Между небом и землей (гет)

— Смотри, куда прешь, лохматая!

Увесистый чемодан слетел с тележки, а мне только и оставалось помянуть чёрта, глядя в сторону удаляющейся фигуры белокурого парня с горделивой осанкой. Да что он о себе возомнил? Даже не взглянул мою сторону, просто толкнул плечом, из-за того, что я случайно повернула тележку в его сторону! Неужели в Британии все такие доброжелательные?

Итак, столкновение с незнакомцем привело к катастрофе: ободранные ладони, принявшие весь мой вес при падении, моментально засаднило. Будучи вынужденной не пользоваться магией до Хогвартс-Экспресса, я оказалась в такой вот нелепой ситуации, не способная залечить такую простую ранку. Ничего, это не беда. Поднимаясь на ноги, я невероятным усилием вернула чемодан на тележку, когда услышала гудок, оповещающий о скором отбытии.

Алый паровоз ярко контрастировал с серой станцией. Туманное утро нагнетало тоску убивая напрочь предвкушение перемен, ожидание чего-то нового, словно над головой клубилась туча воронья, закрывающая солнце. Я буду совсем одна в этом новом для меня мире: в новой школе, с новыми людьми, новыми порядками. Такие мысли не переставали настойчиво преследовать с самого отбытия из Санкт-Петербурга.

Стоя на платформе 9 ¾ и наблюдая за сияющими будущими сокурсниками и их суетливыми родителями, я невольно представила себя на месте маленькой светловолосой девочки, которая прытко уворачивалась от поцелуев растроганной молодой мамы. Совсем юная волшебница стеснялась чувств матери, впервые отправляющей чадо в Хогвартс. Меня же никто не провожал. Я на всякий случай обернулась, надеясь увидеть единственного человека, который хоть как-то скрашивал мое существование до сегодняшнего дня, но дворецкого Игоря просто не могло быть здесь.

Дворецкий в семье чистокровных волшебников, да и вообще в мире магов — это невообразимо, но когда-то Игорь спас жизнь моему отцу, и тот в свою очередь отблагодарил его работой. Тайну того чудесного спасения мне так и не раскрыли, так что оставалось только догадываться. Чего лукавить, Игорь практически заменил мне отца, который на отцовские чувства был и вовсе не способен, ровно, как и моя аристократичная мамаша. Втайне от родителей он старался баловать меня, всегда был добр, за что неоднократно получал выговоры, а то и порцию Круцио от моего отца. Частенько отец угрожал изменить преданному слуге память с последующим изгнанием, но тот старался служить нашей семье верой и правдой, а все ради меня... Он видел во мне страдающего от нехватки внимания и любви ребенка, возможно, только благодаря этому человеку я стала тем, кем являюсь, а не напыщенной чистокровной ведьмой, как моя мать. Может быть, причина была в том, что Игорь не имел собственных детей.

За два года до окончания обучения я решила сбежать из дома и уничтожить все связи с родственниками. Бросить Дурмштранг, бросить Игоря — человека, который вложил в меня всю свою душу. Эта жертва была невыносимой, он единственный удерживал меня в родовом поместье в Санкт-Петербурге, в том лоне алчности, обители зла и Темных Искусств. Слишком тяжелой стала обстановка в доме после возвращения Тёмного Лорда, и я сдалась, сбежала, прихватив с собой лишь немного одежды, пару драгоценностей, фотографию Игоря и мешочек золота, которого должно было хватить на пару лет. Слава Мерлину, нашелся человек способный мне помочь — великий маг Альбус Дамблдор; его в нашем доме звали шарлатаном и любителем грязнокровок. После долгой тайной переписки, на которой я едва не попалась, он согласился принять меня в свою школу, что казалось просто невозможным, ведь я не имею права в этом мире ни на что без согласия родителей. Он нашел для меня лазейку, шанс на нормальную жизнь. Под вымышленным именем я буду в безопасности от родителей и общества — мое имя известно, но мало кто знает, как я выгляжу. Что ж, имя и то, Дамблдор придумал...

Тяжело вздохнув, я толкнула тележку в сторону входа в вагон, где контролер принимал билеты от моих будущих сокурсников. Ладони продолжало саднить, но все изменится, когда я зайду в поезд. Возможно, излишняя осторожность не играет особой роли, но все же, я пока несовершеннолетняя, и меня могут найти, а в Хогвартс-Экспрессе юные волшебники уже начнут использовать магию.

Свободное купе нашлось почти сразу; не раздумывая, я достала волшебную палочку, чтобы излечить руки, благо раны оказались несерьезными.

— Опять ты, лохматая? — послышался надменный голос, и, повернувшись в сторону двери, я имела честь лицезреть того самого грубияна, что толкнул меня на платформе. — Выметайся, это купе наше.

— Здесь не написано, что это твое купе. Ты его купил или, может быть, в наследство получил? — я сложила руки на груди, пряча пораненные ладони.

— Даже если и так, — фыркнул он и кивком указал на меня своему другу.

Судя по наглости, этот бледный парень был среди них главным. Бегемотообразный верзила с необезображенным интеллектом лицом, которому кивнул белобрысый, с силой толкнул меня плечом в сторону выхода.

— Эй, какого Кащея ты себе позволяешь? — возмущалась я, пока меня беспардонно выпроваживали прочь, не намереваясь вступать в полемику.

— Кащея? Это еще что такое? Деревенский сленг? То-то я смотрю, у тебя стог сена на голове...

Чем ему русский фольклор не по нраву? Обескураженная таким поведением я потянулась к карману, подыскивая какое-нибудь древнее проклятие, но, выхватив палочку, случайно ткнула её кончиком в нос громиле, неверно рассчитав расстояние. Из ноздри парня посыпались голубые искры, и он с криками: «ай-ай-ай, ошалевшая!» запрыгал на месте, отпустив меня.

— Я сюда первая пришла! Почему бы тебе не найти другое купе? — начала раздражаться я.

— Кребб, — обратился предводитель славной компании ко второму другу, пока тот, кому я ткнула палочкой в нос, отчаянно чихал искрами, — будь джентльменом, помоги лохматой пигалице вынести чемодан.

— Эй, не смей! — запротестовала я, ставя ногу на чемодан.

Белобрысый устало закатил глаза.

— Послушай, если ты не заберешь багаж, я выкину его в окно, — равнодушно, даже устало предупредил он, тем самым вызывая у меня еще больше гнева. — У меня нет времени на то, чтобы тебя развлекать. Проваливай!

— Ах так? Да что ты о себе возомнил? — я направила на него палочку, но пришедший в себя бугай схватил меня за плечо и развернул к выходу.

— Да как ты смеешь, ты хоть знаешь с кем... — но я оборвала свою гневную речь; на надменном лице парня слегка приподнялась одна бровь, он открыл рот для язвительных излияний... — Неважно! — не дав ему сказать, буркнула я, высвобождаясь из объятий его дружка.

Я развернулась на каблуках и быстрым шагом, насколько это позволял тяжелый сундук, отнюдь не с большой скоростью плывший по воздуху, двинулась дальше по поезду. Стоит следить за речью, я еще не переступила порог Хогвартса, а уже едва не накликала на себя беду. Надменность, равно как и вспыльчивость, всегда была отнюдь не самой лучшей чертой моего характера. Все-таки сказывается воспитание чистокровной семьи.

Вдогонку я услышала хохот, сопровождаемый ехидными комментариями на тему мании величия и недостатка воспитания.

Злясь на саму себя, я даже не заметила, что поезд тронулся. Протащившись с громоздким багажом до самого хвоста состава, я так и не зашла ни в одно купе, боясь встретить подобных подростков. Настроение окончательно испортилось, появились сомнения в правильности моего решения покинуть родную Россию... Не думаю, что папочка примет меня обратно с распростертыми объятиями. Нет, принять то примет, но запрет дома и наверняка придумает какое-нибудь наказание.

В итоге, пытаясь унять ярость, я примостилась на свой чемодан, поставленный прямо поперёк прохода. Однако в таком положении просидеть долго не удалось. За негожими эмоциями и потоком нескончаемых ругательств, вертящихся на языке, я совсем забыла о саднящих ладонях. Проклиная грубияна, я стала залечивать их. Через несколько минут из двери по соседству со мной вышла девушка с таким же гнездом на голове, как у меня, наверное, ей тоже достается за такие лохмы. За ней проследовал высокий худой парень, показавшийся мне нескладным и неуклюжим. Лицо его было словно перепелиное яйцо испещрено веснушками, а волосы огненно-рыжего цвета топорщились и электризовались, будто юноша только что снял свитер.

Они не сразу заметили меня, так как о чем-то увлеченно беседовали, хотя, скорее, девушка что-то объясняла своему спутнику, а тот только кивал, делая наигранно заинтересованное лицо. Наконец, их взгляды наткнулись на меня.

— Простите, но что вы здесь с сундуком?..

— Не нашла купе, — с недовольным видом оборвала я, однако потом собралась и сделала вежливое лицо, загнав грубость поглубже.

— С какого вы факультета, мисс...? — спросил рыжий, припоминая всех студентов Хогвартса.

— Стюарт, Анна Стюарт, можно на «ты». Еще ни с какого, я новенькая... И, кажется, новенькая без купе... — с милым, дружелюбным личиком, насколько это позволяло душевное состояние, поведала я, всё ещё надеясь на нормальное знакомство.

Ребята переглянулись, и слово взяла девушка:

— Ну что ж, добро пожаловать, мы старосты Гриффиндора, я — Гермиона Грейнджер, а это Рональд Уизли, — представилась она с улыбкой и со всей серьезностью, присущей главе факультета. — Как же так вышло, что ты здесь, в коридоре?

— В одном купе со мной не очень вежливо обошлись двое громил со своим белобрысым предводителем, и после этого я боялась даже постучать в другие, — хмыкнула я. — Кажется, одного из них зовут Кребб! — невольно сжав кулаки, я злорадно продолжила: — Второму явно не понравились искры из носа!

Парень по имени Рон подавил смешок.

— Поздравляю, ты стала очередной жертвой этих бестолковых слизеринцев. Я думаю, у нас найдется еще одно местечко для будущей гриффиндорки, — он весело посмотрел на спутницу.

«Как бы не так,— подумала я. — Мне дорога только в Слизерин, иного пути нет...»

Выходит, придется учиться с теми чистокровными идиотами.

— Почему ты решил, что я буду гриффиндоркой? — как-то глупо спросила я, думая, что ответ сможет как-то повлиять на решение.

А кто там, интересно, у них в Хогвартсе на факультеты распределяет? Я слышала, что какой-то артефакт...

— Ты ведь теперь, наверное, ненавидишь Слизерин, значит, тебе прямая дорога к нам, — ответила за него Гермиона серьезно. — Что ж, пойдем к нам в купе, думаю, если Гарри уберет клетку с Буклей наверх, то у нас найдется свободное местечко, — это она говорила уже Рону.

В их просторном купе находились еще четыре человека.

— Это Анна Стюарт, она новенькая, и у нее нет места, — объявила Гермиона, заставляя всех обратить на меня внимание.

Ребята смотрели с легким недоумением: взрослая новенькая — не слишком частое явление.

— Луна Лавгуд, я с Рэвенкло, — нарушая паузу, протянула мне руку девушка, сидевшая ближе всех к дверям купе.

У неё был странный взгляд, словно она смотрела сквозь меня. Я пожала ей руку, переходя к следующему пассажиру. Ещё два гриффиндорца: Невилл Лонгботтом — неуклюжий, немного смущенный новым знакомством парнишка, и Джинни Уизли — очень симпатичная девочка с такими же огненно рыжими волосами, как и у её брата Рона. Последним заговорил мальчик, которого я ожидала увидеть в этой школе, но никак не в этом купе, среди такого неоднозначного контингента. Это был не кто иной, как...

— Гарри Поттер, — представился он и добродушно улыбнулся.

Он совершенно не походил на того, о ком велись разговоры в моем поместье. Хотя о чем там была речь... Сопливый мальчишка с манией величия, которому по нелепому недоразумению повезло выжить после встречи с Тёмным Лордом. Отец не раз обзывал Поттера «мелким слизняком», невольно культивируя в моём сознании образ хилого паренька с неказистой внешностью, однако... Гарри оказался даже симпатичным.

— Она столкнулась с Малфоем и его гориллами, они ее напугали, — сказал Рон, тыкая в мою сторону большим пальцем.

— Вовсе и не напугали! — зачем-то возразила я.

Спустя секунду в голове что-то щелкнуло. Малфой? Знакомая фамилия...

— Ну, это не важно. Ты присаживайся, — убирая клетку с совой на багажную полку, пригласил Гарри.

Ребята засунули мой багаж под сидение, затем старосты вышли по своим делам, оставив меня на попечении друзей. Компания оказалась весьма доброжелательной, однако вопросы о том, откуда я родом не заводили в тупик, ведь врать я умела очень хорошо, благодаря всему тому, что тщательно скрывала от отца. Только ложь не бывает приятной. Единственное, о чем жалела — это о вранье о родителях и о причинах моей учебы в Хогвартсе. История о желании учиться поближе к дому не вызвала подозрений. А Дурмштранг — моя первая школа, как я пояснила — был всего лишь попыткой быть самостоятельной, да и с учителями немного не сложилось...

Ребята немного рассказали о Хогвартсе. Поведали о злобном декане Слизерина с сальными волосами, с вечным недовольством, срывающим свою злобу на ненавистных гриффиндорцах; предупредили, что вступать с ним в спор более чем бессмысленно. О том, что Гермиона «тоже» магглорожденная я узнала от Невилла. И зачем Дамблдор попросил меня сыграть роль девушки из немагической семьи?

Они так же кратко описали замок, ссылаясь на то, что я сама всё увижу. Но разговор то и дело переходил на ненавистных слизеринцев и прочих недобрых обитателей замка, типа Пивза — полтергейста, терроризирующего студентов. Гарри поведал, что в этом году Защиту От Тёмных Искусств будет вести его крестный.

— А вдруг я попаду в Слизерин, а вы мне тут наговорили с три короба? — с некоей иронией, правда, по отношению к себе, сказала я, заливаясь неестественным смехом.

— Это по определению невозможно, — вступила Джинни, раскладывая магические карты на коленях, — Ты дочь неволшебников, а туда принимают лишь чистокровных и полукровок.

— Тогда ты меня успокоила, — я тихо сглотнула, наблюдая за манипуляциями девушки с картами.

— Ты гадаешь? — спросила я.

— Мерлин упаси! Я не верю в Прорицания, а тем более с такой преподавательницей, как у нас... — неопределенно сказала она. — Это просто пасьянс.

Вернувшиеся со встречи старост Рон и Гермиона порадовались, как быстро мы нашли общий язык. Гриффиндор... во что бы то ни стало мне нужно попасть туда. Будет так подозрительно оказаться в Слизерине магглорожденной. Неужели Дамблдор не продумал таких очевидных фактов? Нет, этого не может быть, он слишком умен, или это только слухи волшебного мира?

Остаток пути прошел в разговорах о прошедшем в Каннах чемпионате по квиддичу. Рон предложил партию в магические шахматы. Он оказался неплохим игроком, но не таким хорошим, как я. Игорь отлично научил этой игре, мне удалось выиграть довольно быстро. Игорь... Нотка грусти вновь проникла в душу. И глядя на ребят, смеющихся Гарри и Рона, серьезную Гермиону, коротавшую время с книгой, и Невилла с Луной, что обсуждали свойства целительной крапивницы, мне отчаянно захотелось сойти с поезда на полпути. Все вокруг казалось таким естественным и непринужденным, что мне на миг показалось, что со своей ложью я даже смогу вписаться в их мир...

Станция Хогсмид оказалась по-деревенски уютной, в тусклом свете фонарей я приметила небольшое двухэтажное здание с белыми рамами на окнах. Ярко-алый паровоз выделялся даже из темноты и гармонично сочетался с вечерним пейзажем. Свежий воздух, пропитанный какой-то необъяснимой душевной теплотой, словно старался принести ложное умиротворение. Кучка первокурсников, напоминающих птенцов, выпавших из гнезда, направлялась за огромным человеком с длинными спутанными волосами. В какой-то момент громадина посмотрела на нашу компанию и энергично замахала ручищей, размером с большой сотейник. К моему удивлению, ребята с еще большим энтузиазмом ответили на его приветствие.

Новоиспеченные знакомые повели меня к каретам, запряженным странными костлявыми крылатыми тварями, напоминающими мертвых пегасов, вырвавшихся из потустороннего мира. Я в ужасе отшатнулась от существ и, охнув, приложила ладонь к груди.

— Ты их видишь? — удивленно спросил Гарри, видя мое недоумение.

— А что, не должна? — удивилась я, едва не потеряв дар речи, продолжая вглядываться в уродливые белёсые глаза одного из копытных, в которых не было ни намека на зрачки.

— Это же фестралы, — вступила в разговор Луна и протянула руку, чтобы погладить животное, — их могут видеть только те, кто познал смерть.

— Так вот они какие... — задумчиво проговорила я, но дотронуться не решилась, уж слишком они были неприглядными.

— Ты кого-то потеряла? — с сожалением и сочувствием спросил Гарри.

— Нет, я никого не теряла, и уж точно не видела, как... — я запнулась.

Странно, живя в доме Пожирателей, ни разу не видела смерти. Насилие? Да, порой и меня наказывали за «особо тяжкие преступления». Что говорить, наши «уютные» подземелья хранили много тайн. Иногда мне казалось, что в где-то глубоко под замком пытают людей. Я слышала чьи-то стоны, эхом раскатывающиеся по стенам старого замка. Может, этого достаточно для того, чтобы видеть фестралов? Не замечая, что все наблюдают за мной, я в оцепенении смотрела на топчущего землю «коня».

— Анна, с тобой всё в порядке? — окликнула меня Гермиона, осторожно положив руку на плечо.

— Ах да, все нормально, — улыбнулась я через силу и залезла в карету, оставив их смотреть мне в спину...

Надо перестать вести себя странно и не вводить никого в заблуждение. Кот Гермионы улегся спать у меня на коленях, периодически мурлыкая. Регулярные зевки Невилла вгоняли всех в тоску, Рон прислонился к стеклу, оставляя на нем запотевшие круги при каждом выдохе. Луна увлеченно читала журнал под названием «Придира». Гермиона шепотом объясняла что-то Гарри, ну а Невилл, продолжая зевать, все ниже сползал по сидению. Джинни продолжала перебирать карты, бездумным взглядом наблюдая пейзаж леса за окном. И тут я вспомнила. Малфой, что за знакомая фамилия? Судя по поведению, его отец что-то значит в магическом мире. Слизеринец, чистокровный, а одежда говорит о неплохом финансовом состоянии семьи. Просто он своей холёностью и манерой держать себя напомнил мне, хм... меня саму, но не в том состоянии, в котором я находилась сейчас, разумеется. Может, моя семья имеет какие-то связи с Малфоями? Вероятно, они тоже Пожиратели, но это лишь предположение. Надо быть поаккуратнее с ним и с теми двумя верзилами.

Карета остановилась, и сонная компания выбралась наружу. Передо мной предстали огромные железные врата в Хогвартс, пропускающие прибывающих студентов с чемоданами на освещенную факелами аллею, ведущую к входу.

«Это место будет моим новым домом», — подумала я, глядя на возвышающийся замок с башнями и горгульями, с горящими окнами по всему периметру.

Хогвартс не выглядел мрачным, но был грозен, как неприступная крепость знаний. Держа керосиновую лампу, какой-то старик с длинными жидкими волосами и залысиной на лбу жестами поторапливал нас, что-то бормоча себе под нос. При ближайшем рассмотрении он оказался настолько неприятен и мерзок, что по спине побежали мурашки. Отнюдь не внешность была такой отталкивающей, просто создавалось впечатление, что у него под носом устроили вечеринку навозные мухи. Рядом с ним сидела кошка с красными глазами, жуткий цвет которых был виден даже в ночном свете. Она внимательно и как-то уж чересчур осмысленно оглядывала нас с ног до головы. Может это низзл?

Мы оставили чемоданы в общей куче перед замком и двинулись ко входу, по пути миновав несколько лестниц, которые, к моему ужасу, действительно постоянно меняли положение, в точности как рассказывала Гермиона в поезде, советуя почитать историю замка Хогвартс. Пройдя еще несколько коридоров, увешанных картинами и украшенных барельефами, в конечном итоге мы подошли к арке в главный зал.

Стайка первокурсников мельтешила возле женщины в изумрудной мантии и остроконечной шляпе того же цвета. Она что-то объясняла новоиспеченным студентам, постукивая по руке скрученным пергаментом, перевязанным красной ленточкой, а малыши нервно покусывали губы и дергались при каждом её слове. Обойдя их, как ни в чем не бывало я последовала за своими новыми друзьями и уже почти переступила порог Большого Зала, когда меня окликнула строгим голосом та самая женщина в изумрудной мантии:

— Мисс Стюарт, вам еще рано туда идти.

— Сначала вы пройдете процесс распределения на факультеты, — пояснила она. — Да, меня зовут профессор Минерва МакГонагалл, я заместитель директора и буду преподавать у вас Трансфигурацию.

Вежливо кивнув в знак приветствия, я оглянулась на детей, которые оказались чуть ли не в два раза ниже меня, и подумала, что буду глупо среди них выглядеть.

Вскоре я уже медленно плелась вслед за профессором Трансфигурации через зал, ощущая на себе взгляды и стараясь не смотреть по сторонам. Слева послышались неприятные смешки: можно было даже не поворачивать головы, чтобы понять, что именно там располагался стол Слизерина, и догадаться, что смеялся тот самый Малфой; его дружки хихикали по обе стороны от предводителя. Мерлин, прошу, сделай чудо, не распределяй меня на этот факультет!

Профессор остановила процессию, а сама подошла к высокому табурету, на котором лежала огромная потертая шляпа. Её вид успел привести меня в недоумение. Это распределительный артефакт? Но от мыслей отвлек серебристый, чуть с хрипотцой голос.

— Друзья мои, добро пожаловать в Ховартс!..

За волнением и ощущением неловкости я только сейчас обратила внимание на учительский стол, из-за которого встал старец с длинными серебристыми волосами и такой же бородой. На его худой фигуре красовалась голубая парадная мантия, очки-полумесяцы сверкали золотым огнем, отражая все убранство зала. Альбус Дамблдор предстал во всей красе. Несмотря на возраст, он был довольно грациозен, а осанке могла позавидовать любая танцовщица. Одна рука директора была облачена в перчатку, быть может, какая-то травма? Его речь оказалась недолгой, Дамблдор лишь пожелал новичкам хорошей учебы, затем перевел взгляд на меня и легонько подмигнул. Остальные преподаватели смотрели на него с благоговением, и лицо лишь одного человека не выражало ничего. Сальные черные волосы длинной до плеч, бледное лицо с крючковатым носом, черный сюртук на «сотне» пуговиц... Думаю, это тот самый декан Слизерина, о котором так гневно упоминали ребята в поезде. Еще сильнее мне захотелось на Гриффиндор...

Затем Дамблдор представил нового преподавателя по Защите от Темных Искусств — Сириуса Блэка. Его красивое лицо бороздили усталые морщины, жизнь явно потрепала этого мужчину. Я уже знала со слов Гарри, ничуть не стесняющегося распространять подобную информацию, что Сириус провел двенадцать лет в Азкабане. Предатель, примкнувший к Темному Лорду, искалечил его судьбу. Дамблдор добавил, что Блэк станет новым деканом факультета Гриффиндор, на что его подопечные зааплодировали и заулюлюкали, лишь единицы выражали недовольство из-за прошлого Сириуса. Я тоже отнеслась бы скептически, если бы не его поведение... Новый профессор встал, улыбнулся своим подопечным, поприветствовал остальных, затем снова опустился на место. Улыбка и какая-то неописуемая, но ощутимая даже на расстоянии тяга к жизни, светились в его ясных глазах, заставляя всерьёз усомниться, что он пробыл двенадцать лет в тюрьме, кишащей дементорами.

МакГонагалл начала процедуру распределения, и моя фамилия как бы вне списка прозвучала первой. Не понимая, что должна делать, я подошла к ней. Профессор сняла шляпу со стула, взглядом указывая на табурет, на который я с легкостью запрыгнула. Внезапно шляпа оказалась на моей голове. Я немного дернулась от испуга, когда скрипучий голос вмешался в сознание.

— Интересно, — размышляла шляпа, — шестнадцать лет, взрослая девушка в новой школе, сбежала из дома, что ж, храбро и глупо, достойно Гриффиндора. — Я начала тихо поддакивать, но шляпа меня не слушала и продолжала: — Чистокровная волшебница, бросила единственного друга — это, пожалуй, ближе к Слизерину. — Я невольно напряглась всеми мыслями, умоляя не посылать на факультет к Малфою. — Да, все-таки много хитрости, чаша весов на стороне Слизерина. Не уверена в правильности твоих желаний, девочка. В Слизерине тебя ждет большое будущее. — Я начала сдаваться; всё же, слишком сложно переубедить магический предмет, и мне оставалось только смиренно ожидать приговора, все еще надеясь на лучшее.

— ГРИФФИНДОР! — от удивления мои глаза широко распахнулись. В первое мгновение сложно было понять, что произошло.

Гриффиндорский стол зааплодировал, и я направилась к толпе новых друзей. Мне досталось место между Гермионой и Гарри, похлопавшим меня по плечу, поддерживая и искренне радуясь. И только тогда растворился ком в горле, на душе стало легко и спокойно. Я была счастлива, по-настоящему счастлива, впервые за долгое время...

группа вконтакте: http://vkontakte.ru/chemicaldancers

Глава 2. Первая ошибка

Заполненная теплым светом камина и множества свечей уютная гостиная Гриффиндора с мягкими коврами и красными шторами на окнах, манила чем-то домашним, а мне было с чем сравнить. Моё поместье напоминало темницу, что-то замогильное и неприятное. За шестнадцать лет жизни я так и не смогла привыкнуть к месту, что имела право назвать родным. Почти все время старалась проводить в пышном, похожем на Эдем, саду на территории вместе с Игорем. Этот сад и был моим домом.

В Дурмстранге у меня совсем не было друзей, все были запуганы моей семейной приближенностью к Темному Лорду, старались обходить стороной, несмотря на лояльность многих студентов той же стороне. Кто-то пытался пресмыкаться — таких я избегала. Никогда и никто не разговаривал со мной просто как с человеком, другом, девушкой. Вечные интриги царили вокруг, не давая свободно вздохнуть.

Родители уже давно меня ищут, они, наверное, подняли всевозможные силы на поимку беглянки, но до сих пор мне везло, никто и не мог подумать, что я использую немагический транспорт. До Лондона пришлось добираться на самолете, надо сказать, интересная вещь, работает совершенно без магии. Ох уж эти магглы, что только не придумают: электростанции, корабли, атомное и биологическое оружие, они даже в космос научились летать; видимо, именно потому, что они умнее, мы находимся в их тени. Хотя, как говорят, численное превосходство магглов — ничто, по сравнению с армией магов и заклятием смерти... Что ж, кто прав, кто не прав, можно решить только в схватке, которая пока не нужна нам, волшебникам. Лишь Темный Лорд со своей манией величия желает истребить и поработить немагическое население; боюсь, он может столкнуться с некой проблемой относительно вражеских сил. Поживем — увидим, мы и так сейчас находимся в состоянии войны.

В гостиную вошел новоиспеченный декан факультета и по совместительству крестный Гарри Поттера. Улыбка не сходила с его лица, пока он объяснял кое-какие порядки и правила первокурсникам. Похоже, эта заученная до зубов речь доставляла ему немало удовольствия. На первый взгляд профессор Блэк показался мне довольно снисходительным, но время покажет. Он был немногим выше меня, а не слишком темные волосы, едва доходящие до плеч, аккуратные усы и узенькая полоса бородки, надо сказать, придавали ему шарма. Интересный, если не считать усталости в глазах.

Он подошел к нашей компании и обнял по-отечески Гарри. Везет же ему, я и не припомню таких объятий на своем веку. Блэк потрепал парня по голове и с искренней улыбкой пожал руку Рону, кивнул остальным. Похоже на то, что меня не сразу заметил.

— О! Мисс Стюарт, добро пожаловать! Думаю, вам здесь понравится, надеюсь, наши старосты, — он посмотрел в сторону Рона и Гермионы, — вам всё объяснили, — я кивнула, и Блэк отвернулся к остальным.

Недостаток внимания к своей персоне вызвал у меня укол недовольства, обычный юношеский эгоизм; они все друзья, а я всего лишь новенькая с претензиями. Незаметно покинув компанию, я направилась изучать комнату девочек. У самой двери меня догнала Джинни. Мой сундук уже стоял в изножье одной из больших кроватей у самого окна, откуда открывался прекрасный вид на Запретный Лес, в который настоятельно не рекомендовал ходить Дамблдор. Черный контур деревьев в свете голубой луны и тысячи песчинок звезд привлекали своей таинственностью, легкий ветер гулял по пейзажу, заставляя кроны размеренно колыхать. В маленькой избушке на окраине горел свет, из трубы валил дым.

— Это дом Хагрида, — вмешиваясь в мое умиротворение, произнесла Джинни.

Гарри еще на станции успел поведать об их друге, леснике-полувеликане, заметив мое недоумение и взгляд, устремленный в огромную спину. Еще я узнала, что он преподаватель по Уходу за Магическими Существами. Впрочем, на шестом курсе мне это не понадобится.

— Здесь так красиво и, на удивление, не мрачно, — сказала я, припоминая прошлую школу и вид на голые скалы из окна спальни.

— Когда я впервые сюда попала, то тоже долго восхищалась. Мне кажется, что тут все пропитано магией.

— Не думаю. Дурмстранг, поверь, тоже очень красив и строг на фоне скал, но... Мне всегда казалось, что в нём чего-то не хватает, — поведала я свои ощущения. — Здесь не возникает таких чувств.

Мы с Джинни перекинулись еще парой фраз, а затем вышли обратно в гостиную. Многие уже разошлись спать, а кто-то из первогодок сосредоточенно писал письмо с улыбкой на лице, видимо, хотел поведать о результате распределения родителям. Мне же писать было некому, вернее оставался один человек, но я не могла так просто себя обнаружить...

— Кстати, о чем говорила тебе шляпа? Мне показалось, она думала целую вечность, прежде чем вынести решение, — внезапно спросил Гарри.

— Н-ну... Я не хотела на Когтевран, просила Гриффиндор, словом, пыталась повлиять на неё, и, похоже, мне удалось, — я пожала плечами, сказанное было отчасти правдой.

— Ты была так напряжена, что можно было подумать, что она пытается засунуть тебя в Слизерин, — Гарри подавил смешок.

«Какая проницательность», — подумала про себя я, а вслух озвучила:

— Но почему шляпа меня послушала?

— О! Вопрос в самую точку, со мной было то же самое, шляпа пророчила мне большое будущее на Слизерине, но я переубедил ее, — осознавая важность собственного решения, проговорил Гарри.

— То есть мы сами вольны выбирать факультет? — ошарашено спросила я.

— Не во всех случаях, иногда даже едва коснувшись головы, она сразу выдает вердикт. Причин ее решений не существует, причина в нас, в нашем разуме и в наших сердцах, — закончил свою распаленную речь Гарри, будто бы кого-то цитируя. — Это мне Дамблдор сказал, — добавил он с улыбкой.

О, ну конечно! Дамблдор! Значит, старик всё продумал, а я зря только переживала, но что, если он просто верил в меня? Да нет, просто все рассчитал, и на том спасибо. Не знаю, везение ли это или что-то другое, но пока все складывается как нельзя хорошо.

В скором времени гостиная совсем опустела, да и время было уже позднее, а завтра ведь первый учебный день.

* * *

Если бы не провожатые в лице Невилла и Гарри, я бы точно заплутала в лабиринтах огромного замка. Слишком много поворотов, лестниц и дверей. Я на секунду задумалась, а они сами-то знают куда идут? Наконец мы вышли на свежий воздух, и передо мной предстали огромные обшарпанные теплицы, полные зелени. От каких-то растений откровенно воняло гнилью и трупами, другие же благоухали, напоминая о деньках, проведенных с книгами в моем личном Эдеме. Мы подошли к кучке студентов. Сегодня совместный урок с Пуффендуем.

Профессор Спраут показалась мне нестрогой — пухлая розовощекая женщина с грязными от земли и удобрений руками; похоже, грязь въелась сквозь рабочие перчатки, слишком много времени она проводила здесь, среди растений. Преподаватель рассказывала о свойствах пахучей раффлезии с удивительным упоением и ждала от каждого студента внимания, но порой не все слушали ее. Симус Финиган о чем-то оживленно общался с Дином Томасом, не обращая внимания на многозначительное «кхе, кхе...», доносящееся от профессора.

— Минус пять очков с Гриффиндора! — спокойным тоном сказала Спраут.

Симус и Дин обернулись с недоумевающими лицами.

— Вот тебе и начало учебного года, — послышался чей-то разочарованный голос из толпы.

«Вот такая она добрая», — подумала я, хотя замечание было вполне уместным, особенно после нескольких предупреждений. Далее Гермиона изменила обстановку, вернув факультету потерянные баллы, а Невилл и вовсе вывел нас в плюс.

После Гербологии была пара по Заклинаниям, и дорогу от теплиц до класса профессора Флитвика я вроде запомнила. Ничем незанимательный урок; с заклинаниями я справилась легко, принеся факультету еще немного баллов. Обедать не хотелось, грустные мысли преследовали меня: как он там? Как же Игорь там без меня в этом ужасном замке с моими злобными предками, обвинили ли они его в моём побеге? А если с ним что-то случилось я буду винить себя всю жизнь...

Я попросила Гермиону проводить меня до библиотеки, очень хотелось посмотреть школьную коллекцию и немного отвлечься перед Зельями.

— Похоже, что ты неплохо училась в Дурмстранге? — с улыбкой произнесла девушка.

— Ну, я же маглорожденная, как и ты. Стараюсь впитывать побольше информации, как губка, — соврала я не глядя в ее глаза.

— А ты потом не заблудишься? В подземельях легко потеряться даже бывалому студенту, — побеспокоилась она.

— Нет, Гермиона, честно, с пятого раза я запомнила дорогу в логово слизеринского монстра!

— Ладно, тогда я пошла, тебе, может, принести пару бутербродов, а то ты и на завтраке почти ничего не ела?

— Нет, спасибо за беспокойство.

Староста ушла, и я осталась изучать книги. Большая часть была простыми школьными пособиями, экземпляры которых хранились и в огромной библиотеке нашего замка и в Дурмстранге, редко попадались незнакомые мне книги. Мадам Пинс следила за мной с недоверием, новенькие не внушали ей такового. Я добралась до Запретной секции, о которой рассказывала Гермиона, у нее был доступ к фолиантам, хранящим в себе много темного и интересного, и тут раздался голос за спиной.

— Вход в эту секцию только с разрешения декана вашего факультета! — отрезала библиотекарша.

— «Вход в эту секцию только с разрешения декана вашего факультета», — передразнила я так, чтобы она не услышала с противными интонациями в голосе.

Что ж, нужно будет только подмазаться к профессору Душке — неужели я назвала Блэка так в своих мыслях? — думаю, это совсем несложно, так как ЗОТИ — один из моих любимых предметов, который я знаю гораздо обширнее, чем любой семикурсник, хотя Тёмные Искусства изучала только в теории.

Засидевшись за чтением какой-то не в меру интересной книги, я совсем забыла про урок, а, вернее, о времени. За десять минут до звона колоколов я выскочила из-за стола и стремглав понеслась прочь из библиотеки, снеся рукавом мантии потрепанное пособие с попавшегося на пути стола. Я прямо-таки физически ощущала недовольный взгляд мадам Пинс, устремлённый мне в спину.

Мерлин, не школа, а лабиринт Минотавра! Ища вход в подземелья, я пару раз свернула не туда и на третий задела выходившего из-за поворота человека, но пронеслась дальше, так и не извинившись. Наконец, я нашла кабинет Зельеварения и, запыхавшись, влетела за дверь. Затхлый запах множества зелий ударил в нос, кабинет напоминал тюрьму: слишком темно, влажно и холодно.

— Минус пять очков с Гриффиндора за опоздание! — проскрежетал неприятный голос, принадлежащий кошмару факультета с эмблемой льва.

— Но звонка ещё не было! — задыхающимся голосом произнесла я.

Колокола начали звенеть, оповещая о начале урока, гриффиндорцы смотрели на меня с осуждением, а слизеринцы предвкушали заварушку.

— У вас есть еще какие-то претензии относительно начала урока? — холодным тоном произнес преподаватель.

— Но это не чест...

— Еще минус пять очков с Гриффиндора за пререкание с учителем! Займите своё место, или вам нужно дать карту? — оборвал меня Снейп.

Поняв всю свою беспомощность и абсурдность этой ситуации, я поплелась сквозь ряды парт под уничтожающие взгляды сокурсников. Драко Малфой закрыл рот рукой и сотрясался в беззвучном смехе. Гаденыш. Гермиона смотрела на меня укоризненно, в ее выражении читалось: «Ну, я же тебе говорила, что не стоит одной искать подземелья». Я подошла к первой парте — единственному свободному месту, рядом с Невиллом. Видимо, никто не хочет близко садиться к преподавательскому столу, раз оно пустует.

Я взгромоздила на стол тяжелый учебник по Зельеварению за шестой курс, пергамент и перо с чернильницей. Невилл поглядел на меня и тут же отвел глаза в сторону. На профессорский стол я и вовсе боялась смотреть, но, как оказалось, Снейп был слишком занят, чтобы удостоить меня взглядом. Что-то энергично записывая на доске, он медленно проговаривал:

— Зелье Веритасерум, может, вы, недоучки, что-то знаете о нем? — профессор неторопливо повернулся, обводя класс холодным, пронизывающим взглядом.

Переборов страх, я медленно подняла вверх руку, однако справа увидела еще одну в воздухе — Гермиона нетерпеливо ерзала на стуле, нервно закусив губу. Снейп переводил глаза с нее на меня, а потом обратно.

— Мисс Стюарт, блесните интеллектом и дайте ответ на поставленный вопрос.

Не думала, что так быстро смогу кого-то невзлюбить. Появилось сильное желание кинуть в этого сальноволосого изверга чернильницей, но я собрала внезапно появившуюся ненависть в кулак и начала речь:

— Веритасерум — сыворотка правды, «veritas» в переводе с латинского значит «правда». Хватает трех капель для того, чтобы человек выдал свой самый сокровенный секрет. Это самая сильная среди всех существующих сывороток правды. Использование строго контролируется Министерством Магии. Ингредиенты для приготовления: перья выскакунчика, шерсть с ног акромантулы, слезы единорога и сиплосфора. Основа готовится на...

— Достаточно, — прервал профессор. — Мы все умеем книги читать, не нужно нам тут второй мисс Грейнджер. Похоже, у вас появилась конкурентка на роль зубрилы, — добавил он, уже глядя на Гермиону, которая вспыхнула от негодования.

Парты Слизерина взорвались смешками. А вот это уже наглость, унижать ни в чем неповинную ученицу на глазах у двух факультетов. Думала, что слухи о характере профессора Зельеварения сильно преувеличены, но, как оказалось, они даже преуменьшены. Гермиона совсем сползла на стуле, опустив глаза. Нет, да как он смеет?! Я открыла рот для излияния протестов, но тут меня опередили.

— Профессор, это уже слишком! — вступился Рон за Гермиону, вскочив со стула.

— Мистер Уизли, сядьте на место, минус пять очков с Гриффиндора за споры с преподавателем, вы что, мечтаете начать новый учебный год с отработки? Не очень-то хочется видеть ваше лицо у себя в подземелье! — рявкнул Снейп и, развернувшись, вернулся к своему столу игнорируя краснеющее от злобы лицо Уизли.

Я готова была вступить в схватку с чудовищем, но кто-то сзади одернул меня за мантию. Это был Гарри.

— Не надо! Только хуже будет! — шепотом произнес он.

Но я всё яростнее сжимала кулаки, и тут зСнейп удостоил меня своим мерзким взглядом.

— Вы что-то хотели сказать, мисс Стюарт? — с язвительной усмешкой произнёс он.

— Н-нет, — дрожа от гнева, ответила я.

— Нет, Сэр! — поправил он.

Я собрала последние силы и волю, чтобы не выхватить палочку и не проклясть его.

— Н-нет, С-с-сэр! — вибрации в моём голосе слышались в радиусе мили.

— А то мне показалось, что у вас что-то болит, может, вам к мадам Помфри сходить? — все с такой же насмешливой ноткой в голосе продолжал он на радость своему факультету, который уже откровенно ржал во весь голос.

— Нет, сэр, всё в порядке, — делано спокойным голосом ответила я.

В конце пары все сокурсники, кроме слизеринцев, вышли поникшие. Веритасерум удалось сварить только нам с Гермионой, но баллов от этого, с позволения сказать, человека мы так и не дождались. Снейп лишь выискивал, к чему бы придраться. У нас с Гермионой вышли идеальные без цвета и запаха зелья, но, как ему показалось, от моего зелья несло жженой резиной, а у моей подруги по несчастью ему привиделся розоватый оттенок. По дороге на ЗОТИ я начала извиняться перед ребятами:

— Простите, не надо мне было от вас отделяться, если бы я не опоздала, он был бы добрее, — с виноватым лицом произнесла я.

— Да брось, — начал Гарри. — Снейп? Добрее? Это в природе невозможно, он всегда такой, особенно в начале учебного года, соскучился по нам — гриффиндорцам за долгие каникулы.

Все заулыбались, и даже Гермиона, которая, как я считала, должна была на меня злиться как минимум за перехваченную возможность ответа на вопрос. Она заметила недоумение на моем лице.

— Не переживай ты так, мы все научились игнорировать его нападки, ну, почти все, — она взглянула на Рона. — А насчет здоровой конкуренции я не против.

Рон похлопал Гермиону по плечу, глядя на неё восторженным взглядом.

— Моя девушка! — гордо произнес он.

— Я всё равно этого так не оставлю, он не прав и не имеет права унижать учеников, он же преподав...!

— Это бесполезно, ты не первая и не последняя, кто не согласен с его методами, — прервал мою тираду Гарри. — Многие пытались, но директор, похоже, ценит в нем совсем другие качества, ведь Снейп в Ордене Феникса.

— Орден Феникса? — переспросила я, кажется я что-то слышала об это организации, но друзья приняли вопрос за полную неосведомленность.

Ребята рассказали мне об Ордене в общих чертах, пока мы шли в нужный класс. Защита От Тёмных Искусств сегодня была только для Гриффиндорцев, шестой и седьмой курс вместе. Парты в классе были расставлены по углам, оставляя посередине свободное пространство для практических занятий. После звонка вошел Блэк. Коричневый костюм придавал ему элегантности, а неначищенные ботинки — привносили нотку неряшливости и несерьезности. Снова он расплылся в доброжелательной улыбке, замечая кислые мины всех шестикурсников.

— По всей видимости, вам сегодня досталось от профессора Снейпа? — задал он риторический вопрос. — Ничего, пятому курсу досталось не меньше вашего, я думаю.

Никого это ничуть не взбодрило, и я начала заведомо бессмысленный разговор:

— Профессор, но он ведь совершенно несправедлив к Гриффиндору! Как школа это терпит? — возмутилась я.

— Просто старайтесь играть по его правилам, мисс Стюарт, а не опаздывать на его предмет, это оскорбительно для нашего профессора Зельеварения, — с тенью укора во взгляде сказал он.

Откуда он узнал, неужели так быстро новости разлетаются по школе?

— Вы, наверное, хотите узнать, откуда столь скорая осведомленность? — глядя на мое потерянное лицо, спросил он, будто читая мысли. — Вы едва не снесли меня на своем пути, пробегая по первому этажу.

В сознание медленно, но верно стал пробираться стыд, я вспомнила, как, выбегая из-за угла, кого-то действительно задела плечом, но, посчитав, что у меня нет времени на остановки и извинения, даже не оглянувшись, побежала дальше. Тут моё лицо стало постепенно аллеть.

— Простите, сэр, — сказала я. — Приношу свои извинения.

— Ничего страшного ведь не случилось, так ведь? А значит, все в порядке, — всем бы его снисходительность.

Профессор хлопнул в ладоши, тем самым призывая к началу урока.

— Итак, повторим кое-что из программы прошлого года, чтобы я мог оценить ваши способности, насколько я знаю, ваш бывший преподаватель немного менял учебную программу...

— Да Амбридж вообще ничему нас не учила! — возмутилась Парвати — моя соседка по комнате.

— Ну, насколько я знаю, мисс Патил, вы и без нее неплохо справлялись, — с намеком ответил он студентке.

Этот урок начался весьма весело и с пользой: мы отрабатывали заклинания друг на друге, Симус наслал на Дина заклинание вечного танца, и все смеялись над тем, в каком бешеном ритме н=оги Дина отплясывали чечетку, переходя в вальсирующие движения. Рон отмочил пару шуток в его сторону, после которых весь класс, трясясь от хохота, попадал на пол. Настала и моя очередь, нужно было отразить заклинание Гарри. с полной уверенностью в своих силах, я встала напротив оппонента с палочкой наготове.

— Итак, самое главное в магической дуэли — это внезапность и способность предугадывать следующий ход... — не успел Блэк договорить до конца, как Гарри выкрикнул:

— Clato Verato Nicto!!!

Я не смогла что-либо предпринять, как на меня обрушилось заклятие, заставляющее жертву говорить слова наоборот. Сложно было не опешить....

— Гарри, ты поторопился, — произнес профессор снисходительно.

— Тен, отэ ен онтсеч! — запаниковала я, глядя на поднимающуюся на меня палочку преподавателя, собирающегося отменить чары.

— Финитэ ин...

— Экспеллиармус! — выкрикнула я заклинание наоборот неожиданно для себя.

Палочка ошарашенного декана Гриффиндора со свистом вылетела из руки и упала на пол возле стены. Никто ничего не понял. Первая мысль, пришедшая в голову — бежать; и я кинулась в сторону двери, оставив позади себя недоумевающих сокурсников и еще в большем остолбенении профессора ЗОТИ. Несясь по пустым коридорам Хогвартса с единственной целью найти одного человека, я случайно наткнулась на МакГонагалл, идущую навстречу.

— Едг Родлбмад! — завопила я.

— Мисс Стюарт, что случилось? Зачем вам директор? — удивленно спросила она, поняв мою несвязную речь.

— Эта осен важна, — пыталась произнести второпях.

Профессор Трансфигурации не стала ни о чем спрашивать, что в данной ситуации было ощутимым плюсом.

— Идите за мной.

Мы быстрым шагом направились к горгулье, за которой скрывался круглый кабинет Дамблдора.

— Лимонный щербет, — приказала МакГонагалл горгулье, и та тотчас отодвинулась, открывая винтовую лестницу.

Профессор Трансфигурации пошла первой, жестом поманив за собой. После стука в дверь послышалось добродушное: «Входите», и я, с понурой головой проследовала за МакГонагалл. Круглый кабинет напоминал библиотеку и музей одновременно: книжные стеллажи от пола до потолка, глобусы, стеклянные полки с множеством склянок, в которых искрилась прозрачная жидкость. На жердочке гордо сидела огненно-красная птица, судя по всему, феникс; он дремал. Посреди комнаты стоял резной деревянный стол, за которым восседал его хозяин в окружении нескольких книг в потёртых кожаных переплётах; чуть в стороне, ближе к краю столешницы, сияла начищенной медью огромная керосиновая лампа. Свет, исходящий из окон, ярко освещал комнату. Только сейчас я заметила человека, сидящего поодаль, в кресле у камина, и машинально отступила назад, осознав, кто это. Снейп без тени каких либо эмоций на лице наблюдал за мной, ровно, как и Дамблдор. У него окно в первый же день учебы? Хм...

— Спасибо, Минерва, дальше я справлюсь сам, — сказал директор, мягко глядя на МакГонагалл.

Она еще раз посмотрела на меня строгим взглядом, кивнула Дамблдору и удалилась. Ещё некоторое время я стояла у двери, не зная, как себя вести, почему он не попросил удалиться еще одного человека из кабинета?

— Мисс Стюарт, дорогая, что случилось? — участливым голосом спросил он, но, увидев мой потерянный взгляд, устремленный в черные глаза профессора Зельеварения, который словно гипнотизировал меня своим ненужным присутствием, пояснил: — Северус — моё доверенное лицо, он осведомлен о вашем прикрытии в нашей школе.

— Как? — испуганно вытаращила я глаза на директора.

— Я полностью ему доверяю, — попытался заверить меня Дамблдор. — Итак, что у вас случилось?

В моей голове пронеслись мысли: почему он? Почему этот мерзкий тип знает о моей тайне? Почему не Блэк....

— Если вас что-то не устраивает, мисс Стюарт, могли бы сразу пойти к своему декану, — натянуто произнес Снейп.

Он что, прочитал мои мысли? Да как он посмел? Ненавижу леглиментов!

— Поосторожнее с выражениями, мисс... — вкрадчиво произнес зельевар.

— Ад как ыв етеемс ьтзел в юом уволог??? — раздраженно кинула я, скрещивая руки на груди.

— Минус пять очков с Гриффиндора за грубое высказывание в сторону преподавателя, — с тенью самодовольства произнес Снейп.

— Северус, прошу, — остановил его Дамблдор. — У девушки небольшая проблема, не мог бы ты помочь ей с этим?

— Отч? — вырвалось у меня.

Но Снейп уже встал с кресла, я по инерции сделала шаг назад, но пятка ударилась о дверь. Отступать было некуда. Сжавшись в комок от недоверия к этому неприятному человеку, я, ожидая какую-нибудь гадость с его стороны, почему-то не могла и подумать, что он действительно хочет мне помочь.

— Финитэ Инкантатэм, — негромко приказал Снейп своей палочке, пронизывая меня своим ледяным взглядом.

Я почувствовала лёгкое жжение на языке; мои волосы стали выпрямляться и светлеть, даже светиться, отражая мягкие лучи солнца, идущие из окон. Снейп отступил и вернулся в своё кресло, снова гипнотизируя меня и заставляя чувствовать напряжение. Но директор, похоже, имел на его счет другое мнение:

— Северус, прошу, оставь нас наедине на несколько минут, — все так же добродушно сказал он.

Тот покорно встал и прошел к двери, напоследок одарив презрительным меня взглядом. Только когда он вышел из кабинета, напряженные мышцы понемногу начали расслабляться.

— Профессор, но почему он знает? Зачем вы ему рассказали? — ошарашено спросила я.

И внезапно обратила внимание на левую руку Дамбдора. Она была обожжена до черноты.

— Ничего страшного, — заметив мой взгляд, сказал он и убрал руку под стол. — Несмотря на все напускное и немного скверный характер, Северус очень надежный и незаменимый человек в моем окружении.

— Немного скверный характер?

— Конечно, иногда он перегибает палку по отношению к Гриффиндору, но это наш Северус, и с этим ничего не поделаешь, — его чересчур приторный голос начал немного раздражать меня. — Итак, мисс Рахманинова, что вы натворили?

Пришлось сдаться.

— Я наслала на своего декана Экспеллиармус, когда он хотел отменить заклятие Гарри, — виновато понурив голову, сказала я.

Лицо Дамблдора озарила улыбка, как будто я совершила глупую детскую шалость.

— Интересно, довольно сложно сообразить наскоро произнести заклинание наоборот, похоже, у вас есть какие-то скрытые таланты, — произнес он задумчиво, но вместе с тем, с какой-то неуловимой иронией, заставившей меня немного насторожиться. — Полагаю, что смогу все уладить, нужно будет придумать историю для Сириуса. Думаю, небольшой невроз от пребывания в новом месте подойдет, а теперь о главном: как она? — спросил директор, выглядывая из-под очков половинок.

— Иногда жжется, особенно по ночам, но я принимаю обезболивающее, — сказала я, подняв рукав до локтя и обнажив Тёмную Метку...

— Иногда жжется, особенно по ночам, но я принимаю обезболивающее, — сказала я, подняв рукав до локтя и обнажив Темную Метку...

Профессор сосредоточено смотрел на змейку, вылезающую из черепа. На его лице сменяли друг друга эмоции, от неодобрения и отвращения — к состраданию и жалости — татуировка не только была символом Зла, но и банально уродовала руку...

— Я думаю, нужно её скрыть, вдруг кто-нибудь из соседок по комнате заметит. Я попрошу Северуса сварить мазь для тебя, — серьезным произнес Дамблдор.

— Он и об этом знает?! — все больше раздражаясь, спросила я.

Впрочем, ответ уже был известен.

— Да, он знает, но еще раз повторяю, ему можно доверять. Северус абсолютно свой человек, Анна.

— Профессор, почему у меня Метка? Для чего Тот-Кого-Нельзя-Называть сделал её?

— В письме ты говорила, что получила Метку в октябре восемьдесят первого года? — припомнил Дамблдор, катая небольшой металлический шар по столу здоровой рукой.

— Игорь говорил, именно тогда, а что? — вспомнила я.

— Не могу сказать точно, возможно, он хотел клеймить всех детей Пожирателей Смерти, — рассудил Дамблдор, — но не успел, ведь вскоре после того, как он сделал это с тобой, его ждала роковая встреча с Гарри Поттером. Но я почему-то уверен, что Тёмный Лорд очень сильно хочет видеть тебя на своей стороне. Причины пока неясны, может быть, тебе есть что сказать? — глядя поверх очков, вкрадчиво спросил директор.

— Нет, ума не приложу...

— Ну что ж, тогда, я думаю, на этом всё.

Озадаченная мыслями, которые донимали меня на протяжении всей жизни, словно в тумане, я отправилась к выходу. Мерлин, ну за что? Мне был всего год когда я получила эту татуировку. Это так гадко...

На пороге я остановилась, вспомнив кое о чем.

— Сэр, спасибо вам за всё. Благодаря вам моя жизнь потихоньку налаживается, — с признательностью произнесла я.

— Приятного вечера, мисс Стюарт, — расплывшись в доброй улыбке, сказал он.

— И, профессор, пожалуйста, верните моим волосам «прежний» вид, а то у меня что-то совсем скверно получается, — попросила я.

Дамблдор взмахнул палочкой, возвращая на место стог свалявшегося сена, распадающегося по плечам. В отражении стоящего у двери стеллажа с книгами я увидела уже знакомый образ неряшливой школьницы с мышиного цвета копной волос, торчащей в разные стороны...

* * *

Спустившись вниз по винтовой лестнице, я заметила Снейпа, стоявшего, скрестив руки, подпирая каменную холодную стену. Создавалось впечатление, что он впитывает ледяную энергию или, наоборот, отдает ее, угнетая обитателей замка. Он посмотрел на меня всё с тем же презрением и, дождавшись, когда я отойду от прохода, будто боялся заразиться драконьей оспой, приблизившись ко мне хотя бы на фут, стал подниматься обратно. Пора привыкать к его паршивому характеру, в конце концов, он знает мой маленький секрет. Не то, чтобы самым сильным страхом было раскрытие моей личности... На самом деле я панически опасалась родителей и того, что они со мной сделают. Вообще, странно, что Дамблдор согласился помочь моей маленькой прихоти, ведь я всего лишь девочка, которая не согласна с судьбой, что выбрали для меня предки. Так зачем потакать капризам богатенькой чистокровной ведьмочки? Он слишком добр ко мне, возможно, я просто не привыкла к такому отношению...

Но что с его рукой? Она выглядит так, будто побывала в самом жерле извергающего лаву вулкана.

Оставалось придумать, как же смотреть в глаза декану? Да, о допуске в Запретную секцию библиотеки теперь можно забыть. Я мысленно чертыхнулась, ведь еще надо придумать оправдание для друзей. Ломая голову, я кое-как нашла вход в башню своего факультета. Полная дама впустила меня в кишащую отдыхающими после первого учебного дня гриффиндорцами гостиную, где мое отсутствие, похоже, не заметили. Проскользнув по стенке мимо о чем-то яростно спорящих студенток к лестнице, ведущей наверх — в спальню девочек, я кое-как пробралась за тихо скрипнувшую дверь, как вдруг замерла на месте от неожиданности.

— Что произошло? — на лице Джинни, возникшей прямо передо мной читались испуг и непонимание; видимо, она специально поджидала меня. — Зачем ты напала на Сириуса? Энни, да что это было? Что на тебя нашло?

— Джинни, стой-стой, дай мне хоть на один вопрос ответить! — я поставила ладони перед собой, останавливая её речь. — Это был просто рефлекс, — быстро отреагировала я ложью. — У меня такая реакция, когда на меня направляют палочку, — моя глупая улыбка явно не убедила её.

— Но почему ты тогда не прокляла Гарри? Вы с ним в спарринге были? — уже более спокойно продолжила она опрос.

— Нападение Гарри было спланировано, а увидев палочку профессора Блэка, я запаниковала, — нашлась я.

— Да так, что сообразила заклинание наоборот! — она снова пошла в наступление. — Гарри рассказал...

— Мозг в экстренной ситуации срабатывает гораздо быстрее, — перебила я торопливо. — Но, в любом случае, это была случайность, я вовсе не хотела атаковать профессора Блэка. Скажи, как много людей знают об этом инциденте?

— Да вся школа! — с чувством произнесла Джинни.

— Когда успели? — попыталась я изобразить иронию. — Я ведь выбежала за десять минут до конца урока!

А с того времени прошло всего чуть больше получаса; надолго я у Дамблдора не задержалась.

— Парвати после звонка сразу же побежала и всё выложила своей сестре Падме, та сказала подруге, таким образом, по цепочке узнала и вся школа. Ты, видимо, еще не знакома близко с нашими сплетницами.

— Быстро разлетаются дурные вести... — я удрученно поскребла затылок. — Джинни, а что с профессором? — почти шепотом спросила я, словно в пустой комнате были уши.

— Гарри сказал, что он был в шоке от неожиданности, надавал кучу домашних заданий, так что ты теперь враг номер один у шестого и седьмого курсов, — ответила та, слегка оттаяв: губы Джини наконец тронула лёгкая полуулыбка.

— Да, — протянула я, — неприятная ситуация, две неудачи сразу, и это только за первый день. Нарваться на профессора Снейпа, как оказалось, было цветочками, — я выдавила из себя истерический смешок. — Я правда не хотела, ты же веришь?

Мой щенячий взгляд вроде бы подействовал на неё, и Джинни смягчилась.

Усевшись на кровать с учебником по ЗОТИ, я начала листать страницы, даже не вдумываясь в их смысл и сокрушаясь только о том, какая же я всё-таки идиотка. Через час в комнату зашла сначала Лаванда, а позже и остальные девушки, и мне снова пришлось повторить свои объяснения, пока они переодевались к ужину, который мне стоило пропустить.

— Пошли, — сказала Джинни, накидывая легкую вязаную кофточку на плечи.

— Нет, пожалуй, я сегодня не пойду, боюсь, не смогу еще сотню раз объяснять произошедшее, — с недовольным лицом произнесла я, отрываясь от книги, лежащей на коленях.

— Дело твое, может, тебе что-нибудь принести? — побеспокоилась она.

— Да нет, я не голодна, — не стала утруждать ее я, хотя желудок выл от пустоты, ведь последнее, что я съела за день — это один-единственный бутерброд за завтраком.

— Я всё равно что-нибудь захвачу, — сказала она, выходя за дверь вслед за Лавандой и Парвати, которые бросили на меня очередной недоверчивый взгляд.

Как одиноко в этой пустой спальне, как хочется, чтобы Игорь пришел ко мне, и мы вновь поговорили обо всём на свете, и даже о второй войне с гоблинами. Наши споры на тему истории часто заканчивались его победами. С его эрудированностью ему не составляло труда переубедить меня.

Снова сгрызло чувство вины за то, что я его бросила. Отогнав причиняющие боль мысли, я задремала. Непонятные сны с бессмысленным водоворотом событий и переживаний были расплатой за неудачный день. Сон длился недолго, меня разбудил запах чего-то мясного. Приподнявшись на кровати, я обнаружила рядом на столике поднос с курицей и жареной картошкой. Довольно облизнувшись, я набросилась на еду как голодный волк. Спасибо Джинни — она замечательный человечек. Приятно, что кто-то о тебе беспокоится, пускай ты этого и не заслуживаешь. Через некоторое время она вернулась в комнату.

— Спасибо тебе большое, Джинни! — я действительно была ей очень благодарна.

— О нет, это спасибо Гарри, он попросил Добби принести тебе еды.

— Добби? — услышав незнакомое имя, переспросила я.

— Это наш друг, домовой эльф, он сейчас обитает на кухне Хогвартса, — пояснила Джинни, присев на соседнюю кровать.

— Гарри... Он сильно злится на меня? — уныло спросила я, ища опровержения в её глазах.

— Нет, он просто не понял этого. Я постаралась ему объяснить, но... Слушай, Энн, ведь ничего страшного не произошло, тебе не стоит корить себя за такую мелочь...

— ... Как нападение на преподавателя, — закончила я с грустной улыбкой. — Просто у меня слишком резкая реакция... В Дурмштранге в дуэльном клубе мою реакцию отнюдь не поощряли, скорее, называли психованной, — я засмеялась, прикрыв рот ладонью. — Сама не знаю, почему так выходило...

После еды я занялась не в меру огромным заданием по ЗОТИ и, кажется, вновь уснула.

* * *

Утро выдалось пасмурное, вставать не хотелось, но желудок вновь протестовал, требуя пищи. После утренних водных процедур я привела себя в порядок и собрала волосы в тугой пучок на затылке. Соседки по спальне еще сопели. В надежде, что замок еще не проснулся, я отправилась на завтрак одной из первых. В Большом Зале было всего несколько человек, которые изредка косились в мою сторону. К счастью, преподавательский стол пустовал, очень не хотелось встретить Блэка и Снейпа. Профессор Флитвик — ранняя пташка — взглянул на меня, я ответно кивнула ему в знак приветствия. Насытившись омлетом и стаканом молока, я не стала дожидаться, когда в зале станет слишком людно, перекинула сумку через плечо и побрела на улицу. До занятий оставалось сорок минут, поэтому была надежда окончательно проснуться на свежем прохладном воздухе начинающейся осени.

Маггловедение прошло спокойно, никто из гриффиндорцев не стал расспрашивать о случившемся, видимо, Джинни постаралась, за что ей моя вечная благодарность... На Трансфигурации удалось заработать десяток баллов. МакГонагалл была удивлена моими способностями: я выполнила сложнейшее задание по перевоплощению табуретки в оленя и обратно. Она даже спросила, не пробовала ли я стать анимагом...

Первая половина дня прошла удачно, но по дороге на обед Метка начала неистово жечь кожу. Мерлин, ну что за растяпа! Я забыла принять обезболивающее зелье утром!

— Что с тобой? — увидев мое перекошенное лицо, спросил Гарри.

— Ничего, просто немного потянула руку, неудачно перекинула сумку через плечо, — соврала я.

Ещё пришлось наврать про то, что мне нужно в уборную, но вместо этого я стремглав понеслась в гриффиндорскую гостиную, ощущая всё усиливающуюся боль. Влетев в помещение, я едва не столкнулась с ... Мерлин! Опять! Сириус Блэк! Потеряв равновесие от попытки увернуться от столкновения, я грохнулась на пол, по инерции схватившись за больную руку.

— Мисс Стюарт! Это становится систематическим — наши с вами столкновения... — с недоброй иронией произнес он, покачав головой.

— Простите, и простите за вчерашнее, — начала оправдываться я скороговоркой, быстро сгребая книги обратно в сумку и натягивая рукав рубашки на левой руке пониже.

— Ничего, Дамблдор объяснил мне. Но вот только какое ему дело до ваших неврозов? Мне показалось, что он проявляет излишнюю заботу о вас... — протянул Блэк с подозрением.

А тем временем рука ныла уже до дрожи в теле. Я почувствовала, как кровь буквально отлила от головы. Резко вскочив на ноги, стараясь не глядеть в глаза декану, я попыталась удалиться в спальню ровной походкой, хотя ноги не слушались, однако Блэк остановил меня около лестницы.

— Мисс Стюарт, с вами всё в порядке? — заметив мое откровенно не самое адекватное поведение, спросил он.

— Д-да! — срывающимся голосом бросила я, стоя к нему спиной.

— Повернитесь немедленно! — слова прозвучали в приказном тоне.

Едва держась на ногах, я медленно развернулась.

— Да вы бледны как лунь!

Даже не могла представить, насколько удручающе сейчас выглядела: тело била лихорадка, по лбу скатилась капелька пота, глаза выражали полоумие, а ноги подкашивались. Профессор быстрым шагом подошел ко мне и потрогал мой лоб прохладной ладонью, в его глазах на миг отразился испуг.

— У вас жар, срочно к мадам Помфри! — снова приказал он.

Нет, мне нельзя туда, зелье в двух шагах на верху, а что, если он увидит Тёмную Метку? Он будет в ярости, узнав, что на его факультете учится Пожирательница Смерти! Одного Снейпа достаточно, а мадам Помфри об этом точно не должна знать. Блэк взял меня за рукав, который я из последних сил выдернула.

— Нет, профессор! — моя реакция ввергла декана в оторопь еще больше. — Пожалуйста... не надо, — начиная захлебываться слезами, стала я умолять.

Он с силой и с каким-то не присущим ему недовольством схватил меня за руку, прямо в том месте, где была Метка; было ощущение, что внутри произошел взрыв, и сотни осколков вонзилось в кожу. В глазах потемнело... Последнее, что помню — как сильные руки подхватили меня и понесли куда-то прочь. Сознание протестовало: «Нет, мне нельзя...», но тело отказывалось двигаться...

* * *

Проснулась я в незнакомом месте. Веки приподнялись, но взгляд категорически отказывался фокусироваться. Неясная картина становилась всё четче, открывая усталому взору очертания большого помещения с множеством кроватей. Вероятно, больничное крыло. За окном стояла глубокая ночь. Первым делом, окончательно придя в себя, я задрала рукав ночной рубашки, в которую меня, видимо, переодела мадам Помфри. В свете луны, мягко смотрящей из окон, я не обнаружила Метки. Это повергло меня в легкий ступор. Я что, сплю?

Тихий шум шагов заставил меня оторваться от созерцания чистой, не тронутой татуировкой кожи. Из дальнего конца комнаты ко мне приближался человек. О нет, только не он! Не придумав ничего умнее, я притворилась спящей. Снейп подошел, что-то бормоча под свой крючковатый нос.

— Ох, уж эта девчонка, я не обязан нянчиться с тобой, от тебя одни лишь проблемы, едва не попалась этому простофиле Сириусу, — некоторых фраз я не могла разобрать. — Если ты опять начнешь звать его во сне, да еще и по имени — схлопочешь Сайленцио! Тёмный Лорд так сильно взывает к тебе... Неприятно, верно? — бурчал Снейп, последние слова явно доставили ему удовольствие. — Что ему понадобилось от тебя?

Услышанное ввергло в оцепенение, я что, звала Блэка во сне? Надеюсь, он этого не слышал! Нет, не может быть! Это полный абсурд. Наверное, я боялась, что он увидит Тёмную Метку... Голова шла кругом, я едва не вскочила с кровати от таких вестей, помимо всего, хотелось выписать этому гаду Снейпу оплеуху. Профессор взял мою левую руку и, засучив рукав больничной пижамы, смазал то место, где была Метка приятной прохладной субстанцией. Затем послышался звук закручивающегося колпачка, и Снейп удалился. У человека серьезные психологические проблемы, раз он сам с собой разговаривает. Наверное, он одинок из-за своего скверного характера...

Лучше забыть об этом и вернуться к другой, более важной проблеме. Блэк слышал, как я звала его? Да с чего мне звать его, мы едва знакомы? Подумает еще не весть что! Что же я творю? Ошибки... Одна за другой, да еще и такие нелепые! Слава Мерлину, никто не узнал о Метке. И что от меня нужно Тёмному Лорду? Неспроста это всё...

Остаток ночи я провела в раздумьях и угрызениях совести. Наутро мадам Помфри заставила меня выпить какое-то зелье. Она поставила мне диагноз — желудочный грипп. После этого зелья он и вправду едва не начался. Затем она посоветовала поторопиться на занятия, так как я уже выздоровела. Как мне сказали, прошлым вечером ко мне никого не пускали, опасаясь заражения, но это по официальной версии...

* * *

В башне Гриффиндора уже никого не было, на столике в спальне я нашла коробку с зельями и мазями и прилагающееся к ним письмо с инструкциями. Оказывается, скрывающая мазь действует всего шесть часов. Так вот почему Снейп приходил ко мне ночью! Сегодня первая пара была у него, опаздывать совсем не хотелось, поэтому я быстро кинула вещи в школьную сумку и побежала в подземелья к дьяволу. К счастью, удалось успеть сесть за парту, вытащить все принадлежности и даже принять поздравления с выздоровлением от всех присутствующих гриффиндорцев, прежде чем вошел сатана в своей развивающейся, будто саван дементора, мантии. Снейп вел себя как ни в чем не бывало — ни грамма внимания в мою сторону, не больше, чем к другим представителям моего Дома. Но всё же снял пять баллов за несделанное эссе о Веритасеруме. Обидно конечно, но никто меня не обвинял, ведь сделать домашнее задание в обморочном состоянии невозможно.

Учебный день закончился без эксцессов. Тревожили лишь слова Снейпа у моей кровати ночью о Лорде и Блэке. Я снова боялась встретить декана... Да, похоже, спокойной жизни не видать. После ужина пришлось сесть за стопку домашних заданий, но с учебой проблем не было, так что я справилась довольно быстро, даже успела помочь Джинни с докладом о плотоядных слизнях для Хагрида.

Проворочавшись в кровати не один час, не находя сна из-за смутных мыслей, я решила почитать какую-нибудь книгу в гостиной. Жаркий камин согрел ноги, и я задремала в кресле. Скрип двери заставил мои глаза открыться. Обернувшись, я увидела входящих через портретный проём Гарри и его крестного.

— Мисс Стюарт, почему вы еще не в кровати? — с небольшим недовольством произнес декан, будто я застукала этих двоих за чем-то секретным.

— Кажется, я заснула в кресле, профессор, — отчиталась я, сонно зевнув и потерев глаза кулачками.

— Как ваше здоровье? — дежурно поинтересовался он. — Вам уже лучше?

— Спасибо, все хорошо, — я чувствовала неловкость, глядя на него. — Я, пожалуй, пойду спать. Спокойной ночи, профессор, Гарри, — сказала я и отправилась в спальню, стараясь не выдавать своих тревог.

Ничего странного в его поведении не заметила; или его голова в тот момент была занята какими-то другими проблемами, видимо, связанными с крестником? Надеюсь, что со мной больше не произойдет ничего экстраординарного, а со временем всё уляжется.

* * *

Два месяца пролетели незаметно, больше никому неприятностей я не доставляла, учеба превратилась в сплошное пятно на фоне дней, проводимых с друзьями. Гарри, Рон и Гермиона показали Выручай-комнату, в которую в последствии я заходила поиграть на фортепиано. Звуки музыки уводили от грустных раздумий в теплые воспоминания о том, как мы с Игорем играли в четыре руки. Патетическая соната Бетховена, вальсы Шопена, Слонимского... Легкая и тяжелая музыка для больной души.

В какой-то степени жизнь стала слишком спокойной, о чем я и мечтала, но с другой стороны чего-то не хватало. Гермиона часто вытаскивала меня на тренировки по квиддичу, ей нравилось наблюдать за игрой Рона и Гарри — на одной из тренировок Рон упал с метлы, защищая ворота. Из-за пары ссадин Гермиона прямо на поле устроила разнос охотнику Гриффиндора, игравшему за вражескую команду. Рон неустанно уворачивался от окровавленного платка, пока она, вытирая его разбитую губу, гневно кричала на Дина Томаса — виновника инцидента. А Гарри с Джинни посмеивались над этим цирком поодаль.

Мне стало одиноко. Никто обо мне так не заботится, как Гермиона о Роне и Гарри о Джинни. Осенний холод пронизывал до нитки, и никто не мог обогреть меня. Я поймала себя на мысли, что мне нельзя встречаться с молодыми людьми, вряд ли кому-то понравится моя змейка с черепом. Проклятие Знака Мрака душило, и от ощущения несправедливости жизни я впала в тяжелую тоску; в тот день я заперлась в Выручай-комнате и проплакала весь вечер.

Симус Финниган неоднократно оказывал мне мимолетные знаки внимания, на которые у меня и в мыслях не было отвечать. Полумна познакомила меня с парнем со своего факультета, я и имени его не запомнила. Даже слизеринец Кевин Гроул — все они старались привлечь мое внимание, но, по счастливой случайности, ни один из них меня не интересовал.

Я подошла к зеркалу, что услужливо предоставила мне Выручай-комната и взглянула в отражение. На меня смотрела зеленоглазая, высокая девушка. Небольшая грудь и тонкая талия — пускай я была слишком худой, даже тощей, как метла — такое определение мне досталось от Драко Малфоя во время очередной перепалки — но мне всегда казалось, что в этой худобе заключалась хрупкость. Только теперь мне почему-то не нравилось определение “красивая” из уст сокурсников, в особенности в сочетании с “шпала” — так подшучивали надо мной некоторые. Длинные прямые ноги, маленький аккуратный носик — я действительно была симпатичной и слишком любила себя — возможно, за недостатком любви от других...Хотя, о чём тут говорить, я была потомком своего рода, и я не помню ни одного родственника, кого можно было бы назвать страшным. Волосы, конечно, не в счет: они не мои... Да и я совсем перестала быть ребенком...

Но на мне лежало непосильное по годам бремя Тёмной Метки...

* * *

Матч по квиддичу прошел более чем удачно, несмотря на сырую погоду и туман. Гриффиндор выиграл у Слизерина со счетом 210:70. Гарри увел снитч прямо из-под носа Малфоя на мою радость. Я злорадствовала, ведь этот змееныш весь предыдущий день пытался меня задеть любым словом и делом. Кто бы мог подумать... из-за того что я магглорожденная...

Факультет буйствовал на вечеринке в честь победы, кто-то пронес сливочное пиво и огненное виски мимо Филча, поэтому захмелевшая молодежь едва не разнесла гостиную Гриффиндора в пух и прах. Сириус не выдал шалостей своего факультета, лишь в самый разгар веселья поздравил Гарри, его команду и откланялся. От этой шумихи некуда было скрыться, даже в спальне девочек кровати подпрыгивали. Я решила вновь отправиться в Выручай-комнату, чтобы найти уединение.

По дороге мне на глаза попалась Гермиона, сидящая на подоконнике, непогода бушевала за окном, дождь словно норовил выбить стекла из старых рам, по виду держащихся на одной лишь магии, но Гермиона, похоже, этого не замечала.

— Гермиона, что ты здесь делаешь? — спросила я из вежливости, ведь просто так пройти мимо подруги было бы некорректно.

— В гостиной слишком шумно, и я устала слушать про то, как Рон отбивал квоффлы, — с чуть усталой улыбкой ответила она.

— Да уж, там действительно невозможно находиться, до отбоя еще полчаса, может, пройдемся?

Предложение её заинтересовало, и вскоре мы побрели по слабоосвещенным коридорам Хогвартса, болтая о разных книгах и всякого рода чепухе.

— Тот парень из Когтеврана, — внезапно начала Гермиона, — Луна говорила, кажется, он сын какого-то влиятельного человека из Министерства, он довольно симпатичный и умен, только вот не могу припомнить его имени.

— Я тоже, — протянула я, и мы вместе засмеялись. — Кажется, его зовут Найджелус или как-то так. Гермиона, зачем ты эту тему завела? — спросила я, пристально вглядевшись в её ничуть не умевшие хитрить карие глаза.

— Ну, Энн, на тебя иногда смотреть грустно, ты бываешь чернее тучи...

— А, то есть ты сватаешь мне этого парня из чистого эгоизма? — усмехнулась я. — Прости, если превращаюсь в вашего личного дементора, но мне никто не нравится.

Чуть впереди послышался шум, мы настороженно переглянулись и отправились на звук. За поворотом оказалась шайка Малфоя, они издевались над пятикурсником Гриффиндора Колином Криви, загнав его в угол и, видимо, вымещая злобу за проигранный матч.

— Очень смело, Малфой, втроем обижать младшекурсника, минус десять очков со Слизерина, — ядовитым голосом произнесла Гермиона, тут же сделав строгое и высокомерное лицо.

— Ты не имеешь права снимать очки со старост, Грейнджер! — рявкнул он и кинул на нас уничтожающий взгляд.

— Считай, что я сняла их с Крэбба и Гойла, — не растерялась Гермиона, подбоченясь.

Драко, нависавший над Криви, теперь выпрямился и пошел на встречу с надменной миной. Он остановился в метре от нас.

— А что, ты теперь изменяешь Уизли с этой психопаткой, нападающей на учителей? — он перевел на менч взгляд, полный злой иронии. — Может, тебе пора пройти курс лечения в Мунго?

Мои губы превратились в тонкую линию и побелели от гнева, а кулаки медленно сжимались, еще чуть-чуть, и я бы треснула ему прямо в нос.

— Малфой, попридержи свой грязный язык, или курс лечения придется проходить тебе, — процедила я сквозь зубы.

— Уж у кого он грязный, так у тебя, грязнокровка, — сказал делано спокойным тоном он. — Ну, я смотрю вы друг друга нашли, — он вновь перевел взгляд на Гермиону, игнорируя мое краснеющее от гнева лицо. — Грейнджер, поздравляю, ты нашла себе сестру не только по крови, но и по лохматой гриве, ах да, и по стремлению прочитать всю библиотеку Хогвартса!

— Малфой, я тебя в последний раз предупреждаю, ты плохо знаешь, с кем связываешься! — холодно заявила я, сжимая в руке волшебную палочку.

— Ой, да перестань, Стюарт, если ты напала на какого-то жалкого предателя крови, то я тебе, конечно, пожму руку, но ты не зарывайся, это было случайностью...

— Ну всё, Малфой! Canariensis verti!!!

Упоминание Блэка в таком контексте стало красной тряпкой для быка. Луч желтого света выстрелил в Малфоя, и уже через мгновение на его месте образовался огромный кенар цвета созревшего лимона. Гермиона прыснула, не в силах сдержать хохот; Крэбб и Гойл остались стоять, как вкопанные, не сводя глаз с гигантской прыгающей птички, пытающейся расправить крылья в узком для нее коридоре. А Колин Криви быстро поднял фотоаппарат, всегда висевший у него на шее, и заснял это странное, уродливое создание.

— Что здесь происходит? — раздался голос человека, которого совсем не хотелось ни видеть, ни слышать вообще.

Гермиона вздрогнула, я на секунду зажмурилась, затем мы медленно обернулись, ловя на себе злобный взгляд профессора Зельеварения. А тем временем Малфой уже начал превращаться в человека. Человеческая голова, в особенности, малфоевская, на птичьем теле смотрелась довольно комично, и Колин не удержался и сделал еще один снимок. Малфой заверещал как девчонка:

— Тебе конец, Стюарт!

— Захлопнись, Малфой! — рявкнула я, совершенно забываясь перед слизеринской нянькой.

И только сейчас я со всей внимательностью оценила угрозу в черных глазах, горящих злобой.

— Стюарт! Опять от вас одни проблемы! — сурово гаркнул он. — Живо за мной! Грейнджер, проводите мистера Криви в башню факультета, Малфой, Крэбб, Гойл, возвращайтесь в покои Слизерина. Да, и минус пятьдесят очков с Гриффиндора за нападение на студента!

Наши с Гермионой рты раскрылись от негодования.

— Считай, что это твой последний день в Хогвартсе, мой отец этого так не оставит! — не унимался Драко, который уже превратился в человека, теряя последнее оперение. — Грейнджер тоже заставьте драить котлы, она науськивала...

— Ах, ты!..

— Мисс Грейнджер, живо с моих глаз! — оборвал её возмущение Снейп, затем развернулся и пошел прочь, предлагая мне его догонять.

Гермиона сочувственно посмотрела на меня, и под крики слизеринца мы разошлись по разным сторонам, она в рай, где друзья, мягкие постели и празднование победы, а я в ад к самому дьяволу...

Дорога до его кабинета казалась вечной. Предвкушая хорошую взбучку, я шла, с опущенной головой. Впереди, освещаемые светом волшебной палочки профессора Зельеварения, развевались полы его черной мантии, отбрасывая тени на пол и стены подземелий. Словно Шинигами он вел меня к вратам самого опасного места для студентов Хогвартса, в самое пекло.

Прошептав несколько слов, профессор распахнул дверь и вошел. Не дождавшись приглашения, я проследовала за ним. Тусклый огонек почти догоревшего камина едва освещал кабинет. Снейп приблизился к нему и небрежно произнес «Инсендио», камин тут же вспыхнул и с новой силой озарил комнату. Мои ожидания насчет внешнего вида логова зельевара оправдались: здесь было множество стеллажей с непонятными заспиртованными тварями, рассматривать близко которые было опасно для желудка, полки с огромными фолиантами, древними томами и всевозможными тонкими книжонками. На письменном столе аккуратной стопочкой лежали пергаменты, по всей видимости, домашние задания. Немного поодаль стояла подставка с пробирками, пара колб и небольшая по сравнению с той, что я видела в башне Дамблдора, волшебная керосиновая лампа. Каменные стены промозглого помещения давили со всех сторон. Снейп жестом указал на невысокую трёхногую табуретку напротив стола, а сам сел в удобное хозяйское кресло. Да, гостей он явно не любил и, судя по табурету, не желал им комфортного и длительного времяпрепровождения в своих покоях. Скромно примостившись на на стуле пыток, я приготовилась к его нападкам.

— Мисс Стюарт, что, с вашего позволения, вы творите? — спокойным, но напористым тоном произнес он, сложив руки замком на столе.

— Ну, Малфой оскорбил меня и Гермиону, — уткнувшись взглядом в пол, тихо начала я, опуская подробности про Блэка, которого неожиданно для себя, я вдруг решила защитить.

— И как же? — поднял левую бровь декан Слизерина наигранно, заведомо зная ответ.

Я прекрасно понимала полную абсурдность своих слов, но всё равно произнесла еще тише:

— Он обозвал нас грязнокровками, сэр, — мне показалось, быть вежливой сейчас самое время.

— Вам самой не смешно? Вам что мало нападения на своего декана в позапрошлом месяце? — вкрадчиво с ноткой наигранности спросил он. — И, мисс Рахманинова, мне казалось, что я слышал не только это.

Так он еще и не сразу подошел к нам! Может, Снейп намеренно ждал нападения, чтобы снять с Гриффиндора как можно больше баллов?

— Нет, сэр, больше мы ничего не обсуждали, — вряд ли слово «обсуждали» подходило к той перепалке, что мы учинили. — А с профессором Блэком тогда вышла чистая случайность... — я попыталась пожать плечами в попытке убедить Снейпа, что это не повод думать обо мне как о персоне с исключительным талантом притягивать неприятности.

— Мисс Рахманинова. Мерлин с ним, с Блэком, — не стал вдаваться в подробности зельевар, нарочно заставляя меня краснеть. — Вы сами понимаете, что это только меньшая часть беды?

— Да, сэр, — мой голос перешел на шепот.

Я вжала голову в плечи и вцепилась руками в табурет, ожидая злобного рыка, и не прогадала, преподаватель вскочил со стула и уперся в стол руками нависая надо мной.

— Тогда какого Мерлина вы творите?! — сорвался он на крик, брызжа слюной.

Лучше бы я провалилась под землю вместе с этим, Кащей его дери, табуретом.

— Ваши перепалки с Драко могут плачевно закончиться! Люциус Малфой никому не позволит оскорблять честь своей семьи...

— Я ничего такого не говорила о его семье...

— Молчать, когда я на вас кричу! — рыкнул он, после чего продолжил мысль: — оскорблять честь своей семьи, тем более, таким идиотским способом!

Его черные волосы уже едва не касались моего лица. Снейп склонился надо мной через стол, будто коршун над издыхающей ланью, наслаждаясь ее последними конвульсиями перед трапезой.

— Вы на грани обнаружения, вам не подобает проявлять столько эмоций на людях! Вы слишком импульсивны для аристократки. Если Драко наябедничает, а он именно так и сделает, то вы потеряете своих друзей, и ваши высокоуважаемые родители запрут вас дома, — Снейп закончил свою «трогательную» речь и, все так же находясь в нескольких сантиметрах от моего лица, выдыхал как лев пробежавший сотню километров без остановки.

Сложно было понять, что на меня нашло в тот момент, ведь он был абсолютно права, но я всегда воспринимала крики и ругань в штыки:

— А вы-то какого Мерлина так печетесь о моей сохранности, профессор? Мне почему-то кажется, что всё это неспроста... Может, я могу чем-то помочь в его противостоянии с Тёмным Лордом?! Не стал бы он так просто помогать какой-то непонятной ведьме в простом желании убежать из дома и учиться в Хогвартсе! Да я и по вашим глазам вижу, что вам претит подобная забота обо мне, — на слове “забота” меня едва не перекосило; я начала медленно подниматься с места изливая на Снейпа все накипевшую злобу на этот мир. — А за каким лешим я понадобилась этой безносой гадюке?!

Я запнулась, поняла, что сильно перегибаю палку, и завтра мой факультет недосчитается как минимум половины баллов. В борьбе слов и взглядов, просверливающих насквозь, я только сейчас заметила, что переусердствовала и теперь, конечно, не нависала над Снейпом, но оттеснила его к середине стола.Неужели он отступил под моим натиском? Однако не тут-то было — его каменное лицо приобрело слегка розоватый оттенок, но он сдержался, и продолжил спокойно

— Не будьте о себе такого высокого мнения, вы для меня не больше чем остальные глупые студенты, и мне абсолютно плевать на вашу дальнейшую судьбу. Не знаю, что Тёмному Лорду нужно от вас, но я действую исключительно по приказу Дамблдора, и мне уже надоело с вами нянчиться. Мы всеми силами пытаемся избежать войны и потерь, а значит вы, — он больно ткнул мне плечо пальцем, — будете делать так, как скажет Дамблдор, и если понадобится, мы запрем вас в совятне, чтобы вы больше не совершали импульсивных необдуманных поступков

Снейп стоял, ожидая моей реакции, но видимо не той, которую увидел. Я медленно от него отстранилась, потеряв взгляд в пустоте реальности,затем в задумчивости опустилась на табурет и стала массировать переносицу:

— Так зачем же я нужна Темному Лорду? — произнесла я с удивительной надеждой в голосе получить от Снейпа ответ, будто до этого мы общались как два старых друга.

— Вон! — взревел он, ударив кулаком о столешницу. — Вон отсюда! — похоже, Снейп разозлился не на шутку.

Я быстро вскочила с табуретки и вылетела прочь, громко захлопнув за собой дверь, оставив разгневанного зельевара метать молнии в одиночестве. Он даже забыл снять еще полсотни баллов с Гриффиндора. В кротчайшие сроки я добежала до своей башни, будто бы за мной гналось стадо разъяренных гиппогрифов. В гостиной после вечеринки осталось всего несколько человек, похоже, меня намеренно ждали. Гермиона стояла у камина, глядя в огонь, Гарри с Роном и Джинни сидели на диванах, но увидев меня, вскочили с мест.

— Ну и заставила же ты нас понервничать, — укоризненно сказала Гермиона, не выдержав паузы.

— Скольких сотен баллов еще лишился наш факультет? — перебила Джинни с неприсущей ей ироничной усмешкой, они с Гермионой, всегда болезненно реагировавшей на потерю баллов, словно поменялись местами.

— Ни одного не потеряли, — со смешком ответила я, пытаясь не выдавать беспокойства из-за ругани с деканом Слизерина.

— Как, неужели ты была паинькой? — продолжила Джинни, присаживаясь на подлокотник дивана, не сводя с меня пристального взгляда.

— Ну это не совсем так, просто выгоняя меня с криками, он совсем забыл содрать очки, — не зная улыбаться мне или плакать неуместно пошутила я, чувствуя, что уж сейчас точно получу парочку неприятных эпитетов в сторону своей несдержанности.

— Что? Снейп выгнал тебя? У тебя хватило сил довести его?! — не выдержал Гарри, однако я не поняла: он восхищался моим удивительным редким даром, или возмущался, предвкушая славную месть профессора зельеварения всему Гриффиндору и Гарри — в частности.

— Довести? Да он орал на меня так, что едва не треснул фундамент замка! Это что, такая редкость? — удивленно спросила я.

— Обычно он только кидает язвительные фразочки, загоняющие студентов в угол, но не более того, мало кому доводилось выводить его из равновесия, у тебя, несомненно талант, — с горечью произнес Рон. — Ну, это ничего, не такое случалось...

Глядя на явно расстроенных ребят, оказывающих мне неуместную поддержку, я почувствовала вину перед всеми гриффиндорцами.

— И теперь он уничтожит Гриффиндор... — я закусила губу

— Ну, скорее всего, гриффиндорцам придется исчезнуть с лица земли хотя бы на неделю, чтобы не уйти в минус на полмиллиона, — с иронией произнес Гарри, — но это ничего, мы его тоже доводили пару раз, зато какие хорошие снимки останутся! Мощно ты Малфоя унизила!

Снимки! Мерлин, нельзя чтобы их кто-нибудь увидел, тогда мне точно конец! Мои глаза округлились от ужаса.

— Гарри! Колин проявил их?

— Еще нет, а что? Тебе не терпится посмотреть? Завтра их увидит вся школа. Точно тебе говорю, Малфой станет посмешищем, — сказал он, предвкушая расправу над давнишним врагом.

— Нельзя, чтобы их кто-то увидел!!! — крикнула я, воздев руки к небу.

