Немёртвый (джен)

У меня не было причин медлить и не торопиться в Епархию, поэтому по снежным крышам, скрывающим звук моих шагов, я осторожно пробрался на чердак одного заброшенного дома на окраине, в котором спрятал свою экипировку. Нарвим пыталась всучить мне в дорогу набор разведчика, но я отказался, вместо этого упаковав своё снаряжение капитана. В плотном кожаном доспехе гвардейца мне было куда привычнее, чем в лёгком тканевом одеянии, пусть в своём светло-сером зимнем варианте оно и обеспечивало лучшую маскировку. Прикрепив к поясу меч рыцаря и разместив на теле все кинжалы, я вышел из укрытия. По счастью, ночь была безлунной, потому что из-за снега и без того было слишком светло, так что даже с моей позиции на окраине города хорошо просматривался королевский дворец и нужное мне направление. До своей цели я добрался спокойно и без приключений, не попав на глаза городским патрулям. Епархия действительно хорошо охранялась, но главным образом охрана была ориентирована на дышащих. Я бы не сказал, что сильно превосходил по своим возможностям обычного человека, но всё же был несколько сильнее, ловчее и… не так подвержен эмоциям, которые толкали на ошибки. Однако доставать меч и вступать в открытое противостояние с кем-то я не рискнул: патрули обходили территорию слишком часто, чтобы убийство кого-то осталось незамеченным: они неминуемо обнаружат или тела, или следы крови на снегу.

Понаблюдав какое-то время за движением патрулей по периметру Епархии, я выбрал подходящий момент и проскочил сначала к стене, а потом к маленькой неприметной двери, которую вскрывать пришлось в три подхода, бегая между укрытием и дверью, чтобы остаться незамеченным. Оказавшись внутри, я огляделся, спрятавшись в нише, где было достаточно темно: ну и где здесь библиотека? Хотя вряд ли мне нужны простые книги, которые стоят на всеобщем обозрении. Скорее, мне нужен был архив. А где у нас архивы? Матильда хранила свои записи поглубже в подземельях, но это не значило, что здесь будет так же. Однако это была лучшая позиция, чтобы начать свои поиски. Мне было необходимо только проникнуть туда, а дальше дело за малым. Мне не требовалась еда, я не нуждался в отдыхе и неплохо видел в темноте. Достаточно просто проникнуть внутрь, и я могу провести там хоть неделю, не выползая, пока не изучу всё.

Пришлось поплутать, пока я не добрался до прохладных сухих подземелий. Охрана внутри была действительно что надо. Кроме того, я потратил изрядное количество времени на поиск подходящего входа. Потом по моим ощущениям я потратил около трёх дней, блуждая в темноте в поисках архива, который в конце концов обнаружился именно здесь. Замок на двери был мудрёным, но не то чтобы слишком сложным. Плотно закрыв за собой дверь и снова заперев замок на всякий случай, чтобы проникновение не обнаружили слишком рано, я обречённо огляделся вокруг.

— Свет проклятый, — прошептал я, оценивая фронт работы. Тьма вокруг была кромешной, так что я определённо переоценил остроту своего зрения. — Да я здесь до конца времён ковыряться буду.

Архив был огромным, с множеством длинных стеллажей, заставленных книгами, папками, свитками, какими-то коробками, оружием и артефактами. Хлопнув по карманам, я нашёл при себе только одну свечу. Идеальным кошачьим зрением немёртвая жизнь меня как-то не наделила: в такой темноте я мог ориентироваться, а не читать. Решив приберечь освещение на крайний случай, я отправился обойти свои новые «владения», всё больше убеждаясь, что без архивариуса здесь не обойтись.

Я забрался уже довольно глубоко в архив, когда услышал голоса и звук проворачиваемого ключа в замке. Судя по шагам, их было двое. Не военные. Скорее, клерки. Или как их тут называют?

