Звезда Полынь (джен)

Существуют два вида мечтаний о будущем, к которым в большей или меньшей степени склонны почти все люди. Первый — бездеятельный: «вот стать бы мне великим воином» — мечтает мальчишка, выпасающий овец. Порой размахивает палкой, подражая мечу, а чаще валяется пузом кверху, созерцая облака. Он мечтает, и знает об этом; и о том, что, конечно, он воином не станет — кто-то же должен и овец пасти.

Второй — деятельный. Парнишка решил исполнить свою мечту, и начинает сперва донимать старших, потом отправляется на ближайшее княжеское подворье с целью вступить в дружину. И если он достаточно силен и здоров, его берут сперва в служки — работать, а заодно учиться глядеть за воинским снаряжением, обращаться с конями, псами и птицами, знать правила воинской жизни… а потом учат ратному делу, и мальчишка становится воином, хоть и далеко не всегда великим, но все же…

Довольно просто, не так ли? Шанс есть у всякого сопляка — были бы ноги, чтоб дойти до места, где его научат, и руки — держать меч…

Но где тот путь, что приведет к мечте девочку, мечтающую стать королевой? Эх, если бы только можно было, как в сказке: отгадать три загадки, соткать полотно из лунного света, испечь хлеб из земли… рауги побери, это звучало гораздо проще, чем какое-то размытое «понравиться мужчине», который вдобавок, чуть ли не на век старше! Особенно, когда ты все детство провела среди мужчин: отца, дядьев и братьев. Тебе не на что пожаловаться — жила ты в меду и сахаре, не зная горя, но и то, чему девочка учится от матери — то особенное, женское — прошло мимо тебя. У тебя широкий шаг, размашистые движения, громкий смех; ты красивая, но платье сидит на тебе, как на корове седло. Ты спрашиваешь совета у женщин, теток, бабушек — и тебе скулы сводит от тоски. Кажется, чтоб понравиться мужчине, надо скрутить себя, как жгут проволоки, обтесать, как полено для резной статуи — потом на нее надевают наряд и ставят в храме…

А у него глаза — искрящиеся, серые, синие, зеленые — бегущая волна под солнцем. А волосы — шелк, да и только, даже под ветром не спутаются. И еще ушки, как у эльфа, островатые. А лицо — не наглядеться… и голос певучий, и сам гибкий и стройный — о Валар, о Эру, переделайте меня, как хотите, я стала бы воздухом, которым он дышит, травой, по которой он идет…

Но стать другим человеком она не в силах. От попыток ходить «по-женски» сводит ноги, она спотыкается, от попыток накрасить лицо кожа чешется, будто ее комары искусали. Она сидит растрепанная, с размазавшимися румянами, с порванным платком — зацепилась за ветку… и тихо плачет от бессилия что-то сделать с собой.

И совершенно не замечает, откуда буквально в трех шагах от нее появляется женщина в сером платье.

— Почему ты плачешь, дитя?

Вопрос, заданный мягким, участливым голосом, заставляет Гиланнет вскинуться, словно от свистнувшей возле уха стрелы. Она видит и узнает ту, что стоит напротив, и помимо воли ее охватывает дрожь, когда вспоминается недавнее: «Во имя Единого, да будет уничтожено зло!..»

Это было страшно. Тогда, во мраке и факельном огне, ей показалось, что сами Валар говорят устами этой маленькой женщины — столь велик и бесстрастен был ее вид, подобно воплощению Властителя Судеб…

— Тебя кто-то обидел?

Девочка моргнула, удивляясь своему страху. Это же служительница Эру, зачем ее бояться? Разве от нее может быть зло?

Но рассказать, от чего она плачет… признаться в любви к Королю…

А между тем, служительница достала платок, смочила водой из фляжки, и протянула ей:

— Ну же, вытри слезы. Что за беда с тобой приключилась?