— Но почему? — спросил Рон, снова занимая место рядом сестрой.

Надо было срочно придумать ответ на этот вопрос, и моя голова справилась, я лишь вспомнила слова белобрысого кенара:

— Отец Малфоя сделает всё возможное, чтобы меня выгнали из школы, — с досадой произнесла я, начиная грызть костяшки пальцев.

— Но... — Рон сделал протестующее лицо.

— Рон, Гарри, Анна права, Люциус на все способен, вы забыли, что было в Министерстве? Его даже не посадили! Наши показания никому не были нужны! — опередила Гермиона.

— Но он был в маске, — вступила Джинни. — Отец хорька слишком изворотлив. Жаль, конечно, но от снимков стоит избавиться...

Гарри расстроился, что не удастся насолить ненавистным Малфоям, однако согласился с моими словами.

— Колин так просто не отдаст пленку, Малфой так долго издевался над ним, — продолжила Джинни, задумчиво вертя в руках волшебную палочку, точно с минуты на минуту должна прийти какая-то мысль.

— Попробуем манящие чары, — сказала Гермиона, подходя к окну гостиной и распахивая его настежь.

— Ты уверена, что в спальне у пятикурсников открыта хотя бы одна форточка? — спросила я, ощущая сквозняк, пронесшийся по гостиной Грифиндора.

— Сейчас проверим. Accio фотоаппарат Колина! — произнесла она с направленной в сторону открытого настежь окна палочкой.

Через минуту-другую в комнату вплыла камера Криви, я жадно схватила ее, вытащила пленку и бросила улику в огонь.

— Думаете, он сильно расстроится? — спросила я, глядя на синий огонь плавящейся ленты...

* * *

Воскресенье началось поздравлениями с победой над Малфоем, гриффиндорцы жали мне руку, одобряюще похлопывали по спине. Реакция студентов немного удивила, я принесла им убытки, но это никого не беспокоило. Лишь Колин Криви был расстроен потерей столь ценных кадров; к счастью, в конце концов он решил, что попросту забыл вставить плёнку в фотоаппарат, который Гарри вернул на место при помощи метлы. В этот день мне так и не встретился профессор Зельеварения, наверное, это к лучшему. В промежутке между обедом и ужином я сделала домашние задания по ЗОТИ, Трансфигурации и «любимому» Зельеварению. С наступлением вечера ребята предложили наведаться в гости к Хагриду. Они никогда раньше не звали меня с собой, возможно, расправа над их злейшим врагом помогла им проникнуться доверием ко мне. Хижина Лесника, хорошо заметная из окна женской спальни шестикурсниц и пятикурсниц Гриффиндора, при ближайшем рассмотрении оказалась просто развалиной, держащейся на честном слове. Мне не доводилось приближаться к ней, так как она располагалась слишком близко к Запретному лесу.

Мы постучали в огромную дверь, и на пороге тут же появился хозяин — исполин ростом, наверное, с двух человек, добродушно поприветствовавший компанию. Увидев меня, он немного задумался, однако без вопросов пропустил всех внутрь.

— Это Анна Стюарт, она наш друг, — представила меня Гермиона.

Рон и Гарри закивали в подтверждение, и сообщили, что Джинни не пошла с нами, так как её просила зайти МаГонагалл.

— Очень приятно познакомиться с вами, — вежливо сказала я, протягивая руку для рукопожатия.

Косматая громадина вцепилась в предложенную ладонь и начала трясти ее так, что я, не отличавшаяся плотным телосложением, вся заходила ходуном. Когда, наконец, Хпгрид отпустил мою руку, я ещё некоторое время ловила равновесие, словно только что сошла с карусели.

— Очень приятно познакомиться с вами, мисс Стюарт, — произнес он с улыбкой.

— Можно просто Анна, или Энн, — я улыбнулась в ответ.

Хагрид пригласил нас за огромный стол, вокруг которого стояли такого же размера стулья, на них с легкостью запрыгнули мои спутники. Мне не сразу удалось взять высоту этого сидения, видимо с непривычки. Хагрид разлил чай по огромным кружкам и поставил на стол большие кексы несъедобного вида. Заметив мой взгляд на пирожные, Рон покачал головой, намекая, что лучше пробовать не стоит. Чай оказался на удивление вкусным и согревающим, и я уже перестала слушать разговоры в комнате, думая о чем-то своем. Но одна фраза, прозвучавшая в разговоре друзей, заставила меня вздрогнуть и обратиться в слух.

— Да говорю же вам, я точно знаю, у Малфоя Тёмная Метка! — с чувством произнес Гарри.

Последнее время я часто вздрагивала от этих слов, Поттер говорил об этом постоянно и успел достать и Рона, и Гермиону, и Джинни. Если они узнают обо мне...

— Анна превратила этого выскочку в гигантскую канарейку! — раздался веселый голос Рона, перебивающий параноидальную речь Гарри.

Я сделала подобие улыбки. Хагрид смеялся до слез, от его громкого хохота затряслись чашки на столе, а огромный слюнявый пес по кличке Клык недоуменно поднял голову с колен Гарри и заскулил.

— Значится, я как преподаватель должен был бы тебя отругать, — посмотрел на меня лесник, — но Малфою досталось по заслугам, — и он одобряюще улыбнулся. — Никогда не забуду, как из-за этого мальчика едва не казнили Клювика! — с грустью закончил он, шмыгнув носом в подтверждение своей искренности.

— Клювика? — спросила я, собираясь поскорее уйти от темы Малфоя и Метки подальше, поддерживая Рона в этом нелегком деле — переубеждения Гарри..

— На третьем курсе Хагрид показывал нам гиппогрифов, — начал повествовать Рон. — Ты наверняка знаешь, что эти животные очень гордые, — я уверенно кивнула в ответ. — Так вот, этот слизеринский слизняк...

— Рон, прекрати выражаться! — перебила Гермиона, магией поднимая в воздух чайник размером с ведро, чтобы подлить всем еще чая.

Он недовольно посмотрел на неё и все же не стал пререкаться, зная, что это бесполезное занятие.

— Клювик напал на него за неуважение и довольно сильно покарябал руку, — Рон отхлебнул из чашки и продолжил: — Отец Малфоя служит в Комитете по Устранению Опасных Существ, и естественно так этого не оставил.

— И что теперь с Клювиком? — спросила я, озабоченно глядя на Хагрида, который тяжело вздохнул и, похоже, собрался пустить слезу от нахлынувших воспоминаний.

— Клювокрыла мы спасли от казни. Сириус на нем убежал из Хогвартса, когда его поймали после побега из Азкабана, — поведал Гарри. — Я, кажется, рассказывал эту историю.

— О, Гарри, но не в таких подробностях, — сказала я, протягивая платок Хагриду, который моментально высморкался в него с оглушительным ревом.

На самом деле, я почувствовала нечто странное, когда представила профессора Блэка верхом на гиппогрифе, летящим по звездному небу; в моем сознании это выглядело слишком романтично для беглого преступника, пускай он и не был виновен. От мысли, что именно в тот день ему едва не довелось испытать поцелуй дементора, меня передернуло.

* * *

Мы ушли от Хагрида в половине девятого, Малфоя в замке встретить не довелось, ровно, как и его декана. В башне Гриффиндора было людно, кто-то обсуждал последние события, кто-то победу над Слизерином в квиддич; Дин с Симусом пытались настроить поломавшееся радио. Джинни, давно вернувшаяся от МакГонагалл, предложила сыграть в волшебные шахматы. Мы присели за столик возле камина и втянулись в увлекательную игру.

— Шах! — самодовольно воскликнула Джинни, хлопая в ладоши самой себе после продолжительной партии.

Я уныло оглядела доску и цокнула, понимая, что никакие уловки, которым научил меня Игорь, не спасут в сей ситуации. Если я съем её коня ладьей, то мне точно не жить. Черная королева Джинни уже потирала ручки, готовясь к атаке, но то был все же шах, и с отчаянной надеждой хоть немного продлить столь позорную для меня игру оставалось лишь отодвигать короля подальше.

— Долго не побегаешь, Энн! — веселилась оппонентка, исполняя танец победителя сидя в кресле. Конечно, это было больше похоже на беспорядочное дрыганье руками, чем на танец, но она искренне радовалась победе.

— И когда я успела подпустить твою королеву так близко! — недовольно поглядывая на фигуры на доске, произнесла я. — Нет, я выигрывала у Рона неоднократно, но почему ты меня сделала? Ничего, я пока что побегаю!

— Не выйдет ничего у тебя, сама же знаешь!

— Может, я улучу момент, когда ты расслабишься окончательно, — с улыбкой произнесла я, дернув бровями.

— Аха! Ты еще и тактику свою выдаешь! — не унималась без пяти минут победительница.

— Ну, я бы не сказала...

— Мисс Стюарт, следуйте за мной! — произнес жесткий голос прямо над ухом, заставив меня вздрогнуть и выронить стиснутого в кулаке вражеского коня.

Я резко обернулась, и увидела нависающего над диваном профессора Блэка с “многообещающим” выражением лица. Его вечное добродушие сменилось праведным гневом, и я, кажется, могла представить по какому поводу. Сглотнув комок в горле, я так не смогла сдвинуться с места.

— В мой кабинет, живо! — с напором произнес он.

Джинни сочувствующе закусила губу и свела брови. Весь Гриффиндор провожал меня такими взглядами, будто меня вели на эшафот. Имея несравненный талант влипать в истории, открывшийся в стенах Хогвартса, мне удалось разозлить не только Снейпа, но и человека, который практически всегда был снисходителен к инцидентам, связанным с его факультетом. Выйдя из-за портрета Полной Дамы, мы направились в его кабинет, находящийся неподалеку. Возникло ощущение дежавю, я снова предвкушала хорошую взбучку.

Кабинет Блэка разительно отличался от снейповского, там, в отличии от мрачных подземелий, было много света, ковер, закрывавший холодный камень пола, множество разных артефактов, связанных с Защитой от Темных Искусств, хотя книг, пожалуй, тоже было много. В кабинете царил легкий кавардак, домашние задания неаккуратными кипами валялись на столе, на полу обнаружилось старое перо и как будто клок волос, хотя... На человеческие волосы это не было похоже, скорее, на черную шерсть животного. Оглядываясь в поисках питомца, я никого не обнаружила, хотя... Вполне вероятно, что профессор экспериментировал с каким-то существом, исключительно в научных целях. Был еще один небольшой стол, тоже заваленный разными пергаментами и книгами.

Два совершенно разных человека сейчас недолюбливали меня абсолютно одинаково. Недоразумение, или следствием всех неудач стали не лучшие черты моего характера?

— Присаживайтесь, мисс Стюарт, — строго приказал профессор, обходя стол и занимая кресло напротив.

Надо же, а от Снейпа приглашения не дождешься. Кресло было намного удобнее того кошмарного табурета, однако Блэк источал явную неприязнь, правда, даже в этом состоянии казался очень привлекательным. Немного тусклые голубые с оттенком серого глаза, вечно выражающие усталость, сейчас сосредоточенно смотрели на меня. Его взгляд вызывал вполне ожидаемую неловкость...

И вот этот человек, которому я хотела понравиться... ну, только ради желания попасть в Запретную секцию библиотеки, разумеется... смотрит на меня так непривычно строго.

— Я думаю, вы понимаете, зачем я вас сюда позвал? — начал он, подобно Снейпу складывая замком руки на столе.

Это, видимо, какая-то профессорская привычка, придающая виду серьезности, хотя Блэку не шло быть таким.

— Думаю, я понимаю, профессор,— злить декана совсем не хотелось.

— Вчерашний инцидент с Малфоем лишил Гриффиндор сотни баллов, — он внимательно сощурил глаза, ожидая реакции.

— Как сотни? Разговор был о пятидесяти! — словно меня обманули в лотерее, возразила я.

— Сегодня у меня состоялась занятная беседа с профессором Снейпом, думаю, вы понимаете, что она шла отнюдь не в спокойном русле.

— Ой... — я нервно сглотнула, отведя взгляд в сторону. — Профессор, вы простите, но мне кажется, что он вас недолюбливает, — брякнула я, пытаясь намекнуть на то, не я одна виновата в потере баллов.

На моем лице проступила виноватая мина только из-за того, что я только что попыталась выгородить себя таким низким способом.

— Наши разногласия с профессором Снейпом вас никоим образом не касаются, мисс Стюарт. Не суйте нос не в свое дело, и уж тем более, ваши замечания никому не интересны! — от его слов я сидела как холодной водой облитая. — Вы повысили голос на преподавателя, тем более, на Снейпа! Вам что, смерти хочется? Вы подставляете не только себя, но и своих друзей! Весь Гриффиндор!

Блэк говорил не спокойно и не громко, он говорил жестко, заставляя разрываться от чувства вины, саднящего где-то в груди. Да, я далеко не аленький цветочек, как могло показаться всем раньше.

— Сэр, это вышло случайно, — я повинно склонила голову вниз, чувствуя, как краска заливает лицо от одного взгляда на Блэка. — Просто... просто профессор Снейп очень громко кричал на меня, не давая вставить слова, — оправдывалась я, думая, стоит ли пожать плечами, или это будет выглядеть слишком наигранно для оправданий.

— Вы бы еще на Дамблдора наорали! Научитесь держать язык за зубами! — еще более раздраженно произнес Блэк. — Вам мало было инцидента с опозданием на урок?

— Но, профессор Блэк, я заблудилась, потому что ещё не знала замка.

— Мисс Стюарт, для того, чтобы не плутать по замку в поисках нужного класса, у вас, кажется, есть друзья! — Блэк устало потер переносицу и вновь посмотрел на меня. — Что с вами не так? За два месяца вы успели два раза нарваться на профессора Снейпа, опозорить Драко Малфоя и даже на меня напасть!

Уши стали пунцовыми, я не знала что ответить.

— Мисс Стюарт, я хотел бы узнать, почему вы являетесь эпицентром неприятностей на Гриффиндоре? — спросил он уже более сдержанно.

— Потому что на Слизерин мне закрыта дорога, — не очень вежливо кинула я, заставив его удивиться внезапной резкости моих слов. — Я же магглорожденная!

— Я не пойму, вы сейчас пытаетесь нахамить мне? — спросил он вкрадчиво, чуть склонив голову набок.

— Что вы, конечно, нет, профессор, — с холодной иронией ответила я, немного забываясь, — у меня и в мыслях не было...

— Мне не нравится ваш тон, — осёк Блэк; откинувшись в кресле, он начал выдавать барабанную дробь пальцами по столешнице. — Могу я узнать, что привело вас в Хогвартс? Случайно не проблемы с учителями в Дурмстранге?

— К вашему сведению, я была лучше ученицей на курсе, профессор, — фыркнула я, чувствуя, как начинает закипать кровь в жилах.

— Знаете, что, мисс Стюарт? Ваши познания в магии не покрывают вашего отвратительного поведения, — профессор окинул меня недовольным взглядом. — Мне кажется, что именно поэтому вы перевелись в Хогвартс! Так почему бы вам не начать жизнь заново? Разве не к этому вы стремитесь?

Мои ноздри стали раздуваться от негодования. А я, черт побери, что пытаюсь сделать? Да всё, о чем я мечтаю — это забыть Дурмстранг, родителей, и красные отвратительные глаза Тёмного Лорда!

— Профессор Блэк! Будьте добры заглянуть в мое личное дело на досуге! — чувствуя прилив ярости из-за несправедливости, высказала я.

— Вы забываетесь, мисс Стюарт, я вам не друг, чтобы так со мной разговаривать! — жестко напомнил он. — Я смотрел ваше дело, оно безупречно, даже слишком! Такого быть просто не может. В папке словно написано о другом человеке, а я прекрасно вижу, какая Энн Стюарт передо мной сидит!

Все внутри меня закипело. Это были совершенно справедливые замечания, оттого стало еще более невыносимо их слушать. Мне вдруг захотелось плакать, но я не могла дать волю чувствам в его присутствии... Особенно в его присутствии... Да и в Дурмстранге за мной никогда не числилось проблем, я была очень сдержанной, образцовой; быть может новая обстановка так на меня действует?

— Вы не знаете меня! — в сердцах с подступающей истерикой, сказала я. — Вы абсолютно не знаете меня, профессор!

— Вот именно, что не знаю, и понятия не имею, почему Дамблдор за вас заступается и рассказывает о каких-то неврозах! Мисс Стюарт, я не дурак и не пытайтесь пудрить мне мозги! Вы, я не удивлюсь, были отчислены из Дурмстранга за свое поведение, и кто-то наверняка подчистил ваше личное дело!

Я была обескуражена его словами настолько, что голова шла кругом.

— Да что вы такое гово...

— Завтра Снейп назначит вам наказание, и поверьте, оно будет очень строгим! А теперь можете идти, — сказал он грозно и якобы нашел что-то интересное в записях на листке, лежащем на столе.

Я ничего не сказала, поднялась с кресла и направилась к двери, пытаясь унять ярость и накатывающие слёзы. Он не знает меня! Он ничего не знает! Мерлин... за что...

Все сильнее подступал комок к горлу. И едва я закрыла дверь, даже не попрощавшись, бросилась к ближайшему женскому туалету. Держась из последних сил, чувствовала давящую боль в груди при каждом вздохе. Наконец, я добралась до последней кабинки и там мои всхлипывания перешли в истерику. Из-за чего? Быть может, во всем виноваты отчасти справедливые замечания и чувство вины? Я старалась думать именно так, но суровый взгляд Сириуса, нет, профессора Блэка не выходил из головы. С первого дня он вызывал непоколебимую симпатию своей мужественностью, добротой и улыбчивостью. А теперь он меня как минимум недолюбливает, да что там недолюбливает, он видит во мне какого-то маленького демона! Это ж надо придумать, что меня отчислили из Дурмстранга? Знал бы ты, Блэк, какая ужасная татуировка уродует мою кожу, знал бы ты, сколько я пережила в свои годы!

Надо справляться со своим характером. Я никогда не была столь несдержанной, из-за чего произошли такие ненужные перемены? Срываюсь на одного, плачу из-за другого! Не могу же я плакать из-за его мнения обо мне, я плачу из-за своей глупости!

Спустя какое-то время, кое-как успокоившись и умыв лицо прохладной водой, я отправилась обратно в гостиную Гриффиндора. Надежда, что там никого не будет в столь ранний для сна час, умерла, так и не зародившись. Красные глаза говорили сами за себя, и Гарри с Роном, встретившие меня на диване возле камина, не стали ни о чем спрашивать, лишь проводили взглядами до спальни. Соседки уже лежали в кроватях, лишь у одной Парвати, читавшей какую-то книгу, горел ночник, но и она не заметила моё заплаканное лицо. Быстро раздевшись, я накинула на себя ночную сорочку, залезла в постель и зашторила балдахин. Обработав едва проявившуюся Метку мазью, баночку которой хранила под подушкой, я выпила несколько капель обезболивающего, чувствуя, что руку немного саднит, и повалилась на бок в поисках сна, который пришел не сразу. Зелья почти закончились, вот только просить Снейпа о новой партии было «немного» неудобно.

В снах ко мне пришел разозленный профессор Блэк с черными волосами ниже плеч и сюртуке на «сотне» пуговиц и кричал на меня несчастную, забившуюся в угол маленькую девочку с белыми как грива единорога волосами. Северо-Сириус из сна заметил мое дрожащее тело, перестал изрыгать злобные высказывания, подошел и сел рядом на корточки. Он начал гладить меня по голове увлекая в объятия, я открыла глаза, передо мной уже был Игорь, он успокаивал, убаюкивал меня. Внезапно в его руке сверкнул серебряный предмет, и меня пронзила испепеляющая боль в груди. Захлебываясь в собственной крови, я смотрела на его изменившееся злое лицо с красными глазами, медленно уходя в объятия смерти. Наверное, из-за стрессов Тёмный Лорд, Игорь, Блэк и Снейп смешались в этом кошмаре — так я решила проснувшись утром и вспомнив свой сон до последней мелочи.

Вновь ощутив боль в предплечье, я незамедлительно обработала его. Соседки по комнате еще спали, часы на каминной полке показывали семь. С грустью достав фотографию Игоря — своего единственно друга в том хаосе, что остался в прошлом, я почувствовала как по щекам вновь потекли предательские слезы. Обида на Блэка, которому толком объяснить не могла своих проблем, усилилась. Мне отчего-то стало важно убедить его в том, что я вовсе не плохой человек!

Слишком много эмоций для последних дней. Нужно пить больше успокоительного. Вновь я пошла на завтрак одной из первых, в надежде никого не видеть хотя бы до первого занятия, но на выходе из башни меня догнала Гермиона.

— Сириус сильно злился? — спросила она, переживая, скорее, из-за него, а не из-за меня.

— Похоже на то, с Гриффиндора сняли сотню баллов, — я скривила лицо. — Он был в бешенстве, Снейп нервно колдует в сторонке... — я закатила глаза, но на самом деле в душе кольнуло нечто, похожее на боль.

— Да ты за один день можешь больше заработать! — подбодрила меня Гермиона. — Не расстраивайся, мы не будем держать зла на тебя.

— Спасибо, что так хорошо ко мне относитесь, но я этого не заслуживаю, — с виноватым лицом произнесла я.

— Еще как заслуживаешь, подруга, — весело продолжила она.

К сожалению, им было за что меня ненавидеть, но пока секрет оставался секретом. Надеюсь, Малфой ничего не предпринял; я по-прежнему находилась под угрозой. В Большом Зале еще никого не было, и завтрак ещё не подали; достав учебники, мы стали повторять заданный на сегодня материал. Первыми по расписанию были Зелья, недоучить что-либо было бы весьма неразумно. Наконец пища начала появляться на столах. Проглотив по паре тостов с сыром, мы завели разговор об одной книге в Запретной секции, которая показалась Гермионе очень занятной. Мне теперь ни за что не попасть в эту часть библиотеки.

В зал быстрым шагом вошел Блэк, проводимый моим взглядом до самого места. Он поёрзал, устраиваясь на стуле, словно... словно был собакой?.. Что-то было в этом мимолетном жесте странное. Внезапно профессор посмотрел в мою сторону, и я резко, слишком заметно отвернулась. Что, черт подери, я делаю? Надеюсь, он счел это лишь за чувство вины, а так оно конечно и было... К нам подлетела Лаванда Браун и плюхнулась на место возле меня.

— Тебе нравится наш декан? — ехидно подметила она, пытаясь заглянуть мне в душу, но, похоже, что эта «пташка» талантами в леглименции не обладала.

Я поперхнулась куском пирога с патокой, Гермиона посмотрела на нее из-под бровей, но Лаванду, как я успела её узнать, не проймешь одним лишь испепеляющим взглядом.

— Я видела, как ты пялилась, когда он входил в зал! — с довольным видом произнесла Браун, словно причисляя свою наблюдательность к великому таланту.

— Тебе показалось, наверное, — грубовато одернула я, чуть задрав нос. — Ты разве не знаешь, что я натворила? Профессор мне вчера такое устроил...

— Да брось, он многим нравится! Это нормально, мне например, тоже, — игнорируя оправдания, перебила она, накручивая локон своих волос на палец.

Лаванда мечтательно посмотрела в сторону учительского стола. Какие глупые мысли у этой куколки, совсем пустая головка, помешанная на парнях, розовых бабочках и сердечках. Ее пергаменты вечно пестрят разными любовными картинками. О том, что она немного-немало влюблена в Блэка, знает вся школа и сам профессор. Гермиона смотрела в ее сторону, качая головой из стороны в сторону. Пока Лаванда что-то говорила, я решила украдкой посмотреть на него еще разок...

Наши взгляды встретились...

Еще секунду он смотрел мне прямо в глаза, что повергло в непонятное состояние

испуга. Десертная вилка вылетела из руки и упала на пол, в эту же секунду Блэк опустил взгляд в тарелку. Я не стала поднимать упавший прибор, а просто отодвинула тарелку с пирогом: желание есть пропало мгновенно. Гермиона, оказывается, все это время пристально смотрела на меня.

Лаванда убежала к только что вошедшим в зал Парвати и Падме Патил, будто и не было её бессмысленных вопросов и наблюдений. Слава Моргане, она от меня отстала, ни одного слова из разговора с ней я не запомнила, пустая болтовня.

— И ты туда же? — с ноткой раздражения спросила Гермиона, поглаживая корешок учебника по Зельеварению..

— В смысле? — переспросила я, прикидываясь троллем.

— Ты знаешь, о чем я, он крестный Гарри и наш декан! — Гермиона стукнула ребром учебника по столу. — Даже и не думай.

Я возмущенно развела руками.

— Гермиона, да в чем дело? Я не чувствую ничего кроме чувства вины за свои ошибки. О, Мерлин! — я несильно стукнула кулачком по столу, заставив звякнуть приборы. — Ты серьезно? Тебе рассказать, сколько я вчера выслушала от него?

— Энн, я по-твоему похожа на Миллисенту Булстроад? Я не слепая и далеко не дура...

Она не поверила, заставив меня просто заткнуться, потому что еще немного, и я готова была превратить Большой Зал в руины.

Через некоторое время к нам присоединились Рон, Гарри и Джинни. Тема Блэка была замята. Глядя на Джинни, сидящую спиной к преподавательскому столу, я краем глаза заметила как Сириус уходит. Буквально через минуту после его ухода появился мой главный кошмар — Снейп сел за стол и, не глядя по сторонам, начал ковырять вилкой в тарелке. Какой же он все-таки странный... Его скверный характер — он же не мог таким родиться? Какие-то события сильно могли на него повлиять.

Малфой сидел за слизеринским столом вместе с остальными, но его поведение заставило задуматься, обычно он был весел и общался со своими друзьями, но сегодня непроницаемая маска стерла все эмоции с этого аристократичного лица. Блейз Забини что-то спросил у него, но не дождался ответа. Интересно, о чем он думает? Гарри заметил мой взгляд и завел свою шарманку:

— Теперь я уверен на все сто двадцать процентов, что Малфой со Снейпом что-то замышляют, я сегодня видел их в туалете Плаксы Миртл...

— Да ну с чего ты взял, Гарри? Снейп — доверенное лицо Дамблдора, — вступила в разговор я, потихоньку складывая учебники в сумку.

— Как бы не так, он бывший Пожиратель Смерти, двойной агент, пригрелся у Дамблдора на боро...

— Что ты сейчас сказал? — ловя падающую челюсть, перебила его я, посчитав, что из-за неприятного утреннего разговора с Гермионой у меня могли появиться галлюцинации.

— Снейп — Пожиратель Смерти, и доподлинно неизвестно на чьей он стороне, — повторил он, поглядывая на друзей, которые вовсе не были довольны его длинным языком.

— Нам что, преподает зельеварение убийца? — брякнула я, чтобы хоть как-то оправдать свое непомерно сильное удивление.

Невольно повернув голову к столу преподавателей, я заметила, что Снейп за нами наблюдает. Странное выражение было на его лице, нет, вроде бы обычное, но... Мне казалось, что он не просто пытается что-то для себя уловить в нашем разговоре. Черные глаза смотрели прямо на меня, словно прожигали дыру. Неужели я ему так насолила своим поведением?

— Гарри, а ты-то сам, что там делал в том туалете, навещал Миртл? — спросила Джинни вкрадчиво, сложив руки на столе стопкой.

— Ты опять следил за ними, и как тебе не надоело? — вздохнула Гермиона, ставя на стол чашку с какао.

Гарри и сам понимал, что уже достал друзей своими догадками.

— Ну и о чем же они говорили? — спросил Рон, наклоняясь поближе к нему — он понимал, что в противостоянии женской половине просто обязан поддержать друга.

— О тебе, Энн, — Гарри повернулся ко мне совершенно неожиданно.

— Что-о? — чуть не вывихнула челюсть я.

— О том, чтобы Малфой не ябедничал отцу об этом инциденте. Но фраза Снейпа звучала странно, он сказал, чтобы Малфой не вел себя как ребенок, так как это может помешать.

— Помешать чему? — спросила Гермиона.

— На этой фразе из одной из кабинок вылетела Миртл, и им пришлось уйти, — раздосадовано произнес Гарри. — Вот видите, они точно что-то скрывают!

— Это еще ничего не доказывает, — опровергла я и решила перевести тему, оказав всем услугу. — Идемте, у нас скоро занятия начинаются.

И вправду, мы слишком долго болтали, зал почти опустел, ни Малфоя, ни Снейпа уже не было, а значит, стоило поторопиться. По дороге в подземелья я размышляла, почему Снейп преподает в школе? Ведь он Пожиратель, но Дамблдор ему доверяет... Почему он уговаривал Драко молчать? Он действительно печется о моей безопасности, пусть даже и по приказу директора? Появилась маленькая частичка уважения к этому неоднозначному человеку, чувство вины кольнуло изнутри. Я создаю неприятности, а он расхлебывает за меня. О, Мерлин! Я была так груба, кричала на него...

Снейп вошел в аудиторию. Вроде бы, всё как обычно, но весь Гриффиндор сидел с ровной осанкой, со сложенными на столах руками, Слизерин тихо хихикал над нашим поведением.

— Вот бы так всегда! — съязвил профессор, приземлившись на свое кресло.

Больше насмешек с его стороны не было, однако задание на завтра выглядело устрашающе. И вот, после звона колоколов мы с чувством выполненного долга начали собирать вещи, как меня настиг его голос:

— Мисс Стюарт, задержитесь.

Я сглотнула, Гермиона шепотом пожелала мне удачи и спокойствия. Её волновали не баллы; несмотря на нашу утреннюю словесную дуэль, она правда переживала. Когда последний студент ушел, оставив нас с профессором наедине, я подняла взгляд от пола. Снейп что-то записывал, затем, отложив перо, обратил на меня взгляд.

— Мисс Стюарт, сегодня в восемь приходите сюда, будете драить котлы. Это всё, — он снова опустил голову в записи.

Я кивнула, зная, что он уже не смотрит в мою сторону. Подходя к двери, я остановилась и снова повернулась к нему.

— Сэр, — негромко сказала я.

— Что-то еще? — спросил он деланно спокойным, но явно раздраженным тоном, не отвлекаясь от записей.

— Спасибо за то, что убедили Малфоя не говорить отцу, — благодарно произнесла я, не рассчитывая на ответную реакцию.

Ответа не последовало, я этого ожидала и уже повернулась к двери...

— Мисс Стюарт, — когда я повернула голову обратно Снейп смотрел на меня. — Постарайтесь больше не попадать в подобного рода ситуации...

На нумерологию ходило только восемь человек со всего курса, включая меня, Гермиону и Малфоя, который даже и носом не повел в нашу сторону. Это, наверное, к лучшему. После обеда были две пары с Хаффлпаффом по ЗОТИ, так как была сложная тема, в первые полтора часа мы разбирали теорию, остальное время заняла практика. Профессор Блэк пребывал в своем обычном расположении духа, улыбался, шутил, не уделяя никому персонально особого внимания, в том числе и мне.

«А может, кто-то подчистил вам личное дело?» — звучал в голове его ехидный вопрос.

Неужели он в чем-то подозревает меня? Не дай Мерлин, он общается с директором Каркаровым, тогда Блэку ничего не будет стоить узнать, что Анна, или Энн Стюарт никогда не числилась в Дурмстранге, зато на шестой год обучения не приехала студентка по имени Анна Рахманинова. Может, не стоит скрывать, а спросить у Дамблдора, можно ли доверять Сириусу, как он доверяет Снейпу?

Даже смутные мысли не могли скрыть от моего внимания привычную дружественную атмосферу урока. Профессор ЗОТИ сильно отличался от всех остальных преподавателей, он умел не просто заинтересовать своим предметом самых ленивых учеников, он буквально заражал нас своей неиссякаемой энергией. Вот только его усталые глаза никак не вязались с этим качеством.

Лаванда Браун старалась задавать ему побольше вопросов и откровенно строила глазки, что, в конце концов, начало раздражать весь класс. Как только она пыталась открыть рот, кто-то из нашей шайки: Рона, Гермионы, Гарри, в конце подключилась и я, опережали ее вопросы своими, не давая Лаванде даже слова вставить. «Профессор, а сколько времени?», «Сэр, какая страница, извините, я забыл» и другие подобные бессмыслицы. Иногда вопросы были совершенно бестолковыми. Когда Лаванда в очередной раз попыталась открыть рот, Гарри спросил:

— А если я произнесу заклинание Accio наоборот, меня притянет к тому предмету, который мне нужен? — сказал он, едва сдерживая смех, понимая полную абсурдность этого вопроса.

Класс взорвался хохотом, мы с Гермионой, сидящие на первой парте схватились за животы. Блэк отвернулся к доске, и, сотрясаясь от смеха, закрыл лицо руками. Рон хлопнул Гарри по плечу, поздравляя с отличной шуткой, лишь бедная Лаванда не поняла причины всеобщего веселья и скрестила руки на груди, обиженным взглядом обводя смеющихся студентов. Класс затих минуты через три, правда, от некоторых парт все еще доносились сдавленные смешки.

— Так, ну все, отдохните пятнадцать минут, затем начинаем практику, — произнес Блэк, сдерживая улыбку.

Мы с Гермионой подошли к ребятам. Гарри все еще не мог успокоиться, он покраснел как вареный рак.

— Гарри, прошу, не задавай больше таких глупых вопросов, — попросил Блэк, незаметно присоединившийся к компании.

Он, так же как и крестник, всё еще не мог сдержать улыбку. Подскочившая Лаванда едва не сбила меня с ног, занимая место поближе к профессору. Ей было все равно, что она являлась здесь лишней, да и с присоединившимся Блэком я тоже теряла место в этой дружной семье, тем более, после вчерашнего инцидента. Стоит пока держать дистанцию.

Мне как раз нужно было освежить мазь на Метке, а обезболивающее я теперь пила редко, в последнее время в нем не было надобности, татуировка не жгла кожу, лишь вчера едва-едва посаднила и то не сильно. Не привлекая к себе внимания, испарившись в ближайшую уборную, я быстренько обработала Метку и ненароком взглянула в зеркало. Волосы топорщились в разные стороны. Конечно, это откровенное тщеславие, но мне так не хватало моих белых локонов. В нашей семье не было шатенов, брюнетов, рыжих, все дети рождались с абсолютно белыми волосами, которые являлись как украшением, так и отличительной меткой, выдающей принадлежность к роду Рахманиновых.

Когда я вернулась, компания все еще стояла у стола Гарри, но Браун не было, она тихо сидела за своим столом, может? они ее прокляли? В любом случае я последовала ее примеру и начала перечитывать сегодняшний конспект.

— Энни, иди сюда, чего ты там села? — позвал меня Гарри.

Было слегка неудобно нарушать их идиллию, я, естественно, не сдвинулась с места, стараясь игнорировать устремленный на меня взгляд профессора Блэка. Подойти действительно хотелось, но… Нет, это была не совесть, а что-то другое, словно окажись я в компании Блэка, снова наступлю на извечные грабли, которые подкладывал мне мой несдержанный характер. Но после повторного приглашения, я не могла оставаться на месте.

— Что вы сделали с Лавандой? — спросила я, вставая рядом с Роном подальше от профессора, который скептически изогнул бровь, чувствуя мое неудобство.

Ответ на мой вопрос последовал незамедлительно:

— Гермиона незаметно наслала на нее заклинание немоты, и она обиделась, — сказал Рон, хихикая.

— Надоели ее идиотские вопросы, — оправдалась она, с улыбкой глядя на Сириуса, который как преподаватель, по идее, должен был снять баллы с факультета за подобные шалости.

— Ну что вы так жестоко с ней? Девушке шестнадцать, и она влюблена, — сказала я, ненароком взглянув на профессора и понимая, какую глупость я сейчас ляпнула.

Блэк посмотрел на меня. Я не могла прочитать по лицу, о чем он думает. Только внезапно он стал серьезнее, темные брови напряжённо сдвинулись, а мои уши отчего-то загорелись.

— Пора начинать занятия, — оповестил он всему классу и пошел к своему столу, оставив явную недосказанность.

— Зачем было это говорить, Энн? — уныло спросила Гермиона, несильно шлепнув меня лежавшим на столе Гарри учебником ЗОТИ по голове.

— Ну, ведь это и так все знают, — отмахнувшись от книги, попыталась возмутиться я, чувствуя, что щёки тоже запылали, отмахиваясь от книги.

— Сириусу неприятны такие разговоры, он всё же преподаватель!

Я почувствовала, что фраза, произнесенная мной каким-то образом задела неведомые тонкие струнки в его душе. И тут до меня дошло, возможно, он воспринял всё в исковерканном виде — будто это я намекнула на свои чувства к нему. Этого только не хватало! Еще одна Лаванда в моем лице. Мерлин! Я снова оплошала! А ведь не имела ничего такого в виду! Может, мне отрезать себе язык и скормить озерному кальмару, или попросить Гермиону и на меня наложить Silencio? Я была права, считая, что не стоит присоединяться к друзьям, когда с ними Блэк...

Больше ничего веселого на ЗОТИ не произошло, и, видимо, это моя вина...

* * *

Остаток времени перед ужином я провела за написанием эссе по Зельеварению. Снейп задал слишком много, боюсь, придется сидеть за учёбой полночи. За соседним столом над Древними рунами корпела Гермиона, Джинни так же как и я мучила зелья — Снейп отыгрался на всех курсах. После ужина падая с ног от усталости я поплелась в подземелья,профессора нашла не сразу, он был в прилегающей к классу лаборатории, наверное, пачкал котлы гноем, готовясь к моему приходу. О, какая честь! Лаборатория как всегда напоминала склеп мертвеца: тускло, влажно, угнетающе и воняет…

— Перчатки на столе, тряпка и чистящие средства там, — Снейп указал пальцем на нижнюю полку. — Приступайте и даже не думайте использовать палочку.

Говоря это, профессор даже не посмотрел в мою сторону. Ну, к этому не привыкать, а может, оно и к лучшему. Профессор что-то варил, от его зелья пахло душистыми горными травами, и сейчас он нарезал корень валерианы — я узнала запах. Снейп одарил меня взглядом, предупреждающим меня не лезть в его работу и приступить к чистке котлов. Ох, сегодняшний нагар Симуса Финигана! С кислой миной я принялась тереть посудину, присев на стул. Результат неправильного смешения ингридиентов, взаимодействуя с чистящим средством, издавал непревзойденный аромат сероводорода. До рвотных позывов конечно не дошло, но приятного было мало. Одежда и волосы обязательно пропитаются запахом...

Я протяжно зевнула, потерла глаз рукавом мантии и проморгалась. Усталость и стресс сказывались на мне — желание поспать неумолимо сопутствовало однообразной работе с котлом. Спустя какое-то время движения рук стали замедляться, и меня унесло в какой-то чудесный сон. В нем не было места переживаниям и слезам, а был он — человек с усталыми глазами, обрамленными едва заметными мимическими морщинками. Он смотрел на меня, ждал, когда я сделаю шаг навстречу, всего один шаг, оказаться настолько близко, чтобы почувствовать запах его волос, коснуться губами его шеи, поднимаясь всё выше... Мужская рука нежно взяла меня под волосы, сжимая их в крепкой ладони...

— Сириус… — словно издалека прозвучал мой собственный голос.

Эти усталые глаза были только моими… Человек, сейчас принадлежавший только мне, медленно отпустил мои волосы и спустился ниже. Слегка сжал плечо, водя им из стороны в сторону. Вскоре движения стали сильнее, а пальцы начали крепко впиваться в кожу, принося неприятные ощущения.

— Мисс Стюарт, проснитесь! — послышался сейчас такой ненужный голос. — Да проснитесь же! — голос стал настойчивее.

Из последних сил я старалась держаться за это сновидение, но это с каждой секундой оно становилось всё призрачнее. Из грёз меня выдернула резкая боль. Щека загорелась, и я открыла глаза. Картинка сфокусировалась не сразу. Потервев глаза кулачками в перчатках и сладко зевнула, и лишь только сейчас начала различать знакомое бледное лицо профессора Зельеварения. Едва не захлебнувшись воздухом от страха и неожиданности, я отстранилась назад, но не справилась с равновесием спросонья и чуть не шлепнулась на склянки, стоявшие на полу позади меня. Цепкая рука Снейпа схватила за шкирку и потянула на себя. Профессор тоже потерял баланс на мгновение; у меня в руках был котел, и это давало преимущество в весе. Снейп удержался на ногах, чуть не завалившись на меня. Мои глаза выразили дикий испуг: до его лица оставалось около пяти сантиметров. Он вернул меня в нормальное положение и отстранился. В первый раз его маска дрогнула, проявились хоть какие-то эмоции кроме злобы, презрения и равнодушия. Кажется, он был слегка смущен, но это выражение не продержалось и сотой доли секунды, сменившись привычной каменной гримасой.

— Простите, профессор, я уснула, — решила начать первой, потирая щеку, по которой не хило получила.

За пощечину извиняться он не собирался. Чистым в результате всех моих усилий оказался только один котел, и то не до конца. Гарь от экспериментов Финигана въелась слишком глубоко. Я сняла грязные перчатки.

— Это не ваша вина, я случайно разлил концентрат мака, он имеет усыпляющее действие, — пояснил он, скрестив руки на груди. — Еще секунда и вы могли бы уснуть навсегда.

Мое лицо исказила непонимающая гримаса, то ли от испуга, то ли от желания одеть на Снейпа котел, но вместо этого я просто составила тару на пол и встала, тщетно стараясь удержать равновесие. Профессору во второй раз пришлось схватить меня, теперь уже за рукав, который на мгновение приоткрыл едва проступившие очертания Тёмной Метки, тогда Снейп, словно ошпаренный, отпустил ткань, но тут же надел непроницаемую маску. Что, не нравится? У тебя должна быть такая же!

Он вытолкнул меня в класс и наколдовал чашку ароматного кофе на передней парте.

— Пейте, — приказал он кивнув в сторону напитка.

— Я не пью кофе, — зевая, произнесла я, присаживаясь на предложенное место. — Я от него наоборот засыпаю, — я снова зевнула, закрыв рот ладонью.

Снейп картинно цокнул, как будто была моя вина в том, что у него кривые руки, и он едва не отравил меня маком.

— Пейте, если не хотите проспать трое суток! — похоже, два раза повторять он не любил.

— Неплохая перспектива, — укладывая голову на руки, словно на подушку, произнесла я.

Но сомкнуть глаза мне удалось всего лишь на долю секунды, потому что в следующий миг, я была грубо схвачена за воротник.

— Мисс Рахманинова, я на вас сейчас Империус наложу! — раздраженно сказал он, подвигая к моему носу чашку.

— В стенах школы нельзя использовать запрещенные заклятия… — как в тумане напомнила я, снова опуская тяжелые веки.

— Спасибо, что просветили. Эти заклятия вообще нельзя использовать, на то они и запрещенные! — но его голос куда-то пропадал на последних словах, и тогда я почувствовала, как кофе обжег мне губы, но возразить не смогла.

— Эй, он же горячий! — возмутилась я, заставляя себя проснуться.

Профессор Зелий нависал надо мной, держа кружку, но меня поразило то, что в его черных глазах не было привычной злобы или равнодушия. Он пытался спрятать беспокойство за губами, что были поджаты, и глазами, скрывающимися за ниспадающими на лоб прядями жирных волос. Этот взгляд пригвоздил меня к месту своей неожиданностью. Как-то машинально я взяла чашку с кофе из его рук, и, не боясь температуры, сделала большой глоток, незамедлительно поперхнувшись. По телу начало растекаться тепло, еще больше захотелось спать. Я отмела желание сползти по стулу, ведь Снейп все еще смотрел на меня. Да и засыпать в его присутствии было опасно для жизни, иначе завтра не досчитаюсь минимум пары зубов. Двумя большими глотками я осушила чашку, несмотря на то, что из глаз готовы были посыпаться искры. Снейп не стал комментировать, а лишь ухмыльнулся.

— Вам лучше?

— Нет, то есть, да, — промямлила я, подмечая, как с его лица стирается беспокойство, однако он не прерывал зрительного контакта.

— Идите к себе, мисс Стюарт, и постарайтесь завтра не проспать, — сказал он, протягивая мне какую-то коробку.

Как же тут проспишь, когда первая пара у него, раздраженно подумала я, чувствуя, как кофе пробуждает меня до вменяемого состояния. В коробке находились зелья, которые у меня уже почти закончились. Я взглянула на него с искренней благодарностью, обиды вдруг испарились. Так вот что он варил…

— С-спасибо, — выдавила я, скребя затылок свободной от небольшой коробки рукой.

Словно зомби направляясь к выходу и в очередной раз убеждаясь, что Снейп не такой уж ублюдок, я услышала:

— Мисс Стюарт. Не забудьте умыться, да, и в следующий вторник в это же время.

Что еще за шутки? Может, он мне еще сладких снов пожелает? По дороге в башню я думала над его смущением. Конечно, это случайность, с каждым может произойти, но не с нашим экстраординарным профессором. Он беспокоился, хотя было бы странным даже для такого человека, как он, никак не отреагировать на инцидент с маком. Он приготовил лекарства, а я ведь не просила. Снейп и вправду как-то своеобразно заботится обо мне, пускай и по приказу директора…

Я оглушительно зевнула на весь коридор, вынудив картину какого-то колдуна ворчливо что-то буркнуть мне вдогонку. Потерев глаза кулаком, я обнаружила, что осталась сажа, второй оказался тоже грязным, видимо испачкалась, когда «продирала» глаза перчатками. Так вот что он имел в виду! Не мог напрямую сказать!

* * *

В башне Гриффиндора уже никого не было. Слава богу, удалось незаметно пронести коробку в спальню, без лишних вопросов. В тусклом свете ночника Джинни, которая что-то писала на пергаменте лежа на кровати, мою ношу совсем не было видно. Из-за какого-то странного проклятия, наложенного на спальню девочек пятого, тогда — четвертого, курса, рыжеволосые вообще не могли туда войти, посему Джинни переселили к курсу старше.

— Ну, как отработка? — спросила, она не отрываясь от бумаги, что позволило мне спрятать коробку.

— Он чуть не отравил меня, — мой голос звучал саркастически.

— Ты серьезно? — подняла она голову от пергаментов.

— Нет, конечно, я едва не отравилась ядовитым нагаром от котла Симуса, — отмахнулась я с коротким смешком, отдергивая балдахин и садясь на постель.

Незачем было кому-то знать о произошедшем, у Снейпа и так плохая репутация. Правда, с чего бы меня это волновало? Быстро переодевшись в ночнушку, я легла под теплое пуховое одеяло в надежде что то сновидение вернется... Мечты, в которых я и мужчина с красивыми глазами… Не успела я додумать, как провалилась в сон. Пустой, крепкий… сказались последствия отравы зельевара. Проснулась как будто через секунду от того, что кто то снова трясет меня за плечо, только на этот раз это была Джинни.

— Тебя не добудиться, вставай! — уже громко говорила она. — Ну же, Энн!

Даже не собираясь повиноваться противному голосу, а по утрам все голоса казались противными, я натянула одеяло до ушей и повернулась на другой бок. Но не тут-то было, мой вредный будильник в лице Джинни Уизли попросту сорвал с меня «защиту» и стал дергать за ноги.

— Еще минуточ.. — но я так и не договорила, снова падая в объятия Морфея.

— Анна! — раздался крик на всю спальню. — Здесь Малфой, а ты голая!

О да… Уже в следующее мгновение я сидела на кровати, отчаянно пытаясь разглядеть названную персону, прикрывая босые ноги подолом длинной сорочки.

— Джинни! Это нечестно! — возмутилась я, обнимая подушку и зевая.

— Зато действенно! Да что с тобой! Ты ведь заснула раньше меня!

Она стояла рядом со мной, свежая, явно после душа, с аккуратным хвостиком на затылке и проснувшимся лицом — в общем, в полной боеготовности начать бодрое утро. Я бы действительно могла проспать трое суток. Спасибо профессору, этот день проведу как лунатик. Мысли сбивались в кучу, движения были медленными.

— Наверное, накопилось, — пролепетала я, снова зевая.

* * *

На завтраке я едва не уснула над омлетом, пришлось выпить две чашки крепкого черного кофе, которые не помогли, а лишь принесли какую-то раздраженность. Ни Снейп, ни Блэк на завтраке не присутствовали, ну и черт с ними обоими! Гермиона буквально на себе поволокла меня в подземелья, мозг все еще отказывался включаться. Снейп вошел в класс сразу после звона колоколов с привычной каменной маской на лице... Человек умеет так хорошо скрывать эмоции, может, у него их и вовсе нет? Ведь только вчера он испугался за мою жизнь, но сейчас его лицо не выражало ничего. Смущение профессора на долю секунды, нет, быть может, мне просто показалось, ведь это то, чего ждешь от обычного человека в такой ситуации. Я слишком много думаю о разных глупостях. В конце урока Сней заклинанием притянул к себе задания, успев съязвить в сторону Рона по поводу столь малого количества страниц его эссе. В общем, ничего не изменилось. Конечно не считая моего легкого недомогания.

* * *

Хогвартс тридцать первого октября пестрел рыжими цветами. Тыквы парили на каждом этаже, маленькие наколдованные ведьмочки на игрушечных метлах носились, бросая в студентов искрами, с риском прожечь в мантиях дыры. Учащиеся разыгрывали друг друга, братья Рона и Джинни — Фред и Джордж прислали пару коробок с разными шутками: блевотные пастилки, кровопролитные конфеты, бородавочный порошок, пачкающееся мыло и много всякой другой дребедени, которую удалось безнаказанно пронести в замок под мантией невидимкой Гарри. Мыло обрело свое место в ванне старост. После его случайного использования Пэнси Паркинсон три часа ходила злая и чумазая, как трубочист, штрафуя каждого попавшегося под руку младшекурсника Гриффиндора. Рон предложил Лаванде конфеты, от которых у нее долгое время шла кровь носом. Бедняжка снова обиделась на наши шуточку, пуска и, как пояснили близнецы в инструкции, кровь из носа течет не настоящая.

Каждый год мы с Игорем проводили Хеллоуин вместе, я приезжала из Дурмстранга в поместье. Мы наряжали наших домовых эльфов, дурачились, а сейчас я в Британии, без него, но зато с друзьями, с людьми, которые меня приняли.

Вечером вся женская половина школы достала из сундуков парадные мантии, а я с тоской наблюдала за соседками по комнате. В поместье осталась куча моих платьев и дорогущих костюмов, а здесь, мне совершенно нечего было надеть. Джинни хотела предложить свою старую мантию, но ее внешний вид меня испугал. Впервые в жизни, мне хотелось участвовать в общественном мероприятии, но не идти же в школьной форме или повседневной одежде? Трансфигурировать платье практически из ничего я боялась, так как неизвестно что выйдет и как долго продержатся чары и не превращусь ли я потом в хеллоуинскую тыкву.

Окончательно расстроившись, я решила никуда не ходить, а остаться в комнате и почитать книгу, но Гермиона, влетевшая в нашу спальню на всех парах, кинула мне на кровать объемный пакет с коробкой и приказала встать.

— Примерь его, — сказала она, открывая крышку коробки. — Думаю, что тебе подойдет.

Ровно сложенный шелк небесно-голубого платья заставил меня открыть рот в изумлении.

— Но, Гермиона, откуда ты его взяла? — в недоумении спросила я, трогая ткань на ощупь.

— Лаванда не трогай, у тебя руки в тональном креме! — возмутилась Грейнджер, ударив её по руке.

Браун бросив недовольный взгляд на хозяйку наряда, отошла на метр и выставила руки перед собой, недовольно ухмыльнувшись.

— Это платье я одевала на Святочный Бал на четвертом курсе, — рассказала Гермиона. — Я из него выросла, но, думаю, на тебя должно будет налезть. И все же, я не понимаю, почему ты забыла взять из дома официальный костюм, — поразилась она, доставая платье и показывая его во весь рост.

— Я…

— Просто возьми, — настойчиво попросила Гермиона.

С каким-то небывалым трепетом я одела это пускай и не новое платье, стремясь быть аккуратной, словно от любого жеста нежная ткань могла разорваться. Гермиона на этот вечер стала для меня джином, исполняющим желания. И вот, глядя на себя в зеркало, я не могла вымолвить и слова. Оно подошло… Легкие оборки юбки добавляли пышности, но не превращали его в бальное платье. Бретели, на которых были закреплены прозрачные кусочки ткани такие же как на оборках юбки, добавляли свежести образу. Они осторожно спускались чуть ниже плеч и выгодно подчеркивали линии тела. Без излишеств, все довольно скромно, но, в то же время, невероятно симпатично. Блестящий шелк корсета наоборот же придавал платью некоего официоза. И завершающим штрихом являлась неширокая лента оттенка потемнее, опоясывающая талию и завершающая наряд.

— Это нечто… — прошептала я, а потом на радостях бросилась подруге на шею, зацеловывая её в щеки. — Спасибо! Спасибо большое, Гермиона!

— Носи на здоровье! — задорно сказала она, искренне смущаясь моей растроганностью и подавая оттенка посветлее голубую, почти белую, прозрачную мантию.

На ней же была лиловая мантия и серое платье. Каштановые волосы Гермиона собрала в высокую прическу, она перестала быть похожей на зубрилу с вороньим гнездом на голове. Моя же копна имела удручающий вид. Но Парвати и Лаванда, имевшие огромный опыт в вопросах красоты с радостью согласились мне помочь. Они соорудили на моей голове довольно скромную, но интересную прическу. Каким-то образом им удалось придать моим волосам блеск, ухоженность и заплести их в легкую ракушку. Хотя достаточно было простого «Фините Инкантатем»... Моя любимая заколка в виде веточки омелы отлично вписалась в образ. Гермиона заставила меня накрасить глаза, правда, я сдалась только после получасовых уговоров. И вот в зеркале отражалась уже забытая Анна Рахманинова. Родители всегда заставляли меня выглядеть, что называется, с лоском. Зеленые глаза обрамляли длинные и закрученные ресницы, тронутые тушью. Помада нежно розового цвета, бронзовые румяна, подчеркивающие смуглую кожу, навевали не самые приятные воспоминания о так называемом доме…

Пришла пора спускаться вниз. Рон встретил Гермиону восторженным взглядом, Джинни тоже выглядела потрясающе, ее рыжие волосы идеальными прядями спускались по плечам, укрытым кремовой мантией. Гарри и Рон остановили взгляд на мне, позади как вкопанный застыл Симус Финниган. Я, наверное, выглядела слишком непривычно для них и так обыденно для себя. Симус вышел вперед.

— Эн-ни, — заикаясь проговорил он, — позволь м-мне быть твоим сопровождающим?

Я чувствовала себя неловко, отказывать было неудобно, но мне совершенно не хотелось идти с ним, не для Симуса я одевала это платье...

— Симус, прости, но я уж как-нибудь одна, не принимай это на свой счет, — негромко сказала я, поджимая напомаженные губы от неловкости.

— Да нет, я это… Ну, я тогда пойду, — невнятно изрек он и с поникшей головой отправился прочь из гостиной Гриффиндора.

— Ну чего ты так жестока с ним? — иронично подметила Гермиона. — Ты ведь все равно без пары, почему отказала ему?

— А ты попробуй отмыть его котел на отработке у Снейпа! — хихикнула я и взглянула на настенные часы. — Нам пора.

Мы пошли на празднование. Спускаясь по лестницам Хогвартса, я глядела вслед двум влюбленным парам друзей. Снова почувствовала себя лишней. Они все вместе уже так долго, так подходят друг другу. Гарри и Джинни встречаются с прошлого года, сначала он заботился о ней как о младшей сестренке, но с приходом юношества их отношения стали меняться. Джинни рассказывала, что Гарри раньше был влюблен в Чжоу Чанг, девушку с Рейвенкло, но она так и не смогла смириться со смертью Седрика Диггори, и у них ничего не получилось. Гермиона вечно подтягивала Рона по предметам, сначала они с Гарри считали ее заучкой, но им не раз приходилось вместе выпутываться из разных, порой даже опасных ситуаций. В конечном итоге это сблизило рыжеволосого простофилю и девушку семи пядей во лбу. Неоднозначная пара, но минус с плюсом, как доказано не раз, притягиваются. И вот они шли впереди: улыбаясь, смеясь, не думая о будущем, о том, что им уготовила судьба. Мальчик-Который-Выжил, постоянно находился в опасности, а друзья его никогда не бросали. Я не имею права даже идти с ними так близко. Тёмная Метка, ложь о происхождении — я их попросту не достойна, если бы могла, то отрубила бы себе левую руку. У Гарри Поттера нет родителей, нельзя говорить такое, но я бы не отказалась быть на его месте, у него хотя бы есть Сириус… А мой Игорь… Я сама виновата в том, что мы с ним находимся так далеко друг от друга…

Праздничное убранство Большого Зала напоминало масленичную ярмарку в России. Множество чучел и тыквы размером с карету в больших количествах висели под потолком. Приведения замка устроили свою вечеринку в пяти метрах от пола. Почти Безголовый Ник, призрак Гриффиндора, встречал гостей с опущенной набок головой, для большего устрашения, Кровавый Барон носился над столами Слизерина, размахивая саблей. В зале освободили место для танцпола. Дамблдора не было, зато остальной преподавательский состав был на месте, хотя постойте, не хватало еще одного.

Капитан сборной Рейвенкло не отрывал от меня взгляда, с тех пор, как я вошла в зал. Это был тот самый блондин, с которым меня познакомила Луна, но я старалась игнорировать внимание к своей персоне. Пугаясь, что Метка может проявиться, хотя я намазала руку перед самым выходом, я уже привычно закрывала левую руку правой. Но настроение, кажется, сегодня мне не испортит никто — я поставила себе мысленную галочку, что даже Блэк удостоил меня взглядом, мимолетным, незаметным, но все же…

— Где Снейп? — спросила я, присаживаясь за стул, расправляя оборки платья.

— Ты что, соскучилась? — ухмыльнулся Гарри, отодвигая стул для Джинни. — Он не любит пышных торжеств, засел, небось, у себя в подземелье, обнимаясь с банкой какой-нибудь гадости.

— Да нет, мне кажется, что он уже на охоте, — полушепотом сказала Джинни, оглядев зал.

Я непонимающе приподняла левую бровь.

— Он любитель портить праздник целующимся в закоулках Хогвартса парочкам, — вступил Рон, притягивая к себе графин со сливочным пивом, которое разрешалось пить старшекурсникам на праздники. — Кому налить?

Никто не отказался от угощения, но посмели испить мы только после вступительной речи заместителя директора. МакГонагалл не стала мучить желающих повеселиться студентов долгими излияниями на не очень приятные темы, касающимися возрождения Тёмного Лорда. Фраза «Наступили тяжелые времена» — неоднократно повторялась с начала учебного года. Хмельная вечеринка началась с первыми аккордами электрогитар и волшебных синтезаторов школьной группы состоящей из Хаффлпаффцев, что сегодня отдувались за весь Хогвартс.

— А куда делся Сириус? — оглядывая преподавательский стол, а затем и весь Зал, спросил Гарри.

— Уже потерял меня? Не дождешься! — задорным голосом произнес Блэк, подходя с другой стороны с бокалом сливочного пива.

— Что это? Ты решил тряхнуть стариной? — спросил крестник, оглядывая питьё Сириуса.

Крёстный закатил глаза и мученически произнес:

— Школьные правила запрещают пить что-то покрепче.

— Ты уже давно не студент, Сириус! — ухмыльнулся Гарри, получив за свои слова потрепывание по голове.

Группа «Неистовые Докси» завела новую буйную композицию, а вокалист под стать заправской рок-звезде заорал в микрофон сиплым голосом.

— Гарри! Профессор Блэк подает положительный пример молодежи! — подала голос Гермиона, которая ни разу за вечер не вышла из образа старосты, несмотря на внешний вид.

Почему у меня складывалось впечатление, что Сириус специально не смотрит в мою сторону? Он улыбнулся и наклонился над ухом Гермионы, но слышали, конечно, все что он сказал:

— Мисс Грейнджер, пять баллов Гриффиндору за излишнюю серьезность, — он подавил смешок и продолжил: — По правде говоря, у меня в кружке эль, а не сливочное пиво, но как старосте, я разрешаю снять с меня баллы, которые я только что добавил своему факультет!

Я не выдержала и захихикала, прикрыв рукой ладонью. Джинни последовала моему примеру, а Гарри с Роном и вовсе залились смехом. Гермиона отмахнулась от Сириуса, который сделал вид, что пытается перелить ей в бокал своего напитка. И вот он, взгляд… Он смотрел на то, как я смеюсь и продолжал улыбаться. Секунда, две, простой взгляд, но какой-то тёплый, согревающий, от которого мне сразу же захотелось спрятать свой.

— Прекрасно выглядите, дамы! — весело отвесил комплимент декан, переводя взгляд с меня на Джинни и Гермиону. — Что ж, за веселый Хеллоуин!

Мы дружно чокнулись стаканами и выпили за праздник, на мгновение забыв, что происходит в мире, как будто не существует опасности войны и не исчезают люди. Словно каждый день Пожиратели Смерти не убивают магглов, и не манипулируют министерскими шишками подосланные агенты. Мы просто отрывались, отдыхали и не смели убивать сегодняшний вечер унынием и тревогой. Мы имели право немного побыть подростками…

Сириус утер с усов пену от эля, что был раза в три крепче пива, пожелал нам приятного вечера и отправился к преподавательскому столу. Через какое-то время разыгравшиеся «Докси», которые все сильнее и сильнее увлекались ревом, а не пением, решили сыграть медленную композицию, но не по своей воле, конечно. Профессор МакГонагалл, затыкая уши, что-то кричала бас-гитаристу и тот недовольно кивал.

— Пошли танцевать? — предложил слегка захмелевший Рон Гермионе.

— Ну, ничего себе, братец, тебя же не возможно сподвигнуть на такие идеи! С чего вдруг такой “энтуазизм”?

— Заткнись, Джинни! — буркнул тот, а его уши стали приобретать оттенок свеклы.

— Хей, не затыкай мою девушку! — с издевкой сказал Гарри, хлопая друга по плечу и вставая с места.

— Твоя девушка, вообще-то моя сестра, — отозвался Уизли, стараясь не воспринять серьезно шутки ребят.

— Ну, надеюсь ты не надерешь мне задницу, если приглашу «твою-сестру-и-мою-девушку-в-одном-флаконе» на танец?

— Валяй! — Рон уже со стеснением посмотрел на Гермиону. — Ну.. ты.. поняла меня?

Гермиона встала первой и просто вытянула его из-за стола. Да, Рона так легко было смутить, и этим неоднократно пользовались друзья.

— Энн, почему бы тебе с Найджелусом не потанцевать, он в тебе дыру прожег уже!

— Ага, и с Финниганом, скажи еще с Гроулом! — подхватила я. — Я что-то не хочу. Не переживайте, я здесь посижу.

Наблюдая за кружащимися парами, я думала, что только один человек способен вытащить меня на танцпол. Во мне, быть может, говорило сливочное пиво, но в действительности я не находила никого симпатичнее Сириуса Блэка в этом зале. Жаль, что он преподаватель, жаль, что он на меня наорал и старается игнорировать при любом удобном случае… Приглушенный свет из прорезей ртов и глаз тыкв создавал вполне романтическую обстановку, и даже песня казалась приемлемой, хотя в моей голове обычно не укладывалось ничего, кроме Шопена, Генделя и Баха. Я бездумно ковырялась в тарелке и наблюдала за студентами. Малфой в своей строгой, черной мантии танцевал с Дафной Гринграсс. Красивый мальчик, вот только гонору…

Сидящая справа Лаванда Браун общалась с Парвати, причем шепотом, от нечего делать я стала незаметно вслушиваться в их разговор.

— Когда ты собираешься это сделать? — негромко спросила Патил, наклоняясь ближе к подруге.

Лаванда, кажется, потерла руки и облизнулась. Интересно, что же это она задумала. Искренне надеюсь что это «что-то» никак не связано с человеком, который сейчас разговаривал с Рубеусом Хагридом, стирая с усов эль.

— Я уже… — неопределенно сказала Браун. — Видишь пирожные на столе Блэка? Я незаметно опрыскала их! — победно сказала она.

— Тише, Лаванда, нас могут услышать. А если твои пирожные съест Хагрид, ты об этом подумала?

— На Хагрида вряд ли подействует такое количество, — прошептала она.

Так-так, дело пахнет жареным, не собирается ли она…

Я обомлела, глядя на Сириуса: он взял в руку одно из тех самых пирожных. Мои глаза расширились от ужаса, а внимание Лаванды и Патил так же было устремлено в сторону декана, они перестали дышать в ожидании этого сомнительного чуда. Я, кажется, тоже забыла как дышать. Он поднес пирожное ко рту и…. Внезапно Хагрид похлопал его по спине, что-то говоря, едва не вдавив Блэка в стол ребрами; тот поперхнулся. Это позволило выиграть несколько секунд. Вскочив со стула, я на всех парах ринулась к месту преподавателя по Защите от Темных Искусств, совершенно забыв, что на мне платье и туфли на каблуках, а не спортивная мантия с ботинками. Пролетая мимо столов слизеринцев, я едва не споткнулась о чью-то «услужливую» ногу, но ловко перепрыгнув, пронеслась дальше, игнорируя издевки захмелевших змей. Тем временем Сириус снова начал подносить кекс ко рту. Я пулей подлетела к нему уже в тот момент, когда он едва раскрыл рот, резким движением выбила у него из рук это злополучное пирожное в форме котла. Подобные действия повергли в шок всех сидящих по близости преподавателей и заинтересовавшихся моей перебежкой студентов. Сириус смотрел на меня еще секунд пять, от ужаса у меня раздуло ноздри, а из прически на глаза выпали несколько прядей.

— Мисс Стюарт, что вы делаете? — недовольно спросил он, не собираясь останавливаться на одной этой фразе. — Какого…

— Т-там з-зелье.

Одышка либо из-за кросса, либо от испуга из-за грозного взгляда Блэка не позволила мне говорить ровно. Хагрид, нахмурив массивные брови, наблюдал за всем происходящим, МакГонагалл застыла с вилкой в руках, с укором глядя на меня.

— Что вы несете? — всё больше раздражался Сириус.

— З-зеллье Л-лавандды, — я старалась унять свое бешеное дыхание и даже закашлялась.

Еще мгновение до него доходил смысл моих слов, затем левой рукой он аккуратно отодвинул те самые пирожные подальше. Я не знала что делать, просто взглянула в его серо-голубые глаза, и сердце, кажется, пропустило удар. Что-то странное появилось в ощущениях, словно секундная дрожь охватила тело. Еще немного и щеки начнут краснеть….

Этот зрительный контакт, длившийся на самом деле совсем немного времени, стоило стремительно прервать, поэтому я просто развернулась и пошла в сторону своего места, поправив юбку платья. На меня пялилась вся школа: Лаванда сидела с открытым ртом, затем ее выражение лица стало меняться, являя миру злость маленькой обезьянки. Гарри подлетел ко мне с испуганным лицом, оставив Джинни на танцполе.

— Что случилось?

— Лаванда опрыскала еду Сириуса любовным зельем, — наконец одышка отпустила меня.

Гарри повернул голову в сторону Браун, которая, насупившись, сидела за столом, глядя в столешницу, и со злостью сжимая ни в чем не повинную вилку.

— Она от него когда-нибудь отстанет? — с досадой произнес он, закатив глаза. Гарри искренне улыбнулся мне: — Спасибо Энн, если бы не ты…

— Да брось, всего лишь увидели бы, как твой крестный носится за Браун, — я захихикала. — Было бы круто, если бы эти пирожные съел Снейп. Жаль его нет.

— Да уж, такое шоу никто бы не пропустил. Пойду, скажу этой чокнутой пару ласковых, — процедил он уже недружелюбно и пошёл вправлять Лаванде мозги, в существовании которых многие из нас имели большие сомнения.

Я присела обратно за стол и уткнулась в тарелку с едой. Так хотелось еще разочек взглянуть на него, хотелось увидеть усталые глаза, заглянуть в зеркала души, которые мучают меня, притягивают, зовут… И я не выдержала. Сириус смотрел прямо на меня, мое дыхание остановилось, почему он смотрит? Почему, Мерлин?! Он незаметно кивнул мне. «Спасибо» — вот что это было. Всемогущий! Благодарность — это не то, что мне сейчас нужно, сердце сжалось в груди. Нет, я просто не могу, не могу ждать от него другого, не хочу видеть в нем мужчину, я не готова признаться себе, что влюбилась…

Волшебный светильник слабо освещал лабораторию, холод пронизывал до костей, я старалась делать больше движений, протирая пол шваброй. Изо рта валил пар. Он издевается? Палочку как назло забыла в спальне Гриффиндора, и согреться не было возможности. Снейп же находился в соседней комнате, проверял эссе студентов. Ему самому, интересно, не холодно?

Каждый вторник я отрабатывала взыскания — это превратилось в рутину, порой отработка проходила в полном молчании, так как я уже знала, где лежат чистящие средства. Так было и в этот раз; просто вошла и принялась за работу. Начало зимы выдалось непомерно зябким, а в лаборатории не было даже камина, зато местами на стенах проступал иней, предающий мнительности восприятию погоды, ведь на самом деле двенадцать градусов — еще не мороз. Иногда казалось, что все градусники для измерения температуры в котлах просто сломались. Сейчас бы наколдовать чашку горячего чая...

С Сириусом Блэком я старалась сталкиваться поменьше, не хотелось походить на эту полоумную Лаванду. Ей влетело после того случая с любовным зельем по первое число. Теперь каждый четверг после отбоя она собирает с Хагридом в лесу всяких мелких тварей. Горе-влюбленная надеялась на отбывание наказания с любимым деканом, но он не так глуп — тогда для нее это было бы не взыскание, а дар с небес, быть может, в этом и была задумка? Браун, естественно, со всей страстью возненавидела меня, и если бы не охранные чары, которые я навела на свой угол в спальне девочек, то однажды могла бы обнаружить труп плотоядного слизня под своим одеялом. В общем больше не общались со мной Парвати Патил и её сестра Падма. Луна как-то сказала, что у этих девушек в голове слишком много мозгошмыгов, поэтому не стоит на них обижаться. Что такое мозгошмыги, я так и не узнала...

Пару раз я не могла обуздать свое желание и взглянуть на Сириуса хоть на мгновение, уловить настроение, был ли он зол, расстроен или погружен в мысли. Хотелось знать все о нем, но незаметно, не привлекая внимания. Самое запоминающееся мгновение за последние полтора месяца, самое сокровенное, то, с чем я засыпаю по сей день, случилось на следующий день после Хеллоуина...

...Воскресное утро в гостиной Гриффиндора: смех по поводу вчерашних шуток над студентами, кваканье жабы Невилла и посапывание Дина Томаса в кресле у горящего камина. Все готовились к походу в Хогсмид, а кто-то переживал небольшое похмелье. За окном тоскливо дул ветер, лениво отклоняя массивные кроны деревьев Запретного Леса. Сизый дым валил из трубы хижины на опушке, и чем холоднее становилось, тем он лучше просматривался из окон нашей башни, словно боролся с наступающей на пятки зимой, которая отчего-то решила прийти немного раньше запланированного времени.

Моё сердце дробило землетрясением, а душу вырывало тайфуном. Осознать, что ты кого-то любишь, каково это? Да проще прыгнуть с самой высокой башни Хогвартса! Первая влюбленность — как чай с сахаром и лимоном, кисловатая от переживаний, но без лимона уже неактуальна. От мыслей кружило голову. Сириус — крестный Гарри, старше меня, и старше на много, преподаватель, декан... Совесть грызла изнутри. Я пыталась отогнать мысли об этом мужчине, но они все крепче хватали, присасывались как пиявки, жалили в самое сердце, причиняли боль и нежную тоску. Это так странно и непривычно — быть влюбленной. Иногда просто уходишь в свои мысли настолько глубоко, что отказываешься воспринимать реальный мир. Я всегда считала, что шестнадцать лет — возраст, когда девушка обязательно должна влюбиться, но никогда не думала, что это настолько болезненно. Пытаясь адекватно расценивать собственные чувства, я столкнулась с тем, что не могу объяснить их, так как никакой логики в этом не было. Чувства просто есть, и какие бы барьеры я себе не возводила — они никуда не денутся...

После обеда друзья отправились в Хогсмид, мне же хотелось уединения, в поисках тишины я направилась библиотеку. Спокойствия не обнаружилось, потому что Сириус был там, о чем-то разговаривал с мадам Пинс. Словно специально я остановилась в дверях, чтобы именно в этот момент профессор повернул голову и посмотрел на меня своими столь желанными глазами. Доля секунды ушла на то, чтобы опомниться, оторваться, начать движение, спрятаться за стеллажами книг, скрыться, убежать... Немного нервозно касаясь корешков книг пальцами, я вытащила с полки книгу с незнакомой мне обложкой: «История древнейших существ. Ангелина Файнс».

Я села за первый попавшийся стол, открыла слегка потертый переплет в зеленой обложке и уткнулась в буквы и слова, которые не хотели укладываться в голове. Никакое чтение не спасет от мыслей о нём. Дрожь пробежала по телу, неужели теперь так будет всегда? Достаточно впустить человека в свою душу, сердце, наконец, разум, начинаешь понимать, что это еще не все сюрпризы...

Постепенно я начала вникать в смысл читаемой книги, в ней рассказывалось о волшебных существах, живших по легендам еще задолго до появления первого мага, первого человека на земле. Глава повествовала об эльфах, но не о тех, что сейчас живут в наши дни и прислуживают волшебникам, а других: прекрасных, грациозных, божественно красивых, наделенных древней магией стихии существ, которые не сохранились до наших времен. Ныне о них мало что известно, в детских книжках их называют лесными духами, призраками озер, морей, вулканов. Я вспомнила один ужастик из отрочества, про то, как лесной дух — невероятной красоты женщина с серебряными волосами, яркими как звезды глазами, грациозная как лань, прекрасная как рассвет в чистом небе, заманивала мужчин в лес, и больше их никто не видел... По деревням ходили поверия, что она превращала их в деревья, траву, в ветер и в речную ряску. В книге так же говорилось, что существование таких эльфов доказать невозможно, не найдено ни одного достоверного подтверждения их деятельности и обитания на Земле, а сведения взяты из народных сказок, как волшебников так и магглов. Одно лишь было ясно как день — эти существа были бессмертны...

Способы убить эльфа и даже перенять его силу существовали, но хранились под строжайшим секретом — эти строки были взяты из норвежских легенд о викингах. Скудные сведения повествовали еще об испанском церковном послушнике Антониусе Матиасе Диасе. У него были обнаружены летописи, якобы написанные рукой этих созданий на незнакомом маггловскому взору языке. Однако доказательств опять же нет, ведь немагическое население могло и язык кентавров принять за дьявольщину в тот период времени. Послушника Антониуса объявили колдуном, еретиком и сожгли на костре. Все книги, в которых могли упоминаться эльфы, были уничтожены инквизицией еще в пятнадцатом веке. Так же упоминалось, что сей магический народ как-то связан с гоблинами, но те не выдают всех своих секретов, поэтому автору книги не удалось собрать исчерпывающей информации. Наверное, их уничтожили, — подумалось мне; гоблины не слишком-то дружелюбный народец.

— История эльфийского народа, очень увлекательно, не так ли? — раздался знакомый голос.

Я вздрогнула и посмотрела на Сириуса. Он стоял рядом, прислонившись к соседнему столу, и снова улыбался, как вчера вечером, когда в его стакане весело плескался эль, оставляя на усах клочки пены. Он вновь заинтересовано осмотрел пособие поверх моей головы.

— Когда я учился в Хогвартсе, эта книга случайно попалась мне на глаза, — продолжил он.

— Не знаю, чем этот свод легенд и сказок разных народов прельщает, но в этом определенно что-то есть, — ответила я, стараясь разобраться, действительно ли мне нравятся эти страницы с печатным текстом.

Сириус изогнул бровь и присел на соседний стул. Его ладонь подтянула к себе «Историю древнейших существ» прямо из-под моего носа. Палец пробежался по желтоватым строкам заинтересовавшей главы и остановился на середине страницы.

— Что вы нашли, профессор? — удивленно спросила я, стараясь держать дистанцию и разглядеть буквы не с самого близкого расстояния.

— Ответ, почему эта книга заинтересовывает многих, располагается между строк. Вы в курсе, мисс Стюарт, что именно с нее начинается, не побоюсь этого слова, фанатизм у искателей приключений?

Я покачала головой из стороны в сторону, стараясь выглядеть спокойно — увы, не книга меня интересует, ведь взяла я ее в руки совершенно случайно, пытаясь унять нервы... Сириус вернул издание мне и предложил прочитать найденное.

— Способы убить эльфа и даже перенять его силу существовали, но хранились под строжайшим секретом, — как на уроке с выражением прочитала я, — эти строки...

— Достаточно, — остановил Блэк и снова забрал книгу и внимательно посмотрел на меня, ожидая верных догадок. — Ну, теперь вы понимаете, почему эта книга рождает эдакую «золотую лихорадку»?

Я постучала пальцами по деревянному столу, нахмурилась и постаралась придать себе как можно более заинтересованный вид.

— Неужели, искатели до сих пор верят, что эльфы сохранились? Они хотят перенять силу эльфа? Это так, профессор? — сосредоточенно сказала я, вновь ощущая, что наша дискуссия больше напоминает вопрос-ответ на занятиях, а не дружескую беседу.

— Именно, — подтвердил он, хлопнув по столу ладонью. — Но ваше длинное, хотя и правильное предположение можно уложить всего в одно слово — алчность.

— Это всего лишь легенды, обычные детские сказки, — возразила я, любуясь озорным огоньком, мелькающим в его глазах.

— Но, тем не менее, легенды разных народов, разных стран и континентов откуда-то берутся!

В моей голове что-то щелкнуло.

— Неужели вы нашли что-то?

Сириус самодовольно улыбнулся.

— Я старался как можно больше узнать о них, но ничего больше не нашел. Даже искал сведения об Антониусе, но, увы, они стерты с лица земли. Ангелина Файнс, — Блэк почесал бородку, — удивлен, как ей удалось хоть что-то раскопать. Уверен, что старейшие из гоблинов что-то должны знать, но они избегают этой темы. Я пытался разговаривать с одним в Гринготтсе, но мой вопрос был проигнорирован.

— Я думала, что вы нашли доказательства, — улыбнувшись, произнесла я, понимая, что ему так и не удалось ничего разузнать.

— Напротив, — перебил он. — То, что гоблины что-то скрывают — было очевидно. Эта тема им неприятна, понимаете?

— Это ваши личные домыслы на почве «золотой лихорадки», — ухмыльнулась я, заглядывая в книгу, словно там можно было еще что-то найти.

— О, Джеймс — отец Гарри — и Ремус говорили мне то же самое, но спустя время я все равно не изменил мнения.

— Почему вы так уверены, что они существуют?

Наш диалог становился все интереснее, я старалась продлить его изо всех сил, превращаясь в почемучку.

— Может, и не существуют, — сам себя опроверг Сириус. — Но существовали точно. Антониус Матиас Диас докопался до чего-то.

— Упаси Мерлин, он был всего лишь сумасшедшим магглом. Магглом, профессор!

— Вариантов много. В те времена магглы верили в волшебство, и возможно, ему удалось урвать какую-то информацию.

— Ваши предположения безосновательны, это опять же домыслы.

— Мисс Стюарт, прекратите мыслить узко, расширьте границы своего разума и попробуйте поверить в сказку!

Я по-доброму усмехнулась и вновь заглянула в серо-голубые глаза, подернутые нестерпимой жаждой открыть эту тайну.

— Вы мечтатель, профессор!

— А вы, мисс Стюарт, реалист. Что-то не вяжется с вашим возрастом.

Его слова заставили меня немного напрячься. Да, я реалист, реалист, потому что всю жизнь пыталась сохранить собственное “я” в доме, где все сказки превращались в ужасы. Где были отец и мать, которые не позволяли фантазировать, а прививали мне образ собранной, серьезной леди из высшего общества. Еще я реалист, потому что под слоем мази на моей руке скрывается отвратительная татуировка, которая придавливает меня к земле и не позволяет мечтать о полете в бескрайнем небе...

— Я верю только фактам, профессор, — пытаясь отойти от гнетущих мыслей, произнесла я. — Ну хорошо, если гоблины дали вам зацепку, то почему все-таки они молчат? Нельзя же просто так скрывать часть истории волшебного мира!

Сириус сощурился, понимая, что я пытаюсь всё же поверить ему, а не просто ткнуть в реальность.

— Как всем известно, у волшебников с гоблинами лишь деловые и «слегка» натянутые отношения, поэтому они не считают нужным делиться информацией, которая нас не касается. Мисс Стюарт, почему вы не в Хогсмиде, погода ведь отличная? — участливо поинтересовался он, закрывая тему, в которой больше не осталось недосказанности как раз из-за отсутствия фактов.

— Нет желания, — отмахнулась я, отводя взгляд в сторону.

— Мне кажется, или вы чувствуете себя лишней в компании моего крестника?

Проницательно.

— Не следовало бы беспокоиться о том, что вы можете чем-то помешать этим парам, ребята очень хорошо о вас отзываются и ценят вашу компанию, — разглядывая свои ногти, продолжил он.

Неужели Сириус изменил свое мнение обо мне? Мне может всего лишь казаться...

— Нет, я просто не люблю холод, — поведала я.

— Может быть это основная причина, почему вы перевелись к нам из Дурмштранга?

Ох, если бы вы знали, профессор... Я постаралась приподнять уголки губ выше.

— Ну, как одна из причин... — нехотя согласилась я.

Блэк достал часы из нагрудного кармана и, отодвинув стул от библиотечной парты, поднялся на ноги.

— Если что-то интересное раскопаете по поводу этой книги, я был бы не против послушать, — сказал он, собираясь уходить. — Меня ждет профессор Хагрид, вчера у нас разгорелся спор по поводу агрессивности Акромантулов.

— Гарри рассказывал, что он считает всех чудовищ домашними зверушками, — зацепилась я вновь, совершенно не желая расставаться с ним.

— Вот как раз об опасности этих увлекательных существ, детенышей которых он хочет представить на своем уроке пятикурсникам, я бы и хотел с ним поговорить, точнее, отговорить. Что ж, спасибо за интересный диалог. Да, мисс Стюарт, и спасибо вам большое, за то, что спасли меня вчера.

— Я постараюсь что-нибудь разузнать об эльфах, — выпалила я на одном дыхании.

Блэк ушел, оставив меня с блаженной улыбкой. В таком положении я просидела еще минут десять. Он сказал спасибо... Но сегодняшний разговор был таким... теплым и увлекательным. Неужели он закрыл глаза на мои проблемы или настолько увлечен фантастикой, что готов был уделить соискателю минутку? И все же, мне было чертовски приятно провести время в его компании...

Итак, весь прошедший месяц я провела так и не выходя из состояния того дня. Своеобразная кома, кокон. В библиотеке больше не нашлось ни одного упоминания об эльфах. Гермиона сказала, что в Запретной секции тоже бессмысленно искать, а мне действительно было нужно знать хоть что-то, чтобы продолжить дискуссию... но с тех пор таких разговоров с Блэком больше не случалось.

* * *

Костяшки пальцев превратились в ледышки, еще не хватало заболеть. Я втянула холодный воздух носом, и устало облокотилась на швабру, оценивая свою работу. Лаборатория выглядела чисто, мне можно дать медаль за обучение искусству уборки. Теперь я справляюсь с этим в считанные минуты.

— Мисс Рахманинова, — послышался голос из соседнего помещения, заставивший меня закатить глаза.

Что еще? Неужели мы умеем разговаривать? Убрав «орудие труда» в специальный шкафчик, где находилось еще несколько швабр, губок и бутылок с чистящим средством «Миссис Чистикс», и с недовольством отправилась к декану Слизерина, совершенно не желая, чтобы он нашел мне новую работу.

— Постарайтесь хоть как-то скрывать свои мысли, — равнодушно сказал Снейп, глядя на меня.

Мне иногда кажется, что редкие зрительные контакты бывают уж слишком тяжелыми, а иной раз он вообще меня игнорирует.

— Постарайтесь не лезть в мою голову, когда вам скучно, профессор! — съязвила я, скорчив рожицу.

— Вы хотите лишить Гриффиндор нескольких баллов? — вопросительно подняв бровь, спросил он.

Я не ответила, конечно, я не ответила! Ещё бы! Мне потом Блэку в глаза смотреть!

— Проверьте вон те эссе за пятый курс, — Снейп указал на небольшую стопку в углу своего письменного стола и снова уткнулся в записи.

Что-то новенькое, Снейп просит о помощи? Ха, где-то соплохвост сломал себе жало!

— Если вам это не интересно, я могу найти для вас массу другой работы, менее приятной, — сказал он, не поднимая головы от пергамента, снова читая мои мысли.

Я покорно села за противоположную сторону преподавательского стола. Почему он не отсадил меня за парту? Проверка совершенно бездарных работ пятикурсников внушала ужас, неужели студенты настолько тупы, что не могут отличить шкуру бумсланга от шкуры мангуста? В этот момент Снейп посмотрел на меня и ухмыльнулся. Взгляд из серии: «Я же говорил, что в Хогвартсе учатся одни клинические идиоты».

Зубы уже начали отбивать чечетку от холода, я вновь замечтала о чашке чего-нибудь согревающего. Снейп отложил перо в сторону, достал волшебную палочку и наколдовал из воздуха две чашки горячего шоколада. Он что, стал добрее ко мне? Я отодвинула пергаменты и поставила на их место напиток, первый глоток которого принес немного тепла в обледеневший организм.

— Профессор, вам не говорили, что читать чужие мысли вредно для психики? — произнесла я с улыбкой.

— Заканчивайте с шоколадом и принимайтесь обратно за работу, — сухо сказал Снейп, отпивая из своей кружки, пытаясь скрыть очевидную человечность.

Я уже привыкла к его колкостям и почти их не замечала даже на уроках. Напиток был с волшебными свойствами, так как от него мне чуть ли не стало жарко. Оставалось всего пара эссе и, надеюсь, Снейп меня отпустит. В голову снова проникли мысли об авторе книги Ангелине Файнс, но конечно не само написанное в этой книге так интересовало меня. Я могла любить эту сказку и даже поверить в неё, потому что в неё верит человек, которого я с недавних пор считаю первой влюбленностью. И всё же, где Файнс только не побывала, добывая информацию. Хотела бы я быть эльфом и жить тысячи лет, переживать эпохи. Одно сходство с ними у меня было — серебристо-белые волосы. Жаль, что мои глаза не горят как звезды, а то увела бы в лес С...Стоп, стоит быть поаккуратнее с мыслями. Снейп наверняка копается в моей голове. Я улыбнулась сама себе и стала внимательнее вчитываться в эссе пятикурсников, загрузив мозг другой, не интересной надзирателю информацией.

* * *

В башне Гриффиндора уже давно никого не было, камин совсем потух. Я не стала отрывать от своего сна драгоценные минуты и сразу ж отправилась в спальню. Утро среды наступило слишком быстро, так не хотелось вставать, всё тело ныло от вчерашней уборки. Пересилив себя, я все-таки поднялась с постели. Все чаще на завтрак пила кофе, и кажется, привыкла к его горьковатому привкусу, стала различать ароматы разных сортов, взрослею? Нет, это просто дань недосыпанию и каторжному труду в подземельях по вторникам. Украдкой я глянула на преподавательский стол, Сириус со скучающим видом водил в кружке ложкой, уже минут пять размешивая сахар. Не выспался. Наверняка засиделся до ночи за проверкой домашних работ, конечно, ему ведь не помогала прилежная ученица как Снейпу! Если бы он только попросил...

Блэк обводил Большой зал неторопливым взглядом, я отвернулась в тот момент, когда поле видимости приблизилось ко мне. Почему мне кажется, что он смотрит сейчас на меня? Интуиция или желание чтобы это было правдой? Наверное, паранойя или банальное желание, чтобы это было правдой. Рядом со мной со стороны преподавательского стола плюхнулась Джинни, кинув перед собой увесистый учебник по трансфигурации, края которого были стесаны, что свидетельствовало о не очень бережном отношении. Хотя... сколькие Уизли использовали его? Появление Джинни дало шанс на миг взглянуть в сторону Сириуса. Он действительно смотрел. Моё сердце ёкнуло... Почему? Что может крыться за этим взглядом? Мне так яростно хотелось нравиться этому мужчине, но я не могла принимать желаемое за действительное. Он не замечал того, что я наблюдаю за ним сквозь прядь рыжих волос, которую накручивала на палец подруга, уплетающая тост с сыром.

Слишком долго смотрит... Может, мне кажется, и этот взгляд дарован не мне? Я осмелилась потянуться на стуле и с протяжным зевком повернула голову в сторону Сириуса, как бы невзначай. Он продолжал смотреть в упор, может, завис? Задумался, глядя в пустоту, а не на меня? Еле заметно кивнула в знак приветствия — уже наглость конечно. Такой же незаметный кивок в ответ, и он отвел взгляд в сторону. Да что же это такое? Я ведь восприму все неправильно или все же правильно! Как можно думать о таком? Не-е-ет, Блэк только недавно изменил свое мнение насчет меня, это просто дань уважения к подруге его крестника, не стоит раскатывать губу...

* * *

Дни летели. На последующих уроках ЗОТИ Сириус вел себя нейтрально, мне подумалось о легких галлюцинациях в то утро от недосыпа.

Со скучающим видом я изучала вчерашние конспекты, систематически зевая и получая от Гермионы неприятные тычки под ребра и обвинения, что из-за меня она сейчас уснет. Гарри вошел в класс чем-то расстроенный. Что-то он сегодня совсем лохматый, как будто тормозил головой об лед на утренней тренировке по квиддичу... Зимой игрокам приходится накладывать на себя согревающие чары. Да еще и начало декабря выдалось чересчур морозным, но несмотря на предупреждения от мадам Помфри, ребята продолжали играть и, естественно, периодически попадали в больничное крыло с воспалением уха.