— Тьма их всех поглоти, брат Уорен, я всегда говорил, что Виктор не годится для этой миссии. Он слишком… слишком… слишком мягкий и своенравный разом. Нужно было выбрать для этого кого-то более жёсткого и дисциплинированного.

— Тьма и так их всех давно поглотила, брат Алекс, так что лучше проливай на них Свет, — отозвался тот, кого назвали братом Уореном. — И ты прекрасно знаешь, почему Виктора выбрали для этой роли. Жребий пал на него, а значит — это была его священная миссия.

— Но он вернулся, хотя не должен был даже вспомнить, кто он есть, — возразил брат Алекс.

— А так же был единственным из первого поколения, кого мы смогли поднять, — наставительно отозвался брат Уорен. — А ежели вернулся, тому была веская причина. Не думаете же вы, что мы единственные, кто пытается внедрить своих людей в стан врага? Проклятый Король наверняка строит такие же планы.

— Полагаете, что Виктор мог оказаться тем, на кого жребий пал дважды?

— Полагаю.

Я мысленно поаплодировал брату Уорену: не в бровь, а в глаз. Умный мужик.

Ориентируясь на неверный отблеск свечи, которой они освещали себе путь, я медленно сдвигался по архиву, стараясь не попасть им на глаза, но и не теряя их из виду. Уж больно интересный разговор они вели.

Уверенно добравшись до нужного им стеллажа в глубине архива, два пухлых священника остановились.

— Это здесь, брат Алекс. — Брат Уорен осветил свечой содержимое полок.— Возьмите вот этот прибор, а я возьму пробирки с кровью. Нужно торопиться: епископ не любит ждать.

Прогудев что-то согласное, брат Алекс стащил с полки нечто, своим внешним видом напоминавшее ежа из-за количества металлических трубок, охнул под его весом и медленно поплёлся на выход. Брат Уорен нёс куда более лёгкий и удобный чемоданчик, освещая путь себе и брату Алексу свечой. Они ушли и снова заперли меня, а я подошёл к стеллажу, желая посмотреть, зачем они приходили. «Восставшие: п 1.5.4» — гласила табличка, прикреплённая к стеллажу. Я зажёг свою свечу, выбрал наугад первый попавшийся талмуд и погрузился в чтение. Уже через несколько минут я понял, что попал туда, куда мне было нужно.

В хрониках архива немёртвые значились как «восставшие». В это же понятие у Ордена входила и нежить, которая описывалась как побочный продукт существования немёртвых, что, в общем-то, так и было. Равно как некроманты отлавливали рыцарей, пытаясь их изучать, Орден ловил нас, занимаясь тем же. Вот с той лишь разницей, что они изначально знали о немёртвых больше, чем мы о них. Перебирая архив, я спешно выискивал подходящую информацию, бегло читая книги и документы, пока моя свеча давала свет. Ректор Карвиус, когда говорил, что не было времён без противостояния Тьмы и Света, не знал, о чём говорит. Такие времена были. Но вряд ли их можно было назвать светлыми: дышащие беспощадно резали друг друга сами, без нашей помощи, дрались между собой за каждый клочок земли, как дикие звери, и всё время при помощи алхимии и инженерии изобретали какое-нибудь особенное оружие, которое могло бы противостоять врагу. Продолжалось это до тех пор, пока после колоссальных потерь в одном из противостояний кто-то не замахнулся на идею воскрешения, минуя постулаты Света. Было много неудач, потом вроде бы процесс наладился, а потом уже не одно государство, а сразу несколько начали поднимать своих мертвецов. Затем кто-то из алхимиков, слишком ленивый, чтобы подолгу возиться с каждым отдельным трупом, который ему приносили, изобрёл мутаген, который был способен сам поднять человека, убитого насильственной смертью на поле боя. Это и было началом конца старого мира. Мутаген в своём носителе действовал так, как и задумывалось тем алхимиком. Он самостоятельно поднимал убитых солдат прямо на поле боя, но оказалось, что он способен передаваться их потомкам самым естественным для дышащих способом, и дети носителей мутагена тоже оказались им заражены. Однако дети, в отличие от родителей, если погибали от чьей-то руки, то просыпались уже не такими безвольными игрушками, какими были их отцы. Мутаген кочевал из тело в тело, распространяясь по населению, продолжая адаптироваться и видоизменяться. И через какое-то время начала появляться не простая нежить, а первые немёртвые: такие, какими их знали сейчас.

