После победы: Год первый. Хогвартс (джен)

После суда Гарри нет-нет да и посещали мысли, что он мог совершить чудовищную ошибку. Ведь, если когда-нибудь Люциус Малфой снова будет замечен в использовании тёмной магии, все сразу вспомнят, как Гарри заступился за него перед Визенгамотом.

— Перестань, Гарри, — не выдержал наконец Рон, выслушав опасения друга в сотый раз. — В конце концов, решение принимал не ты, а судьи. Вот с них и будет спрос в случае чего.

Гарри не стал спорить, хотя в душе и не согласился. Но Рон в последнее время стал жутко нервным, раздражался по пустякам и мрачнел день ото дня. Дошло до того, что Гарри, проснувшись в очередной раз посреди ночи, услышал громкое бормотание Рона, который беспокойно метался на своей постели. Пока что не было признаков того, что снившийся ему сон уже перешёл ту невидимую грань, которая отделяет сновидение от кошмара. Гарри лежал, закинув руки за голову, и невидящими глазами смотрел в потолок, неясно белевший в тусклом лунном свете. Чем больше проходило времени, тем больше он привыкал к своим снам, они уже не пугали его с прежней силой. Нужно было просто переждать какое-то время, прежде чем заснуть снова. Он уже медленно погружался в ленивую дремоту, когда Рон забормотал громче, голос его приобретал совсем не типичную для сна ясность и осмысленность.

— Авада Кедавра! — услышал Гарри и резко сел, пристально вглядываясь в темноту, но не было никаких признаков того, что Рон проснулся. Значит, ему снилось что-то, какая-то ситуация, в которой он посчитал возможным применить самое страшное из непростительных заклятий. Хотя лично для себя Гарри такой ситуации не представлял, слишком страшным, слишком ужасным было для него именно это заклинание, неразрывно связанное в его голове со смертью родителей.

В другой раз, это было где-то в середине июня, Гарри испугался ещё больше. За несколько дней до этого он уже заметил, что происходит нечто необычное, что-то, известное только мистеру и миссис Уизли и тщательно скрываемое ими от детей. Миссис Уизли места себе не находила, пока муж не приходил с работы, и каждый день бросала все дела и бежала к нему, как только он входил. При этом они обменивались многозначительными взглядами, и миссис Уизли обычно тяжело вздыхала и едва заметно качала головой. Но в тот день Гарри, проходя мимо гостиной, где миссис Уизли занималась перестановкой мебели, вдруг увидел, что она, как это уже было когда-то, везде носит с собой часы, стрелки которых показывали местонахождение её домочадцев. Гарри почувствовал непреодолимое желание взглянуть на циферблат. Ему это удалось во время обеда, когда он вышел под предлогом грязных рук и незаметно пробрался в кухню, где, как он подозревал, миссис Уизли временно оставила часы. И он не ошибся. Стрелка мистера Уизли указывала на смертельную опасность. Гарри почувствовал, как холодок пробежал у него вдоль позвоночника: что-то происходит, что-то нехорошее, о чём ему не считают нужным сообщать. Первой его мыслью, невольно пришедшей на ум, было возрождение Волан-де-Морта, но он тут же отмёл её. Это невозможно. Он умер, напомнил себе Гарри, все видели его тело. Но тогда что, что могло случиться?

И тут его осенило: оставшиеся на свободе Пожиратели, ну конечно! Вот чем занимается Министерство, как он сразу не догадался? Хотя странно, что они были вынуждены прибегнуть к помощи Артура, ведь он никогда не был аврором, а Орден Феникса, насколько было известно Гарри, прекратил своё существование сразу же после победы. Может быть, он ошибается, и мистер Уизли занимается сейчас совсем не поимкой беглых Пожирателей? Но в глубине души Гарри был уверен в правильности своей догадки. И тут же его охватила неистовая жажда действий. Почему ему не сообщили? Разве он не имеет права помочь? Но пока что ему ничего не оставалось, только успокоиться, дождаться мистера Уизли и попытаться выяснить всю правду.

И правда всплыла, хотя Гарри не приложил ни малейшего усилия, чтобы добиться её. Мистер Уизли вернулся домой поздно в тот вечер, когда уже не один Гарри заметил, что с миссис Уизли происходит что-то неладное. Джинни несколько раз спрашивала у матери, как она себя чувствует, обеспокоенная её неестественной бледностью и болезненной живостью. Рон тоже выглядел взволнованным. Он постоянно бросал взгляды на дверь, ожидая отца, и Гарри уже заподозрил, что друг знает больше, чем можно было предположить. Но момент возвращения мистера Уизли Рон пропустил, отправившись в свою комнату за шахматами, в которые ему предложил сыграть Чарли. Как назло, именно в этот вечер Джордж наконец-то внял уговорам Перси и согласился спуститься вечером в гостиную и посидеть вместе со всеми.