— Что случилось? — спросил Рон, когда Поттер как-то уж совсем обреченно вздохнул, садясь на свое место.

Ребята никогда меня не посвящали в серьезные дела, ничего кроме разговоров о черной Метке Малфоя я обычно не слышала, но была уверена, что Мальчик-Который-Выжил просто не станет сидеть сложа руки.

— Дамблдор прислал письмо, что наша сегодняшняя встреча отменяется, — с досадой сказал Гарри, когда мы с Гермионой присоединились к компании. — Он куда-то отправился сегодня утром в срочном порядке.

О том, что он видится с директором я догадывалась, но никто не говорил об этом напрямую. Похоже, Гарри был действительно расстроен. Я предположила, что разговоры с Дамблдором вертятся вокруг одной единственной темы — Лорда Волдеморта, но какие аспекты его существования они затрагивали? Я сама лично не встречалась с Дамблдором уже давно, с тех самых пор, как наслала на Блэка Экспеллиармус. Вероятно, по моей «маленькой» проблеме директор ничего не раскопал.

— Сириус, то есть, профессор Блэк, — обратился Гарри к подошедшему крестному. — Куда уехал Дамблдор?

«Профессор Блэк», отмечая что-то в висящем перед ним журнале, ответил:

— Я что-то слышал о том, что он отбыл в Ватикан по срочному делу.

Что интересно старик забыл в Ватикане? Я увидела на лице Гарри задумчивость, чувствовала, что попадаю в водоворот этих проблем, но доверие было незаслуженным...

* * *

Дамблдор вернулся к матчу по квиддичу, в эту субботу рэйвенкловцы в пух и прах разделали хаффлпаффцев . Лавгуд ходила с огромным чучелом орла на голове, распевающим кричалки. Мы радовались как за своих. Ведь Рэвенкло был для нас другом, хотя и Хаффлпафф тоже. По сути, нам было без разницы кто выиграет, все равно бы все напились. На следующий день два Дома собрались в Хогсмиде в баре «Три метлы» праздновать победу. Мадам Розмерта только и успевала подносить сливочное пиво столам, пестрящим красно-синими цветами, Гермиона и Рон, изрядно поднабравшись, целовались в уголке, Гарри что-то оживленно обсуждал с ловцом орлиной команды, тогда как Джинни с Луной тихо хихикали за их спинами. Студенты отдыхали, расслаблялись, Невилл спал на столе, перед ним стояла пара пустых кружек из-под пива. Я же общалась с капитаном команды Найджелусом Худом, с которым пару месяцев назад меня познакомила Лавгуд. Он фактически вырвал меня из компании подруг своей настойчивостью и дежурными комплиментами. Джинни, будь она неладна, только подстрекала.

Парень был в восторге от моей компании. Признаться, думала у него в голове одни кваффлы, но разговор был далеко не о квиддиче, он с удовольствием выслушал рассказ о лесных эльфах, посоветовал еще пару интересных книг, где могли бы упоминаться эти существа. Действительно, умный парень, интересный. Джинни окликнула меня и показала к верху большой палец. Она уже успела нас поженить. Я закатила глаза и снова отвернулась к собеседнику.

— Может, уйдем отсюда? — предложил Найджел уверенно, мне казалось, что этому красавчику никогда никто не отказывал. — Ты чего по сторонам озираешься? Если тебя будет кто-то ревновать, я не настаиваю, — осторожно добавил он.

— Банальный способ выяснить, если у меня кто-то, — улыбнулась я, заставляя его подавить смешок.

Молодой человек почесал затылок, а синие глаза бесстыдно поглядывали на дверь. Его улыбка оказалась очень привлекательной, а особенно смущение, скрытое за уверенными жестами. Он дернул бровями, положил локоть на стол, второй рукой залпом допил кружку сливочного пива.

— Так ты не против? — внимательно изучая мою реакцию, спросил он ехидно.

— На улице холодно, да и как же команда без своего капитана? — я оглядела подвыпивших игроков Рэйвенкло и гриффиндорских подпевал от слова пить.

Морис Фадж — сын ушедшего в отставку министра магии Британии — отчаянно жестикулировал, пытаясь что-то доказать Симусу Финнигану, тот с красным от хмеля лицом не уступал ему. Он встал и, продолжая дискуссию, стал объяснять и показывать на пальцах какой-то прием — кажется нечто похожее на бочку Рихтера. Я бы её с легкостью сделала. Квиддичем я не увлекалась фанатично, но, то был практически дар. Мне просто нравилось летать, Игорь приложил руку к моему обучению.

— Пошли в Кабанью голову, Энн, — предложил Найджелус.

После очередного взгляда на сошедших с ума Финнигана и Фаджа, которые уже оба покинули стол и с криками переубеждали друг друга, я больше не позволила долго себя уговаривать, шум толпы утомил. Мы вышли на улицу, под хитрые взгляды подружек-собутыльниц, я пригрозила им кулаком, обе захихикали и синхронно икнули.

Кабанья Голова была злачным притоном. В отличие от паба «Три метлы», тут было довольно грязно и темно: сквозь годами немытые окна свет с улицы едва пробивался, а земляной пол при ближайшем рассмотрении оказывался никаким не земляным, просто на нём лежал невероятный слой грязи... Не отличалась особой чистотой и посуда, а о контингенте посетителей я старалась не задумываться. Зато здесь было тихо и нелюдно. Мы присели за угловой столик, который пришлось предварительно очистить от жира при помощи пары бытовых чар. Мой спутник заказал еще сливочного пива, после половины кружки которого мой язык развязался окончательно:

— Расскажи о своей маггловской семье, — начал разговор Найджелус, откинувшись на стуле.

Я едва не поперхнулась напитком. Опять врать. Ну что же, мой захмелевший разум готов преподнести еще пару выдуманных историй.

— Мой отец — предприниматель, мать — домохозяйка, — сообщила я кратко, надеясь избежать долгих расспросов.

— Чем же он занимается? — он сделал действительно заинтересованное лицо.

— Он ресторатор, держит неплохое заведение в Эдинбурге, — отрапортовала я подготовленную речь. — Вообще, он очень увлечен винами, коллекционирует их и, кажется, планирует посвятить этому жизнь окончательно. Планирует купить виноградник где-нибудь в Бордо во Франции, — выдавал мой язык.

— Так он хочет стать сомелье?

— Уже им стал, — подтвердила я очередную фантазию.

Найджелус усмехнулся.

— Я слышал, что у магглов бывает неплохое винцо.

— Не то слово! — подтвердила я. — Некоторые коллекционные вина, если перевести на волшебные деньги, в цене достигают более трех сотен галеонов за бутылку!

— Ну, собственно, в алкогольной зависимости мы с ними мало отличаемся, — подхватил он.

— Это верно!

Звук бьющегося стекла заставил нас обернуться к барной стойке, где происходило привычное для подобных мест действо по выпроваживанию алкогольных энтузиастов. На полу валялись осколки от рюмки из-под виски, сам же напиток расплескался на полу, а бармен уже тащил невменяемого человека к выходу, параллельно надевая на пьянчугу шерстяную шапку наперекосяк.

— Ты не была здесь? — спросил Найджелус.

— Здесь не была, но в Дурмштранге ситуация еще печальнее. В соседней деревушке люди пьют безбожно, — округлила глаза я для большего драматизма и хлебнула сливочного пива, чувствуя небольшой туман в голове.

— Я бы тоже пил, там морозы убийственные!

— Там это ощущается немного по-другому, другая влажность и климат, ну, для непривычных, конечно, не рай, — сказала я.

— Хм, могу я поинтересоваться? — после моего кивка он продолжил: — Странно, я видел тебя еще в Хогвартс-Экспрессе, поезд же выезжает из Лондона, как ты там очутилась?

Я поперхнулась пивом, и правда, что я забыла в Лондоне, если живу в Шотландии?

— Перед началом учебного года я гостила у бабушки, — быстро сообразила я, отведя взгляд в сторону.

Меня начал раздражать разговор, когда он вернулся к вранью. Ненавижу врать, чувствую себя не в своей тарелке. С хмеля могу ляпнуть что-нибудь не то, однако перевести тему обратно на книги удалось быстро. Мои нервы только начали успокаиваться, как кое-что подарило им еще один бурный всплеск эмоций. В “Кабанью Голову” вошел знакомый мужчина, он отряхнул плечи и капюшон от приставучих снежинок, снял теплую мантию и повесил её на крючок у двери. Немного примятые волосы и усталые глаза... Сириус сел за барную стойку и что-то заказал у Аберфорта. Вероятно, он кого-то ждал, а может, просто пришел выпить в одиночестве. Найджелус заметил, что моё внимание устремлено в его сторону и воспринял все в лучшем для меня свете.

— Не переживай, он ничего не скажет, — махнул он. — Он у вас снисходительный.

— Ну, вообще-то, мне еще нет семнадцати, чтобы сюда приходить, — сказала я с невинным взглядом, осторожно поглядывая в сторону Сириуса, чей голос обрывками доносился до нашего столика, правда разобрать слов не удалось.

Найджелус неопределенно хмыкнул, неопределенно поглядывая на декана Гриффиндора.

— Я слегка не в себе, — подметила я свою небольшую нетрезвость, опустив взгляд к кружке, которую держала в ладонях.

— По тебе не видно, — отмахнулся он, улыбаясь моей сконфуженности. — Не думаю, что Блэк сильно разозлится, если увидит тебя здесь, в конце концов, школьникам не запрещено сюда ходить, просто посещают это место не столь интеллигентные люди. Ты отличница, вряд ли нахождение здесь как-то повлияет на его мнение о тебе.

Но отнюдь это не успокоило. Я боялась того что Сириус увидит меня здесь не одну. Глупо, но создавалось ощущение, что я изменила своим же чувствам, изменила ему. Блэк развернулся на крутящемся стуле и встал и отправился в уборную. Стоит поскорее отсюда убраться, пока представилась такая возможность.

— Найджелус, ты меня плохо знаешь. За этот год я успела схлопотать отработку у Снейпа и насолить Малфою. Давай уйдем отсюда, а? — предложила я, глядя в сторону, откуда вот-вот должен был появиться Сириус.

— Прошу, за небольшое свидание тебя не накажут, — он внезапно положил свою руку поверх моей. — Подумаешь, Малфою насолила. Я слышал эту историю, мне кажется, отработка у Снейпа того стоила!

Я не знала, как реагировать. Выдернешь руку, он обидится, оставишь всё как есть — подумает, что я не против, а если это увидит объект моих желаний... Пока я раздумывала из уборной вернулся Блэк и занял свое место. Аберфорт поставил перед ним еще один стакан с Огденским виски, затем наклонился к нему и что-то сказал. К моему сожалению, после этих слов Сириус обернулся в нашу сторону. А бармен, похоже, углядел шарф гриффиндорских цветов, лежащий на нашем столе. Досадное упущение. Блэк посмотрел внимательно, снова глаза в глаза. О, Мерлин! Я забыла про руку, по инерции выдернула ее под недовольный взгляд спутника. Найджелус обернулся в сторону барной стойки, ну что за невезение! Сириус перевел взгляд на него, затем отвернулся обратно к Аберфорту, и они продолжили беседу. Я почувствовала что краснею, хорошо, что в тусклом освещении “Кабаньей Головы” этого не было видно.

— Да что с тобой? Мы же не делаем ничего запрещенного! — возмутился Найджелус. — Ну, подумаешь — пара кружек сливочного пива!

— Я хочу обратно в замок, прости, — негромко произнесла я, притягивая к себе шарф.

— Хорошо, как ты пожелаешь, — недовольно пробубнил он, скривив лицо. — Надеюсь, я могу пригласить тебя в следующее воскресенье на прогулку по Хогсмиду?

Приглашение на свидание. Он смотрел мне прямо в глаза, ожидая ответа, но я просто не могла его дать, слова: «Извини, но у меня Тёмная Метка, и еще я по уши влюблена в своего декана» застряли в моем горле. Вместо этого изрекла лишь:

— Может быть, да...

Я попыталась придать выражению лица искренности, но спутник остался недоволен ответом.

— Пожалуй, я лучше спрошу в следующую пятницу, и буду надеяться получить искренний положительный ответ.

А Найджелус оказался куда умнее и настойчивее, чем я думала. Пока он расплачивался у барной стойки буквально в полуметре от Сириуса, я стояла поодаль и сверлила взглядом спины обоих, попутно накидывая шарф, который совершенно мне не шел. Красный — не мой цвет.

— Мистер Худ, проследите, чтобы мисс Стюарт без приключений добралась до замка, — внезапно сказал Блэк Найджелусу, намекая на мой талант влипать в истории и, конечно же, мою нетрезвость.

Мои глаза расширились от ужаса и негодования, хотелось что-то сказать, но рот словно был заткнут «Сайленцио».

— Сэр, о чем речь, со мной она в полной безопасности и под жестким контролем, — шутливым солдафонским тоном проговорил парень, шутливо по-маггловски отдав честь декану Гриффиндора.

Я хотела провалиться под землю. Они что, издеваются надо мной? Сириус поднял стакан в сторону Найджелуса в безмолвном тосте и хлебнул, пока я, сжимая кулаки, отчаянно краснела.

Несмотря на шутливые комментарии в сторону моей натуры, было жалко оставлять его в одиночестве. На вид Сириус казался расстроенным, быть может, это просто сезонная тоска? Сердце разрывалось от того что я сейчас ухожу с другим. И пускай Блэк относится ко мне лишь как к студентке, клянусь быть верной ему, несмотря ни на что, а, собственно, что мне остается делать, если никто не прельщает больше?.. Мерлин, какой пьяный бред...

Мы с Найджелом вышли из Хогсмида по направлению к замку, когда услышали женский вопль, и мигом помчались в ту сторону, откуда он донесся. Всего в нескольких десятках метров мы застали испуганных Гарри, Рона, Джинни и Гермиону, девушку с Рэйвенкло, имени которой я не знала и... Кэти Бэлл, она лежала на земле без движения.

— Что случилось, Бет? — закрывая меня собой, спросил Худ.

— Он-на п-просто до него д-дотронулась, — сквозь слезы пролепетала та.

— Хей, что здесь происходит? — раздался голос позади нас.

Сириус на всех парах несся к нам, судя по всему, выйдя из “Кабаньей Головы” практически следом...

* * *

Вскоре Кэти попала в больницу Святого Мунго, оказалось, что она пыталась пронести в школу проклятое ожерелье под действием заклятия Империус. Вещица предназначалась Дамблдору. Кэти повезло, что она выжила, коснувшись ожерелья сквозь маленькую дырочку в перчатке, поэтому не погибла. Вся школа переполошилась, походы в Хогсмид запретили, а Гарри убеждал всех друзей, что это Малфой пытался убить директора, на что Дамблдор ему ответил, что не стоит бросаться столь серьезными обвинениями, не имея на то доказательств. Этот хорек — слизеринец и правда не внушал доверия, может быть, он действительно стал Пожирателем Смерти? Лорду нужны свои люди в Хогвартсе, и вероятно, ему приспичило убить директора, как говорит Поттер. Директор единственный человек, которого боится Волдеморт. Как низко просить шестнадцатилетнего подростка о подобном! Убийство искалечит и без того мелкую душонку Драко. Хотя не доказано, что это сделал именно он. Может мне стоит проследить за Малфоем? Нет, к чертям такие мысли, я обещала директору, Снейпу и Сириусу, что больше не буду впутываться в истории.

Дамблдор вскоре после инцидента снова куда-то уехал...

* * *

Вторник. Время новой отработки, однако драить котлы мне не пришлось, Снейп сразу посадил меня за проверку заданий младших курсов, затем мы отправились в лабораторию проверять зачетные зелья. Первый курс неплохо справился с бодрящей настойкой, прямо поколение зельеваров растет! Профессор тем временем занимался проверкой зелий нашего курса. Глоток Живой Смерти дался, естественно, не каждому. Благодаря старому учебнику по зельеварению с подсказками какого-то талантливого студента, когда-то учившегося в Хогвартсе, наши с Гермионой ряды отличников пополнил еще и Гарри. Снейпа это явно бесило, но сквозь непроницаемую маску невозможно было увидеть всей полноты его чувств. Поттера он не любил, и его успехам, понятное дело, не собирался аплодировать.

— Вы закончили? — спросил Снейп, глядя на сочкующую меня.

— Да, — коротко ответила я, вытерев руки полотенцем, будто только что закончила.

— Начинайте резать кожу саламадры на тонкие полоски, — приказал он, указывая на подготовленный ингредиент.

Я посмотрела на него, недоумевая: мы что, будем готовить зелье?

— Вам пора самой научиться готовить мазь, скрывающую вашу Метку, — пояснил он равнодушно.

Я улыбнулась ему в спину, вновь ощущая какую-то неимоверную благодарность, и покорно принялась за работу. Он доверил мне сделать это сложнейшее лекарство самой. Даже приятно, хотя раньше казалось, что ничего приятного в общении со Снейпом быть не может.

— Профессор, а ваша Метка тоже часто болит? — зачем-то спросила я, хоты на самом деле хотела спросить, куда уехал Дамблдор.

Снейп поднял на меня взгляд, но в нем не было презрения, ярости за такой наглый вопрос. Он долго молчал, наверное, думал, что ответить.

— Нет, мисс Стюарт. Темный Лорд не желает меня видеть так часто, как вас, — ответил он на удивление снисходительно.

Несомненно, Снейп уже был в курсе моих мыслей и знаний или, может, предположений насчет его двойной игры. Он мне доверился. Почему подтвердил догадки? Именно шпионажем он был полезен Дамблдору и Лорду. Я почти не сомневалась, что Снейп был на нашей стороне. Этот странный нелюдимый человек удивлял меня. В нем была какая-то загадка — незримая и интересная.

— В последнее время боль меня совсем не беспокоит, — сказала я, принимаясь крошить зубы гиппогрифа, готовясь задать главный риторический вопрос; Снейп одарил меня изучающим взглядом, он знал, что я скажу: — Темный Лорд давно знает о моем местонахождение, верно? Это ведь вы ему сказали?

В лаборатории повисла тишина. Я не собиралась обвинять его, если он осведомил Волдеморта, значит, это нужно Дамблдору. Почему-то этот Снейп внушал доверие. Может я просто к нему привыкла?

— Мисс Рахманинова, не знаю о чем вы, но, в любом случае, наши дела с Дамблдором вас не касаются.

Я попала в точку! Он не мог сказать напрямую, но тоже почему-то доверял мне и видел доверие к нему. Не знаю, с чего начались такие отношения, но, помимо уважения, у меня появилась симпатия к нему как к человеку. Похоже, эти мои мысли он старался игнорировать. Он живет в своем коконе, одинок, не нужно читать мысли, чтобы знать это. Вся его жизнь проходит на лезвии ножа, у него просто не может быть друзей, он сам их отталкивает. Зато врагов хоть отбавляй... Смирился? — Да похоже на то, смирился со своей участью. Где-то в глубине души, я уверена, ему нужно тепло. В последнее время Снейп почти перестал меня осекать, ругаться, он знал, чувствовал, что это бесполезно... Эта маска приклеилась к нему, он годами тренировал в себе равнодушие ко всему. Если бы могла, если бы этот таинственный мастер зелий только позволил мне услышать, понять его тревоги, беды, возможно, я смогла бы помочь, на крайний случай выслушать. Он еще слишком молод, чтобы загонять себя в одиночество, но, скорее всего, он уверен, что другого выхода нет.

Почему он так любит рыться в моих мыслях? Ведь для этого нужен специальный настрой на определенного человека, слушает меня, как радио, которое никогда не выключает. Даже на занятиях, когда кто-то из сокурсников даёт совершенно тупой ответ, обычно такое случается с Симусом Финниганом, я думаю: «Ну и идиот», профессор оглядывается на меня и, ухмыляясь, приподнимает левую бровь. Его приёмник всегда настроен на мою волну, но зачем? Что он пытается отыскать в голове шестнадцатилетней девушки? Уверена, мысли о Сириусе уже ему наскучили, а я прокручиваю их снова и снова, каждый взгляд, думаю о его настроении и даже о том, мантикора задери, ел ли он. Снейп больше ни разу не заговорил об этом, не подкалывал и не язвил. Вдруг я вспомнила о его диалоге с самим собой в больничном крыле. Эта мысль явно его заинтересовала; кусок чего-то угольно черного отскочил от его ножа и с глухим стуком упал на каменный пол. Он не ожидал, что я всё слышала в ту ночь.

— Куда опять отбыл Дамблдор? — наконец, задала вопрос я, нарушая рабочую тишину.

— По делам, — коротко ответил Снейп.

— Это я уже слышала от остальных. Хорошо, тогда есть ли какие-нибудь вести обо мне? — я изменила тактику.

— Есть предположения, пока только зацепки, но Альбус надеется, что они приведут к правильному пути, — он обрывал каждую свою фразу, отчего-то не желая разговаривать со мной.

Вразумительного ответа я и не ожидала получить.

— Профессор, а чем Дамблдор занимается с Гарри Поттером?

— Мисс Стюарт, во-первых, это не вашего ума дело, а во-вторых, слишком много вопросов на сегодня, — он снова начал осекать, давая понять, что я лезу не в свое дело. — Если вам это нужно узнать, то спросите у самого мистера Поттера.

— А в-третьих? — спросила я

— Что, в-третьих? — недоуменно спросил Снейп, повернувшись ко мне и скептически заломив бровь.

— После первых и вторых всегда следует в-третьих, — невинно сказала я, начиная очищать корень валерианы от глазков.

— Мисс Стюарт, не перегибайте палку, а то я продолжу ваше наказание и во втором семестре,— пригрозил он.

— Да хоть в зимние каникулы!

До Рождества оставались считанные дни — время радости и подарков. Только не для меня, ведь на каникулы я останусь в Хогвартсе, и единственное «стоящее» поздравление я могу получить, разве что, от Тёмного Лорда, он наверняка решит презентовать немного адской боли дурацкими вызовами, на которые я вряд ли явлюсь. Дорогие подарки родители обычно присылали из какой-нибудь длительной поездки, лишь Игорь был мне счастливой компанией. Но его больше нет рядом, я бросила дорогого сердцу человека...

В Хогсмиде почтой я заказала несколько безделушек друзьям, ведь походы в деревеньку запретили. Гарри, Рон и Джинни собирались провести каникулы и праздники в доме Сириуса Блэка. С этого года крестный и крестник живут вместе. Гермиона же будет с родителями, затем тоже присоединится к друзьям. Она рассказала, как вкусно готовит миссис Уизли — та будет следить за рождественской кухней. Зависть съела меня, ведь я буду здесь — в замке — одна наедине с ложью, что родители уехали в Америку на месяц. Гарри пообещал переговорить с Сириусом о том, чтобы взять меня с собой, но я отговорила его от этой мысли, сказала, что, скорее всего, встречу Рождество и Новый Год у бабушки в Лондоне. Город не столь большой, так что сможем пересечься. Как бы мне не хотелось провести это время в обществе обожаемого декана, я не могла так просто вторгнуться в их жизнь. С горечью я подумала, какая же я все-таки лгунья. Меня окружают замечательные люди, друзья, преподаватели, но мои тайны все туже затягивают петлю на шее...

...Последняя отработка у Снейпа в предпраздничные дни проходила мирно, без словесных дуэлей, сарказма, просто в тусклом свете лампы мы снова проверяли последние эссе, написанные учениками в этом году.

— Профессор, вы пойдете на праздник?

Он посмотрел на меня из-под бровей с явным скепсисом, было ясно, что он не пойдет, но, быть может, мне удастся уговорить его присутствовать? Я не упускала надежду, хотелось принести немного добра в его существование, интересно, почему я прониклась к этому странному человеку теплом? Создавалось ощущение, что я его просто чувствую... как-то интуитивно...

— Я никогда не хожу на подобные мероприятия, мисс Стюарт— кинул он, не собираясь продолжать глупый разговор.

— Почему вы так не любите праздники? Это как-то связано с вашим прошлым? Вам просто необходимо развеяться.

Я снова попала в самую точку. Он начал язвить:

— Это вас никоим образом не касается, а развеяться я смогу и без обезумевшей толпы студентов и сладостных речей Дамблдора,— изрыгнул он. — Не отвлекайте меня и сами не отвлекайтесь, у нас еще уйма работы.

Мне почему-то хотелось сделать Снейпу какой-нибудь подарок от чистого сердца, заменить его непонятную злобу на весь мир теплотой, складывалось ощущение, что его душевное состояние мне каким-то образом мешало. Боюсь, что материальные вещи его вряд ли заинтересуют.

— Мисс Стюарт, не стоит ломать себе голову над пустыми вещами, — снова влезая в мою голову, произнес он.

— Хорошо, тогда сделайте подарок мне, — произнесла я, не понимая сама, о чем говорю.

Новое выражение коснулось вечно недовольного лица зельевара. Он недоумевал, не понимал, не мог прочитать в моей голове...

— Во-первых, перестаньте копаться в моих мыслях, во-вторых, пообещайте мне прийти на праздник, — с самодовольной ухмылкой покусывая кончик пера, произнесла я.

— В-третьих? — перебил он меня, скрестив руки на груди.

Я прыснула, но неожиданно серьезно задумалась над третьим.

— Обещайте мне хоть иногда улыбаться... хотя бы в Рождество, — закончила я, театрально взмахнув пером.

Снейп сделал подобие улыбки, нет, он ухмылялся.

— Мисс Рахманинова, я не выполню ни одного из ваших трех пунктов, попросту потому что я вам не друг и не родственник.

Удар по самому больному месту, ну что еще можно ожидать от мрачного демона подземелий? Мне кажется, что фразу: «я вам не друг» я уже где-то слышала.

— Я вас и не производила в столь высокие чины профессор! — весело передразнила я, не собираясь останавливаться на достигнутом.

Вряд ли ему удастся испортить мне настроение, это как надо будет постараться и что нужно будет совершить, чтобы стереть мою самодовольную улыбочку? Нет, только не сегодня. Черные глаза на миг сверкнули неподдельным интересом.

— Если вы не появитесь на празднике до десяти часов вечера, я вторгнусь в ваши покои и Империусом заставлю выйти в свет! — забавлялась я.

Снейп, придав лицу каменное выражение, фыркнул и забарабанил по столу пальцами.

— Если вы это сделаете, вам не придется больше печься о сохранности собственного секрета, так как на следующий день ваше тело найдут где-нибудь на окраине Запретного Леса, — “миролюбиво” ответил он.

Профессор играл в мою игру, он знал об этом. Забавная словесная дуэль, я видела, она доставляет ему удовольствие, только его дурацкий характер не позволяет в этом сознаться. Снейп смотрел на меня, ожидая какую глупость я еще ляпну, повеселив его.

— Сэр, вы можете преподавать мне зелья индивидуально? — вдруг серьезно спросила я, стирая всякую улыбку с губ.

Я старалась говорить первое, что приходило на ум, не давая ему предугадывать события, мне нравилось заставать его врасплох. Похоже, эта игра была интересна обеим сторонам.

— Как вам это удается, мисс Стюарт? — неожиданно без всякого сарказма спросил он.

— Что? — с наигранно непонимающим лицом спросила я.

— Вы учитесь не впускать меня в свою голову, только каким-то экстраординарным способом.

— Я просто задаю вопросы, которые первыми приходят на ум, — объяснила я, показав зубки в кретинской улыбке.

Но его действие предугадать не удалось... Внезапно профессор выхватил волшебную палочку:

— Легилименс!

Меня отшвырнуло к спинке стула, в голове понеслись картинки. Мне девять лет, я стою в кабинете отца в грязной одежде в крови, внезапно всё тело пронзает резкая ломающая кости, разрывающая мышцы боль. Заклинание Круциатруса — наказание за то, что, пускай и ненамеренно, я превратила белобрысого мальчишку в куст репейника. Мне страшно, и я кричу от боли, в глазах пелена непонимания, страх несправедливости... Причиной ссоры стало то, что мальчик оторвал моему плюшевому гиппогрифу лапу и выпотрошил из него всю набивку. Дорогую сердцу игрушку подарил мне Игорь. Ссора переросла в драку, я, кажется, сломала обидчику нос. Помню дикую ненависть, которая обуяла меня в тот момент, и мальчик начал медленно зеленеть, на нем стали появляться колючки. Я сильно испугалась и убежала....

...Статный мужчина с белыми, но грязного оттенка по сравнению с моим цветом, волосами ниже плеч стоял, ухмыляясь, пока я извивалась на полу в агонии под волшебной палочкой собственного отца. И та фраза: «Нога Малфоев больше не переступит порог этого поместья»... вспыхнула в сознании, окатив ледяной водой с головы до ног.

— Хватит! Я умоляю... я больше так не буду! — то кричала, то стонаа я, глядя в зеленые глаза своего мучителя.

Слёзы обжигали щеки...

«Остановись, Снейп... Зачем ты это делаешь со мной? Я не хочу помнить, не хочу, уйди из моих кошмаров!»

Меня начало перекидывать в другие воспоминания: Эдем, старые качели, разноцветные бабочки и теплая компания друга. Игорь читает вслух сказку Бигля про Фонтан Фортуны. Самые дорогие и приятные сердцу воспоминания — те, что были настолько личными и интимными, что несправедливость вмешательства в разум кажется особенно жестокой...

Да как он смеет вторгаться в мои воспоминания? Прочь! Я начала сопротивляться и, к удивлению, справилась довольно быстро. Сад поплыл странными полосами, и перед глазами материализовался Снейп с направленной на меня волшебной палочкой. Вытолкнуть его оказалось просто, даже слишком, стоило лишь разозлиться...

— Как ты посмел, ублюдок?! — вырвалось у меня в порыве испепеляющей ярости; слёзы градом лились из глаз, застилая картинку, делая её нечеткой, неровной. Голова болела, вторжение было грубым; я вскочила со стула и выхватила палочку. Я была так зла и так напугана собственной жизнью, что готова была произнести самые жуткие заклятия. — Только попробуйте хоть еще раз проделать со мной такое, и вам не поздоровится! — во мне вспыхнула необъятная ненависть.

В моих руках дрожала палочка, я боялась запустить в Снейпа случайным заклятием, не контролировала силу, в глубине души я даже хотела причинить ему вред. Руки ходили ходуном, тело не слушалось, меня трясло. Снейп опустил свою палочку и откинулся на спинку стула, совершенно не пугаясь оружия перед его носом. Зачем он это сделал? Зачем снова вызвал ненависть к себе? Почему... Он сидел и смотрел на меня, изучал, ждал, пока мой пульс выровняется, а бешеное дыхание войдет в норму. Это было так низко с его стороны, а он выглядел как победитель, снова превратился в сатану! Для чего он просто оттолкнул меня в последний вторник?! Он просто сделал как ему удобно... Жестоко... Ох, как жестоко...

— Это... вы, да как у вас совести хватило? — захлебываясь слезами, прокричала я, чувствуя, как силы, чтобы прикончить его, куда-то деваются.

— Опустите палочку, мисс Рахманинова, — обратился Снейп ко мне по настоящей фамилии, что случалось нечасто. — Не стоит реагировать так на эксперимент.

— Да вы в своем уме? Как вы смеете рыться в этих воспоминаниях? Вы не имели никакого права заставлять меня переживать всё это вновь!

Меня колотило, но отнюдь не от холода. Прожигающая душу ярость заставляла воздух вибрировать. А в его глазах цвета горького шоколада не было ни единого намека на сожаление или чувство вины. Всего лишь эксперимент, который оказался бесчеловечным. Снейп смотрел на меня выжидательно, ломал своим равнодушием, заставляя всхлипывать вновь и вновь. Слишком ярко для таких чудовищных воспоминаний, слишком реалистично и больно...

Наконец, я медленно опустила палочку, чувствуя, что тягаться с тяжелым пустым взглядом больше не в силах. Мои глаза наполняли горькие слезы обиды. Теперь он знал о той беззащитной девочке внутри меня, которая, задыхаясь, всю жизнь искала несуществующее тепло в собственных родителях. Он проник в самую душу, самое сокровенное больное место, которое так долго съедало раненое сердце изнутри...

— Похоже, у вас есть способности отражать легилименцию, — спокойно заметил он, положив свою палочку на стол и на мгновение прервав зрительный контакт. — Может, с вами и стоит позаниматься.

Неужели этот холод вновь встал стеной между нами, растворяя те крупицы хороших отношений? Все разрушил, срубил на корню...

— Я никогда вас не прощу, — с нехваткой воздуха в легких выдавила я.

Я развернулась и побежала прочь, оставив дверь открытой, захлебываясь горечью непонимания, как будто кто-то вонзил в грудь острый кинжал. Всхлипы гулким эхом отдавались от стен подземелий Хогвартса, растревоженные моей истерикой картины фыркали вслед. Снейп задел самое больное, самое страшное — мой детский кошмар, который я так долго старалась выкинуть из головы.

До портрета Полной Дамы оставалось пройти считанные метры, но ноги отказывались бежать, идти, плестись. Облокотившись на стену, я сползла вниз и укрыла лицо руками. Это не я ушла, это он меня прогнал, я знала это, чувствовала... Хуже всего, что я винила себя за то, что не скрыла, что выставила перед леглиментом самые сокровенные и самые жестокие воспоминания.

— Мисс Стюарт, что случилось? — послышался взволнованный голос, теряясь в частой периодичности истерических моих всхлипов.

Голос, такой любимый голос, тот, что сейчас был так не нужен впервые за долгое время. Не нужны были эти усталые глаза и их обладатель. Пожалуйста, не надо...

— Уходите, прошу, уходите, оставьте меня в покое! — я умоляла, икая и не поднимая взгляда к Блэку.

Я сидела, глядя на свои дрожащие колени сквозь пальцы. Как же так вышло, что он увидел меня в таком состоянии? Почему я не пошла в Выручай-Комнату и не заперлась там до утра? Молчание, пауза. Он не уходил, и в какой-то момент я все же уловила движение движение в свою сторону. Блэк... Сириус ничего не сказал, он просто опустился рядом на холодный каменный пол, убрал прилипшие от влаги волосы с моих щек, затем положил руку мне на голову и стал поглаживать осторожными, мягкими движениями. Мне казалось, что моя дрожь передается и ему, я увствовала, что его переживания искренние. Сириус ничего не спрашивал, просто сидел рядом, пока я плакала, продолжая осторожно поглаживать меня по голове. Свихнуться вот так... при нем? Досада принесла еще больше страданий, и неизвестно, сколько мыслей роилось в моей голове, и что предполагал он... Коридор седьмого этажа замка Хогвартса тихо слушал мою боль, предоставив странную встречу с этим человеком. Дорогой сердцу мужчина охранял мою грусть, не влезая в мысли, не потроша голову расспросами. Лишь всхлипы, затихающие, затем нарастающие с новой волной, потом снова становившиеся редкими, сопровождали наш безмолвный диалог. Я уткнулась Сириусу в грудь, совершенно не думая о том, что он может оттолкнуть, не понять, но он лишь обнял меня, как никогда и никто раньше. Это тепло медленно начало заполнять пустоты моей недавно так жестоко растоптанной души.

Очевидный смысл был прост — успокоить поддержать, но я впервые ощутила Сириуса так близко, что сердце пропускало удары, теряясь между болью и благодарностью судьбе.

Это сбылось, его близость, правда, немного в другой ситуации, нежели предполагали смелые мечты. Его запах, теперь так для меня наверняка будет пахнуть любовное зелье; легкий аромат кофе и корицы, которым пропиталась его одежда. Эти руки сначала обнимали неуверенно, а теперь так уютно, привычно и крепко...

— Мисс Стюарт, прошу, если вы просидите на холодном полу еще хоть немного, то простудитесь и проведете Рождество в больничном крыле, — почему-то шепотом произнес он.

— Мне и так придется провести его здесь... — скомкано сказала я, совершенно не следя за речью. — У меня никого нет, совсем никого...

— Ну, не утрируйте, у вас есть Гарри, Гермиона, Джинни и Рон, вы ведь собирались на Рождество к бабушке, — произнес он почти шепотом, заставив меня вздрогнуть.

— Нет, профессор... Нет у меня никого... вы не понимаете, — я убрала руки от лица, взгляд красных глаз устремился в пустоту. — И не может быть, потому что я недостойна ничьей дружбы. Вы... вы не знаете, почему я здесь, почему я в Хогвартсе...

Мерлин, ну зачем? Почему мое состояние выдавало столь опрометчивые фразы? Вот только остановить истерику оказалось невозможно. Мне так нужно было выговориться, нужно было сказать хоть кому-то...

— У всех бывают проблемы, — после вздоха сказал он. — Но если хотите, я выслушаю вас.

В ответ на это я лишь отчаянно замотала головой.

Боль не утихла, но душа впустила в себя новые, незнакомые ощущения — близость мужчины, которого люблю. Шок, истерика постепенно стали спадать, но пустоту, пришедшую им на смену... сменил он... Я не хотела уходить и не могла отпустить его, и если бы существовали какие-то слова, способные продлить этот момент, я бы непременно произнесла их, но, увы, таких не находилось. И снова я начала плакать, от новой несправедливости, что это всего лишь жест поддержки со стороны Сириуса и от того, что наговорила лишнего.

— Анна... — начал он, но запнулся от непривычного звука моего имени. — Пойдемте в мой кабинет, я приготовлю вам успокоительный чай.

Он назвал меня Анной. Думала, что мне перехватит дыхание, и я буду прыгать от счастья как маленькая девочка, когда представляла себе этот момент. Нет, я просто согрелась от тепла своего имени, произнесенного его устами. Не дождавшись ответа, он встал первый и потянул меня за руку. Я не стала сопротивляться и просто поднялась, позволила ему командовать своим телом. Он увлек меня за собой по коридору, не разжимая моей ладони. Как судьба могла подкинуть такое после того, что сделал этот ублюдок Снейп? Это удивительно, непередаваемо, словно сам замок не позволяет мне отчаиваться и унывать.

В кабинете был все такой же легкий кавардак, но до этого не было никакого дела. Все еще держа за руку, он подвел меня к камину и усадил на близстоящий диван напротив небольшого журнального столика. Я так боялась момента, когда придется отпустить желанную ладонь, но все же, он настал. Я залезла с ногами на софу, предварительно сняв обувь, и уставилась в огонь. Слезы все еще сбегали ручейками по щекам, но всхлипов и необдуманных слов уже не было. Сириус отошел к буфету, достал обыкновенные белые кружки и направился к небольшому столику, на котором стоял заварочный чайник. Он взял какой-то маленький мешочек, понюхал его, затем второй, проделал с ним ту же операцию.

— Вам с малиной или ежевикой? — спросил он.

Я не ожидала, что отвечу подобным вопросом:

— Сэр, у вас есть каппучино? — тихий, неуверенный голос. — О... простите, — сразу же перебила себя я. — Просто у вас очень пахнет кофе и корицей...

Мне стало стыдно от своих слов, хотя с чего бы ему догадаться, что я жадно вдыхала аромат его одежды там, в коридоре? Стоило молчать, не открывать рот, потому что слишком много было сказано не по своей воле. Голос души и сердца. В голове всплыла наша с Сириусом дискуссия в библиотеке. Почему мне так комфортно рядом с ним? Хочется рассказать всё и доказать, что Тёмная Метка под рукавом рубашки всего лишь недоразумение...

— Кофе на ночь нежелательно, но если вы так хотите... — он едва заметно пожал плечами и вновь подошел к буфету.

Сириус не стал дожидаться кивка головы или ответа, а просто стал заваривать молотый кофе в кружки, затем при помощи магии взбил сливки и наконец... Эврика, корица! Посыпал ею пенку кофе. Я отвернулась и начала наблюдать за огоньками в камине. Некрасиво так пялиться на него, тем более, мне, кажется, было грустно. Но грусть незаметно отступила, Сириус стал антидепрессантом, я не забыла о боли, причиненной мне Снейпом, но не думала, что так быстро смогу с этим справиться. Глаза еще саднило, но слезы внезапно прекратились. Всё благодаря человеку сейчас находящемуся со мной в одной комнате. Блэк протянул мне кружку и отпил из своей, устраиваясь на диване. На его усах осталось молоко. Я не сдержала смешок, только он получился немного несвоевременным. Сириус умел веселить такими мелочами...

— Похоже, вам уже лучше, мисс Стюарт, — улыбнулся он, беря со стола салфетку и вытирая губы.

— Спасибо профессор, — тихо сказала я, думая, что больше не услышу своего имени из его уст.

— Может, расскажете, что с вами произошло? Вы ведь были на отработке у профессора Снейпа.

— Я не могу рассказать, — я смотрела, как в глазах Сириуса вырастает непонимание.

— Он вам что-то сделал?

— Нет, ничего такого... Дело не в нем, — сразу же отмахнулась я, отпив из кружки горячий кофе. — Пожалуйста, не спрашивайте меня.

Я попыталась улыбнуться в поисках понимания, и неожиданно по моей щеке скатилась слезинка, теперь это были слёзы благодарности. Он не стал спрашивать дальше. Удивительно как легко можно ослабить психику человека за один вечер. Сириус снова не стал комментировать, он просто отставил кружку с кофе и подсел ближе, как будто это было нормально, как будто мы имели право находиться так близко. Я не сразу осознала, что он стер слезу скользнувшую по моей щеке большим пальцем. Это было так странно, так неправильно. Я потеряла дар речи, просто смотрела в его серо-голубые глаза, ища что-то. Его рука осталась на моей скуле, и он явно сам не ожидал от себя столь опрометчивых действий. Но зрительный контакт не прекращался — невероятное чувство, не имеющее описания, завладело мной. Я, кажется, даже испугалась, но не подала виду. Он был так близко, я могла чувствовать дуновение его дыхания на своей влажной от слёз коже, могла видеть каждую морщинку на его лице, любоваться этой неожиданной добротой.

Все проблемы и самобичевания куда-то испарились, да и вообще все мысли пропали: комната, камин, кофе, сейчас не существовало ничего кроме его лица. Сколько длилось это мгновение? Казалось, что время остановилось, упрямо подталкивая к чему-то доселе неизведанному.

— Всё будет хорошо... — шепотом произносит он, как будто не имея в виду мои проблемы.

Пальцы, еще недавно стиравшие слезы, неспешно ушли глубже, минуя ухо, спустились к шее и зарылись в волосы. А я все смотрела на него не в силах оторвать взгляд. Дыхание остановилось, когда он медленно начал приближать меня к себе. Еще каких-то пара дюймов, и я окажусь в его власти, не в силах оторваться, убежать... А надо ли бежать? Если это то, о чем я мечтала так давно. Я невольно закрыла глаза, не хватило смелости смотреть на то, как он преодолевает последнее расстояние до моих губ. Главный сон становился явью, реальность словно отсутствовала, осталось лишь странное ощущение в груди, будто сердце растягивают во все стороны. Мелкие мурашки пробежали по спине, когда его мягкие губы осторожно коснулись моих...

Неуверенные руки оказались на его плечах, постепенно обхватывали шею, пальцы стали перебирать его шелковые волосы. Удивительно легко казалось отпустить все проблемы, в угоду исполнения мечты. Сириус ... мой милый Сириус... Ощущение, что изнутри что-то поднимается, было прекрасным, им было невозможно насытиться. Я вторила его кротким движениям, легко хватая губы, делая паузу, затем снова прихватывая. Мой первый поцелуй...

Его движения становились немного настойчивее, он притягивал мою голову рукой, второй обнял и сжал крепче, затем отпустил, нежно провел рукой по спине, вслед за его ладонью вновь побежали мурашки. Кончик языка нежно провел по внутренней стороне губ, я повторила движение. Затем Сириус еще сильнее прижал меня к себе, не давая возможности глубоко вздохнуть, да и сейчас было незачем. Он делал все постепенно, так, словно боясь разбить этот хрупкий момент.

Этот поцелуй со вкусом капучино... нежный, искренний, перешел в более страстный, требовательный. Голова закружилась, по спине вновь пробежала дрожь, я ощущала дрожь и в его теле, легкие судороги, от которых Сириус крепко сжимал мои волосы на затылке. Внутри потеплело, из глаз потекли предательские слезы безграничного счастья. Я жаждала его, хотела сильных мужских объятий, желала отдать ему себя. Это восхитительно и так нереально, что я боялась вновь закрыть глаза, чтобы потерять это ощущение. Мои пальцы скользнули по его щеке, медленно опускаясь к подбородку, затем к шее.

Никогда не испытывала ничего подобного, хотелось разорвать на нем одежду, но вместо этого я осторожно начала расстегивать верхние пуговицы ворота его рубашки, но внезапно Сириус схватил мою руку и отстранился. Наверное, я перегнула палку, хотя первым перегнул её, когда впервые стер с моей щеки слезу. Он посмотрел внимательно, словно что-то вычисляя, затем резко встал, схватившись за голову руками. Я, кажется, разобрала невнятное: «Идиот». Сириус отвернулся, его изъедало чувство вины и неправильности всего происходящего. Глядя на его переживания, я не знала как себя вести. Нарушение многих правил. Не хватило силы воли. Испугался самого себя...

Вдруг стало холодно, холодно без его дурманящих объятий, без запаха его волос, без цвета усталых глаз. Пустота проникла в сердце, заполнила душу вновь. Тишина оказалась давящей, такой тяжелой для моих юных плеч.

— Профессор... — шепотом произнесла я и внезапно поняла, что это обращение сейчас не к месту.

Я знала, что нужно оставить его в одиночестве, пересилив себя, встала и просто ушла, тихонько закрыв за собой дверь. Наверное, за самобичеванием он даже не заметил моего исчезновения.

Я больше не плакала, просто шла, ища взглядом пустоту, спать не хотелось, хотя вот-вот будет отбой. Невыносимо было оставлять его там, одного, наедине с мыслями, но так было нужно. Внезапно я почувствовала, что была нужна ему, и поцелуй не являлся жестом успокоения. Все взгляды за этот семестр, они были истолкованы правильно только сейчас. Я люблю его, действительно люблю, но так же понимаю, что между нами слишком много преград. Я студентка, а он преподаватель, черт подери, он крестный моего друга...

Ноги принесли к Выручай-комнате, но она не впустила меня, почему? Там кто-то был? А, неважно, я просто поплелась обратно в башню Гриффиндора. Разум отказывался понимать произошедшее. Работал лишь мозжечок, заставляя просто идти, не натыкаясь на стены. Гриффиндор уже спал. Я зашторила балдахин и обняла подушку, согнувшись калачиком, и погрузилась в тяжелые мысли о совершенной ошибке.

Вспомнила кое-что перед в самым падением в мир грёз... Малфой, это он, тот самый мальчишка, из-за которого меня так жестоко наказал отец...

* * *

Утро не принесло спокойствия и радости, кошмары мучили всю ночь, не давая как следует выспаться. Я должна быть благодарна за ту крупицу счастья, подаренную Сириусом вчера, но ощущение безысходности сжигало изнутри. Между нами не может ничего быть. Нужно забыть, но так не хочется стирать этот момент. Нельзя чтобы Снейп сегодня на уроке выкрал из моей головы эти сокровенные, интимные мысли. Он сказал, что у меня есть способности отражать легилименцию. Вместо завтрака я отправилась в библиотеку искать пути, обезопасить свою голову от вторжений. Никаких заклинаний не нашлось, существовал лишь один выход — мысленно сопротивляться, отталкивать, для этого нужна огромная сила воли. Вчера получилось выкинуть его из своих воспоминаний, все благодаря ярости, злости, которую испытала к Снейпу, значит, получится и закрыть доступ к мыслям, нужно только сосредоточиться на вчерашней обиде.

Снейп на уроке вел себя как обычно, интересно, он испытывал хоть небольшое чувство вины за вчерашний инцидент? Конечно, нет, это не в его стиле. Я не знала, роется ли он сейчас в моей голове, но все равно мысленно представила вчерашний вечер в классе зельеварения и злоба накатила на меня с новой силой. Сидя за столом Снейп вдруг взглянул на меня. Он почувствовал эту ненависть, или она стала барьером к моим мыслям? Я ждала реакции, сосредоточилась на ярости. Внезапно почувствовала чужеродное присутствие в своей голове, он ломал, словно прошибал каменную стену тараном. Далее произошло немыслимое, я стала что-то слышать. Слова: «что ты скрываешь от меня?», вертелись у него в мыслях. Мои глаза расширились от удивления, но барьер не ослаб, теперь я могла читать его мысли, но он не мог читать мои. Вновь он заострил свой взгляд на мне, а я нахально улыбнулась. Бесился? О да, я чувствовала это каждой клеточкой своего тела, Снейп был в тупике. Знает ли он, что я теперь могу влезть в его голову? «Быстро учится...», — звучали обрывки фраз в его голове вперемешку с формулами, выводимыми на доске. Что ж, Северус, теперь посмотрим кто кого.

— Мисс Стюарт, назовите мне свойства Летейского эликсира доктора Летто, — как-то уж чересчур злобно кинул он.

Я с самодовольством сложила пальцы на столе замком и стала отвечать на вопрос. Его неприязнь ко мне была совершенно необоснованной, а вот я имела полное право презирать его. Бессовестный Снейп совершенно не находил в произошедшем чувства вины. Теперь я могла слушать его, видеть все, что происходит в его голове

Когда урок закончился я постаралась выйти одной из первых, но чувствовала его взгляд, сверливший спину. Получай, Снейп, ты сам этого хотел...

Я остыла хотя бы немного благодаря Сириусу, он заглушил боль, причиненную Снейпом. Странно, но я не могла ненавидеть Снейпа в полной мере, просто потому, что была неспособна на это. Сердце тосковало по другому человеку, замещая ярость грустью. Я так боялась, что Сириус сочтет все это глупой ошибкой, рвением поддержать, не более. В глубине души я надеялась, что все как-то само собой уляжется, и все сбывшиеся мечты и мысли не плод воображения юной девушки. Однако на обеде от Гарри я услышала, что сегодня утром Сириус отправился к себе домой, у него появились какие-то неотложные дела и в этом семестре его уже не будет. Сердце рухнуло и разбилось на тысячи маленьких осколков, он сбежал... Просто сбежал, оставив меня одну в этой чертовой школе.! Я потерялась, перестала чувствовать, забыла как дышать, воспоминания о детстве отошли на второй план, открыв дорогу безответному чувству...

* * *

Рождественская вечеринка в сочельник. Я решила, во что бы то ни стало напиться, не вспоминать, заглушить эту боль. Не могла оттолкнуть мысли о Сириусе, не решалась забыть нежные поцелуи, и как не старалась, не могла простить... Он оказался без вины виноватым. Тот вечер все изменил. Мы переступили черту, для каждого по-своему. Ему нужно время, чтобы осознать произошедшее, ничто уже не встанет на свои прежние места. Хотела бы я сейчас прочитать его мысли, но он был слишком далеко.

Трус. Сбежал...

* * *

Большой зал был украшен огромными елками, с немыслимыми, невероятными гирляндами, они переливались всеми цветами радуги. С потолка сыпались звезды, затухая в десяти футах от пола, везде была мишура и бессовестно висела омела, которую многие старались обходить стороной, а иные, напротив, поджидали жертв. Веселые крики студентов, поздравления, подарки — это все меня не волновало, я все еще пыталась собрать воедино осколки души и сердца, но это становилось всё невозможнее. Я утопала в том вечере, который принес столько счастья и горя одновременно. Знала, что и его мысли сейчас тоже крутятся вокруг этого, он думает обо мне. Это не было простым влечением, желанием, страстью, я помню, как он вздрагивал от моих прикосновений.

Я вошла в Большой зал с осознанием того, что сегодня напьюсь, это один из двух праздников в Хогвартсе, на котором разрешено шампанское и сливочное пиво студентам, начиная с шестого курса. Вернувшийся Дамблдор как всегда произнес сладостную речь, Снейп прав, этого старику не занимать, и, кажется, я начинаю понимать нежелание зельевара присутствовать на праздниках, это утомляет. Спустя пару часов Слизерин начал нарываться на потасовки с нами, за что оба Дома получили строгий выговор от МакГонагалл с последующим снятием баллов. Гермиона пыталась утащить меня на танцпол, но желания танцевать не было, точно так же отказ получил Найджелус, он обиделся. Я игнорировала его с того самого похода в Хогсмид, поначалу было просто не до него, ну а потом...

А тем временем я уже допивала третий бокал шампанского. Часы в Большом Зале показывали десять двадцать. Внезапно вспомнила о своем шуточном обещании вторгнуться к Снейпу, если он не посетит празднество. Конечно, прощать его не входило в мои планы, но я вновь почувствовала его одиночество, что он там делает, один, словно затворник в своей маленькой келье в глубине под замком? Пьет огненный виски? Может, варит какую-нибудь отраву? Или просто спит? Почему я не могу ненавидеть его, несмотря на то, что он напомнил мне один из самых отвратительных и тяжелых моментов в жизни? Ох, не к добру моя мягкость...

Студенты зажигали под Ведуний, бесновались за столами, гудели, кричали, это бесспорно утомляло одиноко сидящую, копающуюся в своей голове потерянную девушку. Я бы уже давно ушла спать, если бы не держало то, что завтра замок опустеет, и придется пробыть каникулы одиночестве, не считая пары рэйвенкловок и нескольких хаффлпаффцев, точно так же как я застрявших здесь.

Уже без двадцати одиннадцать. Ну же, подними свою пятую точку и сходи к нему! Но зачем? Для чего? Чтобы вновь тебя обложили трехэтажным...? Внутренний голос боролся сам с собой с этим слегка нетрезвым желанием навестить Снейпа. Наконец, я не выдержала, схватив целую бутылку шампанского со стола и что-то сказав друзьям на прощание, в состоянии легкой турбулентности я направилась в подземелья к человеку, который наверняка не желал никого видеть. Пытаясь вспомнить дорогу в его покои, я на всякий случай заглянула в кабинет зельеварения, но там было пусто. По пути встретилась пара слизеринцев, они удивленно посмотрели на неожиданную гостью подземелий, но поймав мой злобный взгляд, сразу ушли своей дорогой, побоялись, что садану в них бутылкой. Так кажется я на правильном пути. Четвертый уровень, свет редких факелов тускло освещал коридор. Воздух здесь был холоднее, чем наверху, я прошла несколько дверей. Нет, та была простой, неприметной, без резьбы и аппликаций. Оставалась только одна, в самом конце коридора. По мере приближения к ней на меня волнами накатывал ужас. Зачем я здесь? Что скажу? Что скажет он? Я совсем из ума выжила приходить сюда, да еще и с бутылкой шампанского... Этот человек сильно обидел меня, так почему же я стою перед его дверью? Переживаю за него... Эх, была не была... Все равно я уже здесь.

Набралась смелости и постучала. Еще мгновение и дверь распахнулась. В дверях стоял Снейп в белой льняной рубашке и брюках, из кабинета повеяло теплом. Его глаза снова ничего не выражали, я сразу же выставила барьер, чтобы он не смог залезть в мои мысли. Голова моя садовая. Взглянув в черные глаза, я поняла, что прийти сюда было ошибкой...

— Мисс Стюарт, какого черта вы зд...

— Я говорила, что приду за вами, если вы не появитесь на празднике, — решительно перебила я.

— Да вы пьяны!

Ну, это он загнул.

— Чуть-чуть, — сказала я писклявым голосом, показывая соответствующий жест пальцами. — Идемте, сейчас же!

Снейп оглядел горе-спасительницу от грусти с головы до ног, на мне вновь красовалось платье Гермионы. О, Мерлин! Я забыла мантию в Большом зале! Она убьет меня! Снейп обратил внимание на бутылку в моих руках, в его выражение появилось что-то незнакомое, что-то... Шок? Да, пожалуй, это был легкий шок.

— Проваливайте отсюда, — рявкнул он и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Отлично, я осталась одна, в платье и с бутылкой сухого шампанского в сыром подземелье. А надо сказать не все так плохо! Присела на корточки, облокотившись на дверь, и с громким хлопком открыла бутылку. Отхлебнув глоток и поморщившись от пузырьков и кислоты, я вновь вспомнила о Сириусе. Что он сейчас делает? Чтобы он сказал, увидев меня, сидящую под дверью Снейпа, слегка нетрезвую распивающую шампанское? Я улыбалась таким глупым мыслям, а затем начала смеяться, оперевшись затылком в дверь слизеринского декана. Веселила моя глупость, и вся эта ситуация. Внезапно дверь открылась снова, и на полкорпуса я ввалилась в помещение прямо под ноги зельевару, все еще не в состоянии унять истерику. Снейп смотрел сверху вниз еще несколько секунд, пока я беззаботно хихикала.

— Что вы делаете, мисс Рахманинова, вам совсем мозги отшибло? — зло спросил он.

— Л-л-лежжу у в-ва-аших н-ног, п-п-профессор! — ответила я срывающимся от смеха голосом.

Снейп резким движением отнял у меня бутылку и больно потянул за руку, ставя на ноги, но тело немного не слушалось и, потеряв равновесие, я упала ему прямо на грудь. Он оттолкнул меня в ту же секунду. Смех словно отключился, и мое лицо залила краска. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, я коснулась его кожи щекой, когда упала. Я покраснела еще сильнее. Снейп обошел меня и закрыл дверь, затем занял кресло возле камина, в упор глядя на меня, а я все так же стояла как вкопанная.

— Вам стыдно? — это был риторический вопрос.

— Вы снова читаете мои мысли?

— Не нужно быть леглиментом, чтобы понять это, — съязвил он. — Мне искренне интересно узнать, кем вы себя возомнили? Вы постоянно на что-то нарываетесь! Причем ситуации настолько глупы, что даже жалко вас штрафовать.

— Я вызываю жалость? Надо же, профессор Снейп, это уже что-то, я думала вы бесстрастны и более того — вы бессовестны, — заключила я. — Но я передумала, я вас прощаю! Нельзя винить человека в том, чего он не осознает, но на будущее, не советую так шутить, так и до проклятия недалеко.

Я опустилась на пол и села в позе лотоса, в его руках все еще была моя бутылка шампанского. Он наблюдал, а мне хотелось выплеснуть все.

— Вы пришли сюда, чтобы высказать весь этот сумбур? — Снейп усмехнулся. — Или за тем, чтобы я просил у вас прощения?

— Нет, ваших пустых извинений мне не нужно, — сказала я с серьезным видом.

— Тогда зачем вы здесь, мисс Стюарт?

— Я уже сказала зачем, сэр, — добавила я. — Так как вы не хотите наверх, я останусь здесь, это своего рода компромисс.

Его лицо как всегда ничего не выражало.

— Вы сами-то понимаете, что несете вздор? Причем совершенно неадекватный! Врываетесь ко мне пьяная, да еще и с бутылкой, валяетесь на полу. Если бы мне нужна была ваша компания, я бы сообщил немедленно, — сказал Снейп в своей вечно ядовитой манере. — Так что проваливайте, пока я не начал снимать баллы.

— Ну, вообще вы обычно делаете это без предупреждения, поэтому я пока задержусь, — пытаясь сосредоточиться, сказала я и едва не потеряла равновесие уже в сидячем положении. — Ну, как начнете, я, несомненно, ретируюсь в ту же секунду. Только прошу, не начинайте сразу с круглых сумм, а то, профессор Блэк с меня три шкуры сдерет, а вы пре-е-е-красно знаете, что мне этого не хочется! — произнесла я, жестикулируя пальцем в так мелодии, которая звучала у меня в голове.

Снейп достал волшебную палочку, я моментально напряглась.

— Что вы делаете? Не смейте!

— И не собирался, мисс Рахманинова, — скривил губы Снейп и притянул из шкафчика виски и стакан.

Неожиданно, не могла в таком состоянии сосредоточиться на его мыслях. Он отхлебнул из стакана и поставил его на стол рядом с моей бутылкой, я достала свою палочку из потайного кармана платья.

— Акцио шампанское.

Бутылка поднялось в воздух и поплыла в мою сторону, но Снейп перехватил её по дороге и поставил на место, ловя мой недовольный взгляд.

— Я думаю вам на сегодня достаточно, — жестко сказал он.

— Я сама решу, когда на сегодня будет достаточно, тем более, что это такое? Вы будете пить в одиночку и предлагаете мне любоваться? Не-е-ет, так не пойдет!

Я поднялась на ноги, немного шатаясь, подошла к столу, где сидел Снейп, и взяла шампанское, под скептический взгляд неожиданного собутыльника. Снова села, только на этот раз рядом с ним, поближе к огню камина, ведь так и не успела согреться. Он никак не отреагировал, потом глотнул еще виски, запрокинул голову наверх и закрыл глаза. Я смотрела в камин и пила шампанское прямо из горла, хозяин не удосужился предложить стакан. Угольки весело потрескивали, огонь вздымался красивыми языками, не зря говорят, что за ним можно наблюдать вечно. Мы молчали, я и в правду хотела знать, зачем сюда пришла, только вот не понимала. Еще не простила, но уже успокоилась, долго держать зло на людей вредно для психики. Мысли о Сириусе покинули пьяную голову, хотя бы на время, я была благодарна спокойствию, внезапно нахлынувшему на тело, разум, душу. Снейп всё сидел, молчал, может даже уснул. Мое присутствие было здесь лишним, посетила мысль о том что нужно покинуть его, оставить в одиночестве, для него так комфортнее. С чего я вообще решила, что ему нужна компания? Со своим максимализмом я иногда сильно перегибаю палку.

— То, что вам удалось сделать за один вечер я тренировал годами, — внезапно произнес он.

Я повернула голову и уставилась на него непонимающим взглядом, Снейп тоже смотрел на меня.

— Вы научились не впускать меня в свои мысли, в свои воспоминания.

— Это был комплимент или констатация факта? — весело произнесла я, отхлебывая шампанского, которое ударило в нос пузырьками, заставив меня поморщиться.

— Наверное, вы пытаетесь что-то скрыть?

— Это вам в скрытности не занимать, не стоит всех людей под одну гребенку ровнять.

— Мисс Рахманинова, вы начинаете зарываться, — строго изрек он, а черные глаза пытались рассмотреть мою душу. — Так вы все же что-то скрываете...

Я не ответила, да и не считала нужным подтверждать очевидное или врать, ведь его не обманешь, он все видит и без надобности влезать в голову, к которой теперь доступ был закрыт.

— Собственно, я отчитываться не обязана, и не пытайтесь пролезть в мою голову, а то я тоже могу кое-что сказать о вас, — стала играть по-своему я.

— Вот это уже хамство, мисс Рахманинова. Вы ничего обо мне не знаете — это раз. А выдумки ваши мне не интересны — это два.

— Нет, вы не поняли. Профессор, я могу читать ваши мысли, — посчитала нужным, сообщить эту новость я.

Снейп не смог скрыть удивления, он пристально посмотрел на меня. Не мог поверить в эти небылицы. Я видела его недоверие и попыталась сконцентрироваться.

— Сейчас вы думаете, что я мелю чушь.

— Просто это написано у меня на лице, не пытайтесь разыгрывать меня, мисс Рахманинова.

— А сейчас вы подумали, как у меня это получилось, — я улыбнулась. — И сколько я до этого выпила.

Снейп сменил положение на кресле, он облокотился на колени локтями, продолжая искать правду в моих глазах.

— Что вы еще слышали, копаясь в моей голове? — с сарказмом спросил он.

— У меня нет привычки, постоянно взламывать личное пространство людей, — процедила я, недовольно сложив губки. — Это ваша прерогатива.

Снейп снова откинулся на кресле. И тут до меня дошел смысл его слов.

— А вы-то что скрываете? Профессор Дамблдор что-то раскопал?

Он просто подумал, что это не мое дело, поленился ответить. Почему не ставит защиту? Не понимаю. Мой взгляд снова обратился к камину, внезапно я осознала, что тогда, в больничном крыле, слышала не его речь, а мысли. Снейп, конечно, уже знал о способностях, я ведь намекала, он читал в моей голове...

— Мисс Стюарт, — почему-то обратился по вымышленной фамилии он, — почему вы пришли?

Вопрос застал меня врасплох, ответ затерялся где-то глубоко внутри.

— Не знаю. Возможно, мне казалось, что в праздник человек не должен быть один... — глядя в огонь, сказала я, расправляя оборки голубого платья на полу.

— Одиночество не всегда бывает безрадостным, — туманно ответил он.

— Уж мне ли не знать, профессор, — мой голос погрустнел. — Или вы забыли, насколько паршиво мне было в собственном доме? Я удивляюсь до сих пор, как не сошла с ума, — я тяжело вздохнула. — Вы ведь наверняка знаете моего отца, знаете насколько жестоким он может быть. Но... я никогда не видела в аристократических чистокровных семьях подобного отношения. Это ненормально... Да еще и эта Метка, я просто понять не могу, почему отец не относился ко мне как ребенку, а как к сожительнице, едва достигающей в статусе планку выше домашнего эльфа.

— Тем не менее, вы получали образование и средства. У каждого родителя свой способ воспитания, — со знанием дела произнес он, случайно давая мне повод осознать, что и его детство было безрадостным.

— Нет, в Дурмштранг я попала благодаря матери. Но ... Это тоже было странно. Она наряжала меня как куклу для выхода в свет, но это была просто показное. Люди должны видеть идеальную семью. Вы понимаете? Они... пытались доказать, что я нормальный ребенок всем вокруг, кроме меня...

Профессор выдержал паузу после этих излияний, затем подлил себе ещё одну порцию виски.

— Я понимаю, — сказал он на выдохе. — И это действительно более чем странно, возможно именно поэтому Дамблдор и принял вас. Жестокое обращение в семье, тем более в такой, как ваша — это нонсенс.

— Знаете, Дамблдор поверил мне на слово, не счел моё письмо формой гиперболы, когда я жаловалась на жизнь. Он дал мне шанс, дал друзей и тягу к жизни.

— Он по натуре такой человек, — сказал Снейп. — Когда-то он принял и меня в не самый лучший момент жизни, — неожиданно поведал он. — В Хогвартсе всегда найдет помощь тот, кто её ищет.

— Прямо рекламный слоган, — как-то грустно произнесла я.

На время повисло молчание, я пила шампанское, а Снейп, откинувшись в кресле, пил свой виски. Это было странно, но он не выгонял, добавляя еще больше загадочности своему образу.

— Вы опоздали на час, — внезапно сказал он.

Я резко обернулась, едва не разлив бутылку. Не понимаю, не могу поверить, он ждал меня, для чего тогда весь этот цирк с захлопыванием двери перед моим носом? Ах, да, это же фирменный снейповский стиль. Я поднялась на ноги и, немного шатаясь, приблизилась к нему. Черные глаза наблюдали... Смотрели мне прямо в душу, тут я увидела... Я наконец-то разглядела воочию в них эту тяжелую тоску, обиду на весь мир. Слышала его мысли, он не старался их прятать. Одиночество гулко отдавалось во взгляде, заставляя мое сердце болеть. Я не могла поверить тому, что слышу. С чего вдруг? Снейп так хорошо все это время скрывал, вот чего он боялся, боялся, что я узнаю, не пойму, посмеюсь...

Открылся, потому что некому больше было. Я настырно вмешалась в его жизнь. Долгие отработки, а может, простое понимание стало ключом к этому человеку. Проявить симпатию к нему не способен никто, однако нашлась одна сумасшедшая Анна. Я была ему симпатична, не просто как студентка, я слышала и чувствовала это...

— Уходи... — шепотом произнес он, когда я села на подлокотник его кресла, совершенно разбитая взглядом черных глаз.

Душа ныла непонятной болью, и эта боль была чужеродной, другой, не моей, словно удалось уловить его сознание. И это не отпускало, мне хотелось находиться рядом.

— Я не могу, — шепотом произнесла я, приклеившись к месту намертво.

Мы были так близко, стоило только протянуть руку. Разве способна жалость творить что-то подобное? Да и симпатия... но эта симпатия явно исходила не от меня.

— Почему я чувствую вас? — спросила, сведя брови.

Нет, всё это не мое, но как разгадать...Почему не ухожу? Почему хочу остаться с ним? Согреть своим теплом, теплом, которое предназначалось совсем другому человеку... Я не отказываюсь от чувств к Сириусу, я действительно люблю его искренне, и Снейп об этом знает как никто другой. Но что сейчас держит меня здесь? Алкоголь?

— Мисс Стюарт, прошу, вы пьяны, и не отдаете себе отчет в своих действиях, — он пытался строить из себя учителя.

Пускай я буду жалеть об этом завтра, но до завтра еще очень далеко. Я смотрела в его черные глубокие глаза, они были так беззащитны сейчас, тоска, одиночество, и ... это было желание. Совершенно неожиданное ощущение. Он не любил меня, я не любила его. Ожидание... Он должен был первым сделать этот сложный шаг.

Северус встал с кресла.

— Пойдемте, я провожу вас до башни Гриффиндора.

Внезапно ему удалось скрыть от меня мысли. В моих глазах читалось непонимание, почему? Почему он меня прогоняет? Снейп взял мантию с вешалки и открыл дверь, глядя на меня. Я долго не решалась встать. Но в конечном итоге не оставалось выбора. Я пыталась залезть в его мысли, постоянно натыкаясь на барьер.

Праздник уже закончился, студенты разбрелись по гостинным Домов, в коридорах было пусто. Мы шли в полном молчании, ни одного слова, только мысленные блоки, мы не впускали друг друга в наши головы...

Утро двадцать пятого октября принесло головную боль, вчера я слишком много выпила. Фиолетовое свечение в геометрических формах даже заинтересовало в первый момент, но следом стали всплывать воспоминания. Я тихо застонала, потерла лоб рукой и постаралась закрыться от бьющего сквозь веки света. Что я натворила... Совращала Снейпа? Это переходит все границы. Что за... О, Боже... Черные глаза смотрели в самую душу, неужели я небезразлична ему? Надо же было такому случиться! Как теперь в глаза смотреть собственному преподавателю? Как смотреть в глаза Сириусу? О чем собственно тут думать? Сириус сбежал, вообще-то... Но Снейп...

Идиотская улыбка наползла на лицо и заставила меня засмеяться. Как же глупо все вышло...

Я вспомнила, как Снейп проводил меня до башни. Могильная тишина сопровождала нас, пока мы пытались влезть в мысли друг друга, причем не теряли надежды пробить блоки, словно от этого зависели наши жизни.

— Мисс Стюарт, надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что вы сегодня едва не натворили? — строго сказал он профессорским тоном.

— Вы и сами хороши! — возмутилась я. — Нечего было открывать мне свои мысли.

Снейп сжал губы в тонкую линию и отступил на шаг, словно от меня пахло гнилью.

— Больше не прикладывайтесь к бутылке, вы становитесь невменяемой, — игнорируя мои слова, сказал он. — Спокойной ночи.

Он не дождался ответа, развернулся и ушел, шелестя в тишине коридоров своей мантией, оставив меня в полном одиночестве перед картиной, на которой даже ночью отплясывали балет тролли в пачках. Я сама сейчас была похожа на тролля — неказистая, брошенная двумя мужчинами, хоть на одного из них мне «до Люмоса». Туфли в моих руках и холодный каменный пол замка, а за поворотом портрет спящей Полной Дамы, которая обязательно прокомментирует мой внешний вид и состояние. Потерев одной босой ногой о другую, я, немного шатаясь, отправилась получать выговор от охранницы Гриффиндора. Да, вечер выдался неудачным...

Снейп прав, мне не стоит пить. Не стоит топить одиночество в вине. Только сейчас, протрезвев, я поняла, насколько далеко вчера зашла. Правда многое узнала: что он тоже мужчина, с простыми потребностями и желаниями, и я действительно симпатична ему. Удивительно, как много может открыть алкоголь. Уверенность, что он до моего прихода осушил несколько стаканчиков, крепла с каждой секундой. Трезвый Снейп совершенно другой, просто я была настолько пьяна, что не заметила...

Я не имела права винить его за то, что он пустил меня на порог. Он поступил очень корректно, не позволил случиться тому, о чем могла бы сожалеть впоследствии всю оставшуюся жизнь. Разве я когда-нибудь была такой распущенной? Какой бес в меня вселился?

Обхватив голову руками, я села на кровати. Снова совершаю ошибки. Наверное, Снейп теперь меня ненавидит. Это нормально, я заслужила. Что ж, придется ненавидеть в ответ, и тогда все встанет на свои места.

— С тобой всё в порядке? — выдернул из размышлений участливый голос подруги.

Я вздрогнула, Джинни незаметно подошла ко мне. На ней уже были одеты тёплые зимние ботинки и серый вязаный свитер, а дорожная мантия висела на сгибе локтя. Веснушчатое личико выглядело встревоженным. Обратив внимание на кресло, возле туалетного столика, я обнаружила там платье Гермионы, и как ни странно — мантию. Хорошо, что я хоть разделась, а не обмороком свалилась в кровать по приходу со странной пьянки с деканом Слизерина. Кому расскажешь — не поверят.

— Так, небольшая головная боль, — отчасти правду сказала я. — Я думала, что забыла мантию в Большом зале.

— Я принесла её. Что-то паршиво выглядишь. Не хочешь антипохмельного зелья? У меня еще осталось, я не дала Рону выхлебать всё.

— Да, не откажусь, — согласилась я. — Спасибо, что захватила мантию.

— Да не за что, — произнесла Джинни и, порывшись в ящичке прикроватной тумбочки, извлекла оттуда флакон с мутной зеленоватой жидкостью. — Мы уезжаем через два часа, может, все-таки хочешь присоединиться? — сообщила она.

— Джинни, прости, я не могу вторгнуться вот так в вашу семью, — принимая лекарство из её рук, произнесла я.

— Не мели чуши, чего ты стесняешься, это же праздник, не стоит проводить его в Хогвартсе, не важно, что ты не можешь встретить его с родителями, встреть его с друзьями. Кстати, куда ты ушла вчера? Я пришла в спальню и удивилась твоему отсутствию.

— Пила в одиночестве на третьем этаже,— соврала я, поморщившись от неприятного вкуса зелья, что позволило скрыть стыдливый взгляд.

Как бы я не хотела, встретить рождество с друзьями, с Сириусом, но я слишком многое натворила, мне есть за что себя наказывать. Вчера зачем-то ляпнула, что поездка к бабушке отменяется, и друзья с новой силой стали меня уговаривать. Я могла согласиться еще и потому, что торжество перенесли из дома Сириуса в дом Уизли, но теперь чувство вины окончательно меня сгноило.

— Тебе Добби принес письмо кстати, — сказала Джинни, протягивая мне конверт, её голубые глаза выражали явный интерес, но обычно Джинни не лезла в чужую жизнь.

Удивление на моем лице.

— С каких это пор эльфы стали разносить почту, от кого оно? — спросила я, откидывая одеяло в сторону.

В голове все еще клубился туман, да и вряд ли антипохмельное зелье поможет.

— Там не подписано, я не вскрываю чужие письма.

Джинни не стала присутствовать при его распечатывании и вежливо удалилась, накинув на спину рюкзак с вещами, которые пригодятся дома. Конечно же, письмо было от Дамблдора.

«Мисс Стюарт, как только вы проснетесь, я жду вас у себя. С уважением А.Д.

P.S. Не забудьте прихватить сливочной помадки».

Я встала с кровати, едва не навернувшись на босоножке, которая в одиночестве покоилась на полу. Вторая нашлась у туалетного столика вообще на стуле. В зеркале отражалось взлохмаченное нечто с остатками вчерашнего макияжа. Тушь бессовестно размазалась вокруг глаз, а подтеки теней украшали щеки и переносицу. Нда, неважно выгляжу — это мне Джинни еще комплимент сделала. С ужасом я заметила, что ночная рубашка одета задом наперед и завязки воротника теперь находятся сзади на лопатках. Озадачил огромный синяк, красующийся на икроножной мышце. Сонное чучело с потухшими глазами никак не напоминало Анну Рахманинову, которую я знаю даже с тем гнездом на голове с начала года.

Привести себя в порядок оказалось не так-то просто. Магия спасла, но лучше всего помог душ. Снимая с себя рубашку, я с облегчением вздохнула. Слава Мерлину, что рукава длинные и скрывают татуировку, которую я забыла вчера обработать перед сном. И хоть она была бледнее в неактивном состоянии, но очень хорошо просматривалась на коже...

* * *

— Сливочная помадка.

Горгулья отъехала в сторону, открывая проход. Всё еще шатаясь, я взошла по винтовой лестнице, гадая, о чем же со мной хочет поговорить господин директор. Выглядеть при нем хотелось более или менее приемлемо, а головная боль могла помешать сосредоточиться на разговоре. Я постучала в дверь. После приглашения вошла и пожелала Дамблдору доброго утра, строя из себя бодрость. Он восседал за резным деревянным столом и как всегда дружелюбно улыбался. Перед ним на тарелочках красовались аппетитные бутерброды с сыром и маслом, после взгляда на которые, мой желудок предательски заурчал, недовольный отношением хозяйки. Вчера заспиртовала, сегодня морю голодом...

— Угощайтесь, мисс Рахманинова, наверняка вы ничего не ели с утра, — понимающе предложил директор.

Я почувствовала дискомфорт от того, что голод так сильно разит из моих глаз и покушается на пищу главы Хогвартса.

— Я попросил Добби принести вам поесть, разговор может быть долгим, — словно читая мои мысли, продолжил он. — Не беспокойтесь о неудобствах и смущении — это все мелочи. Я уже позавтракал.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, еще неуверенно беря в руки первый бутерброд.

Директор наколдовал мне чашку очень сладкого чая с лимоном. Неужели у меня на лице написано, сколько я вчера выпила?

— Профессор Дамблдор, вам удалось что-то раскопать? — не выдержала я первой.

Он улыбнулся, наблюдая за мной, и стал накручивать кончик бороды на палец.

— О да, мы, наконец, на верном пути. И я практически с точностью могу сказать, почему вы так необходимы Тёмному Лорду и почему вас клеймили.

Я застыла с бутербродом в руках, который так и не долетел до рта.

— Так это все-таки неспроста... — откладывая бутерброд на тарелку, произнесла я, понимая, что аппетит моментально испарился, открыв странное ощущение — передо мной, наконец, приоткрывается завеса тайн, появляются ответы на вопросы, которые я задавала себе каждый день с раннего детства, и, тем не менее, я была не готова их услышать.

— Вы ведь знаете легенды о лесных эльфах? — он скорее утверждал.

Вытаращив на него красные после вчерашнего глаза, я удивленно спросила:

— Не понимаю, причем здесь существа из сказок?

Мне показалось, что Дамблдор очень любит моменты, когда от него ждут исчерпывающих ответов. Голубые глаза сверкали знанием.

— Не из сказок, Анна, а из легенд. Легенды, как вы знаете, таят в себе часть правды.

— Хорошо, но причем здесь я? — понимая, что ничего путного в ответ не получу, кроме новых сказок спросила я, вновь откусывая бутерброд.

— Очень даже причем, — Дамблдор сделал недолгую паузу. — Представьте, что со своей жаждой власти, силы и бессмертия Тёмный Лорд искал некий мощный источник магии, быть может — эликсир жизни. А теперь представьте, что некий сосуд силы не является артефактом, вещью или природным явлением. Что, если то, что ему нужно — заключено в некоем человеке?

— Так, из ваших загадочных речей, я могу лишь предположить, что Волдеморт был искателем эльфов. Не думаю, что такой разумный человек подвержен глупым фантазиям. Да и потом, как вы до этого дошли, директор?

— Как раз наоборот. Возможно то, что Том Риддл был мечтателем и верил во многое то, во что не верили другие, и подняло его до высот, пускай и сомнительных. Он никогда не открещивался от теорий, и открывал такие магические тайны, что никому и не снилось. Относительно эльфийской силы, вы мне подсказали, Анна, — все с той же улыбкой продолжил директор, с неким доверием переходя к неформальному обращению. — Северус случайно наткнулся в ваших мыслях на интересные заключения, хотя я и против таких методов...

Я слушала внимательно, пытаясь связать речь старца, но получалось смутно, должна быть какая-то деталь, соединяющая все элементы воедино или же, наоборот, запутывающая еще больше. Сидящий на жердочке феникс стал щелкать клювом, с удовольствием поедая ячмень.

— Северус поведал мне о кое-каких ваших мыслях, похоже, вы неосознанно стали сравнивать себя с этими существами, что дало нам зацепку и, кажется, привело к правильному пути.

Интересно, что Снейп еще сказал директору, хотя глупо думать, что он мог рассказать о том что я вчера к нему вломилась и едва не.... Сейчас я и вовсе ничего не понимала. Что Дамблдор имел ввиду? Он продолжил, заметив мое потерянное выражение лица:

— Вы ведь не могли не заметить свои внешние сходства с эльфами? — директор внимательно изучал мою реакцию.

— Только волосы, но это прерогатива всех отпрысков моей семьи. Родовая магия? — спокойно спросила я, пропустив мимо ушей главную мысль Дамблдора, но спохватилась сразу же: — Вы ведь не считаете, что...

— Странно, не правда ли? Вы не можете изменить цвет своих волос? Никакая краска их не берет, и магия действует на них слабо.

— Профессор, я не понимаю... — стараясь отогнать от себя круговорот мыслей, сказала я.

— Понимаете, Анна. В вас течет эльфийская кровь.

— Что? — я едва не поперхнулась собственными словами и случайно опрокинула чашку с чаем. — Это всего лишь глупые легенды! Причем здесь я? Нет, это околесица, если бы у нас в роду были эти существа... Нет, нонсенс, даже если они и существовали, я думаю, что они вымерли задолго до появления нашего рода.

— Ваши способности, легкая обучаемость, — спокойно, сквозь поток моих слов продолжал собеседник.

— Какие способности? — опешила я, убирая следы чая со стола директора очищающим заклинанием.

— Кажется, в прошлом вы едва не превратили Драко Малфоя в растение,— сообщил он.

— Но это была всего лишь спонтанная магия! — возразила я, всплеснув руками от негодования, потому что то, что я узнала, мне совсем не нравилось.

— Не думаю, это было очень древнее колдовство, сегодня Северус рассказал мне о том, что вы с легкостью научились закрывать доступ к своим мыслям и читать чужие. Это не так-то просто. Легилименция — очень сложная наука, требующая огромной силы воли и концентрации, это не под силу обычному школьнику, но похоже для вас это словно есть лимонные дольки. Вы ведь в курсе, что я недавно побывал в Ватикане?— после паузы он продолжил: — Мне удалось проникнуть в их архив, я искал записи о церковном послушнике Антониусе Матиасе Диасе.

— Он-то тут причем? Он же был испанцем, и его сожгли на костре много столетий назад, не так ли?

— Все записи о странах, на которые распространялось влияние Папы Римского, хранятся в том самом архиве. А Испания как раз входит в число этих стран. Я знал, что Атониус служил в то время только построенной Церкви святых Мучеников в Малаге, но больше ничего важного о нем там не было, пустая получилась поездка. Во второй раз, я отправился по стопам Ангелины Файнс в ту самую церковь Iglessia de los Santos Martires.

Слушая внимательно, я не понимала свою причастность к личности полоумного послушника. Как во мне может течь эльфийская кровь, кровь существ, которые вымерли Мерлин знает когда? Да и если они вообще жили...

— Мне удалось, хоть и с большим трудом, раздобыть весьма интригующую информацию. Автор книги, которую вы прочитали, не успела раскопать исчерпывающие ответы, хотя и шла по верному пути. У нее не было возможности проникнуть в тайны церкви, ей отказали. Волшебница не стала использовать магию против магглов, страх перед законом остановил ее. Ангелина хотела попробовать фокус оборотным зельем, чтобы проникнуть туда, но не успела, умерла примерно в то время.

— От чего, профессор? — сосредоточенно спросила я.

— Ангелину скосил самый неизлечимый недуг — старость, впоследствии ее приемники опубликовали незаконченную книгу. Я использовал зелье и превратился в одного из церковнослужителей, чтобы проникнуть в тайну, — поведал Дамблдор. — Как вы знаете, Антониус был сожжен на костре за чернокнижничество, а все предания, в которых могли упоминаться эльфы, были уничтожены. Эти книги, как я полагаю, были написаны руками гоблинов, неизвестно где он раздобыл их, но инквизиция посчитала их сатанинскими.

Я слушала очень внимательно. Кажется, даже слишком сильно нахмурила лоб.

— Откуда вы знаете, что книги были гоблинскими?

— Подождите, Анна, мы еще дойдем до этого. Я думал, это тупик, — продолжал он, — но случайно наткнулся на записи его показаний и наблюдений священников. В них было изложено, что им овладел нечестивый; он бредил, постоянно повторял одну фразу: «Он живой» и разговаривал на дьявольском языке. Я проник в камеру в глубине подземелий церкви, в которой пять с небольшим веков назад содержался спятивший послушник. При помощи нескольких заклинаний я нашел записи на окаменелых стенах на гоблинском наречии, именно это и навело меня на мысль о писаниях именно на этом языке. Поразительно, но Антониус считал, что один эльф в его времена еще существовал. Думаю, в этих книгах и был написан способ уничтожить эльфа и перенять силу. Вы ведь знаете, что эти два народа друг друга не очень любили?

— Но профессор, как он мог знать гоблинский язык? Магглов и близко к волшебному миру не подпускали, даже в те времена, — снова противопоставила я.

— Я считаю, что Антониус был сквибом. Он узнал, что его подкинули в младенчестве к стенам строящейся церкви, но он чувствовал свою принадлежность к другому миру. Им завладела алчность по отношению к эльфийской силе, да и вообще к волшебству в принципе. На почве этого он и мог сойти с ума.

— Простите, но если его подкинули к стенам церкви, то откуда могли знать, что он сквиб? — всё больше удивлялась я.

— Волшебные силы, Анна, можно наблюдать еще в младенчестве. Вы ведь знаете, что дети волшебников, которые проявляют способности только в возрасте около семи-девяти лет, еще в раннем детстве могут пользоваться магическими приборами, видеть двигающиеся картинки фотографий и картин. Судя по всему, от Антониуса избавились родители именно по той причине, что он вообще не проявлял этих способностей.

— Какой способ, как можно убить эльфа? — перевела тему я.

— Этого мне пока не известно, но я теперь уверен, что Антониуса не сожгли на костре.

— Что? — я едва не вскочила с места я.

От такого возгласа феникс директора недовольно гаркнул в мою сторону.

— Вероятно, он нашел способ бежать. Однако церковь не могла рассказать, что одержимый дьяволом сбежал, в то время инквизиция многое скрывала, они сожгли на костре другого человека.

— Но откуда такие предположения? — мне становилось все страшнее и интереснее.

— Полагаю, на фоне его безумства стали проявляться магические способности. Помимо всего он знал язык гоблинов, а это все равно, что разговаривать со змеями, Анна.

— Так значит, он не был сквибом? Как же он сбежал?

Дамблдор наверняка проделал огромную работу, чтобы узнать эти подробности, нет ничего, чтобы оказалось ему не под силу.

— Очень редкое явление, когда у взрослого человека начинают проявляться магические способности, но, видимо, это как раз тот случай. Он аппарировал. Я нашел следы подобной магии, они хранятся очень долго.

— Как? — я удивлялась все больше и больше. — Этому надо учиться, а как же волшебная палочка?

— Всплеск магии, Антониус слишком сильно хотел оттуда выбраться и знал точное место, куда хотел попасть. Он слишком сильно этого желал. Это было спонтанно. В таких случаях палочка не нужна, ведь по своей сути она всего лишь направляет нашу магию.

— Я совсем запуталась, — в моей голове царил кавардак.

— Еще в его камере я нашел имя, оно едва различалось, и было написано на гоблинском языке: «Рахман» (ударение на первый слог).

Все сильнее я расширяла глаза.

— Директор, это какая-то бессмыслица. Как одно связано с другим?

— Твоего предка, первого из рода Рахманиновых ведь звали Антон? Я думаю, что Антониус Матиас Диас и есть твой первый предок, а фамилию он сам придумал, после того как убил эльфа. Но так же я считаю, что что-то пошло не так, иначе бы у нас уже давно был «Тёмный Лорд» в лице твоего предка.

Сидя в кресле, я старалась переварить всю услышанную информацию.

— Но как во мне может течь эльфийская кровь?

— Полагаю, Антониусу всё же удалось захватить силу, а с ней передалась и сущность Рахмана, эльфийская внешность. Несомненно, Темному Лорду нужна сила, заключенная в вас.

Я глядела в пустоту, не понимала ничего.

— Почему сила во мне? Не в моем отце, деде, или ком-то еще? И... я ведь обычная волшебница, во мне нет ничего экстраординарного.

— Неизвестны ответы еще на многие вопросы, но нам стоит усилить бдительность, Темный Лорд очень сильно нуждается в вас. А сила, я полагаю, скоро проявится, раз вы уже с легкостью можете читать чужие мысли и закрывать свои. Повторяю, Легилименция — очень сложная наука, и дана она абсолютно не каждому. Этому нужно учиться годами, возможно, всю жизнь.

До меня дошел смысл некоторых слов Дамблдора, что повергло в дикий ужас.

— Он убьет меня? Чтобы завладеть силой...

Я едва не начала плакать от внезапно нагрянувшего нечеловеческого страха, но оцепенение не позволило глазам увлажниться.

— Анна, — по-доброму сказал он, — мы не позволим, чтобы с вами что-либо случилось, но нам нужна ваша помощь. Нужно проникнуть в библиотеку поместья Рахманиновых. Возможно, там есть вторая половина ключа, Антониус должен был оставить сведения, ведь это часть наследия его потомков, — Дамблдор смотрел на меня с серьезным видом из-за своих очков половинок. — Желателен подробный план здания, всех этажей, потайных ходов, а так же всех заклятий, охраняющих замок.

