Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (джен)

45 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Земли руссов, Миро, Странный мир

Рэт болезненно прищурился. Глаза совсем отвыкли от столь яркого света за несколько — дней? недель? часов? — и заслезились, на секунду ему даже показалось, что он ослеп. Нэсс в его руках вскрикнул, выгнулся, принявшись шептать что-то ещё быстрее и неразборчивее. Квэарр, чей сгорбленный худой силуэт теперь был чётко виден у стены, вскинул растрёпанную голову и неразборчиво вопросил, щуря глаза:

— Кто здесь?

— Ваше спасение, дорогие мои тёмные и их не менее дорогой пленник, — незнакомый голос с едва заметным карским акцентом был мягким и внушал доверие, и потому Рэт вздрогнул, когда он яростно прошипел:

— Живо встать! Или вам доставляет удовольствие пребывание в этом… месте?

Рэт, почему-то не в силах не подчиниться, с трудом поднялся, едва разгибая затёкшие задрожавшие ноги и помогая шатающемуся Нэссу, которого всё ещё не выпустил из рук. Тот неожиданно затих и теперь немигающе смотрел на свет широко распахнутыми и мерцающими серебром глазами.

— Тамерзссар, — из его горла вырвалось сдавленное сухое шипение. Рэту стало жутко. Что значило это слово и значило ли что-нибудь вообще? Что творится с Нэссом? Помогут ли ему пришедшие?

Из света шагнули несколько тёмных фигур. Всё тот же голос приказал:

— Белая Медуза, освободи их от оков. Ты знаешь, как. Фирэйн, выводи их на свет и начинай лечить. Не забудь влить им эти свои зелья, до нормальной еды мы доберёмся нескоро, а они нужны мне сейчас, и, желательно, не в состоянии полутрупов.

Медуза? Она здесь?..

— Солнечный Ветер! Я волноваться за ты! — тонкая девичья фигурка подлетела к нему, забормотала что-то на своём языке, и вода схлынула, больше не давя на запястья. Нэсс пошатнулся, чуть не упал, и Рэт осторожно усадил его на пол, прислонив к стене. Медуза наклонилась к тёмному с опаской, но наручники сняла, а потом, не дав Рэту опомниться, повисла у него на шее, едва не опрокинув навзничь. Он с трудом устоял на ногах, неловко приобняв всё ещё смущающую своей почти полной наготой руссу. Она, однако, тут же отскочила и забормотала, заливаясь синим румянцем и смущённо крутя пальцы:

— Ты простить, я радоваться и забыть, что ты ослабеть. Я помочь другим!

— Я тоже скучал, Медуза. Боялся, что с тобой что-нибудь случится, пока ты ждёшь нас, — Рэт нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться. Ей вовсе не к чему было видеть его почти что отчаяние и дикое неверие от того, что за ними всё-таки пришли. Пришли… Кому возносить хвалу, Клоис или Смерти?

Русса обернулась, мимолётно улыбнулась в ответ. Её широко распахнутые глаза — ярко-голубые, чуть зеленоватые — и глядели тепло и радостно, словно не была она сейчас в затхлом гроте с умирающими измождёнными тёмными, а носилась с ручными волнами по своему золотистому песочному пляжу. Наивное беспечное создание, она, наверное, даже не понимает, что могло бы произойти, если бы за ними пришли каким-то днём или часом позже. А ведь он и сам был таким совсем недавно. Сколько прошло с побега? Несколько недель, больше, меньше?

А потом Рэт увидел ещё одно существо, что заставило его на время позабыть и о своих мыслях, и о Медузе. Это был Забирающий Кровь, высокий, темноволосый и зеленоглазый, с узким острым лицом — гордым, чуть надменным, как у большинства представителей этой расы; одежду скрывал чёрный плащ, чей край нельзя было рассмотреть на тёмном и при дневном солнце полу. Даже сокрытый полумраком, весь его силуэт дышал мощью и силой. У ног Забирающего кольцами свилась исполинская багровая змея, длиной, наверное, достигающая трёх метров. Словно почувствовав его интерес, она подняла треугольную голову и вперила в Рэта тяжёлый немигающий взгляд. Он невольно вздрогнул. Этот взгляд пригвождал к полу, заставлял сжаться в комочек и забиться в дальний угол, подальше от таинственных спасителей, и Рэт с трудом поборол в себе этот рождённый змеиным взглядом страх.

Забирающий подошёл к Нэссу, вновь начавшему что-то бессвязно шептать, и опустился перед ним на одно колено. Потом подцепил его подбородок пальцами, поднял и внимательно вгляделся в лицо бредящего тёмного. Рэт не мог видеть этот взгляд, но почему-то ему казалось, что он был совсем иной, нежели у змеи.

— Где ты, змейка?

Забирающий поджал губы, затем глубоко вздохнул и… зашипел. Рэту начало казаться, что он находится в чартском серпентарии, так много шипения он слышал за эти дни. Однако это шипение разительно отличалось от шипения Нэсса. Оно было тягучим, плавным, усыпляющим и словно качало на волнах, напоминая бескрайнее море, такое, каким Рэт увидел его в первый раз. Нэсс поднял на Забирающего сонные, но неожиданно осмысленные глаза.

