Виноваты звёзды (джен)

Дороги сходятся, переплетаясь подобно нитям.

Люди оставляют в жизни друг друга воспоминания, еле заметные или ощутимые следы, а временами и раны.

Всё случается по причине — мы можем попытаться её себе вообразить, но в итоге все догадки годятся только для того, чтобы стоять на одной полке с корявыми и невразумительными скульптурами дилетанта. В худшем случае эта завёрнутая в саван из сплошного заблуждения «причина» приведёт к разочаровывающим, горьким и никому не нужным последствиям.

В этом состояла ошибка Регулуса Блэка: он составил бесконечно длинный список причин, зачем Феликс Фелицис мог подтолкнуть его принять то злосчастное приглашение девочки Джульетт Макмиллан. Как нам уже известно, составление подобных списков — не лучший вариант времяпрепровождения.

Но прежде, чем мы перейдём к очередной части этой истории и вы наконец-то получите ещё один пример того, как превратна бывает судьба, мне не терпится рассказать вам о ещё двух семействах, играющих не последнюю роль в череде событий.

Начнём с того, что родителями хозяйки торжества были урожденная Мирцелла Гамп и Эдвард Макмиллан.

Макмилланы не отличались богатством Малфоев и Лестрейнджей, но стоило признать, что их владения были впечатляющими. Такие земли не достаются по дарственной. Чтобы отщипнуть себе этот живописный и нескромный в отношении площади участок, нужно было ещё потолкаться локтями — а это о чём-то да говорило. Как минимум о том, что Макмилланы не такие уж бесхитростные простачки, какими хотят выглядеть.

Первыми об этом догадались Гампы, которые уже много поколений занимали не последнее место в сфере науки и образования. С конца девятнадцатого века — вот уже без малого сотню лет — они управляли своей Академией, обучая как самых юных волшебников, которые предпочли Хогвартсу домашнее обучение, так и амбициозных выпускников школ, лелеющих мечту стать учеными. Естественно, простые смертные без личного одобрения Деймоса Гампа в Академию попасть не могли.

Макмилланы же, как я уже несколько раз вам говорил, являются потомственными целителями. Свои секреты волшебного врачевания они хранили так же рьяно, как Гампы — свои методики обучения.

Гампы любили поразглагольствовать о философии бытия и полагали, что им что-то известно о мироустройстве, а трудоголики-Макмилланы, посвятившие себя заботе о здоровье волшебников, наоборот всегда относились с сожалением к людям, зацикленным на таких непрактичных, по их мнению, вопросах, как религия и мистицизм. В их деле не было места для необъяснимых чудес, для коих в Академии Гампов всегда оставляли пространство для размышлений.

Взять даже их имена. Гампы исправно называли детей громко и многообещающе — Деймос, Диона, Хирон, Мирцелла, Оберон. Макмилланы же предпочитали что-то мене вычурное и классическое. Например, Эрнест и Эдвард.

Казалось бы, столкновение этих, вращающихся на разных орбитах, миров было бы очень нежелательным.

Однако Мирцелла и Эдвард пренебрегли законами вселенского равновесия, и с тех пор две семьи тщетно пытались найти общий язык. Этот конфликт был, во всяком случае, невидимым в физическом плане — имелось в виду, что ученые и колдомедики пока ни разу не подрались.

Но «невидимый» — не означало «неосязаемый».

Старики уже несколько лет перетягивали бедняжку Джульетт словно канат — вот в таком соперничестве эта неприязнь наконец-то нашла выход. Старший сын Мирцеллы и Эдварда пресек это соревнование на корню, а после Хогвартса сбежал от надоедливых советников в Румынию. Но девочке Джульетт пока некуда было бежать. Она сносила это соперничество весьма стойко, однако первые тревожные звоночки уже начали вызывать резонанс в её неокрепшей детской психике.

Человек, не знающий всех деталей, этого тайного противостояния списал бы всё на скучную старость, которую пожилым Гампам и Макмилланам просто необходимо было чем-то заполнить — конфликт друг с другом тоже сгодился бы. Но в процессе организации праздника отношения между ними накалились настолько, что ни у кого не повернулся бы язык описать ситуацию, как искусственно надуманную или специально обостренную.

До последнего шла битва за право принимать праздник. Регулус Блэк думал, что письма заколдованы появляться всюду, напоминая гостям о торжестве. Однако на самом деле старшие Гампы и Макмиланы ежедневно отправляли сотни сов, сообщая гостям, что место проведения праздника меняется. Гампы призывали гостей явиться к ним в Годрикову Впадину, а Макмилланы — к себе в Тинворт.

После того, как обе стороны израсходовали все запасы Умиротворяющего бальзама, Гампы всё-таки прикинулись поверженными и якобы из благородства уступили Макмилланам.

Справедливости ради, Гампы сами же всё и начали. Макмилланы лишь защищались.

Старая лиса-сплетница Анна и Деймос — коллекционер, охотник за редкими дарованиями. Несложно на их фоне притвориться добротой во плоти. При всём этом не спешите рисовать Макмилланов ангелами, а Гампов — демонами. Как я уже сказал, считать колдомедиков абсолютно нормальной семьёй можно было только в параллельной реальности.

Читай, то же самое, что считать Блэков нормальными.

И если вы ещё не поняли — в этой истории не существует во всех отношениях адекватных семей. Судите сами.

Ваш Астроном

* * *

Библиотека заросла пылью и подносами, уставленными пустыми чашками.

Самым важным было понять, что вся книга — как бы она ни выглядела — написана на том же самом устаревшем английском, только вот у каждой главы свой секрет шифровки.

До того, как это стало ясно, Регулус терялся в пространстве вариантов.

Но самым сложным для принятия стал момент того, что шифровка была нарочно сотворена чьими-то руками. И всё же юный Блэк до последнего сомневался в себе и полагал, что это всего лишь нечто недоступное его разуму. В этом его убеждала замысловатость символов, которые после озарения оказались обычными — но по своему характеру замысловатыми — буквами, нарисованными кем-то со всем усердием, чтобы запутать и напугать каждого, кому взбредёт в голову взглянуть на эти письмена.

В тот конкретный момент Регулуса мучила последняя глава. Именно та, на которой и произошло прозрение. Но не только по этой причине Регулус на ней зациклился.

Во-первых, именно эту главу так жаждал получить от него Волдеморт.

Во-вторых, в этой главе значились символы, прослеживающиеся на протяжении предшествующих глав. Регулус рассудил, что если ему удастся докопаться до их значения по контексту, это станет ключом к отгадке шифровок в предыдущих главах.

К чему удалось прийти Регулусу? Он узнал, что все слова в этой главе отражены справа налево, а каждая вторая строка вдобавок перевёрнута вверх ногами, но — что важно иметь в виду — только перевёрнута, а не отражена сверху вниз.

Так вот, Регулус читал книгу через отражение в зеркале, а чтобы прочитать каждую вторую строчку, приходилось зависать в воздухе вверх ногами или смотреть в зеркало, стоя на руках. На этой неделе чудовищная занятость позволила ему переписать все восемь страниц на человеческий — пусть и устаревший — английский, и теперь настало время перевода.

Все, кто имел возможность застать Регулуса за этой работой, думали, что ему пора отдохнуть и поправить душевное здоровье.

Это было очень утомительно, но, казалось бы, отныне дело только за словарями.

Только на этом надоедливые и кусачие подозрения не покинули Регулуса, а, наоборот, со всей решимостью устремились перейти в хронические неприятности. Оригинальный текст выглядел несвязным.

«Надеюсь, я ничего не упустил. Не выдержу висеть ещё одну неделю вверх ногами», — говорил себе Регулус.

Голова противилась думать. Ничего не оставалось, кроме как лечь спать.

За окном начали щебетать первые птицы. Они предвещали восход солнца. Семнадцатое мая девяносто шестого года. Что принесёт этот день? Регулус размышлял над этим, застряв где-то между бодрствованием и сном. Из-за постоянного беспокойства его давно не посещал сон крепче, чем этот.

Изо дня в день всё шло своим чередом.

От безнадежного проекта по высшему зельеварению он переходил к наблюдению за глизнями.

Потом следовали попытки написать более убедительные выводы по исследованию генеалогии французских правителей. В этом проекте Регулус искал доказательство родства королей с волшебниками и наличие магических сил у их советников. Доктор Гамп великодушно согласился засчитать эту работу как выпускной проект по истории. В противном случае, Регулус бы просто провалился по этой дисциплине, потому что забыл о её существовании и весь семестр ничего не делал.

Далее следовала работа над реставрацией и переводом древних пророчеств — единственное, в чем Регулус мог похвастаться готовностью.

После он возился над артефактом, позволяющим дышать под водой. Обитатели дома на площади Гриммо проклинали Регулуса за то, что он просиживает в Мраморной ванне по два часа в день — и случалось это обычно вечером, когда это место было востребовано как никогда.

Впрочем, он был признателен домочадцам за то, что они, по крайней мере, не жаловались на ящики с крапивой, коими был уставлен каждый подоконник в доме, а так же на запахи, которые источало то варево, которым Регулус эту крапиву поливает.

Проходку по выпускным проектам довершали попытки перевода книги — занятие, не имеющее никакого отношения ко всему, что сейчас глобально имело значение для жизни Регулуса, и в то же время, чисто психологически, это был топор, нависший над его шеей.

Едва ли Регулус мог полноценно уснуть. Закрывая глаза, он видел деда Поллукса, который в своей ледяной манере говорил:

— Мне скоро сто лет, а ты не можешь перевести какую-то книжку! Уж не платим ли мы Гампам кругленькую сумму, чтобы они учили тебя удобрять крапиву?

Больше всего Регулусу докучала мысль о том, что он всё-таки довершит этот перевод, после чего окажется, что эта старая книга — не более чем издёвка, чья-то глупая шутка. Рукопись, не имеющая ни смысла, ни ценности.

Кикимер заглянул в библиотеку, чихнул, прочитал что-то вроде молитвы Мерлину и утащил пару подносов, набитых грязной посудой.

Бряканье фарфора выдернуло Регулуса даже из того состояния, которое так скудно напоминало сон. Он раздраженно откинул одеяло и сел. Утренние лучи майского солнца осветили грязную библиотеку, остатки растаявших свечей и пол, покрытый слоем мятых, пропитанных отчаяньем кусков пергамента.

Регулус сполз на пол. Он уже не помнил, удалось ли ему что-то понять до того, как его мозг отказался работать.

Может, всё дело в том, что он читал книгу с конца? Обычно, когда от нетерпения узнать развязку заглядываешь в последнюю главу, всё выглядит так, словно смотришь в кривое зеркало.

Один из листов нашелся в словаре в качестве закладки. Рассевшись на полу, Регулус переписал его содержимое на чистовик:

ваши предки

и чародей

о его наследнике

честь

достояние

читатели

способы пренебрежения балансом

естественно, для допустимого

Всё зависит от сущности дара.

напасти

одна книга

десяток книг

ответственность за действия

Полагаясь на себя (о том?), правильно или не правильно вы

распорядиться

нарушить

множество перед глазами

Судьи, близнецы Лекс и Лем, мастерица Спиро.

Четыре из двенадцати даров были утеряны навсегда

передать хранителям

уже двенадцать поколений

Вальбурга застала его застывшим с пером в зубах.

— Собирайся. По твоей милости нам нужно идти на праздник к Макмилланам, — сказала она, глядя на лежащего на полу сына.

— Я думал, ты сама не против туда отправиться.

С подбородка Регулуса капнула капля чернил.

Вальбурга смерила сына крайне оценивающим взглядом и степенно вышла из комнаты. Что-то подсказывало Регулусу, что, обдумав некоторые моменты этого визита, его мать слегка разуверилась в разумности сего шага.

Представила, в каком бешенстве будет Сириус?

Вероятно, что так. Но Регулус не собирался менять своё решение. Его преследовало особое предчувствие, что принять приглашение от Гампов-Макмилланов — это не просто дурацкий порыв, продиктованный Феликс Фелицис. Что-то должно было произойти на этом празднике. Что-то сулящее перемены и удачу — а может, и новую зацепку.

К тому же детям нужно общаться со сверстниками. Как и ему самому.

* * *

На десятом десятке с Эрни-старшим случилось перенасыщение обязанностями.

По долгу службы он десятилетиями нёс ответственность за своих пациентов.

Также у него была большая семья: младшая сестра Мелания, жена Мелисса, два сына — Остин и Эван, две невестки — Эрис и Церера, два внука — Чарльз и Эдвард, одна внучка — Глория, три правнука — Николас, Арес, Эрни-младший, три правнучки — Джульетт, Дафна, Астория.

К обязанностям беспросветной заботы о них ещё добавлялись обязанности кормить жмыров, аквариумных рыбок, трёх попугаев и прятать несколько скелетов в шкафу.

Словом, прилично натерпевшись и постарев, мистер Макмиллан стал в буквальном смысле убегать от ответственности, ссылаясь на свой почтенный возраст и многочисленные — но несуществующие — болячки. Это было очевидным для многих, но так как никто не мог предоставить веских доказательств того, что дедушка Эрни — заядлый симулянт, ему всё сходило с рук.

За считанные минуты до появления первых гостей самый старший из Макмилланов продолжал дремать в своём кресле-качалке в тени дерева возле веранды.

Его жена, Мелисса, была из Браунов — это семья, которая в то время занималась торговлей ингредиентами для зелий. Они были известны своей неутомимостью. И неугомонностью.

