Пес Форкосигана (джен)

Иллиан еще раз детально обдумал свою догадку, пытаясь понять. Форкосиган познакомился с Нейсмит и ее приятелями-бетанцами всего несколько месяцев назад, и его влечение к этой женщине было несомненным. Должно быть, он узнал о плазменных зеркалах еще тогда, но сохранил это знание в тайне, хотя оно и погубило его солдат. Зачем? Чтобы спасти Нейсмит от позора? Чтобы доказать, что он был прав в своем предсказании и вторжение обречено на провал, как он всегда и утверждал? Совсем не похоже на Форкосигана, не соответствует тому, что Иллиан, казалось бы, знает о нем: о чертах его характера, верности, чести... но снова и снова перед мысленным взглядом всплывали две одинаковые схемы. Это был объективный факт, подтвержденный чипом, а если он начнет оспаривать сведения чипа, он покойник. Он знал, что Форкосиган бездействовал и потому вторжение потерпело крах. Это — известный факт, а мотив поступка как таковой уже не принципиален.

Только Иллиан не мог принять это, не хотел, как бы сильно его не побуждали память и логика. Должно быть иное объяснение… однако он просто не мог до него додуматься. А раз Форкосиган — предатель, у Иллиана есть долг, который он обязан выполнить.

Его рука зависла над двумя кобурами на поясе. Парализатор и нейробластер. Он оглядел тактическую рубку. Арестовать командующего флотом в разгар сражения — что ж, подобные прецеденты в барраярской истории были, но это отнюдь не значит, что все пройдет легко. Остальные офицеры как минимум начнут возражать, а, возможно, даже окажут сопротивление. И это лишь начало проблем. От него потребуют объяснений, и тогда неизбежно всплывет упоминание о беглецах, которые прячутся в каюте. После этого уже самого Иллиана примутся яростно обвинять в обмане и предательстве. Его власть пошатнется. Кроме того, остается самая сложная из проблем. Иллиан совершенно не был уверен, что сможет удерживать Форкосигана против его воли, теперь, когда вложил свои ладони в его, к чему бы в один голос ни призывали долг и совесть. Сумеет ли он на полном серьезе приставить нейробластер к его голове, удастся ли ему при этом излучать ту ауру крайней свирепости, которой и требует такой шаг? Лучше не пытаться вовсе, чем попробовать и провалиться. Форкосигана ему не обмануть: это даже на спаррингах редко удавалось. Рука Иллиана скользнула к парализатору. Такой вариант ему под силу, но в данных обстоятельствах выбор оружия настолько неадекватный, что Форкосиган обязательно поймет его смысл.

Форкосигана сейчас полностью поглотили приготовления к сражению: он отдавал офицерам одно короткое распоряжение за другим и непрерывно сверял каждый фрагмент новых данных, едва они поступали. Сомнительно, чтобы остальные офицеры смогли столь же эффективно продолжать работу без своего командира. Решено. Пока Иллиан видит, что Форкосиган действует в барраярских интересах, пока тот ограничивается защитой флота от последствий своего же собственного преступления, Иллиан не станет вмешиваться и придержит свое новое знание при себе. Де факто Форкосиган все равно остается под домашним арестом, и лучше использовать эту возможность, нежели запереть его на гауптвахте. Возможно, всплывет какая-нибудь новая информация... Иллиан поморщился, прекрасно понимая, насколько ложны эти надежды. Как оправдать подобное преступление, как можно даже помыслить о таком? Форкосиган солгал и сознательно послал своих людей на смерть.

Кстати, есть еще одна, неотложная, проблема. Иллиан выждал, пока Форкосиган на минуту не освободится, и отвел его в тихий уголок, где они могли бы поговорить наедине. Ему потребовались все его таланты, чтобы заставить свой голос звучать, как и раньше, до того, как на него свалилось это кошмарное знание.

— Сэр. Капитан Нейсмит и Ботари. Мы не можем вечно держать их в вашей каюте. — Один бог знает, что натворит Нейсмит, если решит, что ее там бросили.

Форкосиган поморгал, выныривая из своей глубокой сосредоточенности.

— Вряд ли они что-нибудь нехорошее натворят. Но да, мне не очень нравится оставлять на ее попечение Ботари. Отведите его к главному хирургу, пусть он получит все, что потребуется.

— Но если капитан Нейсмит сказала правду, значит, это он убил адмирала.

Лицо Форкосигана затвердело.

— Саймон, всего два дня назад ты сам был готов помочь мне убить адмирала, а заодно и сына императора. Почему Ботари должен быть наказан за то, что ты сам бы с радостью совершил?

Туше, это очевидно.

— Хорошо. А что насчет капитана Нейсмит?

— Думаю, ее надо отвести в тюремный блок. Но лишь тогда, когда меня устроит назначенная туда кандидатура старшего. А пока оставьте ее на месте. Если вы действительно беспокоитесь, можете запечатать дверь снаружи.

— Есть, сэр.

Форкосиган вновь погрузился в анализ тактической ситуации, и у Иллиана выдалась минута на размышления. Теперь он опасался оставлять Форкосигана без наблюдения, однако никому другому эту задачу передоверить не мог. Он вытащил из кармана небольшой футляр, с минуту стоял неподвижно, якобы теребя пуговицу, а потом мазнул ладонью по кителю уже поворачивающегося Форкосигана. По крайней мере, теперь у него будет запись того, что здесь произойдет за время его отсутствия.

Он поспешил в форкосигановскую каюту. Капитан Нейсмит аж подпрыгнула, когда он приоткрыл дверь и проскользнул внутрь.

— Что происходит? Он в порядке?

"Он", очевидно, означало коммодора Форкосигана. Нет, подумал Иллиан, он не в порядке, отнюдь.

