Виноваты звёзды (джен)

После таинственной смерти Томаса Риддла и его родителей усадьба перешла к дальним родственникам, которые ни разу не почтили Литтл-Хэнглтон своим личным присутствием и, очевидно, не очень понимали, что им делать с этим проклятым, теряющим изящество куском земли. Десятилетиями дом стоял бесхозным и претерпевал разграбления беспризорниками, а местные жители забыли, что когда-то по дорогам деревни проезжал владелец этих земель, надменный парень со своей подружкой. Завидев его, девушки наполовину высовывались из окон, а мужчины с отвращением плевались.

Всё это теперь было забыто. Только налоги и подати служили напоминанием о том, что над горожанами до сих пор высится особняк на холме.

Позже дальние родственники Риддлов тоже померли, и остатки их богатства достались тем, кто к этой фамилии не имел никакого отношения. Соответственно, что творилось в Литтл-Хэнглтоне, их не интересовало, как не интересовало и то, во что превращается когда-то великолепный особняк Риддлов и как деревушка вообще умудряется функционировать без какого-либо управления. Пока «наследники» получали с этого клочка земли ровно столько прибыли, сколько было положено, никто не затруднял себя идеей об ознакомительной поездке.

Эта деревня никогда не была примечательна чем-то, кроме двух холмов, меж которых расположилась. В списке местных достопримечательностей: разваливающаяся усадьба Риддлов, непопулярная церковь, приличных размеров жуткое кладбище и доисторический бар «Висельник» в довершение ансамбля. Нельзя было осуждать людей, которым случилось унаследовать это место, в пренебрежении таким подарочком. Особенно если они слышали хотя бы половину историй о Литтл-Хэнглтон и знали, что у подножья холма, противолежащего особняку Риддлов, есть ещё один замок — укрытое в непроходимой чаще мёртвое место, где не поют птицы...

Но знать им не было дано, ведь истории умирают вместе с теми, при ком они родились.

Ныне магглы едва ли что-то знали. Они только полагали, что в особняке Риддлов живут привидения, и старого садовника-наблюдателя Фрэнка Брайса нередко принимали за одного из них. Что касается глухой неприступной рощи у другого холма, магглы там не бывали, даже если их манило любопытство — приблизившись, они разворачивались на сто восемьдесят градусов, вспоминая, что не выключили утюг или что опаздывают домой на ужин.

Может, это работало самовнушение, но Регулус с одного взгляда на долину понял, что это именно то, что нужно. Упадок, разложение. Всё застыло, словно еда в консервной банке, закопанной в землю. Найти это место по описаниям дяди Альфарда не стоило огромного труда. Намного больше пришлось постараться, чтобы улизнуть от старших и отделаться от их сопровождения.

Регулус не переставал думать об этом.

Пожалуй, дядя Сигнус заслужил репутацию самого адекватного и беспристрастного человека среди старших Блэков. Бабушка Мелания отставала на самую малость. Однако её старость и без того не походила на курорт с шезлонгами и зонтиками в коктейлях — абсолютно незачем было волновать её новыми подробностями истории.

Сигнус, помимо того, что приходился Альфарду братом, вдобавок был лишен женской впечатлительности. Да, пожалуй, кому бы Регулус сам поведал другую сторону произошедшего — это дяде Сигнусу.

Правда, логичность поступка Сириуса всё равно утопала в обиде. И даже ревности.

«Всё в порядке», — снова врал себе Регулус.

В конечном итоге дневники Альфарда нашёл он, потому что сам Альфард хотел, чтобы их нашел именно Сириус. Дядя знал, что Сириус не будет его судить. Неожиданно оказалось, что они всегда были по одну сторону баррикад.

Однако Альфард не подозревал, что однажды Блэки соберутся в полном составе в его доме, чтобы узнать, что же он там написал. Даже если дядя общался с каким-то престарелым провидцем, тот, судя по всему, не сказал и слова о таком эпохальном событии.

То, что Сириус поделился с ними, было очень полезно для общего дела. Поступить иным образом, смолчать о таком было невозможно.

Однако его эмоции и боль не предназначалась для их ушей. Без всяких исключений. Им он объяснять и доказывать ничего не хотел. Это было для Сириуса. Предостережение о том, что одиночкой быть нелегко. Признание в том, что он знал, каково сносить эту семью, в которой редко замечали, что хорошего ты сделал, а за плохое могли разорвать на месте. Напутствие делать всё, как тебе по душе, не дожидаясь одобрения.

«Потому что в итоге, в самом конце, тебе придется оглянуться назад — взглянуть на всё, что ты делал в жизни, и что из этого вышло».

Никому не хотелось увидеть кучу поступков, совершенных по чьей-то указке, и понять, что ничего сам и не сделал.

Дядя написал: «Я умираю старым и счастливым».

Конечно, он оставил это для Сириуса, а не для второго племянника, который числился в Пожирателях. Регулус не мог смириться, что дядя умер, считая его одним из верных сторонников того, кого он сам всю жизнь желал уничтожить. Быть может, в его глазах он был таким же глупым, как Арчибальд Кэрроу и Коул Мальсибер. Или даже Винсент Эйвери.

И всё-таки он и Регулусу что-то оставил. Наверно, брикет угля, как тот, который дарил Санта непослушным детям.

