Сестры скорпиона (гет)

Бертран Фернеол

Вам знакомо это чувство, когда долго чего-то ждешь, а потом очень разочаровываешься, когда ожидания не оправдаются? Если знакомо, то вы можете меня понять. Я так долго ждал, когда моя Эл придет в себя, так надеялся, что мы, наконец, будем проводить больше времени вместе, и что же? Стоило девушке встать на ноги, как она стала избегать меня! Избегать, даже не объяснив причины. И что мне оставалось думать? Конечно, я чувствовал вину за то, что с ней случилось, но было непохоже, чтобы она меня в чем-то обвиняла... Я должен выяснить, в чем дело.

Только бы снова не поссориться... Все время каким-то неведомым образом случалось так, что я оказывался виноват кругом и всюду, после чего Элайв отказывалась со мной разговаривать. Разве я когда-нибудь хотел всерьез ее обидеть? Никогда. Ну, за исключением того случая в лесу (но тогда она сама меня разозлила!). И, тем не менее, я всегда был, по ее словам, виноват — и даже чувствовал себя виноватым! Причем оба раза получал отповедь от Анны. Как будто мне мало Эддарда, который неусыпно следит за моим нравственным обликом, постоянно делая замечания! Хотя последнее время это случалось все реже... Одним словом, любой малейший промах с моей стороны незамедлительно превращался в трагедию. И так было не только с Эл, но и с Катрионой, и даже с матерью... Кажется, это общая женская черта.

Если Элайв избегает меня по каким-то важным причинам, и мое вторжение будет встречено агрессивно... Пусть так, но я хотя бы узнаю о причинах. Да и в чем она может меня обвинить? В том, что я хочу побыть со своей невестой?.. Кстати, нужно следить за словами, и не назвать ее так вслух. Нет, я не настолько глуп — всему свое время, и однажды я скажу ей об этом, но пока рано. Впрочем, это и так очевидно: она спасла мою жизнь, и я не могу поступить по-другому. Только вот в прошлый раз разговор о свадьбе был встречен без энтузиазма, и я не буду наступать на те же грабли.

Хм, это даже смешно, честное слово... Любая девушка королевства Ферлиберт была бы счастлива стать моей женой, но с Эл я вынужден осторожничать, уговаривать, бороться... Может, поэтому мне нужна именно она? Со мной никогда не было такого прежде: я хотел видеть ее рядом всегда — только ее, и никого больше. А представить, что мне придется отказаться от нее, что придется делить ее с кем-то... Нет, никогда! Клянусь, я добьюсь положительного ответа. Нужно постепенно подводить ее к мысли, что она станет моей женой, дать свыкнуться с этим — пусть думает, что сама так решила.

Только как этого добиться, если ее даже нет рядом? Нет, так не может продолжаться долго.

Как-то вечером я увидел ее среди прочих фрейлин, возвращавшихся с прогулки. Это было хорошим шансом.

— Леди Файтер! — громко окликнул я. — Миледи!

Она извинилась перед своими спутницами и без особого воодушевления подошла ко мне.

— Да, ваше высочество?

Откуда такой холод в голосе? Впрочем, она права, на нас смотрят, надо быть осторожнее.

— Не уделите ли вы мне немного времени?

— Конечно... Если вы в этом нуждаетесь.

— О да, миледи, более чем.

Скрывшись от любопытных глаз в одном из укромных уголков сада, мы, наконец, могли поговорить. Я видел, что ей этого не хотелось, но никак не мог понять причину.

— Что происходит, Эл?

— О чем ты?

— А разве ты не знаешь?

— Понятия не имею.

Ну нет, дорогая, так просто ты от меня не отделаешься.

— Что произошло? Почему ты избегаешь меня?

— Ох, Берт... — она посмотрела на меня с жалостью, которая появляется во взгляде родителей, когда они пытаются уберечь не в меру любопытного ребенка от того, что ему знать не полагалось. Но я не нуждаюсь в жалости!

— Ты объяснишь мне, в чем дело?

— Я понимаю твои чувства, но пожалуйста, не злись на меня.

Ее взгляд был таким теплым, именно тем, за который я ее полюбил... Ну разве мог я злиться?

— Все в порядке, Эл, я просто хочу понять.

— Бертран... — она взяла меня за руку и крепко сжала ее. — Это вынужденная мера. Мне самой это нравится не больше, чем тебе, но так надо...

— Зачем? Кому это надо?

— Нам обоим.

— Объясни.

— Я люблю тебя.

Ох... Никогда мне не надоест слышать эти слова из ее уст. Ради них я готов был потерпеть еще несколько недель этого странного молчания.

— И теперь многие догадываются об этом, — продолжила она, пытаясь что-то прочитать в моих глазах.

— Что с того?

— Любовь — это слабость. Ты — моя слабость. А мне сейчас никак нельзя быть слабой, понимаешь?

Кажется, да... Хоть и не до конца.

— А мне нравится видеть тебя слабой...

Увидев, как изменилось ее лицо, я поспешил исправиться:

— Я имел в виду, что ты уже достаточно показала свою силу. Зачем тебе это?

— Нужно закончить кое-что.

— Что? Что ты скрываешь от меня?

Она с улыбкой покачала головой:

— Узнаешь в свое время.

— Нет, Эл. Скажи мне. Нет ничего такого, с чем бы мы не могли справиться вдвоем.

Она засомневалась — хороший знак.

— Пожалуйста, ты можешь мне доверять, — продолжал убеждать я. — Что бы это ни было.

— Возможно, ты прав...

Не \"возможно\", а я прав. Ну же...

— Но мне нужно все обдумать.

Иными словами, ей нужно было решить, какую часть правды мне сказать. Почему она меня всегда недооценивает? Почему каждый раз выходит так, что она защищает меня, а не наоборот?

