Между небом и землей (гет)

Наступил февраль. Месяц был на удивление солнечным — это время казалось поистине самым спокойным и счастливым в моей жизни. Любовь — такая искренняя, светлая... чувства поглотили нас с Сириусом, каждую неделю и не только в дни отработок мы принадлежали друг другу и никто не нарушал нашего уединения. Мы просто разговаривали за чашечкой каппучино, читали книги, сидя в обнимку на диване, и часто занимались любовью. Все эти мгновения были наполнены такой страстью, магией... Он никогда не склонял меня сам, лишь после длительных поцелуев я сама стремилась овладеть им, лишь потом тихо уходила, глядя на него спящего, иногда он не спал, мы просто валялись в кровати, снова находя новые темы для общения, перерастающие в новые поцелуи и прикосновения. Он не хотел отпускать меня в гриффиндорскую башню, но как бы не хотелось остаться я всегда уходила не в силах сопротивляться трезвости разума. Остальное время я посвящала учебе и тренировкам по квиддичу, за которыми Сириус изредка с удовольствием наблюдал.

Гарри был доволен моей игрой на поле, Кут больше не приставал, наверное, даже начал побаиваться. От Дамблдора пока не было новых вестей. Гермиона почти смирилась с новостью о том, что между нами с Сириусом образовалось крепкое нерушимое чувство, остальные были действительно не против, и Гарри... Он даже был рад, что крестный, наконец, обрел небольшую крупицу счастья. Наверное, Джинни настроила. Золотая девушка.

Мне показалось, что жизнь была такой всегда, счастливой, спокойной, будто я действительно была некой Анной Стюарт — простой магглорожденной ведьмой, которой посчастливилось учиться в Хогвартсе, обрести друзей и любимого. Казалось, что никогда не разрушится эта утопия, хотя она была на невероятно хрупка, если вновь углубляться в тяжелые мысли, чего я всеми силами старалась избегать...

...Утро этого дня не предвещало ничего плохого. На завтраке Сириус наблюдал за мной, я за ним. Мы общались с друзьями, беззаботно шутили и дурачились, лишь иногда проскакивали темы о метке Малфоя и его заговоре со Снейпом. Гарри рассказал о воспоминаниях, что показывал ему Дамблдор, теперь я была полностью в курсе всех его дел. Думаю, наши судьбы с момента открытия всей правды стали неразрывно связанными, нас сплотила дружба и один враг, перед лицом которого мы не должны дрогнуть. Темный Лорд хотел обрести бессмертие и силу, которая была сосредоточена во мне, и в моё поместье так и не смогли проникнуть, слишком сильно оно было защищено. Однако я не отчаивалась, Сириус не позволял...

Для дополнительных сведений по самозащите он рассказывал нам о заклинании Патронуса, используемом против дементоров. Я знала о нем, но никогда не применяла на практике. Некоторые из студентов владели им благодаря Гарри и секретным встречам Отряда Дамблдора в прошлом году. Рон, Гарри, Гермиона, Парвати, Лаванда, Невилл и Симус с легкостью продемонстрировали своих Патронусов. Я лишь удивлялась их прекрасным светящимся животным, заполнившим класс приятным мерцанием.

— Не расстраивайтесь, если с первого раза не получится. Это заклинание требует длительной моральной подготовки, — вещал Сириус, положив ладонь на плечо крестника. — Вы должны представить самое счастливое, самое волшебное воспоминание! — при этих словах меня залила краска, потому что профессор Блэк посмотрел прямо на своё лучшее воспоминание и слегка приподнял уголки губ.

Из волшебной палочки Сириуса вылетел огромный серебристый пёс. Животное проскакало мимо меня. Просто восхитительно! Интересно, а какой формы Патронус у меня?

Студенты заняли свои места и приготовились к тренировке. Я сосредоточилась на счастливом воспоминании, на нашем первом поцелуе, глядя на Сириуса, лавирующего между учениками. Он помогал правильно держать палочку одному из хаффлпаффцев и показывал правильный пасс, с которым нужно вызывать Патронуса.