— С ним все хорошо, мэм. А я забираю сержанта Ботари.

— А-а. Что с ним будет? Вы ведь не собираетесь отвести его на расстрел?

— Такие решения, принимаю не я, мэм. Я веду его в лазарет.

Он оглядел комнату. Ботари, закрыв глаза и ссутулившись, полусидел в углу.

— Он начинает приходить в себя. Я была не уверена, давать ли ему еще снотворное; с последнего раза прошло шесть часов.

Иллиан прикинул варианты. Везти спящего Ботари на антигравной платформе будет легче, чем без шума уговорить человека не совсем в здравом уме последовать за ним в лазарет.

— Да, дайте. Я буду через минуту.

Он метнулся на ближайший пост первой помощи и взял оттуда антигравные носилки. Машинально, неохотно он ввел на пульте запись о том, что забирает оборудование; офицер по медицинскому снабжению увидит пометку и прикажет доставить сюда новые. Пусть себе удивляются, зачем Иллиану это понадобилось. Вместе с Нейсмит они погрузили Ботари на носилки и прикрыли одеялом, наполовину спрятав лицо. Разумеется, люди станут задаваться вопросами, что это тень коммодора Форкосигана делает без него и с носилками, но вслух их не выскажет никто. Здесь он был уверен.

Лаваль, которого Иллиан оторвал от работы, уставился на него свирепо. У хирурга был усталый и раздраженный вид, впрочем, ничего удивительного.

— Ну? Что вам теперь понадобилось? Очередное таинственное требование на опасное лекарство? Для той девушки я сделал все, что мог, она сейчас в изоляторе. У вас новые жертвы? — Его тон был едко саркастичен.

Иллиан бесстрастно кивнул.

— Да, очередная жертва, можно сказать и так. — Он выкатил носилки вперед. — Полагаю, его также лучше будет содержать в изоляции, хотя определенно не вместе с той девушкой. Держите его под препаратом и в укромном месте; коммодор с ним сам разберется.

Хирург моментально узнал Ботари.

— А он какого черта здесь делает? Я слышал, его то ли убила, то ли похитила бетанская военнопленная, та самая, что прикончила адмирала Форратьера.

— Это недалеко от истины, — осторожно подтвердил Иллиан и повторил с нажимом: — Коммодор Форкосиган разберется с ним самостоятельно. Большего я вам сказать не могу, если хотите знать что-то еще — обратитесь к самому Форкосигану или Негри.

Хирург кисло улыбнулся:

— Меньше знаешь — лучше спишь. Я о нем позабочусь.

Прошел не один час, прежде чем Иллиану наконец удалось убедить Форкосигана переместить капитана Нейсмит под арест, как и положено. Когда на мостике выдалось временное затишье, Форкосиган настоял, что сам сходит в тюремный блок, и там освободил от должности старшего офицера; теперь тот ждал допроса и снятия показаний об обращении с пленными со стороны бывших командующих флотом. На его место, что весьма обрадовало Иллиана, решением Форкосигана поставили Лео Ангелова, которого ради такого случая быстро повысили в звании. Иллиан отвел Нейсмит в тюремный блок и присоединился к Форкосигану в тактической рубке.

Битва разгорелась всерьез, едва они воссоединились с основной частью флота, за которой мчались эскобарские преследователи. Корабль содрогался под залпами вражеского огня, искусственная гравитации и свет работали с перебоями — бортинженеры подавали всю энергию на силовые щиты. Иллиана, который сидел, пристегнувшись, в соседним с форкосигановским кресле, трясло, как горошину в кастрюле. Но его не удивило, что, несмотря на одно попадание за другим, офицеры отлично справляются со своими обязанностями. Прошли часы, прежде чем флагману вместе с остатками флота удалось пробился к П-В туннелю, с эскобарцами, висящими у них на хвосте. Враги были совсем близко, Иллиан это начал осознавать только сейчас, но опасности боя казались ему отдаленными: последние дни он и так жил от одной смертельной угрозы до другой. Форкосиган принял стимулятор, и Иллиан неохотно сделал то же, хотя понимал, что потом за это придется заплатить. Тут же усталые мысли сделались бритвенно-четкими, свет — слишком ярким, звуки — чересчур громкими. Но им обоим сейчас требовалась полная готовность.

У П-В туннеля Форкосиган поставил флагман в арьергарде вместе с еще несколькими самыми крупными и наименее поврежденными кораблями. Они сдерживали преследователей, пока меньшие, израненные суда уходили в скачок к безопасности. Не в состоянии применять плазменные орудия своих кораблей, Форкосиган самым нестандартным образом использовал мины и немногочисленное тактическое ядерное оружие. Один из барраярских кораблей пошел на таран, когда эскобарский дредноут собирался размолоть в порошок группу кораблей поддержки. Иллиан дивился, озадаченный: как Форкосиган сам мог вовлечь флот в такую катастрофу и сам же потом творить чудеса в бою ради его спасения?

Когда последний поврежденный корабль ушел в скачок, оставив по эту сторону туннеля только флагман, Форкосиган вызывал корабельный ангар.

— Корабль-разведчик Браво готов?

— Да, сэр.

— Дайте мне пилота, пожалуйста.

Иллиан видел через его плечо появившееся на экране лицо пилота, бледное и суровое. Форкосиган выдержал паузу, затем произнес:

— Вам понятны ваши приказы?

— Так точно, сэр.

— Хорошо. — Форкосиган снова помолчал. — А ваша команда?

— Мы все готовы, сэр.

— Император салютует вашему мужеству, — произнес Форкосиган и отключил связь.

— Они все добровольцы, сэр, — добавил коммодор Куэр. — И все не женаты.

Одного взгляда Форкосигана хватило, чтобы тот смолк. Форкосиган вызвал мостик:

— Уходим в скачок, как только Браво покинет борт.