— Обещаю, мы поговорим еще раз.

— Как скажешь. Только подумай хорошенько...

— Обязательно, — улыбнулась она. За эти дни я, кажется, начал забывать, насколько она красива, и как пронзителен ее взгляд, который видел меня насквозь. Раньше меня это даже тревожило, но не теперь. Я так сильно скучал, так... Как ты это делаешь, Элайв Файтер?..

— Мне тебя не хватало, — я медленно провел тыльной стороной ладони по ее скуле, а она поймала мою руку и прижала ее к своей щеке.

— Знаю. И я обещаю, что...

— Довольно обещаний. Просто позволь мне... — как бы это лучше сказать?.. Но она поняла меня без слов: ее губы изогнулись в улыбке. Последний раз я целовал их очень давно, и сейчас они были вдвое желаннее. Их вкус показался мне не менее прекрасным, чем вешний вид. — Я люблю вас, миледи.

— Как и я вас, милорд.

— Тогда пообещай мне одну вещь.

— Все что угодно, — она пододвинулась ближе, и ее слова... Они были опрометчивы. Она никогда раньше такого себе не позволяла. Однако было бы бесчестно ловить ее на слове.

— Пообещай, что не будешь совершать глупостей.

— А что ты считаешь глупостями?

— Рисковать своей жизнью и ввязываться во что-то опасное. Ты обещаешь этого не делать?

— Нет. Но я могу пообещать, что тебе больше не придется волноваться обо мне.

Нет, такая формулировка мне не нравилась. Определенно. Но что я мог сделать?.. Ее лицо вдруг снова оказалось так близко, что я не смог удержаться и не прикоснуться к этим губам еще раз... Хм, почему она так щедра сегодня? Неужели и правда чувствует вину за то, что скрывает от меня?.. Однако жаловаться мне не на что.

— Как идет твое выздоровление?

— Я уже в полном порядке, как будто ничего и не было. Спасибо.

— А память?

— Начинает восстанавливаться... Но я не хочу сейчас говорить об этом.

— Почему?

— Слишком хороший день, чтобы вспоминать о том, что было.

Хорошо сказано, миледи... День действительно прекрасный.

— Знаешь, я тут кое о чем подумала...

— Да?

— Мне нужна металлическая пластина на спину. В роде доспехов. Под корсетом ее никто бы и не заметил...

Я не успел сдержать смех, за что получил неодобрительный взгляд.

— Прости, но зачем тебе это?

— Все просто: спина — самое незащищенное место, которое постоянно страдает. Помнишь, у Ричарда Тириона? Шрамы не зажили до сих пор. А теперь будет еще один.

Конечно, я помнил, что сделал король Тирион, и он еще ответит за это. Я часто укорял себя за то, что не поквитался с ним, когда мы еще были там, но у меня не было никакой возможности: нужно было срочно вывезти девушек. Но не сомневайся, Эл, однажды я напомню ему об этом.

— О чем ты задумался? — она с улыбкой растрепала мои волосы.

— О старых долгах... Не важно. А насчет пластины...

Идея хорошая, но куда это годится, если женщина вынуждена защищать себя таким образом?..

— Она тебе не понадобится. Я смогу оберегать тебя лучше, чем любой доспех.

— Как скажешь, — покорно кивнула девушка. Слишком покорно. Кого она хочет обмануть? Я же вижу, что она не оставит эту мысль.

Столько усталости скопилось на дне ее глаз... Откуда? Что она на себя взвалила? И почему не хочет этим поделиться со мной? Еще один поцелуй сделал ее чуть расслабленней и умиротворенней, но ничего не решил. А жаль.







* * *

Когда солнце скрылось за горизонтом, я закрылся в своих покоях с бутылкой легкого вина и приказал как следует растопить очаг. Мне нравилось устраивать маленькие праздники, иногда я приглашал к себе Эддарда или отца, и мы даже недурно проводили время, но не сегодня. Сегодня мне предстояло многое обдумать.

Что же такого могла скрывать Эл... Если бы это было что-то серьезное, уверен, она бы мне сказала. Надо будет побольше выспросить, когда мы увидимся в следующий раз.

Она любит меня... Эта мысль согревала получше любого вина. И пьянила почти так же. Но в одном девушка ошибалась: любовь — это сила, а не слабость, и я отлично знаю, что с этой силой делать.

Не так давно я пообещал ей, что никому не позволю ее обидеть -пообещал, но позволил. Однако я докажу, что держу свое слово и не оставлю этого просто так — последние непростые дни многому научили меня: помимо страха, равного которому прежде мне не приходилось испытывать, я познал желание мести. Разве мог я позволить уйти безнаказанными людям, которые чуть было не лишили меня невесты? Нет, я потребую от них ответа.

Однако действовать следует осторожно: один раз они уже попытались меня убить, и попытаются снова. Я ведь так не хотел в это вмешиваться! Но теперь должен, речь шла о заговоре против моего брата, в котором участвовали несколько рыцарей: Хаген, Мартин, Трелл... И это только те, которых я знал. В действительности их должно быть больше, много больше... Отец сейчас не так крепок здоровьем (хотя вполне может прожить еще десяток лет), и не все придворные хотят, чтобы после него трон занял Эддард. В чем-то их можно понять: брат начнет свое правление с возврата долгов старым врагам, и, если он увлечется, то королевство превратится в кровавую баню. Рыцари предложили мне помочь им убить кронпринца и стать наследником.