— Я не думаю, что там что-то может быть, я знаю все наши книги наизусть, мне точно не попадалось ничего подобного, — задумавшись, сказала я, переводя уже прерывистое дыхание.

— Я полагаю, ты и не должна была видеть хоть какие-то записи относительно Антониуса, ты бы могла догадаться о чем-то.

— Вы думаете, мои родители всегда знали?

— Над этим стоит поразмыслить. Все же, принесите мне план вашего дома.

Я нервно застучала пальцами по столу.

— Зачем профессор Снейп рассказал Темному Лорду о том, где я нахожусь? — внезапно задала я мучавший меня вопрос.

— В этом была необходимость, теперь вас не мучают боли в Метке, — он улыбнулся. — И потом, в замке вы в полной безопасности, — он явно что-то недоговаривал.

— Тогда зачем я скрывала все это время свою личность? В этом ведь, по сути, не было необходимости! — сказала я раздосадовано.

— Благодаря этому вы нашли верных друзей и попали на Гриффиндор. Вы забыли, как тяжело вам было в Дурсмштранге, разве не так?

— Но теперь я обманщица, вряд ли со мной кто-то захочет общаться, узнав кто я и увидев Метку... — расстроилась я еще больше.

— Не думаю, что теперь, узнав вас получше, они отвернутся. И мой вам совет, не отказывайтесь от Рождества в их компании, не упускайте момента побыть с друзьями и близкими вам людьми.

Дамблдор наверняка имел в виду Гарри, Рона и Джинни, но мне показалось, что в голубых глазах мелькнуло «особое» знание. Всего лишь туманный намек, но... Нет, как он мог узнать? Это невозможно, ведь по сути, между мной и Сириусом ничего не было.

Не упускать момент...

Не очень-то позитивные речи. Дамблдор сам не уверен в будущем. Великий маг боится, значит, ситуация действительно крайне опасная. Его улыбка скрывала нечто не очень радужное.

— Директор, как ваша рука?

— Уже лучше, спасибо, — сухо ответил он, не желая касаться этой темы.

Рука все еще была в перчатке, и,скорее всего, улучшений нет, ему не удастся солгать, всё слишком серьезно. Думаю, его жизнь в еще большей опасности, чем моя и Гарри Поттера...

— По-моему, нет смысла больше сопротивляться! — сказала Джинни, запихивая в мою дорожную сумку шмотки. — Решено, ты едешь с нами!

— На все праздники! — добавил Рон, который всё это время удерживал меня от того, чтобы я не помешала Джинни разбираться с моими вещами.

Стоило вернуться в башню, как в мою сторону начались новые нападки. Они имели наглость собрать мои вещи, но беспокоило вовсе не это бесцеремонное вмешательство, а коробка с зельями, спрятанная в глубине сундука. Я как раз наблюдала за тем, как эта несносная Уизли выуживает из груды одежды нужные, на её взгляд, вещи.

— Мама не приемлет отказов! Она хочет с тобой познакомиться и папа, а так же Фред с Джорджем.

— О, а вы успели выложить своим братьям всю мою подноготную? — скрестив руки на груди, с наигранно недовольным лицом возмутилась я.

— А как же! — подтвердил Рон. — Твои подвиги их заинтересовали, но братцы просили передать, что перещеголять их тебе не удастся!

Я многое слышала о близнецах Уизли, и о том, что они били все рекорды по отработкам и шалостям в Хогвартсе. В этом им не было равных — по словам того же Снейпа, который как-то на наших «встречах» обмолвился о них не очень добрым словом.

— Спасибо вам, ребята! — я улыбнулась, как можно естественнее. — Но позвольте мне самой собраться, я не убегу и не запрусь в спальне, поверьте.

— Специально для нас откроют камин в «Трех метлах» на десять минут через полчаса, нужно успеть, — наконец, отвлекаясь от занятия, произнесла Джинни.

— Эм... Я быстро, подождите меня внизу, я пойду, соберу вещи в ванной, — искренне надеясь, что они выполнят мою просьбу, сказала я.

Рон пожал плечами, снизу из гостиной донесся голос Гарри, разыскивающего друга. Если бы они только знали, кого пригласили в гости: обладательницу Темной Метки, обманщицу, скрывающую свое происхождение, сосуд силы Тёмного Лорда, девушку, которая любит Сириуса... Как буду ему в глаза смотреть, после всего того что натворила? Дамблдор сказал ехать. Может, все-таки не стоит? Слишком много против, а за — лишь желание. Тем не менее, я быстро затолкала флакончики с зельями во внутренний карман дорожной сумки и достала из-под кровати подарки друзьям, что собиралась ранее послать совиной почтой. И все-таки я счастлива, что еду с ними, директор прав, не стоит упускать момент. Будущее может больше не преподнести такого шанса.

Я так хотела знать как там сейчас Сириус... Страстно желала его увидеть и так боялась... Неизвестно сколько времени нам еще отведено. Хотелось подойти к нему, обнять, рассказать новое об эльфах. Боюсь, правда обо мне оттолкнет его. Так нужны его усталые глаза, его нежные прикосновения, это как наркотик, на который подсаживаешься с первого раза... Возможно, я многое напридумывала себе, и то был лишь порыв с его стороны. Желание утешить или желание женщины, не более того, но сердце не приемлет этого, верит в истинные чувства, в искренние побуждения. Его побег...Почему? Узнаю сегодня, во что бы то ни стало ...

Друзья ждали внизу в гостиной Гриффиндора. Вместе с сумками наперевес мы спустились по лестницам уже опустевшего замка. Все разъехались еще ранним утром. Неужели я тоже уезжаю? Еще вчера я была уверена в том, что проведу все каникулы в давящем одиночестве. Уже у самого выхода из замка я увидела его. Снейп стоял у дверей, разговаривая с каким-то человеком — наверное, обеспокоенный родитель одного из первокурсников. Мое лицо залила краска. Пожалуйста, не отвлекайся от разговора с ним, не замечай меня. Но Снейп будто почувствовал моё присутствие, обернулся, чтобы проводить нашу компанию строгим взором. Снова барьер не позволял вторгаться в личное пространство. «С Рождеством, профессор», послала я ему мысленно, не знаю зачем. Он не ответил, как и ожидалось. Смотрел прямо на меня, не нужно было читать его мысли, чтобы понять, что он думает, какая же я все-таки тупица. Проходя мимо, я стыдливо опустила голову.

...Мы пришли точно вовремя в «Три метлы» в сопровождении авроров, которые охраняли Гарри Поттера.

— Нора! — громко произнесла я, кидая под ноги летучий порох.

Меня понесло сквозь пространство. Зеленые языки пламени сопровождали путешествие, мимо едва различимо проносились чужие жилища в пестроте уносящего пламени. Наконец, меня вынесло в незнакомую комнату. Гостиная показалась совсем небольшой, моя комната в родовом поместье была в два, а то и три раза больше; невозможно представить, как сегодня в ней разместится вся семья и друзья. Возможно, Уизли увеличат помещение магией. Но, несмотря на обшарпанные стены и потрескавшийся многослойный лак деревянного потолка, здесь было уютно. Как-то по-домашнему, может, запах выпечки, доносившийся с кухни, создавал такую атмосферу, а может, уют улыбок хозяев... Джинни и Гарри уже что-то обсуждали с главой семейства — Артуром. Рон прибывал последним. Я вышла из камина, не зная, что делаю среди незнакомых людей, но опомниться мне не дали.

— Очень приятно познакомиться, Рон и Джинни много писали о вас,— сказала миссис Уизли, добродушно улыбаясь.

Внезапно она очень крепко обняла меня, заставив растеряться. Увидев её живые материнские глаза, обращенные ко мне, я смутилась ещё сильнее. Почему моя мать никогда так не смотрела? С такой искренностью и без колкого холода...

— Мне тоже очень приятно, миссис Уизли, — с мягкой улыбкой смущенно ответила я.

— Артур, вот и Анна! — произнесла Молли улыбаясь, и притянула мужа к нам за рукав.

— Приятно познакомиться, юная леди! — галантно сказал он и с наигранной аристократичностью поцеловал мне руку.

В комнате находилось еще несколько человек; Фред и Джордж — братья близнецы, о которых я много слышала, а так же старшие братья — Билл и Чарли. Вот только Перси — среднего сына — не было. Джинни и Рон рассказывали, что он служит помощником министра Магии и возомнил себя большой шишкой. От семьи теперь нос воротит, совсем возгордился.

— Ну наконец-то я с вами познакомлюсь, — сказала я, протягивая руку для рукопожатия.

Но близнецы лишь похлопали меня по спине и довольно крепко.

— Здорово ты расправилась с Малфоем! Рон расписал нам в подробностях в письме, — сказал один из них, сделав наигранно важное лицо. — Очень непростая трансфигурационная работа! Так что, прими наше почтение!

— Да, только потом я два месяца чистила котлы у Снейпа, — задорно сказала я, понимая, что такую жертву ребята непременно оценят.

— Это еще что! Он заставлял нас чистить спороножки, от них вонь ужасная, — поведал один из них, наигранно зажав нос.

— Я Фред, — представился один из них.

— А я Джордж, — последовал примеру брата второй.

— И смотри не путай! — с наигранной серьезностью предупредили оба, заставив меня засмеяться.

В итоге знакомство вышло довольно веселым. Они так сильно тряханули меня за обе руки, что утреннее состояние нестояния едва не вернулось назад. Различить ребят было невозможно, никогда не видела таких идентичных близнецов, так они еще и одежду одинаковую носили. После знакомства еще с Чарли и Биллом, Джинни, наконец, увела меня наверх в спальню — слегка обшарпанную комнату, такую же маленькую, как и остальные в доме.

— У тебя такая замечательная семья... — немного грустно сказала я, поглядывая за окно, где большими хлопьями валил снег, превращая округу в сплошное белое пятно, что даже стволы деревьев едва проглядывали из-за снежной пелены.

— Ты еще не видела мою маму в гневе, — парировала она, доставая из сумки зубную щетку. — Я сейчас в ванну пойду, давай отнесу твои банные принадлежности?

Я отдала ей полотенце, зубную пасту, а так же щетку с мылом и стала рыться в своей одежде. Жаль, что не взяла излюбленную серую водолазку — всё из-за сумасшедшего дома, что друзья устроили в женской спальне перед отъездом. Найдя в закромах синие джинсы, купленные в магазинчике прямо в аэропорту Хитроу, и свободную рубашку черного цвета с имитацией жабо, я быстро оделась и собрала волосы в хвост. Конечно, хвостом ту метелку, что была перетянута на затылке резинкой, было сложно назвать, но все же... Джинни посоветовала одеться красиво, несмотря на скромность их жилища — праздник — есть праздник. Я почти привыкла к маггловской одежде и ощущала себя в ней комфортно, однако вернувшаяся Джинни нахлобучила мне на голову колпак Санта Клауса, который распевал рождественские песни по заказу.

— Отлично, если будет одиноко, можно будет надраться с шапкой и поорать с ней песни, — заключила я, пряча в колпак волосы.

— О, это к Фреду и Джорджу, я имею в виду, по поводу надраться. Слушай, а тебе идет! — оценила подруга, натягивая свой колпак с бубенцом вместо помпона. — А давай тебе уши заострённые наколдуем?

Подрумянивая щеки, я случайно вдохнула пудры и чихнула.

— Это еще зачем?

— Будешь на эльфа похожа, — весело сказала она, уже доставая волшебную палочку. — Мы как раз недавно проходили трансформацию ушей у МакГонагалл.

— Лучше не надо, совсем меня хочешь дурочкой выставить? — засмеялась я, пряча за весельем встревоженность.

Джинни закатила глаза.

— Тебе пойдет, — подруга скептически изучила мое лицо, — у тебя просто настолько острые черты лица...

— И глаза как теннисные мячики.

— Ну, я же не Добби имею в виду, а этих, как там их... А, ты, наверное, не знаешь английскую сказку про «Одолень-траву и непутевого мага»?

— Знаю, в Дурмштранге читала, — сказала я, вспоминая историю, где дух женщины уводил молодых людей в лес и больше никто не видел их.

— Вот, будешь как та эльфийка...

— Тогда на кой Мерлин мне нужна шапка? Это больше к леприконам имеет отношение. Джинни, хватит пытаться сделать из меня чучело, я и так неважно выгляжу после вчерашних возлияний.

— Да, судя по всему, ты нахлобучилась неслабо, — безмятежно продолжила Джинни и незаметно от меня взмахнула палочкой.

— Джинни! — я воскликнула, увидев в зеркале отражение эльфийских вытянутых ушей и довольное личико хихикающей подруги.

— Я получила десять баллов за свои таланты! — провозгласила она, оценивая созданную композицию.

Мерлин Великий... Зеркало едва не треснуло пополам от моего гнева. Единственный плюс трансформационных заклинаний, что они действуют не больше трех часов. А у младшей Уизли определенно талант, вот только она не понимает, что мне это не просто не по душе... А с другой стороны Джинни не может знать, что эти ушки так сильно напоминают мне об утреннем разговоре с Дамблдором.

— Нравится? Правда великолепно? — горделиво сказала она, касаясь моих ушей.

— Да, но больше так не делай, ладно? — выдавила я, надеясь, что на моё “украшение” никто не обратит внимания; ещё не хватало, чтобы Сириус решил, будто я это специально ради него...

Мы спустились вниз,чтобы выполнить обещание подмоги миссис Уизли на кухне. Замечательная женщина, любящая, заботливая мать. Ее мысли, которые я не постеснялась прочитать, были целиком и полностью сосредоточены на детях, домашнем очаге. Светлая небольшая кухня Норы вмешала в себя множество запахов, тут был любимый аромат курицы с чесноком и печеного картофеля. Одну стену кухни целиком занимали добротная чугунная плита, в которой румянились пироги с яблоками, рядом с окном располагалась двойная раковина с самостоятельно моющейся утварьюв пене чистящего средства. Посреди кухни стоял большой дощатый стол, который, как мне сказали, скоро перекочует в гостиную, где соберутся гости.

За небольшим квадратным окном виднелась стихающая метель, которая приоткрывала взору тайны территории вокруг дома Уизли. Толстый слой белого покрывала мирно лежал на крыше небольшого сарая, готовой рухнуть под его тяжестью в любую секунду.

— Анна, почему ты так долго училась в Дурмштранге, ведь Хогвартс так близко к твоему дому? — спросила миссис Уизли, нарезая лук порей для салата.

— Мне хотелось быть самостоятельной, родители носились со мной как с маленькой, — ответила я, продолжая мешать в миске соус для мяса. — Наверное, это потому, что они узнали о моих волшебных способностях...

— И все равно, Дурмштранг — странная школа. Там слишком много позволяют студентам и обучают их Тёмной магии.

— Миссис Уизли, — произнесла я, подавая миску с готовым соусом ей в руки, — все слухи преувеличены. Это обычная школа магии и почти ничем не отличается от Хогвартса, разве что привидения там не такие миролюбивые.

Пробуя получившуюся моими трудами массу из измельченных грибов, сливок и чего-то пряного, Молли удовлетворенно кивнула.

— Я слышала, что ваш директор пропал без вести, папа говорил, что он был бывшим Пожирателем Смерти, — сказала Джинни, но получив от матери предупреждающий взгляд, стала тщательнее нарезать желтый болгарский перец.

— Честно говоря, я не знаю, что случилось с господином Каркаровым, но...

— Давайте закроем эту тему! — строго прервала миссис Уизли. — Сегодня праздник, не будем его портить подобными разговорами.

Джинни закатила глаза, пока её мать наклонилась, чтобы открыть в духовку, из которой сразу же повеяло приятным теплом, а запах выпечки увеличил свою концентрацию в помещении.

— Расскажи о Викторе Краме, он ведь выпустился два года назад, — с интересом попросила Джинни, все же повинуясь выговору Молли.

— Я с ним почти не общалась, — соврала я. — У него и без меня было много поклонниц, — махнула рукой я, давая понять, что этот персонаж мне просто неинтересен.

На кухню вошли Гарри и Рон, и разговоры о Краме прекратились, так как последний жутко ревновал Гермиону к Виктору, с которым она ходила на Святочный бал. Я все ждала Сириуса, убивая время готовкой. Честно говоря, искусство кулинарии — это не нарезка и смешивание ингредиентов, чему нас учили на зельеварении. Выполнять мелкие поручения было даже приятно, ведь то было вновинку. Еще никогда я не готовила сама, ну или просто не помогала. Оказалось, всё не так уж и сложно.

Неудобно было спрашивать Гарри про его крестного, приходилось просто ждать его появления, а ожидание выматывало больше всего. Праздничный ужин начинался в девять вечера, осталась каких-то пара часов до встречи с ним, и я никак не могла дождаться, хотя в тоже время боялась. Джинни ухитрилась обновить чары на моих ушах, получив еще один недовольный взгляд. Она, Гарри и Рон заполучили себе такие же уши и по шапке Санты, так что вечер обещал быть с «комплиментами».

— Эй, вы что, из инкубатора домашних эльфов сбежали?

— На себя посмотрите! — буркнул Рон на своих братьев, вокруг которых празднично мигала разноцветная мишура. — Клоуны, да и только!

— Хочешь, братик, мы тебе глаза большие наколдуем? Будешь выделяться! — Джордж ткнул пальцем Фреда призывая к продолжению.

— Да, мама ведь всегда мечтала о домовом эльфе.

В следующее мгновение в близнецов полетела горбушка свежего белого хлеба.

— Рональд Уизли! — раздался громогласный голос у него за спиной. — Не смей кидаться едой в этом доме, или вместо праздника пойдешь ловить садовых гномов!

От голоса миссис Уизли вздрогнули все. Руки на бедрах и укоризненный взгляд заставил эльфийские уши Рона покраснеть практически до цвета шапки, что несказанно порадовало Фреда и Джорджа.

А меня мучили вопросы о Сириусе, хотя в рождественской суете можно было забыть о времени и отвлечься на заботы и друзей, однако в голове все равно звучало тревожное имя звезды созвездия Большого Пса. Сириус... Как же он себя поведет? Да где же он? Даже Ремус Люпин и Нимфадора Тонкс уже мирно попивали усладель, сидя на диване возле окна, а я знала, что Люпин лучший друг Блэка. Приятный на вид мужчина с усталыми глазами и россыпью преждевременных морщин крепко пожал мне руку при знакомстве, а его спутница — улыбчивый аврор Министерства — даже успела шумно одобрить мои уши. Отчаянно захотелось задушить Джинни за такие шуточки.

Гермиона прислала письмо с поздравлениями для Рона, его семьи и для всех нас. Все смеялись и были счастливы, мне тоже было хорошо, мысли о разговоре с Дамблдором постепенно стали отступать, хотя в доме, где собирались гости, не у одной меня были проблемы. Миссис Уизли придумала для нас с Джинни работу по украшению блюд зеленью, приковав нас к кухне навечно...

Из гостиной послышался шум. Кто-то прибыл через камин. Сердце замерло. Но на кухню вошла невеста Билла — Флер Делакур: безумно красивая девушка, с потусторонней красотой, эльфийской; утонченность в каждом взгляде и жесте, ясные синие глаза и прямая осанка, светлые волосы были перевязаны серебристой лентой. В остроте и привлекательности черт лица читалось явное родство с прекрасными вейлами. Может, меня с ней перепутали? Я улыбнулась сама себе и пощупала дурацкие уши. Похоже, эта особа с французским акцентом не очень-то нравилась миссис Уизли и остальным членам семейства, кроме Рона. Он смотрел на нее с благоговением. По мне она была неплохой девушкой, возможно, ревность к сыну заставляла миссис Уизли кидать на нее косые взгляды. Постепенно близкие и друзья собирались за столом, перенесенным в гостиную.

Так же в доме появился Руфус Скримджер — министр магии, чье присутствие удивило, но праздник его целью не был. Разговор с Гарри — вот что его сюда привело. Правда, сам Поттер был не в восторге от этого. Скримджер, к счастью, не остался на праздник. Наконец, все сели за праздничный стол, щедро уставленный разными вкусностями, пирожными и тортами. Сириуса все еще не было, я начала подозревать, что его и вовсе не будет. Ремусу Люпину досталось право первого тоста. Словно Дамблдор он вещал о сложных временах, и о том, что мы должны быть сильными и сплоченными. Миссис Уизли пустила слезу, остальные просто вздохнули. Все выпили и принялись накладывать еду в тарелки... Застолье началось без Сириуса...

— Прошу простить меня за опоздание, я, кажется, пропустил первый тост.

Взгляд метнулся в сторону стоявшего в проеме между гостиной и прихожей мужчины. Серо-голубые глаза обследовали присутствующих. Вопросительное выражение озарило его лицо при осмотре ушей четверых идиотов в красных колпаках.

— А у вас, молодые люди, тематическая вечеринка?

Улыбка...Блэк подошел к Ремусу, сидевшему ближе всех, обнял его крепко, как и полагается лучшим друзьям. Я старалась унять неприятное ощущение незащищенности, которое обычно приводит к жуткой неуклюжести и смущению.

— Анна тоже здесь? — услышала я задорный голос и моментально подняла взгляд от тарелки, чтобы встретиться с усталыми, но какими-то уж слишком веселыми глазами.

— Здравствуйте, профессор Блэк, — негромко произнесла я и вежливо улыбнулась. — Это... С наступающим Рождеством...

— И вас так же. Так, что с вашими ушами?

— Идея Джинни, — ответил за меня Рон, избавляя меня от необходимости отвечать.

Как назло Гарри придвинул для Сириуса стул рядом с собой ровно напротив меня. Присев, он стал о чем-то увлеченно рассказывать крестнику, совершенно не обращая внимания на меня. Кажется, разговор шел о единорогах. Причем здесь единороги?

Что я чувствую? Несправедливость, да и попросту обидно. Ярость? Нет, не могу злиться на человека, которого люблю всем сердцем. Я неохотно принялась за еду, теперь кусок в горло не лез.

— Энни, — окликнула меня Джинни. — Не передашь мне соли?

Я потянулась за солонкой, но, как оказалось, не одна я. Наши с Сириусом руки соприкоснулись, и, словно громом пораженная, я не смогла заставить себя посмотреть на него, он, казалось, тоже завис на мгновение, но все же «отмер» и как ни в чем не бывало посолил курицу у себя в тарелке, а затем передал соль Джинни. Она, прищурившись, смотрела на меня и, что-то понимая, словно читала мысли. Этот изучающий взгляд мне не понравился.

— Профессор, — внезапно обратилась я, разрезая картофелину, осмелев от неприятного ощущения ненужности, — почему вы уехали из Хогвартса за два дня до каникул? У нас, кажется, был запланированважный зачёт по ЗОТИ.

Нет, этот вопрос не был обыденным, это было, как если бы я задала: «Почему ты сбежал»? Сириус посмотрел на меня, я не смогла прочитать, что было написано в его взгляде. Наконец, я поняла, что поставила его в неловкое положение. Не стоило спрашивать, но пересилить свою обиду я не смогла. Гарри вопросительно смотрел на меня.

— У меня появились срочные дела, — неопределенно ответил Блэк, игнорируя мой взгляд. — А зачет, мисс Стюарт я намерен провести в первый день после каникул, так что готовьтесь.

Конечно, версию про неотложные лела я уже слышала, но уточнять не стала, вернулась к своей тарелке. Только спустя какое-то время заметила, что одна сижу с прямой спиной, остальные, кто немного, кто сильно, сгорбились над едой, едва не клюя в тарелку. Локтей на столе не было видно, но это, скорее, из-за нехватки места, нежели из-за чувства этикета. На фоне этого я выглядела совсем по-другому — как-то неуместно. Никто не заметил, как я немного расслабилась, позволив себе чуть ссутулить плечи. Неужели я так ем всегда? Не вызываю подозрений? Подумаешь, у каждого свои привычки... Сириус совсем не обращал на меня внимания, сердце отказывалось в это верить. Обида душила, в то время как он сидел напротив, весело общаясь со всеми, смеялся и улыбался.

Миссис Уизли волшебством убрала грязную посуду. На столе появились чашки и большой коричневый чайник, способный напоить целый Хогвартс. Праздничный ужин еще не завершился, но молодое поколение решило занять себя другим. Гарри и Джинни ушли из-за стола, чтобы обменяться подарками. Рон предложил мне последовать тому же примеру и ретироваться, оставив накачавшихся усладелем «предков» за только им понятными беседами. С облегчением и в то же время с тоской я уходила из гостиной, стараясь вообще не смотреть в сторону Сириуса, который теперь что-то оживленно рассказывал Ремусу.

— Гермиона приедет только завтра, скучно как-то, — изрек Рон, заняв одну из кроватей в мальчишеской спальне.

— К тебе хоть приедет девушка, — еще тоскливее произнесла я, садясь напротив.

— Когда ты себе уже парня найдешь? Найджелус крутой!

— Рон, ну хоть ты не начинай! Никогда бы не подумала, что тебя интересует моя личная жизнь! — недовольно сказала я.

Я разлеглась на кровати Гарри, поглаживая сытый живот и разглядывая неровный желтоватый потолок.

— Рональд Уизли! У тебя уже есть девушка! — хором произнесли близнецы, появляясь на пороге комнаты, что заставило меня принять сидячее положение. — Тебе не стыдно?

— Заткнитесь, придурки! — выпалил Рон.

Близнецы, однако, веселые ребята, они обступили меня с двух сторон, причем довольно тесно.

— Мы слышали ты совсем одна! — начал один из них свою пламенную речь.

— В этом замке, полном симпатичных парней, — подхватил другой, похоже, это был Джордж.

— И твое сердце как лед, — Фред взял мою руку и наиграно прижал к груди.

— Со всеми жестока, о прекрасная одиночка Хогвартса! — продолжил второй.

Я не выдержала и засмеялась, это у них такой способ подкатывать к девушке?

— Отвалите от нее, извращенцы, — сказал Рон, вставая с места и нависая над нами с серьезным лицом.

Братья посмотрели на него в лучших традициях Малфоя, но мысленную перепалку прервали гости. В комнату зашел Гарри, Джинни и Сириус. Я сразу же отвернулась к одному из близнецов.

— Мисс Стюарт, разрешите нам пригласить вас на свидание, — с наигранной напыщенностью произнесли Джордж и Фред, целуя мне обе руки.

«Вот балбесы», — подумала я, улыбаясь. С ними так легко, весело и непринужденно, вот только я шестым чувством ощущала тяжелый взгляд. Может, мне хотелось, чтобы он ревновал, но то были пустые надежды...

— Я сказал, отстаньте от нее, животные, — Рон отчего-то стал беситься и расцеплять наши руки.

— Рон, да перестань! — сказала я, — Они же шутят! Ты чего взбеленился?

Близнецы, Джинни и Гарри захихикали, даже Сириус улыбался. Он не поверил в весь этот фарс, что, вероятно, к лучшему.

— Кто сказал тебе, что мы шутим? — снова хором ответили Фред и Джордж, затем принялись меня щекотать. Я завизжала и вскочила с места, задев головой низкую люстру. Зашипев от боли, я стала растирать ушибленное место.

— Всё нормально, — остановила я Рона, который порывался мне помочь.

— А ты, оказывается, ревнивая, — сказала Джинни, и снова в её голубых глазах промелькнуло что-то подозрительное.

Ненароком после этих слов я взглянула на Сириуса, который отвел взгляд в сторону и принялся изучать детские каракули Рона, что висели в рамочке на стене. Значит, все же это маска, а не натуральное хладнокровие, и ему как минимум неудобно. Это уже что-то. Но Сириус вышел из комнаты, оставив молодежь. Вскоре нас покинули и близнецы. На душе оказалось немного тоскливо.

— Расскажи им, Гарри, — подтолкнула парня плечом Джинни.

— О чем? — спросил Рон.

Я обычно не принимала участия в подобного рода разговорах. И правильно делала.

— Они мне не поверили, Рон. Они не верят что Снейп предатель! — шепотом начал он.

Эти слова резанули мой рассудок. Бред.

— Но с чего ты взял? — удивленно спросила я.

— Ты что, тоже на его стороне Анна? — чуть ли не со злостью бросил он в мою сторону.

— Я этого не говорила, — исправилась я, изогнув бровь.

Гарри поведал мне историю, о том, как вновь видел Снейпа и Малфоя в коридоре Хогвартса, о том, что их разговор шел о каком-то задании от Темного Лорда для Драко, и Снейп обязался ему помогать, если тот расскажет в чем суть, но мальчик сопротивлялся. Профессор дал его матери Непреложный Обет. Не могу поверить в то, что Снейп предатель, нет, он на нашей стороне, и я это чувствую. Несмотря на свою колючесть, он действительно хороший человек и очень несчастный. Я не стала говорить, о том, что, возможно, он пытался выведать у Драко какую-то тайну, чтобы помочь Дамблдору, думаю, Гарри и так много раз слышал это.

Я подарила ребятам подарки; для Джинни — флакон духов с запахом зеленого яблока от Берри Хью, Рону — перо, исправляющее грамматические ошибки, а Гарри набор для полировки метлы. Гермиона завтра получит книгу о древних магических обрядах. Все остались довольны. Пообещали, что когда приедет Гермиона, они подарят свой подарок.

Праздник закончился, Сириус аппарировал к себе домой, Ремус и Тонкс тоже ушли. В доме погас свет, все обитатели Норы разошлись по комнатам. Мы с Джинни валялись в кроватях и болтали о разной любовной ерунде. Как же с ней легко, замечательная девушка, повезло же Поттеру обладать таким сокровищем. Она рассказывала про их первый поцелуй, а я слушала, вспоминая нежные прикосновения губ Сириуса.

— Я никогда не думала, что буду смущаться, знаешь, я ведь до этого с Дином встречалась.

— Да, ты рассказывала уже, — подтвердила я, глядя в окно на очистившееся Рождественское небо, сияющее яркими холодными звездами.

— Давно ты влюблена в Сириуса? — внезапно спросила она.

Я дернулась от неожиданности на кровати, мне показалось, или она действительно задала этот вопрос? Неужели настолько заметно?

— Джинни! — недовольно сказала я, глядя на подругу, чьи рыжие пряди отливали медью даже в лунном свете.

Но отступать от темы она не собиралась.

— Вы двое странно себя ведете, — пояснила она, поудобнее устраиваясь на кровати, но не отводя взгляда от моих пристыженных глаз. — Сегодня Сириус был сам не свой.

— В каком смысле? — спросила я, понимая, что отпираться бесполезно.

Дико интересно, в чем же это выражалось, так как я не заметила ничего необычного в его поведении.

— Что между вами было? — повергла она меня в еще больший шок своей проницательностью.

— Да с чего ты взяла? — возмутилась я, резко приняв сидячее положение.

Джинни последовала моему примеру, ей явно был интересен этот разгвоор.

— Сириус сегодня весь вечер вел себя как идиот, а ты дальше своего влюбленного носа ничего не видела.

Я задохнулась от негодования и не смогла подобрать слов, от Джинни, конечно, это не укрылось.

— Сначала пришел, набросился на Ремуса, — продолжила она, — затем проездил Гарри все мозги по какой-то ему несвойственной ерунде. Вел себя наигранно.

— Джинни! Это не из-за меня вовсе! — начала отпираться я, пытаясь хоть как-то оправдаться.

— А из-за кого? Из-за меня что ли? В его глазах читалась такая ревность, когда Фред и Джордж тебя доставали, он был вне себя! Ты сама хороша, подыгрывала им, а за столом вообще не смотрела в его сторону! Отвечай как на духу, что происходит?

Я покраснела, хорошо в темноте ничего не было видно.

— Кто еще заметил?

— Если ты о Гарри, то он ничего не понял, просто спросил, нет ли у Сириуса температуры. Не соскакивай с темы, что между вами было? — не унималась она.

Она уже обо всем и так догадалась, вероятно, стоит довериться... Ей можно, тем более, скрывать истинные мысли было уже невыносимо. Я разгладила одеяло на ногах, смущенно потупив взгляд.

— Джинни, только никому не слова, ладно?

— Да хочешь я тебе прямо сейчас Непреложный Обет дам! — победное выражение лица подруги, распутавшей клубок страстей, смущало меня еще больше.

— Ну, это лишнее...

— Давай, не томи! — полушепотом сказала она, кладя подбородок на обхваченные в кольцо рук колени.

Готовясь к исповеданию, я еще раз взглянула на небо, где нарастающая луна на мгновение скрылась за небольшим облачком, словно нагнетая обстановку для сплетен из первых уст.

— Мы... — я запнулась, вздрогнув от шума на чердаке.

— Не беспокойся, там живет старый упырь, Энн, давай уже! — Джинни закусила губу в порыве нетерпения.

— В общем, — неуверенна начала я, заранее чувствуя облегчение, что нашелся собеседник на такую тему, — я не знаю, как так получилось, Джинни, я... Он поцеловал меня.

— У-и-и.. — послышался довольный голос Джинни, которая сжала кулачки и заерзала на месте. — Я так и знала! Я так и знала!

— Тише, — шепотом остановила я эмоции подруги, сама начиная радоваться, правда, непонятно чему.

— Как, как это было?

— Тс-с, — снова остановила я. — Это вышло случайно. На последней отработке Снейп довел меня до слез, — но под вопросительный взгляд пришлось включить новую ложь. — Он не очень лестно отозвался о моих способностях к зельеварению, обозвал бестолочью.

— И тебя это так сильно расстроило?

— Да я и сама не знаю, как так получилось, но суть не в этом. По дороге в башню я наткнулась на Сириуса...

После красочного рассказа о моем первом поцелуе Джинни снова издала непонятный звук радости.

— Ничего себе! Сириус влюбился! — чуть ли не взвизгнула она, подпрыгивая на кровати. — Обалдеть! Я в шоке!

— Тише, Джинни, — шикнула я на нее вновь. — С чего ты взяла, что он влюбился? Это было случайностью, мне кажется, он жалеет об этом...

— Он бы никогда ничего не сделал, не опираясь на чувства в такой ситуации, он слишком эмоционален, конечно, ему сейчас сложно свыкнуться с этой мыслью, ты ведь его студентка и подруга Гарри, но я уверена, он к тебе определенно что-то испытывает. Гермиона как-то упоминала, что ты пялилась на него в Большом зале. Я же не раз замечала подобное с его стороны в твой адрес.

— Ты серьезно? — Джинни подтверждала мои подозрения, невольно заставляя мои губы расползаться в довольной улыбке.

— Джинни, Гермиона на меня едва собак не спустила, когда заметила мой взгляд на Сириуса.

— Ты же знаешь ее, она слишком правильная, — закатила глаза она.

— Джинни, он сбежал из-за меня перед каникулами, я это чувствую, он испугался, и сегодня он игнорировал меня, — я была в смятении на грани негодования.

— Он не сбегал никуда, ты что, глупая? — смеясь, повысила она голос. — Его Дамблдор послал в Россию зачем-то, ой, только я тебе ничего не говорила, — Джинни закрыла рот ладошкой. — А сегодня ты сама все испортила, тупица!

Меня пронзили тысячи маленьких иголочек, неужели из-за меня он вел себя подобным образом? Он не сбежал, но зачем Дамблдор... Нет, только не это, он что послал его по моим делам? Он доверил ему мою тайну? Нет, это вряд ли... Иначе отношение полностью бы изменилось, я должна сама рассказать ему о себе, когда настанет время, но не сейчас. Я едва не поцеловала Снейпа, как я могла?

— Джинни, я настолько ужасна? — спросила я сквозь проступившие слезы радости или же, наоборот, отчаяния.

— Ты о чем?

— Неважно...

Теперь в этой тайне у меня есть друг и плечо, на котором я могу смело поплакать. Из моих глаз потекли слезы... Подруга поняла это, слезла со своей кровати и перебралась ко мне. Джинни, в которой я никогда не разочаруюсь, моя лучшая подруга и психолог... Джинни, которая младше меня на год, но кажется, что старше, понятливее. Джинни, что дает мне советы и слушает печаль. Она никогда не ругается на меня серьезно, лишь указывает на мои откровенно глупые мысли и поступки.

* * *

Смех, электрические звуки и разноцветные вспышки заклятий. Меня преследовали Пожиратели Смерти, сквозь темный лес я неслась, расцарапывая кожу лица острыми ветками, и, куда бы я не повернула, везде были они. Среди деревьев мелькали тёмные фигуры в серебряных масках, они звали меня, шептались между собой. Шипение змей раздавалось повсюду. Я оказалась на поляне с выжженной травой и чернеющей землей, полной авроров, но и те напали на меня. В этой битве я была третьей стороной. На коленях, под поднятыми волшебными палочками я смотрела на него снизу вверх... Сириус... Я умоляла его, клялась, что я не на стороне Темного Лорда, но он не верил, смотрел на меня презрительно. Какой холодный взгляд... Боль Метки заставила проснуться от этого кошмара, полного слез и несдержанных всхлипов.

Я схватила сумку и достала из нее мази и обезболивающее. Боль была такой адской, что меня уже начинало лихорадить. Темный Лорд издевался, хотел причинить мне как можно больше страданий.... просто так — подарок на Рождество. Я откупорила зелье и выпила глоток, жжение не отступало. Еще немного, и лекарство подействует, но успокоить себя не удавалось, боль не утихала. Еще один большой глоток зелья не принес облегчения. Предплечье жгло все сильнее...

Да что же это!? Еще немного и из груди вырвется крик. Холодный пот прошиб тело, по лбу уже катились капли. Мне нужен Дамблдор или Снейп, они знают, они бы помогли, но их не было рядом. Нет, нельзя будить Джинни — этот вариант равносилен чистосердечному признанию. Я как можно тише встала и, превозмогая боль, поплелась в ванную, по дороге пару раз задев плечом косяки.

Меня вывернуло наизнанку. Ощущение что череп раскалывается, а глаза вот-вот лопнут, все усиливалось. Холодный кафельный пол туалета уходил из-под ног. Я упала и почувствовала, что все тело сводят судороги. Попыталась встать, опершись о ванну, но не смогла. Боль забирала последние силы. Я почувствовала лёгкую щекотку на затылке. Осторожно прикоснулась пальцами к этому месту и, поднеся пальцы к лицу, увидела на них кровь. В голове помутилось, темные пятна постепенно стали заполнять пространство, не позволяя мне больше двигаться...

Сквозь странное отсутствие, словно меня и не было в мире, я почувствовала, как кто-то трясет меня. Ощущения возвращались, но этот процесс оказался сложным. Только голос вытягивал меня из темноты...

— Анна, очнись! Очнись, что с тобой?!

Перед глазами на мгновение материализовалась Джинни с встревоженным лицом.

— Мне нужен Снейп...

И снова все вокруг поплыло, я выпала из реальности, но показалось, что уже через мгновение в веки ударил яркий свет, захотелось накричать на того, кто светит Люмосом. Сквозь ужасную головную боль я попыталась открыть глаза. Мягкая постель, кажется, спальня Джинни, неясные фигуры, в комнате: полноватый силуэт и рыжая шевелюра миссис Уизли. Джинни, Гарри, Рон и приехавшая Гермиона стояли поодаль. Взгляд потихоньку фокусировался на Сириусе, что сидел на соседней кровати. Дамблдор был рядом на стуле и держал меня за руку.

— Что произошло? — тихо спросила я, ощущая, что речь дается с трудом.

На голове что-то было, прикоснувшись к ней пальцами, я обнаружила ткань.

— Ты расшибла голову, когда упала в обморок, — пояснил директор, улыбаясь совершенно не к месту.

Я испуганно осмотрела находившихся в комнате встревоженных людей, затем обратила взгляд к Дамблдору.

— Прошу, оставьте нас наедине, — сказал он всем, понимая без слов мои опасения.

Толпа молча удалилась. Сириус остался на месте, в его глазах было столько переживаний, таких искренних и родных, что в душе защемило. Я не знала, как реагировать. Видела в его взгляде что-то, только не могла прочитать. Стоит залезть в его голову? Нет, думаю, его мысли должны остаться при нем, я не имею права...

— Сириус, прошу тебя тоже выйти, — попросил Дамблдор.

Блэк перевел взгляд на директора, потом встал и направился к двери, я видела, что он хотел что-то сказать, но просто вышел, оставив нас наедине в гулком молчании. Казалось, что молчит и улица, и дом, гробовая тишина давила неизвестностью. Голова раскалывалась.

— Профессор, они видели Метку? — задала я мучавший меня вопрос, когда за Блэком закрылась дверь.

— Нет, они не осматривали руки, но теперь нет смысла скрывать ее от них, и твою личность тоже. Я прибыл, как только Артур сообщил мне, что ты потеряла сознание, они испугались, хотели отправить тебя в больницу святого Мунго. Хвала Мерлину, что сначала они связались со мной. Они подумали, что ты просто поскользнулась на мокром кафеле в ванной. Это дает тебе шанс самой все рассказать им.

— Лекарства не действуют, — свернула я не менее неприятную тему разговора.

— Я понял это, ты выпила много обезболивающего?

— Целый флакон, профессор...Почему оно не подействовало? — испуганно спросила я. — Или это новый изощренный способ Тёмного Лорда добить меня?

— Увы, мне это неизвестно. Твои волосы, они приняли настоящий вид, — предупредил Дамблдор, оглядывая мою голову.

— Что?

Я вновь потрогала голову и только сейчас обратила внимание, что волосы стали мягкими, как и раньше, и маленькая прядка в моих руках блестела белизной на декабрьском солнце.

— Как это произошло?

— Мне бы тоже хотелось это знать, — директор внимательно посмотрел мне в глаза. — Я считаю, твои друзья готовы вынести тайну, они переживают, но больше всего их пугает неизвестность.

— Но...

— Подумай, как следует. Тебе больше не придется врать, — сказал он, встав со стула.

Дамблдор вышел из комнаты, оставив меня наедине с мыслями. Это подобно самоубийству, рассказать все друзьям, Сириусу... Они не отвернутся, я надеюсь, но отношение ко мне изменится... Страшно подумать, что ждет меня в будущем...

Дамблдор позаботился о том, чтобы в ближайшие полчаса меня никто не беспокоил. Наедине с собой... Не знала как мне все рассказать, убедить, что я на стороне Гарри, всего мирного населения, и что Тёмная Метка на моем предплечье не доказывает моей принадлежности к стороне Тьмы. Меня не должны приписывать к рангу предателей, директор убедил в этом, однако сложно будет доказать обратное. Всё было зря, не нужно было скрывать свою личность, это может разрушить наши отношения c друзьями. Как я буду смотреть в глаза Сириусу? Что скажу ему?

Судьба... Смерть? Если выживу, если Дамблдор убережет меня... но после этой ужасной ночи чувствую, что Лорд сможет влиять на мою жизнь. Страшно, мне всего шестнадцать лет, я хочу жить, хочу прожить эту жизнь с тем, кто небезразличен. Джинни видит в нас с Сириусом идеальную пару, быть может — это следствие юношеского максимализма, но она была убедительна. Не знаю, с чего она решила, что мы так подходим друг другу, но теперь и подруга может от меня отвернуться. В дверь негромко, словно неуверенно, постучали. В комнату вошли именно те, кого я боялась... Боялась потерять. Сириус осторожно прошествовал последним. В голове воцарился хаос, с чего начать? Я попыталась принять сидячее положение на кровати, но боль снова вступила в голову, отчего на лице отобразилась неприятная гримаса.

— Лежи, ты еще слаба, — посоветовала Гермиона, первая оказавшаяся у кровати невольной пациентки.

Но я все равно села, потому, что должна была видеть их лица, контролировать по мере возможности их реакцию.

— Дамблдор сказал, что тебе нужно что-то сказать нам, — произнесла Джинни, и я увидела в её взгляде какую-то нерешительность, словно это она должна рассказать нечто неприятное.

Все понимали, что если в деле замешан директор, то это крайне серьезно. Друзья молчали, ждали, пока я соберусь с мыслями, готовы были услышать все что угодно, но еще не знали, что их ожидает. Сириус сел ближе всех, выражая тем самым некое доверие. Зачем Дамблдор сказал ему прийти? Его присутствие делает правду еще больнее, а волнение невыносимее. Я молчала, не в силах говорить, и изучала цветочный узор пододеяльника.. Друзья были терпеливы, смотрели на меня, но старались сделать взгляды мягкими, не обременяющими. Видимо, их уже предупредили о чем-то.

— Как вы уже заметили, со мной кое-что не так, — после глубокого вздоха начала я, не поднимая взгляда от одеяла.

Никто ничего не сказал, но по глазам было виден положительный ответ. Пришлось собраться с силами и продолжить, но все оказалось не так-то просто.

— Я кое-что скрывала от вас, — но подавив комок в горле, я словно оправдалась следующими словами. — Так было нужно. Я не знаю, как рассказать вам, — на этих словах мой взгляд обратился к человеку, чье присутствие угнетало, и перед кем, казалось, моя вина возрастала в сотни тысяч раз.

Ребята смотрели на меня, не торопили, они уже были готовы узнать что-то серьезное, им не впервой. Найти в себе силы признаться — вот самое страшное во всей этой ситуации, ведь таковых сил может и не оказаться.

— Меня зовут вовсе не Энн Стюарт, — произнесла я, вновь пряча взгляд в ничем непримечательном покрывале. — Это, пожалуй, первое, о чем я должна сказать. Моё настоящее имя... Меня зовут... Анна Рахманинова, — борясь с тяжестью в груди, произнесла я.

У Рона поднялись брови, Гермиона переглянулась с Гарри и Джинни, конечно, они знали эту фамилию, знали о моей чистокровной семье, теперь поняли, почему мои волосы стали такого яркого белого цвета. Лишь лицо Сириуса ничего не выражало, это пугало больше всего, словно от реакции этого человека зависела вся жизнь. Они ждали продолжения истории молча, не собираясь перебивать и без того тяжелый монолог.

— После возвращения Волдеморта, — от этого имени Рон вздрогнул, Джинни тоже, остальные не поменяли лиц, — обстановка в моём доме стала ужасающей. Родители и так не отличались добротой по отношению ко мне, однако в это время они стали совсем жестоки, — словно подготовленную речь говорила я, стараясь не останавливаться. — Год назад Лорд появился в нашем доме, я отказалась поклониться ему, я лучше умру, чем сделаю это... — добавила с досадой, надеясь, что эти правдивые слова повлияют на вердикт, что друзья мне вынесут. — Отец и мать спокойно стояли и смотрели, как он пытает меня Круциатусом, затем на неделю меня бросили в темницу без еды и воды. Я еще удивилась, почему он не убил меня, всем бы все равно было наплевать...

У слушателей медленно вытягивались лица, но только не у одного. А слезы одна за одной стекали по покрасневшим щекам, придавая мне вид мученицы, хотя я не стремилась к подобному определению.

Им предстояло узнать еще слишком многое, а мой рассудок уже сдался, сдался, потому что я просто устала, устала лгать, утаивать и быть одинокой в компании людей, которые невольно стали близкими, потому что три месяца назад старосты Гриффиндора не позволили мне куковать в одиночестве в коридоре Хогвартс-Экспресса. Никто не смел перебивать...

— После этого мне удалось завести переписку с профессором Дамблдором, при помощи одного из домашних эльфов, что был мне предан. Он же помог мне сбежать, перенес меня из дома, но пользоваться далее им как транспортом, я больше не могла. Засекли бы, да и бедному Динки бы не поздоровилось, он рисковал жизнью ради меня, — Гермиона одобряюще кивнула, и мне стало даже легче говорить, от того, что не все внимание целиком адресовалось моей персоне. — Я добралась до Лондона маггловским транспортом и не использовала магию, чтобы не засекли. Дамблдор посоветовал мне изменить имя, на всякий случай, это была перестраховка. Он сам предложил имя английской королевы, честно говоря, я даже не знала, чью фамилию беру. Но моя маскировка оказалась бесполезной, Тёмный Лорд уже давно знает, где я... — я остановилась, чтобы перевести дыхание от нескончаемого потока слов, рвущихся наружу.

Слишком долго я всё скрывала.

— Подожди, причем тут Темный Лорд? — опешил Гарри спустя внушительную паузу. — Зачем ты ему?

— Профессор Дамблдор и я... Мы долго искали ответ на этот вопрос, но в конечном итоге помог случай, — я повернулась к Сириусу, который задумчиво почесывал бородку. — Профессор, вы помните наш разговор о книге Ангелины Файнс и эльфах?

— Да, — коротко ответил он, погружаясь в собственные мысли все глубже.

— Какую книгу? — переспросил Рон; Гарри и Джинни тоже не поняли.

— Книга о волшебных существах, вымерших многие столетия назад... Не те эльфы, о которых вы подумали, другие, обладающие невероятной силой, существа могущественные и бессмертные, — пояснила Гермиона, проштудировавшая почти всю библиотеку Хогвартса.

Лицо Сириуса приняло легкий окрас непонимания, он пытался связать мои слова воедино.

— В общем... Я потомок этих существ — такое предположение выдвинул профессор Дамблдор.

— Что?— хором спросили Гарри и Рон.

Девушки силились осознать услышанное, а Сириус нахмурился.

— Был в Испании один церковный послушник, Антониус Матиас Диас...

— Но причем здесь он? — перебила меня Гермиона, сосредоточенно анализирующая мои речи.

— В книге Ангелины Файнс сказано, что его сожгли на костре за чернокнижничество, его обнаружили с книгами об эльфах. Все они были на гоблинском языке, послушника сочли сатанистом, одержимым дьяволом. Это и выглядело так, Антониус был сквибом, но был им, как оказалось, не до конца, — я нашла собеседника в лице Гермионы и теперь старалась смотреть только ей в глаза. — Он понимал гоблинский язык, и на самом деле он сошел с ума от алчности. В тех книгах было сказано, что существует один единственный выживший эльф, так же там было сказано как его уничтожить и отобрать силу. Когда Антониус сидел в камере, скорее всего, на фоне его безумия случился всплеск магической активности, и он сумел аппарировать.

— Это нереально: без палочки, да еще и сквиб... — проговорил Рон негромко.

— Нет, были подобные случаи, Бенедикт Страшный получил силу только в тридцать лет, — объяснила Гермиона, потом закатила глаза под непонимающий взгляд ребят. — Ну, вы как всегда спите на истории магии!

— Итак, вместо него сожгли другого человека, чтобы не опорочить имя церкви, — продолжила я, — так сказал профессор Дамблдор. Антониус убил этого эльфа, и перенял его силу, но что-то, возможно, пошло не так. Того эльфа звали Рахманом, а Антониус Матиас Диас сменил имя и поселился на Руси, он и есть мой первый предок — Антон Рахманинов, — внимательные молчаливые взгляды заставили меня проглотить очередной комок в горле. — Почему эта сила сосредоточена во мне — не знаю, я являюсь двадцать третьей в поколении, это число бессмысленно по своей сути, никакой магии. Но с тех пор в нашей семье рождались отпрыски с белыми, серебристыми волосами, — закончила свой рассказ я, надеясь, что эта глупая история воспримется серьезно.

— Это звучит невероятно, — сказал Гарри, касаясь висков пальцами. — Хочешь сказать, Темному Лорду нужна твоя сила? Как он намерен ее полу... — он запнулся.

Не было смысла продолжать, все поняли. Джинни задержала крик ужаса. Сириус изменился в лице, его бровь медленно поползла вверх.

— Вот зачем я ездил в Россию, в твой особняк, мне нужно было проверить его охрану! Похоже, в поместье невозможно проникнуть! — произнес он.

— Возможно, но нужно выманить оттуда Динки, только наши эльфы могут перемещаться беспрепятственно, но им нельзя отходить от поместья далеко, конечно, только по приказу отца или матери. За ними следят, — пояснила я.

— Это уже хорошие новости, нужно будет поговорить с Дамблдором об этом, — сказал Сириус, словно игнорируя суть истории, и то, что я самая настоящая лгунья. — Ещё я встретился со старейшим гоблином Брендибаком, расспросил о эльфийско-гоблинских легендах в обмен на кое-что ценное.

— Конечно, они деловые существа, очень алчные, но что это было? — сказала Гермиона.

— Неужели он что-то рассказал? — удивилась я, немного смущаясь его усталых глаз.

— Дамблдор отдал свой фамильный перстень, гоблинской работы, конечно.

— Это наверняка была очень ценная вещь, — задумчиво произнесла я. — Что вы узнали, профессор? — лицо Сириуса едва заметно скривилось от столь официального обращения.

Он положил ногу на ногу, готовясь к новому рассказу:

— Гоблин рассказал, что их история и эльфийская не сосуществуют друг без друга. Сначала он поведал об их крепкой дружбе, но ее разрушил эльфийский король Аран, который был избран народом. Он был советником до назначения, плел интриги в своем племени и сверг предыдущего короля Рахмана, — Сириус задумчиво взглянул за окно, где ярко светило солнце. — Аран возжелал богатые гоблинские земли взамен на то, что они оставят жизнь их роду. Но гоблины были не так глупы, по долгой дружбе они знали, что есть способ уничтожить противника, несмотря на его силу и бессмертие, правда они не ведали какой. На их удачу, был один эльф, готовый предать тайну своего народа, они пришли к Рахману, подавленному, сверженному с престола. Рахман жил в глуши, один, ненавидел предавшего его Арана, желал ему смерти. И в обмен на жизнь остальных и возвращение ему трона с обещанием мирного договора, поведал гоблинам о секрете смерти эльфов. Их может сделать смертными лишь вода из вулканического мертвого озера Шаруши. Естественно, гоблины не стали держать слово, данное Рахману, и уничтожили весь эльфийский народ.

— Но как они это сделали? Это не так-то просто напоить целую орду эльфов! — удивилась Гермиона

— Ну, их было не так уж много, одно племя, но очень могущественное, три-четыре тысячи воинов мужчин и женщин. Гоблины якобы решили смерено отдать земли взамен на секрет передачи эльфийской силы. Аран ничего не подозревал, ему было выгодно это предложение, ведь невозможно забрать силу у эльфа, пока он бессмертен. В честь примирения гоблины устроили пир мертвецов, перемешали мертвую воду с ядом и вином. Ослепленные властью эльфы не могли предположить, что их обманули, что Рахман предал весь свой народ. А насчет передачи силы, — добавил Сириус,— существовал способ. Эльфийский кинжал, закаленный в жерле того же вулкана, где было озеро Шаруши, нужно было пронзить им сердце эльфа и испить его крови. Кинжал был символом власти и смирения для эльфийского народа, королевская особа всегда носила его с собой. Гоблинский предводитель Радермак алчно желал обрести эту великую магию, но умер в попытке ее получить, эльфийские и гоблинские чары несовместимы. Озеро Шаруши исчезло с лица Земли из-за извержения вулкана, но у гоблинов осталась вода из него. Я думаю, она хранилась долгие века и существует и по сей день, раз Волан-де-Морт намерен тебя... — Сириус остановился, понимая, что слишком увлекся.

— Не думаю, что Лорду может понадобиться эта вода, я же и так не бессмертна, абсурд. Что случилось с кинж...

Я осеклась...

— Что? Есть какие-то зацепки? — заволновался Гарри.

— У отца в кабинете под стеклом хранился кинжал, мне говорили, что он гоблинской работы, что это семейная реликвия. В детстве я пыталась достать его, но меня едва не убило мощным заклятием, охраняющим его.

— Где он сейчас!? — воскликнул Сириус, едва ли не вскочив с места.

— Он, он, я не знаю, впоследствии его перепрятали, я не знаю куда, мне тогда очень сильно досталось... — я скривилась от болезненных воспоминаний.

— Какой силой ты обладаешь? — внезапно спросила Джинни, выдергивая меня из тяжелых мыслей.

— Никакой, — недовольно сказала я. — В том-то всё и дело...

— Тогда какой в этом смысл? — вступил Гарри, возмущенно разводя руки в стороны.

— Ну, почти никакой, я думаю, это только начало. Могу читать мысли, хотя никогда не училась легилименции, вижу фестралов, и похоже на меня теперь не действуют зелья и некоторые заклинания... — добавила я, демонстративно потрогав волосы, подходя наконец к главной теме разговора.

— Что значит теперь? Те флаконы, что мы нашли разбросанными вокруг кровати, что там было?

Я потупила взгляд... Этой темы невозможно было избежать, да и скрывать уже что-то не было смысла. Внезапно Гермиона достала из кармана мои лекарства.

— Это обезболивающее и мазь... — она запнулась, открывая вторую бутылочку и поднося её к носу.

— Скрывающая Тёмную Метку, — закончила за нее я, боясь поднять взгляд на друзей, в особенности на Сириуса.

В комнате повисло молчание. Все присутствующие были шокированы. Шея Рона напряглась, на ней слегка пульсировала жилка, Джинни молча смотрела на меня с вытаращенными глазами. Гарри сжал кулаки, а Сириус просто глядел в пустоту бытия. Они теперь всё знали, чего уж больше таить. Я отвернула рукав ночной сорочки, аккуратно сняла бинты, заботливо наложенные Дамблдором, и продемонстрировала всем череп с вылезающей изо рта змеей, еще не потухший после болезненного вызова . Рука была обожжена до мяса в этом месте, жестоко со мной поступил Лорд... Гарри хоть и ожидал увидеть Метку, но все равно отстранился. Они все смотрели на меня как на прокаженную, слишком многое в их жизни было связано с людьми, носящими клеймо Тёмного Лорда, и имела ли я право винить их за непонимание, или за взгляды, в которых читалось изумление и даже презрение?

— Прошу не ненавидьте меня, — тихо сказала я, и из моих глаз потекли слезы отчаяния. — У меня не было выбора...

Какая к черту бессмертная? Меня сжигают заживо, заставляют биться в агонии, мучиться, а теперь на меня еще и зелья не действуют...

— Как мы можем тебя ненавидеть, когда ты пережила такое, но... П...почему она у тебя? — произнес Гарри отрывисто.

— Точно не знаю, но меня клеймили в младенчестве, а спустя неделю произошла роковая для Темного Лорда встреча с тобой, насколько я знаю, — сдавленным голосом произнесла я. — Быть может, Лорд просто отметил меня.

— Как жестоко... — произнесла Джинни, ее голубые глаза увлажнились, но все так же продолжали пристально смотреть на обожженную плоть, на которой ярко проступала черная татуировка.

Она встала со своего места, просто подошла ко мне и обняла. За ней и Гермиона. Парни остались сидеть, они не настолько сентиментальны, хотя, кажется, Гарри пролил одну скупую мужскую слезу. Сириус не выдержал этого эпизода, поднялся и вышел из комнаты, просто ушел... Друзья поддержали меня, Дамблдор был прав, нужно слушать его почаще. Спустя какое-то время зашел и он сам, снова попросив всех выйти.

— Профессор, они меня приняли... — сквозь все еще не стихающие слезы сказала я.

— Иначе и быть не могло, они ведь твои друзья, — старик улыбнулся мне и занял стул возле кровати. — Твоя сила растет.

— Но на меня не действуют зелья! Разве это хорошо, что мне до конца дней теперь придется ходить с обожженной рукой, профессор? Она болит...

— Я думаю, твой организм сможет тебя защитить в будущем.

— Пока отдыхай, тебе нужно выспаться.

Дамблдор улыбнулся своей фирменной лучезарной улыбкой, затем покинул меня. Мысль о том, что огромный валун свалился с плеч, увлекла в приятный сон, в котором были все друзья, Сириус, и не было места боли, страху, переживаниям, Метке... Возможно, маггловское снотворное сделало этот сон легким, а быть может, моя жизнь с этого дня изменилась, в ней больше не будет места лжи...

Не знаю, сколько времени я проспала, но на улице была темень. Я открыла глаза, и осознала, что все то, что произошло вчера, не сон, что я смогла открыться. Друзья меня простили и приняли. Сириус? Он просто должен привыкнуть, наши отношения не выйдут за рамки «профессор — студент», после всего того что он узнал обо мне, боюсь мы можем быть только друзьями, да и на что я могу рассчитывать, он ведь на двадцать лет старше меня. Его реакция? .. Он вышел. Просто ушел, не выдержал девчачьих соплей, конечно, он мне соболезнует. Это нормально, даже Гарри пустил слезу. Снова мысли о несбыточном, что ж, если все сложится совсем паршиво, то жить мне осталось совсем недолго, в таком случае Поттеру ну может на минуту побольше моего. Дамблдор обещал сберечь меня, хочется в это верить. И я пойму, если меня будут сторониться как проклятую, кем я и являюсь по сути, будут избегать. Опять в голове один негатив, правильно Джинни говорит, я глупая, слишком много пессимизма. Так, Анна! Ну-ка выброси эти мысли из головы! Если тебе и осталось жить недолго, то проживи эти дни улыбаясь, проведи их с друзьями, и с ним, с Сириусом, какими бы ваши отношения не были просто будь рядом. Ты дышишь с ним одним и тем же воздухом, это как невербальные прикосновения, живи этим, радуйся, люби...

Я улыбалась, лежа в темноте, сама себе, может этот порыв необъяснимого счастья, который снова перерастет в рыдания? Всё может быть, но сейчас как-то тепло душе, и пускай ноет рука... Стоп! Болит правая рука, а в кисти я ее и вовсе не чувствую, но Метка же на левой! Я нащупала на столе волшебную палочку левой рукой, ведь правая была полностью обездвижена.

— Люмос!

Я едва не выронила палочку от неожиданности. Рядом со мной на стуле дремал он... Его ладонь была на моей здоровой руке, не мудрено, что та затекла. Как можно аккуратнее я вытащила окончательно онемевшую конечность, чтобы не разбудить спящего принца. Помотала обездвиженной кистью из стороны в сторону, будто тряпицей, пока к ней не стали подступать колики, закусила губу, ощущение, что по застоявшимся венам и капиллярам, наконец, бежит кровь, было неприятным. Сириус дремал в сидячем положении с опущенной головой. Давно он здесь? Я улыбнулась сама себе. Нет, всё мое нутро ликовало, вот он, рядом! Такой родной и такой близкий. Я перегнулась через кровать, так чтобы лицо оказалось поближе к его лицу, смотрела на него, не в силах поверить, что это он сидит сейчас передо мной. Разглядывала усталое лицо в свете волшебной палочки. Как хорошо, что Джинни переселили в другую комнату, иначе бы не было возможности быть так близко. Он переживал все это время, а я, это уже входит в привычку, напридумывала себе лишнего. Приблизилась к нему вплотную. Поцеловала в щеку, на секунду задержавшись на ней. Сириус дернулся, я отстранилась, наблюдала, но он не проснулся, лишь слегка сменил положение.

— Я люблю тебя... — тихо произнесла я и вернулась в лежачее положение.

Всю ночь я пронаблюдала за тем, как он спит, отдавала долг, за то, что он точно так же наблюдал за мной, мы охраняли сновидения друг друга.

Когда проснулась утром, его уже не было рядом, приснился? Нет, мои губы помнят тепло его щеки. Я встала, нужно было сменить повязку на руке, аккуратно сняла старую, немного отодрав засохшей корочки вместе с бинтами. Обработала рану и снова наложила повязку. Наручные часы показывали десять утра, наверняка все уже встали. Желудок урчал от голода. За вчерашний день я съела лишь немного куриного бульона, заботливо приготовленного миссис Уизли. Надев спортивные штаны, майку и толстовку, я поплелась в ванную умыться. В доме было подозрительно тихо, где все? После ванной я спустилась вниз, на кухне все же кто-то был.

— Доброе утро, миссис Уизли, — с виноватыми глазами и опущенным лицом сказала я.

— Доброе утро, дорогая, и не подумай, мы не в чем тебя не виним, тебе и так пришлось многое перенести, — она смотрела на меня материнскими глазами, читая мысли. — А теперь садись за стол.

С повинной головой я послушалась. Миссис Уизли, ловко орудуя сковородкой и лопаткой, вывалила мне на тарелку яичницу с беконом. Я безусловно благодарна этой женщине, она едва меня знает, а относится как к родной. Несмело я приступила к завтраку, при этом натянув пониже рукав олимпийки, что не скрылось от её зорких глаз.

— Анна, эта Метка не определяет тебя, — моментально я убрала левую руку под стол, а миссис Уизли покачала головой. — Дамблдор поддерживает тебя, а ребята защищают. Я думаю, что недоразумение на твоей руке не обратит их мнение о тебе в плохую сторону.

— Я... спасибо, миссис Уизли, — негромко сказала я, подвигая к себе кружку какао. — А где все?

— Они в саду, играют в квиддич, Сириус с ними, — я почувствовала, как мои уши стали приобретать красноватый оттенок. — Он беспокоился за тебя, — улыбка на её лице еще больше заставила меня смутиться.

Злиться мне или радоваться, что и эта тайна стала явью? Поблагодарив миссис Уизли, я пулей полетела наверх за теплой одеждой и зимней мантией.

— Правильно, подыши свежим воздухом, — сказала она, увидев меня уже выходящую из дома.

Весело ей улыбнувшись и натянув перчатки, я вышла на улицу. Солнечный день, морозно, но здорово, почти так же как и в России. Я отправилась в ту сторону, где слышались крики ребят и то и дело мелькали метлы. Друзья меня заметили и спустились на землю.

— Энни, ну как ты? — спросила Джинни, соскакивая с метлы, я видела, как она старается вести себя обыденно.

— Хорошо, здоровый сон и все такое, — я улыбнулась ей в ответ немного неуверенно. — Могу я присоединиться? Кажется, вам не хватает одного игрока, — глядя на пятерых друзей, сказала я.

— Ну, Гермиона не в счет, она на метле-то едва держится! — сказал шепотом Рон, наигранно закрыв рот рукой.

— Эй! Я всё слышу! — возмутилась та, грозно подбоченившись.

— Ты сможешь играть с травмой? — поинтересовался Гарри. — Кстати, а ты вообще когда-нибудь играла в квиддич?

— Обижаешь, — сказала я, перенимая только что принесенную метлу у Джинни, — я была охотником в одной из команд Дурмштранга, даже Крама пару раз уделала, когда была на третьем курсе! — гордо сказала я, выпячивая грудь, словно на ней красовались ордена и медали.

— Чего же ты раньше не сказала? — Ты бы уже давно была в гриффиндорской команде! — воскликнул Гарри.

— Ну, ты же не спрашивал, — улыбнулась я. — Да и не до этого было...

— Посмотрим на что ты способна, — внезапно вступил Сириус выходя вперед, его глаза сверкали.

Вызов? Сразу же захотелось повыпендриваться. Оседлав древний Чистомет с вырезанной на древке надписью: Собственность Джорджа Уизли», я взмыла в небо. Друзья последовали моему примеру. Играли трое на трое. В моей команде были Гарри и Гермиона, которую поставили на ворота, может, хоть какая-то польза будет. В команде оппонентов Рон стоял на воротах, а Джинни и Сириус были охотниками. Я забила первый кваффл под аплодисменты Поттера. Сириус пытался отобрать мяч, но у него не получилось, далее перевес менялся то в нашу сторону, то в противоположную. Гермиона под всеобщее удивление отбила серьезный бросок Джинни под оглушающие апплодисменты. Сириус забил несколько красивых голов. Гарри не отставал на него ни на минуту. Перевернувшись на метле, я перехватила кваффл у удивленного Сириуса и отправила его прямо в ворота над головой Рона, тем самым заслужив похлопывания по спине от изумленного моими способностями Гарри.

Игра получилась интересная, потом мы бесились в саду, устроив войну снежками. Мне неоднократно залепляли в голову. Переживая, из-за моего удара черепом ребята подскакивали ко мне как к калеке, узнавая все ли в порядке, а в это время я отправляла в них еще одну партию снежков. Конечно, я старалась метить побольше лишь в одного человека, за что им же и была опрокинута в сугроб вниз головой. В моих волосах застряли комки слипшегося снега.

Сириус словно ребенок резвился вместе со всеми. Наверное, это был один из самых счастливых дней в моей жизни...

Друзья подарили мне то, чего действительно не хватало в моем нынешнем гардеробе — нежное сиреневое платье, легкое как пушинка, напоминающее одеяние древнегреческих женщин. Едва ощутимая рифленая юбка до пола, завышенная талия, широкий пояс из светящейся ткани того же цвета, который переходил в бретельки. Это платье подчеркивает юность и цвет моих волос, ещё в комплекте шла прозрачная невесомая мантия оттенка посветлее; идеальное сочетание для моей внешности. У Гермионы и Джинни отличный вкус. Я поблагодарила всех за столь шикарный подарок, как жаль, что Сириус уехал, но надеюсь, у меня еще будет шанс пощеголять перед ним в этом потрясающем наряде. Миссис Уизли позвала всех на обед. Я сняла с себя подарок и переоделась в домашнюю одежду. У всех было праздничное настроение, пока по радио не рассказали об исчезновении одного из членов Ордена Феникса. Миссис Уизли выронила сковородку, которая гулко стукнулась о деревянный пол, затем села на ближайший стул, Джинни носилась вокруг нее со стаканом воды. Не будет спокойных праздников... Темный Лорд не дремлет.

— Мам, тебе уже лучше? — суетилась Джинни. — Мам, что мне сделать? — она стала обмахивать мать кухонным вафельным полотенцем и дуть ей на лицо.

Но миссис Уизли вошла в ступор, последнее время, как сказал Рон, с ней такое часто случается. Слишком много людей пропадает. Остаток дня мы провели в спокойствии, утреннее веселье было забыто, больше никаких снежков и квиддича. В доме наступила гнетущая тоска. Гермиона читала подаренную мной книгу, изредка вздыхая и поглядывая за окно, где большими хлопьями валил декабрьский снег. Рон и Гарри играли в волшебные шахматы как-то непривычно тихо, не комментируя каждый ход. Ну а мы с Джинни убирались в доме, ведь миссис Уизли была не в состоянии и пролежала весь вечер в кровати в обнимку с настоем корня валерьяны. Артур Уизли, работавший во время праздников вернулся чернее тучи и тоже рано ушел спать.

На следующий день в гости прибыл Дамблдор, узнать как мое самочувствие и поговорить с Гарри. Дело шло к Новому году, вот только праздника совсем не хотелось. Тихий семейный ужин с грустными лицами — это все, на что все могли рассчитывать, так оно и случилось.

* * *

Каникулы пролетели довольно быстро, Сириус приезжал в Нору еще всего один раз, и то ненадолго, Дамблдор наверное совсем его загрузил. Постоянные собрания Ордена Феникса, с которых мистер Уизли возвращался унылым и уставшим, ничего хорошего не сулили. Все страшнее становилась обстановка в стране. Нам оставалось только гадать, какой следующий шаг предпримет Темный Лорд.

Никаких намеков больше со стороны «профессора» Блэка не было. Та ночь, что он провел у моей кровати, пусть я и не должна была узнать об этом, грела меня, но сейчас не время думать о любви. Теперь я была уверена на все сто процентов, что наши чувства взаимны. Когда я закончу Хогвартс... Ну, если будет такой шанс, надеюсь, мы будем вместе. Слишком много преград разделяет нас, и даже когда усталые серо-голубые глаза на мгновение задерживают свой взгляд на мне, я верю, что шанс на счастье есть. Надежда — самое сокровенное, что есть в моем сердце.

Вся школа оборачивалась мне вслед, глядя на серебристые волосы, кто-то даже не узнавал. Каждый теперь знал, что я никакая не Анна Стюарт. Версия оправданий была такова: я отказалась от наследства и сбежала от родителей, это было частью правды, но смысла моего прикрытия все равно никто не понимал, а я не собиралась объяснять. Завтра первый учебный день, Снейп задал огромное эссе о противоядиях, никто как водится, его не сделал, даже я отложила это занятие до последнего дня каникул, благо половина была уже сделана. Сириус в гостиную Гриффиндора не заходил, может, его еще не было, а может, просто был занят.

— Анна, ты помнишь о нашем разговоре в ту пятницу? — спросил Гарри на завтраке первого учебного дня.

— Да, но думаю, Кэти выздоровеет до финала, — отпивая какао, ответила я.

— Все равно на тренировках нам нужен будет охотник, Энн, ну не ломайся, я видел, как ты играешь, команде нужен такой игрок.

Я протяжно зевнула, заразив Гермиону и Рона. Стол преподавателей пустовал, лишь Синистра и Флитвик решили завтракать в первый день семестра в Большом зале, остальных же не было.

— Когда тренировка? — снова зевая, спросила я, глаза заслезились.

Гарри обрадовался тому, что я быстро согласилась, и, подхватив зевоту, снял очки и потер глаза.

— Сегодня после занятий, форму я для тебя подготовлю.

— Как сегодня?— громко сказала я, задев локтем вилку, которая, зазвенев, гулко стукнулась о столешницу, привлекая внимание сонного Лонгботтома, что сидел правее, обнимая толстый фолиант учебника по травологии. — Но сегодня после занятий у меня встреча с Дамблдором... — уже шепотом завершила я, наклоняясь поближе к Гарри.

— Зачем? — удивленно спросил он, протирая очки тканью мантии.

— Нужно отдать ему план моего поместья, — так же тихо поведала я. — Да и потом, он вроде как заикнулся о том, что есть какие-то вести, Гарри.

— Не думаю, что это надолго, во всяком случае, ничего страшного, если ты опоздаешь минут на двадцать, тренировка будет длиться два часа.

— Гарри, как быть с метлой? — копаясь вилкой в тарелке, спросила я.

Моя новехонькая Молния покоилась в шкафу моей комнаты в России.

— Кэти не обидится, если ты одолжишь ее Молнию на время, — сказал Гарри, — ты же не сломаешь?

— Нет, конечно, но не думаю, что она будет счастлива, я, например, ненавижу, когда мои вещи берут без спроса.

— Ну ты же не хочешь летать на школьных Чистометах? У Рона дома они и то приличнее выглядят и летают, не будь занудой! — добавил Гарри, будто это определение может меня как-то спровоцировать на согласие.

— Ну, хорошо, хорошо, — наконец согласилась я и поднялась с места, оставив яичницу нетронутой, только размазанной по тарелке.

Окинув осторожным взглядом Большой Зал, я заметила несколько лиц устремленных в мою сторону. Интерес со стороны слизеринцев был особенно заметным. Глаза студентов самого чистокровного Дома не излучали и намека на доброжелательность. Теперь я — предатель крови, а на репутации моей известной семьи лежит клеймо, которое, к слову, даже подняло мне настроение. Насолить своему отцу — Александру — я мечтала давно, и самое плохое, что я могла сделать — это сломать уклад рода, замарать чистое имя ненаглядного папаши. Вероятно, он сейчас в бешенстве.

— Ты, наверное, просто счастлива променять безбедную жизнь и влиятельных друзей на нищих предателей крови и магглокровок? — встретил меня голос Малфоя, стоило только зайти в класс зельеварения.

— А ты, наверное, счастлив, лизать Темному Лорду задницу вместе со своим идиотом папашей? — презренно кинула я в лучших традициях хамства среди благовоспитанных детишек чистокровных семей.

— Рахманинова, — вступил Забини, поднимаясь с места, — я бы на твоем месте не стал говорить таких опрометчивых слов, смотри, не ходи в одиночку по замку.

— Ты мне угрожаешь, Блейз? Смотри, а то бывают несчастные случаи, — в той же манере пригрозила я, выкладывая школьные принадлежности на парту.

Слизеринец залился наигранным смехом, но за него ответил Малфой:

— Рахманинова, ты определенно нарываешься, — с деланным спокойствием произнес парень.

Он пытался вновь задеть меня обидными фразочками, но моя реакция была нулевой. Я начала увлеченно общаться с Невиллом, объясняя свойства Феликса Фелициса. Интересно, Драко помнит что-нибудь из девятилетнего возраста?

Черный ворон подземелий как обычно влетел в класс, шурша мантией. Недовольное лицо, свирепый взгляд хищника, пожалуй, я даже соскучилась за время каникул. Он вновь не обращал никакого внимания на моё присутствие, может, это и к лучшему, правда, он все так же держал мысленный барьер. На вопрос о зелье счастья моя рука взмыла в воздух, но он спросил Гермиону, даже не взглянув в мою сторону. Пускай перебесится. По прошествии каникул я перестала заниматься самобичеванием по поводу той щекотливой ситуации. Что было, то прошло. Меня излечили от этих мыслей последние события...

На Защиту от Тёмных Искусств я шла, нет, я буквально бежала в припрыжку.

— Чего это ты такая радостная? — спросила Гермиона с укором, немного нахмурив брови.

— А ты будто не знаешь? — пропела я, перескакивая с ноги на ногу, улыбаясь портрету Джуллиет Матичелли — изобретательнице зелья роста.

Улыбка на моем лице не пропадала, несмотря на неприятные стычки со слизеринцами.

— Понятия не имею, — фыркнула она и отвернулась к Рону, чтобы спросить о чем-то.

Гарри ничего не комментировал, он знал о моей симпатии к своему крестному, но, то ли он держал это в себе, то ли был и вовсе не против. Все шло своим чередом, и он тактично не вмешивался. В кабинете ЗОТИ, в ожидании любимого профессора, от меня разило энергией. Сердце трепетало каждый раз, когда открывалась дверь, но это были чуть запоздавшие Хаффлпаффцы, с которыми нам поставили занятия в этом семестре. Звон колоколов заставил меня вздрогнуть. Паника появлялась медленно, словно вырастала из глубины души. Волнение на пустом месте... «Не придумывай, все нормально», — стучали молоточки в моей голове.

— Где профессор? — спросил кто-то из Хаффлпаффа у Гарри, который в свою очередь просто пожал плечами.

Я смотрела на парты позади себя, яростно сжимая перо в правой руке под недовольный взгляд Гермионы. Лаванда сидела с недовольным лицом, нервно постукивая малиновыми ноготочками по парте, остальным, похоже, нравилась эта пятиминутная заминка. Дверь распахнулась, и... Слава Мерлину, вошел Сириус, в его руке были какие-то конусообразные предметы, наверняка приготовленные для урока. Интересно, что это?

— Прошу прощения за опоздание, — изрек он своим приятным тембром, ставя принесенное на учительский стол.

Тревоги отступили, Лаванда тоже расслабилась, сейчас она меня откровенно раздражала. Чувство собственничества охватило? Странно, никогда не испытывала подобную, а главное, бессмысленную ревность. Там и ревновать было не к чему, Сириус никогда не обратит внимания на эту пустышку.

Сегодняшней темой занятия было два заклинания — Левикорпус и Либеракорпус, отменяющее действие первого, которые мы сначала тренировали на тех самых конусообразных предметах, которые сами по себе никаких магических свойств не имели. Мы услышали пару рассказов, о том, как Сириус с друзьями использовали эти чары на студентах, шкодили в школьные годы, за что отбывали наказание у Филча, натирая награды до ослепительного блеска. Для Гарри эта частичка воспоминаний крестного стала одним из недостающих кирпичиков, восполняющих пустоты знаний о его отце, ведь Сириус Блэк и Джеймс Поттер были лучшими друзьями. Урок ЗОТИ как всегда проходил в теплой дружественной атмосфере и служил полным антиподом занятий Снейпа, настоящим антидепрессантом. Сириус пару раз взглянул на меня, принеся чувство едва скрываемого щенячьего восторга. Подмывало залезть в его голову, но я не могла нарушить данное себе обещание — не вторгаться в его личное пространство, эти способности не для друзей, они для врагов и людей, которым я не доверяю. Конечно, наглостью было влезать в голову миссис Уизли, ведь потом я получила серьезные угрызения совести в Норе. А разум Сириуса тем более должен оставаться для меня загадкой.

После обеда была пара по травологии и кабалистике. Скучно...

* * *

Назвав пароль горгулье, я поднялась к двери круглого кабинета директора.

— Здравствуйте, профессор, — произнесла я, улыбаясь, пока не заметила Снейпа, стоящего у окна.

Почему он не может просто сидеть на стуле рядом с Дамблдором? Вечно, как какая-то мышь, скорее всего летучая, прячется по углам. Готова поспорить, что пасмурное небо, нависшее над Хогвартсом угрюмыми облаками серого цвета, вовсе не интересует его. Я не стала комментировать его присутствие, тем более, что все еще чувствовала неудобство, находясь с ним в одном помещении, чтобы не лишать свой Дом баллов. Я просто подошла к столу Дамблдора и достала из школьной сумки несколько листов пергамента, исписанных мелким ровным почерком и изрисованных чертежами здания, которое я и раньше не звала домом.

— Сириус говорил, что можно проникнуть в твой замок при помощи эльфа, — разглядывая рукописную карту, произнес директор.

Я ненароком взглянула на Снейпа.

— Да, профессор, но я не думаю, что с ним как-то можно будет повстречаться вне поместья, если он вообще еще жив, — грустно закончила я. — Правда наш дворецкий — мой лучший друг, если он тоже жив после моего побега, думаю, сможет помочь, — с давящей болью в груди и неожиданной иронией произнесла я.

— Не беспокойтесь , мисс Рахманинова, ваш дворецкий жив-живехонек и существует припеваючи, — строгий недовольный голос с каплей, нет, с целым ведром сарказма исходил от Снейпа, решившего оторваться от созерцания пейзажа за окном и принять участие в беседе.

— В каком это таком смысле? — произнесла я, ожидая, что он сейчас изрыгнет на меня какую-нибудь словесную гадость.

Конечно же, в случае с этим странным человеком, вечно выказывающим свое недовольство, прогадать было сложно:

— Ваш обожаемый, — с акцентом на этом слове начал Снейп, — Игорь — один из самых приближенных Пожирателей Темного Лорда.

В моей голове готов был взорваться фонтан ярости, хотя всего секунду назад я была спокойна. Да как он посмел обвинять добрейшего человека в принадлежности к Тёмной стороне! Я сжала кулачки и немедленно ощутила, как лицо покрывается пятнами, на что Снейп закатил глаза.

— Избавьте меня от ваших гневных речей и выслушайте, — процедил он. — Игорь Мозесов был наемным убийцей во времена первого пришествия Волдеморта. От его руки погибали даже дети, — казалось, что он получает удовольствие от моего негодования; Снейп смотрел пристально, прямо в мои глаза. — Его просто приставили к вам наблюдающим. Конечно, он получил по заслугам за ваше бегство, но думаю, этого было даже мало, если учесть все то, что он натворил в прошлом, — черство закончил он.

— Да что вы знаете! Он спас жизнь моему отцу, он постоянно был горой за меня! — не выдержала я, яростно жестикулируя руками, да так, что школьная сумка сползла с плеча и рухнула на пол с глухим стуком.

— И хотите сказать, его за это сделали дворецким? — с ухмылкой уточнил Снейп, сложив руки на груди.

Мои ноздри раздувались от гнева.

— Мисс Рахманинова, не будьте наивной, вы и так долго велись на эту детскую сказочку. Это же очевидно, что вам просто пускали пыль в глаза! — на повышенных тонах произнес он.

— Довольно, Северус, — вступил директор, так как Снейп уже начал переходить границы; да, теперь я видела личную неприязнь ко мне в черных глазах и отчетливо показывала аналогичное отношение. — Анна, это все правда, — как можно мягче произнес Дамблдор, складывая руки замком на столе.

Я всплеснула руками и цокнула, совершенно теряя самообладание.

— Нет, профессор, и вы туда же! Вы ничего не знаете, Игорь, он мой друг, он не может быть таким, здесь ошибка! — я почти кричала.

— Анна... — сказал было директор, но потом тяжело вздохнул.

Он открыл один из ящичков письменного стола, достал оттуда папку в коричневом переплете и протянул мне.

— Это его личное дело, досье с вырезками из газет и биография, — добавил Снейп. — Не думаю, что после прочтения вы, мисс Рахманинова, останетесь при своем мнении.

Я отказалась взять в руки документы и отступила на шаг от стола, словно боялась заразиться драконьей оспой от директора и его шпиона.

— Да что же вы такое говорите! — неверя своим ушам произнесла я, как заведенная мотая головой из стороны в сторону. — Мы говорим о разных людях! Это невозможно!

Дамблдор был терпелив к проявлению подобных эмоций, а вот Снейп постукивал ногой по полу, выдавая недовольство. Не будь здесь директора, он бы и секунды не выдержал, тогда бы Гриффиндору пришлось несладко.

— Держите себя в руках, — сухо произнес Северус, глядя на то, как я подхватываю упавшую сумку и спиной отхожу ближе к двери.

Но, больше ничего не сказав, я выбежала из кабинета, услышав вслед хриплое: «Анна, постой...», доносившееся от директора. Комок подступал к горлу, нет, я должна сдержаться. Это ведь ложь, зачем они настраивают меня против него? Это абсурд, Игорь и мухи не обидит, а приписывать ему детоубийства? — Это переходит все границы! Здесь явно какая-то ошибка! Я сдержала слезы, так и не выпустив их на волю, однако губы дрожали, но это скорее было проявлением гнева. Душу резало, жгло отчаяние. Кем они себя возомнили, решили настроить меня против Игоря? Я и так на их стороне, зачем они рушат эту единственную частичку тепла, что была в моей жизни? Этот Снейп — бездушный ублюдок, как я могла доверять ему, сочувствовать, верить в его доброе начало, хотела поцеловать его... Фу!!! Бред, Гарри прав, он хладнокровная тварь, пригревшаяся на директорском плече! Злоба распирала меня, и как я буду тренироваться с такой моральной ношей? Может, стоит пропустить тренировку?

Нет, Поттер убьет меня.

В воздухе над полем для квиддича уже мелькали фигуры в красных мантиях. Я наблюдала за ними с самого выхода из замка. Потуже натянув шапку, я шла по тропинке к стадиону, пытаясь угомонить бешеную злобу внутри себя. В какой-то момент мне показалось, что она была какой-то утрированной, неестественной, ну нельзя же так злиться на кого-то! Скрип снега под ногами только больше раздражал. Я различила Гарри, что-то объясняющего Демельзе Роббинс на высоте колец. Он заметил меня и, напоследок что-то сказав девушке, быстро спустился на землю и отвел в раздевалку, выдал красивую командную форму Гриффиндора и вручил метлу Кэти.

— Давай быстрее, ты играешь за команду без желтых повязок на предплечье, — крикнул он мне, выходя.

Я кивнула ему вслед, мигом накинула спортивную одежду, схватила Молнию, затем побежала на поле и взмыла в воздух с желанием разбить вратарю вражеской команды МакЛагену лицо кваффлом просто так, дабы отыграть злобу... да и все равно он мерзкий. Я увидела Джинни, подлетающую ко мне.

— Вздуем их! — весело сказала она, подняв кулак в воздух.

— Точно, — зло ухмыльнулась я.

Рон, Гарри, Джинни и Джимми Пикс были в нашей команде. Я быстро влилась в игру, несмотря на злобу, бурлящую в душе, похожую на лаву вулкана перед извержением. Пара голов далась с легкостью, несколько обманных маневров против Демелзы Робинс, и еще один кваффл пролетел, как жаль, мимо головы Кормака в кольцо. Друзья снова кричали и улюлюкали. Ричи Кут с негодованием запустил в меня бладжером, но я ловко увернулась и изобразила что-то наподобие победного танца на метле.

— Опаздываешь на тренировку, да еще и выпендриваешься, лгунья! — неожиданно услышала я из уст все того же Кута, в глазах которого читалась явная неприязнь.

Это был удар ниже пояса, в моем и без того раздраженном сознании начал созревать план мести. А главное, из-за чего он так мерзко себя повел? Демельза тоже выказывала неуважение в мою сторону, ухмыльнувшись на комментарий Ричи. Как же четко разделилась надвое команда — за и против! Я подлетела к Джимми Пиксу и позаимствовала у него биту, просто вырвала из рук со словами: «Сейчас верну». На меня как раз в это время летел один из бладжеров, я саданула по нему и отправила его обратно в Кута. Тот не ожидал, что в моих руках будет бита, не успел увернуться, мяч попал ему в голень, и парень взвыл от боли, едва удержавшись на метле. Сделав довольную мину, я вернула «орудие убийства» растерянному Пиксу. Кут схватился за ногу и с криком: «Ну держись», отлетел в другую сторону. Гарри моментально оказался около меня.

— Ты что творишь? — зло спросил он.

— Ричи получил по заслугам, — мое нутро ликовало, отыгралась на парне из-за Снейпа.

— Энн, играй честно впредь, ты же охотник! — недовольно добавил Гарри и взмыл вверх, не собираясь выслушивать оправдания.

— А что я сделала нечестно? — крикнула я ему вдогонку ухмыляясь, успев отпрянуть от нового бладжера, посланного обозленным Кутом.

Всю оставшуюся тренировку этот неумеха-загонщик летал за мной, посылая с сумасшедшей силой, не куда-нибудь, а именно в голову мячи. Гарри наорал на него, что меня несказанно порадовало. Кут бесился, что не мог попасть в меня. Метла Кэти, пребывавшая в хорошем состоянии, позволяла уходить в крутое пике и делать неправдоподобные пируэты, уклоняясь от ударов. Если бы это был зачуханный Чистомет, я уже давно бы валялась с переломом черепа и других конечностей в больничном крыле под кудахтанье мадам Помфри. Было в какой-то степени даже весело. Становилось легче, гнев переходил с одной проблемы на другую. Кут сам виноват, он нарывался все время, и его вовсе не касается мое положение в Хогвартсе. Ему лично я не лгала насчет происхождения, так какого пикси он взъелся?

Наконец, тренировка закончилась. Уставшие, но довольные мы отправились в замок под начинающийся снег. Согревающие чары, что грели нас на тренировке, уже выветрились, и игрокам приходилось глубже укутываться в воротники зимних мантий, обновлять чары не было смысла, ведь мы уже подходили к Хогвартсу. Я была в особенно хорошем настроении, на голени Кута красовалась огромная гематома. Мы шли по коридорам Хогвартса в общежитие, оставляя за собой мокрые дорожки талого снега, который падал с мантий. Не было ни секунды без сопровождения надменных обзывательств между мной и Кутом. Роббинс лишь тихо хихикала, идя сзади, похоже, перепалка доставляла ей удовольствие.