— Есть, сэр.

Иллиан чуть расслабился, когда флагман совершил П-В переход. На этот раз чип устроил более энергичную, чем обычно, попытку встряхнуть его мозги. Едва они оказались по ту сторону туннеля, он прижал ладонь ко лбу, стараясь одновременно привести память в порядок и не отводить глаз от Форкосигана. «Черт, терпеть не могу скачки!»

Неистовство битвы перетекло в не менее отчаянные поиск и оценку повреждений, спасение и сортировку пострадавших. Флот потерял двенадцать кораблей: часть — возле Эскобара (Иллиан очень надеялся, что их экипажи попали в плен), а остальные — во время отступления. Форкосиган начал получать доклады о потерях в живой силе и кораблях, начиная с четырех человек команды разведчика Браво. Иллиан поглядел на датчики состояния П-В туннеля: предупреждающие индикаторы сообщали, что он сейчас непроходим.

Форкосиган провел за своей консолью не один час, координируя и организуя работу. Иллиан мрачно наблюдал за ним. Это все было дело его рук: и поражение, и спасение. Когда поток работы начал иссякать, коммодор отодвинул кресло и встал.

— В медчасть, — приказал он коротко.

Они с Иллианом прошли насквозь весь корабль, минуя загруженные работой ремонтные бригады и герметично запечатанные коридоры. На входе в большой лазарет медтехник с остекленевшим взглядом сортировал раненых с наиболее пострадавших кораблей, которые все еще прибывали волнами. В коридоре на антигравных носилках лежали четверо. Медтехник разобрался с последней партией прибывших, и еще один присоединился к оставшимся в коридоре, а прочих поспешили завезти внутрь. Иллиан посмотрел на ближайшего, увидел у него на лбу крест черным маркером и сглотнул. Хорошо, что некоторые решения принимает не он.

Он проследовал за Форкосиганом в лазарет. Там под наблюдением доктора Лаваля развернули сразу три операционных стола, по всей палате замученные медики занимались менее масштабными операциями, а санитары суетились вокруг. В помещении было на удивление тихо, раздавались только быстрые профессиональные реплики на медицинском жаргоне и тихие, выворачивающие желудок стоны раненых.

Форкосиган прошелся по наименее охваченной хаосом части палаты, останавливаясь тут и там, и заговаривая с ранеными, которым нужно услышать хоть чей-то голос. Потом он вышел к людям, оставшимся в коридоре. Иллиан увидел, что один из них только что умер, а трое — без сознания. Форкосиган подошел к пятому, лежавшему молча, с открытыми глазами; лицо солдата было обезображено ожогами почти до неузнаваемости, а под термоодеялом, укутавшим его до подбородка, прятались еще бог знает какие раны. Увидев Форкосигана, раненый пробормотал что-то, так тихо, что Иллиан, стоящий в нескольких шагах поодаль, не расслышал. Форкосиган наклонился над ним.

— Адм’рал, — повторил тот, — мы победили?

Форкосиган втянул воздух сквозь зубы и протянул руку к лежащему, но помедлил, не касаясь его.

— Да, — сказал он крепнущим голосом, — Мы победили. Ты победил.

— Хорошо, — на долгом выдохе выговорил раненый. Он больше ничего не произнес, но не сводил глаз с Форкосигана. Иллиан стоял молча, не шевелясь, вслушиваясь в его дыхание — долгие сипящие вдохи, все реже и реже, и, наконец, наступила тишина. Форкосиган склонился, очень осторожно поцеловал мертвого в лоб и выпрямился. Когда он повернулся, его лицо заставило Иллиана побелеть.

Не произнеся ни слова, оба вернулись на мостик флагмана, где от всех разрушений и бед их отделял экран. Форкосиган снова достал из кармана пачку стимулятора, и Иллиан поморщился. Они на ногах уже почти сорок часов, сражение окончено. Разве им необходимо бодрствовать еще десять-двенадцать часов, пока не выдохнется новая доза? Он заметил умоляющий взгляд Куэра, и поглядел на Форкосигана. Еще одна таблетка стимулятора, как он не без оснований опасался, может потом обернуться бедой. Тут Иллиан понял, как ему поступить. Он незамысловато и прямо вынул лекарство из рук Форкосигана, когда тот непослушными от усталости пальцами пытался выколупать очередную таблетку.

— Это что за новости, лейтенант? — спросил Форкосиган.

— Вам вторая доза, может, и под силу, а мне уже нет. — Иллиан предпочитал исподволь подтолкнуть Форкосигана к нужному решению. — Сейчас вы можете позволить себе поспать.

Напоминание, что выбор Форкосигана скажется и на его сторожевом псе, сработало. Да и сам Форкосиган должен был уже вымотаться.

— А-а. Хорошо, — согласился он. Действие предыдущей таблетки заканчивалось. Иллиан на самом деле ощущал, как его засасывает черная яма усталости.

— Я уже поспал, — быстро вставил коммодор Куэр.

— Что ж, тогда ладно. Спасибо всем, вы прекрасно поработали. — Форкосиган кивнул своим штабным офицерам и покинул рубку. Иллиан на автомате двинулся за ним. И правильно, потому что ноги у Форкосигана уже начали заплетаться.

— Проклятье, — сонно пробормотал он. — Отчего они не сделали так, чтобы по окончания действия этой штуки ты не чувствовал себя дохлой рыбой на берегу?

