Пока идёт дождь (гет)

Смутно в глубине души мы знаем, кто мы такие. Этим и вызвана скорбь нашей души: мы не те, кем хотели бы быть…

Нью-Йорк — яркий и красочный, дарящий надежды и осуществляющий мечты, — город, один взгляд на который дарует чувство свободы и невероятного вдохновения. Сегодня он снова накрыт пеленой тяжёлых туч, скрыт за занавесом ледяного дождя. Крупные капли непрерывным потоком устремляются вниз, сбивая с деревьев пожухлую листву, ложатся на широкие плечи, омывая толстую кожу до зеркальной глади. Глаза закрыты, лицо подставлено под освежающую небесную воду — тщетная попытка прийти в себя. Сложно оценить ситуацию в призме происходящих теперь событий, а главное, чувств. Когда в душе всё смешалось, перевернулось с ног на голову, то невозможно заставить мысли работать в привычном режиме. И каждый раз, когда ты уводишь их в сторону, они всё равно интуитивно возвращаются только к одному…

Окна дома напротив загораются одно за другим, разноцветной палитрой украшая серый, нуждающийся в реставрации дом. И только одно — со старыми рамами, тускло освещённое изнутри, — притягивает взгляд. Из этого гипноза уже невозможно вырваться, и он даже не понял, когда перестал сопротивляться. На суровом лице появляется искривлённая полуулыбка — она опять не задёрнула занавески. А значит, можно тихо издалека присматривать за ней, хоть на время погрузиться в её мир — обычный, человеческий. Забавно, ведь ранее ему никогда не было это так интересно, общество стояло отдельно от него и его братьев и вызывало чувство раздражения и даже отвращения. Они никогда не примут таких существ, они считают себя выше. При мысли об этом хотелось пренебрежительно фыркнуть, даже несмотря на парочку знакомых среди людей, даже несмотря на Эйприл, но теперь — только теперь — всё стало иным.

О чём думает эта девчонка? В её голове роятся тысячи, миллионы разных мыслей и идей, сумбурных и нелогичных, одновременно заполняющих пространство. От этого она бывает такой забывчивой, от этого её движения порой резкие и неожиданные, но всё равно изящные. Она может задаваться вопросами о тайнах Вселенной и в то же время думать, что лак на её ногтях не подходит под цвет глаз. Может лихо отбиваться от разбойников и спокойно засыпать в руках уродливого мутанта. Вся она — безумный вихрь. Торнадо, закручивающий в свою воронку всех, кто находится рядом. И он оказался не исключением… Эта девчонка полна жизнью, она дышит ей, дарит другим, каждым вдохом, каждым движением. Она — сгусток кипящей энергии с тысячами «почему?». Безумная ходячая трагедия, притягивающая к себе проблемы и неудачи, но сильная и несломленная. Рядом с ней хочется дышать по-новому, видеть то, что видит она, слышать то, что она слышит. Быть там, где она бывает. Вдохнуть бы её — всю полностью, без остатка, — вдохнуть, и не отпускать, чтобы она застряла в лёгких, чтобы она стала частью его самого. Рядом с ним. Внутри него.

Под рёбрами где-то слева — раскалённый метал, пускающий горячую лаву по венам. Никогда его сердце так яростно не напоминало, что ещё живое, так болезненно не давало о себе знать. Когда она успела поджечь фитиль, почему он этого не заметил? Всё слишком сумбурно, скомкано, быстро. Раз — и впервые ты скрываешь от братьев что-то важное. Два — с нетерпением ждёшь нового вечера. Три — хочешь стать одним из них, этих мелочных людишек, чтобы существовать днём, существовать в её жизни. Неприятный комок подкатывает к горлу, заставляет вскочить и раздражённо метаться по крыше заброшенного здания. Ему хотелось стать настоящим пришельцем, быть несчастным солдатом — заложником судьбы. Но всё это не про него, всё это неправда. А может, лучше промолчать? Оставить всё как есть?

Сердце не на месте, когда ложь окутывает этот хрупкий тайный мирок, такой манящий и уже совсем родной. Где изящная фигура Роксаны скользит в мутном окне, суетливо возясь на кухне, и улыбка невольно ложится на строгие губы — его здесь ждут. И когда всё это началось? Этот всеразрушающий ураган событий, затягивающий их обоих. Для неё он стал путешественником с далёкого Марса, бедным страдающим морпехом, коротающим время в одиночестве среди сырых вонючих стен канализации. Её огромное доброе сердце не знает предела милосердию. Она готова простить даже своих недонасильников, готова быть Матерью Терезой для всех убогих и обделённых. Почему она так добра к нему? Почему так ждёт встречи? А может, хоть на одну крохотную частичку, может, хоть на малую часть, всего лишь на грамм, на долю секунды, на миллиметр её большой души, он ей не безразличен… Снова обжигает в боку, скручивает спазмами. И он опять тянется к ней, опять сбегает из-под братского контроля. Бросает все свои вещи — рацию, GPS-маячок, защиту (которую сам не знает, зачем носит), — оставляет всё это на крыше дома в пяти кварталов отсюда и вновь приходит сюда.

