Гермиона Грейнджер и наследник Слизерина (гет)

Когда Гермиона пришла в сознание, она обнаружила, что уже не лежит на полу в классе, а находится на удобной кровати в Больничном крыле. Какое-то время она лежала в полной растерянности, пока не вспомнила что произошло. Она почувствовала, как от этого воспоминания к её горлу подступает желчь, но заставила себя успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая. Тупая боль пронзила все её тело.

«Не паникуй, ты жива. Это хороший знак».

Внезапно она заметила медсестру Хогвартса в другой стороне Больничного крыла, но Гермиона была слишком слаба, чтобы позвать её. Увидев пустую стеклянную чашку на прикроватном столике, она попыталась поднять руку, но почувствовала, что та сделана из свинца. Собрав все свои силы, она неуклюже сбросила чашку на пол, где та громко ударилась, разбившись. Её рука упала на стол — она была слишком слаба, чтобы сдвинуть её обратно.

Медсестра громко вздрогнула и резко обернулась, схватившись за грудь, когда увидела, что Гермиона проснулась.

— Великий Годрик! Ты проснулась! — воскликнула она, бросив то что делала, и бросилась к ней. Гермиона ещё не встречалась с медсестрой этого времени, хотя знала, что школьную медсестру называют мадам Глэдис. Она была немного старше чем мадам Помфри, возможно, ей было около шестидесяти пяти, хотя Гермиона признала в ней такую же добрую преданность своим пациентам и умелую практику. Как только мадам Глэдис подошла к её постели, она начала суетиться вокруг неё.

— Постарайся не двигаться сейчас, дорогая. Вот так, — добродушно сказала медсестра. — У тебя был маленький неприятный несчастный случай. Тебе нужно беречь свою энергию.

Медсестра ушла в свою рабочую комнату и вернулась с зельем, которое Гермиона выпила без лишних вопросов. Она тут же поняла, что засыпает.

Когда Гермиона снова проснулась, первое, что заметила, было то, что уже наступила ночь и что она чувствовала себя значительно лучше, чувствовала себя сильнее, и её мышцы больше не болели. Прежде чем она смогла обдумать эту мысль дальше, чей-то голос испугал её, и она притворилась спящей.

— Вы ещё здесь, мистер Риддл?

Она сразу узнала добрый голос мадам Глэдис.

— Да, мадам, — ответил Риддл, и Гермиона поняла, что он сидит слева от неё. Он не заметил, как она проснулась, так как её лицо было обращено вправо.

— О, ты такой милый, — нежно сказала Глэдис. — Ей повезло, что у неё есть ты. Но ты здесь уже почти два часа, и разве сейчас не комендантский час? Я закрыла на это глаза, но не думаю, что смогу позволить тебе остаться здесь надолго.

«Два часа?» Гермиона была в замешательстве, но вскоре поняла, что у Риддла есть своя роль — роль озабоченного бойфренда. Однако это её не утешило. Она бы предпочла, чтобы Гарри и Рон были здесь.

— Благодарю вас, мадам, — мягко сказал Риддл, и Гермиона подумала, что он покраснел бы. — Но я префект, так что могу ещё час не появляться в своей гостиной.

— О, это так, это так. О, боже. Может быть, тебе лучше пойти и немного позаниматься? Я дам тебе знать, как только она проснётся.

— Вы очень добры, мадам. Тем не менее, я не чувствую себя хорошо, ожидая в своей комнате, зная, что это моё заклинание нанесло такой урон, — пробормотал он, выглядя виноватым.

Гермиона недоверчиво фыркнула.

— О, хорошо, — прошептала Глэдис, — но не больше чем на полчаса!

Риддл горячо поблагодарил её. Гермиона услышала, как её шаги пересекли Больничное крыло, прежде чем услышала звук закрывающейся двери. Парень тихо рассмеялся.

— Значит, ты считаешь, что это было очень умно, да? — прошептала она, прежде чем повернуться к Риддлу. Она тут же пожалела об этом, потому что острая боль пронзила её живот, чуть не вызвав рвоту и вызвав на лице Риддла выражение шока.