— Ты всего лишь получил по заслугам! — кинула я после слов о гематоме на голени.

— Ты за это еще ответишь, лживая мр...

— Довольно! — крикнул Гарри, который шел рядом со мной, пытаясь сначала успокоить мирным способом. — Вы будете играть в одной команде в следующий раз! Львиная храбрость, — резко сказал он Полной Даме, на что она отреагировала с недовольством, но все же, открыла проход.

Ну, за эти слова он точно ответит.

— Кут, а ты знаешь, что твоя фамилия в переводе с узбекского значит "гей"? — самодовольно кинула ему я, проходя в гостиную с физиономией победителя; и откуда, келпи задери, у меня в голове всплыли эти знания?

Но не услышав в ответ никаких грязных словечек, я обернулась, интуитивно ощущая надвигающуюся опасность, словно из своего укрытия сейчас выпрыгнет мантикора и раздерет меня в клочья.

Лицо четверокурсника, который, несмотря на свой возраст, был крупнее меня, покраснело в свете свечей и ламп гостиной Гриффиндора, кулаки оказались сжаты, а губы превратились в тонкую линию.

— Тебе место на Слизерине, чертова чистоплюйка! — крикнул он, в один прыжок преодолевая расстояние между нами.

Всего на долю секунды я обескуражено застыла на месте, но реакция оказалась быстрой. Кулак прошел в миллиметре от моего лица, на что я среагировала немедленно и не промахнулась, ему влетело по челюсти и довольно сильно. Вышло это случайно, можно сказать, я просто не отвечала за свои действия. Все это происходило на глазах почти всего Гриффиндора, собирающегося на ужин. Кут был обескуражен и обезоружен моими действиями, он помотал головой и приложил пальцы к рассеченной губе. Кажется, вид собственной крови и боль еще больше разозлили гриффиндорца и невероятной яростью он попытался вновь напасть, но Гарри и Рон сдержали его, схватив за плечи по обе стороны. Меня пыталась удержать Джинни, которой едва не досталось от моего занесенного локтя. Я была шокирована поведением парня, он мог обозвать меня крепким словечком, но предпочел кулак пустым грубостям. Я вообще-то девушка, и это раздражало и вызывало гнев еще больше, я пыталась достать до него руками. Джинни не справлялась, я выворачивалась из её рук с криками: «Пусти!»

Я полезла в драку с новой силой и агрессией, стоило хватке на секунду ослабиться. Собираясь выбить Куту еще пару зубов, я совершенно не замечала предупреждений Гарри и Рона.

— Анна! Остановись! Что ты творишь?.. Джинни! Держи её!

Кормак МакЛаген улюлюкал из толпы: «Давай, врежь ему! Господа, делайте ваши ставки!». Внезапно меня сильно дернули назад, не давая возможности накинуться. Я вновь попыталась вырваться и достать ногами Кута, который совершенно не понимал, какие причины привели меня в Хогвартс и принудили лгать всем. Для этого маленького звереныша я была всего лишь лгуньей. Он кричал, но не мог вырваться из рук держащих его по обе стороны Гарри и Рона.

Но мне досталось точно так же, каким-то образом он вывернулся из рук ребят и как ударил мне под ребра, ослепленная злобой я и не заметила боли, это лишь раззадорило... Кто-то сильно сжал меня сзади под локти в попытке оттащить от оппонента.

— Всем молчать! — послышался голос из-за спины, который я не сразу заметила, пытаясь отомстить четверокурснику за последний его удар, последствия которого ноющей болью теперь отдавались в боку.

— Тебе не жить, слизеринка! — орал он неистово, когда пяткой как следует я ударила по его коленке.

— Это мы еще посмотрим, грязнокровка! — рявкнула я ядовито, ничего не замечая вокруг себя, и даже то, как притихли зеваки вокруг нас.

Меня резко развернули, удар! Щека загорелась покалывающей болью и, скорее всего, на ней остался отпечаток руки... Сириус? Сколько времени он уже здесь? Сколько держит меня? Я оторопела. Гриффиндорцы смотрели на меня, Сириуса и на Кута, уже обмякшего в руках Гарри и Рона.

Гробовое молчание. Он ударил меня... Я глядела на него, будто холодной водой облитая. В груди всё сжалось. Сириус сверлил меня злобным взглядом пылающих глаз, казалось, этот взгляд проедал душу. Никогда не видела его таким, даже когда напортачила с Малфоем и Снейпом... Гарри оставил уже успокоившегося Кута на Рона и подскочил к нам, не зная что сказать. А я все еще смотрела на Сириуса не в силах осознать, что он поднял на меня руку. Состояние шока не хотело проходить.

— В мой кабинет, мисс Рахманинова, — жестко произнес он сквозь зубы. — Живо!

Он развернул меня к двери и толкнул, я едва не упала от неожиданности и, всё ещё держась за щеку, поплелась в сторону выхода из гостиной, ощущая жар, но не из-за того, что на мне была одета тёплая мантия...

— А с вами, мистер Кут, я разберусь позже, вас ждет наказание у Филча! — грозно крикнул Блэк, выталкивая меня за портрет.

Я самодовольно улыбнулась, чувствуя, как волна оторопи отступает. Куту, похоже, достанется не меньше моего, только его ждет Филч, а меня... Мерлин, Сириус так зол! Ухмылка медленно сползла с моего лица, уступая место отчаянию. Что скажет? Будет орать... Я не выдержу этого после всего того, что услышала. На сегодня было вполне достаточно, да что там на сегодня, на целый год вперед! Снова это неловкое молчание, только на этот раз полное злобы на меня бедную, беззащитную. Декан, профессор, любимый мужчина шел наравне со мной и не смотрел на меня... Его глаза были устремлены вперед. Сириус злился, очень сильно...

Он открыл кабинет, пропуская меня вперед. Я молча вошла и села на кресло напротив его стола, опустив взгляд.

— Ну, что на этот раз, мисс Рахманинова? Вы соскучились по школе за время каникул? — присаживаясь на свое место, произнес он, и хоть я не смотрела, я чувствовала, как его осуждающий взгляд выжигает во мне дыру.

Интонации его речи отчетливо напоминало шипение Снейпа. Я подняла на него спятившие от несправедливости глаза, решив, что изучение своих мокрых от растаявшего снега сапог никак не поможет мне быстрее ретироваться от праведного гнева Блэка. За окном его кабинета завывал зимний ветер, и я невольно удивилась, как мы играли в такой холод? Сириус снова на «вы» со мной, это принижало меня еще больше, напоминало о субординации и количестве лет, что разделяли нас...

— Почему я должен разнимать гриффиндорцев? — он медленно, но верно повышал голос, все больше походя на Снейпа. — Потасовка со своими? Как прикажете это понимать? Вы же девушка... но драться с парнем, всему есть предел!

Я смотрела на него сквозь нарастающую злобу, и никакие мысли не могли переключить меня на что-то менее раздражительное. Даже взгляд на легкий, всегда нравившийся мне беспорядок, на скинутую на пол мантию профессора, которая, скорее всего, просто сползла с кресла, не мог меня успокоить.

«Только не сейчас, просто молчи и не говори ничего», — угрожающим голосом бунтовало подсознание.

— Ты назвала его грязнокровкой, — наконец он перешел на ты, — ты же знаешь, что для магглорожденных это значит.

— Он обозвал меня слизеринкой! — не выдержала я, возмущенно сверкнув глазами.

Ну почему злоба не давала мне адекватно мыслить? Её было слишком много...

— Ты и ведешь себя как слизеринка! Хуже Драко Малфоя, да еще с такой злобой! Ты неуравновешенный ребенок! — гремел он, ставя меня на место преподавательским тоном.

— Что? Профессор, да что вы понимаете? — это оскорбление привело меня в ярость, он назвал меня ребенком, зная нашу разницу в возрасте. — Вы не слышали и не видели и половины того что происходило между нами! — начала срываться на крик я, чувствуя, как от обиды напрягается все тело.

— Успокойся, немедленно! — прикрикнул Сириус и вскочил с места, сжав кулаки, ему тоже не доставляло удовольствие отчитывать меня.

Он нервно сжал край стола, пытаясь усмирить свой пыл. Нет, этот разговор не был похож на гнев профессора на свою студентку. Дискомфорт, витавший в этой комнате, заставлял нас обоих срываться.

— Не разобравшись в ситуации, орете на меня! — продолжила я свою гневную тираду, складывая руки на груди.

— Минус десять очков Гриффиндору! — перебил он.

Я открыла рот от подобной неожиданности, глядя в серо-голубые глаза, светящиеся гневом. Во мне бурлила такая злоба, что голова готова была взорваться, а голосовые связки выплеснуть все накипевшее на человека, к которому прикипела всей душой.

— А теперь медленно и спокойно, — он силился успокоить больше себя, садясь на место. — Что же произошло? — Сириус потер переносицу и откинулся в кресле.

Я закусила губу от негодования. Он обозвал меня неуравновешенным ребенком! Это было выше моего понимания, а теперь снял баллы с Гриффиндора, хотя вряд ли у него поворачивался язык наказывать подобным образом других студентов! Я ущипнула себя за ногу, чтобы занять голову пылающую огнем чем-нибудь другим.

— Кут придирался ко мне на поле, обозвал лгуньей и сказал, что я выпендриваюсь, — тупо процедила я, а потом от осознания околесицы, что я только что произнесла, потеряла взгляд в пустоте.

— И как же тебя угораздило не проигнорировать такие детские угрозы? — он все еще силился быть в спокойствии, хотя пальцы, нервно постукивающие по журналу, что лежал на столе, выдавали его состояние, которое было ничуть не лучше моего.

— Он бладжером в меня запустил, за что получил в ответ... — немного тише произнесла я.

— Анна! Мерлин, это же игра! — схватился одной рукой за лоб и снова начал потирать лицо. — Что было дальше?

Мне захотелось спрятать голову в песок, исчезнуть с этой планеты и оказаться где-нибудь на Уране, а может быть, и вовсе в другой солнечной системе.

— Ну, я отобрала биту у Пикса...

— Ты, что??? — Сириус взял перо, лежавшее на столе и со злостью отшвырнул в другую сторону стола, при этом его губы исказила непереводимая эмоция.

— Я отбила его же бладжер ему в ногу, — я подняла глаза на Сириуса, он уже устал комментировать весь этот сумбур и просто смотрел на меня, пытаясь расслышать что-то, что не будет звучать полным бредом. — После чего он мне пригрозил и начал гоняться за мной, то и дело целясь бладжером мне в голову.

— Хоть не попал? — немного смягчился Сириус.

— Из него дерьмовый загонщик... — не преминула я использовать гадкое словечко, отчего-то решив, что это разрядит обстановку, но он проигнорировал гадость, вылетевшую из девичьих уст, ожидая продолжения. — После тренировки на его голени красовалась красивая сине-желтая гематома, он хаял меня всю дорогу в замок, но я лишь ухмылялась, его это взбесило, и он начал говорить совсем гнусные оскорбления в мою сторону. Гарри пытался нас остановить, но не получилось. Я не выдержала и обозвала его г... Неважно, — отмахнулась я, продолжая поток речи, рвущийся наружу, дабы быстрее избавить себя от неприятного разговора. — Далее он ляпнул что мое место на Слизерине, назвал чистоплюйкой, и ни с того ни с сего набросился. Следующие события, вы, кажется, уже застали, профессор, — снова понурив голову, завершила я, опустив колкое оскорбление фамилии Ричи.

— Интересно, если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты показала свою истинную натуру, — ухмыльнувшись, глядя в коричневую обложку журнала, сказал он. — Анна, что произошло на самом деле?

Внимательное изучение ситуации позволило разуму Сириуса мыслить шире, да и по его глазам я поняла, что он всё знает...

— Разговор по душам с Дамблдором и Снейпом, — негромко ответила я, потирая шею в неуверенном жесте.

— Я так и знал, что он сказал тебе... — Сириус вздохнул, теперь в его взгляде не было зла.

— О, ну конечно вы в курсе, профессор Блэк! — язвительно сказала я, поражаясь своим интонациям.

— Перестань вести себя как маленький ребенок! — произнес он строго. — Не забывай, пожалуйста, с кем ты разговариваешь! Да, я в курсе, потому что это именно я добыл эту информацию!

Я выкатила глаза на него, и уже второй раз за пятнадцать минут рот мой непроизвольно открылся.

— Так это вы! Это всё вы! Из-за вас мне пришлось выслушивать весь этот бред! — снова сорвалась я на крик.

Сириус закатил глаза.

— Так, успокойся, тихо, — поставил он руки перед собой и старался дышать ровно, однако явно был напряжен не меньше моего.

Меня била такая дрожь с головы до ног, что стул подо мной будто вибрировал, как Сириус мог? Волнами накатывало негодование, и появилась даже капелька презрения к человеку, которого я люблю. Сириус внезапно достал волшебную палочку, закрепленную на запястье, как у всех дуэлянтов, наколдовал стакан воды и поставил передо мной.

— Пей, успокойся.

Не в силах скрыть отчаяние по поводу нахлынувших новых чувств, я взяла в руки стакан и сделала первый глоток, едва не поперхнувшись. Сириус свел два пальца у бровей и закрыл глаза. Наконец, тряска начала потихоньку отступать из моего вымотанного тела, вместе с ней и презрение, я успокаивалась, по крайней мере, пыталась. Блэк был уже осведомлен о моих близких отношениях с Игорем, по всей видимости.

— Я знаю, что тяжело узнавать о предательстве друзей и близких, — совсем другим тоном начал он, — уж поверь, у меня есть в этом опыт, из-за одной сволочи, я потерял друзей и провел двенадцать лет в Азкабане, — в его голосе отчетливо проскакивала горечь, от которой мое сердце сжалось в комок.

Сириус понял, что эту историю я уже слышала ранее. Не нужно объяснять, каково было ему в те времена, все равно мне такого не пережить. Он посмотрел на меня, вновь в его глазах читалась эта таинственная тоска и усталость, а в довершение всего дивного букета теперь еще и боль. Грустные серо-голубые глаза не могли не привести меня в чувство, как-то так получалось, что мои беды меркли в сравнении с тяжелой судьбой человека, что потерял лучшие годы жизни в тюрьме среди дементоров.

— Как бы ни была тяжела правда, Дамблдор и я, — он повременил с продолжением, глядя на то, как моя гордая осанка теряется в сутулости плеч и поникшем взгляде, — мы не виноваты в том, что открыли ее тебе, ты просто должна ее принять.

Ветер так сильно ударил в окно, что могло показаться, что рама не выдержит и треснет, засыпав кабинет Сириуса мелкими осколками, осколками сердец и боли двух людей, находящихся в этой комнате. От злобы не осталось и следа, теперь нас обоих преследовала тоска прошлого, навсегда утерянного времени, погибших и оставленных друзей, пелена лжи, предательства и отчаяния.

— Мне сказал Снейп... — совсем тихо прозвучал мой голос, едва перекрывая сумасшествие нарастающей непогоды.

— О, он, наверное, еще и масла в огонь подлил? — с тенью улыбки произнес Блэк.

— Еще как, — я тоже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

— Да уж, из Снейпа никакой психолог, — Сириус подавил смешок, тоже показавшийся каким-то хилым.

Я боролась с желанием спорить с ним, слышать шквал криков снова, я не хочу, он прав, тяжело разочаровываться в близких. Нужно себя успокоить, в любом случае, споры сейчас неуместны, я узнаю, я докажу что Игорь не такой. Время покажет, кто прав, но я не могу поверить в эту чушь с детоубийствами. Сириус и так сейчас не в лучшем настроении, не стоит продолжать этот тяжелый разговор, но ощущение несправедливости уничтожало психику. Могу не верить сердцем, но разум говорит другое.

— Это просто не может быть правдой, Сириус... — тихо сказала я, забыв о субординации.

Внезапно я обмякла на стуле, нет, не плакала, просто сидела, глядя в бесплотное пространство, слышала, как он поднялся с кресла, затем донеслись тихие шаги и его руки оказались моих плечах. Оправиться от таких горьких вестей мне не удастся никогда. Вокруг меня было слишком много лжи — единственный друг, который был со мной рядом шестнадцать лет, оказался плохим человеком. Мне открыли карты, остальные его злодеяния вовсе не нуждаются в огласке, да мне и неинтересно. Я никогда не открою папку с именем Игоря Мозесова...

— Держись, просто переживи это, иначе никак не справишься, — тихо сказал Сириус, поглаживая мои плечи в жесте поддержки. — Я буду рядом с тобой, Энн, поддержу в любой ситуации...

Я обернулась, чтобы посмотреть в его глаза и понять, что все услышанное сейчас мне не почудилось. Его взгляд проникал в самое сердце, еще никому не удавалось достучаться до самых потаенных уголков моей души, вывернуть все переживания, понять их...

Как в тумане я встала со стула и повернулась к человеку, который понял меня и поддержал. Смотрела на него, различая переживания и воспринятие моих бед, как своих собственных, старые раны в его сердце снова открылись. Я просто сделала шаг и обняла его, прижавшись щекой к груди, так сокровенно и с такой благодарностью. Сириус... Он обнял меня в ответ, знал как мне больно, снова охранял мою грусть, но на этот раз я охраняла и его печаль тоже. Одному Мерлину известно, сколько нам обоим пришлось пережить в этой жизни, сколько еще боли и страданий нас ждет впереди...

Сириус заключил моё лицо в ладони и сделал то, что просто было необходимо. Этот поцелуй, он не был соленым, как в прошлый раз. Он был нежным, пропитанным такой искренностью и чувствами, такой открытый и красивый, что каменный пол начал уходить из-под ног. Сильные руки сжали крепче в объятиях, словно Сириус боялся, что я действительно могу упасть. Мы прижимались так крепко, сейчас так сильно нуждались друг в друге, как будто виделись в последний раз. Он открыл глаза и на мгновение отстранился, поглаживая мою щеку ладонью, я вела лицо за его рукой, прикрывая глаза в томительной неге.

— Энни...

— Прошу, не говори ничего, только не сейчас... — шепотом произнесла я, продолжая нежиться в его прикосновениях.

Не могла отпустить, не хотела повторения прошлого раза; его ненужных угрызений совести по поводу субординации и возраста. Мы должны жить сегодняшним днем, как говорит Дамблдор, ведь завтра может и не настать.

— Я люблю тебя, Сириус... — невольно сорвалось с моих губ самое сокровенное, что я хранила в себе последние месяцы.

Я смотрела на него с замиранием сердца, не ждала ответного признания, даже если он ничего не скажет, за него скажут усталые глаза. Я просто теребила его волосы, думая о том, что эти чувства — неземной подарок, дарованный мне свыше. Я верю и люблю... Сириус прислонил свой лоб к моему, закрыл глаза и улыбнулся так искренне, так нежно, что в душе защемило. Пускай он скажет завтра или через месяц или вообще никогда не признается, ведь я знаю как это сложно. Не обязательно говорить, мне достаточно слышать и понимать голос его души и сердца.

Я снова потянулась к его губам, он больше не отстранялся, лишь крепче сжимал мои плечи, но не причинял боли, это была нежность, нарастающая в нем, в нас обоих...

Сириус просто взял меня на руки и понес в сторону двери, которую я заметила только сегодня. Он не отрывал взгляда от моих глаз, ждал, искал в них сопротивления, но не находил. По пути лишь отстегнул кнопку моей мантии, и она тихо сползла на пол, образуя лужицу ткани.

Глаза, непривыкшие к внезапной темноте, не смогли различить интерьера, лишь проблески луны освещали постель, застеленную простынями светлых цветов. Сириус аккуратно положил меня на кровать и встал надо мной на локтях. Я смотрела на него с благоговением, гладила тыльной стороной ладони по мужской щеке, он целовал мою руку. Это казалось таким правильным, таким логичным, словно никто не мог запретить нам быть сегодня вместе, словно два побитых молью сердца могут найти покой только в объятиях друг друга. И невольные слезы на моих глазах принадлежали его нежности, и схожие раны объединяли родственные души. Случайные люди, мы могли и не встретиться никогда, не перечеркни я всю свою жизнь несмывающимися чернилами. Судьба бывает невероятно жестокой, но иногда и она может преподносить подарки... подарок, который изменил мировоззрение, мужчину, которого я полюбила всем сердцем.

Мне не нужно было физической любви, хотя я его страстно желала, мне нужна была его душа, сердце. Я любовалась красивым усталым лицом и взглядом серых глаз, а он просто смотрел, ему было нужно отвержение, Сириус не хотел делать этого со мной, но как ни старался, не находил и единого намека на отказ. Так же вставая на локти, я припала к нему всем телом, стала целовать лицо, не пропуская ни единого дюйма, каждую морщинку, что теперь принадлежали только мне. Он обнял меня за талию одной рукой и посадил на кровати. Зарождался страх, что Сириус отступит, но вместо этого он сел рядом и снова обнял. Дрожь в его теле, странная неуверенность и приятные колики, проходящие от кончиков пальцев ног до головы в моем. Мне не было страшно, и он знал это...

Поцелуй, такой долгий, я не могла дышать, но не из-за нехватки воздуха. Волнами накатывал жар, и что-то нереальное поднималось от живота к горлу. Сириус ослабил мой галстук и снял его через голову. Я целовала его шею, приближаясь все ближе к ушам, заставляя мужчину вздрагивать еще неистовее. Его пальцы стали расстегивать пуговицы моей рубашки, одну за другой. Мои руки проделывали ту же операцию с его одеждой. Наконец, в полумраке я разглядела странные татуировки на мужской груди, темнеющие на коже, едва тронутой волосами. Он помог освободиться от рубашки, затем снял свою. Тело горело, я хотела прижаться к нему сильнее и не отпускать, хотела содрать с него кожу, отдаться. Словно электроимпульс прошел по спине при каждом прикосновении истинных чувств. Проводя пальцами вниз по моему животу, он наблюдал, как мое тело все с большим желанием откликается. Зрительный контакт необходим, словно магнитом Сириус заставлял вновь целовать его и зарываться в волосы, вдыхать аромат необходимого счастья...

Мои ладони на самой большой татуировке на его груди... Аккуратные прикосновения, я не пыталась рассмотреть, но взгляд то и дело возвращался к рисункам на его коже. Я находила это мужественным, неописуемо красивым и притягательным. И даже замыкающий ветер за окном не мог заставить меня отвлечься на что-то другое, кроме сокровища в моих хрупких руках. Сириус обращался со мной, словно с фарфоровой куклой, так бережно, опасаясь разбить. Нежные поцелу приводили все тело в легкие судороги. Он снова остановился, смотрел на меня, искал протесты... Прошу, Сириус, не останавливайся. Я молилась, пытаясь показать ему страсть, желание, нежность, истинную любовь...

Он медлил, не решался продолжать, хотя сбивчивое дыхание выгоняло последние силы сдерживаться.

— Энни, — тихо прошептал он, прижимая мою руку к своей груди.

— Прошу, умоляю тебя, не останавливайся... — я пыталась сдержать слезы. — Уже слишком поздно отступать.

Серо-голубые глаза прониклись, он внял моим мольбам, Сириус продолжил целовать меня и лишь на мгновение остановился, когда я как-то рефлекторно одернула левую руку, ставшую объектом его ласк. Неуверенный, испуганный взгляд, он понимал его как никто другой, чувствовал...

— Это неважно... — тихо произнес он, а тембр его голоса заставил меня расслабиться.

Тихое «прости», слетающее с мои губ, и странные ласки, прикосновения к Тёмной Метке, которую я ненавидела всей душой. Он давал мне ясно понять, что это действительно неважно, заставлял мои смущение и неудобство исчезать, целуя страшную отметку Волдеморта...

Последние предметы одежды были сброшены на пол. Я больше не могла терпеть, так хотела его, все конечности сводило. Пульс сбивался под прикосновениями нежных губ. Осторожные поцелуи живота, ключицы, шеи... Сириус любовался юным телом в свете луны, выписывая на нем круги пальцами. Его взгляд сводил с ума, но он все еще медлил, колебался. Я неумело целовала его грудь, покрытую руническими символами, руки скользили по спине, волосам, он сам больше не мог сдерживаться, схватил меня под голову и резко придвинул к своему лицу, снова столкнув наши лбы.

— Энни... пока не поздно, — мучительно произнес он; эти слова давались ему с неимоверным трудом, словно при нехватке воздуха...

Я не ответила, а лишь продолжила целовать каждый сантиметр его лица, боясь пропустить хоть немного, словно от этого зависела жизнь. Он зарывался лицом в мои белоснежные волосы, вдыхая их аромат, ласкал, трогал, все еще медлил. Сириус прижал меня к себе, поднял меня выше и уложил на подушку, осторожно спустился ниже, снова содрогая живот поцелуями. Я больше не могла выдерживать, было жуткое ощущение, желание ощутить его в себе, я захлебывалась в этом чувстве. Сириус вернулся к губам и снова поцеловал меня. В тишине комнаты не было слов, одни эмоции, он так и не услышал просьбы прекратить. Бесконечные ласки, нечто схожее с изощренной пыткой... Сколько можно? На мгновение он остановился, заглянул в глаза, полные похоти, понял, что путей к отступлению нет, затем уткнулся лицом в подушку и вошел. Я тихо всхлипнула от боли, пронзившей меня так резко, что рассудок на мгновение помутился. Сириус немного дернулся, но не подал вида, что что-то произошло. Провел ладонью по моему лбу и стал медленно двигаться. Я уже начала жалеть о том, что позволила этому случиться, но спустя несколько минут боль стала отступать, открывая место новым ощущениям, словно подвешивающим в воздухе. Сириус прижимал меня так страстно и аккуратно. Два тела, две души, два сердца сегодня сплелись в одно целое этой ночью. Хогвартс подарил мне его...

... Затем мы просто лежали и смотрели друг на друга, не в силах оторвать взгляд.

— Я люблю тебя... — снова произнесла я.

Он притянул меня и устроил на своем плече, обнял нежно и поцеловал в лоб. Я задремала, не в силах сопротивляться нахлынувшей неге, уснула в объятиях любимого мужчины, надежного плеча. Все остальное было не важно, потому что мы были вместе...

Перестроить свой мир, перестроить сознание, забыть о прошлых ошибках и бедах, жить настоящим…

Я открыла глаза в странном раю, ни облаков, ни ангелов, ни солнца. Свет луны из окна и его сильное мужское плечо под головой. Сириус спал. Его грудь медленно вздымалась на славу спокойной ночи, ночи после обоюдной радости. Поверить в случившееся? Очень хотелось, но это представлялось совершенно невозможным. Его прикосновения… нежные, страстные, оживляющие, живые. Крик вырывающийся наружу. Наслаждение, испытание для покалеченных душ. Сила воли, сдержать себя, нет, ему не удалось. Он любил меня, я ощущала это слишком ярко, я искала его губы весь вечер. Ужин? — Он был моей пищей… Моя душа и тело, теперь навечно принадлежали лишь одному человеку, одной звезде, в честь которой его назвали. Любовь… Всепоглощающая, страстная, уводящая в забытье, долго ли мы будем вместе? Не знаю, как распорядится судьба…

Разум отключился в момент первого поцелуя. Легко можно забыть все тревоги в желанных объятиях. Хочу еще. Жадность, овладеть, завоевать, не отпускать… Будущее¬ такое туманное… Он все еще мой профессор, но теперь и защитник и ангел-хранитель… Как я жила до этого? Нет, это было существование, просто ютилась в тесном мире, вытесняющем мою сущность. Он знал, понимал, он был похож на меня, сильный и ранимый, сочувствующий и взбалмошный. Молодой… Его душа чиста как у новорожденного, несмотря на все испытания, он смог сохранить в себе тепло и доброту. Подарил всё это мне. Звезда по имени Сириус светит лишь для меня. Мягкий, строгий, мужественный, любящий…

Я смотрела на него в полумраке, хотела, чтобы он проснулся, поцеловал, обнял, но не смела нарушать его сон. Как он красив, возможно, вижу это только я. Мой единственный, сокровенный, боюсь будущего, теперь боюсь смерти, потому что не будет его рядом, хотя на смертном одре, если с ним, то хоть в эту же секунду! Не смогу потерять. Я вдыхала аромат его кожи, такой сильный приятный запах мужчины… Хочу всегда дышать этим воздухом. Не могу оторваться. Ладонь скользила по его груди вниз к животу. Глубоко вздохнул. Чувствует, он ощущает мое присутствие. Я улыбалась сама себе. В душе играла элегия, и даже Тёмная Метка на моей руке не могла омрачить последних событий. Невозможно насытиться этой ночью лежа в одной кровати. Наши тела едва прикрывало сползшее одеяло, было тепло. Жар его тела согревал в этом окружаемым холодными ветрами замке. Хорошо.

Я смотрела в потолок, словно в звездное небо, ощущая на себе его свет, понимая, что не могу остаться на ночь, кто-то ненужный может заподозрить нас. Не имею права позволить ему потерять работу и испытать на себе косые взгляды. Как бы мне не хотелось уходить, но это было неизбежно. Мои наручные часы, лежавшие на столике подле кровати, показывали уже половину первого. Не в силах оторваться от него я все же встала. Отыскала впотьмах свою одежду и тихо вышла за дверь. Подобрала мантию, которая валялась в кабинете. Оделась… Ощущение, что я оставляю его, что придется ночевать в разных постелях — давило. Хочу просыпаться каждый день в его объятиях.

В последний раз взглянув на Сириуса из-за приоткрытой двери в спальню, я на цыпочках вышла из кабинета и побрела в Гриффиндорскую башню. Больше всего сейчас мне не хотелось встретить Снейпа, или блуждающих по ночному Хогвартсу профессоров и даже привидений.

Как-то неосознанно я приложила два пальца к губам, вспомнив напоследок его поцелуи, и по моему телу вновь побежала волна дрожи. Полная дама не упустила момента прочитать мне мораль по поводу столь позднего возвращения, но в ответ она получила лишь загадочный туманный взгляд и полное игнорирование её слов.

Гостиная пустовала, камин давно потух, поэтому пришлось пробираться в спальню при помощи света волшебной палочки. Все девушки спали. Удача, не хотелось расспросов Джинни. Хоть она искренне поддерживала меня, уединение обещало стать спасением…

Я легла спать, забыв про душ. Хотелось сохранить его запах. Ощущение этого вечера не покидало меня. Уснула я быстро, во снах снова и снова возникал он. Два израненных сердца обрели друг друга.

* * *

Утро принесло гнетущие расспросы соседок по комнате и подозрительные взгляды Джинни, пришлось соврать, что профессор Блэк заставил меня переписывать учебник по ЗОТИ — пустое и бессмысленное занятие. На завтраке друзья устроили мне очередной допрос, от которого было сложно отвертеться, ведь мои щеки все время норовили покраснеть.

— Что с тобой вчера случилось? — спросил Гарри. — В тебя словно бес вселился!

Не хотелось рассказывать истинную причину моих вчерашних нападок на Кута, это мое сокровенное — то зло, которое я вчера узнала, и так причинило много боли и страданий, и я не могу позволить друзьям снова меня жалеть, нужно просто, как говорит Сириус это пережить. Ричи сверлил меня злобным взглядом во время завтрака, было жутко неудобно, пускай это он заварил кашу и первым напал на меня, но я сорвалась на него, выместила всю злобу… Чересчур много. МакЛаген свистнул с другого конца стола и показал большой палец, поднятый к верху. Вот идиот. Его этот цирк его позабавил, некоторых тоже.

— Гарри, у меня было просто плохое настроение, — тоскливо произнесла я, накладывая в тарелку омлет.

— Не может этого быть, вчера утром ты была веселая, тебе встреча с Дамблдором испортила настроение? — проницательно заметил он, заставив меня зависнуть с ложкой на полпути ко рту так, что кусок омлета упал на стол.

Джинни, Гермиона и Рон внимательно вслушивались в мои ответы.

— Может быть и так, но я не хочу об этом, — отмахнулась я.

Да, я не хотела говорить, не хотела снова погружаться в эти отвратительные мысли, которые могли перечеркнуть все то, что случилось после. Они могли вернуть в голову ярость и ощущении несправедливости.

— Это наверняка что-то важное! — сказала Гермиона, наклоняясь над столом поближе ко мне.

— Да, это важно, но важно лишь для меня, к делу об эльфах это никак не относится, — извернулась я, избегая прямого ответа.

Джинни попробовала еще что-то спросить, но сдалась, не получив внятного ответа. Ко мне на удивление легко вернулось хорошее настроение, я улыбалась сама себе, вспоминая вчерашний вечер. Поведение было немного странным и друзья не могли этого не заметить. Слишком сильные перепады.

— Да что с тобой, ты ведешь себя как-то неопределенно, то глупо улыбаешься, то на глазах едва ли не слезы! — заметила Гермиона, удивленно глядя на мою глупую улыбку.

— Все в порядке, — взгляд в пустоту.

Я не видела, как Сириус вошел в Большой зал. Не сразу его заметила, лишь, когда повернула голову в сторону учительского стола. Он посмотрел в нашу сторону и кивнул. Гарри помахал рукой, остальные кивнули в ответ, а я просто смотрела, вспоминая вчерашний вечер. Не могла поверить что человек, сейчас сидящий за учительским столом, вчера страстно целовал меня и дарил ласку. И снова эта глупенькая улыбка застыла на моем лице. Сириус смотрел на меня. Кто-то больно ущипнул меня, я ойкнула и вернулась в реальность. Джинни сделала отсутствующее лицо, якобы увлекаясь содержимым своей тарелки. Хорошо, что она осекла, иначе бы я утонула, аппарировала в его уставшие глаза, в забытье.

После завтрака мы с Гермионой отправились на нумерологию, профессор Вектор рассказывала о связи даты рождения с датой смерти. По теории можно было высчитать дату смерти по дате появления на свет, так же это зависело от гороскопа, по зодиаку я лев. При попытке просчитать дату своей гибели, что естественно было интересно как, наверное, никому из остальных, я наткнулась на полную несопоставимость чисел. В нумерологии это значит, что человек вообще не должен был родиться. Интересно это ошибка или предзнаменование чего-то зловещего? Преподавательница только развела руками, сказала, что ещё не встречала людей с подобными результатами. Вектор явно заинтересовал мой случай, она пообещала разобраться с этим.

Следующая пара была у Сириуса, как он себя поведет? Он вошел в класс и сразу устремил взгляд на меня. Гарри это заметил, он свел брови и уткнулся в свои каракули. ЗОТИ прошло спокойно, но, то и дело, глаза преподавателя и «влюбленной студентки» встречались, заставляя меня густо краснеть. После урока Сириус попросил меня задержаться. Гермиона укоризненно посмотрела на меня, но вышла вслед за Роном и Гарри. Когда последний студент покинул класс, Сириус наложил на дверь запирающее заклятие и приблизился ко мне. Сердце екнуло.

— Почему ты ушла? — внезапно спросил он.

Неужели не понимает, что было бы опасно остаться на ночь? Но как оказалось, этот вопрос шел от сердца, а не от разума.

— Прости, что уснул… — не давая мне ответить, сказал Сириус.

Он обнял меня и прижал к себе. Зимнее солнце, проникающее в класс через сводчатые окна, приятно щекотало кожу. Сразу же мысли вернулись во вчерашний вечер. Тело предательски подрагивало. Он это чувствовал, когда с искренней нежностью поцеловал меня в лоб.

— Я тебя больше никуда не отпущу...

— Но уходить я не собираюсь, — блеск в моих глазах мог затмить солнце.

— Ты понимаешь, что после вчерашней потасовки тебе придется отбывать наказание? — он заговорщески улыбнулся.

— Да хоть каждый день, профессор Блэк! — наигранно весело произнесла я.

— Что ты со мной делаешь… — тяжело вздохнул Сириус, прижимая к себе крепче.

На душе заскребли кошки, он бы и рад, да не может отпустить… Всё слишком далеко зашло, теперь каждая минута проведенная друг без друга казалась чистилищем. И плевали мы на школьные правила, плевали на директорские запреты и на Снейпа, который мог ненароком прочитать мысли Сириуса.

— Сириус, давай просто плыть по течению, — произнесла я, прижимаясь щекой к профессорской мантии, немного запачканной мелом.

— Ты когда-нибудь читала мои мысли? — задал он вопрос, который рано или поздно должен был возыметь место.

— Нет, — честно ответила я, на мгновение отстраняясь, чтобы предоставить честные зеленые глаза на суд. — Не хочу вмешиваться.

Улыбка на его лице…

— Спасибо…

Еще несколько минут мы стояли в объятиях. Затем мужские руки, пахнущие воспоминаниями, отпустили меня. Глаза в глаза, ладонь в ладонь… Я распечатала дверь заклинанием «Алохомора» и, уходя, услышала его голос.

— Завтра в половину девятого.

Я оставила Сириуса наедине с мыслями и отправилась на обед.

* * *

— Что он сказал тебе? — спросила Гермиона недовольно.

— Просто назначил отработку, — пожала плечами я, поглядывая на преподавательский стол, где сидел всегда угрюмый Снейп, который пристально следил за громко разговаривающими Пенси Паркинсон и Блейзом Забини.

Повернувшись обратно к друзьям, я обнаружила Гермиону, грозно сверлящую меня взглядом, все понимали, чувствовали, что между нами с Сириусом начинает происходить неизбежное.

— Серьезно? — спросила она укоризненно. — Только не говори, что пятна мела на твоих скулах — свидетельство неприятного разговора с деканом! — девушка фыркнула, распознавая испачканную кожу на моем лице совершенно правильно.

Гарри поперхнулся, а Джинни, у которой на мгновение округлились глаза, незамедлительно похлопала его по спине. Я покраснела, но не отвела взгляда, спрятав смущение за горделиво вздернутым носиком. Уничтожающий взгляд на Гермиону не подействовал.

— Гермиона…

— Не надо, Энн, — перебила она. — Неужели ты не понимаешь, чем это может грозить тебе и ему? — подруга понизила голос до шепота. — Вы вылетите из Хогвартса, как пробки из бутылок.

— Ты не понимаешь, — вздохнула я тяжело. — Гермиона, просто старайся не обращать внимания на то, что тебя не касается.

Потеряв аппетит, я просто встала, накинула на плечо школьную сумку и отправилась прочь из зала, совершенно не смущаясь взглядов, дарованных напоследок от друзей. Почему я не имею право на маленькое счастье? Я так хочу этого, и неизвестно, сколько дней вместе нам отпустит судьба. Почему Гермиона со своей манией соблюдать все правила так зла на меня? Даже Гарри ни слова не говорит.

* * *

После двух пар по маггловедению мозги отказывались работать, мы с Джинни сидели в спальне, занимаясь домашними заданиями. Парвати, Демелзы и Лаванды не было, и Уизли завела старую шарманку, только она могла понять меня, и за это приходилось платить…

— Ну, рассказывай…

— Что? — попыталась сделать непонимающее лицо я, раскладывая на столе письменные принадлежности.

Подруга оказалась позади меня, маленькое зеркало, стоящее на одной из полок отразило её заинтересованный взгляд и руки, скрещенные на груди.

— Не играй со мной, что вчера на самом деле произошло? История про переписывание учебника больше не прокатит, — наигранно холодно произнесла она.

Я насупилась, не хотелось делиться столь интимными подробностями.

— Но, я, правда, переписывала учебник! — недовольно произнесла я.

— Да ну конечно, рассказывай мне, на завтраке ты светилась как фосфор в темноте, в прочем можешь не объяснять, и так всё ясно, — она отошла к своему столику и села на стул.

Мои уши снова начали гореть, а щеки покраснели. Джинни заметила это, ее самодовольная ухмылочка вогнала меня еще в большую краску, и, уходя с голоой в домашнее задание по зельеварению, она негромко добавилаээ:

— Рада за вас…

Я лишь улыбнулась учебнику, который открыла в поисках отвлечения от темы разговора.

* * *

Следующий день прошел в ожидании отработки, Гермиона проводила не очень довольным взглядом, зато Джинни искренне радовалась. Лицо Гарри ничего не выражало, и это пугало, обычно за такой маской равнодушия кроется что-то не очень хорошее. Может он не хочет делить крестного со мной? Ревнует? Это логично, я отбираю у него частичку его единственного родного человека... Войдя на пять минут раньше положенного срока в кабинет Сириуса, я улыбнулась, явив миру все тридцать два зуба.

— Запри дверь, — сказал он.

Я послушно запечатала ее. На журнальном столике возле камина располагалось две кружки с капучино.

— Какое наказание вы мне придумали профессор? — нахально спросила я, но потом растянула рот в новой улыбке.

Мое лицо сияло, я не могла, да и не хотела скрывать радости. Села на диван и взяла в руки кофе. Сириус молчал, наблюдал за мной. Языки пламени аппетитно грызли полено в камине располагая к задушевной беседе.

— Ты напоминаешь меня в школьные годы,— внезапно сказал он, шумно отпивая из своей чашки.

— Чем же? — удивилась я.

— Мы с отцом Гарри постоянно находили приключения на пятую точку, дрались, были школьными балагурами, доставали слизеринцев и, конечно же, играли в квиддич.

— Я вовсе не такая! — ткнула я его пальцем в грудь шутливо.

— Ну, может у тебя мотивы куда глубже, чем были у нас. Я думаю, что ты никогда не полезешь в драку первая. Мы же были заводилами и провокаторами.

— Тогда я не вижу сходства, — задумчиво сказала я, покручивая в руках чашку с кофе.

— Я тоже из чистокровной семьи, от которой отказался, все мои родственники учились на Слизерине, я единственный Гриффиндорец, — я слушала внимательно, чувствуя, что он открывает мне душу. — В шестнадцать лет я ушел из дома, пожил в семье Поттеров, в семнадцать, переехал в оставленный мне по наследству дом на площади Гриммо, и стал жить один. Мои сумасшедшие родственники, они все Пожиратели Смерти, не считая семьи Тонкс. Ты слышала, наверное, про мою кузину Белатрикс?

— Да, Гарри рассказывал, что она пыталась убить тебя в прошлом году в министерстве магии, — подтвердила я.

— Она очень жестока, одна из самых преданных Лорду, хотя я ошибаюсь, не вся моя семейка повернута на чистоте крови, — Сириус тяжело вздохнул. — Мой брат Регулус хотел выйти из игры и Волан-де-Морт убил его…

Я слушала внимательно и видела, как в усталых глазах отражается грусть, которой он решил со мной поделиться. Сириус еще многое поведал о своей семье, это был еще один шаг навстречу ко мне, он открывался.

— Прости, можно задать не очень приятный вопрос? — тихо спросила я.

— Думаю да, раз уж мы говорим о прошлом.

Я собрала в себе уверенность.

— Как ты сбежал из Азкабана? Все газеты пестрили твоими фотографиями, ты ведь первый, кому это удалось.

В то время я обратила внимания на беглого заключенного, о котором кричали все издания на каждом углу, лишь недавно я узнала, что это был именно он, и никогда бы не подумала, что «Опасный преступник Сириус Блэк», на фотографию которого я смотрела с отвращением, станет мне самым близким человеком.

— Гарри не рассказывал тебе? — удивленно спросил Сириус.

— Увы, — пожала плечами я. — Видимо решил сохранить эту тайну покрытую мраком…

— Энни, я анимаг, — перебил поток моих слов волшебник.

У меня поднялись брови. Он продолжил.

— Все двенадцать лет я почти всегда был в облике пса, я не сошел с ума от присутствия дементоров только потому, что животные не чувствуют этих тварей. Еще меня грела жажда мести Питеру Питтегрю — человеку, предавшему всех нас. Тогдашний министр магии — Корнелиус Фадж посещал тюрьму по каким-то вопросам, я попросил у него газету, на первой полосе которой красовалось семейство Уизли…

Сириус рассказал мне все подробности побега и последующую жизнь до и после встречи с Гарри. Ему действительно пришлось нелегко, долгое время в розыске, и только этим летом его оправдали, сняли все обвинения и восстановили честное имя.

— Что еще ты хочешь узнать? — с грустной улыбкой спросил он, допивая кофе.

— Не знаю, — задумалась я. — Почему я? Наши отношения немного парадоксальны, не находишь?

Я не хотела задавать этот вопрос, он просто вырвался из груди юношеским любопытством.

— Я и сам хотел бы знать, — он широко улыбнулся, но ответил на каприз.— Когда ты меня обезоружила на первом же уроке, меня несказанно удивило объяснение Дамблдора о твоем неврозе. Сама подумай, зачем старику заниматься такой ерундой? — Сириус положил мне руку на плечо и притянул к себе. — Было ясно сразу, что с тобой что-то не так, Дамблдор специально наводил на меня сомнения, старый прохвост. Потом ты потеряла сознание у меня на руках и произнесла в бреду мое имя.

Я вздрогнула.

— Это не то что ты подумал, по крайней мере… тогда, — начала оправдываться я жестикулируя, едва не разлив кофе ему на брюки.

— Не важно, — перебил Сириус, — Снейп перехватил тебя у меня прямо в коридоре. Мои подозрения насчет твоего пребывания в Хогвартсе стали усиливаться, и я пошел к Дамблдору. Вечно они что-то скрывают с Северусом…

— Он мне не говорил, — задумчиво произнесла я.

— Альбус сказал, что придет время, и я сам все узнаю. Сдается мне, что он намеренно провоцировал нас на отношения, — я повернулась к нему и удивленно взглянула в глаза. — Несмотря на множество запретов противоречий, что могут окружать студентку и преподавателя, он, похоже, сразу раскусил тебя…

— Дамблдор удивительный человек, он видит то, что не видят другие, он чувствует будущее и эмоции других людей, и он потакает нам с тобой, — стараясь не смущаться, сказала я, а Сириус стал накручивать белоснежный локон на свой палец. — Я не раз замечала намеки в его речи, да теперь все становится на свои места. Он просто хотел избавить нас от одиночества, я полагаю.

— И после этого ты говоришь, что не читаешь мои мысли? — Сириус усмехнулся, но заметив мой недовольный протестующий взгляд, перевел тему. — Я стал наблюдать за тобой, просто со стороны. Отличница, умная, веселая, быстро нашлась с Гарри и его друзьями, а они кого попало в свою компанию не пустят. Тогда я спросил крестника о тебе и получил очень лестные отзывы, — глупая блаженная улыбка наползла на мое лицо. — После потасовки с Малфоем, да черт с ним, с Малфоем, ты наорала на Снейпа! Я понял, что ты далеко не Аленький цветочек… — я подавила смешок и приклонила голову на его плечо. — Именно тогда я заметил, что ты себя в обиду не дашь, в тебе есть эта сила, ты постоишь не только за себя, но и за друзей. Затем твои взгляды…

Я начала уже привычно краснеть, так и знала, что это было слишком заметно.

— Но я действительно чувствовал благодарность за спасение от любовного зелья. Хм... — он задумался и, кажется, замялся. — В тот вечер на Хэллоуине я увидел в тебе женщину — грациозную, красивую, аристократичную и не мог поверить в то, что ты магглорожденная, ну в конечном итоге я оказался прав. Чем больше наблюдал твою мимику, меняющееся настроение, тем больше ты мне нравилась, ловил себя на этой мысли и пытался ее отогнать, но, увы, слишком увлекся, — он кротко поцеловал меня в макушку. — Смеялся над бедным Финниганом, над его попытками завоевать твое сердце, в то время как ты увлеченно наблюдала за мной. — Последней каплей была встреча в Кабаньей Голове. Я видел, как ты выдернула свою руку из под руки Найджелуса Худа, знал, что ты испугалась моей реакции. Думал, что буду смеяться над ним так же как над Симусом, ведь ты играла в такую недотрогу со всеми, — из его рта вылетел еще один смешок под мое недовольство. — Знал, что ты нервничаешь, но почему-то захотел подлить масла в огонь, когда попросил Найджелуса проследить, чтобы ты без приключений добралась до замка. Признаться меня это веселило.

— Сириус, ты же не такой жестокий! — повысила голос я, шутливо стукнув его кулачком по плечу.

— Прости, но твои детские эмоции меня забавляли, — он закрыл лицо рукой, сотрясаясь в беззвучном смехе. — Ты еще такая маленькая и глупенькая.

Я отпрянула от него и обиженно скрестила руки на груди.

— Ну, вот опять словно ребенок, которому не купили игрушку, — смеялся надо мной мужчина.

А меня жгло чувство стыда, ведь он, несомненно, был прав. Сириус обнял и прижал к себе, несмотря на то, что я пыталась сопротивляться.

— Именно это я и полюбил в тебе… — нежно сказал он.

Мерлин, он сказал это, пусть не в той форме, но все же, сказал! Я растаяла в объятиях, затем легла головой на его колени и наблюдала за камином, чувствуя себя маленьким бездомным котенком, который, наконец, обрел хозяина.

— Слова Найджелуса, — продолжил он серьезно, — «Сэр, о чем речь, со мной она в полной безопасности и под жестким контролем» — передразнил он его голос, — Почему-то мне не понравились, я отчетливо захотел свернуть шею этому засранцу. Пускай ему ничего не светило, но наглость и самоуверенность взбесила меня, в какой-то мере я почувствовал в нем соперника.

Улыбка, было приятно слушать такие слова, ревность...

— Расскажи, почему ты тогда плакала так горько? — внезапно перевел тему он.

Все мое тело напряглось, он почувствовал и лишь продолжил поглаживать меня по голове. Я вздохнула, понимая что теперь таить не стоит.

— Снейп залез в мою голову, вынул самые ужасные воспоминания, заставляя переживать все это снова, — коротко объяснила я.

— Да как он посмел? — внезапно напрягся и сам Сириус.

— Он предположил, что у меня есть кое-какие способности к оклюменции и решил это проверить немного варварским способом.

— Северус иногда ведет себя не очень тактично… — не в меру спокойно сказал мужчина.

— Ты считаешь, то, что он тогда сделал, было просто нетактично? — опешила я, но не поднялась с его колен.

— Может, все-таки расскажешь мне о тех воспоминаниях, чтобы я мог оценить степень нетактичности в действиях Снейпа?

Не хотелось все снова прокручивать в голове, но я все же рассказала, я хотела ему выложить всю свою душу. Сириус глубоко вздохнул.

— После всего того, что с тобой случилось ты остаешься таким светлым, добрым, жизнерадостным ребенком… Не могу в это поверить, — сказал он тихо.

— Кто-то недавно говорил, что я хуже Малфоя, — возмутилась я, но продолжила. — Я всю жизнь боролась за право быть естественной, не хотела вырасти и стать такой же, как моя мать — хладнокровной, безучастной чистокровной ведьмой, думаю тебе, как никому другому понятны мои чувства. Сработал инстинкт самосохранения, своеобразный протест правилам дома, и как бы не звучало странно и неправдоподобно, но рядом всегда был Игорь, он поддерживал меня во всем, относился как к своей собственной дочери.

— Энн…

— Не надо, не хочу поднимать эту тему… — остановила я, ощущая дремлющую злобу внутри, и решила изменить курс диалога, отхлебнув немного остывшего кофе. — Тот первый поцелуй, я не могла его себе позволить, просто эмоции подорвали мою психику… — сказала вдруг я.

— Ты боялась из-за Метки?

Я инстинктивно схватилась за левую руку.

— Из-за лжи и Метки, я боялась потерять друзей, найти и потерять тебя. Было так страшно и одиноко тогда.

Сириус взял мою руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Представляю, как тебе было одиноко, меня удивляет, как ты держишься, постоянно улыбаешься, не позволяешь себе сломаться, хоть это иногда и выливается в разного рода забавные ситуации, типа вчерашней. В твоих глазах иногда бывает такая тоска…

— Тебе ли соболезновать мне по поводу тяжелой судьбы?! Мои беды ничто по сравнению с тем, что пережил ты, Сириус! По-моему этот же защитный механизм улыбки так же нашел место в твоем сознании.

Но никакая улыбка не скроет усталости его глаз цвета начинающихся сумерек…

— Я бы так не сказал, ты всего лишь хрупкая девушка, на твои маленькие плечики легла слишком тяжелая ноша, — с улыбкой сказал он, сжимая моё плечо в приступе поддержки.

— Гарри тоже всегда улыбается, его судьба тоже не сахар, одно детство, проведенное в чулане под лестницей, чего стоит! Парень не раз смотрел смерти в лицо и не сломался.

— Да, мой крестник это вообще отдельный случай — клинический, — с грустной улыбкой сказал Сириус.

— Быть может, поэтому мы и тянемся друг к другу? Три искалеченные судьбы…

— Ты на удивление логична, — произнес он в задумчивости, потрепав меня по голове.

Я приняла сидячее положение, поцеловала в щеку самого дорогого человека на свете. Сириус обхватил меня одной рукой и прижался щекой к моим волосам. Сегодняшний разговор по душам очень много значил для нас обоих. Да, у нас паршивая жизнь, но теперь мы вместе, а значит к черту любые невзгоды. Сириус считал меня ребенком, пускай, ведь он любил меня именно такую, несносную неуравновешенную и ранимую…

Наступил февраль. Месяц был на удивление солнечным — это время казалось поистине самым спокойным и счастливым в моей жизни. Любовь — такая искренняя, светлая... чувства поглотили нас с Сириусом, каждую неделю и не только в дни отработок мы принадлежали друг другу и никто не нарушал нашего уединения. Мы просто разговаривали за чашечкой каппучино, читали книги, сидя в обнимку на диване, и часто занимались любовью. Все эти мгновения были наполнены такой страстью, магией... Он никогда не склонял меня сам, лишь после длительных поцелуев я сама стремилась овладеть им, лишь потом тихо уходила, глядя на него спящего, иногда он не спал, мы просто валялись в кровати, снова находя новые темы для общения, перерастающие в новые поцелуи и прикосновения. Он не хотел отпускать меня в гриффиндорскую башню, но как бы не хотелось остаться я всегда уходила не в силах сопротивляться трезвости разума. Остальное время я посвящала учебе и тренировкам по квиддичу, за которыми Сириус изредка с удовольствием наблюдал.

Гарри был доволен моей игрой на поле, Кут больше не приставал, наверное, даже начал побаиваться. От Дамблдора пока не было новых вестей. Гермиона почти смирилась с новостью о том, что между нами с Сириусом образовалось крепкое нерушимое чувство, остальные были действительно не против, и Гарри... Он даже был рад, что крестный, наконец, обрел небольшую крупицу счастья. Наверное, Джинни настроила. Золотая девушка.

Мне показалось, что жизнь была такой всегда, счастливой, спокойной, будто я действительно была некой Анной Стюарт — простой магглорожденной ведьмой, которой посчастливилось учиться в Хогвартсе, обрести друзей и любимого. Казалось, что никогда не разрушится эта утопия, хотя она была на невероятно хрупка, если вновь углубляться в тяжелые мысли, чего я всеми силами старалась избегать...

...Утро этого дня не предвещало ничего плохого. На завтраке Сириус наблюдал за мной, я за ним. Мы общались с друзьями, беззаботно шутили и дурачились, лишь иногда проскакивали темы о метке Малфоя и его заговоре со Снейпом. Гарри рассказал о воспоминаниях, что показывал ему Дамблдор, теперь я была полностью в курсе всех его дел. Думаю, наши судьбы с момента открытия всей правды стали неразрывно связанными, нас сплотила дружба и один враг, перед лицом которого мы не должны дрогнуть. Темный Лорд хотел обрести бессмертие и силу, которая была сосредоточена во мне, и в моё поместье так и не смогли проникнуть, слишком сильно оно было защищено. Однако я не отчаивалась, Сириус не позволял...

Для дополнительных сведений по самозащите он рассказывал нам о заклинании Патронуса, используемом против дементоров. Я знала о нем, но никогда не применяла на практике. Некоторые из студентов владели им благодаря Гарри и секретным встречам Отряда Дамблдора в прошлом году. Рон, Гарри, Гермиона, Парвати, Лаванда, Невилл и Симус с легкостью продемонстрировали своих Патронусов. Я лишь удивлялась их прекрасным светящимся животным, заполнившим класс приятным мерцанием.

— Не расстраивайтесь, если с первого раза не получится. Это заклинание требует длительной моральной подготовки, — вещал Сириус, положив ладонь на плечо крестника. — Вы должны представить самое счастливое, самое волшебное воспоминание! — при этих словах меня залила краска, потому что профессор Блэк посмотрел прямо на своё лучшее воспоминание и слегка приподнял уголки губ.

Из волшебной палочки Сириуса вылетел огромный серебристый пёс. Животное проскакало мимо меня. Просто восхитительно! Интересно, а какой формы Патронус у меня?

Студенты заняли свои места и приготовились к тренировке. Я сосредоточилась на счастливом воспоминании, на нашем первом поцелуе, глядя на Сириуса, лавирующего между учениками. Он помогал правильно держать палочку одному из хаффлпаффцев и показывал правильный пасс, с которым нужно вызывать Патронуса.

— Экспекто Патронум! — уверенно произнесла я, посылая руку кругообразным движением вперед чувствуя, что готова.

Ничего не произошло, ни одной серебристой искорки не вылетело из палочки, я попробовала еще раз, но снова не вышло. Вообще ничего... Сириус, наблюдавший за хаффлпаффскими потугами относительно этого заклинания, обратил внимание на мой небольшой ступор, в то время как олень Гарри резвился по классу с выдрой Гермионы. Я смотрела с непониманием на свою палочку.

— Что случилось мисс Рахманинова? — нахмурив брови, спросил Сириус, сосредоточенно глядя на волшебную палочку в моих руках.

— Наверное, она испортилась, — озадаченно произнесла я, глядя в пустоту.

— Не может этого быть, она выглядит целой, попробуйте еще раз, — посоветовал он, задумчиво почесывая бородку.

— Экспекто Патронум.

Снова ничего, ни единого намека на волшебство. Пасс был, несомненно, правильным.

— Может, вы выбрали не самое счастливое воспоминание, мисс Рахманинова? — размышлял Сириус.

— Поверьте, профессор, самое счастливое, — съязвила я, взглянув на него.

Его это нисколько не смутило, хотя он понял, что воспоминание было неразрывно связано с ним.

— Нет даже столпа искр, ни одной... — с досадой произнесла я. — Палочка наверняка неисправна.

Я протянула ее Сириусу, он взмахнул ей.

— Экспекто Патронум!

Из моей палочки вылетел всё тот же огромный серебристый пес, который так же вопросительно смотрел на меня, как и его хозяин. Я была слегка обескуражена. Сириус вернул ее мне.

— С ней все в порядке, просто постарайтесь отчетливее вспоминать... — сказал он, собираясь отойти к другому студенту.

— Нет, здесь что-то другое... — задумчиво произнесла я. — Люмос!

Снова ничего не произошло. Меня душило непонимание. Сириус, кажется, пытался осознать, найти причину происходящему. Заметив наши недоумевающие лица, к нам подлетели друзья.

— Что произошло? — спросил взволнованный Гарри.

Я долго думала, что же ответить, я не понимала что происходит, однако были предположения, самые худшие...

— Понятия не имею, похоже... Похоже я потеряла магию... — растерянно произнесла я.

— Что? — хором крикнули друзья.

— Не может такого быть! — сразу же отмела подобное Гермиона.

Я опустилась на пол и закрыла лицо руками, не в силах поверить в происходящее. Сначала на меня перестали действовать зелья, а теперь это... Я не пыталась найти иного объяснения, но была не в силах.

— Так, поднимайся, пошли к Дамблдору, — внезапно скомандовал Сириус.

Он потянул меня за локоть, ставя на ноги. Шок не проходил. Гарри, Рон и Гермиона сами не могли ничего сказать.

— Я пойду с вами! — сказал Поттер.

— Лучше останься и учи сокурсников Патронусу, — скомандовал Сириус и потянул меня к выходу.

— Гермиона и Рон справятся, — не собирался уступать крестник, догоняя нас.

Меня повели, пришибленную, напуганную, словно умалишенную по коридорам Хогвартса... По дороге нам встретился Филч, который словно каменное изваяние проводил процессию взглядом.

— Не переживай ты так, — тихо проговорил Гарри. — Уверен, Дамблдор найдет всему объяснение.

Я посмотрела на него как на идиота.

— Не мели чуши, я знаю, что со мной! — бросила я чуть ли не раздраженно.

Два вопросительных взгляда обратились ко мне.

— На меня перестали действовать зелья, теперь и колдовать я не могу. Я... я меняюсь.

— Анна, посуди сама, ты должна обретать силу, а не терять, всему есть свое объяснение, — рассудил Сириус спокойно, когда мы подходили к статуе горгульи. — Марцепан, — назвал он пароль, и проход на винтовую лестницу открылся.

Директор встретил нас обеспокоенным взглядом, он как всегда восседал за своим столом, на котором несимметрично располагались какие-то бумаги.

— Что-то произошло? — он сразу заподозрил неладное, погрузился в сомнения; я словно ощущала все его эмоции во взгляде голубых глаз.

Я в вкратце объяснила случившееся, Гарри кивал в подтверждение. Дамблдор заставил продемонстрировать неспособность использовать магию. И снова из палочки не выскочило ничего намекающего на хоть какие-то чары. Я осела на стуле не в силах сдержать истерику. Несколько слезинок скатилось по моим щекам.

— Мисс Рахманинова, вы раздуваете из мухи слона! — произнес Блэк, за что получил от меня уничтожающий взгляд.

— Сириус прав, твоя магия не может исчезнуть, — сказал директор ободряюще. — Она просто будет другой.

— Я не чувствую ничего особенного профессор, — расстроено произнесла я, разглядывая свои ногти.

— Возможно, тебе потребуется время, чтобы обрести ее.

— А пока я буду сквибом? — с раздражением спросила я, подняв взгляд на директора.

Немного грубоватый тон был проигнорирован. Дамблдор задумался, однако следующая его фраза повергла меня в шок:

— Попробуй наколдовать что-нибудь без палочки.

— Это невозможно! — в сердцах произнесла я.

— Ты просто попробуй, — спокойно повторил он.

Я испугалась, боялась, что это не подействует, нет, была уверена, что колдовство без палочки — полный абсурд. Есть, конечно, некоторые невербальные заклятия... но в целом — это нонсенс. После небольшой паузы я все же встала с места и, трясясь от отчаяния и небольшой надежды, вышла в центр кабинета.

— Что я должна делать? — спросила я, так как совершенно не понимала, что от меня требуется.

— Просто произнеси заклинание, как ты обычно это делаешь, — предложил Сириус, скрестив руки на груди, Мерлин, как он переживал, я буквально ощущала это...

Гарри просто наблюдал, не ожидая ничего увидеть, как и другие, находящиеся в этой комнате. Просто произнести?

— Авис! — сказала я.

Но, как и ожидалось, ничего не произошло. Сердце больно сдавило негодованием. Сириус тяжело вздохнул, не в силах сдержать переживания. Нет, так быть не должно, он не должен сильно расстраиваться из-за меня, боль его ощущений пронзила меня.

— Авис! — срывающимся голосом произнесла я.

Снова никакого эффекта. Гарри и профессор Дамблдор поникли, я это чувствовала, слышала их переживания: как тревожится Сириус, что ощущает Гарри, как болит рука Дамблдора...

Нахмурившись, я заглянула в голубые глаза директора.

— Профессор, я слышу ваши чувства... не мысли, а именно чувства! — сама не понимая смысл своих слов, сказала я.

— Что именно ты ощущаешь? — казалось, без удивления спросил тот.

— Я чувствую вашу тоску и переживания, — и, запнувшись, добавила. — Я чувствую, как у вас болит рука, будто это моя собственная.

Я потерла свою кисть, неприятно поморщившись. Гарри и Сириус ничего не поняли.

— Эмпатия... — задумчиво произнес директор; я присоединилась к двум непонимающим в этой комнате, а Дамблдор ненадолго ушел в раздумья. — Это древняя наука чувств, ты ощущаешь чужую боль и переживания будто свои. Эмпаты среди волшебников встречается крайне редко, обычно это просто чувство сильно развитой интуиции, — закончил он.

— И это теперь все, что я могу? — хмыкнула я, кидая взгляд за круглое окно, где только что за тучкой скрылось солнце, словно оповещая о наступлении ненастных времен. — Бессмысленно...

— Твои способности развиваются постепенно, не все так быстро.

— Но что же мне теперь делать?

— Ждать, все придет само собой... — он говорил так, будто ему наплевать. — Думаю, я смогу попросить профессоров, чтобы они не заставляли тебя колдовать на уроках, в оправдание что-нибудь придумаю.

* * *

Дамблдор не смог мне помочь, его бесчувственные фразы застряли в сердце. Стало страшно, а вдруг это всё, на что я буду способна? Да какая разница! Читать мысли и чувствовать людей... Не много для самозащиты.

В следующие дни, недели Сириус как мог, старался поддерживать, скрашивая эти переживания. Он пытался говорить речами Дамблдора, которые я и вовсе не хотела слушать, потом просто обнимал меня и обещал, что всё будет хорошо, но эти объятия били меня током, соприкосновения с ним давались все труднее.

В последнее время я стала отдаляться ото всех и от него в частности, появилась скрытность, нелюдимость, я была не в своей тарелке среди студентов среди множества их чувств, часами не выходила из комнаты. Все беспокоились — это убивало еще сильнее, появились жуткие головные боли. Даже присутствие Сириуса в моей жизни не помогало.

В среду я не пошла к нему на свидание, ведь последнее превратилось в моральную пытку. Я утопала в его жалости и поневоле чувствовала себя и впрямь жалкой. Стоило его коснуться, как все чувства разом усиливались, меня начинало тошнить от странной мешанины чужих и собственных чувств.

Я сидела в Выручай-комнате утопая в горьких слезах несправедливости. Потеряла силу... Чувствовала себя обузой для других. Что я могу получить взамен магии? Эмпатию, которая разрушает меня изнутри? Чтение мыслей? Бред! Невыносимой бред! А вдруг это всё? Вдруг я больше никогда не смогу наколдовать и простых чистящих чар? Снова и снова я углублялась в тяжелые мысли и не выходила из этой депрессии, глядя на свою теперь бесполезную волшебную палочку, бесполезным куском дерева лежащую на моих коленях. Новые способности сжигали меня изнутри. Ощущать каждого человека, ощущать всех их вместе... я старалась спрятаться в кокон, оттолкнуть от себя гнетущее присутствие чужеродных чувств, сходила с ума, не могла спать, чужие сны врывались в голову. Я перестала нормально есть, от усталости знобило. На уроках сидела тихо, боялась отвечать на вопросы профессоров, кое-кто из студентов замечал, что я вовсе не использую магию ни на уроках, ни в быту. Спустя какое-то время некоторые стали догадываться о моей неспособности колдовать. Учителя сочувствовали мне, принося все новую боль. Однажды профессор Треллони — преподаватель прорицания, у которой я даже не занималась — просто подошла ко мне в коридоре и обняла.

«Моя девочка, я знала, что с вами это рано или поздно произойдет! — сказав это, она просто ушла по своим делам".

Эта полоумная Стрекоза не понимает, что мне и так плохо? Так еще и издевается, пусть и неосознанно! Ее прикосновения едва не убили, голова раскалывалась на части. После встречи с ней я имела наглость пропустить зельеварение и снова горько плакала в Выручай-комнате. Я вновь и вновь пыталась колдовать, но это была пустая трата времени, ни с палочкой, ни без нее ничего не получалось. Я пала духом.

Словно тень я бродила по ночному Хогвартсу. Днем избегала встреч с друзьями и Сириусом. Мой внешний вид внушал ужас: глаза потухли, под ними образовались нестираемые темные круги, волосы спутались и потускнели, спина осунулась. Сириус пытался просто разговаривать со мной, но я постоянно говорила одну и ту же фразу: «Прости, я сейчас занята», и как не пытался, он не мог помочь мне. Сириус ловил меня в коридорах, отводил к себе в кабинет, снова что-то говорил, обнимал, но чувствовал, что я от него ускользаю, находя новые оправдания для побегов. На самом деле весь его эмоциональный фон отражался на мне, принося физическую и моральную боль. И я в конце концов стала совсем избегать его...

На тренировки по квидичу я больше не ходила. Гарри не винил. Но однажды, когда я сидела в библиотеке, не вдумываясь в смысл какой-то книги, то услышала мысли. Я знала, что друзья приближаются, чувствовала их с другого конца помещения.

— Энни, перестань бегать от нас! — произнес Гарри, угрюмо сложив руки на груди.

С ним были и остальные, смотрели на меня непривычно строго. Я постаралась снова сбежать, но они не позволили.

— Даже не думай, — жестко сказала Гермиона, толкая меня обратно на стул.

Я смотрела на них, пытаясь придумать новое оправдание своего вечного отсутствия, их слишком много для меня одной.

— Мы знаем как тебе тяжело, но ты не должна нас избегать, мы же друзья!

Это я слышала и раньше, но сегодня они напирали на меня всей толпой, прекрасно понимая, что их присутствие меня убивает.

— Сириус переживает... — внезапно сказал Гарри.

Сердце раскололось на тысячу осколков после этих слов, зачем они мне это говорят? Я знала, я видела его переживания и расстройства, чувствовала сожаления, но не могла их вынести. Теперь я сама по себе, так будет лучше, я уже не тот человек, которым была раньше. Я больше не волшебница, мы живем в разных мирах. По щекам хлынули горькие слезы обиды. Несовершенство моего мира, несовершенство меня. Боль... не могу ранить этих людей, но мое присутствие их обременяет.

— Простите, но мне лучше быть одной, — выдавила я сквозь слёзы, застлавшие глаза.

— Да с чего ты взяла эту глупость! — едва ли не вскрикнула Джинни, от негодования всплеснув руками.

— Я не могу выносить ваши эмоции и переживания, они давят на меня! — неосознанно громко произнесла я.

— Перестань заниматься ерундой и пошли на поле для квиддича! — оборвал Рон, из последних сил стараясь игнорировать мои слова.

Они все видели, прекрасно понимали.

— Но я...

— Встала и пошла! — прикрикнул Гарри, на что недовольно обратила внимание мадам Пинс.

Друзья не собирались отступаться. Их переживания и чувства саднили в груди. Гермиона искренне соболезновала, что ранило еще больше. Пересиливая тяжесть их эмоций, я покорно поднялась с места и проследовала из библиотеки за друзьями.

Я так боялась, что и метла перестанет меня слушаться, но она покорно поднялась в небо. Джинни устремилась за мной.

— И не смей отлынивать, если ты не забьешь хотя бы десять кваффлов, я запущу в тебя бладжером...

Внезапно я ощутила, что эмоции начали отступать, небо так влияло? Спустя какое-то время я действительно увлеклась игрой. Играла как всегда: делала невероятные пируэты в воздухе, перехватывала сложные мячи, с легкостью забрасывала их в кольцо. Пока бладжер Ричи Кута не ударил мне в спину. Схватившись за больное место, я спустилась на землю.

— С тобой все в порядке? — крикнул Гарри сверху.

— Да, сейчас вернусь, — отмахнулась я, хотя испытала на себе довольно сильный удар.

Когда боль немного утихла, я снова взмыла в небо и продолжила игру. Спина почти не беспокоила, а в конце и вовсе перестала болеть. Еще пара обманных маневров и голов, и Гарри объявил об окончании тренировки. Все отправились в раздевалку. В небе почему-то стало легче переживать чужие эмоции, я их почти не слышала, но стоило спуститься на землю, снова нашло уныние. Нужно больше времени проводить на поле для квиддича. Метла — единственное, что теперь меня связывало с друзьями и обычным мироощущением.

— Как твоя спина? — спросила Джинни, скидывая красную спортивную мантию.

Про травму я уже и забыла.

— Вроде не болит.

Я подошла к зеркалу и задрала рубашку, ожидая увидеть гематому диаметром с бладжер. Но её там не было, мои глаза округлились от удивления.

— Я видела, как в тебя Ричи саданул, где синяк? — спросила Джинни, на ее лице читалось непонимание.

Я развела руками, не зная ответа на этот вопрос. Может удар и не был таким значительным? Или синяк еще не образовался? Нет, не может этого быть! Снова подарки новой сущности? Я схватила грубую шкурку для полировки метлы, и что есть силы, резанула ей по коже.

— Ты что творишь? — подскочила Джинни.

От увиденного она отпрянула на пару футов. Царапины затянулись на глазах до розовой кожи, а затем и вовсе пропали. Я стояла не в силах оторвать взгляд от руки.

— К-как эт-то?

Джинни не поверила своим глазам, на ее лице образовался испуг.

— Это твои новые способности? — изрекла она, наконец.

Дамблдор был прав, мой организм готовит себя к бессмертию... Но когда все это закончится? И почему это происходит именно со мной? Джинни уговорила меня сходить к директору и рассказать о случившемся, и как бы я не хотела, но это пришлось сделать. Дамблдор ничего путного не сказал, что было вполне ожидаемо. Бессмысленный получился разговор, тем более, теперь я знала все чувства директора, его соболезнование душило меня. Он спрашивал о попытках самозащиты, закрытия разума от чужеродного присутствия, но последовал рассказ о том, что не одна из попыток не увенчалась успехом. Как я не старалась сконцентрироваться на чем-то другом, чужое восприятие тут же пробивало брешь в этой тонкой скорлупе, и невозможно было контролировать эмпатические способности. Дамблдор остался в раздумьях, ища ответы в собственной голове, но даже он — великий маг — не мог помочь.

По дороге из его кабинета я встретила Сириуса. Он смотрел на меня подавленным взглядом, проходя мимо. Он так боялся окликнуть, поговорить. Я так жестока по отношению к нему, но меня разрывает на части боль, когда чувствую, что он переживает. Схожу сума от присутствия чужих чувств в своем сознании, их слишком много, лучше быть одной, в тишине...Как тяжело Сириусу сейчас, я ощущала каждой клеточкой своего тела. Он скучает, теряет меня...

— Профессор Блэк, — позвала я, когда он уже собирался скрыться за поворотом.

Он остановился, не ожидал этого, хотя очень хотел. Медленно повернулся. На моих глазах образовались уже привычные слезы. Я двинулась навстречу к нему и чем ближе подходила, тем сильнее чувствовала его. Становилось все больнее, но всё же, я переступала через эту боль и прижалась к нему, странная энергия била все сильнее. Мы стояли на углу стыка коридоров, просто так, плевать. Он попытался отстранить меня.

— Не бойся, — произнесла я, — я почувствую приближение опасности за сотню футов.

Он обнял меня. Его чувства говорили, что он на грани.

— Сириус, прошу, думай о чем-нибудь хорошем, как при заклинании Патронуса, или я сойду с ума, — прошептала я, боясь смотреть ему в глаза.

Он силился переменить ход своих мыслей и чувств, но сейчас это скверно получалось. Боль, его боль усиливалась в моей голове. Ощущение, что бьют по голове битой не покидало. Становилось всё сложнее дышать. Я отскочила от него не в силах больше сдерживаться. Он молча смотрел, как я отхожу, всего пять футов, и ко мне начало возвращаться собственное сознание. Слёзы сильнее хлынули из моих глаз, а он всё смотрел, силясь унять собственную боль.

— Прости, это невыносимо... — выдавила я. — Я так больше не могу, этого слишком много в моей голове, Сириус, я теряю рассудок! — я в ужасе схватилась за голову и стиснула зубы.

— Энни... — он, было, сделал невольныц шаг в мою сторону.

— Нет, не приближайся, прошу, я не смогу вынести! — сказала я, машинально отступая.

Сириус остановился, эмоции били через край, и я отошла еще на три метра.

— Мне страшно... — я срывалась на всхлипы, которые эхом отдавались от пустых каменных стен Хогвартса.

А затем я развернулась и убежала прочь, оставив его наедине с тяжкими мыслями. Я сделала только хуже и себе, и ему.

Выручай-комната была занята... Почему именно сейчас? Я нашла уединение в промозглой совятне. Совы, как им просто, у них нет чувств и сожалений. Я завидовал птицам... Окоченев до предела, я не решалась спускаться обратно в замок, там было слишком много людей...

Доведя себя до полного истощения, я отправилась спать, просто упала на кровать и уснула прямо в одежде. Впервые за долгое время не было никаких гнетущих сновидений, наверное, просто потому что я дико устала. Утро не привнесло в мою жизнь чего-то нового. Едва я открыла глаза, как снова ощутила на себе чувства соседок по комнате. Они собирались на завтрак. Парвати радовалась новой сари, присланной родителями, Лаванда потягиваясь на кровати, вкушая последние крохи замечательного сна с Сириусом в главной роли, а Джинни намеренно старалась не думать ни о чем, чтобы не раздражать меня голову, правда, получалось у нее скверно.Холодный душ немного привел меня в чувства, я готовилась к новому дню в этом аду. Первая пара по древним рунам прошла более или менее спокойно, вероятнр, из-за небольшого количества студентов, посещающих эти занятия, но на зельеварении моя голова едва не разорвалась от негодования гриффиндорцев по поводу снятых баллов. Снейп сегодня был в паршивом настроении и изощренно издевался над Финниганом за его отвратительно сделанное зелье. Я стиснула зубы от головной боли. Малфой сидел тихо, что было ему несвойственно.Интересно, о чем он думает? Я решила залезть к нему в голову. Он размышлял над какой-то сломанной вещью, которую он должен был починить, снова и снова прокручивал в мыслях какие-то замысловатые заклинанания, менял местами слова, пытался что-то разрешить. О чем это он? Нужно будет сказать Гарри... У Снейпа очень сильно болела голова, меня от этого уже начинало подташнивать. Я заметила, что голова болит у него часто, тяжело выдерживать его присутствие в радиусе меньше десяти футов. Каким бы скрытным он не был, все его чувства были как на ладони — сплошной комок нервов: злоба, ненависть, отчаяние... Именно отчаяние занимало огромную нишу в его сознании. У меня было ощущение, что он дементор, который медленно, но верно высасывает из меня последние крупицы чего-то светлого. По отношению к Гарри у него вообще были непонятные скованные чувства, нет, не ненависть, он его раздражал, но в то же время где-то в потаенных уголках его сознания теплилась какая-то странная забота, адресованная именно Гарри. Почему?Еще большим испытанием стал и урок ЗОТИ. Как не старался Сириус спрятать свои переживания, у него не получалось. Он знал, как тяжело я это переношу все это. Эмоционален, он так эмоционален... Лишь на маггловедении мне полегчало, порфессор Бербидж рассказывала о маггловских компьютерах. Эмоции учеников были позитивные, и я даже пару раз улыбнулась. Легко переносить смех и радость, но в это тяжелое время мало у кого возникают такие чувства. Пропадают люди, постоянно кого-то убивают. Общество стало унылым и боязливым. Страх, особенно чужой — не просто неприятное ощущение для моего сознания; он липкий, раздражающий, приносящий боль.Шли дни, постепенно я начала приходить в норму, конечно, я не могла отключить способность чувствовать других, просто стала игнорировать ее, что давалось с неимоверным трудом. Конечно, тяжелые эмоции пронизывали меня, кололи иголками, но было это все не так как в начале. Самое главное, за эти три недели помешательства я окончательно оттолкнула Сириуса... Он боялся ко мне подойти, нарушить мое хрупкое спокойствие, а я не могла игнорировать его чувства, что приносило одни лишь страдания. Он ждал, пока я окончательно излечусь, научусь пользоваться этой неведомой силой, не торопил. Это именно я причиняю ему боль, которая в стократ отдается мне. Замкнутый круг...Одним вечером я снова отправилась в Выручай-комнату, которая была моим единственным спасением, сейчас её посещение медленно, но верно переходило в привычку. Я попыталась проникнуть туда, но она меня не пустила. С опущенной головой я развернулась, чтобы пойти в башню Гриффиндора, как позади послышался тихий скрип открывающейся двери; спрятавшись за колонной, я увидела выходящего из Выручай-комнаты Драко Малфоя. Так вот кто постоянно нарушает мои планы! Я чувствовала его злобу и страх, а в его мыслях царил форменный беспорядок, они прыгали с одного на другое. Во что ты ввязался парень? Я неосторожно шагнула назад, гулким звуком ударившись пяткой об стену. Малфой услышал.— Что ты тут делаешь, полоумная? — злобно кинул он.— Что ты забыл в Выручай-комнате, Малфой? — в той же манере вернула я.Я знала что он не ответит, но надеялась прочитать ответ в его голове, однако внезапно наткнулась на мощный барьер. Малфой не пускал меня в свою голову. Он умеет это делать? Или это своеобразный защитный механизм?— Тебя это совершенно не должно интересовать!— Ну почему же, меня это очень сильно интересует, особенно твои темные делишки с Темным Лордом, — пытаясь вывести его из себя, чтобы снять барьер, спросила я.Но Малфой оказался силен, его ментальный блок казался непробиваемым.— Не лезь ко мне, Рахманинова! Иди куда шла! — огрызнулся он, думая, будто это меня остановит.— Малфой, какой же ты придурок! — зная, что он не переносит даже таких глупых и бессмысленных провокаций в адрес своей персоны, не унималась я.Ну давай же, ломайся, еще немного и защита падет! Он, вместо того, чтобы проигнорировать меня, что было бы разумней, схватил меня за горло и припер к стене,чтобы я как можно сильнее ударилась головой. Ярость начала заполнять мой расшатанный рассудок, я чувствовала ненависть Малфоя, вспыхнувшую, точно Люмос, что подогревало меня еще больше, но с рукой у горла сложно было вмазать ему.— Отпусти меня! — жестким тоном произнесла я, стойко игнорируя боль и подступающее удушье. — И не подумаю, если ты не научишься нормально себя вести, чокнутая! — неожиданно покойным тоном сказал он. — Тебе не хватает манер!Я пыталась вырваться из его сильных рук, крепко сомкнувшихся у меня на шее. Кажется, он сам не понимал что делает. Мне становилось всё тяжелее дышать.— Ты забыл как я превратила тебя в куст репейника? — из последних сил бросила я.Малфой только гаденько усмехнулся таким угрозам.— Да что ты можешь, ты же сквиб!Я пылала от ненависти, которая переходила в ужас, кислорода в моих легких становилось все меньше, еще немного и сознание ускользнет. Я желала Малфою смерти, так же как и он мне. Моя ненависть переливалась через край, но было так страшно за свою жизнь... Внезапно я почувствовала всплеск энергии внутри себя. Рука у горла начала слабеть. Внезапно Малфоя откинуло к противоположной стене и прижало к ней в полуметре от пола. Я смотрела на него с ужасом. Из стены, вырывая куски камня, начали прорастать какие-то растения, опутывая его с ног до головы. Он испугался, так же как и я.— Что ты делаешь, прекрати это! — завизжал он уже едва ли надменно.Но я с прикованным к нему взглядом приросла к земле от испуга. Путы плюща обвивали его руки и ноги, обездвиживая полностью, он не успел дотянуться до палочки, барахтался и только сильнее увязал. Я не могла поверить в то, что я вижу.— Сделай же что-нибудь! — орал из последних сил Малфой, щупальца растения перетянули его горло Что я могу сделать без палочки, да и она не поможет, ведь в моих руках это бесполезный кусок дерева. Подбежав к пленнику, я стал пытаться разорвать цепкие лапы плюща, удушающего Малфоя, но ничего не получалось. Мерлин, что происходит? Я пулей понеслась к ближайшей преподавательской комнате, была так напугана, что спотыкалась на каждом шагу. На мою удачу я встретила... О! Нет! Сириус! Он шел, о чем-то разговаривая с МакГонагалл, профессора увидели мое перепуганное лицо и сразу же напряглись— Там Малфой! — пыталась сформулировать я ускользающие в приступе панике мысли; голосовые связки меня совершенно не слушались.— Что случилось, мисс Рахманинова? — настороженно, но спокойно спросила профессор МакГонагалл.— Нет времени объяснять, он может умереть! — смогла я выдавить понятную фразу.У преподавателей округлились глаза.— Где он? — воскликнул Сириус. — Что случилось?Вместо ответа я развернулась и побежала к месту преступления. Блэк мгновенно ринулся за мной, крикнув МакГонагалл.— Минерва, приведите Северуса!Без декана Слизерина не обойтись никак... Сириус нагнал меня уже на повороте у места трагедии. Его взгляд на происходящее, глаза полные ужаса... Безжизненное тело Малфоя висело на стене, он был без сознания. Я чувствовала дикий страх, обуявший спутника, но Сириус не растерялся, он мигом выхватил палочку и гаркнул:— Релассио!Путы растений ослабили хватку и выпустили Драко. Сириус подхватил его сползшее тело, а я впала в ступор,только и смогла, что, закрыв рот ладонью, прирости к месту.— Оживи! — скомандовал Блэк, направив палочку на безжизненное тело Малфоя.Ничего не происходило, мои колени подогнулись, и я упала на пол в полуметре от них, едва сохраняя трезвость рассудка.— Оживи! — громкое эхо разнесло голос Сириуса по коридору.Но Малфой не двигался, я убила его... Осознание этого ввергло меня в сильнейшее оцепенение.— Он не дышит, — Сириус отбросил палочку и приступил к непрямому массажу сердца и искусственному дыханию; и у меня даже не возникло мысли о странности его знаний в маггловской медицине. Но даже такие меры не помогали. Моя вина... Всего пару минут назад я желала Малфою смерти, а теперь искренне хочу, чтобы он выжил. Сириус уже отчаивался спасти мальчика. К нам бежал профессор Снейп, за ним не успевала МакГонагалл. Снейп окинул происходящее быстрым взглядом, затем произнес какое-то заклинание, которое тоже не возымело эффекта; МакГонагалл была в таком же оцепенении, как и я. Я понимала, что это конец. Чувство страха вперемешку с виной одолевали меня. Не зная что я делаю, я буквально подползла к телу Малфоя, над которым нависло двое мужчин.— Отойдите отсюда, — рявкнул Снейп; бросив взгляд на стену, опутанную плющем, и придя к некоему умозаключению, он резко добавил: — Вы уже сделали всё, что могли! Но я уже положила руки Малфою на горло.— Что вы делаете, мисс... — но Снейп осекся.Мои ладони засветились голубым светом. Сириус смотрел на меня с ужасом, не понимая что происходит. Свечение проникало в тело Малфоя, я чувствовала его ускользающую жизнь, хваталась за нее, цеплялась, будто бы это была моя собственная. Наконец, душа медленно начала возвращаться, моя сила притягивала ее все ближе...Малфой неровно вздохнул и открыл глаза, тяжело откашливаясь, я убрала руки и теперь смотрела на них с ужасом. Парень непонимающе уставился на окружающих, поднявшись на локтях, но, заметив меня, отпрянул назад к стене. Он боялся меня, даже Снейп боялся! Я не понимала как это могло произойти, откуда я знала, что делаю? Я была испугана не меньше остальных, боялась самой себя.Гробовое молчание нарушил Дамблдор, незаметно оказавшийся на месте события:— Что здесь происходит?Никто не ответил, лишь Малфой, вышедший из шокового состояния, нервно тряс пальцем в мою сторону.— Она, она едва не убила меня! — он срывался на крик.— Успокойтесь Драко, вы ведь живы, — спокойно заметио Дамблдор.Снейп вернулся в свое обычное собранное состояние, рывком поднял на ноги Малфоя, потирающего собственную шею.— Минерва, не будете ли вы так любезны проводить мальчика к Поппи в больничное крыло? — неожиданно попросил директор.Снейп был уверен, что это возложат на него, но не подал виду. МакГонагалл в последний раз посмотрела на меня уже иначе — не с испугом, но с явной опаской — и повела Малфоя в сторону лестницы.— Мисс Рахманинова, думаю, нам будет удобнее разговаривать в моем кабинете, — предложил Дамблдор, оглядывая толстые ветки плюща, свисающие со стены.Я все еще смотрела на свои руки, как будто они были в крови. Меня начало трясти — безмолвная истерика. Сириус боялся прикоснуться ко мне, но все же предложил руку, чтобы я могла встать, но я отдернула ее в страхе, что могу причинить ему боль. Кое-как поднявшись, я посмотрела на Дамблдора:— Профессор, я не хотела... Я не знаю как... — как-то само собой начала оправдываться я с повинной головой.— Ничего дорогая, я обязательно вас выслушаю, но только в моем кабинете, — с небольшим нажимом сказал он. — Северус, Сириус, идемте с нами.Процессия двинулась в сторону башни директора. Молчание окружало меня. Сириус шел позади, я ощущала его страх каждой клеточкой своего тела, он боялся, это так больно кололо меня. От Снейпа веяло презрением, он ненавидел всё мое существо, Дамблдора охватывало чувство беспомощности, я спрятала руки в карманы, будто оружие, которое могло выстрелить в любую секунду.Войдя в кабинет, профессора рассредоточилась по углам, оставив меня в центре, словно на суде. Тело до сих пор били судороги, я села напротив директора, ожидая приговора. Дамблдор колебался, хотя по его виду не скажешь. Снова я почувствовала боль в его искалеченной руке. Снейп сверлил меня взглядом, а Блэк стоял, глядя в камин, стараясь унять ужас от прошедшего.— Расскажите, мисс Рахманинова, как это произошло, — ровным тоном попросил Дамблдор.Я собрала волю в кулак и пересказала произошедшее.— Что вы сделали? Как вы сотворили чары плюща? — сразу же стал задавать вопросы Дамблдор.— Я не знаю, я.. Я просто почувствовала энергию в себе и не смогла сдержать ее, — тихо сказала я, не зная ответа. — Я едва не убила Малфоя.От осознания сего факта слезы градом хлынули из моих глаз, я, наконец, в полной мере прочувствовавала то, что натворила. Сириус обратил на меня прямой взгляд, кажется, он более и менее унял свои чувства. Теперь в нем читалась гнетущая тоска.— Анна, не перживайте, вы ничего плохого не натворили, — пытался успокоить Дамблдор; он врал, я знала это, но все же пересилила себя и посмотрела на него.— Я опасна, профессор!В разговор вступил Снейп:— Вам нужно научиться контролировать ваши эмоции, мисс Рахманинова, — от него разило неприязнью; я и без него понимала, что мои способности напрямую зависели от этого. — Этому нужно учиться, и на фоне последних событий я считаю это необходимым. Насколько я понимаю, у вас уже есть успехи в эмпатии, контроль должен распространяться на все аспекты ваших сил.— Отлично, Северус! — не позволив тому сменить тему, вмешался Дамблдор. — Вы этим займетесь, начиная с завтрашнего дня.Снейп едва не оторопел, но снова на его лице не отразилось ни одной эмоции. Он не ожидал, что директор повесит это на него; от Сириуса отошла волна несогласия.— Альбус, я могу этим заняться, — уверенно предложил роизнес он.— У Северуса больше опыта в таких вещах, — пояснил директор. — Он — леглимент и сможет контролировать процесс обучения.Я ощущала, как к Сириусу вновь возвращается чувство страха, но он все равно хотел мне помочь. Жестоко убивать в нем последние крупицы доброго отношения ко мне.— Но мисс Рахманинова с моего факультета!В ход пошли детские уговоры.— Профессор Снейп справится, — внезапно вступила я; и оба преподавателя удивленно уставились на меня: никто не ожидал таких слов.— Ну вот и славно! — наконец улыбнулся Дамблдор; тревоги немного отпустили его.Сириус не понимал, почему я так поступила, он старательно искал в моих глазах ответ. Меня щемила боль, ощущение собственного предательства в его глазах, но так было нужно, ему больше нельзя находиться со мной. Я опасна.— Анна, расскажите о чудесном излечении Драко.Но у меня вряд ли мог найтись вразумительный ответ.— Профессор Дамблдор, сэр, я не знаю как это вышло, но я будто понимала что нужно делать.Он смотрел на меня, ожидая продолжения пояснений, и мне пришлось продолжить:— Я ощутила страх, чувство вины за его убийство, почувствовала некую энергию, волной охватившую всё мое сознание, всё естество, — я не знала какие слова использовать для пояснения. — И эта энергия была другой, ни на что не похожей, невероятно теплой. Я словно почувствовала зов души Малфоя и вытянула уходящую в сумрак жизнь. — Очень интересно... — задумчиво и будто бы беззаботно произнес Дамблдор. — Не вини себя, Драко иногда бывает резок, он просто попал в ненужное время и ненужный момент, ты вернула в его тело душу, так что вину свою вину ты искупила, — закончил он как-то обыденно, точно в Хогвартсе каждый день происходили подобные этому события.Отнюдь его слова меня не успокоили, но я отчасти расслабилась, дрожь отступала. Директор предложил мне пойти спать — верно, ему нужно было обсудить с Сириусом и Снейпом мою проблему. Я отказалась от провожатых и отправилась в башню Гриффиндора. Мысль об убийстве Малфоя не отпускала меня, страх, что я теперь опасна и для друзей, выворачивал мою душу. В гостиной было еще несколько человек, в том числе и они. Я должна рассказать им, предупредить, оградить... — Есть разговор, — неловко и угрюмо бросила я.Гарри, Рон, Гермиона и Джинни обратили на меня внимание. Улыбки сползли с их лиц, когда они увидели мой растрепанный, заплаканный вид. Конечно, последний месяц так я выглядела всегда, но сейчас моё уныние особенно бросалось в глаза.— Что случилось? — спросил Гарри настороженно, медленно поднявшись из кресла.— Не здесь, — я покачала головой и опасливо заозиралась по сторонам.Друзья как по команде встали из-за стола и последовали за мной за пределы башни. Куда бы пойти? Ноги несли меня в сторону туалета Плаксы Миртл, у Выручай-комнаты наверняка находился кто-то из профессоров, убирающий последствия едва не развернувшейся трагедии. Наконец, дойдя до цели, я примостилась в промежутке между раковинами и вгляделась в лица спутников. Слава Мерлину, привидения девочки не было слышно.— Только не говори, что это как-то связано с Малфоем? — внезапно изрек Рон.Я молча кивнула, даже не удивившись его внезапной проницательности.— Мы видели как МакГонагалл вела его в больничное крыло, а он, как пришибленный, озирался по сторонам, — пояснила Гермиона.Я снова пересказала эту неприятную, жуткую историю. — Ты едва не убила его... — охнула Джинни.Я тихо глядела на свои руки, не в силах поднять встревоженный и виноватый взгляд.— Я опасна... для всех вас.— Он сам напросился, разозлил тебя, теперь будет знать место! — резко бросил Рон.— Он едва не умер на руках Сириуса... — я снова и снова переживала это.— Но не умер же! — как и Дамблдор, заметил Гарри, пытаясь скрасить мою печаль. — Нам всем было бы легче...Но Гермиона шикнула на него, не дав договорить. Друзья смотрели на меня, ожидая услышать еще пару моментов.— С завтрашнего дня Снейп будет со мной заниматься самоконтролем.— Но почему не Сириус? — недовольно воскликнула Джинни.— Я боюсь причинить ему боль, и того хуже... — я опустила голову еще ниже.— Правильно, Снейпа не жалко...Но Гермиона снова шикнула на Гарри, заставляя умолкнуть. Друзья снова поддержали меня, чего на этот раз я точно не заслуживала.— Неужели в его голове не было ни одной мысли по поводу ... Чего-то связанного с Волдеморта? — спросил Гарри.— Барьер. У него отличная защита, я пыталась его спровоцировать, но в итоге он спровоцировал меня, — вздохнула я.— Как твое самочувствие? — тихо спросила Джинни.— Паршиво, но кажется я в процессе овладения эмоциями и эмпатией. — Я грустно улыбнулась.— Ну, слава Мерлину, мы уже устали переживать за тебя, — неожиданно добродушно похлопала меня по плечу Гермиона. — Ты со всем справишься, вот увидишь.* * *

