Моё проклятое дитя (джен)

Вся последующая неделя казалась для Гарри проверкой на выдержку. Он то и дело чувствовал на себе липкие взгляды преподавателей, шушуканья одноклассников за своей спиной и каждый раз видел некий тайный смысл даже в самых незначительных вещах. Бесспорно, подобное оживление учеников Хогвартса вызвала новость о полном разгроме женского туалета на третьем этаже, которым сейчас занималась специально нанятая ремонтная бригада – водосточная система школы была до того древняя, что ремонт требовал определенной квалификации. Всех удивляло, почему Попечительский совет наконец выделил деньги на ремонт этого никому не нужного помещения – последние 50 лет там царил потоп и крики безумного привидения, так что мало кто отваживался справлять там свои дела. Но стоило туалету взорваться – и все засуетились. Лишь те немногие, которые знали, где находится вход в Тайную комнату, сумели найти в происшедшем очевидную связь, и по школе поползли слухи и домыслы, одни невероятнее других. Вспомнились события четырехлетней давности, и Гарри Поттер снова попал в центр внимания одноклассников: многие считали, что Тайную комнату вновь открыли, и Мальчик-который-выжил, как единственный змееуст в Хогвартсе, возглавил список подозреваемых.

Гарри переживал странное чувство дежавю, наблюдая, как Джастин Финч-Флетчли поспешно удаляется в обратном направлении, едва завидев идущего в его сторону Поттера. То и дело на глаза попадалась стайка пуффендуек, которые взяли за моду носить в своих сумках по зеркальцу и заглядывали в него при каждом удобном случае, причем с таким видом, будто непременно ожидают обнаружить россыпь уродливых прыщей у себя на лице. Надсмотрщик Филч мрачно шатался по коридорам школы, не выпуская из рук истошно вопящую миссис Норрис. Единственный, кто, похоже, наслаждался сложившейся ситуацией, был, как и в прошлый раз, Пивз: так как бачки разрушенного туалета для Плаксы Миртл были непригодны для жилья, она впервые в своей «жизни» отважилась покинуть свое убежище, но бедняжке не повезло – она тут же наткнулась на полтергейста, осыпающего её насмешками. Разрыдавшись и окончательно потеряв остатки своего самообладания, вопящее привидение сигануло в первый попавшийся рабочий туалет и спряталось в одной из кабинок, принявшись за старое – слёзы Миртл обладали удивительным свойством не заканчиваться. Несколько часов спустя по многочисленным просьбам заикающихся третьекурсников, которым не посчастливилось справить нужду в «неположенный час» и в «неположенном месте», с девушкой-привидением провели долгую беседу профессора, вынудив её покинуть мужской туалет и запретив находиться в остальных уборных. Поговаривают, что к решению проблемы возникновения потопов привлекли даже Кровавого Барона – жуткий вид и характер этого привидения наводит страх даже на ему подобных. Так что теперь несчастной Миртл ничего не оставалось, как жаться в закоулках Хогвартса, прячась от улюлюкающего Пивза.

Гарри был уверен, что совсем скоро эта паника уляжется – она не имела под собой никаких оснований, но все равно чувствовал себя едва ли не хуже, чем на втором курсе.

«Всем просто нужно занять мозги чем-то отвлеченным от Волдеморта и его жертв. Поэтому они и кинулись придумывать себе новые темы для беспокойства. Это нужно просто пережить. Как только Волдеморт убьет еще кого-нибудь, они сразу обо мне забудут», — так обычно успокаивал себя Гарри, ощущая мерзкую щекотку между лопаток от чужих взглядов.

Но если этим взглядам он мог найти объяснение, то другие, абсолютно неожиданные и непривычные, заставляли все его внутренности мелко подрагивать.

Белокурая Полумна ослепительно улыбалась ему за завтраком. Невилл ни с того ни с сего начал заикаться, обращаясь к нему. А Драко Малфой смотрел на него совершенно иначе.

Рон с Гермионой были прежними, но Гарри боялся, что вскоре и они поддадутся всеобщему безумию, поэтому изо всех сил старался вести себя так, будто ничего особенного не происходит – и не такое переживал. Друзья в свою очередь поддерживали его, как могли. В Роне Уизли проснулся отличный рассказчик подвигов Золотого мальчика — он не уставал повторять всем и каждому захватывающую историю о том, как Гарри спас его сестру, философский камень, весь волшебный мир, и вообще какой он хороший и верный друг, и что ему, Рону, совершенно наплевать на то, что тот говорит на змеином языке. Если хорошо подумать, так это даже круто.

Гермиона напротив, не удостаивала ни взглядом, ни добрым словом никого кососмотрящего на друга, и считала разговоры с Гарри лучшим средством, чтобы не падать духом. Она бодрым тоном уверяла его, что скоро всё уляжется, ведь Тайная комната – уже заезженная тема, которая быстро всем надоест, ведь никаких жертв василиска не может быть и в помине (если только Миртл не проболтается, при каких обстоятельствах она умерла… Гарри, я пошутила!!!). Особое внимание в своем монологе Грейнджер уделяла догадкам, какой же непроходимый чурбан посмел взорвать туалет – единственное пристанище бедного плачущего привидения!