— Тамерзар? Я вновь оплошал…

— Я, маленький змей. Не думай об этом, ты не виноват в своём поражении, от тебя ничего не зависело. Спи, я позабочусь о вас обоих. Ты ещё увидишь свою Аин-Зару, даю тебе слово тёмного.

Мирэд улыбнулся ему искренне и безумно, так, как не должен был уметь улыбаться никто, ни тёмный, ни воин, ни одно живое существо, расслабленно обмяк, осел на пол, вдруг словно разом теряя весь свой налёт сумасшествия, и тихо-тихо прошептал:

— Сспассибо.

Забирающий поймал его бесчувственное тело и легко поднялся на ноги, удерживая Нэсса с такой лёгкостью, словно бы он был не тяжелее пера элфанисского колибри.

Когда он обернулся к Рэту, то был сдержан и по-змеиному холоден:

— Чего ты ждёшь, эльф? Выходи на свет.

Рэт подчинился и, поскальзываясь, выбрался из грота.

Снаружи стоял незнакомый Рэту человек — наверное, тот самый погибший лекарь Фирэйн, и все остальные тёмные. Квэарр, лохматый и с синяками под глазами, цедил какое-то зелье из объёмного пузатого пузырька. Зенор пил, видимо, его же, сидя на камне рядом — бледный, почти что белоснежный вместо обычного бирюзового. Но глаза чаррусса смотрели решительно, растеряв всю безысходность, и были полны тревоги, скопившейся на самом дне. Рядом с ним журчала Белая Медуза, меняющая повязку на его плече и обмывающая его руку светящейся водой, текшей буквально из ниоткуда. Зенор слабо ей улыбался, отстранённо глядя в сторону, где на песке, стиснув зубы до выступивших на лице желваков, лежал Вард. Тёмный лекарь колдовал над его спиной и почти безостановочно бранился на одном из близких драконьему языков. Рэт не мог точно вспомнить, на каком, но, учитывая характерную внешность человека, это, вероятнее всего, был сэхэр, язык Эркских людей. Рэт перевёл взгляд на спину Варда и невольно вздрогнул, почти сразу отвернувшись. Вся она была покрыта воспалёнными язвами и нарывами, в некоторых местах кожа слезала клочьями, обнажая кровоточащее мясо и мышцы. К горлу подкатил ком, и Рэт, сглотнув, отошёл к Медузе и Зенору.

— Как ты? Квэарр сказал, что ты делился своими жизненными силами с Вардом, пока мы были в гроте, — он присел на соседний камень, задав вопрос скорее из желания отвлечься от страшного зрелища, нежели от искреннего интереса. В голове было звонко-пусто от всё ещё не пришедшего осознания того, что они выбрались из плена, того, что сам он не погиб, и что этот Забирающий, Тамерзар, поможет Нэссу, за несколько дней ставшему вдруг не то чтобы очень близким... Просто привычным, единственным, кто проникся к нему хоть каким-то сочувствием. Рэт не мог сказать, что любил жалость к себе, что сам хотел себя жалеть, но это лезло откуда-то изнутри, вместе со скопившимся за грудной клеткой холодом грота. Нэсс был тем, кто не дал этому холоду выморозить его всего. Пусть и неосознанно большую часть времени, но он помогал ему... И Рэт был признателен тёмному, признателен отчаянно, так, как не должен быть признателен тёмному Светлый.

Хотелось обернуться, чтобы вновь увидеть его, чтобы убедиться, что он всё ещё жив, но Рэт почему-то не смог.

— Я скоро восполню все потраченные силы, благодаря зельям Фирэйна. И… Держи — это для тебя. На некоторое время насытит организм и утолит голод. На вкус оно мерзкое, конечно, но не хуже затхлой воды, — Зенор достал из сумки, стоящей у него на коленях, такую же, как и у себя, пузатую склянку и протянул ему. — Меня больше волнует Вард, — он отвернулся и вперил взгляд в фигуру лекаря, крутящегося вокруг лежащего горного жителя.

Продолжил Зенор лишь через несколько секунд:

— Что с ним теперь будет?.. Нет, он не может умереть! — он яростно мотнул головой, избегая сочувственного взгляда Медузы, и сжал кулаки. — Он должен выжить! Он не может уйти, не теперь, когда плен уже позади!

Вспышка гнева закончилась так же внезапно, как и началась. Зенор поник и жалобно вопросил:

— Госпожа же не может оставить нас сейчас, когда уже прислала за нами Тамерзара? Она ведь не может теперь забрать его навсегда…

— А она может его забрать?.. Разве она не воскрешает каждого тёмного после его смерти? — Рэт уцепился за эту фразу, вырываясь из своих мыслей. Его представление о тёмных вновь ломалось, превращаясь в одну невообразимую какофонию.

Сначала он узнаёт о том, что они, вопреки всеобщему мнению, не жуткие убийцы и садисты, творящие беззаконие, а лишь воины своего демиурга, ничем не хуже наёмников, и что им не чужды дружба и сострадание, а теперь оказывается, что они не так уж и бессмертны. Всё это, конечно, со слов самих тёмных... Но что же тогда отличает их от обычных существ, населяющих Странный мир? Лишь то, что их божество не вписывается в привычные рамки и не представляет собой светлого, лучащегося солнцем Сириона, за которого проливается столько же, если не больше, крови или невесомую, живущую на облаках Клоис?