Битый час они пролезали сквозь деревья, кустарники и натянутую повсюду мокрую от дождя паутину, которая сияла в закатном солнце. Тонкие паучьи творения были повсюду и в таком объеме, что Регулус начал опасаться того, что всё это связала семья трудолюбивых акромантулов. Вспомнить только пещеру с медальоном — и здесь он мог нагородить всё, что только угодно его искалеченной, разорванной на куски душе, а они тем временем спрятали волшебные палочки в мантии и вооружились секаторами. Защита крестража активируется быстрее, если они будут пользоваться волшебством.

С каждым шагом через тьму древесной изгороди становилось тревожнее, и воображение окончательно разошлось, выдвигая новые предположения о том, что может прятаться за забором из дубов и чертополоха. Пространство было засеяно неестественно густо, словно кто-то согнал деревья в кучу, как стаю злых ежей. Один куст ничем не отличался от другого, а ноги утопали в грязи, стоило задержаться на одном месте, чтобы обдумать следующий ход.

Они уже проходили здесь. Вот плоские камни, которые напоминали петляющую, ведущую прямиком под уклон тропинку. Обнаружив её, они проспорили добрых десять минут, решая, следовать ей или нет, и решили не следовать. Вот их собственные следы, идущие в обход и наперекор тропинке, а вот дыра в заросшей плющом стене между двух стволов — прорубленная ими же дверь.

Судя по всему, им следовало ждать опасностей неожиданного рода.

Лес играл с ними. Искусные иллюзии могли быть страшнее инферналов, акромантулов и острых скал. По мере того, как молодые люди — молча и по отдельности — осознали это, градус настроения стремительно упал. Ну и идиоты! Чем они, в сущности, здесь занимались? Мантии были облеплены колючками. С плеч крупными паклями свисала паутина. На головы метко сыпались жёлуди, а в волосы набилась гнилая трава.

Регулус вздохнул, протискиваясь между деревьями. Сириус посмотрел на него с укоризной:

— Туфли запачкал? Какое несчастье.

Их общение — это постоянные качели. Несколько дней назад они налакались медовухи и уснули на полу, а вчера Сириус поговорил с дядей Сигнусом и посчитал нужным рассказать ему правду о смерти дяди Альфарда и вообще о всем-всем, что они утаили.

Ладно, дяде Сигнусу можно было рассказать. А можно было и не рассказывать.

Регулус признался себе, что вспылил. Сигнус — стойкий человек, который дружил со своей головой и не принимал опрометчивых решений. В отличие от его племянников.

Но ведь они договорились молчать, пока во всем не разберутся!

Дядя Сигнус, если всё же рассмотреть со всех сторон, мог быть одновременно и лучшим и худшим кандидатом для хранения неподдельной истины. С такой же холодной головой, с какой он слушал правду о своем брате, он мог поведать обо всем остальным. Ему приходилось слышать и озвучивать вещи и похуже. Ему приходилось слышать, как его собственную дочь приговорили к пожизненному заключению в Азкабане, и рассказывать об этом Друэлле. После этого и всего, что он видел в стенах Отдела правопорядка, оглашать страшные вещи становилось не так сложно. Регулус гадал, чувствовал ли до сих пор дядя Сигнус что-нибудь, когда слышал чей-то приговор? Думал ли он о том, что рушится на близких осужденного? Или его это больше не трогало?

Дед Поллукс мог притворяться бездушным сколько угодно, но сложно было предсказать, что с ним случится, если Сигнус ему расскажет. К тому же в третьем дневнике встречалось слишком много намёков на то, что Альфард был не в себе, но факты и теории, которые он изложил, были очень стоящими. Не хотелось бы, чтобы Блэки задумались о его неадекватности и отнеслись несерьезно к вещам, которые он узнал — Лукреция пыталась настроить всех именно на эту волну.

Начинало происходить то, чего он опасался. Слишком много людей было посвящено в тайну, и такие как тётя Лукреция и — простит его Мерлин! — тётя Друэлла решали какие-то свои головоломки и ребусы, вдобавок мешая остальным двигаться к разгадке самого главного.

В общем, не стоило Сириусу рассказывать дяде, да ещё и давать ему дневники.

Справа показался Ремус Люпин. Регулус посмотрел на оборотня бегло и презрительно.

«Сириусу бы только всем и всё рассказывать», — подумал он.

— Сюда! — тем временем прокричал Сириус, и сердце ушло в пятки. — Здесь что-то есть.

Лес был старым бородатым цирковым концертмейстером, который решил, что настало время выхода истощенных и замаринованных прогулками по лесу клоунов.

Снова это ощущение нелепости и бессилия. Снова их толкали. Теперь этот заговор будет мерещиться Регулусу даже там, где его нет.

«Пропади оно пропадом!» — выругался он и поплелся за братом.

Даже если бы дядя Альфард во всех красках описал это зрелище, ему не удалось бы их морально к такому подготовить.

Роща не просто была нашпигована растительностью, которая преграждала путь — в самой чаще этого леса макушки деревьев склонялись набок под немыслимым углом. Вместе они составляли куполообразную крышу. Это напоминало рисунок ребёнка, на котором всё было до буквальности ровно.

Природа не была настолько методична, чтобы создать нечто подобное — подозрительно мерное и аккуратное, как эссе отличника.

Внутрь пробивался одинокий слабеющий солнечный луч, бросающий свет на непонятное строение. Старенькая хибарка облокачивалась на стволы деревьев, словно дед Поллукс на свою деревянную трость. Стены и ввалившуюся крышу щедро и пышно покрывал мох, который превращал домишко в безобразное лохматое чудище. Фасад зиял дырами и расщелинами в оконных проемах — в рамах на удивление сохранились стекла. Дверь же болталась на одной петле, как будто не могла определиться — отвалиться ей окончательно или нет.