По тому, как именно мистер Уизли вошёл в дом, было понятно, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Его мантия выглядела так, будто ему пришлось проползти добрую милю на животе по очень пыльной дороге, в некоторых местах зияли дыры, обожжённые края которых выдавали их волшебное происхождение. Его очки, и всегда-то сидевшие немного криво, теперь сползли почти на кончик носа, но мистер Уизли этого словно не замечал. Гарри заметил, что в оправе не было стёкол. Лицо Артура было перемазано чем-то чёрным, из рассечённой брови тонкой струйкой текла кровь.

На секунду все остолбенели, потом Джинни бросилась к отцу.

— Папа! — её голос звенел от волнения. — Ты ранен? Что случилось?

К ним уже спешила миссис Уизли с настойкой бадьяна и палочкой, её губы и руки тряслись. Мистер Уизли позволил усадить себя в кресло, сделал слабую попытку помочь Чарли высвободить свою руку из испорченной мантии, которую тот пытался с него снять, но только обессиленно откинулся назад. Он всё ещё не сказал ни слова и только растерянно моргал, обводя взглядом всех находящихся в гостиной. Наконец, его глаза остановились на Джордже. Мистер Уизли судорожно вздохнул и вдруг закрыл лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Гарри даже почудилось, что он слышал слабый стон. Джинни прижала руку ко рту, как будто пыталась сдержать рвущийся из горла крик. Миссис Уизли заплакала, опускаясь на колени перед мужем.

— Что, дорогой? — шептала она, гладя его по плечам. — Что случилось?

— Мы не смогли поймать его, — мистер Уизли отнял руки от лица и посмотрел на жену воспалёнными, сухими глазами. — Мы взяли Трэверса и Мальсибера, но Руквуд снова ускользнул.

Послышался страшный грохот, заставивший всех подпрыгнуть от неожиданности. Гарри обернулся. В дверях с застывшим лицом стоял Рон, его руки были вытянуты вперёд, как будто он всё ещё держал коробку с шахматами, рассыпавшимися у его ног.

— Что? — севшим голосом переспросил он, дикими глазами глядя на отца. — Ты знал, где находится Руквуд, и ничего нам не сказал?

— Рон! — предупреждающе произнёс Перси, указывая глазами на Джорджа, напряжённо прислушивавшегося к разговору.

— А почему кто-то должен был вам говорить? — рассердилась миссис Уизли. — Это не ваше дело, и вообще…

— О, правда? — в голосе Рона послышались безжалостные нотки. — Ты действительно считаешь, что это не моё дело, знать, что человека, который убил моего родного брата, хотя бы ищут?

Джордж при этих словах смертельно побледнел, и Перси, бросив на Рона испепеляющий взгляд, зашептал что-то брату на ухо. У Джорджа при этом был такой вид, как будто он ничего не слышал или слышал, но не понимал.

— Естественно, его ищут, — рассеянно пробормотал мистер Уизли. — Но он слишком хитёр, чтобы попасться в руки авроров.

— Значит, авроров недостаточно, — отчеканил Рон. — Им-то что? Он для них всего лишь один из Пожирателей, ничего больше. Вот если бы он попался мне, то я бы…

И он сделал жуткий жест, как будто сворачивал кому-то шею. Гарри поёжился. Такого Рона он ещё не видел. Одно дело, участвовать в битве, защищать свою жизнь, и совсем другое — хладнокровно вынашивать план мести. Гарри пришёл к выводу, что не мешало бы посоветоваться с Гермионой. В данной ситуации её влияние могло бы сыграть решающую роль в увещеваниях, к которым Рон и прислушиваться не будет, если за дело возьмётся Гарри.

— Прекрати, Рон! — не на шутку рассердилась миссис Уизли. — Чтобы я больше от тебя даже не слышала таких разговоров!

— Услышишь! И не раз! — ощетинился Рон: сбрасывая руку Чарли, схватившего его за плечо в бесплодной попытке утихомирить его порыв.

Кончилось всё вполне предсказуемо: миссис Уизли разрыдалась, мистер Уизли бросился её успокаивать, и все постарались побыстрее разойтись по своим комнатам.

— Какой же ты придурок, Рон, — прошептала Джинни, закрывая за собой дверь. Гарри успел только заметить, что она расстроена и очень-очень зла на брата.

У Рона был виноватый, но по-ослиному упрямый вид, и Гарри счёл за лучшее ничего не говорить ему, пока он в таком состоянии. Они посидели некоторое время в молчании и легли спать, так и не сказав друг другу ни слова. Гарри долго лежал без сна. Миссис Уизли могла, конечно, рассердиться и расстроиться, но вряд ли она понимала, насколько серьёзно был настроен Рон. Если раньше Гарри думал, что встретившись с Руквудом, Рон бросится в драку, запустит в Пожирателя каким-нибудь малоприятным заклятием, постарается связать его и проследит, чтобы его отправили в Азкабан, то теперь он начал опасаться, что у друга в голове появились совсем другие мысли, совсем другие намерения.