Иллиан чувствовал себя точно так же отвратительно. Однако долг заставлял его передвигать ноги. Он подхватил Форкосигана под локоть, подталкивая его вперед. Путь до каюты показался бесконечным, и в финале Форкосиган разве что не спал на ходу. Иллиан заставил его снять сапоги и позволил повалиться на койку. Потом сам на минутку присел в пультовое кресло. Одну минуту отдохну, сказал он себе, и пойду в свою каюту…

Он очнулся с тяжелой головой и отвратительным ощущением во рту, и на мгновение совершенно запутался, пока не сообразил, где находится. Он свернулся калачиком на полу форкосигановской каюты. Чип услужливо подсказал то, что упустила органическая память: Иллиан сполз со стула и растянулся на полу в изножье койки. Он чуть не взвыл от неловкости и злости. Черт побери, ведь Форкосиган — подозреваемый, потенциальный предатель. Какой он СБшник, если заснул безоружным в ногах кровати предателя, словно самый настоящий пес? Если его подсознание хотело что-то этим ему сказать, уж лучше бы оно воспользовалось коммом.

Форкосиган уже проснулся, наблюдая за ним с легким удивлением.

— Извините, что вчера заставил вас так долго быть на ногах. У вас есть еще свободные полчаса; я начну работу прямо отсюда, с комм-пульта.

Иллиан сбегал к себе в каюту, принял душ, переоделся, позавтракал, но на душе у него было все так же пакостно.

Когда он вернулся, Форкосиган отрывисто ему кивнул:

— Теперь за дело.

Обстановка на мостике флагмана стала намного спокойнее. Коммодор Куэр доложил о происшедшем за ночь: они вышли на орбиту новооткрытой планеты, подгоняя и сбивая в кучу подраненные, ковыляющие корабли. Похоже, больше никаких бед не случилось.

— ...и теперь мы готовимся перевезти последнюю партию пленных в лагерь, — договорил Куэр.

— Нет! — отрубил Форкосиган. Куэр вздрогнул. Форкосиган справился с собой и все же объяснил подробнее: — То, что я слышал об этом лагере, мне не нравится. Я намерен разобраться с тамошним положением дел как можно скорее, и до того момента, пока не спущусь на планету сам, я не отправлю туда и никого из пленных.

Куэр нахмурился.

— Но, сэр, у нас на борту еще и выжившие члены экипажа "Возмездия"… наши ресурсы жизнеобеспечения на границе нормы. Может, в лагере и существуют какие-либо проблемы, но от грубого обращения еще никто не умирал...

Голос Форкосигана скрежетнул:

— Ни одного пленного из числа находящихся под моей ответственностью я не заставлю переносить то, на что не обрек бы своих собственных людей. Они остаются. Это приказ, коммодор.

Куэр сглотнул.

— Есть, сэр.

— Лейтенант, пожалуйста, запишите посещение лагеря в список моих задач первоочередной важности. Сегодня или завтра.

Иллиан бесстрастно кивнул. Он понимал, что Форкосиган не позволит капитану Нейсмит пройти через то, что обычные барраярские охранники считали подходящим обращением с пленными женщинами, и в данном случае Иллиан был с ним солидарен. Он вызвал форкосигановское расписание дел, нашел свободное окно и внес необходимые поправки. Ему и самому весьма хотелось покинуть корабль.

*

В катере Форкосиган яростно вгрызался в бумажную работу до тех пор, пока они не снизились до границы атмосферы. Тогда он отодвинул распечатки в сторону и уставился на переборку. Иллиан, дремавший в углу, выпрямился, пристально на него глядя. Наконец Форкосиган произнес вслух:

— Надеюсь, мне не придется никого расстреливать. — Иллиан выжидательно склонил голову, и после секундной паузы тот добавил: — Я знаю, как именно многие наши старшие офицеры представляют себе обычное обращение с пленными.

— Но не младшие.

— Нет. По крайней мере, те, которым повезло, и они не были знакомы с принцем.

Снова повисло долгое молчание, которое нарушил вошедший в отсек коммодор Куэр:

— Посадка через пять минут, сэр.

— А-а. Хорошо. — Форкосиган, повернувшись к иллюминатору, наблюдал, как снижается, планируя, катер. Иллиан и Куэр присоединились к нему. В поле зрения вплывала наземная база. Прекрасная планета, подумал Иллиан, ее приобретение Барраяром того стоило. Даже лицо Форкосигана смягчилось при взгляде на пейзаж внизу. Но едва он разглядел лагерь военнопленных, его выражение снова стало жестким.

А вот на физиономии Куэра по-прежнему отражалось искреннее удовольствие.

— Боже, как прекрасно хоть ненадолго покинуть корабль! — заявил он. — Какое красивое место.

Форкосиган в ответ что-то проворчал.

Катер аккуратно коснулся покрытия посадочной площадки, и через минуту в их отсек, откозыряв, вошел капрал:

— Добрый день, господа офицеры. Прошу сюда...

Выйдя, Иллиан всей грудью вдохнул свежий воздух. Он был теплый, чистый, от него сердце воспарило в первый раз за много недель. У Куэра был такой же радостный вид, а вот Форкосиган словно не заметил всего этого великолепия.

— Полковник Форвилль сейчас прибудет, сэр, — объявил капрал. Форкосиган кивнул. Иллиан пробежался по чипу в поисках информации о полковнике, но нашел только краткое упоминание о нем. Ничто не подсказывало, чего им следует ожидать. Но что здесь удивительного? Форвилль не был человеком ни принца, ни Гришнова. Обычный барраярский офицер. Возможно, страхи Форкосигана окажутся необоснованными. Тут Иллиан прикинул, что из себя представляет обычный барраярский офицер, и оставил всякую надежду.

Быстрым шагом подошел Форвилль в сопровождении полдюжины младших офицеров, до смешного аккуратных в парадной форме.

— Ваш визит делает нам честь, сэр, — объявил Форвилль. — Мои соболезнования, что все так повернулось. Жаль, что командование не было в ваших руках с самого начала.

Форкосиган хмыкнул.