Брат без колебаний перемахнул через разномастную ограду, которая значилась здесь, как положено при каждом английском доме. Чисто визуально она могла упасть даже от легкого дуновения ветерка.

«То-то и оно, — думал Регулус. — Никакого ветра, никаких звуков, и воздух словно кто-то выкачал».

Сириус знал себе бежал неизвестно куда. Заметил ли он, что вся ограда усажена бессмертником?

Люпин тоже недолго пользуясь мозгами, побежал к лачуге Мраксов.

«Место, где жизнь дяди Альфарда подошла к своей кульминации».

Регулус остался на месте, пытаясь насытиться кислородом, но ему показалось, что он разучился дышать.

* * *

Альфард сдвинул в сторону накренившуюся деревянную дверь и переступил порог. Частички пыли, напуганные одним-единственным шагом, взмыли вверх и застыли в невесомости, а висящая на ржавых петлях дверь не издала даже тонкого скрипа. Глухо и безжизненно.

Ветви яблони из сада, притаившегося по левую сторону лачуги, проросли внутрь, проделав в стене ещё десяток дыр. И как в этом мраке дерево умудрялось иметь на себе листья и плоды? Солнце давно не светило в эти окна. Свидетелем тому была почва в округе — вязкая, напоминающая болото.

Альфард оглядывался, стоя на одном месте, чтобы ещё больше не поднять пыль, но, вопреки этому, она продолжала клубиться в воздухе.

Внезапно он заметил, где — а именно вокруг чего — эти клубни собираются.

— Не верю своим глазам, — прошелестел голос, принадлежащий тому, кто склонился к полу за спинкой кресла, начинка которого вылезла наружу, как крем, выдавленный из тюбика.

Силуэт выпрямился в полный рост. Вся пыль рядом с ним закружилась, разбуженная движениями струящейся на пол мантии. Ещё до того, как фигура скинула капюшон, Альфард почувствовал, как кровь прилила к лицу. Пульс стучал в его голове, нарушая эту невыносимую тишину, убивающую каждый звук. Рука крепко сжала палочку.

Неужели вся удача покинула его? Неужели именно сегодня, когда он наконец решился?

— Я не буду спрашивать, что ты здесь делаешь, старый друг, — усмехался Волдеморт.

— Как и я не буду спрашивать, что делаешь здесь ты, — Альфард нашел в себе силы для какого-никакого ответа.

Таково знать, что ты обречен. Что ты не можешь победить соперника.

— И всё же ты меня удивил! — Волдеморт холодно посмеялся. — Я ведь считал тебя самым безвредным однокурсником, Блэк. Рольф всегда говорил, что у тебя нет времени на какие-то козни. Какая досада. Мой верный друг редко ошибался.

Волдеморт отправил в него заклятье, едва успев договорить. Альфард среагировал молниеносно, выставив щит, но удар пришелся с такой силой, что его выкинуло на улицу, к счастью, точно через дверь.

Он рухнул спиной на землю и отшвырнул проклятье куда глаза глядят. Оно ударилось о небо из изогнутых верхушек деревьев и с шипением проело в нём брешь. В лицо хлынул ослепляющий луч. Можно ли было трансгрессировать? Кто знал. И что это даст? Он раскрыт и в любом случае труп. И всё же в душе затеплилась надежда — нависшее над ним змеиное лицо желало вырвать её с корнем.

— Коньюнктивитус! — мысленно прокричал Альфард, размахивая палочкой. — Экспеллиармус! Петрификус Тоталус! Вингардиум Левиоса! Орвис!

Из-под вспаханной земли торчал только кусок черной как ночь мантии. Альфард сорвался с места. Второй раз у него ничего подобного не выйдет.

Он забежал в лачугу и отшвырнул в сторону кресло. Взгляду открылись несколько снятых с пола выгнутых половиц. В мокрой земле блеснула грань камня. Альфард зачерпнул в руку сразу горсть и выкинул содержимое на пол, а потом пошарил в карманах мантии в поисках оружия.

Вот в его руке оказался клык древнего Фобоса, купленный у Захариса. Мощный взмах, удар — кольцо так близко!

Оно ускользало.

Клык врезался в половицу, разбивая её, но снова ни звука.

Волдеморт стоял перед ним, кольцо сверкало на его пальце.

— Очень невежливо закапывать меня в моем же саду.

Он злился, но Альфард тоже кипел от злости.

«Завязывай с этим, — думал он. — Приступай к сути».

Но Волдеморт не спешил.

— Все эти годы я чувствовал чье-то присутствие. Как будто кто-то следует за мной по пятам. Это был ты, — подвел он итог.

— Это был я, — Альфарда пробило на неуместный смех.

На мгновение ему стало легко и безразлично.

— Твоя юная племянница уверяла меня, что вся её семья готова разделить мои идеи. Вы, мол, лишь горды, и ей требуется больше времени на работу.

— Пусть попытает свои шансы, — апатично сказал Альфард.

— Не хочешь ли ты сказать, что вы, Блэки, уже что-то решили, а она морочит мне голову?

Веселье и умиротворение покинуло Альфарда.

— Нет, — отрезал он. — У неё есть все шансы завоевать их для тебя. Я всего лишь предатель. Они со мной не знаются.

— Очень хорошо. Тогда тебя и искать не будут, — довольно протянул Волдеморт. — В таком случае, у меня для тебя кое-что есть. Видишь ли, именно сегодня я пришел обновить защиту для своего крестража. Так уж и быть, тебе я предоставлю узнать первым, каков будет эффект.