Рон вообще сильно изменился в последнее время, но Гарри только сегодня понял, насколько. Он ругал себя последними словами, что не начал бить тревогу раньше, что позволил злу прокрасться в душу Рона настолько глубоко, что оно уже оставило свой отпечаток. Он должен был уже давно поговорить с Гермионой. Ничего, ещё не поздно, ещё можно всё исправить, и завтра же нужно этим заняться. Гермиона обязательно что-нибудь придумает, ей всегда лучше удавались душеспасительные беседы. С этой мыслью Гарри провалился в тяжёлый, наполненный неясными тёмными фигурами сон.

Утром за завтраком миссис Уизли вела себя с Роном так, будто вчера ничего особенного не случилось, и Гарри видел, что другу это принесло огромное облегчение. А вот Джинни брату ничего не простила, судя по испепеляющим взглядам, которыми она провожала каждое его движение. Гарри искренне не понимал, как Рон ещё не подавился: взгляд Джинни просто убивал наповал. Джордж к завтраку снова не спустился, а расстроенный, лохматый Перси пожаловался, что близнец снова всю ночь ворочался и, кажется, совсем не спал. Перси всё ещё не снимал заклинания, просыпаясь от каждого движения Джорджа.

— Чем собираешься сегодня заняться? — как бы невзначай спросил Гарри, перегибаясь через стол за маслёнкой и не глядя на Рона. — Встречаешься с Гермионой?

Рон кивнул, дожёвывая тост с джемом.

— Во второй половине дня, — наконец, ответил он. — Она говорила, что хочет сегодня с утра помочь маме с уборкой. А у тебя какие планы?

Как-то очень быстро так сложилось, что Гарри стал откровенно лишним. Нет, этого никто не говорил и даже не показывал, и Гарри ни разу не заметил, чтобы Рон или Гермиона были недовольны из-за его присутствия, но сам он ощущал себя пятым колесом в телеге. Это проявлялось вот в такие моменты, как сейчас, например. Рон не посчитал даже нужным позвать его с собой, хотя наверняка бы не стал возражать, если бы Гарри захотел отправиться на прогулку вместе с ними. Нельзя сказать, что его это задевало, в конце концов, он сам не желал для друзей ничего лучшего, просто в последнее время он чувствовал себя всё более и более одиноким. Джинни отдалялась от него всё больше и больше, не присоединяясь к их с Роном беседам по вечерам и предпочитая проводить время в компании кого-нибудь из других братьев. Она часто наведывалась в коттедж «Ракушка» к Биллу и Флер, с которой они в последнее время по-настоящему подружились.

— Я хотел навестить Тедди, — ответил Гарри, встряхнувшись и отогнав не вовремя одолевшие его мысли. — Давненько не был у них.

Рон ничего не ответил, и беседа затухла сама собой. Гарри почувствовал на себе взгляд и, подняв голову, встретился глазами с Джинни, которая, чуть прищурившись, наблюдала за ним. Гарри вспомнил, с какой проницательностью она всегда отличала правду от лжи, и предпочёл побыстрее подняться в их с Роном комнату. Пока он собирался, якобы к Тедди, Рон лениво следил за ним, растянувшись на своей кровати и бесцельно щёлкая делюминатором, хотя в комнате не было ни одного источника света, кроме солнечного.

— Ну, ладно, — Гарри посмотрел на него, — я пошёл. Встретимся вечером?

Рон равнодушно кивнул в ответ. Гарри понимал, что проследить, куда именно он трансгрессирует, невозможно, но всё-таки ушёл достаточно далеко от Норы пешком, испытывая лёгкое чувство вины за свой обман. Ему всё ещё было немного не по себе, когда он звонил в дверь небольшого домика Грейнджеров, который ни капли не пострадал за время, пока его хозяева мирно жили в Австралии. Дверь ему открыла миссис Грейнджер, с забранными в пучок волосами и державшая в одной руке резиновые перчатки.

— О, доброе утро, Гарри, — поприветствовала она друга дочери. — Что-то ты давно к нам не заглядывал. Проходи, пожалуйста. Гермиона наверху, но я её сейчас позову. Хочешь чая с печеньем? Или может чего-нибудь посущественнее?

— Нет, спасибо большое, — Гарри чуть улыбнулся. — Вы же знаете миссис Уизли, из её дома невозможно выйти голодным.