Подумать только, они были настолько во мне уверены, что открыли свои карты... Но я отказался. Меня можно во многом обвинить, но я никогда не запятнаю себя братоубийством — я никогда не рассчитывал получить власть, и не собираюсь сражаться за нее с собственным братом. Эддард мог быть суров, жесток и чересчур требователен, но он мой брат, и ничто этого не изменит… иногда мне даже кажется, что он как-то по-своему любит меня (если он вообще способен на это чувство), по крайней мере, он мне ни разу не сделал ничего дурного, и смею надеяться, даже не желал. Так мог ли я предать его? Конечно, нет.

Итак, я отверг план изменников, и тем самым стал опасен, ведь мог все рассказать Эддарду. Не знаю, почему я этого не сделал — может, потому, что не хотел расправы над рыцарями? Но я могу рассказать теперь... Впрочем, могу ли? Что они сделают, если я разглашу их тайну? Их немедленно казнят, но проблема в том, что я не знаю всех, и оставшиеся в живых захотят мстить... К тому же мне не хотелось бы начинать правление Эддарда с казни изменников. Он озлобится еще больше и перестанет доверять кому бы то ни было, а это может плохо отразиться на королевстве.

Я отказался поддерживать план изменников, и что они могут теперь? К кому еще им идти за помощью? Армия сильна, но она предана наследнику: он не раз водил их в бой и заслужил их доверие и уважение. Я думал, что без опоры на союзников заговор устранится сам собой, но, если бы это было так, Хаген не поднял бы на меня меч (а тем более на Элайв). Значит, рыцари были только исполнителями, и кто-то еще стоял за всем этим. Кто-то, кто сумел подчинить их себе... Только кто?

С ним мне следовало говорить, и от него требовать ответа. Может, доспросить Мартина? Он никогда не был особенным смельчаком. Но не сделаю ли я хуже?.. Нет, заговорщиков следовало уничтожить, так поступил бы отец, причем сделать это своими силами. Без Эддарда. Если он узнает обо всем, и поймет, что я смолчал, не предупредил его, он может счесть меня предателем, так что я должен сделать все один и побыстрее. Но как?..

Остатки вина зловещего бордово-кровавого цвета переливались в свете камина. Хотел бы я избежать кровопролития, но... Это больше чем месть, это защита королевства. Я должен найти создателя заговора и убить его, только и всего. Нет, мне определенно следует потолковать с Мартином с глазу на глаз. Сумеет ли сталь у горла разговорить его? Возможно — он хороший воин и не боится смерти, но я умею убеждать; и если удастся выяснить хоть что-то, хоть самую малость — это уже будет успехом.

Антарес

Что есть знания? Это ограненные умелой рукой драгоценные камни человеческих мыслей и чувств, бережно хранимые рачительным хозяином. И ему решать, как ими распорядиться — можно щедрой рукой разделить их с наследником, братом, другом, слугой…

А можно, подобно скупцу, ревностно беречь их, иссушая душу пагубной страстью жадности, и погибнуть, дрожа в страхе, что кто-то украдет, отнимет эти бережно хранимые сокровища. Так поступали многие ведьмы, о, я слышала об этом.

Именно поэтому нас оставалось так мало — не желая делиться с кем бы то ни было своими силами, своим знанием, своей магией, сотни ведьм, умирая, не оставляли после себя ничего, никакой почвы, на которой могла бы родиться новая ветвь древнего искусства.

И колдовство понемногу вырождалось, особенно, когда к делу истребления ведьм подключилась святая инквизиция.

По этому поводу у нас с наставницей как-то состоялся примечательный разговор, который я до сих пор отчетливо помнила:

— Скажите, Вильгельмина, зачем вы учите меня этим премудростям? Не лучше было бы хранить их при себе, никому не рассказывать? Вы бы тогда стали самой могущественной колдуньей, никто не превзошел бы вас в этом искусстве!

Она в ответ рассмеялась каким-то сухим смешком, и даже прищелкнула пальцами. Отблеск свечи и падающие тени превращали ее лицо в подобие страшной маски.

— А ты, моя ученица, значит, надеешься меня превзойти? Однако же, это интересно! — кажется, ее откровенно забавляла эта ситуация. Но меня слишком интересовал ответ на вопрос, и я пропустила иронию мимо ушей:

— И все же? Почему вы делитесь этими знаниями?

— Мне казалось, ты понимаешь, Анна. Ими нельзя не делиться.

Я глубокомысленно закивала, а она ухмыльнулась:

— Хотя… я вижу, не совсем понимаешь. Ох уж это воспитание в благородных семействах — ум при этом не развивается совсем, а уж возможность иметь собственные суждения…

Порицать мою невежественность она могла бесконечно, право слово, и при этом совершенно не коснуться затронутой мною темы — именно поэтому вопросы королеве, в том числе связанные и с обучением магии, задавать я могла очень редко, а уж ответы на них получать — и того меньше. Однако сдаваться я не собиралась.

Смиренно выслушав пространный рассказ о том, как Антарес глупа, в какой мере она страдает скудоумием, и до какой степени безнадежна в магическом и общечеловеческом отношении, она… то есть я, все же спросила:

— И все-таки… Для чего это все? — я обвела взглядом полки, на которых, умело замаскированные от постороннего взгляда, стояли разнообразнейшие склянки с зельями, лежали полотняные мешочки с травами, старые свитки с еще более старыми магическими формулами и наговорами…

— Все мы смертны, Антарес, — проскрипела колдунья.

— И вы?! — помню, удивлению моему тогда не было предела. В моих глазах старая королева была каким-то высшим существом, и смерть была понятием, совершенно с ней не связанным.

— Да-да, и я в том числе, не нужно принимать столь удивленный вид. А теперь попытайся подумать, в конце концов, это не так уж и сложно (хотя… тебе, может быть, и сложно, глупая девчонка) — если я ни с кем не поделюсь своей магией — да вот хотя бы с тобой, бездарностью и лентяйкой! — она уйдет со мной в могилу. А кому она там будет нужна, кладбищенским червям? Обойдутся они и без моей магии, тебе понятно?

