Орлица (гет)

— Мисс Уолли, скажите, сложно ли играть эту пьесу?

Делла, бросив обычный испытующий взгляд, протянула Кларе ноты. Та с улыбкой стала их рассматривать. Ну что ж, непонятно, проверяла ли Делла свое предположение, или вопрос был задан без двойного дна. Такую пьесу Клара, музыкант очень средний, не рискнула бы даже разучивать. Лгать детям не стоит, так что ничего не оставалось, как честно сознаться:

— Боюсь, мне это не под силу, мисс Кейси.

— А я смогла бы, как вы думаете?

— Думаю, мисс Кейси, вы не узнаете, пока не проверите себя. Инструмент в вашем распоряжении. Попытайтесь. Потом я вас послушаю. Но сначала, пожалуйста, давайте проверим пьесу, которую я вам задавала.

Делла с едва заметной гримаской достала ноты, по которым занимались они с Кларой, и принялась играть. Поправить пришлось только в одном месте: Делла, надо отдать ей должное, была крайне внимательной и трудолюбивой.

Клара показала Делле следующее упражнение, после чего девочка собралась уходить. Но Клара попросила ее задержаться: назрел один важный и неприятный разговор.

— Мисс Кейси, я хотела поговорить с вами по поводу мистера Фицроя.

Девочка весьма нахально вскинула брови.

— Он жаловался?

— Конечно же, нет. Мистер Фицрой просто поставил меня в известность, что сегодня вы проявили внимательность и исправили допущенную им ошибку при решении задачи.

— Да, именно так. А этого не нужно было делать? Но ведь тогда ошибку повторили бы все.

— Безусловно, мистер Фицрой благодарен вам за помощь, мисс Кейси. Но я думаю, вы тоже допускаете ошибку, когда говорите с учителем без должного уважения или когда обсуждаете его промах с подругами. Я понимаю, конечно, что в нашей школе дело не может дойти до вопиющих случаев проявления неуважения. Но все-таки хотелось бы, чтобы вы помнили...

— О субординации? О да, конечно, мисс Уолли, — Делла уважительно склонила голову. — Но я хотела бы спросить: мы можем чем-то помочь лично вам? Я слышала, вечером вы плакали у решетки. И кажется, не в первый раз.

"Знала же, что надо взять себя в руки и прекратить истерики".

— Благодарю, мисс Кейси. Проблемы решены, помощь не требуется. Ступайте и помните, о чем я вас попросила относительно мистера Фицроя.

Делла вышла, и Клара наконец смогла выдохнуть. Тяжелое ощущение: разговаривая с ребенком, выключать страх, будто проходишь мимо огромной непривязанной собаки. Но все же идти жаловаться директрисе на ученицу Клара не собиралась. Делла должна наконец понять: стоит уважать не только то, что угрожает грубой силой.

Выпив воды, Клара посмотрела на часы. Пора было отправиться к мадам Айсви и помочь ей перепечатать на машинке несколько договоров с родителями учеников.

Но, видимо, сегодня был не самый удачный день. У кабинета мадам Айсви Клара столкнулась с выходящей оттуда невысокой черноволосой женщиной с большими глазами глубокого синего цвета. Когда-то в детстве Клара несколько раз видела ее. Эта женщина была мать Андерса, миссис Ивлинг.

Сердце куда-то рухнуло, едва удалось заставить себя растянуть губы в дежурной улыбке и поздороваться, как с человеком, которого почти не знаешь. В голове закружился смерч, но все-таки Клара вошла и приняла от мадам Айсви работу.

— Вы бледны, — заметила директриса. — Плохо себя чувствуете? Может быть, отложите дела и отдохнете?

— Нет, благодарю, все хорошо, — Клара стала вставлять лист в машинку.

— Вы, кажется, сейчас занимались с Деллой Кейси. Она не проявляет неуважения?

— Нет, мадам. Делла всего лишь хочет разучить очень сложную пьесу.

Директриса кивнула, положила рядом с Кларой договоры.

— И все-таки, думаю, нам стоит поговорить с вами, мисс Уолли.

Клара задержала дыхание. Нет, кажется, кроме случая с Фицроем, у "рыжего отряда" проблем нет. В чем же дело?

— Мне придется быть очень откровенной. Я знаю, что у вас случилось... в Корлинге.

Клара невольно с силой вдохнула.

— Мадам, я постараюсь, чтобы моя личная жизнь не мешала...

— Вы стараетесь, я вижу это. Пожалуй, даже слишком стараетесь. Клара, загнанные внутрь переживания отравляют вас, как медленный яд, убивают, как болезнь, которую вы не лечите. Ваши старания могут помешать и вам, и мне больше, чем ваша искренность.

Клара зажмурилась. Ее душила нахлынувшая чернота, она не ощущала опоры, ей казалось, что она тонет в океане.

— Мадам Айсви... Никому... Не станет лучше, если я, например, устрою истерику. Я знаю, что ничего особенно страшного со мной не произошло. Я знаю, что не смогу избавиться от того, что чувствую, за один раз. Это пройдет. Правда.

— Может, было бы легче, если бы вы хотя бы объяснились?

