Личный мир (гет)

Эйдон уже сомневался, что сегодняшняя ночь ему не приснилась. Мария весь вечер веселилась так, словно никогда в жизни не подворачивала ногу. Подол ее зеленого платья постоянно мелькал среди танцующих, а рыжие волосы искрились в свете фонарей, специально установленных на площади для освещения. Лондонские музыканты изведали уже немалое количество местных вин и эля. Они играли скорее деревенские, чем городские мотивчики. На Праздник приехали даже с соседних деревень — Андорра и Виндспора, хотя оттуда было сложно добираться — почти тридцать километров: сначала через болотистые равнины, потом — через густой лес. Но чего только не вытерпишь ради веселья!

— Ты чего в стороне стоишь? — спросил разрумянившийся Виктор, подходя к другу с двумя кружками ароматного вина. Одну кружку он дал Эйдону, а второй довольно резко указал в толпу, расплескав немного содержимого на землю:

— Там твоя с каким-то левым танцует. Мне кажется, она злится, что ты на нее мало внимания обращаешь. Танцевали только раз...

— Не заскучает без меня, — буркнул Эйдон, отхлебывая из кружки.

— Так пригласи другую...

— Не хочу. Виктор, ты не переживай, я просто без настроения сегодня, а ты веселись.

— Точно? Ничего, выпьешь винца, того и гляди полегчает, — Виктор похлопал друга по плечу и исчез в толпе.

Эйдон осушил свою кружку несколькими глотками и направился в сторону огромных бочек, где продавали вино, чтобы вернуть посудину. По дороге кто-то схватил его за руку.

— Лизи? Ты же с кем-то танцевала?.. — немного растерялся парень.

— Да. Но пришла я сюда с тобой, с тобой и танцевать буду! — заявила девушка и потянула его к другим парам.

— Я должен вернуть кружку...

— Наплевать! — Лизи выхватила кружку и бросила куда-то в сторону. Эйдон почувствовал дух вина.

— Ты что, напилась?

— Немного выпила, а что? Мы же на Празднике вин!

— Раньше ты не позволяла себе такого...

— Мы будем танцевать или нет?

Эйдон хмуро уставился на нее, но через миг все-таки повел в танце. Неожиданно он поймал себя на мысли, что Лизи очень настырно себя ведет, и это раздражало. Она всегда была почти идеальной — красивой, милой. А вино помогло открыть другую сторону натуры.

— Что-то ты сегодня без настроения, милый.

— Не всегда же мне быть лапочкой.

— Ты себе льстишь. Ты далеко не всегда лапочка! — засмеялась Лизи. — Ты противный, заносчивый, самовлюбленный мажор!

Эйдон приподнял брови.

— Неужели? Заносчивым я никогда не был.

— Просто ты этого не замечал. Все вы, парни, такие, — Лизи хохотнула. Эйдон понял, что она просто хочет выговориться. Излить на него грязь, накопившуюся в мыслях. Плохое настроение — оно заразно, и от него передалось ей. Что ж, не обращал на девушку внимания — теперь плати. Лизи красивая, за ней много парней ухаживает, и пренебрегать собой она не позволит.

— Ладно, и каким я еще бываю?

— Вот таким.… Показуху любишь. Любишь всегда показать, какой ты умный и понимающий.

— Если ты не способна меня понять и хотя бы на вечер оставить в покое, без нотаций, то кто-то же должен быть умнее! — разозлился Эйдон.

— Ах, я читаю нотации! Ты весь вечер пялишься на эту рыжую, а я должна не обращать внимания!

— Ни на кого я не пялюсь!

— Что ты говоришь! Оперся на столб и ищешь ее глазами в толпе.

Эйдон закатил глаза. Но вдруг заметил, что Лизи готова расплакаться.

— Насчет всяких рыжих можешь не переживать. Она даже не в моем вкусе.

— Любая, что носит юбку, в твоем вкусе, Эйдон.

— Если ты мне не веришь — это твои проблемы. Я сказал правду.

Песня закончилась и Эйдон отступил от Лизи на шаг.

— Лизи, мне не нужны сцены ревности. Я и без того не в настроении.

— Я поняла, прости, — Лизи крепко обняла парня. — Просто... Ты умеешь привязывать к себе.

«Если бы мог, то отвязал бы. Сразу же» — подумал Эйдон, а вслух только сказал:

— Ты развлекайся.

И исчез в толпе.

Лизи только грустно смотрела ему вслед, сжимая кулачки. Интуиция подсказывала ей, что что-то происходит. С ними.

А Эйдон только устало сел на самую отдаленную лавку, где тускло мерцал один-единственный фонарик с зеленым стеклом.

