и свежий выпуск «Французский вестник». Подойдя, Флер уселась за новое рабочее место и принялась читать.

Как многое она не знала, оказывается, про замок, в котором отучилась без малого семь лет.

В книге иллюстрировалась замковая территория, подробно описывались комнаты, как в женском корпусе, так и в мужском. Достаточно хорошо была отображена карта подземелий — правда, только первый уровень. Как она слышала, подземелья включали три уровня. Но и на первом было много интересного. Например, в корпусе друидов находились комнаты-тюрьмы, в которых обитали темномагические создания. В разделе-архиварусе числись: две виверны, один низший вампир или упырь (в отличие от высших сородичей, неразумные и злобные существа), земляной тролль (существо менее крупное и опасное, чем ближайшие его родственники пещерные и горные тролли), два дементора, три плавуна, сколопендроморфа и речной змей.

Про многих Флер ничего не припоминала из школьного курса. Она поставила себе мысленную заметку, что нужно изучить этих существ больше.

В книге много внимания было уделено системе безопасности. Их текста француженка узнала, как учителя быстро связываются между собой — с помощью зачарованных зеркал, которые объединены в одну магическую связь. Как разрешить чужому человеку попасть внутрь замковой территории, если только чары замка не посчитают его опасным для себя. Как различать по уровню допуска и вообще открывать двери, так и закрывать.

Как оказалась, последней инстанцией в замковой защите был Ришар…

И самое главное, книга давала ответ практически на любой возможный вопрос, который мог прозвучать из уст начинающего преподавателя. Будь то, где заказывать материалы для практических занятий, как разделяется учебный материал среди курсов по меткам доступа, краткие рекомендации по системе начисления личных баллов. Были приведены методические указания по выстраиванию учебного курса.

Флер отложила руководство, устав от объемных подробностей. Нужно было развеяться — она взяла газету.

«Огонь войны на островах. Ответ Франции?».

* * *

— Знаешь, ты все-таки идиот, — снова в его мыслях появился Остроух, сокрушенно выдохнув.

— Ну, идиот и безумец хорошо дополняют друг друга. Что в этот раз?

— Я нашел твою подругу. Устаю удивляться твоей странности. Только ты мог придумать бежать из одной магической крепости, чтобы попасть в стены другой.

— Ты узнал про место, куда мы попадем?

Гарри очень устал пребывать в мире, рожденный его Разумом. Уже казалось, что он пробыл здесь вечность — обдумал все, что можно, вспомнил все, что мог. Вот если бы имелась возможность почитать здесь книги, а то наедине со своими мыслями ему казалось, что он начинал сходить с ума.

— Только то, что пока мои силы не восстановятся, мы оттуда не выберемся, если нам не позволят.

— Я верю Флер. Мне больше все равно некуда податься. Нам нужна помощь.

Дьякот вздохнул:

— М-р, м-р, хотя бы ты умеешь выбирать ведьмочек.

Гарри не успел ответить, провалившись в спасительный Астрал.

* * *

Представьте себе седого длиннобородого старика, просиживающего в кабинете за тяжелым дубовым столом круглые сутки. Перед ним на столе разбросаны распахнутые старые фолианты, свитки друг на друге образуют настоящие башни, перья про запас, чернила. В камине горит огонь, но не холода боится старик — он ждет любых сообщений.

День перетекает в ночь, ночь в день и снова в день. Однако его не волнует смена царства света и тьмы — он не отрывается от пергаментов, испещренные мелким почерком и детальными схемами.

Древние манускрипты хранили тайну, в которой старик нынче нуждался. Он пытался выяснить любое упоминание, связанное с отметкой в виде двух пересеченных лун. Его терзали нехорошие предчувствия не только в связи с тем, что ею был отмечен Гарри Поттер, а то, что он сталкивался с нею из манускриптов, подобранных в древнем разрушенном замке на краю света. Старческая память не удержала в себе об этом информацию, но сохранила ощущения, которые были у него при прочтении об этой символике.

Сейчас было совсем не до сна. Снова слышен скрип тяжелых жерновов древней Силы, взявшись перемалывать судьбу мальчика из пророчества.

Наконец, он нашел. Старик поперхнулся кофеем.

«… отмечен он будет Смертью дважды … метка Врага … начало конца … мир умрет, погруженный во мрак … взойдет новое солнце … возгорит оно огнем Старшей Крови или озарит Белым Хладом и Белым Светом»

Феникс задрал голову и отчаянно запел, словно от боли, охваченный золотым огнем.

Старик вздрогнул, почувствовав в замковой системе мощный откат силы. Древние стены дрогнули, словно под ударом гигантского тарана.

Зеленое пламя вспыхнуло в камине, оборачиваясь в форму старого лысого лица, которое тут же заговорило низким утробным голосом:

— Дурень ты старый! Ты же знал, что это был дьякот! Какого ты решил, что сможешь удержать его замковой защитой?!

— У него не может быть такой власти сейчас! — отпарировал повелитель здешних земель. — Что он сделал?

— Прямо посередине больничного крыла он открыл врата в теневой мир!

Сердце Альбуса дрогнуло.

— А мальчик?

— Мальчик ушел с ним.