— Ты проснулась! — сказал он шёпотом, прежде чем на его лице появилась улыбка облегчения. — Как давно ты не спишь?

— Оу, — простонала она, сжимая живот от боли. — Я в порядке, Риддл. Спасибо, что спросил.

— Нет, это не так. Во всяком случае пока нет, но будешь, — уверенно сказал он.

— Почему ты так уверен? — спросила она, понимая, что ничего не знает о своём собственном состоянии.

— Судя по всему, ты действительно не должна быть сейчас в сознании. Ты всё ещё должна быть в коме, возможно даже мертва, — серьёзно сказал он. — Возможно, тебе даже стоит бороться за свою жизнь. Но это не так. Глэдис и целители из Святого Мунго довольно озадачены этим. Ты поправилась намного быстрее, чем они ожидали, и раны, которые должны были быть на всю жизнь, теперь практически невидимы. Они понятия не имеют почему, но я знаю, — добавил он с довольной улыбкой.

Гермиона была так напугана, услышав, что она почти умерла, что проигнорировала признание Риддла.

— Что… что случилось? Насколько велик был ущерб? — она запнулась. — Как долго я была в коме?

— Это было кошмарно. Уэсли сначала подумал, что ты умерла. Большинство из нас не думали, что у тебя получится выжить. У тебя были сломаны кости и много разорванных органов, и половина твоей крови пролилась на пол класса. По-видимому, люстра была пропитана опасным веществом, которое пользовалось популярностью в средние века —по крайней мере по словам профессора Бири. Они ожидали, что это нанесёт непоправимый ущерб, когда попадёт в организм, но, как я уже сказал, ты исцеляешься хорошо и намного лучше, чем ожидалось. Спустя два дня ты проснулась.

— Целых два дня? — воскликнула она в ужасе. Она помолчала и, нахмурившись, добавила: — И они не знают, почему я так хорошо выздоравливаю? Но ты думаешь, что знаешь? Как ты вообще можешь… о! — воскликнула она, и её глаза расширились от понимания. — Это… ожерелье основателей?

Её руки взметнулись к ожерелью, и она крепко сжала его между пальцами, как будто это был её спасательный круг.

— Вот именно, — сказал Риддл, и в его глазах вспыхнул возбуждённый огонёк. — Каково же было моё удивление, когда я увидел, что четыре драгоценности на твоём ожерелье светятся, а ты лежишь, истекая кровью. У меня мелькнули две мысли: либо ты умираешь, а ожерелье готовится расстегнуть застёжку, либо оно каким-то образом реагирует на несчастный случай — сохраняет тебе жизнь, помогает исцелиться. После нескольких тестов моего ожерелья я вскоре понял, что это последнее. Четыре основателя заколдовали ожерелье так, чтобы оно обладало целебными свойствами. Оно помогало тебе. Возможно, оно спасло тебя от смерти.

Глаза Гермионы расширились.

— Но… но это же крайне удивительная магия! — благоговейно прошептала она. — Есть продвинутые чары, которые можно наложить на себя в случае крайней необходимости, но, чтобы наложить их на предмет и распространить на того, кто его носит? Это почти нереально!

— Я знаю, — похвастался Риддл, теперь нежно поглаживая своё собственное ожерелье.

Пока она смотрела, как он гладит ожерелье своими длинными пальцами, ей вдруг пришла в голову одна мысль.

— Но как ты это обнаружил? — спросила она, смущённая и заинтригованная одновременно. — Как ты узнал, что ожерелье имеет такие свойства? И что оно тоже защищало от проклятия Круцио?

— Здесь не подходящее место чтобы обсуждать это, — сказал Риддл, блуждая взглядом по кабинету медсестры, — и не время. Тебе понадобятся твои силы, когда я покажу тебе. Не смотри так удивлённо — я покажу тебе, хотя и на моих условиях. Я ничего тебе не скажу, пока ты не согласишься выполнить магическую клятву.