— Экспекто Патронум! — уверенно произнесла я, посылая руку кругообразным движением вперед чувствуя, что готова.

Ничего не произошло, ни одной серебристой искорки не вылетело из палочки, я попробовала еще раз, но снова не вышло. Вообще ничего... Сириус, наблюдавший за хаффлпаффскими потугами относительно этого заклинания, обратил внимание на мой небольшой ступор, в то время как олень Гарри резвился по классу с выдрой Гермионы. Я смотрела с непониманием на свою палочку.

— Что случилось мисс Рахманинова? — нахмурив брови, спросил Сириус, сосредоточенно глядя на волшебную палочку в моих руках.

— Наверное, она испортилась, — озадаченно произнесла я, глядя в пустоту.

— Не может этого быть, она выглядит целой, попробуйте еще раз, — посоветовал он, задумчиво почесывая бородку.

— Экспекто Патронум.

Снова ничего, ни единого намека на волшебство. Пасс был, несомненно, правильным.

— Может, вы выбрали не самое счастливое воспоминание, мисс Рахманинова? — размышлял Сириус.

— Поверьте, профессор, самое счастливое, — съязвила я, взглянув на него.

Его это нисколько не смутило, хотя он понял, что воспоминание было неразрывно связано с ним.

— Нет даже столпа искр, ни одной... — с досадой произнесла я. — Палочка наверняка неисправна.

Я протянула ее Сириусу, он взмахнул ей.

— Экспекто Патронум!

Из моей палочки вылетел всё тот же огромный серебристый пес, который так же вопросительно смотрел на меня, как и его хозяин. Я была слегка обескуражена. Сириус вернул ее мне.

— С ней все в порядке, просто постарайтесь отчетливее вспоминать... — сказал он, собираясь отойти к другому студенту.

— Нет, здесь что-то другое... — задумчиво произнесла я. — Люмос!

Снова ничего не произошло. Меня душило непонимание. Сириус, кажется, пытался осознать, найти причину происходящему. Заметив наши недоумевающие лица, к нам подлетели друзья.

— Что произошло? — спросил взволнованный Гарри.

Я долго думала, что же ответить, я не понимала что происходит, однако были предположения, самые худшие...

— Понятия не имею, похоже... Похоже я потеряла магию... — растерянно произнесла я.

— Что? — хором крикнули друзья.

— Не может такого быть! — сразу же отмела подобное Гермиона.

Я опустилась на пол и закрыла лицо руками, не в силах поверить в происходящее. Сначала на меня перестали действовать зелья, а теперь это... Я не пыталась найти иного объяснения, но была не в силах.

— Так, поднимайся, пошли к Дамблдору, — внезапно скомандовал Сириус.

Он потянул меня за локоть, ставя на ноги. Шок не проходил. Гарри, Рон и Гермиона сами не могли ничего сказать.

— Я пойду с вами! — сказал Поттер.

— Лучше останься и учи сокурсников Патронусу, — скомандовал Сириус и потянул меня к выходу.

— Гермиона и Рон справятся, — не собирался уступать крестник, догоняя нас.

Меня повели, пришибленную, напуганную, словно умалишенную по коридорам Хогвартса... По дороге нам встретился Филч, который словно каменное изваяние проводил процессию взглядом.

— Не переживай ты так, — тихо проговорил Гарри. — Уверен, Дамблдор найдет всему объяснение.

Я посмотрела на него как на идиота.

— Не мели чуши, я знаю, что со мной! — бросила я чуть ли не раздраженно.

Два вопросительных взгляда обратились ко мне.

— На меня перестали действовать зелья, теперь и колдовать я не могу. Я... я меняюсь.

— Анна, посуди сама, ты должна обретать силу, а не терять, всему есть свое объяснение, — рассудил Сириус спокойно, когда мы подходили к статуе горгульи. — Марцепан, — назвал он пароль, и проход на винтовую лестницу открылся.