Когда-то она казалась ему глупой странной девицей, которой приспичило разгуливать ночью в самом опасном районе города — его любимом месте, где всегда можно было надавать тумаков парочке хулиганов. Это был «конвейер» по производству всякого сброда — весёлое местечко для ночного хранителя города, которому не терпится с кем-нибудь разобраться по понятиям. И было просто верх глупости расхаживать в таком районе после восьми вечера. Но тогда она оказалась приманкой для целой группы обкуренных отморозков — а это уже большая вечеринка в честь справедливости и порядка. На удивление, девчонка была довольно бойкой — отбивалась от своих маньяков как могла, и даже успешно. Он не стал вмешиваться сразу: из любопытства следил за потасовкой и даже подумал, что всё-таки ей удастся сбежать. Пока её не схватили за волосы, не отбросили к стене, пока она не напоролась на торчащий кусок железа из опрокинутого мусорного контейнера. И стало ясно, что ей уже не выбраться.

Тогда он не думал о том, как сильно ей досталось. Тогда он считал себя героем и большой удачей для жертвы. Как ни странно, так считала и она, каждую ночь рыскав по тем же тёмным закоулкам, не боясь опять напороться на неприятности, так сильно желая встретить его. Это было большим удивлением, ещё одним аргументом на чаше весов её неадекватности. Эта девчонка просто сумасшедшая. Напридумывала себе не пойми что, и из страшного кровожадного мутанта он превратился в святого мученика. Ну разве это не сумасшествие? Чарующее, прекрасное сумасшествие.

«Наконец-то хоть кто-то удосужился выдавить из себя благодарность» — думалось тогда. А теперь, следя за хромающей походкой девушки, за её каждодневными процедурами, за усталыми глазами от вечных подработок, чтобы оплатить больничные счета, появилось странное «если». Если бы он не помедлил, если бы он не стал с любопытством ухмыляться над её мнимой храбростью, а просто спустился и навалял бы тем бандюгам сразу же, то она не была бы ранена, не попала бы в больницу, не мучилась сейчас. Ведь в его руках была возможность всё изменить, предотвратить. И вместе с «если» появилось странное «я виноват». Теперь, когда она не стала просто одной из многих спасённых жертв, когда она превратилась в друга, и, скрепя сердце надо признаться, даже больше, уже нельзя обойтись простым «скажи спасибо, что вообще жива». В голове несмолкаемым гонгом звучит «а если бы я шевелился быстрее, то она бы была здорова».

Непроходящее желание укрыть её от внешнего мира, накрыть хрустальным колпаком, чтобы никто больше не смел притронуться, чтобы оградить от всех ненастий, вгрызается в мышцы острыми клыками. Отделить от насущного мира и оставить только себе. Он знал: она и сама устала от такой жизни, от вечных проблем и суеты. И было бы совсем неплохо укрыться где-нибудь вдвоём далеко от этого города, куда-нибудь в тишину, в лес, где ни единой души, где он мог бы существовать днём, а не быть лишь ночной сказкой. Хотя бы на малое время, на короткий промежуток. Ему было страшно от таких мыслей, страшно, что теперь всё меняется. Мир вокруг меняется, душа, сердце — весь он внутри, всё наизнанку. Вывернуто тонкими смуглыми пальцами, читается, как раскрытая книга. Дойдёт ли она до следующей главы? Хватит ли ей смелости?

Сейчас, не находя себе место и суетливо передвигаясь по крыше, он корил себя в одном — как мог так спалиться? Вроде и отследить нельзя было, вроде делал вид, что всё по-прежнему. И когда-то настало бы время открыть карты всем, но не сейчас, когда его личный мир только начал строиться, когда всё так хорошо складывалось. Ещё бы немного, ещё бы совсем чуть-чуть. И он бы сказал, наверняка бы… Так хотелось ещё немного побыть для неё бедным страдающим от одиночества и несправедливости солдатом, поиграть с ней в эту игру подольше. Быть в её глазах человеком…

Но у Леонардо чуйка на всякие тайны. Он всегда всё должен контролировать. Каждый день требует отчёта о вылазках: нашли ли они новое логово клана Фут, поймали ли нарушителей закона? Где, когда, сколько? Вся жизнь была как на ладони. От семьи нет секретов. Не было… А теперь, когда он застукал их, когда вся семья узнала о тайне Рафаэля, всё стало рушиться. Он кончиками пальцев чувствовал, как крошится в песок его собственный мир, где есть только он и Роксана. Где нет у него братьев и отца, где он когда-то был человеком, где он одинок и несчастен. И восторженная, яркая, как вспышка, дарит ему новый глоток жизни, светит ему ярким лучом в кромешной тьме. Всё это рушится…

