Десять дюймов с четвертью (джен)

Как-то в ноябре по пути из Хогсмида к воротам Хогвартса Лили, Мэри и Пандора обогнали изрядно подвыпившего Хагрида, знатно мотающегося из стороны в сторону. Когда девушки с ним поздоровались, он попытался сфокусировать взгляд, на секунду перестав распевать песню про Одо-героя. Девушки прыснули и упорхнули вперёд. На следующее утро за завтраком в Большом зале Хагрид выглядел помятым и виноватым.

Вот примерно так же я себя чувствовала после той ночи, когда моё сознание расщепилось, но так и не соединилось обратно в целое. Окружающая реальность была иррациональной, неправильной. Я ощущала, что всё должно идти не так, но знание о том, как исправить то, что повернуло колесо времени не на те рельсы, мне не открывалось. А ещё после той ночи мне стало ближе сознание ещё одной палочки, до этого держащей границы личного пространства на замке. Палочки из чёрного эбенового дерева всегда лучше всего себя чувствовали в руках тех, у кого хватало смелости быть самим собой. Северус Снейп держался за свои убеждения независимо от внешнего давления, и я понимала, что он не отступится от своих целей, если встанет перед выбором.

Его палочка словно искала защиты, а может, наоборот, хотела о чём-то предупредить, но при любой нашей совместной попытке глубже разобраться в происходящем пространство начинало звенеть, и я разрывала нашу связь, понимая, что кто-то из нас не выдержит и разлетится в щепки.

Одно я уловила ясно — прошлой ночью Северус Снейп на самом деле спас Джеймса Поттера, тем самым запустив сложный магический обряд долга. Это самая сложная магия, непостижимая. Когда один волшебник спасает жизнь другому, между ними возникает связь. Даже если они не поняли этого. Ирония была в том, что отношения Северуса и Джеймса вряд ли можно было назвать приятельскими.

Палочка Джеймса Поттера из красного дерева и эбеновая палочка Северуса Снейпа по очереди бомбардировали меня яркими вспышками эмоций, но упорно не желали взаимодействовать между собой, хотя это здорово облегчило бы поиски выхода из ситуации. Но пока приходилось быть настороже и улавливать малейшие оттенки, выбивающиеся их привычной картины мира.

После урока травологии по пути в замок Лили и Северус здорово повздорили. Лили не нравилась дружба Северуса с Акерлеем Мальсибером, а Северус мучительно страдал из-за того, что Джеймс Поттер увивался вокруг Лили. Попытка выяснить отношения ни к чему не привела. У Лили разве что искры не летали меж рыжих локонов, когда она категорично закончила разговор:

— Я знаю, что Джеймс Поттер — безмозглый задавака. Можешь не трудиться мне это объяснять. Но юмор Мальсибера и Эйвери — это безобразие. Безобразие, Сев. Не понимаю, как ты можешь с ними дружить!

И Лили, развернувшись, зашагала ко Главному входу, оставив Северуса посреди двора.

Эбеновая палочка, впрочем, прочно держала связь, поэтому я прекрасно видела взгляд Северуса в спину Лили — взгляд бездомного пса, которого не пустили на порог и оставили мокнуть под дождём. Может быть, именно поэтому он пришёл к кабинету Слизнорта ещё более угрюмым, чем обычно. Этот урок у слизеринцев был сдвоенным с когтевранцами, и Северус всё же незаметно выдохнул, что гриффиндорцы ушли на заклинания — видеть сердитую Лили ему было мучительно, а терпеть насмешки Поттера и Блэка — невыносимо.

Он молча прошёл к своему котлу, кинул сумку под стол. Уроки зельеварения его успокаивали. Особенно, если это были уроки без гриффиндорцев. Часто он настолько увлекался процессом, что выпадал из общих слаженных действий класса, следующих инструкциям на доске. Он считал, что зельеварение — это искусство, не имеющее никакого отношения к глупому маханию палочкой. Конечно, Гораций Слизнорт был выдающимся зельеваром, но во многих вопросах их суждения расходились. Слизнорт лишь добродушно посмеивался, когда Северус в очередной раз изобретал свой рецепт того или иного зелья.

— Смотрите, мистер Снейп, не взорвите нас случайно! — говорил Слизнорт со смешком и качал толстым пальцем.

На самом деле он понимал, что «ученик превзошёл учителя», но признаваться в этом открыто было не в его правилах: Гораций Слизнорт не любил, когда не держал руку на пульсе событий.

