Когда смотришь сердцем (гет)

Спускаясь утром в гостиную, он услышал голоса в столовой. Ему стало интересно. Раньше он почти никогда не завтракал. Или валялся в постели до обеда после тяжелой, полубессонной-полукошмарной ночи, или просто пил кофе у камина в гостиной. Драко свернул к столовой и замер, услышав, как Гермиона расспрашивает старого домовика о его любимой еде на завтрак, обед или ужин, о распорядке дня, любимых книжках и радиопередачах. А старый эльф тут же выложил ей все и начал вспоминать о том, каким Драко был маленьким… Ну, нет! Это пора прекратить немедленно, а то наговорят тут…

— Ты могла все это и у меня спросить! — голос получился злее, чем он собирался показать.

— Доброе утро, Малфой! — в ее голове послышалась растерянность. — Я думала, ты еще спишь.

— И поэтому решила выведать побольше информации у домовика? Зачем тебе все это, Грейнджер? — домовик тут же испарился.

— Мне просто интересно, как ты жил раньше и как теперь…

— Вплоть до того, что я обычно ем? — побольше сарказма в голосе.

— Ну, да. Глядя на тебя, можно подумать, что ты вообще не очень-то и ешь, — язвительно.

— Ем, когда хочу! — он уже о-о-очень злится.

— А нужно три раза в день.

— Кому нужно?! — он уже почти кричит.

— Всем, Малфой, — ее голос, наоборот, становится все тише и спокойнее, мягче. Удивительно. А должна бы орать в ответ.

— Мне — нет!

Драко вдруг ощутил ее руку на своем предплечье. Дернулся, но скорее от неожиданности. Она сразу отпустила.

— Почему ты кричишь? Разве это преступление — узнать побольше о старом знакомом?

— О старом враге, ты хотела сказать?

Тяжело вздыхает и отходит.

— Нет, Малфой. Я хотела сказать то, что сказала. Ты мне не враг сейчас, надеюсь. Да и в школе это только называлось так. На самом деле враги были другими. Они пытали и убивали. Ты — нет.

Драко почувствовал себя странно. Он не понимал ее и не мог поверить в то, что она не считала его врагом. Действительно, их детские обзывалки и тычки — это не настоящее. Это все наносное, внешнее. А внутри, в душе, в мыслях — считал ли он ее когда-то врагом? Да он даже Поттера не считал врагом по большому счету. Просто под давлением отца и Темного лорда со всеми его приспешниками он привык так думать. Все по инерции, по привычке. А сам? А сам он надеялся, что Поттер снова окажется героем и спасет его и их всех от этой жуткой жизни пресмыкающихся перед Темным лордом. Что и произошло в итоге. Так какие враги? Она действительно стала взрослой, а он все еще ведет себя как маленький мальчик, цепляется за старые обиды, старое отношение, лишь бы не смотреть в глаза настоящему. А в настоящем… темнота и одиночество. И все, что у него есть сейчас, — только эта девушка, которая пытается общаться «по-взрослому», а он… ведет себя как ребенок.

Гермиона смотрела на него с грустью. Она видела, как мечутся его глаза под длинной челкой, как меняется выражение его лица. Смущение, сожаление, задумчивость, отчаяние, растерянность… Ей хотелось подойти и просто погладить его по голове, сказать, что все будет хорошо, но она не решилась. Вместо этого она глубоко вздохнула и подошла к столу.

— Итак — уверенным голосом, будто и не было только что этой его злости, — сейчас мы позавтракаем, потом прогуляемся по саду, а потом — поход в библиотеку. И я была бы совсем не против, если бы ты пошел туда со мной и рассказал, какие книги ты хочешь, чтобы я тебе читала, кроме учебников. Так что иди сюда, пока не остыли эти прекрасные блинчики и чай. Или кофе?