— Нет, Рэт. Мы оживаем, лишь пока верны ей, пока нужны ей, пока слушаемся её и исполняем её приказы. Госпожа справедлива, но всегда сама решает, достойны ли мы вновь вернуться к жизни, и никакие мольбы не изменят её приговор, если она уже вынесла его. Если она решает отправить нас на перерождение, то мы приходим в мир уже беспамятными младенцами. Неизменно лишь одно — рано или поздно мы все вновь возвращаемся в Чёрный Совет, потому что даже беспамятство не может стереть с нас отпечаток Госпожи. Однажды прикоснувшись к одному из Семерых, уже невозможно забыть его. Многие из нас по своей воле отправляются на перерождение, чтобы прожить жизнь заново в новом теле, очищенном от боли прошлой жизни, но я не готов к этому. И Вард тоже, он ведь ещё младше меня... Ему даже тридцати нет, что это для горного жителя!

Почему он рассказывает это? Разве это не тайные знания, которые должны быть известны лишь выходцам из Чёрного Совета? Нет, внезапно понял Рэт. Не тайные. Просто никто не будет слушать тех, кто служит Смерти, и принимать их слова на веру. Он и сам-то верит с трудом... Но кому ему верить вообще? Почему не попытаться хоть на секунду представить, что слова его пленителей — не ложь?

— Мы, руссы, тоже перерождаться. Когда мы умирать, мы уходить к отцу Океану. Он мы возвращать, как вы Госпожа, и мы рождаться снова, но быть другие и не помнить. Я не бояться умирать, но я ещё мало видеть в мире, — Белая Медуза пожала плечами, легко влезая в диалог, а затем обернулась к Рэту, открыто смотря в его лицо сияющими глазами, — а что происходить с эльфы, Солнечный Ветер? Вы тоже возвращать?

— Мы верим, что после смерти нас забирает к себе Сэрен Мирэ, богиня Ночного Солнца. Она сажает эльфийские души на свои белые косы и отвозит на небеса, к богам Сэрему и Клоис. Там они решают, достаточно ли светла и праведна душа, суждено ли ей переродиться. Самые грешные души обращаются травой и землёй, самые святые — рождаются новыми эльфами, которых приносит на Элфанис Сэрен Тартас, богиня Дневного Солнца. Светлейшие же обращаются ветром, коли не были достаточно чисты и праведны. «Так что быть и тем королям, что издали солнцу подобны, дуновением ветра, летящим по миру прозрачной волной и бьющимся в окна, в бесплодной попытке светлей стать и чище. Нет иного исхода для тех, что лишь выгоды ищет».

В ответ на недоумённые взгляды Зенора и Медузы, он пояснил:

— Так писал самый известный эльфийский поэт современности, Ма́льдэс Эрко́н. На самом деле, он скрывался под литерами М.Э., но в народе ему дали именно такое имя. Со страроэльфийского оно переводится как «смеющий говорить». Некоторые его тексты очень хлёстко ударяли по нашим устоям, в том числе по светлому ореолу рода Светлейших… И не могу сказать, что я не согласен с ним в некоторых вещах. Правитель действительно не может остаться безгрешным, потому что в ответе за своих подданных и ради них обязан идти даже на подлость. Хотя многие из правящих и обеляют себя, такие поступки даже ради благих целей...

— И твой Светлейший отец поощрял подобные мысли и чтение подобных, надо сказать, второсортных стишков? — Квэарр, о присутствии которого Рэт уже успел забыть, хмыкнул.

— Отцу не было особого дела до того, о чём я думаю, а Эрконом зачитывались все, вне зависимости от происхождения, и никакие запреты этого не меняли. К тому же его личность так и не была раскрыта, ни при его жизни, ни после его смерти, и некому было предъявлять претензии. Не согласен по поводу того, что его «стишки» были второсортными. Если бы они не несли в себе глубокого смысла и изящного написания, то вряд ли бы их цитировал весь Элфанис, — уязвлённо вскинулся Рэт. — Да, возможно, в переводе на ринский его стихи звучат не так возвышенно, как на языке оригинала, но они всё ещё прекрасны! Но не тебе, видимо, это понять.

Мальдэс Эркон был, пожалуй, одним из любимых писателей Рэта, и пренебрежительные слова от Квэарра, пусть он раньше наверняка и был сведущ в искусстве, вызывали раздражение и злость. Но Рэт ничего не мог противопоставить ему — Квэарр старше его, и наверняка умнее и рассудительнее, и любые горячечные попытки что-то доказать оборвались бы от пары жёстких фраз.

Да и не то что спорить, с ним не хотелось даже говорить, потому что в голове Рэта, несмотря ни на что, всё ещё не укладывалось, как великолепный Маэн Эридар мог превратиться в это? Сейчас даже язык не поворачивался назвать его эльфом. Слишком разительным был контраст между ними — ясноглазым красавцем-стражем и тусклым остриженным тёмным, плюющим на все эльфийские традиции и пиетет перед одним из рода Светлейших.