ПламяНа зельях следующего дня белобрысого слизеринца не было, где его келпи носят? От угрызений совести меня отвлек звон колоколов, оповещая об окончании последней пары. Снейп назначил мне на половину восьмого, надо успеть сделать все домашние задания и быстро поужинать.Странно, но я шла в подземелья не как на эшафот, мне почему-то казалось, что станет легче. Я стремилась обуздать новую силу, чтобы расслабиться и позволить себе быть с Сириусом, несмотря на то, что мне придется провести долгие вечера в подземельях Снейпа и слушать его гнетущие эмоции.Снейп назначил встречу в кабинете зельеварения, войдя туда, я не обнаружила парт — помещение было пустым, стеллажей с книгами, шкафов и преподавательского стола тоже не было. Снейп стоял посередине, как обычно скрестив руки на груди.— Добрый вечер, профессор, — уверенно поздоровалась я; он ничего не ответил. — Что от меня требуется?— Мисс Рахманинова, а как вы сами думаете? — отчего-то раздраженно произнес он.Я лишь пожала плечами, а Снейп посмотрел на меня так, будто в моей голове совсем не было извилин.— Попытайтесь вызвать те эмоции, что испытывали вчера, — жестко скомандовал он.Как? Вот так с ходу? Он поставил меня в тупик. Я начала перебирать в голове события прошлого дня, но ничего, кроме чувства вины, не ощущалось, и, естественно, не выходило ни единого намека на магию. Снейп просто стоял и наблюдал за мной, от него веяло замогильным холодом. Я силилась вызвать гнев, но ничего не происходило, но осталась лишь в лёгкой растерянности.— Вижу, к вам приходит озарение только в экстренных ситуациях. Легилеменс!Ничего не произошло, я просто стояла, вперив недовольный взор в кончик направленной на меня волшебной палочки, начиная злиться на то, что мое ненавистное заклинание не сработало. Снейп немного опешил, но тут же собрался.— Похоже на вас уже не действуют заклятия столь высокого уровня, — он крепко призадумался.Снейп наколдовал стаю птиц и запустил в меня, они начали клевать меня руки, которыми я пыталась закрыть лицо. Больно, я чувствовала небольшое неудобство из-за боли, к которой уже так привыкла, но ничего больше. Снейп снял заклятие и снова ушел в раздумья.— Авада Кедавра! — как-то лениво бросил он.Не успела я испугаться, как в меня вонзился луч зеленого света. Меня скрутило, все мышцы напряглись, но своего предназначения заклятие не исполнило. Да как он посмел послать его в меня?! А если бы оно сработало? Мгновенно во мне вспыхнула ярость, руки затряслись от гнева, тело охватил жар, в руке стало горячо, я открыла ладонь, на ней в прямом смысле горел огонь, но он не обжигал меня. Пламя увеличивалось и превратилось в пылающий шар. Испуг. Шар начал уменьшаться.— Держи его! — рявкнул Снейп.Но оно совсем угасло.— Авада Кедавра! — снова крикнул он.Меня снова скрутила боль, но увы не ярость.— Как вы смеете применять против меня смертельное заклятие? Вы что, с ума сошли? А если бы оно подействовало? — воскликнула я, готовая набросится на Снейпа голыми руками.— Авада кедавра! — лишь повторил он, игнорируя моё возмущение.Снова эта боль, я двинулась на него, в моем сознании закипала ярость, мои руки вновь возгорались, рождали пламя. Снейп не отходил, он ждал когда я выплесну на него злобу. Огонь все увеличивался, я почувствовала как все мое тело горит. Сферический сгусток огненной энергии подрагивал над моей ладонью.— Держите эти эмоции, злитесь. Контролируйте пламя! — учительским тоном строго приказал Снейп.Но его слова отчего-то обращали вспять всю мою ярость. Огонь задрожал и снова погас. — От вас никакого толку! — Снейп разочарованно опустил руки.— Это от вас никакого толку! — злобно прошипела я. — Я расскажу профессору Дамблдору что вы применили...— Заткнитесь, у меня и без вас голова болит! — резко оборвал он.— Да чтоб она взорвалась! — сорвалась на крик я. — Как вы вообще додумались до смертельного... — но я запнулась; пламя в момент охватило все мое тело, я стала подобна факелу. — Я горю! Мерлин, Я горю!С охватившей меня паникой я начала прыгать на месте, стараясь стряхнуть с себя огонь, но он не исчезал.— Успокойтесь немедленно! — произнес Снейп, выставив перед собой ладони и отходя подальше от жара, который я излучала.Он наколдовал струю воды, но она испарялась при приближении к огню, одежда на мне была цела, это несказанно удивило. Я осознала что пламя не причиняет мне боли и перестала вертеться.— Сконцентрируйтесь.— Почему оно не убирается? — вновь завопила я.Снейп закатил глаза.— Если будете орать, я вышвырну вас и идите гуляйте по коридорам Хогвартса как спичка! Я остановилась, попыталась выровнять бешеное дыхание, но пламя все равно не пропадало.— сконцентрируйтесь на огне, постарайтесь сместить его в руки!Легко сказать, он же не стоит и не пылает здесь как бенгальский фейерверк на Рождество. Закрыла глаза и представила огонь в руках. Ничего не вышло, я что теперь так вечно гореть буду? Давай, Анна, сконцентрируйся! Представь, ощути энергию в своем теле!.. Энергия... она медленно варилась внутри меня, перетекала по всему телу. Я постаралась сжать ее в один сгусток и отправить в правую руку. На удивление жар пошел на спад, ощущение что внутри моего тела что-то движется пугало, и в то же время притягивало, это оказалось проще чем мы думали. В руке набирался пламенный шар. Я почувствовала его всем телом, он был частью меня... — Попробуйте направить его в стену, — снова зазвучал голос Снейпа в пустом помещении.Я постаралась мысленно отделить шар от своей руки, но ничего не выходило, он начал угасать и снова потух, а я не смогла это остановить.— Прогресс все-таки присутствует. — Дождалась я лишь жидкой похвалы. — Попробуйте разжечь его снова.Но как я не силилась, ничего больше не получалось. Почему? Я ведь делала все то же самое...— Профессор, почему огонь? — повернулась я к Снейпу, устав от попыток приручить стихию.— Интересный вопрос, вам повезло, что вы не сожгли Малфоя заживо, — задумчиво ответил он.И правда, почему в тот раз из стены полезли какие-то непонятные растения...— Думаю, вы обладаете магией четырех стихий. Некие эмоции порождают её. Как мы уже заметили, ярость порождает огонь.— Магией чего? — переспросила я, точно ослышавшись.— Не стройте из себя идиотку, вы слышали, что я сказал!— Тогда еще должна быть еще вода и...— Воздух, — закончил он ща меня. — Вспомните точно какие эмоции вы испытывали там — в коридоре?— Ненависть, страх...— Страх? Вы были на грани, инстинкт самозащиты, вот оно! — осенило Снейпа. — Страх управляет еще одной стихией, а ненависть второй.— Как это? Больше никакой магии не было.— Вы говорили, что перед тем как Малфоя начало опутывать растение, его отбросило к стене.Я начала медленно соображать, точно! Это был Воздух!— Но как вызвать страх и ненависть? Я не настолько сильно вас ненавижу, профессор, — бросила я, не подумав.— Поосторожнее с выражениями, мисс Рахманинова, — буркнул он, скривившись, будто съел лимон целиком. — Идите к себе, следующее занятие в пятницу в это же время.Меня залила краска. Я ляпнула гадость, но он это явно заслужил, применил ко мне смертельное заклинание три раза, действительно есть за что его ненавидеть. Я отправилась в гриффиндорскую башню, рассказала обо всем друзьям, они искренне удивились моим способностям. Но я все еще была опасна для них...* * *

ВоздухДолго я думала над секретом четырех стихий, что же может управлять последней стихией, водой? Сириус встречал и провожал меня взглядами, где бы мы не встречались. Было жутко неудобно. Терпение, скоро я перестану быть опасной для тебя... В его сознании все равно находилась частичка панического ужаса. Неужели я так напугала его тогда? В то же время он тосковал, эти два несовместимых чувства как-то уживались в нем. Я так скучала, но не могла позволить себе обнять его, как бы мне этого не хотелось. В пятницу я снова поплелась в подземелья. На этот раз кабинет не пустовал, в нем стоял один единственный шкаф. Зачем он здесь? Ну, конечно! Это же...— Там боггарт, вы знаете что делать, — подтвердил догадку Снейп, открывая шкаф.Я приготовилась увидеть... отца, он шел на меня с волшебной палочкой наготове, злоба промелькнула на его лице, я снова почувствовала себя маленькой девочкой. Меня сковал ужас перед страхом заклятия Круциатус, которое он так часто использовал на мне. Паника. Слишком свежи были эти воспоминания. Я смотрела на него как вкопанная, пока он приближался все ближе и ближе со злой ухмылкой на лице, готовясь произнести: "Круцио", но внезапно боггарт взлетел вверх и, барахтаясь, повис воздухе.— Держите его наверху!— Да я его туда и не направляла, я вообще не чувствую ничего, — растерянно сказала а я дрожащим голосом.— Кроме Страха, — добавил Снейп, чуть изогнув бровь. — Постарайтесь сместить его в сторону, управляйте им.— Как? — я так и не смогла понять, что от меня требуется.— Я по-вашему экстрасенс? — зло рявкнул он. — Попробуйте так же как и с огнем.Закрыла глаза, не в силах больше смотреть на своего собственного отца. Вот он, небольшой сгусток энергии, совсем небольшой... Я открыла глаза и направила руку в сторону боггарта. Он поплыл по воздуху и убрался обратно в шкаф.— Ну наконец-то! Теперь вы понимаете каким образом действует ваша сила? — без особого интетеса спросил Снейп .— Не совсем, но, кажется, я уже близка к этому.Он снова выпустил боггарта из шкафа, на этот раз я просто задержала псевдо отца, не давая ему возможности двигаться, но внезапно я почувствовала, что мои ноги отрывает от земли: с криками в непонятных позах я начала кувыркаться в паре футах от пола.— Концентрация! — крикнул Снейп, тщетно надеясь, что его голос отрезвит мой разум.Я перестала сопротивляться воздуху, вздохнула и шлепнулась на пол всей своей массой, отбив лодыжку. Снейп подавил смешок.— Эти способности подобны телекинезу, — уходя в раздумья, сказал он, однако мысль не продолжил. — Вернемся к огню.— Что? Нет! Это опасно! — Я понимала, что сморозила глупость, и заткнулась.На этот раз все оказалось проще — я смогла зажечь и потушить пламя без эксцессов, но отделить его от тела пока не получалось.Следующие встречи прошли в оттачивании этих двух стихий. Снейп просто наблюдал и командовал и не использовал волшебную палочку против меня. Я научилась ощущать, накапливать энергию и управлять ей. Я смогла отделить пламя от себя и отправила его в стену, на которой остался черный отпечаток. Я улыбалась впервые за долгое время.— Рано радуетесь, мисс Рахманинова, вам еще учиться сдерживать эту энергию, но это после того, как вы овладеете чарами всех стихий. Предположений относительно воды не появилось?— Нет, профессор, — ответила я чуть раздосадованно.— Завтра в тоже время. Можете идти, — тут же прервал он едва зародившийся диалог и вышел первым.Что может управлять водой, мы понятия не имели, предположений относительно этого не было... Я не пошла в башню, а направилась в Выручай-комнату, в прямом смысле поиграть с огнем, я научилась придавать огню форму, научилась гасить его на других предметах, втягивая в себя. С воздухом все было намного проще. Я с легкостью двигала предметы и теперь научилась сама парить над землей, передвигаться, словно не существовало силы земного притяжения.* * *

ЗемляНа следующем занятии со Снейпом я пыталась разжечь в себе ненависть, но ничего не получалось, на мне постоянно вспыхивал огонь.— Не ярость, мисс Рахманинова! Вспомните хоть что-нибудь или кого-нибудь ненавистного!"Без тебя, что ли не разберусь", — подумала я, силясь представить перед собой Темного Лорда, но ничего кроме крупицы презрения к этому существу у меня не возникало. Все попытки были тщетны, я даже попыталась использовать воспоминания о стычке с Кутом, но и это не возымело эффекта. Ситуация с Малфоем так же не помогла.— Неужели вы такая добрая? — язвил Снейп, но я уже знала, что за игру он затеял; он просто провоцировал меня. — От вас ничего не добьешься, лучше бы вы занимались с этим идиотом Сириусом!— Не смейте называть его так! — взревела я, неожиданно для себя ведясь на эту игру.— Минус десять очков с Гриффиндора за пререкания с преподавателем.Он что с ума сошел? За что?— Да, мисс Рахманинова, спрячьте наконец свои мысли, ваша интрижка с профессором Блэком меня совершенно не интересует! — стал он повышать голос.Как он прочитал это? У меня же барьер, я его не снимаю!— Не говорите так о нем, профессор Снейп!Я слишком хорошо понимала, что он всего лишь пытается вызвать ненависть, навлекая опасность на самого себя. У него ничего не выйдет, я уде привыкла к его мерзкому поведению.— С вами невозможно работать! — наконец не выдержал он, сдаваясь.Я потупила взгляд, ненависть вызвать сложнее чем ярость, одно обычно вытекает из другого, но человека напротив я, почему-то, ненавидеть не могла. Снейп стоял в задумчивости, но в какой-то момент он обратил взгляд на меня, в его глазах появилось нечто нечитаемое.— Вы придумали? — чуть ли не с радостью спросила я.Ответа не последовало, профессор просто двинулся ко мне навстречу, он колебался — я чувствовала это.Прежде чем в моей голове зародилась догадка о его идее, он подошел вплотную, взял меня за затылок и притянул к себе. Войдя в ступор, я не успела отстраниться... он грубо поцеловал меня, с неистовой силой впиваясь в мои губы. Я пыталась его скинуть, но ничего не получалось. Сириус, помоги! Прости... Я старалась оттолкнуть профессора, но он не отстранялся, с такой жаждой целовал, что я уже начала чувствовать как на него накатывает волна возбуждения, вперемешку с ненавистью. Мерзкий подонок, что ты творишь?! Внезапно Снейп отпрянул, я опустила взгляд и увидела, как его ноги обвивают путы вяза. — Сделайте что-нибудь! — холодно, едва ли испуганно попросил Снейп.Я постаралась сконцентрироваться, но после произошедшего разум совсем перестал слушаться. Снейп упал на колени, его прижимало к полу. Он смотрел на меня, он знал, что ему удалось вызвать во мне третью стихию — землю, ненависть. Его засасывало все глубже. Как могла, я сконцентрировалась, стараясь унять испуг за его жизнь. Я вытянула руку над ним, но ничего не происходило, у меня начиналась истерика. Снейп уже не мог говорить, растения оплели ему рот. Он не боялся... Он так хотел смерти... Уже давно...— Релассио! — зачем-то крикнула я, отчаявшись собирать энергию внутри себя.И не смогла поверить в то, что увидела — путы начали ослаблять хватку и отпускать пленника. Пока Снейп освобождался от плюща, я нервно смотрела на свою руку. Нет, этого не может быть!— Phasere Excassus стул!Из ничего на полу передо мной матеарилизовался небольшой деревянный предмет, а я стояла, не в силах сдержать радость, сразу же забыв про то что натворил Снейп. Ко мне вернулась магия, обычная магия!— Мисс Рахманинова, что вы делаете? — настороженно спросил Снейп, наконец вставший с пола.— Ко мне вернулась моя магия, профессор! Разве это не прекрасно? Мне было плевать на его поцелуй, он был нужен для эксперимента. Я чувствовала раздражение Снейпа, он ожидал совсем другой реакции. Его ненависть, я ощущала её, пропускала ее через себя, его эмоции зарождали во мне новые потоки энергии. Да! Я направила ладонь над полом возле себя; небольшая концентрация, и из расщелин между камнями поползли прекрасные цветы: орхидеи, эдельвейсы, розы. Это было великолепно. Снейп стоял обескураженный, я повернулась к нему с вопросом:— Профессор, почему вы так сильно меня ненавидите? — спросила я с неуместной улыбкой, но, не дождавшись ответа,продолжила: — Впрочем, это неважно, но это ваша ненависть вырастила эти цветы.— Очень увлекательно, мисс Рахманинова, — съязвил он. — Еще немного, и я приму вас за Луну Лавгуд.Но мне были не интересны его нападки.— Так вот зачем мне нужна эмпатия! Моя сила строится не на собственных эмоциях, а на чужих, в тот раз не моя ненависть опутала Малфоя, а именно его!Передо мной начали открываться все новые возможности. Снейп стоял в двух футпх от меня. От него волнами исходило негодование, что его так не устроило? Жаль, что в мысли этого человека проход закрыт. Я с легкостью зажгла огонь в своих руках, затем отправила его в стену. Пользоваться силой теперь было легче легкого, я направляла эмоции Снейпа, изменяла их, превращая ненависть в страх... Я парила над полом, ощущая свободу.— Я, конечно, понимаю, что вам весело, но нужно подумать над последней стихией.Снейпа сжигала ярость, ненависть ко мне, почему? Чем я заслужила такое отношение, неужели это все из-за того случая перед Новым годом?

<i>Вода </i>

Снейп остался в классе зельеварения в полном одиночестве. Его ненависть преследовала меня еще несколько уровней вверх. Ну чем же я могла заслужить подобное отношение? Эта загадка выедала меня изнутри. Несмотря на все это, он поцеловал меня так грубо, так невыносимо глубоко, с таким рвением. Для эксперимента, конечно, и, как ни странно меня не мучило чувство вины перед Сириусом. Неподдающееся логике ощущение, возбуждение Снейпа... как было неуютно в тот момент и оттого еще более невероятно. А чего в принципе следовало ожидать? Он ведь тоже мужчина — это нормальная реакция организма на женское тело, на вполне приятное женское тело. Но эта реакция была слишком сильной, всепоглощающей. В одну секунду его ощущения передались мне...

Может, ненависть стала причиной столь сильных эмоций, ведь порой неподдающиеся объяснению чувства могут объединиться в весьма познавательный коктейль... И всё же... Нельзя позволять чужим эмоциям управлять мной, иначе я попросту потеряю себя. Но в этом была доля новизны. Страсть лишь на мгновение.

«Выкинь из головы эти мысли», — стучали молоточки совести. Но это что-то такое, от чего не хочется отказываться, и не потому что это Снейп, а потому что этот мужчина другой — не тот, которого я люблю, но все же, мужчина. Вспышка желания, бесчувственной животной страсти, но не моей... В его объятиях я не поняла всей странности этой энергии, пропустила ее через свое тело, и только спустя время начала догадываться о существовании этой новой силы. И даже сейчас, когда эмпатический контакт с ним полностью стерся, мне не стало противно.

В гостиной Гриффиндора уже никого не было, тишина и покой; красные шторы едва колыхались от ветра, но, несмотря на открытое окно, в помещении было тепло. Я поднялась в спальню, едва волоча ноги. Усталость только сейчас возымела свои права, и больше всего на свете мне хотелось упасть на кровать и свернуться калачиком. Джинни не спала, она сразу же начала свои излюбленные расспросы с пристрастием. Я поведала ей о том, что научилась, наконец, управлять силами, вот только последняя оставалась загадкой. Конечно, о поцелуе Снейпа я не рассказывала, аккуратно обойдя эту тему. У нее и в мыслях не было, что такое может случиться; не стоит травмировать юношескую психику, тем более, она бы устроила мне головомойку, а потом чего хуже прикончила профессора зельеварения изощренным способом.

Сон пришел не сразу, я вспоминала эту прекрасную магию, она теперь во мне... Главное, что обычные чары вернулись, но палочка все равно мне не понадобится. Может, это и к лучшему, никто не сможет меня обезоружить. Засыпая, я чувствовала энергию, перетекающую по нутру; она не доставляла дискомфорта, а наоборот, теперь действовала успокаивающе. Но сон все равно не был спокойным: в нем Снейп целовал меня на глазах у Сириуса, чувство вины не появлялось, я переживала за это, но мне нравилось... так же грубо, жестко и в то же время так хорошо... Может, именно отсутствие совести и не позволяло моим векам сомкнуться. Просто странность этой ситуации... всего лишь эксперимент.

* * *

Эх, если бы не тот случай с Кэти Бэлл, можно было бы прогуляться до Хогсмида. Весна порадовала повышением температуры на несколько градусов, но снег еще лежал и вовсе не собирался таять, пытался урвать последнюю возможность вернуть студентов в холодное время года, хотя зимние мантии уже были убраны в сундуки. На улице стало находиться больше учеников. Профессор МакГонагалл была осведомлена обо мне после случая с Малфоем и теперь всегда провожала хмурым взглядом. Драко вообще затих, не пытался искать со мной встреч, скорее даже избегал.

Мы с друзьями были в гостях у Хагрида, он сетовал по поводу холодной зимы, что первые ростки насаждений должны уже взойти, но они замерзли. И правда, огород вокруг его хижины выглядел удручающе. Кое-где все же взошли первые зеленые травинки, однако они выглядели вялыми и безжизненными. Я подумала, что могу помочь, ведь Хагрид тоже знал о моей ситуации. Я никому еще не демонстрировала свои способности. Что ж пришла пора их продемонстрировать.

Я взглянула в пасмурное небо, прямо над головой на высоте пролетела сова, ищущая своего адресата. Вздох... это впервые, впервые для друзей...

Я стояла посреди пустоши с прошлогодними сорняками, видневшимися из-под тонкой корочки не растаявшего льда, который стал плавиться под жаром невидимого пламени. Пар поднимался от земли, что подогревалась снизу. После этого на глазах у изумленной публики из темного дёрна стали прорастать небольшие усики насаждений. Хагрид, всё это время стоявший с открытым ртом, принял меня в свои крепкие объятия и сильно хлопнул по спине. Я едва не выплюнула легкие.

— Ну, спасибо, а ты и впрямь талантливая! — произнес он, оглядывая свои владения, теперь ярко выделяющиеся среди окружения талого снега и жухлой прошлогодней листвы.

— Значит, ты и в пустыне можешь оазис создать? — спросил Рон, почесывая за ухом огромного мастифа лесника, пускающего слюни ему на ботинки.

— Наверное, смогу, — пожала плечами я, подхватывая свою школьную сумку, оставленную на пне возле хижины.

— Это замечательная магия! — добавил Хагрид, улыбаясь, — магия природы.

Готова поспорить, что он мог в любую секунду расплакаться, уж слишком он был эмоционален. Знали бы они, какими эмоциями эта магия мотивируется.

* * *

Остаток воскресного вечера мы провели в гостиной, занимаясь домашними заданиями, Сириуса не было слышно. Где же он? Нужно ему рассказать о моих успехах, о самоконтроле, если я все еще нужна ему... Нужна бесспорно, только надо доказать что меня не стоит бояться. На ужине его не было, поэтому я решила сама прийти в его кабинет. Страшно. Глубокий вздох, стук в дверь.

Я услышала любимый голос: «войдите». В кабинете как всегда царил легкий беспорядок, а на столе стояла чашка каппучино. Сириус не ожидал меня увидеть. Всего на мгновение он застыл на месте, не мигая, но потом пришел в себя. Мерлин, как давно я не была у него. Немного смущенно я наблюдала тоску в серо-голубых глазах...

— Как успехи? — якобы равнодушно спросил он, пытаясь выглядеть спокойно.

Я улыбнулась, чувствуя его напряжение, теперь это не страшно, я могу контролировать силу, могу терпеть чужие эмоции и преобразовывать их, а значит... я могу быть с ним.

— Всё просто отлично, у меня все получается, кроме одного, — я с огромной силой сдерживала эмоции радости, а улыбка становилась всё шире.

Я чувствовала, что и его грусть понемногу отступает. Сириус, дабы отвлечься, стал крутить в руках гусиное перо.

— Что именно у тебя не выходит? — поинтересовался он участливо.

Разговор профессора и студентки вот-вот должен будет выйти за рамки, но пока этот официальный тон даже приносил странное удовлетворение.

— Не могу понять, что нужно для того, чтобы управлять водой, — наверное, блеск моих глаз мог о многом сказать Сириусу. — И ко мне вернулась магия, правда, она стала немного другой, — сказала я и выставила ладонь вперед и наколдовала шарик света при помощи заклинания «Люмос».

Сириус сделал подобие улыбки, но все равно его многое беспокоило. Я набралась наглости и подошла к нему на ходу потушив шарик света. Всё время чуть напряженный взгляд Сируса был прикован ко мне.

— Ты можешь брльшк не бояться меня... — с мягкой улыбкой и со всей нежностью прошептала я.

— Кто тебе сказал, что я боюсь тебя? — опешил он; в его глазах читалось явное непонимание.

— Я чувствую страх, он исходит от тебя, — произнесла я, немного хмурясь.

Сириус заключил мои пальцы в ладони и стал их разглядывать. На самом деле, этот жест не был таким простым, как казалось на первый взгляд. Уже очень давно он не прикасался ко мне, не целовал и не обнимал, очень давно я не ощущала его теплых ладоней... Он доказывал свои следующие слова...

— Я боюсь не тебя; Энни, я боюсь потерять тебя и мне страшно за твое будущее, — с глубоким вздохом произнес он, снова возвращая свой взгляд к моим светящимся лаской глазам.

Я не знала что сказать, просто опустилась на пол и положила голову к нему на колени, ощутив его замешательство. Он отвык, но мне было тепло и хорошо, наверное, впервые со времени получения новой силы. Я больше не опасна...

— Будущего у меня может и не быть, — шепотом сказала я, ощущая прикосновения пальцев к моей голове, по которым я так скучала.

Сириуса передернуло от этих слов, конечно же, эта фраза вылетела случайно, я совершенно не думала, что она может принести ему боль.

— Не мели чепухи... — резко бросил он.

Я подняла взгляд... Душа нараспашку, его глаза как зеркала, в них появилась капля былой усталости — спокойной и умиротворенной грусти. Я почувствовала, как его пульс учащается. Мой вторил. Сириус так соскучился... Он поднял меня на ноги и обнял, тело так истосковалось по его рукам, поцелуям. Он притянул меня к себе, хотя сознание сомневалось. А щатем всё померкло, остался лишь ласковый, нежный, долгий поцелуй любви. Моя душа тянулась к его эмоциям, которые были как бальзам. Разве можно описать, когда все те чувства, что перетекают в тебе, взаимны? Это подобно свободному падению, подобно самому прекрасному воспоминанию или мечте, это то, что всегда будешь помнить...

Внезапно меня будто обдало холодом. Нет, это были не эмоции, температура в кабинете стала резко падать. Сириус внезапно отпустил меня. Я не могла понять, что происходит: становилось все холоднее, огонь свечей и в камине погас.

— Люмос! — скомандовал Сириус.

Свет волшебной палочки озарил комнату, покрывающуюся льдом, холод высасывал влагу из воздуха, на потолке образовывались сосульки, все помещение затягивал иней. Лампа, стены, вредноскопы и бумаги на столе, даже черные головешки в камине стали белесыми. Я видела, как изо рта Сириуса валил пар, и поняла. Он начинал задыхаться...

— Что происходит? — спросил Сириус, кашляя, оглядывая заледеневшую комнату.

Я чувствовала, как ему холодно, для меня же это была просто прохлада. Стало страшно, и по помещению со свистом понесся ветер, ворвавшийся в распахнувшееся окно, словно полтергейст. Шторы не двигались, они покрылись коркой льда и потяжелели.

— Сириус, беги отсюда! — крикнула я, чувствуя, как адреналин начинает бегать в крови.

Но он не мог двигаться, слишком замерз, он упал на колени, я видела, как его волосы покрылись инеем, а лицо становилось белее маггловской бумаги. Что же я натворила! Сконцентрируйся, Анна! Иначе ты убьешь его! Я силилась ощутить энергию внутри себя. Вот он этот комок, сгусток, он огромен. Как совладать с ним? А время шло, Сириус перестал двигаться и упал на пол. Спокойно. Кое-как я выровняла дыхание; я стала сжимать энергию внутри, но она не поддавалась. Я боролась, пока мороз, наконец, не пошел на спад. Температура в кабинете начала меняться, она медленно повышалась, я попробовала ускорить этот процесс, добавляя энергию ярости. И только почувствовав тотальный контроль над ситуацией, я опустилась к Сириусу; сознание покинуло его разум. Направив ладонь в сторону камина, я выплеснула в него шар огня, и поленья загорелись с новой силой. Сосульки таяли, капая с потолка тихими каплями. Тишина обледенелого кабинета звенела в ушах. Сириус лежал на полу, и я молила о том, чтобы он был жив, чтобы этот смертельный холод не убил его. Слабый пульс под ледяной кожей дал надежду...

— Энервейт! — уже плача произнесла я, занеся ладонь над его грудью.

Сириус медленно открыл глаза, и я шумно вздохнула от облегчения, его тело била судорога, он замерз. Передавая тепло, энергию, я взялп его за руку — это было спонтанное решение, и медленно его судороги стали отступать. Сириус смотрел на меня усталым, чуть расфокусированным взглядом. Что я натворила? Я едва не убила его. Мерлин! Мое сердце сковало болью. Мне все еще опасно находиться рядом. Нужно научиться контролировать силу, которую контролировать невозможно... Любовь, именно она управляла водой, мерзлотой...

— Сириус... — тихо произнесла я, силясь сдержать новый поток слез.

Он смотрел на меня, а я чувствовала, что его начинает бросать в жар, тело реагировало на резкие скачки температуры. Сириуса лихорадило от внезапной просиуды. Я положила ладони ему на грудь и снова сияющий свет начал исходить из них, впитываясь в уставшее тело мужчины. Жар стал спадать, пульс входил в норму, дрожь уходила, а дыхание выравнивалось. Свечение пропало, и я разрыдалась не в силах осознать, что теперь не могу прикоснуться к нему, не могу ощутить его нежных прикосновений, потому что это смертельно... Смертельно для молчаливого человека, которого так сильно люблю... Сириус пытался подняться, но был истощен, я помогла ему встать и усадила на софу возле камина. Слова застряли у меня в горле.

— Прости... — сказала сквозь слезы, пряча лицо в ладонях. — Я не знала...

Его душа болела. Эта боль испепеляла его, я ощущала, как она сковывает и меня. Сириус положил руку мне на плечо. Сквозь пальцы, подавляя глухой всхлип, я взглянула на него и замерла на месте. По его щеке стекла скупая слеза, выражавшая куда больше, чем невысыхающая влага моих глаз. Он не мог ничего сказать. Смятение, страх, боль...

— Не плачь, — негромко попросил он, несмотря на собственную слабость.

Несправедливость. Нам нельзя быть вместе, пока я не научусь контролировать свое естество. Сколько еще он будет страдать по моей вине? Он гладил меня по щеке, боролся с усталостью. Слишком много энергии он потратил на борьбу со стихией холода...

* * *

Я ушла, когда он уснул, разбитая и подавленная. Только я ощутила, что жизнь может наладиться, как поняла, что поспешно сделала выводы о самоконтроле. Как сказать Снейпу, что сила, управляющая водой, это любовь? Он стравит на меня все свои злобные эмоции... Как контролировать силу, которая не поддается логике? Что делать? Мерлин... я едва не убила Сириуса...

Несмотря на полночь, я пошла в подземелья — в логово человека, который меня ненавидит. Не важно, нужно научиться... прямо сейчас. Меня вела паника, которая была странной, какой-то спокойной...

Снейп открыл дверь, на меня вновь нахлынули его отчаяние и боль... Я подняла на него несмелый взгляд. Не нужны были словесные просьбы о помощи. Мои покрасневшие глаза говорили сами за себя.

— Мисс Рахманинова, почему вы шляетесь по замку в столь поздний час? Минус десять очков с Гриффиндора, — злобно произнес он, игнорируя слезы в моих глазах.

Плевать, пусть он снимет хоть все баллы с Гриффиндора — это не важно. Снейп ведь сразу понял, что-то произошло, просто не в его натуре проявлять понимание. Нехотя он впустил меня в свой кабинет. Я медленно вошла и заняла неудобный табурет напротив его стола. Взгляд опустился к коленям, и даже склянки с омерзительными ингредиентами на его столе не привлекали моего внимания. Видимо, я застала Снейпа за переучетом мерзостей.

— Я так понимаю, вы что-то хотите сказать? — ухмыльнулся он, сложив руки на груди.

Ни предложения чашки чая, никакого гостеприимства, как всегда черств и холоден...

— Вода... — лишь смогло выдавить сознание.

Снейп выжидал. Его ненависть почему-то ранила меня, в таком состоянии сложно контролировать эмоции. Слезы на моих щеках не высыхали, но он не комментировал их, а тишина казалась еще большим наказанием, чем его язвительные речи.

— Это любовь... — тихо завершила я.

Похоже, что мой ответ его не удивил. Эмоциональный фон Снейпа остался неизменным. Но внезапно на него нахлынула волна презрения, словно он спохватился показать её. Снейп догадывался, что могло произойти и как это проявилось. Волны негатива профессора уничтожали меня, он ненавидел меня и Сириуса.

— Какого черта вы не подождали до завтра? — строго сказал он, наконец, занимая место напротив меня.

Да как же я могу ждать следующего дня, когда я едва не убила Сириуса!

— Я не могу контролировать ни одну силу... — я и шумно шмыгнула носом.

— Все приходит со временем, вы это знаете лучше меня, — относительно сносным тоном сказал он, процеживая эти слова, пытаясь сдержать свою злобу; дай ему мою силу — и от Хогвартса камня на камне не останется. — Я похож на вашу жилетку? — неожиданно повысил он голос.

Почему он так ненавидит меня? Снова и снова в голове возникал этот вопрос. Зря я пришла, но мне некуда было пойти. Почему я не отправилась в Выручай-комнату? Одному Мерлину известно, зачем ноги принесли меня сюда. Снейп кинул еще пару злобных фраз и выставил меня за дверь, на прощание подарив новую волну отчаяния. Дверь закрылась, а я сползла по ней на корточки. Плечи содрогались от всхлипов.

Я услышала, как в кабинете что-то разбилось вдребезги, с таким шумом, будто... он сам что-то разбил с силой. Его эмоции сочились через дверь: горечь, ненависть, обида на весь мир. Я услышала глухой звук о дверь. Снейп сел с другой стороны. Его душевная боль ощущалась через маленькие щелки в дереве.

— Северус, что с тобой? — едва слышно прошепиала я, не заметив, как назвола его по имени. — Почему ты так несчастен? Позволь помочь, почему ты отталкиваешь меня?

Мои проблемы, множество эмоций, для которых я была лишь проводником, казались такими ничтожными. Ненависть ко мне — это ничто, по сравнению с той ненавистью, которую он испытывал к себе. С таким багажом можно прямиком отправиться на Астрономическую башню и сигануть оттуда, чтобы не мучиться. Его голова разрывалась от физической и душевной боли, она раскалывалась на части.

* * *

Сириус пришел на завтрак. Пара болезненных взглядов в мою сторону... Я старалась не смотреть на него, ведь это причиняло боль. Вечером этого дня я вновь пришла к Снейпу на занятия. Одни и те же эмоции. Как ему помочь? Сам не скажет.

— Что ж, попробуйте вызвать... воду, — сквозь скрежет зубов приказал он.

Снейп не мог произнести это слово, он боится его? Как вызвать любовь искусственно? Если ярость, ненависть и страх ему удалось во мне активировать, то что он собирается делать с этим чувством? Он понял мое замешательство.

— Мисс Рахманинова, чего вы ждете? Я вам тут ничем помочь не могу, — съязвил он, неподвижно стоя напротив, точно он был каменной горгульей.

Я закрыла глаза, стараясь ощутить эмоции, которые питали наши с Сириусом чувства. Вот они, вот энергия — такая приятная, прохладная, притягательная. Но внезапно на смену воспоминаниям пришли совсем другие чувства. Я распахнула глаза и нахмурилась, выражая искреннее непонимание.

— Профессор, не могли бы вы меня перестать ненавидеть хотя бы сейчас? Вы мешаете мне сосредоточиться.

Снейп сделал кислую мину и просто отошел в другой конец класса. Я всё равно ощущала эту ненависть, ее было слишком много; я старалась игнорировать, но ничего не получалось, потому что она слишком волновала меня, разливалась странными волнами по просторному классу зельеварения.

— Почему вы ненавидите меня? — всё же решила получить я ответ, пытаясь избавиться от того, что мешает сосредоточиться.

— Я не ненавижу вас, мисс Рахманинова, я, кажется, уже говорил, что вы такая же студентка, как и остальные. Никаких почестей, — как-то чересчур ядовито выплюнул он.

— Вы забыли, что я эмпат? — повышая голос на и без того рассерженного Снейпа, спросила я.

Ему не отвертеться. Волна злобы, затем волна отчаяния... профессор глубоко вздохнул.

— Что вас гложет? — напирала я, делая шаг навстречу: маленький, аккуратный, словно боялась спугнуть светлячка с облюбованного растения.

— Если мне понадобится помощь психолога, я непременно к нему обращусь, занимайтесь делом, — грубо отрезал он, но не отступил, как я предполагала; он вдернул нос, недовольно возвышаясь надо мной.

— Я не могу сосредоточиться, когда вы одну за другой излучаете волны негативных эмоций, — раздосадовано сказала я, не прерывая зрительного контакта с омутом черных глаз, которые, в пристальности своего взгляда, казалось, даже не моргали.

— Значит, в ваших способностях нет никакого толка! — рявкнул Снейп, найдя повод, чтобы перестать быть каменным изваянием из черного гранита.

Он всплеснул руками и всё же отступил на шаг. Почему он так сторонится меня? Что за личная неприязнь?

— И откуда в вас столько злобы? — кинула я ему и, словно разочаровавшись в такой реакции, только покачала головой.

— Занимайтесь своим делом! — повторил он.

Я попыталась снова — он прав, если я не могу контролировать эмоции, то смысла в силе нет. Буду считать его ненависть барьером, через который нужно переступить, несмотря ни на что. В голове мелькали картинки: Сириус с усталыми любимыми глазами, трогательные объятия, его трепетные прикосновения, и аура, которая витала вокруг нас, словно имеющая золотое свечение, а может, даже окрыляющая двух людей, неспособных находиться далеко друг от друга. Две чашки каппучино с возвышающейся пышной пенкой и крошками тертой корицы, контрастирующей на белом снегу молока. Легкое колыхание штор и тихий свист ветра сквозь щели старых рам, держащихся на одном лишь волшебстве. И никакого холода в его объятиях, никакой тоски на разглаженном расслабленном лице мужчины, свободном от школьных забот и забот ордена. Тихий скрип тлеющих головешек в спокойном камине его кабинета и продавленный диван, вмещающий в себя неотвратимую светлую ласку двух людей. Всё это было моей любовью — эта обстановка и эта невообразимая размеренная радость...

Несмотря на негатив Снейпа, что пытался сломать мои фантазии, в теле стал образовываться холодок. Я держала его, старалась обуздать, перевести энергию в руки. Сила стала медленно поддаваться. Руки похолодели, я видела, как на них образовывался иней... Почему холод? Почему сила любви так холодна? Я старалась представить что-то теплое и иней начал таять, превращаясь в капельки воды на моей ладони. Бесполезная необузданная сила? Зачем она мне? Что мне делать с водой? В помещении становилось влажно, вода собиралась на полу в небольшие лужицы в неровных углублениях каменного пола. Холод, он так опасен, губителен... Вода стала замерзать, образуя лед. Над ладонью образовывался энергетический шар — белое сияние с голубоватым отливом, напоминающим северное сияние в стеклянном шаре. Казалось, что если встряхнуть его, то внутри пойдет снег. Пораженная неописуемой красотой этой опасной способности, я нашла силы оторваться от созерцания и перевести взгляд на угрюмого профессора, который, похоже, не находил силу воды красивой.

— Что мне с этим делать? — спросила я, стараясь удержать энергию, перебиваемую негативом человека с бледным лицом и выразительными черными глазами.

Мне показалось, что если бы Снейп был собакой, у него обязательно были бы черные десны — что доказывало бы высшую степень агрессивности.

— Бросьте в стену! — скомандовал он, словно отмахнувшись от назойливой мухи.

Я сосредоточилась и отправила сферу в сторону стены...

Словно шар, наполненный водой, сфера врезалась в камень и в промедлении расползлась, а затем разорвалась. Клешни голубого льда вырастали в разные стороны, напоминая сеть вен и капилляров. Казалось, что происходило все медленно, но на деле вся стена покрылась коркой в доли секунды. И дрожь, подобная землетрясению, прошлась по помещению. Завороженная, словно в трансе я пыталась оторваться от созерцания... Как внезапно интуиция кольнула где-то в глубине души...

Произошло необратимое! От места удара срикошетила ледяная волна — лавина мелкой серебрящейся пыли из снега; я знала — это смертельный холод. Нет, только не это! Страх не успел завладеть мной, молниеносно я подскочила к ошарашенному Снейпу, который не успел даже измениться в лице — так быстро все происходило. Словно единственный шанс к его спасению, я прижалась к нему, заключив в кольцо рук, передавая ему часть своей энергии, иначе он бы в секунду намертво замерз, превратившись в кусок льда. Волна обогнула наши тела, защитный шар вокруг был неосязаемым, но встреча температур делала его видимым. Снейп не дышал, мое дыхание сбилось, я чувствовала сердцебиение под черной мантией. Через яркий свет миллионов кристаллов света я наблюдала сквозь щелки глаз, как комната покрывалась ледяной коркой, однако внутри защиты ничего не происходило. Я чувствовала подрагивание Снейпа. Он боялся...

Стараясь справиться с собственными чувствами, что подступали к горлу, минуя адреналин, я подняла взгляд на зельевара. Он застыл, глядя на меня сверху вниз, но в этих черных глазах более не было презрения, но и испуг в них отсутствовал. Я искала ответ, что же делать, маленькую подсказку, как остановить стихию. И то, что произошло в следующий момент, вообще сложно описать. Совершенно неожиданно, вводя в моментальный ступор, Снейп обхватил мои скулы, от испуга я не сопротивлялась. Не было и мысли, никаких предположений...

В груди не успел созреть протест, когда его губы коснулись моих; грубости не было, это было так естественно, и я ответила на его поцелуй так, как будто он был своевременным...

Его ненависть отступала, он пытался удержать ее из последних сил, но не мог, она испарялась и открывала что-то светлое, несогласное с разумом, то, что Снейп пытался оттолкнуть, сокрыть, не показывать...

С распахнутыми глазами я словно окунулась смоляную черноту глаз Снейпа. Он смотрел на меня пристально, но продолжал целовать, а я вновь отвечала, напуганная собственной податливостью. Мое тело дрогнуло, а разум отказывался верить то, что я ощущаю...

Это была любовь... Его любовь... странная и нелогичная, она пронизывала насквозь невидимым копьем, словно созданным из яркого всеобъемлющего света. Его любовь искрилась, словно иней на солнце, застилающий гладкую весеннюю траву, зеленеющую на утреннем солнце.

Я почувствовала, ощутила внутри энергию, но она была неопасной, я не позволила вырваться холоду наружу, лишь изменила русло. Стихия начала угасать, а лед таять и испаряться, это оказалось так просто. А мы все стояли в объятиях друг друга, поцелуй стал настойчивее, не могу поверить, в то, что Северус любит меня, и не могу поверить, что в странном порыве свободы я закрыла глаза, совершенно теряя бдительность. Когда появились эти необъяснимые чувства? Быть может, в ночь на Рождество, когда я пьяная и настойчивая вломилась в его покои? Как такое возможно... Почему я не отстраняюсь? Почему не отталкиваю от себя этого странного мужчину, наполняющего меня как пустой сосуд живительной энергией. Я была поглощена его чувствами, не пропускала и крупицы, жадно впитывала, хотела этой любви, эгоистично желала овладеть ею, им...

Он крепко сжал меня в объятиях. От былой ненависти не осталось и следа — этот негатив был прикрытием его истинных чувств. Нет, только не это... Сириус... Я не могу так просто забыть о тебе.

Я отчетливо понимала, что творю нечто ужасное, но попытки сопротивления были отвергнуты сердцем, стремящемся защитить этого человека, укрыть, любить... Почему я запустила пальцы в его черные волосы, почему он нежно сжимал мои белоснежные пряди в своих?

Казалось, что маленькие льдинки вокруг не просто отражали свет, а создавали его, ведь волна холода погасила свечи, парящие под потолком. Волшебство...

Тело дрожало — это новое непонятное ощущение поглотило рассудок. Пустая комната, в которой я едва не убила человека, который сейчас меня целует...

Как же долго он себя сдерживал, как отвержено пытался ненавидеть, сколько боли он испытывал, зная, что моё сердце принадлежит другому. Я пыталась отстраниться... лишь одна единственная неуверенная попытка оттолкнуть... но он не отпустил, поднял меня за талию и, сделав пару шагов, прислонил к ледяной стене, прижимаясь всем своим телом. Его возбуждению вторило мое. Он так сильно желал меня, так страстно целовал. Сознание сходило с ума, а тело содрогалось все сильнее. Когда это началось? Чем всё это закончится?

Покрывало изморози стало таять, а вода испарялась, не оставляя даже тумана... Из трещин в стене повыскакивали маленькие цветы, они прорастали сквозь пряди моих волос, украшали фиолетовым, синим, нежно сиреневым. Ласковый плющ оплетал мои ноги, но не причинял боли; едва касаясь, он отпускал, словно ласковый зверь. Северус остановился...

Нет... этот вопрос, я чувствовала его в своей голове.

— Нет, я не ненавижу тебя, — тихо сказала я, внимательно и нежно разглядывая молчаливого мужчину, чьи глаза могли сказать больше, чем уста. — Теперь я вольна сама управлять силами, а не они мной.

Он все еще стоял, глядя в мои зеленые глаза, он ожидал, что я оттолкну его. Мгновение... и я сама потянулась обратно к его губам, игнорируя взгляд, минуя барьеры, что он вновь выставлял между нами. Он медлил, выглядел растерянным, не решался продолжать, но необратимо тянулся ко мне. Руки механически потянулись к его пуговицам, которые из черного сюртука рисовали образ солдатской шинели. Снейп смотрел на меня, полные боли черные глаза. следили за моими движениями. Тонкие пальцы, изящные маневры, он расстегнул мою рубашку и стал покрывать поцелуями каждый сантиметр разгоряченной юной кожи. А под его белоснежной рубашкой, скрывающейся под мраком ткани, оказались редкие черные волосы. Я смотрела на бледность его кожи, ощущая, как дыхание срывается. Его худощавое тело источало энергию, которая так сильно притягивала. Не было холодно в этом промозглом помещении, я согревалась в его руках...

Порой грубая сила заставляла меня кричать, но не от боли, от наслаждения. Волшебство внутри меня бурлило, но я не позволяла ему выйти наружу. Спина карябалась о стену, но царапины сразу же заживали, не давая возможности выровнять дыхание. Я запрокинула голову. Каждой клеточкой своего тела ощущала в себе возбуждение Снейпа. Он стал двигаться медленнее, словно понимал, что не должен быть груб. Целуя мою шею, кусая, желая оторвать от нее кусок, он вспоминал, что перед ним нежное юное создание. Еще мгновение и перед глазами все поплыло...

Снейп опустил меня на пол, на котором уже проросла мягкая трава, он глубоко дышал, на лбу была испарина. Мужчина порывисто обнял меня, совершая последний рывок, и крепко прижал, зарываясь в мои волосы и вдыхая аромат полевых цветов, опутавших мое дрожащее тело. Разум был отключен, до меня еще не дошел смысл произошедшего...

— Почему... — донесся до моего расслабленного сознания тихий бархатный голос Снейпа, Северуса, заставивший вздрогнуть.

Не знаю, почему я просто отдалась на растерзание, утолила его жажду, изменила своей любви... подарила Северусу частичку счастья, которая была ему так необходима, и так нужна мне... Я не отвечала за свои действия, разум начал возвращаться только сейчас... Снейп отпустил меня и сел на пол, запахнувшись в мантию. Его эмоции пропали, исчезли, он не думал ни о чем, мысли просто покинули его голову.

Скованными движениями заледеневших от ступора пальцев я застегнула рубашку, одернула юбку и всего на мгновение прислонилась к стене, пытаясь не обращать внимания на боль от нарастающего чувства вины. Зачем? Что я натворила? Северусу будет ведь только больнее в будущем. Я боялась смотреть на его фигуру, сидящую на полу в лужице черной профессорской мантии. Эти глаза... я не могла посмотреть в них, да он и не поднимал головы, в нем зарождалась смутная паника.

Я поняла, что не выдержу более ни секунды в этом аду из запаха тел и цветов, в воздухе парил запах озона, словно после удара молнии. Я оттолкнулась от стены и пошла к выходу, переходя на бег; оставив дверь нараспашку, я побежала к Выручай-комнате. Глаза округлялись от ужаса. Как я могла позволить этому случиться? Гул шагов наполнял пустые коридоры Хогвартса; замок стал свидетелем постыдной сцены. Постепенно душу заполняла ненависть к самой себе. Чужие эмоции овладели мной, затуманили разум, и нет оправдания тому, что я натворила...

Как же я могла позволить Снейпу управлять мной: моими желаниями, моим разумом, моим сердцем? Как я могла настолько запутаться, потеряться в его сознании, мыслить как он, желать как он, любить как Северус, что не отдавала отчет своим действиям? Сила теперь полностью под моим контролем, благодаря ему... Но разве это контроль, когда я была полностью поглощена чужими чувствами? С другой стороны именно его эмоции научили сдерживаться, обуздали эту бешеную стихию. Несмотря на самоконтроль, теперь дорога к Сириусу — человеку, которого я так самоотверженно люблю, которого я так легко предала — закрыта. Отключиться от самоистязаний было невозможно, игнорирование не помогало, вернее, я была не так холодна, чтобы просто забыть...

За завтраком на Сириуса, монотонно поглощающего тосты с сыром, я старалась не смотреть, чтобы окончательно не впасть в апатию, хотя могло ли быть хуже? Снейпа не было на завтраке, неужели он так погружен в свои мысли? Я невольно причинила боль и ему...

На занятия он не пришел. Гриффиндор радовался, слизеринцы не понимали отсутствия преподавателя. Гарри, смеясь, спросил меня:

— Что ты сделала, чтобы Снейп не пришел на урок, да еще и в конце учебного года? — Он смотрел на меня из-под круглых очков с неприкрытым интересом. — Поразительно, чтобы он прогулял занятия!

Я нервно сглотнула и оглядела помещение, которое так напоминало о вчерашней ошибке. Там, где стоял большой шкаф с ингредиентами для занятий, еще недавно в стену врезался смертельный шар, состоящий из мерзлоты и миллионов песчинок кристаллов. Я невольно представила себе Северуса, сидящего на ковре из мягкой зеленой травы — ладони скрывают его бледное лицо, а взлохмаченные волосы взмокли. Оцепенение... он сам не ожидал, что подобное может произойти.

— Понятия не имею, почему его нет, — развела я руками и сразу же отвернулась, чтобы не показывать легкий румянец на щеках.

У меня почти получалось вести себя естественно, Гарри собрался еще что-то спросить, но в класс вошла МакГонагалл. Она обвела учеников строгим взглядом, на мгновение остановившись на мне. Мои щеки запылали сильнее.

— Профессор Снейп просил меня дать вам задание на урок, — сказала она, подойдя к учительскому столу и направив на доску волшебную палочку; её эмоции не отражались на внешнем виде — внутри нее, как и у многих, плескалось непонимание, ведь вряд ли профессор зелий когда-либо не являлся на урок. — В его отсутствие вы займетесь конспектированием параграфа тридцать два. — Задание появилось на доске после легкого взмаха палочки.

— А что с ним? — спросила Пенси Паркинсон, внимательно глядя на МакГонагалл, которая хоть и была подготовлена к подобным вопросам, но, кажется, тоже на мгновение впала в ступор.

— Ему нездоровится, — она сама не верила в свои слова, взгляд женщины снова остановился на мне; опустив взгляд, я машинально стала перелистывать страницы учебника, подражая Гермионе.

Не может быть, МакГонагалл не может знать! Было ощущение, что никто не поверил в то, что Снейп в принципе может болеть. Хворь и угрюмый профессор зелий — понятия несопоставимые. Зараза к заразе не пристает.

— Но утром с ним было всё в порядке! — не унималась Пенси, её личико, похожее на мордочку мопса, выражало искреннее удивление. — Он выглядел, — она задумалась, — как обычно.

МакГонагалл вновь оглядела всех учеников, а не обратилась конкретно к Паркинсон, так как выражение лиц слизеринцев и гриффиндорцев требовали ответов.

— Значит, ему стало плохо внезапно, — попробовала объяснить она и отвернулась к доске, записывая дополнительное задание. — Если хватит времени, то изучайте свойства противоязвенного зелья самостоятельно.

Она ретировалась как можно быстрее, пока никто из студентов не придумал новый вопрос. Галдеж в классе не прекращался. Гриффиндор шутил о том, что профессора скосил недуг крутого живота, и он просто не может отойти от туалета. Не смешно... Северус, ты не сможешь простить меня, простить себя...

* * *

На ЗОТИ Сириус был чернее тучи. Я прятала взгляд в учебнике. Несмотря на то, что моя сила теперь находилась под контролем, все равно я не смогу подойти к нему. Теперь у меня нет на это права. Предательница, изменница, скосила двух мужчин одной болезнью. Не понимаю, почему они любят меня? Что каждый из них нашел во мне? Пустая голова, жестокий образ мыслей, во что я превратилась? Каким ничтожеством нужно быть, чтобы причинить этим двоим столько боли? Им в пору ненавидеть меня, в то время как я просто хожу на занятия и развлекаюсь с друзьями.

Жизнь не имеет никакого смысла. Есть лишь один человек, который понимает, какое я чудовище — морально и физически. Профессор Дамблдор, он не показывает этого, силится найти во мне что-то хорошее, прекрасно знает о наших с Сириусом отношениях, но уничтожить еще одного человека, который был для него опорой? Нет, он не поймет, не поверит. Дамблдор совсем слаб, хоть и не показывает этого. Недавно я зашла к нему, предложила помощь; его рука болит, испепеляя не хуже Тёмной Метки, присутствие которой я в последнее время почти не ощущаю. Он позволил мне прикоснуться к себе, но голубое свечение исчезло, оставив руку в том же состоянии. Какие-то древние чары медленно, но верно сводят его в могилу. Я просто извинилась за свою беспомощность, он не злился, он был рад, что я предложила эту помощь, хотя в душе уже не было надежды. Дамблдор попросил не рассказывать никому, и я сдержала обещание.

На следующий день зельеварение было второй парой. Снейп как ни в чем не бывало вошел в класс, разрывая воздух полами мантии. Никто не видел в нем перемены, никто не поздравил его с выздоровлением, его поведение было обычным, оно бы подкупило и меня, но я эмпат. Боль, страдания, ненависть к самому себе, все это усилилось стократ, к этому дивному букету добавилось еще и сжигающее чувство вины. В чем ты винишь себя Северус? Ты пал жертвой моих жестоких деяний...

Он игнорировал мое присутствие полностью, я не поднимала руку, зная правильный ответ, не могла нарушить его боль новой волной самобичевания. Я морально уничтожила и без того несчастного человека. Сможет ли он когда-нибудь простить меня?

Друзья не могут себе представить с кем они связались: с жадной, хладнокровной, расчетливой ведьмой, которая уничтожает все, к чему прикасается, словно цунами накрывает и забирает в океан.

Всю неделю при каждой встрече с этими мужчинами меня накрывало волной угрызений совести и ненависти к самой себе. Любовь? Она отошла на второй план, исчерпала себя. Нет, не пропала, я не давала ей возможности вздохнуть полной грудью, намеренно сжимая это чувство внутри себя, убивая. Мой мир рушился как будто бумажный, на смену ему, на развалинах былого счастья вырастали готические соборы, церкви, напоминающие о грехах, давящие своей неприступностью.

Кэти Белл выздоровела и вернулась в команду, мне теперь и там не было места, наверное, это к лучшему. Гарри разрывался между нами, наши силы были равны, но я просто отступила, решив быть в запасе.

* * *

В этот день случилось непоправимое. Гарри едва не убил Малфоя заклинанием Сектумсемпра, которое нашел в старом учебнике зельеварения. Вовремя подошедший Снейп успел спасти Драко, которому и так уже досталось за этот год. Из-за этого Гарри должен будет отбывать наказание до конца учебного года с зельеваром, пропустит игру в квиддич. Он попросил меня сыграть за ловца, зная, что с моими силами поймать снитч как дважды два. Я пыталась отказаться, но он умолял. Решив, что буду играть честно, не используя магию воздуха, я все же согласилась. Наше со Снейпом общение сошло на нет, да и с Сириусом тоже, я больше не имела права вторгаться в их жизнь. Лучше было отстраниться и вести себя так, будто ничего не происходит.

Матч по квиддичу мы выиграли со счетом 450:140, однако чары использовать мне все же пришлось, немного ускорить заботливо одолженную метлу Гарри, чтобы добраться до снитча первой.

Спустя пару недель преподаватели стали для меня просто преподавателями, словно ничего и не произошло. Сириус общался со мной только по поводу уроков, хотя я и чувствовала его тоску, однако со временем ему постепенно становилось легче, он устал от того мыслей о том, что мы не можем быть вместе, но все равно готов был ждать.

Он еще не знал, что наши пути разошлись...

Снейп продолжал меня игнорировать, я это заслужила как никто другой. В последнее время в нем появились отголоски страха, лишь на мгновение проступающие сквозь туман ненависти. Чего он боится?

* * *

Гарри отправился к Дамблдору, который показывал ему воспоминания о Темном Лорде. Кажется, директор еще что-то раздобыл. Как воспоминания могут помочь? Я этого не понимаю. Гарри не было уже долгое время, и все переживали. Мы сидели в гриффиндоской башне, когда услышали крик. Мою метку тотчас начало покалывать. Что-то случилось. В гостиную влетел Сириус и приказал никому не выходить.

— Что случилось? — я вскочила с кресла, кривясь от боли в метке.

— Моя сумасшедшая сестричка со своими дружками здесь, — выпалил Сириус; злоба озарила его лицо.

— Но как? Как они проникли в замок, это ведь невозможно! — глаза Гермионы выразили искренний испуг.

— Не знаю, никто не должен выходить из башни, вы поняли? — со всей серьезностью предупредил Сириус и не только нас, он обращался и к остальным гриффиндорцам, что находились в гостиной.

— Я могу помочь! — выпалила я и слишком поздно поняла, что ко мне оказались обращены лица всех сокурсников, которые не понимали, к чему подобный героизм.

— Ни в коем случае! — игнорируя всеобщий интерес, обратился ко мне Сириус и уже тише добавил: — Пожиратели только этого и ждут, ты в первую очередь должна сидеть здесь тихо!

* * *

— Анна, смотри!

В небе над замком вражеским знаменем развевалась Тёмная Метка — череп, будто сотканный из облаков, с вылезающей изо рта змеей.

— Нужно что-то делать! — сказала Джинни, разглядывая очертания уродливого знака.

— Сириус сказал сидеть на месте, — стала отговаривать Гермиона и в жесте убедительности встала между нами и окном, за которым возможно уже кипела битва.

— И ты будешь его слушать? Когда Хогвартс и друзья в опасности! — взорвалась Джинни. — Мы же отряд Дамблдора! Идем!

— Верно! — подхватила я.

— Тебе, наверное, лучше остаться, — вдруг бросила она, с неким сожалением глядя на меня.

— Ты с ума сошла? Да я пальцем щелкну, и Пожиратели разлетятся как кегли!

— Анна права, она сможет сделать то, что не под силу другим, — подбодрил меня Рон, за что я наградила его благодарной улыбкой.

— Но они ждут тебя, Энни! — возмутилась Гермиона.

— Гермиона и Сириус правы, ты не должна высовываться! — выпалил Гарри, грозно нависнув надо мной.

Я стояла с открытым ртом, глядя на него, не в силах что-либо противопоставить, но после грохота, раскатом грома пронесшегося по замку подобно землетрясению, потрясенные друзья сдались. К нам присоединился Невилл, Парвати, Колин Криви, Кэти и Лаванда. Мы вышли из башни, несмотря на запреты Сириуса. Шум доносился с нижних этажей, мы ринулись туда. Пред нами предстала картина баталии авроров, преподавателей и людей в масках с капюшонами. МакГонагалл с Флитвиком осадили двоих. Сириус сражался с одним из Пожирателей, тот без конца швырял в него смертельные заклятия, которые со страшным рёвом рикошетили от стен. Блэк уворачивался, ловко отклонялся от смертоносных лучей и посылал оглушающие чары. Я побежала прямиком к нему, так как к его противнику присоединился помощник. Двое на двое. Сириусу не хватит сил противостоять двум противникам, которые не знали иных заклятий, кроме смертельных. И вот настало мгновение, когда он едва не соприкуснулся с зеленым лучом, однако мне удалось его оттолкнуть...

— Что ты здесь... — крикнул он, но осекся.

Авада Кедавра, предназначавшаяся для него, вонзилась прямо в меня. Глаза Сириуса расширились от ужаса...

Я лишь пошатнулась, но не упала. Заклинание не подействовало, зато сковало болью на несколько секунд. Пожиратель, который выпустил смертельное заклятие, опешил, не ожидал того, что я не упаду замертво, и с непониманием смотрел на свою палочку. Во мне закипала ярость. Противники вновь и вновь посылали смертельные заклятия вместе с обезоруживающими, но у меня ведь не было палочки...

Сквозь пальцы проскальзывали языки синего и красного пламени, появившиеся от всплеска агрессии, окутавшей меня. Я запустила огненным шаром в одного из Пожирателей, второго затянули путы вяза и связали на полу.

— Я же сказал тебе сидеть в башне! — Сириус вышел из шокового состояния, и он был очень рассержен.

— Они мне ничего не сделают! — пыталась перекричать шум я.

Волшебник, объятый пламенем, при помощи фонтана воды из палочки потушил себя и пытался освободить напарника от растений, но он застыл, не в силах пошевелиться, когда увидел мою руку, протянутую к нему.

— Экспелиармус! — крикнул Сириус, обезоруживая одного, затем второго. — Не убивай их, Анна!

Он переживал за то, что я могу стать убийцей, но эти люди не заслуживают жизни. Всё же я послушалась, связала второго, и мы помчались в бездну событий. Просьбы Сириуса остановиться и спрятаться были проигнорированы, меня волновало другое.

Нельзя использовать воду, холод, можно зацепить своих. Заклятия разлетались во все стороны, рикошетили и ранили людей, одно едва не попало в Джинни, благодаря мне оно не достигло цели. Профессор Флитвик лежал на полу без сознания, и я едва не споткнулась об него. Пожиратели начали медленно отступать под нашим натиском. Луна Лавгуд ловко обезоружила противника и связала его заклинанием оков. Битва переместилась из замка во двор. Я увидела несколько фигур, облаченных в черные мантии, бегущих средь толпы. За ними бежал Драко Малфой и Снейп, наконец-то, где же ты был?..

Но внезапно я опешила. Осознание ужаса пришло не сразу, ведь Снейп был вовсе не на нашей стороне. Благодаря тому, что я вовремя взяла себя в руки, удалось отразить заклятие, метящее в Гермиону, шар огня перехватил его по дороге. Снейп действительно предатель? Нет, не может этого быть, он не такой! Но правда резала глаза, Снейп заодно с ними. Он не преследовал их... он им помогал.

Гарри выбежал спустя минуту и рванул за ними. Нет, они убьют его! Я хотела ринуться за Гарри, но не смогла оставить друзей без защиты. Пожиратели отступали в сторону леса, кто-то уже бежал. Их становилось все меньше, я решила рискнуть и создала ледяную сферу несмертельной температуры и бросила ее в убегающих. Волна догоняла их, покрывая землю коркой льда, один Пожиратель поскользнулся и упал, его настигли цепкие лапы растений, остальным удалось скрыться. Я пыталась достать их силой земли и воздуха, но противник уже был слишком далеко. В этот момент я узнала, что радиус действия моих сил не столь велик. Хогвартс начал осознавать победу понемногу, мои ноги рванули с места в сторону, куда убежал Гарри.

— Анна, стой! — кричал Сириус вдогонку.

Но я не слушала его; по мере приближения к опушке леса я увидела пылающую хижину Хагрида. Гарри лежал на траве поодаль, тяжело дыша. Огонь переставал полыхать над домом и сходил на нет при помощи силы стихии и энергии, которая поглощала пламя. След Снейпа пропал. Опоздала...

— Что произошло? — обеспокоенно спросила я, обрадовавшись, что он жив. — Гарри, что случилось? Почему Снейп с ними?

К нам приближался Сириус, он помог крестнику встать.

— Снейп! — задыхаясь, произнес Гарри. — Он убил Дамблдора...

— Что? Гарри, ты бредишь, он не мог такого сделать! — неожиданно вступился Сириус за Снейпа, как и многие, вероятно, занятый дуэлью, не заметивший его среди покидающих замок Пожирателей Смерти.

— Он — предатель, — говорил Гарри сквозь подступающие слезы.

Я знала, что то, что он говорит, было правдой, я чувствовала его боль. Гарри поднялся с земли, оперевшись о Сириуса. Разбитая губа и пыльная толстовка, грязь, налипшая кусками на джинсы, где он мог так испачкаться? Гарри больше не произнес ни слова, когда мы медленно двинулись к замку. Сириус держал его за плечи, поддерживая морально и физически. Мне оставалось лишь следовать за ними и переваривать все что произошло, пытаясь связать картину воедино. Шок накатывал волнами...

Северус...

Он не мог так поступить, он не мог убить Дамблдора...

* * *

Раненых было несколько — Невилл и профессор Флитвик уже лежали в больничном крыле, так же как и Билл Уизли, которого покалечил оборотень Фенрир Сивый, но Билл останется человеком, несмотря на травму. Его лицо было жутко обезображено. Со стороны Пожирателей убит один, остальных допрашивали авроры. Тело Альбуса Дамблдора нашли возле Астрономической башни. Следующий день прошел в трауре, павшего директора похоронили на территории школы; множество друзей и министерских волшебников провожали его в последний путь. Феникс Фоукс весь день пел грустную песню...

Крестраж, который, как рассказал Гарри, они нашли с Дамблдором, оказался подделкой, кто-то с инициалами Р.А.Б уже добрался до него задолго до них, а значит, всё было зря, директор умер зря, а вместе с ним и умерла надежда...

Мудрец, что открыл мне дорогу к свету,

Старик, что пригрел от лишений, потерь...

Великий волшебник — простым человеком -

Ушел, не прощаясь, ушел насовсем...

Что есть смерть? В чем ее смысл? Не существует доказательств жизни после нее, почему маггловская часть человечества так упорно верит в рай, в бытие после погибели? Всему виноц страх перед неизведанным — никто не возвращался с того света... никто, и даже великий маг Альбус Дамблдор не может...

После ухода директора уныние и тоска охватили Хогвартс, студенты будто шагнули в пропасть: ходили мрачные и непривычно тихие. И нет выхода из этой беды. Дамблдор ушел, оставив после себя печаль, скорбь. Для меня и Гарри он стал дорогой в новый мир, путеводной звездой, нитью Ариадны...

Но куда деваться мне? Мне нигде нет места, учебный год подошел к концу, и я не могу оставаться в Хогвартсе. Без Дамблдора это невозможно... Гарри не собирается продолжать обучение, нужно искать крестражи Тёмного Лорда, Рон и Гермиона будут ему помогать. Я осталась одна и вскоре окажусь на улице... Жить в Дырявом котле до наступления следующего учебного года? Но тогда быстро закончатся деньги, да и не могу я быть на виду у всех, Пожиратели быстро найдут меня. Но есть ли способ остановить эльфа? Если есть, то скоро Волдеморт доберется до меня. Чувствую, что моя сила растет, возможно, Снейп и научил контролировать её, но...

Снейп, как он мог всех предать? В голове его никогда не было подобных умыслов, его чувства не были огранены предательством. И вдруг он стал убийцей, лишивший надежды всякого, кто рассчитывал на Дамблдора, но почему я не могу в это поверить, хотя остальные уверены в предательстве профессора Снейпа? Нет, это должна быть ошибка, Северус не такой — пусть у него скверный характер, он одинок, но нет моей веры в его предательство, он всего лишь несчастный, забитый, беспомощный человек — в глубине души он именно такой...

Сириус... Мы перестали общаться со смерти директора, это совсем нас отдалило друг от друга. В сломленной душе мужчины появилось равнодушие, произрастающее от неизлечимой раны потери. Вина была в этом только моя. Бедный мой Сириус...

Укрытие, нужно укрытие, скрыться, убежать. Конечно, невзирая на мои страхи, укрытие всё же нашлось. Гарри твердил о том, что я просто обязана жить с ним и Сириусом на площади Гриммо, он знал, что между нами всё кончено, но это была необходимость. Дом Сириуса был защищен всевозможными чарами, Орден предложил его мне в качестве укрытия. Как же я могу согласиться? Угрызения совести, терзания души, очерненной ее же предательством. Сириус лишь молча кивал, в то время как Гарри вновь и вновь атаковал меня уговорами. Этот холод, исходивший от моего некогда моего мужчины, убивал все живое, калечил, сводил меня с ума. Если бы нашлось хоть какое-то место, способное укрыть меня... Но вариантов не было, и в конце концов, мне пришлось подчиниться судьбе.

Я стала пленницей собственных неудач в доме человека, при взгляде на которого мне становилось невыносимо холодно. Сириус часто отсутствовал, в эти моменты становилось легче. Я даже передвигалась по дому, не боясь встретиться с ним лицом к лицу. Гарри с нетерпением ждал своего дня рождения, времени, когда он сможет свободно использовать магию, ведь надзор снимают по достижении волшебником семнадцати лет, мое же совершеннолетие должно было наступить за неделю до дня рождения Гарри, только я вовсе не ждала этого момента — как сказал мистер Уизли, работающий в Министерстве Магии, надзор меня не распознавал. Семнадцать лет, пожалуй, самая важная дата в жизни мага, что до меня... Мне было всё равно... Лучшим подарком было бы забвение, надеюсь, никто не помнит и не знает моей даты рождения. Внимание? Бессмысленное, ранящее... Сколько слез я пролила над раздумьями о предательстве Снейпа и о моем собственном предательстве. Гарри иногда скрашивал мое существование, но он чувствовал, что мне проще запереться в комнате и никого не видеть.

День рождения, как я и ожидала, пролетел незаметно, тихо, Гарри и Сириус не вспомнили... Я лежала под одеялом, свернувшись калачиком, старалась восстановить в памяти то счастливое время этой зимой — один недолгий месяц в объятиях единственного близкого человека, находящегося сейчас в каких-то считанных метрах, в соседней комнате. Равнодушие. Это должно было рано или поздно случиться, Сириус смог пережить всё, перечеркнуть нас и жить дальше. Я сама этого хотела. Все могло бы сложиться иначе. Мое совершеннолетие... Мы могли бы быть вместе. Но теперь это еще невозможнее, чем раньше. Сириус прости, но я иная...

Я старалась отогнать мысли, приносящие угрызения совести, подарить себе на семнадцатилетие частичку добра, хоть крупицу, вернуть то ощущение безграничного счастья. По щеке вновь стекла слеза, и я уснула в собственных одиноких объятиях. Бессмысленные серые сны, словно старые фотографии, всплывали в сознании. Очертания незнакомых мест, лесов, полей, людей. Шум прибоя посреди людного города — первый раз за долгое время мне не снились кошмары, в которых Снейп убивает Сириуса, а затем и меня. Те ужасы казались настолько реальными, ранили в самое сердце. Иногда снился Темный Лорд, обретший силу, все яснее я видела собственную гибель, а затем бесплотную тень, собственную душу, скитающуюся в поисках покоя, что невозможно обрести.

Утром следующего дня я обнаружила в зеркале то, что повергло меня в тихий ужас: верхняя часть моих ушей вытянулась назад и вверх. Острые кончики вылезали из-под волос. Я едва сдержала крик, но, зажав рот ладонью, все же справилась с собой. Еще двадцать минут я пыталась свыкнуться с тем, что со мной произошло, глядя в отражение. Определенно об этом нужно сказать Гарри, но тогда это дойдет и до Сириуса... Нет, не хочу лишней шумихи и разговоров.

Я щупала новое приобретение, пытаясь магией придать ушам обычный вид, но, похоже, изменить их было невозможно. Кое-как спрятав кончики под волосы, я направилась на кухню, где домовой эльф Кричер накрывал на стол. Неприятное существо со злыми глазами — старый слуга в доме Блэков, его пересоленная стряпня вызывала рвотные позывы, поэтому, когда могла, я незаметно готовила сама. Мои познания в кулинарии не уходили дальше яичницы и омлетов, но это явно было лучше, чем то, что готовил противный домовик. Все еще спали, шесть часов утра, Сириус, видимо, должен был вскоре отправиться по новым поручениям Ордена, раз домовик копошился на кухне в столь ранний час. Наскоро я приготовила элементарный завтрак под злобные взгляды и бормотание Кричера.

— Доброе утро.

Голос Сириуса застал меня врасплох, и, на лету поймав выпавшую из руки сковородку, я невнятно проговорила:

— И т-тебе доброе.

— Так это ты привносишь в наши с Гарри трапезы что-то приятное? — он бросил злобный взгляд на Кричера. — Стряпню этого уродца невозможно есть!

Я вывалила еду на тарелку и поставила на стол. Сириус продолжал ругать эльфа во время завтрака. Его эмоции, которые я так долго отталкивала и так нестерпимо желала ощутить, отсутствовали. Я искала в его душе хоть намек, маленький огонек все еще горящий для меня, ради меня, но надежды рушились, ускользали в небытие, будто ничего и не было между нами... никогда. Я присела на соседний стул и принялась за яичницу, то и дело сканируя Сириуса. Пустота.

— Билл женится в следующее воскресенье, как ты знаешь, но Молли и Артур пригласили нас уже в четверг, чтобы помочь с приготовлениями и отпраздновать день рождения Гарри, — он едва заметно улыбнулся. — Да и вы давно уже не видели друзей.

Не хотелось праздников, но отказываться было неудобно, да и в Норе будут Джинни, Рон и Гермиона...

— Надеюсь, свадьба пройдет хорошо...

* * *

Весь день мы с Гарри обсуждали последние события, описанные в Ежедневном Пророке, они крутились возле смерти директора Хогвартса. Рита Скитер выпускает биографию под названием: «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», идиотское интервью с ней на страницах этого издания вызывало в нас негодование, ярость. Гарри терзали угрызения совести о незнании жизни Дамблдора. Лишь некролог, написанный Элфиасом Дожем, вышедший почти сразу после трагического события, среди тумана лжи, наведенного Скитер, был хоть небольшой долей правды... Я и не подозревала, что у Дамблдора было такое трагичное прошлое — смерть матери и сестры... Отец, убивший троих маглов, дуэль с Темным магом Гриндевальдом. Рита Скитер обещала раскрыть все тайны прошлого «великого» человека, но что в ее макулатуре можно будет назвать правдой? Про эту писаку я уже была наслышана.

Поездка в Нору под охраной Сириуса и Грозного Глаза Грюма была назначена на семь вечера. Сетью летучего пороха нельзя было воспользоваться, так как Министерство с внедренными агентами Волдеморта отслеживало все передвижения магов, аппарировать тоже было невозможно, ведь Гарри все еще находился под надзором, магия в присутствии него становилась опасна обнаружением. Решено было воспользоваться порталом. Так как в доме на площади Гриммо подобные чары не действовали мы вышли на улицу. Грюм наложил на всех чары невидимости, а Гарри любезно одолжил мне свою мантию невидимку, ведь как всегда на меня не действовала магия. Но сработает ли портал? Процессия двинулась к детской площадке неподалеку. Старый солдатский сапог, лежавший в песочнице, должен был стать нашим проводником. Тихо шелестя мантиями, мы приближались к нему незримые, Гарри задел ногой камень, с шумом покатившийся по асфальтированной площадке. Внезапно из темноты кустов, что были неподалеку, вырвалась молния зеленого света, я слышала, как кто-то из друзей отскочил в сторону.

— Фините Инкантатем! — послышалось со всех сторон.

Дезилюминационные чары растаяли, и Сириус, Гарри и Грюм снова стали видимыми. Мантия невидимка укрыла меня от и без того бесполезного заклятия, однако капюшон слетел с головы. Пожирателей было много. Они окружили со всех сторон, зеленые лучи то и дело проскакивали в дюймах от нас. Огненные шары, выпускаемые мной, задели нескольких, путы вяза связывали противника на земле, но их было слишком много. Я не решалась воспользоваться энергией воды, слишком опасно. Страх комком образовался в горле.

— Коньюктивитус! — крикнул один из Пожирателей.

Уворачиваясь от одного заклятия, Гарри не сумел отскочить, и желтый луч ударил его прямо ему в спину. Сириус выпустил в этого Пожирателя несколько щитовых чар, того отбросило в сумрак. Гарри ослеп, но времени отменять заклятия слепоты не было, со всех сторон фигуры в капюшонах тянулись к нам, они отражали мою энергию. Портал был всего в нескольких метрах, но, увы, за кольцом окружившего нас противника. Я услышала хрип справа и обернулась. В моих глазах застыл ужас... Аластор Грюм упал на землю — с глухим стуком его тело стукнулось о вымощеный камнем тротуар. Грюм был мертв, не смог выстоять против пяти магов, атакующих смертельными чарами. Сириус метался из стороны в сторону. Гарри без разбора пулял заклятиями впереди себя. Внезапно из темноты выплыла фигура, облаченная в черную мантию, бледная кожа и красные глаза...

— Авада Кед... — крикнул было Волдеморт, но именно в этот момент палочка Гарри повернулась в его сторону, и из нее вырвался золотой свет, сокрушивший палочку в руках Темного Лорда.

Кажется, Волдеморт был обескуражен, нужно было действовать, воспользоваться этим секундным замешательством. Я повернулась в ту сторону, где должен был располагаться портал, и собрала всю мощь, которую только имела. Мантия на мне полыхала огнем, но не обжигала кожу. Я выпустила огромный поток огня, подобный заклятию адского пламени. Он снес пятерых Пожирателей, открывая проход к песочнице.

— Бегите, я задержу их! — взревела я.

Сириус среагировал мгновенно, он схватил Гарри за плечи и понесся что есть сил в сторону старого сапога. Я спасла их от очередной порции смертельных заклятий, пришедших в себя людей в капюшонах.

— Анна! Скорее! — крикнул Сириус.

Теперь уже холод, пронизывавший, словно поцелуй дементора, поднимался, закипал, кристаллизовался внутри меня. Я отходила в сторону портала спиной к друзьям, все еще борясь с заклятиями противника, но не успела я выпустить смертельный холод из себя, как что-то рвануло в районе пупка, легкие сжало, и в следующее мгновение меня засосало в темноту. Последнее, что я увидела — безжизненное тело аврора Грюма, лежавшее под ногами Пожирателей смерти. Павший воин, так хорошо умевший цепляться за жизнь, сильный борец, являющийся примером для многих, такой смелый и самоотверженный... он больше не встанет на нашу защиту...

Меня выбросило на траву, я больно ударилась оземь и еще долго не могла прийти в себя от перемещения через портал. Энергия внутри утихла, лишь изо рта валил холодный пар, а руки покрывал иней. Зрение фокусировалось на окружающем, я увидела лежащих рядом Гарри и Сириуса, оба тоже пытались восстановиться от прошедшей битвы. Осознание того, что мы потеряли Грюма, настигло волной отчаяния. Сириус лежал, укрыв ладонями лицо, от него веяло страхом и непониманием. Мою душу сжало от чувства вины, я не смогла защитить Грозного Глаза, ведь все было в моих руках, если бы только не моя невнимательность. Гарри, всё еще слепой, но уже поднявшийся в сидящее положение, стал нервно шарить в траве, ища выпавшую из рук палочку. Я легко коснулась его и произнесла:

— Финитэ Инкантатем!

Его глаза стали привыкать к темноте вокруг Норы, из которой уже бежали встречать Мистер и Миссис Уизли. Заметив нас, сидящих на земле, они сразу поняли, что что-то не так. Молли зажала рот рукой, увидев багровое пятно крови на рукаве Сириуса. Их мучил один вопрос:

— Где, где Аластор? — спросил Артур, уже догадываясь, какой проследует ответ.

— На нас напали, — начала я, всё еще борясь с холодным дыханием. — И он не смог... — тяжелый вздох заставил заледенеть траву передо мной. — Он погиб,защищая нас.

Как тяжело доносить плохие новости. В груди все сжимается и болит. Миссис Уизли охнула, лицо ее мужа не выражало ничего, он силился осознать услышанное.

— Как это произошло? — колеблющимся от волнения голосом произнес он.

Я открыла было рот для нового потока сдавленной речи, но меня опередили:

— Пойдемте в дом, все могут идти? — тихо спросила Молли, подобрав с травы упавшую с моих плеч мантию-невидимку Гарри.

Мы встали и с опущенными головами, шатаясь, направились к входу в дом. Тёплый ветер трепал волосы, я заметила взгляд Сириуса на моих ушах, показавшихся из-под пряди волос, и машинально скрыла этот недостаток еще одним локоном. Вопросов не избежать, но это уже не важно. Сейчас не до этого. Войдя в гостиную, мы обнаружили Рона Джинни, Гермиону и близнецов Уизли, пьющих чай, весело болтающих о чем-то. Но при взгляде на нас улыбки сползли с их лиц. Холодок пробежал по комнате, словно с магловской недвижимой фотографии друзья смотрели на нас. Джинни обратила внимание на окровавленную руку крестного Гарри, и ее глаза округлились от испуга.

— Ничего, всего лишь царапина, — тихо сказал Сириус, пряча руку за спину.

Это действительно было не самым страшным, хотя и в меру опасным. Я подошла к Сириусу и взяла его за раненую руку, рана сильно кровоточила, и по виду это не была всего лишь рядовая царапина. Он не стал сопротивляться — глубокая кровавая дыра зияла на его предплечье. Лицо было бледным, еще немного, и он упадет в обморок. Я усадила Сириуса в кресло и положила ладонь на изливающее кровь отверстие. Серебристо-голубоватый свет начал исходить из-под моей руки. Миссис Уизли, никогда не видевшая ничего подобного, открыла рот в удивлени. Мистер Уизли наблюдал сдержанно, но с опаской. Свечение прекратилось, а рука Сириуса полностью зажила, оставив лишь бордовый рваный рукав — единственное напоминание о полученной травме.

Рассказ о случившемся не занял много времени, смерть Аластора стала для всех шоком. Миссис Уизли разлила по стаканам огненный виски, и мы выпили, заливая потерю друга. Никто не ожидал засады, откуда они узнали? Кто из Ордена предал нас? Загадка... Обремененные тяжестью потери, мы сидели, глотая слезы. Прибыл Ремус Люпин и Тонкс, узнавшие о событиях от присланного мистером Уизли говорящего патронуса.

— Сириус, мы должны забрать его тело, идем, — сказал Люпин. — Ты ранен? — добавил он, глядя на бордовый рукав.

— Уже все в порядке, — опроверг тот, украдкой взглянув на меня.

Хотя Блэк был ослаблен потерей крови, он все же встал и, немного пошатнувшись, подошел к другу.

— Нет, Сириус, тебе нужно выспаться, ты еще слаб, — остановил его Артур. — Мы справимся.

— Говорю же, всё в порядке, — раздраженно бросил тот.

В спор хотела вступить миссис Уизли, но под недовольный взгляд Сириуса она не стала ничего говорить. Если он что-то решил, то его никто не остановит...