По сути, эта леди в одиночку отобрала у Гампов право на проведение праздника по их канонам. С того момента прошло три дня. За это время диалог Эрни-старшего с женой приобрел весьма шаблонный характер.

— Эрни, ты отправил сову своей сестре?

— Я не могу. У меня мигрень.

И Эрни-старший усаживался качаться в своё кресло.

— Эрни, приехали акробаты. Иди, поговори с ними. У меня плохой французский.

— Я не могу, у меня воспалился зуб.

И дед Эрни закрывал глаза, что есть сил притворяясь спящим. Совсем не важно, что последний его зуб выпал лет пятнадцать назад.

— Эрни, Гампы просят ещё пять мест для своих гостей! Может, ты им объяснишь, что сто пятьдесят персон на детский праздник — это уже через край?!

— У меня что-то неладное с животом.

Отметим, что в юности Эрни был талантливым колдомедиком, ответственным руководителем и прекрасным братом своей сестре Мелании Блэк, но, как говорится, всё хорошее когда-то заканчивается. Глядя на леди Мелиссу, было несложно понять, почему образцовое поведение Эрни выветрилось безвозвратно.

Заботливость, истеричное внимание к деталям и щепетильность Мелиссы Макмиллан в преддверии торжества возводились в квадрат, поэтому не было ничего удивительного в том, что Эрни-старшему хотелось убежать от неё на край света. В памяти ещё были свежи воспоминания об одиннадцатом дне рождения Ника, его старшего правнука. Тогда Мелисса совсем вышла из берегов. Её болтовня начиналась с вопросов о состоянии здоровья, сне и питании, так что гостям начинало казаться, что они пришли не на праздник, а на плановый осмотр в больницу. Кончилось всё тем, что Мелисса притащила Гиппериону Гампу пять подушек, чтобы он выбрал, какая из них удобнее. Всё потому, что ей показалось, будто ему неудобно сидеть, из-за того, что старик как-то не так поморщился.

В молодости Эрни находил пунктики жены забавными, но теперь, когда его десятый десяток подходил к концу, от них сводило живот, воспалялись зубы и болела голова.

В армии старой леди Мелиссы остались только сыновья и невестки, и они, Эрни был уверен, не скажут ему спасибо за очередной побег.

Два сына Эрни и Мелиссы — Эван и Остин — приходились кузенами Лукреции и Ориону Блэк. Остин вдобавок был для Блэков кем-то вроде семейного доктора.

К счастью, гости запаздывали. Иначе им пришлось бы застать двух заведующих отделениями Мунго за беготнёй по лужайке. При том, что оба они были уже дедушками, Мелисса командовала ими точно так же, как это было пятьдесят лет назад.

— Гирлянда висит криво, — сказала она сыну своим медовым голоском.

Эван терпеливо кивнул и, приняв ответственный вид, направился к гирлянде. Якобы её поправлять.

— Халтуришь? — шепнул ему Остин. Он тоже изображал какую-то деятельность, стоя с ножницами в руках у куста гвоздики.

Для полноты картины стоило отметить, что Эван был на целую голову ниже Остина, но именно ему Мелисса поручила поправлять гирлянды, а его брату — стричь низенькие кустарники.

Несмотря на то, что Эван был старше, его всегда принимали за младшего брата Остина. В школе за ним закрепилось прозвище Квоффл. Когда он позвал на танцы Цереру Оллертон, недоброжелатели чуть не лопнули от смеха, ведь отец девушки в то время производил те самые квоффлы.

Спустя пятьдесят лет здесь тоже ничего не изменилось. Эван — круглый, Остин — высокий. Оба черноволосые, с седыми висками и помимо телосложения очень друг на друга похожие лицами.

— Кентавр за ногу, где эти гости? — тихо выругался Эван, пропустив шпильку брата. — Скорее бы уже пришли, чтобы она на них переключилась.

— Может, Гампы таки в последний момент опять всех к себе зазвали, — предположил колдомедик Остин, украдкой пряча ножницы в горшке с цветком.

— Хоть бы нет, иначе мне их жаль, — ответил Эван.

— Видел Эрис и Цереру?

— Они прячутся за сценой. Пытаются перекроить на ходу схему рассадки гостей. Мать опять посадила Чарльза и Эдварда вместе.

Остин что-то недовольно пробурчал. Эван вытянул шею, вглядываясь вдаль, а потом кинул гирлянду в кусты:

— Ну, наконец-то. Гампы прибыли. Впервые так рад их видеть.

Леди Макмиллан молниеносно забросила командование приготовлениями, как только Гампы появились на лужайке, и, закинув куда подальше фартук, побежала к гостям, чтобы одарить их порцией своей всеобъемлющей заботливости.

Деймос Гамп не изменил своему пристрастию к бархатным костюмам. На этот раз старый ученый нарядился в нечто тёмно-лиловое и с высшей претенциозностью уложил остатки своих волос лаком.

Худощавая леди Анна плодотворно покопалась в сундуках своей юности — платье, которое она надела, можно было найти в музее английской моды ещё двадцать лет назад, но она явно чувствовала себя в нём уверенней некуда. Непонятно, что придавало ей силы двигаться так стремительно — платье, которое она носила в лучшие годы или зависть. Так или иначе, запас фамильярностей и хищный прищур миссис Гамп также прихватила с собой, а, значит, была во всеоружии.

Ни от кого не укрылось, что старики наряжались сюда с особой установкой — показать, что они никоим образом не побеждены и не уязвлены тем, что их родная внучка Мирцелла отдала права на праздник бабушке своего супруга.

— Анна! Деймос! Добро пожаловать!

— Здравствуй, Мелисса, — поздоровалась леди Анна, принимая объятья хозяйки дома. — А ты всё такая же бодрая, что даже летаешь без метлы.

Эван и Остин переглянулись от такого лицемерия.

— Мои неорганизованные дети и вечно хворающий супруг не дают мне расслабиться, — эти слова она нарочно кинула в сторону веранды, на которой покачивался в кресле Эрни-старший.

Глава семьи поморщился и начал медленно подниматься, предвкушая это «приятное» общение с четой Гампов.

Где-то на полпути к гостям его перехватили Эрис и Церера, отобрали у него старую схему рассадки и вручили другой клочок пергамента, на котором места живого не было из-за бесконечных перечеркиваний. Эрни ничего не мог там разобрать, поэтому водил Гампов кругами по обустроенной для фуршета лужайке у фонтана, настаивая на том, чтобы Деймос и Анна посмотрели каждый кустарник. И только потом, немного пробудившись от дремоты, он понял, что невестки снова поменяли всё в последнюю минуту. От рисованного радушия доктора Деймоса и его супруги к тому моменту мало что осталось.

Словно на успокоение удрученным Гампам из дома вышла Джульетт в летящем бирюзовом платье, вышитом бисером. Изюминкой стали длинные рукава, напоминающие крылья.

За ней шли Эдвард и Мирцелла, с интересом поглядывая на внешний антураж. Мелисса долго ломала голову, как задекорировать колонны — светящимися бабочками, цветами или попросту гирляндами? Как видно, она решила, что лаконичность ей не союзник, потому что в ход пошли даже рождественские звёзды.

— Джульетт! — воскликнул Деймос, чуть не расплакавшись. — Анна, посмотри, какая красота.

Доктор Гамп осторожно обнял правнучку, словно с боязнью помять её наряд.

— Идеально, — кратко выразила своё мнение миссис Гамп. — А Мирцелла с каждым годом всё больше похожа на мать. Надеюсь, дорогая, что Хирон не хлопнется в обморок, когда тебя увидит.

— Мне бы этого не хотелось, — улыбнулась Мирцелла.

— Безупречный вкус Гампов очевиден, — ещё раз восхитился Деймос.

Эдвард кашлянул.

— А, здравствуй, Эдвард, — протянул доктор Деймос с такой интонацией, как будто отец Джульетт портил всю идеальность ансамбля.

— Мне кажется, ты поправился, — добавила леди Анна.

Лицо Макмиллана окаменело в странной гримасе, какая бывает у людей, когда они силятся промолчать из уважения к возрасту собеседника.

Мирцелла издала смешок. С тем, что Джульетт выглядела в глазах Гампов идеальным ребёнком, они продолжали упорно игнорировать факт того, что она была копией Эдварда.

— Пойду, поздороваюсь с сестрой, — кратко сказал Эдвард и удалился.

— Ах, Мирцелла, твой муж — всё такой же грубиян, — укоризненно прошептала Анна внучке. — Джульетт, иди же сюда. Расскажи, как твоё настроение?

Джульетт упрямо стояла на табуретке и кого-то высматривала.

— Я очень хочу, чтобы Блэки пришли, — сообщила она с крайней серьёзностью.

— Не стоит беспокоиться, — Мирцелла поправила прическу дочери. — Если Блэки принимают приглашение, они всегда приходят.

— Знаю, знаю, — согласилась та. — Но мы их столько звали, а мистер Блэк всё время отказывался. Мне прямо не верится, что они на этот раз придут.

— Ещё как придут! — доктор Деймос ободряюще приподнял опущенный подбородок именинницы.

В его голосе чувствовались настолько сильные гаммы уверенности, словно в случае, если Блэки не явятся, он сам их сюда доставит.

* * *

Тинворт приветствовал Блэков гостеприимным солнцем и громкими разговорами, от которых внутри каждого асоциального существа могла зародиться грандиозная паника.

Когда Регулус осознал масштаб события, всех его спутников уже как ветром сдуло. Некий отрезок времени он пытался выглядеть естественно, прохаживаясь мимо столов с канапе и крабами. От чувства нелепости было не отделаться — Макмилланы действительно соорудили для праздника правнучки целый лабиринт увеселений, и Регулус жалел, что так легкомысленно проигнорировал вложенную в приглашение карту.

По счастливому стечению обстоятельств, ноги — и запах сладкой ваты — привели его к поляне, где располагались столики с угощением для детей.

Джульетт вежливо — но без живого интереса — раздавала маленьким гостям лакомства. Как только она увидела Регулуса, её глаза вспыхнули, как пара светлячков.

— Мистер Блэк! Вы пришли!

Регулус опешил от эффекта, произведенного его появлением.

— Да, конечно, — промямлил он, пока Джульетт выбиралась из толпы маленьких гостей. — Всегда прихожу только на юбилейные даты.

Она рассмеялась, но, казалось, не его шутке, а просто от радости, что он здесь.

— На самом деле, я намного больше жду одиннадцати лет. Скорее бы поехать в школу!

— Всему своё время.

— Спасибо, что пришли! Ваша бабушка тоже сказала, что вы обязательно будете, — переменила тему Джульетт. — Но я до последнего думала, что опять откажетесь.

— Ни в коем случае.

Джульетт это польстило.

— Показать, что здесь есть? Много всего, правда?

Регулус начинал догадываться, что Джульетт не просто так воспрянула духом, увидев его.

— Не стоит, не стоит. Кто же позаботится тогда о твоих гостях? — намекнул он.

Но она, как видно, не слушала.

— А где же ваши малыши? — в голосе слышалось немыслимое предвкушение.

— Гарри и Атрия? — Регулус огляделся. — Они, должно быть, с моей матерью — а если нет, то изучают окрестности.

— Но они ведь пришли?

Да, сейчас стало очевидным, чего так сильно ждала Джульетт. Но не могла же она спросить напрямую, привел ли Регулус ей на праздник Избранного, как и обещал?

— Конечно. Они здесь. Только вот могут быть немного смущены — никогда раньше не видели столько людей в одном месте.

Надо отметить, людей, которых они видели за годы своей жизни, можно было перечесть по пальцам. Вдобавок у этих детей замечательно получалось становиться невидимыми, если им это было угодно. Бедный Ремус Люпин порой искал их часами, переворачивая весь особняк дядюшки Альфарда вверх дном, и в лучшем случае мог похвастаться какими-то уликами вроде банановой кожуры и фантиков, которые оставляла за собой эта парочка.

Регулус предпочел сохранить дальнейшие неутешительные соображения невысказанными.

— Тогда, как хозяйка праздника, я обязана за ними следить. Вдруг они даже напуганы, — заявила Джульетт.

— Естественно, — театрально согласился Регулус.

— Давайте их найдём? — не дожидаясь ответа, она потянула его за руку. — Заодно я вам всё-всё покажу, — добавила она, опомнившись.

— Отлично. Не терпится послушать.

Джульетт поведала ему, что зона праздника делится на четыре части: западную, восточную, северную и центральную. Сейчас они в западной части, где располагались фуршет для детей, площадка подвижных игр и конкурсов, а также ипподром и пони. По её мнению, поиски следовало начать именно здесь. Регулус безвольно согласился.

— Это мои кузены — Гринграссы. Арес, Дафна и Астория — совсем малышка. Дети тёти Глории. Она сестра моего папы. Вон та леди в синем платье.

— С кем лучше всего ладишь?

— Со всеми, — похвалилась Джульетт. — Просто с кем-то это получается не так просто. Арес чуть-чуть старше меня и любит напоминать, что поедет в школу раньше, и что вообще-то он сильнее, потому что мальчик. Это надоедает. Но он так со всеми девчонками. Тётя Глория и мистер Гринграсс очень строги с ним. На самом деле я знаю, что он хороший. С ним уж точно легче, чем с Эрни. По сравнению с ним Арес просто душечка, — она привстала на носочки и заглянула за забор из живой изгороди. — Вон он, повис на качели, — Джульетт показала пальцем вдаль. — Это Эрни-младший. Его назвали в честь прадедушки, поэтому он думает, что ему всё можно. Щипается и рвёт мои книжки.