— Действительно, мне не понять… Но раз никто так и не раскрыл его личности, откуда информация о том, что он мёртв? Может, у него просто творческий кризис? — Квэарр осклабился и залпом допил свою склянку.

— Об Эрконе ничего не слышно уже больше пятнадцати лет, да и его последнее стихотворение весьма ясно говорит о его дальнейшей судьбе, или, по крайней мере, о завершении творческой карьеры, — чтобы скрыть раздражение, Рэт последовал его примеру и опустошил склянку одним глотком. Уже вслед ему полетело запоздалое предупреждение Зенора и смешок Квэарра. Жидкость обожгла глотку мерзким привкусом чего-то непонятного и комом стала поперёк горла. Рэт поперхнулся, закашлялся и лишь усилием воли заставил себя проглотить.

— И что же это было за стихотворение? — Квэарр продолжал насмешничать.

Рэт уже потянулся было ответить, но передумал. Его всё равно не переубедишь, что бы он ни сказал, а выставлять на осмеяние и этот стих он не мог. Рэт не помнил его целиком, но и от последних, каких-то пронзительно-неуклюжих по сравнению с остальными произведениями М.Э. и раздирающих строк, где-то там внутри клокотала и рвалась струна.

Золотые глаза затянуло стеной тумана, и по простыням белым рассыпались тёмные кудри.

Кому нужен священник, если нет уже его храма, кому нужен творец, если муза его заснула?

Не требовалось многого знать о личности Эркона, чтобы понять, кому именно посвящался этот стих. Со Светлейшей Фредерики писали картины, ей посвящали песни и баллады, она была источником вдохновения для многих элфанисских творцов, и её преждевременную смерть оплакивали все, и оплакивали горько. Тогда это стихотворение — и эти строки в особенности — наделали много шума, знать видела в нём неприкрытые кощунственные намёки на близкую связь умершей с неизвестным поэтом. И Эркона искали, искали, как никогда прежде, но выйти на его след не удалось. И общественность сделала вывод, что он предпочёл последовать за своей «заснувшей музой». Сам Рэт не мог даже допустить мысли о том, что у второй жены его отца был любовник. Она была Светлейшей, правительницей, королевой, она не опустилась бы до такого, кто бы что ни говорил. Если связь и была — в чём он тоже сомневался, поскольку она почти не выходила из Небесной Резиденции, — то чисто платоническая.

А Квэарр… Квэарр лишь высмеет эти строчки, как и все остальные. Маэн Эридар, возможно, и понял бы. Он же — нет.

— Обсуждаете эльфийскую литературу? Похвальная тяга к прекрасному, да и тема для дискуссии не худшая. Но попросил бы вас продолжить её по пути в Кару. Сейчас нас ждёт скифьевая пещера, — голос Забирающего Кровь, Тамерзара, оторвал его от мыслей и заставил вздрогнуть. Рэт не заметил, как тот подошёл.

Он обернулся, успев лишь заметить как Забирающий, аккуратно посадив бессознательного Нэсса на песок, вихрем крутанулся на месте. Чёрный плащ взметнулся парусом, на несколько секунд закрыв Тамерзара ото всех. Ослепляюще полыхнуло, перед глазами у Рэта потемнело, и он зажмурился до цветных мушек, а когда вновь разлепил веки, то увидел, как пространство за спиной Забирающего разрезала мерцающая дымка магического перехода.

Портал, истекающий густым чёрным блеском и тусклым багровым мерцанием, портал, затягивающий в свои глубины одним только видом. В глубины, где нет ни солнц, ни звёзд, ни облаков, лишь вспыхивающая искрами бездонная пустота, в которую проваливаешься, едва взглянув. Рэт с трудом смог сбросить с себя наваждение и оторвать взгляд от прежде не виденного им проявления магии. В голове остался лишь один вопрос: как? Это был даже не малый эльфийский портал, стоящий бешеное количество золотых ветров, тайна создания которого хранилась где-то в недрах библиотеки Светлейшего, не доступная больше никому, а нечто, гораздо более грандиозное, выбивающее землю из-под ног не хуже недавнего лишения магических сил.

Так как же простой — а простой ли? — Забирающий смог открыть подобный переход? Рэт даже не заметил, что произнёс это вслух.

— Этого никто не знает. Многие наводили справки, но Тамерзар — чистокровный Забирающий Кровь, пусть и живёт несколько столетий. Эти его способности внушают трепет, — голос Зенора стал почти благоговейным, — немудрено, что именно он стоит возле трона Тёмных Королей уже много веков.

Рэт потрясённо кивнул головой. Так этот Тамерзар — Советник Тёмного Короля? Возможно, эти способности связаны именно с этим, и их даровала ему Госпожа Смерть? Да и если верить справочнику по расам, чем дольше живёт Забирающий, тем мощнее он становится. Кто знает, какие силы открываются на третьем или четвёртом столетии жизни? Насколько вообще Тамерзар древний? От осознания возможной мощи этого существа кружилась голова.