— Я хочу провести осмотр лагеря, а затем посмотреть ваши записи. Межзвездная судебная комиссия вскоре пришлет сюда своих представителей, и мне нужно знать, что именно они обнаружат.

— Конечно, сэр. Мы держали лагерь в порядке, обычным образом. — Форвилль повел их от посадочной площадки по грубо вымощенной дорожке, на ходу быстро рассказывая об устройстве лагеря, количестве солдат под своим командованием и вместимости флотских складов. Они обогнули ряд хранилищ, миновали полевой госпиталь и здание комендатуры.

— Вы хотите зайти в зону содержания пленных, сэр? — поинтересовался Форвилль.

— Конечно, хочу.

Комендант лагеря покосился на Форкосигана, быстро перевел взгляд на Куэра с Иллианом, и на его лице мелькнул намек на улыбку.

— Женщины в блоке Е, это ближайший отсюда. И... ну, я уверен, вы сможете найти то, что ищете. Оставляю вас, сэр.

Иллиан увидел — хотя остальные двое вряд ли это заметили — как Форкосиган сжал кулаки.

— Я предпочитаю, чтобы вы сопровождали нас, полковник, — потребовал он ледяным голосом. — Мы намерены провести осмотр всего лагеря.

Форвилль оторопело распахнул глаза.

— Э... как пожелаете, сэр, конечно. — Он поспешил к входу в зону, и один из охранников понимающе подмигнул, поднимая силовой щит. Ему повезло — подмигивания Форкосиган не заметил.

Войдя на территорию лагеря, они почти не увидели пленных. Снаружи все казалось обычным, ничего, представляющего интерес.

— Вы хотите посмотреть что-то определенное, сэр? — поинтересовался Форвилль.

— Сколько у вас здесь пленных? — спросил Форкосиган.

— Восемьсот три. И двести восемьдесят шесть... то есть двести восемьдесят пять женщин. Я думаю, вскоре прибудет еще одна партия.

Иллиан отметил разницу между "пленными" и "женщинами": Форвилль был человеком своего поколения. Форкосиган же насторожился при расхождении в данных:

— Так сколько же? Пять или шесть?

— Ну... мы совсем недавно обнаружили одну из них повесившейся в туалете.

На челюсти Форкосигана заиграли желваки.

— Что случилось? — потребовал он. — Убийство, несчастный случай, самоубийство?

Форвилль пожал плечами:

— Старший сержант, отвечающий за женское отделение, сказал, что самоубийство. Я не знаю. Жаль, конечно, но такие вещи случаются.

Куэр начал поглядывать на Форкосигана с такой же опасливой настороженностью, с какой созерцал бы неразорвавшуюся гранату. Но Форвилль, кажется, не замечал, что командующий гневается на него все сильней. Не потребуется ли вмешательство Иллиана, если Форкосиган нападет на коменданта лагеря? Пожалуй, только если он начнет того убивать.

Форкосиган открыл дверь одного из бараков. Четверо мужчин сидели на земле и играли в камешки. Как только показались барраярцы, они замолкли. Один смерил солдат злобным взглядом, трое отвернулись. Иллиан оглядел помещение. Ряд коек с постельными принадлежностями — в достаточном количестве и не поломанных. Санузел, явно чистый. Может, все окажется не так плохо, как он боялся.

Форкосиган кивнул пленным, и офицеры покинули барак. Дорожка пролегала через грязь. Пожалуй, в первый раз за несколько месяцев Иллиану придется чистить сапоги. Определенно, в службе на корабле есть свои плюсы.

Дорожка повернула за угол — там стоял еще один ряд бараков.

— Они точно такие же сэр, — вмешался Форвилль, явно желая миновать это место поскорее. — В них достаточно места, ведь мы ожидали больше пленных, чем прибыло.

— Я вижу. — Форкосиган огляделся и кивнул. — Хорошо. Давайте дальше, полковник.

Покинув зону содержания пленных, они подошли к казармам наземных войск, чьи части приземлились вчера. Уже на подходе к первому зданию был слышен доносящийся изнутри бурный шум голосов. Полковник Форвилль слегка улыбнулся.

— Подъем духа. Первый день на земле — солдатам он всегда по душе. А мы по большей части закрываем на это глаза.

— У вас здесь имеется военная полиция на случай беспорядков? — уточнил Форкосиган.

— Конечно, сэр. Но парни ведут себя довольно прилично, это правда. И уж точно здесь не может быть проблем с местным населением.

Форкосиган кивнул и собрался было повернуться:

— Что ж не будем портить им…

Из казармы донесся вопль: высокий голос, что-то прокричавший на эскобарском испанском, прорезал гогот и выкрики солдат. Форкосиган развернулся на месте. Иллиан автоматически шагнул за ним.

Без единого слова Форкосиган распахнул дверь казармы и заглянул внутрь. В большом помещении собралось десятка четыре солдат, явно пьяных от какого-то подпольного алкоголя, который они же сами и гнали. В центре стояли четыре обнаженные женщины, с короткой, как у космолетчиков, стрижкой; их окружала и лапала гогочущая солдатня.

Форкосиган почти бездумно потянулся к своему нейробластеру, но Иллиан мгновенно перехватил его руку, стиснув пальцы на запястье коммодора, словно кольцо наручников. Даже Герой Комарры не может ворваться в казарму и начать расстреливать собственных солдат, в какой бы ярости он ни был.

Какую-то секунду Иллиан был уверен, что Форкосиган сейчас собьет его с ног. Но тут коммодор медленно выдохнул, и Иллиан выпустил его руку. Никто из солдат не заметил их появления: все пялились на дергающихся, кричащих женщин. Стоящий сзади Форвилль попытался объяснить:

— Сэр, это просто вечерин...