А может, и к лучшему? Может, стоит уже всё открыть? Невозможно держать всё в тайне, когда-то такое приключение должно закончиться. Когда-то нужно сказать правду. Что она подумает о нём? Как примет эту правду? С другой стороны, он же никогда ей не врал, а не вмешиваться в неправильные умозаключения не значит врать. Рафаэль не хотел прощаться с этой частью своей жизни. С этой частью себя. С раздражающе назойливым, преследующим, вызывающим взрыв внутренностей от одного произношения, помышления именем — Роксана. Он — микроб. Жалкий маленький микроб. Зараза общества, его недостаток, уродство. Он — никто. О нём не вспомнят потомки, не напишут книги. В один прекрасный момент он просто исчезнет, и что останется после него? Воспоминание в её голове. Это оказалось неплохой перспективой, ради этого стоило всё затевать. Ведь если о тебе помнят, значит ты продолжаешь существовать. Значит ты не мифическое существо, а живая душа.

Она была везде, вокруг него, каждый день. Она распространялась, мерещилась в тёмных закоулках коллектора, мельтешила перед глазами, даже когда они были закрыты. Особенно в момент медитации, когда нужно отделиться от внешнего мира, прийти в гармонию с самим собой, забыть о насущном и проникнуть в глубину себя. А там она. Бегающая по комнате в одном полотенце на голове. И от резких движений сидящие рядом братья вздрагивали, и шум ударов по старой избитой груше разносился до самого вечера.

Раздражала. Как же она раздражала. Своим любопытством, заставившим её пойти за ним, искать. И тем самым разрушив его привычную жизнь, перевернув её на сто восемьдесят. Своей добротой, стремящейся накрыть собой всех сирых и убогих. Своей смелостью, временами наигранной, временами настоящей. Голова кругом, всё вокруг меняется. Стремительно, сокрушающе, снося всё и вся. Стирая прошлое, часть омертвевшей для таких чувств души и наращивая новую, живую, хаотичную. Больше нет в жизни никакой логики, нет смысла строить алгоритмы и взаимосвязи причины-следствия. Всё разрушено. Молниеносно, за один раз, размашистым движением хрупкой ладони. Всего лишь одной слезой, одним любопытным взглядом, неосторожным касанием. Закрутило, втянуло так, что выбраться из глубокого болота нельзя. Остаётся только смириться и утонуть, позволить, чтобы вязкая грязь накрыла голову.

Фигура в окне продолжает хромать из стороны в сторону — насколько ещё ей хватит лекарств? Подходит к зеркалу, приминает пушистый пучок волос, стягивает с себя заношенную до дыр футболку… Почему она опять не зашторила окна? Дурацкая привычка или осознанное действие? Резко оборачивается, прикрывает обнажённую грудь одеждой. Вспомнила. Подходит к окну, долго всматривается в ночную темноту, пытаясь найти его. А он уже замер, затих, распластавшись по крыше, но так и не отведя взгляда от неё, пока никто не видит и вокруг нет очумелых моралистов, читающих лекции на тему глубокой нравственности истинных воинов. Будто древним было чуждо чувство прекрасного, будто гейши были всего лишь мифом.

«Будто они не глазели на голых баб…»

Даже сейчас чувствуется тяжёлый взгляд лидера, и Рафаэль оборачивается, смотрит вокруг, чтобы убедиться, что здесь он один. И когда он их застукал? Когда они колесили на байке по городу? Или же когда она уснула у него на руках, опять забыв задёрнуть шторы? Это лидер, он всегда хочет быть в курсе всего. Выставит напоказ то, что хочется скрыть, будет контролировать каждый шаг, чтобы вдруг чей-то поступок, чьё-то желание не стало роковым для всех.

«Параноик!»

И зачем-то рассказал другим… Теперь вся семья в курсе тайных дел Рафаэля. Хотелось придушить Леонардо в ту же секунду, как он открыл рот, как пафосно размахивал руками, с издёвкой выплескивая всю правду остальным. Рафаэль был готов сгореть под удивлёнными взглядами Донателло и Микеланджело, только бы исчезнуть из поля зрения братьев. Это их не должно касаться, это только его, то, что он делить с другими не будет. Но слова старого сенсея, донёсшиеся из темноты закоулков логова, прозвучали как приговор: «Приведи её».

Но как? Как можно было привести? Ведь она ничего о них не знает, ведь ей он тоже… соврал? Нет, это же не враньё, это просто утаивание правды. Действия разные, но цель одна. Что теперь она подумает о нём? У неё и так крыша скоро поедет от таких событий, а теперь… Примет ли она правду? Останется ли всё как есть?..