— Да, мне понятно, — сказала я смиренно.

— А кстати, почему ты спрашиваешь? — нахмурилась старуха. — Или ты передумала обучаться колдовству? Ты больше не хочешь стать самой сильной и могущественной?

Я сильно смутилась:

— Нет, что вы…

— Разве тебе больше не нужен принц Ричард?

— Я…

— Помни, Антарес, как только ты станешь настоящей ведьмой, я открою тебе настоящий рецепт приворотного напитка, и ты будешь вольна распоряжаться моим внуком, как сама того пожелаешь!

Я вздохнула. Определенно, у Вильгельмины в тот день было хорошее настроение, раз ей хотелось так жестоко надо мной подшутить.

Приворотного напитка не существует и не может существовать — как жаль, что я узнала об этом так поздно. Коварной Вильгельмине просто был нужен предлог, обещание, от которого маленькая и глупая Анна просто не сможет отказаться — та самая цена, которой она оплатила свою магию.

Но прочь воспоминания! Несмотря ни на что, я все равно любила ее.

Так или иначе, я повторю ее путь, и передам ее знания уже своей ученице, тем самым не нарушив преемственность, длившуюся веками. А иначе, клянусь чем угодно — старуха точно выйдет из склепа и жестоко, очень жестоко накажет свою глупую и, оказывается, крайне жадную ученицу — я была в этом абсолютно уверена.

В чем-то королева была права — участь скупца, трясущегося над своими сокровищами, более чем незавидна, и я ее никогда не выберу. Да и Элайв, хотелось бы верить, будет в большей безопасности, освоив новые виды чар, изобретенные старой королевой-колдуньей. Зелья — это, конечно, прекрасно, но в минуту большой опасности они не смогут защитить, во всяком случае, если это не быстродействующие яды.

— Зажги свечи, — тихо попросила я Элайв, едва мы оказались в беседке.

Мысли девушки явно были где-то не здесь, потому что она встрепенулась и спросила:

— Но чем я могу их зажечь? Я не взяла с собой ничего, кроме самих свечей.

Впрочем, я успокаивала себя тем, что возможно, ее рассеянность вызвана не обдумыванием каких-то зловещих планов, а более банальными причинами — например тем, что я разбудила ее среди ночи, и, полусонную, сейчас заставляю колдовать. Хотелось бы мне в это верить.

— Эл, зажги эти свечи магией.

— Я умею только гасить пламя, и…

— Ну же!

Она, немного помедлив, махнула рукой над свечой — и вот на кончике фитиля затеплился крошечный огонек. Затеплился, стал потрескивать… и погас, не выдержав слабого дуновения ветра — только легкий дымок взметнулся к потолку беседки и тут же растаял.

Я улыбнулась:

— Вообще-то, я просила зажечь все свечи. Здесь чересчур темно, не находишь? А тебе еще королевины свитки читать… — с притворным вздохом заключила я. — Расставь-ка их по беседке (надеюсь, ты прихватила подсвечники?) и зажги.

— Все?

— Да, — я утвердительно качнула головой. — До единой.

— У меня не получится, — она тяжело вздохнула. — Мария… она учила меня в основном зельеварению, и я… боюсь, что не справлюсь, Антарес.

Однако, это странно. Когда колдунья хочет передать знания, она обычно передает их до капли, а не только по определенным умениям.

Весьма, весьма странно.

Я передернула плечами:

— Что я слышу, Элайв Файтер! Неужели это капризы? Немедленно зажги свечи, я боюсь темноты. Вдруг от ужаса со мной случится удар?

Ответа на свою ехидную улыбку я не получила — девушка со вздохом принялась расставлять свечи по беседке. Прости, Эл, но так надо — уверена, что когда-нибудь тебе это пригодится.

Наконец, все было готово.

— Становись в центр, — внутренне посмеиваясь, велела я. — И зажигай, прошу тебя, эти идиотские свечи. У меня уже поджилки трясутся от страха, между прочим.

С видом обреченной жертвы, — а и впрямь, разбудила гадкая Антарес в полночь, да еще и требует чего-то, — Элайв выпрямилась и плавно повела рукой — тут же в темноте вспыхнуло несколько ярких огоньков — два… пять… семь.

А она быстро схватывает. Что ж, тем лучше.

— А теперь погаси пламя, — удовлетворенно вздохнула я. — Мне, кстати, еще не удалось забыть, как ловко ты умеешь нейтрализовывать магию. Помнишь, как в одиночку справилась с моим наколдованным ливнем?

Девушка с облегчением кивнула. На беседку точно порыв ветра налетел — все свечи разом погасли. Неплохо, более чем неплохо.

На лице Элайв расцвела довольная улыбка — никак, подумала, что это все? Э, нет, дорогая, рано радуешься.

— А теперь ты снова зажжешь их…

— Но, Антарес…

— … и будешь гасить их и снова зажигать, пока разом не вспыхнут все до единой свечи.

— Антарес!

Я захихикала:

— Тебе еще повезло. Сама я училась на факелах.

Занимался рассвет. Солнце едва показалось из-за вершин деревьев, ало отблескивая в окнах дворца — облака, пурпурные, золотые, красно-фиолетовые, казалось, переливались в его первых лучах, словно какой-то безумный художник оставил в небе свою волшебную, сияющую палитру. Было прохладно, дул легкий ветерок, и в этой кристально-чистой утренней свежести перекликались между собой только что проснувшиеся птицы.

Но мы с Элайв отнюдь не были так же свежи и бодры, как это утро — усталые, но, по крайней мере, довольные, мы едва тащились по направлению к дворцу. Ночь не прошла даром — ученица, хоть и не без труда, освоила магию вызова пламени.