После уроков Поттер сбегал в гости к Хагриду. Великан, наверное, думал, что таким образом Гарри прячется от всеобщего внимания, но никогда не затрагивал эту тему, широко открывая перед парнем дверь своей хижины. Гриффиндорец запрыгивал в гигантское мохнатое кресло, пил чай с чашки размером с маленькое ведерко, грыз размоченный в том же чае кекс домашнего приготовления и чесал Клыка за ухом, который от избытка чувств смешно хрюкал, пуская слюни ему на брюки. И он слушал.

Хагрид, интуитивно чувствуя, что от него требуется, без конца болтал обо всем на свете: о своем брате Грохе, который «кажись, чуточку подрос, да», сетовал на лопнувшие тыквы на огороде:

— Я это… видать, переборщил маленько… хотел помочь немного, помнишь, какие красавицы получились в прошлом году? Да, жаль, ну ничего. Новые посажу, — и обеспокоенно косился на сиротливо стоявший в углу розовый зонтик.

Он вспоминал Норберта и Клювокрыла, вслух гадал, где они теперь могут быть, и Гарри поймал себя на мысли, что совершенно не знает о судьбе гипогриффа. Рассказывал мальчику о зверушках, которых сейчас проходят ученики на уроках УЗМС. Как бы Поттеру не было неловко, он втайне вновь порадовался, что не стал продолжать изучать этот предмет. Иногда полувеликан забывался, глядя на насыщенно розовый закат в окно, и его мысли плавно перетекали на мадам Максим – директрису французской школы Шармбатон, с которой он познакомился, когда в Хогвартсе проходил Турнир Трёх Волшебников. Он шептал её имя, «Олимпия», с таким придыханием, что Гарри был вынужден возвращать его с небес на землю громким покашливанием.

Было тепло и уютно. Настолько, что он часто забывал, где находится, прикрывая глаза и проваливаясь в полудрему, нарушаемую лишь задорным потрескиванием поленьев в камине и громогласными восклицаниями Хагрида, которые иногда прорывались в его опьяненный спокойствием разум. Странные видения обволакивали его, как тягучий, сладко пахнущий мёд… или это было что-то цветочное? Определённо знакомое: он уже видел эту белую порхающую бабочку и вдыхал этот сладковатый затхлый воздух. Чем бы это ни было, оно ускользало, и Гарри каждый раз пытался остановить, запомнить, вспомнить, глубоко вдыхая носом это марево, а руки судорожно дергались со сна в попытке удержать. И тогда он открывал глаза и мутным взглядом смотрел на пляс языков пламени, раздраженно взлохмачивая рукой на затылке непослушные вихры. Затекшие ноги неприятно покалывало, и Поттер забирался с ними в просторное кресло, плотнее закутываясь в пушистую шкурку какого-то животного, которое служило леснику пледом. Рассеянно улыбался Хагриду, принимая очередную кружку горячего чая, и именно в этот момент его всегда посещала одна и та же мысль об удручающем открытии:

«Сегодня уже ровно пять дней, как я не чувствую магию Хогвартса.»

Количество дней неумолимо менялось, но суть оставалась неизменной. Как бы Гарри не прислушивался, в каком настроении ни был, он больше не слышал тихие порывы ветра, которые безостановочно циркулировали во всем замке, наполняя древние стены энергией и силой, и поддерживали в нём искру жизни для защиты многочисленных поколений магов под его сводами. Мальчик мог назвать тысячи причин, почему это произошло. Возможно, магия посчитала его недостойным и лишила этой способности. Либо Хогвартс признал его опасным для окружающих и больше не печется о его благополучии. Или же это очередная проделка его пробужденной неуравновешенной Тёмной магии. В конце концов, он взорвал ко всем чертям тот туалет, и замок просто на него обиделся!

Неважно, которая из этих догадок была верной, потому что легче от этого ему уже точно не станет. И он не знал, как это исправить. И не пытался, так как в его груди птицей билась призрачная надежда, что это своего рода наказание – он поступил плохо, применив Тёмную магию в стенах школы. И молчание замка это подтверждает — Поттер должен усвоить этот урок. И Гарри пообещал себе, что будет держаться до последнего, пока это своенравное здание не сменит гнев на милость. А оно обязательно должно передумать, так как без магии Хогвартс казался ему пустым и холодным, неуютным. Он переставал быть домом.

Гарри засиживался у Хагрида допоздна, надеясь проскользнуть к себе в башню во время ужина, когда на его пути будет попадаться меньшее количество зевак. Но лесник всегда изменял его идеальный сценарий, пытаясь заговорить с ним на темы, которые каким-то образом стали «запретными». Едва Гарри слышал, о чем идет речь, по спине пробегал холодок, плед вдруг становился колючим и жарким, и еще у него появлялось непреодолимое желание прятать глаза, чего он никогда за собой не наблюдал. Так, под «запретом» были: Волдеморт, Снейп и его родители. И, конечно же, любое упоминание о Тёмной магии. Все разговоры о ней заставляли загораться красным несуществующую лампочку у него в голове, и мальчик тут же вскакивал, вежливо прощался и шел обратно в школу. Если Хагрид и удивлялся его поведению, то виду не подавал. И Гарри ему был бесконечно благодарен.