Гермиона скептически нахмурилась. Ей не нравились его условия, но она должна быть благодарна ему за то, что он вообще захотел ей показать. Она, конечно, этого не ожидала. То, что он даже поделился с ней своими знаниями, само по себе было чудом. Она подозревала, что он хочет как-то ей помочь, и это было единственной причиной, по которой он захотел рассказать.

— Какую клятву? — подозрительно спросила она.

— Думаю, клятвы Феликса пятой степени будет достаточно, — твёрдо заявил он, не сводя с неё глаз, ища хоть малейшего признака узнавания.

— Клятва Феликса пятой степени? —Гермиона ахнула, выглядя совершенно шокированной. — Ты что, с ума сошёл? Ты понимаешь, что это значит для того, кто нарушит её?

Риддл высокомерно поднял бровь и протянул:

— Конечно, я знаю, что это значит. Хотя это не будет проблемой, пока ты не планируешь нарушить клятву, правда, Гермиона? — его глаза холодно сузились.

— Я ещё не дала клятвы, Риддл, и не согласилась её принять, — холодно сказала она. — Скажи мне, какие условия.

— Хорошо, — сказал он, выпрямляясь. — Во-первых, и это самое важное, любое знание, которым я поделюсь с тобой, не будет использовано против меня ни в каком виде или форме, и это включает в себя использование его, чтобы помешать моим планам или помочь любому, кто может попытаться причинить мне вред. Во-вторых, ты не будешь делиться этим знанием ни с кем, включая Эванса и Уэсли, — резко сказал он. — В-третьих, и это, возможно, столь же важно, как и первый пункт, ты должна поделиться со мной всем, что уже знаешь об ожерелье, и всем, что ты ещё узнаешь.

Гермиона изумлённо уставилась на него, внезапно поняв, почему он хочет поделиться с ней этой информацией. Он искушал её предложением, чтобы узнать что-нибудь полезное для себя. Естественно, он думал только о своих собственных интересах. Хотя предложение действительно было чрезвычайно заманчивым, как она могла согласиться на любой из этих пунктов? Она никогда не сможет скрыть что-то настолько важное от Гарри и Рона, и никогда не простит себе, если любая информация, которую она даст Риддлу, будет использована в дурных целях — чтобы навредить, чтобы убить. Внезапно её поразила одна мысль.

«Ну конечно же! Как же я раньше не вспомнила?»

— Ладно, Риддл, — сказала она, заставляя себя выглядеть мрачной. — Я думаю, что могу согласиться с этими условиями, но мне нужно больше времени, чтобы подумать над этим, хорошо?

Риддл ухмыльнулся и спокойно сказал:

— Я так и думал, что ты всё поймёшь. У тебя будет время подумать над этим — ты слишком слаба, чтобы рисковать и сейчас произносить заклинание. Мы обсудим это более подробно в другое время. Глэдис может зайти.

Гермиона обернулась и увидела, что дверь в кабинет медсестры открылась. Через мгновение она увидела, как медсестра вошла в Больничное крыло.

— Хорошо, молодой человек, по-моему, я дала вам… о! — воскликнула она с удивлением, увидев, что Гермиона проснулась. Она осуждающе посмотрела на Риддла. — Ты должен был позвать меня, как только она проснётся! Как давно это случилось?

— Всего несколько минут назад, мадам, — тихо сказал Риддл. — Я собирался позвать вас через минуту, но подумал, что вы скоро придёте. Я знал, что вы не оставляете надолго своих пациентов, — он явно пытался польстить, чтобы выпутаться из неприятностей.

— О, тогда ладно, — сказала Глэдис, застенчиво улыбаясь. — Отправляйся в своё общежитие. Ты можешь вернуться утром, если хочешь. А сейчас этой молодой леди нужно пройти несколько тестов.

— Конечно, — сказал Риддл, вставая, чтобы уйти. — Увидимся утром, дорогая Гермиона.

А затем, к её удивлению, он сотворил простую красную розу и положил на прикроватный столик, прежде чем взять её за руку и нежно поцеловать в губы мягким поцелуем. Гермиона почувствовала, как горит её кожа, пока Глэдис смотрела ему вслед.