— Зеленый чай, пожалуйста, — он даже слегка опешил от такого напора, и, наверное, поэтому не стал спорить. Зеленый чай пах жасмином…

С тех пор так и повелось — она составляла за завтраком график работы на день, и ему приходилось завтракать. Сначала это давалось тяжко, но потом он привык, и это даже стало приносить удовольствие — приятно, когда за тебя все решили и можно расслабиться. Напоминало школу — там они тоже не выбирали время уроков и расписание, разве что можно было прогулять прием пищи, а тут такого спуску не давали. Но он и сам понимал, что силы нужны. Он стал, как в былые годы, по утрам заниматься спортом. Квиддича ему теперь не видать, но это не повод расслабляться. Тело отвыкло и ныло, но со временем он втянулся. А после занятий появлялось зверское чувство голода. Так что он не очень спорил по поводу еды.

С книгами было сложнее. Они порой ругались до хрипоты споря, что лучше читать. Оба любили книги и много читали, но в учебниках она давно разбиралась лучше него. Он это признавал, но явно не старался ее догонять. На уроках истории магии он демонстративно зевал и говорил, что она зануда еще большая, чем профессор Бинс в Хогвартсе. Изображая попытки наколдовать себе стакан воды, он специально обливал ее струей из палочки, а пока она сушила магией одежду, он начинал читать ей лекцию по истории чистокровных семей магического мира, манерно растягивая слова и заявляя, что если в Хогвартсе есть урок маггловедения, то должен быть и урок о чистокровных семьях. В ответ она порой обзывала его разными маггловскими словечками, значения которых он не знал и не понимал, но они явно звучали неприличными ругательствами, а объяснять, что они значат, она категорически отказывалась.

А после обеда она зарывалась в библиотеку уже одна, перечитывая кучу литературы в поисках решения его загадочной слепоты. Он говорил ей, что Забини уже перерыл тут практически все, но она все равно с упорством маньяка искала хоть что-то, маленькую зацепку, похожий случай…

Время летело незаметно, приближалось Рождество. На Рождественские каникулы обещал приехать Забини. А Гермиона собиралась навестить друзей в Норе. Она скучала по ним, но ее дни были очень насыщенными и да, с Малфоем было достаточно интересно, а его библиотека, о-о-о… Гермиона была явно довольна своей работой. Поэтому письма Гарри становились все короче, сводились к стандартному: «Все хорошо, занимаюсь, работаю. Не грубит. Не хамит. Загадку еще не разгадала». Эта загадка не давала покоя. Гермиона не понимала, почему это странное заклятие не убило его? И почему при полной слепоте его глаза оставались такими же живыми. Он выглядел как абсолютно здоровый, зрячий человек. Если он слышал звук в стороне, то сначала двигались глаза, а потом уже он поворачивал голову на звук. И выразительность его глаз была потрясающей. Она никогда не видела его таким живым в школе. Там на нем всегда была холодная маска ледяного принца, а тут — совсем другой человек. И поэтому она не переставала искать, рыться в учебниках, в древних фолиантах — везде. Ей так хотелось помочь ему. Увидеть, как эти живые глаза снова смогут наблюдать жизнь вокруг. Помочь, как всегда хотелось помогать любому из друзей. Друзей? Она сама удивлялась тому, что думает так о Малфое. Да, она давно не считает его врагом — они выросли, поумнели. Он изменился. Сейчас даже не грубил почти, разве что когда они яростно спорили о чем-то. Но ведь и она не оставалась в стороне, отвечала ему, как и раньше. Но все это не оставляло в душе боли, как бывало. Теперь это просто была перебранка, как с Гарри или Роном. Ох. Неужели она сравнивала их? Но Гермиона была бы не Гермионой, если бы не признавалась сама себе, что сейчас с Малфоем легко и приятно общаться. Легко жить в его доме, и даже гостиная перестала давить на нее воспоминаниями. Да и он старался там ничем не заниматься, чтобы ей не приходилось находиться долго в этой комнате. Заботился о ее чувствах? Не похоже на него, но факт остается фактом. И внешне он изменился — мышцы на руках стали крепче, вся фигура выглядела подтянутой. Сначала она не обращала на это особого внимания, но однажды утром пробегала по коридору мимо его комнаты и заметила, что дверь слегка приоткрыта, а оттуда доносятся странные звуки. Она не удержалась и, притормозив, тихонько заглянула. Малфой отжимался, считая вслух, а на его плечах для большей нагрузки сидел домовик. Гермиона так же тихо отошла от двери, но с тех пор стала замечать, какие у него крепкие плечи, шея, какие сильные руки… Она пыталась объяснить свой интерес чисто профессиональной стороной — мол, я же работаю тут, должна быть уверена, что с ним все в порядке, что он не хандрит больше, вот и обращаю внимание на все эти изменения. Но получалось не очень убедительно. Гермиона видела не только его фигуру. Она видела, как здорово отросли его волосы и как он порой, собирая их в хвост, не замечает, что прядь остается висеть у виска. И хотелось взять ее и заправить ему за ухо. И от этого румянец разливался во всю щеку — и хорошо, что он не видит. Она часто наблюдала за ним, когда он разучивал движение палочкой и был таким сосредоточенным, хмурил темные брови, когда что-то не получалось. Ее всегда удивляло это сочетание — темные брови и очень светлые волосы.