Гиланнет утерлась и робко улыбнулась — грозная служительница тоном своих слов походила на одну из ее тетушек, но внезапно почему-то показалось, что вот как раз от нее можно получить дельный совет вместо размытого «как понравиться мальчику» и «вести себя по-женски»…

А между тем, служительница присела рядом, и сразу стало заметно, что она совсем не такая взрослая, какой казалась там, на празднике. Девочка неуверенно улыбнулась.

— Нет, госпожа, меня никто не обижал. Я… — она вздохнула, — Из-за другого.

— Из-за чего же?

— А ты не будешь смеяться?

— Слезы — не повод для смеха. Расскажи, может быть, я смогу тебе помочь.

Искреннее участие звучало в голосе жрицы — и Гиланнет решилась. Тихо и неуверенно, перескакивая с одного на другое, пытаясь то извиняться, то объясняться, она поведала о своей любви, и замолчав, ожидающе воззрилась на служительницу. Та молчала, опустив глаза, и девочка уже подумала о том, что ее ждет укор и осуждение — мол, не по мерке тебе, деточка, это платье. Либо очередной бесполезный совет о том, «как понравиться мужчине».

Однако, жрица не сделала ни того, ни другого.

— Сложно, — сказала она с озабоченностью, но без тени осуждения. — Трудное это дело. Не знаю, будет ли тебе по плечу…

— Ну да, он король…

— Не в этом дело. Что, король — не мужчина? Другое хуже — он сам собой не простой человек. Он наследник Великих, в нем кровь майяр и эльфийских владык, он видит и чувствует больше прочих… потому все, что тебе насоветовали твои тетки, пусть и не вовсе бесполезно, но отнюдь не так важно, и поэтому ты совершенно зря мажешься всякой дрянью и проливаешь слезы над порванным платком.

— Правда?

— Да, — серьезно подтвердила жрица. — Наш король благословлен Единым, он видел Сильмариллы — изначальный Свет… он поднимается на Менельтарму, и что он видит оттуда? Всю нашу землю, и сияние Валинора, и Тьму, оставшуюся на покинутом нами Востоке. Румяна и платочки помогли бы тебе, будь он обычным князьком, не видящим земли дальше своей межи. А наш король посмотрит не только на то, какова ты снаружи, но и какова ты внутри.

— Как? Прямо все мысли увидит? Ой…

— Не бойся, — улыбнулась жрица. — Способность проникать в мысли дана немногим эльдар — наш король видит иначе. Вот так: хочешь ли ты зваться Королевой и получать его любовь, почести народа и драгоценные подарки, или же быть Королевой — вместе с любовью, почестями и подарками разделяя все стремления и горести супруга. Быть его радостью и опорой…

— О Валар, конечно, я этого хочу! Я же люблю его!

— Так покажи свою любовь.

— Но как? — Гиланнет растерянно смотрела на жрицу, а та задумчиво пропускала между пальцами порванный платок.

— Вот мы и подобрались к сути, — Служительница Эру вздохнула как-то по-особенному, и девочка подумала, что та, наверное, не просто так говорит — по своему опыту судит. — Бывает так, что мужчина в женщине не то, что будущей жены — любящей женщины и то не видит. Вот ребенок она для него, а любовь — детская глупость, блажь… что ж, частенько это справедливо, но ведь ты любишь его всерьез? И как заставить его тебя всерьез воспринять?

— Не знаю… я же и правда — просто девочка! Да еще и такая… бестолковая, — Гиланнет показала на рваный платок. — Как мне быть?

— Ты знаешь, как ведут войну?

— Мне рассказывали… — девочка растерялась от неожиданного вопроса. — Ну, шли армии Врага, наши им навстречу…

— А кто впереди?

— Государи эльдар! И наши князья!