«Суровое преступление».

— Тоже кузен?

— Троюродный, — сказала Джульетт, призадумавшись. — Его папа Чарльз — кузен моего папы. Они всё время начинают ругаться и выяснять, кто из них лучший целитель, поэтому бабушки разводят их по разным углам, как мальчиков.

«Вот так девочка Джульетт всех сдала».

— И ты даже не пыталась их примерить? — в шутку поинтересовался Регулус.

— Пыталась. Но пока тётя Робин науськивать дядю Чарльза против папы, бабушки делают лучшее, что можно представить.

«Она понимает намно-о-ого больше, чем ожидают от неё взрослые».

Судя по всему, Джульетт порадовало, что Регулус слушал её внимательно, поэтому, войдя во вкус, она продолжала делиться своими дискредитирующими наблюдениями.

Дети играли в прятки в сооруженном на поляне детском городке. В постройке явно угадывался Хогвартс с его башнями, четырьмя гербами и прудиком, на берегу которого лежал, раскинув щупальца, бутафорский кальмар непропорциональных размеров.

Регулус и Джульетт обыскали всё и внутри, и снаружи, заглянули в каждую повозку с пони, за каждый ящик с овощами и мешок с овсом. Гарри и Атрия отсутствовали. Зато Регулус столкнулся лицом к лицу с колдомедиком Эваном Макмилланом, когда тот — если принять во внимание его неизменную конституцию — скатывался с холма. Этот человек, как и его брат Остин, приходился отцу Регулуса кузеном. Однако Регулус не так хорошо был с ним знаком.

Старик Эван пожал Блэку руку, громко расхохотался и сообщил, что только что проиграл своему брату тридцать галеонов. Регулус, может, и спросил бы его, что это значит, но Джульетт уже тянула его на дальнейшие поиски в центральную зону праздника, а мистер Макмиллан получил укоризненный тычок в бок от своей серьезной леди-жены.

Центральную лужайку от этого места отделяла целая роща деревьев, росших дугой. Джульетт отметила, что восточная часть праздника отделена от центра такой же рощей. Каждое дерево посажено в честь ребёнка, который родился в семье Макмиллан. Она так же показала Регулусу дерево, которое посадили ровно десять лет назад в честь дня её рождения, в честь её брата — Николаса и даже в честь дедушки Эрнеста.

— Жаль, что мой старший брат не смог приехать. До этого он всегда был на моём дне рождения. Но он закончил Хогвартс и уехал учиться в Румынию.

— Время летит быстро. Я помню Ника первокурсником.

— А он сказал, что помнит вас очень важным и неразговорчивым. Я сказала ему, что это совсем не так.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Регулус.

Центральная площадка была организована под ресторан — от него, собственно, и шли все дорожки. На запад, на север, на восток и на юг — к веранде дома.

— Мы, конечно, могли бы идти по дорожке, но мне очень хотелось показать вам деревья, мистер Блэк, — предугадала девочка его вопрос.

— Это ничего, — успокоил он Джульетт, после чего наложил на туфли Чистящее.

Безоблачное небо и завораживающий фонтан добавляли этому месту глоток свежего воздуха, что казалось просто необходимым, если подсчитать, сколько людей здесь собралось.

Несмотря на явную перенаселенность гостями, ресторан смотрелся очень эффектно. Столики были покрыты белоснежными скатертями и поэтому напоминали огромные белые грибы, растущие на поляне. Цветы в вазах повторяли оттенок платья именинницы. На салфетках блестело серебро.

Сначала взрослые гости, естественно, решили отдать дань уважения угощениям, подкрепиться, а потом уже исследовать многочисленные развлекательные аттракционы. Как результат, в центральной зоне можно было протолкнуться с трудом. В основном потому, что большинство гостей почему-то стояли, а не наслаждались едой.

Пока гости оживленно делились новостями, старушка Мелисса Макмиллан бегала от одного столика к другому, расставляя карточки с именами гостей. По пятам за ней следовал старый колдомедик Эрни, аккуратно подменяя карточки другими.

— Наверно, вы заметили, что никто не может сказать гостям, за каким столом садиться? — обратила внимание Джульетт. Казалось, она ни капли не смущена поведением прадедов. — Это потому что бабушка Эрис и бабушка Церара всё переделывали в последнюю секунду, чтобы не садить дядю Чарльза и папу вместе. Прабабушка опять захотела уместить их за один стол.

— Этого тоже допускать нельзя?

— Конечно, нельзя! Они…

— Спорят.

— Да.

— Кто, по-твоему, лучший целитель?

Регулус ожидал ответ в духе: «Конечно же, мой папа!»

— Ну, мистер Блэк. Такое нельзя сравнивать. Папа лечит недуги от заклятий, а дядя Чарльз — волшебные вирусы.

Регулус проглотил язык.

Пока они обыскивали поляну с едой, сменилось несколько блюд, к которым никто не притронулся. Движение затруднялось необходимостью здороваться с людьми и отвечать на их пропитанные любопытством вопросы. Многих волшебников Регулус не знал, но они заговаривали с ним, как со старым другом.

В воздухе витало: «Блэки. Блэки пришли. Гарри Поттер. Гарри Поттер!»

В этот момент Регулус почувствовал, что найти Гарри и убедиться в том, что его охраняет как минимум один Цербер в лице Вальбурги — это уже не каприз Джульетт, а чистая необходимость. Он недооценивал известность этого ребёнка, как и то, насколько ожидаемым был его визит.

«Где бы ты ни прятался, Гарри — продолжай прятаться, пока я тебя не найду».

Ответив на два десятка бесполезных вопросов от людей, которых он никогда прежде не видел, раздраженный Регулус выбрался из толпы. Вопросы, быть может, были и будничные, только вот от всех них сквозил явный проверочный подтекст: «Так вы тот самый брат Сириуса Блэка — того самого Сириуса Блэка, который является опекуном Гарри Поттера?»

Джульетт ждала его у фонтанных колонн. Её вопрошающий взгляд предвещал, что она вот-вот начнёт докапываться до истоков происхождения его кислой физиономии.

Да, не очень-то Регулус был почтителен с её гостями. Может, Николас был прав на его счёт.

— У тебя много родственников, и все они очень интересные люди, — сказал Регулус для отвода глаз.

— Не то слово, — подтвердила Джульетт, волоча Регулуса на каменную площадку вокруг фонтана, где колонны были оплетены мелкими голубыми цветами. Обзор здесь был намного лучше. — И все умеют что-то, чему мне тоже хотелось бы научиться! Правда, я не могу выбрать, чему мне учиться сначала, а они хотят, чтобы я выбрала.

Регулусу стало совестно за то, что пока Джульетт делится такими сокровенными проблемами, он увлечен своими заморочками. В этих детских словах было что-то, нашедшее отклик в его душе. Быть может, странно, но его самого рвало на части из-за похожего выбора.

— Поверь мне, Джульетт, думать о таком, когда тебе исполняется десять — ещё рановато. Есть ещё множество вещей, которые ты даже не успела увидеть. Выбирать что-то сейчас было бы большим упущением.

— А, может, я увижу столько всего интересного, что никогда не смогу выбрать! — неутешительно подытожила Джульетт.

Регулус помрачнел.

— Возможно, — признал он и решил, что эта девочка заслуживает того, чтобы с ней общались как со взрослым человеком. — Я, например, до сих пор не знаю, кем хочу работать — при том, что я заканчиваю Академию. Можешь такое себе представить?

— Не может быть! — воскликнула Джульетт. — Я бы не смогла что-то так долго не знать.

Физиономия Регулуса окончательно скисла.

Джульетт сообразила, что выбранная ею формулировка оказалась, мягко говоря, уничижающей.

— Я хотела сказать… — смутилась она. — Вы ведь, наверно, знаете, где точно не хотите работать? Что вам точно не подходит?

— Боюсь разочаровать тебя, Джульетт, — изрёк пожалевший о своём откровении Регулус.

— Как же так? — не понимала та. — А моему прадедушке Деймосу вы об этом говорили?

— Не решаюсь. Надеюсь, что всё прояснится после экзаменов.

— Могу загадать для вас желание, когда буду задувать свечки.

Регулус вяло рассмеялся.

— Не стоит!

— Мои желания всегда сбываются, — отметила Джульетт.

— Это большая удача, и всё-таки на свой день рождения нужно загадывать желания для себя.

— Это ничего. Я сегодня уже два раза свечи задула. Будет ещё третий — теперь уже с гостями. Даже в голову не приходит, что ещё можно загадать. Мне не жалко. Так что я настаиваю.

Регулус был смущён её непосредственностью.

— Если так, я не могу запретить.

— Как вкусно пахнет фондю. Я проголодалась. Но, конечно, нам нужно их найти! Я могу потерпеть. Мне бы только схватить пару кусочков.

— Думаю, Гарри и Атрия могут подождать ещё немного, — Регулус принудил себя сказать это и продолжал с надеждой разглядывать толпу.

Они снова нырнули в океан голосов и пошли к нужному столику.

Тем временем здесь собралась компания из Блэков, Малфоев и Пруэттов, и детей рядом с ними не наблюдалось.

Бабушка Мелания наконец-то поймала бегающего по лужайке Эрни-старшего в свои сестринские объятья и аккуратно поинтересовалась у него «куда им, в конце концов, садиться». Явно изведенная произволом Мелисса Макмиллан вежливо отбилась от гостьи и упорхнула дальше сносить расставленные супругом «неправильные» таблички. Эрни какое-то время наблюдал за этим с внутренним — но написанным на лице — скрежетом, но потом, казалось, снова впал в состояние крайней старческой беззаботности.

Мистер Пруэтт с недюжей терпеливостью удерживал под локоть тётю Лурецию, выслушивая её замечания по поводу того, кто из гостей как одет, но в какой-то момент отпустил её в свободное плавание. Видно потому, что больше не мог выносить эту трескотню.

Пока бабушка Мелания выуживала из Эрни-старшего последние новости, дед Арктурус бессовестно воровал фондю. Нельзя сказать наверняка, замечал ли он в этом момент, что происходит вокруг.

Нарцисса крутилась в привычном для неё водовороте взаимной лести. Ей, в отличие от Регулуса, всегда удавалось отвечать с любезностью на каждую замаскированную под вопрос гадость.

Вальбурга стояла рядом с ними, то обдавая гостей холодным взглядом, то скупо принимая приветствия, но едва ли вникала в беседы. Стороннему человеку могло показаться, что миссис Блэк пребывает в своём привычном надменном состоянии, но Регулус чувствовал, что мать прячет за этим свою растерянность.

Встретившись с ним глазами, она словно очнулась ото сна, вздрогнула и оглянулась на стол с фондю. На её гневном лице было написано, что она ожидала увидеть там кого-то, помимо набивающего живот свёкра.

Значит, Гарри и Атрия от неё тоже удрали.

Регулус выжал остатки оптимизма, чтобы послать ей жест, сообщающий о том, что он этим займётся, но в этот момент почти вся уверенность на успех этого мероприятия была задавлена разрастающейся, словно бамбук после дождя, тревогой.

Это был первый раз за вечер, когда он понял, что явиться сюда — это ошибка, но далеко не последний.

Пойманный на месте преступления дед Арктурус немного посторонился, заметив Регулуса с хозяйкой праздника. Пока он поздравлял Джульетт, Регулус стянул со стола последнюю порцию фондю, чтобы придержать её для изменницы. В таком изобилующим сладостями месте за дедом Арктрусом нужно было присматривать не хуже, чем за ребенком.

Джульетт торопливо приняла он него тарелку и принялась за еду. Регулус ощущал на себе тяжелый взгляд матери, призывающий его поторопиться.

Словно глубоко вжившись в роль экскурсовода, Джульетт продолжала свой рассказ, который теперь звучал как подробное досье на каждого присутствующего.

— Мама и папа, — с благоговением представила она.

В повседневной жизни Эдвард Макмиллан выглядел как очень деловой высокий мужчина, а его жена Мирцелла — как дамочка, умеющая прекрасно пользоваться своим женским обаянием. Вместе же они выглядели как пара хихикающих детей, подложивших кнопку учителю. Так что Регулус не сразу признал в них тех, кем они являются. В последний раз он видел их на похоронах отца, совсем при других декорациях. Контраст был ошеломительным.

— Хирон Гамп, мой дедушка. Знакомы с ним?

— Естественно. Мне несколько раз выпала честь слушать лекции доктора Гампа.

Хирон Гамп, старший сын Демоса Гампа и муж покойной Селены Бёрк, был стареющим седым джентльменом среднего роста, с чахлым видом, носом морковкой и сутулой, как парабола, спиной — Регулус представил себе, что у него была бы такая же осанка, если бы Вальбурга забыла его на год в библиотеке. Излюбленным занятием этого старикашки было ежеминутно консультироваться со своими часами на цепочке. Стоит отметить, он ими очень гордился, поэтому не уставал демонстрировать каждому встречному. Конечно, без сопроводительного повествования об истории этих часов, растягивающимся каждый раз на час, тоже не обходилось.

Занимался Хирон Гамп в основном вопросами времени. Регулус честно себе признавался, что ничего не понял из его абстрактных лекций. Приводя примеры, доктор Гамп говорил: «Вот смотрите. Есть яблоко — какое-то гипотетическое яблоко, и есть арбуз — не-гипотетический арбуз». Потом следовало невероятно пространное рассуждение об арбузе и яблоке и несколько теорий об арбузе и яблоке. Проблема состояла в том, что никто так и не понимал, что в действительности подразумевалось под арбузом и яблоком, и что с ними, в конце концов, не так.