Миссис Грейнджер весело рассмеялась и пошла за Гермионой. Гарри впервые остался один в гостиной Грейнджеров. Он огляделся вокруг. Комната дышала уютом и покоем, которого в последнее время стало немного не хватать Норе. Весёленькие занавески на окнах отлично гармонировали с ковром и диванными подушками, и оставалось только похвалить вкус миссис Грейнджер. На каминной полке стояли многочисленные рамки с фотографиями, и Гарри подошёл поближе, разглядывая их. В основном на фотографиях была запечатлена Гермиона в разной степени взрослости: маленькая Гермиона, утонувшая в огромном кресле с книгой в руках, Гермиона с мистером Грейнджером, оба держат в руках удочки и весело смеются, очень серьёзная Гермиона, одетая в школьную форму, с двумя косичками и в очках. Гарри никогда не видел Гермиону с такой причёской и не знал, что она носила очки в детстве. Она никогда не рассказывала. Это была другая жизнь, другая девочка, которая исчезла без следа, поступив в Хогвартс. На секунду Гарри задумался, какой бы стала Гермиона, если бы не была волшебницей. Ей бы абсолютно точно не пришлось проходить через все ужасы войны, она могла бы всегда смеяться так же весело, как на фотографии, она была бы безоблачно счастлива. Гарри не смог вспомнить, когда Гермиона смеялась в последний раз. А сейчас он ещё добавит ей тревог.

— Гарри! — раздался голос за его спиной, и он обернулся навстречу встревоженной Гермионе. — У вас ничего не случилось?

— Нет, всё хорошо, — Гарри поспешил успокоить её. — Просто я хотел поговорить с тобой. Ты не могла бы уделить мне несколько минут?

— Да, конечно, — Гермиона села в то же самое кресло, в котором сидела на фотографии, только уже не теряясь в нём, и подвернула одну ногу под себя. Этот жест тоже удивил Гарри, Гермиона никогда раньше так не делала, но выглядела так, как будто для неё это было привычно. Наверное, она позволяла себе так сидеть исключительно дома. — О чём ты хотел поговорить?

— О Роне, — Гарри опустился на диванчик напротив и посмотрел в тут же принявшее обеспокоенное выражение лицо Гермионы. — Ты не замечала в последнее время, что он как-то изменился?

— Мы все изменились, Гарри, — мягко ответила Гермиона. — И Рон тоже. Он стал взрослее, но так и должно быть. В конце концов, он понёс самую тяжёлую потерю в этой войне из нас троих. Я ни в коем случае не хочу сказать, что тебе было так уж легко после смерти Римуса, но всё же Фред был родным братом Рона, это немножко разные вещи.

Гарри не собирался с ней спорить, к тому же, она несомненно была права. Он раздумывал, как бы объяснить свои довольно туманные ощущения по поводу изменившегося поведения Рона.

— Он ожесточился, — нерешительно начал он. — Да, я понимаю, что это нормально. Но Рон, как мне кажется, не может думать ни о чём другом, кроме Руквуда.

И Гарри кратко рассказал Гермионе о развернувшейся вчера сцене. Он немного помедлил, но потом всё же решил, что она должна знать всю правду, и упомянул также и прозвучавшее в темноте спальни непростительное заклятие. Гермиона побледнела и тревожно сдвинула брови, но ничего не сказала, обдумывая что-то.

— Рон всегда отличался некоторой кровожадностью на словах, ты не находишь? — наконец, спросила она. — Это всегда меня немножко пугало. Но ведь на деле, Гарри, он никогда не совершал ничего по-настоящему плохого или жестокого, правда? Он даже поддержал твоё решение защитить Малфоев! Я не ожидала от него такого.

У неё был почти умоляющий тон, и Гарри на несколько секунд заколебался. Ему так не хотелось доставлять ей лишнее беспокойство! Он мог сказать, что ему показалось, что все они сейчас не в себе, что всё образуется, и Рон станет прежним. Но в глубине души его терзал смутный страх: а если нет? Если они сейчас упустят момент, когда ещё можно было что-то сделать?

— Нет, Гермиона, — слова давались Гарри как никогда тяжело, — с Роном что-то действительно не так. Иногда у него бывает такой взгляд… Иногда он действительно пугает меня. Я боюсь, — он перевёл дыхание, — боюсь, что он каким-то образом выяснит, где прячется Руквуд, и убьёт его.

Гермиона смотрела на него с нескрываемым ужасом. Но Гарри казалось, что она всё ещё не понимает всю серьёзность ситуации.

— Пойми, Гермиона, я наблюдал за ним, — Гарри встал и в глубоком волнении зашагал по комнате. А что если ему не удастся объяснить ей, насколько всё серьёзно? Гермиона следила за ним взглядом, вжавшись в спинку своего кресла. — С тобой он другой. Когда ты рядом, он ведёт себя как обычно. Но в Норе, особенно по вечерам… — Гарри поёжился. — Он просто сидит и смотрит в одну точку. Не реагирует ни на что, даже когда я его зову. А потом поднимает голову, и глаза у него почти чёрные. Это… это жутко.