Что с ним происходит? У него в жизни не было такого плохого настроения на танцах! Лизи была права — он не пропускал ни единой юбки. А сейчас ему вдруг стало тошно от всего этого — вина, танцев, пьяных веселых лиц, тонких талий...

Эйдон склонил голову и запустил пальцы в волосы.

— Эйдон, тебе плохо?

Тот даже не поднял головы.

— Все в порядке.

Он не хотел никого сейчас видеть! А ее и подавно...

— Вчера ты помог мне, а сейчас я хочу помочь тебе.

Мария села на лавку рядом с ним.

— Что у тебя случилось?

— Мария, я не хочу с тобой разговаривать.

— Мне кажется, ты не хочешь вообще ни с кем разговаривать, — кивнула головой девушка. — И не надо. Если ты не возражаешь, я поговорю сама с собой. Ты же не возражаешь?

Эйдон что-то буркнул.

— Значит, ты «за». Вот и славно.

Девушка оперлась о спинку лавки и негромко начала:

— Знаешь, я скучаю по Франции. С одиннадцати лет жила на севере Англии, приезжая домой только на лето. Я училась в закрытой школе, где вблизи только одна деревня. Очень красивое место — горный рельеф, лес, где много опасных... — Мария на секунду замялась, — зверей, озеро. Школа наша в старинном замке. Но, не смотря на красоту природы, вначале мне было трудновато. Я скучала, но не столько по родным, сколько по виноградникам. Именно по виноградникам. У вас в Англии тоже растет виноград, но это какая-то пародия. Не обижайся. А у нас... Выглянешь из окна на рассвете — и сердце из груди готово выпрыгнуть от восторга. До самого горизонта виноград, а на западе — луг, куда пастушки как раз выгоняют коров и овец. Небо голубое-голубое, глубокое. Смотришь вверх — кажется, что летишь. Дышится легко, словно уже в раю. У тебя было когда-то такое ощущение? Когда так легко?

Эйдон пожал плечами и, не поднимая головы с рук, ответил:

— Может, и было, не помню.

— Значит, не было. Такое нельзя забыть. Мне и сейчас снится, что я лечу сквозь это небо. И виноградники снятся. Очень часто снится дом, но почему-то без родителей. А вот их бы я не отказалась увидеть хотя бы во сне...

Мария вдруг замолчала.

Спустя несколько минут Эйдон поднял голову и посмотрел на свою собеседницу, которая так внезапно замолчала. Девушка смотрела на людей, которые танцевали вдалеке, в центре, но Эйдону показалось, что она их не видит. Она что-то вспоминала. Парню показалось, что ему стоит что-то сказать.

— А кто твои родители?

Мария вздрогнула. Казалось, она уже забыла о нем.

— Что?.. А, родители... Папа всю жизнь проработал помощником одного богатого винодела. А мама была дома, на хозяйстве. Ведь у меня еще две сестры маленькие, а с ними надо было сидеть.

— А почему мама была дома? Сейчас уже нет?

— Мои родители сгорели живьем. В конце весны в деревне случился пожар у наших соседей. Мама и папа бросились на помощь, но крыша внезапно обвалилась. Они пытались вытащить хозяйку дома — ее придавило балкой.

— А твои сестры?

— Они в школе. — Мария внимательно посмотрела на Эйдона. — Вот теперь я могу идти.

— В смысле?

— Ну, тебе стало меня жалко. А когда мы жалеем кого-то, то не остается сил, чтобы жалеть себя. А то ты сидел такой унылый, что смотреть было тошно. Можно считать, что я тебе помогла, — девушка слабо улыбнулась. — Уж извини, если тебе не понравился мой метод.

— Я... — Эйдон не знал, что сказать. — Зачем тебе это?

— Что?

— Подбадривать меня.

Мария не ответила, а просто встала с лавки и направилась прочь.

Эйдон не знал зачем, но он вскочил следом и схватил ее за руку.

— Что?

— Я тебя спросил.

— А я не знаю, что ответить! — крикнула Мария, вырывая руку. Эйдон отпустил ее.

— Ты... — Эйдон не договорил, потому что его прервали крики. Музыка внезапно прекратилась. Люди бежали с площади кто куда, где-то послышались выстрелы.

— Что там такое?.. — Мария побежала к площади.

— Мария, стой! — Эйдон рванул за ней. Что бы там ни случилось, она не поможет. Это может быть опасным.

Но ему не пришлось останавливать девушку. Через секунду она сама стала как вкопанная.

Людей уже не было — все бежали. Посреди площади лежал мертвый мужчина с пистолем в руке — весь в крови, в изодранной одежде, а из раны на шее струилась кровь. Его ногу терзал огромный серый волк.

Волк в центре деревни? Ни одно животное не могло быть таким бестолковым...