От боли подкосились колени. Казалось, что его убивают клетка за клеткой. Он сел на пол, прижимая к себе кисть, и ощутил, что кожа на пальцах обуглилась, словно побывав в костре.

Нельзя сказать, сколько времени Альфарду потребовалось, чтобы начать думать о чем-то, кроме боли. Волдеморт ураганом летал по комнате, завершая свои дела. Он обращал на умирающего не больше внимания, чем заслуживала, к примеру, та же пыль.

Потом он исчез. Значит, песня его спета.

Клык василиска пропал без следа. Кольцо вернулось в свой тайник. Половицы встали на место.

И даже частички пыли, казалось, осели каждая на своё место.

Именно тогда Альфард понял, что какие-то дела он так и не закончил.

Проклятье уже захватило пальцы на руке, и он не мог ими пошевелить. То же запястье огибал браслет. Альфард вцепился в него без раздумий.

— Кикимер! — позвал он из последних сил — и вслух, и про себя. — Кикимер!

Домовик появился не сразу.

— Кикимер имеет полное право не являться предателям крови, — прокряхтел он.

— Я пущу тебя на кожаное кресло, если продолжишь говорить о своих правах! Немедленно найди Эйлин Принц и перенеси меня к ней.

— Кикимер…

— Сейчас же! — Альфард произнес это так, что домовик не решился больше сказать слова поперёк.

* * *

Входную комнату нельзя было назвать просторной. Сплошь серая от старости ветхая мебель сообщала о том, что здесь располагалась и гостиная, и кухня. На одной половине — там, где дерево проросло внутрь дома, — был сложен каменный очаг: на первый взгляд самый надежный, не угрожающий рассыпаться объект. Здесь же был диван, а рядом — перевернутые кресла. На противоположной стороне стояла кривая, безобразная печь, висели полки с бесформенными горшками и гнутыми сковородками. Потолок провисал, словно котлован, а между зонами кухни и гостиной воткнулись две двери с огромными пробелами между деревяшек, из которых были сколочены.

Это то, что могли разглядеть наши герои без освещения, глазами, привыкшими к темноте, но и этого было достаточно, чтобы они почувствовали себя детьми, которые залезли куда-то, куда залезать не следовало.

Сириус вёл себя менее скованно.

— Он где-то под полом, — заговорил он, отыскав фонарик.

Свет ударил в очаг, и все трое посетителей отлетели к стене от страха.

— Смотри, как они напугались, Лили, — сказал Джеймс.

Это одновременно был он — и не он. Человек, знавший Джеймса Поттера и умеющий описывать лучше, чем Сириус Блэк, сказал бы так: призрак выглядел, как с мастерством нарисованный фоторобот, но каждая линия, каждая отличительная черта была гиперболизирована до комизма. И непослушные волосы, и очки, и главным образом — улыбка.

— Есть чего пугаться.

Глаза Лили были слишком тёмными и неживыми. Рыжие волосы лежали не по-человечески аккуратно и абсолютно не колебались, когда она вышла из угла, подходя ближе к супругу.

После встречи с фантомом Марлен прошли годы, но шрамы, оставленные Адским огнём, продолжали зудеть при каждом воспоминании.

— Не думал увидеть тебя в такой компании, сын, — Орион Блэк материализовался в каком-то метре от Регулуса. Лицо обдало арктическим холодом.

«Это не он. Отец никогда не говорил в таких интонациях, и не повёл бы себя так, словно Сириуса здесь нет».

Но почему же его одолел такой ужас?

Пол на кухне заскрипел.

— Ремус, — профессор Дамблдор оглядел его с разочарованием. — И ты здесь.

Люпин примерз к стене — скорее потому, что среди всей этой компании Дамблдор был единственным, кто оставался в живых, и его проекция выглядела и звучала чрезвычайно убедительно.

— По сценарию нас сейчас должны отчитать как щенков за какие-то ошибки? — хмыкнул Сириус. Ему это было не ново.

— Я намерен отчитывать только своего сына, — холодно произнёс Орион. — Регулус…

— Мы пришли не беседовать, — бесцеремонной влез призрак Лили. — Ты сделал ужасную ошибку, Блэк, и должен её исправить.

Сириус растянулся в улыбке, готовясь услышать какую-то высосанную из пальца необоснованную ложь.

— Как ты мог оставить нашего сына у своей матери? Мы доверили его тебе и только тебе!

— Видишь, Сириус, — влез Дамблдор. — Я знал, что так будет. Разумнее было…

— Вы здесь не за этим, профессор, — прервал его Джеймс. — Ждите свой черёд.

— Верно, — кивнул Дамблдор. — Не за этим. Но к чему же ждать? Здесь достаточно комнат.

Он хлопнул в ладоши, и фонарный свет задрожал.

* * *

Сириус с разбега пнул дверь, но она не поддалась. В просветах между деревяшками виднелась пустая, безмолвная кухня-гостиная.

— Так вот, дружище, — тень Джеймса повисла рядом. — Продолжим.

В этой комнатушке стояла одноместная кровать, а подле неё высилась башенка из сундуков. На стене — несколько мелких пустых портретов в вычурно громоздких рамах.

Призрак Лили притворялся, что смотрит в окно, опираясь руками на хлипкий письменный стол — ясное дело, снаружи ничего нельзя было разглядеть.

— В глубине души ты знаешь, что не должен был. Ты наш доверенный опекун.