Гермиона молчала. Она всё ещё не выглядела до конца убеждённой, но Гарри показалось, что она просто всеми силами пыталась скрыться от правды. Он понимал, что для неё поверить ему сейчас значит забыть о нормальной жизни ещё на какое-то время. Отказаться от надежды прийти в себя.

— Я могу поговорить с ним, — наконец сказала Гермиона. — Могу как-нибудь завести разговор о Руквуде и посмотреть на его реакцию. Но я уверена, что ты немного преувеличиваешь, Гарри. То есть, ты, конечно, и правда так думаешь, но ведь ты тоже ещё не в порядке, правда? У тебя тоже проблемы с нервами, как и у всех нас. Тебе могло показаться просто потому, что у тебя сейчас состояние повышенной тревожности, только и всего.

Гарри смотрел на неё с раздражением. Их с Роном всегда бесила манера Гермионы разговаривать с ними как с двумя несмышлёнышами, сыпать умными фразами и выглядеть при этом донельзя довольной собой. Конечно, в глубине души он понимал, что она делает это не специально, просто это была Гермиона, и она нравилась им с Роном именно такой. Но иногда, в такие моменты, как сейчас, её привычка подвергать всё тщательному анализу безмерно бесила.

— Вспомни шестой курс, — Гарри старался говорить спокойно. — Ты говорила точно то же самое, когда я доказывал тебе с пеной у рта, что Малфой — Пожиратель смерти. И что итоге? Я ведь оказался прав.

— Да, — мягко согласилась Гермиона. — В тот раз ты был прав, и я уже много раз говорила тебе, что должна была поверить, должна была учесть все доказательства. Но, Гарри, ты столько лет обвинял Снейпа во всех грехах, а в итоге выяснилось, что глубоко ошибался. — Наверное, на его лице было написано что-то страшное, потому что она поморщилась и тут же поспешила добавить: — Я ни в коем случае не ставлю это тебе в вину, не думай! Снейп сам вёл себя так, что никто и подумать не мог…

— Ладно, — Гарри перебил её, устало потирая лоб и машинально касаясь пальцами шрама. — Просто поговори с ним, хорошо?

Гермиона кивнула и посмотрела ему прямо в глаза.

— Как ты?

Гарри знал, что она прекрасно понимает, как он. Но в то же время Гермиона задала этот вопрос не для проформы, а потому, что искренне переживала за него.

— Стараюсь жить, — просто ответил Гарри с грустной улыбкой. — Мне кажется, уже даже стало чуть легче. А как с твоими кошмарами?

Гермиону передёрнуло, и Гарри понимающе хмыкнул.

— Ладно, я ещё должен навестить Тедди, — заявил он, направляясь к двери. — Да, и не говори Рону, что я здесь был. Вообще ему ничего не говори, хорошо?

Гермиона пообещала, и Гарри трансгрессировал к дому Андромеды. Визит занял у него чуть больше времени, чем он предполагал, и в Нору он вернулся уже ближе к вечеру.

— К вам с Роном прилетела сова из Министерства, — встретила его на пороге миссис Уизли, и Гарри, поблагодарив её, поднялся в свою комнату. На его подушке лежал тонкий конверт с печатью Министерства, и, взяв его в руки, Гарри вдруг почувствовал, что устал от официальных посланий. Почему его не могут просто оставить в покое? Он своё дело сделал, теперь он хочет просто жить, быть обычным человеком. Поколебавшись пару секунд, Гарри вскрыл конверт и тут же узнал размашистый почерк Кингсли. Уже действующий Министр магии сообщал Гарри, что завтра состоится официальная церемония награждения героев войны, и его приглашают в Министерство для получения Ордена Мерлина первой степени.

Это было ужасно. Снова стоять под вспышками фотокамер, снова выслушивать слова благодарности, снова вспоминать и вспоминать… Но и не прийти он не мог: не хотелось бы, чтобы люди подумали, что он не ценит оказываемого ему внимания. Ладно, это будет последняя официальная церемония, пообещал себе Гарри, решив непременно поговорить по этому поводу с Кингсли, а потом он наконец-то будет жить спокойно. По крайней мере он будет не один: Гарри был уверен, что и Рон с Гермионой получили подобные письма.

Рон вернулся в приподнятом настроении, как с ним всегда бывало после встреч с Гермионой, и с интересом взял в руки своё письмо. Но по мере того, как он читал послание, лицо его делалось всё бледнее и бледнее, а руки затряслись так, что под конец ему с трудом удавалось удержать пергамент в руках. Он затравленно взглянул на Гарри и тут же отвёл глаза, пробормотав что-то невразумительное.