Рафаэль сел на край крыши, свесив ноги вниз, и долго вглядывался в мокрый асфальт. Хотелось нырнуть туда, лететь и лететь, и не думать ни о чём. И чтобы не было Леонардо с его вечными нотациями, и не было семьи… Боже, как страшно! Как страшно помышлять о таком, но всего на мгновение хотелось стать частью той сказки, которую сочинила для него Роксана.

В окне кухни появился знакомый силуэт — это окно оставалось открытым. Рафаэль оживился: интересно, сколько она уже здесь стоит? Девушка помахала рукой, и рефлекторно трёхпалая махнула в ответ. Он ощущал себя куклой-марионеткой в умелых руках кукловода, и все его действия, все стремления совершались раньше, чем он мог успеть подумать.

Минута, и он уже на её балконе, дверь которого так и осталась сломанной. Открывает без спроса, как обычно, входит внутрь, раздвигая плотную ткань штор. На столе уже стоят две тарелки, Роксана суетится на кухне, доставая из духовки что-то невероятно вкусное. Как же быстро можно привыкнуть к домашней еде. Так быстро, что даже пицца казалась сухим полуфабрикатом.

Он делает шаг вперёд и утыкается пальцами ног в таз с водой, непонятно зачем стоящий здесь.

— Эм, да, — замялась девушка, заметив удивление вошедшего. — Ты не мог бы… Ну… Только не подумай ничего, но просто если бы у тебя были ботинки, то я попросила бы их снять, а так как их нет, то…

Бандана сморщилась на лбу, рисуя на суровом лице удивление, но неловкая улыбка и несколько лёгких взмахов ресниц заставили мутанта поддаться. Недовольно закатив глаза и устало вздохнув больше из-за своей собственной безвольности, он сел на стул рядом и окунул ноги в таз. Вода оказалась тёплая, даже горячая, и было приятно погреть пятки, ступавшие по холодной земле. Рафаэль лишь покачал головой и улыбнулся, слыша тихий смех девушки, следившей за ним. Наверное, выглядит довольно комично: огромный мутант намывает пятки в маленьком тазу посередине комнаты. Вытерев ноги полотенцем, приготовленным специально для него, Рафаэль поднялся и прошёл на кухню.

— Ты как раз вовремя, — сказала Роксана, ставя на стол мясной пирог. Она достала нож и внимательно осмотрела блюдо. — Первый раз готовлю, так что не пугайся, если что. Вот, порежь сам.

Мутант взял из её рук нож и неспешно стал резать пирог на кусочки, полностью погрузившись в работу. Роксана села на стул и, подперев рукой подбородок, внимательно следила за действиями друга.

— Тебя долго не было, — в голосе отдалённо слышалась обида, и опять под рёбрами кольнуло. — А с тобой вообще никак связаться нельзя… Надо с этим что-то делать.

— Зачем? — сорвалось с губ, и девушка нахмурилась на этот вопрос. Не со злостью — с разочарованием. Опустила голову вниз, уставившись в стену. — Меня не было всего три дня.

— Просто подумала, что так было бы лучше, — пожав плечами, ответила Роксана. Рафаэль резко выдохнул, ругая себя за грубое поведение. — Просто я переживала…

— За меня? — эти слова показались мутанту смешными, и он не сдержал улыбки. Действительно, ну кто мог бы угрожать двухметровому мутанту?

— Ну, а вдруг? — выпучив глаза на собеседника, воскликнула девушка. — Вдруг следующая пуля попадёт тебе не в каменную грудь, а в голову. Или у тебя там титановая пластина? А может, ты как Росомаха, весь из железа внутри?

Рафаэль улыбнулся уголками губ, ловя себя на мысли, что с каждым разом теории Роксаны становятся всё более безумными. Пришло время сказать ей правду, а где взять духа для этого?

— Знаешь, — кладя нож на стол, начал мутант, но вдруг замолчал и отошёл к окну, глядя на встревоженное отражение девушки в нем. Он скрестил руки на груди, не говоря больше ни слова ещё с минуту, затем выпрямился, резко развернулся и стал ходить из стороны в сторону, поставив руку на пояс.

— Что-то случилось? — тревожно спросила Роксана, чем заставила Рафаэля остановиться и обернуться к ней.

— Я должен сказать тебе кое-что, — подойдя ближе и протянув руку вперёд, словно тянулся к собеседнице, выпалил мутант. — Ты ведь всегда фантазировала себе что-то в голове насчёт меня, не давала даже возможности ответить…

— Ты не очень был разговорчивый, я думала, тебе не нравятся мои вопросы.

И она была права, на все сто процентов права. Не нравились вопросы. Раздражало любопытство. Сначала от предполагаемой пренебрежительной реакции на правду, потом стало удобно оставить всё так, как есть. А теперь… Теперь страшно. Страшно разрушить одним словом всё, что сейчас с ним происходит.