— Это леди Диона, сестра дедушки Хирона. Она намного-намного младше дедушки Хирона. Рядом с ней её муж, мистер Уизли, — Регулус вспыхнул и взъерошил волосы. Он-то надеялся, что ему показалось. — Его зовут Энтони. Бабушка Диона его очень любит, но все остальные — нет. Люди думают, что он женился на ней из-за денег, — эту подробность она сообщила Регулусу на ухо. — Он очень неуклюж, постоянно всем наступает на ноги. Очень странно для человека, который работает в Аврорате, быть таким неосмотрительным.

Регулус про себя отметил, что в Аврорате вообще работают весьма спорные личности.

Не тот ли Уизли, с которым он столкнулся на улице по дороге в бар Абботов? Вроде как нет.

«Кто разберёт этих рыжих».

Профессор Деймос Гамп в представлении не нуждался. Он сам подплыл к их компании, чтобы убедиться, что Блэки явились — а, значит, нечего опасаться, что вся эта реклама вечеринки с Избранным, которую он самолично залил своим знакомым в уши, могла оказаться чистым надувательством. Внешне же он только удостоил Регулуса кивка, полного глубочайшего одобрения, и продолжил разносить своего — опять в чем-то проштрафившегося — хилого секретаря в очках не по размеру.

При взгляде на этого нелепого парня Регулус всегда вспоминал, что перед тем, как он забросил Академию, они с Освальдом были одногруппниками. Тогда Регулус был лучшим на курсе. Так что при некоторых дополнительных «бы» в истории, на месте этого летописца с перьями, торчащими из всех карманов мантии, мог вполне оказаться он сам.

А вот и леди Анна и тётя Лукреция, которые в процессе взаимного сплетневытягивания вцепились друг в друга, как две пиявки. Мимо них Регулус буквально пробежал — боялся попасть в диапазон радиоактивного ипокритства и фамильярности.

— Мой дедушка Остин. Его вы, конечно, знаете, — Регулус кивнул.

«Тот самый святой человек, который лечил моего отца от проклятья Волдеморта. А ещё латал Сириуса после Адского огня. И никому и словом не обмолвился обо всём, кроме сына».

— Да, мистера Остина я знаю всю жизнь.

— Это бабушка Эрис вместе с ним. С кем это она говорит? — присмотрелась Джульетт. Ей было странно, что она кого-то здесь не знала.

— С моей кузиной, — ответил ей Регулус.

Смена фамилии и неброский наряд не помогли Эрис Макмиллан убежать от своей малфоевской натуры. В старости внешность продолжала её выдавать. Мимолётно мелькали некоторые присущие Люциусу жесты — нечто неискоренимое ни годами, ни явным желанием от них избавиться. Они были настолько беглыми и машинальными, словно старая леди уже не помнила, зачем и когда их использовать. Люди, не общавшиеся с семьёй Малфоев близко, ни за что бы их не распознали, но Регулусу их наличие сразу бросилось в глаза.

Разговор выглядел очень живым.

— Её зовут Нарцисса? — спросила Джульетт с громкой нотой недовольства. Регулус кивнул. — Припоминаю, моя мама подписывала ей приглашение, но я не думала, что она придет. Бабушка не общается ни с кем из Малфоев. Она их не любит.

— Как видно, кое с кем она нашла общий язык.

— Только потому, что ваша кузина больше Блэк, чем Малфой. Я тоже не люблю Малфоев, — призналась она.

Регулус разулыбался до ушей. Джульетт по внешнему виду можно было легко принять за старшую сестру Драко.

— Что, мистер Блэк?

— Ты очень напоминаешь мне кого-то из Малфоев.

— Я Макмиллан! — резко заявила та.

Очевидно, Джульетт не нравилось, когда ей на это указывали.

— Ладно, я вообще-то тоже на четверть Макмиллан, — исправился Регулус.

Отвлекающий манёвр подействовал, как требовалось.

— Точно, — Джульетт легко переключилась на обдумывание этого факта. Но через мгновение Регулус понял, что рано порадовался: — Так почему бабушка Эрис разговаривает с вашей кузиной?

Вопрос, который было не так просто игнорировать. В её глазах бабушка Эрис должна была по какой-то причине ненавидеть Малфоей абсолютно непогрешимо.

— Почему бы и нет?

— Моя бабушка — тётя Люциуса Малфоя, а ваша кузина — его жена. Бабушка пыталась наладить с ним общение, но только расстроилась. Если мистер Малфой не желает общаться с моей бабушкой, почему же его жена выглядит такой заинтересованной разговором?

Да, при любой здоровой логике в этой задаче что-то не сходилось.

— Не знаю, — он задумчиво покачал головой. — Кстати…

— Регулус! — крикнул Драко, спеша к ним навстречу.

— Здесь ещё один твой кузен.

Увидев такие же волосы и глаза, как у себя, Джульетт отшатнулась от удивления.

Нарцисса как обычно одела сына с иголочки, правда, вот беда — мантию Драко повесил на сук, а штаны закатал, чтобы залезть в фонтан. На лице засох крем от пирожного.

— С днём рождения, — сказал он Джульетт, признав в ней именинницу.

Та прикрыла рот рукой — как будто бы ей очень хотелось рассмеяться.

«Вот тебе и Малфой, Джульетт».

— Спасибо.

— Я Драко, — отчитался мальчик.

Честное слово, если бы Нарцисса слышала это, она, наверное, разрыдалась бы от счастья. Её сын наконец-то выучил, как представляться людям.

— Приятно познакомиться, Драко.

— Ищешь своих друзей? — спросил Регулус.

Драко смущенно улыбнулся.

— Мы тоже их ищем, — вмешалась Джульетт. — Идём с нами?

Неужели решила дать шанс одному из этих Малфоев?

Учитывая предыдущую нить их диалога, предложение Джульетт казалось очень внезапным. Регулус был слегка ошарашен таким поворотом, ведь минуту назад он готовился сглаживать острые углы. Ему на секунду захотелось заглянуть в голову Джульетт, чтобы посмотреть, что там только что произошло.

По её лицу пробежал совсем слабый блик сомнения. Драко был слишком мал, чтобы его разглядеть, поэтому согласился с большим энтузиазмом.

Впоследствии он скорее просто бежал впереди них, забегая туда, где Гарри и Атрии уж точно не могло быть, наматывал круги вокруг, то возвращаясь к ним с новым пирожным в руках, то выбираясь из кустов, и каждый раз сообщал, что «всё здесь проверил».

Они плавно двинулись с центральной лужайки в северную часть праздника. Здесь дорожку пересекала развилка — можно было снова пойти на запад и на восток.

На той дорожке, что вела к городку с замком и пони, стоял мужчина, беседующий с леди, личность которой было сложно установить из-за капюшона, покрывающего лицо.

— Вон там мой дядя Оберон, — Джульетт указала на мужчину. — С ним не соскучишься. Он загадывает мне загадки, а я ищу ответы. И ещё он научил меня читать.

Регулус с удивлением припомнил, что уже много раз встречал этого человека, но он никогда никому не представлялся, оставаясь инкогнито. Значит, это тот самый внук доктора Гампа и близнец Мирцеллы — что странно, ведь мужчина выглядел разительно старше своей сестры.

Чем он занимался, Регулус не знал. Всё в его виде было каким-то анонимным, и даже к своему деду в Академии он обращался как к «доктору Гампу».

Джульетт говорила о нём с особой теплотой, но человек выглядел холодным как монумент. Скажем, если бы здесь было ещё два-три мужчины, Регулус счел бы, что попросту не туда посмотрел.

Однако никто иной здесь не мог быть Обероном Гампом.

Регулус испытал странное чувство разочарования, посмотрев на этот вердикт со всех углов.

— Ой! — вскрикнул Драко. — Это ещё что?!

Используемая им интонация явно была почерпнута из репертуара Сириуса.

Джульетт подбежала к дереву, под которым стоял Драко. Регулус поспешил следом.

— Это моё дерево, — послышалось сверху.

— Да на здоровье! Камнями-то зачем швыряться?

— Немедленно слезай! — завопила Джульетт, топнув ногой.

Регулус увидел мальчика, не старше Драко. Он сидел на изогнутой, словно верблюжий горб, ветке — сидел достаточно высоко, Регулус не смог бы дотянуться до мальчишки. Карманы его мантии были набиты чем-то тяжелым, судя по всему, теми самыми камнями.

— Я никого не трогаю, если меня никто не трогает, — безмятежно заявил мальчик на дереве.

— Ужас, — подвёл итог Драко, попятившись.

— Зачем ты туда залез? — недоумевала именинница. — Иди наслаждайся праздником. Там есть малиновые меренги.

Все её аргументы, в отличие от камней, летели куда-то мимо.

— Я слезу, когда у меня закончатся камни. Или когда пора будет идти домой.

Джульетт шумно выдохнула, развернулась на каблуках и отправилась прочь.

— Этот ещё хуже, чем Эрни, — прошептала она себе под нос.

— Кто это такой? — возмутился Драко.

Впервые Джульетт медлила с ответом. Её глаза остановились в одной точке так, словно она слишком занята, чтобы моргнуть.

Регулуса это насторожило.

— Это Тео. Он иногда гостит у нас. Не любит общаться.

Её ответ казался только что выдуманным. В нём отсутствовали прежняя свобода и искренность.

Но для Драко этого объяснения в любом случае оказалось достаточно.

* * *

Министр Багнольд не обладала выдающимся ростом, поэтому разглядывать присутствующих без сцены или ступенек кафедры — было для неё делом непростым.

— Деймос, хватит прятаться от меня, мой дорогой, — сказала она, подхватив под локоть доктора Гампа, который приходился Миллисенте — по её собственным словам — очень хорошим другом. Хотя здесь больше подходила характеристика «полезный».

— Госпожа министр, какая приятная встреча, — доктор Гамп не пытался изобразить приветливость. — Как ваши успехи в Министерстве? Могу ли я чем-то помочь? — добавил он, скрипя зубами.

Министр решительно игнорировала как это, так и его попытки выстроить дистанцию.

— Ты как всегда проницателен, Деймос, — ответила она, принимая от собеседника бокал вина, который тот пожертвовал, казалось, с большой неохотой. — Несколько лет назад я запустила новый департамент, штаб работает продуктивно. Но, знаешь, мне бы от тебя ещё одного специалиста. Я знаю, у тебя много дарований в рукаве. Требуется серьезный, ответственный… желательно молодой человек, который умеет работать с информацией и переводом текстов, отличается коммуникабельностью и способностью наладить контакт для общения.

— Весьма интригует. Что же это за отдел?

— Пока не могу сказать.

— Какая хитрая ты, Багнольд! — не выдержал доктор Гамп. — Отдел у тебя секретный, а кадры тебе подавай всякий раз, когда ты просишь.

Министр улыбнулась.

— Узнаешь позже. Не будь это эксперимент, я рассказала бы тебе прямо сейчас. Так что? Есть кого порекомендовать мне?

— Как рекомендовать, если я не знаю, для чего?

— Расскажи мне, какими проектами занимаются твои любимчики, кто из них и в чем блистает, какие они по характеру, а я уж выберу.

Деймос поморщился от её вероломности. В нём всё ещё таилась давняя обида на министра. Вначале каждое слово давалось ему с усилием, словно он боролся с жадностью.

Но в процессе рассказа это прошло.

Его ученики скоро станут выпускниками, и им потребуется работа, а Багнольд — при всей её бесцеремонности — ни разу не обидела его протеже низкооплачиваемой должностью.

Он закончил свою речь на доброй ноте. Миллисента выглядела впечатленной.

— Естественно, ты и сегодня пригласил своего главного любимчика? — хитро поинтересовалась она.

Дейсмос кивнул, не в силах сказать что-либо вежливое — его опять задавила жадность.

— Чудесно. Мне нужно только найти твоего внука, чтобы всё утвердить.

— Как?! — вырвалось у доктора Гампа. Он дернул рукой, расплескав шампанское. — Оберон? Ты и его туда приплела?

Деймос сиюминутно осознал, как это всё неправильно.

Если Оберон варится в этой истории, значит, у этого зелья сомнительная прозрачность. Доктору Гампу решительно расхотелось добавлять в тот же котёл своего любимого ученика.

— К чему удивление? Его таланты не могут не подкупать. Ты его, конечно, от меня прятал, но он сам пришел в Отдел тайн. Я в восторге от того, как трезво он мыслит.

На лице Гампа проступила целая палитра неоднозначных настроений. Он пытался посчитать, можно ли ещё забрать свою рекомендацию назад, и, конечно, думал, какую роль играет его внук в этом всём — и положительна ли она?

Мирцелла была старшим близнецом и, так уж повелось, с детства очаровывала людей вокруг.

Они с Обероном отличались, как отличаются день и ночь.

С того для, как умерла Селена, он и Анна пытались всеми силами заполнить дыру, образовавшуюся в жизни Хирона и внуков. Им было только два — казалось бы, воспоминания об этом времени не должны быть такими яркими.

Но, как видно, потеря матери не прошла для близнецов незаметно — или, по крайней мере, для одного из них.

