Песня о любви к апокалипсису (гет)

19 сентября 1996 год

В воздухе витает любовь.

Вчера был день рождения Сьюзен Боунс. Она вошла в Большой зал, встретилась взглядом с Кэти Белл, и всё. Между ними туго натянулась невидимая струна, смешивая их эмоции. Ещё одна пара родственных душ — навеки вместе.

Отвратительно.

Северус намазывает масло на свой тост с таким нажимом, с каким успешно можно было бы измельчить дремоносные бобы, проделывая дырку в хлебе. Он навсегда останется один. По крайней мере, эмоционально. Физически он, кажется, не может избавиться от общества других людей. Но этот момент — тот прилив чувств, который случается, когда люди впервые видят своих родственных душ после того, как обе стороны достигли совершеннолетия, — это не для него.

— Всё в порядке, приятель? — интересуется Чарити.

— Да. Просто прекрасно.

Что бы она ни сказала дальше, её не услышат: внезапный грохот бьёт в уши Северуса. Когда он встречается взглядом с мисс Грейнджер, в него врываются чуждые ему эмоции: бурлящее любопытство и предвкушение, подавленные неуверенностью.

Он хочет списать всё на внутренние щиты — поверить, что его подвела окклюменция и он просто-напросто прочитал мысли Грейнджер, а не прочувствовал её эмоции как свои собственные. Но нет, он захлопывает свои стены — твёрдые и непроницаемые, как всегда, — прежде чем Гермиона успевает заметить, что что-то изменилось. Окклюменция Северуса не подводила его с подростковых времён — с тех пор, как он научился не слышать вечное недовольство родителей, как научился огораживаться от тайного восхищения Лили Джеймсом. Конечно, проблема не в его щитах.

Гермиона Грейнджер — его грёбаная родственная душа.

Она идёт в сторону гриффиндорского стола, даже не подозревая, что судьба в это самое время открыто смеётся Северусу в лицо. Она ничего не почувствует с его стороны, даже если его мир продолжит вращаться вокруг своей оси.

Она ничего для него не значит, и это никогда не изменится.

* * *

Почему профессор Снейп так пристально смотрит на неё? Последнее эссе Гермионы было не таким уж и длинным. Может быть, его кислое выражение лица предназначалось Гарри, а она просто попала под перекрёстный огонь?

Стрелка прерывает ход её мыслей, въехав налету в тарелку с сосисками и взметнув вверх шквал перьев. Сова принесла для Гермионы подарок на день рождения. От Флёр. Тост во рту превращается в вату — безвкусную и сухую.

— Ты не будешь открывать его? — спрашивает Гарри, глядя на неё так же, как смотрел с тех пор, как услышал о предстоящей свадьбе Флёр. Как будто он боится, что Гермиона в любую секунду вот-вот да разрыдается прямо у него на плече.

Гермиона долго ковыряется с дорогой серебряной обёрточной бумагой — достаточно, чтобы Рон заворчал от нетерпения. Внутри коробки она находит шёлковый шарф того же оттенка — светло-голубой с розовато-сиреневой надцветкой, — что и её рождественское бальное платье.

Проглотив ком в горле, Грейнджер пытается не думать о том платье, за которое держалась Флёр во время их поцелуя в укромном уголке сада. Она уже не может вспомнить, как чувствовала себя тогда (словно парила в нескольких дюймах над землёй), когда вошла в Большой зал под руку с Флёр.

Флёр же обрела свою родственную душу в лице Билла Уизли. Нет смысла зацикливаться на этом и дальше.

— Тебе будет лучше без неё, — говорит Джинни, выпятив подбородок.

Гермиона слабо усмехается. Она бы солгала, если б сказала, что никогда не представляла, как увидит Флёр, когда они уже обе станут совершеннолетними, и в одно мгновение поймёт, что им суждено быть вместе. Глупые, наивные мечты. Она потратила слишком много времени на изучение родственных душ, читая о том, как они могут чувствовать эмоции друг друга, независимо от разделявшего их расстояния.

В сторону глупости. Хорошо, что в её семнадцатый день рождения она не ощущает никакой связи между собой и кем-либо другим в Большом зале. Нет, не просто хорошо — идеально. Пусть этого никогда не случится, и жизнь её останется такой, какая она есть сейчас.

Зачем ей вообще такая связь? Это ведь чистой воды принуждение, а не право выбора. Это не любовь.

* * *

1 августа 1997 год

Яркое летнее солнце не спасает. Гермиона не может избавиться от тех кошмаров, которые до сих пор преследуют её во снах. Детали нечёткие — расплывчатые изображения кого-то, парящего в воздухе над полированным столом. Эти эмоции, застрявшие в горле, мешают дышать: беспомощность, печаль и отвращение к себе настолько глубокое, что она могла бы запросто утонуть в нём.

— Эй, смотри, — говорит Гарри. Его голос звучит приглушённо и отстранённо, как будто доносится до неё сквозь воду. — Крам здесь.

Какой бы рассеянной она сейчас ни была, Гермиона всё равно знает, что ощущают люди в этот самый миг. Она не может прочувствовать того, что чувствует Рон, но на его лице и так всё видно — открывшийся рот, благоговейный трепет. Виктор в ответ бросает на него точно такой же взгляд.

— Чёрт возьми, — шепчет Уизли, потирая грудь, как будто чувствует, как рядом с его собственным забилось ещё одно сердце. Кончики его ушей розовеют.

Крам улыбается.

— Привет. Ты ведь Рон, да?

— Д-да, — он ещё никогда не улыбался так по-глупому. — Привет.

— Э-э-э… Всё в порядке, Рон? — Гарри моргает.

— Лучше не бывает, дружище, — он делает шаг к Виктору. — Как ты здесь оказался?

— Меня пригласила Флёр.

— Напомни мне, чтобы я обязательно поблагодарил её.

Гермиона не понимает, отчего у неё внутри всё сжимается. Она никогда не питала романтических чувств к Рону. Он её друг — и ничего больше. У них даже имеется своего рода «секретный язык», на котором они говорят всякий раз, когда Гарри не бывает рядом, состоящий из похабных шуток из маггловских фильмов.

И даже после всех их препирательств и обид Рон знает то, чем Грейнджер так и не осмелилась поделиться с Гарри. Её страх перед стоматологами (Рон понимал, откуда он возник, наслушавшись всяких историй от подруги, но при всём этом его забавляло, что родители Гермионы как раз-таки благодаря этой работе и зарабатывают себе на жизнь). Её отвращение к полётам, которое связано с первым воспоминанием о том, как она случайно открыла для себя магию, — взлетела в воздух в погоне за воздушным шариком, что отвязался от её запястья. И даже тишина между ними во время прогулок вокруг Норы ощущается более чем комфортно. Они могут разговаривать друг с другом часами напролёт, пока горло не начинает хрипеть от напряжения. И Рон был первым человеком, кому Гермиона осмелилась рассказать про план, когда стёрла себя из памяти родителей.

Нет никаких причин для слёз, раз теперь и Рон нашёл свою родственную душу. Он ведь не отдалится, не уйдёт из её жизни. Раньше, когда Рон встречался с Лавандой, Гермиона переживала — впишется ли она в его новую жизнь или нет. Вписалась. Ну, почти.

Наверняка живот сводит из-за предстоящей свадьбы Флёр. Конечно, Гермиона переживает. Учитывая все обстоятельства. Она пойдёт на свадьбу своей бывшей, ради всего святого.

Нацепив на лицо улыбку, Грейнджер старается придать себе счастливый вид. Вот Флёр идёт по дорожке. «Я счастлива». Рон на протяжении всего мероприятия строит Виктору глазки и полностью игнорирует своих друзей. «Я счастлива». Так счастлива, что сводит щёки.

— Пойдём, — шепчет Джордж ей на ухо, когда Фред исчезает в темноте с одной из кузин Флёр. — Тебе нужно освежиться.

Нужно. Поэтому позволяет Джорджу провести себя сквозь шумную толпу прямиком в тихий сад. Он берёт бутылку эльфийского вина, а Гермиона даже не возражает и не захлёбывается очередной тирадой.

Джордж растягивается на земле и улыбается. Она на грани того, чтобы пересмотреть своё поведение. Если он разозлит её прямо сейчас, Гермиона за свои действия не ручается.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как мы с Фредом на первом курсе затопили все туалеты Хогвартса? — спрашивает он и делает глоток вина. Протягивает бутылку Гермионе.

Хихикнув, она опускается на прохладную траву рядом с ним. Вино просто восхитительное, фруктовое, но Гермиона останавливает себя после одного глотка. Теперь нужно всё время держать себя в руках.

— Нет, — отвечает она, — но я даже нисколечки не удивлена.

— Да это вышло случайно, клянусь. И в основном виноват Фред.

— Верю-верю. — Ещё один крошечный глоток. — Разве ты не должен сейчас обхаживать кого-нибудь из сестёр Вейл?

— А кто сказал, что я не делаю этого прямо сейчас? — Джордж играет бровями. Гермиона фыркает, отчего его ухмылка становится ещё шире. — В любом случае, как я могу лишить тебя компании самого любимого из близнецов, а?

— О, значит, позовёшь Фреда?

И прежде чем он успевает ответить в притворном возмущении, в разговор вмешивается голос Кингсли.

Министерство пало. Скримджер мёртв. Они приближаются.

* * *

26 декабря 1997 год

У Северуса с трудом получается выпустить патронуса, чтобы направить Поттера к гриффиндорскому мечу. Грейнджер слишком близко, её страдания окутывают его самого. Если бы это не выглядело слишком пафосно со стороны, он бы ворвался в их лагерь и накричал на Гермиону, чтобы та взяла под контроль свои эмоции.

Все случаи ясно дают понять — родственные души рано или поздно влюбляются друг в друга. Платонически или физически, этого не избежать. Судьба. Вот дерьмо. Уже больше года Северус разделяет её невыносимые чувства, и всё, чего он действительно хочет — быть как можно дальше от неё.

Её острая боль одиночества пронзает его насквозь. Снейп игнорирует это.

Не его проблемы.

* * *

2 мая 1998 год

Гермиона не может дышать. Серебристые волокна воспоминаний вытекают из глаз Снейпа; кровь непрестанно льётся из шеи. Она чувствует всё — его страх, его разочарование, его ненависть, его отчаяние.

Снейп — её родственная душа.

Как это возможно? Не может быть. Не тогда, когда она видела его десятки раз с тех пор, как ей исполнилось семнадцать, и ни разу ничего не почувствовала. Не тогда, когда он лежит, умирая, на полу Визжащей хижины.

Её дрожащие пальцы наколдовывают колбу, чтобы поймать воспоминания, а затем роются в карманах его мантии в поисках противоядия, безоара — чего угодно, чтобы выиграть ему немного времени. Снейп ведёт себя так, как будто её там нет, приказывая Гарри — Гарри, а не своей родственной душе, — посмотреть на него.

Когда её пальцы нащупывают флакон в кармане, взгляд Снейпа стекленеет.

Ранее:

Снейп ведёт себя так, как будто её там нет, приказывая Гарри — Гарри, а не своей родственной душе, — посмотреть на него.

Когда её пальцы нащупывают флакон в кармане, взгляд Снейпа стекленеет.

* * *

4 мая 1998 год

Гарри и Рон одновременно моргнули, и оба уставились на Гермиону в ожидании объяснений, потому что это, должно быть, шутка, которую они не понимают.

— Хорошо, — говорит Гарри, потирая руки о колени своих грязных джинсов. — Ты… ты уверена? У него воспоминания лились откуда только можно. Может быть, что-то не попало в колбу? Ну, могло же так получиться…

Прижав колени к груди, Гермиона сосредотачивается на потоке эмоций Снейпа, которые из Святого Мунго тянутся до самого Хогвартса. Сейчас он спокоен — опустошён. Равномерное, вялотекущее что-то в глубине её сознания. Вызванная магией кома лишила его способности видеть сны.

— Я абсолютно в этом уверена, — говорит она.

— Да-а, тебя переплюнули, дружище, — протягивает Рон. — Снейп — та ещё заноза.

Гермиона крепче обхватывает ноги, проглатывая слова, которые пытаются сорваться с языка. Рон впервые после битвы едва заметно улыбается.

— Ты о чём? — спрашивает она.

— Э-э-э, — запинается Гарри. — Дафна Гринграсс. Я вроде как… Мы не виделись с тех пор, как мне исполнилось семнадцать, и во время битвы…

— Ох, — выдыхает Гермиона. — Так невовремя. Ты вообще с ней разговаривал?

— Ещё нет, — Поттер потирает середину груди. — Кажется, она сейчас вся на нервах. Её точно что-то беспокоит.

— Её лучший друг пытался передать тебя Сам-Знаешь-Кому, — говорит Рон. — Весьма щепетильная ситуация, знаешь ли.

— Как ты думаешь, это платоническая связь или романтическая? — спрашивает Гермиона.

Гарри пожимает плечами.

— А как понять это?

— На первых порах и не поймёшь, — говорит Рон тоном эксперта, который обучает пару новичков в этом деле. — Чтобы разобраться, потребуется время. — Остановившись, он поднимает упавший кирпич и укладывает его на полуразрушенную стену. — Ты слышала историю Лаванды? Как она стала родственной душой Невиллу? У них возникла платоническая связь, но это не…

Его голос затихает. У Гермионы щиплет глаза. Платоническая связь Невилла и Лаванды… час от часу не легче. Гермиона привязалась к Снейпу всего за минуту до того, как он чуть не умер, поэтому их опыт на себя примерить не удастся.

Как именно появилась эта связь — остаётся загадкой. Она должна была почувствовать эмоции Снейпа, когда впервые увидела его в день совершеннолетия. Почему это так затянулось?

Гермиона отвлекается на реконструкцию каменной стены. Длительный процесс: кирпич, заклинание, кирпич, заклинание. Чары, наложенные Основателями, до сих пор теплятся в каждом из кирпичей. Да, они сломаны и потёрты по краям, но всё ещё вибрируют под её пальцами, сплетаясь вместе с её собственной магией.

— Пойду поищу Виктора, — говорит Рон. — Думаю, он собирается пойти на квиддичное поле и поработать там.

Гермиона не поднимает глаз. Кирпич, заклинание, кирпич, заклинание. Стабильно опустошённое состояние Снейпа даёт возможность погрузиться в медитативное состояние. Она может сосредоточиться на этом, заставить свои разбросанные мысли собраться воедино и спрятаться куда подальше.

— У меня для тебя кое-что есть, — говорит Гарри, выводя Гермиону из задумчивости. — Вероятно, ему захочется, чтобы это оказалось в руках у тебя.

Ему? Снейпу?

Взяв её за испачканную в пыли руку, он ведёт Гермиону в гриффиндорскую башню. Гарри ночует здесь — в общежитии для мальчиков, в то время как девушка чаще всего спит в кресле в больнице Святого Мунго.

Гарри выглядит совсем как мальчишка, когда залезает под кровать и вытаскивает коробку из-под обуви. Снимает заклинание. Ну право слово, прямо как тот растрёпанный ребёнок, которого она встретила в поезде, а не спаситель волшебного мира.

— Вот, — говорит Поттер, протягивая ей коробку, затем потирает затылок. — Внутри склянка с его воспоминаниями. Я никому их не показывал, но если Снейп не сможет говорить на суде, они помогут. Думаю, он бы предпочёл, чтобы за ними присматривала ты.

Посмотри на меня.

— Гарри, я даже не знаю… — бормочет она.

Он пожимает одним плечом.

— Всё будет хорошо, Гермиона. Ваша связь, вероятно, платоническая. Он для тебя кто-то вроде наставника.

Кто-то вроде наставника. А в этом есть смысл. Всё равно Снейп уже встретил любовь всей своей жизни.

— Пойду посмотрю, с чем там нужно помочь ребятам на квиддичном поле.

Виктор и Рон вряд ли обрадуются, если их кто-то потревожит, но Гермиона не останавливает его. При каждом шаге спрятанная в её бисерной сумочке коробка больно ударяется о ногу. Тук, тук, тук — словно барабанное биение сердца.

Гермиона возвращается к своей стене. Движения и заклинания на этот раз не такие сосредоточенные, как будто она не может попасть в правильный ритм. Теперь девушка чувствует только удар, удар, удар о свою ногу.

Гарри ничего не рассказывал ей о тех воспоминаниях, кроме того, что поведал Волан-де-Морту. Шпион Дамблдора с самого начала. Влюблён в мать Гарри.

Её рука скользит в сумку. Ей не следует делать этого. Или?..

Если бы они поменялись местами, Снейп не стал бы колебаться и секунды. Он бы уже вовсю наблюдал за воспоминаниями. Северус отдал все свои секреты прямо на её глазах, не зная, возьмёт ли Гарри её с собой в Омут памяти.

В кабинете директора — теперь уже директрисы — всё тот же пароль. Стоит ей произнести имя бывшего директора, горгулья покорно отодвигается в сторону. Гермиона сжимает бисерную сумочку на протяжении всего пути наверх, как будто кто-то может поймать её и забрать воспоминания. В кабинете тихо, если не считать едва слышимого храпа, исходящего от портретов. Пусто. Спасибо Мерлину.

— Мисс Грейнджер? — говорит Дамблдор. — Мы можем вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, сэр, — отвечает Гермиона, избегая смотреть на него. — Я бы хотела воспользоваться Омутом памяти.

Не отдавая отчёта своим действиям, Грейнджер сбрасывает воспоминания Снейпа в Омут и ныряет в него.

Даже в воспоминаниях, где он ещё совсем ребёнок, Гермиона ждёт, что Снейп сейчас повернётся и накричит на неё за вторжение в его личную жизнь. Она может чувствовать всё, что чувствовал когда-то он сам — его ненависть к отцу, его отчаяние, когда Волан-де-Морт начал охоту на Поттеров, его душевную агонию, когда умерла Лили. Смесь всех этих эмоций проникает ей прямо под кожу, разрывает насквозь.

Руки Гермионы дрожат, когда она выныривает из Омута. Может быть, ей удастся уговорить Рона стереть этот фрагмент её жизни. Он знает как — знает всё о заклинании, которое она использовала, чтобы изменить воспоминания своим родителям.

Но если Рон это сделает, станет ли она снова лезть в воспоминания своего профессора?

Гермиона кладёт склянку обратно в свою расшитую бисером сумку. Лучше всего оставить всё как есть.

Волоча ноги обратно к стене, девушка чуть не проходит прямо сквозь призрака. То, как призрак закатывает глаза, когда Гермиона резко делает шаг назад, так же знакомо, как комнаты в общежитии Гриффиндора. Гермиона роняет сумку на пол. Почему-то она не ожидала, что кто-то из её однокурсников превратится в призрака.

— Я что, всё пропустила? — спрашивает Лаванда.

Тон её голоса до боли схож с тем, что Гермиона слышала несколько лет подряд. Даже с закрытыми глазами она не заметит разницы.

Грейнджер подходит к ней ближе.

— Пропустила что?

— Свои похороны, конечно. Я так хочу услышать, что скажут обо мне ребята.

* * *

12 мая 1998 год

Слеза падает на пергамент, размывая чернила. Колдография, на которой Фред подмигивает ей.

День для таких событий слишком уж яркий и солнечный. Как и все предыдущие. Последнюю неделю Гермиона металась между Хогвартсом, больницей Святого Мунго и похоронами. Тонкс. Ремус. Колин Криви. Лаванда. А теперь и Фред.

— Ты правда помогла призраку Лаванды спрятаться во время её похорон? — спрашивает Джордж, усаживаясь рядом с Грейнджер на траву. Почти на то же самое место, где они когда-то — такое чувство, что миллион лет назад, — сидели и пили эльфийское вино во время свадьбы Билла и Флёр. Веснушки на лице бледнее обычного, уголки губ опущены вниз.

Гермиона проводит большим пальцем по краю пергамента.

— Помогла. Хотя, знаешь, я даже не ожидала, что она выскочит и поправит речь своей матери.

— Блестяще, — Джордж слегка улыбается. — Самое время, чтобы показать родным, что ты теперь призрак.

Фред не свисает ни с одной ветки, не запускает призрачный фейерверк и не дразнит ребят, что они от него так легко не избавятся. Единственное движение в саду — это ветер и плач скорбящих родных. Флёр убирает волосы с лица Билла: проигранная битва с ветром.

Флёр однажды проделала то же самое с Гермионой, когда они, стоя возле Чёрного озера, обе промокли насквозь. Согревались они тогда под пледом в экипаже Шармбатона, блуждая друг по дружке руками и соприкасаясь губами. Гермиона предполагала, что так волшебники ощущают себя во время полёта: счастливо и свободно.

Флёр смотрит в их сторону, слабо улыбаясь Гермионе сквозь слёзы. Лишь одно столкновение с Биллом, и она влюбилась. Правда, у Гермионы теперь тоже есть своя родственная душа, но она всё равно не может понять — каково это. Может быть, всё ощущалось бы по-другому, если б эмоции Снейпа не были такими мёртвыми. Или Гарри всё-таки прав, и это платоническая связь?

Раздражение и замешательство прорезают этот неподвижный бассейн его эмоций. Гермиона ахает.

Он очнулся.

* * *

Северус пялится в незнакомый белый потолок. Его тело ощущает всю тяжесть, многочисленные влитые в него зелья затуманивают разум. Проще уж снова впасть в бессознательное состояние, но планам мешает вошедший в палату его бывший студент. Одет он в светло-зелёную мантию. Сообщает об исходах войны.

Вот те на. Поттер победил.

Тревога Грейнджер переплетается со множеством прочих эмоций, Северус даже не в состоянии разобраться в них. И его невозможность разговаривать сейчас очень даже кстати; ничего, кроме проклятий, на ум не приходит.

Война окончена. Северус жив, а Гермиона Грейнджер всё ещё его родственная душа. Несомненно, самый что ни на есть апокалипсис.

Он, должно быть, снова проваливается в сон, потому что в следующий раз, когда он открывает глаза, видит её: Грейнджер нервничает и боится его реакции… чёрт возьми, почему он слышит её терзания? Как будто ему снова двенадцать, и его атакуют мысли, которые он ну никак не хочет ощущать.

Грейнджер потирает грудь. Она чувствует то же, что и он; его щиты подвели его. Может быть, Северус сейчас просто слишком слаб. Или между ними успела окрепнуть связь, пока он, Мерлин знает сколько времени, валялся без сознания.

— Сэр? — обращается к нему Гермиона, ставя флакон, полный воспоминаний, на прикроватную тумбочку. — Вот ваши воспоминания. Они, вероятно, вам ещё пригодятся.

Сэр — как будто он всё ещё её учитель. Ради всего святого.

Северус с трудом поднимает руку, указывая на свою забинтованную шею.

«Ох, он не может говорить, — размышляет Гермиона. — Может быть, это даже и к лучшему. Действительно ли я хочу знать, о чём он думает, когда так раздражён? Хорошо, посмотрим, что можно сделать. Где-то здесь затесалась шариковая ручка и бумага…»

Она достаёт ручку с листом бумаги и протягивает их Северусу. Он без колебаний нацарапывает всего два слова:

Идите вон.

Ранее:

Она достаёт ручку с листом бумаги и протягивает их Северусу. Он без колебаний нацарапывает всего два слова:

Идите вон.

* * *

15 мая 1998 год

Выплеснув мыльную, пахнущую лимоном воду на пол, Гермиона принимается активно тереть щёткой керамическую плитку. Уборка при помощи волшебства проходит куда быстрее, но далеко не так эффективно. А амортизирующие чары, накладываемые на колени, смягчают нежные участки тела от соприкосновения с твёрдой поверхностью пола. Она трёт плитку так яростно, как будто это она виновата во всех её неудачах и разочарованиях.

Из-за постоянного раздражения Снейпа неимоверно першит в горле. Гермиона скребёт ещё активнее. Возможно, так думать неправильно, но она скучает по тем дням, когда Северус валялся без сознания. Время от времени он успокаивается, и Грейнджер сама может расслабиться… пока Снейп снова не принимается за своё.

Поднявшись на ноги, Гермиона стягивает с себя перчатки. Вся кухня сияет. Разрываясь между помощью в Хогвартсе и уборкой на площади Гриммо, она и близко не подходит к больнице Святого Мунго.

Схватив влажную тряпку, Грейнджер идёт наверх. Несправедливо, что у Снейпа есть доступ к её эмоциям — он знает, как девушка переживает из-за его нежелания идти на контакт. Снова опустившись на колени, защищённые смягчающими чарами, она проводит тряпкой по пыльным плинтусам.

Если б судьба была к ней благосклонна, Гермиона могла бы иногда наведываться в Святого Мунго, такая же спокойная и собранная, как Флёр, и отстаивать каждый спор со Снейпом, который она выигрывала в своей голове. Она направляется к портрету миссис Блэк, смахивает пыль вдоль рамы, как буквально из ниоткуда выпрыгивает Живоглот и, выпустив когти, вонзается ими в руку Гермионы.

— Ай! — она роняет тряпку, прижимая руку к себе. — Глотик, ну ты чего?

Теперь кот бросается на портрет и, осознав, что женщина, изображённая на нём, неживая, принимается вылизывать лапы, не чувствуя ни капли раскаяния за содеянное.

— Эпискеи, — бормочет Гермиона, усаживаясь на пол. Царапины медленно исчезают с её кожи.

Да и вообще, почему её должно беспокоить поведение Снейпа? Она не нуждается в его одобрении. В жизни есть куда более важные вещи, чем её желчный бывший учитель. Ей нужно отыскать своих родителей и отменить заклинание забвения — и желательно этим летом. Для начала. Гарри уже сказал, что отправится на поиски вместе с ней, но у него и своих проблем хватает. Насколько известно Гермионе, с Дафной он до сих пор так и не поговорил. Об этом свидетельствовала его тревога, которая во время их встреч передавалась и ей.

Рядом с подставкой для зонтиков в виде ноги тролля лежит свёрнутый номер «Ежедневного пророка». Прессе стало известно, что Снейп вышел из комы. Гермиона резко разворачивает газету: внутри всё сжимается в тугой узел при виде фотографии Северуса, бледного и уязвимого, спящего на больничной койке.

Она бросает «Пророк» на пол, в надежде что Живоглот разорвёт его в клочья. Несомненно, это дело рук Скитер. И всё, что там написано, — чистой воды враньё. Гарри отказался давать ей интервью, что, по её мнению, означало одно — сказать хорошего о Снейпе ему просто нечего.

Она теперь, кстати, зарегистрированный анимаг. Так что Гермионе придётся искать на неё другие рычаги давления.

Вместо того, чтобы, как преданный фамильяр, раскромсать слова Скитер в пух и прах, Живоглот продолжает нализывать свои лапы. Что ж, придётся избавиться от этой дряни самой. И как только Гермиона встаёт с пола, перед глазами всё плывёт. Прислонившись спиной к стене, она игнорирует крики миссис Блэк и пытается сморгнуть окутывавшую взгляд темноту. Усиливающийся водоворот головокружения грозит вот-вот скинуть её в бездну; всё, что ей остаётся, — сесть обратно на пол. Не помогает. Чувство, будто она продолжает тонуть вниз, проваливаясь сквозь землю.

Входная дверь открывается, но рассмотреть человека не удаётся. Даже нет сил, чтобы собраться и произнести хотя бы слово. Как будто она сейчас находится в одном из своих кошмаров, в котором только и получается что шептать что-то бессвязное. Слышно лишь собственное грохочущее сердцебиение — бешеное тук-тук-тук, — пока сквозь него не пробивается знакомый голос:

— Гермиона?

Джордж? Он хватает Гермиону за плечи, приближаясь к её лицу. Несколько глубоких вдохов — удастся ли не провалиться в темноту? Может быть.

— С тобой всё в порядке? — спрашивает Джордж.

— Да, вроде как. Скорее всего, банальное переутомление. Низкий уровень сахара в крови, всё такое… Просто нужно что-нибудь закинуть в рот.

— Не знаю, зачем тебе понадобился сахар в крови, но сиди тут и не вставай. Сейчас сделаю тебе бутерброд.

Гермиона пытается рассмеяться, но сил на это тоже не хватает. К тому времени, когда он возвращается со стаканом тыквенного сока, бутербродом с ветчиной и парочкой шоколадных батончиков, девушка чувствует себя гораздо лучше. Джордж усаживается рядом.

— Теперь лучше?

— Ага, всё хорошо. Извини… и спасибо. Кстати, что ты тут забыл?

— А-а-а, ну, ты ведь в курсе, что я разрешил Рону пожить у себя? Он уже давно спит и видит, как удирает из-под пристального внимания мамы. Они с Виктором… похоже, им нужно некоторое время побыть наедине.

Гермиона фыркает.

— Жаль, что ты до сих пор не встретил свою родственную душу.

— Да не скажу, что меня это как-то расстраивает. Помнишь, когда Ли и Алисия поняли, что они родственные души? Ух-х-х. Ты не хуже меня знаешь, что в Хогвартсе девочки, как и мальчики, запросто могут пробираться в спальни друг друга.

Сейчас у Джорджа есть прекрасная возможность разузнать о Снейпе. Но он этого не делает. Никаких любопытных взглядов, никаких смущающих вопросов. А может, Рон вообще не рассказал ему об этом? Может быть, Джордж не знает.

— Чем ты занимаешься? Ну, помимо того, что падаешь в обмороки, — интересуется он.

Этого ещё не хватало.

— Да ничего особенного. Помогаю восстанавливать Хогвартс после боя, ну и прибираюсь в доме Блэков.

— Хм, — Джордж берёт у неё шоколадный батончик. Видимо, выглядит она и впрямь лучше. — А потом? Вернёшься в Хогвартс, чтобы закончить обучение, или последуешь нашему прекрасному примеру?

Всё-таки раны ещё недостаточно затянулись. Любое, пусть и косвенное, упоминание о Фреде болью отдаётся в груди.

— Я думаю, ты и так знаешь ответ на этот вопрос, — говорит Гермиона немного дрожащим голосом.

Джордж вперивается взглядом в пол.

— Конечно, знаю. Это ведь так похоже на Гермиону Грейнджер — бросить школу. — От его натянутой улыбки щиплет глаза. — А, кстати, на днях я виделся с МакГонагалл. Ты ведь в курсе, что она хочет предложить Снейпу вернуться в Хогвартс? При условии, что его признают невиновным.

Нет, этого она не знала. Вот он, подходящий момент, чтобы поведать Джорджу о своей «родственной душе»… Расправившись с шоколадным батончиком, он наклоняется ближе к ней, пока их плечи не соприкасаются.

— Нет, — тихо Гермиона. — Не в курсе.

* * *

20 мая 1998 год

Минерва решает не трогать подарки на прикроватном столике Северуса. Не то чтобы их было много: букет из полевых цветов, крышки из-под сливочного пива от Лавгуд, коробка «каменных кексов» от Хагрида и ваза с жёлтыми розами от самой МакГонагалл.

От Хагрида ещё можно было ожидать какого-никакого, но знака внимания, но никак от других его знакомых. Когда Северус рос, будучи изгоем, Хагрид порой делал неуклюжие попытки утешить ребёнка, угощая того своими кексами и безвкусным чаем. Сейчас традиция не утратила своей актуальности, и он продолжает оказывать знаки внимания уже давно повзрослевшему Мастеру зелий. Нет ничего удивительного в том, как повёл себя Хагрид, узнав от Поттера всю правду о его двойной агентуре. Что же касается Минервы… Северус и не предполагал, что она решится заговорить с ним. То, что мисс Лавгуд послала ему сливочное пиво, тоже не стало неожиданностью. От неё можно ждать чего угодно.

— После суда восстанавливаться будешь у меня дома, — говорит Минерва, разворачивая полевые цветы так, чтобы большую часть высохших лепестков спрятать у стены.

Выздоравливать у неё дома? Да никогда в жизни. Снейп разворачивает цветы обратно.

МакГонагалл бросает на него тот самый укоризненный взгляд, которым всегда награждала своих гриффиндорцев после проигранных матчей по квиддичу.

— Если нам, конечно, удастся добиться твоего помилования. Показания Гарри, несомненно, имеют большое значение, но даже спасение всего волшебного мира не даёт ему права на последнее слово.

Как будто Северус этого не знает. И что это за «нам»? Поттер, должно быть, значительно улучшил свои навыки убеждения за год, проведённый в бегах по лесам. А иначе каким образом он смог вплести Северуса в команду Ордена?

— Если удастся избежать Азкабана, я вернусь домой, в Паучий тупик, — отрезает Снейп.

Все эти мерзкие восстанавливающие зелья вернули ему способность говорить, но его слова до сих пор звучат хрипло и надрывно. Он должен попасть в свою лабораторию. Снейп в своё время обучал нескольких зельеваров, которые теперь работают в больнице Святого Мунго, так что ему известно, насколько те некомпетентны в своём деле.

— И кто будет там возиться с тобой? — спрашивает Минерва. — Целители утверждают, что тебе необходим человек, который постоянно будет за тобой приглядывать. А для поддержания твоей репутации как нельзя лучше подойдёт кто-то из Ордена. Но если ты хочешь остаться в Хогвартсе с Аргусом и Хагридом…

— Да, из Хагрида и миссис Норрис выйдут отличные медсёстры, — фыркает он. — Если для тебя так важна моя шкура, одолжи одного из эльфов.

Одним быстрым движением Минерва убирает полевые цветы за пределы его досягаемости и ставит их на своё усмотрение.

— Я не могу выделить тебе ни одного из домовиков. Они все заняты восстановлением Хогвартса.

Что бы Минерва ни сказала дальше, всё заглушается смесью решимости, любопытства и раздражения… Грейнджер. В последнее время её настроение то и дело что скакало вверх-вниз — глубокая скорбь, а за ней тайный трепет. И наоборот. Раздражение — вот что оставалось неизменным.

А Снейп ещё думал, что у него нет ничего общего со своей родственной душой.

— Вы могли бы остановиться на площади Гриммо, — говорит знакомый голос.

Поттер-р-р. И зачем вообще его палату охраняют авроры? Какой в них толк?

Некоторые вещи никогда не меняются. Взгляд Северуса нисколько не действует на мальчишку. Он неторопливо переступает порог, Грейнджер следом. Ни один из них не принёс Северусу ни цветов, ни каменных кексов.

Грейнджер потирает грудь, как в прошлый раз. Она определённо чувствует его эмоции. Спасибо Мерлину, разум этой девицы более-менее спокойный — по крайней мере, с точки зрения Северуса. Щиты ещё не совсем подвели его.

— Сейчас там живём только мы с Гермионой, — продолжает Поттер. — А после вашего суда мы и вовсе отправимся в Австралию. Кричер присмотрит за вами в наше отсутствие.

Это самое лучшее предложение, которое он, вероятно, больше ни от кого не получит, но Северус при всём этом готов отказаться от помощи. Минерва его опережает:

— Прекрасная идея, — улыбается она. — Спасибо, Гарри. Меня ждут в Хогвартсе, но, Северус, я скоро вернусь.

Вот оно. Вот как Минерва решает отомстить ему за прошедший год: оставляет его наедине с Поттером и Грейнджер.

