Лягушка Двупланетная (джен)

~* * *

~

Великий император крулов Кшаркас Девятнадцатый переживал самый отвратительный период жизни: у него началась линька. По этой причине он заперся в своей каюте и запретил даже приближаться к его двери под страхом самой страшной смерти. Его старая кожа слезала подсохшими хлопьями, царапавшими кожу новую — совсем ещё нежную и реагирующую раздражением даже на ткань. Линька у него, как у любого другого крула, длилась двенадцать циклов, и это для императора было мучительно долгим промежутком времени.

Конечности Кшаркаса Девятнадцатого никогда не ступали по землям других планет. Со времени своей коронации он и флагмана своего никогда не покидал. Так же, как и его отец, его дед и ещё семь поколений до них. Император знал, что вся галактика зовёт их пиратами, хотя сам искренне считал свой флот дрейфующей империей. Тогда, девять поколений назад, его предок Арцзаш Семнадцатый покинул родную планету из-за приближающейся вспышки сверхновой на месте их звезды. Крулы, по крайней мере горсть их, спаслась, а вот планетарная система была полностью уничтожена. Оставшись без дома, без родной планеты, крулы нуждались в том, чтобы найти новый, а потому отправились всей оставшейся империей на поиски. Однако пока они искали пригодный для жизни мир, запасы пищи иссякли, и голод уполовинил подданных императора. Наконец, подходящая планета нашлась, вот только она оказалась заселена. Жившие на ней создания только начинали своё развитие, и до полётов к звёздам ещё не доросли. Спустившись на поверхность планеты, обезумевшие от голода крулы ринулись в бой без намёка на попытки переговоров. Аборигены с камнями и палками ничего не смогли противопоставить даже самому примитивному лучевому оружию, так что и сопротивления почти не оказали.

Посчитав планету своей, крулы обосновались в захваченном посёлке на берегу моря, почти на экваторе. Всем иным климатическим условиям крулы предпочитали тепло, ведь из-за холода процессы в их организмах замедлялись, а то и вовсе приостанавливались. Посёлок, что они заняли, не позволил разместиться в низких хибарах из глины и грязи им всем. Сам император и вовсе побрезговал жилищем аборигенов, оставшись на флагмане. Впрочем, он полагал, что как только его подданные немного обживутся, для него будет выстроен просторный дворец, как тот, что был у него на родной планете. Но вскоре вскрылась небольшая неучтённая деталь: среди тех, кто остался в живых на флоте императора, были солдаты, механики космических кораблей, медики, повара, пилоты и пара инженеров. Однако никаких технологий или хотя бы информации о них из дома они не взяли. И хотя в распоряжении имелась целая планета, полная нетронутых ресурсов, у крулов не было средств, чтобы их добыть. Да и местная флора и фауна оказались весьма враждебными, так что приходилось держать оборону от них круглосуточно.

Спустя пятьдесят циклов император осознал, что эта планета им не подходит. Просто жить на ней какое-то время они могли, однако прогресс пришлось бы развивать буквально с нуля, а вышедшие из строя объекты здесь было не отремонтировать из-за отсутствия сырья. Хотя сама по себе планета была весьма привлекательной, тем более после истребления аборигенов, жить на ней крулам оказалось некомфортно. И тогда император, ещё помнивший, как конечности его ступали по траве родного мира, принял тяжёлое решение: собрать абсолютно всё, пригодное в пищу в любом виде, и покинуть планету. Подданные его взялись за исполнение приказа императора с усиленным рвением и собрали с планеты всё, что повар назвал пригодным к готовке хоть в каком-то виде. Учитывая, что на крулов не действовали никакие яды, а переваривать они не способны были разве что камни, это касалось буквально всего живого на планете. Большую часть сублимировали для компактности, резервуары заполнили водой на максимум, и император отдал приказ поднимать корабли.