И только стоя за закрытой дверью хижины лесника и зябко кутаясь в мантию, он до дрожи в костях осознавал причину своего поведения. Признаться себе в этом было куда тяжелее, чем дать понять окружающим.

Правда была в том, что он просто боялся.

Друзья даже не подозревали об истинных причинах его страха. Всеобщий школьный мандраж, конечно, напрягал, но он лучше предпочел бы сносить обвинения в укрывании василиска в учебном заведении, чем быть уличенным… в Тёмной магии.

Гарри не мог вынести даже мысли, что кто-нибудь, да и догадается, по каким-то неуловимым признакам определит, что он причастен к Тёмной магии. Это предположение его ужасало, заставляя нечто тошнотворное мерзко переворачиваться в животе.

Ох, Рон, что бы ты сказал, если бы узнал, что я испытал оргазм, убив человека? Ты бы и это нашел крутым? А что бы подумала Гермиона, если бы я ей рассказал, что это мы с Малфоем разрушили туалет, после чего мирно беседовали о преимуществах Тёмной магии?

Гарри помнил выражение глаз друзей, когда те впервые узнали, что он говорит на змеином языке. Конечно, это не стало поводом, чтобы они относились к нему как-то иначе. Но он видел их реакцию. И осадок остался.

Что до мамы и папы… Он даже не смел думать о том, что бы они сказали, если бы были живы. Тот факт, что их собственный сын является крестником их же убийцы, уж точно не повод для семейной гордости.

Поначалу он думал, что неплохо справляется. Да, он боялся, но не настолько, чтобы потерять голову и запереться у себя в башне, оградившись от всеобщего внимания (хотя был близок к этому). Всё, что ему было необходимо, это избегать взглядов Дамблдора – Гарри был уверен, что от кого-кого, но от директора он будет не в силах утаить инцидент, случившийся в туалете Плаксы Миртл, даже несмотря на его преимущество в окклюменции.

И это ему удавалось. Мальчик успешно «не замечал», кто сидит за преподавательским столом, старался не особо глазеть по сторонам и быстро сбегал из кабинетов, Большого Зала и вообще избегал мест большого скопления народа, где в любой момент он мог растеряться и выдать себя. Глупо, но он ничего не мог с собой поделать – бледнел, когда к нему обращались, вздрагивал, когда кто-то ненароком задевал или толкал его. И всё, что ему оставалось – это оттягивать момент своего разоблачения, а он был уверен, что такой настанет, потому что он как минимум просто устал «держать маску», когда всё внутри кричало и рвало его на части. К сожалению, он и не думал, что этот момент настанет так скоро.

После очередного урока ЗОТИ, который Гарри просидел, уткнувшись в свой конспект, в классе прозвучало:

— Поттер, задержитесь.

Брюнет быстро кинул взгляд на приближающуюся к его парте чёрную фигуру и упрямо уставился взглядом в тетрадь, поля которой были украшены свеженарисованными спиральками и другими причудливыми узорами.

Как только за последним студентом закрылась дверь, профессор тут же перешел в наступление:

— Поттер, как это называется? Вы сегодня проявили крайнюю степень неуважения, не соизволив ответить ни на один из моих вопросов, отказавшись выходить к доске. И вообще, будьте так любезны смотреть на меня, когда я с вами разговариваю!

Всё это Снейп прошипел на одной ноте. Гарри вздрогнул и, собравшись с силами, поднял взгляд.

Чёрные глаза профессора были цепкими, пристально осматривая лицо мальчика, словно пытаясь запомнить его со всей точностью. Было совершенно ясно, что Снейп, если и не знает уже обо всем, то точно догадывается.

Гарри постарался незаметно вытереть о штаны вмиг вспотевшие ладони и хрипло ответил:

— Я сожалею… сэр.

Он ожидал расспросов о Тёмной магии или каких-то намёков на то, что ему, Снейпу, известно, чем Гарри занимался в ту роковую ночь вечеринки в туалете. Однако вопрос, поставленный спокойным тихим тоном, ввел его в замешательство:

— Как вы себя чувствуете, Поттер?

Мальчик уже открыл рот для того, чтобы раздраженно заверить, что с ним всё в порядке, но в самый последний момент не смог выдавить из себя ни звука. Он так и застыл с приоткрытым ртом, вглядываясь в тёмные глаза профессора и чувствуя, как воспоминания накрывают его с головой.

Мерлин, как давно это было… Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как стоящий перед ним ненавистный человек задавал ему тот же вопрос, в то время как он, ослабевший и неспособный двигаться, апатично смотрел в потолок. Он уже успел позабыть, что этот неприступный и с виду мерзкий тип, осыпающий издевками своих студентов, не далее как прошлым летом кормил его с ложки, менял ему простыни и покорно сидел у его постели долгими кошмарными ночами, вытирая с его лица пот и слёзы.

— Хорошо, сэр.

— Не врите мне, Поттер!

— А откуда вы знаете, что это ложь? – тут же нашелся с ответом мальчик, замечая, как крылья большого носа профессора затрепетали от гнева. По неведомой ему причине, это заставило тугой болезненный узел в его груди развязаться, выплескивая накопившуюся обиду и злость с каждым новым словом. – Да и какое вам, собственно, дело до моего самочувствия? Оно вас не заинтересует, будь я хоть трижды при смерти! Так зачем делать вид, будто вы искренне желаете мне помочь? Мы оба знаем, что это чистой воды притворство! Меня тошнит от этого!