— Не переживайте, — Поттер слабо улыбается. — Я не стану докучать вам разговорами о моей… маме. Нет, я очень хочу расспросить вас о ней, но, думаю, это ничем хорошим для нас обоих не кончится. А, и я привёл с собой Гермиону для моральной поддержки. Герм, прости, но это для твоего же блага. Хватит уже хандрить, и поговорите по-человечески.

Ещё одна общая черта Северуса и его родственной души: раздражение Поттером.

— Гарри, — упрекает его Гермиона своим лучшим властным тоном старшей сестры.

— Что? — невинно бормочет юноша. — Ты заставила меня поговорить с Дафной. Услуга за услугу.

Да неужели? Дафна Гринграсс — родственная душа Поттера? Какая жалость. Северус был лучшего мнения об этой девушке.

Одна из мыслей Грейнджер проскальзывает сквозь щиты Северуса, когда Поттер оставляет их в покое. Я не хочу с ним разговаривать.

В следующее мгновение она говорит:

— Я правильно поняла, что единственной причиной, по которой я не распознала родственную душу в свой семнадцатый день рождения, стала ваша окклюменция?

— Правильно, — говорит Северус; по его тону ясно, что он сдерживает себя, чтоб не добавить: «что было вполне очевидно, мисс Грейнджер».

— Я бы спросила, почему, но, полагаю, что узнай кто-нибудь из Пожирателей о… — девчонка вся дрожит. Струйка её страха запоздало пробегает и по спине Северуса.

О да, Беллатриса гораздо веселее провела бы с ней время, знай она всю правду. И для пущего эффекта посадила бы Снейпа в самом первом ряду.

Только за одно убийство этой сумасшедшей Молли Уизли заслуживает Ордена Мерлина. Если Северуса всё же помилуют, он лично пришлёт ей корзину с фруктами.

— Мои щиты ослабли, — говорит он. — Не знаю, когда снова смогу блокировать свои эмоции.

Грейнджер скрещивает руки на груди.

— Да это ничего и не поменяет. Нам необязательно контактировать друг с другом, если мы этого не хотим. Тем более наша связь, кажется, платоническая. Вы как считаете?

Конечно, это платоническая связь. Как будто есть какой-то другой вариант.

— Сэр, — не унимается Гермиона, — как считаете, мне стоит сообщать Визенгамоту о нашей с вами связи?

Нить беспокойства Грейнджер пробивается сквозь грозовую тучу её паршивого настроения, обвиваясь и вокруг него. Если она объявит об их связи, Визенгамот, пожалуй, пометит это знаком «плюс» в его досье. Они не захотят подвергать «золотую» девушку тем испытаниям, через которые будет проходить Снейп, сидя в стенах Азкабана. Или же они используют это против него: спишут всё на неподобающие отношения со своей студенткой.

Самая что ни на есть русская рулетка. Всё или ничего. Но пресса в любом случае найдёт, к чему прикопаться.

— Нет, — в конце концов отвечает Северус. — В этом нет необходимости.

Ранее:

— Сейчас там живём только мы с Гермионой, — продолжает Поттер. — А после вашего суда мы и вовсе отправимся в Австралию. Кричер присмотрит за вами в наше отсутствие.

* * *

24 мая 1998 год

Это её вина. Это всё её вина. Это она отправила туда своих родителей.

Перекатившись на бок, Гермиона сворачивается клубком вокруг мурлыкающего Живоглота. Шторы задёрнуты, но настырный луч солнца всё равно пробивается в комнату. Сейчас либо вечер, либо раннее утро. Она вообще спала? Неужели Гарри подлил ей зелье сна-без-сновидений? Мир вокруг кажется каким-то нереальным. Распознать хотя бы какую-то эмоцию Снейпа не получается из-за шквала собственного горя. Остальное — не что иное, как фоновый шум.

Это её вина.

— Гермиона? — говорит знакомый голос, сопровождаемый тихим стуком в дверь. — Это Флёр. Могу войти?

— Заходи.

Флёр заходит в комнату с подносом еды, от которого веет запахом кофе и жареного бекона. Значит, раннее утро. Прежде чем опустить поднос, девушка убирает салфетки с прикроватного столика.

— Гарри приготовил тебе завтрак, — улыбается она. — Я добавила немного фруктов, — присев на край кровати, Флёр кладёт прохладную руку на плечо Гермионы. — Мне так жаль твоих родителей.

Гермиона шмыгает носом. Говорить не получается. Если она сейчас что-то скажет, то снова начнёт плакать и, возможно, никогда больше не перестанет.

Автомобильная авария. Они умерли, не подозревая, что у них есть дочь, — не подозревая, что где-то рядом с ними, в этом мире, существует магия. Закрывая глаза, Гермиона видит разбитое стекло, погнутый металл и кровь. Повсюду.

Что она делала, когда это произошло? Сидела в палатке с Гарри и оплакивала уход Рона? За прошедший год Гермиона почти и не думала о своих родителях. Как будто стереть им память и отправить в чужую страну — было одним из пунктиков в её ежедневном списке дел. Сделала и забыла.

Если быть совсем честной с собой, то она вспоминала их всё меньше и меньше с каждым новым учебным годом в Хогвартсе. Они заслуживали лучшего, чем дочь, которая предпочитала проводить каникулы где угодно, но не дома с родителями.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Флёр, гладя Гермиону по волосам.

Она качает головой. Закрыв глаза, пытается притвориться, что мир, в котором она живёт, прост, а родственных душ не существует. В этом воображаемом мире всё может быть так, как было раньше.

Это похоже на попытку втиснуться обратно в своё рождественское бальное платье. Как что-то, что тебе больше не подходит.

— Сколько сейчас времени? — спрашивает Гермиона.

— Почти девять.

Гермиона и Гарри должны были отправиться в Австралию через два дня. Портключ заказан на утро — сразу после суда над Снейпом. Они были так воодушевлены, заказывая перемещение, ведь скоро, совсем скоро, планировали отправиться в новое приключение, где им потребуется отыскать её родителей и попытаться вернуть им память.

Живоглот хлопает лапой по руке Флёр, и та отстраняется.

— Мне нужно побыть одной. Пожалуйста, — шепчет Гермиона.

— Ты уверена?

Нет.

— Да.

* * *

Что, чёрт возьми, не так с Грейнджер?

В попытке отвлечься от очередной глубокой душевной боли Северус листает стопку газет и журналов, принесённую бывшим студентом — одним из авроров, которому поручено присматривать за ним. Пуффендуец, прилично разбирающийся в зельях и почти так же отчаянно стремящийся угодить бывшему профессору, прямо как Грейнджер. Раньше. Стало достаточно легко убедить его пожертвовать материалами для чтения заключённому-пациенту.

За день до суда новости так и плещут ядом. К примеру, «Придира» предполагает, что теперь он гибрид вампира и змеи, что, по его мнению, скорее нелепо, чем грубо.

Очередная вспышка боли от Грейнджер. Боги. Северус переворачивает страницы быстрее, едва просматривая абсурдную чушь в статьях.

Он видит списки погибших. Один из близнецов Уизли, несколько однокурсников Грейнджер, Тонкс и Люпин. Северус не понаслышке знает, что такое — горе, — как это чувство может то спадать, то в секунду усиливаться в разы. Эта вещь весьма непостоянна; иногда он неделями не думал о Лили, об Альбусе, о Чарити, а потом, в один прекрасный день, боль затапливала его целиком.

Бросая газету на пол, слышит шорох страниц. Следующий на очереди — «Ежедневный пророк»; его репортёры сомневаются в достоверности воспоминаний, которые Северус передал Поттеру. Но они ни разу не сомневаются в словах Поттера: он добродетелен и заслуживает доверия, а потому слишком легко идёт на поводу у других. Северус же — язвительный лжец, использовал Гарри, чтобы спасти свою шкуру. Этот святой спаситель в статьях мало похож на того Гарри Поттера, которого Северус учил в течение шести лет.

Имена, не знакомые Северусу, разбросаны по страницам газеты. Эти самые незнакомцы утверждают, что они были одними из самых близких друзей Лили, и она, конечно, никогда не дружила с этим странным типом-полукровкой. Настоящие школьные друзья Лили, за исключением Северуса, все мертвы.

Он отбрасывает газету в сторону и потирает грудь. Кажется, слезливый водопад Грейнджер ещё вот-вот и затопит его самого.

Скоро должна прийти Минерва, но ждать больше он не может и потому вызывает своих нянек.

— Мне нужно связаться с Гермионой Грейнджер.

* * *

В следующий раз Гермиона просыпается в обед. Сначала она думает, что рыжеволосый парень, входящий в её комнату с подносом еды, — это Рон. Моргнув несколько раз, чтобы прояснить зрение, она понимает, что у него телосложение загонщика, да и волосы достаточно длинные, которые скрывают отсутствующее ухо. Джордж.

— Привет, — говорит он. Не тем нежным, аккуратным, прощупывающим почву тоном, которым разговаривают с ней все остальные. Он ведёт себя как обычно. — Как тебе завтрак? Сейчас я приготовил обед, так что перед тобой стоит задача: либо съесть его целиком, либо я обижусь.

Убрав поднос, оставшийся после завтрака, Джордж протягивает ей тост с сыром, салат, чашку чая и несколько печений, похожих на заварной крем.

— Джордж, сейчас у меня нет никакого желания превращаться в канарейку, — ворчит Гермиона.

— Ха, подколола. Но это совершенно обычное печенье. А теперь подвинься. Я всё утро провёл на ногах, охраняя свой бизнес от магазинных воров. Постоянная бдительность так утомляет.

В итоге они сидят бок о бок, прислонившись спинами к изголовью кровати. Гермиона ковыряется в тосте, едва ощущая вкус тающего, очень зрелого чеддера. Джордж — последний человек, которого она ожидала увидеть здесь. А он ещё и заботится о ней.

Ну, возможно, и не последний. Если бы её родственная душа сейчас не лежала в больнице, то вот он и был бы последним.

Джордж, должно быть, чувствует себя так всё время. Прошло меньше месяца с тех пор, как он потерял Фреда, но он продолжает делать вид, что всё в порядке. Как будто ему обязательно нужно шутить и гримасничать, иначе все остальные развалятся на части. Гермиона суёт ему печенье. Посмеиваясь, он откусывает кусочек.

— Видишь? — улыбается Джордж. — Не канарейка. Тебе следует научиться доверять мне.

— Я знаю тебя с одиннадцати лет. И давным-давно усвоила урок.

Но печенье всё равно пробует. Ничего не происходит. Ну, кроме того, что рука Джорджа теперь обнимает её за плечи — тёплая, твёрдая, тяжёлая. Гермиона прислоняется к нему.

— Я знаю, что все, вероятно, уже говорили тебе об этом, — шепчет он, нежно сжимая её плечо, — но ты поступила правильно, отослав их в другую страну.

На глазах выступают горячие слёзы. Неужели она ещё не всё выплакала? Что-то прорывается сквозь фоновый шум эмоций Снейпа — нарастающее чувство беспокойства, которое принадлежит явно не ей.

— Сейчас в это трудно поверить, — говорит она дрожащим голосом.

Джордж снова сжимает её руку.

— Разве не я только что говорил, что ты должна доверять мне?

Она хмыкает.

— А как ты себя чувствуешь?

— Чертовски несчастен, но мы говорим не обо мне.

Их прерывает стук в дверь, прежде чем Гермиона успевает придумать ответ.

— Гермиона? — Гарри стоит по другую сторону двери. — С тобой хотят поговорить по каминной связи. Снейп.

Джордж фыркает.

— Только не говори, что пыталась сунуть ему своё домашнее эссе, пока он валяется в больнице.

— Ещё не успела, — Гермиона высвобождается из его объятий. — Пойду посмотрю, чего он от меня там хочет.

Спускаясь по лестнице, она проводит палочкой по лицу, скрывая следы недавних слёз. Его раздражение ей уже знакомо, но в нём есть что-то ещё. Крошечный, крошечный лучик света, который ощущается почти как… беспокойство? То беспокойство, которое она перенимала от него раньше, было направлено не на неё. Стоп, серьёзно? Гарри сказал ему?

Теперь, когда они отменили поездку в Австралию, возьмут ли к себе Снейпа после суда на попечение? Нет, ни при каких обстоятельствах она не станет заботиться о нём. Нежно ухаживать за своей родственной душой, чтобы поднять её на ноги?.. Пф-ф, это никак не входило в её планы на будущее.

Да если она и попытается, Снейп, вероятно, снова отправит её далеко и надолго.

— Здравствуйте, — говорит Гермиона, опускаясь на колени перед камином.

— Что с вами творится?

Звучит как обвинение, на его лице читается насмешка. Это отвечает на вопрос о том, рассказал ли ему Гарри. Скорее всего. Вряд ли Снейп, узнав о произошедшем, начнёт как-то иначе к ней относиться.

Да и она ничего ему не должна — не обязана оправдывать свою боль. Хотя вряд ли получится рассказать, даже если бы решилась. Гарри она просто показала экран компьютера, сидя в интернет-кафе. Он узнал обо всём из статьи. А произнести эти слова вслух Гермиона до сих пор не находила в себе смелости.

Вместо того, чтобы сообщить ему о смерти родителей, она говорит Снейпу всего два слова:

— Идите вон.

Ранее:

Вместо того, чтобы сообщить ему о смерти родителей, она говорит Снейпу всего два слова:

— Идите вон.

* * *

25 мая 1998 год

Гермиона бывала здесь раньше. Неподвижное тело профессора Флитвика, испуганное выражение лица Луны, цвета корицы Феликс Фелицис. Всё как тогда.

— Профессор Флитвик потерял сознание, — говорит Снейп, как и в прошлый раз. — Позаботьтесь о нём, а я пока разберусь с Пожирателями смерти.

Она знает правду, но её вера в его слова — в него — неизменна. Единственное, что изменилось, — это связь, которая тянется теперь между ними, перенося его эмоции на неё. Это всё было на самом деле, но Гермиона не чувствовала тогда того, что ощущает сейчас. Страх и горький гнев перекликаются через их связь, но внимание привлекает тихое, едва заметное беспокойство. Она каким-то образом знает. Это беспокойство преследует её вот уже несколько месяцев.

Снейп бросается в бой, не оглядываясь. Вместо того чтобы остаться с Луной и привести в чувства профессора Флитвика, Гермиона следует за Северусом на Астрономическую башню. Поднимаясь вверх по лестнице, она ощущает, как его эмоции закрываются за прочными стенами. Это что-то другое, не пустота, которую она испытывала во времена его комы, — что-то абсолютно тёмное и неизведанное.

— Северус, пожалуйста.

Снейп поднимает палочку. Гермиона знает, что должно произойти дальше, но всё ещё задерживает дыхание. Он не может этого сделать. Но должен. Его лицо искажается в слабом подобии ненависти. Пустота разбивается вдребезги; нет, не ненависть, а милосердие приводит в действие струю зелёного света. Это чувство отдаётся эхом в груди Гермионы, когда Дамблдор падает с парапета.

Она просыпается, задыхаясь от нехватки воздуха. Холодный пот липнет к её пижаме, и ей требуется сделать несколько прерывистых вдохов, прежде чем вспомнить, где она и что произошло. Площадь Гриммо. Война окончена.

Её родители погибли.

Дрожащими пальцами Гермиона хватает Умиротворяющий бальзам, который Гарри заботливо оставил на её прикроватном столике. Если бы Снейп не закрывался от неё с помощью окклюменции, действительно ли она испытывала бы такую смесь эмоций, когда пыталась привести в чувство профессора Флитвика? Может быть, это просто выдумка её подсознания. С другой стороны, она читала о родственных душах, которые видели во снах прошлое друг друга. Прошлое Снейпа — то, что он, должно быть, видел…

Она глотает Умиротворяющий бальзам. Цветочный, слишком сладкий вкус остаётся на языке ещё долго после того, как зелье замедляет её учащённое сердцебиение и снимает напряжение с мышц.

Внизу она встречает Рона и Гарри, сидящих за кухонным столом; перед ними стоят две тарелки, полные яиц, бекона и тостов. И Гарри, и Гермиона одеты в нарядные мантии, подходящие для судебного разбирательства. Рон нацепил на себя значок с эмблемой рода Уизли.

— Я не пойду, — говорит он, прежде чем Гермиона успевает налить себе чашку чая. — На суд Снейпа, я имею в виду.

Умиротворяющий бальзам притупляет её реакцию. Гермиона медленно хмурится. Гарри смотрит на тарелку, внезапно заинтересовавшись яичным желтком.

— Почему? — спрашивает она.

Рон пожимает одним плечом.

— Потому что… Он ведь так или иначе был настоящим Пожирателем смерти, Гермиона, и, может быть, ему и вправду стоит отправиться за это в Азкабан. Малфою так точно. Я всё ещё не могу поверить, что этого мерзавца решили помиловать. Я не хочу идти туда и притворяться, что поддерживаю Снейпа. И не говори, что на нашем месте он поступил бы так же. Ты ведь знаешь, что это не так.

Да, Гермиона и Снейп не близки (самое сильное преуменьшение этого десятилетия), но он всё ещё остаётся её родственной душой. Если он отправится в Азкабан, она будет чувствовать всё то же, что и он. И вообще, как, по мнению Рона, они выиграли бы эту войну, если бы не шпионаж Снейпа?

У неё нет сил обсуждать это с ним прямо сейчас. Схватив кусочек тоста, девушка поворачивается к Гарри.

— Я готова, — говорит она. — Пойдём.

* * *

Северус знает этот дом. Он никогда не был внутри, но однажды стоял в саду в дождливый весенний день, злясь на бездействие Альбуса и накладывая чары, чтобы защитить обитателей маггловской части Лондона от Пожирателей смерти. Домик с соломенной крышей схож с теми коттеджами района Котсуолдс, которые часто мелькают на карточках от шоколадных лягушек.

На этот раз Грейнджер стоит рядом с ним. Как и сам дом, смесь эмоций от болезненно сжимающегося сердца до решимости, что волнами накатывает на неё, кажется Северусу очень знакомой. Тогда всё это он видел на расстоянии — когда прятался от Гермионы. Вот она достаёт книгу, которую — Северус уже почти и забыл про это, — украла из его кабинета. Он не останавливает её, когда понимает, что именно Гермиона собирается сделать. Он позволяет этому случиться.

Последний взгляд на страницу, и Грейнджер убирает книгу. Сжимая палочку, она делает шаг к дому. Трава, которая была пышной и зелёной во время его последнего визита, теперь выглядит грязной и хрустит под ногами. Они подходят к задней двери дома.

Мужчина и женщина улыбаются своей дочери. Сейчас они мертвы. Поттер рассказал об этом Снейпу, когда Грейнджер ушла к себе обратно в комнату. Гарри опустился на колени перед камином и сообщил об автомобильной аварии.

Если бы Грейнджеры остались в Британии, их постигла бы та же участь, что Фрэнка и Элис Лонгботтом.

— В чём дело, любовь моя? — спрашивает миссис Грейнджер.

Гермиона вытирает глаза от слёз.

— Ничего. Всё будет хорошо. Я всё исправлю. Я обещаю.

С этими словами она направляет палочку на своих родителей и произносит заклинание, которое стирает её из их воспоминаний.

Северус просыпается, задыхаясь.

* * *

Следующая их встреча станет для него полнейшей неожиданностью. Когда Снейп, ковыляя до зала суда с поддержкой одной из нянек-авроров, заходит в помещение, он никак не думал, что увидит Грейнджер, да ещё сидящей в первом ряду между Поттером и Хагридом. Она поднимает глаза раньше всех остальных и смотрит на Северуса. Тот с удивлением смотрит на неё в ответ.

Её боль сегодня не так ярко выражена, как будто она приняла Умиротворяющий бальзам. Зачем она вообще пришла?

Одна из её мыслей прорывается сквозь его щиты. Неужели он всерьёз думал, что я не приду?

Конечно, именно это он и думал. Особенно после того, как эта девчонка не захотела с ним разговаривать.

Будучи награждённым природой способностью к легилименции, в детстве Северус испытывал бесконечную боль. С самых ранних лет он старался отгородить себя от мыслей родителей — от презрения отца, от тайного желания матери никогда не рожать его на свет. Потребовались годы тренировок, прежде чем ему удалось закрыться от чужих эмоций. До тех пор, пока неприязнь Лили к Джеймсу Поттеру не переросла в тайное восхищение.

Сейчас ему удаётся блокировать абсолютно всё и всех, за исключением, разве что, уж слишком громких мыслей Грейнджер. Хотя и здесь можно постараться. Должно быть, во всём виновата их связь. Их сознания открыты друг для друга.

Или, возможно, её мысли просто необычайно громкие и резкие.

Процесс проходит как в тумане. В дополнение к Поттеру, за него вступаются ещё несколько человек. Хагрид, Минерва, Филиус, Поппи. Остальной персонал Хогвартса заметно отсутствует. Чарити выломала бы дверь, требуя дать показания. Если б он смог помочь ей, когда она просила — когда она умоляла, — сейчас она была бы здесь.

Каким бы ни было ощущение пустоты и боли в груди, Грейнджер чувствует это. Она пристально смотрит на него, а Северус прячется под маской раздражения.

Визенгамот долго не раздумывает. Каждый мускул в теле Северуса напрягается, когда они возвращаются со своим вердиктом. Им потребовалось меньше часа. Кингсли — тот, кто должен зачитать приговор. Его глубокий голос звучит громко, каждое слово чётко выговаривается им, но Снейп на грани того, чтобы попросить повторить речь ещё раз. Он что, ослышался?

Помилован.

Проблеск облегчения пробивается сквозь вызванное зельем спокойствие Грейнджер. Северус не уверен, что именно это он чувствует. Он свободен. Ему не перед кем отчитываться. Даже его родственная душа не станет преследовать его, если он вдруг решит сбежать на тропический остров.

Но… что теперь?

Ранее:

Даже его родственная душа не станет преследовать его, если он вдруг решит сбежать на тропический остров.

Но… что теперь?

* * *

18 июня 1998 год

Что-то тяжёлое ложится на грудь Северуса, вырывая его из прерывистого сна. Сначала он видит перед собой лишь большие жёлтые глаза, а затем появляются очертания пушистой морды.

Пора прекращать эти встречи.

Живоглот мурлычет. Потянувшись и медленно зевнув, он перекатывается на подушку Северуса. Так, это уже превращается в рутину. До сих пор каждое утро, что он проводит на площади Гриммо, фамильяр Грейнджер берёт на себя роль будильника, тормоша Снейпа, когда у того наступает время для приёма утренних зелий.

Выпив горькую смесь, Северус вылезает из постели. Каждый мускул в его теле словно одеревенел, как будто вместо восьми часов он проспал все восемь недель. Живоглот хватается за возможность растянуться на как можно большей части матраса. Теперь это явно его кровать.

Гермиона ещё не проснулась. Её эмоции не так остро ощущаются, когда она спит, — как будто сквозь туман. Паника пробивается сквозь эту дымку, угрожая ускорить пульс Северуса вместе с её. Очередной кошмар. Ковыляя вниз по лестнице, он пытается замедлить дыхание и создать ощущение покоя. Мало-помалу раздражающие эмоции Грейнджер начинают успокаиваться.

Хрупкий покой Северуса рушится, как только он входит на кухню. Рональд Уизли сидит за столом, с хрустом поглощая миску «Уитабикс». Звук, надо признать, ужасающий.

— Доброе утро, сэр, — говорит Поттер, кивая Северусу поверх кружки с чаем. — Как вы себя чувствуете?

Как будто его растерзала змея. Ворча, Северус готовит кофе. Попытка заговорить с ним до того, как он примет дозу кофеина, может закончиться убийством. А учитывая, что последние семь лет Снейп то и дело доставал задницу Поттера из всевозможных передряг, пытаясь сохранить тому жизнь, было бы весьма прискорбно пустить всю проделанную работу насмарку.

— Увидимся позже, дружище, — бросает Уизли, вставая.

Поттер хмурится.

— Ты не хочешь дождаться Гермионы?

— Нет, извини. Мне нужно на работу. Хотя… передай ей от меня привет.

Остальные друзья Грейнджер входили и выходили с площади Гриммо постоянным, раздражающим потоком. Лонгботтом, Лавгуд, Уизли-младшая, Джордж Уизли. Северус проводит в своей комнате как можно больше времени, пытаясь отгородиться от их компании, но сегодня он впервые видит Рональда после битвы.

Такое ощущение, что прошла уже целая вечность с того дня, когда портрет Финеаса Блэка сообщил Северусу, что Уизли бросил своих друзей. Но как будто вчера Северус стоял посреди замёрзшего леса, когда на него нахлынули страдания и одиночество Грейнджер. Плеснув кофе в кружку, он хватает молоко со стола.

Гермиона просыпается; её спокойные эмоции растворяются в том приступе горя, который пронзает девушку каждое утро. Северус представляет, что именно в этот момент она вспоминает текущее положение вещей — потерю своих родителей и тот факт, что они умерли, не подозревая, что у них была дочь. К тому времени, как Грейнджер входит на кухню прямо в пижаме, она уже успевает привести свои эмоции в порядок. Рональд испарился. Идиот.

Гермиона не удостаивает Северуса пожеланием доброго утра, но взгляд на нём всё-таки задерживает. Её охватывает любопытство, но она, быстро отмахнувшись, принимается готовить себе завтрак — тосты и яйца.

Камин полыхает зелёным, сигнализируя о входящем звонке. Для посетителей ещё слишком рано, но, как и в случае с Рональдом, для Минервы это не имеет никакого значения. После того, как Поттер пропускает её через камин, она заводит светскую беседу с Гермионой и принимает предложение выпить чашечку чая, всё это время краем глаза наблюдая за Северусом.

Она знает, что лучше не разговаривать с ним, пока он не выпьет кофе.

— Я говорила, что Билл Уизли будет преподавать Защиту от Тёмных Искусств в следующем году? — спрашивает Минерва, как только видит, что кружка Северуса опустела.

Почему Грейнджер раздражена этой новостью? Разве она не дружит со всеми Уизли?

— В самом деле? — протягивает Северус. — Молодец, что не додумалась позвать на эту должность очередного шарлатана или преступника. Ладно, предположим.

Минерва прячет ухмылку за своей чашкой чая, как делала это на десятках совместных обедах в Хогвартсе.

— Гораций больше не хочет преподавать, да если честно, если б он и решил остаться, твоя кандидатура меня устраивает больше. Должность по зельям за тобой, если захочешь вернуться.

Возможность преподавать и дальше не становится для него неожиданностью. Учить детей ему не приносит удовольствия, это известно всем. Но ему требуются деньги. Вряд ли сейчас удастся легко найти работу. Снейп был бы не прочь открыть собственный бизнес по изготовлению зелий на заказ, но для этого требуется время. Нужно же с чего-то начать. А должность преподавателя — это ведь временные меры.

— Я подумаю об этом, — кивает он.

Минерва уж слишком торжествует.

* * *

27 июня 1998 год

Замок выглядит уже не так, как раньше, — где-то не хватает стены, где-то ещё что-то разбито. А выручай-комната не факт что вообще когда-нибудь сможет заработать снова. Но в целом — сойдёт. Студенты смогут приступить к обучению этой осенью.

От реставрации замка Гермиона переходит в распоряжение к мадам Пинс — библиотека тоже нуждается в ремонте. Она проходит по полупустым полкам, просматривая оставшиеся книги и составляя список томов, которые необходимо заказать к новому учебному году. Лаванда плывёт рядом, уставившись на открытые страницы учебника по Прорицанию.

Состояние Снейпа спокойно — это случается, только когда он спит. И, вероятно, сейчас он решил подремать после обеда, тем лучше. Но, бывает, что и во время сна эмоции его начинают буквально душить — видит ли он во снах своё прошлое, как и она?

— Могу я спросить у тебя кое-что о родственных душах? — спрашивает Гермиона.

— Если перевернёшь страницу, — говорит Лаванда, постукивая ногой в ожидании, пока девушка откроет следующую страницу. — О, хиромантия… Так, хорошо, что ты хочешь знать?

— Тебе когда-нибудь снилось прошлое Невилла?

— Несколько раз. Исходя из них я поняла: мне нужно навестить его дядюшку Элджи. Если кто-то и заслуживал внимания, так это он. — Сделав паузу, она сравнивает свою прозрачную руку со схемой в книге. — Кстати, а кто твоя родственная душа?

— Я не говорила, что она у меня есть.

— Да тебе и необязательно это говорить. Оказывается, я теперь могу видеть, если кто-то с кем-то связан. Я расспросила об этом Ника, но он сказал, что не видит ничего подобного. Профессор Трелони была права: у меня дар к ясновидению.

Боже милостивый.

— Кем бы он ни был, — продолжает она, — он точно не из Хогвартса. По крайней мере, этот человек не участвовал в битве. Боже мой, если бы я могла держать эту книгу в руках, то для пущего драматизма швырнула бы её в сторону.

— Вот только не шути по поводу книг, особенно когда тебя может услышать мадам Пинс.

Лаванда фыркает.

— А ты не уклоняйся от моих вопросов. Это Малфой, да? Как романтично… Неразделённая влюблённость…

— Это не он, — Гермиона кашляет.

— Хм. Посмотрим. Как только начнётся учебный год.

Если Снейп примет предложение МакГонагалл, так оно и будет.

Пока Лаванда продолжает разглядывать страницу, Гермиона записывает названия книг, по которым училась в школьные годы. Она чувствует себя такой далёкой от той девушки, которая проводила одинокие часы за чтением книг в библиотеке, которая проводила ночи в полнейшем отчаянии, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы помочь в той катастрофе, которая обрушилась на Гарри.

Столько всего раньше заставляло гореть её глаза огнём: права домашних эльфов, гиппогриф, которого ждала смертная казнь, первокурсники, над которыми издевались. Теперь же мир кажется ей более тусклым, все его цвета приглушены. Послевоенное состояние и смерть родителей — теперь это её норма жизни.

— Знаешь, — начинает Лаванда, — кажется, хиромантия — полнейшая чушь. Вот взять мою линию жизни — всё это наглая ложь!

Гермиона издаёт что-то похожее на смех.

— Я рада, что ты наконец-то видишь прорицание таким, какое оно есть на самом деле.

— Я не это имела в виду, — подплывая ближе, Браун скрещивает руки на груди и смотрит на неё так, словно Гермиона — самое великое её разочарование в загробной жизни. — Может быть, именно поэтому я и появилась в виде призрака — чтобы указать вам на ваши же ошибки и, наконец, убедить каждого, что у меня есть дар к ясновидению.

Что ж, если это так, то удачи ей. Лаванде это вскоре ой как понадобится.

— Ну и, конечно же, преследовать Элджи Лонгботтома, пока его не затошнит от моего присутствия, — усмехается Браун.

— Ага.

* * *

31 июля 1998 год

— Я принёс тебе праздничный торт, — говорит Джордж, садясь на ступеньку рядом с Гермионой. — И желе с мороженым.

— В последнее время ты слишком часто стал меня кормить, — щурится Гермиона.

Она пробует ванильное мороженое с прослойкой клубничного желе, и Уизли продолжает:

— Я просто пытаюсь усыпить твою бдительность, чтобы ты в один прекрасный день без всяких подозрений съела канареечный крем.

Мороженое вкупе с желе тают у неё на кончике языка, но дальше ничего не происходит. Гермиона закатывает глаза. Снизу доносятся приглушённые приветствия — вечеринка по случаю восемнадцатилетия Гарри в самом разгаре.

— Итак, — Джордж делает глоток пива, — твоя бывшая будет преподавать в Хогвартсе. Уверена, что хочешь вернуться?

Она пожимает плечами.

— Я сталкивалась с вещами и похуже.

Странно говорить это после того, как Флёр пыталась её утешить, но внезапная, затуманенная сном паника Снейпа отвлекает Грейнджер от этих мыслей. Она хмурится. Чем быстрее он исцеляется от укуса Нагайны, тем всё меньше тратит времени на сон.

Гермиона едва замечает, как Джордж уже так по-привычному обнимает её рукой за плечи. Страх Снейпа продолжает нарастать внутри неё и заполняет грудную клетку.

— Не стесняйся, если что, на время убегать в Лондон, — шепчет Джордж.

Гермиона моргает. Бросив взгляд в сторону гостиной, где она в последний раз видела Рона и Виктора вместе, сглатывает комок эмоций Снейпа. Что бы подумал Рон, если… да ничего. Джордж для неё остаётся просто Джорджем. Не стоит придавать этому слишком большого значения.

По мере того как вечеринка затягивается, Грейнджер делает над собой усилие, чтобы выйти из укрытия и пообщаться с гостями. Она позволяет Виктору сделать ей выпивку — ошибка. Большая ошибка. Голова разъезжается в разные стороны, перед глазами всё плывёт.

Так вот что значит — быть пьяной? Она никогда раньше не доходила до такого состояния. Однажды Гермионы выпила стакан огневиски после смерти Аластора, но ощущения ограничились лишь нежным теплом, растёкшимся внутри живота.

Что там говорилось по поводу теста на трезвость в одном из маггловских фильмов? Произнести алфавит задом наперёд?

— Я спать, — говорит она вместо этого.

Поднимаясь в свою комнату, на лестнице Гермиона видит Живоглота, который сидит возле двери Северуса, как будто тот охраняет её родственную душу. Неуклюже плюхнувшись рядом с ним, она тянется к своему любимцу и чешет его под подбородком. Мурлыча, кот забирается к ней на колени.

Как ни странно, но сидеть вот так — на полу, прислонившись головой к двери, — очень удобно. Состояние Снейпа размеренное: своего рода умиротворение с оттенком ностальгии по прошлому. Ей почти удалось задремать.

Ранее:

Поднимаясь в свою комнату, на лестнице Гермиона видит Живоглота, который сидит возле двери Северуса, как будто тот охраняет её родственную душу. Неуклюже плюхнувшись рядом с ним, она тянется к своему любимцу и чешет его под подбородком. Мурлыча, кот забирается к ней на колени.

Как ни странно, но сидеть вот так — на полу, прислонившись головой к двери, — очень удобно. Состояние Снейпа размеренное: своего рода умиротворение с оттенком ностальгии по прошлому. Ей почти удалось задремать.

* * *

1 августа 1998 год

Гермиона сразу узнаёт мальчика. Не потому, что она видела Снейпа-подростка в его воспоминаниях, а потому, что темноволосая фигура чувствует то же, что и взрослый мужчина. Поток его эмоций грозится смести её прочь — весь страх, сомнение и бессилие. Он лежит лицом вверх на узкой односпальной кровати, уперев ноги в стену. Краска в этом месте протёрлась насквозь — просвечивается светло-голубой гипсокартон. В комнату врывается мужской голос — крик — но не это является источником бурных эмоций Снейпа. Бросив взгляд в сторону двери, он вздыхает; раздражение окутывает всё его нутро.

У Гермионы возникает абсурдное желание посидеть рядом с ним. Плохая идея, однозначно, но ей мальчишка кажется таким… потерянным. И прежде чем она успевает сделать шаг в сторону Снейпа, он встаёт и крутится на месте. Спальня растворяется, сменяясь широкой подъездной дорожкой Малфой-мэнора. У Гермионы скручивает живот — то ли от его беспокойства, то ли от её собственного. Непонятно.