До самой своей смерти Арцзаш Семнадцатый грезил тем, чтобы найти достаточно развитую планету, где уже умели строить нормальные дома и добывать и перерабатывать полезные ископаемые, но при этом не достигшую более высокого уровня, чем сами крулы. Однако при его жизни мечта его так и не исполнилась — такой планеты отыскать не удалось. Император завещал своему наследнику продолжить поиски, чтобы обеспечить его народ достойной жизнью, и несколько лет новый император Урксааз Двадцатый следовал завету отца. Однако уже он ни разу не спускался ни на одну планету, а потому перестал понимать, зачем им, крулам, вообще нужна земля. С тех пор они перестали искать то, чего так хотел Арцзаш — теперь они искали лишь то, чем пополнить запасы еды. К временам Кшаркаса Девятнадцатого именно этот поиск и стал основой жизни крулов.

Линька настолько выбивала из колеи, что император просто перестал отслеживать, где они находились, куда летели и сколько дней он уже находился в добровольной изоляции. Впрочем, он обратил внимание на то, что старая кожа сошла уже почти полностью, а это значило, что через два-три цикла он мог вернуться на свой трон на мостике. Трон этот ему ужасно нравился, тем более, что это был тот самый, который крулы забрали ещё с родной планеты. Кшаркас был ещё не стар, и за свою жизнь он часто обращался к дневникам Арцзаша Семнадцатого, полагая его самым разумным из императоров эпохи после исхода. Пусть сам Кшаркас никогда не спускался на планету, из записей своего предка он сделал вывод, что жизнь на каком-то куске космического камня может быть несравнимо более приятной, чем бесконечный дрейф в поисках еды. На его флоте голод и изобилие сменяли друг друга, неизменно приводя к периодам смуты, а будь у них какой-нибудь стабильный источник питания и материалов, не было бы и драк за них. Однако с точки зрения оснащённости, со времён Арцзаша ничего не поменялось — нужной планеты так и не нашли, технологий не придумали и не захватили. Впрочем, мысли о том, чтобы присоединиться к какой-нибудь разумной расе на её планете, предложив взамен свои корабли и возможности, императору и в голову не приходило: ещё со времён первых императоров крулов их раса признала себя высшей, буквально выдавив другую разумную ветвь со своей планеты. Любая другая раса должна была принять их как своих владык или умереть. По крайней мере, так полагал Кшаркас Девятнадцатый и все Великие императоры крулов до него.

Раздался короткий стук в дверь. Кшаркас, отдиравший именно в этот момент кусочек отсохшей кожи, от неожиданности поцарапался, отчего его раздражение взметнулось к новым высотам, и резко обернулся на звук.

— Кому там жить надоело? — рявкнул он, даже не предпринимая попыток подняться.

— Ваше сиятельное величество, — отозвался заискивающий голос командора Раукза. — Вы приказали мне доложить сразу, если только мы обнаружим углеродную органику.

— Вот как… — чуть смягчился император, пытаясь припомнить, действительно ли отдавал такой приказ. — Какая планета?

— Это целых две планеты, ваше сиятельное величество, — отозвался командор. — И там столько органики, что если мы останемся на их орбите, сможем прожить на ней больше десяти тысяч циклов, а оставшегося после хватит ещё на пять-семь тысяч циклов дрейфа без голода.

— Какая приятная новость, — хищно улыбнулся Кшаркас. — За это я не прикажу тебя казнить. Там есть кто-то, кто будет обороняться?

— Да, ваше сиятельное величество, — тихо ответил Раукз. — Но мы сейчас на самой окраине галактики. Сомнительно, чтобы здесь о нас знали. Сопротивление будет сломлено, если мы нападём внезапно.

— Хорошо-хорошо, — кивнул император. — Начинайте готовить атаку и прикажите скрыть крейсер с нашим секретным оружием. Не нужно ускоряться — я не хочу пропустить ни единого момента.

— Как прикажете, ваше сиятельное величество, — командор поклонился двери, хотя император и не мог его видеть.

— А теперь убирайся, — поморщился Кшаркас. — И не смей меня больше тревожить, пока я сам не вернусь на мостик.

