Книга лилий (джен)

Шла вторая неделя ноября. Друзья решили прогуляться после обеда, пока не село солнце. На улице было довольно много народу — люди ловили последние ясные деньки перед долгой зимой. Вечер казался сделанным из кусочков мутного льда: он был морозным, безветренным, мешал только туман. Марк заметил Ники и Анастази на площади и подошел к ним, потом к компании присоединился Бартоломью, и Джоан повеселела. Друзья разговаривали о всякой чепухе, и ничто не предвещало беды, когда вдруг на площадь галопом прискакала Эмма, она кричала: «Спасайтесь! Стервятники!» Женщина бросила поводья и практически рухнула на руки Барти. Из дома выбежал Гарольд. Он посмотрел на небо и тоже закричал: «Спасайтесь, все по домам!» Он взял поводья низкорослой лошадки Эммы и повел в конюшню. Люди спешно покидали площадь, ища укрытия. Тут с неба раздался оглушительный крик, и тень упала на город.

Марк запрокинул голову — и замер. Стервятники были чудовищными, огромными птицами, размах их крыльев был не меньше трех метров. Громко щелкали тяжелые изогнутые клювы, а мерзкие голые, покрытые серым пухом, шеи извивались, как змеи. В голове Марка проносились легенды об исполинских орлах, сказания о птице Рух, и среди общего хаоса он не мог пошевелиться от ужаса и изумления.

«Бегите в церковь!» — кричал Гарольд. Всем было уже все равно, куда бежать, главное — укрыться. Люди вбегали в чужие дома, хозяева распахивали двери и звали к себе. Монтферраны не двигались, ожидая атаки. Наконец одна из птиц с пронзительным визгом полетела вниз. Бартоломью и Гарольд с мечами наперевес бросились к ней, черные крылья сбили их с ног, но они успели ранить чудовище, и намеченная им жертва в последний момент успела укрыться в доме. Улица опустела. Монтферраны сами побежали в укрытие, захватив с собой перепуганных искателей, когда вторая птица начала атаку. Она выбрала Марка. Гарольд скрылся в церкви, Эмма уводила в гостиницу Джоан и Кевина и была далеко, Бартоломью и Ники сами боролись с третьим чудовищем. Анастази, оставшаяся одна с Марком, успела выставить перед собой меч. Перья чиркнули по стали, не причинив монстру никакого вреда. Марк увидел перед собой острый клюв, но его снова спас Фортунатус, внезапно выскочивший вперед. Ему удалось ранить птицу прямо в грудь, но та подмяла его под себя. Анастази провела лезвием меча по ладони, пачкая его в своей крови, а затем что есть силы вонзила клинок в тело чудовища. Раздался противный хруст — и птица моментально околела. Очередной монстр бросился с неба уже на Анастази, и той ничего не оставалось как спасаться бегством. Тем временем Марк пытался вытащить Фортунатуса из-под груды перьев, ему на помощь наконец подоспел Бартоломью, и они вдвоем оттащили Маккромахи в гостиницу. Их отход прикрывала Ники. Когда очередной стервятник пошел на снижение, она вытащила из кармана небольшой нож, также как сестра порезала ладонь, и метко метнула в чудовище. Птица коротко вскрикнула — и безжизненно рухнула на землю, ломая крылья. Воспользовавшись передышкой, все успешно добрались до гостиницы, и Беатрис наконец-то захлопнула тяжелую дверь.

— Все живы? — осведомилась Эмма.

— Почти, — ответил Маккромахи, вытирая кровь с лица.

— Дай я тебя осмотрю, — сказал Бартоломью, и Марк помог ему отвести Фортунатуса в столовую. Дверь за ними закрылась.

— Что за шум с улицы? — вздрогнув, спросила Джоан. Эмма поспешно задернула занавески:

— Стервятники пожирают своих мертвых.

Ники приложила к окровавленной ладони платок.

— Наша кровь убивает этих чудовищ, — ответила она на немой вопрос искателей. — Правда, рука потом болит.

— Беатрис, можно, мы переночуем здесь? — спросила Анастази.

— Конечно, что за вопросы?

— Это и есть тени? — поинтересовалась Джоан.

— Нет, — покачал головой Эверард, — это ж стервятники. Тоже порождения тумана. Видим мы их нечасто, но иногда они нападают. Пули этих тварей не берут, только сталь. А чтобы совсем прикончить — для этого нужна Монтферрановская кровь.

— Но ведь Анастази тоже может их убивать, — заметил Кевин.

— Так я вообще-то Монтферран, — девушка уперла руки в бока.

— Тут дело в духовных связях, а не в биологических, — пояснил Фердинанд, приобнимая надувшуюся сестру за плечи.

— Кажется, пиршество закончилось, — сухо сказала Эмма, осторожно отодвигая штору и выглядывая в окно. В сгустившемся тумане ничего не было видно, но с улицы доносился шум крыльев — птицы улетали. У всех вырвался вздох облегчения. Фортунатус, чуть хромая и опираясь на плечо Бартоломью, вышел из столовой, сел в одно из кресел перед камином и вытянул пострадавшую ногу поближе к огню.

— Что же это они, — сказал он, — давненько средь бела не нападали на город.

— Этому должно быть объяснение, — заметила Эмма.

— Ладно, пойду готовить ужин, — вздохнула Беатрис.

Джоан вскочила:

— Да как же так? Как можно есть после того, что случилось? Ужин?!

— Но ведь никто не пострадал, — возразила Анастази.

— Почти, — вставил Фортунатус.

— Тем более, — поддержала его Джоан. — Что это вообще было?

— Говорим же — проклятье, — тоном, словно объясняет что-то очевидное маленькому ребенку, сказала Эмма, — проклятье, что тяготеет над островом. Вы знаете легенду о лилиях.

— Да, Беатрис нам рассказала, — кивнул Кевин, — но никто не думал, что в ней все так… буквально!

Эмма вплотную подошла к нему и практически прошипела:

— Мы не бросаем слов на ветер. Сказано брать факелы — значит, берите факелы. Сказано бежать — значит, бегите. Марк, — теперь прекрасная сестра Мортимера испепеляла взглядом его, — из-за тебя пострадал Фортунатус. Может быть, пора сказать ему спасибо?

— Право, не стоит, — вмешался Маккромахи, — я не в накладе.

«Еще бы ты был в накладе», — подумал Марк, глядя, как Вероника, ненадолго отлучившаяся, вернулась с одеялом и чашкой чая для пострадавшего друга.

Ночь прошла спокойно. Утром, подождав, пока немного рассеется туман, все вышли посмотреть на то, что осталось от птиц. Горожане, притихшие и серьезные, толпились вокруг куч костей и перьев. Ники отыскала свой ножик. Анастази забрала меч. Уильям поднял с земли большое перо:

-Я сохраню его. Представляете, какая будет сенсация в университете!

Но тут перо начало стремительно таять и осыпаться вниз мельчайшими пылинками. Билл сдул остатки с пальцев и подумал, что за время, проведенное на острове, научился уже ничему не удивляться.