Историю становления немёртвых я уже не стал читать: этого добра мне и в Академии рассказали предостаточно. Собрав в заплечный мешок всю информацию о создании немёртвых, я начал искать здесь информацию о себе. Должна быть. И действительно: скоро я нашёл папку со своими именем. Здесь было написано обо всём: о моих родителях, жене, дочери. Все мы были «чистыми носителями», и я понял, по какому принципу выбирались рыцари Света и почему из них не получались немёртвые: ничего сверхъестественного не было, задачка оказалась настолько простой, что просто никто не догадался. Никто из рыцарей не был носителем мутагена, а значит не мог и подняться. Браки рыцарей строго согласовывались с епископами, здесь было и разрешение на мой брак с Амелией. Тьма их знает, что бы они с ней сделали, если бы я выбрал себе в жены неподходящую девушку. Просто не дали бы благословения и убрали бы её, если бы я настаивал? Лили, тоже как чистый носитель, не просто так получила место в женской школе Ордена: на неё имелись свои планы, даже жениха ей подобрали. Но пневмония и тяжёлые осложнения перечеркнули всё, и её сбросили со счетов. Возможно, она прожила бы и дольше, вот только епископы решили больше не тратиться на дорогостоящее лечение. В мире пока что было ещё предостаточно чистых носителей, чтобы можно было не переживать из-за смерти одной девочки. Мутаген хоть и распространялся, но довольно медленно и локально из-за традиции получать благословение на брак не только среди рыцарей, но и среди простого населения. А святые отцы, сидящие по храмам в каждом поселении, тщательно следили, чтобы чистые носители не сочетались священными узами с носителями мутагена, ненавязчиво раздавая родителям рекомендации, кого и с кем следует обвенчать.

Простой же была и причина почему немёртвые не получались, если их убивали другие немёртвые. Мутаген, по вложенной в него программе, не расценивал немёртвых как агрессоров и не срабатывал в таких условиях. Это было сделано алхимиками прошлого с целью защиты: чтобы восставшие не могли плодить себе подобных через убийство.

Покопавшись ещё, я нашёл данные и том, что со мной произошло. Молодой амбициозный рыцарь Света, потерявший жену, которую он горячо любил, без оглядки согласился участвовать в сомнительном проекте Епархии. Ему не объяснили, что именно с ним сделают, а просто сказали, что отправят в составе группы на задание под кодовым названием «Адам», с которого он, возможно, не вернётся живым. Удостоверившись, что в случае чего о его дочери позаботятся, он согласился. А после ему ввели новый вид мутагена, разработанный на основе существующих немёртвых, дождались, пока он подействует, перерезали горло, как собаке, и выкинули близ границы, где на него быстро наткнулись искатели. Вот и вся история.

На бумаге план Епархии выглядел прекрасно: запустить в стан врага крысу, которая перегрызёт всех остальных. Они ждали от меня результатов, но не получили. Разведка с границы приносила отчёты, что да, меня видели, да, я беспощаден к немёртвым, но... и к рыцарям тоже. Святые отцы забыли, как именно действовал мутаген не с физиологической точки зрения, а с психологической: я проснулся не от желания перерезать всех немёртвых, я проснулся потому, что хотел перерезать глотку своему убийце — одному конкретному лицу, чьего имени не помнил. Но чем больше я читал, тем больше глоток появлялось в моём списке.