— Неверно! Впереди каждой армии — если это армия, а не шайка орков-дикарей — всегда шли разведчики, которые разузнавали о дорогах, тропах, укрытиях и чистых родниках. Высматривали, как обстоят дела у врагов, а после, все разузнав хорошенько, рассказывали командирам — чтоб удар был нанесен верно, чтоб бойцы не плутали в лесах и холмах…

— Но разве любовь — это война?

— В них есть немало схожего. Узнай того, кого ты любишь, как он думает, о чем тревожится, к чему стремится — узнай, чтобы не заплутать на пути к цели. Что ты знаешь о короле, помимо того, что он — король, помимо того, что он красив, помимо его предков?

— Ну… он — добрый, — неуверенно проговорила девочка. Жрица кивнула:

— Верно. Он не жесток. А почему ты так решила?

— На празднике я видела, как убивали чернеца. Он… грустил, наверное. У него были печальные глаза, и мне казалось, он жалел не о том, что кто-то испортил праздник.

— Верно. Он не жесток к врагам — иначе, пожалуй, мог бы приказать схватить смутьяна, и… сделать его смерть гораздо более долгой и неприятной.

— Но добрый он не совсем, не до дурости! — торопливо добавила Гиланнет. — А то бы вовсе приказал помиловать…

— Молодец! Толково мыслишь. А еще?

— Еще, еще… еще он разговаривает с Эру! Он ходит на Менельтарму, и там разговаривает, и смотрит на нашу землю. Ты сама говорила.

— Верно. И что это значит?

— Что он — высоко… не просто, как правитель, а как… не знаю…

— Священный и благословленный, стоящий над всеми… в недосягаемой вышине. Многие ли поднимались на Менельтарму вслед за своим королем?

— Нет, — подумав, ответила девочка. — Я о таком не слышала. Говорят — священное место, только король вправе… а еще говорят — там страшно. Словно у порога бытия…

— Король никому не запрещал восходить на Менельтарму с собой вместе, — проговорила жрица. — Даже наоборот — звал, но… те, кого он звал, его придворные — не осмелились. Там слишком велика… святость. Того, кто посмел бы взойти на вершину, должно вести нечто большее, чем просто верность…

— Большее? — Гиланнет не была дурой, и намеки понимать умела. — Ты говоришь… о любви?

* * *

Вот он — тот путь, который приведет ее к цели. Отгадать три загадки, соткать полотно из лунного света, испечь хлеб из земли… взойти на Великую Гору, к алтарю Единого. Взойти — не просто вскарабкаться, сбив ноги, содрав ногти, растрепав волосы и порвав одежду, вспотев и запыхавшись. Взойти заранее, так, чтобы, когда король поднимется к вершине, ты уже ждала его там — прекрасная, отдохнувшая, и не сипящая сбитым дыханием.

«Ты — девочка, — говорила жрица. — Ты много слабее мужчины, не пытайся преодолеть пределы своих сил. Узнай их заранее».

«Но как?»

«Запросто. Ведь у подножия Менельтармы нет стражей, а король все чаще уезжает в дозорные поездки, желая знать, как живут его подданные. Кто мешает тебе удобно одеться, захватить припасов, и попробовать взойти на вершину раз, другой, третий? Никто и знать не будет».

«А семья?»

«Скажи им, что тебя взяла в обучение служительница Единого, и ты постигаешь тайны мироздания, — жрица пожимала плечами. — Тайны я обеспечу, а остальное — не их ума дело».

«Так просто…»

«Отнюдь! Учиться тебе действительно придется, только не тайнам. Ты будешь учиться ходить по скалам, учиться терпению и выносливости…»

«Разве этому можно научиться?»

«Было бы желание. Заодно и выяснишь — стоит ли тебе вообще связываться с этим делом, не бросишь ли на полпути? Чего стоят твои любовь и решимость?»

«Я справлюсь, — отвечала Гиланнет, вспоминая лицо любимого, — обязательно справлюсь!»

Жрица кивала и улыбалась ей загадочно и мудро.