Сколько стоит жизнь? (гет)

Она открыла глаза. Яркий свет чуть не ослепил ее. Послышались чьи-то удаляющиеся шаги. Девушка попробовала повернуть голову и осмотреться, но тело не слушалось ее.

«Белые стены, белый потолок. Это что, рай такой? Почему тогда рядом что-то пикает? – приложив все усилия, она все-таки смогла посмотреть влево. – Интересно, как я оказалась в магловской больнице? И почему не умерла? Что за идиотские трубочки у меня в носу? И вообще, где люди? Мне нужно с кем-нибудь поговорить!».

Она попыталась позвать кого-нибудь, но хрип, вырвавшийся изо рта, трудно было назвать речью. Поняв, что она не в силах что-либо сделать, девушка принялась тупо смотреть в потолок. Послышались быстрые шаги, и в палату зашли мужчина с женщиной в сопровождении медсестры.

— Гермиона! Милая! – женщина подбежала к больничной койке.

— Мама, – одними губами произнесла девушка.

— Не говори, ты еще слишком слаба, – папа присел на стул и взял Гермиону за руку.

— Мы так за тебя волновались! Думали, что ты уже не очнешься, – слезы выступили на глазах матери. Гермиона что-то прошептала. – Что ты сказала, солнышко?

— Сколько я спала? – просипела девушка. Родители переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «Стоит ли говорить?».

— Почти десять лет, – произнес отец, – ты была в коме, – глаза Гермионы расширились от ужаса.

«Десять лет? Как это возможно? Ведь только вчера было сражение…» – взгляд девушки упал на газету в руках отца: «26 декабря 1997 года».

— Ничего не понимаю. Как могло пройти десять лет, если прошло всего несколько дней, – последнюю мысль она произнесла вслух.

— Дорогая, ты что-то путаешь, – неуверенно начала мама, – прошло ровно девять лет и шесть месяцев с момента аварии.

— Какой аварии?

— Мы ехали на пикник, тебе было восемь лет, – сказал мистер Грейнджер.

— Это я помню, но причем здесь авария? Просто машина резко затормозила.

— Я отвлекся от дороги, и мы врезались в огромный фургон, – было видно, что ему трудно об этом вспоминать. – Ты пострадала больше всех…Через несколько часов мы услышали этот страшный диагноз: травма головного мозга, перелом позвоночника, почти нет шансов на жизнь…

Все сказанное просто не укладывалось у девушки в голове:

«Как странно, я ведь помню, как мы приехали домой. Я помню каждую деталь. А все годы в Хогвартсе? А все мои друзья? – тут ее озарило: – Ну, конечно! Дамблдор, наверное, применил заклятие забвения к моим родителям! Хотя зачем ему это было делать? Видимо, были причины!».

— Мама, папа, разве вы не помните, как я поступила в Хогвартс? Как вы долго не верили мне? А Гарри и Рона, помните? Моих друзей.

Родители озадаченно переглянулись.

— Детка, о чем ты говоришь? У тебя друзей, кроме Мери, не было, но она уже давно переехала, – мама погладила дочь по голове. – Не волнуйся, все будет хорошо! Ты поправишься, и мы будем жить как раньше.

Дверь открылась, и вошел…

— Мистер Уизли! – девушка вздохнула с облегчением. – Я знала, что меня не оставят одну в этом мире! Как Гар… – она запнулась, увидев выражение его лица. Он смотрел на нее с непониманием и удивлением.

— Простите, как Вы меня назвали, мисс?

— Ну, как же. Вы ведь Артур Уизли, Вы работаете в Министерстве, и у Вас шестеро сыновей и дочка… – с каждым словом Гермиона сомневалась все больше.

— Меня зовут Марк Стивенсон, и я уже более девяти лет являюсь вашим лечащим врачом, – пояснил он.

«Это какая-то шутка, – убеждала себя девушка. Она все ждала, что мистер Уизли ей подмигнет или подаст какой-либо другой знак, но этого не происходило. – Почему он ведет себя так, словно не понимает, о чем я говорю?».

Тем временем, врач посмотрел на монитор и начал задавать Гермионе вопросы:

— Мисс Грейнджер, как вы себя чувствуете? Не болит ли голова?

— Нет, но я…

— Вы можете пошевелить головой?

— Да, с трудом, но…

— Руками?

— Немного, дайте мне ска…

— Ногами?

— Подождите…нет…не могу… Почему я не чувствую ног?

— Последствия перелома позвоночника, Вы не сможете ходить, – газета выпала из рук отца, мама закрыла лицо руками.

— Да какой перелом?! Не было никакой аварии! – Гермиона начала выходить из себя. – Я только несколько дней назад была в школе! Там была битва с Темным Лордом. В меня попало смертельное заклятие…

— Что Вы говорите? Какие заклятия? – вдруг лицо доктора просветлело. – Ну конечно, это все из-за комы. Вас сопровождали сны. Они могли быть похожи на реальность. Такое случается.