Решив, что проект провалился, в Епархии сделали работу над ошибками и запустили проект «Адам-2», информацию по которому я нашёл на соседнем стеллаже. С кандидатами была проведена та же подготовительная работа, что и со мной, вколот несколько изменённый мутаген, теоретически позволяющий сохранить часть воспоминаний, которые могли быть инициированы особым предметом, его разведчики должны были подкинуть им под самый нос на границе. Но, к огромному сожалению Епархии, почти никто из второго поколения по неизвестным причинам не проснулся. Я хмыкнул, варианта было всего три: либо мутаген подействовал не так, как ожидалось, либо подопытные в момент смерти не поняли, что с ними произошло, либо были на всё согласны и просто не испытали того чувства мести, которое жгло меня самого изнутри. Двух следующих кандидатов, которым всё же повезло (или нет) продрать глаза после мутагена, я знал лично. Первого звали, кажется, Крок. На редкость бесполезный тип, который мне не понравился сразу. Очень неплохо махал мечом, но было в нём что-то такое, отчего я быстро прибил его руками рыцарей, когда подвернулась возможность. Мне тогда ещё показалось странным, как рыцари отреагировали на смерть одного из немёртвых, но… похоже, не показалось. Видимо, ребята были в курсе, кого именно я насадил им на клинки. Вторым был Паскаль, который действительно служил некоторое время на флоте, а потом попал в рыцари, когда его родная деревенька подверглась нападению. Что ж, не зря, значит, я его вспоминал. Бросив досье всех участников проектов «Адам» и «Адам-2» в мешок, я быстро пролистал наработки по грядущему «Адам-3» и швырнул их туда же. Проект ещё находился в разработке, страницы были новыми и свежими, и его отсутствие заметят быстро, но я тут столько неразберихи уже навёл на полках, что любой, кто достаточно часто подходит к этому стеллажу, сразу поймёт, что здесь копались.

Моя свеча догорела и погасла, устремив вверх длинный тонкий шлейф дыма. Я бы с удовольствием поковырялся здесь ещё: поискал бы информацию о том, из чего ковались мечи рыцарей, что делали с самими рыцарям, почему части их тел не подходили для пересадки, попытался бы найти что-то о Проклятом Короле, нашёл бы состав Епархии, чтобы потом скрупулёзно вычёркивать оттуда каждого, кого убью... Но я решил, что пора уходить: без свечи я как без глаз. Я закинул на спину мешок, который ощутимо потяжелел, и подумал, что взял слишком много. Когда ключ снова провернулся в замке, я двинулся к выходу. В архив вернулись уже знакомые мне брат Уорен и брат Алекс. Их быстрые шаги рассекли тишину архива.

— Невозможно, чтобы он уже был здесь! — горячо воскликнул брат Алекс, в руках которого снова был тот самый механизм, напоминающий ежа. Он запыхался, спеша со своей нелёгкой ношей. — Ваша поисковая машина, верно, сломалась, покуда стояла здесь в темноте и пыли.

— Маловероятно, — мрачно отозвался брат Уорен.

— Но его бы кто-нибудь заметил, — настаивал на своём брат Алекс. — Я понимаю, что брат Антонио напуган его появлением в своём храме, а ваша машина активно указывает на Епархию, но Виктор не мог проникнуть сюда. А как же патрули? Ни одна живая душа не пробралась бы мимо них.

— В том-то и проблема, что он не живая душа, — возразил брат Уорен. — Как вы и сказали ранее, Виктор был крайне своевольным. В его характере было пренебрегать правилами безопасности и действовать вопреки утверждённым рекомендациям. Именно поэтому он и был выбран. Саботажник, постоянно сомневающийся в приказах и вечно ищущий крупицы Света даже в тех, кто давно поглощён Тьмой. Не забывайте и то, что он единственный, кто встал из первого поколения — это должно что-то значить.

Я усмехнулся, поскольку они снова говорили обо мне: какая прекрасная характеристика. Они выбрали для проекта «Адам» не просто отчаявшегося мужа, который был согласен на всё, лишь бы заглушить горечь потери. Они без сомнений выбрали того, кто может умышленно пойти поперёк приказам. Умно. Интересно, чем они привлекли остальных?