Форкосиган обернулся и прожег его таким взглядом, что Форвилль замолк. Иллиан подумал, что перед выражением на его лице спасовала бы и наступающая армия. Широким шагом Форкосиган вошел в казарму, Иллиан с Куэром шли по бокам от него. В первую секунду их не заметили, но когда Иллиан пинком подсек ноги какому-то солдату, который спьяну пытался помешать им пройти, головы начали поворачиваться к ним, и, едва все узнали своего адмирала, настала тишина. Перед ними образовался свободный путь к центру комнаты, и солдаты вокруг женщин расступились.

Эскобарки съежились при приближении Форкосигана, и тот на мгновение замер в нерешительности. Еще бы, внезапное явление разозленного до смерти Комаррского Мясника отнюдь не показалось женщинам переменой к лучшему. Иллиан увидел, что на полу кучей лежат оранжевые арестантские пижамы, подобрал и протянул им с негромким: "Одевайтесь". Форкосиган благодарно на него покосился и тут же снова перевел взгляд в точку куда-то над головами пленных.

Возмущенный ропот в глубине казармы стих, едва все как следует разглядели Форкосигана.

— С этим, — заявил Форкосиган, — покончено.

Женщины натянули на себя одежду. Форкосиган мотнул головой, и они, спотыкаясь и цепляясь друг за друга, побрели по открывшемуся проходу к дверям.

— Присмотрите, чтобы их отвели в лагерь военнопленных, — приказал Форкосиган Куэру. — Потом найдите старшего по чину среди эскобарцев и приведите в кабинет Форвилля. — Он посмотрел вслед женщинам, хотел было что-то сказать, осекся и, наконец, распорядился: — Возвращайтесь к себе. Этого больше не повторится. — Он перевел взгляд на коменданта: — Я знаю, что здесь есть и другие пленные. Они должны вернуться в зону содержания в течение десяти минут, невредимыми.

Форвилль открыл рот, захлопнул, снова открыл и посмотрел на Иллиана, едва тот чуть шевельнулся.

— Есть, сэр, — ответил он — единственное, что мог.

Форвилль отправил пару младших офицеров передать приказ повсеместно, и все двинулись к зданию комендатуры. Форкосиган приостановился, когда мимо провели еще четверых эскобарцев: пятерых женщин и одного поразительно красивого молодого парня эскортировал в бараки бледный мичман. Пленники отвернулись от барраярских офицеров. Форкосиган смерил Форвилля свирепым взглядом и пошел дальше.

Поскольку Форкосиган шагал первым, Форвилль ухитрился приотстать и пойти бок о бок с Иллианом. Он негромко заговорил:

— Я не уверен, какова во всем этом ваша роль, но вы, кажется, имеете некоторое, э, влияние на коммодора Форкосигана. Вы можете отговорить его от этих глупостей? Это не слишком хорошо для Службы.

Приняв бесстрастный, настороженный взгляд Иллиана за поощрение, Форвилль перешел на доверительный тон:

— Может, поражение, гм, слишком его разволновало? Да, солдаты позволяли себе кое-какие вольности с пленными, но это совершенно естественная вещь, особенно когда нам отдали приказ об отступлении. Я ведь верно понял, что это Форкосиган приказал отступать, когда принял командование флотом? А теперь он еще и с эскобарцами сюсюкает... Знаете, дома на такое не очень хорошо посмотрят. — Явно довольный подобным логическим построением, Форвилль заговорщицки кивнул Иллиану.

Иллиан хранил совершенно спокойное выражение. В аргументации Форвилля есть некое зерно истины. Если умозаключения Иллиана верны, Форкосиган с самого начала сознательно утаивал от своих людей жизненно важную информацию и рассчитывал на отступление. Иллиан подозревал его в про-эскобарских, точнее, про-бетанских настроениях. Измена, это несомненно. Но сейчас Форкосиган осуществлял правосудие, и ничего больше. Вот образец, которым бы Иллиан хотел мерить его поступки, только не знал, как.

Он повернулся к Форвиллю:

— Полагаю, я понял вас. И, разумеется, доложу об этой беседе капитану Негри.

Форвилль побелел. Иллиан довершил удар тем, что прибавил шагу и, нагнав Форкосигана, пошел рядом с ним.

— Что он вам предложил? — поинтересовался Форкосиган, не поворачивая головы.

— Простите?

— Что вам предложил Форвилль за то, чтобы устранить меня из этого расследования?

— Подкупить он меня не пытался. Зато старался убедить, что вы, наверное, изменник и поддерживаете эскобарцев. — При этих словах Иллиан пристально наблюдал за Форкосиганом, чтобы увидеть, как предательски дрогнет его лицо, но тот лишь вздохнул:

— Ему крышка. Похоже, он скорей идиот, чем садист, но такой уровень идиотизма — сам по себе преступление.

Они дошли до кабинета Форвилля. Форкосиган занял стул за столом коменданта, оставив того стоять. Иллиан, скрестив руки, привалился к стене чуть в стороне, откуда ему было прекрасно видно всех. Они молча прождали несколько минут, пока не появился Куэр.

— Старший эскобарский офицер, сэр, — доложил он. — Коммодор Хернандес.

В кабинет ввели высокого мужчину в оранжевой робе. Он опирался на охранника, лицо его было серым и измученным.

Брови Форкосигана сошлись к переносице.

— Я не приказывал вам тащить его сюда из лазарета, Куэр! — рявкнул он.

Куэр открыл было рот объяснить, но Хернандес его опередил.

— Какой такой лазарет? — с горькой иронией переспросил он.

— Он настаивал на том, чтобы прийти самому, сэр, — защищаясь, добавил Куэр.

Иллиан поморщился и пододвинул эскобарцу стул, однако тот остался стоять.

— Я хочу в самых решительных выражениях заявить протест по поводу обращения с моими людьми. Согласно Межзвездной Юридической Конвенции, статья два...