Директор встретил нас обеспокоенным взглядом, он как всегда восседал за своим столом, на котором несимметрично располагались какие-то бумаги.

— Что-то произошло? — он сразу заподозрил неладное, погрузился в сомнения; я словно ощущала все его эмоции во взгляде голубых глаз.

Я в вкратце объяснила случившееся, Гарри кивал в подтверждение. Дамблдор заставил продемонстрировать неспособность использовать магию. И снова из палочки не выскочило ничего намекающего на хоть какие-то чары. Я осела на стуле не в силах сдержать истерику. Несколько слезинок скатилось по моим щекам.

— Мисс Рахманинова, вы раздуваете из мухи слона! — произнес Блэк, за что получил от меня уничтожающий взгляд.

— Сириус прав, твоя магия не может исчезнуть, — сказал директор ободряюще. — Она просто будет другой.

— Я не чувствую ничего особенного профессор, — расстроено произнесла я, разглядывая свои ногти.

— Возможно, тебе потребуется время, чтобы обрести ее.

— А пока я буду сквибом? — с раздражением спросила я, подняв взгляд на директора.

Немного грубоватый тон был проигнорирован. Дамблдор задумался, однако следующая его фраза повергла меня в шок:

— Попробуй наколдовать что-нибудь без палочки.

— Это невозможно! — в сердцах произнесла я.

— Ты просто попробуй, — спокойно повторил он.

Я испугалась, боялась, что это не подействует, нет, была уверена, что колдовство без палочки — полный абсурд. Есть, конечно, некоторые невербальные заклятия... но в целом — это нонсенс. После небольшой паузы я все же встала с места и, трясясь от отчаяния и небольшой надежды, вышла в центр кабинета.

— Что я должна делать? — спросила я, так как совершенно не понимала, что от меня требуется.

— Просто произнеси заклинание, как ты обычно это делаешь, — предложил Сириус, скрестив руки на груди, Мерлин, как он переживал, я буквально ощущала это...

Гарри просто наблюдал, не ожидая ничего увидеть, как и другие, находящиеся в этой комнате. Просто произнести?

— Авис! — сказала я.

Но, как и ожидалось, ничего не произошло. Сердце больно сдавило негодованием. Сириус тяжело вздохнул, не в силах сдержать переживания. Нет, так быть не должно, он не должен сильно расстраиваться из-за меня, боль его ощущений пронзила меня.

— Авис! — срывающимся голосом произнесла я.

Снова никакого эффекта. Гарри и профессор Дамблдор поникли, я это чувствовала, слышала их переживания: как тревожится Сириус, что ощущает Гарри, как болит рука Дамблдора...

Нахмурившись, я заглянула в голубые глаза директора.

— Профессор, я слышу ваши чувства... не мысли, а именно чувства! — сама не понимая смысл своих слов, сказала я.

— Что именно ты ощущаешь? — казалось, без удивления спросил тот.

— Я чувствую вашу тоску и переживания, — и, запнувшись, добавила. — Я чувствую, как у вас болит рука, будто это моя собственная.

Я потерла свою кисть, неприятно поморщившись. Гарри и Сириус ничего не поняли.

— Эмпатия... — задумчиво произнес директор; я присоединилась к двум непонимающим в этой комнате, а Дамблдор ненадолго ушел в раздумья. — Это древняя наука чувств, ты ощущаешь чужую боль и переживания будто свои. Эмпаты среди волшебников встречается крайне редко, обычно это просто чувство сильно развитой интуиции, — закончил он.

— И это теперь все, что я могу? — хмыкнула я, кидая взгляд за круглое окно, где только что за тучкой скрылось солнце, словно оповещая о наступлении ненастных времен. — Бессмысленно...

— Твои способности развиваются постепенно, не все так быстро.

— Но что же мне теперь делать?

— Ждать, все придет само собой... — он говорил так, будто ему наплевать. — Думаю, я смогу попросить профессоров, чтобы они не заставляли тебя колдовать на уроках, в оправдание что-нибудь придумаю.