Когда они гуляли, она часто рассказывала что-то о своем мире — он совершенно ничего не знал про магглов. И ему действительно было интересно. Он так смешно морщил нос, когда старался представить себе, как выглядит и работает телефон или что такое кино. Вот об этом Гермиона тоже очень жалела — как было бы здорово вместе посмотреть фильмы, особенно в Рождество. Но не судьба… пока. Она верила, что решение найдется. Не может быть, чтобы не нашлось.

Вместе с домовиками они украсили дом к празднику, и казавшееся всегда немного угрюмым поместье стало намного уютнее. Гермиона выспросила у Драко, что и как они украшали раньше, и постаралась сохранить ту атмосферу, которую создавала тут Нарцисса. Только про омелу не сказала. Не решилась. Она не собиралась ее вешать, но традиция…

На улице лежал глубокий снег. Гермиона наколдовала на стенах дома разноцветные огоньки, и теперь поместье было похоже на дома в Лондоне, украшенные к Рождеству гирляндами. Это напоминало ей о родном домике, где она отмечала праздник с родителями. Она так скучала по ним.

Они слепили снежную ведьму и нахлобучили на нее островерхую шляпу. А потом Гермиона стала бросать в Драко снежки. Он возмущался, что это нечестно, но ничего не помогало. Тогда он пошел на хитрость — притворился, что поскользнулся и упал. Конечно, она сразу кинулась его поднимать, а он схватил ее и вывалял в снегу. Нахохотавшись, они вернулись в дом мокрые и счастливые.

Никогда еще он не чувствовал себя настолько живым. А она любовалась его открытым, разрумянившимся лицом, на котором больше не было ледяной маски.

Он вспоминал смешные истории из своего детства и расспрашивал ее о том, какие самые лучшие подарки она получала на Рождество. Она рассказала ему, что когда-то училась рисовать, еще маленькой. А потом уехала в Хогвартс и стало некогда, но руки иногда так и просятся взять кисть и акварель… И он решил для себя, что обязательно когда-нибудь подарит ей самые лучшие волшебные краски, кисти и все, что там еще нужно. Драко жалел лишь об одном — что он никогда не увидит ее картин.

А она ломала голову, что бы ему такое подарить. Тяжело делать подарки человеку, который может позволить себе почти все на свете. И тогда она решила, что подарит ему плеер и наушники. И запишет ему туда маггловскую музыку и книги. У нее был такой плеер, и однажды она давала ему послушать свою любимую песню. Ему понравилось. Хорошо, что близнецы Уизли придумали, как магией заряжать маггловские электрические приборы. Им тоже нравилась такая музыка.

В последний день перед Рождеством приехал Забини. Гермиона была еще в поместье, она должна была отправиться в Нору вечером, убедившись, что Блейз точно приехал и Малфой остается не один. Обняв друга, Блейз отстранился от него и внимательно пригляделся к Драко.

— О, да ты отлично выглядишь, парень! Твоей сиделке надо выдать премию, однозначно! — он повернулся к девушке. — Какими чарами ты околдовала его, Грейнджер?

Драко удивленно вскинул брови — это прозвучало весьма двусмысленно. Но Гермиона почти не смутилась. После подначек Малфоя слова Забини были просто детской игрой.

— Просто не давала ему спуску и применяла «Круцио» не реже раза в день.