Сириус посмотрел на жалкое подобие лучшего друга, усмехнулся и продолжил колошматить дверь. Когда он нацелил на неё палочку, раздались стук и скрежет. Невидимая рука развернула его на сто восемьдесят градусов — лицом к собеседникам, и Сириус увидел, что на него летит стол.

Хотя амортизирующие чары смягчили эту встречу, он всё равно был прижат между дверью и столешницей.

— Тук-тук, — сказал Джеймс, постучав с другой стороны. — Ты разозлил Лили.

Сириус чувствовал, что сейчас превратится в лепёшку.

— Честно, и я ожидал большего от тебя, Бродяга. Но досадней всего, что ты не рвёшься исправлять свои ошибки.

— Мои ошибки! — огрызнулся Сириус, пытаясь оттолкнуть стол. — Много же было у меня вариантов.

Выпалив это, он отругал себя за то, что вообще открыл рот и принялся объясняться непонятно перед кем.

— Немного, — на удивление спокойно подтвердила искаженная копия Джеймса. — Зато сейчас у тебя есть реальный шанс всё исправить.

«Это всё идиотская заманиловка. Заткнись и молчи», — сказал себе Сириус.

— Знаешь ли ты, что за камень на этом кольце?

* * *

Свет погас, и все, включая его спутников, растворились в этом затхлом воздухе.

— Сириус! — крикнул Регулус что было сил, всё ещё прижимаясь к стене. — Люпин!

Все его вопли возвращались назад, словно кто-то надел на него стеклянную колбу. Регулус перестал понимать — говорит ли он вслух или в мыслях.

Он чувствовал себя ужасно. Они недостаточно хорошо всё спланировали, он же говорил!

Когда глаза снова привыкли к темноте, Регулус опять увидел отца.

— Ты что-то сказал? — иронично произнес тот.

Регулус молчал, сцепив зубы.

— Ты не перестаёшь разочаровывать меня, Регулус, — продолжил наседать призрак, пытаясь разговорить жертву. — Скажи на милость, во что ты превратил свою жизнь? На что ты тратишь своё время? Что ты делаешь в обществе этих людей?!

— Мщу. За тебя, — выдавил Регулус.

Орион залился смехом.

— Как интересно! Умер-то я из-за твоей неспешности.

— Это неправда, — говорил себе Регулус. — Ты умер из-за его проклятья.

— Ты дал мне умереть.

— Я сделал всё, что мог, — возразил Регулус.

— Ложь, сын. Ты никогда не делаешь всё, что возможно. Ты никогда не доводишь дело до конца. Все твои действия поверхностны, и ты это знаешь.

Регулус чувствовал себя так, словно ему воткнули нож в сердце.

— Знаешь ли ты, что это за кольцо? Не знаешь. Конечно, не знаешь.

* * *

Ремус нашел себя лежащим в каком-то деревянном корыте и попытался выбраться.

— Неудобно? — поинтересовалась копия Дамблдора. От неожиданности Ремус повалился назад, припечатавшись головой о бортик. Директор навис над ним. — Понимаю. Неудобства отпугивают. Нам, слабым существам, всегда хочется, чтобы всё было как можно удобнее. Однако дорога в гору очень изнурительна и трудна. Легко только катиться вниз.

«Это ещё что?», — спросил себя Ремус.

— Сейчас объясню, — начал отвечать псевдо-Дамблдор на его немой вопрос. — Шестнадцать лет назад передо мной стоял сложный выбор. Был один маленький волшебник, который очень хотел учиться в школе, но, увы, это никому не представлялось возможным, потому что этот мальчик был оборотнем. Так вот, я принял неудобное для себя решение, которое иной директор посчитал бы безумием — я принял мальчика-оборотня учиться в свою школу. Я организовал всё так, что это было безопасно для него и остальных. Я уворачивался от обвинений Министерства и, что бы ни случилось, держал всё в строгом секрете, чтобы ещё больше не осложнять жизнь мальчика. Делая всё это, я усложнял жизнь себе, хотя мог отмахнуться от этого благородного порыва и спать ночами спокойно, а мальчик никогда бы не получил образование и не состоялся бы как волшебник. Понимаешь ли ты, Ремус, о чем речь?

Ремус пристыженно кивнул.

— Это кольцо, мальчик мой, является тем, что я желал найти всю свою жизнь. Если ты благодарен мне, Ремус — если ты благодарен мне за то, что я дал тебе шанс на такую жизнь — принеси мне это кольцо.

* * *

— Ты знаешь свою ошибку. Найди кольцо, воскреси нас. Гарри вернется к своим родителям, а у тебя станет на одну причину меньше, чтобы винить себя.

* * *

— Верни меня к жизни. Покажи, чего ты стоишь, Регулус.

* * *

— Ступай за кольцом, Ремус.

Он наконец вылез из корыта, стараясь не смотреть на призрака.

— Ты ведь благодарен мне, Ремус?

— Я благодарен настоящему Альбусу Дамблдору, — процедил Ремус и нацелил палочку на дверь. — Бомбарда Максима!

* * *

— Ещё чего, — сказал Регулус. — У меня нет времени доказывать каждому фантому, что я чего-то стою.

Фразу оборвал грохот разнесенной в щепки двери, из-за которой показался Люпин. Сквозь другую высунулась одна рука и одна нога. На несколько секунд всё застыло в таком неприглядном виде: конечности упирались в дверь, пытаясь проложить путь для других частей тела. Наконец Сириус вывалился наружу целиком.

— Гадость! Терпеть не могу это заклинание, — пробубнил он.