Дрожащий эльф впускает его внутрь и провожает в гостиную. Ковёр тот же самый. Почти. На нём ещё нет следов её крови.

— Северус, — говорит молодой Люциус Малфой, широко улыбаясь. — Надеюсь, ты готов?

Не готов, нет. Но всё равно кивает.

— Я возьму тебя с собой, — продолжает Люциус. — Вот. Переоденься.

Малфой протягивает ему чёрную мантию и маску. Не маска Пожирателя смерти, которая известна Гермионе, а простая и белая, как кость. Когда Снейп натягивает мантию, Гермиона мельком замечает его бледное, ещё без отметин левое предплечье.

Боги. Невозможно на это смотреть. Нет, если это то, о чём она подозревает… Его страх поднимается всё выше и выше вместе с её пульсом. Ей хочется схватить его и утащить отсюда. Ей хочется развернуться и убежать.

Люциус сжимает руку Снейпа, Гермиона пытается что-то сказать. Что именно, она не знает, но с её губ не слетает ни звука. Она всё ещё задыхается и борется за то, чтобы её услышали, но Волан-де-Морт прикасается палочкой к руке Северуса и клеймит его Тёмной меткой.

* * *

Тело Северуса неподвижно и спокойно растянулось на больничной койке. Это что-то невероятное, когда смотришь на самого себя под таким углом. Твёрдый ком беспокойства врезается ему в грудь, когда Грейнджер входит в комнату.

Как часто она навещала его, пока он находился без сознания в больнице Святого Мунго? Ведёт себя так, как будто тут всё кажется ей привычным. Подставив к его кровати стул, она достаёт клубок ниток для вязания. Целители, время от времени заглядывающие в палату, обращаются к ней по имени, словно она здесь постоянный гость.

Её забота — то, что в ней остаётся неизменным после войны. Дрожащими пальцами Гермиона откладывает нитки и на несколько минут выходит из комнаты, а возвращается уже с дополнительным одеялом в руках.

— Я тут подумала… вдруг вам холодно, — говорит Грейнджер, осторожно укутывая его в тёплое одеяло. — Целители говорят, что вам уже лучше. Говорю тут сама с собой, как будто вы меня слышите, но…

Судорожный вздох вырывает его из сна. Беспокойство Гермионы следует за ним прямо из собственных сновидений, оседая тяжестью внизу живота. Сдавленный вздох — снова. По другую сторону его двери. Схватив волшебную палочку, Северус крадучись пересекает спальню и надавливает на ручку двери. Чего-чего, но он никак не ожидает, что источником этих звуков станет сама Грейнджер, которая спиной вваливается в его комнату.

Неужели она сидела там и спала, прислонившись к его двери? Почему?

Грейнджер моргает, глядя прямо на него. Живоглот перепрыгивает через хозяйку, мурлычет и трётся о лодыжки Северуса.

— Большинство кошек приносят в дар мёртвых грызунов и птиц, — говорит Северус зверю. С его словами пузырь беспокойства Грейнджера, наконец, лопается и исчезает.

— Уверена, это можно проверить, — говорит она, вставая. — Может быть, у вас под подушкой крыса?

Он делает вид, что обдумывает её слова.

— Лучшая крыса — это дохлая крыса.

Взгляд Грейнджер падает на его левую руку; её мысли буквально кричат о том, как Северус принимает Тёмную метку. Очень подробные, очень точные изображения. Ах, значит, её сны не менее спокойные, чего его.

Он ненавидит эту связь между ними. Что она имеет доступ ко всему его прошлому через сны — доступ ко всем эмоциям, которые когда-то он переживал. Северус сжимает челюсти. Он опускает все свои щиты, готовясь к последующим последствиям.

Глаза Грейнджера округляются. Она покачивается, как будто вот-вот упадёт в обморок.

Северус успевает поймать девчонку. Учитывая его травмы, произошло что-то вроде чуда: раз ему удалось смягчить её столкновение с полом. Её задница стукается об пол, но голову Снейп всё-таки удерживает на весу, чтобы, не дай Мерлин, не покалечить мозги. Опустившись рядом с ней, он ощущает резкую боль в колене.

— Грейнджер, — говорит он, похлопывая её по щеке.

— Всё в порядке, — Гермиона судорожно втягивает воздух.

— Безусловно, прямо само воплощение здорового человека.

— У меня уже было подобное. Через несколько минут всё пришло в норму, но, может быть, мне и правда стоит наведаться к целителю?

Она смотрит на него так, словно у него есть все нужные ответы. Как будто она действительно доверяет ему.

— Когда это случилось? — спрашивает он.

— Эм. Несколько недель назад? В это время вы ещё лежали в больнице, но уже пришли в себя после комы.

Лежал в больнице и, вероятно, пытался закрыться от неё. А закрылся ли он на самом деле? Нужно проверить.

— Оставайтесь здесь, — говорит он. — Я принесу бодрящий напиток.

Сама степень её удивления кажется оскорбительной.

Входить на кухню в такой ранний час опасно. Скорее всего, вы столкнётесь с тем, как завтракает Уизли (а затем будете возмущены — от имени Грейнджер, — когда Рональд не сможет подождать и пяти минут, чтобы поздороваться). Сегодня же утром Северуса не ждут такие ужасы. В тихой кухне он натыкается только на Хагрида, сидящего за столом в компании Поттера.

— Доброе утро, профессор, — басит Хагрид.

За исключением того катастрофического пребывания Северуса на посту директора, он был «профессором» для Хагрида большую часть двадцати лет. В первый день работы Снейпа в качестве сотрудника Хагрид улыбнулся ему в Большом зале и выразительно сказал «профессор». Название прижилось. Неважно, что Хагрид сам был учителем в течение довольно длительного времени, он всё равно называет всех своих коллег по именам.

— Я принёс тебе ещё немного каменных кексов, — говорит Хагрид. — Тебе уже лучше?

— Весьма признателен, Хагрид. Так и есть.

Северусу не следует брать для Грейнджер одно из его пирожных. Ну, наверное. Правда, это один из способов избавиться от угощения лесничего, но вряд ли оно поможет ей оправиться после обморока. Вместо этого Северус наливает в кружку крепкий чай, немного молока и щедрую порцию бодрящего напитка. Чай делает зелье более сносным на вкус. Это хотя бы избавит его от лишнего нытья.

Оправдываясь перед Хагридом (и избегая зрительного контакта с Поттером, который уже несколько недель выглядит так, словно готовится к самому неудобному разговору в своей жизни), Северус поднимается обратно к Грейнджер.

— Вы добавили его в чай? — спрашивает она.

— Да. Чай — это британское решение всех проблем.

Грейнджер фыркает, но чай всё-таки выпивает.

* * *

31 августа 1998 год

Впервые в жизни Гермиона не готова к возвращению в школу. Она сидит в саду возле Норы, слушает смех и беспрерывную болтовню присутствующих, и мечтает о ещё нескольких летних днях. Без Гарри и Рона всё будет по-другому.

С другой стороны, учиться и выполнять домашние задания своевременно теперь будет гораздо проще.

А потом ещё и эта история со Снейпом… С того утра он почти не появлялся в её поле зрения — отсиживался в своей комнате, работая над планами уроков. Его эмоции бьются рядом с её собственным сердцем, а завтра она снова станет его ученицей.

— Ты слышала о Флёр? — спрашивает Джордж, усаживаясь рядом с ней.

— Что именно?

— Она собирается учиться у мадам Помфри. Они работают над проектом исцеления разума для студентов и преподавателей. Мадам Помфри уже умеет это делать, а Флёр будет учиться и присутствовать на всех сеансах.

Гермиона съёживается.

— Блестяще. Тогда придётся обойтись без этой «услуги».

— Ага, я тоже думаю, что ты справишься и без неё. И в очередной раз напомню, что ещё не поздно бросить учёбу и сбежать вместе со мной.

Она прилагает все усилия, чтобы не рассмеяться.

— Я прохожу ускоренный курс. Тем более мне предлагали это все последние восемь лет. Если всё пойдёт по плану, к февралю я уже сдам все экзамены.

— Хорошо. Полагаю, мы можем отложить на несколько месяцев наш побег.

Некоторое время они сидят молча. Ночь тёплая и ясная — такая поздняя летняя ночь, которая, кажется, может длиться вечно. Гермиона перебирает босыми ногами прохладную траву и смотрит на звёзды. Ей следовало бы вернуться на площадь Гриммо и немного поспать, но желание ещё немного погреться под смех своих друзей берёт верх.

— Ты собираешься пойти на вечеринку Дафны по случаю Хэллоуина? — спрашивает Джордж.

— Скорее всего.

— Прекрасно, — он целует её в щёку. — Тогда увидимся там.

Ранее:

— Я прохожу ускоренный курс. Тем более мне предлагали это все последние восемь лет. Если всё пойдёт по плану, к февралю я уже сдам все экзамены.

— Хорошо. Полагаю, мы можем отложить на несколько месяцев наш побег.

Некоторое время они сидят молча. Ночь тёплая и ясная — такая поздняя летняя ночь, которая, кажется, может длиться вечно. Гермиона перебирает босыми ногами прохладную траву и смотрит на звёзды. Ей следовало бы вернуться на площадь Гриммо и немного поспать, но желание ещё немного погреться под смех своих друзей берёт верх.

* * *

1 сентября 1998 год

Ритмичное движение поезда вот-вот грозится убаюкать Гермиону Грейнджер. Снаружи проносятся знакомые виды. Она сидит, зажатая между Гарри и окном, уже переодетая в школьную мантию. Прямо как в старые добрые времена.

Гарри бросает взгляд на старые часы Фабиана Пруэтта.

— Мне пора возвращаться, — говорит он, разглаживая свою новую мантию аврора. — Перерыв закончился. Постараюсь заглянуть ещё раз, прежде чем мы приедем.

Он присоединяется к другим аврорам, патрулирующим поезд. Поскольку Грейбек всё ещё находится на свободе, Министерство отправило авроров охранять студентов во время путешествия в Хогвартс. Гермиона вздрагивает. Уставившись на своё отражение в тёмном окне, она видит разорванную шею призрачной Лаванды Браун.

— Ты в порядке, Гермиона? — интересуется Невилл.

— Да, всё в порядке. Что насчёт тебя? Ты-то сам как?

Он пожимает одним плечом.

— Да вроде бы неплохо. Всё ещё немного сомневаюсь в своём решении вернуться в школу, но я пообещал… Вряд ли будет хуже, чем в прошлом году, верно?

— Чертовски на это надеюсь, — отвечает Джинни.

— Профессор Снейп, вероятно, будет более к нам благосклонен, — протягивает Луна.

Джинни фыркает.

— Я бы не стала так надеяться.

— Когда я видела его в последний раз, у него в голове не роились всякие непонятные глупости. А это обязательно улучшит его настроение, — Луна раскручивает одну из пробок от сливочного пива на своём ожерелье. — Кроме того, он больше не рискует своей жизнью, играя роль двойного агена, так что да, скорее всего, он будет более спокойным.

Но сейчас Снейп чувствовал себя далеко не так спокойно, как думалось Луне. Его нарастающий страх давит на Гермиону весь день, руки постоянно то и дело подрагивают.

Желудок медленно скручивается, пока она внимательно изучает своих друзей.

— Я, э-э-э… Кстати, о Снейпе. Я хочу вам кое-что рассказать. Об этом знают только Рон и Гарри, и это может… Я не уверена, как остальные отреагируют на это, поэтому, пожалуйста, никому ни слова.

Перед её мысленным взором мелькает лицо Джорджа, тепло улыбающегося ей в саду и просящего убежать вместе с ним. Гермиона с трудом сглатывает.

Брови Невилла озабоченно сдвигаются к переносице.

— Что случилось?

— Снейп — моя родственная душа. Я не знала об этом до самого окончания войны; до тех пор ему удавалось скрывать это с помощью окклюменции.

Джинни и Невилл раскрывают рты.

— Ох, — только и выдавливает Луна. — Теперь понятно, откуда у него столько мозгошмыгов.

Гермиона смеётся, тяжёлый груз спадает с её груди.

— Луна, я тебя обожаю.

— Подходящий момент, чтобы сказать тебе то же самое, Гермиона.

Джинни поперхнулась.

— Фантастика… Что это за связь?

— Трудно сказать прямо сейчас. Когда я навестила его в больнице, он почти что выволок меня оттуда. Наверное, всё-таки платоническая, но кто знает?

Невилл сверлит взглядом пол.

— Думаю, у всех по-разному. Мы вот с Лавандой сразу поняли. Не знаю, как это описать. Эта связь чувствовалась как… дружеская.

Чувствовалась. В прошедшем времени. Теперь, когда Лаванда стала призраком, их эмоции больше не могут передаваться друг другу. Луна обнимает его одной рукой.

Когда они добираются до станции Хогсмид, многие ученики при виде фестралов останавливаются как вкопанные прямо у вагонов. Для Гермионы это всё уже давно пройденный этап, и весь путь до Большого зала выполняется ею на автопилоте.

Призрак Лаванды Браун уже поджидает их возле гриффиндорского стола. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не слетают с её языка. Она отворачивается, ведя пальцем по воздуху по невидимой линии от Гермионы до главного стола. К Снейпу.

Дерьмо. Гермиона помнит, как Лаванда утверждала, что может видеть связи между родственными душами. Её загробная версия ясновидения.

Лаванда прикрывает рот рукой.

— О… мой… бог… — перегнувшись через стол, она улыбается Гермионе, как будто между ними имеется самый что ни на есть пикантный секретик.

— Лаванда, — предупреждающе шипит Грейнджер.

— Да ла-а-адно? — ухмылка Браун становится ещё шире.

— Перестань так на меня смотреть.

— А как мне ещё смотреть на тебя?

— Ты знаешь, как. Просто оставь это, пожалуйста. Он не хочет иметь со мной ничего общего. Вообще.

— Не хочет? — Лаванда надувает губы. — Но…

— Мерлин, — бормочет Невилл. — Значит, ты серьёзно говорила, что можешь видеть связь между родственными душами?

— Конечно, серьёзно. Не могу поверить, что ты сомневался во мне, — скрестив руки на груди, Лаванда хмуро смотрит на главный стол. — Хочешь, чтобы я летала за ним по пятам, Гермиона?

Грейнджер хихикает.

— Нет. Но спасибо за предложение.

— Это будет слишком навязчиво и двусмысленно с твоей стороны, — говорит Джинни.

Лаванда наблюдает за Снейпом с прищуром, ожидая прихода первокурсников, а затем выпаливает:

— Он тебе не пара, Гермиона. О, может быть, вы с Невиллом вместе куда-нибудь сходите?..

— Э-э-э, — бормочет Гермиона, обмениваясь встревоженным взглядом с Невиллом.

— Лаванда, — останавливает её Лонгботтом. — Пожалуйста. Только не это дерьмо со сваховскими замашками.

— Ой, да ладно тебе. Разве это преступление — хотеть быть счастливым? Он милый, Гермиона. Я могу с абсолютной уверенностью сказать, что он всегда относился к своей родственной душе с теплотой и уважением, да и просто посмотри, какой он красавчик…

Невилл заливается смехом.

— Лаванда. Мерлин… — по его шее пробегает румянец. — Не то чтобы я считаю Гермиону непривлекательной, но я сам могу найти себе пару.

— Хм.

Лаванда даёт ему время на передышку до конца сортировки, пока Невилл не успевает расслабиться.

— Ты знал, что Падма нашла свою родственную душу? — спрашивает она. — Какой-то парень из Дурмстранга. Парвати сказала мне, что связь платоническая. Просто говорю. На случай, если это заинтересует тех, кто предпочитает сам находить себе пару.

Невилл сокрушённо стонет.

* * *

Северус обхватывает руками кружку с чаем — до побеления костяшек. Речь Минервы всё ещё звучит у него в ушах.

Мы вместе пережили мрачные, очень мрачные дни. Будущее кажется нам сейчас гораздо светлее, чем раньше, но мы не должны обманывать себя. Победа над Волан-де-Мортом не означает, что нам удалось искоренить его идеалы. И пропаганда этих самых идеалов строго-настрого запрещена в стенах нашей школы. Статус крови, приверженность к тому или иному факультету — всё это ничего не значит. Любого, кого поймают за издевательствами над другими студентами, ожидает суровое наказание. Сейчас для нас настало самое время объединиться — восстановиться после пережитого вместе. Война закончилась.

Грейнджер поймала его взгляд к концу речи. Внимание девчонки привлёк его внезапный порыв любви к Минерве.

Только два студента поступили на Слизерин в этом году, обоих встретили небольшими аплодисментами — в основном звуки исходили от Грейнджер. Если Гермиона захочет взять заботу о них на себя, Северус возражать не станет.

Большой зал кажется слишком маленьким, стены угрожают сжаться и раздавить его. Он как-то не предвидел, что такое количество студентов, не окончивших обучение, появится в замке в этом году. Он не ожидал встретить тех, кого подвёл. Новый вдох застревает у него в горле, Снейп сосредотачивается на том, чтобы замедлить пульс, успокоиться и взять под контроль свои эмоции.

Словно вызванный его мыслями, призрак мисс Браун парит над плечом Северуса и заглядывает в его кружку.

— Да? — говорит он, поднимая одну бровь.

— Я просто смотрю на ваши чайные листья, — она шмыгает носом. — Они говорят, что вы та ещё задница.

И уплывает, оставив Северуса хмуро смотреть ей в спину. Собрав свои вещи, он выходит из зала и направляется в подземелья.

— Эй! — гремит знакомый голос. Хагрид. — Вот ты где. Я повсюду тебя искал, профессор. Ты забыл о нашей традиции?

Их традиция. Каждый год они пьют по стакану огневиски в хижине Хагрида после того, как Северус покажет первокурсникам их новый дом. Каждый год, кроме одного.

Северус прочищает горло.

— Не знал, что здесь мне всё ещё рады.

Хагрид похлопывает его по спине, заставляя Северуса качнуться вперёд.

— Конечно, рады. Давай. Клык скучал по тебе.

* * *

Портрет Дамблдора притворяется спящим, не обращая внимания на то, как Гермиона продолжает вспоминать тот сон, в котором Снейп убил его. В камине потрескивает огонь, согревая кабинет директрисы, но Гермиона дрожит. Она не может точно сказать, кому принадлежит этот клубок эмоций в её груди — ей или Снейпу.

— Вы двое — единственные, кто записался на ускоренную программу, — говорит МакГонагалл Гермионе и Падме, строго улыбаясь. — Я верю, что вы справитесь с этой задачей, но также надеюсь, что вы, если давление станет слишком сильным, сразу обратитесь ко мне.

Со своего стола она достаёт две тёмно-синие бархатные коробочки. Гермиона знает их.

— Мисс Грейнджер знакома с использованием маховика времени, — продолжает Минерва. — Они ограничены пятью часами за раз. Передадите его кому-то другому — и вас ждут весьма серьёзные последствия. Возможно, даже тюремное заключение. — Глядя на Гермиону поверх очков, она добавляет: — И я очень надеюсь, что вы используете их не только для того, чтобы успевать учиться, но и для вашего же отдыха.

Обещания те же самые, что давала Гермиона на третьем курсе. Никому не говори о маховике времени. Избегай встречи со своим вторым «я». Используй его только для учёбы, посещения занятий и отдыха.

Открыв коробочку, Грейнджер проводит пальцем по песочным часам.

Пять часов. Недостаточно, чтобы кого-то спасти. Если бы магия простиралась достаточно далеко, у неё возникло бы искушение попробовать, и будь прокляты все последствия.

Ранее:

Открыв коробочку, Грейнджер проводит пальцем по песочным часам.

Пять часов. Недостаточно, чтобы кого-то спасти. Если бы магия простиралась достаточно далеко, у неё возникло бы искушение попробовать, и будь прокляты все последствия.

* * *

19 сентября 1998 год

Холодный металл маховика соприкасается с кожей, отчего по телу пробегают мурашки. При каждом шаге он ударяется о грудь, напоминая о своём присутствии.

Как будто она могла забыть об этом.

Во время ужина Гермиона накладывает себе полную миску тушёной говядины. Никто из её друзей ещё не спустился в Большой зал. Снейп сидит за главным столом, ковыряясь вилкой в собственном рагу. Кошмары его прошлого цепляются за кожу, окрашенную в зелёный цвет «Авады». С тех пор как они вернулись в Хогвартс, сны приняли зловещий оборот, то и дело киша лицами в масках Пожирателей смерти.

Когда он встаёт и выходит из Большого зала, она старательно отводит взгляд. Дотянувшись до своего воротника, Гермиона касается тонкой цепочки маховика времени.

Узнав о существовании родственных душ, ещё будучи третьекурсницей, она выдвинула идею, согласно которой маховик времени, в теории, мог бы перенести её обратно в собственное тело, а не дублировать, заставляя двух девушек существовать в определённый промежуток одновременно. Магия души. Таким образом можно создать абсолютно новые временные линии. Растянуть путешествие более чем на пять часов — весьма сложно; не факт, что ей это удастся…

Так. Стоп. Хватит об этом думать. Но как?

Тушёное мясо, остывая, покрывается липким жиром. Вилкой водя по тарелке, Гермиона жалеет, что уже никогда не сможет попробовать мамин «Джоллоф» (*).

— С днём рождения! — восклицает Лаванда, подплывая к Гермионе.

— Спасибо, — она одаривает её улыбкой. — Где ты пропадала весь день?

— Ох, да пряталась от Почти Безголового Ника. Мерлин его дери. Я же говорила, что он постоянно преследует меня, пытаясь завести беседу? Честно говоря, если бы я и хотела с кем-то поболтать, то выбрала бы для этого, пожалуй, Кровавого Барона. Такой… сильный, молчаливый тип. Ну всё, об этом потом, ты ведь понимаешь, что девятнадцатого числа тебе исполнилось девятнадцать? Такое совпадение! Интересно, интересно, — приподняв брови, она кивает в сторону двери, за которой только что скрылся Снейп. — Как обстоят дела с… ну ты поняла.

— Да никак. Он разговаривает со мной только по-необходимости. Наравне с любым другим студентом. Это и к лучшему, знаешь ли. Никаких лишних проблем. И дело даже не в том, что он мой учитель. Я бы хотела любить человека по собственной воле, а не потому, что это навязала мне магия.

Её взгляд падает на Флёр, сидящую за главным столом вместе с Биллом.

— Во-от, правильно, — говорит Лаванда. — Абсолютно не твой вариант.

— А как продвигаются твои успехи по подбору пары для Невилла?

— Успехи, ха, думаю, между ним и Падмой что-то есть…

Беспрерывная болтовня Лаванды похожа на очередное возвращение в прошлое: что переносит Гермиону в те дни, когда они жили в гриффиндорской башне. Тогда её раздражала чрезмерная болтливость девушки. Грейнджер то и дело бросала в её сторону злобные взгляды, изо всех сил стискивая зубы. Но сейчас она даже и не думает останавливать её.

* * *

Северус понятия не имел, что в течение стольких лет был объектом защиты у мисс Грейнджер. В своих снах он неоднократно видел, как она снова и снова защищала его от нападок Поттера и Уизли. И каждый раз после таких снов он просыпался с непривычным ощущением теплоты.

Это напрягает.

И где сейчас, скажите на милость, его рыцарь в сверкающих доспехах? Не то чтобы Северус нуждается в спасении, но он был бы совсем не против доверительных отношений, скажем так, хотя бы с Минервой.

— Тебе необязательно обращаться к Поппи, если тебе вдруг понадобится психологическая поддержка, — говорит МакГонагалл. — Она рассказала мне о потрясающих результатах Флёр, ты можешь приходить на сеансы к ней.

Безусловно. Северус позволит бывшей своей родственной души копаться в его разуме. Просто блестяще. Флёр будет вести себя как настоящий профессионал — беспристрастно. Ну конечно.

Однажды во снах Снейп увидел отношения Гермионы и Флёр. Головокружительный вихрь смеха, танцев и юной любви. Это тревожило его ещё сильнее, чем сны, в которых девчонка вставала на его защиту.

— Сколько пациентов у них уже было? — спрашивает он.

— Немного, — фыркает Минерва. — В основном магглорождённые.

Поппи и мадам Делакур-Уизли предстоит тяжёлая битва. Волшебный мир никогда не стремился к тому, чтобы попытаться понять и принять такую вещь, как психотерапия.

Эмоции Грейнджер вылетают из-за угла раньше, чем появляется сама девушка: тёмное облако тревоги. Она идёт от слизеринских подземелий. Северус хмурится. Он мог поклясться, что видел её в Большом зале не более пятнадцати минут назад.

— Мисс Грейнджер, — обращается к ней Минерва. — Мне кажется, или мы с вами перестали видеться в последнее время? Как обстоят дела с учёбой?

В мыслях Гермионы чётко отображается золотой кулон в форме песочных часов.

Вот, чёрт. Снейп с трудом сдерживается, чтобы не ущипнуть себя за переносицу. Давать устройства для путешествий во времени травмированным, скорбящим молодым особам? Да Минерва просто превзошла самого Альбуса. Слава Мерлину, это всего лишь Грейнджер и относительно разумная близняшка Патил. Он может только представить, что сделали бы Поттер с Уизли, окажись у них в руках маховик времени.

— Всё в порядке, спасибо, профессор, — отвечает Грейнджер. — Постоянно чем-то занята, но мне такое нравится.

Северус редко видит Грейнджер вне Большого зала и его занятий. Кстати, о последнем: если бы не постоянный гул её эмоций, он бы и не обращал на неё никакого внимания. Гермиона не высовывается, тихо делает свою работу, не задирает руку вверх… Но порой хочется сказать что-нибудь такое, чтобы вывести её из этого состояния.

— Хорошо, — кивает Минерва. — Но помните, что я говорила вам об отдыхе.

— Действительно? Студенты на ускоренных курсах имеют возможность отдохнуть? — поддевает Снейп. — Какая удача. Учителя, которые из-за них с трудом вылезают из-под гор дополнительных курсовых работ, могут только мечтать о подобной роскоши.

Неожиданная волна веселья пробегает по поверхности эмоций Грейнджер.

— Возможно, вам и впрямь требуется показаться у мадам Делакур-Уизли, — МакГонагалл сверлит его взглядом поверх очков. — Вы могли бы поделиться с ней своими проблемами.

Гермиона неожиданно начинает кашлять. Её всю заполоняет ужас, оттесняя веселье в сторону.

«Мерлин», — думает она. — «Пожалуйста, не надо».

Возможно, всё-таки надо. Просто потому, чтобы увидеть её реакцию.

* * *

14 октября 1998 год

Получилось. Гермиона сидит за своим столом, уставившись на изменённый маховик времени. Она вернулась назад в своё тело.

Всего на час. У неё перехватывает дыхание. Подняв свою палочку, оказывается в настоящем.

Гермиона ответила на свой вопрос. И теперь она знает, что это возможно.

Слишком взвинченная, чтобы заснуть, она отвечает на письмо Гарри, пишет письмо Рону (шансы на то, что он ответит, равны нулю, так как в этом году он ответил в общей сложности на одно из её многочисленных посланий) и читает учебник по Арифмантике, пока глаза не слипаются от усталости. В следующую секунду она засыпает и падает в бездну. Её тускло освещённая комната превращается в пасмурный день в парке, который она видела только в украденных воспоминаниях и заимствованных снах. Смеющийся юный Снейп скатывается с холма вместе с рыжеволосой девушкой. Лили.

Я рада, что мы с Северусом подружились. Как здорово, что в этой школе у меня точно будет друг. Голос Лили наполняет весь воздух, но губы её не шевелятся. Гермиона оборачивается, чтобы понять, откуда исходит звук, но Снейпа, похоже, это не беспокоит. От него льётся яркая радость и гордость.

Странно.

Во сне все моменты ускоряются, и теперь Гермиона оказывается в передней комнате дома Снейпа, наблюдая, как его мать накрывает на стол. Губы Эйлин сжимаются в тонкую линию. Как и Лили, она не открывает рта, но голос всё равно эхом отдаётся в ушах.

Может быть, получится найти работу в Косом переулке. Или в Лютном. Мистер Борджин может… Она бросает взгляд на сына. Если бы не ответственность за Северуса, я бы как-нибудь да справилась. Может быть. Если бы я тогда не забеременела, я могла бы…

Снейп почти никак не реагирует на это. Лишь крошечный, горький огонёк боли вырывается откуда-то изнутри. Как будто слова матери — припев давней песни, который он слышал сотни раз.

Неожиданный грохот вырывает Гермиону из сна: её чернильница падает на пол. Трясущимися руками убирая пролитую жидкость, она изо всех сил пытается отдышаться.

Снейп — прирождённый легилимент. Неудивительно, что он стал таким искусным окклюментом. Без разбора слышать мысли всех, кого он встречал… Боги.

Вряд ли что-то, кроме зелья сна-без-сновидений, сейчас поможет ей уснуть. Но она вместо этого решает немного побродить по коридорам замка, как в старые добрые времена. В ночи школа почему-то больше похожа на Хогвартс — возможно, потому, что она на протяжении многих лет после отбоя привыкла шататься по коридорам в компании мальчишек? Всё, чего не хватало до завершения этой «картины», — это мантия-невидимка и шило в заднице Поттера. И тогда всё будет, как прежде.

Теперь Снейпу не под силу её удивить. Не тогда, когда она может чувствовать его злорадное ликование по поводу того, что он засёк студента после отбоя не в своей кровати. Северус пытается незаметно подкрасться к ней, но вместо того, чтобы подпрыгнуть от неожиданной встречи, Гермиона спокойно поворачивается к нему лицом.

— Мисс Грейнджер, — протягивает он и тут же замирает, когда Гермиона изо всех сил пытается перестать думать о душераздирающей сцене с его матерью.

«Вот дерьмо», — думает она. — «А вдруг он слышит мои мысли? Может быть, он слышал вообще всё, что я о нём когда-либо думала. Ну что же, неудивительно, почему он вечно ходит такой раздражённый».

— Тревожные сны? — приподнимает бровь Снейп.

— Что-то вроде того.

Не сговариваясь, они идут нога в ногу. За высокими окнами льёт дождь — единственный звук, отдающий эхом в коридоре. Не считая шагов Гермионы. Интересно, Снейп что, накладывает какие-то особые заглушающие чары на свои ноги?

— Вы ведь можете, да? — начинает Грейнджер, как будто они до этого уже что-то обсуждали. — Слышать мои мысли.

И поправляет рукава мантии.

— Ещё с подростковых времён я научился блокировать мысли других людей. За исключением тех случаев, конечно, когда мне необходимо что-то «подслушать». Находясь в Святого Мунго, я понял, что время от времени ваши мысли пробиваются сквозь мои щиты. Надеюсь, что это лишь побочный эффект от… Либо ваши мысли, мисс Грейнджер, необычайно громкие и вызывающие.

Она фыркает.

— Как лестно с вашей стороны. Но ведь это не происходит постоянно?

— К счастью, нет.

— Вы вообще планировали сказать мне рано или поздно о том, что до вас, хм, кое-что всё-таки долетает?

Врун. Гермиона старательно пытается не думать о том, чтобы взять и окунуться в Омут и взамен просмотреть все его воспоминания, но уже до конца.

— Нет, — отвечает он. — К чему такое беспокойство? После вашего выпускного мы, вероятно, будем видеться крайне редко. И то — мельком.

— Как же, — едко говорит Гермиона. — Вы, кажется, полны решимости оттолкнуть меня как можно дальше от собственной персоны.

— Осторожнее, мисс Грейнджер. Кем бы мы ни приходились друг другу, я всё ещё ваш учитель.

Она готова к тому, что сейчас Снейп вот-вот да снимет пару-тройку очков с её факультета, но он молчит. Они проходят мимо разрушенного гобелена Барнабаса Сумасшедшего. От нахлынувших воспоминаний внутри что-то ёкает. Независимо от того, сколько раз и с какими намерениями они пройдут мимо этой комнаты, — она не появится.

— Жаль, что нам так и не удалось восстановить Выручай-комнату, — говорит Гермиона, глядя на то место, где раньше обычно появлялась зачарованная дверь. Теперь камень рассекает глубокая полоса. И… кое-что ещё. Что-то ещё совсем свежее, как будто вот недавно выцарапали на стене.

Направив на него «Люмос», Гермиона холодеет. Резьба небрежна, но череп и змея Тёмной метки безошибочно узнаваемы. От ярости Снейпа у неё почти перехватывает дыхание.

Наивно было ожидать, что идеология Волан-де-Морта умрёт вместе с ним. Как будто они пожмут друг другу руки, похлопают по спине, дескать, «Вот это мы команда» и «Молодец, большое спасибо, Гарри», и на этом всё и кончится.

А Сивый-то всё ещё на свободе.

— Пойдёмте, — говорит Северус. — Я сообщу об этом директрисе. А вам уже давно пора возвращаться в гостиную.

Он сопровождает её вплоть до башни Гриффиндора, а Гермиона изо всех сил старается поспевать за его широкими бесшумными шагами. В его гневе ещё есть что-то такое, что Гермиона уже когда-то испытывала. И только забравшись под одеяло, она понимает, в чём дело.

Тот сон, который ей приснился в ту ночь, когда он убил Дамблдора. Когда он сказал ей, чтобы она позаботилась о профессоре Флитвике: страх и горький гнев кричали о том, что Снейп хочет быть услышанным. И понятым.

Сунув руку под подушку, Гермиона достаёт Карту Мародёров — любезно одолженную Гарри. Она наблюдает за тем, как Снейп сначала идёт к кабинету директрисы, а затем возвращается в свои покои. Он на несколько минут останавливается у башни Гриффиндора, и его беспокойство только нарастает.

И что с этим делать — без понятия.

(*) — Джоллоф — блюдо из риса, популярное среди жителей многих государств Западной Африки. Блюдо состоит обычно из риса, помидоров, томатной пасты. Среди ингредиентов могут быть мясо, рыба, моллюски, а также различные овощи: картофель, капуста. Из-за того, что при приготовлении используется пальмовое масло и томатная паста, цвет джоллофа обычно красный.

Ранее:

Наивно было ожидать, что идеология Волан-де-Морта умрёт вместе с ним. Как будто они пожмут друг другу руки, похлопают по спине, дескать, «Вот это мы команда» и «Молодец, большое спасибо, Гарри», и на этом всё и кончится.

А Сивый-то всё ещё на свободе.

* * *

31 октября 1998 год

Усталость — это не эмоция, но Северус готов поклясться, что чувствует, как это исходит от Грейнджер, когда она входит в его кабинет. Но помимо усталости проскальзывает что-то ещё. И не тот странный отголосок, который ощущается после пользования маховиком времени. Это преследует её с самого утра, усиливаясь в моменты, когда она бросает на него свои взгляды во время ужина. Странное сочетание любопытства и… чего-то ещё. Чего-то ещё, что ощущается почти как неохотная благодарность.