Блейз захохотал.

— Так вот как мне надо было вести себя летом? — он отошел от Драко и направился к Гермионе.

— Грейнджер, — в его голосе зазвучали мурлыкающие нотки, — ты великолепна! Просто хочется срочно тяжело заболеть и нанять тебя своей сиделкой! — он подмигнул и, взяв ее руку в свою, поднес к губам и легко коснулся кончиков пальцев. И уже тихо, шепотом, произнес совершенно серьезно: — Спасибо тебе.

Гермиона поняла, что он искренне благодарит ее и переживает за друга. Это было понятно, и она кивнула.

А Драко вдруг насупился. Что-то у него в груди рыкнуло, напряглось, и захотелось оттащить Забини от девушки. Он слишком хорошо помнил, как легко его друг флиртовал в школе, как часто менял подружек, и ему совсем не хотелось, чтобы Гермиона попала под очарование этого ловеласа. Почему? Да просто потому!

— Забини, прекращай уже любезничать! — грубо рыкнул Драко. — Лучше расскажи мне, что там происходит в школе, кто из наших вернулся и вообще…

Забини приподнял брови и взглянул на Гермиону, но та была удивлена не меньше его.

 — Ладно, ладно, не кипятись так, — примирительно сказал он Драко. — Может, ты меня покормишь, а то я сорвался до обеда и здорово проголодался уже.

— Я распоряжусь, — Гермиона вышла из комнаты.

— Ого, — Забини был в легком шоке, — она тут распоряжается, как заправская мисс Малфой. Что у вас?..

Драко нахмурился. Почему-то эта тема была ему неприятна. Вообще, он вдруг остро ощутил, что Гермиона сегодня уедет, и ее не будет целых три дня — так они договорились. И понял, что даже с Блейзом будет скучать по ней. И сам опешил от этих мыслей.

— У меня к тебе дело, — игнорируя вопрос Блейза, он прошел в сторону гостиной.

Обед прошел весело. Блейз рассказывал о новостях в школе. Как все окончательно отстроили и что теперь изменилось. Кто вернулся и кто с кем встречается. Кто остался на каникулах в школе. Кто поехал домой. Смешил разными историями, происходившими на уроках ухода за магическими существами или зельеварения. Из слизеринцев вернулось совсем мало человек. В основном на младшие курсы. И поэтому Забини теперь учился вместе с когтевранцами. Как и еще несколько старших слизеринцев, рискнувших вернуться в школу.

Про то, вспоминали ли о Драко в школе, он не говорил. А Драко не спрашивал. Блейз только передал ему привет от Северуса и добавил, что тот просил передать: дела со счетами Малфоя в порядке. Драко только кивнул.

После обеда Гермиона попрощалась и отправилась в Нору. И Драко как-то сразу загрустил, что не прошло мимо внимания его друга. Решительно взяв инициативу в свои руки, он потащил друга к камину, доставая на ходу из кармана флягу с коньяком, который нравился ему больше огневиски.

— Рассказывай! — потребовал он, разливая по бокалам янтарный напиток и вкладывая бокал Драко в его руку. Тот ухмыльнулся.

— Решил меня подпоить? Что тебе рассказывать?

— Все! С момента, как она тут появилась и до вот этого, сегодня, когда ты три раза повторил, что через три дня она должна быть тут, и ни днем позже. Иначе ты… А кстати, что — ты?

Драко насупился.

— Ничего не три…

— Именно три!

О, Мерлин! Не может быть, что бы он повел себя так по-идиотски, да еще в присутствии Забини! И как теперь оправдываться? А она? Что она подумала?

— Не знаю. У нас контракт, а она там может и забыть, а я не хочу пропускать занятия и…

— Ты с ней спишь?

— Что?! Нет!

— Да я бы на твоем месте уже давно затащил ее в постель! Надо же, в доме только вы двое, а ты даже не попытался воспользоваться своим положением?

Драко вдруг разозлился на друга. Тот говорил о Гермионе как о… Как о своих, не особо переборчивых в связях, подружках. И это взбесило. Он залпом выпил весь коньяк. Тот обжег горло. Драко уже давно не пил ничего крепче вина и забыл, каково это. Что ж, для того, чтобы Забини все понял и сам не полез к Гермионе, придется все рассказать. С самого начала. Может это и Драко поможет разобраться в себе.