— Садитесь, — прервал его Форкосиган. — У меня есть для вас новости, сэр. Я — коммодор Форкосиган, и теперь я осуществляю полное командование как барраярским экспедиционным флотом, так и этим лагерем. Наши наступательные силы покинули эскобарское локальное пространство.

Вот более деликатный способ сказать "вы прогнали нас из своей системы, и мы бежали, поджав хвост", подумал Иллиан. Он видел, как менялось лицо Хернандеса по мере того, как до него доходил смысл этих слов. Эскобарец глубоко вздохнул и опустился на стул.

— Итак, — пробормотал он, — наш флот все же сделал свое дело. Отлично. — Он что-то тихо проговорил на эскобарском испанском — Иллиан подумал, что это молитва — потом подался вперед, словно у него неожиданно прибавилось сил. — Значит, теперь вы хотите со мной разговаривать?

Форкосиган выглядел так, словно проглотил что-то очень горькое.

— Я хочу отправить вас в качестве своего представителя к вашему верховному командованию. Вас или любого из ваших офицеров по вашему выбору, если пожелаете.

Хернандес смерил его гневным, напряженным взглядом:

— Я не брошу тут своих людей на вашу милость! Я не поеду.

С видимым терпением Форкосиган предложил:

— Тогда я хотел бы выслушать от вас рекомендации, кого именно мне следует отправить для этой цели.

— Возможно, лейтенанта Альфреди, — ядовито предложил Хернандес. — И с ней кого-нибудь из ее младших офицеров. Я хочу вытащить отсюда как можно больше женщин. Хотя вы тогда наверняка просто переключитесь на молодых мужчин.

Форкосиган поднялся и зашагал по кабинету, потом развернул стул и оседлал его, сложив руки на спинке. Кулаки у него были стиснуты.

— Коммодор Хернандес. Даю вам свое слово Форкосигана, что в лагере вашим людям больше не будет причинено никакого вреда, ни мужчинам, ни женщинам.

Хернандес посмотрел на него скептически:

— Ну да. Вы уж простите, если я потребую других, более надежных гарантий?

— Расскажите мне, что здесь происходило, — попросил Форкосиган.

После долгой паузы Хернандес начал свой рассказ. Иллиан слушал, и ему делалось плохо. Разумеется, изнасилования — женщин и мужчин, а виновными были все, от рядовых до полковников. Отказ в медицинской помощи раненым. Периодические избиения. Намеренные унижения. Отказ расследовать самоубийство молодой и красивой женщины, ставшей неоднократной жертвой насилия. Использование пленных старшими офицерами в качестве личных слуг-рабов. В общем, все, что Иллиан ожидал, проведя несколько месяцев в обществе Джеса и Зерга.

Уже к середине рассказа Куэр позеленел. Форвилль разрывался между негодованием и страхом. И, к его чести, неверием. Лицо Форкосигана оставалось каменным.

— Ладно, — негромко произнес Форкосиган, когда рассказ Хернандеса подошел к концу. — Ладно. Теперь такого больше не повторится. — Он посмотрел на охрану у двери и приказал: — Арестуйте полковника Форвилля. — Его взгляд переместился на помощника коменданта, бледного молодого офицера, который был сейчас в не меньшем ужасе, чем Куэр. — Вы принимаете на себя командование лагерем. Ваша первая задача — проверить весь личный состав караульной роты в лагере военнопленных и избавиться от паршивых овец. Я хочу, чтобы в охране лагеря находились лишь те, с кем вы не побоялись бы оставить наедине свою младшую сестру. Затем зайдите в госпиталь и сообщите, что мы организуем полностью экипированный медцентр в зоне для военнопленных. Если среди пленных эскобарцев не хватит медиков, я хочу, чтобы наш госпиталь также обеспечил их врачебным персоналом. С должной охраной, разумеется.

— Сэр, наш лазарет полностью загружен ранеными с кораблей… — начал Форвилль.

Форкосиган покосился на него:

— Вы отстранены от командования, полковник. Это уже не ваша забота. — Он кивнул охране. — Уведите полковника Форвилля.

Форвилль покинул свой бывший кабинет с таким видом, словно не до конца не мог поверить, что это происходит с ним. Молодой капитан, занявший его место, выглядел запуганным. Иллиан даже испытал к нему некоторое сочувствие.

— А теперь, коммодор Хернандес, — обратился к эскобарцу Форкосиган, — мы с вами обсудим, кого именно отправить посредником для переговоров с вашим командованием.

Слабый проблеск надежды мелькнул в глазах Хернандеса.

*

Военно-полевой суд состоялся в тот же день, поздно вечером. Форкосиган собрал всех старших офицеров, каких удалось разыскать, убедил Куэра защищать Форвилля, а место судьи оставил за собой. Иллиан засвидетельствовал, что именно услышал из уст Хернандеса и множества бледных молодых офицеров. Куэр не один час рылся в военном кодексе и сделал для Форвилля все, что смог, но никто не удивился тому, какое решение вынес Форкосиган.

Форкосиган навестил приговоренного Форвилля наутро, пока пленные выстраивались на плацу, чтобы стать свидетелями казни. Иллиан пошел с ним, хотя многое отдал бы за то, чтобы не видеть это.

— Если вы хотели бы передать через меня какое-то сообщение своей семье...— начал Форкосиган, войдя в камеру,

Форвилль смотрел на него молча. Наконец он спросил:

— Они ведь все узнают, да? Вы не можете сообщить им, что я погиб в бою?

— Нет.

— Я не предполагал, что все зайдет так далеко, — вдруг признался Форвилль. — Я хочу сказать, это же не порядочные женщины… они — просто солдаты женского пола, и наверняка в их армии их трахали все, еще до того, как попали сюда.