— Здравствуйте, сэр, — говорит она, разглаживая юбку тёмно-зелёного вечернего платья. — Я, э-э-э… Я бы хотела с вами кое-что обсудить. Если у вас есть свободная минута, конечно. — И не дожидаясь от него какого-либо ответа, дрожащим голосом, идентичный её эмоциям, тараторит: — Мне приснилось, как вы ставили защиту на дом моих родителей. Вы накладывали чары… Насколько я понимаю, чтобы держать Пожирателей смерти как можно дальше от них?

Северус берёт красные чернила и перечерчивает ими целый абзац эссе третьекурсника.

— Да, я поставил защиту.

— Могу я поинтересоваться, зачем?

Отложив перо, он приподнимает бровь.

— Они были родителями лучшего друга Гарри Поттера, и так вот получилось, что у меня больше трёх клеток мозга. Из чего я сделал вывод, что они могут стать очередной мишенью Тёмного Лорда.

— Да, — фыркает Гермиона, — но зачем вы это сделали? Почему не кто-то другой из Ордена?

— Потому что это не было приказом Дамблдора.

Никаких внешних признаков, но он чувствует, как его ответ обезоруживает Грейнджер. Сунув руку в сумку, она достаёт знакомую книгу — ту самую, о чарах памяти, которую девчонка однажды у него стащила.

— Я подумала, что мне стоит вернуть это, — говорит Гермиона.

— Хм, — он встаёт и не спеша подходит к столу, забирая из её рук книгу. — Может, тогда заодно вернёте всё, что когда-либо у меня украли?

Слабо усмехнувшись, она пожимает одним плечом.

— Я не могу вернуть вещи, которыми воспользовалась много лет назад.

— Вы могли бы хотя бы ради порядочности изобразить раскаяние.

— Да вы бы сразу поняли, что я лгу, — откинув волосы с лица, она вздыхает. — Сэр? Могу ли я спросить ещё… Что бы вы сделали на моём месте? Если бы это были ваши родители.

— То же самое, что и вы, — без колебаний отвечает Снейп. — Но почему для вас это так важно? Знать, что вы поступили так, как поступил бы я. Не читаете газет? Согласно многочисленным статьям, я самый что ни на есть паршивец.

«Общественное мнение порой бывает полным дерьмом», — думает Грейнджер.

Северус даже не возражает. В сегодняшнем выпуске «Ежедневного Пророка» выставлено фото Поттера возле могилы своих родителей. В прилагающейся статье писалось, что Северус на этом мероприятии отсутствовал. Что бы они написали, если б он всё-таки решил отправиться на кладбище и оплакать потерянного друга на виду у всех? Лицемерное раскаяние? Всё ради шоу?

Часы на каминной полке бьют восемь, и камин загорается зелёным свечением.

— Северус, — говорит Минерва из пламени. — Почему ты не сказал, что решил последовать моему совету и поговорить с Флё… ох. Вечер добрый, мисс Грейнджер. Я вас не заметила.

— Здравствуйте, профессор, — кивает она.

Грейнджер направляет свои мысли на Северуса, пробиваясь сквозь его щиты.

«Разговаривали с Флёр? Пожалуйста, только не говорите, что моя бывшая теперь лечит вам мозги».

Северус ухмыляется. Как он и ожидал, её реакция того стоит.

— Боюсь, я не в силах помочь вам в этом деле, мисс Грейнджер, — говорит он.

— Что ж, очень жаль, сэр, — кивает Гермиона. — Мне пора, — она улыбается камину. — До свидания, профессор.

Куда бы ни направлялась Грейнджер, внутри неё кипит головокружительное предвкушение, и Северус это чувствует. Минерва разрешила восьмому курсу покидать замок, когда им заблагорассудится. Полная свобода. И почему она так поступила, Снейпу никак не понять.

— Я не сказал, — говорит Северус, как только дверь за Гермионой закрывается, — потому что это тебя не касается.

Да и как будто ему было что рассказать. Его сеансы с мадам Делакур-Уизли закончились немногим большим, чем неловкое молчание, которое он отказался нарушить.

Минерва фыркает.

— Как угодно. Я пришла сюда, чтобы поговорить о совете управляющих. Они всё ещё скептически относятся к нашей идее. Им требуются чрезвычайно подробно расписанные планы уроков и список приглашённых докладчиков. И только тогда они подпишутся на эту авантюру.

Новый предмет — решение Минервы: рассказать студентам всю правду о трудностях и последствиях войны и о том, каковы на самом деле магглы.

Северус с трудом может поверить, что вызвался преподавать его добровольно. Достаточно того, что он начал сбрасывать свои щиты, чтобы подслушивать мысли студентов в попытке поймать преступника, ответственного за граффити на стене. Боги. Чёртовы подростки.

— Уже представляю, как они отреагируют, увидев мой список докладчиков, — усмехается Снейп. — Драко Малфой первый в нём.

МакГонагалл кивает.

— Думаю, это отличная идея. Мы предоставим им планы уроков и списки, и я пойду по головам вплоть до Кингсли и Визенгамота, если они и дальше будут стоять на своём. Ради всего святого, это всё равно что иметь дело с Долорес.

— Мои соболезнования, — фыркает Северус, а затем с минуту колеблется. Раньше он бы и не подумал, чтобы попросить главу Гриффиндора составить ему компанию, но сейчас настали совсем другие времена. — Хочешь остаться? Могу предложить огневиски и парочку каменных кексов Хагрида.

Ещё одна традиция, которую Северус и Хагрид строили вместе на протяжении многих лет. Хагрид всегда оставляет ему каменные кексы на Хэллоуин, никогда не упоминая о значении этой даты.

Минерва смеётся.

— Да — выпивке, нет — каменным пирожным. Хотя, благослови их господь.

* * *

На этот раз Гермиона безоговорочно пьяна.

Она покачивается, и Рон, удерживая, обнимает её за плечи. Голова кружится. И как она оказалась зажатой между Роном и Виктором? Неважно, ей нравится.

— Я просто говорю, — мямлит Рон, — что скучаю по тебе, понимаешь? Мы должны… Я не знаю. Я плохо разбираюсь в письмах. Ты можешь свободно покидать Хогвартс, так что хотя бы иногда навещай нас по выходным. Джордж не будет возражать.

— Он прав, — говорит Джордж. — Я не буду возражать. Особенно если ты на некоторое время избавишься от этих двоих.

Гермиона лучезарно улыбается ему. Она хочет пошутить о том, что решила бросить школу и сбежать вместе с ним, но у неё всё ещё хватает ума не забывать, что Рон сидит рядом.

— Здесь слишком жарко, — говорит Грейнджер, поднимаясь с дивана. — Мне нужно на свежий воздух. Джордж, составишь компанию?

Прелестно. Виктор ухмыляется, но, к счастью, Рон этого не замечает.

Как только они выходят на прохладный ночной воздух, Гермиона берёт Джорджа за руку. Сады поместья Гринграсс огромны. Сказочные огни и плавающие тыквы освещают лабиринт из живой изгороди и подсвечивают им путь до фонтана. Согревающие чары окутывают воздух, перенося их в ту ночь, когда Гермиона сидела с Джорджем возле Норы, казалось бы, вечность назад.

— Хочешь печенье? — спрашивает Джордж, протягивая пакет.

Гермиона берет одну штучку, не задумываясь. Один укус, и она понимает, что смотрит на парня с высоты канареечного роста.

— Джордж! — вопит она, возвращаясь к прежним размерам.

А он только смеётся.

— Я же говорил, что убаюкаю тебя ложным чувством безопасности.

Поцелуй с Джорджем — странная реакция на то, что ты стала мишенью одной из его шалостей, но Гермиона не думает об этом. Они одни, и она хочет этого. Она хочет забыть обо всех родственных душах — обо всём, что находится за пределами этого сада. Его губы приоткрываются, прижимаясь к её губам на несколько секунд. И сердце замирает.

— Подожди, — говорит он, держа её на расстоянии вытянутой руки. — Насколько ты пьяна? Закрой глаза и прикоснись к своему носу.

Гермиона пробует. И вместо этого тычет себя пальцем в щёку. Усмехнувшись, Джордж останавливает её, положив руки ей на плечи.

— Если ты всё ещё хочешь поцеловать меня, когда мы оба протрезвеем, я весь твой, — говорит он, подмигивая.

Когда они протрезвеют, тогда она расскажет ему о своей родственной душе. Возможно, от этого признания Джордж начнёт сторониться её, но он заслуживает того, чтобы знать правду.

* * *

1 ноября 1998 год.

Её будит ощущение боли. Задыхаясь, Гермиона хватается за грудь от внезапного опустошения Снейпа. Свежая, острая боль, смешанная с гневом и чувством вины. В тёмном саду она с трудом различает, что храпящий рядом с ней мужчина — Джордж. Когда они уснули?

— Джордж, — хрипит она, встряхивая его. — О, боже мой.

— М-м-м? — распахнув глаза, он резко садится. — Что случилось?

— Мне нужно… — всхлипывает Гермиона. — Я должна вернуться в Хогвартс. Сейчас же.

— Хорошо, — он, спотыкаясь, поднимается на ноги и чуть не врезается в розовый куст. — Ох, дерьмо. Подожди, Гермиона. Всё будет хорошо.

Не будет. Но Гермиона держит эту мысль при себе.

Им требуется меньше пяти минут, чтобы найти решение, но, кажется, прошло пять часов. Не меньше. Джордж берёт аппарацию на себя; Гермиона слишком дрожит, слишком нервничает. Он не задаёт никаких вопросов. Как только они приземляются за воротами замка, девушка бросается в бег. Он следует за ней.

— Мерлин, — шепчет Джордж.

Гермиона едва слышит его. Всё замирает. Она совершила ошибку, неправильно наложила заклинание, заставила маховик вернуть её во времена войны. Должно быть, так оно и есть. Ведь этого не может быть на самом деле. Глубокая душевная боль и отчаяние Снейпа, клокочущие рядом с её собственными чувствами, говорят об обратном.

Тёмная метка висит в небе над хижиной Хагрида.

Ранее:

Гермиона едва слышит его. Всё замирает. Она совершила ошибку, неправильно наложила заклинание, заставила маховик вернуть её во времена войны. Должно быть, так оно и есть. Ведь этого не может быть на самом деле. Глубокая душевная боль и отчаяние Снейпа, клокочущие рядом с её собственными чувствами, говорят об обратном.

Тёмная метка висит в небе над хижиной Хагрида.

* * *

1 ноября 1998 год.

Хагрид мёртв.

Сейчас его накрывает простыня, но стоит Северусу закрыть глаза, он видит большие добрые глаза Хагрида, безучастно смотрящие в небо. Вряд ли он когда-либо это забудет. Сегодняшний вечер запечатлелся в его памяти наравне с Чарити и Альбусом.

Грейнджер застаёт его врасплох. Он не чувствует её приближения через лужайку — не может отделить её ужас от своего собственного. Сейчас всё равно. Кто-то бежит за ней. Джордж Уизли? Что он здесь делает?

Группа людей стоит у хижины Хагрида: Северус, Минерва, Филиус, рыдающий призрак мисс Браун. Грейнджер адресует свой вопрос Северусу:

— Хагрид? — спрашивает она.

Он качает головой. Слова не нужны. Прилив печали даёт ясно понять ей, что он имеет в виду.

Дотронувшись до руки Грейнджер, Уизли подходит к ней вплотную и шепчет что-то успокаивающее на ухо.

Ах, вот что он здесь делает.

Положив руку на сердце, Гермиона пристально смотрит на Северуса. Она может чувствовать всё — всю боль от воспоминаний посиделок с огневиски после церемонии распределения, басистого голоса и десятках — сотнях — каменных пирожных.

Он не планирует закрываться от неё. Всё происходит за секунду — рефлекс. Грейнджер наклоняется вперёд, её глаза закатываются, невесомые руки Лаванды тянутся к девушке, пытаясь предотвратить падение, но её ловит Уизли.

Дерьмо. Опустив щиты, Северус поднимается, наблюдая, как присутствующие суетятся вокруг его родственной души.

— Я в порядке, — говорит Грейнджер, сбрасывая их руки и пытаясь сесть. — Это всё из-за шока.

«Отведите меня в больничное крыло, — думает Гермиона, глядя Северусу в глаза. — Немедленно, пока это не сделал кто-нибудь другой».

— Я отведу мисс Грейнджер в больничное крыло, — говорит он. — Минерва, пожалуйста, предупредите меня, когда прибудут авроры.

Никто не возражает, хотя по виду Уизли ясно, что место Снейпа хотел занять он сам. Гермиона опирается на предложенную руку Северуса, пока они не достигают замка. И, зайдя внутрь, ускоряет шаг: она направляется не в больничное крыло, а в подземелья.

— Я в порядке, — говорит девушка. — И даже если это не так, это может подождать. У нас есть дела поважнее. Следуйте за мной.

По какой-то причине Снейп подчиняется. Она ведёт его в класс зелий, а затем прямо в его кабинет. Тревога пронзает её тело, когда она, засунув руку под ткань платья, достаёт маховик времени.

— Было около восьми вечера, когда директриса связалась с вами через каминную сеть? — спрашивает Гермиона. — Я помню, как часы пробили ровно восемь, прямо перед моим уходом. А сейчас почти час ночи… Мы успеем. Так, мы же стояли где-то здесь, да?

— Грейнджер, — шепчет Снейп и хмурится, когда она без всякой церемонности ставит его на нужное место, обхватив руками его плечи. — Что вы делаете?

Выражение её лица становится жёстче; она накидывает тонкую цепочку на них обоих.

— Исправляю то, что произошло, — отвечает Гермиона. — Просто верьте мне.

Северус ждёт. Он никогда не видел маховик времени в действии, но читал о практической его части. Ни в одной из книг, которые он пролистывал, не упоминалось о том, что нужно создать сложное заклинание, прежде чем активировать маховик. Грейнджер водит палочкой по песочным часам, бормоча заклинание.

— У нас не будет дубликатов, — говорит она. — Что бы мы ни делали, это создаст альтернативную временную шкалу.

— Действительно? Это совершенно новый уровень нарушения правил, даже для вас, мисс.

— Вам не обязательно идти со мной, — говорит она.

Чёрта с два он этого не сделает. Это была его вина.

— Начнём? — поднимает бровь Снейп.

* * *

31 октября 1998 года (возвращение).

Они слегка спотыкаются, когда оказываются в нужном времени. Книга о заклинаниях памяти материализуется в руках Снейпа. Задыхаясь, Гермиона срывает с него цепочку и засовывает маховик обратно в платье.

Камин светится зелёным, когда часы на каминной полке бьют восемь.

— Северус, — говорит Минерва из пламени. — Почему ты не сказал, что решил последовать моему совету и поговорить с Флё… ох. Вечер добрый, мисс Грейнджер. Я вас не заметила.

— Здравствуйте, профессор, — кивает она, стараясь, чтобы это звучало естественно. Всё хорошо, всё нормально. Никто ничего не заподозрит. Ни нарушения десятков законов, ни вмешательства во временную линию.

— Мисс Грейнджер, — протягивает Снейп, — подождите меня в классе. Мы приступим к вашим отработкам после того, как я поговорю с директрисой.

Отработки? Гермиона понимает, что им нужна причина, чтобы вместе исправить случившееся, но… Неужели он не мог придумать ничего другого? Нырнув в класс, она ждёт, пока Северус закончит беседу с Минервой. Её сердце бешено колотится.

Они смогут это сделать. Она должна это сделать. Возможно, не получится спасти никого другого, но у Хагрида ещё есть шанс.

— Грейнджер, — говорит Снейп, открывая дверь своего кабинета. — Пойдёмте.

На этот раз он ведёт её за собой. Гермиона следует за ним из замка, через лужайку — прямо к хижине Хагрида. Небо над его домом чистое, если не считать звёзд.

— Как это произошло? — спрашивает Грейнджер.

— Сивый подошёл к школе, минуя Запретный лес, — бросает Северус. — Хагрид и мисс Браун заметили его и попытались остановить. Когда они поняли, что это не возымеет никакого успеха, позвали меня. Мне пришлось загнать Сивого в лес и там убить его. Не без помощи мисс Браун. Гораздо легче сражаться в темноте, когда рядом с врагом вопит призрак.

Голос Снейпа остаётся ровным, что противоречит той боли, которая исходит от него. Она почти видит, как он сражается под зелёным сиянием Темной метки, — словно их общий сон наяву. Холодный ветер, дующий с озера, треплет волосы Гермионы, обрамляя её лицо. Представив, как Лаванда пытается остановить Сивого, у неё щиплет глаза.

— Зачем он пришёл сюда? — спрашивает Гермиона. — Разве он не должен был уехать из страны, спрятаться в Южной Америке или что-то в этом роде?

— Возможно, жажда мести. В конце концов, в замке находятся те, кто предал их всех, сражаясь на стороне Ордена.

Они заглядывают в окно рядом с дверью лачуги. Хагрид сидит за столом и смеётся в свою огромную кружку чая. Полный жизни. Лаванда танцует посередине хижины, хихикая, когда Клык пытается кусить её за волочащуюся школьную мантию. Пёс наклоняет голову набок, не понимая, почему он не может ухватиться зубами за добычу.

Снейп глубоко вздыхает, его облегчение захлёстывает Гермиону с головой.

— Я бы не хотел вовлекать Хагрида в это, — бормочет Северус. — Его невозможность колдовать может только ухудшить положение дел. Из того, что мне рассказала мисс Браун, я сделал вывод, что именно она заметила Сивого. Призраки, которые умерли из-за насилия, особенно чувствительны к присутствию своего убийцы.

— Правда? — Гермиона понимает, что сейчас не время углубляться в исследования, но это звучит так завораживающе. Стоит вернуться к этому позже.

— Да, — кивает Снейп. — Если бы вам удалось найти способ отправить мисс Браун на улицу и остаться с Хагридом…

— Я не останусь сидеть здесь.

— Мисс Грейнджер, я уже сразился с Сивым один раз. Всё получится.

— Ох, и именно поэтому вы уверены, что в этот раз всё произойдёт точно так же, да?

Лаванда ловит взгляд Гермионы через окно. Прижав палец к губам, девушка жестом приглашает призрака присоединиться к ним.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Лаванда, как только выплывает на улицу. — Разве ты не должна была встретиться с Джорджем на вечеринке у Дафны, Гермиона? — она подмигивает.

Щёки Гермионы вспыхивают.

— Как ты узнала об этом?

— О, пожалуйста. Как будто такая незначительная вещь, как смерть, может уберечь меня от пикантных сплетен.

— Как бы это ни было увлекательно, — протягивает Снейп, — у нас есть куда более неотложные дела. Мы с мисс Грейнджер направлялись в лес, чтобы собрать ингредиенты для зелий во время её отработки…

— Отработки? — прыскает со смеху Лаванда. — Чайные листья показали правду касаемо вас. Какой нормальный человек станет назначать отработки своей родственной душе?

— Тот же самый человек, который с удовольствием заставил бы ходить на отработки и призраков, если бы это было возможно. Кажется, мы видели Сивого в лесу. И нам не помешала бы ваша помощь.

— Так, — Лаванда расправляет плечи, готовая к битве. — Что мне нужно сделать?

— Для начала помолчите и сосредоточьтесь. И да, молчать обязательно. А если возникнет необходимость обезоружить Сивого, мне потребуется ваша помощь. Мисс Грейнджер останется здесь и при необходимости позовёт подмогу.

Чёрта с два она это сделает.

— Хорошо, — кивает Лаванда. — Но по поводу чайных листьев вам стоит всё-таки задуматься.

Минуты текут незаметно. В конце концов, свет в хижине Хагрида тускнеет, низкий рокот его храпа доносится сквозь стены. Что делала Гермиона в этот момент в другой версии этой временной шкалы? Смеялась в компании Рона и Виктора? Целовалась с Джорджем? Учитывая нынешние обстоятельства, этого поцелуя по факту никогда не произойдёт.

Лаванда ахает.

— Профессор, мне кажется…

Зелёная струя света летит в их сторону, прошибая часть стены позади Лаванды. Он слишком близко. Даже если бы Гермиона и хотела остаться в стороне от боя, сейчас этого сделать не получится.

— Не прокатит, — говорит Лаванда, звук её голоса уносится прочь от Гермионы. — Ты уже убил меня, тварь.

Снейп протягивает руку, как будто хочет спрятать Гермиону за свою спину. Ещё одна вспышка света пронзает темноту. В воздухе одновременно появляется двойное «Протего». Гермиона и Снейп отпрыгивают друг от друга. Воздух выбивается из лёгких — она ничего не видит.

— Здесь! — кричит Лаванда. — Профессор! Гермиона!

Гермиона использует всю свою силу, бросая «Сектумсемпру» в сторону криков Лаванды. В то же время в воздухе проносится беспалочковое заклинание Снейпа. Красный луч летит в сторону Гермионы. Слишком быстро. Её «Протего» появляется на полсекунды позже, чем нужно. Заклинание врезается в её предплечье, и девушка изо всех сил прикусывает язык, дабы не выдать себя. Издалека доносится тошнотворный стук тела, падающего на лесную дорожку.

Только не Снейп. Нет, она всё ещё может чувствовать его: его беспокойство перекрывает гнев. Только не Снейп. Гермиона пытается дышать.

— Дерьмо, — говорит Лаванда. — Похоже, это конец. Вы оба ударили его, и… вау! Как много крови. Я не могу проверить его пульс, но я почти уверена, что он… ох-х, как же хочется его добить.

«Люмос» Северуса освещает Лаванду, когда она пинает правой ногой неподвижное, окровавленное тело Сивого. Мёртвый. Они убили его. Рука Гермионы дрожит. Из хижины Хагрида до сих пор доносится громкий храп.

— О, чёрт, — стонет Лаванда. — Я тут подумала… А что, если он тоже вернётся в виде призрака? Я не собираюсь вечно мириться с этой задницей.

— Уверяю вас, — говорит Снейп, — если это произойдёт, я посвящу всё своё время и силы на поиск того, чтобы изгнать этого мерзавца. Министерство приковало Миртл к Хогвартсу. Я буду ходатайствовать перед ними до тех пор, пока они не отправят Сивого в какую-нибудь дыру — как можно дальше отсюда.

— Не думаю, что он вернётся, — произносит Гермиона. — Я бы на его месте не стала этого делать. Не хотела бы рисковать твоим гневом, Лаванда.

Браун кивает.

— Прекрасно.

— Мисс Браун, — обращается к ней Северус, — не могли бы вы предупредить директрису и попросить её вызвать авроров?

Как только Лаванда исчезает в темноте, Гермиона подходит к Снейпу — лишь бы быть как можно дальше от Сивого. Вытаскивая из-под платья маховик времени, она отменяет своё заклинание. Северус кивает в знак одобрения.

— Вы ранены, — говорит он, нахмурившись.

— Так, пустяки, — отмахивается Гермиона. — Со мной всё будет в порядке. — Понизив голос до шёпота, она добавляет: — Как думаете, нам сойдёт это с рук?

— Мы скоро это выясним.

Ранее:

— Вы ранены, — говорит он, нахмурившись.

— Так, пустяки, — отмахивается Гермиона. — Со мной всё будет в порядке. — Понизив голос до шёпота, она добавляет: — Как думаете, нам сойдёт это с рук?

— Мы скоро это выясним.

* * *

1 ноября 1998 год.

Гермиона стоит возле камина в хижине Хагрида, сверлит взглядом пол. На улице Хагрид и Лаванда дают показания аврорам. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз спала? Тот короткий сон с Джорджем вряд ли можно считать за полноценный отдых.

— Давайте я осмотрю вашу руку, — говорит Снейп.

Его пальцы холодные. Он нежно проводит большим пальцем по шраму — «грязнокровка». Его эмоции становятся мягче: сквозь них просачивается сожаление и заполоняет всё остальное. Закатывая рукав, Снейп хмурится. Ах, вот оно — раздражение — то самое, хорошо знакомое ей.

— Так, пустяки, говорит она, — бормочет Северус. — Вытяните руку вот так. И по возможности не двигайтесь.

Снейп зажимает её запястье между своим локтем и телом; свободной рукой он поддерживает её за талию. Гермиона морщится от неприятных ощущений, пальцами цепляется за ткань его одежды.

— Мне всё равно стоит обратиться в больничное крыло, — тихо произносит Гермиона, нарушая тишину. — Надо спросить у мадам Помфри об обмороках.

Что-то похожее на чувство вины всплывает на поверхности его эмоций.

— Возможно, у меня есть объяснение этому. Скорее всего, ваши обмороки случаются тогда, когда я пытаюсь возвести между нами эмоциональную стену. — Очередной взмах палочки, и из раны сочится чёрный дым. — Если я всё верно понимаю, это связано с тем, что, пока я находился без сознания в Святого Мунго, никаких щитов возведено не было.

— О, ну в таком случае, я была бы очень признательна, если бы вы прекратили все свои попытки закрыться от меня.

— В самом деле? А кто наплевал на мои просьбы остаться в безопасности рядом с Хагридом, пока я лично разбирался с Сивым?

— Тогда, полагаю, мы оба обречены разочаровывать друг друга и впредь.

Если бы сейчас кто-нибудь вошёл в хижину, то увидел бы такую сцену: Гермиона держит своего преподавателя за талию, пока он вот так склоняется над ней и… Она прогоняет эту мысль подальше, пока не успевает окончательно на ней сфокусироваться, иначе фантазии непременно донесутся и до разума Снейпа.

— Война, возможно, и закончилась, — говорит он, — но передо мной до сих пор стоит долг защищать учеников. Всех — независимо от того, насколько они могут быть способны.

— Вы считаете меня способной ученицей?

— Разве я это сказал? Стойте смирно.

Она морщится, когда из раны вырывается очередной столб дыма, и пытается думать о чём-то более приятном.

— Не то чтобы я сомневалась в ваших способностях перед Сивым, — говорит Гермиона, — я просто… Мне хотелось отомстить. За Лаванду.

Уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки.

— Могу вас понять.

Гермиона готова поспорить, что так оно и есть.

* * *

4 ноября 1998 год.

Гермиона листает «Ежедневный Пророк», обдумывая всевозможные проклятия для авторов статей, ставящих под сомнение репутацию Снейпа. Они считают, что это слишком выгодно для него: поймать Сивого и спасти школу. И неважно, что Гермиона тоже была там. Что бы они сказали о Снейпе в другой временной шкале — в той, где умер Хагрид?

Могло быть и хуже. Общественность могла бы обвинить его в том, что он имеет какое-то отношение к смерти Хагрида.

Две страницы слипаются, угрожая порваться, когда Гермиона с силой пытается разделить их. Она почти пропускает одну весьма интересную фотографию, переводя всё внимание на улыбающееся лицо Рона. Статья посвящена Рону и Виктору: чем они занимались со времён войны, планам Виктора на будущее в профессиональном квиддиче. Репортёры поймали их в пабе в окружении улыбающихся, счастливых людей.

И там, прямо над плечом Виктора, Джордж наклоняется и целует какую-то девушку, которую Гермиона не знает.

О.

Внутри всё сводит. Она несколько раз просматривает колдографию: наблюдает, как Джордж улыбается девушке, даже женщине, — так, как он улыбался когда-то Гермионе.

Он не помнит. С его точки зрения, Гермиона никогда не целовала его. Она оставила его и ушла охотиться на сумасшедших оборотней вместе со Снейпом. Если это цена за спасение Хагрида, она готова заплатить и в сто раз больше. Несмотря на то, что сердце сжимается от вида воркующей парочки, а на глазах наворачиваются слёзы.

Так. Ей нужно чем-то себя занять. Сделать хоть что-нибудь, чтобы отвлечься. Маховик времени ощущается на коже как никогда раньше. Впереди её ждёт целая гора ещё неразобранных заданий по учёбе. Вернувшись на первую страницу, Гермиона потирает новый шрам на предплечье.

Луна. Ей нужно поговорить с Луной.

С помощью Карты Мародёров Гермиона находит Луну в оранжереях в компании Невилла и Лаванды. Как только она открывает дверь, в нос сразу же ударяет запах влажной земли и растений. Невилл с трудом удерживается на лестнице, подрезая гигантские цветы-зонтики у потолка.

Боги, как же хочется рассказать им всем, что произошло. Это съедает её изнутри: невозможность поделиться произошедшим ни с кем, кроме Снейпа. В её голове звучит этот опасный, мрачный голос, шепчущий о том, что ей уже удалось спасти одного человека. Что помешает ей попытаться спасти ещё нескольких?

Что помешает ей всё испортить? Они выиграли войну в этой временной шкале. Что, если она сделает что-то, из-за чего рядом не окажется Нарциссы Малфой, которая в один подходящий момент солжёт Волан-де-Морту? Что, если Гарри умрёт до финальной битвы? Что, если Беллатриса узнает, что Гермиона — родственная душа Снейпа?

Что если, что если, что если…

Улыбнувшись Гермионе, Луна взмахивает палочкой, посылая своего патронуса-зайца по спящим мандрагорам, а затем на колени Лаванды.

— Что ты делаешь? — спрашивает Гермиона.

— Патронус в виде зайца почти схож с кроликом. У Лаванды был домашний кролик. Разве ты не помнишь? Она сказала, что её задели твои слова, когда ты предсказала его смерть.

— Что-то припоминаю такое, — бормочет Грейнджер сквозь стиснутые зубы. — В любом случае, Луна, я хочу попросить тебя об одолжении. Не согласится ли твой отец опубликовать интервью со мной о том, что произошло в ту ночь, когда Сивый попытался напасть на школу?

* * *

10 ноября 1998 год.

Грейнджер голая.

Из-под одеяла виднеется оголённый участок её тела, но и так понятно — она полностью обнажена. Гермиона вытягивается на кровати Северуса, прижимая одеяло к груди — как будто они в одном из маггловских фильмов, где зрители понимают: утро после секса. По какой-то неведомой причине происходящее кажется чем-то нормальным. Обыденным. Как будто так всегда и было.

— Лаванда обучала меня хиромантии, — говорит она, беря Снейпа за руку и проводя кончиком пальца по его линии жизни.

— И что же интересного ты узнала?

— М-м-м, смотри, — сжимая его руку крепче, Гермиона улыбается. — У нас одинаковые линии любви.

— Согласно подозрительным книжкам мисс Браун о псевдомагии, это должно что-то значить?

— Не знаю, — она игриво шевелит бровями, — может быть, это означает, что мы — родственные души?

Северус фыркает.

— Не могу поверить, что это на самом деле происходит с нами, — нежно мурлычет Гермиона. Снейпу хочется как можно дольше греться в ощущениях её ласки — это так согревает его изнутри.

— Разве твои исследования в области хиромантии не предсказали этого? — спрашивает он.

— Я всё равно не думала, что у нас что-то может получиться.

— Хм, согласен.

Перекатившись на бок, она приподнимается на одном локте. Одеяло сползает с её груди, но не ниже, как этого хочет Северус. Другой рукой Гермиона скользит по его бедру — но не ниже, как ему этого хотелось.

— Мне остановиться? — шепчет она.

Он отрицательно качает головой, но Грейнджер всё равно останавливается. Ласки прекращаются, туманное утро превращается в тёмную середину ночи. Северус садится на кровати, задыхаясь.

Какого хрена? Боги. Что с ним не так? У него был не просто романтический, а почти эротический сон с Грейнджер. Нет. Нельзя этого допустить. На подсознательном уровне он просто благодарен ей за то, что она сделала для Хагрида.

Отбросив одеяло, он натягивает одежду и выходит в коридор. Должно быть, где-то поблизости шныряют студенты, желавшие, чтобы с них сняли добрую десятку очков.

Спустя двадцать минут поисков, когда число пойманных студентов равняется нулю, до него доносятся тихие шаги недалеко от Выручай-комнаты. Блестяще. Единственный человек в этом замке, которого Северус не может застать врасплох. Она следует за нитью его нарастающей тревоги, идя прямо к нему.

Чувствовала ли она то же, что и он во сне? Блядь.

— Разве вы не должны сейчас находиться у себя в спальне, мисс Грейнджер? — вкрадчиво спрашивает он.

— Возможно, — пожимает плечами Гермиона, — не могла заснуть.

Она потирает плечо. Вчера вышла её статья. Минерва оставила экземпляр «Придиры» на столе Северуса с пометкой, указывающей на первую страницу. Если он каким-то образом пропустит, расположенную почти на всю страницу колдографию своей родственной души. Грейнджер надела кофту с коротким рукавом, так, что её зажившая рана от проклятия была выставлена на всеобщее обозрение.

Он не знает, что и думать об этом.

Ностальгия простирается через их ментальную связь, как в последний раз, когда они вместе проходили мимо этой комнаты. Её восстановление — если это вообще возможно — займёт целые годы.

— Директриса сказала, что поведала вам о моём новом предмете, — говорит он, нарушая тишину. — Совет управляющих наконец-то дал своё одобрение.

— Да неужели? Отлично. Может быть, то, что Сивый оказался так близко к школе, подарило им крупицу здравого смысла.

— Возможно. Не согласитесь ли вы стать одним из приглашённых ораторов?

— Я?

Чем, чёрт возьми, она так удивлена?

— Помимо того, что вы были рядом с Поттером на протяжении всей войны, вы являетесь самым знаменитым магглорождённым волшебником всей Британии.

Грейнджер неуверенно улыбается ему — так же неуверенно, как и общается с ним.

— Ну, если вы сами так считаете… — протягивает она. — То да, конечно, я соглашусь.

Ранее:

Что помешает ей всё испортить? Они выиграли войну в этой временной шкале. Что, если она сделает что-то, из-за чего рядом не окажется Нарциссы Малфой, которая в один подходящий момент солжёт Волан-де-Морту? Что, если Гарри умрёт до финальной битвы? Что, если Беллатриса узнает, что Гермиона — родственная душа Снейпа?

Что если, что если, что если…

* * *

20 ноября 1998 год.

Северус смотрит на группу студентов, собравшихся в Большом зале. Слизеринцы и гриффиндорцы седьмого и восьмого курсов, как и следовало ожидать, — все сидят за своими столами. Драко, в качестве приглашённого докладчика, сидит в полном одиночестве в конце когтевранского стола.

Две минуты до начала урока. Северус отбрасывает свой экземпляр «Пророка» в сторону. Попытка Грейнджер заступиться за него в интервью «Придиры», в котором она поведала о том, что случилось той ночью в поединке с Сивым, вызвала шквал презрения — якобы Снейп надавил на девчонку и воззвал ко лжи. Если общественность когда-нибудь узнает, что именно он — её родственная душа, будет плохо. Её утащат на дно вместе с ним.

Эти уроки «послевоенной толерантности» проводятся по вечерам пятниц для всех возрастных групп. Драко уже выступал со своей речью перед первым и вторым курсами. Северуса ожидает пять печальных недель, во время которых он должен также пристально наблюдать за Александром Фоули. Этот маленький засранец всё никак не мог закрыть свой рот и продолжал болтать со своими дружками, несмотря на неоднократные выговоры и замечания со стороны Мастера зелий. Фоули считает, что лекции о зверствах и ужасах войны — самое идеальное место для того, чтобы опробовать новые товары из магазина Джорджа Уизли. Эдакая изощрённая версия Поттера-старшего. Минерва сняла за подобные шалости двести очков, так что теперь Гриффиндор значительно отставал от других трёх факультетов.