Раукз не ответил, но его шаги выдали, что он послушно ушёл. Командор отправился прямиком на мостик. Если не менять скорости, они должны были достигнуть интересной планеты с органикой за сорок циклов. Этого времени было более чем достаточно для того, чтобы полноценно подготовить атаку. Впрочем, это означало такое количество дел, что разбираться с ними предстояло безо всякого отдыха. Вернувшись на мостик, Раукз первым делом отправил сообщение на крейсер, который был оборудован аннигиляторной пушкой, чтобы те включили камуфлирующие экраны. Вообще, командор не хотел использовать это оружие, поскольку после него не оставалось ничего. А лишать себя хоть одной меры еды ему совершенно не хотелось. Командор прекрасно помнил период голода, хотя и был тогда ещё ребёнком. Его отец погиб в драке за какие-то сухари, а потом мать сначала накормила детей собственным хвостом, а затем на пищу пошли и двое его младших братьев. Ему повезло выжить только благодаря тому, что была обнаружена и захвачена органика. Так что теперь, когда им выпал шанс надолго обеспечить себя едой, упускать его Раукз не собирался. И уж конечно, в его планы никак не входило расточительное отношение к потенциальной пище.

Все шесть подразделений механиков подняли по приказу, чтобы они провели обслуживание всего оборудования кораблей. Им полагалось проверить экипировку десанта, истребители, личное оружие и корабельные калибры. И всё это они должны были успеть сделать за сорок циклов. Командору, может, это время и казалось достаточным, но вот механики охотно поспорили бы с ним на эту тему. Как и всегда, не хватало им буквально всего: материалов, запчастей и рабочих рук. Однако у крулов не было принято обсуждать приказы — их должно было исполнять. Особенно если это приказы императора. Старший механик бригады, старик Бруцзац, уверенный, что уже пережил свою последнюю линьку, помнил ещё деда Кшаркаса — Жарцисса Тринадцатого. И на его фоне молодой император был крайне вменяемым правителем. По крайней мере, в период изобилия он не приказывал подавать ему к столу провинившихся крулов. А провинности Жарцисс Тринадцатый придумывал порой просто на ровном месте. Кшаркас Девятнадцатый же, по мнению Бруцзаца, настолько заботился о своих подданных, насколько это позволяла их суровая реальность, и периоды голода переживал вместе со своим народом так же, как и периоды изобилия. Хотя за еду император, конечно, не сражался.

Бригаду механиков Бруцзаца бросили на самую муторную работу — проверку лучевых пистолетов и лазерных винтовок. Ломались они редко, однако их было очень много. На флагмане, где его бригада несла службу, дислоцировались элитный императорский полк десанта, первый и второй полки командора Раукза и полк специального назначения разведки. Всего шесть тысяч крулов. И в обмундирование каждого входило по одному пистолету и одной винтовке — двенадцать тысяч единиц оружия. Чтобы успеть проверить и по необходимости отремонтировать каждую, его бригаде из пятнадцати механиков считая его самого, требовалось прорабатывать по триста единиц в цикл. Бруцзац заскрипел зубами, предвидя работу без сна и еды. Разбирая первый ящик оружия, он думал о том, почему они не занимались проверкой рутинно и постоянно, а вместо этого бросались на работу в авральном режиме.

— Старшой, и почему мы всегда начинаем делать такую важную работу в последний момент? — озвучила мысли Бруцзаца Крерва, самая молодая в их команде.

— Я не знаю, — покачал головой он. — Без приказа нам к оружию и приближаться нельзя, сама знаешь. А что уж у командования в голове, нам, простым механикам, неведомо.

— Жрать охота, — заметил Грисциз, старший брат Крервы. — Старшой, кормить-то будут?

— Как новую планету захватим, все от пуза нажрёмся, — отозвался Бруцзац. — А по пайку разговора не было — только приказ оружие готовить. Повезло, что органику так быстро нашли. Эти восьмипалые заканчиваются уже. Хорошо их тогда первый полк командора отделал.

— Хорошо, да... — кивнула Крерва. — Вот бы нам по восемь пальцев — куда ловчее было бы, чем с нашими тремя.

— Мы высшая раса, — криво улыбнулся бригадир. — И мы с тремя пальцами едим их с восемью. Доедаем даже уже. В отсеках сублиматов осталось на пару сотен циклов. Вроде уже и немного, но захватить новую планету хватит.