— Поттер, вы забываетесь…

— Ах, забываюсь? – Гарри судорожно ухмыльнулся. – Я прекрасно помню ваши слова про то, что меня не исправит даже могила, профессор! И дело тут, как я понимаю, вовсе не в ненависти к моему отцу. Не смотря на то, что он… Может, он действительно был таким ублюдком, как вы его описываете… Но это не повод подвергать меня такому риску, желая отомстить! И после всего этого вы еще смеете спрашивать меня о самочувствии?!

В конце Гарри сорвался на крик, но Снейп даже не шелохнулся, всё так же возвышаясь над студентом как нерушимая статуя.

— И какому риску, по вашему мнению, я вас подвергаю, мистер Поттер? Мне казалось, что за все ваше время пребывания в Хогвартсе все только и делали, что ограждали вас от опасностей, но вы, несомненно, не нарочно своим безрассудством и глупостью позаботились о том, чтобы работы у нас не убавилось.

— Вы заставили меня принять Обет! – Гарри вскочил, вцепившись в парту, чтобы сохранить равновесие и как загипнотизированный вгляделся в бледное лицо, желая увидеть, заметить проблеск хоть каких-то эмоций. Не может быть, чтобы Снейпу было настолько все равно. Под настойчивым взглядом Дамблдора тот действительно делал все, что можно, лишь бы уберечь его, Гарри, и не дать умереть. Но стоило возникнуть проблеме, которая никаким боком не касалась Волдеморта, Пожирателей смерти и других напастей, как Снейп тут же без колебаний пнул его жизнь, которую все так берегут, на шаткую поверхность, которая, казалось, вот-вот разломится под его ногами.

Вопреки ожиданиям Снейп ни на йоту не изменился в лице, но вот глаза… В них что-то мелькнуло такое… Наверное, это все-таки был вид человека, который не знает, что сказать.

— Вы хотите поговорить об этом? – сухо осведомился Снейп.

Гарри опешил.

— А мне дозволено что-то сказать?

— Клятва обязывает вас хранить молчание в присутствии посторонних, но со мной, я считаю, вы вправе обсудить эту тайну…

— Вы считаете?!

— … при условии, что вы будете достаточно четко формулировать свои мысли таким образом, чтобы обходить прямой запрет на упоминание того… что вам посчастливилось увидеть.

— Посчастливилось?! Вы издеваетесь?!

— И отвечая на заданный вами ранее вопрос… Я действительно считаю, что Непреложный Обет был единственным выходом в той ситуации. Более того, я имел полное право взять его с вас. Нет, Поттер, выслушайте, – Снейп жестом остановил готовые вот-вот обрушиться на него потоки оскорблений, — В связи со сложившимися обстоятельствами нельзя было допустить, чтобы эти сведения стали известны Тёмному Лорду. Так как ваше сознание защищено сильнейшим блоком от проникновения извне, о вашей связи с Тёмным Лордом можно не беспокоиться, однако остальные… Ваши друзья, например, и моргнуть не успеют, как их самые сокровенные желания и тщательно хранимые секреты будут сиять как на ладони, в то время как они будут пускать слюни после разрушающей легилиметивной атаки. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

— Вы могли просто взять с меня слово, что я никому не скажу!

— В таком случае моей шпионской карьере пришел бы конец, – холодно отрезал Снейп. – Бросьте, Поттер. Непреложный Обет – не билет в преисподнюю, это обычное дело среди волшебников.

— Речь идет о моей жизни! Мои родители умерли, чтобы я жил! А вы с такой легкостью… — Гарри захлебнулся словами. — И я еще никому не рассказал о том, как мой отец издевался над вами на пятом курсе! Как, по-вашему, почему?!

— Вероятно, потому, что он, как вы сами выразились, был ублюдком. И вам было бы стыдно признаться в этом окружающим. – Терпение Снейпа кончилось. Он отошел от Гарри, полоснув его взглядом не хуже Сектумсемпры. – Я рад, что вы, наконец, осознали всю ценность вашего существования. Надеюсь, это заставит вас задуматься, прежде чем вновь кидаться в авантюры.

И он отвернулся, хлестнув мальчика черной полой своей мантии. Гарри больно ударился, налетев бедром на край парты, когда кинулся за профессором. И закричал ему вслед:

— Я не мог кому-то рассказать о вас с отцом потому что… не мог! Вы видели мои воспоминания, когда учили меня Окклюменции, видели, с кем я жил до Хогвартса! Разве могу я… Это же так… Мне было жаль вас!!!

— О, вот уж в чем я не нуждаюсь, – прошипел мужчина.

Всё случилось быстро.

Казалось, несколько долгих секунд разделяют миг между вспыхнувшей мыслью в голове и моментом, когда она, оформившаяся и стремительная, срывается с языка, чтобы ужалить того, кто так долго держал её взаперти.

«Вы нуждаетесь в ней, профессор. Но её невозможно вернуть. Она пожертвовала собой ради жизни сына, а вы с легкостью поставили эту жизнь на кон».