— Мадам Помфри любезно попросила меня пополнить запасы Больничного крыла сиропом асфоделя, — начал урок Слизнорт, когда убедился, что все заняли свои места. — В аптеке «Л.Бирдомир и Ко» взвинтили цены до грабительских. Неслыханная дерзость, это в сезон-то сырости и простуд! Но в приготовлении сиропа нет ничего сложного, поэтому я и предложил нашу помощь.

На самом деле мадам Помфри прислала Слизнорту авансом бутылку выдержанной медовухи, а ничто так не расслабляло в конце тяжёлой недели, как стаканчик-другой медовухи, скажем, с засахаренными ананасами.

— Кто мне скажет состав сиропа асфоделя? — улыбнулся Слизнорт ученикам. — Да, мистер Эйвери!

— Я не знаю, сэр.

— В таком случае вам следует внимательнее меня слушать, а не отвлекаться на разговоры с мистером Мальсибером. В состав сиропа асфоделя входят измельчённый корень асфоделя и три капли солёной воды. Но не думайте, что его приготовить легко: малейшая ошибка может привести к плачевному результату. На шестом курсе мы будем с вами готовить зелье повышенной сложности — Усыпляющий бальзам, или Напиток живой смерти, — поэтому практика в работе с асфоделем будет не лишней. Итак, разбейтесь на пары.

Северус Снейп скривился. Он привык, что к нему в пару никто не вставал, и это его более чем устраивало. Однако сегодня нашёлся доброволец: рядом с его сумкой опустилась ещё одна. Пандора Фонтейн. Эта чокнутая с Когтеврана. Прекрасно, просто прекрасно!

— У тебя ведь не занято? — спросила она, засовывая палочку за ухо, пока доставала из сумки ступку.

— Нет.

Ядом в его голосе можно было заменить желчь броненосца, но Пандора и бровью не повела.

Она подвинула корни асфоделя Северусу, предлагая ему нарезать их аккуратными кубиками, прежде чем можно будет положить их в ступку.

— Напиток живой смерти известен ещё со средневековья, — поделилась Пандора, пока Северус молча нарезал корень. Она явно не обращала внимания на его мрачность. — Летиция Сомноленс смочила веретено зельем, и дочь короля уколола палец. Молодой волшебник смазал губы Рябиновым отваром, поцеловал принцессу и вывел её из глубокого сна.

— Сказки для малолеток, — буркнул Северус, невольно позволяя вовлечь себя в разговор.

Пандора ссыпала первую партию аккуратно нарезанных кореньев и принялась их толочь в ступке.

— Я тоже так думаю, — согласилась она.

— Правда? — Северус был сбит с толку и на мгновение перестал кромсать следующую порцию корней.

— Всё гораздо глубже, — уверенно кивнула Пандора. — Ты знаешь, как переводится асфодель?

— Что-то с греческого? — постарался припомнить Северус.

— «А-сфоделос». Это можно перевести как «ничто не может превзойти» или «невозможно произойти». Чуешь разницу?

— А она есть?

— Асфодель воплощает концепцию лиминальности — пребывания между состояниями. Не жизнь и не смерть, не рай и не ад, не память и не забвение. В мире, одержимом бинарными оппозициями, асфодель напоминает о существовании серых зон, промежуточных пространств, неопределённых состояний.

Северус надолго теперь отвлёкся от нарезки корней. Он смотрел на Пандору Фонтейн во все глаза.

— Асфоделевые поля? Бесконечный луг бледных цветов, где нет ни наказания, ни награды, только вечное существование в сумерках забвения?

— Даже в гробнице Тутанхамона обнаружили засушенные цветы асфодели, — пожала плечами Пандора. — Хотя живых больше интересуют корни. Что получится, если я смешаю измельченный корень асфодели с настойкой полыни?

Пространство звенит. Чёрная палочка из эбенового дерева мелко подрагивает, пытаясь удержать нашу связь. На этот раз не я, а она видит другую реальность и пытается мне её передать.

— Поттер, — слышу я резкий голос взрослого Северуса Снейпа, лишённый хотя бы капли дружелюбия. — Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфодели с настойкой полыни?

Поттер? К какому Поттеру обращается Северус? И почему сквозь правильный ответ: «А вы, Поттер, запомните: из корня асфоделя и полыни приготавливают Усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют Напитком живой смерти» я слышу ещё один, исполненный невыразимой печали и муки. На викторианском языке цветов асфодель означает «мои сожаления следуют за тобой в могилу», а полынь — «горечь».

Северус Снейп из той, не наступившей ещё реальности, просил прощения за чью-то смерть.