Когда они играли в шахматы в детском возрасте, у Мирцеллы собиралась целая группа поддержки — её подбадривали, ахали над каждой потерянной фигурой, слушали её рассуждения на тему, почему же это произошло, и думали: «Какая славная девочка!» А Оберон выигрывал себе — без их причитаний. При этом не было ощущения, что его обижает отсутствие равноценного внимания.

Сколько он помнил внука, ему никогда не был никто нужен, и, как это виделось доктору Гампу, в Отдел тайн Оберона привела отнюдь не жажда комплиментов от министра.

Что ему там нужно? Этот вопрос вызывал у пожилого профессора неописуемое беспокойство.

* * *

— Вот они где! — радостно воскликнул Драко.

Гарри выглядывал из-за стола, озираясь по сторонам, а потом его макушка скрывалась под скатертью.

— Гарри, что там? — Драко подбежал первым.

— Атрия, ну вылазь же ты, — уговаривал тот.

— Этот полоумный опять кинет в меня камнем, — плакала она. — Да как он смеет! Я же ничего не сделала.

— Он так и сидит на дереве. Он тебя не тронет, — упорствовал Гарри, но Атрия продолжала себе рыдать. — Ну и сиди! Я пошел. Тут жарко! — он стал выпутываться из скатерти, но только стянул её на себя. — Ой.

Регулус помог ему высвободиться и еле поймал тарелку с оливками, которая уже летела на газон.

— С Атрией что-то не то, — сообщил ему Гарри с неприкрытым смятением на лице.

Сценарий развивался вполне ожидаемым образом.

Именно этого Регулус и опасался, наблюдая за тем, как дети растут в своём маленьком мирке.

Может, соглашение Сириуса и Вальбурги защитило Гарри, но для Атрии явно не пошло на пользу. То, что бабушка относилась к ней намного мягче, чем к мальчику, можно было заметить невооруженным взглядом.

Во внешнем суровом мире никто не спешил делать снисхождений для её ранимой, временами смутьянской натуры.

— Приятно познакомиться, Гарри Поттер, — сказала Джульетт дрожащим голосом.

— Привет, — пролепетал тот, подозрительно посмотрев на неё.

«И чего она так смотрит?», — читалось по его физиономии.

Драко пытался забраться под стол, чтобы посмотреть, как Атрия плачет. Если такое допустить, она и вовсе могла не успокоиться.

— Так, — перехватил его Регулус. — Джульетт, прогуляешься с ними?

— Буду очень рада! — расцвела она. — Гарри, Драко, а вы уже видели пони?

— Нет!

— Идёмте, посмотрим на них.

«Мальчишки в хороших руках, можно не переживать».

У него было примерно пять минут, чтобы успеть их догнать.

Регулус заглянул под стол.

«Должно быть, у меня очень дурацкий вид».

— Что стряслось, Атрия?

— Я хочу домой, — заявила она.

— Мы не можем пойти домой. Это невежливо. Ты даже не познакомилась с именинницей. Она — хорошая девочка.

— За что он кинул в меня камень?!

— Он думал, что вы хотите залезть на дерево, — сымпровизировал Регулус.

— Это не его дерево! Он его посадил, что ли?!

«Ох, как же трудно».

Атрия сидела на корточках, обхватив колени руками.

— Не все люди добрые и любезные, — выдал Регулус травмирующую правду.

«Сейчас надо выбрать какой-нибудь способ полегче, чтобы объяснить ей, иначе сидеть мне здесь до конца вечера.

Почему моя мать никогда не берёт на себя эти разговоры?»

Джульетт и мальчики тем временем плавно удалялись из зоны танцплощадки.

— Гарри и Драко не кидаются в меня чем попало.

— А как они стали твоими друзьями? Вы ведь не были так дружны с самого начала.

— Мы всегда были друзьями.

— Неправда. Ты всё время отбирала всё у Гарри, а Драко так вообще выбил тебе зуб, забыла?

— Не забыла! — зло крикнула Атрия.

Переговоры явно шли в тупик, а Регулус терял терпение.

— Вылезай, представься другим гостям. Ты им понравишься. Мальчишки только что познакомились с Джульетт и ушли с ней играть. Ничего страшного.

Атрия надула губы. В точности, как Сириус в детстве — такое чувство, что у него живот скручивало, когда он слышал от брата доводы, с которыми не мог спорить.

— Ладно, — выдавила она.

Как же ей не нравилось от кого-либо отставать!

* * *

«Семь, девять или все десять?» — Вальбурга пыталась сосчитать, сколько лет она отказывалась выходить из тени дома на Гриммо, двенадцать.

«С момента, как Сириус сбежал жить к Поттерам».

Нельзя сказать, что она когда-либо наслаждалась обществом людей, однако Вальбурга знала эту кухню. Кто и какой занимает пост, кого уважают, а кого за глаза порицают, кто и с кем на короткой ноге. За годы затворничества вся информация устарела. Чего только стоил тот факт, что кто-то из Уизли женился на дочери Деймоса Гампа. Пусть Дионе уже за пятьдесят, она была ростом с жирафа и наделена интеллектом ниже среднестатистического, в отличие от остальных Гампов. Пусть так. Но Уизли? В том обществе, каким Вальбурга его помнит, отец скорее приказал бы дочери вовсе не выходить замуж, чем одобрил такой союз.

Вальбурга была рассержена и ошеломлена подобными переменами, поэтому предпочла тихо приходить в себя, стоя в сторонке, и подмечать другие детали.

Вот, например, Лукреция. Только что познакомилась с леди Анной. Сегодня кости у всех будут чистыми. И как эти двое доселе не встречались? Теперь её любимая кузина и супруга доктора Деймоса определенно станут лучшими подругами, а значит, отныне придется быть ещё осторожней в её присутствии.

Хотя казалось бы, куда ещё осторожней? Она и так уже неестественно спокойна. Бледная копия прошлой себя. Чересчур осмотрительная — кто-то даже скажет, что трусливая.

Что творится в голове Лукреции?

Все они поклялись, как она сама предложила — отомстить за Ориона, уничтожить Тёмного Лорда. Неужели за несколько лет её сердце и гордость исцелились, а все обещания потускнели?

Только пожизненная неприязнь к кузине горела в ней, как никогда прежде, ослепляюще. Всё чаще Вальбурге казалось, что Лукреция ненавидит её всем нутром, и ненависть эта сильнее, чем все клятвы.

— Погода радует.

Нарцисса. Наконец-то наговорилась с Эрис Макмиллан. Как можно было заметить по сияющей, словно нимб, ауре, беседа её очень вдохновила.

— Опять провоцируешь Люциуса, Цисси?

— Самую малость, — признала она без намёка на угрызения совести. — Но он уже перестал задавать вопросы. Это к лучшему.

— Иногда отсутствие вопросов — это безветрие перед началом настоящих неприятностей.

— Не на этот раз. Думаю, Люциус уверовал в версию, что вы пригреваете у себя Гарри из опасений, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернётся, и если это произойдет, намерены обменять мальчика на свою безопасность.

— Не мешай ему так полагать.

— Правда, он считает необоснованными такие траты с вашей стороны. Ведь в его представлении Тёмный Лорд исчез навсегда.

— Так подкинь ему в умишко при случае, что воспитание Гарри Поттера может вдобавок смыть некоторые пятна с семейной репутации, — советуя это, миссис Блэк приняла тот вид, какой бывает у людей, когда они говорят о чем-то банальном и очевидном.

Нарцисса не спускала глаз с Драко. Он стоял рядом с Гарри и хозяйкой праздника, наблюдая, как дети постарше играют в Плюй-камни.

— Драко продолжает разочаровывать его.

— Следует постараться.

— Знаю, — перебила тётку Нарцисса. — Но он — ребёнок. Настоящий и живой. Люциус полагает, — в уголках губ заиграла улыбка. — Что он уже должен был научиться себя вести.

«Проще говоря, Люциус до корней своих белёсых патл убежден, что такая дурь, как искренность должна бы уже покинуть прелестную голову его сынишки», — подумала Вальбурга.

Всё, что делал Драко, было не тем, чего ждал Люциус. Всё, что говорил Драко, шло вразрез с тем, что Люциус хотел услышать — и вдобавок глубоко ранило его чванливую душонку.

— Я могу притворяться перед Люциусом, взращивать в голове Драко претящие его фамилии идеи, говорить, что есть не только белое и чёрное, но ещё и серое. Но я не могу заставить Драко притворяться. Он повзрослеет, и Люциус окончательно утвердится в том, что я испортила его сына. И что тогда? Тогда мне конец.

— Быть не может, что ты его до сих пор боишься, — усмехнулась Вальбурга.

— Я скорее боюсь, что, поощряя дружбу с Гарри, я загублю жизнь Драко.

— Слишком часто мне приходится напоминать тебе, что к чему, — принялась отчитывать племянницу миссис Блэк. — Ты всё ещё мечешься из одного лагеря в другой.

«Вся в свою мать, причитальщица! Благо вокруг Друэллы хотя бы Сигнус бегает с блюдечком, слёзы собирает. Я бы вышла из себя, честное слово».

— У меня есть причины.

— Я могу повторить тебе свои в тысячный раз. Если ты вдруг что-то подзабыла.

— А если он победит?

— Если он победит? — переспросила Вальбурга. — Если он победит, ты видишь своего сына при нём? Убийцей? Собачонкой на страже? Клейменным Меткой, вытягивающей из него жизнь?

Маска флегматичности упала с лица Нарциссы.

— Если ты любишь Драко, забудь о том, что такой вариант исхода вообще существует, и соберись, в конце концов. Не желаю ничего слышать! — отрезала Вальбурга. — У меня, к твоему сведению, тоже есть два сына, и при твоём «если» им не поздоровится одним из первых.

«Редкое откровение».

Нарцисса пронзительно посмотрела тётке в глаза.

— Почему меня преследует ощущение, что все от меня что-то скрывают?

«Нельзя давать ей повод подозревать об этом».

— Чья бы корова мычала, — защитилась Вальбурга.

Нарцисса побледнела.

— Эту новость я сообщу, когда буду готова.

— Или когда Люциус позволит тебе открыть рот. Если будешь ждать этого момента, Драко, возможно, узнает ещё раньше. От своей прозорливой кузины, к примеру. Девчонка разглядывает тебя.

Нарцисса механически нашла Джульетт взглядом, но застала только копну платиновых кудряшек, мелькнувшую в толпе.

* * *

— Как же я благодарна тебе за приглашение, Оберон, — сказала министр Багнольд, отыскав заместителя рядом с игровой площадкой.

Оберон Гамп смотрелся здесь весьма инородно — кактус в цветнике с розами.

— Принимать такого гостя, как вы, министр, большая честь для нас, — он учтиво склонил голову.

— Мистер Гамп! Подайте, пожалуйста, морковь, — попросила одна из подружек Джульетт, указав на ящик, стоящий на одной из высоких тележек.

Просить Оберона Гампа о таком одолжении казалось так же нелепо, как просить Руфуса Скримджера почесать тебе нос.

Однако Гамп, не переменившись в лице, отлевитировал на землю ящик моркови и заодно яблок — чтобы окончательно лишить детей всякого повода докапываться до его персоны.

— Я познакомилась с вашей племянницей. Прелестная девочка, — продолжила Багнольд.

— Это у неё от Мирцеллы, — констатировал Оберон.

Багнольд позволила себе согласный кивок. Оберон не расстроится.

Близнецов она знала ещё детьми, а вот Джульетт ей удалось увидеть только сегодня.

Милисента вспоминала, что раньше её жизнь была на порядок проще. Ей удавалось маскировать свои истинные намерения с изяществом, и ни у кого не возникало повода выискивать изъяны в её имидже.

Но с момента, как она стала министром магии, идеальностью образа пришлось поступиться из-за недостатка времени. Визиты к Деймосу Гампу — только с деловым интересом и явной целью добыть парочку удачных работников — быстро его обидели. Он уловил, что Багнольд наведывается в гости только тогда, когда ей нужно откусить от него кусочек побольше — и всегда с вишенкой. Поэтому с того момента доктор Гамп по возможности избегал министра, что очень осложняло дело.

— К тому же мне удалось поймать твоего деда, — сообщила она. — Он дал мне свою рекомендацию.

Оберон попросил сестру пригласить министра Багнольд в самый последний момент, чтобы эта новость не успела дойти до дедушки — а то он бы придумал тысячу и одну причину сделать ноги.

— Я подозреваю, что для нашего дела? Могли бы спросить меня, министр. Я знаю всех его учеников.

— Но ты обобщенно выразился, что они ни на что не годны.

— Не совсем так. Я сказал, что они не то, что нам нужно.

— В самом деле? А я помню более резкое высказывание.

— Прошу прощения, если ввёл вас в заблуждение, министр. Мне бы ни в коем разе не хотелось недооценивать учеников моего дедушки, но, поверьте мне, они слишком уж примерны для такой работы.

— Вот как? — поразилась Миллисента, выискивая среди гостей описанного ей человека. — Слишком примерны?

— Именно так.

— И даже Регулус Блэк? Деймос сказал, что он весьма неординарен и одарен, а между тем не совсем «примерен». Прямо хулиган по меркам учеников Академии.

Оберон не выглядел впечатленным.

— Это всего лишь расхлябанность.

— Не припомню, чтобы Деймос забывал даже о своём дутье на меня, расхваливая кого-то. Он определенно считает этого парня лучшим. К тому же у Блэка имеется несколько впечатляющих проектов по нашему вопросу. Переводит он недурно и, что самое главное, в нём есть азарт к решению загадок. Если мы не приглашаем его, то непонятно, существует ли подходящий человек вообще.