Гарри даже не успел рта раскрыть. Неожиданно тёплый, вязкий и сладкий воздух забил лёгкие, и он схватился за голое горло в панике от этого внезапного приступа удушья.

Где-то вдалеке он услышал рык: «ЗАТКНИСЬ!», но было поздно. Перед глазами всё поплыло, и последнее, что он запомнил – это холодный словно лёд пол, который резко контрастировал с душащим со всех сторон теплом.

* * *

— … не лишнее, а не сидеть взаперти под вашим чутким надзором.

— Зато в безопасности.

— Понимаю, но с тех пор прошло всего пару месяцев, он еще недостаточно окреп. И прогулки были бы как нельзя кстати.

— Когда же он очнется, чёрт возьми?! – голос прозвучал совсем рядом, и веки Гарри затрепетали. Он определенно лежал на чем-то мягком.

— Следите за речью, мистер Малфой.

Гарри попытался прислушаться и понять, о чем идет речь, но внезапно в нос ему ударил резкий терпкий запах, и он поспешил отвернуться и открыть глаза.

И первое, что увидел, это лицо Драко. А он что тут делает? На лбу слизеринца пролегла едва заметная морщинка, и он обеспокоенно смотрел на Гарри. Оказалось, что голова последнего лежала у Драко на коленях. Но что привлекло внимание мальчика больше остального, так это два ярких пятна румянца на щеках Малфоя, что выглядело более чем странно.

Затем он вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах Малфой краснел в последний раз, и рывком приподнялся, чуть не столкнувшись лбами.

— Осторожно, мистер Поттер. Голова вам еще понадобится, я надеюсь.

Гарри оглянулся, отмечая, что сидит на полу в кабинете ЗОТИ, а перед ним возвышается Снейп с нечитаемым выражением лица, скрестив руки с зажатым в одной из них тёмно-синим флаконом. В полуметре от него обнаружился Найт Каллекс, который, нахмурившись, цепким взглядом ощупывал подопечного.

Мерлин. Только этого мне сейчас не хватало.

— Что случилось? – Гарри осторожно поднялся, спиной ощущая присутствие Малфоя. Вопрос главным образом предназначался Снейпу. Мальчик помнил всю их ругань от начала до конца, но ему было не совсем ясно, что послужило причиной обморока. Неужели он произнес те слова вслух и нарушил Непреложный Обет? Но в таком случае он должен был быть уже мёртв, разве нет?

По лицу Снейпа все также невозможно было ничего понять.

— Голова не кружится?

— Нет. Сэр.

— Слабость? Ломота в теле?

— Немного, а что…

— Выпейте, – мужчина наколдовал стакан воды и грубо всучил его в руки оторопевшему Гарри. Мальчик кинул удивленный взгляд на Найта, но тот уже не обращал на него внимания – охранник как-то напряжённо смотрел на зельевара, словно ждал от него чего-то. Снейп отвечал ему тем же.

«Я определенно что-то упускаю…»

— Поттер, это просто вода. Выпейте и можете отправляться на следующую по расписанию пару. Если не ошибаюсь, у вас сейчас зельеварение. Профессор Слизнорт будет явно огорчен, если заметит отсутствие своего любимого ученика. Драко вас проводит, – и, даже не взглянув на оного, он твердым шагом направился к двери, однако брошенные вслед слова Найта заставили его обернуться.

— Позвольте мне, Северус, ведь это часть моей работы.

В глазах Найта и в том, как он держался, горел вызов. Снейп смерил его долгим глубоким взглядом и протянул:

— Ну разумеется.

Дверь беззвучно захлопнулась.

На кабинет упала неуютная тяжелая тишина, как после скандала, в котором всё уже было сказано, и сейчас единственное, что осталось делать – судорожно перебирать в уме безопасные, отвлечённые и ничего не значащие темы, на которые можно заговорить. Беда в том, что Гарри и не догадывался, какая из этих тем была «под запретом», однако не сомневался, что она имеет место быть – что-то такое тяжелое витало в воздухе с той самой минуты, как он открыл глаза.

Путь до кабинета зельеварения все трое преодолели в тишине. Найт с застывшим от тяжелых мыслей лицом быстро шагал, легко подталкивая своего подопечного. Он даже и не пытался сделать вид, что провожает обоих студентов – Малфой раздраженно семенил за ними, однако ничем не выказывал своего недовольства.

Гарри, все еще ощущая слабость после обморока, поспешно пытался разобраться во всей этой ситуации, но его постоянно сбивало с мысли поведение Найта. Почему он так вел себя со Снейпом? Конечно, профессору далеко до образца вежливости и дружелюбия, но прежде охранник никогда не позволял себе так открыто выражать свое недовольство в сторону преподавателей, пусть даже был с ними абсолютно не согласен. Избежание любых конфликтов было залогом успеха в его работе, что он постоянно советовал и Гарри. В таком случае у него со Снейпом должны быть серьезные разногласия, раз он решил отступиться от собственного правила. Неужели это все из-за него? Защищая гриффиндорца, Каллекс, похоже, иногда сам не отдавал себе отчет в том, что любой человек, хоть как-то связанный с нанесением вреда Поттеру, автоматически переходил в ранг его личных врагов. Как вот, например, в случае с Малфоем. Злобные взгляды, которые аврор бросал на слизеринца, были просто срисованы с прошлогоднего лица Поттера. К чести Драко, тот не оставался в долгу, направляя весь свой словесный яд и прорву презрения на мужчину, оставляя гриффиндорцу лишь слабенькие насмешки да взгляды из разряда «Поттер, ты тупица». В кои-то веки, Гарри остался не при делах. И что самое удивительное, такое положение вещей его абсолютно не устраивало.