— Значит, будут кормить, — хмыкнул Орцгрик, второй после Бруцзаца. — Им надо, чтобы мы работу сделали, а не померли над этими ящиками.

— И то верно, — развеселился Грисциз и мечтательно протянул: — А там и за ударную работу можно свежатины получить.

— Я слышал, органики там так много, что мы сможем от планеты несколько тысяч циклов кормиться, — изрёк Бруцзац. — Так что прав ты, свежатинки и нам достанется. А не как в прошлый раз.

— Ага, — кивнула Крерва. — Всё свежее мясо ушло на мостик, императору и элитному полку… Ну, к командованию и его сиятельному величеству вопросов нет, а последние даже флагман не покидали.

— Кто-то вкалывает, кто-то ест, — криво усмехнулся Грициз.

— И это не всегда один и тот же кто-то, — добавила его сестра.

— Всё, хватит трепаться, — оборвал их Бруцзац. — А то так и до губы дотрепаться можно. Оружие само себя не досмотрит.

Механики умолкли. На время разговора работы они не прекращали, однако закрыв рты, немного ускорились. Они как раз закончили с третьим ящиком, когда в отсек, где они находились, вошли пятеро рядовых с лейтенантом из второго полка командора. Как оказалось, они принесли для всей бригады пайки и воду. Пайки при том были улучшенные — с двойной порцией сублимированного мяса. А к ним были добавлены стимуляторы: по одной синей таблетке на крула. Эти обладали ещё мягким действием и позволяли всего лишь дольше без сна обходиться. Ещё стимуляторы были фиолетовые и красные, которые помогали не только не спать, но и работать в два или три раза быстрее. Впрочем, перед уходом лейтенант подкрутил регулятор температуры, и в отсеке стало заметно теплее, что тоже стимулировало механиков.

Лейтенант Крсраз вышел из отсека, где шла проверка оружия, и недовольно скривился. Механики его раздражения не вызывали вовсе — напротив, им он как раз даже сочувствовал. А вот то, что именно ему и его бойцам приказано было разносить еду, будило в его душе тёмный гнев. Командор чётко обозначил срок — сорок циклов. И вместо того, чтобы дать своим собственным первому и второму полкам тренироваться в тире и зале, он отдал их императорскому элитному. Пусть они и считались лучшими, в реальные сражения их почти никогда не отправляли. И Крсраз был уверен, что распоследний солдат штрафного полка пятого крейсера в чём-то этим элитным задам мог и фору дать. Впрочем, Крсраз покривил бы душой, если бы сказал, что никогда не хотел сам войти в состав императорских, так что вслух никогда этого и не говорил. Как и все остальные крулы, не входящие в элиту.

— Полковник Црекри, явиться на мостик, — донеслось из динамика общего оповещения.

Лейтенант Крсраз нахмурился, но шага не сбавил. Какие бы мысли не одолевали его, механиков надо было кормить и держать в тепле, а именно эта задача ему и была поставлена. Но никакой шаг не мог помешать лейтенанту думать. Крсраз размышлял о том, зачем на мостике понадобился их полковник. На разведку, если бы это требовалось, отправили бы спецназ, и, вероятно, с одного из крейсеров. Да и далеко ещё было до цели — истребители едва ли могли без дозаправки летать полцикла. Помещение для тренировок им точно не выделяли — сначала императорский, потом спецназ, потом первый и уж только после всех они. На созыв совещания тоже было непохоже — на него бы вызвали всех командующих полками.

Они добрались до следующего отсека, где работали механики. Крсраз проследил за тем, как его рядовые раздали пайки, а затем убедился, что все приняли стимуляторы. Едва он отрегулировал температуру, как рация у него на груди ожила:

— Второму полку явиться в отсек симуляторов номер семь независимо от текущих задач за исключением лейтенанта Крсраза, лейтенанта Дзорца, капитана Щкрага и приданных им рядовых, — донёсся голос полковника Црекри сквозь помехи. — Указанным лицам явиться по завершении выполнения текущих задач.

