Гарри Поттер и философия смерти или Хар Бернбоунс и гаснущие искры (гет)

Вернон неспешно раскладывал на кухне пасьянс. Это был его способ медитации, чтобы расслабиться в процессе решения нетривиальной задачи. Его жена в таких случаях стояла за котлом, варя кроветворного зелья про запас, благо, рецепт относительно простой, руки все сами делают. Себе же подобного занятия — чтобы с пользой и голову оставлять свободной — Дурсль не нашел, так что приходилось обходиться с картами Таро. Постоянные клиенты Петуньи, зная хобби Вернона, иногда дарили коллекционные колоды.

— Не дергайся. Не дергайся, говорю! — доносилось из коридора, из прихожей.

А задача была и в самом деле головоломной, Хар, вернувшись после долгого отсутствия, все же постановил, что строиться будет на Каракоруме. Он страшно ругался на каких-то испанских альпинистов, утверждая, что их всюду как «пустынников несчетных», но так же громко радовался найденному месту: и склоны сильно крутые, и структура породы достаточно однородна, без значимых изъянов, и линии лей неподалеку пересекаются в хорошем количестве и удачной конфигурации, и местная карта небесных путей хороша. Все хорошо, за исключением трижды треклятых адреналинщиков, которые в каждой горочке находят вызов. Хар еще долго ворчал на тему, что им лучше бы покорять пики своих комплексов неполноценности — уж они-то точно круче и выше любых Эйяусков. Ну, решил, так решил. Теперь голова болела у Вернона.

— Тетя, я лучше как-нибудь без… — заикнулся было молодой голос оттуда же, но тут же сменился полузадушенным стоном.

Каракорум находился меж Китаем, Индией, Афганистаном, Пакистаном и другими -станами, где у скромного торговца строительными материалами и техникой связей не то что бы не было… Нет, кое-кого Вернон знал даже на севере Российской империи, не говоря уже про Китай и Индию, но этого явно было недостаточно. С одной стороны, Хар готов был вложить любые деньги и, как Вернон уже проверил, его готовность имела пропускную способность в миллионы фунтов в неделю. С другой стороны, Хар категорически настаивал на секретности всех поставок и ограничивал крайним сроком в полгода. Иначе говоря, от Вернона требовалось, чтобы он за пять-шесть месяцев арендовал или организовал в опасной близости от границы несколько складов, где были бы сосредоточены несколько десятков тонн полудрагоценного камня, бетонного раствора, несколько тонн медной и алюминиевой проволоки различного диаметра и сухопаев и различнейшего инструмента на несколько сотен рабочих, так, чтобы никто не задавал лишних вопросов. Здесь, на родине, такое он провернул бы не напрягаясь. В Германской Империи, во Франции, в еще какой соседней стране, с трудом, но, за счет неограниченного финансирования, справился бы. А в такой дали, где к тому же очень многое, если не все, решали связи и «понятия» которые известны лишь тому, кто вырос там и понимал тамошний менталитет…

— Нельзя! — отрезал возмущенный голос. — Ты идешь к серьезному человеку делать очень серьезное предложение. И выглядеть ты должен соответствующе, если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьез.

Если все делать открыто, то за указанный срок еще можно управиться. При соблюдении секретности ему по-хорошему нужно год-полтора. И ладно, если бы шла речь о секретности только от маглов, тогда он мог бы обратиться к господину Чангу, который явно имеет обширные связи на родине, но и волшебников тоже по возможности требовалось сторониться.

— Ну вот, теперь выглядишь как приличный молодой джентльмен.