— В общем, — опустив голову и смирившись со своей участью, начал Рафаэль. — На самом деле я не один такой…

Глаза Роксаны заметно округлились от удивления. Неловкое молчание в ответ долбило молотком по оголённым нервам. Значит, не так уж ему и одиноко холодными вечерами. В светло-карих глазах блеснули страх и разочарование, отдающиеся звонким криком внутри его души. Не надо было говорить. Это ошибка.

— У меня есть три брата и отец, — продолжил Рафаэль, смирившись со своей участью. Раз уж начал, пути назад нет. Он отвернулся, боясь заглядывать в глаза собеседнице, и прикусил щеку до крови с внутренней стороны. Но на удивление, в ответ послышался тихий смешок, и мутант недоумевающе взглянул на девушку, не зная, радоваться такой реакции или наоборот. Да и как она должна была на это отреагировать? Наверное, расстроиться из-за того, что умолчал об этом и ввёл в заблуждение. Или же напротив удивиться, что такой как Рафаэль не один на этом свете. Но девушка продолжала смеяться.

— Извини, — опустив взгляд и ковыряя дизайнерские порезы на джинсах, произнесла Роксана. — Я подумала, ты скажешь, что у тебя есть жена и дети.

Рафаэль удивлённо вскинул брови и помотал головой, но затем рассмеялся вслед за собеседницей, оголяя белоснежную улыбку. Хотя его смех больше походил на нервный всплеск эмоций. Она казалась удивительной даже сейчас, накручивая у себя в голове свои собственные догадки. Какая жена? Какие дети? Кто пойдёт на такое безумие? Снова кольнуло в бок, когда мозг непроизвольно выдал идею, что девушка напротив вполне могла бы решиться на такое — особенно теперь, когда в её неадекватности уже никто не сомневался.

— Почему ты мне не говорил? — вдруг спросила она, поднимая свой взор на мутанта.

— Ты не спрашивала, — и он не соврал. Всё, что построено в их личном пространстве, в их взаимоотношениях было полностью фантазией Роксаны. И поведать ей правду означало взять в руки отбойный молоток и разбомбить всё к чёртовой матери. — Но это не всё.

Снова удивлённый взгляд, магнитом притянутый к его, заглядывающий прямо в душу сквозь глаза, гипнотизирующий своей искренней открытостью.

— Я сказал тебе, что я мутант, — Роксана согласно кивнула. — Но никогда не говорил, как это произошло.

— Я думала, это военные эксперименты над солдатами. Или что-то типа того…

Рафаэль отвернулся и отошёл к стене, негромко вздыхая и не зная, какие слова подобрать, затем обернулся полубоком, открывая только профиль.

— Я никогда не был военным. Я даже не был человеком, — тонкие брови скользнули друг к другу, прокладывая морщинку на лбу. Пальчики небрежно заправили выбившуюся прядку за ухо, словно она мешала слушать, искажала значения слов.

— Но как же… — только и нашлось, что ответить Роксане.

— Я был подопытным животным в лаборатории, где испытывали новое лекарство для людей. Они создали мутаген, и сами не знали, на что он способен. А потом был пожар, и одна девочка, Эйприл, — на секунду Рафаэль остановился, вспоминая свою подругу, почти сестру, которая единственная знала всё. Но она была другой. Она не была Роксаной. — Эйприл вынесла нас и выпустила в канализацию. И со временем мы превратились вот в это, — обернувшись, но не подняв взгляда, Рафаэль развёл руками, показывая себя, как наглядный пример. — Научились говорить и читать, стали разумными существами. Отец обучил нас боевым искусствам. Всё из-за мутагена в нашей крови.

Роксана застыла в одном положении, и каждая клеточка её тела внимала словам черепашки, будто теперь он раскрывает ей страшную тайну Вселенной. Всё стало открыто и честно. Больше нет никаких секретов, нет никаких недомолвок. Признание обнулило его полностью, превратило в оголённый нерв, вздрагивающий при малейшем прикосновении. Теперь осталось только ждать приговора — что скажет Роксана? Молчание затянулось, и каждое движение секундной стрелки разносилось по телу неприятной дрожью. Почему она молчит?

— То есть ты не человек? — облизнув пересохшие губы, наконец спросила девушка, и мутант отрицательно махнул головой. — Но как же… Ты же говоришь, ты же рассуждаешь как человек. Как это возможно? Говорящее животное?