Лейтенант на мгновение скривился, но быстро скрыл накатившую волну гнева. И почему он должен был разносить еду, как какая-нибудь официантка из офицерской столовой? Крсраз понимал, почему это нельзя было доверить гражданским — всё же механики сейчас с оружием работали. Но почему именно он, а не, к примеру, лейтенант Грцария или капитан Дроя? Девицы эти и без того тренировались больше и тяжелее остальных, и без приказа даже отдышаться себе не позволяли. Вот уж кому такая почти расслабляющая прогулка по всему флагману точно пошла бы на пользу.

* * *

Кшаркас облачился в свой парадный мундир — линька, наконец, закончилась, а новая кожа достаточно огрубела, чтобы одежда не доставляла ему неудобств. Иссиня-чёрная форма с багровым подбоем и золотыми кантами сидела на нём как влитая, будто он носил её постоянно. Император сначала зашёл на мостик, где командор доложил, что подготовка идёт полным ходом, и его сиятельному величеству не о чем беспокоиться. Кшаркас принял доклад резким кивком и отправился на обход всего флагмана, чтобы приободрить всех его обитателей и обозначить текущее военное положение. Он не сомневался, что предстоящая атака пройдёт гладко, как и пророчил ему командор. А потому можно было не торопиться вникать в детали и обозначить своё расположение подданным крулам.

Адъютант императора Зграуза следовала за Кшаркасом с того момента, как тот вышел из своей каюты. Во время линьки навещать императора было запрещено даже ей, и все эти мучительно долгие циклы она бесконечно тосковала по своему владыке. Кшаркас и не догадывался о том, как глубоко было её чувство к нему, а сама Зграуза ни на мгновение не позволяла себе показать ему этого. Она боялась, что император отправит её в отставку в то же мгновение, как поймёт, почему она вложила столько сил, чтобы только оказаться с ним рядом, и тогда она больше никогда не увидит его. Немилость Кшаркаса означала высылку на пятый крейсер, с которого никто не возвращался не то что на флагман, но и на другие крейсеры. О том корабле ходило множество жутких баек: и что держат там впроголодь, и что бьют нещадно, и что первыми бросают в каждую мясорубку, и что в периоды голода крулы с него первыми идут на корм остальным… Зграуза не хотела такой судьбы, впрочем как и верить в то, что их добрый император вообще допускал подобное по отношению к своим подданным. Однако впереди их ждал бой, и она надеялась найти в себе смелость. Пусть не для того, чтобы раскрыть своих чувств, но хотя бы предложить себя для вынашивания принца.

Лицо Зграузы окаменело, едва император покинул мостик. Эмоции были непозволительной роскошью для неё, хотя внутри клокотал пожар ярости. Сразу за дверью мостика они встретили молодую девицу-сержанта, которая расплылась в улыбке при виде императора и с поклоном поприветствовала его. Кшаркас благосклонно кивнул ей.

— Из какого ты полка? — спросил император, глядя на девицу сверху вниз.

— Я пилот истребителя из первого полка командора, ваше сиятельное величество, — нежным голосом отозвалась она.

— Я жду от тебя героизма в предстоящем бою, — улыбнулся Кшаркас. — Постарайся пережить его или с честью отдай жизнь за императора и крулов!

— Моя жизнь к ногам вашего сиятельного величества, — ниже поклонилась сержант.

Зграуза едва сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами. Если бы только император оставил их наедине, она бы этой девице всю чешую повыдергала. Однако она была при исполнении, а потому натянула на лицо дежурную улыбку:

— Все наши жизни к ногам его сиятельного величества, — склонила голову адъютант.

— Идём, Зграуза, — повернулся к ней император. — Я хочу поприветствовать моих верноподданных. А потом у меня к тебе есть одно дело.

— Всё, чего только пожелаете, ваше сиятельное величество, — не поднимая головы, отозвалась она.

Кшаркас только улыбнулся в ответ, но ничего более не сказал. Флагман был большим, а прогулка по нему предстояла долгая. Разумеется, здороваться с каждым лично он не собирался, но всё равно предполагал, что обход займёт не меньше трети цикла. И этого времени ему должно было хватить, чтобы принять окончательное решение по поводу той идеи, что возникла у него, пока он надевал мундир — император вовсе не молодел, а наследника или наследницы у него всё ещё не было.