Перед дверью в класс он остановился, пропуская внутрь слизеринца первым. Оставалось загадкой, как этот холодный с первого взгляда парень мог вмещать в себе столько эмоций: надувшись от превосходства и брезгливости одновременно, он взглядом чуть не прожег в охраннике дыру, прежде чем переступил порог уже с извиняющейся улыбкой на лице.

Едва дверь за ним тихо прикрылась, Гарри тут же обернулся к Найту:

— Что случилось?

— Ты упал в обморок, – голос мужчины показался каким-то глухим и обреченным.

— Это я уже понял, – отмахнулся он. – Меня интересует, что произошло между тобой и Снейпом, пока я был в отключке. Ты же не станешь уверять, будто мне все показалось? Вы готовы были оторвать друг другу голову!

Вздох:

— Не стану.

— Тогда что?! – Гарри всматривался в собеседника, пытаясь понять, что того беспокоит. Вблизи его лицо казалось бледным, а приобретённые после ночных дежурств тени под глазами стали еще заметнее. Он завороженно смотрел куда-то поверх головы мальчика, упрямо уклоняясь от вопросов.

— Не бери в голову. Я жутко устал. Меня в который раз уже ставят в ночную смену. Тонкс постоянно тошнит, так что и ее приходится подменять. Грюм все еще гоняет нас в бессмысленных поисках «разрушителя туалета», а когда я решил заняться своими прямыми обязанностями, то обнаружил своего подопечного валяющимся без сознания, в то время как этот ублюдок стоял возле тебя и даже не пытался что-либо сделать.

Гарри в который раз стало стыдно за тот инцидент в туалете, будь он трижды проклят! Найт вопреки всем писаным и неписаным правилам прикрыл его с Малфоем от разоблачения, обеспечив им железное алиби – кто же не поверит словам аврора? А сам теперь расплачивается за свой, чего уж там, великодушный по отношению к ним поступок – куда проще было сдать нарушителей на руки деканов, которые в худшем случае могли исключить их из квиддичной команды, не говоря уже о возмещении убытков. Но зато Найт бы не мучился от бесчисленных шатаний по замку, подгоняемый страдающим паранойей начальником.

Мальчик неловко переступил с ноги на ногу. Кажется, это его проклятие – приносить неудобства и беспокойства своим близким людям и представать перед ними в самом жалком свете. Он не мог вновь извиниться за туалет – Найт, вдосталь насмотревшись на его поникшую в раскаянии макушку, запретил это делать. Поэтому он счел необходимым исправить другое:

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Я не знаю, почему я потерял сознание, но…

— Ты не обязан ни в чем отчитываться, – хрипло перебил его Найт и кашлянул: – Мне рассказали о твоей болезни летом. Ты еще недостаточно оправился, тут нечего стыдиться.

Гарри грустно на него посмотрел, не в силах подавить в зародыше горькую мысль.

«Знал бы Найт о настоящей причине болезни, а не о тех байках, которые всем рассказывают, стал бы он меня так же успокаивать?»

— Я о другом, – вздохнул Поттер. – Когда я болел, за мной некому было смотреть, кроме Снейпа. Как ты, очевидно, знаешь, мы с ним состоим не в очень хороших отношениях. К тому же, в прошлом году я… кое— что сделал, что окончательно вывело его из себя. Я очень перед ним виноват, честно… И когда ему насильно навязали заботу обо мне, это стало мукой для нас обоих – он ненавидел меня, я же не хотел быть обузой, потому что знал, что его гнев вырастет во сто крат по отношению ко мне. Мы игнорировали друг друга, как могли, но я опять все испортил, представляешь? – Гарри вдруг печально засмеялся. – В этот раз он даже и слушать не захотел мои извинения. И я его прекрасно понимаю. Так что нет ничего удивительного в том, что он теперь и пальцем не пошевелит, чтобы мне помочь. И я не хочу, чтобы ты в это вмешивался. Не пытайся ничего изменить. Не нужно. Станет только хуже, и мне придется избегать его до скончания века. А я не хочу опять бегать, понимаешь? Я не хочу, чтобы он думал, что…

Гарри вдруг оборвал себя, потеряв нить рассуждения. Может быть потому, что осознал, что зашел слишком далеко, облекая в слова чувства, глубоко спрятанные внутри. Или же причиной стали руки, крепко сжавшие его в объятии. Лишь долю секунды мальчик прислушивался к чужому дыханию и привыкал к живому теплу рядом. Затем порывисто обнял Найта в ответ.

