Песня о любви к апокалипсису (гет)

Ранее:

— Вы ранены, — говорит он, нахмурившись.

— Так, пустяки, — отмахивается Гермиона. — Со мной всё будет в порядке. — Понизив голос до шёпота, она добавляет: — Как думаете, нам сойдёт это с рук?

— Мы скоро это выясним.

* * *

1 ноября 1998 год.

Гермиона стоит возле камина в хижине Хагрида, сверлит взглядом пол. На улице Хагрид и Лаванда дают показания аврорам. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз спала? Тот короткий сон с Джорджем вряд ли можно считать за полноценный отдых.

— Давайте я осмотрю вашу руку, — говорит Снейп.

Его пальцы холодные. Он нежно проводит большим пальцем по шраму — «грязнокровка». Его эмоции становятся мягче: сквозь них просачивается сожаление и заполоняет всё остальное. Закатывая рукав, Снейп хмурится. Ах, вот оно — раздражение — то самое, хорошо знакомое ей.

— Так, пустяки, говорит она, — бормочет Северус. — Вытяните руку вот так. И по возможности не двигайтесь.

Снейп зажимает её запястье между своим локтем и телом; свободной рукой он поддерживает её за талию. Гермиона морщится от неприятных ощущений, пальцами цепляется за ткань его одежды.

— Мне всё равно стоит обратиться в больничное крыло, — тихо произносит Гермиона, нарушая тишину. — Надо спросить у мадам Помфри об обмороках.

Что-то похожее на чувство вины всплывает на поверхности его эмоций.

— Возможно, у меня есть объяснение этому. Скорее всего, ваши обмороки случаются тогда, когда я пытаюсь возвести между нами эмоциональную стену. — Очередной взмах палочки, и из раны сочится чёрный дым. — Если я всё верно понимаю, это связано с тем, что, пока я находился без сознания в Святого Мунго, никаких щитов возведено не было.

— О, ну в таком случае, я была бы очень признательна, если бы вы прекратили все свои попытки закрыться от меня.

— В самом деле? А кто наплевал на мои просьбы остаться в безопасности рядом с Хагридом, пока я лично разбирался с Сивым?

— Тогда, полагаю, мы оба обречены разочаровывать друг друга и впредь.

Если бы сейчас кто-нибудь вошёл в хижину, то увидел бы такую сцену: Гермиона держит своего преподавателя за талию, пока он вот так склоняется над ней и… Она прогоняет эту мысль подальше, пока не успевает окончательно на ней сфокусироваться, иначе фантазии непременно донесутся и до разума Снейпа.

— Война, возможно, и закончилась, — говорит он, — но передо мной до сих пор стоит долг защищать учеников. Всех — независимо от того, насколько они могут быть способны.

— Вы считаете меня способной ученицей?

— Разве я это сказал? Стойте смирно.

Она морщится, когда из раны вырывается очередной столб дыма, и пытается думать о чём-то более приятном.

— Не то чтобы я сомневалась в ваших способностях перед Сивым, — говорит Гермиона, — я просто… Мне хотелось отомстить. За Лаванду.

Уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки.

— Могу вас понять.

Гермиона готова поспорить, что так оно и есть.

* * *

4 ноября 1998 год.

Гермиона листает «Ежедневный Пророк», обдумывая всевозможные проклятия для авторов статей, ставящих под сомнение репутацию Снейпа. Они считают, что это слишком выгодно для него: поймать Сивого и спасти школу. И неважно, что Гермиона тоже была там. Что бы они сказали о Снейпе в другой временной шкале — в той, где умер Хагрид?

Могло быть и хуже. Общественность могла бы обвинить его в том, что он имеет какое-то отношение к смерти Хагрида.

Две страницы слипаются, угрожая порваться, когда Гермиона с силой пытается разделить их. Она почти пропускает одну весьма интересную фотографию, переводя всё внимание на улыбающееся лицо Рона. Статья посвящена Рону и Виктору: чем они занимались со времён войны, планам Виктора на будущее в профессиональном квиддиче. Репортёры поймали их в пабе в окружении улыбающихся, счастливых людей.

И там, прямо над плечом Виктора, Джордж наклоняется и целует какую-то девушку, которую Гермиона не знает.

О.

Внутри всё сводит. Она несколько раз просматривает колдографию: наблюдает, как Джордж улыбается девушке, даже женщине, — так, как он улыбался когда-то Гермионе.

Он не помнит. С его точки зрения, Гермиона никогда не целовала его. Она оставила его и ушла охотиться на сумасшедших оборотней вместе со Снейпом. Если это цена за спасение Хагрида, она готова заплатить и в сто раз больше. Несмотря на то, что сердце сжимается от вида воркующей парочки, а на глазах наворачиваются слёзы.

Так. Ей нужно чем-то себя занять. Сделать хоть что-нибудь, чтобы отвлечься. Маховик времени ощущается на коже как никогда раньше. Впереди её ждёт целая гора ещё неразобранных заданий по учёбе. Вернувшись на первую страницу, Гермиона потирает новый шрам на предплечье.

Луна. Ей нужно поговорить с Луной.

С помощью Карты Мародёров Гермиона находит Луну в оранжереях в компании Невилла и Лаванды. Как только она открывает дверь, в нос сразу же ударяет запах влажной земли и растений. Невилл с трудом удерживается на лестнице, подрезая гигантские цветы-зонтики у потолка.