Говорящее животное. Прозвучало как вердикт, на который можно было лишь опустить голову и принять скрепя сердце эту правду. Да, он всего лишь говорящее животное. Что от него можно ждать? Выполнение простых команд, наподобие «фас» и «апорт»? На что ещё может быть способна черепаха-урод? Не человек и уже не животное. Никто. Животное не может жалеть, мечтать, радоваться мерцающей россыпью звёзд над головой. Животное не может любить…

— Извини, — тихо вымолвила Роксана, чувствуя, как поменялось настроение Рафаэля от её слов. — Я не хотела тебя обидеть. Просто теперь не знаю, что и думать. Все мысли смешались. Я…

— Ты вправе требовать от меня больше не приходить сюда. Это нормально. Я не буду больше тебе мешать.

Это было самым верным решением, которое выдавали логика и инстинкт самосохранения. Это было правильным. Зачем ей все эти хлопоты из-за какого-то говорящего животного? Зачем ей пугаться, каждый раз вздрагивая при звуке шагов по пожарной лестнице? Неизвестность устрашает — животное контролировать сложнее, чем человека. В животном есть лишь инстинкт. Оно живёт им, дышит им, во всём руководствуется только чувствами.

— Нет, — как быстро одно слово может возродить в душе желание гореть вновь. Разжечь огонь, да так, чтобы языки пламени поглощали всё тело с ещё большей силой. Как быстро можно возродиться к жизни, слыша озвученную в её словах надежду. — Я не хочу тебя прогонять. Мы же с тобой друзья. Я знаю тебя, и уже не имеет значения пришелец ты или… Для дружбы это неважно.

Дружба. И вроде бы надо радоваться, ликовать в сердце, что всё останется как есть, что никто не прогонит его отсюда, не станет морщиться от отвращения, но горло будто сдавили тисками. Впервые так сильно хотелось не просто дружить, хотелось быть нужным, хотелось, чтобы чужое сердце тянулось к тебе так же, как и твоё. Хотелось быть одним-единственным для неё… А не просто другом. Не существовать лишь по ночам в виде мифического существа, приходящего лишь в чьих-то кошмарах. А в другое время кто будет с ней? Дэвид? Он займёт место рядом с Роксаной? Рафаэль сжал кулаки так, что ногти впивались в кожу до боли. Остаться рядом с ней даже как друг — наилучший исход событий, но этого оказалось очень мало, чтобы унять внутреннюю тревогу.

Роксана чуть заметно улыбнулась, извинительно поджав губы, но скрыть своего поникшего настроения не могла. Это было совсем не так, как когда она фантазировала на тему мутаций человека. Её глаза восхищённо горели, когда она причисляла его к команде Людей Икс, а теперь они лишь задумчиво глядят куда-то сквозь него. И в тот момент так не хотелось открывать ей правду, так хотелось стать Росомахой или Халком для неё, чтобы она гордилась, чтобы снова так восторженно глядела и даже чтобы жалела. Ведь когда на неё находит приступ материнства, то она позволяет себе по отношению к нему больше, чем к кому-либо. Ведь тогда она становится яркой, непредсказуемой, нежной… И нет сил сказать «стоп», остановить пытливые пальчики на своём плече, не вдыхать сочный яблочный аромат её волос, не прижимать к себе…

Роксана неровно вздохнула и потянулась за флаконом с таблетками, вытряхивая из него порцию обезболивающих. Морщась от неприятных ощущений, она лишь поверхностно коснулась кожи на ноге, которая заметно припухла.

— Всё ещё болит? — спросил Рафаэль, оставляя свои раздумья и сосредоточившись на проблеме. Девушка лишь повела плечом, не зная, что ответить. — Слушай, я знаю кое-кого, кто мог бы тебе помочь. Он не профессиональный медик, но мог бы осмотреть травму.

Раз уж всё равно скрывать нечего и так или иначе придётся знакомить её с семьёй (ведь теперь случайная встреча с человеком касается не только одного черепашку), то можно извлечь из этого хоть какую-то выгоду. А так ещё и будет повод организовать встречу с остальными

В светло-карих глазах появилось удивление, но быстро исчезло. Теперь уже не стоит поражаться даже тому, что Рафаэль не такое уж и чудо света для людей, и что не она одна знакома с ним.

— А это удобно? — неожиданно спросила девушка. — Мне бы по-хорошему сходить к врачу, но я предполагаю, что он назначит обследование и анализы, а может, даже операцию. Но это очень дорого.

Рафаэль понимающе кивнул. Для него были далеки все обычные человеческие проблемы, такие как оплата коммунальных услуг или же каждодневная рутинная работа. Но он понимал, что выжить на поверхности бывает сложнее, чем под землёй. И деньги в этой жизни решают очень многое. Мутант прекрасно знал, как много Роксане приходится работать, и даже так ей не хватало на такие элементарные вещи, как поход к врачу.

— Конечно это удобно, — поспешил заверить её Рафаэль. — К тому же бесплатно.