Я заинтересовался механизмом, который нёс брат Алекс. Очевидно, с его помощью каким-то образом можно производить поиски и довольно точные, учитывая, что они знали, что я в Епархии. Брат Уорен нёс чемоданчик с кровью, следовательно, она играла какую-то роль в поисках. Но времени искать ещё и эти сведения у меня не было. Я бы с удовольствием прижал этих двух толстячков к стене и выпотрошил из них всё, что они знали, но не сомневался, что по тревоге уже подняли всю охрану и она рыщет в поисках меня по всех Епархии. Во всяком случае, я сам сделал бы именно так, если бы узнал о проникновении лазутчика. Так что придётся просто удовлетвориться простым знанием, что у Епархии есть возможность поиска, и быть предельно осторожным. Кроме того, сейчас они подойдут к стеллажу и увидят, что там копались, поэтому надо было срочно уходить. Я пропустил святых отцов к тому месту, куда они спешили, и бесшумно двинулся к выходу, поправив лямку мешка, который непривычно оттягивал плечи назад. Ключ святые отцы по своей глупости оставили в дверях, поэтому я без зазрения совести запер их, не интересуясь, как скоро им удастся выбраться. Ключ я выкинул в противоположном направлении от того, куда собирался. Идти тем же путём, каким я добрался сюда, было безумием, поэтому я начал искать дорогу вниз, поминутно прислушиваясь. Вдыхать запахи, чтобы понять, какой коридор использовался давно, а какой — совсем недавно, я не рискнул. В груди и без кислорода было всё плохо. Я осторожно продвигался вперёд, полагаясь только на свои глаза, уши и чутьё, а также на ветерок, который едва заметно скользил под самым потолком, и скоро добрался до нижних уровней подземелий, связанных с канализацией. Здесь было довольно сыро, поэтому я рискнул вдохнуть воздух и тут же скривился: пахло тиной, плесенью и грибком — нужно было выбираться как можно быстрее, пока я не превратился в желе. Я не знал, куда меня приведёт эта дорога и который сейчас час, поэтому аккуратно заглядывал за каждый люк, который встречался мне на пути, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь. Наконец, спустя некоторое время, мне удалось добраться до широкой сливной трубы где-то за городом. Решётка заледенела, не желая открываться и выпускать меня, но я всё-таки сумел выбить её и выбрался под слабые солнечные лучи короткого зимнего дня. Мои ноги промокли, а сапоги требовалось заменить, если я собирался ходить самостоятельно и в дальнейшем, поэтому я подкараулил какого-то бродягу, оглушил и раздел, оставив валяться в снегу почти голым. Кажется, это было опасно для его здоровья, но возиться с ним было совершенно некогда. Время играло против меня.

Чужие сапоги оказались мне великоваты, но я не счёл это проблемой. Я был гвардейцем, который должен был беречь своё тело в первую очередь для того, чтобы продолжать оставаться на поле боя. А неаккуратное ношение обуви могло уничтожить кожные покровы на ногах быстрее, чем любой клинок рыцаря, поэтому я давно привык тщательно обматывать ноги полосками ткани. Разорвав рубашку бродяги, я сделал себе новые портянки и перемотал ноги так, чтобы сапоги не елозили по ногам, ничего не пережимали и не давили. Переодевшись, я снова направился в город. На чердаке дома на окраине остались мои вещи, среди которых был и портрет, который я был не готов оставить здесь. Я беспокоился, что охрана улиц будет усилена, но все патрули как будто стянули к Епархии, беря её в оцепление в попытке не упустить меня.

— Идиоты, — пробормотал я, без проблем добравшись уже в сумерках туда, куда хотел. Фонари ещё не зажгли, и я никем не замеченный добрался до цели пешком по улицам, потому что с тяжёлым заплечным мешком прыгать по скользким крышам было невозможно.

Оседлав своего спрятанного спутника, я пустил его галопом обратно. Домой.