Я невпопад подумала, что если она отлично усвоила этот навык, то теперь любому напавшему на нее придется очень постараться, чтобы не превратиться в не очень аппетитное, но хорошо прожаренное жаркое. Рыцарь с гарниром из доспехов — прекрасное блюдо, разумеется, если она сможет заставить себя должным образом сосредоточиться.

— Эл, — прошептала я. — У тебя есть какое-нибудь бодрящее зелье? А то я, по правде говоря, едва держусь на ногах.

Она прищурилась:

— Кому и нужно такое зелье, так это мне — это ведь я трудилась всю ночь, не покладая рук! Ты совершенно безжалостна, Антарес.

Я развела руками:

— Это не я — это Вильгельмина, а я всего лишь бездарно копирую ее методы. Между прочим, я еще довольно сильно щажу тебя — и то, единственно потому, что ты еще не до конца оправилась после болезни, — довольным тоном проговорила я.

— Методам обучения твоей наставницы наверняка позавидовала бы святая инквизиция, — недовольно пробурчала Эл.

Я тихо рассмеялась:

— Им не положено завидовать — это смертный грех. Но в чем-то ты права — Вильгельмина инквизиторов совсем не боялась — быть может, потому, что была близка им по духу?

Так или иначе, Элайв Файтер, за то, что я мучалась с тобой целую ночь, мне совершенно определенно требуется порция твоего зелья — иначе днем, в парадной зале, я просто усну на плече у королевы. Представляешь масштаб скандала?

— О да, расположением королевы лучше не рисковать, — усмехнулась Эл.

Я согласно кивнула:

— Тем более, что она к нам и так не особо благосклонна.

Элайв Файтер

Время шло, и все вокруг менялось, но не мое стремление найти виновных. Меня подталкивал обычный страх, страх неведомой и грозной опасности, нависшей над нами. Это не по мне: если есть угроза, я должна ее устранить, вот и все. Но королевский замок — особое место: здесь ты можешь угрозу только чувствовать, но не видеть. Прямой вызов и честная битва — непозволительная роскошь среди этих людей. И мое стремление избавить нас от опасности пока оставалось лишь желанием: у меня не было ни единой зацепки, кроме злополучного графа Вернера, который ни разу не появился при дворе со времени того происшествия, и хотя само по себе это не было странным, но у меня вызывало подозрения. Так или иначе, сидеть сложа руки я не могла и не стала.

Немалого труда мне стоило уговорить местного оружейника изготовить для меня меч, но еще большего — заставить дать обещание, что он никому об этом не скажет. Однако оно того стоило: меч был прекрасным, идеально сбалансированным, и так удобно ложился в руку... Стоило мне получить оружие, как жизнь превратилась в сплошную учебу: днем я уходила в самое пустынное крыло замка, где меня никто не мог увидеть, и тренировалась управляться с клинком, а ночью Антарес учила меня колдовать. И то, и другое было очень важно и могло пригодиться в любой момент, но так выматывало... У меня почти не было времени для сна, но я не смела жаловаться даже наставнице: тогда мне пришлось бы рассказать о своих занятиях по фехтованию, она стала бы интересоваться, зачем мне это нужно... Нет, я не хочу впутывать Антарес во все это, тем более, она так и не сказала ничего определенного о том, как ей удалось исцелить меня, а я и не стала особо допытываться. У нее свои тайны, у меня — свои, и нам не обязательно делиться ими. Правда, интуиция подсказывала, что в один прекрасный момент нам придется открыть друг другу все карты.

Я не позволяла себе жаловаться даже в мыслях, старалась не думать ни о чем, кроме дел. Мне следует быть начеку, готовой ко всему, а мысли... Если я позволю себе расслабиться, позволю своим страху и горечи вылезти наружу, то я уже не смогу собраться. Постоянный страх, физическая и эмоциональная усталость — вот чем я жила последние дни — я привыкла, но иногда становилось сложно. В конце концов, можно бесконечно долго бороться с кем и с чем угодно, но бороться с собой невозможно — как ни крути, ты проиграешь.

Именно поэтому я старалась избегать Бертрана, у меня не было ни времени, ни силы воли для встреч с ним — рядом с юношей я забывала обо всем, а мне нельзя забывать. Он ослаблял меня, и в любое другое время я была бы рада почувствовать себя юной хрупкой девушкой, нуждающейся в защите своего рыцаря, но не сейчас... Только долго бегать от принца я не смогла: он все-таки нашел меня и заставил поговорить. Это было несколько дней назад, но воспоминания греют меня до сих пор. Какая все-таки удача, что однажды я встретила его на своем пути! Если бы не Антарес, мы бы никогда не познакомились, а если бы вдруг и пересеклись, то он бы не обратил на меня внимания. И что бы было тогда?.. Впрочем, это все пустое. Кто может знать, что было бы, если...

Но пора вернуться к действительности. Сегодня во дворце очередной прием, и снова все должны на нем присутствовать — очень надеюсь, что там будет Вернер, он — ключ ко всему. Впрочем, и без него в придворной среде скучать не приходится: еще не совсем утихли те разговоры обо мне и чудесно спасенном Бертране, которые можно было услышать на каждом углу сразу после нападения. Чего я только не наслушалась, даже вспоминать не хочется, одна версия невероятнее другой. К тому же, теперь, несмотря на по-прежнему узкий круг знакомств, меня стали узнавать люди, которых я никогда прежде не видела. Они здоровались, задавали какие-то вежливые вопросы... Поначалу это было даже забавно, но потом стало раздражать. Да и Антарес не упускала случая пошутить над моей \"известностью\" — к слову, наставница последнее время всегда была в хорошем расположении духа, что очень меня радовало.