Раньше считалось, что порталы могут открывать только драконы и драконьи маги, их дальние родственники, которых к нынешнему времени осталось совсем немного — четверо, и все в Лэсвете. Возможно, если верить долетающим с запада Финна слухам, драконов и их сородичей видели и в Иоке, но это информация не была подтверждена, а на Элфанисе наличие в лесном княжестве чего-то странного и вовсе отрицалось. Впрочем, даже если там и обитали драконы, они ничего не предпринимали, никак не подтверждая своё там присутствие. Мало ли что там видели какие-то люди? Что угодно могло померещиться им от магии иокийского заслона.

Про существо, не являющееся драконом или драконьим магом, но всё равно открывающее порталы, Рэт слышал впервые и был глубоко поражён. Этот переход удивительно походил на драконий и разительно отличался от размытого блёклого марева эльфийского малого портала, даже порталом зваться не достойного, по сравнению с тем, что открыл Тамерзар. Но поражало больше всего именно само его открытие, само творение заклинания. Оно выглядело странно — не прозвучало ни одной фразы-активатора, не сделано было ни одного пасса, Советник лишь покружился, словно какая-то троярская танцовщица, и пролом разверзся. Однако не было похоже, что это далось ему совсем уж легко: пусть Тамерзар, вновь поднявший бессознательного Нэсса на руки, всё ещё удерживал его с поразительной лёгкостью, его руки мелко подрагивали, лицо будто бы посерело и осунулось — словно он не ел несколько дней. И так острые скулы проступили настолько сильно, что, казалось, едва ли не прорывали кожу, в глазах появился какой-то злой лихорадочный блеск, какой бывает у сильно и практически безнадёжно больных.

Однако это не помешало Советнику поймать взгляд Рэта и иронично вздёрнуть бровь.

— Чего же вы замерли? Прошу, проходите, нас ждут дела.

Первым сквозь портал шагнул Квэарр. Рэт не отрываясь смотрел, как его тело погружается в плотную чёрную дымку, а после исчезает без следа, не оставив на поверхности перехода даже ряби. Затем, придерживаемый Фирэйном, туда же прошёл Вард. Поднялся и Зенор, чуть прикрыл глаза и сиганул в портал одним прыжком. Тамерзар на это снисходительно усмехнулся и вперил в Рэта скучающий взгляд, словно бы вопрошающий: «А как это сделаешь ты?». Соскользнула с камня и Белая Медуза, взяла Рэта за руку, словно обдав прохладным плеском воды, и ободряюще улыбнулась:

— Я с ты. Ты не бояться ничего.

Рэт даже не успел возразить на это откровенное заявление о его неуместной сейчас трусости и сказать, что просто задумался: она уже утянула его за собой.

Портальный переход смешался для Рэта в один бесконечно долгий миг полёта по чёрной искрящейся пустоте, тягучей и засасывающей, но в тоже время какой-то удивительно не враждебной. Она словно бы говорила с ним на каком-то своём языке, состоящем из вспышек и едва ощутимых прикосновений: «Я не наврежу, доверься». Выйдя по ту сторону портала, он даже не сразу осознал себя, разумом всё ещё находясь в объятьях багровых звёзд и чёрной дымки.

— Это не есть страшно, ты видеть? — Медуза дёрнула его за руку, удивительно неверно определяя его состояние.

— Да, просто это очень… волнующе, — Рэт замешкался, подбирая правильное слово, точно бы описавшее его эмоции.

— Эльф, не стой статуей, проходи вперёд. Мне повторить, что у нас есть одно важное дело? Вы и так задержали меня дольше необходимого. После я отправлю вас в Ламенбер и со сспокойной совесстью займусь своими делами… И где Госпожа Смерть набирает таких сссуществ?.. Артефакт разбили, в плен попали, — последние слова Тамерзар, вышедший из-за его спины, практически пробормотал.

Рэт направился к пещере, чуть посмеиваясь про себя. Глупо, наверное… Стоило воспользоваться слабостью тёмных и бежать, но ноги едва шли, а отчаянная и такая же глупая радость от того, что они выбрались из грота, заглушала голос рассудка и никак не хотела проходить.

К тому же, он не мог уйти один, без Медузы, ведь из-за него она попала в этот переплёт. И вдруг он кое-что вспомнил:

— ...Медуза, а каким образом ты попала к Тамерзару?

— Я ждать ты друзья у река, но они не прийти. Потом появляться добрый человек, странный существ из много кровь и Старый Змей, он говорить, что знать, где ты и что он ты помочь, если я идти с они, и что я надо делать кое-что ещё. Я идти, и мы найти ты и ты другие друзья, — ответила она.

— Добрый человек — это Фирэйн, верно? Старый Змей — Тамерзар, а странное существо…

— Подозреваю, что я, Светлый, что притворялся наёмником, — обладателя этого голоса Рэт узнал бы, даже если бы ослеп, даже если бы потерял все чувства кроме слуха.

Тот самый капитан с корабля тёмных, чьё лицо было не различить, неприятно усмехнулся и, больше не обращая на них внимания, подошёл к Тамерзару:

— Я нашёл змею, как вы и просили.

— Что с ней, СэльСатар?

— Похоже, она спит, — капитан невозмутимо пожал плечами, — возможно, хозяин её разбудит?