— О, он такой хороший мальчик, — сказала она, прежде чем повернуться к Гермионе. — Ну, как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Ужасно, — честно призналась она.

К тому времени, как медсестра закончила с ней, она была вынуждена выпить в общей сложности семь различных зелий, каждое из которых было хуже предыдущего. Наконец, ей дали ещё одно снотворное зелье на ночь.

Когда Гермиона проснулась, то обнаружила, что уже наступило утро. Как она и ожидала, у Глэдис была свежая порция довольно мерзких на вид зелий. Она приняла их молча, хотя и с гримасой, расстроенная тем, что Гарри и Рона не было рядом, когда она проснулась. Однако её разочарование длилось недолго, потому что, к её радости, Гарри и Рон прибыли вскоре после того, как она закончила свой завтрак.

— Гермиона! — воскликнул Рон, увидев, что она полностью проснулась и сидит в своей постели, выглядя совершенно здоровой, хотя и немного бледной. — Не могу поверить. Ты заставила нас так волноваться!

Гермиона благодарно улыбнулась ему и Гарри, который смотрел на неё с большим облегчением.

— Так приятно наконец-то увидеть тебя проснувшейся, Гермиона, — серьёзно сказал Гарри. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, но я думаю, что это болеутоляющее зелье, — призналась она. — Хотя большую часть времени я спала.

— Мы знаем, — печально сказал Гарри. — Мы заходили сюда по меньшей мере десять раз в день, чтобы посмотреть, проснулась ли ты, но сначала ты была в коме. Медсестра была не очень довольна; она всё время говорила нам, чтобы мы ушли, и что тебе нужно отдохнуть, но она была не против, чтобы Риддл оставался, — добавил он хмуро.

— Ну и мерзавец, — пробормотал Рон возмущённо, потирая костяшки пальцев.

— Рон, — предостерегающе произнесла Гермиона, — я надеюсь, ты не создал нам неприятностей.

Рон выглядел оскорблённым, прежде чем сказать:

— Я не создал неприятностей. Он был причиной всех неприятностей. Это он чуть не убил тебя!

— Это был несчастный случай, Рон, — раздражённо сказала она. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не сделал ничего глупого.

Рон не ответил, хотя выражение его лица было напряжённым. Гермиона посмотрела на Гарри, который смущённо улыбнулся, прежде чем признать:

— Рон ударил Риддла в лицо после того, как ты получила травму.

— Рон! Нет! О, он, должно быть, был так зол! Он захочет отомстить за это! Он что-нибудь говорил об этом или что-то делал? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, — ответил Рон, — но он не может перестать смотреть на меня без того ледяного взгляда.

— Мы назвали его Сияние смерти, — добавил Гарри. — Если взглядом можно убить… ну, если он не ненавидел Рона раньше, то теперь точно ненавидит.

— Вот и хорошо! — многозначительно сказал Рон. — Я не хочу нравиться этому злобному убийце.

— Он ещё не убийца, и ради Мерлина говори потише! — сказала Гермиона.

— Кроме того, Рон, он пытался спасти Гермиону, — многозначительно сказал Гарри.

— Неужели? — спросила Гермиона. Никто не сказал ей об этом.

— Да, а ты разве не слышала его? Он сотворил исчезающее заклинание, но оно промахнулось. Вместо этого оно пролетело прямо над люстрой. Наверное, она двигалась слишком быстро.

— Он всего лишь пытался спасти свою шкуру, — проворчал Рон. — Он знал, что его исключат или отправят в Азкабан или ещё куда-нибудь. Эта глупая попытка, вероятно, единственная причина, по которой он всё ещё здесь. Он даже не получил наказание! Я бы поспорил на молнию Гарри, что он промахнулся нарочно.

Несмотря на разглагольствования Рона, Гермиона почувствовала, как у неё поднимается настроение при мысли о том, что Риддл снова пытался спасти её. Однако у неё были более важные дела для обсуждения, и поэтому она не стала зацикливаться на этой мысли.