Родители Фоули покинули страну ещё во время войны, забрав своего избалованного тупоголового ребёнка с собой, во Францию, к каким-то очень дальним родственникам. Они — одни из немногих родителей, которые пишут письма о том, насколько их идея с данным предметом является провальной. Какая жалость, что Северус не может отнять и у них пару-тройку очков.

Снейп искренне надеется, что этот разговор со старшими курсами пройдёт более гладко и плодотворно, но для Драко он станет одним из самых трудных.

Северуса привлекает противоречивая смесь негодования и праведного гнева со стороны гриффиндорского стола, за которым сидит Грейнджер, нервно кусая ноготь большого пальца и неотрывно смотря на Драко Малфоя. С такого расстояния расслышать разговор студентов кажется невозможным, но читать по губам Снейп умеет хорошо.

— Гермиона, ну право слово, неужели ты это сделаешь?

— Нам это необходимо, Джин. Я хочу, чтобы отношения между нами поменялись в лучшую сторону. Хватит избегать его. Верно? Погнали.

С этими словами Грейнджер направляется к Драко. Она не обязана первой протягивать руку к перемирию, но ведь это святая Грейнджер… Если Драко связан с кем-то родственной нитью, Северус готов поспорить, что его вторая половинка сейчас ощущает волну огромного беспокойства. Лонгботтом и Уизли тащатся следом за своей подругой, кажется, с трудом переставляя ноги. А Лавгуд подходит к Драко так, словно сидеть рядом с ним — самое что ни на есть обычное дело.

— Грейнджер, — настораживается Малфой, — что ты делаешь?

— Пытаюсь в очередной раз показать, что война уже позади. Разве ты не в курсе? Подвинься.

Внутренняя благодарность Снейпа против воли плывёт прямо к Гермионе; она смотрит на свои руки и хмурится, как будто очень сосредоточена на своём деле. Он чувствует её ответ, в котором читаются тёплые нотки: что-то, похожее на горько-сладкий привкус вперемешку с надеждой.

* * *

22 ноября 1998 год.

Гермиона до сих пор хочет рассказать обо всём своим друзьям. Ноябрь подходит к концу, и ничего так и не поменялось. Никто не пришёл за ними и не упёк в Азкабан, временные линии не нарушились, а Хагрид всё так же улыбается, заваривает непригодный для питья чай и воркует со своими хищными зверушками. Но вот только она изменилась. Когда стала понимать, что всё — в её руках. Оказывается, знание — та ещё опасная штучка.

Гермиона проходит мимо больничного крыла. Рядом с ним теперь находится новый кабинет, тяжёлая резная дверь которого сейчас приоткрыта. Флёр сидит за рабочим столом. Повинуясь внезапному импульсу, Грейнджер входит и закрывает за собой дверь.

— Как конфиденциальность между врачом и пациентом работает в волшебном мире? — интересуется она. — Ты будешь держать в секрете то, что узнаешь во время сеанса?

Брови Флёр взлетают вверх.

— Если целитель считает, что пациент представляет опасность для себя и остальных, он обязан принять меры. Но при этом всё, что он скажет на терапии, останется тайной.

Опасность для самой себя или для других. Что ж. Спорный момент.

— Я бы хотела походить к тебе на сеансы.

— Гермиона, — черты лица Флёр смягчаются, — ты ведь знаешь, что я откажу тебе. Из-за того, что между нами было… У нас слишком много общих точек соприкосновения. А целитель должен всегда оставаться нейтральным по отношению к пациенту и его проблемам. Никакой эмоциональной привязки.

Это не та Флёр, которую когда-то знала Гермиона. Эта девушка настояла бы на том, что никто не справился бы с работой так хорошо, как она, так что Грейнджер могла бы спокойно сесть и рассказать о своих проблемах. Кто эта женщина, которая сейчас разговаривает с ней?

Какая-то едкая часть Гермионы жаждет выплюнуть: «Никакой эмоциональной привязанности? Прелестно. Тебе же плевать?» Но она подавляет в себе это желание.

— Мадам Помфри… — начинает Флёр.

— Нет. Я не хочу говорить об этом с ней.

— Ты можешь поделиться со мной этим как со своим другом. Услышанное не выйдет за пределы этой комнаты, даю слово, — хмурится девушка.

Они не друзья.

— Даже Биллу не станешь говорить? — спрашивает Гермиона, прищурившись.

— Никогда. Обещаю. Если хочешь, готова дать Нерушимую клятву. Что случилось?

И Гермиона пускается в рассказ. Снейп определённо проехался бы по ней, узнай он, что Грейнджер кому-то доверила их секрет — а особенно своей бывшей. Но она верит ей. Флёр ещё не так профессиональна в своём деле, это легко понять по её расширяющимся глазам по мере развития истории о той ночи с Хагридом и Сивым.

Гермиона опускает ту часть, где она узнаёт о том, что Снейп — её родственная душа. Желание рассказать всю правду бьётся рядом с её собственным сердцем. Продолжая свой рассказ о той ночи, она ощущает, как внутри растёт беспокойство Снейпа и её собственное — прямо как тогда.

— Тебя могли убить, — шепчет Флёр.

— За последние годы меня могли убить уже бесчисленное количество раз.

Флёр бормочет что-то, подозрительно похожее на «Гриффиндор…»

— Что для тебя сейчас важно? — спрашивает она. — Получить совет? Или просто иметь возможность кому-то выговориться?

— И то и другое, я думаю. Просто из головы не уходит мысль о том, что я могу изменить то, что произошло. Спасти людей, которых уже нет в живых. Моих родителей, Фреда, Лаванду. Я могу исправить всё то, что когда-то испортила. Я могу спасти тех, кого люблю, но взамен привести в движение что-то, из-за чего мы проиграем войну. Мне необходимо… Скажи, как перестать об этом думать.

Флёр на мгновение замирает, изучая лицо Гермионы.

— Как ты можешь перестать думать об этом, когда маховик времени всегда с тобой? Я предлагаю отказаться от ускоренной программы и вернуть маховик МакГонагалл. Я бы поступила именно так. Ты сейчас подвержена посттравматическому стрессу, тебе необходим перерыв. Отдых. Правда.

— Я не хочу отказываться от ускоренного курса.

Флёр лишь пожимает плечами.

— Вижу, ты принципиальна в своём решении. Похвально. Но взрослая жизнь всё равно от тебя никуда не денется. Даже если ты потратишь на обучение чуть больше времени.

Несколько месяцев назад Гермиона пообещала Джорджу, что закончит школу раньше срока. Перед глазами всплывает колдография его поцелуя с незнакомкой. Действительно, зачем вообще торопиться?

— Спасать людей — не твоя обязанность, — продолжает Флёр. — Не всех возможно уберечь от смерти. И если ты искала человека, который скажет тебе это в лицо, ты его нашла. Ты не должна нести это бремя.

— Мерлин, это оказалось так заразно, — Гермиона с грохотом плюхается на стул.

— Не поняла?

— Гарри привык спасать всех и вся. Ну и я следом за ним хочу делать то же самое.

Флёр накрывает ладонью руку Гермионы. Такое тёплое, нежное прикосновение не вызывает никаких воспоминаний о поцелуях в саду и объятиях в карете школы Шармбатона. Как будто всё это уже давным-давно потеряло свою силу — свою искру. Ощущения, схожие с поддержкой её друзей — Невилла или Луны, — и только.

— Хочу сказать, что ты очень хороший человек, Гермиона, который пытается защитить своих любимых друзей. Это понятно, но маховик времени… это слишком большое искушение. Думаю, тебе следует его вернуть. Если тебя вдруг поймают…

— Я знаю.

— Тебе составить компанию? Пойдём вместе к МакГонагалл и всё расскажем?

Гермиона вздыхает. Она ненавидит, когда другие люди оказываются правы.

— Нет, — хмурится она, — но ты права, нужно его вернуть. — И, возможно, сейчас эмоции Снейпа проникли в неё вместе с её собственными, потому что она добавляет: — А по поводу Нерушимой клятвы… Дело не в том, что я тебе не…

— Гермиона, всё в порядке, — говорит Флёр, вытаскивая свою палочку. — Готова?

* * *

24 ноября 1998 год.

— Грейнджер рассказала вам о том, что случилось, — говорит Снейп.

— Вы же знаете, я не имею права раскрывать того, что рассказывают мне мои пациенты.

Ему и не требуются её подтверждения. Он уже услышал их разговор в мыслях Гермионы.

— Не хотите поделиться этим со мной? — спрашивает Флёр.

— Не горю желанием. Мы спасли Хагрида. Что тут ещё можно сказать?

— А что вы чувствуете по этому поводу сейчас?

Северус прокручивает эту мысль в голове. Делиться своими эмоциями — самая сложная часть этих сеансов. Он потратил бесчисленное количество лет, пытаясь подавить все свои чувства и не позволяя кому бы то ни было узнать о них. Вообще, единственная причина, по которой Снейп всё ещё сидит здесь, заключается в том, что Флёр однажды швырнула в него подушкой, когда он вёл себя уж слишком упрямо. Это напомнило ему о дружбе с Минервой — ещё до того, как отношения между ними осложнились.

— Я чувствую… — Северус хмурится. — То же самое. Облегчение от того, что Хагрид жив, но при этом страх и…

— Чувство вины? — подсказывает Флёр, когда его голос затихает.

Северус кивает.

— Именно это. До сих пор.

— То, что вам пришлось пережить, это… чудовищно. Страх продолжает жить внутри, потому что вы не можете перестать видеть перед глазами того, что видели. Чувство вины… Возможно, потому, что вы когда-то были Пожирателем смерти?

Почему нет? Это идиотское решение привело к тому, что Снейп совершил множество ужасных вещей в своей жизни.

— Уверен, что Сивый планировал отомстить мне за моё участие в падении Тёмного Лорда, — говорит Северус.

— Вполне возможно, — поджав губы, Флёр наклоняет голову набок. — Но смерть Хагрида… Это ни в коем случае не было бы вашей виной, Северус. Это не ваша работа — защищать всех в этом волшебном мире. Что бы вы чувствовали, если б Хагрид оказался Пожирателем и испытывал муки угрызения совести, а вы бы тем временем находились в роли невинной жертвы?

Снейп не отвечает. Это не одно и то же. И, во-первых, Хагрид никогда бы не присоединился к Пожирателям смерти.

— Думаю, вам следует проанализировать свою жизнь, поступки и эмоции самостоятельно, — говорит она. — Вам дать ещё одну порцию зелья?

— Было бы очень кстати.

Со своего стола она достаёт крошечный голубой флакончик. Работа Поппи: модифицированный Успокаивающий напиток, который позволяет негативным эмоциям проявляться мягкими, легче поддающимися обработке волнами. Северус откидывается на диване, позволяя Флёр нанести холодное зелье на виски.

Тихий уют кабинета Флёр окутывает его с ног до головы. Зелье начинает действовать: потрескивание огня, мягкий свет свечей, приглушённые синие и серые тона мебели, изящный чайник сбоку, в который всегда налит какой-то цветочный отвар, предлагаемый Северусу каждый сеанс… Он закрывает глаза.

— Постарайтесь обойтись без осуждения, — говорит Флёр. — Знаю, как для вас это трудно.

Он ухмыляется.

— Постарайтесь не сливаться со своими эмоциями воедино, — продолжает она. — Наблюдайте за ними со стороны — и, напоминаю, никакого осуждения. Что бы вы ни чувствовали.

Дикое отклонение от того, во что Северуса заставляли верить всю жизнь. Прекращай плакать, или я дам тебе для этого новый повод. Когда чувство вины и ужаса медленно поднимаются в груди, Снейп пытается никак не реагировать. Не подавляй, не отталкивай. Укол беспокойства, принадлежавшее не ему самому, поднимается навстречу остальным ощущениям.

— Как чувствует себя ваша родственная душа, ощущая ваше чувство вины и страх? — спрашивает Флёр после того, как проходит первая волна эмоций.

Северус открывает один глаз.

— А кто сказал, что у меня есть родственная душа?

— Это очевидно, разве нет? — усмехается девушка. — Пытаетесь увернуться от ответа, но при этом избегаете смотреть мне в глаза.

Северус издаёт тихий смешок и, покачав головой, снова закрывает глаза.

— Беспокойство. Она чувствует беспокойство.

— Как думаете, что бы она сказала, если б узнала причину этих чувств?

— Не могу даже предположить. Мы не… — и затихает, обдумывая всё, что знает о Грейнджер. Всё, что он может себе представить, — это как она упирает руки в бока и хмуро смотрит на него. — Полагаю, она, скорее всего, отругает меня и скажет, что я, конечно же, в этом не виноват.

— Наверняка она очень мудрая девушка, — хихикает Флёр.

«Вы даже понятия не имеете — насколько», — думает Северус.

Ранее:

— Как ты можешь перестать думать об этом, когда маховик времени всегда с тобой? Я предлагаю отказаться от ускоренной программы и вернуть маховик МакГонагалл. Я бы поступила именно так. Ты сейчас подвержена посттравматическому стрессу, тебе необходим перерыв. Отдых. Правда.

* * *

14 декабря 1998 год.

Гермиона не готовилась к этому экзамену. Ни один из ингредиентов на столе ей не знаком. Странное, сверкающее полуночно-голубое зелье пузырится в котле. Никаких зацепок, никаких мыслей. Никакие инструкции чудесным образом не появляются перед ней. Все остальные студенты усердно работают, срезая корень пушистого фиолетового цветка и посыпая белой пылью свои зелья. Даже Невилл — когда он снова начал посещать Зелья? — знает, что делать.

Снейп патрулирует проходы. Он наблюдает за её движениями, стоя рядом. В этом нет ничего неприличного, но Гермиона пристально поглядывает на других студентов, убеждаясь, что они не смотрят.

— Кто-нибудь увидит, — шепчет она.

— Увидит что?

Его голос такой низкий. Чуть громче, чем его дыхание возле её уха. Она хочет погрузиться в этот звук целиком и полностью. Её всегда очаровывал тембр Северуса — наверняка Гермиона с лёгкостью смогла бы повторить по памяти его монолог о Тёмных искусствах.

— Хочешь, чтобы я остановился? — спрашивает он.

Она качает головой. Он не подходит ближе, но ему и не нужно этого делать. Гермиона может чувствовать всё, что чувствует он. Волна за волной — его желание вливается в неё, почти как физическое прикосновение. Как будто он просунул руку ей под юбку, и теперь его пальцы умело кружат по внутренней стороне её бедра.

Сжав бёдра вместе, Гермиона закрывает глаза. Экзамена больше не существует. Её дыхание учащается, становится прерывистым. Слишком громко. Кто-нибудь услышит, но она не может остановиться. Вцепившись в край стола, девушка подавляет всхлип.

Как это возможно? Как он может превратить её в дрожащее месиво, даже не прикасаясь? Последняя вспышка желания пульсирует в ней, освобождая стон и тем самым превращая всё остальное в белый шум.

Гермиона просыпается с ощущением пережитых во сне чувств, горящих где-то внизу живота. Застонав, она утыкается лицом в подушку.

Снейп, скорее всего, чувствует это. Его эмоции слишком ровные и спокойные — как будто он изо всех сил пытается притвориться, что ничего только что не произошло. Может быть, он спит, но в один из случаев, когда Гермиона почувствовала что-то подобное от него поздно ночью, она проснулась. Лицо пылает. «Пожалуйста, пожалуйста, не думай, не придавай значения этому сну». Если он всё-таки услышит её мысли и чувства, Грейнджер сделает всё возможное, чтобы починить Выручай-комнату и закрыться в ней, словно отшельник, — лишь бы больше никогда не встречаться с ним лицом к лицу.

Не в силах заснуть, она решает отправиться на очередную ночную прогулку. Слишком беззаботные эмоции Снейпа появляются из-за тёмного угла. Конечно, сейчас Гермиона столкнётся с ним. Как всегда. Так ей и надо: не приняв мер предосторожности и не сверившись заранее с Картой Мародёров.

— Здравствуйте, сэр, — говорит она. Если он может притвориться, что ничего не произошло, то это под силу и ей. Гермиона отгоняет мысли о том, что Снейп преподаёт у неё Зелья. Боги. Как теперь нормально, без всяких ненужных фантазий, посещать его занятия?

Снейп кивает.

— Мисс Грейнджер. Разве вы не должны сейчас находиться у себя в спальне?

Нет. Кровать — это место, где обычно снятся сны, и она пока не собирается туда возвращаться.

— Не могу уснуть. Как обычно, — пожимает плечами Гермиона, шагая рядом с ним. — Сэр? Как вы думаете, повредит ли будущим карьерным перспективам ведьмы, если, гипотетически, она поступит в маггловский университет?

— Гипотетически, — протягивает Северус, — я бы сказал любой ведьме, рассматривающей такой вариант событий, что маггловские вещи имеют некоторую ценность.

— Конечно, имеют, но это не совсем то, что я имела в виду.

— Что эта гипотетическая ведьма думает о маггловском университете?

— Я думала об этом с тех пор, как узнала, что Министерство может переводить баллы СОВ и ТРИТОН на уровни «GCSE» и «A» (*). Я хочу быть причастной к тому миру, в котором жили мои родители. С тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, я практически не жила рядом с магглами. И я до сих пор виню себя, что не дала родителям возможности узнать меня — новую — как следует, после Хогвартса. Не думаю, что, погрузившись в их мир, я решу эту проблему, но это поможет мне хотя бы капельку почувствовать себя немного ближе к ним.

Снейп кивает.

— Что ж, гипотетическая ведьма, а какой карьерный путь вы бы в таком случае избрали?

— Часть меня мечтает писать учебники по Маггловедению — правильные, которые регулярно обновляются. Маггловедение, как таковое, должно быть включено в обязательную школьную программу студентов. Должны организовываться школьные поездки — причём на постоянной основе — в мир магглов. Чтобы дети сами, своими глазами, могли увидеть их мир и понять, что эти люди — ничем не хуже чистокровных волшебников. У них такие же потребности, эмоции и желания. О, и Маггловедению должен обучать магглорождённый человек. Не знаю, может быть, я могла бы предложить свою кандидатуру. Посмотрим…

— В таком случае поступление в маггловский университет будет самым логичным вариантом. — Поворачивая за угол, он бросает на неё косой взгляд. — Я согласен с вашей оценкой того, что должна включать в себя учебная программа по изучению магглов, хотя и не понимаю, почему вы решили преподавать, когда перед вами открыто множество иных карьерных путей. Мистер Фоули, похоже, твёрдо намерен провести весь год на отработках. В принципе, я готов позволить вам взять это бремя на себя, если вы вдруг захотите понять, что такое — быть учителем.

— Как великодушно с вашей стороны, — отвечает Гермиона невозмутимым голосом.

В это время ночи в коридорах жутко тихо. Ещё несколько лет назад приглушённый звук шагов Снейпа мог бы довести Гермиону до инфаркта — сигнал, что её вот-вот поймают, — но сейчас этот размеренный ритм почему-то даже успокаивает. Когда они проходят мимо бывшей Выручай-комнаты, она проводит пальцами по исцарапанной каменной стене.

— Я знаю, что ещё слишком рано говорить об этом, — начинает Грейнджер, — но как считаете, ваши занятия вообще идут студентам на пользу?

— Трудно сказать. Если бы вы спросили мистера Фоули, он, скорее всего, сказал бы вам, что это отличное место для тестирования продуктов из магазина Джорджа Уизли.

Маленький засранец. Кто бы как ни относился к этому предмету, среди слизеринцев было бы гораздо больше сочувствующих Тёмному Лорду и Пожирателям, будь на месте главы дома этот напыщенный, льстивый Гораций Слизнорт.

От Снейпа исходит намёк на удивление вперемешку с благодарностью. Слышал ли он эту мысль? Переживать не стоит: есть вещи и похуже, которые он может услышать.

Северус останавливается, наклоняет голову набок и внимательно смотрит вперёд. Его плечи расслабляются, как только в поле их зрения появляется Живоглот — в луче лунного света. С урчащим мурлыканьем он трётся сначала о ноги Гермионы, а затем Снейпа.

— Ваш фамильяр постоянно меня преследует, — фыркает Северус.

— Он очень настойчив, — наклонившись, Гермиона берёт кота на руки и утыкается лицом в его пушистый мех. — Вы когда-нибудь делали что-то, чтобы приблизиться хотя бы чуть-чуть к миру магглов?

Малейший намёк на ностальгию окрашивает эмоции Снейпа — настолько тонкий, что Гермиона почти не замечает этого.

— В первые годы учёбы в Хогвартсе, во время школьных каникул, я слушал маггловскую музыку, — медленно отвечает он. — Между первой и второй магическими войнами я научился водить машину. Обязанность постоянно находиться в роли шпиона не подарило мне времени и возможности на что-то большее.

Но Гермиона хочет большего, чем просто научиться вождению и слушать маггловские песни. Она хочет делать всё, по чему так скучает.

* * *

20 декабря 1998 год.

— Могу я тебя кое о чём спросить? — произносит Гермиона.

Лаванда переворачивается на бок, её прозрачный локоть проваливается сквозь матрас. С задёрнутыми занавесками, закрывающими вид на соседние кровати, Гермиона почти может поверить, что они снова соседки по общежитию. Вероятно, неправильно с её стороны притворяться, что Лаванда жива, и если они спустятся вниз, то найдут Гарри и Рона в общей комнате.

Мерлин, как Гермиона скучает по своим мальчишкам. Гарри часто пишет ей, но она уже сто лет ничего не слышала о Роне. Ей необходимо связаться с ним. В той, другой временной линии у них состоялся разговор, в котором Уизли просил её почаще навещать Лондон — письма писать он не умеет. Но он мог бы, чёрт возьми, приложить к этому хоть какие-то усилия!

— Конечно, — улыбается Лаванда. — О чём угодно спрашивай. Я — открытая книга.

— Почему ты стала призраком?

— Ох, — шепчет Лаванда. — Я… Хм-м. Я не боялась смерти или того, что ждёт меня после, но… Я была так чертовски молода. Впереди меня ждало ещё так много дел, которые я хотела сделать… Не то чтобы я могу сделать большую часть этого сейчас, но… — она пожимает плечами. — Вероятно, то же самое произошло и с другими призраками после битвы. Мы ведь были просто детьми.

— Были, — Гермиона с трудом сглатывает, пытаясь унять жжение в глазах. — Мне жаль.

Лаванда одаривает её лукавой улыбкой.

— Эй, по крайней мере, ты наконец-то получила пользу от моей дружбы, верно?

— Верно, — хихикает Гермиона.

Внезапная приливная волна тревоги-гнева-беспокойства от Снейпа заставляет Гермиону, задыхаясь, сесть. Грудь сдавливает. В сопровождении Лаванды она спешит вниз, на завтрак в Большой зал. Что с ним не так? Не похоже на его обычное раздражение. Он в ярости, встревожен — Гермиона изо всех сил пытается расслышать свои собственные мысли сквозь этот шум.

Ворвавшись в Большой зал, Гермиона ищет Снейпа. Как обычно, выражение его лица ничего не показывает. И, о боже, должно быть, именно так Гарри чувствовал себя в свой первый день в Хогвартсе. Почти все смотрят на неё. Разговоры прекращаются.

К ней спешат Невилл, Джинни и Луна: их лица соответствуют эмоциям Снейпа.

— Муффлиато, — бросает Джинни. — Гермиона, клянусь, мы ничего никому не говорили. Я клянусь. Я не знаю, кто это сделал, но это были не мы.

— Не сказали чего? — спрашивает Гермиона. Как будто она не понимает в чём дело. Это может быть только одно.

Невилл протягивает экземпляр «Пророка», и вот она — здесь, на фотографии. Прямо на первой полосе — входит в класс Зелий, прижимая книги к груди и глядя на доску. На Снейпа. Гермиона понятия не имеет, кто сделал этот снимок; и ничего в голову даже не приходит. Не с таким кричащим заголовком.

«Грейнджер и Снейп: родственные души».

(*) — «GCSE» и «A» — GCSE расшифровывается как General Certificate of Secondary Education, в переводе на русский — общий сертификат среднего образования. Несмотря на название, под этим термином понимается не только выпускной школьный экзамен, но и двухлетняя программа подготовки к нему. A-Level — это значительно более продвинутый уровень обучения, чем GSCE. От выбора курсов A-Level во многом зависит набор университетских программ, на которые можно поступить.

Ранее:

Невилл протягивает экземпляр «Пророка», и вот она — здесь, на фотографии. Прямо на первой полосе — входит в класс Зелий, прижимая книги к груди и глядя на доску. На Снейпа. Гермиона понятия не имеет, кто сделал этот снимок; и ничего в голову даже не приходит. Не с таким кричащим заголовком.

«Грейнджер и Снейп: родственные души».

* * *

20 декабря 1998 год.

Северус должен был предвидеть это. В тот момент, когда он понял, что Грейнджер — его родственная душа, он должен был знать, что новость рано или поздно выйдет наружу. Минерва лишь с суровым лицом сказала: «Я хочу поговорить с вами двумя в моём кабинете. Пожалуйста».

Ёрзая на стуле, он избегает смотреть на портрет Дамблдора. Вместо того, чтобы притворяться спящим, как он обычно это делает, Альбус изучает их, как будто раздумывая: как бы он мог использовать это в своих личных интересах во время войны.

Эта комната изменилась со времён пребывания в нём Дамблдора в качестве директора. Северус в тот год ничего кардинально не менял, но Минерва решила добавить свои собственные штрихи: жестяные банки из-под печенья в клетку, высокая книжная полка, полная текстов по Трансфигурации, её фотографии почти с каждым гриффиндорцем, как будто кричащие — «Я глава дома Гриффиндор!» Эти фотографии не похожи на те, которые Гораций хранил на каждой полке — они не предназначены для демонстрации связей со знаменитыми и могущественными волшебниками. Минерва празднует достижения своих учеников, потому что она гордится ими. Потому что она любит их как своих собственных детей.

И теперь она, должно быть, подозревает, что Северус соблазнил одного из них. Чёрт возьми.

— Как ты думаешь, кто это мог быть? — шепчет Браун, заламывая руки. — Ты же не думаешь на меня? Я люблю немного посплетничать, как и любой призрак, но я бы никому не рассказала. Точно не этот секрет.

— Я знаю, что это не твоих рук дело, — говорит Грейнджер. — У меня есть предположение, но я не…

Укол предательства пронзает её нарастающую панику. Значит, кто-то из её близких. Рональд Уизли? Поттер, Северусу неприятно это признавать, но, скорее всего, не сделал бы с Грейнджер ничего подобного — если бы это не был несчастный случай. Например, неосторожное слово, сказанное в присутствии не того человека.

Справедливости ради, это больше похоже на Уизли.

— Полагаю, — оживляется портрет Финеаса Блэка, глядя сверху вниз на Грейнджер, — это объясняет, почему вы думали, что имеете право просматривать воспоминания директора.

Ах. Учитывая, как эмоции Грейнджер пропитываются чувством вины, а её мысли кричат о том, чтобы думать о чём-то другом, Северус понимает, что Финеас имеет в виду далеко не Дамблдора.

— И когда, — спрашивает Северус, — вы собирались сказать мне, что просмотрели воспоминания, которые предназначались для Поттера?

— Примерно тогда, когда вы сказали мне, что иногда подслушиваете мои мысли, я полагаю, — Грейнджер проглатывает своё негодование, качая головой. — Мне жаль. Я думала, вы уже при смерти. К тому же я только-только узнала, что вы — моя родственная душа… но в любом случае это меня никак не касалось.

Честно говоря, когда он поделился этими воспоминаниями с Поттером, Северус ожидал, что Грейнджер тоже их увидит. Он надеялся, что она так и сделает. Доверять Поттеру, чтобы он сам сделал правильные выводы? Северус скорее обратился бы с петицией в Совет управляющих, чтобы вернуть Амбридж в качестве директрисы. Поттеру даже не пришло в голову наколдовать ёмкость, чтобы уловить воспоминания, без помощи Грейнджер.

— Да вы, милочка, не выглядели как человек, испытывающий муки угрызения совести, — говорит Финеас.

Северус закатывает глаза.

— В ходе моего судебного процесса весь Визенгамот просмотрел эти воспоминания, так что мисс Грейнджер в этом случае вполне простительно сунуть свой нос туда, где ему не место.

— Это ваш язвительный способ сказать, что я прощена? — фыркает Гермиона.

— Так, вы, двое, — говорит Лаванда. — Я слышу директрису, так что кончайте с вашим флиртом.

Милостивые боги. Ужас Грейнджера совпадает с ужасом Северуса.

— Лаванда, — говорит Минерва, входя в кабинет, — пожалуйста, оставь нас.

— Гермиона? — она хмурится. — Ты хочешь, чтобы я осталась?

— Я ценю твою готовность поддержать меня, но всё нормально. Обещаю, что расскажу обо всём чуть позже.

Именно это обещание убеждает Браун пролететь сквозь стену. Она выбирает место, где висит портрет Финеаса, заставляя бывшего директора возмущённо ойкнуть.

Усевшись за стол, Минерва складывает руки в домик и смотрит на присутствующих, как на самых непослушных учеников. Она не предлагает ни одному из них печенье или чая.

— Мисс Грейнджер, — начинает МакГонагалл, — Гораций Слизнорт согласился проверить ваши эссе по Зельеварению и принять экзамен. Отныне вам придётся заниматься учёбой самостоятельно. Профессор Снейп, очевидно, больше не может быть вашим учителем. Вы двое ни в коем случае не должны оставаться наедине друг с другом.

— Уверен, наша связь платоническая, — говорит Северус.

Грейнджер из его беспокойных снов — полностью обнажённая — опять мелькает в сознании и называет его самым настоящим лжецом.

— В самом деле? — притворно удивляется Минерва. Она откровенно копирует это насмешливое выражение его лица. — Так а почему вы не сообщили мне об этом, если это правда?

Неужели она так плохо о нём думает? После всего, что он сделал в прошлом году? Всё, чему он позволил и не позволил случиться?

— Совет управляющих недоволен, Северус, и я тоже, — продолжает Минерва. — Это что-то вроде чуда, что я смогла сохранить тебя на этой должности.

Лёгкая тревога Снейпа застает врасплох и его, и Грейнджер. Слово «чудо» никогда не ассоциировалось у него с преподаванием. Но, Мерлин, он не может представить, что ему сейчас придётся начинать где-то всё сначала, на новом месте.

Грейнджер поджимает губы.

— Какая самая ранняя дата сдачи экзаменов?

— Полагаю, после Рождества.

— Отлично. Тогда я их сдам сразу после праздников. Я более подготовлена к их сдаче, чем большинство студентов, которые сдают экзамены в конце года. У Совета управляющих не будет причин писать жалобы, если меня здесь больше не будет. А, и ещё кое-что. Я хотела бы попросить Министерство перевести мои оценки СОВ и ТРИТОНа на уровни «GCSE» и «A».

Она намерена осуществить план, о котором ранее рассказала Северусу, а затем — поступить в маггловский университет и погрузиться в мир своих родителей. А если она не осуществит свой план, чтобы занять должность маггловеда в Хогвартсе, у Северуса больше не будет причин видеть её после того, как она покинет Хогвартс.

При этом Снейп не может до конца понять, что чувствует по этому поводу.

* * *

22 декабря 1998 год.

— Гермиона? — знакомый женский голос заставляет Гермиону вздрогнуть. Толстый том по Трансфигурации чуть не падает со стола. — Ты в порядке? — спрашивает Флёр. — Выглядишь недовольной.

Она сердится на книгу, которая даже не планирует наполнить её мозг своим содержимым. Ужас какой-то.

— Муффлиато, — произносит заклинание Гермиона. — О чём я только думала? Сдавать экзамены раньше срока — особенно после того, как отдала МакГонагалл свой маховик времени! Как ты думаешь, Падма позволит мне позаимствовать её? Интересно, насколько они с Невиллом сейчас близки… Лаванда права, он довольно красивый молодой человек. Может быть, он мог бы как-нибудь уговорить её ради меня…

— Гермиона, — перебивает её Флёр, закрывая книгу и качая головой. — Пойдём со мной.

— Что? Куда?

— Это… это плохо влияет на тебя. Тебе нужен перерыв, — она поднимает руку, останавливая протесты Гермионы. — Небольшой перерыв. Короткая прогулка вокруг школы, давай.

Гермиона не горит желанием прогуливаться на свежем воздухе, но Флёр напоминает ей о том, как когда-то она чуть не довела себя до безумия во время Турнира Трёх Волшебников. Тогда Грейнджер предложила сделать небольшой перерыв, чтобы прояснить мысли Флёр, так почему бы Гермионе не последовать своему собственному совету?

В конце концов они выходят на улицу, идут по сугробам и вдыхают холодный, морозный воздух. Гермиона медленно наполняет лёгкие, задерживает дыхание и выпускает пар. После перерыва она сосредоточится на Защите, а не на Трансфигурации. Это её самый слабый предмет. Можно попросить Билла — профессора Уизли, напоминает она себе, — о помощи, но эта идея слишком раздражает её. Если бы не «Ежедневный Пророк», Гермиона могла бы обратиться с этим к Снейпу.

— Что думаешь по поводу статьи? — интересуется Флёр.

Гермиона издаёт слабый смешок.

— Я думала, ты не можешь быть моим целителем из-за нашей с тобой истории.

— Но я могу спросить об этом как твой друг.

— М-м… Справедливое замечание. Не уверена, что что-то чувствую. Разве что выставленной на показ? Сержусь. Я не… стыжусь Снейпа или что-то в этом роде, но я не была готова делиться этим с волшебным миром.

— Я тебя очень понимаю и хочу, чтобы ты знала, — тихо говорит Флёр, — мы с Биллом… мы поддерживаем тебя и Снейпа.

У Гермионы скручивает живот, во рту появляется кислый привкус. Она слышала от профессора Стебль, что репортёры обращались к преподавателям за интервью. По словам профессора, никто из них не собирается как-то комментировать эту ситуацию. Грейнджер считает, что это решение связано не столько с привязанностью и уважением к ней или Снейпу, сколько с тем, что директриса самолично запретила это делать. Конечно, к Флёр тоже обращались. Она не только работает в Хогвартсе, она — бывшая девушка Гермионы.

Но им разрешено оставаться наедине, ведь Флёр — не её родственная душа.

— Я ценю это, — бормочет Гермиона, прикусывая нижнюю губу. — Ты, кажется, не очень удивлена. Все, кому я рассказывала об этом, были, мягко говоря, шокированы.

— Я узнала об этом ещё до статьи, — отвечает Флёр, — но незадолго. Накануне вечером. Билл рассказал мне об этом после встречи в пабе со своими братьями.

Со своими братьями. Рон. О, боже. Гермиона подозревала, но сейчас убедилась окончательно… Она пытается сморгнуть подступающие жгучие слёзы.

Она так легко может себе это представить: Рон после нескольких рюмок громко рассказывает своим братьям о родственной душе Гермионы, не обращая внимания на то, что их могут подслушать. «Ты можешь в это поверить? Та девушка, с которой я когда-то дружил, — родственная душа этого крючконосого придурка».