— Что случилось? — спросил Гарри, начиная думать, что в письме Рона могла содержаться какая-то другая информация. — Что там?

Рон протянул ему свой кусок пергамента, и отвернулся к окну. Гарри пробежал глазами по строчкам и в недоумении посмотрел другу в спину. Письма были абсолютно идентичными, если не считать имени адресата, и было совершенно не понятно, что именно могло так напугать или расстроить Рона.

— Что такого ужасного ты тут прочитал? — недоуменно спросил Гарри.

— Нет, ничего, — быстро ответил Рон. — Просто надоели уже эти церемонии, сил нет. И на кой чёрт мне этот Орден Мерлина любой степени? И без него прекрасно проживу.

Гарри пожал плечами. Он видел, что Рон чего-то не договаривает, у него всегда краснели уши, когда он врал. Но настаивать не было смысла. В конце концов, это личное дело Рона, и если бы он хотел, то обязательно бы поделился с Гарри. Оставалось надеяться, что Гермионе удалось что-нибудь выяснить.

Миссис Уизли не выразила никаких особенных эмоций, узнав, что сыну вручат Орден Мерлина, хотя когда-то, не так уж и давно, она плакала от счастья только потому, что Рона назначили старостой. Что ж, у всех произошла кардинальная переоценка ценностей. Утром, накормив их завтраком, она только пожелала им с Роном удачи, но так и не выразила ни малейшей радости. Джинни, кстати, тоже не выглядела впечатлённой. Гарри подумал, что, наверное, не стоило Министерству раньше раздавать такие награды направо и налево, тогда бы люди больше радовались, получая их.

К его великому изумлению, церемония оказалась закрытой: на неё не пропустили ни одного постороннего человека, тем более — ни одного представителя прессы. Были только работники Министерства, разные официальные лица, половину из которых Гарри даже не знал. Он заметил Перси, стоявшего рядом с девушкой, которая была с ними на неудавшейся пресс-конференции. Одри, вспомнил Гарри, её зовут Одри.

Не успел Кингсли произнести и половины торжественной речи, как сидевший между Гарри и Гермионой Рон вдруг резко вскочил и, извинившись, бросился к выходу. Повисла небольшая пауза, потом Кингсли невозмутимо продолжил говорить, но Гарри уже не слышал ни слова. Всё, о чём он мог думать — это странное поведение Рона. Судя по взгляду Гермионы, не отрывавшемуся от двери, она слышала ровно столько же.

— Орден Мерлина первой степени вручается Гарри Поттеру, спасителю волшебного мира и победителю Волан-де-Морта, — торжественно провозгласил Кингсли, и Гарри пошёл к нему, чувствуя на себе одобрительные, тёплые и благодарные взгляды. Кингсли крепко пожал ему руку и вручил коробочку с Орденом.

— Орден Мерлина первой степени вручается Рональду Уизли, — продолжил Кингсли, — за верную и бескорыстную дружбу, храбрую борьбу и беспримерную стойкость перед лицом многочисленных опасностей.

Гарри смотрел на Кингсли, не зная, что и думать. Рон так и не вернулся, никто не знал, куда он ушёл и почему.

— Мистер Уизли временно отсутствует, — сказал Кингсли, в его тоне слышалось лёгкое удивление. — Орден Мерлина за него вручается его брату Перси Уизли.

Перси, не менее растерянный, чем сам Гарри, пробрался к Кингсли, и забрал награду младшего брата, тут же уронив коробочку с Орденом на пол. Кто-то громко хмыкнул, и, обернувшись, Гарри поймал насмешливый взгляд Одри. Она по-товарищески подмигнула ему и подняла вверх большой палец. Гарри выдавил в ответ жалкое подобие улыбки.

Гермиона за своим Орденом шла как деревянная кукла: от волнения у неё подгибались ноги. Но волновалась она отнюдь не из-за награды, её так же, как и Гарри беспокоило таинственное исчезновение и ничем не объяснимое отсутствие Рона.

Гарри успокаивал себя тем, что, возможно, Рону просто стало плохо, и он посчитал правильным вернуться домой. Но вчерашняя реакция друга на письмо Кингсли наводила на мысли, что здесь была какая-то загадка, которую ни Гарри, ни даже Гермиона были не в силах разгадать. Их волнение только усилилось, когда, вернувшись в Нору, они обнаружили, что дома Рон не появлялся.

— Но куда он мог пойти? — прошептала Гермиона, запуская руки в волосы. — Что могло произойти?

Гарри, которому в голову приходили самые безумные мысли (например, что Рон так мастерски овладел искусством легилименции в тайне от всех, что смог прочесть мысли Кингсли по поводу местонахождения Руквуда, и теперь отправился мстить), только растерянно пожал плечами.