Вернон почувствовал укол вины: в придирчивости жены к официальному костюму Хара была изрядная доля его вины. Когда бизнесмен дорос до определенного уровня известности и дохода, его с женой пригласили на светский раут, какой-то там благотворительный вечер в пользу кого-то в Африке, Вернон не вникал. Для него это была шикарнейшая возможность закинуть крючки к «старым деньгам» и он воспользовался ею сполна. Но Петуния после раута была в жутком расстройстве. Как сквиб, контактирующий с полноценными волшебниками, она превосходно разбиралась во взглядах со стороны. Всю палитру, состоящую из презрительности, снисходительности разной степени оскорбительности. «пустого места», «грязи под ногами» она изучила превосходно. И не смогла стерпеть, когда всякие расфуфыренные маглы, лишенные даже тех крох невозможного, которыми она владела, смотрели на нее сверху вниз лишь потому, что ее манеры не соответствуют их представлениям о приличиях, а галстук мужа не «гармонирует» с платочком в нагрудном кармане. Если такое отношение от волшебников, всю жизнь развивающих свой дар и могущих зримо доказать свое превосходство еще понятно, то от bitches, пальцем о палец не ударивших и обязанных всему, что у них есть, происхождению и удачному замужеству, терпеть такое было невозможно. Так что после этого раута чета Дурслей стала тратить значительную часть времени на освоение этикета, танцев, застольных манер и, наконец, грамотного выбора выходного платья. Именно последним и мучила сейчас своего племянника Петуния.

Хар успел пожалеть, что проговорился тете, куда и к кому он идет, но терпел стойко. Нет, он понимал всю важность первого впечатления и знал, что «по одежке встречают...», но в его примерном сценарии встречи, костюму отводилось место во второй сотне, где-то между числом коматозников в соседней палате и розой ветров над городом.

— Ну вот, теперь выглядишь как приличный молодой джентльмен. — в очередной и хорошо бы действительно последний раз дернула, то есть, поправила галстук Петуния. И убрала невидимую пылинку с плеча. Снова.

— Тетя, он всего лишь старший сержант, не генерал-капитан. — предпринял новую попытку племянник. — Лучше скажи, что мне взять из еды на обратном пути.

—Хар, мяса хорошего выбери на ужин! — раздалось со стороны кухни.

— Фунт, не больше. — строго предупредила тетушка, и снова потянулась к галстуку.

— Хорошо, ждите фунт хорошей говядины. — шагнул Хар назад, уворачиваясь от цепкой руки.

— Поосторожнее на обратном пути, говорят, соседний дом выкупили, и сегодня приедет грузовик с мебелью.

— Да? И кто они?

— Чета с маленьким ребенком. Петерсоны, кажется, — задумчиво коснулась пальнем губы Петуния — или что-то другое на «сон» заканчивающееся. Милли, что на той стороне улицы живет, говорит, они решили перебраться в пригород, подальше от смога.

Хар понимающе кивнул — смог крупных индустриальных городов он не любил едва ли не сильнее, чем места скученного проживания больших толп людей — и, воспользовавшись паузой, поспешно ретировался.

До Колчестера маг добрался в считанные секунды, немного времени пришлось потратить, чтобы сориентироваться и найти сверху гарнизон 16-й воздушно-штурмовой бригады. До расположенного рядом госпиталя Поттер добирался уже пешком, готовясь к предстоящим переговорам. Но все мысли улетучились прочь, стоило ему приблизиться к каменному массивному зданию.

Хар вдумчиво рассматривал здание и мысленно со вкусом костерил себя. Ну ведь читал же, что в последней местной планетарной сваре войска противников Англии не ограничились стрельбой с берегов Франции и тогда еще лишь оккупированной Бельгии. Были высадки десанта на берег туманного Альбиона, обе стороны тогда изрядно потеряли в живой силе. Колчестер, как прибрежный город, тогда был переполнен солдатами, как идущими сбрасывать десант в море, так и ранеными возвращающимися обратно. Тысячи, десятки тысяч людей, тяжело раненных, страдающих и умирающих, в том числе и в госпиталях. С тех пор прошло, считай, полвека уже, а «Южный Каунти Госпиталь», впитавший в свои стены чувства и обрывки аур нескольких десятков тысяч умерших за короткий период времени, так и остался небольшим филиалом ада для эмпатов и все мало-мальски чувствующих.

Когда раздалось вежливое покашливание, главная смены медсестер Мари как раз сводила заново расписание операций на день с учетом отсутствия анестезиолога Гриссома, что было делом муторным, из-за чего она не сразу подняла глаза. Но все же подняв...