Клара едва не вскрикнула.

— Нет. Нет. Я не смогу с ним говорить. Это невозможно, невероятно. И он меня не хочет видеть, даже за вещами прислал друга.

— Понимаю, — директриса села рядом и обняла Клару за плечи. — А у вас есть предположения, почему так случилось?

Снова сердце упало, и стало очень холодно.

— Почему любовь уходит? Да кто же знает это? Мадам Айсви, вы же помните Карен. Все очевидно. Просто она меня лучше. Во всем. И немудрено, что...

По щекам все-таки побежали слезы.

— Так лучше, да? Лучше, чем притворяться? Но мне больно! Почему они об этом не подумали?

Клара прижала пальцы к глазам, стараясь справиться с собой.

— Чего вы хотите сейчас? — серьезно спросила мадам Айсви.

— Чего я могу хотеть? — Клара в мыслях призывала себя остановиться, но тщетно. — Я не могу вспоминать жизнь с семнадцати лет! Все умерло! Все пропало! Я вспоминаю и вижу их... На постели... А мне так его не хватает! Тоска душит, вспоминаю, как он шутил, думаю, что бы он мне сказал... Так глупо страдать из-за этого. Так нельзя, я знаю. Я хочу, чтобы он вернулся. Или забыть все. Но это невозможно — ни то, ни другое. Надо пережить, просто пережить.

На лбу выступил пот, тело ослабело, но Клара наконец смогла взять себя в руки.

— Простите, мадам Айсви. Вы не обидитесь, если я вернусь к делам, когда выпью кофе?

— Нет. Я обижусь, если вы будете стыдиться того, что сейчас плакали.

— Спасибо.

Клара поднялась, вытерла лицо.

— Мадам Айсви, могу я спросить, или...

— Конечно, спрашивайте.

— У вас была миссис Ивлинг. Это не значит, что с Андерсом что-то случилось?

Мадам Айсви улыбнулась, и Клара не могла не удивиться глубокой красоте ее лица.

— Нет, Клара. Мы говорили о другом ее сыне. Ступайте. Пейте кофе, и я вас жду.

Изящная фигурка Эми Риверс исчезла в осенних сумерках. Брюс смотрел ей вслед с чувством, которое сам толком не мог бы назвать.

Они виделись уже три раза. По просьбе Эми Брюс больше ей не звонил, а оставлял письма до востребования в названном ею почтовом отделении. Не знавшая город, Эми тем не менее старалась держаться ближе к окраинам, где их обоих вряд ли бы заметили и узнали.

Бюрс отдавал должное ее заботе о репутации их обоих. Ему нравилась ее манера говорить, держаться. Нравилось, что она явно была умна, но и ему давала понять, что он интересен. Однако он не мог бы сказать, как Эми относится к нему. А снова обманываться ему не хотелось.

А между тем в ее присутствии он слабее владел собой, нервничал, отчаянно желал ей понравиться. Он влюблялся, он снова шел навстречу неизвестному, не зная, сможет ли пережить обман и разочарование.

С этим надо было что-то делать. Нужно было спасать себя сейчас, пока он еще не совсем потерял над собой власть.

Брюс заставил себя вспомнить облик Эми, не забывая мелочей. "Она не красавица. У нее неправильные черты, и пожалуй, ее лицо можно назвать заурядным. Она сутулится, у нее глуховатый голос. Хотя, несомненно, она любит слушать себя".

Он припомнил также, что Эми говорила о себе.

"Она единственный ребенок в семье. Пожалуй, родители избаловали ее. Она сама признавалась, что ценит удобство, покой и не хотела бы ими жертвовать. И поэтому лучше уедет из столицы, чем займется нервной работой в общей государственной школе".

Стемнело, но было еще тепло, погода стояла сухая, приятная. Брюс шел не спеша.

"Она довольно здраво судит о деньгах. Это безусловный плюс, но с тем, что она через минуту начинает рассуждать о поэзии, сочетается странно. Меркантильность под маской поэтичности? Что ж, это почти не порок. Но это стоит учесть и быть с ней поаккуратнее. В конце концов, не стоит сажать себе на шею еще одну содержанку". Брюс с неприязнью поморщился, вспоминая о Джесси, которая после аборта постоянно впадала в истерики. А Розмари не с меньшим постоянством ныла, что хочет ребеночка. Как же он устал от них обеих. Эми пока что кажется не такой, но не стоит торопиться.

"Чего я хочу от нее?" На этот вопрос Брюс не мог бы ответить однозначно. Он не хотел смешивать ее с той же пошлостью, какой стали для него отношения с Джесси. Но и вечно прогуливаться по городу они не могли бы: разговоры однажды надоедят обоим. Посоветоваться с матерью? Он не хотел новых косых взглядов, неодобрения.

"В конце концов, спешить некуда. Решение придет, надо только подождать. А пока, по крайней мере, у меня есть отдушина, возможность отдохнуть". Брюс мрачно усмехнулся, вновь припоминая выражения, которыми мысленно награждал жену и любовницу. Однако теперь он знал, чего точно не позволит себе: влюбиться в Эми Риверс.