Они освободились из своих тюрем разума, но перед Регулусом всё ещё стоял отец, и ему самому было понятно почему. Всё, что сказал этот нелепый призрак, Регулус и сам считал правдой.

— Рег, — с нажимом окликнул его Сириус. — Всё, что оно говорит, вырвано из контекста, и всё это, чтобы натравить нас друг на друга и заставить драться за это чертово кольцо.

— Да, да, конечно, — неосознанно ответил он.

Память проигрывала болезненные воспоминания. Регулус увяз в них и никак не мог выплыть, проваливаясь всё глубже. Совершенно неожиданно он обнаружил, что брат очень настойчиво и, должно быть, уже продолжительное время трясёт его за плечи.

Орион исчез.

— Давайте примемся за дело, — поторопил их Люпин. — Мне не нравится, что они исчезли.

Всё было слишком спокойно, и не могло быть так просто.

Регулус отлип от стены.

— Ремус, ты ищи у печи, в общем, на кухонной половине, — скомандовал Сириус. — Регулус, от перевернутого кресла до входной двери. Я посмотрю остальное. Прислушайтесь...

— Здесь ни черта не слышно, — вставил Регулус.

— Моргана дери, нет времени устраивать конкурс формулировок. Слушайте, чувствуйте — всё, что угодно. Если надо, снесите весь пол. Оно точно здесь.

Люпин без лишних слов кивнул и отошел к печи. Там он опустился на пол и замер, видимо, принюхиваясь.

Сириус достал свой нож и поддел несколько деревяшек у очага.

Регулус смотрел на них около минуты, оценив, что в таком темпе они могут разобрать всю хибару на кусочки и всё равно ничего не найти. Он с раздражением скинул мантию и расстелился на полу, приложившись ухом к полу. Глупости, да и только.

Глаза сомкнулись. Он не слышал, как брат возится с ножом и как Люпин переместился на половину гостиной, уверив Сириуса, что на кухне пусто. Всё его внимание было там.

Но нет. Та же убийственная тишина…

И вдруг Люпин издал рык. Регулус заморгал и снова вжался ухом в пол — до него дошел какой-то хлюпающий тягучий звук.

— Ты слышишь? — прошептал он Ремусу, с омерзением отпрянув от пола.

— Да.

Оба вскочили на ноги.

— В чем дело? — не понял Сириус, отковыривая очередную деревяшку.

— Там какая-то мерзость под полом, — выпалил Регулус.

— Чего?

Одна из кухонных половиц подпрыгнула, словно что-то извне пытался её выбить. То же самое случилось с дюжиной других.

— Время рассуждать логически, — крикнул Ремус, отступая спиной вперёд. — Это точно не кухонная часть.

— Думаю, время убираться отсюда, а не рассуждать, — сказал Регулус.

— Нет! — рявкнул Сириус. — Разделимся по-другому.

— Я посмотрю тот квадрат, что под диваном, — вызвался Люпин.

— Я продолжу копать здесь, — сказал Сириус, сидя у очага.

— Эй! — окликнул их Регулус. — Вы нормальные? Неизвестно, что там! Уйдем, подготовимся лучше…

— Так нас отсюда и отпустят, — проорал Сириус.

«Он прав», — признал Регулус.

И уже направился искать на квадрате у входа, как вдруг деревяшка между ним и Ремусом вылетела, как пробка, и из-под пола показалась голова змеи — и она была настоящей, а не фантомной.

Люпин махнул палочкой. Голова покатилась по полу.

— Мерлин, как искать, если их там сотня?! — Регулус выругался и проделал то же самое с другой змеёй, выпрыгнувшей прямо перед ним.

— Ремус!

— Да?

— Ты преуспеешь в этом больше нас, — Сириус вручил ему свой нож и вооружился палочкой.

— Идёт.

Если ад существовал, в тот момент он был там — в лачуге Мраксов. Регулус и Сириус прикрывали Ремуса, рубя змеиные головы направо и налево, но их количество только множилось, как у Гидры. Ремус проломил пол и уклонился в сторону — оттуда на него кинулась ещё одна змея. Она вытянулась на полу и закружила вокруг Сириуса. Эта была тучнее остальных и выглядела ужасающе.

— Не отвлекайся, — сказал ему Сириус.

Опомнившись, Ремус отправил на пол верхний слой земли и ощупал руками. Нет, это была всего лишь грязь и ничего больше.

— Давай дальше, — подталкивал Регулус. — Скорее.

— Сдвиньтесь ближе к креслу, — сосредоточенно попросил Люпин.

Пол быстро превратился в решето, но худшему ещё суждено было произойти.

— Если они настоящие, то ведь должны когда-нибудь закончиться?

Высказав это предположение, Сириус закричал от боли. Одну из змей никто из них не заметил, и она вцепилась Сириусу в голень так, будто ей было приказано откусить ему ногу.

— Повернись! — проорал Регулус. — Я боюсь попасть в тебя.

— Ты это серьезно?!

Сириус лежал на полу и пинал змею второй ногой.

— Остолбеней!

Змея отлетела в сторону.

— Надо же так медленно думать!

— У тебя тоже есть волшебная палочка.

— Естественно. Я ведь только и помню об этом, когда мою ногу пережевывает питон.

— Это не питон, — добавил Регулус, как будто от этого кому-то стало бы легче.

Он помог брату подняться и поёжился, взглянув на рану. Сириус проглотил ругательства, которые собирались сорваться с его губ.

— Надо что-то сделать.

— Оставь, — отмахнулся Сириус. — Лучше посмотри туда.

Кухня была забита стервятниками, ожидающими свой пир.