Блэк, Люпин и мистер Уизли отправились на улицу за территорию Норы, чтобы аппарировать на место гибели Грюма. В доме повисла тишина. Гарри смотрел вдаль пустыми глазами, чувства... только сейчас он начал что-то чувствовать. Шок прошел, уступив место боли, разочарованию. По его щеке скатилась слеза. Я смотрела на парня, перенимая его чувства. Все что ощущали люди, находившиеся в этом доме — это скорбь, тоска. Как бы хорошо я не контролировала степень овладевания чужими эмоциями мной, ничего не помогало, моя собственная грусть убивала, душила. Смерть Дамблдора, теперь Грюма, пускай я не была близка с этим человеком...

Слишком много жертв, моя сила — ничто... Как-то Гарри сказал, поняв мои самобичевания, что если бы не я, жертв в день прибытия Пожирателей в Хогвартс было бы куда больше, но это не успокаивало. Разум понимал правдивость суждений, а вот сердце винило себя, искажало, усиливало боль.

Тела Грюма не нашли, видимо, Пожиратели забрали его как трофей. Наконец, оказавшись с Гарри, Роном и Гермионой наедине, мы начали обсуждать поведение палочки Гарри в схватке с Волдемортом, догадок не было. Все утверждали, что у Гарри, как и у Темного Лорда, есть особенная сила, способная защитить в критический момент, но Гарри опровергал это, полагая, что палочка сама направилась в нужную сторону, ведь он был слеп и не знал где Лорд находится в тот момент. И по его утверждениям, еще никогда она не выплескивала золотистого света, который я описала. Еще одна загадка.

На следующий день миссис Уизли загрузила нас домашней работой. Гарри вычищал курятник, Гермиона и Джинни помогали на кухне, Рон еще чем-то занимался. Все было спланировано так, чтобы мы меньше общались, продумывали дальнейшие действия, или для того, чтобы отвлеклись от мыслей о смерти Аластора. Молли с желанием занять меня на весь день, приказала убраться в саду, выгнать гномов, убрать заросли травы и сместить грядки в другое место. Я зашла на кухню со словами: «Всё сделано миссис Уизли» ровно через пять минут после получения задания.

— Ты, наверное, шутишь? — улыбнулась она, вытирая руки тряпкой и подходя к окну.

Кухонная тряпка выпала из ее рук, а рот открылся от удивления. Ее взору предстала площадь с ровным газоном, в этом месте планировалось установить свадебный шатер. По краям площадки, а также немного поодаль, располагались дивные растения: тропические деревья с огромными лиловыми цветами, кусты гибискуса и белых роз. Небольшая часть земли была отведена под фонтан, появившийся из ниоткуда, по краям обставленный стеклянными лавочками, которые выросли из нагретого пламенем песка. Заросли орхидей окружали все это великолепие. Молли Уизли стояла в оцепенении, глядя непонимающим взглядом на то, что раньше называлось двориком подле ее дома.

— Что с мамой? — спросил Билл, вошедший на кухню.

Он не стал ждать ответа, просто подошел к тому же окну и на секунду тоже оторопел. Миссис Уизли повернулась к сыну.

— Никогда не видела ничего подобного, — тихо сказала она. — Как красиво, неужели это ты сотворила? — добавила она, уже глядя на меня.

Я лишь пожала плечами и слегка улыбнулась. Молли вышла на улицу осмотреть сад поближе, вернувшийся с работы мистер Уизли сначала не мог поверить, что это великолепие украшает его родной дом. Близнецы Джордж и Фред, Джинни, Гарри и все остальные так же находили мое творение великолепным. Джинни сорвала несколько орхидей для своей комнаты. Гермиона изучала тропические цветы, источающие приятный аромат. Сириус так же не мог скрыть удивления, он сделал пару дежурных комплиментов, отдающих холодком, и вновь отправился по делам Ордена. Чертова сила, если бы не она, все было бы как у людей.

Восхищаясь садом, никто и в мыслях не думал, что вся эта красота, весь этот зеленый ковер... всё это было создано отвратительным чувством ненависти к самой себе, беспомощной ненависти к любви, на которую я не имела права, ни по-человечески, ни по-эльфийски.

* * *

Гарри снова увидел то, что происходит с Волдемортом, тот мучил Олливандера — мастера волшебных палочек всея Британии — ярость охватывала его из-за непонимания того, что произошло, когда умер Грозный Глаз. Гермиона пыталась уговорить Гарри, снова постараться не давать мыслям Тёмного Лорда доступ к его голове, но окклюменцией Гарри так и не овладел, да и ему, похоже, доводилось узнавать много полезного из этой связи, если конечно обрывки того, что он видел, не являлись ложными.

Завтра день рождения Гарри, а я не купила подарок. Ломая голову, что могу ему подарить, я сидела в одиночестве на крыльце Норы.

— Почему одна?— раздался до боли знакомый голос из-за спины.

Сириус сел рядом со мной на ступеньку крыльца и протянул к моему лицу руку, я не поняла его движения и отпрянула назад с накатившей на меня волной страха и негодования.

— Я хочу посмотреть, — уверенно, но негромко сообщил он.

— Не надо, мне и так паршиво, — вздохнула я, взглянув из-под бровей.

Но он уже отодвинул прядь волос и вгляделся в острый кончик моего уха. Жуткое чувство дискомфорта охватило меня.

— Ты что, посадила ухо на скотч? — удивленно спросил он, едва сдерживая улыбку.

И действительно — все, что я могла сделать, это приклеить его к голове так, чтобы можно было закрыть это уродство волосами. Сириус подавил смешок.

— Зачем? — он погладил меня по голове. — Дурочка, только ты могла такое сделать.

Зачем он это делает, почему трогает меня? Каждое прикосновение, пускай и дурашливое, отдается дрожью в теле.

— Просто это уродство лишний раз доказывает мое нечеловеческое естество, — тихо сказала я, скидывая его руку со своей головы.

Он убрал ладонь и посмотрел в мои стыдливые глаза. Сейчас от него не веяло холодом. Кажется, ему стало теплее на душе — может, от закатного солнца, лучи которого мягко ложились на райский сад воздвигнутый при помощи эльфийской магии, а быть может, от пения птиц, прилетевших полакомиться нектаром тропических цветов, но мысль о том, что это было из-за меня... Прочь... Это не так.

— Ты становишься другой, это не нужно скрывать, они не уродливы,— внезапно заявил Сириус.

Он говорил, словно мать, объясняющая взрослеющей дочери, что появляющиеся новые формы ее тела прекрасны. В пору было рассмеяться, но мне так хотелось плакать. Почему смотрит на меня? Снова ощущаю боль, нарастающую в нем. Сейчас он боролся, гнал, не соглашался с ней, но от этого становилось только хуже. Где же его уже привычная маска равнодушия?

— Пойду на кухню, помогу миссис Уизли, — быстро нашла повод для ухода я, поднимаясь на ноги.

Но он не позволил, схватил руку и резко притянул к себе, так, что я упала прямо на него. Он обнял меня крепко, удушающее, его сердцебиение участилось, чувства, охватившие его, были полоумными — любовь, боль, страдания, одиночество и частичка ненависти к этой судьбе. Список можно было продолжать, даже для меня — эмпата — эти ощущения могли стать смертельными, но он носил их в себе. Молчание, шелест ветра, игравшего кудрями деревьев, солнце почти зашло, слеза скатилась по щеке. Что он делает? Мы оба только успокоились, только начали привыкать к разлуке...

— Сириус... Это невозможно, — шепнула я ему на ухо. — Я теперь не человек...

— Это не важно, — так же тихо произнес он, гладя меня по голове.

Что повлияло на его поведение? Почему именно сейчас он вновь решил сделать шаг навстречу?

— От тебя так долго веяло равнодушием; я не верю, что ты всё еще что-то чувствуешь, — это было самое глупое и обидное, что я могла сказать.

— Ты еще настолько маленькая и несознательная, многого не понимаешь, — с улыбкой произнес он, убирая волосы за мои диковинные уши. — Опираясь на мои чувства, ты совсем забыла, что человеку подвластен самоконтроль, и как бы больно не было, я научился не показывать тебе всего, я смог... — он запнулся, подбирая слова.

Я действительно оказалась глупа настолько, чтобы не понять этого, контроль в чувствах сродни пресловутой окклюменции. Неужели он испытал что-то настолько разрушительное, что это смогло просто отключить все чувства, заставить нервы плясать под его дудку? Определенно это невозможно. Если судить о магглах — нереально, но неизвестен еще всевозможным магическим наукам потенциал волшебника. Сириус оказался силен, силен до такой степени, чтобы переступить через себя, он научился, заглушил в себе боль настолько, что ему удалось обмануть и себя и меня. Сумасшествие? Возможно, но сейчас меня обнимал тот, чьи чувства для меня стали секретом, тот, кого теперь я не могла распознать.

— Хватит, Анна, — произнес он, относя эти слова то ли к нашей разлуке, то ли к чему-то известному лишь ему самому. — Пора покончить с этим бессмысленным одиночеством.

Его пальцы утонули в моих волосах и сжали их у затылка, медленно мы стали приближаться друг к другу, стирая поставленные несправедливостью и интригами барьеры. Я все еще не могла простить себе измену с человеком, предавшим нас всех, исчерпавшим всеобщее доверие — несчастным, мечущимся от добра к злу Северусом Снейпом... Но неизбежное произошло, мы с Сириусом слились в поцелуе, который позже, возможно, принесет только боль и отчаяние, разочарование в своей силе воли. Но видит Мерлин, этот поцелуй был так сильно нужен нам обоим. Словно в первый раз... Слезы стекали маленькими ручейками по моим щекам. Та пропитанная любовью сцена невольно всплыла у меня в сознании: Хогвартс, кабинет с легким бардаком, его нежные руки, тот поцелуй со вкусом капучино... Наши души истосковались друг по другу, неразрывно связанные, на долю которых выпало столь много испытаний.

Сегодняшний закат не предвещал долгой и счастливой жизни, быть может, этот вечер станет для нас последним, но надежда на лучшее грела маленькой искоркой, отдаваясь в самых скрытых глубинах двух влюбленных сердец. Сириус расчесывал мои волосы пальцами, то и дело прикасаясь к ушам, что вгоняло меня в неуверенность. Сидеть сейчас в его объятиях, вкушать аромат дорогого мужчины, чувствовать его прикосновения— это представлялось невозможным, несбыточным. Желание убежать, оторваться от него, зарождалось в душе, но я останавливала эти мысли.

«Еще секунду, еще секундочку...», — твердил далеко не здравый голос рассудка, но отпрянуть сейчас было равносильно объявлению войны своему избитому до черных гематом сердцу.

— Пожалуйста... — произнесла я, на всего на дюйм отстранившись от желанных губ.

Я так ждала его реакции и так боялась ее, но, словно пропустив мои слова мимо ушей, еще настойчивее он впивался в мои губы властным, но нежным поцелуем. В его душе разгоралось пламя, в моей — ледяной холод, присущий энергии любви. Хотя я уже с легкостью могла контролировать эту страшную смертельную силу, в голове всплыл все тот же вопрос, не имеющий ответа: «Почему сила любви так холодна?».

Входная дверь скрипнула, и из-за нее показалась Джинни. Я мгновенно отпрянула от Сириуса.

— Я-я всего лишь хотела сказать, что мама накрыла ужин, — невнятно произнесла она и скрылась в прихожей.

Я не смогла продолжить, просто смотрела в эти уставшие, обрамленные мимическими морщинами глаза, надеясь на силу разума. Он отпустил меня, зная, что я не сделаю больше шага навстречу, больше не прильну к желанным губам, не в силах совладать с собой. Просто поднявшись и поправив домашнюю одежду, я отправилась в дом, на ходу стараясь отогнать от себя наболевшие чувства. Тяжесть в груди, осознание этой грубой ошибки сдавливало, крутило, словно осиный рой металось в моей голове и сердце, и только лишь маленькая частичка моей души ликовала, она шептала о том, что Сириус все еще любит меня...

Эту ночь, как и ожидалось, я не спала, терзания души не позволяли сомкнуть глаз. На ужине ничего не съела, равно как и Сириус, наши взгляды больше не встречались, Джинни, взвинченная увиденным на крыльце, знала, что что-то пошло не так. Единственное, что сказал напоследок Сириус — это просьба показать друзьям мои уши. Гарри застыл с вилкой у рта, глядя на это псевдовеликолепие, Гермиона с изучающим взглядом спросила:

— Когда они появились? — она сделала небольшое ударение на слово: «они».

Когда я рассказала про прошлую субботу, к моему сожалению, все вспомнили про мой день рождения, а этого так не хотелось, ведь это был день, когда от моей человечности, быть может, не осталось и горстки пепла, крупицы, связывающей меня с друзьями и Сириусом. Решено было отпраздновать моё семнадцатилетие вместе с днем рождения Гарри. Друзья не понимали, что эта дата, возможно, стала самой черной в моем календаре.

Лежа в кровати под тихие посапывания Джинни и Гермионы, я думала о том, как же все-таки Темный Лорд собирался забрать мою силу? Неужели осталась еще вода из озера Шаруши? Где она хранилась? И как он собирался меня опоить? Несомненно, эльфийский кинжал Лорд хранил при себе, ожидая момента встречи со мной. Невозможно было сделать это насильно, моя сила окажет сопротивление полчищу Пожирателей, я уже обдумывала все возможности испустить на Волдеморта весь смертельный холод, от которого он замерзнет навечно, останется хрупкой глыбой льда, которую разобьет простейшее заклинание. Но, увы, сначала нужно будет найти все крестражи, иначе это будет бессмысленно. Пока Гарри, Рон и Гермиона, а возможно, и Сириус будут искать темные артефакты Волдеморта, мне настоятельно рекомендовали сидеть в укрытии, чего, естественно, мне вовсе не хотелось.

Явившийся Гарри в очередном видении Грегорович — мастер изготовивший мою палочку — ввел всех в размышления, ведь в плену Пожирателей уже был Олливандер. Неужели Лорд думает, что то, что не смог объяснить один мастер, сможет рассказать другой? Мои мысли скользнули на Северуса Снейпа... Что за таинственная персона? Неужели он сумел скрыть от меня свои темные размышления и чувства? Как могло произойти такое, что я не смогла вывести его на чистую воду? Накатила новая волна вины. Меня вдруг осенило — Сириус научился контролировать свои эмоции, почему бы и Снейпу — опытному леглименту — не уметь проворачивать подобные фокусы? Естественно, он смог. Осилил, зная какой опасности подвергаются его планы, когда я находилась рядом. Грубый, озлобленный...

Почему я постоянно вспоминала ту отвратительную сцену у него в подземелье, которая то и дело перекрывала доступ воздуха в легкие? Совесть... Рваные поцелуи, неистовые ласки, от которых становилось больно, руки, нервно сжимающие мои плечи, холодная влажная стена позади, черные волосы, в которых тонули мои пальцы, и что-то натянутое, поднимающееся снизу живота...

Прочь! Как же это возможно? Как я не старалась найти все большее отвращение в своем разуме, я не могла бороться с тем, что это было не мерзко, не отвратительно, это не было насилием... Оправдание эмпатией? Бессилием, полным единением с чужими эмоциями это тоже не было. Это были мои собственные тайные желания, которые теперь затягивали петлю на моем горле. Мысли о Северусе занимали слишком много места в больном сознании. Я затронула самые тонкие нити его души, этот человек... Он был как лед: холодный, неразговорчивый, скрытный, тот, к кому влекло...

Тот вечер... я винила себя не за то, что это случилось, а именно за то, что желала его вновь, и, отгоняя эти мысли от себя, на самом деле я только сильнее прижигала это клеймо к своей мечущейся душе. Убийца, предатель, Снейп лишил всех надежды в лице Дамблдора, но почему я не могу поверить в очевидное? Душа вступала в схватку с разумом, каждый раз находя новые оправдания этой глупой вере. Что ждет нас впереди? Поиски, скитания, смерть... Сколько еще друзей потеряем, прежде чем падет или возвысится Темный Лорд? Неизвестность — самое страшное, что происходило с нами.

Едва забрезжил рассвет, я проснулась от короткого беспокойного сна. Джинни и Гермиона не собирались вставать, за окном послышались голоса, я выглянула и увидела мистера Уизли, которого сопровождали двое в рабочей форме. Праздничный шатер вырос за несколько минут на ровном газоне, золоченые стулья и столы появлялись из воздуза. Серебряные и золотые ленточки обвили ветки деревьев по периметру. Работники вскоре ушли, а к Артуру на улицу вышел Сириус. И чего ему не спится в столь ранний час? Неужели бессонная ночь мучила и его? Вчерашний вечер теперь долго будет преследовать нас обоих...

Прибывший перед самым празднованием министр магии Руфус Скримджер объявил о том, что Дамблдор, оказывается, оставил несколько вещей в наследство Гарри, Гермионе и Рону, так заботливо прибранным к рукам министерством на срок, положенный для подозрений в темной магии. Я не сильно расстроилась из-за того, что мне ничего не досталось. Гермиона получила оригинал сборника сказок Барта Бигля, Рону достался делюминатор, похожий на магловскую зажигалку, сконструированный самим Дамблдором, а Гарри — старый снитч, из его первого матча в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Также, по завещанию, директор оставил ему меч Годрика Гриффиндора, распоряжаться которым не имел права, так как эта реликвия принадлежала Хогвартсу, и министерство, естественно, отказало в его передаче Поттеру. Скримджер вновь предлагал сотрудничество, но в который раз убедился, что Гарри — человек Дамблдора до мозга костей. Министр не остался на праздничный ужин, лишь мельком взглянув на меня, а точнее мои уши, и с мыслями, что надо бы за мной приглядывать, отбыл восвояси. Министерство не было в курсе всех дел, происходящих со мной, и у них не было даже мысли, что я зачем-то нужна Волдеморту, но мои способности стали широко известны многим, хотя Ежедневный Пророк заткнули, боясь распространения столь нежелательной информации. Лишняя известность могла мне только навредить.

Праздничный ужин прошел тихо и мирно, миссис Уизли испекла торт в виде снитча специально для Гарри, подарков я не ждала, да и незачем они мне, но она все же вручила мне пару теплых носков собственного изготовления, только вот зачем они мне летом — оставалось загадкой. Гарри получил от Гермионы новый вредноскоп, Рон подарил ему книгу по соблазнению ведьм, Билл и Флер волшебную бритву, я извинилась за отсутствие моего подарка, но Гарри, похоже, не был расстроен. Ужин прошел в обсуждении наследства Дамблдора, все восхищались книгой сказок Бигля, которая досталась Гермионе, а так же делюминатором Рона. Никто не мог предположить, зачем Гарри этот старый снитч?

Утром следующего дня мы стояли на входе в Нору, встречая и рассаживая гостей по местам. Гарри принял оборотное зелье и стал похож на рыжеволосого мальчишку из соседней маггловской деревни. Флер была великолепна в своем простом белом платье и с диадемой роновой тетушки Мюрриэль. На торжество пришел человек, которого я и вовсе не ожидала увидеть — Виктор Крам. Его взгляд обратился ко мне, он остановился как вкопанный.

— А ты что здесь делаешь? — нервно спросила я.

— Меня Флер пригласила, — неуверенно сказал он. — А ты как тут очутилась? — в свою очередь поинтересовался он.

— Я — друг семейства Уизли, — отрапортовала я едва ли не гордо.

После церемонии бракосочетания Виктор подсел за мой столик, за которым сидел еще и замаскированный Гарри.

— Ну, как твоя жизнь, я слышал, что теперь ты обитаешь в Хогвартсе? — но не дав мне ответить и возмутиться тем, что мое местоположение теперь известно каждой собаке, он продолжил: — Ты так выросла, изменилась, стала красивой девушкой, хотя ты и так всегда была прекрасна... — бросил Крам весьма неискренний комплимент. — И почему ты здесь?

— Я ушла из семьи и отказалась от наследства, теперь живу другой жизнью, — ёмко пояснила я ситуацию.

Естественно, после этих слов Виктор задумался, теперь моя партия была ему не выгодна — никакого статуса, денег, ничего. Разговор закончился быстро. Он скользнул взглядом по Гарри, точнее, Барри Уизли, посмотрел на одного из пестро разодетых приглашенных и спросил:

— Кто этот человек в ярко желтой мантии?

— Это Ксенофилиус Лавгуд — отец нашей подруги Полумны, — кивнул Гарри в сторону девушки, танцующей размахивая руками, словно она отгоняла комаров.

— У него на груди знак Гриндевальда... — чуть опешив, заметил он.

— Что это значит?..

Следующий разговор крутился вокруг значка — медальона в виде треугольного глаза, который, как предположил вступивший в беседу Гарри, наверняка по мнению мистера Лавгуда не имел ничего общего с темным магом. Однако Крам так не думал...

Сириус стоял, облокотившись на серебристую колонну, одну из тех, что поддерживали шатер, и о чем-то разговаривал с Ремусом Люпином. Он улыбался, кажется, беседа была непринужденной. Что ж, он не разучился улыбаться, это немного грело. Оркестр, состоящий из волшебников, облаченных в праздничные одежды мягкого золотистого света, начал новую композицию. Красивейшая неизвестная мне Элегия, привлекла на танцевальный настил еще больше пар. Сириус неожиданно посмотрел в мою сторону. Что-то больно кольнуло в груди, и я отвернулась, глядя в пол. Крам все еще что-то обсуждал с Гарри, но мне было плевать на них обоих, я изучала свои босоножки и полы рифленого, невесомого платья, подаренного друзьями на прошлое Рождество. Мой взгляд привлек маленький жучок, проползавший мимо ног. Маленькое черное тельце, острые лапки, совсем крошка...

— Анна, не потанцуешь со мной? — послышался голос, вернувший меня к реальности.

Я вскинула голову в сторону голоса. Виктор Крам стоял, глядя на меня и ожидая ответа. Да я ни за что, никогда не буду с тобой танцевать!

— Хорошо, — как-то нервно согласилась я, увидев, что в нашу сторону направляется Сириус.

Придется танцевать с Виктором, хотя сердце требовало другого человека, который вновь хотел стать мне близким, человека, которого я всеми силами отталкивала и мучила. Краем глаза я заметила, как Сириус застыл на половине пути, наблюдая за тем, как Крам берет меня под руку и ведет к остальным парам. В его глазах читалось непонимание. Виктор аккуратно пристроил ладонь на мою талию, и мы начали медленно кружиться в такт музыке. Я винила себя за это, винила за то, что не позволила себе хотя бы потанцевать с Сириусом сегодня, но было уже поздно, машинальная реакция дала положительный ответ моему нынешнему партнеру. Снова Сириус думает, какая же я все-таки глупая, ведь этот танец ни к чему не обязывал. Тут я сделала еще большую глупость.

— Виктор, извини, я хотела бы присесть.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Из-за кого ты так нервничаешь? — ровным тоном спросил он, не собираясь меня отпускать.

Лучше бы я провалилась сквозь землю, моё краснеющее лицо говорило само за себя.

— Предполагаю, тебе нужно сделать то, о чем ты думаешь как минимум половину этого вечера, — изрек он, с лукавой улыбкой глядя на меня.

Я смотрела на него с непониманием, почему? Как вышло, что Крам говорит подобные вещи? Я считала его придурком, а он... Он отпустил меня и, развернувшись, ушел в сторону одной из кузин-вейл Уизли, которые едва не потеряли сознание, глядя на приближающуюся знаменитость. Одну из них он пригласил на танец, отчего вторая осталась гневно смотреть на сестру и кумира. Милое зрелище. Сириус вернулся к Ремусу, даже не глядел в мою сторону, и винить его в этом было нельзя. Ощущая стыд, краской заливающий лицо, я прошла мимо танцующих счастливых Флер и Билла, ворковавших о чем-то на французском. До него оставалось несколько метров, почему-то шаг замедлялся, страх первоклассницы накатывал на ноги, но, собрав последнюю волю в кулак, я подошла к стоящему ко мне спиной Сириусу. Люпин уже давно заметил мое нерешительное приближение, слегка улыбнувшись, наблюдал мои стыдливые глаза, все еще что-то говоря другу. Я не знала, что сказать, с чего начать, поэтому подошла практически вплотную. Ремус сделал все за меня, он просто развернул Сириуса ко мне лицом. Тот смотрел на мою опущенную голову и, недолго думая, просто взял под руку и повел обратно к настилу. Едва он коснулся моей талии, как по всему телу пробежала новая волна предательской дрожи. Он не прижимался слишком близко, боясь, что я снова ускользну. Мимо проплыла пара Крама и его партнерши, он приподнял одну бровь и слегка улыбнулся. Нет, он не издевался, что-то хорошее было в этом взгляде.

— Сколько еще мучений тебе принесет твоя глупая головка? — улыбаясь, спросил Сириус.

Я постаралась отвернуться, глядя в другую сторону.

— Эй, Энн, мне плевать на то, что ты там себе напридумывала, какие барьеры воздвигла между нами, ты же знаешь, они недолговечны, и мы не сможем долго существовать друг без друга, — сказал он, притягивая меня ближе к себе.

— Ты же знаешь...

— Я всё знаю, и всё понимаю, но мне не интересны твои предрассудки, — перебил он, чуть усмехнувшись.

Что же возразить человеку, который настроен решительно и как минимум прав? В действительности он не знает и доли того, что творится в моей душе, понятия не имеет об этой чудовищной, иного слова не подберешь, измене.

— Я не позволю тебе замыкаться в самой себе и винить себя непонятно за что. Не важно кто ты, Анна, важно кто я. Я тот, кто решил, во что бы то ни стало и как бы опасно не было, находиться рядом с тобой.

Еще никогда Сириус не говорил такие вещи: уверенность, сила в его голосе, а главное, именно это он чувствовал. В любую минуту он может пожертвовать собой ради меня, только вот я была не достойна этого. Снова и снова мысли возвращались к тому роковому вечеру, этому нулевому километру, перечеркнувшему историю нашей любви.

Композиция закончилась, и Сириус потянул меня за собой под заинтересованные взгляды друзей и знакомых меня к фонтану и усадил на стеклянную лавочку, сам сел рядом.

— Ты всё поняла? — твердо спросил он.

Я молчала.

— Не слышу, мисс Рахманинова, — голосом декана сказал он и снова улыбнулся, уже не рассчитывая на ответ.

— Да... — тихо сказала я.

— Да, сэр! — поправил он.

Этот тон, он так напоминал того, которого я внезапно представила на месте Сириуса. Сатана в голове! Нет, уйди Снейп! Только не сейчас, почему на месте Блэка в моем сознании материализовался именно ты, Северус? Человек в черном сюртуке на сотне пуговиц сверлил меня взглядом, вот он, черные глаза, пахнущие травами волосы до плеч, недовольное лицо и руки, скрещенные на груди. Образ в голове едва не предстал реальной галлюцинацией.

— Энни, что с тобой?

Глаза смотрели в пустоту, изучая каждый миллиметр Снейпа, жадно вглядываясь в каждую складочку его одежды, в каждую отделенную прядь волос, пытаясь увековечить целиком, отпечатать в голове... Я понимала, что выпадаю из этого мира, но его лицо передо мной почти увело в сон. Мое плечо слегка прихватили и и дернули.

— Ты еще здесь? — все с той же улыбкой произнес Сириус.

Лицо убийцы исчезло, растворилось, и вместо него возник Сириус. Что это было? Помешательство? Почему этот предатель обосновался в моей голове? Блэк сел рядом на лавочку и обнял меня, прижимая к груди — такой теплой, такой родной и надежной. Его объятия показались спасительными — именно тем глотком свежего воздуха, который так долго был необходим. Я просто не имею права думать о другом мужчине...

Внезапно мимо нас пролетел чей-то патронус, что заставило вскочить нас обоих. Серебристая рысь проскочила в центр танцевального настила и заговорила незнакомым мужским голосом:

— Министерство пало. Скримджер мертв. Они идут, — сказало животное и растворилось.

Тишина, сначала многие просто осмысливали услышанное, потом началась паника, Гарри и Гермиона, находящиеся неподалеку, вынули свои палочки и кинулись в толпу, выкрикивая имя Рона. Гости пытались аппарировать и защитные чары Норы под натиском магии быстро сдались. В толпе появлялись люди в черных мантиях и капюшонах, скрывающих лица. Послышались голоса Люпина и Тонкс Оставшихся приглашенных было все еще много, члены Ордена палили заклятиями в непрошеных гостей. А мне оставалось только ждать, используя простую магию, чтобы не зацепить никого из окружающих. Зеленая вспышка света метнулась в сторону скрывшегося в толпе Гарри и едва не попала во француженку — одну из подруг Флер. Незамедлительно я отправила в одного из Пожирателей смерти, появившегося в нескольких метрах от Сириуса, заклятие:

— Остолбеней! — крикнула я.

Блэк кивнул мне в знак благодарности, и мы бросились в толпу, дерясь бок о бок с поступавшими противниками. Когда, наконец, гостей, которым всё-таки удавалось уносить ноги, поубавилось, я начала использовать эльфийскую магию, дезориентируя темных волшебников огнем, который сжигал их заживо. Под нашим натиском противник начал отступать, а пленники остались лежать, прикованные к земле, пока не аппарировали в неизвестном направлении. Один обезоруженный Пожиратель в два прыжка настиг своего товарища, и они оба испарились. Гарри, Рона и Гермионы нигде не было видно, мы испугались, что их забрали, но Ремус сказал, что видел как они аппарировали без повреждений.

— После того, как исчез Гарри, Пожиратели пошли в отступление, — заметио Сириус. — Похоже, они не торопятся заниматься тобой, Энн.

Сириус повернулся ко мне.

— Наверное, они боятся или пока не нашли способ и средства добраться до тебя, — рассудил Люпин. — Ты видела, как они улепетывали от твоей магии?

Что-то долго тянет Лорд, действительно ли у него пока нет возможности расправиться со мной? Чего он ждет?

Ремус, Сириус, Чарли, Артур, Тонкс, Флер и Билл, чья свадьба сорвалась, снова наводили защитные чары на Нору. Миссис Уизли тихо сидела, закрыв лицо руками за одним из уцелевших столов. Она переживала за пропавшего сына и за его друзей. Я тихо подошла к ней и присела на склеенный заклинанием стул.

— С ними всё будет в порядке. Они и не из таких передряг выбирались, да и потом, скорее всего, они сейчас в безопасности, — старалась успокоить ее я, хотя и сама понимала, что в моих словах не было силы...

Он поднялся из ниоткуда, миниатюрными торнадо завиваясь на прогретой солнцем прогалине, пронесся сквозь заросли высокой травы, ублажая растительность глотком свежего воздуха. Порыв коснулся несвоевременно опавших желтоватых листьев, унося их в сторону старого покосившегося дома, одиноко стоящего под холмом, дуновение, и ворох пыли столпом взмыл воздух, песчинки летели к тому самому поместью, деревянные укрепления которого держались на честном слове, словно на магии. Метла, прислоненная хозяевами к сараю, покачнулась и упала на газон. Красивейший райский сад, неуместный для такого климата, а в особенности для затхлого и заброшенного здания, возвышался тропическими деревьями, орхидеи плавно покачивались ковром разноцветных цветов. Ветер сорвал голубой лепесток, который поднялся вверх и полетел в сторону побитого термитами окна в серой деревянной раме, шаткая форточка поскрипывала, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Девушка лежавшая на кровати, задумчиво разглядывала потолок, быть может, на нем были изображены созвездия, но нет, совершенно пустой, завешанный во всех углах паутиной трухлеющий потолок не отличался красотой, разве что можно было наблюдать за передвижением пауков-крестоносцев. Ее белоснежные, отливающие в рассветном свете солнца серебром волосы, мягкими прядями распластались на подушке, часть свисала вниз за край кровати, едва ли не доходя до пола. Устремленные к затылку уши придавали ей какую-то божественную воинственность. Острые, но в то же время гладкие черты лица, худые щеки и нежно розовые губы дарили лицу аристократичность... Ночная сорочка, невесомая и едва ли не прозрачная плавно обтекала стройную талию, красивые длинные ноги и аккуратную грудь, незаметно вздымающуюся при каждом вздохе. Могло показаться, что она спала с открытыми глазами, ее яркие радужки цвета апрельской зелени не выражали ничего, в них была пустота, казалось, что она действительно изучает узор сплетенный домашними пауками, но в следующий момент можно было различить ее тяжелые мысли. Словно пчелы они роились в голове, заставляя уходить из реальности в мир самобичевания, внутренней борьбы, которая длилась, уже бог знает сколько времени.

Лепесток орхидеи влетел в окно, покружил еще немного в уже стихающем в комнате сквозняке, словно довершая последние па в танце, он спустился к изголовью юной, прекрасной как первый снег девушке и упал прямо на веко...

* * *

Пытаясь проморгаться от чего-то большого, словно муха попавшего в глаз, я присела на кровати потирая веки, на кулачке оказался голубой лепесток, и как он сюда попал? В комнате не было цветов, после вчерашнего полоумия на свадьбе Билла и Флер, я переехала в опустевшую комнату Чарли, который уехал после того, как защита Норы была восстановлена. Миссис Уизли вчерашний день провела в своей спальне, переживая за Рона, Гарри и Гермиону. Джинни как могла пыталась ее успокоить, верила, что с ними просто не может ничего случится, девушка всегда отличалась излишним оптимизмом. Гарри старался меньше посвящать её в свои планы, после того как она изъявила желание отправиться в путешествие с ними. Человек, сказавший мне вчера всё, о чем мечтает любая нормальная девушка, отправился к Кингсли Брустверу, выяснять все подробности падения министерства магии вместе с Люпином, он так и не вернулся. Снова бессонная ночь, тяжелые мысли, отвратительные, мелочные. С одной стороны друзья и Сириус, с другой — темный человек по имени Северус Снейп, сковывающий своей таинственностью. Все меньше на мою долю выпадает беззаботных, добрых, чистых моментов. Где же друзья, что с ними? В какую часть Британии, а может мира вас занесло?

Желание сбежать из Норы усиливалось, хотя все близкие настоятельно советовали сидеть в укрытии, что противоречило сознанию, чувствую, что я медленно начну чахнуть в бездействии.

Голоса снизу заставили переключиться и обострить слух. Кажется, вернулся Блэк. Незамедлительно я вскочила на ноги и бросилась в гостиную, на первый этаж, на ходу набрасывая на себя халат. Ошибки и быть не могло, это действительно Сириус, он что-то рассказывал встрепанной, по всей видимости, тоже только вставшей с постели миссис Уизли.

— Ну что, какие новости, где ребята? — взволнованно набросилась я, едва ли не крича.

— Успокойся, пока всё более или менее в порядке, я только что с площади Гриммо.

Он заметил как я мяла кулаки в нетерпении, ожидая услышать что-то не столько интересное, сколько опасное.

— Гарри, Рон и Гермиона у меня дома, и с ними всё в порядке, не считая того, что на них напали Пожиратели в одной из магловских кафешек Лондона.

Миссис Уизли подавила сдавленный вздох, скопившийся в горле.

— Неизвестно как, но они вычислили их, предположения Гермионы, насчет все еще действующего надзора над моим крестником не верны, это просто невозможно.

Сириус вкратце поведал о случившемся, новая загадка, как же их нашли?

— Из Азкабана совершен массовый побег, — при упоминании этого ужасного места он незаметно поежился.

Следующие новости привели еще в большее уныние, на пост министра магии назначили Пия Толстоватого, наверняка находившегося под заклятием Империус. Еще Сириус рассказал, что в его доме кто-то побывал, пока мы гостили у Уизли, и перерыл все комнаты, но как такое может быть? Заклятие доверия невозможно нарушить. Значит это кто-то из своих, разве что Снейп, против которого наведены всевозможные чары, зашел проведать старую штаб квартиру, но это тоже звучало бессмысленно, все сведения об ордене он и так мог дать пожирателям, чего же он искал?

— Я хочу с ними увидеться Сириус! — нетерпеливо произнесла я.

— Я думаю, тебе лучше остаться в Норе, они беспокоятся за тебя, считают, что лучше тебе пожить пока здесь...

— Но ради чего? Я ведь могу пригодиться! Да и Кикимер ненароком отравит их! — без шуток парировала я, чувствуя пламя разгорающееся внутри.

— Энни, — почти ласково сказал он, невзирая на присутствующую в гостиной миссис Уизли. — Когда вы с Гарри вместе, вы становитесь одной мишенью.

Нет, это невозможно, почему он об этом говорит?

— Звучит неправдоподобно! — не согласилась я.

Сириус скрестил руки на груди и закатил глаза, меня начала бить мелкая дрожь от негодования.

— Орден решил...

— Значит, по-твоему, лучше держать нас врозь?! — сорвалась я на крик, ощущая сгусток обжигающей энергии, поднимающейся к сердцу. — Разве я не смогу защитить их и ...

— Орден просит подчиниться, так будет лучше.

— Говори за себя, хватит прикрываться Орденом! — кричала я.

После этих слов глаза в буквальном смысле воспламенились, вспыхнули словно бенгальские спички, раскаляясь до бела. Ярость накатывала со страшной силой, совладать с ней было слишком сложно, и я рванула с места прямо за дверь, ведущую в тот самый дивный сад, которому сейчас предстояло испытать всю силу адского огня. Если не направить энергию, то всё вокруг сгорит к чертовой матери. Собрав последнюю волю в кулак, напряглась и выпустила в чудесный Эдем столп пламени, сметающий все на своем пути, я заставила опасное пламя погаснуть, выместив злобу, от моего творения остался лишь черный дым, пепел и выжженная горячая земля. Сириус выбежал из дома и с ужасом посмотрел на то, что я сделала. Я осела на колени, пытаясь выровнять разбушевавшееся дыхание. Он стоял молча, заставляя меня чувствовать взгляд прикованный к спине, в то время как ветер поднимал серую пыль с пустой зияющей площади. Дверь еще раз скрипнула, донеслись звуки шагов миссис Уизли, которые сразу прекратились.

Я закрыла лицо руками, не в силах сдержать слезы, я вновь доказала всем, а главное самой себе, что все еще опасна. Послышался мягкий скрип ботинок по траве, Сириус шел ко мне.

— Не приближайся! — срывающимся голосом произнесла я.

— Энни...

— Не надо, я знаю, именно поэтому вы не хотите, чтобы я была с ними рядом, я могу причинить им вред... — наконец дошел до меня смысл, ранящий и без того избитое, затоптанное сердце молодой девушки, несправедливо клейменной судьбой.

Несмотря на мои слова Сириус сел рядом и взял мою руку, ощущая мою боль и дрожь.

— Это не так.

— Прошу, не лги мне, я чувствую это.

Сириус попытался прижать к себе, но я оттолкнула, поднялась на ноги и побежала мимо встревоженной миссис Уизли обратно в дом, чтобы засесть в спальне. Именно сейчас я и доказала свою непригодность, недостойность иметь таких друзей как Гарри, Рон и Гермиона. Эта новая, а точнее отвергаемая прежде оплеуха судьбы научила многому, у меня просто не может быть друзей.

Джинни влетела в мою комнату на всех парах.

— Что произошло? — встревожено спросила она, — Я услышала шум, а когда выглянула в окно, увидела на месте сада черноту.

— Пожалуйста, Джинни, не сейчас... — тихо сказала я, отворачиваясь лицом к стене.

Как всегда она отнеслась ко всему с пониманием и тихо закрыла за собой дверь.

Вскоре о произошедшем узнал весь дом, я слышала с улицы восклицания Билла, Флер, близнецов и Артура. Провалялась в кровати неизвестно сколько времени, до тех пор пока последний луч солнца не покинул комнату. Дверь приоткрылась, я притворилась спящей, чтобы избежать новых вопросов со стороны не весть кого.

Мягкая ладонь коснулась плеча. Сириус! Не надо, прошу, я знаю все, что ты скажешь, не важно! Я не хочу! Уйди!

— Я знаю, что ты не спишь, — тихо произнес он.

Я повернулась, посмотрела на него, без зла, без разочарования

— Что меня выдало? — на полном серьезе спросила я.

Сириус улыбнулся.

— Спящие обычно дышат.

У меня не было сил улыбаться.

— Сириус, я не могу так, я должна принимать участие в поисках крестражей, так мало людей посвящено в это, и потом, я возможно смогу помочь, — снова завела старую шарманку я.

Ждала новых отказов, гарантируя вновь услышать именно то, что смогла бы произнести сама.

— Думаю, ты понимаешь, почему не должна быть с ними, — со вздохом изрек он.

Я молча кивнула. Опасна — самое худшее из всех предположений...

— Не знаю что будет дальше, но похоже ты действительно нуждаешься в друзьях, так же как и они в тебе, — внезапно сказал Сириус.

Что? Он склоняется к противоположному? Не может быть! С чего вдруг он переменил свое мнение?

— Я много думал об этом и сегодня разговаривал с Гарри, им и вправду может понадобиться твоя помощь.

— Это он так сказал, а как же Орден? — не веря своим ушам, произнесла я.

— Именно так он и сказал, еще одно событие произошло сегодня, но они расскажут тебе об этом сами, так что поднимайся, собирай вещи, портал будет готов через несколько минут, — сказал он выходя из комнаты.

Не могла поверить своим ушам, несколько часов назад он, как и все были против. Как они могли поменять свое мнение после того что я натворила? Это имело совершенно обратный эффект, почему?

Собралась быстро, затолкала в дорожную сумку платье, домашнюю одежду, шорты и пару маек, которые взяла с собой к Уизли. Меня проводили добрыми взглядами и попрощались, их чувства не говорили обратное, во дворе уже ждал Сириус, держа в руках мантию невидимку Гарри. Взял мою дорожную сумку и накрыл нас мантией под непонимающий взгляд. Коснувшись ржавого канделябра, лежащего на земле, увлек меня за собой в темноту. Неприятное ощущение, рывок внизу пупка, легкие сдавило, как будто в них совсем не осталось кислорода и сквозь темноту мы понеслись на площадь Гриммо. Когда картинка начала проясняться, я увидела очертания двери перед носом. Мы переместились прямо на верхнюю ступень крыльца. Сириус быстрым движением открыл дверь и толкнул внутрь. Всё это произошло в одну секунду, с невероятной скоростью.

Оказавшись в прихожей, мы услышали тембр, знакомый до боли: «Северус Снейп?» грозный голос Аластора Грюма сотряс сознание. Но как такое может быть? Я посмотрела на Сириуса испуганным взглядом, похоже он не мог говорить, какое-то заклятие сковало ему язык. Из конца коридора поднялось что-то темное. Фигура, плыла на нас, я в ужасе отшатнулась.

— Что это?

Я уже собирала сгусток энергии внутри себя, но Сириус остановил, схватив за руку повыше локтя. Серая фигура плавно приближалась к нам, всё быстрее и быстрее, с волосами до пояса и бородой, развевающейся за ними, со впалым лицом, бесплотная, с пустыми глазницами. Ужасно знакомая, чудовищно изменившаяся, она подняла бесполезную мертвую руку.

— Мы не убивали тебя Альбус! — крикнул пришедший в себя Блэк.

Морок взорвался, оставив вместо себя облако пыли, окутавшей с ног до головы. Мои глаза испуганно смотрели на Сириуса.

— Это чары, наведенные Грюмом против Снейпа, — сказал он, как ни в чем не бывало.

Но отнюдь мой пульс все еще отбивал чечетку в груди. Испугалась схожести куклы с Дамблдором. Мы прошли на кухню, где сидели друзья, ожидая нас.

— Как дела? — с улыбкой произнес Гарри. — Похоже, тебя напугало чучело, сотворенное Грозным Глазом?

— Еще как, — всё еще пытаясь придти в себя, произнесла я. — А где Кикимер?

Я искала Кикимера, в это время всегда копошившегося на кухне за приготовлением пересоленного ужина.

— Соскучилась? — передразнил Рон.

Следующий разговор был о том, что друзья догадались о том, что Р.А.Б. — Это никто иной, как брат Сириуса Регулус Арктурус Блэк, они нашли табличку в его комнате, по-видимому, когда-то висевшую на двери с его полным именем и предупреждением не входить без разрешения хозяина. Еще они обнаружили в комнате Сириуса, поставленной вверх дном обрывок фотографии и клочок оборванного письма, о котором Сириус уже ничего не помнил. Я раскрыла рот от удивления, далее они поведали мне об истории Кикимера, о том, что произошло в пещере, где был найден поддельный крестраж, что брата Сириуса утащили инферналы.

— Где настоящий медальон? — нервно спросила я.

— Когда-то на пятом курсе, мы разбирали барахло в этом доме, и наткнулись на медальон, который никто так и не смог открыть, и по всей видимости просто выбросили его.

Я зажала рот рукой.

— Но по привычке Кикимер утаскивал все наиболее ценное к себе.

Гарри рассказал о Наземникусе Флетчере, за которым в данный момент отправился Кикимер, что тот многое утащил из поместья Блэков, и скорее всего медальон тоже.

— Вы что, приручили этого сварливого эльфа? — подавив улыбку, спросила я.

— Типа того, вручили ему поддельный медальон со словами, Регулус был бы счастлив, если бы это было у тебя.

Я едва не расхохоталась, но видела, как погрустнело лицо Сириуса при упоминании о младшем брате.

— Хорошо, теперь у нас есть хоть какая-то зацепка, — сказал Рон.

Я выглянула в окно и сразу же поняла, почему мы с Сириусом переместились прямо на последнюю ступеньку дома, двое в капюшонах патрулировали улицу.

— Они знают, что Гарри здесь? — повернула я голову к друзьям.

— Не думаю, это просто патрульные, их бы было гораздо больше, располагай они такой информацией.

— Но разве это не очевидно, что Гарри может быть только здесь, — непонимающим тоном спросила я. — Это же ваш дом...

— Нет, не очевидно, у нас еще, по меньшей мере, двенадцать домов, принадлежащих членам ордена, каждый защищен подобным образом и в каждом может скрываться Гарри, — объяснил Сириус.

Это умно, здесь вероятность присутствия мальчика, который выжил, была больше всего, то есть он здесь живет, значит не будь Гарри Поттер настолько глуп, он бы обязательно не выбрал этот дом в качестве укрытия.

* * *

Следующие два дня мы провели в ожидании вестей от Кикимера. Никто не выходил из дома, дабы не привлекать внимания, и даже Сириус не отлучался ни на секунду, вероятно, просто присматривал за кучкой молодых людей, пускай он и был единственным из взрослых, посвященный в тайну крестражей. Никто, кроме нас пятерых не догадывался, какие страшные темные тайны хранил Волан-де-Морт. Вечер выдался скучным, Рон и Гарри играли в волшебные шахматы, Гермиона читала оставленную ей по наследству от Дамблдора книгу. Я сидела у окна зевая, а Сириус, кажется, был в своей комнате. Пускай и скучна эта картина, но она чем-то напоминала семейную идиллию, домашний очаг. Интересно, зачем Пожирателям обрывок фотографии и письма от матери Гарри к Сириусу? Ведь только Снейп мог войти в этот дом, что он искал в действительности и как преодолел чары, защищающие дом от него самого? Удивительная, таинственная, загадочная личность.

Тоска овладела сознанием, сковывающая тонкие струнки души где-то глубоко внутри. Почему я думаю о нем, почему жалею, стараюсь понять и каждый раз убеждаю себя, что он этого не заслуживает. Эта история съедала меня словно неверие когда-то в причастность к Лорду Игоря, сердце все равно находило оправдания всем, что за мать милосердия? Сними же ты, наконец, эти розовые очки, все твои рассуждения бессмысленны, эти два человека, абсолютно темных предателя, которые не должны иметь места в твоем сердце. Северус... Ты самый низкий, жалкий, скользкий тип, предатель и убийца, исчезни из головы!

Я отправилась наверх, в свою спальню где-то к полуночи. Соседняя дверь не была заперта, и черт меня дернул заглянуть за нее. Сириус сидел в кресле перед камином, разглядывая что-то, похожее на альбом для фотографий. Дверь тихонько скрипнула, от того, что я задела ее плечом. Сириус машинально поднял взгляд и увидел мое стыдливое лицо в проеме.

— Подглядывать не хорошо, — с улыбкой сказал он, убирая книгу с колен.

Я узнала, этот альбом принадлежал Гарри, он рассказывал, что Хагрид подарил его в первый учебный год.

— Входи, — властно сказал он.

Я всё ещё не решалась. Сириус встал сам, и подошел, открыв дверь, втянул меня внутрь, затем прислонил к стене, уставшими глазами вглядывался в мои, стоя всего в нескольких сантиметрах. Его рука скользнула по щеке, гладкими прикосновениями взял меня за подбородок, медленно притягивая к себе. Зачем я пришла? Я ведь не готова к этому... Но он уже коснулся моих губ, которые не двигались. Я не хотела его поцелуев, почему? Еще недавно жаждала их с неистовой силой. Он стал ласкать шею, так нежно, что тело постепенно стало поддаваться. Я не могла сдержаться и потихоньку сдаваясь, начала отвечать на его поцелуи. Он поднял меня на руки и отнес к кровати, смахнул какие-то клочки бумаги, поднимая одеяло, и уложил на простыни.

«Нет, прекрати Анна! Что ты себе позволяешь?» — Шептал голос в сознании, но я уже не могла оторваться, чувствуя тепло, флюидами исходящее от его души. Этот жар обволакивал, согревал. Рубашка соскользнула с моего тела, Сириус раздевал меня медленно, покрывая каждый дюйм кожи поцелуями. Тело отзывалось, но душа не чувствовала ничего, лишь чувство обреченности, совесть протестовала. Это не могло быть насилием, ведь я отвечала на его ласки, роясь в его волосах пальцами, сжимая спину, целуя плечи и губы. Душа металась от наслаждения к гильотине.

— Сириус, прошу... остановись...

Кажется, он ощущал холод, исходивший из меня, но не прекратил, резко навалившись на меня, он начал двигаться. Не слышал моих тихих протестов, утопающих в негромких стонах. Как же он мог подумать о том, что я больше не принадлежу ему, не знал, не имел возможности прочесть мысли, но ощущение, что что-то изменилось, сковывало его, даже раздражало, из-за чего он становился резче, иногда причиняя боль. Я не могла поверить, что он делает это со мной. Животная страсть, смешанная с яростью охватила мужчину.

— Сириус! — я умоляла его остановиться.

Но мольбы проходили мимо его ушей. Как могло такое случиться, что мне неприятно стало находиться в объятиях такого родного, близкого любимого? Что случилось с любовью? Я отталкивала, но он схватил меня за руки и с какой-то злобой взглянул в глаза. Он просто не понимал...

Нет, противно не было, было приятно, но это было уже не то, что я испытывала в наши с ним ночи в Хогвартсе, пропитанные искренностью и такой любовью, что сводило конечности. Укол душевной боли проник в его эмоции, испепелил, и та самая злоба непонимания растеклась по его телу. Прости Сириус...

Я не та, кем хотелось бы быть в этом мире,

Я не свет, хоть пророчат мне эту судьбу,

Я не ложь, я не правда, не отблеск сапфира,

Я не та, что не слышала слова: «люблю».

Я — картинка, манящая стройностью тела,

Что изгибами юности ранит людей.

Я не ангел, а дьявол, и злу нет предела,

Красотой искушающий, подлый я змей.

Я в постели с мужчиной хлебну еще горя,

Ведь любовь не вернуть, заплатив серебром.

Не случится уж боле тех страстных агоний,

Ведь в постели я с другом, но сердцу — врагом.

* * *

Хотелось плакать, рыдать, биться головой обо что-то твердое, всадить нож себе в сердце, или пусть это сделает он? Вместо этого я просто лежала, свернувшись комочком у него на кровати, накрытая легким одеялом, и пустым взглядом изучала стену. Так паршиво на душе еще никогда не было, есть ли предел тому злу, что я способна причинить этому человеку? Секс? Он ничего не значит для нас обоих, это лишь проводник тел, но не душ, но именно благодаря сегодняшней ночи я осознала, на что способно податливое подлое женское тело. Лишь боль и никакого удовлетворения — вот и все, что чувствовал сейчас он. Сириус...

Почему именно сейчас я разрушила твое и без того хрупкое душевное состояние? И именно этой ночью я поняла, что больше не могу считать тебя своей судьбой. Разум был на стороне человека, который, так же как и я, отвернулся в другую сторону, утопая в уничтожающих, тяжелых мыслях. Душа же, борясь с ними, гнула бестолковую шарманку об исчезновении чувств, которые едва ли день, а может, два дня назад сжигали юное сердце, жаждущее любви, что испарилась, словно вода на солнцепеке. Что со мной? Холодная, безжизненная, ранила близкого и без того обиженного и обделенного жизнью человека, просто не заслуживающего такого обращения. Я почувствовала, как он тяжело вздыхает, не в силах совладать с эмоциями...

Что делать? Уйти? Оставить его наедине с мыслями? Сбежать... или остаться, не зная что сказать, стараясь меньше прикасаться спиной к его спине на этой узкой старой кровати, которая на сегодня стала для обоих камерой пыток. Осознание того, что я больше не люблю Сириуса, обдало меня ледяным жаром, смертельным и пылающим, зарождающимся где-то в голове и опускающимся вниз, сдавливая сердце, а затем беспощадно рвущим его на части. Страх заглянуть в его мысли, узнать и без того очевидные вещи, окутал, словно колючее одеяло. Хотелось унестись подальше отсюда, подальше от своей вины и проклятия.

Я поднялась на постели, повернулась к нему, интересно, как долго он будет пытаться обманывать меня тем, что спит? Что-то закололо в груди, ведь он дает мне возможность уйти, ничего не объясняя... уйти, оставить его, причиняя тем самым еще больше боли. Значит, он сам так решил, позволил мне выбирать, осознавая, что выбор падет не на него. И даже не зная причин — омерзительных нескольких причин, по которым я сегодня отвергла его, пускай не физически, но морально, он все равно догадывается, чувствует холод, исходящий из когда-то пылающего страстью и нежностью юного сердца. Тихонько покинув постель, я собрала с пола одежду, накинула белье, рубашку и скользнула за дверь, благо моя комната находилась по-соседству. Я даже не стала умываться, а просто легла на кровать и попыталась отключиться от мыслей, которые теперь долго будут преследовать и меня и лежащего в соседней комнате Сириуса. Быть может, причина была в измене, вина за которую гложет меня вот уже долгое время? Но что, если это именно то, чего я добивалась вот уже пару месяцев — забыть о нем, изгнать из своей головы, принять свою эльфийскую сущность?..

Я боялась признать главную причину — причину, что не даст мне покоя еще долгое время, ту, которая вроде бы мельком проскакивала в голове, а вероятно занимала все сознание... Но пока что я всё еще была не готова принять её, убеждая, что я просто разлюбила Сириуса... На этой мысли меня унесло в сон, непонятный, бесплотный, может, даже спокойный, на утро который я и не вспомнила...

* * *

Входная дверь скрипнула, и через несколько секунд донесся шум поднимающегося из ковра чучела. Выглянув с лестничной клетки вниз, в готовности припоминая пару заклятий на случай незваных гостей, я услышала знакомый голос:

— Я не убивал тебя, Альбус.

Хлопок, и в коридоре поднялся столп пыли взрывающегося молоха. Перепрыгивая через две ступени, я понеслась вниз, встречать прибывшего Ремуса Люпина. Гарри, Рон, Гермиона и Сириус уже стояли внизу. По виду гостя, можно было сказать, что он не спал несколько суток, что прибавляло к его и без того вечно помятому виду еще пару лет. В целях безопасности, Ремус изрек контрольные слова.

— Я — Ремус Джон Люпин, оборотень, также известный как Лунатик, один из четырёх создателей карты Мародёров, женат на Нимфадоре, которую обычно все называют Тонкс, я научил тебя выпускать Патронуса, — повернулся он в сторону Гарри, — который принимает форму оленя.

После этих слов все опустили палочки, Сириус обнял старого друга, тот поприветствовал остальных. Что-то в поведении Люпина было странным, слегка возбужденный, неуклюжий, нервный. Мы прошли на кухню, от предложенного чая гость отказался, достав из под мантии бутылку сливочного пива, на что друзья отреагировали, по-видимому, так же как и я — удивились. Также, Люпин вынул из внутреннего кармана свернутый в трубочку номер Ежедневного Пророка, за который сразу же схватился Гарри.

— Нужно чтобы вы знали. Это оправдание твоих преследователей, — объявил Люпин, отхлебывая из горлышка.

Гарри развернул газету и на первой странице все увидели его огромную фотографию под заголовком: «Разыскивается для интервью о смерти Альбуса Дамблдора». Все присутствующие взревели от негодования, мы догадывались, о чем будет написано в статье. «Никто иной, как тот, кто был на вершине башни, когда Дамблдор умер, мог знать, кто на самом деле убил его, и, как рассказала волшебному миру Рита Скиттер, Гарри видели убегающим с этого места секундой позже после падения Дамблдора».

— Мне очень жаль, Гарри, — проговорил Люпин.

— Так Пожиратели контролируют и Ежедневный Пророк тоже? — с яростью спросила Гермиона.

Люпин кивнул, Сириус смотрел на газету, сомкнув брови.

— Но люди ведь понимают, что на самом деле происходит? — вступила я.

— Переворот был гладким и практически тихим, — обеспокоенно ответил Люпин. — Официальное прикрытие убийства Руфуса Скримджера — уход в отставку. Его заменил Пий Толстоватый, находящийся под действием заклятья Империус.

— Почему же Тот-Кого-Нельзя-Называть не провозгласил себя Министром Магии? — спросил Рон.

Блэк засмеялся и присоединился к беседе:

— Ему не нужно это, Рон. На самом деле, он и является Министром, но почему он должен сидеть в министерском кресле? Его марионетка, Толстоватый, заботится о повседневных делах, давая Волдеморту свободу в увеличении его влияния на Министерство.

— Как и следовало ожидать, — добавил Ремус, — многие люди поняли, что в политике Министерства за последние два дня произошли слишком серьёзные изменения, многие перешёптываются о том, что за этим может стоять Лорд. Но, между тем, вот где истина: они шепчут. Они боятся полагаться друг на друга, не зная, кому верить, они боятся откровенно высказывать своё мнение, боясь, что их подозрения верны и их семьи под прицелом. Да, он ведёт очень умную игру. Провозглашение себя министром породило бы открытое противостояние. Оставаясь замаскированным, он посеял замешательство, неуверенность и страх.

— И эти серьёзные изменения в политике Министерства, — предположил Гарри, — включают настраивание мира волшебников против меня, вместо него?

— Да, это их часть, — вновь вздохнул Люпин. — И это завершающий штрих. Сейчас, когда Дамблдор умер, Мальчик-Который-Выжил должен был стать символом и объединяющей точкой любого сопротивления Темному Лорду. Но предложив, что ты имеешь отношение к смерти старика, — он посмотрел на Гарри, — Лорд не только увеличил цену на твою голову, но и посеял сомнение и страх среди тех, кто мог бы защитить тебя. А между тем, министр начал движение против магглорожденных, — сказал Люпин и указал на Ежедневный Пророк. — Посмотри на второй странице.

Гермиона переворачивала страницы с таким же отвращением, с каким она держала Секреты Темнейших Искусств, которые приманила заклинанием Accio в конце прошлого учебного года из кабинета Дамблдора. В той книге раскрывались секреты уничтожения крестражей, адское пламя, сильнешие артефакты, типа меча Гриффиндора, которым директор уничтожил кольцо с камнем, так же являющимся частичкой души Волдеморта. Гарри вспомнил, что клык Василиска являлся также одним из средств уничтожения. Еще в книге было сказано, что собрать воедино все частички души может лишь подлинное раскаяние во всех убийствах, что к Лорду в принципе не могло иметь никакого отношения.

— "Комиссия по регистрации магглорожденных!" — зачитала она вслух. — "Министр Магии проводит опрос так называемых "магглорожденных", чтобы лучше понять, как они стали располагать магическими тайнами. Недавнее исследование, предпринятое Отделом Тайн открыло, что магия может передаваться только из поколения в поколение волшебников. При отсутствии достоверной волшебной родословной, таким образом, так называемые "магглорожденные" скорее всего получили магическую силу путём воровства или насилия. Министр решил искоренить этих узурпаторов магической силы и разослал каждому так называемому "магглорожденному" приглашения на собеседование в недавно созданной Комиссии по регистрации магглорожденных".

— Люди не дадут этому случиться, — высказался Рон

— Это происходит, Рон, — ответил Люпин. — На магглорожденных ведётся облава, пока мы говорим.

— Но как, они полагают, можно украсть магию? — спросила я. — Это сумасшествие! Если бы можно было воровать магию, то нигде не было никаких сквибов, разве не так?

— Я знаю, — ответил Люпин. — Как бы то ни было, пока человек не докажет, что имеет хотя бы одного волшебника в родне, теперь считается, что он приобрёл магическую силу незаконным путём и должен понести наказание.

Рон бросил взгляд на Гермиону, затем сказал:

— Что если чистокровные и полукровные волшебники объединятся в семью? Я буду всем говорить, что Гермиона — моя кузина...

Гермиона накрыла руку Рона своей и сжала её.

— Спасибо, Рон, но я не могу позволить тебе...

— У тебя не останется выбора, — свирепо сказал Рон, тоже сжимая её руку. — Ты изучишь моё фамильное древо так, что сможешь ответить на все вопросы по нему.

Гермиона слабо улыбнулась.

— Рон, поскольку мы находимся в бегах с Гарри Поттером, самым разыскиваемым волшебником в стране, я не думаю, что это имеет значение. Если бы я вернулась в школу, всё было бы по-другому. А какие планы у Лорда на Хогвартс? — спросила она у Люпина.

— Посещение сейчас обязательно для каждой юной ведьмы и волшебника, — ответил он. — Это было объявлено вчера. Это существенное изменение, потому что раньше оно никогда не было обязательным. Конечно, практически каждая ведьма или волшебник в Британии обучались в Хогвартсе, но их родители имели права обучать их дома или посылать за границу, если они предпочитали. Таким образом, у Волдеморта будет перед глазами вся популяция волшебников с юного возраста. Это, к тому же, является ещё одним средством отсеивания магглорожденных, поскольку студентам должен присваиваться Статус Крови — удостоверение того, что они доказали Министру их магическое происхождение — прежде, чем им разрешается посещать занятия.

Я чувствовала в Гарри эмоции ослабленности и злости: в это мгновение взволнованные одиннадцатилетки, должно быть, выстраивали стопки новых книг заклинаний, не опасаясь, что они могут никогда не увидеть Хогвартс, равно как и свои семьи.

— Это... это... — он бормотал, пытаясь найти слова, которые справедливо соответствовали бы ужасу его мыслей, но Люпин тихо прервал его:

— Я знаю, — Люпин мгновение колебался. — Я пойму, если ты не сможешь подтвердить это, Гарри, но Орден находится под впечатлением, что Дамблдор оставил тебе поручение.

— Оставил, — ответил Гарри. — И Рон и Гермиона, Сириус и Анна вместе со мной выполняют его, они идут со мной.

— Можешь ли ты признаться мне, в чём состоит твоя миссия? — внезапно сказал Люпин, хотя смотрел при этом на своего лучшего друга — Сириуса Блэка, который отмалчивался всю беседу.

Но Гарри отверг все его попытки присоединиться к компании, помимо всего прочего все чувствовали что-то неладное в поведении Люпина. Как оказалось позже, Тонкс забеременела, и он как трус хотел сбежать от проблем. Ремус был оборотнем, он не хотел передавать это клеймо по наследству. Но Гарри, повышая тон, начал кричать на него, обвинять в трусости, Сириус же и тут молчал, слушая их препирания. Затем в расстройствах Люпин покинул нас, хлопнув дверью. На вопрос Гарри, почему крестный молчал все это время, тот ответил, что другу нужна была хорошая взбучка, чтобы он опомнился.

Сириус вел себя, как ни в чем не бывало, будто и не было вчерашней ночи, ставшей для нас обоих пыткой. Снова его эмоции отражали равнодушие, и как это у него получается?

Гарри продолжил чтение Ежедневного Пророка, статья с фотографией семьи Дамблдоров заинтересовала меня. «Экслюзивная выдержка из биографии Альбуса Дамблдора».

Я читала, стоя над Гарри, в статье Рита Скитер брала интервью у Батильды Бегшот, которая рассказывала о том, что после заключения его отца Персиваля за убийство трех маглов, мать Дамблдора — Кендра — переехала в дом по соседству с ней в Годриковой Впадине. Также Рита поведала, что та не желала общаться с соседями вовсе, а по исполнению Ариане семи лет, она просто исчезла и никто более ее не видел. Никто не помнит и малейших проявлений магии Арианой, и поэтому мать заперла ее, скрывая ото всех, стыдясь того, что она родила сквиба.

Я чувствовала как на Гарри накатывает злоба, неверие и грусть.

— Хотел бы я посетить Годрикову Впадину и пообщаться с этой Батильдой, — нервным голослм произнес он.

* * *

Чуть позже с громким хлопком появился Кричер в компании Наземникуса Флетчера, который тут же попытался выхватить палочку, но мой Экспеллиармус опередил его. Ворчал, мол, что нам от него нужно, Кричер даже стукнул его сковородкой, от чего тот едва не потерял сознание. В итоге Флетчер раскололся, что медальон у него забрала некая женщина в качестве штрафа за нелегальную торговлю, по описанию которая, как сказал Гарри, была похожа на некую Долорес Амбридж, что занимала высокие чины в министерстве.

* * *

Следующий месяц мы провели за составлением планов проникновения в министерство, периодически дежуря у его входа. Все, кроме меня... Мне в этой затее места не было, так как я не могу аппарировать, я не проходила практику в Хогвартсе, в то время у меня были серьезные проблемы с самоконтролем. Как я не протестовала, но брать с собой на «дело» они меня не хотели. Серьезных причин я не видела, я в сто раз сильнее их всех, буду охраной, а перемещаться смогу при помощи портала. Мотивировались они тем, что хотели проникнуть в Министерство Магии под видом его работников, приняв оборотное зелье, которое на меня, как и все остальные, не действует. Сириус смотрел на меня в упор впервые за несколько недель, он понимал, как сильно я хочу поучаствовать, помочь раздобыть крестраж, но был полностью согласен с опасениями остальных.

— Просто дождись нас дома, — ровным тоном произнес Сириус, когда, не теряя надежды, я спросила о своем участии в сотый раз.

Я чувствовала, что он беспокоится обо мне, но старается не показывать вида. Гарри, Рон и Гермиона не понимали вот уже долгое время, что же происходит между нами. Я тоже. Меня всё еще тянуло к нему, иногда жаркими августовскими вечерами я силилась понять свои чувства. Всё такой же близкий, нужный, но уже не тот, кем был для меня раньше. На прошлой неделе, поднимаясь по ступеням в свою спальню, я заметила, что дверь в его комнату открыта. И черт меня дернул снова нарушить его личное пространство. Камин горел, освещая вечернюю комнату и легкий беспорядок, свойственный хозяину дома. Сам же Сириус лежал на кровати в одежде, на полу перед ним валялись листы бумаги. Наверное, изучая их он уснул. Волосы немного закрывали его лицо, обрамленное морщинами, что появились в самые тяжелые времена его жизни. Он был красив, он был тем, кого можно назвать своим, родным, любимым. Человек, который не умел разочаровывать, тот, что любит меня всем сердцем...

Я села на пол, рядом с кроватью и вгляделась в его лицо. Внезапно тепло разлилось внутри меня, что это? Новое помешательство? Хотелось обнять его, прижать к себе, как в старые времена, почему? Что со мной происходит? Тот порыв был не единичным, в самые тоскливые дни хотелось оказаться в его объятиях, но ни поцелуев, ни ласк мне нужно не было. Нужны лишь были руки, которые сомкнулись бы на моих. Это чувство называется дружбой? Отголоски любви? Я хочу связать с ним жизнь, воистину хочу, возможно, чувства вернутся, когда закончится все это, и мы найдем все крестражи, покончим с Волдемортом. Я всё еще думала, что мы сможем пожениться. Что ж, оптимистично...

Просто то, что сейчас происходит со мной, словно самозащита, отталкивающая от него.

Еще одно значимое событие произошло пару дней назад: в одной из украденных друзьями газет на первой полосе красовалось лицо... Северуса Снейпа, что-то сжалось в груди, и глаза округлились от тоски, по-видимому такая реакция была не у меня одной, только в сердцах друзей читалось непонимание и ужас, ведь Снейп был назначен директором Хогвартса... Почему мне хотелось плакать? Я переживала за учеников школы? Что помимо зельевара там будут околачиваться брат с сестричкой, тоже двое Пожирателей — Амикус, который будет преподавать ЗОТИ и Алекто Кэрроу, ей досталось магловедение?

Гермиона сняла картину Финеаса Найджелуса — бывшего главы Хогвартса, — чей портрет был продублирован в кабинете Дамблдора, и затолкала в маленькую сумочку расшитую бисером, что была увеличена магией. Она припрятала картину в темное сечто, чтобы директор Блэк не шпионил за нами. Тихо, не отвлекая друзей от прочтения статьи, я отправилась в свою комнату, где из глаз брызнули слёзы отчаяния, сердечные шрамы вновь начали кровоточить, напоминая о прошлых грехах, что я совершила в подземельях Хогвартса. Еще долгое время мне на глаза попадался этот дурацкий выпуск Ежедневного Пророка, а фотография ошибки прошлого мозолила глаза, вновь и вновь принося душевную боль...

...Я осталась одна кусать локти и переживать за четверых своих друзей, пока они под видом сотрудников ищут медальон в министерстве. Спать, есть и пить я не могла. Снова взяла все их записи и начала нервно перечитывать, вроде план был идеален, но это только на бумаге, что же произойдет в реальности с ними, я предположить не могла. А если их схватят? Или не дай бог убьют... Кусая губы до ран, которые тут же заживали, я старалась больше не думать о плохом, только эти мысли все больше занимали голову. Вот прошло уже полчаса. Спокойно, Анна. Но страх за друзей вновь выворачивал наизнанку...

Я достала непонятную пыльную книгу с полки в гостиной и попыталась хоть как-то отвлечься, считала проходившие минуты, постоянно переводя взгляд от строк на настенные часы, потом, не выдержав, вскочила с места и понеслась наверх, по дороге задев стопку пергаментов, лежащих на невысокой тумбочке. Тяжело вздохнув, я опустилась на корточки, подбирать их. Нет! Опять эта газета! Да чтоб ее! Я отшвырнула номер Пророка с большой фотографией нового директора Хогвартса в горящий камин, но, к моему большому сожалению, он не долетел до места назначения. Чертыхнувшись вслух, я поднялась с пола и направилась довершать начатое — спалить дотла снейповскую фотографию. Я взяла газету в руки и поднесла к пламени.

— Еще секунда, и ты сгоришь в огне камина! — как сумасшедшая, разговаривала я с куском бумаги.

Но секунда, вторая, а мои пальцы всё не решались уничтожить фотографию. Что это? Почему я медлю? Я развернула помятый пергамент и посмотрела в тюмные глаза на бледном лице с крючковатым носом, обрамленные черными, как смоль, волосами до плеч, и мое сердце ёкнуло.

Снейп ухмылялся с бумаги, довольный своим назначением. Я осела на пол вновь и вновь вглядываясь в него. Прошло больше трех месяцев с тех пор, как я в последний раз тебя видела... Не справившись с эмоциями, я вырвала фото из Пророка резким движением, скомкала, быстро занесла кулак над огнем, но не разжала его... Вместо этого другой рукой я отправила в огонь остальную часть газеты. Мерлинова борода! Что я творю? Сомкнутые пальцы с клочком пергамента внезапно отправились к карману джинс, и с невероятной злобой я затолкала фото как можно глубже. Ярость охватила сердце, огонь в камине дрогнул и увеличился, чувствуя стихию рядом с собой. Но внезапно он начал уменьшаться, пока совсем не потух, а я почувствовала, что изо рта начинает валить пар, а совсем угасшие огоньки камина и вовсе исчезли, оставив изморозь на углях. Меня словно ударили, я наблюдала за белеющей комнатой, словно мхом обрастающей инеем. Почему материализовалась моя сила? Какого келпи?

Мысли прервал шум, доносящийся из-за двери. Мгновенно в комнате начало теплеть, и я кинулась к входу встречать друзей, надеюсь, целых и невредимых, и застыла на месте, откуда только что поднялось чучело и поплыло в сторону темной незнакомой фигуры человека, который внезапно выхватил палочку, но не смог ничего сказать. Защита Грюма действовала. Моё сердце замерло от страха, но быстро собравшись, я скользнула в кухню, ища одно единственное существо, которое могло помочь. Пожиратель боролся с молохом, я слышала сиплые вскрики и слова заклятий, из коридора.

— Кричер, — позвола я негромко.

Эльф не появился.

— Кричер! Хозяин оставил меня за главную, появись же!

Хлопок, и эльф очутился передо мной, недоверчиво глядя на меня своими большими глазами. Я схватила его за тоненькую ручку.

— Перенеси меня отсюда подальше! — быстро приказала я.

Но эльф, похоже, не собирался подчиняться.

— Кричер подчиняется только хозяину Сириусу и Гарри Поттеру, — завизжал эльф, пытаясь вырваться из рук.

А между тем, Пожиратель, по-видимому, разобравшийся с молохом, уже шагал по коридору. Я ощутила страх, и посуда, стоящая на разделочном столе, поднялась в воздух. Энергия страха бесконтрольно образовывалась внутри, приводя все конечности в дрожь.

— Кричер! Ну же!

Но домовику было наплевать, он все также пытался отодрать мои окоченевшие от страха руки от себя, вырываясь с неистовой силой. Коротко стриженый мужчина шагнул в кухню, на ходу выпуская смертельное заклятие, я откинула эльфа к столешнице, чтобы его не зацепило, домовик ударился и упал на пол.

Похоже, Пожиратель не ожидал, что Авада не подействует, на секунду изменился в лице и посмотрел на палочку. Я почувствовала силу в руках, и посуда, висевшая в воздухе, отправилась в сторону него, колошматя по голове. В коридоре послышались шаги нескольких пар ног. Осознание того, что это, увы, не друзья пришло почти сразу. Гарри, Рон, Гермиона и Сириус больше не вернутся...

Кричер встал и вытянулся на ногах, о нет, только не это, он собрался удрать без меня. Борясь с взбесившимися кастрюлями и сковородками, волшебник успевал посылать в меня заклятия, от которых ничего не происходило, они лишь немного отталкивали меня от курса. Рука потянулась к Кричеру, и в последний момент мне удалось схватить его за маленькую хрупкую ножку. В тот же миг, знакомое ощущение сдавливания легких охватило нутро, и что-то рвануло внизу живота. Меня уносило в темноту, вдаль от Пожирателя, все еще борющегося с кухонной утварью...

Голова кружилась, желудок норовил вот-вот вывернуться наизнанку. Туман в глазах нечеткой картинкой начал восстанавливать пейзаж вокруг. Тусклые тени и очертания наворачивались загадками. Наконец, картина потихоньку стала проясняться. Камни, огромные камни, квадратные, прямоугольные, серые, безликие, наваленные друг на друга, они выглядели так, будто были оставлены малышом, играющим в кирпичики, складывавшим фигуры из подаренных родителями кубиками.

Стоунхендж! Кричер! Какого черта я посреди Стоунхенджа! Эльф поднялся с земли, отряхиваясь и морщась, видимо, путешествие ему тоже не доставило удовольствия, он не ожидал прихватить меня с собой в придачу. Что-то невнятное бормоча себе под нос, он отряхнул белое полотенце, закрученное вокруг худощавого тельца, поправил медальон, перекрутившийся на спину, и встряхнул безразмерной головой.

— Кричер, почему мы в Стоунхендже? — резко спросила я.

Эльф поморщился, ему неприятно было находится в моей компании. Он видел во мне ничтожество и не более того, возможно, его раздражало, что меня пару раз в его присутствии назвали эльфом, на что я в принципе по его суждениям не могла иметь права. Хоть нас связывало только название расы и, возможно, относительное сходство ушных раковин, он считал меня не то, что пустым местом, а низшим существом, даже грязнее, чем магглорожденные всего мира.

— Не твое дело! — визгливо произнес он.

Он силился придумать обзывательство, но, судя по его виду, ничего не приходило на ум.

— Пока нет хозяев и ты со мной, ты обязан выполнять всё и отвечать на все вопросы, которые мне только заблагоросудится, — повысила тон я.

Эльф прижал уши, он не мог нарушить приказ Сириуса.

— Стоунхендж является укрытием всех домовых эльфов, обителью Великого Мерлина, защищавшего права домовиков, — сквозь зубы отрапортовал он. — Когда нам — эльфам страшно, мы приходим сюда, здесь безопасно, так говорили предки.

Ясно, он считает это место укрытием, пускай это только предрассудки, но все же я далеко от дома на площади Гриммо... Сириус! Гермиона, Гарри, Рон! В душу прокрался леденящий страх! В глазах отразился такой ужас, что все конечности начали неметь в безудержной дрожи. Схвачены? Ранены? Убиты? В голове прояснялись самые плохие предположения. Я ощутила биение пульса в животе, озноб по всему телу. Что с моими друзьями? Что могло произойти? Я села, обхватив колени руками, не слушая ворчания домовика. В голове проносились картинки, всевозможные предположения о том, что могло произойти, а далее поплыли мысли об Азкабане и поцелуе дементоров — этих омерзительных существ, стоявших на стороне Волдеморта, что высасывали все хорошие эмоции из людских сознаний.

— Кричер, тебе нельзя возвращаться в дом Блэков, — сказала я, пытаясь выйти из транса.

Снова взгляд полный презрения, он ненавидел меня еще и за помощь по кухне.

— Тебя схватят и будут пытать, чтобы выяснить все планы Сириуса и Гарри, — с полной серьезностью доложила я, не обращая внимания на его ужимки. — Ты же не хочешь попасться тому, кто убил хозяина Регулуса.

Я не прогадала — это единственное, что могло задеть по-настоящему маленькое брюзгливое существо. Домовик поджал уши и округлил глаза, в нем появилась неуверенность, чувство вины за то, что он может натворить. Сквозь сдавленное горло я продолжила:

— Ты должен остаться со мной, это в целях общей безопасности.

Что делать дальше, я откровенно не знала. Находясь посреди каменных изваяний, я и представить не могла, каков будет путь без друзей. Я должна верить в лучшее. Заклинание доверия... Как этот Пожиратель выведал его и зашел в дом? Как ему удалось? Его же не друзья привели в гости на чашку чая? Быть может, это произошло случайно? Может, Гарри или Рона, например, заметили входящими в особняк, и друзья просто аппариировали, испугавшись за собственные жизни? Эта надежда теплилась в моем сердце, и я вновь обратилась к эльфу, теперь уже нарезающему круги вдоль периметра Стоунхенджа.

— Кричер, ты можешь чувствовать Сириуса или Гарри? — с надеждой спросила я.

— Кричер не может найти хозяев без их зова.

Надежда раскололась на тысячи осколков.

— Если они тебя позовут, — мой голос дрожал, — ты должен взять меня с собой.

Увидев открывающийся для гнусных излияний рот домовика, я быстро продолжила:

— Не забывай, что на время отсутствия хозяев тобой повелеваю я, это приказ!

Домовые эльфы никогда не вызывали во мне злобы и чувства превосходства, но с этим экземпляром иначе разговаривать было невозможно. Кричер, к моему удивлению, молча кивнул, однако в его глазах все равно читалось несогласие и частичка ярости. Поднявшись с земли, я направилась за пределы каменного круга оглядеть местность. Никого в поле видимости я не заметила и, жестом поманив эльфа в сторону опушки леса, по моим расчетам находившейся в паре миль, двинулась в путь. Как и ожидалось, Кричер не осмелился ослушаться, да и куда он пойдет? По дороге я перекручивала в голове мысли: куда можно было отправиться? Благо транспорт теперь у меня был. Нора? Нет, чета Уизли не выдержит рассказа о пропаже Рона и друзей. Где остальные дома Ордена я и представить не могла, поскольку ни разу в них не бывала. Площадь Гриммо теперь была под запретом. Я представила дом Сириуса, который вплоть до каждого дюйма, до мельчайшей пылинки сейчас обыскивают Пожиратели смерти.

Все мысли крутились вокруг безопасности друзей, я старалась не думать о самом плохом, да и о плохом вовсе. Эти люди стали мне семьей, которой никогда не было в моей смятенной жизни, благодаря им я узнала о настоящей дружбе, любви... Нужно было отправляться с ними, я бы смела к чертовой матери все Министерство Магии, заморозила, сожгла. Но вот теперь я скитаюсь вдали от Лондона с чокнутым домовиком, который в мыслях уже продумывает план моего убийства. К сожалению, у него все равно бы ничего не вышло, все раны на моем теле мгновенно затягиваются. Лес казался еще далеким, словно целую вечность мы шли по жухлой траве, озираясь в поисках противника, будто пугливые мыши, и сопровождение тишины, редкого свиста и пения птиц отнюдь не успокаивало. Наконец, мы добрались до опушки и, не в силах совладать с эмоциями, я села под ближайшее дерево и горько зарыдала. Страх за возможную потерю друзей нахлынул волной. Это были не просто слезы — впору называть это истерикой: я била кулаками о корни дерева и стонала, глядя безумными глазами в облачное сентябрьское небо. Кричер присел в паре футов от меня и, кажется, закимарил, вот уж кому было плевать на происходящее, так это ему. Мои рыдания медленно исходили на нет, и я легла на прохладную землю, подложив под голову ладони.

* * *

Лица Пожирателей смерти были скрыты капюшонами, вознесенные палочки готовились к атаке. Четверо сидели связанные веревками в кругу окружившего их противника. Палочки пленников бросили в огонь, словно какие-то веточки для разжигания, зеленое, синее, и местами розовое пламя полыхало, сжигая их до тлена. Четверо сидели, прижатые спинами друг другу, и ожидали неминуемого конца, затем один из круга вышел со словами:

— Лорду нужен только Поттер.

Он занес волшебную палочку над первым из пленников. Рыжеволосого парня корчило на земле в агонии, лицо изменялось в гримасах боли, он кричал, умолял убить его. Кажется, его ребра треснули, их хруст эхом раздался по ночной долине, ставшей последним местом, которое увидит этот юноша, мечтающий о смертельном заклятии. Оно избавит от мук. Рон знал, что он больше никогда не увидит братьев, маму, папу, сестру, друзей и любимую девушку, что, прожив короткую жизнь, ему так и не удалось подержать в руках кубок мира по квиддичу. На этой ноте и оборвалась его жизнь, зеленый луч света пронзил грудь, глаза остекленели, и он замер в скрюченном положении под взглядами напуганных, кричащих, рыдающих друзей, которых ждала та же участь.

— А, грязнокровка!— взглянул тот же Пожиратель в сторону едва ли не поседевшей от страха девушки. — Ты следующая.

И девушка, подобно убитому на ее глазах возлюбленному, начала корчиться от боли. Ее волосы свалялись, лицо испачкала сажа. И она умерла в агонии, так и не узнав еще многих вещей об этом мире таких удивительных волшебников, от руки одного из которых она пала. Следующим по очереди выпало умирать мужчине, зрелому, красивому, не по возрасту имеющему множество мимических морщин вокруг глаз и губ. Усталые глаза с омерзением смотрели на державшего палочку Пожирателя. Он не боялся боли, не боялся умереть, в какой-то степени даже хотел этого. Потерявший всех близких и друзей, он смотрел прямо в глаза своего убийцы, не нужно было быть леглиментом, чтобы понять, что эти двое — убийца и жертва — завязали невербальную беседу. Оба ненавидели друг друга так же сильно, как два тигра, борющиеся за территорию.

— Сектумсемпра! — произнес Пожиратель со скрытой усмешкой.

Мужчина, перевязанный веревками, упал на землю, через его грязную рубашку стала просачиваться багровая кровь, он лежал на жухлой траве, не ощущая боли, он просто отключил ее, ожидая последнего удара сердца. Он глядел на Пожирателя с неприкрытой ненавистью. А рядом сидел крестник, кричащий что-то невнятное, но он не боялся и не плакал, зная, что вскоре та же участь постигнет и его, но не мог не кричать, потому что так же как и его крестный, он потерял сегодня всё.

Порыв ветра, и с Пожирателя соскочил капюшон, открыв умирающему Сириусу черные злые глаза предателя, его ненавистные сальные волосы и темную натуру. Снейп надменно глядел на его израненное тело. С уголка губ мужчины стекал кровавый ручеек, послышались глухие вздохи, хотя дышать было уже невозможно, кровь заполнила его легкие. Нет, Сириус, не умирай!

— Нет, Сириус! Не умирай...

Я почувствовала, как кто-то легонько потряхивает меня за плечо, затем движения становились резче.

— Не умирай! — мой срывающийся голос отчаянно призывал его к жизни.

— Анна! Очнись! — сказал кто-то из сумрака.

Наконец, я открыла глаза, пугливо и порывисто глотая воздух.

— Я что, сплю? — вырвалось изо рта нечто бессвязное.

Меня подхватили и обняли, аккуратно обхватив за голову, словно новорожденную. Такой знакомый и родной запах ударил в нос. Быть может, я действительно спала, в таком случае мне совершенно не хотелось просыпаться.

— Всё хорошо, всё закончилось, — говорил он, пока мое дыхание восстанавливалось.

Объятия принесли успокоение, и я едва снова не уснула. Сириус смотрел на меня, все еще держа под голову, сидя на коленях на промозглой земле. Не могу поверить, только что я видела его истекающим кровью в ногах у Снейпа, а теперь он живой и здоровый, обнимает меня так нежно и крепко. Наконец, до меня дошел смысл реальности, я напряглась и отодвигулась.

— Где Гарри, Рон, Гермиона? — нервно воскликнула я.

— Всё хорошо, с ними всё в порядке.

— Но как ты тут..?

— Я вызвал Кричера, он поведал историю о нападении в доме.

— Вот засранец! Он должен был разбудить меня, когда ты его позовешь!

Злоба закипала во мне, хотелось отрезать этому бестолковому существу уши и засунуть их в ...

— Ничего страшного, я ведь вернулся за тобой, — тихо сказал Сириус. — Идем.

Он встал на ноги и помог подняться мне, затем при помощи портала пронес меня сквозь тьму пространства на поляну, на которой шел ливневый дождь.

— Что это за место? — громко спросила я, силясь перекричать разбушевавшуюся стихию.

— Здесь проводят чемпионаты мира по квиддичу, — тоже громко произнес он.

Пока мы шли, промокли до нитки, дождь хлестал как будто в последний раз, а ветер бушевал над распластавшимся полем, едва позволяя удержаться на ногах. Я думала о том, что выкрикивала имя Сириуса во сне и что об этом думает он — эти мысли сводили с ума.

Сириус протянул руку, с непонимающим взглядом я взяла ее, и тотчас же перед нами предстала палатка, что, раскачиваясь в разные стороны, нещадно мокла под дождем. Спутник жестом пригласил войти первой. Внутри оказалось светло, просторно и сухо. Волшебная палатка выглядела как маленькая квартирка, в ней была даже кухня и туалет с ванной. На пороге на меня тут же напрыгнула Гермиона и, не обращая внимания на стекавшую с моего одеяния воду, она принялась расцеловывать меня. Гарри, подошедший секундой позже, повторил ее операцию.

— Слава Мерлину, с тобой всё в порядке!

— Да что со мной может случиться? — спросила я.

Улыбка не сползала с лиц друзей. После объятий я увидела Рона, лежащего на софе, бледного, осунувшегося.

— Что случилось? — в ужасе воскликнула я, подбегая к Уизли.

Рон поприветствовал меня.

— Его расщепило при перемещении, — пояснила Гермиона.

Друзья знали, что я смогу помочь, и Рон аккуратно открыл руку, уже заживающую при помощи настойки бадьяна, но все же искалеченную. Серебристо-голубой свет вырвался из ладони и излечил его.

— Хорошо, что у нас теперь есть личный доктор, — улыбнулся всё еще ослабленный Рон.

Кричер вышел из кухни с подносом, на котором стояли чашки чая, незамедлительно я подлетела к нему и пнула, что есть силы этого паршивца. Лицо Сириуса вытянулось.

— Что ты делаешь? — гневно спросила Гермиона, подбежавшая к эльфу, отлетевшему на фут от удара, и выронившему поднос с горячим чаем. Чай быстро впитался в сухую землю. Я гневно смотрела на эльфа, щемящегося на полу, прикрывающего руками голову, ожидающего порцию новых ударов.

— Он бросил меня в лесу! Гаденыш! — злобно сказала я.

— Он помог тебе выбраться из дома! — вступил Гарри, недовольно глядя на меня.

— Он этого явно не хотел...

И тут до меня дошел смысл слов Гарри, ведь это была чистая правда — громких слов по поводу того, что домовик спас мне жизнь произнесено не было, они прозвучали бы бредово, однако он действительно вытащил меня из пекла, перенес далеко от нахлынувших в особняк врагов. Стыд охватил меня, и я отпрянула на ближайший стул, пустыми глазами вглядываясь в влажное пятно на земле, когда-то бывшее чаем. Зря я ударила Кричера, впав в неожиданную ярость, теперь он ненароком попытается сдать меня Пожирателям.

После некоторых раскаяний совести, я высушила одежду заклинанием, и друзья, не ожидавшие моей грубости по отношению к домовику, начали рассказ о проникновении в министерство, о том, что их едва не поймали. Гарри стащил глаз Грюма с двери Амбридж и столкнулся с кучкой дементоров в зале суда, на котором Гермиона под видом Муфальды Хмелфрик вела протокол о присвоении статуса крови нескольким волшебникам. Впоследствии они вывели «пленников» из министерства, где завелась борьба с Пожирателями. Друзья случайно рассекретили дом Сириуса, в этом месте тот пожал плечами. Им таки удалось раздобыть крестраж. Гарри победно поднял руку с медальоном над головой.