— В любом случае, послушайте. Мне нужно сказать вам кое-что важное…

Она рассказала обо всём, что произошло между ней и Риддлом — о сверкающем ожерелье, о теории Риддла, о своём здоровье и о его предложении. Однако она опустила часть о проклятии Круцио. Она знала, что они примут это слишком близко к сердцу.

— Я тоже это видел, — задумчиво сказал Гарри, когда она закончила. — Я заметил, что Риддл смотрит на него, и проследил за его взглядом. Драгоценные камни сияли. Это было так странно. Конечно, я не знал, что это значит, поэтому попытался исследовать это, но ничего не смог найти. А как насчёт этих клятв? Ты ведь не можешь согласиться, правда? Если бы ты это сделала, то с таким же успехом могла бы быть принята в ряды Пожирателей Смерти.

— А что это за пятая Феликсовая клятва, в конце концов? — подозрительно нахмурившись, спросил Рон. — Никогда о таком не слышал.

— Феликс клятва пятой степени, — поправила она его. — Это серия обетов, подобных нерушимой клятве, только без фактора смерти, и технически ты можешь её нарушить.

— А что будет, если ты нарушишь обет? — с любопытством спросил Гарри.

— Это зависит от степени данного обета. Клятва Феликса первой степени принесёт действительно сильную головную боль, которую ничто не может вылечить. Впрочем, через день-два всё пройдёт. Кроме того, в течение следующих нескольких дней тебе будет немного не везти. Чем выше степень, тем хуже боль и тем сильнее невезение.

— Так насколько же плох обет пятой степени? — в ужасе спросил Рон.

— Говорят, что боль чувствуется как сильное проклятие Круцио, — поморщилась Гермиона. — Это длится до тех пор, пока человек имеет намерение нарушить обет. Невезение длится несколько недель. Это как полная противоположность Феликсу Фелицису.

— Чёрт возьми, — медленно произнёс Рон, — и он ожидает, что ты примешь это?

— Но ты, очевидно, не можешь, — нахмурился Гарри.

— Гарри, у тебя ведь осталась с собой книга Принца-полукровки? — спросила Гермиона.

— Э-э, да, я оставил её в Выручай комнате, но ты сказала, что я не должен использовать её здесь, помнишь?

— Отлично, — сказала она, широко улыбаясь. — Ты можешь пойти и посмотреть кое-что?

— Конечно, — растерянно ответил Гарри, — но…

— Там было зелье, которое позволяет человеку нарушить данный обет. Нужно выпить его, прежде чем будет принята клятва, и любой принятый обет может быть сбит на несколько пунктов.

— Но разве Риддл не знает об этом зелье? — спросил Гарри. — И он не будет этого ожидать?

— Нет, — лукаво улыбнулась она. — В это время зелье могло сбить только на одну степень клятву. Наверное, он этого и ожидает. Зелье в твоём учебнике, Гарри, позволит мне вернуться к первой степени обета. Он никогда не слышал об этом раньше.

— А эта первая степень-всего лишь головная боль? — взволнованно спросил Гарри.

— Именно. Довольно сильная головная боль и неудачи — но только незначительные вещи, такие как удар ногой или потеря лучшего джемпера, — сказала она, сияя.

— И, я имею в виду, ты готова это сделать? Если ты не хочешь, я не буду тебя в это втягивать. Просто это может быть очень полезно для нас… — быстро сказал Гарри.

— Гарри, не говори глупостей, — успокоила его Гермиона. — Конечно я собираюсь сделать это, но мне нужно, чтобы вы двое приготовили зелье для меня. Я уверена, что вы прекрасно справитесь с указаниями Принца. Если я правильно помню, его можно сварить всего за пару часов. Там могут быть некоторые ингредиенты, которые находятся только в личной кладовой профессора Слагхорна… как вы думаете, вы могли бы взломать её?

— Гермиона, если ты вломилась в кладовую Снейпа, когда училась только на втором курсе, я уверен, что мы с Гарри справимся.