* * *

Дамблдор не смог мне помочь, его бесчувственные фразы застряли в сердце. Стало страшно, а вдруг это всё, на что я буду способна? Да какая разница! Читать мысли и чувствовать людей... Не много для самозащиты.

В следующие дни, недели Сириус как мог, старался поддерживать, скрашивая эти переживания. Он пытался говорить речами Дамблдора, которые я и вовсе не хотела слушать, потом просто обнимал меня и обещал, что всё будет хорошо, но эти объятия били меня током, соприкосновения с ним давались все труднее.

В последнее время я стала отдаляться ото всех и от него в частности, появилась скрытность, нелюдимость, я была не в своей тарелке среди студентов среди множества их чувств, часами не выходила из комнаты. Все беспокоились — это убивало еще сильнее, появились жуткие головные боли. Даже присутствие Сириуса в моей жизни не помогало.

В среду я не пошла к нему на свидание, ведь последнее превратилось в моральную пытку. Я утопала в его жалости и поневоле чувствовала себя и впрямь жалкой. Стоило его коснуться, как все чувства разом усиливались, меня начинало тошнить от странной мешанины чужих и собственных чувств.

Я сидела в Выручай-комнате утопая в горьких слезах несправедливости. Потеряла силу... Чувствовала себя обузой для других. Что я могу получить взамен магии? Эмпатию, которая разрушает меня изнутри? Чтение мыслей? Бред! Невыносимой бред! А вдруг это всё? Вдруг я больше никогда не смогу наколдовать и простых чистящих чар? Снова и снова я углублялась в тяжелые мысли и не выходила из этой депрессии, глядя на свою теперь бесполезную волшебную палочку, бесполезным куском дерева лежащую на моих коленях. Новые способности сжигали меня изнутри. Ощущать каждого человека, ощущать всех их вместе... я старалась спрятаться в кокон, оттолкнуть от себя гнетущее присутствие чужеродных чувств, сходила с ума, не могла спать, чужие сны врывались в голову. Я перестала нормально есть, от усталости знобило. На уроках сидела тихо, боялась отвечать на вопросы профессоров, кое-кто из студентов замечал, что я вовсе не использую магию ни на уроках, ни в быту. Спустя какое-то время некоторые стали догадываться о моей неспособности колдовать. Учителя сочувствовали мне, принося все новую боль. Однажды профессор Треллони — преподаватель прорицания, у которой я даже не занималась — просто подошла ко мне в коридоре и обняла.

«Моя девочка, я знала, что с вами это рано или поздно произойдет! — сказав это, она просто ушла по своим делам".

Эта полоумная Стрекоза не понимает, что мне и так плохо? Так еще и издевается, пусть и неосознанно! Ее прикосновения едва не убили, голова раскалывалась на части. После встречи с ней я имела наглость пропустить зельеварение и снова горько плакала в Выручай-комнате. Я вновь и вновь пыталась колдовать, но это была пустая трата времени, ни с палочкой, ни без нее ничего не получалось. Я пала духом.

Словно тень я бродила по ночному Хогвартсу. Днем избегала встреч с друзьями и Сириусом. Мой внешний вид внушал ужас: глаза потухли, под ними образовались нестираемые темные круги, волосы спутались и потускнели, спина осунулась. Сириус пытался просто разговаривать со мной, но я постоянно говорила одну и ту же фразу: «Прости, я сейчас занята», и как не пытался, он не мог помочь мне. Сириус ловил меня в коридорах, отводил к себе в кабинет, снова что-то говорил, обнимал, но чувствовал, что я от него ускользаю, находя новые оправдания для побегов. На самом деле весь его эмоциональный фон отражался на мне, принося физическую и моральную боль. И я в конце концов стала совсем избегать его...

На тренировки по квидичу я больше не ходила. Гарри не винил. Но однажды, когда я сидела в библиотеке, не вдумываясь в смысл какой-то книги, то услышала мысли. Я знала, что друзья приближаются, чувствовала их с другого конца помещения.