— Здравствуйте, скажите, где лежит Годвин Марш?

Чуть пухленькая симпатичная блондинка с большими синими глазами не сразу ответила: очень уж завлекательно выглядел этот молодой джентльмен в строгом костюме и пронзительными зелеными глазами. А волосы какие, почти до пояса! Судя по вздоху сидящей рядом коллеги-подружки, не на одну ее посетитель произвел впечатление.

— Годвин Генри Марш, где его палата? — повторил молодой мужчина.

— Вам на сколько назначено, мистер… — подала голос другая медсестра.

Джентльмен назвался, но его имя тут же выскочило из голов регистратора и медсестры, а переспрашивать они почему-то постеснялась. Посетитель тем временем продолжил:

— … мне не назначено, но у меня есть все основания полагать, что мистер Марш не будет против моего визита.

— Мне жаль но… — начала было Мари, как ее прервали.

— Ничего, все в порядке, я понимаю, — мужчина неожиданно наклонился, взял Мари за руку и заглянул ей прямо в глаза, женщина замерла, трепеща словно лань. — просто скажите, где его палата.

— А-а-а, Стефани?.. — лишь чуть повернула голову дежурная, не в силах оторвать глаз от пронзительного изумрудного взора посетителя.

— Трид-дцать вт-торая палата, по ко-ридору, направо и н-налево. — заикающимся голосом пролепетала бедняжка после рытья в бумагах.

— Благодарю, — обезоруживающе улыбнулся посетитель с незапоминающимся именем, закрывая один глаз — а теперь, пожалуйста, забудьте меня.

Женщины заторможено кивнули и после его ухода зачарованно смотрели в никуда.

— Кто этот красавчик? — подошла третья женщина, наблюдавшая эту нескромную картину издалека.

— А?

— Все с вами ясно. — насмешливо фыркнула она.

* * *

Культя заныла с новой силой. Годвин, до этого раз за разом скользивший пустым взглядом по строке, с неприязнью покосился на одеяло, туда, где должно было находиться правое колено. Ампутацию проводили под общим наркозом, заживление прошло хорошо, врачи уверяют, что беспокоиться не о чем, но гребаный обрубок ноги ежесекундно, не переставая напоминал Маршу об увечье. О его неполноценности. О почти исчерпанной медицинской страховке и грядущих финансовых трудностях, даже с учетом поддержки от парней и тестя. О будущей неопределенности, столь контрастирующей с прошлой многолетней уверенностью в завтрашнем дне. Раньше от точно знал, что либо погибнет, либо продолжит несение службы. В инвалидность почему-то не верилось, не смотря на то, что пара его сослуживцев закончили так же. Годвин закрыл глаза, открыл их, и снова попытался сосредоточиться на книжке в руках. Роберт Уоррен был зануден, но он был единственной непрочитанной книгой в палате.

Раздался стук в дверь, Годвин отвлекся и недоуменно уставился на дверь: его лечащий врач стучался трижды, медсестры стучались четырежды, но сейчас в дверь стукнула лишь дважды. Повторный двойной стук же заставил напрячься, медперсонал стучался лишь из вежливости и сразу заходил.

— Старший сержант Марш, могу ли я зайти? — на этот раз стук сопровождался словами.

Голос был Годвину неизвестен, поэтому он убрал книгу, откинулся на кровати и, постаравшись принять максимально расслабленный вид, ответил:

— Входите!

Вошедший практически сразу же не понравился бывшему военному. Солдат, вопреки обыкновению, затруднился бы объяснить, что именно его задело в посетителе: неуместно роскошный, с иголочки костюм; странная манера носить волосы в хвост до пояса; то, как он вошел, без малейшего пиетета во взгляде и подспудного чувства вины перед все еще внушительным мужчиной с военной выправкой и инвалидом с некомплектом конечностей — тонко чувствующий людей, Марш обычно был признателен за отсутствие чертового сочувствия, но не в данный момент, после утомительных процедур и разболевшейся культи — а может все это было лишь поводом для излития раздражения, но так сложилось что встретил он гостя с сильным негативным предубеждением.