Я могла только догадываться о причинах — но какая разница, главное, что девушка хорошо себя чувствовала и, кажется, была вполне довольна жизнью. О большем я и не мечтала.

Так вот, жизнь при дворе кипела, и, сама того не желая, я была в курсе происходящего. Сейчас как никогда хотелось забиться в самый дальний угол, чтобы никто меня не слышал, не видел и не трогал. Если бы я знала о последствиях, я бы несколько раз подумала, прежде чем убивать несчастного рыцаря... Но был и один несомненный плюс. Как только я встала на ноги, меня нашел Эддард и сказал слова, которых я никак не ожидала услышать:

— Я хочу поблагодарить вас, леди Файтер. Я понимаю, что вы не нуждаетесь в одобрении, понимаю, ради кого вы это делали, но в любом случае вы спасли жизнь моего брата, и я перед вами в неоплатном долгу, как и вся наша семья.

— Вы ведь сторонник абсолютной честности, не так ли, ваше высочество? Так позвольте мне сказать вам одну вещь... Я меньше всего думала о славном семействе Фернеолов, когда позволила проклятому Хагену всадить кинжал мне в спину. При всем уважении. Однако ваши слова о долге... Не забудьте их. Возможно, однажды вам придется его вернуть.

— И я сделаю это, не сомневайтесь. Вы можете попросить все, что угодно.

— Не сейчас, ваше высочество. Однажды.

— Как угодно.

Неплохо иметь в должниках члена королевской семьи, который, кроме того, в один прекрасный день станет главой государства. Мне определенно нравилась эта мысль...

— Эл! Элайв, ты здесь? — услышала я настойчивый голос.

— Да, Анна... — нехотя отозвалась я. Кажется, я слишком задумалась или просто-напросто задремала.

— Не спи.

— Когда же мне прикажешь это делать? Другого времени для сна у меня нет, — ответила я, пожалуй, чересчур резко, и поспешила исправиться. — Прости. Мне не стоило так говорить.

Ведьма ничего не ответила, лишь холодно кивнула и отвернулась. Замечательно, не хватало только с Антарес поссориться.

Мы находились в королевском зале среди прочих придворных, пока какой-то барон горячо пытался что-то объяснить королю. Я рассеянно обвела взглядом присутствующих, по привычке ища знакомые лица. Король и королева с сыновьями, приближенные рядом с троном, дамы, гвардия, рыцари короля и какие-то неизвестные мне рыцари... Некоторые из них, заметив мой взгляд, кивали в знак приветствия, а я в ответ вежливо улыбалась. Интересно, почему я не видела их прежде?..

— Эл, что ты делаешь? — снова услышала я возмущенный шепот рядом.

— Со мной поздоровались, и я здороваюсь в ответ.

Ведьма со вздохом закатила глаза:

— Ты должна просто кивнуть в ответ. Никаких улыбок!

— Но почему?

— Поверь мне.

Похоже, наставнице стоит обучать меня не только тонкостям магии, но и этикета. Что может быть плохого в том, что я улыбнулась рыцарю в ответ на его приветствие?.. Глупое правило. Однако стоит послушать Антарес, она в этом разбирается лучше меня.

— Хорошо, — со вздохом ответила я, продолжая рассматривать присутствующих, — только…

Вдруг я заметила среди мужчин Вернера. Он здесь! Наконец-то! Как только все закончится, я должна подойти к нему, чтобы поговорить, но, боже, что я могу сказать?! Мне хотелось приставить кинжал к его благородной шее и заставить отвечать на мои вопросы, но никак не вести светские беседы!

— Только что? Кого ты там увидела?

— Так, не важно...

Граф заметил мой взгляд и учтиво улыбнулся, слегка поклонившись. Я только кивнула, как учила наставница, и поспешно отвела глаза, пока он не увидел в них что-нибудь, чего ему видеть не полагалось.

Итак, он здесь. И я не дам ему уйти. Но напрямую действовать нельзя, нужно быть умнее и хитрее... Сделаю вид, что считаю его своим добрым другом, это самое безопасное, усыплю его бдительность. Но я же совсем не умею врать!.. Что ж, похоже, придется научиться.

Когда просители закончились, придворные по одному стали покидать зал, но Антарес не торопилась. Я же не сводила глаз с Вернера, опасаясь упустить его. Он, как и ведьма, не спешил уходить, наоборот, кажется, надеялся еще о чем-то переговорить с королевской семьей.

— Леди Файтер, подойдите ближе! — вдруг услышала я властный голос.

Королева протягивала к нам руку, и мы с Антарес растерянно переглянулись. Которую она имела в виду? Обе мы поспешили исполнить ее просьбу.

— Да, ваше величество?

В помещении уже почти никого не осталось, а король о чем-то разговаривал с сыновьями, так что мы были практически наедине с королевой.

— Леди Анна, хоть мне неприятно это говорить, но вы разочаровываете меня, — сказала женщина с лицом, выражавшим гораздо большее раздражение, чем ее слова. — Вы пренебрегаете вашими обязанностями фрейлины!

— Извините, ваше величество.

— Если позволите, ваше величество, — поспешила вмешаться я, — моей сестре сейчас нездоровится в связи с ее положением. Как женщина, вы должны понять, что...

Ее глаза полыхнули злостью:

— Я ничего вам не должна, леди Файтер! И извольте хранить молчание, ведь я говорила не с вами!

Мне пришлось замолчать и с почтением поклониться, но не думайте, что я не нашла бы, что ответить. Краем глаза я заметила, что Эддард с интересом наблюдает за нами, но кажется, вовсе не собирается вмешиваться.

— Итак, леди Анна, что вы можете сказать в свое оправдание?

— Я прошу прощения у вашего величества, и обещаю впредь быть внимательнее.