— Может, проверим «Ракушку»? — предложил Гарри, ему казалось, что лучше делать что угодно, чем ждать, и Гермиона с надеждой ухватилась за это предложение.

Но Флер и оказавшийся дома Билл ничего не слышали о Роне. Билл внимательно выслушал сбивчивый рассказ Гарри о странной реакции Рона на письмо и его сегодняшнем побеге с церемонии награждения, и в его глазах промелькнула искра понимания.

— Я могу ошибаться, — медленно сказал он, — но, мне кажется, всё дело в той ошибке, которую он совершил, покинув вас перед Рождеством.

— Но как это может быть связано? — Гарри ошеломлённо помотал головой. Они никогда об этом не вспоминали, Гарри никогда и не думал упрекать Рона, не пользовался его уходом как способом задеть друга.

Гермиона, как всегда, сообразила быстрее.

— Он считает, что не заслуживает Ордена? — тихо и как-то жалобно спросила она, и Билл кивнул в ответ.

— Не подумайте, что я говорю это только потому, что он мой брат, — он опустился в кресло и задумчиво подёргал себя за серьгу в виде изящного полумесяца, — но я правда никогда не видел человека, который раскаивался бы в каком-то своём поступке больше, чем Рон. Вы просто его не видели тогда. Я всерьёз боялся за его рассудок, в таком отчаянии он находился.

Гермиона тихо всхлипнула. Гарри подумал, что она, наверное, вспомнила возвращение Рона и холодный приём, который ему оказала.

— Первую неделю он даже не ел, — Билл посмотрел на Гарри с Гермионой, словно проверяя, поняли ли они масштаб трагедии: Рон, и не ел! — Потом он немного пришёл в себя, но думал только о вас, о том, как вы там. Я никогда не забуду, с каким лицом он слушал новости, как вздрагивал, когда слышал твоё имя, Гарри. Мне кажется, если бы он узнал, что вас поймали, то умер бы на месте. Каждый раз за обедом он вспоминал какую-то рыбу, из-за которой он обидел тебя, Гермиона, не знаю, как там было дело, боялся спросить.

У Гермионы задрожали губы, и она подняла глаза к потолку, как будто боялась, что не сможет сдержать слёз. Гарри вспомнил этот случай. Гермиона тогда и правда отвратительно приготовила какую-то рыбу, кажется, щуку, и Рон высказал своё неудовольствие.

— Он всё время спрашивал про Закон Элементарной Трансфигурации Гэмпа и об исключениях из него, я уже устал повторять эту информацию, — продолжил Билл остановившемся взглядом глядя на висевшую на стене картину. Он настолько погрузился в воспоминания, что не замечал ничего вокруг. — В общем, выглядел он как помешанный. И вёл себя так же. Его грызло чувство вины, подтачивало изнутри. Он не мог себя простить и говорил, что никогда не сможет. Что поступил как последний подонок, что он ничем не лучше Питера Петтигрю.

Этого Гарри снести уже не мог. Как Рон мог сравнить себя с Петтигрю? Ведь то, что он их оставил, не шло ни в какое сравнение с преступлением Хвоста, это было прямо-таки мелочью.

— Ничего непоправимого Рон не сделал, — заявил Гарри, вставая. — Тем более, мы с Гермионой простили его, о чём тут ещё говорить?

— А ты представь себя на его месте, — мрачно предложил Билл. — Представь, что бы ты чувствовал. Я Рона не оправдываю, но считаю, что он искупил свою вину за то время, которое провёл здесь, у нас с Флер. Он ужасно мучился, поверьте мне. Не мог отвлечься, не мог спать. Я никогда не видел, чтобы Рон столько читал за всю его жизнь. Особенно плохо было в сочельник, я думал, он просто не выдержит. А потом он услышал твой голос Гермиона, — Билл взглянул на неё, и было что-то доброе и даже немножко одобрительное в этом взгляде. Гермиона покраснела и низко опустила голову. — Тогда я окончательно поверил, что у него крыша поехала. Правда, шарик света меня быстро убедил в обратном, да и делюминатор всё-таки изобрёл Дамблдор, мало ли что? Он же всегда всё знал наперёд, может и тут как-то угадал. Так что вот, думаю, дело в этом. Рон не может простить себя.

— Но мы, мы-то его простили! — воскликнула Гермиона, оборачиваясь к Гарри. — Ведь простили, правда?

— Конечно, — вполне искренне поддержал её Гарри. — Мы наверное зря не говорили с ним на эту тему.

— Да нет, — Билл покачал головой. — Какая разница, если он сам себя простить не может? Тут остаётся только ждать, ничего больше.