Ладно, наверное, он выразился не так. За исключением крючконосого придурка. Но «с которой я когда-то дружил» — это… ведь тоже правда? Никаких ссор между ними не было, но они исчезли из жизни друг друга. Незаметно. Он был первым, кому она обо всём рассказывала. Все свои секреты. Теперь она делится всем с призраком бывшей подруги Рона.

Всплеск беспокойства со стороны Снейпа прорезается сквозь ошеломлённую боль Гермионы. Прежде чем она успевает придумать, что сказать Флёр, Грейнджер замечает знакомую рыжеволосую голову у ворот. Джордж. Хагрид позвякивает ключами, говоря что-то, отчего парень ухмыляется. Видеть Хагрида живым, делающим такие нормальные, привычные вещи… Гермиона до сих пор продолжает вздрагивать при виде лесничего и снова и снова прокручивает то, что случилось с ним в другой временной линии.

В той линии, после того как Гермиона поцеловала Джорджа, сколько бы времени ей потребовалось, чтобы рассказать ему о Снейпе? Вряд ли это теперь имеет значение. Ведь он и так знает. Все знают. Из-за Рональда.

— Привет, — улыбается Джордж, махая Гермионе. — Как раз того, кого я надеялся увидеть. Есть минутка?

Не желая рисковать и идти в Запретный лес, особенно когда воспоминания о поединке с Сивым ещё так свежи, Гермиона ведёт Джорджа в сторону теплиц.

Засунув руки в карманы, он вздыхает.

— Значит ли это, что я должен перестать флиртовать с тобой?

— Полагаю, это зависит от обстоятельств, — вмиг злится Гермиона. — Насколько серьёзно ты относишься к той девушке, поцелуй с которой я видела в газете?

— Да никак не отношусь. Её парень на днях нашёл свою родственную душу. Очевидно, ею стала не она. А тут ещё эта удивительная, потрясающая девушка, которая меня заинтересовала, бросила меня, хотя обещала прийти на вечеринку. Поэтому в тот вечер мы жаловались друг другу на несправедливость жизни. Насколько серьёзно ты относишься к мужчине, с которым у тебя общие узы души?

Гермионе хочется крикнуть ему правду: что она пропустила вечеринку только для того, чтобы спасти жизнь Хагриду. Вместо этого она скрещивает руки на груди, защищаясь от холодного ветра.

— Я сама решаю, с кем буду строить отношения, — говорит она. — Какая-то магия не может принимать решение за меня.

— Конечно, — его пальцы, греющиеся в тепле перчаток, сжимают её плечо. — Но я не думаю, что ты выберешь интрижку со мной, любимая.

О, она бы выбрала. В той версии её жизни, в которой она поцеловала его.

— А может, и выбрала бы, если б не Пожиратели смерти, которые нас тогда разлучили, — протягивает Джордж. — Но пустое это всё — если бы, да кабы. В любом случае так легко ты от меня не избавишься. Страстные отношения, возможно, ещё ждут нас впереди, но если тебе вдруг когда-то посчастливилось оказаться в сетях дружбы с Джорджем Уизли, так просто уже и не сбежишь оттуда.

Гермиона пытается улыбнуться, но слова, произнесённые прежде, чем она успевает опомниться, застревают в её и без того запутанных мыслях. Ей было почти восемнадцать, когда Пожиратели смерти прервали их на свадьбе Билла и Флёр.

— Я рада, что, несмотря ни на что, мы можем оставаться друзьями, — говорит она, а затем берёт себя в руки и выпаливает: — Это Рон сказал тебе?

— Да, — Джордж морщится. — Он не хотел, чтобы кто-то ещё услышал, но… Ладно. Мне не нужно говорить тебе, каким олухом он иногда может быть.

— Нет, — говорит Гермиона, сжимая челюсти. — Не нужно.

Ранее:

— Я рада, что, несмотря ни на что, мы можем оставаться друзьями, — говорит она, а затем берёт себя в руки и выпаливает: — Это Рон сказал тебе?

— Да, — Джордж морщится. — Он не хотел, чтобы кто-то ещё услышал, но… Ладно. Мне не нужно говорить тебе, каким олухом он иногда может быть.

— Нет, — говорит Гермиона, сжимая челюсти. — Не нужно.

* * *

23 декабря 1998 год.

— Для кого эти покупки? — спрашивает Лаванда, морща нос при виде пушистого зелёного джемпера.

— Для Дафны, — говорит Гермиона. — Я должна ей что-то подарить, потому что она родственная душа Гарри, но я не так хорошо её знаю.

Подарок, связанный с одеждой, кажется весьма плохой идеей, — учитывая дорогие предпочтения Дафны. Гермиона ведёт Лаванду к магазинчику Писарро. Как можно пройти мимо свежего набора перьев?

— Хм-м, — протягивает Лаванда. — А ты что-то будешь дарить своей родственной душе?

Кстати, поговорим о наболевшей теме.

— Вряд ли, — отвечает Грейнджер. Колокольчик над дверью весело звенит, как только они входят в магазин. — Учитывая, под каким пристальным вниманием мы теперь находимся, это не очень хорошая идея. К тому же — что ему дарить?

Лаванда морщит носик.

— Голова Рональда Уизли на красивом подносе? — она делает движение, копируя Невилла, когда тот разрезал туловище Нагайны надвое. — Хотя-я-я… Есть у меня кое-какая идея. Покажу тебе по возвращении в школу. Это то, что мы сделали друг для друга с Невиллом в прошлом году. Как раз в то время, когда мы сами чувствовали себя потерянными и подавленными. Невилл отыскал это в книге по окклюменции…

— Попытка скрыть свои эмоции от своей родственной души — не очень хороший план. Поверь мне. Не после того, как связь между двумя людьми успевает окрепнуть.

— Хорошо, что это не то, что я собиралась тебе предложить. Невилл обратил внимание на книгу только потому, что беспокоился: вдруг Снейп попытается применить к нам легилименцию. Он оказался никудышным окклюментом, но в книге есть такая часть, где говорится о том, как сосредоточиться на своём дыхании и успокоить свои эмоции. Тот из нас, кто был менее огорчён и подавлен, иногда проворачивал эту махинацию для партнёра. И это успокаивало обоих. Способность чувствовать его эмоции, будучи спокойным и стабильным, была… А он что здесь забыл?

Рон. Когда он замечает Гермиону, его глаза слегка расширяются. Он стоит с группой людей, которых Гермиона не знает: парни старше них на несколько лет; они слишком громко разговаривают и слишком много смеются.

— Привет, — говорит Гермиона.

— Привет, — кивает Рон. Обращаясь к группе, он добавляет: — Дайте мне минутку, ладно?

Задрав нос, Лаванда поворачивается спиной к Рону. Она парит рядом, как будто готова прервать их в любую секунду, когда понадобится.

— Муффлиато, — бросает Грейнджер. — Это ты рассказывал всем подряд о том, что Снейп — моя родственная душа?

Ей нужно услышать это именно от него.

Рон потирает затылок.

— Я не знал, что это секрет.

— Конечно, это был чертовски важный секрет, Рональд! Тебе не кажется подозрительным, что до этого о нас нигде не писали? Нет?

— Ну прости, — он говорит это так, словно это её вина. — Я бы предупредил тебя, но я не знал, что нас подслушали, а история вышла уже на следующее утро.

Гермиона должна наорать на него. Должна сказать ему, чтобы он подумал, прежде чем заговорит ещё хоть раз в своей чёртовой жизни, но у неё нет на это никаких сил. Или времени. Ей нужно найти что-нибудь ещё в подарок для Дафны и вернуться к учёбе.

Оглянувшись через плечо на своих новых друзей, Рон нерешительно машет им рукой.

— Мне пора идти. Увидимся позже, окей?

Гермиона ничего не говорит. Просто смотрит, как он уходит, окружённый толпой незнакомцев. Школьным друзьям свойственно отдаляться друг от друга. Может быть, через несколько лет они встретятся где-нибудь в Косом переулке, и Рон вежливо улыбнётся ей, как будто она Ханна Эббот, или Терри Бут, или кто-то ещё, кого он лишь смутно помнит.

— Ты в порядке? — шепчет Лаванда. Её призрачная рука холодит плечо Гермионы.

— Да, в порядке. Подарю Дафне вот эти перья. Пойдём.

* * *

24 декабря 1998 год.

И снова — Северус должен был предвидеть это.

Поттер стоит у кабинета Снейпа, предлагая бутылку огневиски и неловко улыбаясь. Дафна Гринграсс держит его за руку: портрет моральной поддержки.

Неужели уже слишком поздно вышвырнуть её из Слизерина и заново отсортировать? Да, она бросила школу, но всё же.

— Чем обязан? — протягивает Северус.

— Счастливого Рождества, сэр! — улыбается Поттер. — Э-э-э… Я бы хотел задать вам несколько вопросов о моей маме, если это, конечно, возможно.

— И вы посчитали, что бутылка огневиски — подходящее средство, чтобы выдержать моё присутствие?

— Это подарок. Это тут не при чём, — вклинивается в разговор Дафна. — А разговаривать с Гарри или нет — решение только ваше. Мы не можем навязать вам наше общение, если вы того не желаете. Когда Гарри заговорил о такой возможности, Гермиона предупредила нас, что вы — очень скрытный человек и, вероятнее всего, пошлёте нас вон отсюда.

— Дафна, вы слишком много времени провели в компании гриффиндорцев, — Снейп выгибает одну бровь. — Вы даже не стали врать, что мисс Грейнджер между тем сказала что-то лестное о моём характере.

Дафна фыркает.

— А вы уверены, что сами не проводили слишком много времени с гриффиндорцами, сэр? Я искренне сомневаюсь, что вы поверили бы моей лжи.

В последнее время он не проводит времени с гриффиндорцами, только если учит их или пьёт чай в хижине Хагрида. Северус открывает дверь пошире.

— Входите, раз пришли, — говорит он. — Поттер, у вас есть десять минут. Каждый раз, когда вы начинаете ныть, что я отказываюсь отвечать на тот или иной вопрос, теряете по две минуты.

Поттер не возражает. Он сидит, держа Дафну за руку, и смотрит на Северуса своими серьёзными, оленьими зелёными глазами. Когда Северус погружается в своё прошлое, где фигурирует Лили, так глубоко, как это вообще возможно, оскорблённые чувства Грейнджер и сильное чувство предательства действуют как постоянная фоновая музыка для его эмоций.

Северус знает, что это Рональд Уизли проговорился об этой новости. В статье о нём не упоминалось; только лишь источник: «близкий к Гермионе Грейнджер», который доверился репортёру накануне выхода статьи. Довериться — это странный способ сказать, что новость была попросту услышана где-то в пабе.

Лаванда передала эту информацию прямо Северусу.

— На всякий случай, если вы захотите наказать Рона так, как он того заслуживает, — сказала тогда она.

Как только десять минут — и ни секундой дольше — истекают, Северус выводит Поттера и Дафну из своего кабинета. Они ловят проходящую мимо Грейнджер, настолько поглощённую своим вихрем стресса, что она почти не замечает их.

— Привет, Гермиона, — приветствует её Дафна. — Увидимся завтра в Норе?

— О, привет, — Грейнджер вздрагивает. — Эм-м, нет. Меня не приглашали.

Северусу нужно посоветоваться с мисс Браун по поводу подходящей расправы над Уизли.

— Может, тогда проведём Рождество на Гриммо? — спрашивает Гарри. — Только ты, я и Дафна?

Поттер бросает взгляд на Северуса, словно собираясь пригласить и его тоже, но Грейнджер прерывает его сухим смехом.

— Звучит здорово, — бормочет она. — Быть третьей — самое то.

— Да мы и не больно-то возражаем, — хихикает Дафна, игриво приподнимая брови.

— Дафна-а, — Поттер краснеет до самого шрама на лбу.

— Что? Я ведь не предложила профессору Снейпу присоединиться к нашему… кхм-кхм. Я всё-таки обладаю некоторой сдержанностью.

Милостивые боги.

Грейнджер сжимает губы от веселья, которое Северус тоже чувствует.

— Как бы это всё заманчиво ни звучало, всё в порядке. К тому же мне ещё нужно успеть столько всего выучить… Вы идите без меня.

После ещё нескольких попыток «Ты уверена, что праздновать одной — хорошая идея?» Поттер и Дафна уходят. Северус и Гермиона несколько секунд стоят молча.

— Вы ответили на вопросы Гарри? — спрашивает она.

— На парочку, — кивает Снейп. — А потом, как вы и предсказывали, велел ему убираться вон.

Уголки её рта приподнимаются в нерешительной улыбке — единственной улыбке, которую он видел у неё после выхода статьи в «Ежедневном Пророке». Её мысли прорываются сквозь его щиты: все их те прогулки по ночному Хогвартсу. Её фамильяр появляется из-за угла, мурлыча приветствие, и трётся о ноги Северуса.

— Вряд ли вы, конечно… — начинает Грейнджер, но её голос затихает.

— Да? — Северус переводит на неё взгляд.

— Прежде чем я поступлю в университет, я бы хотела немного попутешествовать. Получить паспорт домашнего животного для Живоглота, мягко говоря, непросто. Даже подумать не могла, что возникнет так много волокиты. Я бы оставила его с Гарри, но у Дафны на животных аллергия. Луна с Джинни сами планируют путешествовать, а Невилл слишком легко поддаётся давлению Живоглота, так что тот, когда я приеду, боюсь, совсем разжиреет. В прошлом году он жил в Норе, но после всего того, что произошло у нас с Роном… нет, не вариант. Вас не затруднит присмотреть за Глотиком, пока меня не будет?

Кот перекатывается на спину, подставляя Северусу свой живот. Игнорируя очевидную ловушку, Снейп хмуро на него смотрит. Та ещё задачка. Живоглот будил его, как будильник, каждое утро в течение всего лета, побуждая его принимать свои лекарственные зелья. Северус ни на секунду не верит, что фамильяр Грейнджер когда-нибудь позволит ему соврать.

— Что ж, могу помочь вам в этом деле, — говорит Северус.

— Правда? — сияя, Грейнджер делает шаг ближе. — Спасибо. Для меня это очень ценно.

Он пожимает плечами.

— Раздражающий фамильяр взамен на что-нибудь с вашей стороны, как смотрите, мисс?

— Справедливо, — улыбка исчезает, Гермиона отходит от него. — Мне, наверное, пора идти. Мы не должны…

По коридору плывут чьи-то голоса. Не говоря больше ни слова, Грейнджер поворачивается и уходит. Её благодарность остаётся тёплым и ярким отпечатком в груди Северуса.

* * *

25 декабря 1998 год.

Гермиона не может уснуть. Она освободила свой вечер от занятий, потому что сегодня Рождество. И что она делает вместо этого? Смотрит на Карту Мародёров. Всё, что ей нужно, — это палатка и немного консервированных бобов, и тогда она вернётся в прошлогоднее Рождество.

Имя Снейпа перемещается по странице, пока он вышагивает по коридорам замка. Что-то пузырится под поверхностью его раздражения. Любопытство? Думая об уроке Лаванды по успокоению своих эмоций, она пытается проделать то же самое с Северусом. Вдох, выдох. Когда Гермиона сосредотачивается на своём дыхании, эмоции Снейпа тоже выравниваются.

Кстати, о Лаванде: где она? Гермиона не видела её с того самого утра, когда подруга, прищурившись, заметила подаренную коробку конфет от «Рона», к которой прилагалась открытка, написанная почерком Виктора.

Никто никогда не говорил вслух, что дружба Гермионы с Роном закончилась, но это явно так. Ей следовало принять предложение Гарри и Дафны и провести Рождество на площади Гриммо. Дафна ведь всего лишь пошутила насчёт третьего лишнего. Ну, возможно.

Может быть, Лаванда согласится посторожить их со Снейпом?.. Гермиона не планирует делать ничего противозаконного. Даже несмотря на все сны. Но ведь её нельзя винить за то, что ей только лишь снится. Всё, чего она действительно хочет, так это встать с постели и бродить с ним по коридорам ночного Хогвартса. Туда и обратно.

Снова взяв в руки карту, она хмурится. Снейп стоит возле бывшей Выручай-комнаты. Он нашёл ещё одну надпись?

Так. Дыхание. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Она надеется, что его Рождество будет менее одиноким, чем её.

Ранее:

Может быть, Лаванда согласится посторожить их со Снейпом?.. Гермиона не планирует делать ничего противозаконного. Даже несмотря на все сны. Но ведь её нельзя винить за то, что ей только лишь снится. Всё, чего она действительно хочет, так это встать с постели и бродить с ним по коридорам ночного Хогвартса. Туда и обратно.

* * *

29 декабря 1998 год.

Он был здесь раньше: хижина Хагрида, ночь, рука Грейнджер сжимает его одежду, когда он залечивает проклятую рану на её руке. А не задремал ли он, не придумал ли себе последние несколько месяцев? Статья, лекция Минервы — всё это. Грейнджер развеивает эту мысль, придвигаясь ближе; её эмоции излучают желание — она смотрит на него так, как никогда ещё не смотрела в реальной жизни.

— Это тогда между нами что-то начало происходить, да? — спрашивает Гермиона. — Когда я помогла вам спасти нашего общего друга?

— Начало происходить что? — Северус, не отрывая взгляда от её руки, почти что на автопилоте водит по ране волшебной палочкой.

— Вам не очень-то и идёт — притворяться таким недалёким и глупым человеком. Мы. Вы и я. Вы действительно считаете, что наша связь — платоническая?

— А вы нет?

Она хихикает.

— Перестаньте отвечать вопросом на вопрос! — Её свободная рука скользит по его плечу; тёплые кончики пальцев касаются шеи Северуса. — Это нормально, что вы не хотите признавать этого. Это… сложно. Но не врите хотя бы самому себе.

— Сейчас я сосредоточен на более важном занятии: к примеру, пытаюсь исцелить вашу руку, мисс, — отвечает он.

Абсурд. Это сон. И он может делать всё, что ему заблагорассудится. Поцеловать её, усадить на огромный стул, закинуть на талию её ноги. Мысли Грейнджер буквально кричат о том, как она этого хочет.

— Я скучаю по тебе, — шепчет Гермиона.

— Не скучаешь. Это всё — ненастоящее, — вздыхает Северус, прижимаясь к её лбу.

— Нет? А что же тогда? Твоё собственное подсознание говорит тебе всё как есть — правду, но ты отказываешься её принимать.

Он скорее чувствует, чем видит её улыбку. Она нежно прижимается губами к его губам, и в этот самый момент лёгкий трепет триумфа опускается тяжестью внизу его живота. Трудно сказать, кому конкретно принадлежат эти ощущения: ему или Грейнджер.

— Ты скучаешь по мне, Северус? — спрашивает она.

И, не дожидаясь ответа, Гермиона снова целует его. И это кажется реальным. Реальным, когда Северус ощущает вкус чая на её языке; реальным, когда он обнимает её за талию; реальным, когда она играет с одной из пуговиц на его мантии. В этом туманном образе снов время летит незаметно. Вот они уже стоят без одежды. И Снейп ощущает её обнажённое тело — такое мягкое и тёплое, — прежде чем просыпается на пустых, холодных простынях.

Блядь. Он прерывисто вздыхает. Что он чувствует? Облегчение или печаль от того, что сон закончился до того, как он смог продвинуться дальше?

Ты скучаешь по мне, Северус?

Сжав руки в кулаки, он спускает ноги с кровати и направляется в ванную, чтобы принять холодный душ. Смывая сон вместе с мылом, Северус пытается успокоиться.

Платоническая. Всё верно. В последнее время он возится с ремонтом Выручай-комнаты. Ради неё. Потому что она скучает по этому месту. И он согласился присмотреть за её кошкой, несмотря на то, что утверждал, что их связь лишена какой-либо романтической привязанности.

Во сне Грейнджер оказалась права. У него нет привычки лгать самому себе. Закрыв глаза, Северус откидывает голову на холодные плитки.

Какая бы опрометчивая привязанность ни пробилась под его щиты, Гермиона не ответит ему тем же. Если бы она чувствовала то же самое, Снейп бы давно это понял.

Слава Мерлину, она скоро уезжает.

* * *

31 декабря 1998 год.

Очевидно, что теперь Гермиона больше не может оставаться наедине с кем бы то ни было из мужского пола, чтобы об этом тут же не написали в прессе. В последнем выпуске «Ежедневного Пророка» она видит колдографию, на которой сидит вместе с Невиллом в общей гостиной Гриффиндора и изучает новую тему по Травологии.

Глупо. Они дружили с тех самых пор, как им стукнуло одиннадцать лет. И неважно, что Гермиона когда-то встречалась с Флёр — всем было всё равно. Люди верят в то, во что хотят верить.

Хорошо, что при встрече, в День подарков (*), Гарри одолжил ей свою мантию-невидимку. Это немного, но облегчит жизнь.

Отбросив газету в сторону, Грейнджер прожигает взглядом последнюю посылку, доставленную совой во время завтрака. Письмо. Над восковой печатью небрежно выведено её имя. От Рона. Чудо-чудесное, не иначе. Но проще, по её мнению, поговорить вживую.

Гермиона,

Мне действительно жаль, что я проговорился о твоём секрете. Не могла бы ты, пожалуйста, отозвать Лаванду обратно в Хогвартс?

Рон

Брови Гермионы взлетают вверх. Лаванда парит рядом со столом, читая книгу по Прорицанию, любезно открытую Грейнджер. Впервые за несколько дней она видит Браун дольше, чем пару минут.

— Лаванда, — обращается к ней Гермиона.

— М-м?

— Ты преследовала Рона все эти дни?

— Ну да, — бормочет она, не отрывая взгляда от страниц.

— Лаванда! — Грейнджер заливается смехом. — Бог мой, если бы я могла тебя обнять, то непременно бы сделала это, но… прекращай. Пока Рон не навлёк на тебя Министерство. А то закончишь как Миртл: навсегда останешься привязанной к Хогвартсу.

Браун вздыхает и театрально закатывает глаза, как будто Гермиона сейчас в очередной раз сказала что-то чересчур очевидное для неё.

— Это было очень весело, но ты права. Если честно, я преследовала его ещё и по своим личным причинам. Не пойми меня неправильно, я успела устать от его общества, просто хотелось хоть как-то отомстить за то время, что мы были вместе. Когда я была ещё жива. Самый никчёмный парень в моей жизни.

— Справедливо, — кивает Грейнджер. Лаванда даже не представляет, как Рон порой глумился над ней с Гарри. — Ты заслуживала лучшего.

— И заслуживаю до сих пор. Кстати, я всё никак не могу выкинуть из головы Кровавого Барона.

— Лаванда, он убил Серую Леди. Да, у Рона множество недостатков, но если ты хочешь пополнить свой список бойфрендов, Кровавый Барон — не то, что тебе нужно.

— Что? Нет! Меня не интересуют романы с какими-то лошками-призраками. Разве я не говорила тебе, что Барон может переворачивать страницы книг? Ему потребовались целые десятилетия, чтобы развить в себе эту способность. А я ещё даже не могу касаться каких-то твёрдых поверхностей. И мне нужно придумать способ, чтобы убедить его помочь мне.

— А, ох… Ну да, это другое дело.

Может, Гермионе удастся поговорить на этот счёт со Снейпом? В конце концов, он Глава дома, которому сейчас принадлежит Кровавый Барон. Кстати, о Северусе. Его эмоции в последнее время — сплошной клубок одиночества и разочарования, который комом стоит у неё в горле. Ей даже не нужно смотреть на Карту, чтобы знать, где именно он бродит и что делает.

— Лаванда, — говорит она, залезая в свой сундук и доставая оттуда мантию-невидимку Гарри. — Можешь помочь в одном деле? Я хочу поговорить со Снейпом. У меня есть мантия-невидимка, но нас не должны видеть наедине. Я хочу быть уверена, что кто-то из замка не заметит нас, поэтому…

— Хорошо, — Лаванда проводит рукой, как будто хочет закрыть книгу, — я в деле. Буду стоять на стрёме. Погнали.

Мантия-невидимка скрывает довольную улыбку Грейнджер.

Они находят Снейпа возле теплиц, шагающего по сугробам. На шее у него висит большой, вязаный шарф — достаточно длинный, который напоминает Гермионе шарф Тома Бейкера из «Доктора Кто». Гермиона снова улыбается.

— Мисс Браун, — протягивает он, кивая. Уставившись на то место, где под плащом скрывается Гермиона, он хмурится. Тихое волнение пробивается сквозь его эмоции. — Мисс Грейнджер?

— Добрый вечер, сэр, — говорит она. — Красивый шарф.

— Спасибо, — фыркает Северус. — Рождественский подарок. Хагрид снова занялся вязанием, — протянув руку, он касается её лба через мантию. — Вас выдал снегопад, который почему-то в конкретном месте резко прекращается.

Гермиона сомневается, что кто-нибудь ещё заметил бы такое. Она могла бы найти дорогу к нему с закрытыми глазами, следуя за волной его эмоций.

— Я знаю, что мы не должны, — начинает она, — но… мы можем немного поговорить? Лаванда предупредит, если кто-нибудь придёт сюда.

Гермиона ждёт, что сейчас он скажет «нет». Но вместо этого Снейп указывает на оранжерею; его тихий вздох образует облако пара.

— Хорошо, — говорит он. — Пройдёмте?

Внутри теплиц очень уютно: климатические чары оставляют воздух тёплым в любое время года, а ещё пахнет землёй и травами. Лаванда остаётся снаружи, прячется в тени и следит за всем происходящим поблизости. Усевшись на скамейку, Гермиона откидывает голову назад. Снег под ногами тает, превращаясь в небольшие лужицы. Так хочется снять мантию, но она не осмеливается. Снейп не присаживается рядом с ней оставаясь стоять на ногах по другую сторону оранжереи — возле стола, заваленного растениями.

Гермиона почти спрашивает про Кровавого Барона, но изо рта вылетает следующий вопрос:

— Как вы думаете, расскажи мы всем о нашей связи до начала учебного года, это изменило бы ситуацию?

О нашей связи. Гермиона ёжится. О нашей связи — не о нас.

Снейп пропускает это мимо ушей.

— Возможно. Но разве что совсем немного, — медленно отвечает он. — Минерва, конечно, приняла бы эту новость куда мягче. Она понимает, что во время войны я обязан был держать это в секрете, чтобы защитить вас, но тот факт, что я забыл поделиться с ней об этом уже после — оскорбил нашу директрису. Насколько я понял из её слов. Мы не первый случай, когда между преподавателем и студентом возникает родственная связь. И, по-видимому, есть какая-то процедура, позволяющая профессору и дальше преподавать у данного ученика. Но с другой стороны, газеты…

Мысль можно и не заканчивать. Пресса с явным удовольствием строила о нём различные предположения с самого конца войны, так что в этом плане точно ничего не изменилось бы.

«Я и правда скучаю по вам», — мельком думает Грейнджер. — «Я хочу по-прежнему гулять с вами по коридорам замка, когда никто из нас не может заснуть. Я хочу учиться основам Зельеварения у вас, а не по книжкам. Я хочу вернуться к тем нормальным отношениям, которые только-только начали у нас выстраиваться».

Если Снейп и слышит эту мысль, единственный признак, который он подаёт, — очередная волна безысходности. Гермиона не может и не должна сейчас зацикливаться на таких мыслях. Не сейчас, когда Северус Снейп стоит прямо перед ней. Чуть позже. Она подумает об этом позже.

— В любом случае, — выдыхает Гермиона, нервно улыбаясь, — я ещё не выступала перед ребятами со своим докладом. Как считаете, мне всё ещё стоит поучаствовать в этом, или…

— Всё зависит только от вас, — отвечает он. — Некоторые студенты, у которых отсутствует адекватное чувство самосохранения, могут рискнуть и попытаться задать вопросы о нас, а не о войне.

— Возможно. Однако я сомневаюсь, что кто-то, кроме одного одарённого студента, осмелится на подобное. Если только вы окончательно не потеряли свою хватку.

Темнота не может скрыть его сердитый взгляд так же, как Снейп не может скрыть своё веселье.

— Уверяю вас, не потерял.

— Отлично. Тогда я подготовлю свою речь, но только после сдачи экзаменов. Если вы не против. Возможно, к тому времени сплетни о нас чуть поубавятся.

— Да, абсолютно верное решение.

— Сэр, ещё вопрос. Как думаете, Кровавый Барон смог бы прислушаться к вашим просьбам?

— Я… — Снейп непонимающе заморгал от такой внезапной смены темы. — Не уверен. А почему вы спрашиваете?

— Хочу помочь Лаванде. Она настроена научиться переворачивать страницы книг.

Вспышка сочувствия проскакивает через их связь — так быстро, что Гермиона почти не замечает этого.

— Посмотрю, что можно с этим сделать, — кивает Снейп.

Неожиданно из окна башни Гриффиндора вылетает фейерверк, освещая небо серебристыми и золотыми вспышками.

— Ох, — вздрагивает Гермиона. — Должно быть, уже полночь.

— Действительно. И, должно быть, очередной гриффиндорец так и норовит попасть на очередные отработки.

Гермиона смеётся. Да, сейчас она проводит время совсем не так, как в Рождество.

— С Новым годом, — шепчет она.

Снейп бросает на неё непроницаемый взгляд.

— С Новым годом.

(*) — День подарков — в Великобритании отмечают 26 декабря; на следующий день после Рождества. Boxing Day — официальный выходной, когда каждый может вдоволь насладиться тёплыми моментами совместного времяпровождения с близкими. Однако Boxing Day отмечается не только в Англии, но и в Австралии, Канаде, Новой Зеландии, поэтому его вполне можно назвать международным праздником.

Ранее:

«Я и правда скучаю по вам», — мельком думает Грейнджер. — «Я хочу по-прежнему гулять с вами по коридорам замка, когда никто из нас не может заснуть. Я хочу учиться основам Зельеварения у вас, а не по книжкам. Я хочу вернуться к тем нормальным отношениям, которые только-только начали у нас выстраиваться».

* * *

4 января 1999 год.

— Гермиона сегодня сдаёт экзамены, — говорит Флёр. — Что думаете по этому поводу?

— А что я должен думать? — хмурится Снейп. — Экзамены-то сдаю не я, а она. У меня нет причин нервничать.

— Но это значит, что она скоро уезжает.

— Так и есть.

Грейнджер скучает по нему. Он слышит эти слова так же отчётливо, как если бы она произнесла их вслух, а также чувствует смутное томление, сопровождавшее эту мысль. Это не из области романтики, но Грейнджер хочет быть рядом с ним.

Но она всё равно уходит.

Мерлин, каким он был идиотом, когда насмехался над историями про родственные души и над тем, что они рано или поздно влюбляются друг в друга. «Да никогда в жизни», — рассуждал тогда Северус. Он не мог представить, что когда-нибудь увидит в этой девушке что-то ещё, помимо раздражения. Ему следовало бы догадаться, что ходить рядом с ней, делиться эмоциями с ней и чувствовать то же, что и она, но при этом оставаться нейтральным к происходящему, он просто не сможет.

— Меньше проблем, — пожимает плечами Северус. — Как только мисс Грейнджер уедет, пресса тут же потеряет к нам всякий интерес.

— А что касаемо вас? — спрашивает Флёр. — Когда вы думаете о следующих нескольких годах, что видите?

Да он понятия не имеет, чёрт возьми.

— Преподавание в Хогвартсе — это лишь временная мера, — отвечает Снейп. — Я подумывал о том, что открыть свой бизнес, связанный с зельями. Буду выполнять заказы, а во время школьных каникул массово изготовлять пиво, — он хмурится. — Как мы подошли к этой теме? Разве мы не должны говорить о войне?

— Если вы хотите, то, пожалуйста, — Флёр пожимает одним плечом. — В последний раз, когда я спрашивала вас о Чарити Бербидж…

Покачав головой, Северус впивается ногтями в ладони и отталкивает всё, что всплывает в памяти. Он не может. Он не может вернуться в ту гостиную, не может пережить ни секунды, слыша голос Чарити, молящей его о пощаде.

Северус, пожалуйста. Мы же друзья.

— Не сегодня, — отвечает Снейп.

Никогда.

* * *

8 января 1999 год.

Александр Фоули первым поднимает руку, когда Гермиона спрашивает, есть ли у кого-нибудь вопросы после её выступления. Северус уже готов снять несколько очков с факультета.

— Ты не чувствуешь себя лицемеркой? — спрашивает Фоули. — Ну, то, что твоя родственная душа — Пожиратель смерти, и всё такое.

Ради всего святого. Холодный гнев пронзает эмоции Грейнджер, эхом отдаваясь в груди Северуса.

— Пятьдесят очков с Гриффиндора, — отрезает Минерва, опережая Снейпа. — Вы должны уважать наших приглашённых докладчиков, мистер Фоули.

Гермиона щурится, глядя на ухмыляющегося, ни капли не раскающегося студента.

— Моя подруга недавно поведала мне кое-что интересное, — говорит она обманчиво мягким голосом. — Она — призрак девушки, чьё горло разорвали прямо у меня на глазах, когда мы с профессором Снейпом сражалась против Пожирателей смерти, — сказала, что Волан-де-Морт убил свою родственную душу. А с ней с этим поделилась как раз-таки его душа: Миртл Уоррен. Вам она знакома как Плакса Миртл. Волан-де-Морт считал проявлением слабости — иметь кого-то, кто может ощущать все его эмоции и чувства. Да и Миртл, к слову, была магглорождённой ведьмой. Но если Волан-де-Морт и магглорождённая, как и бывший Пожиратель смерти и магглорождённая, могут быть друг другу родственными душами, то это просто-напросто доказывает, что статус крови ничего не значит. И это единственное, что я скажу вам по данной теме. У кого-нибудь ещё есть вопросы, которые действительно имеют отношение к делу?

Остальное время, отведённое на вопросы, пролетает быстро и без конфликтов. Когда дискуссия подходит к концу, Гермиона приходит в кабинет Снейпа вместе с очень недовольным фамильяром. После секундного колебания Северус сдаётся и ведёт их в гостиную. Выпустив кота на разведку, Грейнджер оглядывается, как будто не зная, куда смотреть и куда деть руки. Живоглот бросается к большому окну, выходящему на озеро, словно готовясь наброситься на гигантского кальмара.

Сейчас им разрешено общаться и оставаться наедине друг с другом, но почему-то то, что Гермиона стоит в его покоях, до сих пор кажется чем-то запретным. Она больше не студентка. И единственная связь, которая между ними имеется, — это невидимая струна, связывающая его эмоции с её.

Грейнджер отбарабанивает инструкции о еде и уходе Живоглота. А Снейп всегда считал котов самодостаточными существами…

— Так, я на всякий случай решила ещё и продублировать это на пергаменте, — говорит она. — Ещё раз спасибо, что согласились. И да, я решила, что отныне буду звать вас Северусом. Обращаться к своей родственной душе «сэр» и «профессор» до конца своих дней? Нет уж, увольте. Вы, к примеру, тоже можете называть меня по имени. Если хотите, конечно.

Почему это кажется ещё более запретным? Северус медленно кивает.

— Хорошо, — говорит он.