— Ну нет, я не собираюсь больше терпеть это.

Под \"это\", она, похоже, подразумевала Антарес, и мы с опасением ждали ее вердикта.

— Я снимаю с вас обязанности фрейлины, и не желаю больше видеть вас при дворе.

— Не слишком ли вы суровы к бедной девушке? — неожиданно спросил подошедший к нам Эддард.

— Бедной девушке? — переспросила королева так удивленно, словно впервые увидела своего сына.

— Конечно. Полагаю, леди Файтер все еще не может оправиться от потери горячо любимого супруга, и придворная жизнь слишком сильно напоминает девушке о ее горе.

Королева была неподвижна, но я видела, что она готова была ударить Эддарда, так велика была ее ярость.

— Это так? — спросила она у Антарес тихо и с угрозой.

— Увы. Принц Эддард читает меня словно открытую книгу, — ее слова, кажется, имели какое-то особое значение для этих двоих, что не укрылось от королевы.

— Что ж... Вам повезло с защитником, леди Файтер, и в этот раз я прощаю вас, но на будущее учтите мои слова. Вы свободны, — она, похоже, хотела сказать еще очень многое и Антарес, и сыну, но сдержалась — самообладание, кажется, было одним из основных ее преимуществ.

Что это было? Королева никогда не была особо расположена к нам, но чтобы до такой степени... Чем мы могли вызвать такую сильную неприязнь? И почему именно на Антарес она направила свою карающую длань? Девушка не доставляла ей никаких неудобств, и вряд ли могла чем-то помешать...

Как только королева покинула зал, к нам присоединился Бертран:

— Что здесь произошло?

— Ничего, о чем бы тебе стоило беспокоиться, брат.

— Могу я тогда украсть у вас леди Элайв?

Я вопросительно посмотрела на Антарес, она едва заметно кивнула. Мне не очень хотелось оставлять ее с Эддардом, но если она сама считает это возможным...

— Прошу нас простить.

Как только юный принц вывел меня в коридор, я вспомнила, от чего меня отвлекла королева.

— Вернер!

— Что, прости?

— Граф Вернер, где он?

Бертран смотрел на меня с непониманием и легкой обидой:

— Я хотел проводить тебя до комнаты, но если тебе предпочтительней его общество...

Ох, ваше высочество, прекратите! Сейчас совсем не время для ревности!

— Хорошо, буду очень рада, но мне нужно поговорить с ним.

— Никуда не денется твой граф, идем.

И что я могла сделать? Пришлось идти и слушать пространные размышления Бертрана уже не помню о чем, а самой думать, как я могла так глупо упустить этого человека. Так долго ждать его, думать о встрече, планировать, а потом... Очень глупо!

— Элайв, ты вообще меня слушаешь?

Хм, сегодня я уже слышала этот вопрос от Антарес. Дважды.

— Конечно.

— Так значит, ты согласна?

Знать бы еще, о чем он спросил... Пфх, мне нужно сейчас всего две вещи: здоровый сон и возможность поговорить с графом. Разве я о многом прошу?

— Ммм, я подумаю.

— Вот и отлично! — принца более чем устроил такой ответ, вот и прекрасно. Он доволен, Антарес довольна, ну чем не рай на земле? Принесите мне голову Вернера на блюде, и, клянусь, от такой идиллии в наших краях вновь появятся единороги.

Наконец, мы подошли к моей комнате, и внутри меня ждал сюрприз — на столе стояли несколько букетов, заботливо поставленные служанкой в вазы. Что за... Бертран мог меня хотя бы предупредить.

— Ты решила украсить комнату цветами? — спросил он, пройдя вслед за мной внутрь и закрывая за собой дверь. — Красиво.

Так значит, это не он? А кто?

Растерянно подойдя к столу, я рассмотрела букеты ближе. Ничего необычного… кроме самого факта их внезапного появления здесь.

Принц тем временем развалился в кресле и лениво наблюдал за мной. Сказать ему? Зачем, он сейчас сам все поймет.

Одна возможность разгадать загадку все же была: не без опасений я опустила пальцы в самую гущу цветов и обнаружила там то, что искала. На небольшом куске пергамента красивым почерком была написана записка. Я бегло пробежалась по ней глазами: \"Леди Файтер, наслышанный о вашей отваге, я был поражен вашей красотой... прекрасный облик... ваш взгляд, который проник... позвольте мне засвидетельствовать свое восхищение...» и прочее в подобном же духе с абсолютно незнакомой мне подписью. В остальных букетах обнаружились такие же записки, примерно одинакового содержания, но написанные разными людьми.

— Что это? — Бертран подошел ближе и протянул руку к бумаге. — Можно?

Я молча кивнула.

Что все это могло значить? Я абсолютно не знала людей, которые там подписались, разве только... Мне вспомнились слова Антарес: \"Ты должна просто кивнуть в ответ. Никаких улыбок! Поверь мне\". Хм, так значит, это те самые рыцари, больше некому. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Подумать только, благородные рыцари шлют мне цветы! Ха-ха-ха!

— Чему ты смеешься? — спросил Бертран. Юноша был хмур, как осеннее небо.

— Забавная ситуация, не находишь?

— Ничуть, — ответил он, с отвращением посмотрев на записки, разбросанные по столу. Он смотрел на них так, будто несчастные клочки пергамента в любой момент могли превратиться в ядовитых змей.

— Неужели ты ревнуешь? Мог бы и порадоваться за меня, — ответила я со смехом.

— Я не ревную! Просто... Нет, это нормально, что на тебя обращают внимание, ты молода и красива, я все понимаю. Но это только начало, понимаешь?

— Нет, — честно ответила я. — Не понимаю, почему тебя это так беспокоит.