Гарри мысленно с ним согласился. Но только где искать Рона? Но на этот вопрос Билл не мог дать ответа, даже если бы очень сильно захотел.

Рон вернулся сам, глубокой ночью, когда все уже с ума сходили от беспокойства. Миссис Уизли, напоенную снотворным, которое ей обманом подсунул бледный мистер Уизли, уложили спать. Чарли и Перси изо всех сил пытались успокоить Джорджа, который тоже начал немного волноваться, и это было первым доказательством того, что для него ещё осталась надежда, остался смысл жизни, пока рядом с ним находятся люди, которые его любят и которых любит он. Джинни сидела рядом с вытирающей слёзы Гермионой, обнимая её за плечи и не говоря ни слова. Гарри как-то машинально подумал, что ни из-за кого другого Гермиона не пролила столько слёз, только из-за Рона.

Он не знал, что делать. Не мог представить, куда мог отправиться Рон. Где он мог быть сейчас. Но в глубине души Гарри верил, что с Роном не могло ничего случиться, что вот-вот дверь откроется, и он войдёт, уставший, голодный, злой, и всё будет хорошо. Всё познаётся в сравнении: только сейчас Гарри понял, как хорошо всё было утром, ещё до того, как они отправились в Министерство.

Около двух часов ночи дверь просто открылась, и Рон буквально ввалился домой, растянувшись прямо у порога. От него за версту разило огневиски. Гермиона разрыдалась в голос и бросилась поднимать его, но её опередили Перси и Чарли. Гарри заметил, с каким облегчением вздохнула Джинни, и ему показалось, что он увидел блеснувшие в её глазах слёзы. Когда Рона раздели и накрыли одеялом, Гарри проводил домой всё ещё плакавшую Гермиону, а потом долго сидел один в тёмной гостиной, размышляя о своей чёрствости, безалаберности и тупости. Как можно было не догадаться, что Рона будет мучать совесть? Это же так очевидно! Хотя, даже Гермиона не думала, что всё может оказаться настолько серьёзным. Гарри совсем неважно спал в эту ночь из-за оглушительного храпа Рона, но сегодня этот храп доставлял ему искреннее удовольствие: Рон дома, с ним всё хорошо.

Следующий день запомнился Рону надолго, потому что такого похмелья он ещё наверняка не испытывал никогда в своей жизни, а разъярённая миссис Уизли отказалась сварить ему антипохмельное зелье. Рон сносил все страдания молча, с мученическим видом, но Гарри видел, что друг панически боится того момента, когда ему придётся отвечать на вопросы друзей. Вернувшаяся с утра Гермиона правда настояла на том, что в таком состоянии Рона трогать не нужно, и предложила отложить беседу до лучших времён. Гарри согласился, он и сам страшился этого разговора.

Может быть, Рон специально тянул время, а, может, ему и впрямь было так плохо, но он провалялся в постели до самого вечера. Гермиона решила не дожидаться его и трансгрессировала домой, строго-настрого запретив Гарри заводить с Роном какие бы то ни было разговоры без неё. Гарри пообещал, отметив про себя, что только рад отложить эту пренеприятнейшую беседу на неопределённый срок. Рон спустился в гостиную около пяти часов вечера с крайне виноватым видом. Он робко извинился перед всеми за доставленное беспокойство, но наотрез отказался что-либо объяснять. Миссис Уизли не сдалась бы так просто, но тут раздался громкий стук со стороны окна. Гарри поспешно поднял стекло, и в гостиную влетели три красивые совы, одна из них до боли напомнила Гарри Буклю, и сердце его болезненно сжалось. И именно эта сова подлетела к нему, протягивая лапку с привязанным к ней письмом. Оглянувшись, Гарри увидел, что вторая сова принесла письмо для Рона, а третья — для Джинни. Это было странно, потому что Кингсли ничего не говорил о предстоящих событиях, в которых они должны бы были участвовать. Гарри опустил глаза на своё письмо и почувствовал, как сердце пропустило удар. На письме красовалась эмблема Хогвартса.

Трясущимися пальцами Гарри открыл конверт и впился взглядом в текст, написанный такими знакомыми зелёными чернилами, но незнакомым почерком.

«Уважаемый мистер Поттер!

Извещаю Вас, что руководством Хогвартса принято решение предложить всем студентам, не закончившим образование, пройти повторно прошлогодний курс в связи с известными событиями. Так как Вы пропустили седьмой курс обучения и не сдали ЖАБА, предлагаем Вам завершить образование в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. О своём решении просьба проинформировать до конца завтрашнего дня.

Искренне Ваша

профессор П. Стебль, заместитель директора школы».

Гарри поднял голову, чувствуя, как от возбуждения пылают щёки, и увидел устремлённый на него не менее потрясённый взгляд Рона.