— Нет, он слишком ослаб, — Тамерзар бросил на Нэсса мимолётный взгляд, — пожалуй, это сделаю я. Ты ведь понимаешь, что это не обычный сон, а состояние, близкое к смерти? Возможно, Мирэд и смог бы спасти и себя, и змею, но он слишком юн и неопытен. Однако мне будет нужна твоя помощь… — Советник бросил на Рэта взгляд и, видимо, заметив, что он старательно прислушивается к разговору, отошёл внутрь пещеры вместе с капитаном, сделав знак всем остальным оставаться на местах.

Мирэду было хорошо. Впервые за долгое время на него снизошло какое-то странное нерушимое спокойствие. Вокруг была лишь иссиня-чёрная ночь, тишина почти звенела в пустой голове, ветер слабо шевелил волосы и обдувал лицо, он лежал на дороге, поросшей травой, над его головой сияли мириады и мириады звёзд. Они вспыхивали красными слепящими искрами и скатывались за далёкий лес, рваной полосой растянувшийся на горизонте. Где-то в темноте умиротворённо шипела большая длинная змея. Мирэд не видел её, но точно знал, что стоит протянуть руку — и он дотронется до её тёплой жёсткой чешуи.

Впереди зашуршала трава, обозначая чьё-то присутствие и скрадывая шаги. Он приподнялся на локтях, вглядываясь в старую пустынную дорогу, по которой неторопливо скользил силуэт в плаще. Темнота сливалась с чёрно-алым бархатом, ползла за ним по пятам, оставляя длинный сияющий красными звёздами след, словно стекающий прямо с неба. Силуэт подошёл совсем близко и опустился рядом с ним на траву одним плавным тягучим движением. Но даже в такой близости от него Мирэд — а Мирэд ли? Быть может, всё же Велорнэсс? — не мог разглядеть его лица. Ночь скрадывала его черты и сам незнакомец — а незнакомец ли? — был воплощением этой ночи.

— Здравсствуй, маленький зсмей, — голос его был проникновенным, похожим на шорох скользящих по дороге одежд и на шипение большой змеи, — я зснаю, что ты потерял чассть себя в ином мире. Ты запутался и не смог сстать одним целым, а потому я пришёл к тебе. Это мой долг, спассать ссвоих ссозсданий, я несссу зса вас ответ. Исспей моей крови и иди за мной. Я выведу тебя из этого ссна и твоего безсумия… Пей и поднимайсся…

И кровь — ярко-алая, звёздно-мерцающая, из рассечённого запястья — на вкус, будто морская вода, и Велорнэсс глотает, а перед глазами багрово-черные круги и тёмная заросшая дорога, и незнакомец с бездонными глазами, в которых тонут звёзды и плещется кровь, ведёт его за руку в сторону тёмного ночного неба, усыпанного прозрачной росой, и под ногами вьются чёрные змеи, и незнакомец раздвигает ладонями ночь, и небо серой предрассветной шелухой осыпается вниз, а у Мирэда внутри вьётся что-то живое и тёплое…

Мирэд открыл глаза. Проморгался, пытаясь вернуть зрению былую резкость, и замер. Перед глазами всё ещё плясал исчезающий фантастический пейзаж, но то чувство, что терзало его вот уже несколько дней, та жуткая мигрень, сводящая с ума, исчезло. В ставшем невыносимо тяжёлом теле всё ещё отзывались отголоски чужой силы, на кончике языка горчило солёное железо… А на груди кольцами свернулась серая змея в тонкую коричневую полоску.

— Аин-Зара?.. Змейка?

Она подняла голову, несколько секунд сонно смотрела на него мутными глазами, словно бы ничего не понимая, а потом вдруг кинулась вперёд, принимаясь вылизывать лицо и шею прохладным языком. Сейчас она больше походила на чешуйчатую собаку⁽¹⁾, встретившую хозяина, нежели на змею.

«Нэссс, ты сснова ссо мной! Я сспала, я ссслышшала твой зсов, но магия и сскифь ссильнее меня, я ещё сслишком сслаба»

«Я тоже скучал, змейка. Ничего, главное — что мы снова вместе. Я думал, что сойду с ума от этой жуткой головной боли! Словно из тебя вырывают кусок то ли мозга, то ли души, не знаю уж, что точнее»

«Я большше не уйду, Нэссс. Как же хорошшо, что Первыйс Зсмей нашёл меня и привёл обратно-сс»

«Первый Змей? Кто это?»

«Глупый зсмеёнок, неужели ты не зснаешь? Догадаешьссся ссам, но позсже. Ну что за поколениесс, такого не зснать, кудасс катится мирсс… Мы теряем сссвои корни!»

Мирэд хотел было ответить ей что-нибудь колкое, но не успел.

— Как я вижу, ты очнулся, и счастливое воссоединение произошло, — голос Тамерзара, как и в их последнюю встречу, был снисходительным и прохладным. В голову сразу же хлынули непрошеные воспоминания о Варасе, но от них уже не было стыдно и больно. Мирэд отпустил их. В конце концов, он сам был виноват, но понял свои ошибки и не повторит их, больше не повторит. Так к чему теперь истерить и нервничать? Пора вырастать из этого, раз уж он решил связать свою жизнь в первую очередь со службой Госпоже, а не с аристократией и благами высшего общества, где многое было допустимым, пусть и не желательным.