Волк поднял голову и уставился прямо на Марию, которая стояла на пару шагов ближе к нему, чем Эйдон. Глаза зверя были мутные, серо-черные. Никогда Эйдон не видел таких глаз у волка.

— Эйдон, медленно уходи, — негромко сказала Мария, начиная отступать. Парень окинул взглядом пустую площадь — не лежит ли где-нибудь палка или нож.

— Его не победить обыкновенным оружием, даже не пытайся. — Мария очень медленно взяла парня за руку, и они вместе начали двигаться к ближайшему выходу из площади — небольшому проулку метрах в десяти позади. Волк внимательно следил за ними, а потом сделал несколько шагов вслед. Эйдон заступил Марию.

— Не геройствуй, если надо будет — убегай без меня! — прошипела девушка.

— Не учи меня.

Волк ускорил шаг.

— Бежим!

Эйдон подтолкнул Марию к проулку, побежав сразу же за ней. Но как только они завернули за угол, девушка неожиданно резко остановилась и поставила ему подножку. Эйдон свалился на дорогу, проехавшись по пыли и камешкам и ощутимо содрав кожу на щеке и ладонях.

Через секунду парень услышал крик Марии, и его ослепила яркая красная вспышка. Послышался вой и звук тяжелого падающего тела.

Все случилось слишком быстро, чтобы Эйдон успел что-то понять. Но вдруг ласковые руки коснулись его плеч.

— Вставай, Эйдон, мы в безопасности.

Он вскочил и, хотя все еще плохо видел из-за цветных пятен в глазах, резко осмотрел проулок. В нескольких шагах от него лежал тот самый большой волк и скулил, а рядом к стене прижалась Мария. Девушка дрожала.

— Как ты?.. Что ты?..

— Эйдон... — Мария затравлено посмотрела на него. В неярком свете, льющемся с площади, черты ее лица были смазанными. Девушка тяжело дышала.

— Я прошу тебя... никому не говори, что ты видел.

Мария что-то держала в руке, пытаясь спрятать в складках своего красивого платья. Эйдон схватил ее за руку и потянул.

Это была тонкая деревянная палочка.

Эйдон резко отступил.

— Ты…

— …ведьма. — Мария молитвенно сложила руки. — Прошу тебя, Эйдон, ни слова о том, что я сделала! Он бы убил тебя... Я должна была! Оборотня можно убить только серебром или магией!

— Но ты…

— Прошу тебя!

С площади послышался шум и выкрики, отблески заплясали на стенах домов — мужчины с ружьями и факелами вышли убивать оборотня.

— Эйдон, меня казнят, — тихо сказала Мария.

Она спасла тебе жизнь, идиот. Нельзя позволить, чтобы ее за это убили.

— Но мне не поверят. Как бы я убил его без оружия?

— На теле оборотня рана. Вот, — Мария взмахнула палочкой, что-то прошептав, и на землю возле ног Эйдона упало что-то маленькое и блестящее. Парень нагнулся и поднял вещь. Ею оказался небольшой аккуратный нож.

— Он серебряный и принадлежит Анжелике. К счастью, переносить вещи с места на место я умею. — Мария слабо улыбнулась. — Спасибо.

— Просто потому, что ты спасла меня, — буркнул Эйдон.

В проулок вбежало несколько мужчин.

Пока Эйдон объяснял им, что произошло, Мария скромно стояла рядом, изо всех сил стараясь выглядеть напуганной. Кто-то набросил ей на плечи куртку, а какой-то мужчина даже предложил ей фляжку со спиртным напитком, но девушка отказалась.

Вдруг все услышали скуление, переходящее в человеческий стон. Повернув головы, крестьяне увидели, что оборотень переродился.

Мария бросилась к лежащей на земле обнаженной девушке, в груди которой зияла страшная рана. Светлые волосы разметались по земле, девушка захлебывалась кровью.

— Бедная…

Мария опустилась рядом с умирающей на колени и, сняв с плеч чужую куртку, набросила на нее, пряча голое тело от посторонних глаз. А потом ласково погладила девушку по щеке. Та вздрогнула.

— Я… Не хотела…

Она уже не могла говорить, только едва слышно шептала.

По щекам Марии потекли слезы.

— Я знаю, милая. Скоро все пройдет.

— Простите меня… Я… не виновата.

Глаза несчастной закрылись, она последний раз рефлекторно вздохнула и замерла. Мария почувствовала, как горло сдавило, и всхлипнула. Чьи-то руки легонько обняли ее за плечи, и девушка прижалась лицом к знакомой груди.

— Тшшш… Тише, тише…

Эйдон убаюкивал Марию как маленькую, пока ее судорожные рыдания не затихли.

Вокруг шептались люди.