— Она приехала, и я обалдел, если честно. Уж ее я точно не планировал тут принимать. Но она как-то сразу повела себя… не знаю, как сказать, объяснить… в общем, мне не было с ней сложно. Она не бесила, просто дразнила, а если мы ругались, то так искренне, что даже осадка не оставалось потом. Иногда мы просто начинали хохотать после того, как наорали друг на друга. А еще она ругается маггловскими словечками и не объясняет мне их значение, и это выбешивает! А иногда мы просто часами разговариваем. Мне кажется, я с тобой за всю жизнь не проговорил столько, сколько с ней за это короткое время. И мне не хочется говорить ей гадости. Мне не хочется обижать ее. Она много делает для меня, и хоть это ее работа, но не все же! И еще она ищет, Блейз! Она все время ищет, как помочь мне со слепотой. Она не верит, что это навсегда. И уже за одно это я благодарен ей. Потому что сам я…

Он замолчал, и Забини подлил ему в бокал еще порцию коньяка.

— Как-то странно все. Где мой милый эгоист? Разве тебе не должно быть все равно? Где мистер ледяной принц?

— Говорю же — сейчас все не так! Я сам в шоке, но я не хочу, чтобы это причинило ей боль. Не хочу, чтобы между нами встало недопонимание происходящего. Мне слишком хорошо с ней, чтобы все испортить одноразовым сексом.

— Да кто говорит об одноразовом? Ей же тут еще работать и работать, так почему не сделать это время еще приятнее?

— Да потому, что она не такая, как другие! Потому, что с ней не выйдет просто секс «для здоровья»! Потому что Я.ТАК. НЕ. ХОЧУ!

Драко уже почти рычал на друга.

— Та-а-ак! — медленно протянул Блейз. — А как же ты хочешь?

Драко чувствовал себя прижатым к стенке.

— Я не знаю… но точно не как ты со своими …

— Ты хоть сам понимаешь, что это значит? — тихо спросил Блейз.

Драко зажмурился, стиснув бокал в пальцах так, что тот чуть не треснул, и тихо, как-то даже обреченно, ответил:

— Понимаю.

— А она?

Драко вскинулся.

— Нет! И не вздумай ей даже намекнуть на все это! Я не хочу…

— Чего ты не хочешь, друг? А если она чувствует то же самое и просто думает, что ты никогда не сделаешь шаг вперед из-за статуса крови?

Драко усмехнулся. Кровь. Голубая аристократическая кровь. Когда-то это действительно имело значение, но как же давно это было.

— Пусть лучше так и думает. Она же не будет со мной долго, все равно уедет. Зачем я ей — такой?

— А может, она потому так старательно и ищет ответы о том, как тебе помочь? Потому что не планирует так просто сдаваться? Ты вообще хоть что-то замечал в ее поведении… что было бы не как обычно?

— Да что я могу заметить, блин?!

— Но ты же не глухой? Нет еще? — Забини усмехнулся. — Легкий вздох, когда касаешься руки, случайное столкновение и дрожь, ну, не мне тебя учить всему этому…

— А кому?! Кому меня учить, если я ни черта не понимаю в этом? Если мне всегда было все равно, кого я там зажал в темном коридоре школы или кто притащился ко мне в постель? Ты же знаешь, что вся эта репутация моего донжуанства — это пшик, я даже не знаю, кто обо мне все эти слухи распускал. Мне, кстати, о них она тут рассказала, я даже не думал, что все это болтают обо мне. А когда я случайно вдруг касаюсь ее, то у меня самого так шумит кровь в башке, что я не то что не слышу ничего — не соображаю даже…

— Ох, ты и влип, парень, — Забини задумался и помолчал. — Такому ведь действительно не научишь. Это просто чувствуешь кожей. Если бы она так быстро не уехала, я бы хоть присмотрелся, а так… Но она же вернется через три дня, а я еще побуду здесь до конца каникул, так что время у нас будет. А пока давай-ка подумаем, как проведем праздник.