— Энни, перестань бегать от нас! — произнес Гарри, угрюмо сложив руки на груди.

С ним были и остальные, смотрели на меня непривычно строго. Я постаралась снова сбежать, но они не позволили.

— Даже не думай, — жестко сказала Гермиона, толкая меня обратно на стул.

Я смотрела на них, пытаясь придумать новое оправдание своего вечного отсутствия, их слишком много для меня одной.

— Мы знаем как тебе тяжело, но ты не должна нас избегать, мы же друзья!

Это я слышала и раньше, но сегодня они напирали на меня всей толпой, прекрасно понимая, что их присутствие меня убивает.

— Сириус переживает... — внезапно сказал Гарри.

Сердце раскололось на тысячу осколков после этих слов, зачем они мне это говорят? Я знала, я видела его переживания и расстройства, чувствовала сожаления, но не могла их вынести. Теперь я сама по себе, так будет лучше, я уже не тот человек, которым была раньше. Я больше не волшебница, мы живем в разных мирах. По щекам хлынули горькие слезы обиды. Несовершенство моего мира, несовершенство меня. Боль... не могу ранить этих людей, но мое присутствие их обременяет.

— Простите, но мне лучше быть одной, — выдавила я сквозь слёзы, застлавшие глаза.

— Да с чего ты взяла эту глупость! — едва ли не вскрикнула Джинни, от негодования всплеснув руками.

— Я не могу выносить ваши эмоции и переживания, они давят на меня! — неосознанно громко произнесла я.

— Перестань заниматься ерундой и пошли на поле для квиддича! — оборвал Рон, из последних сил стараясь игнорировать мои слова.

Они все видели, прекрасно понимали.

— Но я...

— Встала и пошла! — прикрикнул Гарри, на что недовольно обратила внимание мадам Пинс.

Друзья не собирались отступаться. Их переживания и чувства саднили в груди. Гермиона искренне соболезновала, что ранило еще больше. Пересиливая тяжесть их эмоций, я покорно поднялась с места и проследовала из библиотеки за друзьями.

Я так боялась, что и метла перестанет меня слушаться, но она покорно поднялась в небо. Джинни устремилась за мной.

— И не смей отлынивать, если ты не забьешь хотя бы десять кваффлов, я запущу в тебя бладжером...

Внезапно я ощутила, что эмоции начали отступать, небо так влияло? Спустя какое-то время я действительно увлеклась игрой. Играла как всегда: делала невероятные пируэты в воздухе, перехватывала сложные мячи, с легкостью забрасывала их в кольцо. Пока бладжер Ричи Кута не ударил мне в спину. Схватившись за больное место, я спустилась на землю.

— С тобой все в порядке? — крикнул Гарри сверху.

— Да, сейчас вернусь, — отмахнулась я, хотя испытала на себе довольно сильный удар.

Когда боль немного утихла, я снова взмыла в небо и продолжила игру. Спина почти не беспокоила, а в конце и вовсе перестала болеть. Еще пара обманных маневров и голов, и Гарри объявил об окончании тренировки. Все отправились в раздевалку. В небе почему-то стало легче переживать чужие эмоции, я их почти не слышала, но стоило спуститься на землю, снова нашло уныние. Нужно больше времени проводить на поле для квиддича. Метла — единственное, что теперь меня связывало с друзьями и обычным мироощущением.

— Как твоя спина? — спросила Джинни, скидывая красную спортивную мантию.

Про травму я уже и забыла.

— Вроде не болит.

Я подошла к зеркалу и задрала рубашку, ожидая увидеть гематому диаметром с бладжер. Но её там не было, мои глаза округлились от удивления.

— Я видела, как в тебя Ричи саданул, где синяк? — спросила Джинни, на ее лице читалось непонимание.

Я развела руками, не зная ответа на этот вопрос. Может удар и не был таким значительным? Или синяк еще не образовался? Нет, не может этого быть! Снова подарки новой сущности? Я схватила грубую шкурку для полировки метлы, и что есть силы, резанула ей по коже.