Форкосиган ничего не ответил. Да и не нужно было: взгляда хватило. Форвилль спасовал. После молчания, тяжелого и густого, Форкосиган развернулся и вышел из камеры.

Когда Форвилль встал перед расстрельным взводом, лицо у Форкосигана было почти такое же мертвое, как у той эскобарки на корабле. Иллиан был согласен с приговором военно-полевого суда и к тому же знал, какие за ним стоят политические и практические резоны. Однако лицо Форкосигана пугало его: на нем читалось не бешенство, не праведный гнев и даже не горе, а просто полная опустошенность.

Иллиан наблюдал. Вот перед ним нередкий и закономерный финал расследований СБ; порой на казнь человека приводили именно его, Иллиана, действия и решения. Форвилль давно прекратил отчаянно спорить и сыпать встречными обвинениями; теперь он стоял молча, сохраняя остатки достоинства. Иллиан еще раз мысленно перечислил список улик, записанных в чипе: изнасилования, пытки, рабство, обыденная жестокость — все это делалось с ленивого попустительства коменданта. Взвод поднял оружие, прозвучал короткий приказ, и воздух вспороли электрические разряды. Полковник Форвилль рухнул, скорчился в судороге и застыл. Иллиан посмотрел на лицо Форкосигана — оно оставалось таким же бесстрастным.

Милосердная смерть по сравнению с той, что уготована предателям-форам. Иллиан был слишком мал, чтобы застать казни фор-лордов в начале правления Эзара: в цепях, в клетке, они умирали от голода и истощения на Главной Площади. И если его рассуждения верны, то по возвращению на Барраяр он увидит, как той же смертью умрет Форкосиган.

Разве что найдется какое-нибудь объяснение, какая-то лазейка... но Иллиан все это время прокручивал улики в голове снова и снова, лежал без сна, обыскивая чип в поисках подсказок, и не нашел ничего. Будь перед ним задача из учебника, он бы давно нашел ответ: Форкосиган — хитроумный изменник, оставивший один-единственный след своего предательства, и только такой бдительный и одаренный шпион, как Иллиан, сумел его обнаружить. Молодец, курсант Иллиан, садитесь, пять с плюсом. Только задачи из учебника не разбивают тебе сердце.

*

Вечером он тихо сидел в углу личного кабинета Форкосигана, пока они ждали назначенной видеоконференции с Тракаем на борту флагмана. Форкосиган разбирал кучу бумаг, накопившуюся с тех пор, как они в последний раз заглядывали сюда. Иллиан предложил уйти, но Форкосиган просто пожал плечами, так что он устроился рядом, как уже привык, на стуле и с ридером.

Какое-то время спустя он вдруг понял, что Форкосиган больше не работает, а глядит в окно на наступающие сумерки. За окном открывался прекрасный вид, который не портили даже бараки военнопленных на заднем плане, но, судя по выражению лица Форкосигана, тот сосредоточился на каких-то не слишком приятных мыслях.

Помолчав, он вдруг произнес, таким тоном, как приглашают поболтать:

— Наверное, если бы я поднес нейробластер к виску, вы бы меня остановили.

На мгновение наработанная в СБ маска Иллиана осыпалась, и он уставился на Форкосигана в ужасе, с отпавшей челюстью. Потом его подготовка взяла свое, и почти таким же расслабленным голосом, словно они обсуждали сейчас историю столетней давности, Иллиан ответил:

— Разумеется.

Его мысли пустились вскачь, настолько стремительные, что за ними почти невозможно было уследить. Возможно, для предателя это единственный способ с честью выйти из сложившейся ситуации. Форский способ решать проблемы. Но Иллиан не был фором и частенько сомневался, а что такое особо почетное в том, чтобы сбежать от трудностей в смерть. Стоит ли ему теперь приглядывать, чтобы Форкосиган не наложил на себя руки, или отобрать у него оружие? Он покосился на нейробластер у коммодора на ремне.

— Моему отцу это не понравится. И, полагаю, Кор… капитану Нейсмит тоже. А я собираюсь поговорить с ней о... — он осекся.

Иллиан сидел тихо, надеясь на продолжение фразы, на любую информацию, которая поможет упорядочить хаос его мыслей. Поговорить с ней о чем? Об успехе заговора?

— Вряд ли ее это порадует.

А почему бы нет, удивился Иллиан. Ее государство победило, Форкосиган предал барраярцев в ее руки, что еще ей нужно для радости?

Форкосиган поглядел на Иллиана и сухо усмехнулся:

— По крайней мере, обрадуется Негри.

Эти слова щелкнули в разуме Иллиана, словно ключ в замке. Он сидел, оцепенев, тысячи фактов начали всплывать в его мозгу. "Обрадуется Негри". Агенты Негри не предоставляли никакой информации для флота вторжения. У Негри самая лучшая шпионская сеть на Эскобаре и Бете. Если кто-то из барраярцев и мог знать заранее о плазменных зеркалах, так это Негри. Если кто-то из барраярцев мог желать краха вторжения, так это Негри. Но Негри даже дышит лишь потому, что того желает император; чтобы Негри совершил что-нибудь без одобрения Эзара — это за гранью реального. Долгие совещания Форкосигана с Негри и Эзаром наедине, множество прочих мелочей, которые Иллиан видел и на которые не обратил внимания, легли на свое место в мозаике. Внезапно смерть Зерга обрела смысл, и Иллиан понял, что его, как и тысячи других, использовали в самой ужасной операции СБ в истории. Имперская СБ развязала войну, чтобы устранить опасного наследника трона.

Но не Форкосиган устроил этот заговор. Он не предавал императора. В самом сердце открывшейся Иллиану мерзости, когда ему сделалось дурно от осознания, почему его назначили на эту должность и чему он непредумышленно поспособствовал, он держался за эту мысль.