— Я немного неудачно рассчитала день своего отъезда, так как покидаю Хогвартс в день вашего рождения, — продолжает Грейнджер. — А может, и нет, — с вашей точки зрения. Однажды вы меня буквально вышвырнули вон.

— И вы ответили мне тем же, если мне не изменяет память.

— Вы это заслужили.

— Конечно, — Снейп одаривает её полуулыбкой.

— Несмотря на ранний отъезд, я всё равно приготовила вам подарок. И сейчас самое время, чтобы вам его отдать.

Гермиона суёт ему в руки что-то, похожее на сложенный лист чистого пергамента. Он кажется слегка помятым, как будто его разворачивали и складывали обратно бесчисленное количество раз.

— Я пообещала, что после экзаменов дам себе несколько дней отдыха, — произносит Грейнджер, — но, как видите, мои планы в корне изменились. И я сделала это. Оригинал нужно вернуть Гарри, поэтому я создала совершенно новую версию. Даже улучшила её. Теперь Карта автоматически обновляется, если в замке появляются какие-либо новые комнаты и помещения. Постучите по ней палочкой и скажите: «Глупое размахивание волшебной палочкой».

Фыркнув, Снейп повторяет за Гермионой и замечает, как чернила, стекающие по пергаменту, образуют контур карты. Миниатюрные ножки то идут, то медленно расхаживают, то бегут по карте, помеченные разными именами.

— Я подумала, что это очень удобно — видеть нарушителей правил, не вставая с кровати, — объясняет Гермиона. — Вы сможете поймать их гораздо быстрее, вместо того чтобы бродить по ночным коридорам в поисках злосчастных непослушных студентов.

— Спасибо, — тихо говорит Северус.

Какой бы ни была внезапная лёгкость в его груди, её затмевает безудержное любопытство Грейнджер. Но он должен оставить всё как есть, хотя Гермиона завтра уезжает и даже не сказала, когда вернётся.

— Я недавно понял, — Снейп запинается, — что моё мнение о вас удивительно изменилось. И я больше не жду вашего отъезда из замка. Вопреки голосу рассудка, я… развил в себе зачатки обычной привязанности, которую родственные души испытывают друг к другу.

Он не может сказать, что чувствует Гермиона после такого признания. Да и почему он вдруг сказал, что это противоречит его здравому смыслу? Абсолютно неправильный выбор. Едва заметная ниточка — волнения? радости? — прорывается сквозь её прочие эмоции.

— Ух ты. Вы, чёрт возьми, только что процитировали мистера Дарси? — восклицает Грейнджер. — Вопреки голосу рассудка? — скрестив руки на груди, она пристально смотрит ему прямо в глаза. — Честно говоря, я даже не знаю, как отношусь к… нам. Сначала мне нужно понять, что я чувствую по отношению к себе. Мне нужно понять, кто я такая, помимо умной девочки, что вечно помогает Гарри Поттеру остаться в живых, — выражение её лица смягчается вместе с эмоциями. — Но я буду скучать по вам.

На секунду замявшись, Гермиона делает шаг вперёд и целует его в щёку. Так тепло, и она так близко… а её спутанная смесь эмоций окутывает его с головы до ног.

— Я напишу вам, — улыбается Гермиона.

* * *

19 февраля 1999 год.

Она присылает ему фотографии. Маггловские снимки, на которых она запечатлена с некоторыми дальними родственниками своего отца в Норидже, со своей двоюродной бабушкой по материнской линии в Лагосе, с новыми друзьями в Сиднее. С людьми, которые ничего не знают о её магии.

Убрав последнюю фотографию — где Гермиона стоит на фоне какого-то незнакомого ему ботанического сада — в ящик стола вместе с остальными снимками, Северус берётся за письмо.

Северус,

Я много думала о Вас — о Вас прежнем: существовавшем до того, как Вы стали шпионом, который помог Гарри Поттеру остаться в живых. И я всё время возвращаюсь к одному вопросу. Ваши убеждения.

Мне снилось множество снов о Вашем прошлом, но я так и не поняла, во что Вы на самом деле верили. Я знаю только то, что Вы чувствовали и что говорили. Когда Вы присоединились к Пожирателям смерти, Вы действительно верили в то, что они отстаивали? Или всё-таки не совсем? А иначе как объяснить Ваши увлечения маггловской музыкой и вождением?..

Гермиона

Потирая лоб, Снейп пристально смотрит на Живоглота, как будто у него содержатся все ответы на вопросы. Как будто Северус сам не знает этого ответа. Кот забирается к нему на колени и прижимается плоским лицом к груди мага. Взяв перо, он пытается набросать ответ.

Гермиона,

В моей жизни было время, когда, стыдно признаться, я всем сердцем верил в идеалы Пожирателей смерти. Моё первое знакомство с магглами — моим отцом и Петунией Дурсли, урождённой Эванс, — нельзя было назвать положительным. Конечно, были и другие факторы. Вещи, которые Вы, возможно, заметили, сделали меня главной мишенью для насмешек, но я чувствую необходимость подчеркнуть, что ничто из этого не является оправданием. Это полностью моя вина. Я очень хорошо знал одну магглорождённую ведьму. Я заботился о ней и верил, что она не такая, как остальные.

Я не могу сказать, когда именно изменилось моё мнение. Альбус списал бы всё на смерть Лили, но это лишь часть всей истории. Это происходило постепенно, между войнами, после долгих размышлений и самоанализа. Преподавание, каким бы обременительным я его часто ни находил, помогло мне прийти к этому выводу. У меня было много магглорождённых учеников, которые затмевали своих однокурсников.

С тех пор я пытаюсь искупить своё прошлое. И буду делать это до конца своей жизни. Некоторые преступления никогда не могут быть оправданы.

Северус

* * *

26 февраля 1999 год.

Северус,

Спасибо, что честно ответили на мой вопрос.

Это достойно уважения, даже если на это уйдёт целая жизнь. Если бы я не верила, что люди могут измениться, я бы уже давно перестала бороться за справедливость в этом мире.

Много магглорождённых студентов, которые затмили своих однокурсников, да? Расскажите мне о них поподробнее.

Гермиона

* * *

1 марта 1999 год.

Гермиона,

Я должен был догадаться, что Вы ухватитесь именно за эту часть моего письма.

Северус

* * *

6 марта 1999 год.

Северус,

Вы невозможны.

Гермиона

PS: Я скучаю по нашим прогулкам по Хогвартсу. Не в последнюю очередь потому, что полезно находиться рядом друг с другом во время подобных разговоров.

* * *

9 марта 1999 год.

Гермиона,

Невозможен? Уверен, я даже понятия не имею, что могло заставить Вас написать такое. Я спросил совета у мисс Браун. Она сказала что-то о чайных листьях, а затем, что не хочет участвовать в нашем с Вами флирте.

Северус

PS: Вы хорошо осведомлены о своих магических навыках и интеллекте. Вам не нужно моё подтверждение того, что Вы были одним из таких студентов.

И да, я тоже скучаю по нашим прогулкам по Хогвартсу.

Ранее:

На секунду замявшись, Гермиона делает шаг вперёд и целует его в щёку. Так тепло, и она так близко… а её спутанная смесь эмоций окутывает его с головы до ног.

— Я напишу вам, — улыбается Гермиона.

* * *

19 апреля 1999 год.

Гермиона,

Я встретил свою родственную душу. Ты не поверишь в это! Ею стала сестра Дафны — Астория. Похоже, что я всё-таки обречён на то, что моим свояком так и так будет Гарри.

Как к тебе относится мир магглов?

С любовью,

Джордж

Гермиона снова просматривает письмо. В той другой временной шкале, когда Джордж помнил бы, как целовал её, были бы они вместе, если Астория — его родственная душа? Или всё так и закончилось бы на небольшом поцелуе?

Произнёс бы Северус ту фразу, позаимствованную у мистера Дарси, в другой временной шкале?

Она плюхается обратно на свою кровать. Бессмысленно удивляться происходящему. Всё, что действительно имеет значение, так это то, что она чувствует прямо сейчас. И она счастлива за Джорджа.

Не имеет значения, что могло произойти в той другой временной линии. Сегодняшний день — это единственная жизнь, которая у неё есть.

* * *

25 апреля 1999 год.

Дорогая Гермиона,

Лаванда хочет знать, есть ли у тебя какие-либо идеи о том, кого ей следует попросить писать за неё письма? Меня «увольняют» с этой работы, потому что она, видите ли, не может сплетничать обо мне, когда я же и пишу эти слова.

Поправка: она говорит, что не может сплетничать так эффектно, если письмо пишу я. А запал на сплетни у неё тот ещё, сама знаешь.

Очевидно, она решила, что помочь ей с этим может Снейп. Сейчас Лаванда не рядом со мной, но она по-прежнему шлёт тебе привет и надеется, что ты делаешь то, чего я в своей жизни никогда не повторю.

Профессор Стебль попросила меня стать её учеником, как только закончится этот семестр. Через год я буду преподавать Травологию. Гарри сказал, что ты подавала заявления в несколько маггловских университетов? Держу пари, ты получишь самые высокие оценки в своих маггловских классах, так же, как и в своих магических.

С любовью,

Невилл

* * *

27 апреля 1999 год.

В этом мире Гермиона почти не использует магию. Только чтобы отправлять и получать письма. Пользоваться обычной почтой можно, но письма будут доходить спустя несколько месяцев, а общаться по электронной почте Грейнджер может только с Гарри.

Положив последнюю стопку писем на прикроватный столик, она переворачивается на другой бок и щурится от утреннего солнца. Есть определённый вид спокойствия в том, чтобы делать всё маггловским способом: чистить раковину до блеска, наблюдать за людьми в общественном транспорте, тщательно умываться и чистить зубы зубной нитью. Как будто она может не торопиться с делами. Как будто она наконец-то может перестать постоянно куда-то торопиться и бежать.

Гермиона проводит свои дни, исследуя те же улицы, по которым ходили её родители в последние несколько месяцев своей жизни. Она проводит бессонные ночи, пытаясь вспомнить, как это было до того, как магия оторвала её от мамы и папы.

Выйдя в гостиную, она обнаруживает ещё одно письмо, ожидающее в зеркале во весь рост — австралийская версия каминной сети. Лёгкое волнение пробегает при мысли, что это может быть ещё одно письмо от Северуса. Протянув руку через стекло, Грейнджер хватает свиток пергамента, сдувает пыль и разворачивает его. Почерк какой-то незнакомый…

Дорогая Гермиона,

Хa! Теперь я могу писать тебе сама. Северус достал мне перо для диктовки, так что всё, что мне нужно делать, это проговаривать необходимые слова. Ну, после того, как мне его настроят. Я решила, что теперь буду называть его Северусом, раз уж ты так называешь, а он тем более уже давно не мой учитель. Хотя он всё ещё зовёт меня «мисс Браун».

Ладно, итак. Невилл и Падма. Гермиона. Гермиона! Подожди. Северус, как мне заставить перо написать некоторые слова заглавными буквами? Ну, я не хочу, чтобы он так писал. Ладно, Северус говорит, что писать имя полностью заглавными буквами не обязательно. О, эм, ну и дела. Чёрт возьми, я хотела, чтобы он писал буквы заглавными, а не слова. Так, ладно, наверное, ты поняла идею. Надеюсь. Этому меня научила пуффендуйка с первого курса по имени Эмили. Она учила меня говорить по тексту. Так что теперь я самый крутой призрак в Хогвартсе.

Так, отношения между Невиллом и Падмой становятся всё серьёзнее и серьёзнее. Кто тут хорошая сваха, а? Он сказал бы тебе, что я не имею к этому никакого отношения, но ты ведь знаешь, что имею. Ты ведь помнишь, что это я предложила ему эту партию. Тем более Невилл — моя родственная душа. Конечно, я обязана была найти ему идеальную девушку.

Я знаю, что больше не могу чувствовать его эмоции, но, клянусь, я чувствую, как он счастлив. Как будто это просто прорывается сквозь смерть, логику и всё остальное. Может быть, это просто потому, что я всё ещё люблю его. Смерть никогда не сможет отнять у меня этого.

О, а ещё этот новый профессор Трансфигурации, который сменил директрису в этом году, не хочет задерживаться надолго, поэтому она берёт Падму к себе в ученики. Падма и Невилл будут учиться вместе, оба живут в замке! Я сказала ему, что он должен сделать меня лучшей-подружкой-призраком на их свадьбе.

Замечательно видеть его таким счастливым, но… могу я открыть тебе секрет? Мне от этого одновременно и грустно. Не потому, что я хочу, чтобы Невилл любил только меня. Честно говоря, я не уверена, что когда-либо действительно хотела этого. Во время моих отношений с Роном мне всегда казалось, что я играю какую-то роль. Как будто у меня в голове была идея о том, как должны выглядеть отношения, и я пыталась заставить себя чувствовать себя именно так.

Я не знаю. Может быть, это было просто потому, что это был Рон. Может быть, и нет. Что меня печалит, так это то, что у меня нет возможности и права выбора. Я не могу понять, хочу ли я этого с кем-то, кто не является полным кретином. Оказывается, смерть очень ограничивает в этом плане.

Я очень скучаю по тебе, но надеюсь, ты прекрасно проводишь время. Почему написано чиа, а не чай? О, да ладно! Опять же, я пыталась говорить по тексту. Ладно, не стоит мне так сильно жаловаться на перо, ведь благодаря ему я теперь могу общаться с тобой.

с любовью,

Лаванда

Присев на диван, Гермиона прижимает руку к сердцу. Все, кто считает, что родственная связь бывает только платонической, ошибаются. О, это всего лишь платоническая связь, не больше. Нет. Читая о том, как Лаванда любит Невилла — как она клянётся, что до сих пор чувствует его радость, — Гермиона не может поверить, что это как-то уступает романтической связи.

И… Северус сделал для неё перо для диктовки? Чуть больше года назад Гермиона и представить себе не могла, что такое вообще может случиться.

* * *

29 апреля 1999 год.

Северус,

Спасибо, что настроили для Лаванды перо. Это было очень мило с Вашей стороны.

Вы в курсе, что Виктор и Рон собираются пожениться? Я узнала об этом, только когда получила приглашение. Но не думаю, что я приму его, хотя на момент свадьбы (октябрь) я уже буду в стране. У меня и правда нет желания идти на мероприятие, о котором, вероятно, напишут в «Ежедневном Пророке». Это свадьба одного из лучших друзей Гарри Поттера и профессионального игрока в квиддич. Сто процентов СМИ устроят цирк из этого события. И вряд ли это станет идеей Виктора — пригласить репортёров, — но Рону вроде бы как нравится излишнее внимание.

Я только что разговаривала с Невиллом, и он упомянул, что ему прислали приглашение не только для него, но и для его пассии. Мне только одно. Это всё решает. Я не собираюсь идти туда.

Никто ведь из нас не сказал, что наша дружба окончательно подошла к концу. Когда заканчиваются романтические отношения, кто-то всегда скажет своё последнее слово. И поставит точку. А с друзьями вы просто отдаляетесь друг от друга, пока они окончательно не исчезают из вашей жизни. Во всяком случае, именно так у меня и произошло.

Слишком уж удручающее письмо вышло, да? Извините за это.

Как Ваши дела?

Гермиона

* * *

2 мая 1999 год.

Гермиона,

Вам не нужно извиняться за то, что вы написали удручающее письмо. Вы, возможно, заметили, что я сам не из тех жизнерадостных, вечно оптимистичных людей. Однако Вы можете извиниться за то, что назвали меня милым. Даже сама мысль об этом уже вызывает у меня дрожь по телу.

Некоторые дружеские отношения действительно заканчиваются драматическим разрывом, но я, как и Вы, считаю, что это случается не так часто, как постепенное отдаление друг от друга. И я даже не уверен, что предпочтительнее: взрывной конфликт или постепенное расставание.

Сегодня была поминальная служба. Я не присутствовал на ней. Минерва, Поттер и Дафна Гринграсс объединили усилия и попытались убедить меня пойти вместе с ними. Я подозревал, что Минерва попытается затащить меня с собой, но почему Поттер думал, что именно ему под силу убедить меня сделать что-либо, остаётся загадкой. В конце концов Хагрид пришёл мне на помощь. Он похлопал меня по спине, сказал «увидимся позже в моей хижине и бахнем огневиски» и велел остальным убираться вон.

Мне сказали, что Поттер ушёл с мероприятия раньше времени. Хагрид поведал, что там было слишком много напыщенных чиновников из Министерства, влюблённых в звук своих собственных голосов.

Как я поживаю? Я выпил этот огневиски у Хагрида. А он наливает его в гигантского размера кружки, и теперь я немного пьян. Это не то, что приносит мне удовольствие. Мне приходилось сохранять ясность ума в течение многих лет, так что терять самоконтроль не входит в число моих любимых занятий.

В более общем смысле — у меня всё хорошо. Хагрид и мисс Браун постоянно маячат где-то на горизонте — нравится мне это или нет. Как Вы можете догадаться, конечно же, нет. Живоглот — отличный будильник. Студенты утомляют, но ничего такого, с чем я не мог бы справиться. Я планирую начать работу над бизнесом по изготовлению зелий на заказ.

Милостивые боги. Не могу поверить, что чуть не забыл Вам кое-что сказать. С помощью Вашего подарка на день рождения я поймал нашего местного художника — того, кто вырезал Тёмную метку на стене у Выручай-комнаты. Это был Александр Фоули. Вы, возможно, помните его как маленького засранца, который задавал дерзкие вопросы во время вашего выступления. Когда мистера спросили о его мотивах, Фоули сказал, что, по его мнению, его безвкусные граффити кажутся ему забавными. Повторюсь: маленький засранец.

Минерва решила исключить Фоули из Хогвартса, пока мальчишка не пройдёт ряд процедур. Затем он должен убедить и директрису, и нашего целителя разума, что он понимает серьёзность своих действий и не будет вести себя подобным образом в будущем.

Я уверен, что будет гораздо труднее запудрить мозги Минерве и Флёр, чем воображает себе Фоули. Это точно. Его родители пришли в бешенство из-за произошедшего. Кто-то, должно быть, подставил его, их ребёнок никогда бы этого не сделал, и так далее. Наблюдать, как Минерва буквально размазывает тех по стенке, было безмерно приятно.

А как Ваши дела?

Северус

* * *

2 сентября 1999 год.

Северусу всегда требуется время, чтобы привыкнуть к ритму нового учебного года. Как будто его преподавательская натура начинает ржаветь, когда он убирает её на летние каникулы куда подальше. Вытянув руки над головой, он зевает. Живоглот копирует это движение, вытягиваясь на коленях Северуса. В течение лета они ложились спать всё позже и позже, поскольку Снейп подолгу задерживался в своей лаборатории, а фамильяр Грейнджер составлял ему компанию.

Совсем скоро Гермиона вернётся в страну. На противоположный конец от Северуса, но всё же. Ближе, чем Австралия. Он рассеянно гладит кота, перечитывая её последнее письмо.

Северус,

Так странно думать, что я вернусь в страну уже через неделю. Ещё более странно, что я скоро поступлю в университет. Несмотря на то, что отдыхать было очень здорово и весело, я как никогда готова вернуться к учёбе. Думаю, что я успела во всём разобраться.

Нет, я точно знаю, что во всём разобралась.

У меня будет совсем немного времени в Хогвартсе, прежде чем мне нужно будет вернуться в Лондон. Но, может быть, мы могли бы пройтись по коридорам? Если это не привлечёт слишком много внимания.

Скоро увидимся.

Гермиона

Ранее:

У меня будет совсем немного времени в Хогвартсе, прежде чем мне нужно будет вернуться в Лондон. Но, может быть, мы могли бы пройтись по коридорам? Если это не привлечёт слишком много внимания.

Скоро увидимся.

* * *

9 сентября 1999 год.

Она прибывает точно вовремя: ни минутой раньше, ни минутой позже.

Всё это время она делила свои эмоции со Снейпом, но этот небольшой подъём в её настроении, когда она видит его, — это что-то новое. Он в этом уверен.

Живоглот радуется возвращению своей хозяйки, набрасываясь на её лодыжки.

— Надеюсь, с ним не было никаких проблем, — говорит она.

— Как я уже писал вам в многочисленных письмах, его присутствие не было таким утомительным, как я себе представлял, — отвечает Северус.

— Живоглот, ты слышал это? Практические блестящее поведение! — Гермиона улыбается Северусу. — Готовы к прогулке по коридорам?

Они бродят по подземельям, её рука почти касается его. Пристальные взгляды и перешёптывания студентов мешают их «путешествию».

— Надо было приезжать ближе к ночи, — говорит Грейнджер, а затем хихикает. — Да-да, я знаю, как это звучит со стороны. Но мы ведь понимаем, что именно я имею в виду.

Северус не думает о многочисленных снах, которые ему снились о ней. Нисколько.

Вернувшись в свои покои, он приглашает Гермиону на чай. После обязательного разговора о её планах в университете (изучение социологии в Университетском колледже Лондона, о чём он уже и так знал) и его успехах в бизнесе с зельями (медленном, но многообещающем, о чём она тоже уже знала) воцаряется напряжённая — на грани взрыва — тишина.

— Привет? — неуверенно протягивает Лаванда, влетая в комнату и закрывая глаза руками. Теперь она постоянно врывается в его кабинет, чтобы воспользоваться пером для диктовки или станцией для чтения, которую Снейп для неё установил. — Безопасно ли смотреть? Все ли прилично одеты?

— Лаванда! — восклицает Гермиона наполовину смущённым, наполовину весёлым голосом. — О, боже мой.

— Что? Кто знает, на что ты способна?

— Всё вполне прилично, Лаванда, — смеётся Грейнджер.

Браун опускает руки.

— Прекрасно. Гермиона, зацени это!

Бросившись через всю комнату к боковому столику, Лаванда вытягивает палец и с сосредоточенным выражением лица отодвигает подставку для перьев примерно на сантиметр.

— Как здорово, — выдыхает Гермиона. — Северус договорился на уроки с Кровавым Бароном?

— Нет, — хмурится девушка. — Северус, разве ты не рассказал ей о моей станции для чтения? Иди в его кабинет, она стоит там.

Станция для чтения состоит из подиума возле двери в класс с встроенной в основание книжной полкой. Он сделан из тёмного окрашенного дерева, а не из блестящей розовой отделки, которую Лаванда просила изначально.

Паря за трибуной, Браун прочищает горло и говорит:

— Вид за пределами видимости, страница пятьдесят четыре.

Толстая книга слетает с полки, приземляется на подиум и открывается на соответствующей странице. Гермиона поворачивается к Северусу, её брови приподнимаются: удивление, радость и благодарность пронзают её и его эмоции.

— Переверни страницу, — просит Лаванда. И книга подчиняется.

— Это просто замечательно, — тихо говорит Гермиона.

— Да? — улыбается Браун. — Я сказала Северусу, что заставлю тебя обнять его от моего имени. Я пыталась уговорить Невилла сделать это за меня, но ни ему, ни Северусу такая перспектива почему-то не пришлась по душе. О! Не хочется прерывать вас, но я пообещала нашему общему другу, что приведу тебя к нему, как только ты приедешь в Хогвартс. Всё ведь нормально? В принципе, я могу сказать Невиллу, чтобы он пришёл сюда…

— Мне нужно закончить одно утомительное занятие под названием «проверь работы студентов», — говорит Снейп. Притяжение, которое чувствует Гермиона — это притяжение вперемешку с тоской, — безмерно приятно. — Лонгботтом не заставит этот процесс пойти быстрее.

Выйдя в коридор, Лаванда начинает рассказывать о том, как Джиневра упала со своей метлы во время недавнего профессионального матча по квиддичу. Северус уже слышал всё о катастрофической встрече Уизли со своей родственной душой. Наконец-то.

— Чжоу Чанг, — не раз говорила Браун Северусу в последние дни. — Ты можешь в это поверить? Две бывших Гарри — родственные души!

— Как им обеим повезло, что они избежали пожизненной связи с Поттером, — хмыкнул тогда Северус.

Лаванда на это хихикнула — так же, как хихикает сейчас.

Прежде чем Гермиона уезжает в Лондон с вопящим Живоглотом, втиснутым в переноску, она возвращается в комнаты Северуса, встаёт на цыпочки и целует его в щёку.

— Просто для уточнения, — говорит она, — это было от меня. Не от Лаванды.

— Рад это слышать.

Он ждёт, удостоверяясь, что её шаги исчезли с Карты, и возвращается к работе над Выручай-комнатой. Это займёт ещё немало времени.

* * *

12 сентября 1999 год.

Странно находиться в окружении людей, которые понимают твой акцент.

Гермиона распаковывает книги и ставит их на глубокие полки в своей спальне на площади Гриммо. Время от времени она останавливается, её мысли всё ещё блуждают по Хогвартсу. Прошло всего три дня. Она не должна скучать по нему и желать новой встречи.

Северус сделал станцию чтения для Лаванды. Она постоянно об этом думает. И приходится одёргивать себя, когда Гермиона слишком углубляется в эти мысли. А ещё это его признание в стиле мистера Дарси… Интересно, чувствует ли он то же самое — те же самые проблески её привязанности?

Организм не успевает перестроиться с австралийского часового пояса, и Грейнджер как будто находится в непонятном ей подвешенном состоянии. Запихнув последнюю книгу на полку, она смотрит на пергамент, а затем садится за письмо для Снейпа.

Северус,

Скоро я встречусь со своими новыми однокурсниками. Неделя, полная новых впечатлений. Правда, звучит это как какой-то кровавый кошмар. Надеюсь, мне не придётся иметь дело с горным троллем, чтобы снова завести друзей.

Расскажите мне что-нибудь ещё о магглорождённых учениках, которые затмили своих одноклассников!

Гермиона

13 сентября 1999 год.

Гермиона,

Не дождётесь. Как я уже говорил, Вы хорошо осведомлены о своём интеллекте.

Северус

PS: Я уверен, что в этом не будет необходимости, но если потребуется горный тролль, пришлите патронуса. Мы с мисс Браун что-нибудь придумаем.

* * *

19 сентября 1999 год.

Дорогой Северус,

Большое тебе спасибо за этот волшебный набор для переплёта книг, который ты подарил мне на День Рождения. Он и вправду сможет разобрать мои каракули и сделать из них вполне читаемый текст? Какая-то совершенно новая магия для меня…

Так странно осознавать, что мне уже двадцать лет. Свой День Рождения я провела в кругу новых знакомых-магглов, и сейчас я, кажется, немного пьяна. Ты ведь знал, что я напивалась до такого состояния всего раз в жизни? В прошлом году на Хэллоуин. Но тогда мне пришлось принять отрезвляющее зелье. А сейчас под рукой ничего подобного у меня нет, хотя я уже дома, и приключений никаких на свою голову не ищу.

Знаешь, о чём я не могу перестать думать? Станция для чтения, которую ты сделал для Лаванды. Это вызывает слёзы на моих глазах. В хорошем смысле.

Думаю, что Живоглот скучает по тебе. Я тоже скучаю по тебе. Правда. Погружаюсь в мир магглов, выясняю, кто я такая, и с каждым днём становлюсь на шаг дальше от того времени, когда ты был моим учителем. Пожалуйста, скажи Хагриду, чтобы он обнял тебя от моего имени. Я надеюсь, что студенты не слишком раздражают тебя в этом году.

С любовью,

Гермиона

PS: Я решила, что начну подписывать письма вот так, потому что именно так я подписываю свои письма для всех своих друзей, и теперь ты мой друг, не так ли?

* * *

20 сентября 1999 год.

Дорогая Гермиона,

Поскольку в настоящее время ты полна решимости погрузиться в мир магглов целиком и полностью, я посылаю тебе немного парацетамола вместе с этим письмом. Возьми две таблетки и запей большим количеством воды. Если парацетамол не понадобится, тогда я бы посоветовал тебе наслаждаться отсутствием похмелья, пока ещё есть такая возможность. Это роскошь, предназначенная для тех, кому чуть за двадцать.

С любовью,

Северус

PS: Объятия Хагрида не могли бы заменить твои. Во-первых, потому, что я не горю желанием залечивать переломанные рёбра. Однако я считаю, что ты права. Это очень важно.

А студенты всегда раздражают.

* * *

25 ноября 1999 год.

Дорогая Лаванда,

Ребята на моём курсе очень милые. Это новый опыт — иметь друзей, которым нравится учиться так же, как и мне. Ну, почти так же. Я и не подозревала, как сильно, оказывается, скучала по студенческим временам. В каком-то смысле это похоже на возвращение домой. Конечно, это не Хогвартс, но он сейчас и так переживает болезненные времена. Да и я не готова вернуться туда. Даже общение с Северусом не помогает.

Есть одна девушка по имени Джесс, которая до сих флиртует со мной. Как мне кажется. Но это ужасно похоже на заигрывание. Хорошо, что меня это всё не интересует, иначе я даже не знаю, как бы смогла преодолеть все сложности наших с ней отношений. Ведь я не могу взять и сказать ей: «Что касается моей жизни? Да вот последние несколько лет училась в магической школе, сражалась на войне, пережила кучу проблем, но ты вряд ли слышала об этом».

Не знаю, станет ли кто-нибудь из этих людей моими друзьями на всю жизнь. Ведь большую часть себя мне приходится скрывать, но при всём этом жить в мире магглов не так плохо. Так я чувствую себя ближе к родителям. Я постоянно вспоминаю о том, чем мы занимались, куда ходили и чему они меня научили.

И да, я всё равно уже одной ногой стою в волшебном мире. Я уже начала работать над серией обновлённых учебников по Маггловедению и успела набросать первые шесть глав.

А как твои дела?

С любовью,

Гермиона

* * *

14 февраля 2001 год.

Холодный дождь врывается под зонт откуда-то сбоку, вступая в сговор с брызгами проезжающего мимо автобуса, и обливает Гермиону с ног до головы. Эмоции Северуса сегодня можно назвать тоскливыми, которые гармонично сочетаются с её, пока девушка угрюмо тащится домой.

Они почти не видятся. Если только не считать Рождества. Последние два года Гермиона ненадолго приезжала в Хогвартс к Северусу, Лаванде и Хагриду. Они сидели перед потрескивающим камином в хижине у лесничего, пили глинтвейн и смеялись над Живоглотом, который пытался навести свои порядки в обители Клыка. И никаких больше встреч. Не с ним, не наедине. Лаванда и остальные её друзья время от времени навещают Грейнджер в Лондоне, но Снейп даёт ей пространство. Они постоянно переписываются, узнавая друг о друге всё. Так что теперь её ящик доверху забит его письмами.

Несмотря на физическое расстояние, он всегда с ней. Она знает, какой у него сегодня день, ещё до того, как приходят его письма. И некоторые из них живут в её прикроватном столике: отчего пергамент со временем становится мягким и потёртым от того, что его так часто трогали и читали. К примеру, одно из таких, которое часто ею перечитывается, где Северус впервые подписал своё письмо «с любовью, Северус», где он написал ей, что она затмила всех своих однокурсников, и где признался, что так же, как и Гермиона, скучает по их прогулкам по коридорам Хогвартса.

Войдя в тёплую гостиную дома на площади Гриммо, Гермиона скидывает обувь и стягивает с себя промокшие носки. Есть в этом что-то особенное — отказаться от водоотталкивающих чар, принять ванну и переодеться во флисовую пижаму, чтобы поскорее согреться. Устроившись перед камином с мурлыкающим Живоглотом на коленях, Гермиона позволяет усталости этого дня взять верх и утащить её в мир сновидений.

Сон, в который она попадает, — прошлое Северуса. Он стоит рядом с ней в незнакомой, но уютной кухне и готовит две чашки чая. Немного молока для обоих, и ложка сахара для кружки справа. Гермиона подходит ближе. Он моложе того Северуса, которого она знает сейчас, но не слишком. Ни шрама на шее, ни россыпи седых волос на висках.

Где бы он ни находился сейчас, Северус знает, что в каком из белых шкафов лежит. На нём одет халат, босые ноги ступают по деревянному полу.

— Ох, спасибо, любовь моя, — протягивает женский голос.

У Гермионы всё внутри сжимается. Ей требуется мгновение, чтобы узнать женщину, которая берёт кружку чая и наклоняет лицо для поцелуя. Поцелуй, который дарит Северус, короткий, но полный любви. Нежность проносится сквозь тело Грейнджер даже во сне.

Профессор Бербидж. Чарити. Гермиона не хочет этого видеть. Проснись. Проснись!

Волосы Чарити мокрые после недавно принятого душа, которые теперь оставляют влажные пятна на её синей маггловской футболке. Протянув руку, она заправляет спутанные после сна волосы Северуса за ухо. Непринуждённая интимность этого жеста вызывает у Гермионы тошноту.

— Я не готова к тому, что лето скоро закончится, — со стоном говорит Чарити. — Давай убежим в какое-нибудь место, где тепло и где не нужно ни от кого скрываться, а быть такими, какие мы есть?

Печаль и обида просачиваются в сон, прячась под улыбкой, которую Северус выдавливает на своём лице. Когда бы это ни происходило, Снейп понимает, что никуда сбежать он не сможет. Не сейчас, когда впереди их ждёт война.

— Я соберу свои вещи, — вместо этого говорит он.

Кухня растворяется. Гермиона наконец просыпается и открывает глаза. Она пытается проглотить твёрдый комок ревности в груди.

Нелепо. У Северуса есть прошлое. Она это знает. Да они даже не вместе. А она ведёт себя как глупая дурочка.

* * *

Дорогая Гермиона,

Ты в порядке?

Я спрашиваю только потому, что твои эмоции в настоящее время сбивают меня с толку. Что-то случилось? Нужно ли нам с мисс Браун вызывать горных троллей?

С любовью,

Северус

* * *

Дорогой Северус,

Отзывай троллей, ничего не случилось.

Ладно, признаюсь: мне приснилось твоё прошлое. Ты был с женщиной. Мы можем обсудить это, если хочешь, но я бы предпочла не делать этого. Я не видела ничего скандального, да это и не моё дело вовсе.

Я собираюсь немного поработать над своими книгами, так что, если ты почувствуешь какую-то злость, бессилие или разочарование, знай, у меня просто не получается выдавить из себя что-то стоящее.

С любовью,

Гермиона

* * *

— Ну что? — спрашивает Лаванда, уперев руки в бока. — С ней всё в порядке?

Северус моргает, глядя на письмо. Когда он почувствовал прилив ревности со стороны Гермионы, он предположил, что это было как-то связано с академической конкуренцией, которая рано или поздно возникнет между ними. А она просто увидела его с женщиной.

Интересно.

— С ней всё в порядке, — кивает он.

Интересно, с кем Грейнджер его видела? Хотя вариантов не так уж и много, на самом-то деле.

— Хм, — Лаванда щурится, — а я говорила, что тебе стоило поздравить её с Днём Святого Валентина!

— У нас нет никаких отношений.

— Да-да, хорошо, — вытянув шею, она заглядывает в его пустую чашку. — Как я и думала. Чайные листья говорят, что ты та ещё заноза. До сих пор.

— Не искушай меня просить Министерство отправить тебя в туалет.