— Именно, человек. По правде, я надеялся, что вы дадите мне время доработать другой способ сбора данных.

— Что если у нас нет времени даже довершить всё так, как мы уже условились? Шесть лет, Оберон. Больше мы ждать не можем.

Оберон несогласно помолчал, формулируя свои аргументы.

— Регулус Блэк слишком мягкотелый для этой работы, и стоит помнить, что он из чистокровной семьи — а значит, он никогда не сделает ничего против интересов чистокровных. Из этого вытекают многие вещи. Первая из них — предоставленные им выводы вполне могут оказаться не соответствующими действительности, а именно — подтасованными в угоду чистокровным.

— Я ценю твою подозрительность в этих вопросах. Однако скажи мне на милость, есть ли у тебя более подходящие кандидатуры?

— Нет, министр. Потому что подходящих кандидатур здесь быть не может. Изобилие нюансов.

— Скажи просто, Оберон — «нет». Блэка нужно приглашать. Разве ты допускаешь, что чистокровные семьи вроде Крауч и Малфой пустят на порог сестёр Яксли и более станут с ними беседовать?

— Совершенно точно не станут.

— Ты понимаешь это. Я понимаю это. Предлагать такое полукровкам — то же самое мести лужи граблями. Что до твоих опасений про достоверность… для того, чтобы растолковать всю серьезность миссии и немножко напугать, есть ты. Правда если Регулус Блэк хоть в половину такой ученый, каким его описывал твой дед, он проглотит свои личные мотивы ради перспективы сделать что-то полезное.

— Вы надеетесь, что в нём больше учености, чем чистой крови? — задал риторический вопрос Оберон. — И всё же сможет ли он стереть кому-нибудь память?

— Если учености в нём больше, чем чистой крови, — ответила Багнольд с иронией. — Что про память, Оберон, так как мне ответить? — министр замялась. — Смог бы ты, будучи, скажем, на пятнадцать лет моложе, чем сейчас?

— Да, но я не то же самое, что Регулус Блэк.

Багнольд огляделась.

— А я всё же дам ему шанс.

* * *

Командующий легионом Грифовон, Бертран Хиггс, напал на тыквенные пироги, словно его дома не кормят. Его сын Виктор — парень, оснащенный гиперответственностью — какое-то время пытался призвать отца к порядку.

Правда состояла в том, что здесь, на детском празднике, до них никому не было дела. Понимание сего факта снизошло до Виктора, когда он узрел, как их предводитель, старший аврор Гавейн Робардс, отплясывает что-то вроде ирландского танца с заместителем Транспортного Отдела.

Мантия певца переливалась с ярко-розового до ярко-жёлтого. От одного взгляда на этот градиент во рту становилось так кисло, что хотелось немедленно запить или заесть это ощущение, а уж когда певец начинал скрипеть что-то на бис, Сириус подумывал утопиться в чаше с пуншем — раз уж пить при исполнение не позволяется.

Их отряд тоже был пёстрым. Под стать развлекательной программе.

Сэвидж до сих пор наказывал его за инцидент, в котором была замешана Гризельда Пьюси, Адский огонь и одна сломанная нога.

Сириус не мог найти другого объяснения тому, что Лоренс отправил его защищать министра на детском празднике — судя по всему, блюсти, чтобы Миллисента Багнольд не подавилась тарталеткой. Не успел он лечь спать после дежурства, как прилетел патронус командующего. Лоренс поинтересовался, хорошо ли он выспался, и далее без лишних прелюдий огласил приговор.

Но казалось, что на вкус командующего Гидры это наказание было недостаточно эффектным. Поэтому он включил отряд Вильяма и Гретту Монтегю из легиона Мантикора. Эта двойня любому могла засесть в печенках.

— А вы чем провинились? — спросил Сириус от скуки.

Смуглолицая темноволосая Гретта задумчиво оглядела Блэка.

— Даже не знаю, — хмыкнула она.

— Непросто тебе живётся, если ты видишь в этом наказание, — усмехнулся её брат. — Сопровождать министра — это выгодное поручение. Чем больше ты у неё на виду, тем лучше. Она тебя запомнит.

— Супер, — сонно отреагировал Сириус.

— Недотёпа ты, Блэк. У Багнольд такие же полномочия, как у главы Аврората. Захочет поменять командующих легионов, и поменяет. Она не знает в лицо всю тысячу человек, поэтому поставит на должность тех, кого знает.

— Об этом можно не беспокоиться до тридцати лет.

— Дункана назначали командовать Василиском в двадцать девять.

— Медоуз — это другая история.

— Та же самая, — возразил Вильям. — Дункан обязан своей репутации Доркас. Думаешь, знал бы его кто-нибудь, если бы не громкая фамилия Медоуз, прославленная его кузиной? Их обучали одни и те же маги из их клана. Кто в таком случае способен заменить Доркас лучше её кузена?

— Где Дункан, а где все остальные? Это место его по праву.

Монтегю покачал головой.

— Безнадёжен. Так командующим не стать.

— Похоже, что мне это надо? — едко осведомился Сириус.

«Мне бы просто поспать», — добавил он про себя.

— Ах, да, — ехидно продолжал Вильям. — Я на секунду забыл масштаб Блэковского состояния. Прошу прощения. Тебе действительно не нужна эта головная боль с баллами и рейтингом, да и жены и детей у тебя нет. Траты нулевые.

— Как мило, что ты посчитал за меня мои траты, — без эмоций сказал Сириус.

— Папа! Папа!

Сириус замер как вкопанный.

Атрия вырвалась непонятно откуда и умоляюще вцепилась в его мантию.

Монтегю шумно потянул лимонад через трубочку, словно заставляя свою челюсть остаться в максимально сомкнутом положении, чтобы она не отвалилась. После десятого нервного хлопка по плечу Гретта повернулась к брату, и даже на её невыразительном лице отразилось изумление. Насколько близнецы Монтегю располагали информацией, у Блэка был крестник, а не крестница.

— Откуда ты здесь? — Сириус озадаченно поднял дочь на руки.

Спросонья ему было трудно понять, что происходит, но в нём уже клубилось чувство того, что ему не понравится то, что будет дальше.

Атрия не поняла вопрос отца.

— Мы пришли на праздник все вместе, — пролепетала она.

— Все вместе? — с нажимом переспросил Сириус.

— Ну да, — испуганно подтвердила Атрия.

Он выглядел разозленным — и как будто бы на неё.

— Бабушка, Регулус, Гарри. И старшая бабушка Мелания, и дедушка Арктурус, и Драко, и тётя Нарцисса. Бабушка Лукреция и мистер Пруэтт.

— Замечательно, — процедил Сириус, поставив дочь на ноги.

«Какой длинный список предателей моего доверия».

Сириус не хотел отягощать нечто такое тучное и неповоротливое, как его отношения с семьёй, огромным множеством требований к воспитанию этих детей. По правде, он был не в том положении, чтобы диктовать условия. Правило было только одно и выражалось кратко, одним словом — непубличность.

Очевидно, кто-то из них посчитал и это слишком смелым запросом.

Он чувствовал, что в один прекрасный день эта грань будет пройдена. Он переносил эту отметку как мог. Стирал линию своего кипения, рисовал новую.

На этот раз он не нашел в себе терпения и дисциплины, чтобы сделать то же самое.

Робардс продолжал плясать, а командующий Хиггс ликвидировал тыквенные пироги.

Сонливость отступила. Сириус больше не понимал, что он делает.

— Отведи-ка меня к дяде Регулусу.

* * *

— Мелисса превзошла саму себя, — похвалил дед Арктурус, ободряюще хлопнув по плечу вымотанного Эрни-старшего.

Подвязанная рука никак не мешала Арктурусу посягать на чужое угощение, а путаная схема рассадки только сопутствовала ему в этом. Сначала их посадили за один стол — Арктурус опустошил там все тарелки, потом Блэков пересадили — тарелки снова были полными.

Макмиллан устало улыбнулся.

— Иначе и не скажешь, — пробубнил он. — Превзошла себя.

«Выжила из ума», — читалось по его лицу.

— Виэтрикс не явится, — констатировал Игнатиус, глядя на сгущающиеся сумерки. — Судя по всему, опять опоздала к порталу.

— Я уже забыла, как она выглядит, — пожаловалась Мелания.

— Вы с Лукрецией поступили не совсем дальновидно, отпустив её в Африку, — посетовал Арктурус. — Нужно было просто найти ей мужа — и никакой Африки.

Мелания шикнула на мужа.

— По сути, отпустил её я. Лукреция решительно хотела посадить её работать в наш магазин в Косой Аллее. Но я решил, что лучше уж Африка, — объяснил Игнатиус Пруэтт.

Остальные сдержанно посмеялись.

— Как вы поживаете, мистер Макмиллан? — спросил Игнатиус.

Эрни-старший чувствовал себя странно в этом обществе, но, с другой стороны, ему было интересно послушать, о чем говорят Блэки.

— Неплохо! — согласился дед Эрни, как будто очень обрадовавшись, что на него обратили внимание, и принялся энергично кивать головой. — Очень неплохо.

— Держу пари, ты очень горд за Джульетт? — осведомилась бабушка Мелания.

— Горд. Ничего не сказать. Шесть правнуков! — воскликнул он, помрачнев. — Кстати, в этом году мне сто лет.

— Я помню, помню, — успокоила сестра.

— И всё равно, я напоминаю вам, Блэкам, за полгода. Вас надо очень заранее выписывать, как я понял.

Арктурус и Мелания выслушали это обвинение молча и с достоинством, ведь оно было абсолютно справедливым.

Как только они обрадовались, что Эрни-старший разговорился, так скоро же им и захотелось, чтобы всё было, как раньше.

— Куда опять подевались дети? — спохватилась Мелания.

— Думаю, ушли с Регулусом, — ответил Арутурус. — Он для них любимая нянька.

— Ты хочешь сказать, добрая нянька? — уточнила Мелания.

— Подождите-ка. Как это вы пришли, не рассекретивши себя перед Сириусом? Мерлина ради, вы же живёте у него! — Эта нестыковка вышла из уст мистера Пруэтта, слегка запутавшись в его выразительных усах. — Лукреция много раз описывала мне, какого рода взрыв может произойти.

На лице леди Мелании было написано кричащее недовольство поведением дочери.

Слова нашёл Арктурус:

— Он явился с дежурства и завалился спать. Нет уверенности, что проснётся сегодня.

Эрни-старший распустил уши.

— Всё-таки хорошо, что ты поднял этот вопрос, Игнатиус, — Мелания с горечью похвалила зятя. — Артурус, не забудь держать рот на замке, когда мы вернёмся.

Дед Арктурус крякнул.

— Тогда надо было сидеть нам всем дома! Он так или иначе узнает.

— Но так ведь нельзя, — возразила бабушка Мелания. — Им, считай, по шесть лет, а они и людей, кроме нас, не видели. Так и будут думать, что на этом мир заканчивается.

— Мерлинова борода! — крикнул Арутурус в панике.

В этот момент все собеседники заметили Сириуса, целеустремленно несущегося через центральную лужайку прямо навстречу скандалу.

* * *

Последней станцией их путешествия стал цирковой городок. В его центре воздвигли гигантский желто-красный шатёр. Внутри зазывающее гремели фанфары.

Регулус был вымотан настолько, что уже не сопротивлялся, когда Джульетт затащила его внутрь заодно с Драко и Гарри. Среди сидевших здесь зрителей он был единственным взрослым, поэтому непонятно, над кем дети смеялись больше — над Регулусом или над клоунами.

Казалось, что тарелки, оглашающие окончание очередного номера, бьют его прямо по голове. Судорожно качая ногой, Регулус ждал, пока будет покончено с этим аттракционом нелепости. Гимнасты, складывающиеся в коробочку. Эквилибристы. Трюкачи на мётлах. Последней каплей стал фокусник, который зачем-то подумал, что Регулус горит желанием ему ассистировать — либо предположил, что это будет крайне забавно. В общем, сначала волшебник треснул Блэка по голове, чтобы из его уха вылетел галеон, а потом принялся вытягивать у него из-за шиворота связку платков, и совершенно случайно на конце этой верёвки оказалась рубашка. Регулус, поёжившись, понял — его собственная. Драко пробрал такой смех, что он выкатился на манеж и долго не мог успокоиться.

«С меня хватит!», — сказал себе Регулус, вырывая у фокусника рубашку.

— Подожду вас снаружи.

— Уже поклон, — Гарри спрыгнул с сидения.

Джульетт пыталась подобрать с пола своего кузена, но задание оказалось непосильным.

— Не терпится рассказать Сириусу, — кричал Драко между приступами смеха.

— Вставай, Драко, — скрипнул зубами Регулус.

— О, моноцикл! — и он исчез.

— Желаешь покататься, Гарри? — спросила Джульетт.

Циркач перестал удерживать Драко, и тот снова шлёпнулся на манеж.

— Нет, — тихо ответил Гарри.

— Тогда идёмте смотреть волшебных животных! — огласила Джульетт.

— Где же Атрия? — волновался Гарри.

— С бабушкой, — сказал Регулус.

Отчего-то он был очень в этом уверен.

Гарри посмотрел на него такими уставшими глазами. Без сомнения, он бы тоже скорее предпочел быть рядом с леди Вальбургой и её бесконечными придирками, чем здесь. Однако Джульетт и не думала позволить Гарри Поттеру улизнуть.