Вновь разбуженная сильными чувствами магия плавно колыхалась, готовая в любой момент вскипеть и выплеснуться, разворачивая свои тяжелые кольца, стремясь на свободу. Но этого не случится – тут был Найт, его крепкие объятия, и никакое зелье мира не успокоит его лучше, чем этот человек. Надежный и понимающий. Гарри в который раз подумал, как же ему повезло встретить на своем жизненном пути Найта Каллекса. Пусть даже он иногда и бывает настоящей занозой в заднице.

— Ты опоздаешь, – волосы на голове зашевелились от чужого дыхания.

— Я уже и так пропустил пол пары. По твоей вине, между прочим. Так к чему такая спешка?

— Если ты по определенным обстоятельствам не смог присутствовать в начале занятия, это вовсе не означает, что ты должен отлынивать от остальной части урока.

— Но ты всегда можешь меня отмазать, ведь так?

Гарри не успел увернуться, но даже ощутимый подзатыльник не смог стереть широкую усмешку с его лица.

— Иди, герой. А то Слизнорт от меня не отлепится, пока ты стабильно не будешь маячить у него перед глазами раз в день, – тут лицо аврора приняло нарочито суровое выражение, и Гарри приготовился слушать очередные напутствия: — По коридорам не шастать, в приключения не вляпываться, морду Малфою не бить. После пар сразу же в башню, понял?

— А как же обещанные прогулки у озера? – капризно протянул Поттер и тут же рванул на себя дверь класса, спеша спрятаться от гнева своего телохранителя.

* * *

Чья-то рука схватила его за мантию и потянула вниз. Гарри покорно бухнулся на ближайшее сиденье, пытаясь сдержать смех. Десяток пар глаз, ближайшие из которых были серыми, с любопытством уставились на него.

Несколько отборных ругательств глухо раздались за закрытой дверью класса, и брюнет уронил голову на руки, подрагивая от еле сдерживаемого хохота.

Затем последовали смешки, одинокий свист, фырканья и чье-то раздраженное шипение, но все это утонуло в старческом бубнеже Слизнорта, который вдохновенно что-то рассказывал, шагая взад-вперед. Когда внимание студентов было снова обращено на профессора, Гарри успокоился и выпрямился, оглядывая присутствующих.

Рядом с ним, как ни странно, сидел Драко, и он с преувеличенным вниманием трепал семена бадуры в свое кипящее зелья. Весь его вид кричал о том, что Гарри не стоит ни малейшего кусочка его драгоценного внимания.

Рон с Гермионой сидели за первой партой, обеспокоенно на него оглядываясь. Точнее, волновалась Гермиона, а Рон бросал участливый взгляд на Гарри, затем кислый на Малфоя и очень живописно изображал, как его тошнит в котел.

Гарри поднял два больших пальца в воздух, заверяя, что все в порядке. Затем он решил вникнуть, что за зелье они сегодня варили. Судя по скучающему виду Малфоя, ничего необыкновенного он в нем не находил, но Гарри удивило то усердие, с каким обычно вялые и ленивые студенты склонились над своими котлами. Он кинул взгляд на доску, прищурившись.

«Слизнорт специально всегда пишет таким неразборчивым почерком? Можно подумать, что это их первое задание – суметь правильно прочесть название зелья, а уж потом его варить».

— Амортенция. И раз уж я отдуваюсь за двоих, ты мог бы мне немного помочь.

Перед Гарри внезапно оказалась разделочная доска с кучей неприглядных корешков, напоминавших сорняки, которые мальчик часто выдергивал с драгоценных клумб тёти Петуньи. Как он не старался, все равно не мог припомнить название этих растений, не то, что их свойства. Книга Принца-полукровки лежала у него в сумке, но он не рискнул достать её перед Малфоем. Гарри взял нож, покрутил его немного в руках и стал примериваться к корешкам, гадая, как же их нужно нарезать: мелко измельчить или просто порубить? А может, их надо сперва почистить?

— Разрежь вдоль и брось по одному в зелье.

— А ты не объяснишь мне, для чего они и как называются? – весело спросил Гарри, закатывая рукава и принимаясь за работу.

— Нет.

— А вдруг я что-нибудь перепутаю и испорчу зелье?

— Оно будет на твоей совести.

— Но плохие отметки мы получим оба, – заметил Гарри.

— Просто заткнись и делай, что я говорю! Тогда не будет никаких проблем, – прошипел Драко и, осознав, что попался, хмуро уткнулся в рецепт.

Гарри промолчал, наблюдая гибель неизвестных корешков в пенящемся зелье. Он чувствовал какое-то садистское удовольствие, опуская очередной сорняк в кипящее варево, словно топил все свои проблемы.

«Проблемы мешают спокойно жить людям. Сорняки растениям. Чем сорняки не проблемы?» — он с силой швырнул последний криво нарезанный корешок в котел, и тут же огненная жидкость выплеснулась наружу.

Малфой громко зашипел и затрусил в воздухе рукой с зажатым в ней ножом. Он яростно повернулся к неумелому напарнику.

— Ты…

— Придурок, я знаю. Прости, пожалуйста, я случайно, – Гарри виновато потянулся к запястью слизеринца в стремлении хоть как-то помочь, но Драко чуть ли не с девчачьим визгом отпрянул от него.

— Не прикасайся ко мне!

Гарри тут же застыл, а Малфой вдруг ярко покраснел и уставился на свою руку.