— Ты что творишь? — подскочила Джинни.

От увиденного она отпрянула на пару футов. Царапины затянулись на глазах до розовой кожи, а затем и вовсе пропали. Я стояла не в силах оторвать взгляд от руки.

— К-как эт-то?

Джинни не поверила своим глазам, на ее лице образовался испуг.

— Это твои новые способности? — изрекла она, наконец.

Дамблдор был прав, мой организм готовит себя к бессмертию... Но когда все это закончится? И почему это происходит именно со мной? Джинни уговорила меня сходить к директору и рассказать о случившемся, и как бы я не хотела, но это пришлось сделать. Дамблдор ничего путного не сказал, что было вполне ожидаемо. Бессмысленный получился разговор, тем более, теперь я знала все чувства директора, его соболезнование душило меня. Он спрашивал о попытках самозащиты, закрытия разума от чужеродного присутствия, но последовал рассказ о том, что не одна из попыток не увенчалась успехом. Как я не старалась сконцентрироваться на чем-то другом, чужое восприятие тут же пробивало брешь в этой тонкой скорлупе, и невозможно было контролировать эмпатические способности. Дамблдор остался в раздумьях, ища ответы в собственной голове, но даже он — великий маг — не мог помочь.

По дороге из его кабинета я встретила Сириуса. Он смотрел на меня подавленным взглядом, проходя мимо. Он так боялся окликнуть, поговорить. Я так жестока по отношению к нему, но меня разрывает на части боль, когда чувствую, что он переживает. Схожу сума от присутствия чужих чувств в своем сознании, их слишком много, лучше быть одной, в тишине...Как тяжело Сириусу сейчас, я ощущала каждой клеточкой своего тела. Он скучает, теряет меня...

— Профессор Блэк, — позвала я, когда он уже собирался скрыться за поворотом.

Он остановился, не ожидал этого, хотя очень хотел. Медленно повернулся. На моих глазах образовались уже привычные слезы. Я двинулась навстречу к нему и чем ближе подходила, тем сильнее чувствовала его. Становилось все больнее, но всё же, я переступала через эту боль и прижалась к нему, странная энергия била все сильнее. Мы стояли на углу стыка коридоров, просто так, плевать. Он попытался отстранить меня.

— Не бойся, — произнесла я, — я почувствую приближение опасности за сотню футов.

Он обнял меня. Его чувства говорили, что он на грани.

— Сириус, прошу, думай о чем-нибудь хорошем, как при заклинании Патронуса, или я сойду с ума, — прошептала я, боясь смотреть ему в глаза.

Он силился переменить ход своих мыслей и чувств, но сейчас это скверно получалось. Боль, его боль усиливалась в моей голове. Ощущение, что бьют по голове битой не покидало. Становилось всё сложнее дышать. Я отскочила от него не в силах больше сдерживаться. Он молча смотрел, как я отхожу, всего пять футов, и ко мне начало возвращаться собственное сознание. Слёзы сильнее хлынули из моих глаз, а он всё смотрел, силясь унять собственную боль.

— Прости, это невыносимо... — выдавила я. — Я так больше не могу, этого слишком много в моей голове, Сириус, я теряю рассудок! — я в ужасе схватилась за голову и стиснула зубы.

— Энни... — он, было, сделал невольныц шаг в мою сторону.

— Нет, не приближайся, прошу, я не смогу вынести! — сказала я, машинально отступая.

Сириус остановился, эмоции били через край, и я отошла еще на три метра.

— Мне страшно... — я срывалась на всхлипы, которые эхом отдавались от пустых каменных стен Хогвартса.

А затем я развернулась и убежала прочь, оставив его наедине с тяжкими мыслями. Я сделала только хуже и себе, и ему.

Выручай-комната была занята... Почему именно сейчас? Я нашла уединение в промозглой совятне. Совы, как им просто, у них нет чувств и сожалений. Я завидовал птицам... Окоченев до предела, я не решалась спускаться обратно в замок, там было слишком много людей...