«Лучше уж Джульетт, чем все эти взрослые, которые тут же начнут рассказывать, как рады наконец-то с ним познакомиться, и причитать, как им жаль его родителей».

И вот они втроём отправились к контактному зоопарку с волшебными тварями. Драко остался сражаться с моноциклом. Пусть Гарри был выжат как лимон, эта станция праздника привела его в восторг.

Волшебные зверьки притаились внутри высокой стеклянной комнаты. Феи летали над крышей и сидели на натянутых лианах. Они редко спускались вниз. Должно быть, из-за того, что опасались лукотрусов. Те, кто желал рассмотреть их поближе, могли подняться по верёвочной лестнице.

Сами лукотрусы скрывались в деревьях. Гарри наблюдал за Джульетт с беспокойством и долго колебался, прежде чем взять мокрицу и отправиться их покормить.

Потом его интерес захватили карликовые пушистики. Год назад у них с Атрией был один такой питомец, но никто никогда не узнает, куда его дел Кикимер.

А вот деринары оказались для Гарри настоящим потрясением. Они напугали его, но в то же время и впечатлили более остальных зверьков.

— Стекло заколдовано, поэтому птицы не могут сбежать, — объяснила Джульетт. — Они тоскуют. Привыкли исчезать и появляться там, где им вздумается.

— А после праздника вы их отпустите? — спросил Гарри.

— Не думаю, — призналась Джульетт. — Мой прадедушка их изучает.

— Зачем? — Гарри сдвинул брови.

— Хочет понять, как они исчезают.

— Зачем? — ещё пуще нахмурился он.

Джульетт стушевалась.

— Чтобы знать, конечно же!

— Ладно, — отступил Гарри.

Не сказать, что ответ его удовлетворил.

Когда они вышли из стеклянной комнаты, начало смеркаться, и в цирковом городке загорелись гирлянды. Детям раздавали леденцы. Циркачи утихомирились, и, наконец, с северной танцплощадки стало слышно приятную живую музыку.

— А вон там гадалка! — указала пальцем Джульетт. — Мама не хотела её звать, но я настояла. Так любопытно!

— Гадалка? — переспросил Драко, появившись из воздуха — с леденцом и парой свежих ссадин.

— Ты можешь задать ей вопрос, который тебя беспокоит, и она найдет ответ на картах, в волшебном шаре или в чаинках.

— Я бы спросил… — Драко начал строить планы, подталкивая Гарри локтём.

Регулусу это не понравилось.

— Джульетт, мы подождём тебя здесь, — шепнул он. — Они ещё слишком малы, чтобы иметь серьезные вопросы. Не стоит отягощать глупостями…предсказательницу.

— Ну, тогда возьмите орешки с предсказаниями! — предложила она, кивнув на барабан приличных размеров. — Я быстро.

Внимание мальчишек направилось в надлежащее русло.

— О, я видел такое по телевизору, — сказал Гарри в восхищении.

— Да ну, — не поверил Драко. — Я буду вращать! Ох! — набитый орехами барабан оказался слишком тяжелым. — Кажется, это ненастоящие орешки.

В доказательство внутренности барабана задребезжали стальными звуками. Регулус подошел помочь Драко, а Гарри читал правила «аттракциона»:

— Каж-до-му гост-ю по-ла-га-ет…ет-ся три пред-ска-за-ния.

— Я первый!

— Только три, Драко!

— А кто тут считает?

— Регулус, а ты не хочешь предсказания?

«Какая чушь», — хотел сказать Регулус.

— Хорошо, возьми для меня тоже.

— У меня руки заняты, — виновато сообщил Гарри и уронил один из своих орешков в траву. — Наверно, Джульетт обидится, если мы не возьмём их.

— На меня точно не обидится! Я взял десять, — сообщил Драко, распихивая улов по карманам. — А в мантию бы больше уместилось, но я её потерял.

— Куда тебе столько?

— Они блестят, как золото. Маме нравится золото.

— Это же не взаправду золото, — не унимался Гарри. — Из-за тебя кому-то не хватит.

— Кому?

— Регулус вот ещё не брал.

Регулус с раздражением запустил руку в барабан.

— Вот, всё, — изрёк он. — Не стоит беспокойства. А ты, Драко, как будто из деревни приехал. Прекрати хватать всё подряд!

— Нет, это какой-то ужас! — Джульетт вышла из палатки предсказательницы, звучно задвинув штору за собой.

Весь вид юной хозяйки выражал разочарование.

— Что случилось? — Гарри уж было привык, что Джульетт такая радушная, и не думал, что она способна гневаться.

— Вы бы только слышали, что она… что она несёт! — казалось, та впервые употребила данное слово. — Как же стыдно для взрослого человека лгать детям. Обманщица! — прокричала она, снова заглянув в шатёр, после чего снова повторила эффектный жест со скрипучей шторой.

На сие моменте Регулус потерял контроль над ситуацией и опустился на лавку, массируя виски.

Он проклинал себя за то, что пришёл.

Казалось бы, смешно — «потерять форму» в общении с людьми. Но диагноз налицо! Если на поляне с пони он словил лёгкую одышку, а на входе в цирковой шатёр испытал покалывание в боку, то сейчас Регулус Блэк был готов распрощаться со своим завтраком прямо на полосе препятствий.

За тем, что дети мало общаются со сверстниками, он не сразу разглядел то, что сам разучился быть в обществе. В случае же с Гарри и Атрией можно было начать с легких прогулок в чьей-то компании. Например, с той же Джульетт. Но чего уж мелочиться! Праздник на «двести с шляпой» гостей тоже подойдёт!

Время смотреть правде в глаза. Прийти сюда — это больше, чем кто-либо из них мог переварить. Что Регулус, что его мать, что дети.

Но дело было даже не столько в этом.

Вопрос состоял не в том, зачем он сюда пришел, а в том, зачем его сюда привели. Ведь, видит Мерлин, ему самому бы ни за что захотелось принять это чертово приглашение!

Неудивительно, что проект по высшему зельеварению зашел в непроходимый тупик. Регулус и до этого дня не мог подобрать цензурных слов, чтобы описать эффект, произведенный на него Феликс Фелицис. Он не мог объяснить и половины совершенных в тот день поступков, а разговор с Гампами казался самым большим недоразумением.

Зачем?

Регулус готов был взорваться на куски из-за того, что вечер подходит к концу, а он всё ещё не знал, как ответить на этот вопрос. Он надеялся, что здесь и сегодня на него снизойдет озарение. Он ждал, что ему станет понятно, зачем зелье заставило его согласиться.

Единственный ответ, который пока был у Регулуса — это его проклятые отношения с братом. Может, это был вовсе не Феликс, а его собственное желание насолить Сириусу.

Мальчишки подтянулись к Джульетт, проникшись её драмой. Регулус в порыве какого-то безумия открыл один из позолоченных орешков.

— Я когда-нибудь что-нибудь пойму? — спросил он себя. Скорлупа лопнула в руках.

«Цени сегодняшний день», — гласило предсказание.

— Мы победим?

«Удача любит смелых»

Здесь его минута отчаяния закончилась. Ему было стыдно, что он — снова — потратил своё время на такие глупости! Он вскочил на ноги, стремительно пряча скорлупу с предсказаниями в карман мантии.

«Хватит. Теперь только холодный расчет».

Непонятно, что его отрезвило окончательно — эти сворованные из сборника латинских пословиц предсказания, которые перекликались с его запросами весьма коряво, или материализовавшийся на горизонте брат.

Сириус нёсся к нему на всех парусах. За ним сломя голову бежали бабушка Мелания, дед Арктурус, древний Эрни Макмиллан, Игнатиус Пруэтт и ещё несколько человек, которые не могли за ними угнаться.

Час от часу не легче.

— Неужели я прошу чего-то сверхъестественного?! — рявкнул Сириус, уцепив Регулуса за мантию.

Обсуждавшие некомпетентность гадалки дети оторопели. Гарри в испуге схватил Драко за руку.

Вот он — старый Сириус. Регулус уж думал, не исчез ли он навсегда.

— Сириус, пожалуйста, — пытался достучаться до него Регулус, пока брат тряс его за шею. — Прекрати. Ты пугаешь детей.

«И меня тоже».

— Чего ты ждал, когда привёл их сюда? — прошипел Сириус. — Что, узнав обо всём, я снова терпеливо удержу всё в себе, а дома обсужу всё с тобой за чашечкой ромашкового чая?

Дед Арктурус и мистер Пруэтт пытались оттащить Сириуса подальше, но он только сильнее вцепился Регулусу в шею.

— Кто бы знал, как мне хочется придушить тебя, — сказал Сириус, глядя брату в глаза.

— Сириус! Сириус, отпусти его! — закричала бабушка Мелания.

— Наша мать знает моё отношение к этому всему. Пусть между нами нет особой любви, но она ни за что не пришла бы сюда с детьми без твоих подначиваний.

— Ты перегибаешь палку, Сириус. Признаю, это мой промах.

Лицо Сириуса осталось каменным. Никакие слова сейчас не могли его пронять.

Внутри Регулуса был комок недоумения. Он понимал, что Сириус слишком долго был образцом дипломатии, и когда-то его настоящая сущность должна была вырваться на свободу. Но слишком уж глупый повод. К тому же даже сам Регулус уже ненавидел себя за то, что притащил их всех сюда. Однако… объяснять Сириусу? Про зелье, про то, что он надеялся найти здесь какую-то зацепку? Он рассмеётся и свернёт ему шею.

— Молодые люди, держите себя в руках! — даже Эрни-старший присоединился к их разниманию.

Голоса смешались. На несколько секунд Регулус провалился в темноту.

Очнулся он уже лежащим на траве. Рядом сидела бабушка Мелания, пытаясь привести его в чувство. Вопреки её протестам, Регулус приподнялся на локтях. Он увидел, что Сириус тоже валяется на земле, а их мать стоит между ними, обрушивая на брата словесные проклятия. Её рука сжимала палочку.

Прежде чем шум в ушах снова превратился в слова и звуки, Сириус поднялся на ноги и ушёл, не оглядываясь.

* * *

Регулус подпирал парковую колонну, крепко вцепившись в стакан с виски. Гости расходились. Его мать исчезла — умасливать Сириуса.

Ему было до раздражения противно понимать, что он снова остался самым большим идиотом в этой истории, хотя, фигурально говоря, он не вынуждал семью быть здесь.

Он был смят, как кусок бумаги. Все силы уходили на то, чтобы удержать себя в вертикальном положении.

Мысли витали далеко.

Он размышлял: каким образом его худшие кошмары воплощаются в явь? Каким образом Сириус вообще оказался тут?

— Регулус Блэк, я полагаю? — обратились к нему.

Это была всего лишь министр магии.

Регулус сконфузился и попытался избавиться от стакана.

— Да, верно. Здравствуйте, — откликнулся он, поперхнувшись.

Министра, на удивление, не отпугнуло невнятное знакомство.

— Очень хорошо, — тихо произнесла она. Регулус надеялся, что этот оценивающе-плотоядный взгляд ему только померещился. — Рада лично с вами познакомиться. Мистер Гамп тепло отзывался о вас как об одном из своих самых талантливых протеже. Уделите минутку? У меня есть к вам интересное предложение.

— Конечно, министр. Я никуда не спешу, — Блэк пришел в себя и попытался вспомнить, что такое «манеры».

— Не так давно по моей инициативе была запущена работа нового департамента. На данный момент уже получены некоторые результаты, но нам требуется расширить команду. Однако сначала, прежде чем рассказать подробнее, мне нужно ваше обещание, что вы, мистер Блэк, не будете распространяться о функциях отдела. Даже если не примете моё предложение. Это очень важно.

— Естественно. Я обещаю, — Регулус сосредоточенно кивнул.

Ему удалось скрыть, как натянулись его нервы от этой — многое объясняющей — просьбы.

«Хороший день, чтобы встретиться с ликвидатором памяти».

— Что ж. Департамент занимается изучением родословной магов, — Багнольд оглянулась и максимально понизила голос. — Я посчитала, что Министерству требуется такое подспорье и некоторые исследования в данной области. Прекрасно понимая, какой политики придерживается большинство чистокровных семей, я всё-таки беру на себя смелость ставить под вопрос такую культуру. Прошу меня извинить за это. Как глава магической Британии я действительно желаю процветания этому миру, не упадка. Поэтому прошу выслушать меня до конца, Регулус. Может показаться, что в настоящее время у нас есть более насущные проблемы, но мне бы хотелось ориентироваться и на будущее. Пока у нас есть некоторые данные и работники отдела продолжают их собирать, но далее нам потребуется анализ того, что мы будем иметь. Бесспорно, нам нужен ещё один специалист. Только один, я не хочу привлекать к этому толпу. Я думаю, что вы нам очень поможете. Во-первых, у вас уже есть опыт и успешные проекты в этом направлении. Во-вторых, вы способны мыслить критично в данном вопросе. Вы идеальная кандидатура по моему мнению.

Всё это время, что Багнольд излагала суть, лицо Регулуса меняло цвета. Нужно понимать, какой отклик подобная провокация может вызвать у волшебника, воспитанного по канонам чистокровности.

Внутри Регулуса шла война.

С одной стороны инстинкты толкали его сейчас же популярно объяснить миссис Багнольд, что она открыла ящик Пандоры. Узнай чистокровные, что она создала целый департамент для того, чтобы копаться в их родословных, её вынесут на костёр без помощи левитационных чар. Да и сам Регулус встрепыхнулся от её речи, едва не позабыв, что перед ним министр магии.