Боги, как же хочется рассказать им всем, что произошло. Это съедает её изнутри: невозможность поделиться произошедшим ни с кем, кроме Снейпа. В её голове звучит этот опасный, мрачный голос, шепчущий о том, что ей уже удалось спасти одного человека. Что помешает ей попытаться спасти ещё нескольких?

Что помешает ей всё испортить? Они выиграли войну в этой временной шкале. Что, если она сделает что-то, из-за чего рядом не окажется Нарциссы Малфой, которая в один подходящий момент солжёт Волан-де-Морту? Что, если Гарри умрёт до финальной битвы? Что, если Беллатриса узнает, что Гермиона — родственная душа Снейпа?

Что если, что если, что если…

Улыбнувшись Гермионе, Луна взмахивает палочкой, посылая своего патронуса-зайца по спящим мандрагорам, а затем на колени Лаванды.

— Что ты делаешь? — спрашивает Гермиона.

— Патронус в виде зайца почти схож с кроликом. У Лаванды был домашний кролик. Разве ты не помнишь? Она сказала, что её задели твои слова, когда ты предсказала его смерть.

— Что-то припоминаю такое, — бормочет Грейнджер сквозь стиснутые зубы. — В любом случае, Луна, я хочу попросить тебя об одолжении. Не согласится ли твой отец опубликовать интервью со мной о том, что произошло в ту ночь, когда Сивый попытался напасть на школу?

* * *

10 ноября 1998 год.

Грейнджер голая.

Из-под одеяла виднеется оголённый участок её тела, но и так понятно — она полностью обнажена. Гермиона вытягивается на кровати Северуса, прижимая одеяло к груди — как будто они в одном из маггловских фильмов, где зрители понимают: утро после секса. По какой-то неведомой причине происходящее кажется чем-то нормальным. Обыденным. Как будто так всегда и было.

— Лаванда обучала меня хиромантии, — говорит она, беря Снейпа за руку и проводя кончиком пальца по его линии жизни.

— И что же интересного ты узнала?

— М-м-м, смотри, — сжимая его руку крепче, Гермиона улыбается. — У нас одинаковые линии любви.

— Согласно подозрительным книжкам мисс Браун о псевдомагии, это должно что-то значить?

— Не знаю, — она игриво шевелит бровями, — может быть, это означает, что мы — родственные души?

Северус фыркает.

— Не могу поверить, что это на самом деле происходит с нами, — нежно мурлычет Гермиона. Снейпу хочется как можно дольше греться в ощущениях её ласки — это так согревает его изнутри.

— Разве твои исследования в области хиромантии не предсказали этого? — спрашивает он.

— Я всё равно не думала, что у нас что-то может получиться.

— Хм, согласен.

Перекатившись на бок, она приподнимается на одном локте. Одеяло сползает с её груди, но не ниже, как этого хочет Северус. Другой рукой Гермиона скользит по его бедру — но не ниже, как ему этого хотелось.

— Мне остановиться? — шепчет она.

Он отрицательно качает головой, но Грейнджер всё равно останавливается. Ласки прекращаются, туманное утро превращается в тёмную середину ночи. Северус садится на кровати, задыхаясь.

Какого хрена? Боги. Что с ним не так? У него был не просто романтический, а почти эротический сон с Грейнджер. Нет. Нельзя этого допустить. На подсознательном уровне он просто благодарен ей за то, что она сделала для Хагрида.

Отбросив одеяло, он натягивает одежду и выходит в коридор. Должно быть, где-то поблизости шныряют студенты, желавшие, чтобы с них сняли добрую десятку очков.

Спустя двадцать минут поисков, когда число пойманных студентов равняется нулю, до него доносятся тихие шаги недалеко от Выручай-комнаты. Блестяще. Единственный человек в этом замке, которого Северус не может застать врасплох. Она следует за нитью его нарастающей тревоги, идя прямо к нему.

Чувствовала ли она то же, что и он во сне? Блядь.

— Разве вы не должны сейчас находиться у себя в спальне, мисс Грейнджер? — вкрадчиво спрашивает он.

— Возможно, — пожимает плечами Гермиона, — не могла заснуть.

Она потирает плечо. Вчера вышла её статья. Минерва оставила экземпляр «Придиры» на столе Северуса с пометкой, указывающей на первую страницу. Если он каким-то образом пропустит, расположенную почти на всю страницу колдографию своей родственной души. Грейнджер надела кофту с коротким рукавом, так, что её зажившая рана от проклятия была выставлена на всеобщее обозрение.

Он не знает, что и думать об этом.

Ностальгия простирается через их ментальную связь, как в последний раз, когда они вместе проходили мимо этой комнаты. Её восстановление — если это вообще возможно — займёт целые годы.

— Директриса сказала, что поведала вам о моём новом предмете, — говорит он, нарушая тишину. — Совет управляющих наконец-то дал своё одобрение.

— Да неужели? Отлично. Может быть, то, что Сивый оказался так близко к школе, подарило им крупицу здравого смысла.

— Возможно. Не согласитесь ли вы стать одним из приглашённых ораторов?

— Я?

Чем, чёрт возьми, она так удивлена?

— Помимо того, что вы были рядом с Поттером на протяжении всей войны, вы являетесь самым знаменитым магглорождённым волшебником всей Британии.

Грейнджер неуверенно улыбается ему — так же неуверенно, как и общается с ним.

— Ну, если вы сами так считаете… — протягивает она. — То да, конечно, я соглашусь.