— Правда? — мутант улыбнулся в ответ и кивнул. Роксана обрадовалась такой возможности, и её поникшее настроение сменилось на привычное весёлое. — Это очень хорошо. А то надо уже что-то с этим делать, — девушка нервно теребила рукава свитера и нервно усмехнулась: — О чём это мы? При чём здесь моя нога? Ты мне говоришь такие вещи про свою жизнь, а я тут со своей лодыжкой. Это всё… это так странно. Я не могу пока уложить всё в голове… Пожалуйста, не стой. Садись за стол. Пирог остывает. — Роксана суетливо ёрзала на стуле, схватившись за тарелки и заняв наконец-то руки делом.

— Значит, вас пятеро?

Рафаэль недовольно поджал губы из-за того, что приходится возвращаться к вопросу о семье. Ему казалось, что с каждым ответом становится только хуже.

— Да.

— И много людей о вас знает?

— Не очень — мы стараемся не светиться. Пришлось однажды. Помнишь, как-то к нам корабль инопланетный прилетел? В СМИ тогда сказали, что это были военные учения. — Рафаэль уселся напротив, прислонившись к стене панцирем и раскинув ноги в разные стороны. Роксана задумалась, пытаясь вспомнить такое событие.

— Что-то знакомое. Мне тогда лет десять-одиннадцать было… Неужели это был настоящий пришелец? Значит, они действительно существуют… Это вы его прогнали с Земли? — мутант кивнул, уперевшись локтями в стол, который казался детским для его габаритов.

— Вот тогда пришлось засветиться перед некоторыми копами. Ну, а так из гражданских только трое нас знают. Эйприл, которая нас спасла, её муж и ещё один чувак. Его ещё когда-то «соколом» народ звал. — Рафаэль насмешливо фыркнул, а девушка лишь понимающе покачала головой, ковыряя свой кусок пирога. Неизвестно, какие мысли крутились в её сознании, и это пугало, растягивая секунды времени в бесконечные промежутки. Правда её явно не обрадовала, не зажгла в ней искру любопытства и искреннего восхищения. Значит, он не оправдал её надежд…

— А ты помнишь, как начал… эм… очеловечиваться? Как ты жил до мутации? — интонация больше не отражала того нетерпения узнать ответ, какой был когда-то в каждом вопросе. Ей было интересно, но всё это прочитывалось сквозь пелену разочарования. Он ощущал это так отчётливо, что казалось, даже мог нащупать физически возводящуюся между ними стену.

— Я был ребёнком, когда мне ввели мутаген, поэтому был таким с самого детства. Вырос в канализации, злился на людей и на отца за то, что жизнь несправедлива…

— Трудно было, наверное, — выдохнула Роксана, поднимая сожалеющий взгляд на Рафаэля. «Мамочка» стала просыпаться. — Интересно, а твои братья такие же, как и ты? Похожи на тебя?

Мутант усмехнулся над её вопросом. Похожи ли они? Совершенно нет. Все они абсолютно разные — разные характером, привычками, поведением. Совершенно не похожие, словно чужие, существующие отдельно друг от друга элементы. Или же части одного целого механизма, каждый выполняющий свою функцию, но стремящиеся к единой цели.

— А ты хотела бы их увидеть? — от такого неожиданного для обоих вопроса у Роксаны округлились глаза.

— Что? Я? — удивлённо вылетало из её рта, и Рафаэль не сдержал улыбки.

— Я мог бы показать тебе свой дом. Где мы все живём, — открыто предложил он, но затем осёкся, словно спустился с небес на землю. — Вообще-то я должен привести тебя туда. Это просьба отца.

Роксана нервно и громко сглотнула, хлопая ресницами. Эта идея ей, похоже, не нравилась, хотя какой реакции ещё можно было ожидать? Спуститься в коллектор, чтобы наткнуться не на бездомных попрошаек, а на мутантов-черепах — на такое нелегко решиться.

— Ты знаешь, ты можешь отказать. Я тебя не заставляю. Канализация, конечно, не самое лучшее место для тебя…

Действительно, мало кто хотел бы устроить себе экскурсию в подземелья Нью-Йорка. И Рафаэль с трудом представлял Роксану — всегда ухоженную, чистую, с приятным ароматом волос от яблочного шампуня — в вонючем коллекторе, затхлом тёмном помещении, пусть им и удалось приукрасить своё жилище. Но всё равно, это всё не то. Не там её место. И вряд ли она дала бы согласие.

— Почему? Ведь ты же там живёшь, — Рафаэль поднял глаза на девушку, невольно засмотревшись взмахами чёрных ресниц, и ладонь прижалась к левому боку, чтобы приглушить внезапно возникшее жжение. Неужели она согласится спуститься в канализацию, потому что это его дом, и только он мог бы являться веской причиной для такого шага? — Я понимаю твою семью. Всё-таки вам приходится скрываться от общества и от злобных людишек. Такие знакомства могут быть опасными.