Вопиющее кощунство.

С другой стороны — политика безоговорочной и слепой веры в превосходство чистокровной доктрины сыграло со всеми злейшую шутку, чем Волдеморт не погнушался воспользоваться. Уж Блэкам об этом было очень хорошо известно!

Посему желание министра докопаться до правды, какой бы она ни была, вполне похвально. По этой статье Регулус с ней абсолютно соглашался как исследователь.

Но почему-то её слова оставили на душе странный осадок, и ум Регулуса давал сбой, уступая место эмоциям. У него было чувство, будто Багнольд уже сделала какой-то вывод, и ей бы хотелось только создать отчетность, чтобы это поверхностно подкрепить.

Тема была достаточно громкой и подходящей для создания сильного рычага в политической карьере Багнольд. Четкие ответы на сложные вопросы, облаченные в слово «исследование» могли бы сплотить и вдохновить для неё тех, кто прятался по сточным канавам от егерей, волнуясь за своё сомнительное происхождение.

Однако кто знает, что будет в таком случае с чистокровными? Как это отразится на всех древних семьях магической Британии? Как это отразится на лично его, Регулуса, семье?

Регулус подозревал, что аристократы не скажут ему спасибо, если он поможет доказать, что доктрина чистокровности — это всего лишь пережиток прошлого.

Одно дело иметь в своей голове смутное и беспочвенное предположение и отгонять его подальше всякий раз, когда данная мысль выходит на авансцену.

Другое дело — взяться за то, чтобы что-то доказывать. Регулус мог с уверенностью назвать это предательством.

— Прошу извинить, если мои слова прозвучат резко, миссис Багнольд, но какого мнения лично вы придерживаетесь в этом вопросе?

— На стадии сбора материалов рано о чем-то говорить. Чего я хочу, так это ответить на вопросы, которые до настоящего времени не имеют однозначных ответов, а, значит, удобны для того, чтобы манипулировать коллективным сознанием. Думаю, вы понимаете, о каких манипуляциях я говорю.

— Эти ответы будут очень полезны в случае повторения нам известного прецедента. Вы дадите воздух, чтобы дышать, тем, кто ранее пасовал из-за статуса своей крови. Все те волшебники, которых он держал в страхе, объединятся, понимая, что они ничем не слабее, а вместе способны на многое, — Регулус изо всех сил старался контролировать голос, не выдавая в нём своего раздражения. — Но, я должен спросить вас, Министр — как вы думаете, что будет с чистокровными семьями? Вы просите меня подписать собственный приговор?

— И очень хорошо, что вы происходите из такой древней и известной семьи, мистер Блэк! — одухотворенная реакция Багнольд стала для Блэка прямо таки шокирующей. — Смотрите на это так: вы будете представителем всех чистокровных семейств в данном департаменте. Считайте, что вы представляете интересы чистокровных, и я буду считаться с вами, когда придет время решать, что делать дальше и как это сделать с компромиссом, независимо от исхода проекта. Мне не нужна революция.

— Она будет в любом случае, министр. То, что вы хотите показать людям, не пройдет без шума. Во время войны на чистокровных, поддержавших Того-Кого-Нельзя-Называть, обычные люди смотрели с отвращением — как на низменных людишек, которые продали честь за безопасность. Конечно, никто не предполагал, что не всегда это решение было добровольным. Это детали. И чего я опасаюсь, многие детали исследования, за которое вы взялись, тоже будут опущены, а семьи, как моя — презираемы всеми кому не лень. Вы не можете обличить факты касаемо такой темы и избежать нападок.

Губы пожилой женщины плотно сомкнулись. Кажется, он растратил её запас пафоса.

Багнольд рассматривала Блэка молча и не очень довольно, после чего сказала:

— Мистер Блэк, за вами сейчас только одно решение: хотите вы принимать в этом участие или нет. Если вы отказываетесь представлять чистокровных в данном отделе, его работа всё равно продолжится, только без вас. И кто знает, к каким выводам мы придем. Но сейчас я предлагаю вам участвовать и даю слово, что если вы соглашаетесь, ваше мнение всегда будет услышано.

«Теперь я понимаю, как эта мадам попала на пост министра», — подумал Регулус.

* * *

Мать сказала, что всё уладила. Однако сегодня всё благопристойное магическое общество узрело обстоятельство того, что их семейка — ненормальная.

«Интересно, это она тоже как-то потрудилась уладить?»

Регулусу было стыдно в первую очередь перед девочкой Джульетт. Впрочем, на неё эти кулачные бои произвели не сильное впечатление. Невзрачное утешение.

Эрни-старший, немного помявшись, заявил, что праздников без драк просто не бывает. Это прозвучало неубедительно, но, в целом, Макмиллан — не из тех, кто станет болтать, хотя он и любил погреть уши. Но вот тётя Лукреция точно не упустит момента сболтнуть кому-нибудь о том, что сыновья её любимой кузины сцепились на детском празднике, как пара варваров.

В итоге, Вальбурга сказала Регулусу написать письмо брату и извиниться.

Извиниться!

«Извиниться. За то, что он меня почти придушил.

С ним она ругаться не может. Потому что боится, что Сириус найдет способ забрать от неё Атрию и Гарри. А он не может портить отношения с ней, потому что считает себя очень обязанным. Зато оба могут спокойно портить отношения со мной, ведь я вроде как не принадлежу к их цепочке взаимных должников».

После праздника Атрия смотрела на Гарри с опаской. Регулусу казалось, что она изо всех сил пыталась разглядеть в своем верном друге того, кого в нем видели люди на празднике. Но у неё ничего не получалось. Гарри оставался тем же Гарри, которого она знала, но что-то было не так, как всегда.

В этот день в глазах юной мисс Блэк впервые заблестел страх — того, что с ней что-то не так. Что потрясло её ещё больше — Драко совсем не заметил особого отношения к Гарри на празднике. Он как обычно бегал сломя голову, был заводилой во всех пакостях, но совсем не почувствовал, что всё внимание на этот раз приковано не к нему.

Смятение Атрии врезалось в глаза.

Регулус закрыл окна, и комната погрузилась в темноту и гнетущую недосказанность.

Гарри спрыгнул с лестницы с книжкой в руках и протянул её Регулусу.

Вальбурга расчесывала волосы Атрии и раздраженно заворчала:

— Останешься без ноги — будешь отращивать без костероста.

Гарри понурил голову.

Вальбурга сочла, что сегодняшний переизбыток популярности и восхищенных взглядов мог дать Гарри какое-то ошибочное мнение о том, что в её доме он — такая же звезда мирового масштаба.

Бедняга. Теперь его ждал полный курс профилактики от звёздной болезни.

Может, Атрия улыбнулась словам бабушки непроизвольно. Регулус надеялся на это. Раньше ему не приходилось видеть, чтобы она смеялась, когда Гарри получай нагоняй от Вальбурги.

— Сегодня я занят, дружище, — снисходительно сказал Регулус. — Но даю слово почитать вам послезавтра.

Гарри печально кивнул.

— Сегодня вам буду читать я, — заявила Вальбурга. — Книгу о правилах поведения в обществе.

Что-то подсказывало Регулусу, что ни Гарри, ни Атрии эта книга не поможет, если Сириус продолжит налетать на него с кулаками каждый раз, когда дети выходят в свет.

Гарри снова полез на полку и с грустью уложил на место «Сказки барда Бидля». Атрия погладила свои заплетенные в косички волосы.

— Не хочу! — издала она вопль. — Хочу распущенные!

Щётка для волос с грохотом угодила в ящик с игрушками. Лицо Вальбурги покраснело, и она вцепилась в руку девочки бульдожьей хваткой.

Регулус застыл в дверях.

— Вставай! — рявкнула Вальбурга, стянув Атрию с кровати. — Собирай свои вещи! Ты будешь жить в другой комнате!

Гарри так и стоял лицом к полке с книгами, не в настроении участвовать в этой сцене.

— Моя комната! Я не хочу…

— Слишком много слышу твоё «хочу» сегодня, бесстыжая! Собирайся!

— Пусть он собирается! — Атрия в слезах ткнула пальцем в Гарри. — Со мной из-за него даже играть никто не хотел.

Регулус признал, что недооценивал размер той кошки, пробежавшей между Гарри и Атрией сегодня.

— Гарри первым пошел вытаскивать тебя из-под стола, под которым ты намеревалась просидеть весь праздник, — возразил он племяннице.

— Там все были такие злые и невоспитанные, но он им нравился, а я — нет! Я больше никогда не хочу ходить на праздники!

Гарри. Гарри всегда будет Мальчиком-Который-Выжил. Куда бы он ни пошел, им будут восхищаться. Только вот дом на площади Гриммо — мёртвая зона для его славы.

С Атрий всё обстояло наоборот — этот дом был единственным местом, где ей перепадали жалкие крупицы похвалы.

Гарри был глубоко обижен. Он всё ещё стоял лицом к книжной полке, но его тяжёлые всхлипы были всем хорошо слышны.

Вальбурга застыла посреди детской с суровым выражением лица.

«В её голове те же сомнения, что и в моей», — понял Регулус.

— Кикимер, собери вещи Атрии и перенеси в комнату напротив, — распорядилась она и быстро вышла в коридор.

Та с мольбой и спотыканиями вылетела из комнаты за ней вслед.

Остался только Гарри. Ноги воспротивились унести Регулуса из детской, оставив Гарри на волю эмоций, хотя он, по сути, совсем не знал, какие слова подобрать.

— Атрия не любит меня. Леди Вальбурга тоже, — сказал ему тот. — И Сириус — если оставил меня здесь.

И что на это следовало сказать ребёнку, которому нет даже шести полных лет? Что он знаменитость? Что его всегда будут либо любить, либо ненавидеть из-за этой известности? Что даже самые близкие его друзья не всегда могут противостоять зависти? Что забота Вальбурги продиктована скорее мстительностью, чем любовью? Что его крестному отцу напрочь отбило какой-то орган, отвечающий за чувства, и теперь он игнорирует чужие переживания, как мусор?

— Сегодня был трудный день, Гарри. Атрия очень расстроена, поэтому и болтает невесть что. Вот увидишь, завтра всё будет в порядке, — Регулус вытащил из кармана носовой платок и протянул Гарри. — Моя мать просто устала. На празднике было много людей — ты знаешь, какую головную боль они у неё вызывают. Не обращай внимания, она только выглядит очень злой. А Сириус тебя очень любит, это ты зря. Завтра он весь день дома и забирает вас к себе.

Гарри вяло кивнул и высморкался.

* * *

Кухня благоухала запахами стряпни Кикимера. Домовик трудился на одной половине стола, замешивая тесто и лепя пироги с капустой, ягодами и тыквой, а на другой стороне Регулус пытался разобраться в бесконечной писанине.

Библиотека ему порядком осточертела. Её стены кричали, что сейчас ему нужно будет работать и думать, пока он не перестанет различать, где право, а где лево, где пол, а где потолок.

Даже шоколад одним только видом внушал отвращение. Регулус клялся, что больше не сможет съесть и кусочка в своей жизни.

Переезд на кухню был попыткой обмануть свой мозг. К тому же, когда Кикимер устраивал настоящую трудовую феерию, лениться было просто непозволительно.

Твой крестник думает, что ты его не любишь. Завтра постарайся…

Постарайся показать ему, что это не так?

Постарайся уделять ему больше внимания, как и своей дочери?

Постарайся исполнять свои обязанности опекуна с большим усердием?

Регулус прикусил губу и скомкал пергамент. Это уже смешно! Такое чувство, что он здесь один должен был думать о чужих чувствах, анализировать их и давать всем советы, как лучше относиться друг к другу!

«Пора заняться своей жизнью», — сказал он себе, посмотрев на кольцо с Воскрешающим камнем.

Сова министра Багнольд оказалась очень похожа на свою хозяйку. Такая же цепкая.

Магический контракт лежал на столе, едва Регулус успел спуститься из детской.

Не всё изложенное в этом свитке ему понравилось. Отдел Тайн славился жесткой политикой неразглашения.

«Подумай дважды, если хочешь стать аврором. Подумай трижды, если хочешь стать невыразимцем» — достаточно известная поговорка.

Однако некоторые волшебники, поступающие на работу в Отдел тайн, по простоте душевной, полагали, что в случае увольнения их сознания не коснется палочка стирателя памяти.

Однако уже было известно, что Регулуса беспокоило нечто куда более глубокое. Последствия. Будущее чистокровных семей. И, быть может, его собственная фатальная роль, переплетающая эти два понятия.

Никто не знал, как крепко в тот момент сидели в Регулусе Блэке сомнения и страхи, но очевидно точно, что ненависть к Волдеморту затмила всё.

Даже если он в итоге докажет то, что ему так не хочется доказывать, эту силу он у него заберёт.

Регулус обмакнул перо в чернила и поставил подпись на свитке.

Золотая скорлупа, её осколки и скрученные в мелкие трубки бумажки лежали на полу подле печи, готовые отправиться в ведро с мусором.

Регулус истерично хохотнул, нагнулся и подцепил последний орех.

— Стоит ли мне ввязываться в то, что предлагает Багнольд?

«Не сделаешь, не узнаешь».

— Бесполезная трата пергамента, — фыркнул Регулус.

Предсказания обратились в золу, но огня было недостаточно, чтобы остановить уже предопределенное.