— И лишить себя нашей с тобой болтовни? Да ты бы никогда на такое не пошёл. Кроме того, ты ведь знаешь, что это очень рассердит Гермиону, — ухмыляясь, Лаванда подплывает и садится на край его стола. — Если будет время, сможешь принести из библиотеки ещё парочку книг? Пожалуйста. Всё, что ты приносил ранее, я закончила читать ещё сегодня утром.

— Уже? С такой скоростью тебе недалеко до гуру Прорицаний.

— Мне интересно копаться в этом. При всём моём уважении к профессору Трелони, на наших занятиях она никогда не углублялась в какие-либо темы. Гермиона считает, что Прорицание — это что-то смутное, непонятное и до конца так и не изученное, но я-то понимаю, что это не так. Я смогу достичь ещё больших высот, когда полностью научусь касаться предметов. Но единственное, что останется непроработанным, — это толкование собственных снов. Ведь я не могу спать.

Свернув пергамент Гермионы, Северус кладёт его в ящик к остальным письмам. Видит Мерлин, скоро ему придётся применить расширяющее заклинание к этой тумбочке.

— Как думаешь, призраки могут получить степень Мастера? — спрашивает Лаванда. — Учитывая, что Невилл, Падма и, возможно, Гермиона вскоре станут преподавателями Хогвартса, я тоже решила над этим задуматься. Флоренц уже давно ушёл в отставку, профессор Трелони рано или поздно тоже решит уйти на пенсию, и, возможно…

— А почему и нет? — перебивает её Северус. — Но тебе нужно улучшить свои навыки в Тассеомантии, если надеешься овладеть степенью Мастера.

— Ой, я тебя умоляю, ты ведь просто не хочешь признаваться, что я оказалась права по поводу твоих чайных листьев.

* * *

3 марта 2002 год.

Дорогая Гермиона,

Книги по Маггловедению великолепны. Мне следовало бы сформулировать это письмо более формально, так как я директор, а ты претендуешь на должность учителя, но я ничего не могу с собой поделать. Я так горжусь тобой!

Мне нужно будет провести официальное собеседование, чтобы успокоить Совет управляющих, но, насколько я понимаю, эта должность уже принадлежит тебе. Меня обрадовало, что ты включила в курс материал из послевоенных занятий Северуса, и я ещё раз соглашусь: только магглорождённый должен преподавать такой предмет, как Маггловедение.

Не могла бы ты приехать на собеседование в следующий четверг, 14-го марта, около полудня? Заодно пообедаем в моём кабинете.

Минерва

* * *

14 марта 2002 год.

Дорогой Северус,

Официально заявляю, что с сентября мы будем коллегами!

С любовью,

Гермиона

* * *

15 марта 2002 год.

Дорогая Гермиона,

Поздравляю, хотя почему ты добровольно идёшь на смерть, планируя обучать этих негодяев, остаётся за пределами моего понимания. Никогда не сомневался, что Минерва ухватится за любую возможность затащить тебя на должность преподавателя.

Коллегами мы будем всего лишь год, самое большее — два. С заказами дела пошли в гору. А недавно мне предложили контракт на приготовление пива для авроров. Подозреваю, это дело рук Поттера; по крайней мере, частично. В последний его визит ко мне вместе с Дафной он сидел и то и дело ухмылялся в перерывах между разговорами о его матери. Меня так и подмывало сказать ему, что я отклонил данное предложение.

С нетерпением жду возможности поработать вместе с тобой, даже если работа будет включать в себя уже порядком осточертевшее преподавание.

С любовью,

Северус

* * *

1 июня 2002 год.

— Я тут подумала, — говорит Флёр. — Вы очень много работали в течение последних нескольких лет, обрабатывая свои травмы. Вы не обязаны соглашаться — это зависит только от вас, — но мы до сих пор так и не поговорили о Чарити Бербидж. Что думаете, если мы сделаем это прямо сейчас?

Северус глубоко вздыхает. Как он себя чувствует? Он паникует. Нервничает. Ощущает вину. И хочет убежать как можно дальше от уютного, безопасного кабинета Флёр Делакур-Уизли.

На этих сеансах они подробно обсуждали Лили и Альбуса. Лили, его первую подругу, и Альбуса, который умер от его руки. Чарити была частью жизни Северуса всего несколько лет, и всё же он изо всех сил пытался заговорить о её смерти.

Часть его боится, что Флёр согласится с его личной оценкой произошедшего — что она пойдёт против всего, что знала о нём до этого момента, и скажет: «Да, вы правы. Вы могли спасти её. Что вы за монстр такой, что просто сидели там, пока она умоляла вас о помощи? Это была только ваша вина».

Северус рассказывает Поттеру о Лили и огрызается на портрет Альбуса, когда приходит в кабинет Минервы, но он никогда не думает о Чарити. Нет, он должен с этим что-то сделать. Он не может вечно избегать эту тему и испытывать такой неподъёмный груз вины.

Что ж, он сможет. Тем более что Гермиона скоро займёт должность Чарити, а ставить стену меж собой и Грейнджер будет крайне неразумно.

— Хорошо, — кивает Северус.

— Тогда можете для начала рассказать о вашей истории с ней? — спрашивает Флёр.

Нет. Но он всё равно это сделает.

— Мы с Чарити были вместе недолгое время — всего пару месяцев, — говорит он. — Всё закончилось, когда она встретила свою родственную душу. И это было… даже к лучшему.

— Почему вы так считаете?

— Вскоре после нашего расставания возродился Волан-де-Морт. И мне в любом случае пришлось бы порвать с Чарити, но её родственная душа облегчила мне эту задачу. Отношения с ней были слишком опасны для нас двоих.

— Но вы ведь остались друзьями?

Северус, пожалуйста. Мы же друзья.

— Да.

* * *

Боль будит её. Задыхаясь, Гермиона прижимает руки к груди, защищаясь от потока боли и вины Северуса. На её коленях лежит открытая книга. Когда она заснула?

Каждая волна эмоций возвращает её в ту ночь, когда умер Хагрид. Боги. Это не может повториться снова. Слишком дрожащая и подавленная эмоциями Снейпа, чтобы аппарировать, она хватает свою палочку и выбегает наружу, попутно вызывая автобус «Ночной Рыцарь». Ей нужно попасть в Хогвартс. Сейчас же.

Ранее:

Каждая волна эмоций возвращает её в ту ночь, когда умер Хагрид. Боги. Это не может повториться снова. Слишком дрожащая и подавленная эмоциями Снейпа, чтобы аппарировать, она хватает свою палочку и выбегает наружу, попутно вызывая автобус «Ночной Рыцарь». Ей нужно попасть в Хогвартс. Сейчас же.

* * *

1 июня 2002 год.

Автобус «Ночной Рыцарь» с визгом останавливается у ворот Хогвартса. Вскочив со своего места, Гермиона бросается на улицу.

Эмоции Северуса сейчас спокойнее, но всё ещё тоскливые и неустойчивые. Они чувствуют себя здесь ближе — более непосредственными. Когда она мчится к замку, Северус уже приближается со стороны озера, как будто её мысли позвали его. Гермиона замирает. Ей хочется побежать — встретить его на полпути, обнять и убедиться, что с ним всё в порядке, — но ноги будто приросли к месту. Всё, что Гермиона может делать, это смотреть, как он шагает к ней через лужайку Хогвартса, освещённую заходящим солнцем.

— Привет, — говорит он, останавливаясь почти на расстоянии вытянутой руки.

— Привет, — звучит так странно. Даже абсурдно. Особенно после того, что она чувствовала от него раньше. — Ты в порядке? Твои эмоции были…

— Да, всё верно. У меня сегодня был сложный сеанс с миссис Делакур-Уизли. Приношу извинения за то, что зря побеспокоил тебя.

— Ох-х… — Мерлин, спасибо. — Я рада, что с тобой всё хорошо. Я уже приготовилась украсть Маховик времени, если понадобится, — одарив его неуверенной улыбкой, она делает шаг ближе. — Если ты хочешь поговорить об этом, я очень хороший слушатель. Гарри, вероятно, сказал бы тебе, что я больше болтаю, чем слушаю, но что он знает?

— К чёрту Поттера.

Она смеётся. От этого звука уголки рта Северуса слегка приподнимаются. Он оглядывается на замок.

— У тебя есть минута? — спрашивает Снейп. — Есть кое-что, что я хотел бы тебе показать, если ты свободна.

— Да. У меня полно времени.

Несколько старшекурсников смотрят и перешёптываются за их спинами, но это далеко не так напряжённо, как в последний раз, когда Гермиона гуляла по замку с Северусом. Он ведёт себя так, как будто студентов не существует, и идёт на верхний этаж, останавливаясь возле статуи Барнабаса Сумасшедшего.

— Уверен, ты помнишь, как это работает, — говорит он. — Пройдись туда-сюда три раза, сосредоточившись на форме, которую ты хочешь, чтобы комната приняла.

— Подожди, серьёзно? — переспрашивает Гермиона. — Ты её починил?

Северус жестом предлагает ей это проверить. Гермиона теряется, не зная, что попросить у комнаты. Проходя перед пустым участком стены, всё, о чём она может думать, это о желании остаться наедине с Северусом, представляя себе ночные прогулки, которые они обычно совершали вместе. В центре стены медленно материализуется дверь. Гермиона прижимает ладонь к дереву, задерживаясь на мгновение, прежде чем поворачивает ручку.

Вместо горящих обломков, которые она в последний раз видела в этой комнате, они обнаруживают идеальную копию одного из коридоров подземелья, заканчивающегося в нише за гобеленом. Комната даже пахнет правильно — как класс Зелий. Гермиона делает несколько шагов вперёд, уставившись в сводчатый потолок.

Когда дверь со щелчком за ними закрывается, что-то похожее на надежду мелькает в эмоциях Северуса.

— Ты всё это починил сам? — спрашивает она, не зная, что ещё сказать.

— Да.

— Да это, должно быть, отнимало у тебя практически всё свободное время…

— Я начал работу вскоре после того, как мы спасли Хагрида.

Мысли Гермионы кружатся, сердце в груди бешено колотится. Сколько раз она говорила ему, что хотела бы видеть комнату целой и невредимой? Сколько раз во время этих ночных прогулок по коридорам она останавливалась перед этой стеной? Она помнит его застывшую позу, как его эмоции сменились тоской при словах: «Я недавно понял, что моё мнение о вас удивительно изменилось. И я больше не жду вашего отъезда из замка. Вопреки голосу рассудка, я… развил в себе зачатки обычной привязанности, которую родственные души испытывают друг к другу».

Это произошло больше трёх лет назад. С тех пор появились станции для чтения, устройство для диктовки, магия, улучшающая почерк, и теперь эта замечательная комната. Гермиона прижимает руку к сердцу. Уставившись на Снейпа, она пытается почувствовать что-нибудь в их связи, что объяснило бы, что сделал он это не для неё. Но всё, что она чувствует, — это любовь, которую Северус подписывает в каждом письме, пронизанную той же нервозностью, которая трепещется у неё сейчас в животе.

«Поцелуй меня», — думает она. — «Поцелуй меня, поцелуй меня, поцелуй меня».

Его лицо остаётся серьёзным, как будто он не слышит её мыслей, но сам Северус подходит ближе и обхватывает её лицо руками. Сначала его губы едва касаются её губ — так нежно, как будто он боится разрушить этот момент. Гермиона приподнимается на цыпочки, кладя руки ему на плечи. Она углубляет поцелуй, её эмоции переплетаются с его: волнение от чего-то нового, окрашенного такой глубокой любовью, что у неё почти перехватывает дыхание.

Отстранившись, он прижимается лбом к её лбу. Гермиона закрывает глаза.

— Я хочу, чтобы ты знал, — шепчет она, — что я что-то чувствую к тебе не только потому, что мы родственные души. Это не случайность магии. И это… — голос срывается, когда его руки опускаются ей на талию, крепко прижимая к себе. — Я думаю, что это произошло бы в любой временной шкале. Эти твои письма и то, как ты пытался защитить моих родителей ещё до того, как я тебе понравилась, и то, что ты делаешь для Лаванды, и то, как ты составлял мне компанию, когда я не могла уснуть… Всё дело в этом, — она указывает на комнату вокруг них. — Это ты, — положив руки ему на плечи, Гермиона добавляет весёлым шёпотом: — Вопреки голосу рассудка.

Со смехом он снова целует её, и на этот раз его губы прижимаются сильнее, язык скользит внутрь. Несмотря на лёгкость происходящего, его эмоции всё ещё кажутся какими-то грузными, отягощающими его. Гермиона помнит, чему её научила Лаванда — как они с Невиллом помогали успокаивать друг друга в тот ужасный год. Она запускает пальцы в его волосы, концентрируясь на своём дыхании. Вздохнув, он наклоняется к ней.

Гермиона прочитала так много писем о его повседневной жизни, и всё же она не совсем уверена, каково ему сейчас — быть учителем в этом месте, где они оба испытали слишком большое горе. Обычно Грейнджер знает, когда он спит, и даже знает, когда он спит дольше обычного. Поздней ночью его эмоции не так тревожны, как днём. Может быть, сеансы исцеления разума и впрямь помогают.

Северус тихо смеётся.

— Что смешного? — недоумевает она.

— Твои мысли сегодня особенно громкие.

— И резкие? — добавляет Грейнджер, выгибая бровь, когда вспоминает, как он говорил ей это много лет назад.

— Очевидно. — Нежность сопровождает его слова, накатывая на неё волнами тепла. — И да, я уверен, что сеансы исцеления разума оказались полезны. Изначально я обратился к Флёр, только чтобы позлить этим тебя. Ведь она твоя бывшая девушка.

Гермиона закатывает глаза.

— До сих пор удивляюсь, чем закончилось наше общение, учитывая, как ужасно ты вёл себя со мной с самого начала.

Снейп даже не отрицает этого, просто проводит большим пальцем по её щеке. Его эмоции смягчаются, когда он прижимается губами к её лбу.

— Всё было бы так же? — тихо спрашивает она. — Если бы не было никаких войн. Или всё было бы по-другому? Между нами.

— Это зависит от нескольких факторов, — хмыкает Снейп. — Если бы по какой-то немыслимой причине я остался преподавать в Хогвартсе, сомневаюсь, что многое изменилось бы в наших отношениях. Ты бы всё равно была моей ученицей. Никаких тайных взглядов и долгих прикосновений, — он увлекает её в нишу, спиной к каменной стене, и прижимается всем телом к её. — Никаких тайных встреч поздней ночью.

— Убедил, — шепчет она, поднимая лицо так, что их губы вновь соприкасаются. Представив, как они вдвоём могли делать это несколько лет назад, Гермиона испытывает запретный трепет.

— Не зря некоторые говорят, что я превосходный лжец.

Гермиона усмехается.

— Северус? Ты занят в следующие выходные? Дежурство в Хогсмиде или что-то в этом роде?..

— Не думаю. Почему ты спрашиваешь?

— Ну… Мы родственные души вот уже — сколько? — почти шесть лет. Четыре года я знала об этой связи. А у нас до сих пор не было ни одного свидания.

Ранее:

— Ну… Мы родственные души вот уже — сколько? — почти шесть лет. Четыре года я знала об этой связи. А у нас до сих пор не было ни одного свидания.

* * *

8 июня 2002 год.

Северус откладывает стопку заметок в сторону и поправляет воротник рубашки, должно быть, в тридцать седьмой раз. Он больше не может сказать, чья нервная энергия бурлит в его животе: его или Гермионы. Несколько отрадно сознавать, что он не единственный, кто беспокоится об их свидании.

— Ты знал, что есть такая штука, как Фалломантия? — спрашивает Лаванда. — Искусство предсказывать судьбу какой-либо личности, исследуя, хм, его фаллос.

Северус моргает.

— К чему вы клоните, мисс Браун?

— Так, ладно, по твоему выражению лица я поняла, что ты не планируешь отправляться в это путешествие самопознания.

— Приношу глубочайшие извинения, что не даю тебе возможности для дальнейших, более глубоких, исследований в области Прорицаний.

Она лишь отмахивается.

— Всё нормально, я и сама справлюсь. Я говорила, что пишу диссертацию на тему родственных душ? Профессор Трелони и Флоренц — они оба — говорят, что у меня дар к этому! Я… Честно говоря, я ещё никогда не была так взволнована после того, как узнала, что умерла. Профессор Трелони в скором планирует уехать в Грецию, так что Гермиона, Невилл и Падма — ну и я в конечном итоге — будут преподавать в Хогвартсе. Ты упустишь возможность побыть моим коллегой, а это весьма и весьма прискорбно. Но как будущий преподаватель Прорицания я смогу присматривать за детьми Невилла и детьми его детей, а также за многими другими поколениями Лонгботтомов.

— Мои соболезнования.

Прищурившись, она смотрит на него и задирает нос кверху.

— Убедиться, что потомкам Невилла никогда не придётся сталкиваться с тем, с чем пришлось столкнуться нам, — отличная цель для моей загробной жизни.

Лаванда выглядит такой серьёзной — такой юной, — что Северус ловит себя на том, что его мысли уносятся в прошлое. Он не может чётко вспомнить её церемонию распределения на факультеты, кроме мордашки Поттера, но ему кажется, что он почти помнит, как её лицо засветилось от счастья, когда Сортировочная Шляпа взгромоздилась ей на голову и крикнула «Гриффиндор!»

— Неплохо, — соглашается Снейп. — Во всяком случае лучше, чем провести вечность, рыдая в туалете.

— Ну, Миртл сама по себе очень чувствительна. Разве можно винить её в этом после того, как её родственная душа собственноручно убила бедняжку? Это ужасно. Переверни страницу. — Станция для чтения подчиняется, и глаза Лаванды широко распахиваются от того, что написано на следующей странице книги. — Чёрт возьми, диаграммы, — она качает головой, как бы прогоняя увиденное из своей головы. — В любом случае, впереди тебя ждёт светлое будущее. Если тебе это, конечно, интересно. После того, как ты полностью посвятишь себя своему делу, я вижу, как ты с Гермионой переезжаешь в коттедж какой-нибудь маггловской деревушки. Магглы не смогут увидеть меня, но жизнь покажется им полным адом, когда я приеду навестить вас. Хочешь справиться с назойливыми соседями — просто позови в гости Лаванду Браун!

Северус даже не знает, с чего начать.

— Ты ведь знаешь, — наконец говорит он, — что мы с Гермионой сегодня идём на наше первое свидание?

— Да, но вы родственные души. Если бы мы с Невиллом испытывали романтические чувства друг к другу, я бы начала планировать свадьбу в первые же несколько секунд, — подняв палец вверх и показывая, что ему следует подождать, она что-то бормочет перу для диктовки, висящему над пергаментом рядом с ней. Повернувшись обратно к книге, она пожимает плечами. — Наверное, я уже смирилась, что на самом деле ни к кому не буду испытывать таких чувств. Забавно сплетничать о том, как мои друзья проходят через это, но, честно говоря, я счастлива сама по себе. В одиночку. Не перед кем отчитываться и всё такое.

Снейп решает не реагировать на её болтовню. В конце концов она сама себя выговорит. Возможно.

Он украдкой смотрит на своё отражение в зеркале у двери кабинета. Всегда кажется странным и чуждым надевать маггловскую одежду после стольких месяцев, проведённых в мантиях. Сделав глубокий вдох, Северус поправляет манжеты.

— Эта рубашка выглядит мило, — говорит Лаванда. — Мне нравится цвет; светло-серый действительно идёт тебе. О, я думаю, что вы с Гермионой на своей свадьбе должны быть одеты в тёплые тона. Они творят чудеса с вашим цветом лица. Ты — прямо-таки весна!

Их свадьба. Слава Мерлину, Браун ещё не научилась касаться твёрдых объектов, иначе бы она уже давно сунула ему в карман кольцо. И… стоп, как она его назвала?

— Не имею ни малейшего представления, что это значит, — говорит Северус.

— Я знаю. Вот почему ты всё время носишь чёрное.

Кто-то стучит в дверь. Натянув мантию, чтобы скрыть свою маггловскую одежду, Северус идёт к выходу, гневно сверкая глазами.

— Здравствуйте, сэр, — говорит Лонгботтом с приветливой улыбкой. — Я ищу Лаванду. Вы случайно её не видели?

Он сегодня будет принимать у себя всех друзей Гермионы? Если тут появится и Поттер, Северус за себя не ручается.

— Я здесь, — отвечает Браун, появляясь в поле зрения Невилла. — Что происходит?

Лонгботтом улыбается.

— Я только что сделал Падме предложение.

Северус напрягается, ожидая, что сейчас Лаванда завизжит и пустится в подробные планы рассадки гостей и цветочных композиций. Но он совсем никак не ждёт, что вместо этого последуют крики с «руками на бёдрах».

— Невилл Лонгботтом! Ты не сказал мне заранее о своих планах? О, бог мой… Что ты ей сказал? Что сказала она? Кроме «да, конечно, я согласна», — повернувшись к Снейпу, Лаванда указывает на Невилла и практически шипит: — Не смей говорить об этом Гермионе. Ты не украдёшь мой звёздный час, Северус, ни за что. Это меньшее, что ты можешь сделать, если не поможешь мне с моей Фалломантией.

— Что такое Фалломантия? — вклинивается в разговор Лонгботтом.

— Оставляю на вас мисс Браун. Она вам доходчиво всё объяснит, — ухмыляется Снейп. — Веселитесь, Лонгботтом.

* * *

В Уэльсе солнечно — свежее тепло раннего лета, которое проявляется между постоянными ливнями. Приземлившись в укромном переулке, Северус стягивает верхнюю одежду и, уменьшив, засовывает её в карман брюк.

Они собираются пойти на маггловское свидание. Куда-нибудь, где они могут остаться незамеченными. Газеты будут писать о них и дальше, что бы они ни делали. Северус прекрасно видит, как волшебный мир, увидев их снова вместе, начнёт плести новые сплетни и интриги, гадая: когда же всё началось. Возможно, они даже будут вписаны в учебники по истории, об отношениях которых будут спорить целую вечность. И то, что Лаванда Браун будет всегда рядом, чтобы рассказать, как всё было на самом деле, ни капли не утешает.

Гермиона ждёт его у замка Хэй, просматривая полки с книгами, расставленными на лужайке. Если бы не их связь, она могла бы и не заметить его приближения; она слишком поглощена добавлением книг в и так большую стопку в своих руках.

— Привет, — улыбается Грейнджер. — Вот, не мог бы ты помочь мне с этим на секунду? Сколько у меня их?

Пересчитав книги и опустив несколько фунтовых монет в коробку для честности, она уводит его достаточно далеко от толпы, чтобы незаметно уменьшить книги и положить в карман. Подарив Северусу ещё одну яркую улыбку — она точно адресована именно ему? — Гермиона поднимает лицо и прижимается губами к его губам.

— До сих пор трудно осознать, что мне позволено это делать, — со смешком говорит она. — Я бы никогда не поверила, скажи мне кто-нибудь об этом ещё несколько лет назад.

Грейнджер берёт его за руку. Легко, без колебаний. Глядя на то, как её пальцы переплетаются с его, Северус пытается вспомнить, каким был тот первый порыв её эмоций — в тот момент, когда она поняла, что они — родственные души. Тогда Северус думал, что это означает одно — полнейший апокалипсис. Сейчас он не может себе этого представить — не может до конца вспомнить, каково это было — не любить её. Снейп так привык чувствовать её эмоции, что мысль о том, чтобы существовать без них, заставляет его чувствовать пустоту.

— Как прошёл твой день? — спрашивает он.

Светский разговор. Только ради неё он решается на такое.

— Неплохо, спасибо, — отвечает Гермиона. — Большую часть этого дня я потратила на составление планов уроков на следующий год. Твой?

— Терпимо, — говорит он. — Хотя Лонгботтом сам напросился в мой кабинет, чтобы сообщить Лаванде о своей предстоящей свадьбе.

— Подожди, — её глаза расширяются, — Невилл и Падма собираются пожениться?

— Что-то вроде того. Мисс Браун угрожала мне, если я украду её звёздный час, сообщив тебе об этой новости первым.

Гермиона фыркает.

— И вот почему ты это сделал, ну конечно.

— Именно.

Они бродят по городу, взявшись за руки, просматривают множество книжных магазинов и болтают о своих планах на книги на это лето. Никто не смотрит на них. Никаких украденных взглядов, никакого шипящего шепотка, когда они проходят мимо. От этого Северус чувствует себя легче — даже достаточно храбро, чтобы положить руку ей на поясницу, когда он открывает перед ней дверь; достаточно уверенно, чтобы украсть несколько поцелуев в окружении пыльных книг.

Гермиона задумывается. Северус подходит к ней сзади, тянется через её голову за интересовавшим его томом, а её мысли в то время принимаются буквально выкрикивать образы того, как Снейп прижимает Гермиону к книжной полке, а она обхватывает ногами его бёдра. Застыв с рукой в воздухе и захваченный волной её желания, он смотрит на неё сверху вниз.

— Ох, — смущается она, прикусывая нижнюю губу и поворачиваясь к нему лицом. — Э-э-э… Мои мысли снова были особо громкими?

— Были, Гермиона.

— Прошу прощение, — хихикает она.

Северус прижимается губами к её уху, понижая голос до шёпота:

— Но я не припомню, чтобы жаловался на это.

То, как она дрожит, соблазняет его встать к ней ближе и в более уединённое место. В этом укромном уголке кроличьего логова магазина они надёжно спрятаны от маггловских глаз. Никто не станет свидетелем того, как они крутятся на месте и исчезают. Её следующие особенно громкие мысли заставляют этот план с визгом остановиться.

Она показывает ему сон, который приснился ей много лет назад, — ещё до того, как они стали друзьями, когда она была ещё его студенткой. В этом сне, в глубине переполненного класса, Северус использовал их связь, чтобы доставить ей удовольствие, не прикасаясь к ней.

Интригующе. В качестве эксперимента Северус концентрируется на том, чтобы послать импульс своего желания. Задыхаясь, Гермиона сжимает его бицепсы.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спрашивает он, прямо как та его версия из сна.

Гермиона качает головой. Его «я» из сна не подошёл ближе, но Северус делает это, заключая её в объятия и что-то шепча на ухо. Он подталкивает к ней ещё больше своего желания.

— Как жаль, — говорит он, — что в данный момент ты не можешь читать мои мысли. Сказать тебе, что я себе представляю?

Энергичный кивок. Её голова откидывается назад, губы приоткрываются, дыхание учащается.

— Я часто представлял себе это, — шепчет Северус. — Каждый раз, когда я прохожу мимо ниши во время патрулирования, я представляю, как прячусь там с тобой, опускаюсь на колени…

Он не доходит до самой интересной части. Сделав паузу, чтобы оценить её реакцию, Снейп посылает ещё более сильную волну желания. Гермиона дрожит, выгибаясь навстречу, в то время как её пальцы впиваются в его руки. Северус, как заворожённый, наблюдает за её лицом.

— О Боже, — выдавливает она и с дрожащим смехом запечатлевает поцелуй на его губах. — Я никогда не думала, что ты в конечном итоге приведёшь меня в книжный магазин на наше первое свидание.

— Что ж, — усмехается он, — несмотря на то, что у тебя был доступ к моим эмоциям в течение последних четырёх лет, ты явно не очень хорошо меня знаешь.

— Справедливости ради, ты никогда не включал ничего подобного в свои письма.

— Какая шокирующая оплошность с моей стороны.

— С этого момента тебе придётся всё исправить, — Гермиона кладёт руки ему на плечи. — Понимаю, что наше свидание только началось, но, может, отправимся ко мне?

* * *

Есть вещи, о которых Гермиона никогда не вспомнит. Она не может с какой-либо степенью точности сказать, к чему склоняется в первую очередь, когда они приземляются на площади Гриммо. Всё, что Грейнджер понимает, — это твёрдое давление его губ и твёрдая сила его рук, притягивающих её ближе. Путешествие в её спальню проходит как в тумане — между поцелуями они то и дело спотыкаются, — но она никогда не забудет вихрь благоговения и желания, который исходит от Северуса, когда её одежда падает на пол. Гермиона никогда не забудет ощущение его обнажённого тела, впервые прижимающегося к ней: стройного, тёплого и твёрдого. Она никогда не забудет ощущений его рук и губ на своём теле, между её ног.

Есть вещи, которые она никогда не могла предвидеть. Во всех своих многочисленных фантазиях за последние дни Гермиона ни разу не представляла, что Северус боится щекотки. Его серьёзное, напряжённое выражение исчезает со вздохом невольного смеха, когда её руки едва скользят по его грудной клетке. Она знает, что они могут смеяться вместе, не снимая одежды, но что по-настоящему удивляет, что смеяться можно, будучи обнажёнными под её простынями — что они могут так весело проводить время вместе в любом виде.

Когда его тело накрывает её и он начинает двигаться внутри Гермионы, она снова теряет представление о том, какие эмоции принадлежат ей, а какие — Северусу. Всё это — один большой клубок любви, такой большой, такой сладкой, что ей хочется воспользоваться Маховиком времени. Она хочет разлить это чувство по бутылкам и перенести его на ту версию себя, которая раньше бродила с ним по коридорам, показать ей, что в мире всё ещё есть счастье.

— Гермиона, — шепчет он. Его голос напряжён, ритм сбивается.

Их связь тянет её к краю вместе с ним, заставляет её погрузиться в неизведанное блаженство. Пальцы сжимаются на его влажной спине, а глаза закрываются от всепоглощающей волны удовольствия. Гермиона понятия не имеет, какие звуки срываются с её губ, но его тихие стоны мгновенно запечатлеваются в памяти.

Убирая волосы с его лица, она издаёт лёгкий смешок.

— Вот тебе и ужин, — улыбается Гермиона.

— Более слабый мужчина отпустил бы сейчас очевидную, весьма грубую шутку.

Она закатывает глаза.

— Слава Мерлину, у тебя такая превосходная моральная выдержка, — замолчав для долгого, томного поцелуя, она удерживает Северуса на месте, когда тот нерешительно пытается скатиться с неё. — В холодильнике достаточно еды. Мы могли бы приготовить бутерброды или заказать что-нибудь на вынос.

— Бутерброды, — отвечает Снейп. — Не нужно встречать курьеров. — Его губы касаются её шеи. Он хмурится. — Мне стоит одеться, или я могу остаться в штанах? Нам ведь не посчастливится внезапно оказаться в компании Поттера?

— Нет, с тех пор как я начала здесь жить, он переехал к Дафне. Так что теперь Гарри всегда стучится в дверь. Но даже не пытайся вести себя так, будто тебя не забавляет мысль о том, что Гарри зайдёт и увидит нас после очередной близости. Его это очень смутит, а зная тебя, Северус, тебе это доставит то ещё удовольствие.

— Возможно, ты и впрямь хорошо меня знаешь, — улыбается он.

* * *

10 июня 2002 год.

Гермиона просыпается одна. Зевая, она вытягивается на пустых простынях. Накануне — в воскресенье — она проснулась в объятиях Северуса, который будил её, целуя каждый сантиметр плеч. Перекатившись на него сверху и оседлав бёдра, она улыбнулась.

— Доброе утро, — протянула Гермиона.

Его ответ превратился в громкий вздох, когда она до конца опустилась на него. Они провели медленное, сонное утро в постели, после чего приняли душ и вышли из дома на обед в паб.

Теперь на её мышцы давит приятная болезненность. Неужели сейчас позднее утро? У Северуса сегодня занятия, но, конечно, он не вернулся бы в Хогвартс, ничего не сказав на прощание. Гермиона сосредотачивается на их связи. Его эмоции бурлят с нехарактерным для него оптимизмом. Точно не вернулся в Хогвартс. Натянув халат, она босиком спускается вниз, чтобы выяснить, в чём дело.

Она находит его на кухне. Живоглот смотрит на неё поверх своей полной миски с едой, как будто обвиняя хозяйку в том, что она наплевала на своего питомца. И если бы не Северус, который спас положение, пропади он пропадом от голода. Снейп в это время стоит рядом с чайником, готовя две чашки чая.

Это зрелище возвращает Гермиону к тому сну, в котором он делал то же самое для Чарити Бербидж. Удивление просачивается и в его эмоции. Он поворачивается и смотрит на Гермиону. О. Её мысли, должно быть, снова особенно громкие.

— Помнишь, я говорила, что мне снился сон о твоём прошлом с другой женщиной? — спрашивает она.

— А, — кивает он. — Да. Помню. — Между его бровями образуется морщинка, он переводит взгляд на кружки. — Чарити была… Тот трудный сеанс исцеления разума — тот, который привёл тебя в Хогвартс…

— Это было из-за неё, — заканчивает за него Гермиона.

Она сидит на кухонной столешнице, ожидая, когда он заполнит тишину, и готовясь оказать ему сочувствие и поддержку. Стоя у неё между ног, Северус вздыхает.

— Наши отношения длились недолго, — говорит он напряжённым голосом. — Она встретила свою родственную душу. Драконолог — один из коллег Чарльза Уизли, который приехал в Великобританию на Турнир Трёх волшебников.

Но они остались друзьями. Гермиона помнит это по его воспоминаниям. Она помнит последние слова Чарити.

— Какой она была? — спрашивает Гермиона. — Я знала её только как учительницу, и то — совсем недолго.

Один уголок его рта приподнимается в улыбке.

— Если честно, Лаванда Браун напоминает мне её.

Гермиона разражается смехом.

— Ты серьёзно? Когда-то у тебя были романтические отношения с кем-то вроде Лаванды?

— Ну, она не интересовалась Прорицанием, но их чувство юмора очень схоже.

Гермиона с содроганием вспоминает тот момент, когда ей потребовалась вся выдержка, чтобы не сломаться, — когда убили Лаванду Браун прямо у неё на глазах. Они тогда ещё даже не были друзьями, но боль оказалась настолько сильной, что от пронзительного «Лаванда, нет!» сорвался голос.

Северус, должно быть, видит образ того, что вспоминает Гермиона, поскольку принимается нежно поглаживать её пальцы, сжимающие собственные коленки. А затем в воспоминания врываются обрывки писем от Лили Поттер, когда они с Северусом осознали, что их дружбе пришёл конец.

— Мне жаль, что ты потерял своего друга, — хрипло говорит она.

Она не может видеть его мыслей, но чувствует, как его эмоции захлестывают её с головой: горько-сладкая смесь потери и любви. Обняв Северуса, Гермиона медленно его целует. Попытка утешить, но это всё ещё так ново — отношения между ними, несмотря на годы, которые они эмоционально провели рядом друг с другом, — что они теряются в этом. Чай остывает, когда его губы снова и снова касаются её губ.

— Когда тебе нужно возвращаться в Хогвартс? — в конце концов решается спросить Гермиона.

Северус хмуро смотрит на часы.

— Первое занятие начинается через десять минут.

— Наверное, тебе лучше начать собираться.

— Наверное, — он снова целует её. — Кстати, хочу предупредить, что мисс Браун внезапно увлеклась Фалломантией. Так что если ей вдруг вздумается узнать у тебя очень и очень интимные подробности о моей персоне, я бы предпочёл, чтобы ты молчала об этом.

— Северус, — смеётся Гермиона, позволяя ему прочувствовать всю силу своей привязанности к нему.

— Да?

— Иди уже!

Конец.