— Это не сны!!! – уже кричала девушка. – Я не придумала!

— Сьюзан! Успокоительное! – обратился к медсестре мистер Стивенсон. – Быстрее!

Медсестра подбежала к Гермионе. У девушки не было сил сопротивляться, и ей сделали укол. Разум затуманивался. Последнее, что слышала Гермиона перед тем, как заснуть, было обращение доктора к ее родителям.

— Это очень опасно! Боюсь, так и до шизофрении недалеко…

Гермиона не знала, сколько прошло времени, пока она была без сознания:

«Может быть, мне все приснилось, и я сейчас очнусь в больничном крыле, а рядом Гарри и Рон…» – ее надеждам не суждено было сбыться. Она услышала голоса, которые принадлежали ее родителям. Они старались говорить тихо, чтобы не разбудить дочь, но все же девушка смогла разобрать, о чем идет речь:

— …Мы не можем так с ней поступить, Дэвид.

— Подумай о Майкле, ему всего пять лет. Как он отреагирует на появление Гермионы? Он даже не знает, что у него есть сестра.

— Он будет рад узнать об этом!

— Но ты не сможешь уделять ему столько время, сколько требуется. Герми нужен уход.

— Я брошу работу. Я на все ради нее готова!

— Я тоже, милая. Но представь, каково теперь ей. Гермиона будет чувствовать себя обузой. Да что там, она и есть обуза…

— Как ты можешь так говорить! – миссис Грейнджер повысила голос, но тут же спохватилась и перешла на шепот. – Она ведь наша дочь! Наша родная, любимая доченька!

— Она инвалид. Ей семнадцать лет, а у нее даже нет образования. К тому же, врачи опасаются за ее психику. Я тоже очень люблю нашу дочь, Лиз. Но, поверь, будет гораздо лучше, если мы оставим ее здесь. В этой частной клинике о Гермионе будут заботиться, мы постоянно будем ее навещать, приводить Майкла.

Миссис Грейнджер тяжело вздохнула:

— Наверное, ты прав…

«Они хотят отказаться от меня? За что? Они думают, что я сумасшедшая? А может, так и есть?» – Гермиона всхлипнула.

Родители, увидев, что дочка проснулась, подошли поближе:

— Милая, – начала мама, – мы очень тебя любим, но будет лучше, если ты некоторое время побудешь в этой клинике.

— О тебе будут заботиться, – продолжил папа, – мы с мамой будем тебя навещать.

Гермиона чувствовала, как слезы подступают к глазам. Для себя она решила, что не будет плакать. Она не хотела показать родителям, что слышала их разговор.

— Как ты на это смотришь, дочка? – спросил мистер Грейнджер.

Гермиона не смогла произнести ни слова, она просто кивнула.

— Ну, вот и ладно, – Лиз улыбнулась и, поцеловав дочь, вышла из палаты. Дэвид последовал примеру жены. На пороге он обернулся:

— Завтра мы придем тебя проведать, а сейчас – отдыхай.

Как только дверь за родителями закрылась, слезы полились по щекам девушки.

«Я им не нужна. У них теперь своя жизнь. Ребенок. Надо же, я всегда мечтала о братике. Теперь я доставляю только лишние хлопоты. Странно. Весь магический мир казался таким реальным. Я даже помню все заклинания, зелья, историю магии… А друзья? Разве можно выдумать таких замечательных людей, как Гарри или Рон?».

«Шизофреники и не такое могут выдумать, – произнес голос в голове Гермионы, – и вообще, где доказательства, что этот мир существует? А где твой кулон?»

Гермиона поднесла руку к груди:

«Его нет…но ведь его могли снять»

«Могли. Но как ты объяснишь, что убийственное — по меркам твоего вымышленного мира – проклятие не подействовало на тебя, – не унимался голос. На этот вопрос у Гермионы не было ответа, – к тому же, ты говоришь сама с собой, а это первый признак сумасшествия».

Гермиона признавала правоту своего внутреннего голоса.

— Я буду бороться. Буду работать над собой, учиться. Я не сдамся, – произнесла девушка вслух.

«Посмотрим, что ты сможешь сделать, инвалид. Ты ни кому не нужна в этом мире. Что бы ты ни сделала, ты всегда будешь вызывать в людях только жалость».

Реальность давила на нее всем своим грузом. Девушка зарыдала. Горечь, наполнявшая ее, постепенно уходила. Через некоторое время она успокоилась, выплакав все слезы.

— У меня есть только один выход, – прошептала Гермиона. Решение пришло само собой. – Так будет легче для всех: для родителей, для меня, для брата, – рука девушки потянулась к аппарату. Теперь только от него зависела жизнь Гермионы. Она не испытывала ничего, кроме безразличия. Хотелось только покоя, а покой могла дать только смерть…