Мирэд поднялся с камней, мельком осмотрелся, с удивлением поняв, что он вновь в скифьевой пещере. Голова всё ещё звенела, мысли ворочались в ней тяжело и неохотно, но ясно было одно — Госпожа услышала его молитвы. Тамерзар узнал, где они, и пришёл.

Он поклонился Советнику, мимолётно отметив, что тот больше обычного бледен и даже немного осунулся. Непривычно было видеть его таким болезненным — от него всегда веяло силой и величием, и, хоть это не изменилось и сейчас, Мирэд чувствовал, что что-то словно не так. Аин-Зара привычно обвилась вокруг ноги и окольными путями заползла на шею, кольцами улегшись на плечах. Как давно он не чувствовал тяжести её гибкого тела… И, Смерть, как хорошо, что чувствует снова.

— Тёмных вам дней… Разрешите спросить, а как вы узнали, где мы?..

— Вот это спесь, весь в своих родичей. Не разрешаю. Я не считаю нужным отчитываться перед рядовым тёмным о своих методах добычи информации, — зелёные глаза Тамерзара опасно блеснули, однако он тут же ехидно улыбнулся. — А не хочешь ли ты сказать мне хоть слово благодарности за свою змею, Идущий Во Мраке?

Поняв, какую оплошность допустил, Мирэд пристыженно согнулся в ещё более низком поклоне и забормотал, отчаянно краснея:

— Благодарю вас за спасение моей жизни, Советник Тамерзар. Отныне нас связывает долг жизни…

— Ты ничего мне не должен — только верную службу Госпоже Смерти. Хотя это, скорее, относится к Тёмному Королю. Постарайся не попадать в неприятности, вот и всё. Я же не всегда могу прийти на помощь к юным неумным тёмным, у меня полно и других дел.

И Тамерзар, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел из пещеры. Его змея насмешливо глянула на Мирэда и уползла следом. Ему даже показалось, что он услышал её фырканье.

Мирэд поморщился. Он, конечно, и сам был не подарком — да и сейчас в очередной раз сумел попасть впросак перед Советником, — но его всегда раздражала эта привычка Тамерзара после хороших, в общем-то, поступков, заставлять собеседника его едва ли не ненавидеть. Отказаться от долга жизни было большим оскорблением, и если бы он не дал себе зарока больше не вести себя как девочка-истеричка, то страшно обиделся бы. Странный всё-таки у Тёмного Короля Советник. Он ведь, если подумать, в дальнейшем мог неплохо сыграть на долге Мирэда и потребовать в уплату многое, если не всё — богатства их рода, ценные книги, реликвии, даже руку сестры. Ведь, если он правильно помнил, Тамерзар, несмотря на свой возраст, женат не был, и сейчас единственным его наследник — десятилетний сын умершего недавно двоюродного брата из побочной ветви рода к’Варлогов, Фи́расс. И это категорически не устраивало Змеиный Совет.

В один из своих последних визитов в родной Сазэр Мирэд услышал об этом в разговоре отца и матери. Отец сетовал на то, что господин Вильер словно раз за разом не замечает становящихся всё более прямолинейными намёков Совета на то, что к’Варлогам необходим ещё один наследник, и одного Фирасса — к тому же, не совсем прямого продолжателя рода — мало. Это, в свою очередь, значит, что для того, чтобы пламя великого и древнего рода не угасло, он просто обязан жениться.

После такого тотального игнорирования — а все были уверены, что Вильер, он же Тамерзар, именно что их игнорирует — предлагать что-то прямо самому старейшему и влиятельнейшему из них члены Змеиного Совета не решались. По крайней мере, сейчас — насколько Мирэд знал, они ещё не избрали самой достойной Забирающей на роль жены главы рода к’Варлогов.

Не став задерживаться в пещере и дальше, Мирэд вышел следом.

У самого входа обнаружился капитан СэльСатар. Он приветственно кивнул ему головой, всё так же скрытой надвинутым на глаза капюшоном и плотной дымкой, и Мирэд ответил ему тем же. Хотелось спросить, куда же он делся в самый неподходящий для этого момент — когда на них напали, но воздержался от этого. Наверняка у него были причины, к тому же на это задание посылали не его, а их.

На небольшом отдалении стоял Рэт. Мирэд мельком отметил, что тот выглядит лучше, чем раньше, и больше не походит на мертвеца. Да и страха в нём теперь не чувствовалось, в мальчишке словно что-то изменилось, и он, напротив, кажется, тоже принял какое-то важное решение. И, наверное, всё же запомнил хриплую невнятную речь об отличиях наёмников и тёмных, потому что стоял совершенно спокойно, не предпринимая попыток сбежать и не дрожа от ужаса.

А может, он просто устал бояться.

Рэт разговаривал с какой-то беловолосой руссой, наверное, той самой Белой Медузой, которую он упоминал — право слово, интересно, где Тамерзар её-то выкопал? — а на камне неподалёку сидел… Вард. Там сидел Вард. Живой. Живой, Маррак задери! Мирэд бросился к другу почти бегом. Он помнил слова Квэарра о том, что Вард почти что мертвец, но он дожил, он выкарабкался! Рядом с ним устроился светло-голубой Зенор с кругами под запавшими глазами и лекарской сумкой на коленях. Сам же Фирэйн, тоже абсолютно живой и в новой аквамариновой рубахе с закатанными рукавами, увлечённо колдовал над спиной горного жителя.