— Я сам, – процедил он сквозь зубы и, нацелив волшебную палочку на покрасневшую кожу, начал тихо нашептывать заклинания.

Поттер завороженно смотрел на то, как ожог покрывался прозрачной блестящей пленкой, которая таяла и через несколько минут превратилась в шипящую белую пену, покрывавшую всю руку. И он почувствовал, что в его голову впервые за вечер приходит разумная мысль.

— Драко… Я ведь сорвался? Там, в кабинете у Снейпа.

Только так он мог объяснить свой внезапный обморок, быструю перемену настроения и странную реакцию Малфоя на него. Он заметил это еще в больничном крыле: щеки слизеринца розовеют, когда тот ощущает Тёмную магию, потоками исходящую от его тела.

— Надо же, додумался, – буркнул Малфой и неловко пристроил белоснежную руку у себя на колене. – Добавь сок вербены.

— Чего?

— Вербена, – он указал левой рукой на один из флакончиков. – Три капли. А потом накрыть крышкой и ждать, пока дойдет до готовности.

Гарри расстроенно выполнил все указания. Его однокурсники тоже заканчивали с приготовлением зелья, и в классе раздавалось лишь бульканье котлов и шелест страниц. Брюнет отстраненно удивлялся, что он еще способен замечать такие мелочи.

— Прекрати, – Малфой устало прикрыл глаза. – Перестань расстраиваться. Ну, подумаешь, сорвался. Рано или поздно это должно было случиться. Вот только я и предположить не мог, что выброс будет такой силы.

— Снейп наверняка её почувствовал. Я тогда действительно вышел из себя, — убито сказал Гарри. Кто-кто, а вот профессор был последним человеком, которому бы мальчик открыл свою тайну.

— Брось, ты думаешь, Снейп совсем слепой? Бьюсь об заклад, ему было изначально известно, кто устроил погром в туалете, и что было тому причиной. Если не знал, то догадывался уж точно. У него просто нюх на такие вещи. Я бы на твоем месте беспокоился совсем о другом.

Голос Драко затих, и Гарри заинтригованно уставился на слизеринца. Снейпу известно, что самый из его ненавистных учеников – Тёмный, неужели он не воспользуется шансом выкинуть его из школы? Ведь Гарри уже убедился, что его жизнь не имеет ни малейшей ценности для зельевара. Так какого черта тот станет молчать, а не использовать эту информацию в своих целях? В любом случае готовиться нужно к шантажу как минимум. Только он и представить не мог, что Снейпу понадобилось бы взамен. И именно это сейчас должно было занимать мысли Поттера, разве нет?

— Время истекло! – старческий голос Слизнорта раздался во всех уголках класса. Сам он широко улыбался, держа пробный медный черпак в руке. – Пожалуйста, снимите крышки, я оценю каждую работу и выставлю соответствующие оценки. Я и не сомневаюсь, что вы все справились с такой задачей, как любовное зелье! Ну-с, мисс Грейнжер, я, кажется, слышу аромат моих любимых ананасов? Отлично, отлично, моя дорогая! Десять баллов Гриффиндору!

Драко, явно колеблясь с ответом, кинул быстрый взгляд на профессора и, убедившись, что они оба пока находятся вне поля зрения, придвинулся ближе к Гарри.

— Твоя магия выплеснулась с такой силой, что её трудно было не заметить – я почувствовал потоки на входе к Большому Залу. И сразу поспешил назад в кабинет, но проблема в том, что я был не единственным, кто внезапно сорвался с места и побежал к эпицентру всплеска. Кроме меня и Снейпа есть еще один человек, которому сегодня стало известно, что с тобой происходит, – слизеринец сжал руку Гарри в предупредительном жесте. – Это Каллекс, Поттер. Твой телохранитель почувствовал твою магию и кинулся к тебе. Он тоже Тёмный. И я ему не доверяю.

Десятки слов отрицания застряли в горле у Поттера. Он просто физически ощущал потребность влепить Малфою пощечину и закричать: «Нет, ты лжешь! Найт не такой! Он бы сказал мне!..», но смог издать лишь пораженный вздох.

Блондин быстро снял крышку с котла и подтолкнул Гарри к перламутровому зелью.

— Дыши. Дыши и ни о чем не думай.

И лицо Поттера окунулось в вихрь пара, который стройными спиральками поднимался ввысь. Туманно-белые и жгучие, они словно сами заползали в ноздри, затапливая обоняние смесью запахов: очень разных, но определенно приятных. Унимая дрожь гнева и потрясения, Гарри не сразу определил основной аромат, заполняющий его легкие. Он был свежим и солёным, приправленным какой-то травянистой горечью. Кажется, он уже слышал его когда-то. Чей-то одеколон? Вполне может быть.

Он еще раз глубоко вдохнул пары, успокаиваясь, и запоздало понял, что сознание рисует ему одну и ту же картинку: просторный песчаный берег, скалы и синие бушующие волны.

— Ну что, вкусно? — усмехающийся Малфой нагнулся вдохнуть свою порцию счастья. – А ты говорил, испортим.

Гарри оставалось лишь удивляться своему любимому аромату.

Ведь он никогда не был на море. Откуда же он знает этот запах?