— Старший сержант Марш, — неверно интерпретировал эмоции больного посетитель, — я пришел с исключительно мирными намерениями, вне зависимости от того, как сложится наша беседа, я не планирую причинять вам вреда.

Увидев, что его слова вызвали реакцию прямо противоположную ожидаемой, посетитель нахмурился, неразборчиво ругнулся, поплотнее прикрыл дверь и щелкнул пальцами. После чего продемонстрировал ошарашенному пациенту нож в ножнах, который был спрятан под подушкой. Сделав несколько широких шагов, фокусник приблизился и вложил оружие в руку Годвина, после чего спокойно обошел кровать и разместился на стуле.

— Зовите меня Харольд или мистер Поттер, на ваше усмотрение. — зеленые глаза незваного гостя смотрели с некоторой усталостью и напряжением, но без агрессии. — Как я уже говорил, я пришел с исключительно мирными намерениями. — бывший военный не верил ни слову, что произносил посетитель. — Как вы думаете, как я получил ваш нож?

Подобный вопрос застал Годвина врасплох. Собравшись с мыслями, он задал свой:

— Что тебе нужно?

— Сделать вам заманчивое предложение, от которого вы вряд ли сможете отказаться. — Безо всякого недовольства или возмущения ответствовал назвавшийся Харольдом. — Но прежде чем я его озвучу, ответьте на мой вопрос — как я заполучил ваш нож?

Годвин еще раз сжал пальцы на ножнах и убедился, что это именно его оружие, не иллюзия, не подделка.

— Полагаю, это был какой-то фокус.

— Почти. — поощрительно улыбнулся мистер Поттер. — Как вы думаете, я смогу провернуть это «фокус» еще раз?

— Нет. — уверенно ответил Марш, крепко стискивая руку. Когда ногти впились в ладонь, он какое-то мгновение отказывался верить собственным ощущениям. Он поднял глаза и увидел нож лежащим на коленях фокусника. Бывалого военного охватила какая-то отупляющая растерянность.

— Это не фокус, старший сержант. — со слегка натянутой улыбкой произнес «мистер Поттер». Посетитель вытянул руку, вытащил из ниоткуда папиросу, и тут же затянулся ею. Без спичек и зажигалки.

Марш несколько раз моргнул, беря себя в руки.

— Вы верите в магию, старший сержант? — спросил фокусник.

Старший сержант враждебно промолчал. Его выражение лица было яснее любых слов. Молодой человек вздохнул, закрыл один глаз, и одеяло слетело с кровати. В следующий момент безногого инвалида подхватило с кровати и он беспомощно завис в воздухе. Годвин открыл было рот, но от сильного шока не издал ни звука. Его несколько раз повернуло в воздухе, словно куклу в руках ребенка. Когда подкатившая дурнота отступила, военный обнаружил себя «лежащим» на потолке. Перевернутая кровать «нависала» над ним, как и тумбочка, и все остальное. Уже-понятно-что-не-фокусник встал, ступил на стену, дошел до потолка, перешел на него и уселся рядом с Годвином. Несколько секунд они помолчали, «Харольд» дымил, Годвин неотрывно наблюдал за свисающим с плеча колдуна концом хвоста. Почему-то именно он, подчиняющийся привычной силе тяжести и устремленный в сторону кровати, убедил пациента в реальности перевернутого вверх ногами происходящего.

— Это похоже на ловкость рук? — мягко спросил его посетитель. — Может, вы заметили где-нибудь плохо спрятанные нити или еще какие-нибудь хитроумные устройства для подвешивания людей в воздухе? Это магия, Годвин Марш. Она существует. Вне зависимости от ваших представлений и ваших желаний.

Не-фокусник спрыгнул вверх, на пол. Неведомая сила акуратно вернула пациента в кровать укутала его одеялом. Годвин сел, подтянул сползшее одеяло, сам не заметив того, как сильно он в него вцепился, и уставился на посетителя.

— Кто ты?

— Харольд Бернбоунс Джеймс Поттер — терпеливо повторил колдун. — Дай мне руку.

— Зачем? — вопрос сорвался с губ Годвина прежде, чем он успел что-то сообразить.