При виде Мирэда, друг рывком вскочил с места, схватил его в охапку и крепко стиснул под возмущённые причитания лекаря.

— Змеёныш, хоть ты и тот ещё обидчивый засранец, но Маррак меня побери, как же я рад, что ты выжил!

— Почти тоже могу сказать тебе, тёмный, которому давно пора вымыть рот с мылом. Но я постараюсь больше не быть обидчивым, кхм, зас… сущ… В общем, просто обидчивым, — Мирэд буквально чувствовал, как его губы сами собой расползаются в совершенно дурацкой улыбке до ушей.

«Два идиотасс всстретилиссь», — хмыкнула Аин-Зара.

— Я всё понимаю, дорогие мои, вы ужасно рады друг друга видеть, но, уже упомянутый Маррак возьми, ты, безалаберное растение, отпусти своего друга и сядь на место! Я с тобой ещё не закончил! — Фирэйн дёрнул Варда за волосы и тот, разжав руки, бухнулся обратно на камень.

— Уй! — он потёр голову. — Оторвёшь же, лимонная душа!

«Лимонная душа» ехидно дёрнула за роскошный хвост ещё раз и приветливо улыбнулась Мирэду:

— Привет, мелкий. Хочешь конфеток?

И тут Мирэда прорвало. Он никогда не думал, что может так смеяться. Вместе с этим истерическим хохотом вытекали все переживания последних дней, все обиды и унижения, и когда он закончился, внутри было пусто и солнечно.

— Успокоился? — в лучистых карих глазах Фирэйна заплясали лимонные чёртики, а потом он заметил повязку с засохшей кровью на его ребрах и напрягся:

— А это что такое?

— В бою ранили. Там так, царапина, — попытался отвязаться Мирэд, но лекарь уже оторвался от вардовой спины и разматывал то, что когда-то было эльфийским рукавом.

— И это ты называешь просто царапиной? Если бы тебя не перевязали, то ты истёк бы кровью за пару часов. Удивительно, как ты вообще не скончался от заражения крови за эти три дня, — Фирэйн покачал головой и вдруг сморщил нос, принюхиваясь к повязке. — Погоди. Ты что, дезинфицировал рану мятной настойкой? Запах меня не обманывает?

Мирэд осторожно кивнул. Лекарь заливисто расхохотался:

— Какой ты изобретательный, однако! Хотя, надо сказать, это спасло тебе жизнь! Перечной мятой действительно можно дезинфицировать неглубокие раны. Лучше спирт, конечно, но откуда бы ему взяться у тебя, мелкий… на, пожуй, пока я тут не закончу. Потом промою твою рану и заращу, со ссадиной на голове тоже разберусь... О камни ты там приложился, что ли, — Фирэйн кинул ему леденец и вновь вернулся к своему «цветочку».

— А я уж тогда, в гроте, подумал, что запах мяты мне почудился… о Смерть, Фирррэйн, неужели нельзя осторожнее? — Вард дёрнулся и закусил губу.

— А ты не дёргайся, — флегматично отозвался лекарь, — рыбка, голубое зелье в вытянутом флаконе. Мне дай с синей ленточкой, себе возьми с зелёной.

— С зелёной? Но… но тут же две с зелёной ленточкой, — недоумённо уточнил Зенор.

Фирэйн мельком на него обернулся и закатил глаза:

— На правом флаконе она не зелёная, а салатовая, дальтоник. Выпей левую.

Зенор ойкнул, залился синюшным румянцем и залпом опрокинул в себя левый бутылёк. Его кожа пошла бирюзовыми пятнами и стала чуть более приближенной к естественному цвету.

Вард зашипел и замахал руками:

— Слышь, конфетный доктор, чем ты там меня натира…йеээээшь?

— Чем надо, тем и натираю. Терпи, — лекаря страдания Варда нисколько не трогали.

— Фирэйн, сколько времени тебе нужно, чтобы закончить свою работу? — Тамерзар подошёл к ним незаметно и тихо.

— Около получаса, — лекарь смочил в своём зелье какую-то тряпицу и принялся методично протирать один из участков вардовой спины. Вард тихо и мрачно костерил его, поминая многочисленных языческих богов во всех мыслимых и немыслимых позах и конфигурациях. Зенор сидел рядом с ним с полыхающими ярко-синим кончиками ушей, Мирэд делал мысленные заметки. Не то чтобы он собирался это использовать в своей речи, но…

— Что же, прекрасно. Значит, через час я смогу начать ритуал по извлечению скифи из этой пещеры.

1) Чешуйчатая собака или зарда (змеепёс) — существо, водящееся на в пустынях на Миро, АрсКаре и Эрки. Походит на небольшую собачку с длинным змеиным хвостом, покрытую чешуей. Приручено, но несколько диких видов всё ещё осталось. Славится тем, что выбирает одного хозяина раз и навсегда, а после всюду следует за ним.

Вернуться к тексту