— Мы думали, ты сможешь помочь уничтожить его, — сказал он.

Я взяла в руки вещицу и рассмотрела ее со всех сторон.

— Но что мне с этим делать?

— Не знаю, но у нас предположение, что твоя магия может...

— Я попробую, — перебила я Гарри.

Я сжала медальон в руке и выпустила в него холод, который не способна была выдержать ни одна частица на земле, медальон заиндевел, издавая странные стонущие звуки. Взяв за цепочку, я с силой ударила его об угол стола, но ничего не произошло.

— Попробуй спалить его, — предложил Гарри. — Ведь было описано в книге, что уничтожить его сможет адское пламя.

Я создала на своей ладони пламя, от невыносимого жара которого все отпрянули подальше, медальон сначала покраснел, затем раскалился добела, вот только плавиться вовсе не собирался. Что за темная магия — эти крестражи? Снова ничего не произошло, лишь поскрипывания доносились изнутри, и возможно мне послышался смех на высоких тонах.

— Почему он не уничтожился? Адское пламя куда холоднее, чем то, что вы сейчас видели, это сравни температуре солнца! — раздосадовано произнесла я.

— Если ты сможешь контролировать адское пламя, тогда можно попробовать, — произнесла Гермиона.

— Не стоит рисковать своими жизнями, моя магия — магия естественности и природы, а то пламя — оно из разряда темной магии, настолько темной, что вряд ли подвластно мне. Я считаю, что не смогу контролировать заклинание огня, так же как мне не удалось уничтожить крестраж.

Я посмотрела на все еще раскаленный медальон в руке и мигом остудила его.

Гарри с досадой взял в руки вещь и задумался.

— Нет, рисковать, вызывая адское пламя, мы не будем, пока просто сохраним его до лучших времен, — сказал он.

Эту ночь я спала как убитая, наверное, на радостях что все живы и здоровы, что хотя бы один крестраж найден, что все хорошо, если можно было назвать так военное положение в волшебном мире. Тот сон, в котором Северус всех мучает, а затем убивает, больше не тревожил. Сириус спал совсем близко, нас буквально разделяла тоненькая шторка, делящая палатку на импровизированные комнатки... Кричера отправили в дом роновой тетушки Мюриэль до лучших времен. Эти два сварливых существа, по словам Рона, возможно, найдут общий язык.

Крестраж оставлять без присмотра никто не собирался, поэтому каждый из нас носил медальон по очереди, ощущая его пульс под железной оболочкой. Словно маленькое живое существо, паразит, он понемногу овладевал тем, на чьей груди висел. Рон становился просто невыносимым, огрызался, Гарри уходил в свои мысли, возможно, вещь даже усиливала связь между ним и Волдемортом.

Видение убийства Грегоровича настигло Гарри в ночь, когда он дежурил у палатки. Темный Лорд при помощи легиллименции проник в мысли мастера волшебных палочек и увидел, как какой-то мальчишка что-то украл из его мастерской. Все гадали, что же это может быть, ведь предположения о том, зачем Лорду нужен Грегорович были иного характера, быть может, он хотел узнать больше о связи палочках-близнецах Гарри и Волдеморта, однако интерес Лорда, похоже, был в другом. Если бы мы только знали, быть может, смогли бы что-то предпринять.

Поскольку Дамблдор был уверен, что Волдеморт спрятал крестражи в местах, очень важных для него, мы продолжали снова и снова перечислять, словно читая какую-то скучную молитву, места, где Том Риддл когда-либо жил или бывал. Сиротский приют, где он родился и вырос; Хогвартс, где учился; Боргин и Беркс, где работал после школы; и затем Албания, где пребывал в годы своего изгнания, — все эти локации были основными направлениями поиска.

— Да, давайте отправимся в Албанию. Подумаешь, понадобиться всего несколько часиков, чтобы обыскать всю страну, — саркастично сказал Рон, чья очередь была носить медальон.

— Там крестражей быть не может. Он сделал пять из них еще до изгнания, и Дамблдор был уверен, что змея — шестой, — ответила Гермиона. — Мы знаем, что змея не в Албании, потому что она обычно рядом с Вол...

— Я ж просил не называть его имя! — взмолился Рон, вскинув руки.

— Хорошо! Змея обычно рядом с Сам-Знаешь-Кем. Теперь доволен? — посмотрела на него Гермиона с тенью раздражения.

— Не совсем.

— Я сомневаюсь, что он прячется где-то в «Боргин и Беркс», — сказал Гарри. Он и раньше говорил то же самое, но сейчас сделал это, чтобы немного разрядить обстановку. — «Боргин и Беркс» эксперты в Темных силах, они без труда бы распознали крестраж, случайно завалявшийся на прилавке.

Рон демонстративно зевнул. Подавив почти непреодолимое желание запустить в него чем-нибудь тяжелым, Гарри продолжил:

— Я все еще настаиваю, что он мог спрятать что-нибудь в Хогвартсе.

Гермиона вздохнула.

— Но Дамблдор нашел бы его, Гарри!

Гарри в который уже раз привел доказательство в пользу своей теории:

— Дамблдор сам мне говорил, что не знает всех секретов Хогвартса. Говорю тебе, если и было место, которое по-настоящему важно для Вол...

— Ой!

— САМ-ЗНАЕШЬ-КОГО! — прокричал Гарри, делая ударение на каждом слове. — Если и было место, которое действительно было важно для Сами-Знаете-Кого, то это Хогвартс!

— Ой, да ладно тебе, — усмехнулся Рон. — Школа — Важное место?

— Да, именно школа. Она стала его первым настоящим домом, местом, где к нему пришло понимание, что он особенный. Она значит для него всё, и даже после того, как он ушел...

— Мы ведь говорим о Сами-Знаете-Ком? Так ведь? Или о тебе, Гарри? — поинтересовался Рон. Он потянул за цепочку с крестражем, висевшую на его шее. Всем вдруг захотелось затянуть цепь на его шее и придушить друга, его поведение было невыносимым.

— Ты сказал, что Сам-Знаешь-Кто просил Дамблдора предоставить место работы в школе после того, как он ушел, — сказала я, так как Гарри уже устал от бесчисленных препирательств.

— Точно, — кивнул Гарри.

— И Дамблдор подумал, что он хочет вернуться только для того, чтобы, возможно, найти какой-нибудь артефакт и сделать из него еще один крестраж? — вступил Сириус, опережая мои мысли.

— Ну да...

— Но работы в Хогвартсе он все-таки не получил, не правда ли? — озвучила уже надоевший вопрос Гермиона. — Таким образом, ему так и не представился шанс сделать крестраж и спрятать его в школе!

— Ну хорошо, — сдался Гарри. — Давайте забудем о Хогвартсе.

* * *

Далее была бесполезная вылазка в Лондон под мантией невидимкой, к тому самому приюту, где вырос Темный Лорд, но на его месте оказалось офисное здание. Гарри решил, что крестражей там вообще быть не может, так как Том мечтал убежать из этого места и разорвать все связи с маглами. Он выбирал места таинственные и загадочные.

Много мест мы сменили, исколесили всю страну, путешествуя с помощью аппарации и порталов для меня, к моему удивлению, от порталов мы отказались, так как Сириусу однажды удалось перенести меня при помощи сдвоенной аппарации. Гермиона и Сириус пытались научить меня аппарации, но ничего не выходило. Мы находили новое убежище то в лесу, то в тенистой расщелине между утесами, то на поросшей вереском поляне, то на склоне горы, а однажды ночевали в укрытой от чужих глаз уединенной пещере. Каждые двенадцать часов мы передавали крестраж друг другу, будто играя в какую-то дурацкую замедленную игру «передай посылку», где ужасная музыка замирала, потому что наградой победителю были двенадцать часов плохого настроения и злобы. Сириус углублялся в тяжелые эмоции, когда медальон висел на его шее, старался меньше попадаться мне на глаза. Когда крестраж был на мне, мысли о Северусе не давали мне покоя, почему он так глубоко засел в моей голове? Сколько можно было себя винить за ту ошибку?

Однажды поздней ночью я сидела около палатки, наблюдая за окрестностями. Медальон едва не прожег дыру в моей груди, унося в мир боли и страданий. Но опомнившись от этого секундного сновидения-кошмара, я сходила в палатку за чашкой чая, хотя я и без этих движений, смогла бы наколдовать его, но вдруг поймала себя на мысли, что нужно размять кости и проснуться. Выходя с кружкой, из которой валил пар, из палатки, я поежилась снова встречающему меня осеннему холоду и машинально запустила руку в карман джинс, в нем что-то лежало. Достав смятый, свалявшийся, да к тому же еще и постиранный кусок пожелтевшего пергамента, я вспомнила что это. Эти джинсы я носила нечасто, ведь Гермиона участливо одолжила мне свои спортивные штаны, которые я практически не снимала. Развернув рыхлую бумагу, я увидела потускневшее и потрескавшееся изображение Северуса Снейпа и глубоко вздохнула. Все та же ухмылка то появлялась, то исчезала на его лице.

Грусть и тоска окутала меня. Что ты со мной делаешь? Почему от одного взгляда в черные глаза на меня обрушиваются все мировые тревоги, заставляющие душу стонать. Не в силах больше смотреть на него, я аккуратно свернула газетный листок и затолкала его обратно в карман джинсов. Сидя на импровизированном стуле-пеньке, облокотившись на остаток коры и древесины, заменяющий спинку, я отпила из кружки. Тепло мигом согрело внутренности и стало немного легче. Маленькое сердечко на груди стучало быстрее, чем мое собственное. Скорее бы снять эту мерзость, хотя медальон не действовал на меня так как на остальных, но было все равно было неприятно.

Гермиона сменяет меня через час, ровно в пять утра. Темное осеннее утро, как ни странно безоблачное небо; тысячи песчинок звезд, мелькающих, словно огни самолетов, начали двигаться по странной траектории. Веки незаметно сомкнулись. Маленькое сердечко в медальоне замедляло ход, и вот, оно уже билось в такт с моим сердцем...

...Прохладный влажный воздух, каменные стены коридора, поблескивающие огоньки керосиновых ламп под потолком, куда я направлялась? Проходя мимо знакомой картины Патрика Заколдованного, я поняла, что нахожусь в стенах Хогвартса, как же я соскучилась по этому месту, ставшему мне домом! Но что же я делаю в подземельях? Повернувшись в нужную сторону, я поплелась к лестнице, ведущей к верхним уровням и этажам. Едва нога занеслась над ступенькой, как за спиной раздался тихий вкрадчивый шепот.

— Сюда... — словно шипение змеи.

Оглянувшись в поисках обладателя столь приятного голоса, я никого не увидела и, схватившись за перила, сделала пару шагов вверх по лестнице.

— Энни...

Голос манил меня обратно в коридор подземного уровня, пугая и одновременно притягивая. Наконец, я сдалась и отправилась по пустынному Хогвартсу на зов, не в силах с ним бороться.

— Сюда...

Я завернула налево и прошла вглубь мимо резных дверей, украшенных витиеватыми каменными змейками: они двигались, и из их пасти с раздвоенными язычками издавалось шипение.

— Вперед... — раздался этот голос снова.

Именно эти искусственные змеи и были его обладателями. Каждый раз, проходя мимо новой двери, я слышала их шипение, подталкивающее меня к неизведанному. Но страха не было, лишь покалывающее в груди любопытство, сопровождаемое накатами дрожи предвкушения чего-то таинственного, но не злого, а наоборот, такого притягательного, нужного. Последняя дверь без изысков зияла черной дырой, прямоугольным проходом, порталом в желаемое. Черное дерево, чернее чем каменный уголь, я уже протянула руку к ручке, но дверь без моей помощи, бесшумно начала открываться...

Темный силуэт вырисовывался в поблескивающем свете слабого пламени камина, из-за угла освещения, невозможно было разглядеть лицо этого загадочного мужчины, лишь очертания волос до плеч и длинную мантию, скрывающую его фигуру. Неизвестный и такой притягательный, он протянул руку, и, словно одурманенная амортенцией, я сделала шаг навстречу...

— Спать на посту неприемлемо при нашем теперешнем положении.

Я открыла глаза от безумно интригующего сна, и увидела стоящую надо мной грозную как изваяние Стоунхенджа Гермиону. Ее лицо отражало свет звезд, на нем проступили эмоции недовольства.

— Прости, я уснула, — потупив взгляд, сказала я.

— Извиняться будешь, когда мы будем в плену у Пожирателей, — строгим тоном Молли Уизли произнесла она. — Иди спать.

Я покорно встала и, зевая, направилась в палатку, по дороге едва не упав, запнувшись о камень.

— Анна, — послышался голос подруги сзади.

Я повернулась.

— Что? — с непонимающим видом спросила я.

— Медальон, — она протянула открытую ладонь.

А, точно, настала ее очередь носить крестраж. Запустив руку через ворот джемпера и достав увесистое украшение, я почувствовала, что маленькое металлическое сердечко забилось быстрее, словно не желая расставаться со мной. Вот ведь дрянь, пригрелся на теплой груди!

Я сняла цепочку через голову, сердечко забилось еще быстрее, будто металось из стороны в сторону, пытаясь прорвать металлическую клетку и вырваться на свободу. Протянув крестраж Гермионе и пожелав ей спокойной смены, я отправилась внутрь палатки, в теплую кровать, за тоненькой шторкой которой тихо спал Сириус. Пусть его сны будут безмятежными... с этими мыслями меня унесло в пустоту.

Слава Мерлину, проблем с едой у нас не было, благодаря моим способностям мы могли есть свежие овощи и фрукты, выраставшие прямо из-под земли, однако мяса не хватало. Сириусу редко удавалось приходить с охоты с добычей, однажды повезло, он сразил заклятием зайца, который притаился под небольшим деревцем, подрагивая от страха.

Как-то мы услышали голоса, доносящиеся с реки неподалеку, оказалось это не были Пожиратели, а троица скрывающихся гоблинов, с ними были волшебники, в которых мы узнали Дина Томаса и Теда Тонкса — отца Нимфадоры Тонкс. Эти двое были маглорожденными и бежали, где-то случайно пересеклись с гоблинами и теперь продолжали путь вместе. Однако разговор одного из гоблинов нас очень сильно заинтересовал:

— А вы вообще за кого? У меня сложилось впечатление, что гоблины полностью перешли на сторону Сами-Знаете-Кого.

— У тебя сложилось ложное впечатление, — ответил гоблин, говоривший более высоким голосом. — Мы не занимаем ничью сторону. Это война волшебников.

— Но тогда почему же вы скрываетесь?

— Я посчитал, — ответил другой гоблин, — что отказавшись от оскорбительного предложения, которое мне было сделано, я поставил свою жизнь под угрозу.

— И о чем же тебя попросили? — спросил Тед.

— Повиновение всегда считалось ниже достоинства нашего народа, — ответил гоблин; его голос стал жестче и менее похож на человеческий. — Я не какой-нибудь домашний эльф.

— Ну а ты, Крюкохват?

— По той же причине, — ответил тот. — Гринготтс теперь неподконтролен нам. А я не признаю никаких начальников из волшебников.

Он что-то едва слышно шепнул на языке гоблинов, и Крюкохват, и второй гоблин засмеялись.

— Что за шутка? — спросил Дин.

— Он сказал, — ответил Дирк, — что некоторых вещей волшебники тоже не признают.

Последовала короткая пауза.

— Я что-то не совсем понимаю, — сказал Дин.

— Прежде чем бежать, я совершил свою маленькую месть, — ответил Крюкохват по-английски.

— Какие милые создания — эти гоблины, — вмешался в разговор Тед. — Надеюсь, вы не додумались замкнуть кого-нибудь из Пожирателей Смерти в одном из ваших старых сверх надежных хранилищ?

— Если бы я это сделал, меч вряд ли помог бы ему выбраться, — ответил Крюкохват. Горнук — второй гоблин, чье имя прозвучало раньше — снова рассмеялся, и даже Дирк издал сухой смешок.

— Дин и я, похоже, что-то пропустили, — сказал Тед.

— Точно, пропустили! Как и Северус Снейп, правда, он об этом не знает, — сказал Крюкохват, и два гоблина зло захохотали.

Внутри палатки начались переглядывания, интерес нарастал, у Гарри, кажется, перехватило дыхание от возбуждения. Он и Сириус смотрели друг на друга, изо всех сил вслушиваясь в рассказ гоблина, равно как и все остальные

— А вы что, разве не слышали об этом, Тед? — спросил Дирк. — Ну, про детей, которые пытались украсть меч Гриффиндора из кабинета Снейпа в Хогвартсе?

Словно электрический разряд прошел по палатке, когда Гарри услышал эти слова. Я стояла не шелохнувшись.

— Ничего такого не слышал, — ответил Тед, — этого не было в «Пророке»?

— Вряд ли, — фыркнул Дирк. — Крюкохват сказал мне, что слышал об этом от Билла Уизли, который работает в банке. Одной из детей, пытавшихся украсть меч, была его младшая сестра.

Я посмотрела на друзей, прислушивающихся к разговору так, словно от этого зависела их жизнь.

— Она и еще пара её друзей, проникли в кабинет Снейпа и вскрыли стеклянный футляр, в котором хранился меч. Снейп поймал их на лестнице.

— О, храни их Господь! — сказал Тед. — И что они хотели сделать с мечом?

Использовать его против Сам-Знаешь-Кого? Или против самого Снейпа?

— Ну, что бы они не думали, это их дело, но Снейп решил, что меч не будет в безопасности в его кабинете, — ответил Дирк, — поэтому спустя два дня, видимо, после разговора с Сам-Знаешь-Кем, он прислал его в Лондон, чтобы поместить в Гринготтс.

Гоблины снова расхохотались.

— Я до сих по не пойму, что тут смешного, — сказал Тед.

— Это подделка, — давясь от смеха, проговорил Крюкохват.

— Меч Гриффиндора подделка!

— О, да. Это копия. Но, кстати, надо признать, великолепная копия, однако, она сделана волшебником. Оригинал был изготовлен несколько столетий назад гоблинами и обладает свойствами, присущими только оружию, сделанному нашим народом. Где бы сейчас не находился меч Гриффиндора, но он не в Банке Гринготтс.

— Понятно, — сказал Тед, — и я так понимаю, вы не потрудились сообщить об этом Пожирателям Смерти?

— Я не видел причины беспокоить их по таким пустякам, — ответил Крюкохват самодовольно, и на этот раз Тед и Дин присоединились к смеющимся Крюкохвату и Дирку...

Гарри закрыл глаза, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь у костра задал вопрос, который волновал его сейчас больше всего. Мы все этого хотели. Через минуту, которая показалась всем вечностью, Дин словно услышал его немую мольбу.

— А что случилось с Джинни и всеми остальными? Что случилась с ребятами, которые пытались украсть меч?

— О, они были наказаны, очень сурово, — безразлично сообщил Крюкохват.

— Но с ними-то все в порядке? — быстро спросил Дин. — Ну, я хотел сказать, хватит уже с Уизли раненных детей, как вы считаете?

— Ну несколько я знаю, они получили повреждения, но не очень серьезные, — сказал Крюкохват.

— Повезло им, — кивнул Тед. — Зная послужной список Снейпа, думаю, мы должны радоваться, что ребята вообще остались живы.

— Так вы тоже верите в эту историю, не правда ли, Тед? — спросил Дирк. — Вы действительно считаете, что Снейп убил Дамблдора?

— Конечно, я в это верю, — ответил Тед. — Надеюсь, вы не собираетесь сказать, что считаете, будто Поттер как-то причастен к смерти Дамдлдора?

— В наши дни трудно во что-либо верить, — прошептал Дирк.

— Я знаю Гарри Поттера, — вступил в разговор Дин. — Я верю, что он тот самый... Избранный... или называйте его, как угодно...

— Да, многие хотели бы верить, что так оно и есть, сынок, — ответил Дирк, — включая и меня. Но где же он сейчас? Давай посмотрим объективно. Если бы он знал что-то, чего не знаем мы, или бы имел какие особенные возможности, он бы не прятался сейчас неизвестно где, а сражался, возглавил бы сторонников сопротивления. И знаешь, в «Пророке» есть на него достаточно...

— В «Пророке»? — усмехнулся Тед. — Ну что ж, ты заслужил того, чтобы тебе лгали, раз до сих пор читаешь эту гадость. Если хочешь действительно услышать факты, читай «Придиру».

У озера кто-то поперхнулся и закашлялся. Это Дирк проглотил рыбью кость. Наконец, он пробормотал:

— «Придира»? Та самая газетенка лунатика Ксенофилиуса Лавгуда?

— Ну не такой уж он и лунатик, — не согласился Тед. — Если хотите знать, Ксенофилиус пишет обо всем, о чем «Пророк» обычно умалчивает. Например, в последнем номере «Придиры» нет не единого упоминания о Морщерогих кизляках. Я не знаю, как долго они позволят ему печатать свою газету. Но на передовице каждого номера он призывает всех волшебников, кто против Сами-Знаете-Кого, своей первоочередной задачей считать помощь Гарри Поттеру.

— Трудно помогать мальчику, который исчез с лица земли, — возразил Дирк.

— Послушайте, уже то, что его до сих пор не схватили, можно считать большим достижением, — сказал Тед. — Я тоже с радостью получил бы от него хоть какие-то намеки, но он делает сейчас тоже, что и мы, пытается не утратить свободу, не так ли?

— Да, в твоих словах есть смысл, — вяло согласился Дирк. — Учитывая, что на поиски парня брошены все ресурсы Министерства, с его доносителями и информаторами, Поттера бы давно должны были поймать. Хотя, откуда мы знаем, что он не пойман и не убит? Возможно, об этом просто умалчивается.

— Ах, не говори так, Дирк, — прошептал Тед.

Потом они надолго замолчали, из от реки доносился лишь стук ножей и вилок о тарелки. Далее дискуссия ограничилась тем, что они решали, остаться ли ночевать на берегу или уйти. Остановились на втором, решив, что лучше будет скрыться в глубине леса. Они потушили костер и начали взбираться по склону. Вскоре голоса становились все тише, пока совсем не смолкли.

— Джинни... меч... — единственное, что смог произнести Гарри

— Я знаю! — воскликнула Гермиона.

Она запустила руки в свою сумку.

— Вот... она... — процедила она сквозь зубы, с трудом доставая что-то тяжелое. Сириус поспешил к ней на помощь, и вместе они вытащили пустой портрет Финеса Найджелуса.

Гермиона направила полочку на портрет.

— Если кто-то украл настоящий меч из кабинета Дамблдора, — произнесла она, тяжело дыша, пока мы пристраивали портрет возле стенки палатки, — Финеас Найджелус мог видеть, как это случилось. Эта картина висела прямо за футляром с мечом.

После долгих призывов, в пустой раме наконец появился ее обитатель, Гермиона тут же наложила на него заклятие в виде повязки на глаза, чтобы он не смог различить, где мы находимся и кто с ним говорит. Но по голосам Финеас все же узнал Гарри. Все что он поведал нам сквозь нежелание, это то, что Джинни, Луна и Невилл получили наказание, которое отбывали по ночам с Хагридом в Запретном лесу. Я видела, как Гарри еле заметно улыбнулся под недовольный взгляд Рона. Переживания за друзей немного поутихли — это было не самое страшное, даже наоборот, возможно самое щадящее наказание за воровство из кабинета директора, а тем более из под носа у Пожирателя смерти. Неужели Снейп сжалился над ними? Эта мысль еще долго потом морочила мне голову, однако что-то тут не так: зная его характер и нрав, эти трое должны были уже быть в Азкабане на пожизненном сроке и испытывать на себе Круциатус со множеством извращений.

Так же директор Блэк изрек парочку гнусных обзывательств в сторону Джинни, Полумны и Хагрида и Невилла, на что никто не мог остаться равнодушным. Скорее всего, этот старый маразматик узнал практически всех присутствующих в разговоре. По его словам, меч в последний раз брал в руки только Дамблдор, чтобы уничтожить кольцо, после вопроса Гарри, о том, знает ли Снейп об этом, Финеас ответил, что его не интересуют подобные мелочи.

Что-то тут не чисто, — размышляла я, — слишком мягкое наказание для так сильно провинившихся студентов, и его ответ насчет Снейпа...

Все следующие разговоры были о том, что именно Дамблдор подменил меч. Но где же тогда настоящий?

— Дамблдор доверял Снейпу, но не настолько, чтобы рисковать мечом! — послышался голос Гермионы.

Копаясь в мыслях, я пропустила разговор, но и этот обрывок фразы подруги ввел меня в еще большие сомнения. Дамблдор ещё как доверял Снейпу, взять например мой случай, Северус был абсолютно в курсе всех его и моих дел... Конечно, хорошо замаскированный двойной агент мог обмануть кого угодно, но не Дамблдора, великий маг был весьма мудр. В этом деле начали образовываться пустоты. В это время я услышала громкие изречения Рона, валявшегося на кушетке поодаль.

— Вы продолжайте. Не хочу испортить ваше веселье.

Немного сбитые с толку Гарри и Сириус посмотрели на Гермиону, прося у нее помощи, но та только покачала головой, тоже явно озадаченная.

— А в чем, собственно, проблема? — обратился Гарри к другу.

— Проблема? Нет никаких проблем, — ответил Рон, избегая встречаться с Гарри взглядом. — Ну, по крайней мере, ты здесь никакой проблемы не видишь.

По парусине палатки застучали капли дождя.

— Ну, раз для тебя она очевидна, — протянул Гарри, — давай, выкладывай!

Было неприятно смотреть на такого Рона. Он не походил на самого себя.

— Отлично! Выкладываю! Не ждите от меня, что я буду скакать с вами и с этой чертовой палаткой с места на место только потому, что мы должны найти очередную идиотскую вещицу. Просто впиши её в список остального барахла, о котором ты понятия не имеешь.

— Не имею понятия? — повторил Гарри. — Это я не имею понятия?

— Рон, успокойся, — профессорским тоном произнес Сириус.

Кап. Кап. Кап. Капли стучали по крыше все сильнее и чаще. Дождь заговорил скороговоркой на листьях деревьев и что-то нашептывал речке в темноте. Недавнее ликование, казалось, смывало потоками льющейся с небес воды. Все-таки подозрения и страхи относительно мыслей Рона начали сбываться. Рон говорил именно то, чего все, а в особенности Гарри, .меньше всего хотел и больше всего боялся от него услышать.

— Это было не лучшее время в моей жизни, — сказал Рон, — покалечил руку, мерз каждую ночь, но при этом я надеялся, что рано или поздно, после недель скитаний и поисков, мы все же к чему-то придем, и наши усилия принесут хоть какой-то успех.

— Рон, — тихо позвала Гермиона, но тот не ответил, может быть, просто притворившись, что не расслышал её голоса из-за барабанной дроби капель о брезент палатки.

— Я думал, ты знал, на что идешь, — ответил Гарри.

— Да, я тоже так думал.

— Эй, успокойтесь, — произнес Сириус, но, похоже, эти двое его не слушали.

— Ну и в какой именно части не оправдались твои ожидания? — разозлился Гарри. — Может, ты думал, что мы будем останавливаться в пятизвездочных отелях? Или может быть, ежедневно отыскивать по крестражу? Или ты надеялся вернуться под теплое крылышко матери к Рождеству?

— Мы думали, ты знаешь, что делаешь! — закричал Рон, вскакивая на ноги. Каждое его слово хлестало по щекам. — Мы думали, Дамблдор сказал тебе, как нужно действовать, думали, у тебя есть план!

— Рон! — на этот раз Гермиона обратилась к нему достаточно громко для того, чтобы просто игнорировать её.

— Ну что ж, простите, что подвел вас, — заговорил Гарри, неожиданно для самого себя тихо и спокойно. — С самого начала я был честен с вами. Я говорил все, что узнал от Дамблдора. И еще, мало ли, вдруг вы не заметили, я нашел одни крестраж...

— О, да, и мы все еще понятия не имеем, как от него избавиться, точно так же, как не знаешь, где искать остальные.

— Сними с себя медальон, Рон, — попросила я, осознавая, что это не он, не тот Рон, к которому мы все привыкли

— Пожалуйста, сними. Ты не говорил бы так, если бы ты не носил его весь день, — добавила тихо Гермиона.

— Говорил бы, — вмешался Гарри, который был взвинчен до предела, Сириус положил руку на плечо крестнику, но тот лишь отмахнулся. Он совершенно не хотел искать оправданий поведению Рона. — Неужели вы думаете, что я не заметил, как вы шептались за моей спиной? Неужели считали, что я не догадываюсь, о чем вы думаете?

— Гарри, мы не...

— Не лги, — закричал Рон на Гермиону. — Ты говорила то же самое. Ты говорила, что разочарована и что надеялась, что он был готов для этого дела...

— Я не это имела в виду, Гарри. Все было совсем не так! — она заплакала.

Дождь стекал по парусине палатки, слезы текли по лицу Гермионы. Напряжение, царившее здесь всего несколько минут назад, вдруг исчезло, словно его и не бывало, как фейерверк, который вспыхивает и сразу же умирает, оставляя за собой лишь темноту и холод. Меч Гриффиндора был спрятан неизвестно где, а единственным успехом нашей компании было то, что мы все еще живы.

— Ну, так почему же ты все еще здесь? — спросил Гарри Рона.

— Откуда мне знать?

— Отправляйся домой.

— Гарри замолчи, ты же видишь, что он под действием... — повысил голос Сириус, но его перебил Рон:

— Да, может, и отправлюсь! — закричал Рон, шагнув к Гарри; тот не отступил. — Ты слышал, что они говорили о моей сестре? Но тебе ведь наплевать, да? «Подумаешь, это всего лишь Запретный Лес». Гарри Я-И-Не-Такое-Видел Поттеру все равно, что с ней случилось там — ну, подумаешь, гигантские пауки или психическая чепуха... Да я все понял! Тебя совершенно не заботит ее судьба и судьба остальных членов моей семьи. «Хватит уже для Уизли раненных детей» — ты это слышал?

— Да, я...

— И даже не попытался понять, что это значит?

— Рон! — закричала Гермиона, встав между ними. — Я не думаю, что случилось еще что-то страшное, по крайней мере, о чем мы еще не знаем. Подумай, Рон, просто Билл напуган, твоя мама и папа переживают, ты должен быть мертв из-за расщепления. Уверена, именно это Дин имел в виду....

Мы с Сириусом переглянулись, но не решались вступать в перебранку.

— О, ты уверена, да? Ну, тогда зачем мне о них беспокоиться, правда? Что до тебя, так у тебя вообще нет повода для беспокойств — твоим родителям ничего не грозит...

— Зато мои родители мертвы! — проревел Гарри.

— И мои недалеки от этого! — закричал Рон.

— Ну тогда иди! — все больше распалялся Гарри. — Возвращайся к ним и притворись, что ты справился со своим расщеплением, и мамуля накормит тебя от души и...

Рон дернулся, Гарри среагировал на его движение, и через секунду в руках обоих были зажаты палочки. Но прежде чем они успели ими воспользоваться, Сириус опередил их.

— Протего! — закричал он, и между нами, Гарри, Гермионой, мной и Роном возникла невидимая преграда. Силой заклинания всех их отбросило назад на несколько шагов. Рон и Гарри смотрели через преграду, будто впервые в жизни видели друг друга. Гарри в этот момент испытывал к Рону жгучую ненависть: что-то сломалось между ними.

— Вы, двое, успокойтесь! Дай сюда крестраж Рон, не глупи, — сказал Сириус.

Рон снял цепочку с медальоном с шеи и бросил его на ближайший стул, затем повернулся к Гермионе:

— Что ты собираешься делать?

— В каком смысле?

— Остаешься или как?

— Я... — она выглядела совершенно несчастной. — Да-да, конечно я остаюсь. Рон, мы обещали, что будем с Гарри, что поможем...

— Я все понял. Ты выбрала его.

— Рон... нет... ну пожалуйста. Вернись!

Она и Сириус бросились за ним, но невидимая стена, заклятия не пускала. Пока Сириус снимал чары, Рон уже вышел из палатки и исчез во мгле. Гарри и я не сдвинулись с места.

Через несколько минут Гермиона и Сириус вернулись, промокшие волосы прилипли к их лицам.

— Он ушел, аппарировал, — тихо сказала она.

Я предложила помощь в ношении крестража на этот день, так как все были уверены, что он никак на меня не действует, но в целях безопасности все же носили его сами, хоть и в два раза меньше, чем я. Береженого Мерлин бережет. У них и так тяжелые мысли, а медальон и вправду на меня не влиял. Взяв чашку чая, я заступила на ночное дежурство сев под зонтик возле палатки, холод был не страшен, не могла замерзнуть или, к примеру, обжечься. Эта энергия, стихия впитывалась, но не доставляла дискомфорта. Глядя на стену ливня, я думала о мече Гриффиндора, о том наказании для Джинни, Луны и Невилла. Если не брать во внимание то, что Снейп убил Дамблдора, можно было считать что он действует по его же указке. Быть может?... Нет, это бред, Северус не на нашей стороне.

Я почувствовала сильные удары в медальоне и вынула его из под джемпера, чтобы посмотреть, что случилось, медальон словно дрожал в ладони. Нет, показалось. Не может быть, только что привиделось, что витиеватая S задвигалась, словно маленькая змейка сползла в сторону, и из-за креплений вещицы вырвался зеленый свет. Я вскочила, чтобы отнести медальон и показать друзьям.

— Сюда... — послышалось до боли знакомое шипение.

Дрожь охватила тело, но я не могла сдвинуться с места, наблюдая снова, как маленькая змейка ползает по поверхности медальона.

«Что за черт, скорее иди к друзьям!», — вопил внутренний голос.

Однако все попытки совладать с любопытством иссякли, хотелось вернуться в тот сон, в тот зловещий и такой притягательный кошмар, где был мужчина, чье лицо было невозможно разглядеть в полумраке, но сердце подсказывало кто это...

Маленькая дверца медальона распахнулась, и яркий свет вырвался наружу, окутывая целиком. Ноги оторвались от земли, и меня засосало в крестраж...

...Подземелья Хогвартса, снова я находилась на четвертом уровне под замком. Какое промозглое помещение, почему я ощущаю холод? Такого быть не должно. Каменные стены завибрировали от шепота.

— Сюда...

Наконец, до меня дошел смысл того, что я нахожусь под властью медальона и надо как-то выбираться. Мерлин! Дурья башка! Что я творю? Магия, как эльфийская, так и обычная, не действовала, если голос зовет вниз в подземелье, по логике выход наверху. Быстро добежав до лестницы, по пути слыша несмолкающий призыв, я в несколько прыжков преодолела лестницу до пролета, затем вторую, третью, четвертую, и так далее. Знакомых силуэтов каменных орлов и рыцарских доспехов, украшающих пролет первого этажа, видно не было, может, я ошиблась расположением лестниц?

— Сюда, иди сюда, сюда... — доносилось шипение со всех сторон, режущее слух своей настойчивостью.

Еще пара лестниц, и я все-таки остановилась, после такого марш-броска ноги отказывались двигаться, а дыхание сбилось. Я решила заглянуть в коридор, хоть узнать где нахожусь, вышла с лестничной клетки. Шок, волна страха, портрет Патрика Заколдованного все еще висел немного поодаль. Я была всё на том же уровне, с которого начинала путь. Пульс участился...

— Анна... — послышался мужской голос, нарушивший привычное шипение, принадлежавший именно ему...

Я тряхнула головой в надежде на исчезновение наваждения, крестраж пытался запудрить мозги, вывести из равновесия и завладеть мной полностью. "Нет, ты не должна на это вестись", — кричал трезвый голос разума. Острые когти страха подбирались всё ближе, я застряла тут, не в силах найти выход, и единственный путь — это путь в ту комнату... Сознание боролось с этой мыслью, ища другие варианты, но голос в моей голове...

Одним глазком, мне все равно некуда идти. Всего лишь одним глазком, посмотреть...

Разум отключился, и ноги сами понесли меня по коридору шипящих змей мимо дверей и тускло светивших ламп к черному прямоугольнику, бывшему уже в нескольких футах. Когда до желаемого оставалась лишь пара шагов, я внезапно остановилась. Что я делаю? Это же ловушка! Нельзя в нее попасться, это обман, хитрый маневр частички души Волдеморта. Сзади послышалось теперь уже злобное шипение:

— Иди...

Я машинально обернулась, глаза расширились от страха, каменные змеи сползали со своих дверей и медленно приближались, шипя и замирая в предстоящем броске. Успев резко убрать ногу от того места, куда только что пыталась впить зубы одна из них, я приняла одно-единственное решение, самое бездумное и глупое, отнюдь не менее безопасное, чем оставаться здесь. Я влетела за эту чертову дверь и захлопнула ее с той стороны, услышав глухой стук камня, ударившегося о дерево — несколько змей сделали бросок как раз в момент принятия мной этого опрометчивого решения. Стараясь перевести дыхание и выровнять разбушевавшийся пульс, я прислонилась лбом к двери. Мерлинова борода! Это вылетело из моей головы. Резко развернувшись на каблуках, я вгляделась в ту самую черную фигуру из первого сна, как ни в чем не бывало стоящую на том же самом месте, только теперь его лицо было тускло освещено керосиновой лампой, перебивающей каминный свет, стоявшей на комоде. Он ухмылялся. Эти черные глаза на бледном овале лица светились столь обыденным презрением. Я нервно сглотнула.

— Что же вы, мисс Рахманинова, присаживайтесь, — с издевкой произнес он, указывая на тот самый ненавистный табурет, служивший студентам стулом пыток.

Немного помедлив и решив, что нужно что-то делать, я все же подчинилась и, пройдя мимо зельевара, села на предложенное место.

— Я знаю, что вы ненастоящий, — тихо произнесла я, поразившись глупости фразы.

Смешок раздался из его рта. Наконец, сменив высокомерие на какую-то корявую, не очень добрую улыбку, Снейп двинулся с места и пошел к столу, мне на встречу. Что-то сжалось внутри от страха, а вдруг он сейчас выхватит палочку и убьет меня? Ведь мои чары не действуют здесь, а значит, возможно, ему даже это удастся. Машинально поднеся руки к голове, словно защищаясь, я ощутила, что уши были в нормальном состоянии, в том, что было до последнего дня рождения. Сердце совсем ушло в пятки, а Снейп, тем временем, изменил курс, не пошел за свой стол, а обойдя меня со спины, наклонился и шепнул в ухо, от чего я дернулась.

— Не беспокойтесь, мисс Рахманинова, я не собираюсь вас убивать.

Я вжала голову в плечи, по телу пробежала, наверное, уже сотая волна дрожи, только не от страха — эта дрожь была иной, реакция на его внезапно бархатистый, чарующий тембр голоса.

— Это галлюцинация, я сейчас не в Хогвартсе, а в лесу у палатки! — зачем-то вслух произнесла я.

Снейп не ответил, он коснулся моего плеча и сжал с силой, но не причинил боли. Я не могла поверить, что ощущаю руку, она теплая, осязаемая, это же мираж? Как такое может быть?

— Заучка и всезнайка, вы слишком много думаете, Анна, — произнес он с долей раздражения.

Оказывается, этот ненастоящий персонаж моей галлюцинации тоже умел читать мысли. Но барьер возвести я не могла, ведь при мне не было силы, а значит, я была раскрытой книгой и легкой мишенью. Снейп провел ладонью по моей щеке, по которой тут же прошлась волна жара. Машинально я отбросила обе его руки и, не в силах совладать с собой, презренно крикнула:

— Не трогай меня, убийца!

Смысла этой фразы не существовало, ведь это ненастоящий Снейп, а плод воображения, используемый крестражем, чтобы получить меня в свою власть.

— Глупая... — лишь изрек он.

Гнев нарастал в сознании, если бы при мне была сила, то от этого места и этого подобия Пожирателя Смерти не осталось бы и горстки пепла. Мерлин, ну почему он здесь, за что? Внутри эмоции сменялись друг другом, презрение перерастало в боль, ярость — в бессилие. Вскочив со стула, я развернулась к Снейпу лицом, и что есть силы стала колошматить его кулаками в грудь. Мужчина стоял и смотрел на меня, будто не замечая боли, зато моя боль увеличивалась с каждым моим ударом.

— Я ненавижу тебя, ублюдок! — кричала я. — Что ты со мной делаешь? За что, Мерлин, какого черта ты приходишь ко мне во снах?

На глаза наворачивались слезы. В душе закипала обида, обида на весь свет, и на него... Голос рассудка все меньше напоминал о себе, и, наконец, Снейп схватил меня за руки, больно сжав запястья, и сквозь зубы проговорил:

— Нет, ты не можешь ненавидеть меня, потому что искренне любишь.

Плевать на запястья, пауза после осознания этих слов накатила новой волной слез...

— Нет... — тихо прошептала я. — Я люблю Сириуса!

Он молчал и улыбался, скривив брови в недовольных дугах. Но он даже не опроверг моих слов о любви к Сириусу, зная, что всё это ложь. Я тщетно искала оправдания своим эмоциям и чувствам.

— Нет, слышишь?! Нет! Я не могу любить убийцу! — рыдания сменялись более крепким голосом, я старалась унять истерику.

Когда я перестала сопротивляться, он освободил одну мою руку и своей полез в карман моих джинс. Я наблюдала за его неправомерным вмешательством в личное пространство не в силах возразить. Он извлек сложенный кусок бумаги, я тут же узнала его, стыдливо понурив голову. Встряхнув пергамент за краешек резким движением, Снейп посмотрел на мою реакцию. Его лицо развернулось на мятой, жухлой газетной вырезке.

— Нет, это не так, — произнесла я почти беззвучно на вдохе.

Он поднес фотографию параллельно своему лицу, искривляясь в той же ухмылке, как на изображении.

— Правда похож? — иронично изрек он.

Издевается, он издевается...

— Теперь маленькая мисс Рахманинова перестанет отпираться и признается самой себе в этой детской шалости — любви? — в таком же тоне продолжил он, искривившись в неприятной гримасе на слове: «любовь».

Кажется, у меня задергался глаз от негодования.

— Я ненавижу тебя, ничтожество! — повторила я, пытаясь придать голосу большей уверенности, но он предательски ломался.

Хлопок! Щека загорелась. Он... Он ударил меня... После паузы я рывком подняла кулак в воздух и замахнулась ему в лицо. Но крепкая рука Снейпа перехватила его. Он занес другую руку и ударил еще раз тыльной стороной ладони — так, что я отлетела на полфута и упала на пол. Я смотрела на него с ужасом, действительно чувствуя боль — это значит, что я могу умереть, запертая здесь, в медальоне... Снейп сделал шаг, я отползла на локтях назад, боясь худшего. Он склонился надо мной и взял за воротник джемпера, притянув меня ближе, заставлял чувствовать его прерывистое дыхание, от которого упавшие на лицо пряди иссиня-черных волос колыхались взад-вперед. Черные глаза горели злобой.

— Никогда! Слышишь?! Никогда не лги мне, маленькая дрянь! — скрежетал он.

Сердце леденело от ужаса, а тело совсем перестало справляться с дрожью.

— Нет...

Он занес руку еще раз, но я успела закрыть лицо, и лишь по тыльной стороне ладоней прошелся обжигающий удар, сметший их по направлению удара. Я закрыла глаза, нет, это всего лишь галлюцинация, крестраж пытает меня...

— Прошу, остановись... — голос предательски дрожал.

Я чувствовала, как чудовище наслаждается властью, уничтожая надменностью, злобой, самодовольством. Покалеченная душа сжалась в комок, ожидая нового удара — нет, физической боли я не боялась. То, как искусно он вторгался в сознание, глумился, приносило куда больше душевной боли. Зная за какие именно ниточки дергать, он намеренно рвал их, уязвлял, убивал. Но он не настоящий... Лишь плод воображения, исковерканный крестражем в стократ самый большой страх!

Нет, успокойся, не поддавайся ему, борись!

Он всё еще держал меня за шиворот. Внезапно картинка завибрировала, и как на испорченной пленке на ней появлялся белый шум. Северус огляделся вокруг, понимая, что я начала справляться с иллюзией. Внезапно, резким движением приблизив моё лицо к себе, он впился в мои губы жестким поцелуем — на проявление чувств это было мало похоже, скорее, на неправомерное вторжение. Я пыталась отстраниться, но он еще с большей силой прижимал меня к себе. В этот момент я поняла, как же все таки долго мечтала об этом, пускай его поцелуи не так нежны как поцелуи Сириуса, даже грубы, неистовы...

Картинка стала восстанавливаться, а белый шум пропадал. Этот ненастоящий Северус чувствовал, что я начинаю поддаваться, борьба сходила на нет. Еще секунду, всего коротенькую секундочку, — говорил едва ли трезвый голос сознания, но одна секунда, становилась другой, затем третьей, пятой, девятой... Глаза сами собой закрылись, унося в мир, от которого я слишком долго открещивалась. Северус отпустил мой джемпер и обнял другой рукой, все больше и больше нависая, и опуская на холодный пол своей комнаты. Я начала действовать сама, целовала его шею, гладила волосы. Поцелуи превратились в мягкие, нежные, злоба и ненависть куда-то испарялись, улетучивались, открывая проход к самому сердцу, которое тянулось навстречу к нему. Он гладил моё лицо теплой ладонью, прикосновения которой отдавались дрожью где-то внизу. Пол начал становиться холоднее, но это была такая приятная прохлада, обволакивающая тело, разум, душу. Я расслаблялась в объятиях, утопала, обвеваемая этим приятным холодком. Но тут я почувствовала, как напряглись губы Снейпа, и в следующую секунду он отпрянул, схватившись руками за голову.

— Что ты делаешь, прекрати! — завопил он каким-то замогильным визгливым голосом совершено не свойственным Северусу.

Картинка редела, и белый шум снова окутывал пространство. Стоны увеличивались, а на волосах образовываться иней — Снейп замерзал, будто обдуваемый всеми ветрами Антарктики, покрывался льдом, лицо искажалось в болевых гримасах.

— Нет! Только не сейчас, не уходи! Прошу... — обессилено закричала я.

Картинка становилась все реже, а я, кажется, начала терять рассудок. Я приблизилась и попыталась взять за руку.

— Северус...

Но моё прикосновение оказалось необратимым, в том месте, где пальцы коснулись его руки, образовался кусок льда, Снейп становился прозрачным, словно ледяное изваяние, он кричал из последних сил, пока сцена не начала растворяться, сопровождаемая моими собственными всхлипами.

— Не-ет.... — кричала я, протягивая руку, но мы отдалялись друг от друга, разлетаясь в бесплотном пространстве в разные стороны.

Словно цепляясь за последнюю ниточку жизни, я хватала воздух ртом, сердце норовило выпрыгнуть из груди, пульс не менее сто сорока ударов в минуту приносил боль, тупую боль в груди. И этот убивающий холод... Хотя он не страшен мне, но для других он мог стать мгновенной смертью. Ветер неистово хлестал со всех сторон, обжигая морозом, словно тысячи песчинок пустынной бури били в лицо.

С трудом я открыла глаза, в них ударил белоснежный свет, снежная пурга острыми снежинками застилала лицо. Ничего не видно, никого не видно. Я лежала на толще льда, запорошенная снегом:

«Я в Антарктиде?» — пришла в голову абсурдная мысль.

Я потрогала щеки, не мерещится ли все это? На них были замерзшие дорожки слез, я плакала? Поднявшись в сидячее положение, потирая лоб, я силилась вспомнить, что произошло. Голова кружилась и зверски болела. А главное, невозможно было унять эту боль в душе. Почему так грустно, словно на меня свалились все беды этого бренного мира? В голове сумбур, непонятный ворох ускользающих событий. Помню лишь ощущение страха, ненависти, ярости и любви... Мешанина чувств, околесица какая-то, словно голову, сердце и душу зажали в тиски и пытали Круциатусом, параллельно вставляя иголки под ногти. Рука сползла к джемперу. Крестраж! Где он? Под плетеной тканью одежды не было выпуклости. Мерлин! Я стала нервно рыться в снегу рядом с собой — пурга, застилающая глаза, сильно мешала. Разрыв сугроб до основания, я и оторопела. Под невесомым колким снегом был словно стеклянный пол, скрывающий очертания зеленых растений с крупными лиловыми цветами, застывшими там — в мерзлоте прозрачного как слеза льда.

Наконец, в футе от места своего пробуждения я заметила металлический блеск. Мерлинова борода! Крестраж вмерз в землю, как и эти цветы. Неужели это из-за меня здесь такая непогода? Крестраж найден, теперь надо утихомирить разбушевавшуюся стихию, а я больше чем уверена, что причина непогоде — я. Я закрыла глаза и представила энергию воды, совмещая ее с огнем, что начал образовываться в глубинах моего тела, сознания...

Открыв глаза и испуская ощутимые волны тепла, я заметила, как пурга потихоньку стихает. Белые хлопья снега переставали валить с неба, и стихия успокаивалась, постепенно сходя на нет. Температура поднималась, а снег, выпавший в немереных количествах, таял вместе со льдом, открывая мне застрявший крестраж. Как только медальон был в зоне доступности, я с силой вырвала его, но не удержала в руках и уронила на тающий лед, заьем вновь потянулась за ним, но как только ладонь приблизилась к золотому кулону, он отпрыгнул, словно живой, что ввергло меня в некоторый ступор. Вторая попытка оказалась тоже тщетной, медальон избегал меня, ускользал. Внезапно издалека послышались крики:

— Анна! Где ты? Ау!

Я встала, чтобы оглядеться в поисках друзей, картина вокруг была страшной, завораживающей и такой прекрасной. Зеленые деревья с плодами манго, цветущие сакуры, кусты алых роз, лианы на высоких тропических растениях с цветами были заморожены так же, как и земля подо мной, и словно в стеклянном саркофаге они стояли недвижимые, грациозные. Этот прекрасный сад, запечатленный в прозрачных льдах, был невыносимо красивым, никогда прежде ничего подобного не видела...

Сейчас все это великолепие стекало, таяло. Сжалившись над творением, я остановила температуру на примерной отметке ниже нуля, потому, что не могла позволить, чтобы все это погибло, исчезло. Улыбка невольно появилась на моем лице, а за подъемом души последовало ее падение камнем вниз. Как я могла такое натворить? Что случилось? Крестраж завладел мной — это было очевидно. Я могла убить кого-то из своих друзей...

— Анна, — вновь послышался голос, который я не могла не узнать.

Спустя несколько мгновений из-за массивного дерева выбежал Сириус, его испуганное лицо говорило само за себя. Подлетая ко мне на всех парах, он едва не поскользнулся на льду, но, удержавшись на ногах, сделал аккуратные пару шагов в мою сторону. Остановившись в паре футов от меня, он не решался ничего сказать, думал, что я еще, вероятно, под властью крестража.

— Он не на мне... — произнесла я сквозь подступающие слезы.

Тогда он преодолел то расстояние, которое нас разделяло, и обнял меня так крепко, как будто мы не виделись несколько лет.

— С тобой все в порядке... — тихо сказал он.

Еще никогда я не видела его таким. Тысячи маленьких иголок пронзили его сердце, едва не разорвавшееся на куски от тревог. Мы стояли молча, не говоря ни слова, напуганные до слез. Я чувствовала как он дрожал, вероятно, от холода, а может, именно из-за пережитого ужаса. Выпустив немного тепла в пространство вокруг нас, я заметила, что лучше ему не становится.

— Сириус, что я натворила? Что случилось? — нарушил молчание мой неровный голос.

Он не отпускал меня.

— Крестраж завладел тобой, мы боялись самого худшего... — нотки отчаяния почувствовались в этой фразе. — Где он? — немного помедлив, спросил он.

— Там, в снегу...

Сириус неохотно отпустил меня из своих таких теплых и искренних объятий и пошел к указанному месту, затем поднял ненавистный крестраж и положил к себе в карман.

— Больше никто носить его не будет! — со злобой и отвращением произнес он.

— Анна, Сириус! — послышался голос Гарри где-то уже совсем близко.

Они с Гермионой выбежали из-за заледенелой акации и понеслись к нам.

— Что случилось? Где крестраж? — задыхаясь, спросил Гарри. — Анна, ты в порядке?

— Всё хорошо, — ответил Сириус и похлопал по карману теплой мантии орехового цвета.

— Ан-на... — выдохнула Гермиона. — Мы так переживали, не могли подойти к тебе!

Друзья рассказали, что заметили мою пропажу, когда Гарри проснулся от звуков треска, встал проверить, оказалось, что меня не было на посту, а лес поодаль горел зеленым пламенем. Разбуженные: Гермиона, Сириус и он помчались по следу то выжженной земли, то по тропе из цветов, ведущей в самое пекло пожара, подобного огненному смерчу.

— Мы не могли к тебе приблизиться, видели вдалеке твою фигуру, летящую в неизвестном направлении, сметающую все на своем пути, — сказал Сириус.

— Я что, летела? — глаза "вылезли" из орбит.

— Да, ты парила в приличном расстоянии над землей, — подтвердила Гермиона.

— Но все, что мне удавалось — это подняться на метр, максимум на два над землей раньше, — я нервно закусила губу от негодования. — Но вы...

— С нами всё в порядке, — вступил Сириус, — Мы не лезли в гущу событий, приходилось просто следовать за тобой, пока пламя и жуткий ураган не стали стихать, а на месте уничтоженного леса не начали появляться растения, — он указал на оливковое дерево рядом с собой. — Решив, что следовать за тобой стало безопаснее, мы ускорили шаг и догнали тебя, ты спустилась на землю и просто шла. К тому моменту, когда мы уже хотели сорвать с тебя медальон, температура стала резко падать, — Сириус взглянул на остальных.

— Мы едва унесли ноги от этого места, превращающегося в глыбу льда.

Я могла заморозить их навечно...

— Как тебе удалось снять его, и что произошло? — спросил Гарри.

— Я не помню ничего, только медальон лежал в сугробе поодаль.

— Как это? — перебила Гермиона.

— Не знаю, но когда я попыталась взять его в руки, он отпрыгнул от меня, вторая попытка тоже не удалась.

Сириус вынул крестраж из кармана и протянул его мне. Я в ужасе отпрянула, а вдруг он вновь завладеет мной.

— Может, не стоит? — спросил Гарри, тоже неуверенный в правильности решения.

Я протянула руку к медальону, но когда от моих пальцев до железки оставалось около дюйма, медальон задрожал и выпрыгнул из руки Сириуса, ударившись об лед, затем замер, но потом начал снова дрожать.

— Он боится тебя! — воскликнула Гермиона. — Невероятно!

Что же тут невероятного...

— Но почему? — недоумевал Гарри. — Нам казалось, что... — он запнулся. — Он нашел идеальную партию в лице тебя.

Я лишь пожала плечами. В действительности, всё стерлось из памяти, и как не силилась я что-то вспомнить, воспоминания ускользали, прятались, давая лишь ухватиться за хвост эмоций — неприятных, будоражащих эмоций, пытающихся вывернуть душу наизнанку. Уничтожающая тоска, физическая и душевная боль, и что-то, напоминающее о чувстве порхающих бабочек в животе. Этот темный магический предмет заставил меня ощутить любовь?

Нам пришлось снова сменить место, несмотря на мольбы и слезы Гермионы по поводу возможного возвращения Рона. На этот раз мы разбили лагерь на поляне подле какой-то скалы, Сириус сказал, что когда-то прятался здесь после побега из Азкабана. Что ж, нас осталось только четверо в этой гонке за неизвестным. Быть может, её финиш ждал у черты гибели.

После того события я старалась вспомнить что-то, уцепиться хотя бы за тоненькую ниточку, но, как сказал Гарри, когда дневник Риддла овладел Джинни несколько лет назад, она тоже ничего не помнила. Эта магия затуманивает рассудок, человек не действует по своей воле, и самое страшное было в том, что эта магия именно действует, а значит, я не всесильна.... Но ведь крестраж не управлял мной, я просто шла сквозь чащу леса, словно зомби, а энергия вырывалась бесконтрольными потоками, руша всё на своём пути — не похоже, что медальон управлял мной. Быть может, я боролась изо всех сил? Это больше походило на правду, ведь теперь эта вещица отпрыгивает от меня каждый раз, когда я приближаюсь к ней, она дрожит от страха, словно кролик перед пастью волка. Почему произошло отторжение?

Долгими часами мы обсуждали эту наконец-то новую тему и пришли лишь к тому, что, всё же, холод — последняя стихия, что вырвалась из меня в тот ужасный час — не очень-то этой твари приятна. Никто не решался произнести слово «любовь» вслух, однако, говоря о силе воды, все подразумевали именно это неоднозначное чувство. Крестраж испугался любви? Гарри многое рассказывал о Лорде, о том, что у него никогда не было настоящих друзей, и скорее всего он никогда подобного не испытывал. Что же мне привиделось? Сириус? Но внезапно нахлынуло воспоминание о том странном сне, что приснился однажды, когда медальон висел у меня на груди: подземелья Хогвартса, мужской силуэт, такой знакомый силуэт... Крестраж знал все скрытые чувства. Потянувшись к краю кровати, я извлекла из-под нее джинсы, в кармане которых лежала свернутая фотография Северуса Снейпа. Зачем я храню ее, почему так безудержно хватаюсь за каждую черточку этого лица, боясь забыть? Ведь прошло слишком много времени с нашей последней встречи...

Комок в горле нарастал каждый раз, когда я держала в руках этот замызганный клочок бумаги. Я затолкала вырезку обратно в карман джинсов, как вдруг шторка спальни открылась, и за ней появилось лицо Гарри.

— Ой, прости, я, наверное, должен был постучаться.

— Ничего, я не сплю, — немного нервно сказала я, вдыхая успокаивающий глоток воздуха, Слава Богу, он не видел, чем я тут занимаюсь.

— У нас есть кое-что интересное, — сообщил он.

Я встала с кровати, одела кроссовки Гермионы, что были на размер велики, но это было незаметно, так как я носила их с теплыми носками Гарри. Жаль, что у меня не было с собой собственной одежды. Выйдя к друзьям в так называемую палаточную гостиную, я присела на краешек софы рядом с поманившей меня Гермионой. Она указала на знак в книге Барта Бигля, открытой где-то посередине. Значок в виде треугольного глаза был начертан сверху в углу страницы.

— Это эмблема Гриндевальда, — сказала она. — Этот знак висел на Ксенофилиусе Лавгуде в день свадьбы Билла и Флер.

Я конечно же знала этот знак, Виктор Крам тогда злобно разглагольствовал об отце Полумны, и я лично лицезрела его в Дурмштранге каждый день.

— Кажется, он написан не рукой автора.

И правда, чернила были более новыми, не свежими конечно, но более темными чем остальные, такое впечатление, что знак был обведен..

— В Дурмштранге эта эмблема начертана на одной из его стен, но я никогда не придавала ей значения, тем более, в связи с Гриндевальдом, — задумчиво произнесла я.

— Это очень странно. Если это символ Темной Магии, что он делает в книге детских рассказов? — спросила Гермиона.

— Да, странно, — повторил Гарри. — И Скримджер должен был узнать его. Он был Министром, он должен был быть экспертом в Темной Магии.

— Я знаю ... Быть может, он подумал, что это глаз, как и я. Все остальные истории тоже имеют маленькие картинки над заглавиями, — рассуждала Гермиона.

И снова мы ни к чему не пришли. После некоторой паузы Гарри объявил о желании отправиться в Годрикову Впадину, на что Сириус, вошедший в палатку с косулей в руках, отреагировал не очень радостно.

— Там может быть засада, Гарри, — предупредил крестный. — Они, возможно, ждут, что ты отправишься навестить могилы родителей.

Однако Гермиона поддержала Гарри, так как по очень большой вероятности, по сравнению с остальными предположениями, Дамблдор мог спрятать меч именно там. Проводя параллели, можно было заметить, что и само место было названо в честь Годрика Гриффиндора. Ее доводы заинтересовали всех, что ж, быть может, она права.

— И Батильда Бегшот, написавшая историю магии, там живет. Ну, та, которой Скитер брала интервью, — пояснил Гарри, так как я не сразу вспомнила это имя.

— Дож на свадьбе сказал, что она хоть и выжила из ума, но эта паршивая журналистка все равно переврала все. Хотелось бы услышать лично от нее рассказ о жизни Дамблдора, и она знала моих родителей, — сообщил Гарри, немного понизив голос.

Я охнула.

— А что, если Дамблдор доверил меч на сохранение ей? — чуть ли не вскрикнула я.

— Это вряд ли, — донесся голос Сириуса из кухни, где он разделывал мясо животного.

Он вышел к нам с окровавленным ножом в руках. Я аж дернулась, Сириус был похож на маньяка.

— Сириус! Ты не мог сделать это палочкой? — возмутилась я.

— Мне нравится делать это руками, — невозмутимо сказал он, и как ни в чем не бывало продолжил: — Батильда — чокнутая, вряд ли Дамблдор доверил меч на упование судьбы.

У меня сжались внутренности от его вида.

— Убери нож, — поддержала меня Гермиона, тоже не желающая видеть это зрелище.

Сириус скрылся за парусиной шторой кухни.

— Как он может? — посмотрела я на друзей.

— Н-ну, у каждого свои тараканы, — рассудил Гарри. — Ему нравится охота с маггловскими ружьями, насколько я знаю, и все обряды, связанные с ней.

— Но он охотился при помощи волшебной палочки, — недовольно заметила я.

Гарри лишь пожал плечами.

Разговор о возможности того, что Дамблдор действительно мог совершить столь неординарный поступок, отдав меч в руки Батильды, завершился решением готовиться к поездке в Годрикову впадину. Я видела, как Гарри радовался, желая посетить место, где он родился и провел первый год своей жизни с родителями, месте, где они погибли от руки Волдеморта. Гарри достал рюкзак из бисерной сумочки Гермионы и впервые за долгое время извлек оттуда фотоальбом, подаренный Хагридом. Всматриваясь в каждую фотографию, он надолго ушел в мысли, охваченный светлой тоской.

Следующую неделю друзья планировали эту поездку, они украли волосы невинных маглов для оборотного зелья и тренировали заклятия. Меня они как всегда в планы не вписывали, решили оставить в палатке охранять крестраж, который теперь уж точно был безобиден в моих руках.

— Почему вы не хотите брать меня с собой? — протестовала я, снова слыша отказ.

— Ты всех нас можешь выдать, на тебя не действует оборотное зелье! — уже в сотый раз повторял Гарри.

— Но мантия неви...

— Так будет лучше, — добавил Сириус, перебивая.

— В прошлый раз все закончилось не слишком-то хорошо, — со скривленной миной произнесла я, скрещивая руки на груди.

— В этот раз все будет нормально.

— Но что, если там засада? — не унималась я.

— Мы все продумали.

— В прошл...

— Анна, прошу, — снова перебил Сириус, словно разговаривая с непослушным чадом, — всё будет хорошо, мы справимся и без твоей поддержки.

Меня охватывала злоба каждый раз, когда в течение недели мы заводили этот разговор. Они все еще не были уверены в моем самоконтроле — оно и понятно в свете прошедших событий. Когда же они начнут по-настоящему верить в меня? Нет, я не виню их, слишком много ошибок было совершено с моей подачи. Друзья беспокоились, и это можно понять. Но на меня не действуют смертельные заклятия — это огромный плюс, чтобы взять с собой. Не знаю, насколько бессмертие овладело моим телом, но было очевидно, что я находилась в большей безопасности, чем они все вместе взятые. Еще я могла залечивать раны, возможно, им бы это пригодилось, но, видимо, моё время еще не пришло...

И снова, будто тогда — на площади Гриммо, когда друзья отправились за крестражем в министерство, я не находила себе места, шастала взад-вперед по палатке, копалась в мыслях и предположениях, чем же они сейчас занимаются. Я посмотрела на медальон, лежавший на столе, мне нравилось, что он дрожал при каждом моем приближении, словно игра — это доставляло какое-то нервное удовольствие. Я приблизилась к нему; железяка задребезжала вот уже в который раз; еще один шаг — и крестраж стал отползать в сторону. Я протянула руку — и он перекатился на другую часть стола, не позволяя сократиться расстоянию между нами больше, чем на пару дюймов. Зараза. Почему-то было ощущение, что коснувшись его, я вспомню то таинственное видение, которое уже долгое время прожигало брешь в голове и кололо любопытством. Чертов крестраж!

Я попыталась обмануть его, резко схватив за цепочку, но в последний момент он снова отскочил и упал на землю. Взяв висевший на стуле свитер Гарри, я накинула его на медальон, упав сверху. Как он боролся! Метался из стороны в сторону, колошматя меня по рукам сквозь толщу ткани. Вскоре, окутав свитер мешочком вокруг, я запустила руку внутрь и с силой сжала неугомонный крестраж. Ничего не произошло — конечно, очень опрометчивое решение играть со столь темным артефактом, но любопытство сгубило кошку. Достав, пытающийся вырваться, будто бы живой, предмет, я вгляделась в витиеватую "S", но ничего не происходило, ни единого намека на попытку завладеть мной. Гарри, Сириус и Гермиона убили бы за подобные игры.

Интересно, где сейчас Рон, и жалеет ли сейчас о том, что наговорил друзьям? Гарри, конечно, тоже был хорош, он прекрасно знал что тот находится под властью крестража, но, тем не менее, вот так просто уйти, бросить любимую девушку на произвол судьбы... Я положила бесполезный медальон на стол, а точнее сказать, отшвырнула его с такой силой, что от удара любая вещь могла бы сломаться, а ему хоть бы хны. Вот она — Темная Магия!

Минуты текли медленно, они бесконечно тянулись, угнетали. Что друзья сейчас делают? Ну почему, почему они не взяли меня с собой?

Снег валил на улице, в числах я совсем запуталась, наверняка скоро Рождество, и добрая половина мира, будь то магглы или волшебники, не тронутые рукой Темного Лорда, готовились к его встрече, наряжая ёлки всевозможными игрушками, маленькими снеговичками, роксовыми палочками, бесконечными разноцветными шарами. Мне вдруг вспомнилась рождественская вечеринка в Хогвартсе: веселые студенты дарили друг другу подарки, обвешивались мишурой, менявшей цвет под настроение хозяина. Игрушечные заколдованные модельки Санта Клаусов в санях, запряженных полярными оленями, носились над столами Большого зала, выкрикивая поздравления. Только мне было в тот день не до праздника, я напивалась после того, как узнала, что Сириус сбежал после нашего с ним первого поцелуя, испугавшись субординации, но, как оказалось позже, Дамблдор послал его по моим делам в Россию. Как же я тогда переживала, какой спектр чувств испытывала к своему декану, как искренне любила, еще не подозревая о том, какая судьба уготована нам обоим. Язык не поворачивался назвать те переживания мелочными, они были так светлы и теплы; эти чувства, они согревали как первые лучи весеннего солнца.

По щеке стекла одинокая слезинка, теперь тот, кого я любила больше всего на свете, был постоянно рядом, спал на соседней кровати, оберегал ту, что предала его и всех со злейшим врагом. Нет, я не могла остыть, просто наложенная на мои чувства слоями боль за ошибки, принятие новой силы и постоянное самобичевание немного изменили сознание. Рассудок искалечился взваленной на него ношей, Сириус ждал, он до сих пор ждет, любит, надеется, что мы все же сможем быть вместе, когда все наши беды придут к логическому завершению. Вопрос в том, насколько сильно люблю его я? Ведь каждый раз, глядя в его усталые глаза, я невольно начинаю греться в их тепле. Пускай он старается быть равнодушным, но это маска уже давно сорвана — может, ему так проще? Да, это правильно для нас обоих. Почему мы не можем быть вместе прямо сейчас? Конечно, все зависит от меня, чего же я медлю?.. Но я не могу... Быть может, мой разум изменился с принятием эльфийской силы? Я не знаю, но настигают непонятные чувства, когда Сириус рядом: хочется обнять, поцеловать, подарить тепло и ласку, а в следующий момент оттолкнуть, убежать, спрятаться подальше, снова ощутить одиночество. Что со мной? Как любовь, которой я отдавала себя полностью, так подло играет в «любит, не любит»? Я так несправедливо жестока с Сириусом, он не заслуживает этого, этот человек светел и готов в любую минуту броситься по Авады Пожирателей ради меня... Быть может, я просто устала и нужно побыть одной? Светлый огонек понимания загорелся в душе, но тут же потух. Бред, как я могла устать от Сириуса?

Я прилегла на кровать и постаралась убрать все тревожные мысли из головы, представляя аншлаг у рождественских прилавков, маленьких детишек, играющих с новыми игрушками, возясь на полу возле елки под пристальным присмотром родителей. В Дурмштранге у меня не было друзей, и я присутствовала на рождественском ужине только в первый год своего обучения, поскольку тогда была просто ребенком, никогда не видевшим веселья студентов, беснующихся в коридорах. Мне это нравилось. Однако со второго курса я, наконец, начала осознавать степень своего клейма: чистокровная дочь бывших Пожирателей. И чтобы спрятаться от всего мира, я уезжала праздновать с Игорем задолго до начала зимних каникул.

Игорь... И тот оказался предателем, почему сплошная ложь окружала меня столь долгое время? Чем я заслужила? Может быть, что-то не так было в прошлой моей жизни? Может, я была злом во плоти?

Мысли снова переключились на Хогвартс: та самая ночь — я вспомнила как напилась тогда и... поплелась в подземелья к Снейпу, Мерлин! Я была такой глупой, такой наивной, хоть и сейчас Сириус иногда называет меня ребенком, но все же тогдашний поступок был верхом неблагоразумия. Я почти домогалась своего профессора, возможно, это послужило отправной точкой того события спустя несколько месяцев. Глупая, я и не подозревала о тяжелом будущем, о том, что он предатель и станет убийцей Дамблдора. Я хотела утешить, как мне казалось, одинокого, замкнутого преподавателя зельеварения. Вела себя как последняя...

Я схватилась за голову, вспоминая тот нетрезвый момент моей жизни, именно ту первую ошибку, возможно, подтолкнувшую к серьезным последствиям. Снейп поступил благоразумно, он просто проводил меня до башни Гриффиндора, не притронулся, а я ведь потом я так долго уважала его за это...

Я услышала хлопок аппарации невдалеке от палатки и выбежала, надеясь, что вылазка удалась без последствий, но глаза тотчас округлились от ужаса. Гарри, без сознания, всего в крови, тащил Сириус, пытаясь унять дыхание, Гермиона была бледная как полотно. Недолго думая, я подбежала к ним.

— Что случилось?

— Быстрее, ему нужна помощь, в нем яд, — нервно сказал Сириус.

Войдя в палатку, они все сели по местам, предоставив Гарри мне, я быстро избавила его от... Мерлин! Это были укусы змеи! Но я взяла себя в руки, и всего через пару секунд он был здоров. Гермиона, все еще белая, как заштукатуренная стена больницы святого Рудольфуса, сидела, упершись взглядом в одну точку. Сириус, кажется, был совсем не в восторге от пережитого.

— Сириус! — воскликнула я. — А теперь объясните, что произошло?

— Он был там... — сказал он глухо, глядя вдаль глазами, полными ненависти.

Пока Гарри спал, они рассказали, что побывали на кладбище, нашли могилы родителей Гарри, а так же могилу Кендры — матери Дамблдора — и его сестры — Арианы. Еще на одном из старых надгробий, совсем замшелых, сколотых, они обнаружили тот самый знак Гриндевальда — на могиле было имя Игнотус Перевелл. Еще на кладбище им показалось, что за ними кто-то следит. Сириус показал Гарри руины старого дома Поттеров, дом стал монументом в честь памяти родителей и самого Гарри — единственного волшебника пережившего смертельное заклятие.

«Ну, теперь уже не единственного», — подумала я про себя.

Когда Гарри отдохнул, на следующий день друзья рассказали, что встретили там Батильду Бегшот — полоумная старуха привела их к себе в дом, при этом, не говоря ни единого слова. Ее поведение казалось странным: тихая, слишком тихая, но в любом случае их было трое, а она пока она была одна... Друзья думали, что ведьма ждала их по поручению Дамблдора. Гарри увидел фотографию того самого вора из видения про Грегоровича у нее в доме, он вспомнил, что видел его раньше, на фотографии из книги Риты Скитер, что мельком просмотрел в кабинете Амбридж в министерстве, тот рука об руку стоял с Альбусом Дамблдором. Друзья попытались расспросить кто этот молодой человек, но Батильда все так же молчала, затем поманила Гарри за собой наверх, и он пошел, ничего не подозревая. Сириус и Гермиона позволили ему идти одному в спальню на втором этаже, где, как думали все, старуха отдаст меч лично в руки. Слава Мерлину, что они услышали сверху шорохи и решили проверить все ли в порядке.

Влетев наверх, слыша звук ломающихся вещей, оба кинулись в спальню, где Гарри душила огромная змея; едва уворачиваясь из-под ударов мощного хвоста, они торопились скорее сбежать, наконец, освободив раненого Гарри от ее колец. Он сообщил им, что вот-вот сюда заявится и ее хозяин. Друзья успели сделать ноги именно в тот момент, когда, по новому видению Гарри, Лорд влетел в окно спальни.

Еще немного мы все узнали следующим утром, когда Гарри пришел в себя. Он рассказал, что во время отключки видел глазами Волдеморта, когда тот пришел в его дом и жестоко убил родителей. Едва пришедший в себя рассказывал это, на глаза Сириуса наворачивались слезы, ведь Джеймс и Лили Поттер были его лучшими друзьями. Еще интересно было то, что когда Том Риддл пытался убить Гарри еще во младенчестве, то видел себя им — Гарри — то есть, Волдеморт увидел себя маленьким ребенком, в которого сам же запустил смертельное заклятие... Он вспоминал об этом, стоя в доме Батильды Бегшот, глядя на выроненную Гарри фотографию того самого вора, которого он искал...

— Нам не стоило идти в Годрикову Впадину. Это моя вина, полностью моя вина. Простите.

— Ты не виновата. Мы все поддержали эту идею, — возразила Гермиона.

— Я и вправду думала, что Дамблдор мог оставить там меч для тебя, — тихо сказала я.

— Ну что ж... мы ошиблись, верно?

— Что случилось, Гарри? Что случилось, когда вы поднялись наверх? Змея где-то пряталась? Она вылезла, убила ее и напала на тебя? — спросил Сириус, явно озадаченный до этого неполной картиной событий.

— Нет, — сказал он. — Она была змеей... или змея была ею... как-то так.

— Ч-что? — удивленно промямлила я.

Гарри закрыл глаза, уносясь в смутные воспоминания вчерашнего дня.

— Батильда, должно быть, давно была мертва. Змея была... внутри нее. Сама-Знаешь-Кто оставил ее в Годриковой Впадине поджидать нас. Ты был прав, Сириус, — обратился он к крестному. — Он знал, что я вернусь.

— Змея была внутри нее? — ошарашено спросила Гермиона, как будто до нее только сейчас дошел этот странный факт.

Гермиона выглядела потрясенной, казалось, ее вот-вот вырвет, да и меня тоже.

— Люпин говорил, там будет магия, которую мы и представить не можем,— сказал Гарри. — Она не хотела говорить в твоем присутствии, потому что она говорит только на змеином языке, я этого не заметил, хотя и понимал ее. Как только мы поднялись наверх, она связалась Сама-Знаешь-С-Кем, я слышал это в моей голове, я почувствовал, что он взволнован, он сказал держать меня там... а потом...

Гарри не решался говорить дальше и был прав, рассказ о том, что змея вылезла прямо из шеи Батильды, заставил Гермиону побледнеть, а меня едва сдержать рвотные позывы; Сириус лишь поморщился.

— Она не собиралась меня убивать, только задержать, пока не придет Сама-Знаешь-Кто.

— Не собиралась убивать, всаживая в тебя ядовитые зубы? — воскликнула я.

— Возможно, Сами-Знаете-Кто, — сказал он по роновой привычке, — хотел насладиться последними ударами моего сердца, и он непременно бы успел на этот пир души, если бы не вы, — он поглядел на нас всех.

Он сел на кровати и отбросил покрывало.

— Гарри, нет! Тебе нужно отдыхать, — остановила его я.

— Я в порядке, мне нужно чем-то заняться, пойду постерегу у палатки. Где моя палочка?

Все мы молчали, только смотрели не него.

— Гермиона, где моя палочка?

Она прикусила губу, в глазах показались слезы.

— Гарри...

— Где моя палочка? — теперь он обратился к Сириусу.

Гермиона достала ее и протянула ему. Палочка из остролиста с пером феникса была почти сломана пополам. Только хрупкий кусок пера соединял две половинки. Дерево было совсем сломано. Гарри взял ее, будто живое существо, получившее тяжелую травму. Я чувствовала, как его заполняет боль, разочарование, отчаяние. Затем он вернул ее Гермионе.

— Почини ее. Пожалуйста!

— Гарри, вряд ли это возможно при таких повреждениях, — сказал Сириус, с грустью глядя в потерянное лицо крестника.

— Пожалуйста, Гермиона, попробуй! — игнорируя слова Сириуса, сказал Гарри.

— Р-Репаро!

Части палочки соединились. Гарри взял ее.

— Люмос!

Палочка слегка заискрилась и погасла. Гарри прицелился в Гермиону.

— Экспелиармус!

Палочка Гермионы чуть дернулась, но осталась у нее в руке. Это оказалось слишком для палочки Гарри, и она вновь распалась на две половины. Он в ужасе смотрел на это, отказываясь верить в то, что видел... эта палочка столько всего перенесла...

После этого попробовать восстановить палочку предложили мне, мало ли эльфийская магия поможет, но ничего не произошло.

— Гарри,— прошептала Гермиона так тихо, что он с трудом расслышал. — Мне очень-очень жаль. Я думаю, это из-за меня. Помнишь, когда мы убегали от змеи, я сотворила Ударное Заклятие, и оно летало повсюду? И, должно быть... должно быть, задело палочку.

— Это произошло случайно,— сказал Гарри автоматически; он чувствовал пустоту и оцепенение. — Мы... мы придумаем, как ее починить.

— Гарри, вряд ли это получится, — сказала Гермиона, по ее щекам текли слезы. — Помнишь... помнишь Рона? Когда он сломал палочку при аварии? Она так и не стала прежней, и пришлось купить новую.

— Где я теперь возьму новую палочку? — раздраженно произнес Гарри. — Олливандер в плену, Грегорович м...

— Не говори так цинично! — перебил его крестный, понимая, что на самом деле это был всего лишь приступ негодования.

— Ну что ж... — сказал он притворно спокойно. — Что ж, придется пока одалживать ваши. Пока я на страже.

Лицо Гермионы залило слезами, она протянула свою палочку, и он оставил ее сидящей на кровати в моих успокаивающих объятиях, желая только поскорее уйти.

Долгое время Гарри не мог прийти в себя, еще больше впал в депрессию после прочтения книги Риты Скитер, которую Гермиона стащила из дома Батильды. В волшебнике, смеющимся на фотографии рядом с Дамблдором, он узнал того самого вора, подпись под фотографией гласила: «Альбус Дамблдор, вскоре после смерти своей матери со своим другом Геллертом Гриндельвальдом». Гарри открыл книгу на интересующей его статье, под названием: «Большое добро».

Вместе, он и Гермиона, начали читать:

Приближался его восемнадцатый день рождения, и Дамблдор покинул Хогвартс в блеске славы: отличник, староста, обладатель награды Барнабуса Финкли за необычное использование чар, золотой медали за подрывающую все основы статью на Международной Конференции Алхимиков в Каире, юный представитель Визенгамота в Британии. Дальше Дамблдор намеривался совершить Большое Путешествие вместе с Элфиасом "Вонючкой" Дожем, тупым и назойливым, но преданным закадычным другом, с которым он познакомился в школе.

Двое молодых людей находились в "Дырявом Котле" в Лондоне, готовясь к отъезду в Грецию следующим утром, когда прилетела сова и принесла весть о смерти матери Дамблдора. "Вонючка" Дож, который отказался давать интервью для этой книги, публично высказал сентиментальную версию о том, что произошло позже. Он представил смерть Кендры трагической случайностью, а решение Дамблдора о прекращении экспедиции, как акт благородного самопожертвования.

Конечно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Впадину, предположительно для того, что бы "позаботиться" о своих младших брате и сестре. Но сколько внимания он в действительности уделил им?

— Он был особенным парнем, не такой как Аберфорт, — рассказывает Энид Смик, чья семья в то время жила на окраине Годриковой Впадины. — Тот рос нелюдимым. После смертью их матери и отца, к нему стоило относиться с сочувствием, если бы он не продолжал бросаться козьим пометом в голову. Я не думаю, что Альбус беспокоился из-за брата. Во всяком случае, я не видел их вместе.

Так чем же занимался Альбус, если он не утешал младшего брата? Кажется, ответ заключался в продолжении заключения его сестры. Несмотря на то, что ее первый тюремщик умер, не было никакого шанса исправить жалкое положение Арианы Дамблдор. О ее существовании знали только те несколько человек, которые, как "Вонючка" Дож, верили в историю о ее "плохом здоровье".

Еще одним доверчивым другом семьи была Батильда Бэгшот, известный магический историк, много лет прожившая в Годриковой Впадине. Кендра, конечно же, дала отпор Батильде, когда та впервые сделала попытку радушно встретить их семью в деревне. Однако несколько лет спустя автор послал Альбусу в Хогвортс сову, так как была сильно впечатлен его статьей о межвидовых превращениях в газете "Трансфигурация сегодня". Это первое письмо привело к знакомству со всей семьей Дамблдора. На момент смерти Кендры, Батильда была единственным человеком в Годриковой Впадине, который общался с матерью Дамблдора.

К сожалению, блеск, который Батильда демонстрировала раньше, испарился. "Огонь горит, а котел — пустой", — так интерпретировал это Ивор Диллонсби. Энид Смик сказал немного иначе: "Она такая же ореховая, как дерьмо белки". Тем не менее, тех или иных стилей изложения дало возможность мне получить достаточно уникальных фактов, чтобы собрать воедино всю скандальную историю.

Как и остальной Волшебный мир, Батильда отнесла преждевременную смерть Кендры к ответным чарам, то же рассказывали Альбус и Аберфорт несколько лет спустя. Батильда также придерживалась семейной версии об Ариане, называя ее "слабой" и "болезненной". Однако с другой стороны, Батильда достойна тех усилий, которые я приложила, доставая для нее Веритасерум(сыворотка правды), потому что она одна знает полную историю самой заповедной тайны жизни Дамблдора. Теперь, впервые раскрытая, она ставит под сомнение все, во что верили почитатели Дамблдора: его возможная ненависть к Темным Искусствам, противостояние по отношению к притеснению магглов, даже его преданность семье.

В то самое лето, когда Дамблдор приехал домой в Годрикову Впадину уже сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот приютила у себя своего внучатого племянника, Геллерта Гриндельвальда.

Имя Гриндельвальда по праву знаменито: в списке Самых Опасных Темных Волшебников Всех Времен он потерял лидерство только потому, что через поколение появился Вы-Знаете-Кто, который отобрал у него эту корону. Случилось это, потому что Гриндельвальд никогда не распространял свою компанию террора на Британию, и детали его восхождения к силе не так широко известны здесь.

Получив образование в Дурмштранге, в школе, знаменитой своей открытой терпимостью по отношению к Темным искусствам, вместо того, чтобы направить свои способности на достижение наград и призов, Гриндельвальд, однако посвятил себя другим занятиям. Когда ему было шестнадцать, даже Дурмштранг не мог больше стерпеть мудреные эксперименты Геллерта, и он был исключен.

До сих пор о последующих перемещениях Гриндельвальда было известно только то, что он "путешествовал несколько месяцев". Как теперь установлено, Гриндельвальд захотел посетить свою двоюродную тетю в Годриковой Впадинее, и многих это сильно шокирует, завязал крепкую дружбу ни с кем иным как с Альбусом Дамблдором.

— Он казался мне очаровательным мальчиком,— бормочет Батильда,— несмотря на то, кем он стал позже. Разумеется я познакомила его с беднягой Альбусом, который скучал без общества парней его возраста. Мальчики сразу поладили друг с другом.

Конечно, поладили. Батильда показала мне письмо, которое она сохранила, посланное Альбусом Дамблдором Геллерту Гриндельвальду в разгар ночи.

— Да, именно после этого они провели весь день в обсуждениях — оба таких замечательных молодых человека, ладивших, преуспевших как котел на огне — я иногда слышала, как сова стучит в окно спальни Геллерта, чтобы доставить письмо от Альбуса! Идея только что пришла к нему в голову, и он должен был сообщить Геллерту немедленно!

И что же это были за идеи? Поклонники Альбуса Дамблдора будут абсолютно шокированы, но это мысли их семнадцатилетнего героя, которыми он поделился со своим лучшим другом:

"Геллерт, твоя точка зрения о господстве Волшебников, является ДЛЯ МАГГЛОВ ДОБРОМ. Я думаю, это критическая точка. Да, мы наделены властью и да, эта власть дает нам право управлять, но она также дает нам и обязанности над законом.

Мы должны принять во внимание эту точку зрения, она будет фундаментом для того, что мы строим. Где мы будем отклонены, поскольку мы конечно будем, это должно быть основанием всех наших контрдоводов. Мы захватываем власть ДЛЯ БОЛЬШЕГО ДОБРА. Это было твоей ошибкой в Дурмштранге! Но я не жалуюсь, так как, если бы ты не был исключен, мы никогда бы не встретились.

Альбус"

Хотя его многие поклонники будут удивленны и потрясены, это письмо является основой для "Устава о секретности и установленных волшебных законов над маглами". Какой удар для тех, кто всегда представлял Дамблдора как самого великого защитника магглов! Какими пустыми кажутся те речи, поддерживающие права магглов, в свете этого нового свидетельства, заслуживающего обсуждения! Каким презренным предстает перед нами Альбус Дамблдор, занятый заговором его прихода к власти, вместо того чтобы оплакивать мать и беспокоиться о сестре!

Без сомнения те убежденные, продолжающие возносить Дамблдора на шаткий пьедестал, будут говорить о том, что он, в конце концов, не привел свои планы в действие, что он, должно быть, изменил свои взгляды, что пришел в себя. Однако правда кажется в целом более шокирующей.

Едва ли через два месяца их новой крепкой дружбы Дамблдор и Гриндельвальд разошлись и больше никогда не видели друг друга, пока не встретились для легендарного поединка (подробности, см. главу 22). Что вызвало этот резкий разрыв? Дамблдор пришел в себя? Он сказал Гриндельвальду, что не хотел принимать участия в его планах? Увы, нет.

— Я думаю, повлияла смерть бедной маленькой Арианы, — говорит Батильда. — Это было ужасным шоком. Геллерт был у них, когда все произошло, по возвращению он весь дрожал и сказал мне, что завтра хочет поехать домой. Ужасно, знаете ли, обеспокоенный, потом я подготовила портал, и это был последний раз, когда я его видела.

Альбус винил себя в смерти Арианы. Это было настолько жутко для обоих братьев. Они потеряли всех, кроме как друг друга. Не удивительно, что нервы иногда взлетали. Аберфорт обвинял Альбуса, ну вы понимаете, как люди ведут себя при таких страшных обстоятельствах. Но Аберфорт всегда был немного безумным, бедный мальчик. Все равно разбить нос Альбуса на похоронах было не прилично. Это окончательно погубило бы Кендру, если бы она увидела, как дерутся ее сыновья около тела дочери. Очень жаль, что Геллерт не остался на похороны.... По крайне мере, это было бы утешение для Альбуса.

Эта ужасная ссора возле гроба, известная только тем немногим, кто посетил похороны Арианы Дамблдор, поднимает несколько вопросов: почему Аберфорт Дамблдор обвинял именно Альбуса в смерти его сестры? Это был бред сумасшедшего, не более чем излияние горя? Или, возможно, там была некоторая более конкретная причина его ярости? Гриндельвальд, отчисленный из Дурмштранга из-за опасных для жизни нападений на сокурсников, сбежал из страны через несколько часов после смерти девочки и (из-за позора или опасения?) больше не видел Альбуса, только когда он вынужден был это сделать по просьбам волшебного мира.

Ни Дамблдор, ни Гриндельвальд, кажется, больше никогда не упоминали про их недолгую детскую дружбу. Однако нет сомнения в том, что Дамблдор откладывал еще примерно пять лет в суматохе, несчастьях и исчезновениях его атаку на Геллерта Гриндельвальда. Было ли это сильной привязанностью к человеку или опасением, что лучший друг разоблачит его, и это заставило Дамблдора колебаться? Правда ли, что Дамблдор намеревался поймать человека, которым он был когда-то столь восхищен?

И как же умерла таинственная Ариана? Была ли она невинной жертвой некоторого Темного обряда? Пошла ли она вопреки тому, чего не должна была делать, в то время как эти два молодых человека сидели и изобретали план захвата власти и славы? Возможно ли то, что Ариана Дамблдор и была первым человеком, который умер “Ради Большого Добра? "

Все слушавшие, в том числе и Гарри, чье лицо менялось по мере прочтения, застыли в нерешительной паузе. Затем прошел шквал несогласия, недоверия к этой проныре Риты Скиттер, но Гарри перебил всех репликой:

— Вы же слышали все письмо Гриндевальда, все выглядит так, будто это была идея Дамблдора...

Споры, недовольство пронеслись по палатке.

— Нет, Дамблдор не такой! — решительно протестовала я. — Не стоит вестись на эту макулатуру.

А потом я села и крепко задумалась, ведь я верила человеку, который убил самого Дамблдора, и Игорю верила... Быть может, в книге есть что-то правдивое, а может и нет. Гарри уходил во все большие размышления насчет судьбы директора. Он считал себя обманутым, опустошенным. В его голове царил хаос, который оставил ему в наследство Дамблдор...