— Иммобулюс!

Подействовало.

— Я замораживаю, ты рубишь, — дал инструкции Сириус.

— Идёт.

— Ремус! Что там?

— Вроде бы... Меня укусила какая-то тварь, и…

— Ремус?

Люпин обмяк и побелел.

— Здесь что-то есть, — сказал он, прежде чем отключиться.

— Всё плохо, — констатировал Регулус.

Кусок потолка над ними обвалился. Братья отскочили в разные стороны. Сириус таки свалился на пол и встать уже не мог.

«Кикимер! Иди сюда неемедленно!» — позвал Регулус.

К черту всё. К черту секреты. К черту головомойку от старших. К черту крестраж. Унести бы ноги.

Хлопок.

В лачугу влетел дед Поллукс, размахивая невидимым хлыстом. Трости при нём не наблюдалось, да она ему как будто и не была нужна. Змеиная кровь заливала стены. Регулус оторопел от шока. Ему никогда не приходилось видеть деда Поллукса в таком бешенстве!

Сигнус и дед Арктурус забежали в дом уже после. Первым делом они обозрели масштаб бедствий, заметив, что Ремус в отключке, а Сириус — ранен. Потом дед Арктурус посмотрел на него: всё недовольство происходящим обрушилось на Регулуса в этом взгляде. Должно быть, потому, что он был в относительном порядке.

— Поллукс, подержи их там! — попросил дед Арктурус. Они с Сигнусом избавлялись от точечных нападающих, сражая их заклинаниями, которых Регулус не мог разобрать. — Кикимер! Забери Ремуса домой!

Сириус подумал, что его тоже могут увести, и с важностью выпрямился, как будто его нога цела и невредима.

— Я никуда не иду, — сообщил он в довершение к этому.

Кикимер уже перенёс Ремуса и вернулся.

— Кикимер, этого тоже забери, — спокойно распорядился Сигнус.

Сириус выглядел разочарованным.

— Кольцо примерно там, где был Ремус. Он почти нашел его, — сказал Сириус напоследок.

Удивительно, как он контролировал себя. Регулус думал, что брат раскапризничается как ребёнок и примется кататься по полу, чтобы его не уводили.

— Регулус! Чего расселся? Давай туда, ищи, — гаркнул дед Поллукс.

Он ошарашенно сидел на полу, пытаясь собрать картинку воедино. В голове до сих пор не укладывалось, что старшие здесь.

— Иду, — спохватился Регулус.

Он перемахнул через кресло и навис над дырой в полу. Казалось, пока он будет там копаться, на него обязательно выпрыгнет какая-нибудь гадюка. Регулус обвёл глазами отбивающихся от змей дедов и дядю. Нет, он точно не может сейчас облажаться!

Задержав дыхание, он зачерпнул невидимой лопатой землю. Люпин и правда почти нашел его.

— Есть! — завопил Регулус.

Дед Артурус держал бутылёк с какой-то тёмной жидкостью.

— Всё здесь, — прокомментировал Сигнус. — Яд у нас с собой.

— Думаю, все за то, чтобы покончить с этим сейчас же, — предположил Арктурус.

— Да, — соображал Регулус. — Но нужно подумать.

Мысли превратились в ворох. Плеснуть яд на крестраж или кинуть в бутылку?

— Бросьте в бутылку и дело с концом, — крикнул им дед Поллукс, уловивший разговор краем уха.

Согласно истории о Злостном, это было оправдано.

Все, кроме Поллукса, собрались в круг.

— Кому-то придется его бросить, — заявил Сигнус.

— Я могу, — вызвался Регулус.

Это дело он доведёт до конца.

— Хорошо, — утвердил Арктурус. — Только держи перед собой щит и сразу же отбегай назад.

— Щит не поможет от осколков крестража, — возразил Регулус. — Я заброшу его.

Он откупорил крышку и увеличил горлышко сосуда.

— Не сильно, не сильно! — тормозил его дед. — Её и так уже разъедает.

Бутылка действительно могла лопнуть. Регулус поморщился.

— Её нельзя ставить на пол, — заявил дядя Сигнус. — Змеи не торопятся успокаиваться. Давайте я буду левитировать.

Бутылка парила в воздухе. Дед Арктурус застыл в готовности. Сигнус кивнул. Дед Поллукс стоял к ним спиной и подначивал, продолжая избавляться от змей. Регулус зажал кольцо между большим и указательным пальцами и сосредоточился. Что их ждет, если кольцо попадёт в цель?

Регулус, как и остальные, не ожидал, что всё получится с первой попытки.

Кольцо с бульком утонуло, и змеи окончательно взбесились. Лачуга подпрыгнула, и события закрутились до безобразия быстро.

Из бутылки вырвался дух крестража. Этому тёмному облаку не было конца, оно заполонило всю комнату, превратив и без того ужасную видимость в абсолютно катастрофическую. Ноги Сигнуса провалилась в дыру, стоило ему шагнуть назад, и бутылка со взрывом разбилась, расплескивая яд василиска по всей округе. Отбиваться стало невозможно, и все получили по паре укусов. Регулус вышиб окно, мрак начал медленно вытягиваться. Облако принимало странные образы, вбежавший в лачугу Сириус казался одним из них — бесцветный и расплывающийся в тумане. Он бросился в самую гущу и исчез. Регулус счел, что ему показалось, и прополз вдоль стены в поисках другого окна, зажимая укушенное плечо. В ушах кололо, как будто перепонки превратились в кашу. Выбив ещё два окна, он остановился в углу, закрывшись щитом, и ждал.