— Сейчас тебя это забавляет, но потом ты начнешь серьезнее к этому относиться, обращать больше внимания, задумываться над словами этих людей... Я прожил здесь не один год, и знаю, как это бывает.

— Постой, ты, что же, не доверяешь мне? Думаешь, однажды я уйду от тебя к другому?

— Это возможно.

— Бертран, у меня была прекрасная возможность избавиться от тебя раз и навсегда, но я этого не сделала, помнишь?

— Тогда шла речь о жизни и смерти, а тут совсем другое... Тем более ты сама сказала, что теперь мы квиты и больше ничем не обязаны друг другу.

Ох, ваше высочество, иногда вы становитесь совершенно невозможны!

— Сколько раз мне нужно повторить, что я люблю тебя, чтобы ты поверил?

— Я верю, и знаю это... Но вот они, — он указал на цветы, — они не знают.

— А им и не обязательно это знать.

— Ты не понимаешь... Сейчас ты говоришь, что никогда не бросишь меня, но это потому, что тебе просто не с чем сравнить.

— У меня были мужчины, — ответила я скептически.

— Знаю, — поморщился он. — Я имел в виду благородных.

Разговор принимал совершенно нежелательный оборот, и мы оба не были к нему готовы. Раньше мы затрагивали подобные темы лишь косвенно, и каждый раз это было очень неловко... Однажды, конечно, нам придется поговорить обо всем этом, но не сейчас.

— Хорошо, Бертран, тогда просто скажи, чего ты хочешь? Какой ты видишь выход?

— Ты знаешь, я не раз говорил об этом. Давай объявим о нашей помолвке.

— Это плохая идея. Твои родные будут против...

— Но мы даже не попытались!

— Потому что это бессмысленно.

— Вот видишь...

— Нет, я не отказываюсь! Когда-нибудь мы сделаем это, но нужно подождать...

— Чего? Скажи, Эл, чего мне ждать, и клянусь, я больше не заговорю об этом!

Если бы я знала... Это было не так просто. Или я просто искала отговорки? Я была вовсе не против обручения, а возможно, даже и свадьбы — когда-нибудь это обязательно произойдет, но... Мысль, что я навсегда застряну в душном узком мире королевского замка, была не такой уж приятной, это была та цена, которую я должна была заплатить за внезапно свалившееся на меня счастье, которое теперь смотрит на меня несчастными глазами и напряженно ждет ответа. И мне нужно было время, чтобы собраться с духом и заплатить ее. А еще мне просто жизненно необходимо было поговорить об этом с Антарес, уверена, она сможет дать мне какой-нибудь мудрый совет... Кроме того, проблемы надо решать по мере их поступления, а у меня до сих пор нет никакой ясности относительно того происшествия.

— Обещаю тебе, Бертран Фернеол, слышишь, обещаю, что через несколько дней мы снова поговорим об этом и подробно все обсудим. Хорошо? Даю тебе слово, что отвечу на все твои вопросы.

— Спасибо, — улыбнулся он.

Минута полного взаимопонимания и единения была беспардонно нарушена скрипом отворившейся двери, но никогда прежде я так не радовалась своим врагам: на пороге стоял Вернер, собственной персоной. Однако воодушевление быстро сменилось подозрением: почему он пришел сам? Что ему может быть здесь нужно?

— Миледи, — поклонился он. — Ваше высочество, не ожидал вас здесь увидеть.

— Как и я вас.

— Я пришел поговорить с леди Файтер, но если леди сейчас занята...

Просить Бертрана нас оставить, учитывая то, что принц только что мне сказал... Нет, это невозможно.

— Его высочество ваш близкий друг, как и мой. У нас не может быть от него секретов, не так ли?

— Разумеется, — улыбка Вернера навела меня на мысль о коте, потягивающемся перед прыжком. Домашний хищник, который не вызывает опасений, пока не выпустит когти.

— Я хотел поздравить вас с выздоровлением, миледи. Я слышал, что с вами произошло... Ужасно. Не понимаю, как такое могло случиться.

— Благодарю вас, однако очень жаль, что вы так долго не появлялись при дворе. Что-то случилось?

— Все в полном порядке, миледи, и не стоит беспокойства. К слову о беспокойстве, ваше высочество, я слышал, что рыцарь Мартин имел неосторожность рассердить вас?..

— Нам пришлось поговорить на повышенных тонах, это правда, — недовольно согласился Бертран. — Но откуда вам это известно?

Вернер звонко рассмеялся:

— Мне многое известно, пора вам к этому привыкнуть.

— Позвольте, граф, — вмешалась я в разговор, стараясь придать своему голосу как можно больше лукавости, — уверена, есть одна вещь, которой вы не знаете.

— Что вы имеете в виду, дорогая моему сердцу леди Файтер?

— Есть вещи, которые люди могут сказать только тогда, когда они уверены, что их слушатель унесет тайну с собой в могилу. Но не все выходит так, как мы рассчитываем...

Вернер понял, о чем я говорю, и на миг его глаза недобро блеснули. Он заглотил эту наживку! Конечно, ему захочется узнать, что мне сказал Хаген.

— И я бы с удовольствием по-дружески поделилась бы с вами...

— Не сомневаюсь, — Вернер все отлично понял, и кажется, даже успел сделать для себя какие-то выводы. Что-то темное затаилось на дне его глаз...

Бертран тоже почувствовал угрозу и встал поближе, положив руки на мои плечи.

— Что ж, не буду больше вам мешать, — с улыбкой поклонился граф. И, уже собираясь переступить порог, добавил:

— Приятно видеть, что люди еще способны так дорожить друг другом... Знаете ли, это вселяет веру в завтрашний день.

Кот с шумом захлопнул мышеловку. И каждый из нас троих услышал, как она закрылась.