— Солдат, — напряжение, скрываемое все это время, прорвалось наружу, — усилие, потребное для поднятия тебя воздух, достаточно чтобы сломать тебе шею дважды. Перестань бессмысленно меня опасаться. Мне нужно кое-что тебе показать, для этого нужен физический контакт. Дай свою руку.

Солдат после секундного промедления, с некоторой робостью все же протянул требуемое.

— Закрой глаза.

Снова инстинкты требовали бежать от непонятного и опасного, напоминали о себе правила ведения переговоров с террористами. С трудом преодолев профдеформацию, солдат подчинился и тут же пожалел об этом: тело словно налилось свинцом и среднее ухо взбесилось, сигналя о невесомости, невозможной в обычной палате. Этот колдун поднял тебя к потолку силой мысли, напомнил себе Годвин, прежде чем окончательно отключиться.

Пробуждение было подобно нырку в воду — хлесткий щелчок по всем органам чувств разом заставил инвалида подскочить и скатиться с кровати. Что-то ломкое и жесткое резануло по ладони. Неверяще открыв глаза, Марш увидел колосья пшеницы. Подняв их, он узрел простиравшееся до горизонта поле пшеницы и невозможно голубое небо вместо потолка с чересчур ярким солнцем, словно прибитым к небосводу. Ошарашенно оглянувшись в поисках кровати, с которой он скатился, солдат не увидел ничего, кроме все того же пшена.

Сорвав колос и вытащив несколько зерен, Годвин положил их себе в рот и медленно разжевал их. Как настоящие, и вкусно-то как. Тут до впавшего в ступор разума дошла беспокоящая странность восприятия: он стоял на коленях и колосья кололи ему ноги… медленно опустив взор, он внимательно рассмотрел себя ниже пояса. После чего, не доверяя глазам, тщательно ощупал ногу. Правую ногу!

Вскочить ему удалось без малейших трудностей, словно это не он нарвался на самодельную мину и потерял конечность, словно это не ему было 39 лет. С прытью и удалью двадцатилетнего, бывший военный взял низкий старт и рванул не разбирая дороги: не важно, реально ли это, или сон, или бред умирающего от недостатка кислорода мозга, не важно, был тот «Харольд» реальным, и, если и был, колдуном или фокусником, — все терялось по сравнению с ощущением того, что он на ногах. И он не лежал в больничной койке, ожидая очередного гемодиализа, нет, он бежал. Людям свойственно завидовать птицам и мечтать о свободе полета. Он же, потерявший ногу, мечтал о свободе бега. И сейчас он был свободен. Боже, как ему этого недоставало!

Лишь когда недостаток кислорода начал рвать легкие в клочья, а стебли изрезали ступни в кровь, он соизволил остановиться. Усевшись вершине холмика, Годвин сорвал еще один стебель. Когда со стороны раздался шорох, солдат не торопливо повернулся и увидел, как рядом садится колдун. Его появление, как и новый облик — ничего, кроме выцветших драных штанов и соломенной шляпы — не вызвало у Марша ни малейшего удивления. Словно так и должно быть. Так же ушли в никуда опаска с настороженностью. Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как слабый ветер гонит волну по пшеничному полю.

— Спасибо. — все же открыл рот бывший военный. Наставления по ведению переговоров с террористами были признаны неактуальными и выброшены на свалку. На его обычно каменном лице робко появился редкий гость — улыбка

— Пожалуйста. — равнодушно пожал плечами колдун. — Но должен признаться, что в основном все это — твоя заслуга.

— Моя?

— Это твой сон, — растянулся на земле «Харольд», — все здесь — плод твоего воображения. Хорошая работа, кстати. Нарочито немного, но искренне. С твоего позволения, запишу в свой архив…

Бывший военный перестал улыбаться и с какой-то даже злостью посмотрел на правую ногу.

— Ты колдун, верно? — требовательно спросил он.

«Харольд Бернбоунс Джеймс Поттер» внимательно и, кажется, с неприязнью взглянул на него.

— Допустим.

— Ты пришел за моей душой?