Первым, что он увидел, когда облако рассеялось, был брат, сидящий посреди комнаты рядом с раненным дедом Поллуксом. Дядя Сигнус наполовину провалился под пол, а дед Арктурус сидел на каминной полке с очень грозным видом.

Лачуга Мраксов превратилась в руины.

* * *

Бабушка Мелания развернула в гостиной свой лазарет.

Дети сидели с Сириусом на одном из диванов. Атрия забавлялась тем, что ежеминутно смачивала в тазу тряпку и укладывала её на лоб отца. Сириус, весь залитый водой, уверял её, что не стоит, но её, кажется, это очень увлекло. Гарри листал телевизионные каналы, и на всех твердили одно и то же:

— Сегодня в Англии происходит что-то невообразимое со змеями! Они выползают из канав, на улицы, на дороги и ползут непонятно куда! — сообщала вещавшая с крыши мини-вэна корреспондентка, безуспешно пытаясь сохранить невозмутимость.

Вальбурга сидела рядом с дремавшим отцом. Бабушка Мелания бегала от деда Арктуруса к дяде Сигнусу, бинтуя то одного, то другого. Бабка Кассиопея не высовывала нос из экземпляра сказок барда Бидля и изредка делала какие-то замечания. Ремус на них кивал, но ему было так паршиво, что он даже не разбирал, с чем соглашался.

Регулуса забинтовала мать самым первым. Она волновалась за Поллукса, и ей нужно было чем-то занять руки. С этого момента прошел уже час, и всё это время он стоял здесь, как предмет мебели, наблюдая за ними.

Он так зациклился на том, что его отец умер, и сейчас впервые осознал, что ему ещё есть что терять. Глупости, о которых он думал, когда они только шли на поиски, отвалились, как бесполезная шелуха.

Регулус вернулся на Гриммо. На столе лежали учебных бумажки и полузаконченные выпускные проекты, на самой верхушке — приглашение на праздник к Джульетт Макмиллан. Конверт появлялся то там, то здесь, напоминая о том, что Блэкам так просто не отвертеться от этого мероприятия.

Он вытянул из стола плитку шоколада и пытался уложить всё в голове. Они уничтожили ещё один.

Он достал кольцо из кармана.

— Теперь это больше не крестраж. Надень его, — шептал голос.

— Воскресить мёртвых невозможно, — покачал головой Регулус. — Мёртвые мертвы.

— Это всего лишь кольцо, — говорили ему в ответ.

Регулус замер. Действительно, всего лишь кольцо, которое можно в случае чего снять.

— Здравствуй, Регулус.

В кресле снова сидел Орион Блэк!

Регулус попятился. Рука потянулась к кольцу, чтобы сорвать его.

— На этот раз я настоящий, — поднял руки отец.

— На сегодня у меня закончился лимит доверия, — торопливо проговорил Регулус.

Кольцо приросло к пальцу.

— Да стой же ты, — возмутился Орион. — Обещаю, сегодня кошмаров больше не будет.

Он не знал, чему верить. По лицу катился пот, и он вытер его рукавом рубашки.

— Не нужно меня просить! — процедил Регулус.

— Сынок, мёртвым быть очень удобно. Просить тебя воскресить меня? Ну, уж нет. Я к тебе за другим.

Регулус непонимающе уставился на призрака отца.

— Храни кольцо, никому не отдавай. Не снимай. Замаскируй чарами. Носи днём и ночью.

— Что!? — возмутился Регулус. — В первую очередь, оно не моё! Они спросят меня о нём. По какому праву мне им распоряжаться — кольцом с Воскрешающим камнем?

— По такому, что ты его взял, а, значит, оно твоё, — отвечал Орион.

Само умиротворение. Видно и правда мёртвым быть не очень хлопотно.

— Это не бесполезный медальон Слизерина, это кольцо с Воскрешающим камнем, — продолжал спорить Регулус.

— Они знают, что ты слишком благоразумен, чтобы использовать его именно так, как его, казалось бы, надо использовать.

Регулус усмехнулся. Сам он так не был в себе уверен.

— Не проще ли бросить его в сейф, как и медальон?

— Дары Смерти всегда находят хозяина.

Регулус цокнул. И что же это могло означать? Кто-то ворвётся в их сейф, приманенный безумными чарами, которые источает этот артефакт?

— Тогда его может носить Сириус. Он не станет его использовать.

— Регулус, Регулус, — призрак отца устало покачал головой. — Хватит свешивать на своего брата задачи, которые по плечу только тебе. Лучше, чтобы хозяином этого кольца был кто-то вроде тебя. Сириус, конечно, прыгнул выше головы в работе над самоконтролем, но он остается Сириусом. Не забывай об этом. Он научился хитро маскировать свою сумасбродность. Вспомни, как спокойно он ушел с Кикимером сегодня, а потом вернулся — Кикимер перенёс его назад, потому что Сириус пригрозил ему одеждой и довёл до истерики. А помимо всего прочего, твоему брату не суждено носить кольца.

Регулус застыл статуей.

— Делай, как тебе сказано. Носи кольцо и никогда не снимай. Иначе тебя посетят другие, чтобы сказать об этом.

На лице Регулуса появилась кривая усмешка.

— И как же они мне это скажут, если я не буду его носить?

Отец нахмурился.

— Не заставляй их искать способ, — Орион оглядел сына с ног до головы. — И когда ты стал таким смелым, чтобы дерзить мне?

И призрак исчез так же неожиданно, как и появился.