Рафаэль скривил губы в полуулыбке в ответ на то, как схожа Роксана с мыслями Лео, и как даже сейчас прониклась к братьям и отцу сожалением.

— Мои братья, они немного… странные. Особенно Майки, — с момента их встречи уже, наверное, мало что может Роксану удивить. Рафаэль не хотел навязывать ей эту встречу, пусть даже сенсей потребовал привести её. Мутант чётко осознавал, что хочет услышать её отказ, хочет, чтобы она сама не желала туда идти, и в то же время боялся такого ответа. Боялся, что она испугается и больше не захочет встречаться с ним так, как раньше. — Ты уверена, что хочешь увидеть, где я живу? И с кем?..

Стало легче дышать, когда в девичьем взгляде вновь загорелись огоньки искреннего любопытства, разжигая чувство приятного предвкушения. Она хотела пойти с ним. И вдруг Рафаэль понял, что если ставить на чашу весов, то услышать отказ он боялся больше, чем организовать встречу с братьями, и первое зло оказалось сильнее второго. Уголки губ неосознанно поползли вверх, в тонких морщинках век застряла улыбка.

— Да, я хочу, — уверенно заявила Рокси, но затем опустила взгляд в тарелку, бессмысленно ковыряя пирог. — Теперь, когда столько всего открылось, мне хочется получить ответы на все вопросы. Но лучше один раз увидеть…

Звон настенных часов заставил Рафаэля тревожно взглянуть на циферблат. Сверяться со своими часами возможности не было — они мирно покоились в компании с другими гаджетами на крыше одного из соседних домов, но мутант явно спешил, подскочив со стула и прилипнув к окну, словно пытаясь разглядеть кого-то в темноте.

— Мне пора, — не оборачиваясь, сказал мутант, закрывая занавеску на кухонном окне и подходя к двери. Повернувшись, он увидел, как Роксана изучающе рассматривала его, и хотя мутант уже ловил на себе подобный взгляд, сейчас он был другим. Более пристальным, не мечтающим, всё ещё живым, но уже не отражающим былой искры. Хотя, может, это всего лишь кажется, может, это всего лишь выдумки. — Тогда я зайду за тобой завтра. У тебя ведь выходной.

В ответ лишь короткий кивок и скупая улыбка. Слишком много информации для неё сегодня, в этом урагане событий она не успевает бежать за своими фантазиями, и теперь, столкнувшись с правдой, пытается прийти в себя. И в душе зародился сильный страх от того, каким может стать исход момента, когда она всё осознает и придёт в себя. Вдруг больше не захочет быть частью этого ночного мира? Может, нужно было уйти первым?..

Мутант исчез в темноте города так же стремительно, как и появился, взбудоражив сознание и уже поехавшую психику девушки. Это был сон? Ей всё это причудилось? Опыты над животными, превратившие их в говорящих великанов… Такая правда Рафаэля? На мгновение Роксане показалось, что это было лишь частью её разыгравшегося воображения. И только нетронутый кусок пирога на соседней тарелке напоминал о том, что здесь она была не одна.Примечание к частиКороче, как-то так. Не планировала писать со стороны Рафаэля. Вспышка воспалённой фантазии. Сумбурный поток мыслей, неразборчивый и массивный. Я хочу делать одно, а выходит иное. Не бейте рукозадого писаку. Может, он ещё пригодится...

Кстати! Если Вы устали искать из кучи фанфиков годную работу по TMNT, то Вам сюда. Здесь только самое лучшее. :)

https://m.vk.com/fanficmania?from=groups

Арт к главе от Самсоновой Юлии

https://pp.userapi.com/c852320/v852320973/d4c68/9H63bURyv90.jpgПримечание к частиВот такая вышла глава — не судите строго. Немного юмора, немного тягостных раздумий, без которых уже никуда. Спешила — хотела успеть к сроку.

SoTaчка, лови! :-* Хотя я говорила, что ещё долго, но благодаря твоим пинкам — вот как-то так.

Приятного прочтения!

И новый арт к главе от Самсоновой Юлии

https://pp.userapi.com/c845417/v845417279/1cd7d7/wkfpkkZFzNw.jpg

И от Бурый Железняк

https://pp.userapi.com/c855728/v855728454/10275/JnIVmPDKIxc.jpg

https://pp.userapi.com/c855728/v855728454/1027f/9PLNtx4K08U.jpg

Девчонки, обожаю вас!!!

ПыСы Ребята, у нас открылся новый проект! Хотите получить качественные отзывы (много отзывов) на свои работы по вселенным ЧН? Отряд Критиков с удовольствием даст рецензию к вашему шедевру. Заходите в группу в вк или пишите мне в личку. Качество гарантирую! Лучше, чем на фестивалях)))

https://m.vk.com/fanficmania?from=groups